Мизина Тамара Николаевна : другие произведения.

Ноша избранности гл 15 Лекарка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кто-то идёт к гадалке, чтобы узнать судьбу, кто-то - изменить.Но настоящая ведьма знает:тот кто бежит от судьбы - просто подставляет ей спину.

  Глава 15. Лекарка.
  
  Скудность и запустение, не в пример жилищам прочих магов и прорицателей просто бросаются в глаза. Хозяйке двора явно не до жиру. Единственное, что радует взор: две ухоженные грядки, похоже насыпные. Двор - сплошной камень и щебёнка. Даже колодца нет. Вместо дома - полуземлянка, крытая дёрном, рядом - обширный, щелястый сарай со стенами и крышей из дранки - идеальная сушилка для трав и кореньев. Хозяйка вышла на шум из распахнутых настежь ворот сарая: маленькая, иссохшая женщина неопределённых лет, в латанной-перелатанной одежде. Приход гостей её явно удивил.
  - Будущее предсказываешь? - первым задал вопрос Гастас с откровенной угрозой.
  - Нет, воин, будущим не торгую, - ответ женщины граничил с дерзостью, если бы не её полное равнодушие.
  - А чем торгуешь?
  - Травами, зельями. Тебе нужно зелье, воин? - она изо всех сил старалась "держать лицо", глядеть пришельцу в разгневанные глаза, но взгляд против воли соскальзывал на его сапоги, на кровавые следы, тянущиеся за ворота.
  - А может всё-таки о будущем побеседуем? О твоём, например.
  - Мне нужны травы, - вклинивается в этот, нехороший диалог одна из спутниц наёмника. Волосы у неё короткие. Это даже под покрывалом заметно. А одежда - новая, только-только из лавки. - Травы от ран, от жара, от боли. И чем больше, тем лучше. Прости, Гастас, - оборачивается она к воину, - В болото это предсказание, раз его ни у кого не добьёшься. А вот без трав я просто пропадаю. Вы уж простите нас, - это хозяйке. - Нас только что чуть не убили. У ваших ворот...
  Взгляд хозяйки опять цепляется за кровавые пятна на белой пыли двора:
  - Кому суждено пройти, тот пройдёт, - бормочет она как бы для себя, переспрашивает. - Так тебе, девушка, травы нужны?
  - Да. И очень.
  - Заходите в лавку, - широким взмахом руки хозяйка указывает на распахнутые ворота сараюшки. - Все травы там.
  Сарайчик оказался чем-то средним между сушилкой, складом, аптекой и лавкой. Пучки и охапки трав висят, на стенах, под крышей, на вешалах, занимая всё пространство строения, кроме крошечного пятачка со столом-прилавком как раз напротив дверей. Женщина подошла к столу:
  - Много тебе надо?
  - Много.
  Опять удивление в глазах:
  - Ты?
  - Лекарка. Лечу раны.
  - Да, я помню, - Хозяйка вынимает из ящиков мешочки с зельями, раскладывает на прилавке. - Вот "Белый цвет", вот "Дорожный лист". Их сыплют на свежие раны. Это рамонок и кора дуба. Знаешь, зачем они?
  - Их отварами промывают раны старые.
  - Верно.
  - Я знаю травы, но имена у них здесь могут быть другими.
  - Верно. Поэтому я и говорю тебе: где, что и для чего. Вот "медовый цвет" от кашля, а эти сушёные ягоды помогают от жара...
  Она долго перечисляла названия снадобий, их назначение, говорила, как заваривать, как и сколько давать. Мешок с лекарствами становился всё полнее и полнее...
  - Госпожа, это можно забирать?
  - Да, Ириша.
  Хозяйка бросила на девочку быстрый, пронзительный взгляд:
  - Это твоя рабыня?
  - Ученица.
  - Ученица? Во истину необычные люди посетили мой дом...
  - А будущим ты не торгуешь?
  Хозяйка опустила глаза, глубоко и печально вздохнула:
  - Нет, воин. Ты уж не гневайся. Зареклась. Травы - честнее.
  - Ладно. Сколько за всё?
  - Серебряный и пять больших медяков.
  - Сколько-сколько?
  - Гастас, я заплачу...
  Юношу передёрнуло. Он молча выловил из своего кошелька монеты, молча выложил их на прилавок.
  - Благодарю за щедрость, воин. В каждом мешочке я положила бересту с названием зелья. Трав много, сухие они часто похожи. Я сама боюсь перепутать.
  - Спасибо, хозяйка.
  - На здоровье, госпожа.
  Ириша подхватила с прилавка мешок с покупками:
  - Можно идти?
  - Да, Ириша.
  - Я провожу вас...
  Кровавый ручеёк на улице застыл и побурел. Перемазанные белой пылью подошвы воина уже не оставляли кровавых следов.
  - Если спуститься по улице на один двор - там будет поворот. Лучше...
  - Верно, хозяйка, так лучше, - в глазах наёмника промелькнуло нечто, похожее на одобрение.
  - Да, безродный, - прошептала ему вслед женщина, - тебя не просто остановить. Хотя ты и сам не знаешь, куда идёшь. Удачи тебе воин.
  Три человека ждали её во дворе. Двое: в одежде горожан среднего достатка, непонятного рода занятий и самой невразумительной внешности. Правда, опытный взгляд сразу бы отметил у них короткие мечи под полами широких плащей, а за каждым голенищем - по ножу. Внешность третьего мужа была куда выразительней: величественного вида с длинными, чёрными волосами, длинной же чёрной бородой он был одет в свободно подпоясанное, дорожное одеяние и плащ до земли из шерсти бурого цвета.
