ФИНАЛ

    Резкий зуммер телефонного звонка вывел Уэйна Лонгли из прият-
ного глубокого сна, в который ему при помощи аутотренинга удалось
погрузиться немногим более часа назад, и вернул его к размышлени-
ям о предстоящем финале Уимблдона.  Первой  реакцией  Уэйна  было
крайнее  удивление,  хотя он и не смог сразу понять,  что же было
столь удивительного в этом звонке.  " Черт возьми,  не дают  даже
как  следует  отдохнуть  перед решающим матчем.  Безобразие!" - с
раздражением подумал он и, сняв трубку, ворчливым голосом пробор-
мотал:
    - Слушаю.
    - Мистер Лонгли? - спросил его странный голос с металлическим
оттенком,  который обычно бывает у автоответчиков и иногда у сек-
ретарей, вся  профессия которых заключается в ведении официальных
телефонных переговоров.  " Кто-нибудь из оргкомитета, наверное ",
- мелькнула в голове Уэйна мысль,  но по какой-то непонятной при-
чине ему все больше и больше становилось не по себе.
    - Да,  но ...  - начал было Уэйн,  собираясь сказать,  что он
предупреждал,  чтобы его не беспокоили ночью,  а по всем вопросам
обращались к находящемуся в соседнем номере тренеру, но был прер-
ван на полуслове.
    - Завтра,  ... то есть уже сегодня, вы играете финальный матч
с Анваром Хамадом?
    - Да, но ...
    Слова "какого черта вам надо ?!" уже готовы были сорваться  с
губ  Лонгли,  но  голос вновь прервал его.  На этот раз он звучал
приглушенно и немного вкрадчиво:
    - Вам обязательно надо выиграть этот матч, мистер Лонгли.
    Уэйн уже не раз сталкивался с  назойливыми  и  бесцеремонными
болельщиками и репортерами,  готовыми ради минутного разговора со
своим кумиром пойти на все,  в том числе и на то,  чтобы помешать
ему готовиться к важному матчу. Он собрался уже повесить трубку и
отключить телефон, чтобы оградить себя от подобного рода звонков,
но  какой-то  частью своего сознания ощутил,  что в данный момент
его собеседником является не обычный фанат или  зарвавшийся  кор-
респондент, и рука с трубкой на мгновение застыла в воздухе.
    - Не вешайте трубку,  мистер Лонгли.  На  этот  матч  сделана
слишком  большая  ставка,  чтобы вы подобным образом прервали наш
разговор.
    - Какая  еще  ставка?  - с тревогой в голосе спросил Уэйн,  с
ужасом вспомнив о прошлогоднем скандале, связанном с разоблачени-
ем воротил  "черного  тотализатора" из Южной Америки,  которые не
остановились перед убийством судьи,  из-за сомнительного  офсайда
не  засчитавшего  гол в ворота "Аякса" на последних минутах матча
за Межконтинентальный кубок с колумбийским "Насьоналем".
    - Ставка - все Британские острова,  -  ответил  незнакомец  с
прежней бесстрастной интонацией автоответчика.
    - Что вы имеете в виду?  - удивился Уэйн, обдумывая, стоит ли
ему  немедленно  сообщать  полиции или кому-либо еще о содержании
этого разговора.
    - Если  вы проиграете финальный матч,  завтра произойдет зем-
летрясение,  и все Британские острова окажутся под водой, - также
четко, спокойно и монотонно произнес неизвестный.
    После этого ответа Уэйн испытал ощущение свалившейся  с  плеч
горы и тотчас же положил трубку.
    " В знаменитом лондонском Бедламе день открытых дверей. Обык-
новенный шизофреник.  А я-то испугался",  - со смехом подумал он,
но через несколько секунд смех застрял у него в горле, лицо побе-
лело  и  по  спине  пробежала волна мурашек - он наконец увидел и
осознал то, что удивило его в момент звонка - т е л е ф о н н ы й
а п п а р а т   б ы л   о т к л ю ч е н. Штепсель был выдернут из
розетки, а переключатель в режим радиотелефона зафиксирован в по-
ложении "ВЫКЛ".
    Теперь он отчетливо вспомнил, что, хотя секретарь организаци-
онного комитета и гарантировал ему, что номер телефона будут хра-
нить в тайне,  на всякий случай во избежание подобного рода звон-
ков он всегда выключал на ночь телефон.  Накануне вечером он поз-
вонил своей жене Джейн, вынужденной остаться в Миннеаполисе с но-
ворожденной Хильдой.  Джейн обрадовала его тем, что девочка чувс-
твует себя превосходно,  пожалела в очередной раз,  что не может,
как всегда, быть рядом с Уэйном в ответственный момент и пожелала
удачи,  пообещав смотреть финальный матч по телевизору от  начала
до конца.  Он сказал,  что игра не должна быть трудной для него и
чтобы она в любом случае не слишком волновалась,  поскольку после
родов это может быть вредно для здоровья.  Потом они попрощались,
и,  как только в трубке послышались короткие гудки,  он  отключил
аппарат. В этом не было никаких сомнений.
    Нервная дрожь охватила все тело Лонгли. Он вскочил с постели,
надел тренировочный костюм и вышел в коридор,собираясь рассказать
о случившемся своему тренеру Скотту Нортону,  но, подойдя к двери
его комнаты,  остановился. "Что я, собственно, собираюсь сделать?
Разбудить тренера в первом часу ночи  и  рассказать  ему,  что  я
только что разговаривал с каким-то психом по выключенному телефо-
ну?",  - подумал он и осознал всю дикость и абсурдность подобного
заявления. "Кто же, черт возьми, сумасшедший - тот, с кем я гово-
рил или ... Нет, нет, этого не может быть!!!" Уэйн потряс головой
и ущипнул себя за щеку,  чтобы удостовериться, что все это проис-
ходит наяву.  Постояв еще с полминуты в нерешительности,  он нет-
вердой походкой направился обратно к себе,  потому что разговор о
происшедшем с тренером ничего,  кроме непонимания,  нервозности и
окончательного срыва подготовки к финалу принести не мог.
    Он снова лег в постель и попытался забыть обо всем  и  немед-
ленно заснуть. Но аутотренинг, безотказно служивший ему в этом на
протяжении последних четырех лет, на этот раз не помогал - вместо
приятной тяжести и тепла в голову непрерывным потоком лезли мысли
о всякой чертовщине из фильмов ужасов, которые он так любил смот-
реть в детстве, и о психических болезнях типа паранойи и шизофре-
нии.
    Чувствуя, что  заснуть  ему  в  ближайшее  время все равно не
удастся,  Уэйн усилием воли заставил себя сосредоточиться на  се-
годняшней  игре.  Итак,  через  тринадцать  с небольшим часов ему
предстоит выйти на Центральный корт Уимблдона на финальный матч с
Анваром Хамадом из Египта.  Он, Уэйн Лонгли, первая ракетка мира,
находится в отличной форме и еще никому на этом турнире не позво-
лил усомниться в своем превосходстве. Все свои матчи, за исключе-
нием четвертьфинала с Аленом Жубером, он легко выиграл в трех се-
тах.  Да и в том пятисетовом матче он, по существу, позволил себе
немного расслабиться в четвертом сете,  а в пятом,  решающем,  не
оставил  французу  никаких шансов и более чем убедительно победил
со счетом 6:0.
    Что же  касается его соперника по финалу,  то его выступление
стало крупнейшей сенсацией нынешнего Уимблдонского турнира,как и,
пожалуй,  всех  турниров Большого шлема за последние годы.  Анвар
Хамад занимал 267-ю позицию в мировом рейтинге и должен  был  бо-
роться  за право участия в Уимблдоне в предварительных квалифика-
ционных матчах.  Как правило,  такие игроки выбывали в первом или
втором  круге  и лишь изредка добирались до одной восьмой финала.
Последним,  кто после квалификационных игр с первой попытки дошел
до четвертьфинала турнира Большого шлема,  был как раз Уэйн Лонг-
ли,  тогда еще семнадцатилетний, на Открытом чемпионате Австралии
девять лет назад. Сам Уэйн воспринимал это тогда как чудо, да и в
том четвертьфинале был вчистую разгромлен тогдашней  третьей  ра-
кеткой  мира Майклом Голдсмитом.  И вот теперь этот никому до сих
пор не известный и не  подававший  особых  надежд  двадцатилетний
египтянин превзошел его достижение,  выйдя в финал Уимблдона, са-
мого сложного из турниров Большого шлема.  Победы Хамада в первых
двух турах над малоизвестными,  хотя и стоявшими значительно выше
его по рейтингу игроками, никого особенно не удивили. О нем стали
говорить лишь после того,  как в третьем круге он выиграл у деся-
той ракетки Отто Хансманна,  хотя и этот результат  воспринимался
скорее  не  как  его победа,  а как досадное поражение Хансманна,
обусловленное полученной им накануне на тренировке травмой  ноги.
В четвертом круге Хамад победил Виктора Березина из России, и это
уже расценивалось как сенсация,  но не слишком крупная, поскольку
перед  этим  русский  в упорнейшем пятисетовом поединке переиграл
одного из фаворитов,  5-ю ракетку Роберта Фримена, а также высту-
пал в парных соревнованиях,  после чего в матче с Хамадом еле пе-
редвигался по корту и часто ошибался в простейших ситуациях. Сло-
вом,  выход  Анвара  Хамада  в четвертьфинал представлялся чистой
случайностью, и ни у кого не было сомнений в том, что 4-я ракетка
мира  австралиец  Патрик  Роксбург без проблем расправится с ним.
Однако то, что случилось в их матче, было совершенно необъяснимо.
Роксбург  легко выиграл два первых сета с одинаковым счетом 6:2 и
вел 4:1 в третьем,  но тут Хамад,  игра которого выглядела совер-
шенно невыразительной,  вдруг преобразился. На протяжении этого и
последующих двух сетов он буквально творил чудеса,  вытягивая со-
вершенно  безнадежные  мячи на глазах у собравшихся уже было ухо-
дить зрителей и растерянного  Роксбурга.  Более  всего  потрясала
скорость, с которой египтянин внезапно начал перемещаться по кор-
ту.  Просматривая видеозапись того матча, Уэйн с удивлением отме-
чал,  что просто физически не смог бы так бегать, даже будучи аб-
солютно свежим,  не говоря уже о четвертом и пятом  сете...  Итог
матча  был  ошеломляющим  - три последних сета Хамад выиграл 6:4,
6:3,  6:1. На послематчевой пресс-конференции оба игрока выражали
удивление этим результатом. Хамад, улыбаясь и, казалось, до конца
не веря столь невероятному успеху,  смущенно говорил,  что сам не
понимает,  почему он вдруг заиграл так здорово, а усталый и  рас-
строенный Роксбург,  отдавая должное блестящей игре и воле к побе-
де, проявленной соперником, пожаловался на сильную боль в спине и
непонятное нарушение координации, начавшиеся у него как раз в ре-
шающий момент третьего сета при счете 4:2 в его пользу.
    Через день состоялся полуфинальный матч Анвара Хамада с  Мар-
тином  Нильссоном,  второй ракеткой мира,  прошлогодним чемпионом
Уимблдона и главным конкурентом Уэйна Лонгли. Еще с самого начала
турнира Уэйн рассчитывал на то,  что в финале ему придется встре-
титься именно с Мартином, и объективно оценивал шансы Нильссона в
быстрой игре на травяных кортах как несколько предпочтительные. В
случае победы над Уэйном Нильссон выходил на первое место по рей-
тингу,  и  их принципиальная встреча должна была стать украшением
турнира, но... Выигрывая у Хамада в первом сете 5:4 Нильссон, до-
гоняя  посланный  в угол корта мяч,  неожиданно оступился и упал.
Обычный игровой эпизод, встречающийся во многих матчах и вызываю-
щий оживление на трибунах,  за исключением того,  что на этот раз
Нильссон так и не встал.  Его унесли с корта на носилках, и через
пять минут было объявлено, что из-за травмы ахиллова сухожилия он
не сможет продолжить матч. Таким образом, в финал вышел Анвар Ха-
мад,  и это было невероятно, а с учетом того, что трое его сопер-
ников накануне или во время игры с ним  получали  травмы,  просто
непостижимо и  в  определенной степени несправедливо. Разумеется,
обвинять в этом самого Хамада не было ни малейших оснований, да и
вообще  он  вел  себя на корте безукоризненно - никогда не ругал-
ся, не швырял ракетку, не спорил с судьями и извинялся перед  со-
перниками  после случайно выигранных розыгрышей,  когда мяч после
его ударов задевал трос и нехотя переваливался на чужую  половину
площадки. Такое поведение было редкостью среди современных тенни-
систов,  и тем не менее после травмы Нильссона он  покидал  Цент-
ральный корт под неодобрительный гул и свист болельщиков, на фоне
которого были отчетливо слышны оскорбительные  выкрики.  Казалось
бы, Уэйн Лонгли должен был быть доволен таким подарком, но даже в
глубине души он не испытывал удовлетворения.  Мартин Нильссон был
его  другом,  одно время они даже вместе играли в паре и выиграли
несколько крупных турниров. Потом, по мере продвижения на вершину
теннисного  Олимпа,  парные  игры становились все более обремени-
тельными для них,  и полтора года назад они отказались от участия
в парном разряде,  но, несмотря на бескомпромиссное соперничество
на корте,  их дружеские отношения сохранились.  Позавчера,  сразу
после своей победы в полуфинале, Уэйн приехал к Мартину в больни-
цу и выразил ему свое искреннее сочувствие.
    - Мне очень жаль,  Мартин, что так получилось. Честно говоря,
теперь у меня нет никакого настроения играть в финале, потому что
моя победа не будет заслуженной,  - сказал он, когда они остались
вдвоем в палате.
    - Да пустяки это все,  Уэйн.  Со мной все в порядке. Это ока-
зался не разрыв,  а всего лишь сильное растяжение. Врачи говорят,
через месяц буду играть, так что готовься к встрече в финале Отк-
рытого чемпионата США,  и мы еще посмотрим, кто кого, - улыбнулся
Мартин.  - А что касается этого финала, то ты просто обязан разг-
ромить Хамада.  Хотя бы для того, чтобы доказать, что все его по-
беды были чистой случайностью. Обещай мне, что ты разделаешь это-
го выскочку в трех сетах, причем отдашь ему не больше трех геймов
в каждом.
    - О'кей,  Мартин,  я сделаю это.  В конце концов, я вообще не
понимаю, как этот Хамад умудрился дойти до финала. К тому же, три
травмы соперников в четырех матчах - это просто наваждение,  мис-
тика какая-то.  Я проучу его,  - бодро сказал Уэйн и собрался уже
попрощаться с другом,  но тут заметил,  что после его слов улыбка
сошла  с  лица  Нильссона,  и на смену ей пришла гримаса страха и
раздражения.
    - Что с тобой? Больно? - встревоженно спросил Уэйн.
    - Нет,  не в этом дело, - серьезно и неуверенно произнес Мар-
тин.  - Знаешь, я не хотел тебе говорить, да и, думаю, ты мне все
равно не поверишь,  но ты сам произнес слова "наваждение" и "мис-
тика"...  Так  вот,  не знаю,  что было с остальными,  но со мной
действительно творилось что-то очень странное.  Впрочем,  ты, на-
верное, будешь смеяться.
    - Нет,  нет,  Мартин,  за кого ты меня принимаешь?  Я был  бы
просто  последней скотиной,  если бы сейчас стал смеяться над то-
бой.
    - Хорошо,  я  расскажу.  У меня еще накануне этого проклятого
матча было какое-то нехорошее предчувствие.  А в  девятом  гейме,
когда после моего укороченного удара мы оба оказались у сетки,  я
посмотрел ему в глаза.  Я не знаю, наверное, это звучит как бред,
но  от его взгляда мне стало жутко,  такое мерзкое ощущение,  как
будто все внутренности выворачиваются наизнанку.  Самое  главное,
что  перед матчем,  во время разминки,  я точно также взглянул на
Анвара и даже немного пожалел его, настолько смущенным и испуган-
ным выглядел этот парень. Такое же выражение лица было у него и в
первых геймах.  Но в девятом, при счете 5:3 в мою пользу, это был
совсем другой человек!  Он посмотрел на меня так..., черт возьми,
как будто хотел уничтожить,  разорвать меня на части. Я вздрогнул
и выронил ракетку. Тот гейм я проиграл, и счет стал 5:4, а в сле-
дующем заиграл как ни в чем не бывало,  но... Во время последнего
розыгрыша я вдруг ощутил,  что мое тело стало как будто чугунным,
я стал задыхаться,  а в тот последний момент перед падением...  -
он  понизил голос и полушепотом,  скороговоркой пробормотал:  - Я
ведь бежал не за мячом, а ... от НЕГО, от...ЭТОГО...
    - От кого, Мартин? - удивленно спросил Лонгли.
    - Послушай,  Уэйн,  я не псих,  никогда в жизни не  баловался
наркотиками,  и у меня никогда не было галлюцинаций,  но ЭТО... О
Господи,  это был прозрачный серый силуэт. Он прошел сквозь сетку
и стал приближаться ко мне. Я в ужасе бросился бежать, но мое те-
ло не слушалось меня,  я споткнулся и упал...  Очнулся уже на но-
силках.
    - Мартин, тебе надо рассказать об этом врачам и пройти обсле-
дование. Конечно, ты не псих, но ты мог просто перетренироваться,
и у тебя могло что-то случиться с нервной системой, сосудами моз-
га  или  еще  что-нибудь в этом роде.  А это может быть серьезно.
Пойми меня правильно,  но здоровье важнее, чем победа в очередном
турнире.  Я надеюсь, ничего страшного у тебя нет, но все же лучше
проконсультироваться со специалистами.
    - Может,  ты и прав,  но мне надо все обдумать. Извини, Уэйн,
мне,  наверное, вообще не следовало тебе все это рассказывать, но
я  н е  з н а ю,  ч т о  с о  м н о й  п р о и з о ш л о.  Поста-
райся забыть об этом и спокойно готовься к финалу.  Но отнесись к
этому матчу со всей ответственностью,  ни в коем случае не недоо-
ценивай соперника.  Я буду за тебя болеть, - вновь с улыбкой ска-
зал Нильссон.
    - Я в отличной форме и выиграю у Хамада,  сколько бы привиде-
ний ему ни помогало,  - рассмеялся Уэйн. - А ты, главное, поправ-
ляйся скорее, - сказал он на прощанье.
    Конечно же, он нисколько не сомневался в том, что все описан-
ное Мартином -  галлюцинация,  ставшая  результатом  болезненного
состояния,  нервного срыва, который вскоре должен пройти. Не сом-
невался он и в своей победе над Анваром Хамадом. Во-первых, любо-
му везению,  а тем более столь неожиданному и затянувшемуся, рано
или поздно приходит конец.  А во-вторых,  анализ игры  соперника,
проведенный  им совместно с тренером,  однозначно показывал,  что
практически во всех компонентах игры - скорости и точности  пода-
чи,  силе  ударов  с задней линии,  стабильности игры с лета - он
превосходил египтянина,  даже если рассматривать эффектные и впе-
чатляющие  всплески в его игре,  наподобие того,  что произошел в
матче с Роксбургом. Уэйн рассчитывал победить в трех или, в край-
нем случае, в четырех сетах...
    Новый телефонный звонок вывел Уэйна из  этих  воспоминаний  и
размышлений.  Первым делом он взглянул на электронные часы, кото-
рые показывали 3.47, и это означало, что с момента первого звонка
он  уже  более  трех  часов не мог заснуть.  Затем он потянулся к
трубке, но, вспомнив о предыдущем звонке, включил свет и взглянул
на телефонный аппарат,  надеясь,  что он все же подключил его. Но
надежды  не  оправдались  -  а п п а р а т  п о - п р е ж н е м у
б ы л  в ы к л ю ч е н.  Холодный  липкий  пот  выступил  на лице
Лонгли, сердце отчаянно заколотилось,  а руки и зубы  затряслись,
как  на сильном морозе.  Он сидел на кровати,  не в силах пошеве-
литься.  В тот момент,  когда он открыл рот,  чтобы издать  вопль
ужаса,  кровать под ним завибрировала,  в глазах потемнело,  и он
лишился чувств...

               ---------------------

    - Уэйн,  проснись же,  наконец ! Что с тобой ? - разбудил его
громкий голос тренера.
    Пробормотав что-то нечленораздельное,  он приоткрыл  глаза  и
ничего  не понимающим взглядом посмотрел на склонившегося над ним
и трясущего его за плечо Скотта Нортона.
  - Ну  ты  даешь - спишь как убитый со включенным светом и даже
будильника не слышишь !  Неужели так всю эту ночь и проспал ? -
с не меньшим удивлением воскликнул Нортон.
    - Я...  Ну да...  А что такое? - сонным голосом ответил Уэйн,
недоумевая, почему тренер сделал такой акцент именно на последнем
вопросе.
    Ответ был  просто шокирующим - Нортон расхохотался.  Да,  его
тренер,  строгий вплоть до суровости,  абсолютно  невозмутимый  и
практически  никогда не улыбающийся пятидесятидвухлетний человек,
которого он знал таким уже семь лет,  смеялся,  причем не  просто
смеялся, а именно хохотал. Уэйн смотрел на него широко раскрытыми
глазами и одновременно припоминал подробности  приснившегося  ему
ночью  кошмара.  Вспомнив,  до какой степени он перепугался из-за
какого-то идиотского сна, он приподнялся на кровати и тоже засме-
ялся,  но в тот же момент ощутил странную разбитость во всем теле
и головную боль.
    - Да,  я,  признаюсь,  недооценивал этот твой аутотренинг,  -
сквозь смех произнес Нортон. - Весь отель, да что там отель, весь
Лондон, наверное, в панике, а ты спишь себе как ни в чем не быва-
ло и даже свет забыл выключить. Твой психолог - просто...
    - Да что тут стряслось, в конце концов ? - не выдержав, прер-
вал его на полуслове Уэйн.
    - Землетрясение,- весело ответил Нортон. - Это было так...
    - Зачем ты меня разыгрываешь? Ведь в Англии не бывает  земле-
трясений, - вновь прервал его Уэйн.
    - Разыгрываю?! Вот, полюбуйся, - тренер указал ему на лежащие
на полу две бутылки "Кока-колы",  одна  из  которых расплескалась
и залила  ковер.  -  Два  толчка - три и три с половиной балла по
шкале Рихтера. Раскачивались люстры, билась посуда. Все суетились
и готовились к эвакуации, но вскоре поняли, что тревога была нап-
расной.  Я,  конечно, не отнесся всерьез ко всей этой панике и не
стал к тебе заходить, но был уверен, что ты тоже проснулся и оде-
ваешься... Эй, Уэйн, почему ты так смотришь? - испуганно восклик-
нул Нортон,  увидев,  что его подопечный, уже вставший с кровати,
вдруг смертельно побледнел и пошатнулся.
    Уэйн не ответил. Он в оцепенении придерживался рукой за стол,
а  в его голове отчетливо звучал голос незнакомца из ночного кош-
мара:
    "Если вы проиграете финальный матч, завтра произойдет земле-
трясение, и все Британские острова окажутся под водой".
    - Уэйн,  тебе  плохо?  - словно откуда-то издалека донесся до
него встревоженный голос тренера,  и он, усилием воли взяв себя в
руки, спокойно ответил:
    - Нет, все в порядке. Я, похоже, просто не выспался.
    - Что-то ты мне сегодня не нравишься.  Скажи честно, ты готов
к тренировке или лучше сначала посоветоваться с врачом?  - участ-
ливо, но вместе с тем строго и озабоченно спросил Нортон.
    - Я же сказал,  со мной все в порядке. Я сейчас же одеваюсь и
иду  на тренировку,  - стараясь говорить как можно более твердо и
бодро,  произнес Уэйн. Он все еще не был до конца уверен, что все
случившееся  с ним ночью не было сном,  а на легкое недомогание и
головную боль решил не обращать внимания,  поскольку в этом  году
уже  играл  и даже выиграл финальный матч на турнире в Германии с
гриппом и высокой температурой.
    Тем не менее на душе у него скребли кошки, мысли о реальности
ночных звонков не давали сосредоточиться, а головная боль, не ис-
чезнувшая, как обычно, после таблетки сильнодействующего анальге-
тика,  нарушала координацию движений.  На протяжении всей часовой
тренировки  он  был невнимателен и допускал множество грубых оши-
бок, чем вызывал крайнее недовольство тренера. Нортон кричал, ру-
гался,  а  после очередной пущенной Уэйном в аут подачи впервые в
жизни обозвал его идиотом.
    - Послушай,  Уэйн, я не знаю, что с тобой сегодня происходит.
Ты извини меня за грубость, но, понимаешь, такая игра не достойна
не только первой,  но и пятидесятой ракетки мира, - мрачно произ-
нес Нортон, когда в пол-одиннадцатого они покидали корт.
    В машине  тренер с не свойственными для него волнением и жес-
тикуляцией говорил о подаче и ударе слева, но до Уэйна, отрешенно
сидящего с понуро опущенной головой и разглядывающего свои ногти,
доносились лишь отдельные обрывки фраз. Он  автоматически и одно-
сложно отвечал что-то типа "Я в полном порядке,  только почему-то
не в форме",  "Да,  я буду придерживаться именно такой тактики" и
"Я все равно в любом случае выиграю", но не верил ни одному свое-
му слову. На самом деле основным чувством, которое он испытывал в
этот  момент и в бездну которого полностью погрузилось его созна-
ние, был страх. Впервые за всю свою спортивную карьеру он испыты-
вал дикий, безотчетный страх
    (ПЕРЕД КАТАСТРОФОЙ, БЕЗУМИЕМ И СМЕРТЬЮ)
перед поражением,  которое почему-то казалось ему практически не-
избежным.
    До начала  финального  матча оставалось три с половиной часа.
Сказав тренеру,  что он хочет отдохнуть и настроиться на  матч  с
помощью  аутотренинга  и  закрывшись у себя в номере,  Уэйн сел в
кресло,  закрыл глаза и попытался еще раз хоть  как-то  осмыслить
все  события,  происходившие в течение последних нескольких дней.
Потом он принялся просматривать фрагменты видеозаписей двух  пос-
ледних матчей с участием Анвара Хамада.
    Встреча с Роксбургом... В первых двух сетах австралиец играет
мощно  и практически безупречно.  Уэйн быстро перемотал эти фраг-
менты и стал  внимательно  смотреть  запись  начиная  с  середины
третьего сета. Роксбург уверенно выигрывает гейм на своей подаче,
и при счете 4:1 в его пользу соперники уходят на  перерыв.  Рокс-
бург  улыбается  и пьет "Пепси-колу",  по-видимому,  нисколько не
сомневаясь в том,  что следующие два гейма  станут  последними  в
матче. Хамада, конечно же,не показывают. И вот начинается следую-
щий гейм...
    С этого  момента,  явившегося  переломным в матче,  Уэйн стал
пристально наблюдать за всем происходящим на  корте,  особо  кон-
центрируя внимание на Хамаде.  Но,  к сожалению, запись почему-то
оказалась нерезкой,  и разглядеть черты его лица было невозможно.
Уэйн несколько раз останавливал перемотку, фиксируя кадры, на ко-
торых готовящийся к подаче Хамад был показан крупным планом,  и с
удивлением отмечал,  что, хотя окружающие предметы, вплоть до от-
дельных травинок,  струн на ракетке и ворсинок на мяче были видны
совершенно отчетливо, его лицо было размазано, как будто его зас-
тилала какая-то серая дымка.  Перемотав кассету назад, Уэйн отме-
тил, что еще в позапрошлом гейме в точно такой же ситуации на по-
даче Хамада ничего подобного не было... Смуглое лицо с правильны-
ми чертами,  кудрявые волосы, выражение некоторой растерянности и
обреченности,  вполне соответствующее счету и характеру игры.  То
же самое и во втором,  и в первом сетах. Но в третьем и при счете
4:1, и  в следующем гейме, когда  Роксбург  при выполнении подачи
внезапно согнулся пополам и схватился за спину, причем его гримаса
боли была яркой и выразительной,  и на протяжении всей дальнейшей
игры  на  месте  лица египтянина можно было увидеть лишь размытые
очертания губ, носа и глаз, как иногда бывает, когда по телевизо-
ру показывают секретных агентов или участников криминальных  рас-
следований.
    Дрожащей рукой  Уэйн  вынул  кассету,  и поставил на ее место
другую,  где был записан матч,  а точнее незавершенный первый сет
Хамада с Мартином Нильссоном. В первых геймах не было ничего  не-
обычного, и оба игрока были видны четко и контрастно, но при сче-
те  5:3  (как  и рассказывал Мартин в больнице) лицо Хамада вновь
"расплылось".  С замиранием сердца Уэйн стал смотреть последний в
этом  матче гейм...  Нильссон выходит на подачу.  И хотя он,  как
обычно,  делает это неторопливо,  размеренно постукивая  мячом  о
землю,  но  если внимательно присмотреться,  становится заметным,
что его руки дрожат, но не это главное...Главное - его г л а з а,
в которых сквозит испуг,  нет,  даже не испуг,  а ужас,  особенно
когда он смотрит на соперника...
    Он подает, сразу выходит к сетке и наносит удар с лета. Такие
мячи считаются мертвыми,  неберущимися, но в каком-то невероятном
броске  Хамад  догоняет его и отвечает обводящей крученой свечой.
Мяч летит в аут,  и такому опытному профессионалу,  как Нильссон,
должно быть сразу очевидно, что он не попадет в площадку.  Тем не
менее,  когда мяч уже прошел высшую точку своей траектории, и до-
гонять  его  уже по всем правилам в любом случае не имело смысла,
Мартин резко поворачивается и стремительно бежит в сторону задней
линии корта.  Сделав четыре шага,  он поворачивает голову назад и
падает...
    Уэйн отмотал  пленку чуть-чуть назад и во время повтора этого
эпизода стал смотреть не на мяч и не на игроков,  а в  то  место,
куда  был направлен последний взгляд Мартина.  В первый момент он
не поверил своим глазам,  но затем... почувствовал, что его начи-
нает бить озноб,  а по коже головы пробегают мелкие судороги, вы-
зывая ощущение шевеления волос.  ОНО было прозрачным,  но тем  не
менее достаточно различимым, особенно при прохождении сквозь сет-
ку.
    Огромным усилием  воли Уэйн заставил себя выключить видеомаг-
нитофон, чтобы больше не видеть ЕГО, и в полуобморочном состоянии
откинулся  на  спинку кресла.  Первой его мыслью было немедленно,
под любым предлогом (болезнь, травма, неважно что еще) отказаться
от участия в финальном матче и тотчас же уехать домой,  в Миннеа-
полис,  чтобы в обществе Джейн,  а,  может быть, и психотерапевта
отойти от этого наваждения.  "Да,  я именно так и поступлю.  Пле-
вать, если мои ссылки на плохое состояние здоровья сочтут необос-
нованными  -  я  согласен заплатить любой штраф,  чтобы сохранить
рассудок", - твердо решил он и стал набирать номер секретаря орг-
комитета.
    - Слушаю, - раздался вежливый голос Стэнли Пирсона.
    - Добрый день, мистер Пирсон. Это Уэйн Лонгли.
    - О,  мистер Лонгли!  Чем могу быть полезен? - учтиво спросил
Пирсон.
    - Я... - Уэйн замялся и в нерешительности замолчал.
    - У вас есть какие-нибудь замечания или пожелания к организа-
ционному комитету?
    - Нет, я просто хотел...
    (СКАЗАТЬ, ЧТО ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ УЧАСТИЯ В ФИНАЛЬНОМ МАТЧЕ  ИЗ-ЗА
ПОЛУЧЕННОЙ НА ТРЕНИРОВКЕ ТРАВМЫ.
    Нет, это же просто трусость, малодушие и предательство по от-
ношению к Мартину. Да и, более того, я не смогу никуда убежать от
НЕГО,  ОНО будет у меня в душе до тех пор...,  до тех пор, ПОКА Я
НЕ УЗНАЮ!)
    - Простите,  что вы хотели сказать? - в словах Пирсона послы-
шалось удивление от затянувшейся паузы.
    - Я хотел бы узнать номер  телефона  Анвара  Хамада, - твердо
произнес Уэйн.
    Теперь уже Пирсон помедлил несколько секунд и с  нескрываемым
изумлением ответил:
    - Мистер Лонгли,  я надеюсь,  вы хорошо знаете наши  правила,
согласно которым я не имею права этого сделать.  Впрочем, если вы
настаиваете,  я могу сообщить вам  номер  его  менеджера  Хассана
аль-Ибрагима.  Сейчас,  одну  минутку... восемь-три-пять-четыре -
шесть-шесть-один,  - ответил секретарь.  В  его  интонации  легко
ощущались  недоумение  и любопытство,  поскольку переговоры между
участниками матча за несколько часов до игры не входили  в  рамки
общепринятого  теннисного  этикета  и имели место лишь в исключи-
тельных случаях,  но занимаемое положение и традиционная английс-
кая  вежливость  не позволяли ему спросить о причинах такого пос-
тупка.
    - Благодарю  вас,  я всего лишь хотел уточнить одну небольшую
деталь, - быстро ответил Лонгли и повесил трубку.
    Несколько минут Уэйн сидел в нерешительности, раздумывая, что
же он,  в самом деле,  хочет сказать этому загадочному египтянину
или,  что более вероятно,  его менеджеру.  "Конечно же, сейчас он
откажется дать мне возможность поговорить лично с Хамадом,  а  на
все вопросы с вежливым удивлением ответит, что не понимает, о чем
идет речь.  После этого мне ничего не останется,  как  официально
заявить об отказе играть матч...  О черт, теперь уже и это невоз-
можно,  ведь я же только что говорил с секретарем оргкомитета", -
с ужасом подумал он.  Им овладело желание вообще никуда больше не
звонить,  а просто одеться,  незаметно выйти и уехать, исчезнуть,
бежать куда глаза глядят от надвигающегося кошмара. Тем не менее,
повинуясь скорее не рассудку,  а какому-то  подсознательному  им-
пульсу, он снова снял трубку и стал нажимать  кнопки:  8-3-5-4-6-
6-1.
    Послышались гудки,  а затем... Нет, на этот раз Уэйн не поте-
рял сознание и даже не особенно испугался,  а лишь слегка вздрог-
нул,  поскольку  в глубине души он догадывался,  предвидел,  или,
точнее будет сказать, ЗНАЛ, каким будет ответ.
    - А,  мистер Лонгли,  добрый день,- сразу, не дожидаясь, пока
Уэйн представится, сказал ТОТ голос, в котором на этот раз звуча-
ла явная ирония и насмешка. - Вы, кажется, собираетесь отказаться
сегодня играть?  Что ж,  это ваше законное право.  Только учтите,
ведь вы же лучше меня знаете, что отказ означает поражение, а ва-
ше поражение означает выполнение условия,  о котором вы уже  пре-
дупреждены.
    - Но... но это же невозможно, - заикаясь, пробормотал Уэйн.
    - Разумеется, разумеется, так же как и то, что случилось этой
ночью.  Вы не беспокойтесь, я лишь хочу вас предупредить, что ос-
тавшихся  двух с половиной часов вам как раз хватит,  чтобы поки-
нуть Англию.  Да и что,  собственно,  значат какие-то жалкие Бри-
танские  острова в сравнении с жизнью и рассудком великого  и не-
превзойденного Уэйна Лонгли?  Так что поступайте как  знаете, вам
решать...
    Раздался приглушенный смех,  но через мгновение он  затих,  и
послышались гудки, но не короткие, как при прекращении разговора,
а длинные,  что означало,  что на другом конце провода к телефону
никто  не  подходил.  Затем трубку сняли,  и энергичный баритон с
легким восточным акцентом произнес:
    - Слушаю.
    - Мистер аль-Ибрагим?  - изо всех сил стараясь не выдать вол-
нения, спросил Уэйн.
    - Да, что вам угодно?
    " Это Уэйн Лонгли.  Я бы хотел срочно связаться с Анваром Ха-
мадом",  - мысленно произнес Уэйн, но в тот же момент со всей от-
четливостью осознал,  что ни c Хассаном аль-Ибрагимом, ни с Анва-
ром Хамадом ему сейчас говорить не о чем,  а то  единственное,  с
чем действительно имеет смысл поговорить - это его психика.  Язык
аутотренинга,  на котором следовало общаться в подобных  случаях,
он знал достаточно хорошо.
   "Все это - мои галлюцинации и не более того. В действительнос-
ти ЭТОГО не существует."
   "Но Мартин Нильссон,  Роксбург, наконец, землетрясение.."- от-
ветил ему внутренний голос.
    "Это не имеет никакого значения.  Может быть,  ЭТО существует
для Нильссона,  Роксбурга,  моего тренера или кого-нибудь еще, но
для меня ЭТОГО нет.  Для меня существует Уимблдонский турнир, Ан-
вар Хамад,  который по счастливому стечению обстоятельств вышел в
финал,  и, наконец, существует финальный матч, в котором я должен
его победить,  и не по какой-то мистической причине, а просто по-
тому, что сильнее играю. А землетрясение было в действительности,
но  в  нем нет ничего сверхъестественного,  и мой ночной кошмар и
все дальнейшие фантазии навеяны именно им.  Не надо умножать сущ-
ностей - сказал какой-то древний философ,  не помню его имени. Но
это не имеет значения,  важно лишь то, что это изречение правиль-
но,  и спорить тут больше не о чем", - твердо и решительно сказал
Уэйн самому себе.
    Внутренний голос  хотел еще что-то возразить,  но его оборвал
Хассан:
    - Я слушаю, говорите же! - кричал он в трубку.
    Не ответив ни слова,  Уэйн разъединил линию, поднялся с крес-
ла,  взял ракетку и,  насвистывая мелодию любимой песни, принялся
спокойно имитировать удары справа и слева.  Впервые за этот  день
он ощутил себя прежним Уэйном Лонгли - победителем.

            ------------- ------------ --------------

    На переполненных трибунах Центрального корта Уимблдона царила
праздничная атмосфера.  После  дождя,  из-за  которого  вчерашний
женский финал пришлось перенести на два с половиной часа,  и выз-
вавших всеобщий переполох ночных подземных толчков, наконец уста-
новилась тихая ясная погода, и тысячи зрителей наслаждались ярким
солнечным светом и  легким  освежающим  ветерком  в  предвкушении
главного  матча  турнира.  Кумиром большинства англичан был герой
прошлогоднего Уимблдона Мартин Нильссон, снискавший себе симпатии
своим хладнокровием,  изящной манерой игры и,  что особенно важно
для представительниц прекрасного пола,  красивой внешностью. Поэ-
тому после столь драматично завершившегося позавчерашнего полуфи-
нального матча разочарованию его  многочисленных  поклонников  не
было предела,  но все же подавляющее большинство из них пришло на
финальный матч,  чтобы насладиться игрой другой  звезды  мирового
тенниса  - первой ракетки мира Уэйна Лонгли и посмотреть,  как он
проучит этого выскочку-египтянина,  из-за которого,  пусть и кос-
венно,  они лишились возможности стать свидетелями блистательного
финала с участием Нильссона.  Поэтому выход на ярко-зеленый с от-
дельными  вытоптанными за две недели турнира проплешинами в траве
Центральный корт Уэйна был встречен взрывом апплодисментов и вос-
торженных  возгласов,  а  появление  вслед за ним Анвара Хамада -
лишь отдельными хлопками на фоне неодобрительного гула.
    Ответив на  приветствие зрителей взмахом руки,  Уэйн не спеша
снял тренировочный костюм и вышел на площадку.  Началась традици-
онная пятиминутная разминка.  Обмениваясь с соперником несильными
ударами,  он несколько раз пристально посмотрел на него.  На лице
египтянина были легко различимы сосредоточенность,  волнение, ог-
ромное уважение к именитому сопернику и...  что-то еще, чего Уэйн
не  успел  уловить.  Тем не менее Уэйну было совершенно очевидно,
что ни малейшей угрозы Хамад для него не представлял,  во  всяком
случае  в данный момент.  Даже по его разминочным ударам были за-
метны недостатки в технике,  которые для Лонгли  не  представляло
труда использовать в ходе матча. И все же этого Уэйну было недос-
таточно, и в самом конце разминки, отрабатывая игру с лета, он не
выдержал  и как бы случайно направил мяч не на соперника,  а чуть
ближе к сетке,  и когда Хамад пошел его поднимать и оказался мет-
рах в трех от Уэйна, негромко, как раз так, чтобы никто больше не
мог услышать, спросил:
    - Послушай,  Анвар, тебе не кажется, что в двух твоих послед-
них матчах произошло что-то очень странное?
    Он тут же пожалел о сказанном,  поскольку теперь тот оттенок,
который он не смог сразу различить в выражении лица Хамада,  стал
совершенно  отчетливым.  Это был страх.  Панический,  безотчетный
страх. Анвар Хамад вздрогнул и выронил ракетку, после чего нелов-
ким,  неуверенным движением поднял ее вместе с мячом,  и, еще раз
взглянув на Уэйна расширенными от испуга  глазами,  направился  к
задней линии.  Такая реакция выражала нечто большее,  чем простое
смущение от провокационного и несколько бестактного вопроса. Я в-
н о  б о л ь ш е е, и Уэйн тоже вздрогнул и побледнел. Внутренний
голос,  побежденный им два часа назад,  вновь возвращался из под-
сознания.
    Прозвучала команда,  возвещавшая о  начале  игры.  По  жребию
Лонгли выпало право выбирать,  кто будет подавать первым, и он не
раздумывая выбрал свою подачу.
    Стараясь унять дрожь и вернуть самообладание,  он долго и не-
торопливо постукивал мячом о землю.  Трибуны затихли  в  ожидании
начала игры.  Вложив всю силу в подачу, Уэйн бросился к сетке, но
мяч угодил в трос и упал на его половине корта.  Не подать с пер-
вого  мяча  в самом начале матча считалось плохой приметой,  но в
свете всех недавних событий этот эпизод представлялся Уэйну  нич-
тожным и не заслуживающим внимания пустяком и он,  даже несколько
успокоившись,  стал готовиться ко второй попытке.  На этот раз он
выполнил  не  сильную,  но  очень закрученную подачу и остался на
задней линии,  приготовившись к обмену ударами.  К его удивлению,
Хамад не справился с подачей, и отскочивший от его ракетки мяч по
причудливой траектории улетел далеко за пределы корта. Такой отк-
ровенно  слабый прием свидетельствовал о невысоком мастерстве со-
перника,  и это обстоятельство вернуло Уэйну уверенность в  своих
силах  и  желание поскорее завершить этот матч убедительной побе-
дой.  Следующие три подачи он выполнил с первой попытки и с такой
силой,  что  Хамаду не удавалось даже дотронуться до мяча. 1:0. В
следующем гейме на подаче Хамада Уэйн мощным приемом и великолеп-
ными обводящими ударами раз за разом вынуждал соперника провожать
взглядом уходящие в углы корта мячи и  удвоил  счет.  Последующие
геймы прошли по похожему сценарию, и первый сет под бурные аппло-
дисменты закончился более чем уверенной победой Уэйна  Лонгли  со
счетом  6:0  за двадцать с небольшим минут.  Так же уверенно Уэйн
провел и второй сет, отдав сопернику лишь два гейма. Он не ожидал
ничего подобного и был приятно удивлен тем, что у него получалось
буквально все:  и мощная подача с первой попытки,  и  неотразимые
удары с лета, и четкий и точный прием. Чувство тревоги, не давав-
шее ему покоя на протяжении всего дня,  все больше и больше отда-
лялось и к тому моменту, когда в третьем сете он повел 3:0, прак-
тически полностью исчезло. Ни у кого из присутствующих исход мат-
ча  уже  не вызывал сомнений,  и апплодисменты,  которыми зрители
сопровождали каждый выигранный Уэйном мяч,  становились все более
жидкими, что выражало их явное разочарование столь быстротечным и
неинтересным финалом.
    Полный решимости  всухую  разгромить  соперника в этом сете и
завершить матч,  Лонгли бодро и уверенно вышел на прием подачи  в
четвертом гейме.  Хамад же,  напротив, выходил на подачу с понуро
опущенной головой,  медленно и нерешительно,  словно желая  таким
образом продлить свое бесперспективное сопротивление,  больше по-
хожее на агонию.  Он так долго готовился к подаче, что Уэйн поду-
мал,  что судье следовало бы сделать ему предупреждение,  но в то
же время его внимание привлекло то,  что,  выполняя эти автомати-
ческие манипуляции с мячом, египтянин не смотрел, как обычно, се-
бе под ноги,  а все время искоса поглядывал влево.  Внезапно Уэйн
вспомнил,  что похожий взгляд был у Мартина Нильссона перед паде-
нием,  и инстинктивно посмотрел в ту же сторону.  В следующую се-
кунду в глазах у него потемнело,  и возникло ощущение, что он те-
ряет сознание.  Он был подсознательно готов,  н а с т р о е н  на
то,  чтобы  увидеть ЭТО,  то,  что остается невидимым или кажется
бликом или оптическим обманом всем остальным, и он отчетливо уви-
дел,  как прозрачный силуэт, имеющий человеческие очертания, мед-
ленно приближался к Хамаду.  Когда они поравнялись, очертания его
соперника  на мгновение стали расплывчатыми,  а затем призрак ис-
чез,  и Хамад, высоко подбросив мяч, выполнил подачу. После всего
увиденного  Уэйн был совершенно не готов к приему,  но,  проводив
глазами оранжевой молнией проскочивший мимо него мяч,  он  понял,
что  даже  при всем желании не смог бы принять такую подачу.  Тем
временем Хамад снова подал навылет, потом еще раз...
    Все вокруг было для Уэйна словно в тумане,  он почти не осоз-
навал, что делает, и механически выполнял заученные движения, за-
ботясь лишь о том,  чтобы хоть немного совладать с нервной дрожью
и сохранить координацию.  Однако это ему не  удавалось.  За  весь
гейм  на  подаче  соперника он только один раз смог дотянуться до
мяча ракеткой, после чего он улетел далеко за пределы корта. Так-
же  всухую  он проиграл и следующий гейм на своей подаче,  сделав
две двойные ошибки и пропустив два мощных обводящих удара.  После
этого  наступил  долгожданный перерыв.  Обливаясь холодным потом,
Уэйн на ватных негнущихся ногах плюхнулся на  скамейку  и  сделал
несколько глубоких и жадных глотков апельсинового сока. По прави-
лам тренерам не разрешалось общаться  со  своими  подопечными  во
время матча,  и Скотт Нортон наблюдал за игрой с трибуны на седь-
мом ряду. Уэйн бросил на него взгляд и представил, что мог бы ему
сказать его наставник в данной ситуации. Лицо тренера было закры-
то руками.
   " Уэйн,  что  с тобой случилось",  - отчетливо раздались в его
голове слова Нортона,  произнесенные еще во время утренней трени-
ровки.  " Я же тебя предупреждал - не расслабляйся.  Конечно, ему
отступать некуда, он заиграл раскованнее и мощнее, но не настоль-
ко,  чтобы выигрывать у тебя два гейма подряд. Ты просто оказался
не готов к такому повороту событий.  Пойми, Хамад не может у тебя
выиграть,  это ты можешь ему проиграть и опозориться, если немед-
ленно не соберешься. Все, что от тебя сейчас требуется - играть в
теннис так, как ты умеешь."
    Этот мысленный разговор с тренером вывел его из оцепенения.
    "Ведь Нортон прав.  Я просто должен играть в теннис.  Я играю
лучше,  чем кто бы то ни было из людей, а теперь удостоился чести
противостоять... впрочем, неважно кому. Я смотрел записи ЕГО мат-
чей и не могу сказать,  что ОН играет сильнее меня. Итак, на моей
стороне  небольшое преимущество в технике выполнения ударов и пе-
ревес в два сета,  ЕГО козыри - сильная подача, скорость и, самое
главное, моя паника. И если убрать этот страх и попросту поменьше
смотреть на НЕГО,  то я сохраню все шансы  на  победу",  -  думал
Лонгли,  выходя на следующий гейм. Пока противник готовился к по-
даче,  он обводил взглядом зеленую траву,  переполненные трибуны,
желавшие  его победы,  безоблачное голубое небо и,  вдыхая полной
грудью свежий, подгоняемый легким бризом воздух, все больше успо-
каивался и сосредотачивался.
    Хамад подал.  Скорость подачи была огромной,  и ее траектория
была самой неприятной, направленной в середину боковой линии кор-
та, но тем не менее на этот раз Уэйну удалось среагировать и рез-
ко послать мяч прямо в ноги выходящему к сетке сопернику. Тот ед-
ва сумел подставить ракетку и ответил  неловким  ударом  с  лета,
после  чего  Уэйну не составило труда обвести его мощным кроссом.
Этот успех ободрил Лонгли, и он с большим трудом удержался от то-
го, чтобы торжествующим взглядом посмотреть противнику в глаза.
    Этот гейм Уэйн все же проиграл, хотя и в упорной борьбе, но в
следующем на своей подаче уверенно взял верх. В дальнейшем каждый
из соперников брал свою подачу вплоть до счета 6:5 в пользу Лонг-
ли, когда он, окончательно обретя уверенность в своих силах, соб-
рался наконец поставить точку в этом  странном  поединке.  Первую
подачу Хамада в этом гейме он не принял, но три последующих отра-
зил столь резко и точно,  что заставлял соперника  ошибаться  при
выходах к сетке,  и получил двойной матчбол.  Не обращая внимания
на апплодисменты и восторженные выкрики на трибунах, он сконцент-
рировал все внимание на приеме, желая развить успех, но следующая
подача Хамада была слишком сильной, и он даже не успел подставить
ракетку.
    Оставался еще один матчбол.  И хотя у него в запасе были  два
выигранных сета, да и в этом противник в лучшем случае мог только
уравнять счет, в этот момент Уэйн почувствовал, что этот матчбол-
последний шанс
 (В ЕГО СПОРТИВНОЙ КАРЬЕРЕ, А, ВОЗМОЖНО, И В  ЖИЗНИ)
победить в матче. Впрочем, он имел достаточный опыт игры в крити-
ческих ситуациях.  Собрав волю и нервы в кулак, он прибег к испы-
танной психологической установке, мысленно сказав себе: "Это не у
меня,  а у НЕГО матчбол, и я должен сделать все, на что способен,
чтобы  с п а с т и  этот матч."
    Трибуны затихли в ожидании развязки,  и воцарившаяся  тишина,
на  фоне которой было отчетливо слышно хлопанье крыльев пролетав-
ших над кортом ворон,  показалась Уэйну зловещей и гнетущей. Вне-
запно ему почудилось,  что почва слегка колеблется у него под но-
гами,  вызывая ощущение неприятной вибрации во всем теле.  "Этого
не существует, это всего лишь мои нервы. Сконцентрируйся, потерпи
еще немного,  и через несколько секунд этот  кошмар  закончится",
- подумал он в тот момент, когда Хамад подбрасывал мяч. Подача бы-
ла сильной, но не слишком сложной для приема, и Уэйн уверенно от-
разил ее.  Противник не пошел к сетке,  а ответил довольно слабым
ударом с задней линии.  Вложив всю силу в крученый  удар  справа,
Лонгли послал мяч точно в угол корта и сам побежал к сетке. Ситу-
ация была стопроцентно выигрышной. Хамад, с трудом дотянувшись до
мяча, не удержался на ногах, и  теперь Уэйну оставалось лишь под-
ставить ракетку и перебросить мяч через сетку, но... земля завиб-
рировала под его ногами,  и тотчас же его окутала серая полупроз-
рачная пелена,  вызывая ощущение мгновенно сменяющих  друг  друга
пульсирующих волн жара и холода. Двигаться стало тяжело, как буд-
то окружающий воздух стал в сотни раз  плотнее.  Чувство  времени
изменилось.  Застыв  словно  парализованный,  Уэйн наблюдал,  как
оранжевый мяч как будто в замедленной съемке летит прямо на  него
сквозь мглу. Собрав последние силы, он сделал замах ракеткой, ка-
завшейся ему чугунной гирей,  и ударил по мячу.  По всем  законам
физики  посланный  с  такой силой мяч должен был перелететь через
сетку и приземлиться в четырех-пяти метрах от нее, но вместо это-
го он, прилипнув на долю секунды к ракетке, упал ему под ноги.
    - Нет!  Это нечестно!  Надо переиграть этот мяч!  -  закричал
Лонгли.
    Пелена исчезла так же внезапно,  как и появилась, и перед ним
вновь открылись ясное голубое небо,  свежий воздух и ярко-зеленая
трава.  С трибун доносились неодобрительный гул и свист,  а судья
на вышке удивленно смотрел на него.
    - Дьявол! Проклятье! - продолжал кричать потерявший над собой
контроль  Уэйн.  Впервые за свою спортивную карьеру он нецензурно
выругался на корте и,  ударив несколько раз  ракеткой  по  сетке,
отшвырнул  ее  в сторону,  закрыл лицо руками и в отчаянии сел на
траву...

    Матч был прерван.  Судья хотел немедленно  дисквалифицировать
его  за неспортивное поведение и засчитать поражение.  Через пят-
надцать минут,  после консультации с  руководителями  оргкомитета
игра все же была продолжена,  но Уэйн, несмотря на все увещевания
тренера,  потерял к ней всякий интерес.  После всех пережитых  за
этот  день  испытаний запас его нервной энергии был исчерпан,  он
почувствовал себя полностью обессиленным и опустошенным и  понял,
что продолжать борьбу более не в состоянии.
    Он проиграл третий сет на тай-брейке,  а  в  четвертом  играл
очень вяло.  Хотя нервное возбуждение полностью исчезло,  сменив-
шись каким-то странным спокойствием и отрешенностью, это не помо-
гало ему. Координация движений была нарушена, и он под удивленные
возгласы зрителей допускал множество  грубых  ошибок.  Проигрывая
2:5,  он  на какое-то время попытался заиграть с полной отдачей и
сделал два эйса, но на большее уже был не способен. Последний ро-
зыгрыш четвертого сета был похож на ситуацию, случившуюся с Нильс-
соном - пытаясь  достать обводящий удар  Хамада,  Лонгли  потерял
равновесие и упал. Несколько бесконечно долгих секунд он лежал на
спине и смотрел на высокие перистые облака.  Сил больше не  было.
Уэйну  не  хотелось не только играть,  но и вообще подниматься на
ноги.  Он испытывал непреодолимое желание закрыть глаза и заснуть
прямо здесь, на корте, на глазах у тысяч зрителей...

    Внезапно воздух  перед  ним сгустился,  стало трудно дышать и
потемнело в глазах.  Стало жарко,  потом холодно, и по всему телу
пробежала волна мелких судорог.  Уэйн подумал,  что теряет созна-
ние,  а,  возможно, даже умирает, и удивился, насколько спокойно,
как бы со стороны,  воспринимает все это.  Потом он почувствовал,
что его мышцы снова стали наливаться силой, но это была не е г о,
а какая-то  ч у ж а я,  не подвластная его контролю сила...
    Уэйн Лонгли по-прежнему пребывал в состоянии прострации и был
не в силах пошевелиться, но его тело поднялось на ноги и, отстра-
нив жестом выбежавшего на площадку врача, уверенно взяло ракетку.
Он видел, что врач и тренер, спустившиеся с трибуны, что-то гово-
рили ему,  но  н е  с л ы ш а л  и х.  В  его  голове раздавались
другие голоса. Это был разговор на непонятном ему языке, если во-
обще можно было сказать,  что он велся на каком-то языке, точнее,
его мозгу удавалось фиксировать и переводить отдельные его обрыв-
ки. Один голос исходил извне, а другой - изнутри.

    - НУ ВОТ МЫ СНОВА ВСТРЕТИЛИСЬ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДОБРУЮ СТА-
РУЮ АНГЛИЮ. ПОСМОТРИ НА НЕЕ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ.
    - ТЫ ТАК УВЕРЕН В СВОЕЙ ПОБЕДЕ,  РАЗРУШИТЕЛЬ? ТОГДА ПОЧЕМУ ЖЕ
ТЫ НАРУШАЕШЬ УСЛОВИЯ НАШЕГО ПАРИ?
    - Я НЕ ПОНИМАЮ, О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ, МОЙ ДРУГ. ВСЕ ПО-ЧЕСТНОМУ-
ИГРАЕМ РЕШАЮЩИЙ СЕТ ФИНАЛЬНОГО МАТЧА.
    - И У ТЕБЯ ХВАТАЕТ НАГЛОСТИ ГОВОРИТЬ ЧТО-ТО О ЧЕСТНОЙ  ИГРЕ?!
КТО ДАЛ ТЕБЕ ПРАВО ДЕЙСТВОВАТЬ СТОЛЬ ГРУБО И НЕСПРАВЕДЛИВО,  ПРО-
ДВИГАЯ СВОЕГО НОСИТЕЛЯ?
    - А  ЧТО МНЕ ЕЩЕ ОСТАВАЛОСЬ ДЕЛАТЬ,  ЕСЛИ ПО НАВЯЗАННЫМ ТОБОЙ
ПРАВИЛАМ Я НЕ МОГУ ДЕЛАТЬ СТАВКИ НА ФАВОРИТОВ И ВЫНУЖДЕН  ПОДДЕР-
ЖИВАТЬ АУТСАЙДЕРОВ И НЕУДАЧНИКОВ?
    - ИНАЧЕ ТЫ ПРОСТО НЕ МОЖЕШЬ СУЩЕСТВОВАТЬ.  ТВОЯ СТИХИЯ - СМУ-
ТА,  НИСПРОВЕРЖЕНИЕ  АВТОРИТЕТОВ И РАЗРУШЕНИЕ,  А ЛЮБОЙ ПОРЯДОК И
СТАБИЛЬНОСТЬ ТЕБЕ ЧУЖДЫ.
    - НО СТАБИЛЬНОСТЬ ВЕДЕТ В НИКУДА, И БЕЗ МЕНЯ НЕ БЫЛО БЫ ПРОГ-
РЕССА,  НЕ ПРАВДА ЛИ? КРОМЕ ТОГО, КОГДА-ТО МЫ РАЗРЕШАЛИ НАШИ ПРО-
ТИВОРЕЧИЯ  КУДА БОЛЕЕ ЖЕСТОКИМИ И НЕСПРАВЕДЛИВЫМИ МЕТОДАМИ В КРО-
ВОПРОЛИТНЫХ СРАЖЕНИЯХ,  А ТЕПЕРЬ БЛАГОДАРЯ  ПРОГРЕССУ  ЭТО  СТАЛО
СЛИШКОМ ОПАСНО, И МЫ ПЕРЕШЛИ К БЕЗОБИДНЫМ СОСТЯЗАНИЯМ, ПРИЧЕМ ЗА-
МЕТЬ - ПО МОЕМУ ПРЕДЛОЖЕНИЮ.
    - Я НЕ БУДУ ПРОДОЛЖАТЬ ЭТОТ БЕСКОНЕЧНЫЙ И БЕССМЫСЛЕННЫЙ СПОР,
НАПОМНЮ ЛИШЬ,  ЧЕГО ТЫ ЖЕЛАЕШЬ В СЛУЧАЕ СВОЕЙ ПОБЕДЫ.  ТЫ МОГ  БЫ
УНИЧТОЖИТЬ  ВОСЕМЬ ЧЕЛОВЕК - УЧАСТНИКОВ ЛОНДОНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ПО
БОРЬБЕ СО СПИДОМ И ТЕМ САМЫМ ОТОДВИНУТЬ СОЗДАНИЕ  ВАКЦИНЫ НА  НЕ-
СКОЛЬКО ЛЕТ, НО ТВОЯ НЕУЕМНАЯ СТРАСТЬ К ВНЕШНИМ ЭФФЕКТАМ И РАЗРУ-
ШЕНИЯМ ПОДСКАЗЫВАЕТ ТЕБЕ ИНОЙ ПУТЬ - ПОГУБИТЬ  МИЛЛИОНЫ  ЛЮДЕЙ  И
ЗАТОПИТЬ БРИТАНСКИЕ ОСТРОВА.  Я БЫ НИКОГДА НЕ СОГЛАСИЛСЯ НА ТАКИЕ
УСЛОВИЯ,  ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛ УВЕРЕН В ОДНОМ - У ТЕБЯ НЕТ НИ  МАЛЕЙШИХ
ШАНСОВ НА ПОБЕДУ. ТЫ ТОЖЕ ЭТО ЗНАЕШЬ, И ПОЭТОМУ НАРУШАЕШЬ ПРАВИЛА
САМЫМ НЕДОСТОЙНЫМ ОБРАЗОМ - ВОЗДЕЙСТВУЕШЬ НА МОЕГО НОСИТЕЛЯ, ЧТО-
БЫ ВЫВЕСТИ ЕГО ИЗ ИГРЫ ДО МОЕГО ПРИБЫТИЯ.  ЗА ЭТО ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ
НАКАЗАНИЯ, И ТЫ ЕГО ПОЛУЧИШЬ.
    - Я НЕ ТАК НАИВЕН, КАК ТЫ ПОЛАГАЕШЬ. ВО-ПЕРВЫХ, ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
- ЕДИНСТВЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ УНИЧТОЖИТЬ ВСЕ ДОКУМЕНТЫ,  ОТНОСЯЩИЕСЯ
К РАЗРАБОТКЕ НОВОЙ ВАКЦИНЫ, И ТЕМ САМЫМ СПАСТИ ЗЕМЛЮ ОТ ПЕРЕНАСЕ-
ЛЕНИЯ И ГОЛОДА. А ВО-ВТОРЫХ, ТЫ САМ ИГРАЕШЬ НЕ СЛИШКОМ ЧИСТО. ТЕ-
БЕ  НУЖНЫ  СТАБИЛЬНОСТЬ И ПОРЯДОК,  НО ТВОЙ ПОРЯДОК НЕСПРАВЕДЛИВ,
ПОТОМУ ЧТО ОН УСТРАИВАЕТ МЕНЬШУЮ ЧАСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ЗЕМЛИ, ЖИВУЩУЮ В
БОГАТЫХ  И РАЗВИТЫХ СТРАНАХ,  А МИЛЛИАРДЫ,  ВЕЧНО РАЗВИВАЮЩИЕСЯ И
ОТСТАЮЩИЕ,  ОБРЕЧЕНЫ НА СТРАДАНИЯ, БЕДНОСТЬ И БОЛЕЗНИ. ОНИ БОЛЬШЕ
НЕ ЖЕЛАЮТ МИРИТЬСЯ С ТАКИМ ПОЛОЖЕНИЕМ ДЕЛ И ОБЪЕДИНЯЮТСЯ НА БОРЬ-
БУ С ТВОИМ ПОРЯДКОМ.  РЕВОЛЮЦИЯ НЕИЗБЕЖНА,  И У ТЕБЯ ЕСТЬ  ТОЛЬКО
ОДИН ШАНС ОТСРОЧИТЬ ЕЕ. ТЕБЕ НЕОБХОДИМО УСТРАНИТЬ ДУХОВНОГО ЛИДЕ-
РА НОВОГО МИРА - ПРЕДСЕДАТЕЛЯ АФРОАЗИАТСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ  И  ДВУХ
ЕГО СОРАТНИКОВ,  НО В СЛУЧАЕ ПОБЕДЫ ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ УНИЧТОЖИТЬ СА-
МОЛЕТ,  В КОТОРОМ,  КРОМЕ НИХ,  БУДЕТ ЕЩЕ ПЯТЬДЕСЯТ СЕМЬ НЕВИННЫХ
ЖЕРТВ.
    - БЕЗУМЕЦ, ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЕСЛИ ЭТОГО НЕ СЛУЧИТСЯ, ЧЕРЕЗ
ДВА ГОДА ВЕСЬ МИР СГОРИТ В ЯДЕРНОМ ОГНЕ ТВОЕЙ РЕВОЛЮЦИИ, И ИМЕННО
ПОЭТОМУ Я ОБЯЗАН ТЕБЯ ПОБЕДИТЬ.
    - ТЫ ЛЖЕШЬ,  ПРЕЗРЕННЫЙ! Я НЕ ЖЕЛАЮ БОЛЬШЕ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИ-
ВАТЬ. ПУСТЬ ИГРА РАССУДИТ НАС.

    ---------------------------------------------------

    Из репортажа телекомментатора Би-Би-Си  Оливера  Маршалла:
    " Это фантастика! Я просто не нахожу слов, чтобы описать весь
драматизм происходящего на наших глазах великолепного  теннисного
спектакля! После первых двух сетов, убедительно выигранных первой
ракеткой мира Уэйном Лонгли, его словно подменили, и в матче про-
изошел перелом, что ни в коей мере не умаляет заслуг его соперни-
ка,  которого теперь с полным правом можно назвать новой восходя-
щей звездой мирового тенниса.  В третьем и четвертом сетах он иг-
рал столь блестяще,  что, казалось, полностью деморализовал вели-
кого Лонгли. Но чемпион есть чемпион, и он доказал это, сумев мо-
билизовать все свои резервы в критический момент.  Уровень  игры,
демонстрируемый  обоими участниками финала в пятом решающем сете,
поистине невероятен. Матч продолжается уже более четырех часов, а
их скорость передвижения по корту, сила ударов и реакция не толь-
ко не снизились,  но и,  похоже, усилились по сравнению с началом
поединка.  Напомню,  что в решающем сете тай-брейка не бывает , и
игра продолжается до тех пор,  пока один из соперников не достиг-
нет  перевеса  в два очка.  В позапрошлом гейме при счете 13:12 в
свою пользу Хамад имел три матчбола на подаче Лонгли и  реальней-
ший шанс на победу в матче,  но все же каким-то чудом Лонгли уда-
лось при счете 0:40 отстоять свою подачу,  а  в  следующем  гейме
уверенно выиграть подачу несколько обескураженного соперника. Пе-
рерыв заканчивается, и Уэйн Лонгли выходит на подачу, ведя в сче-
те  14:13.  В случае выигрыша гейма он становится чемпионом Уимб-
лдона.

     Блестящая пушечная подача! 15:0!
     Еще один эйс! 30:0! Браво, Уэйн!
     Хамаду удается обводящий удар, и он сокращает разрыв. 30:15.
     Какая непростительная ошибка в выгоднейшей ситуации! Мяч по-
падает в аут после удара Лонгли,  и счет  становится  30:30.  Да,
сказываются усталость и нервное напряжение.
     Великолепная комбинация Лонгли! Несмотря на отчаянный рывок,
Хамаду не удается догнать мяч после его тонкого укороченного уда-
ра.  40:30.  Матчбол у Уэйна Лонгли!  Он уже имел два матчбола  в
третьем сете,  но не сумел их реализовать. Тогда эта неудача при-
вела его к нервному срыву и поставила на грань дисквалификации  и
позорного поражения. Что будет на этот раз?!
     Мощнейшая подача!  Хамад принимает ее,  но... аут! Да, судья
показывает,  что мяч не попал в площадку! Победа Уэйна Лонгли! Он
в третий раз в своей жизни выигрывает Уимблдонский турнир!
     Лонгли пожимает руку сопернику и направляется к судьям. Уди-
вительно,  но на его лице не видно радости от  столь  грандиозной
победы в этом напряженнейшем матче. Это можно объяснить лишь неи-
моверной усталостью. Он что-то взволнованно говорит судьям и про-
сит микрофон,  чтобы сделать заявление.  Что это означает?  Может
быть, он хочет извиниться за неспортивное поведение в третьем се-
те? Но это можно сделать во время традиционной речи во время наг-
раждения. Об этом, похоже, и говорит ему главный судья.
    Что происходит?! Лонгли вырывает микрофон из рук арбитра! Что
за отвратительная сцена! Что же он, в самом деле, хочет сказать?
    О Боже! Оба соперника падают и корчатся в судорогах! Им необ-
ходима медицинская помощь!  Да, сказывается усталость от невидан-
ного по продолжительности и накалу страстей матча!
    Уэйна Лонгли и Анвара Хамада уносят с корта на носилках.  По-
хоже,  впервые  за всю историю Уимблдонского турнира традиционная
церемония награждения не состоится."

    " ... Мы заканчиваем репортаж о финальном матче Уимблдонского
турнира.  Переходим к сводке новостей.  Только что поступило экс-
тренное сообщение о том,  что над территорией Сирии потерпел  ка-
тастрофу самолет, на борту которого находился лидер Афроазиатской
Конфедерации Сен Ли Джан,  направлявшийся из Ханоя  в  Дамаск  на
третий конгресс возглавляемой им организации. Самолет потерял уп-
равление и разбился неподалеку от международного Дамаскского  аэ-
ропорта. Никто из находившихся на борту людей не остался в живых.
Кроме них,  погибло по меньшей мере восемьдесят  и  ранено  более
двухсот жителей сирийской столицы,  находившихся на месте катаст-
рофы.  Обстоятельства трагедии расследуются.  По  предварительным
данным,  причиной  аварии явился внезапный отказ системы управле-
ния.  Подозревать заранее спланированный террористический акт нет
никаких оснований.
    Продолжаем выпуск.  На проходящих под эгидой ООН в Париже пе-
реговорах  об  урегулировании  вооруженного  конфликта в Танзании
достигнуто соглашение о полном прекращении огня  противоборствую-
щими сторонами...
    ...Сегодня в Лондоне открывается международная конференция по
борьбе со СПИДом. Огромный интерес вызывает предполагаемое сенса-
ционное сообщение об открытии группой британских ученых под руко-
водством профессора Раймонда Оуэна нового препарата, который спо-
собен быстро и эффективно нейтрализовывать вирус  СПИДа  даже  на
тех стадиях болезни, которые до сих пор считались абсолютно неиз-
лечимыми.  Кроме того, как показали предварительные исследования,
данный  препарат  оказывает сильное влияние на генетический меха-
низм старения организма человека и  может  способствовать  значи-
тельному продлению жизни..."

             ---------   ---------  ---------

  Из сводки спортивных новостей полтора месяца спустя:

  " Сегодня в Нью-Йорке начинается Открытый чемпионат США по тен-
нису, завершающий серию турниров Большого Шлема этого года. Глав-
ной  сенсацией  стало  отсутствие в составе его участников первой
ракетки мира Уэйна Лонгли. Как известно, после странного и драма-
тичного  финала Уимблдона он неожиданно сделал заявление об уходе
из спорта и прекратил выступления в  соревнованиях.  Несмотря  на
это,  большинство  обозревателей  не  рассматривало это заявление
всерьез и полагало,  что оно вызвано нервным стрессом и необходи-
мостью  в  отдыхе.  Однако  все попытки разыскать Лонгли накануне
Открытого чемпионата США не дали никакого результата. По непрове-
ренным сообщениям, он с женой и ребенком переехал на Аляску и ве-
дет затворнический образ жизни на вилле неподалеку от  Анкориджа.
Не  меньшей  загадкой  стало  и поведение другого участника Уимб-
лдонского финала египтянина Анвара Хамада,  также  скрывшегося  в
неизвестном направлении и не подтвердившего свое участие в откры-
вающемся соревновании.  В их отсутствие главным фаворитом турнира
становится швед Мартин Нильссон,  оправившийся после травмы ахил-
лова сухожилия и рассчитывающий на выход на первое место в  миро-
вой классификации в случае успешного выступления.
   ... Завтра в Буэнос-Айресе состоится бой  за  звание  чемпиона
мира по боксу в тяжелом весе между двенадцатикратным  обладателем
этого  титула  американцем Дональдом Прайсом и двадцатидвухлетним
претендентом на этот титул филиппинцем Мануэлем Альваресом. Успе-
хи  этого  еще  полтора  года  назад никому не известного боксера
просто потрясающи.  Из шести боев,  проведенных им против ведущих
профессионалов,  в  пяти  он добился впечатляющих побед нокаутом,
один выиграл по очкам, а после того как три недели назад основной
претендент  на  бой с Прайсом второй номер в мировом рейтинге Ро-
берт Симпсон внезапно получил травму на тренировке, этот юный фи-
липпинец  получил  право на участие в финальном бое.  Большинство
специалистов безоговорочно отдает предпочтение опытному тридцати-
летнему Прайсу,  еще не знавшему поражений за всю свою спортивную
карьеру,  но,  несмотря на это, предстоящий поединок вызывает ог-
ромный интерес".


    Резкий зуммер  телефонного  звонка разбудил чемпиона мира До-
нальда Прайса,  отдыхающего перед предстоящим на  следующий  день
боем.
    - Алло! - сердитым басом прорычал в трубку Прайс.
    - Здравствуйте, мистер Прайс, - послышался негромкий вкрадчи-
вый голос с легким акцентом и странным металлическим оттенком.
    Слова "Какого  дьявола вам надо!  Я ведь предупреждал,  чтобы
меня никто не беспокоил!" уже готовы были сорваться с губ Прайса,
но в этот момент,  бросив взгляд на телефонный аппарат, он застыл
от удивления...