  - Зачем ты привела их в лавку? - зашипел один из "горожан".
  - Чтобы ты слышал разговор, - сухо ответила, почти обрезала женщина.
  - Какой разговор? С огнём играешь?
  - Это ты с огнём играешь, Бурой. Шумишь. А "покупатели" недалеко ушли.
  - Рот заткни! Сучка!
  Женщина улыбнулась, но улыбка эта напоминала оскал:
  - Сколько твоих "мальчишечек", Бурой, пыталось "задержать" моих покупателей? А у мужчины кровь только на подошвах. А вас здесь всего-то только двое. Так что не кричи.
  - Ты сказал, что пятеро справятся, - обрушился на Бурого с другой стороны Чернобородый. - Я им дал двадцать золотых...
  - Ну, так иди и забери их, - огрызнулся Бурой в полголоса.
  - Поздно, - "подкусила" парочку женщина. - У того юноши целый узел кошельков. Наёмники - парни хваткие.
  - Так тот парень - наёмник? А одет...
  - Наёмник, Бурой, можешь мне поверить. Да к тому же ещё и безродный. А это ребята отчаянные, как ты знаешь. Одним днём живут. Ни жизни, ни смерти не бояться.
  - А женщины? - прищурился Бурой. - Что про женщин скажешь? Ну, говори же, ведьма. Не поверю, что ничего не разглядела.
  - С женщинами - не просто, - согласилась Травница. - То, что одна из них помечена - это ясно. Но кто?
  - Помечена? Что-то никто об этом не упоминал, кроме тебя, - отмахнулся Чернобородый.
  - Много они видят, - презрительно скривилась женщина. - И дар тот - скрытый. Не на виду. Как зерно в почве. Хоть пятнадцать лет пролежит, а всё равно взойдёт.
  - Насчёт дара не врёшь?
  - Нет, господин. Я хоть от дел отошла, а чутья не потеряла. Мощный дар. Но спит пока. Потому и не всем виден.
  - А кто? Не заметила?
  - Не разглядела, господин.
  - Не иначе Стриженная.
  - Может быть, - с некоторым сомнением, будто колеблясь, поддержала женщина Чернобородого. - Толковая девушка. С понятием. Не побрехушка, вроде большинства наших, городских...
  - А про пророчество почему тебя не спрашивали?
  - Так ведь с понятием же, дева. Чего зря в стену колотиться? Посоветоваться хочу, господин, если дозволите, конечно...
  - Говори, женщина. Покороче только.
  - Как сумею, господин. Парень тот, наёмник, через пятерых прошёл и не поцарапался. Судьба. А вы сами знаете, что бежать от Судьбы, значит подставить ей спину...
  - Но и против Судьбы идти, - вклинился Бурой.
  - Что против ветра плевать, - закончила его фразу Травница.
  - И в чём твой совет?
  - А это вам, господин, виднее. Вы - муж учёный, а я - тёмная баба, травами да корешками перебиваюсь.
   ................................................
  - Ага! Совета тебе! - едва слышно пробурчала хозяйка, запирая калитку за опасными гостями. - А ты ещё и морду скривишь: мол что путное от бабы услышишь? Вот сам и думай. А я тебе дорожку узлом завяжу, чтобы неповадно было в мой дом с угрозами да пакостями идти. Ох, завяжу! Никто не распутает. А к Стриженной девке и прийти не грех: внимательно слушает, щедро платит. Таких покупателей берегут. Ученица у неё, видите-ли! Самой ещё учиться да учиться. Но ведь учится. А кто знает о своём незнании - уже мудрец. За зелье заплатила и за науку заплатит. Нет, найти её надо, пока она в городе. Вон и забор покосился, и крыша течёт. Без денюжки никак не починить.
  На улице, между тем, шёл другой разговор. Перешагивая через тела и запёкшуюся кровь, Чернобородый выговаривал городскому злодею:
  - Оплошали твои молодцы, Бурой. Так что или задаток верни, или...
  - Господин, - возражал убийца, - в нашем деле без риска нельзя. И рискуют в нём все: кто-то деньгами, кто-то жизнью. Пять человек этот мясник положил. Ты о деньгах печалишься, а кто "мальчишечкам" моим жизнь вернёт?
  - С наёмника требуй.
  - Так и твои деньги у него.
  - Со смертью шутишь, Бурой.
  - Так кто же с Гнилой-то шутит, господин? На такое лишь один способен: тот, кого и помянуть нельзя. Я слово сказать хочу: разве тебе наёмник нужен? Нет. Ну, ходил парень, ну спрашивал. И что? Разве для себя он спрашивал? Да и не узнал он ничего. Кто же против твоего хозяина пойти посмеет? Сказано: молчи и все молчат, даже если и не знали ничего и никогда.
  - Он мешает!
  - Сегодня? Да. А завтра? Он же наёмник. Отдай ты те деньги сразу ему...
  - Сейчас придумал?
  - Да, господин. Но ведь так оно и есть. Ну, пошлю я ещё "мальчишечек" и что? Положит их этот мясник, а деньги-то к тебе не вернутся. И до Стриженной ты не достанешь. А ведь тебе она нужна. Она, она. Я понял.
  - Ладно, мне нужна она. И, пожалуй даже, живая.
  - Вот! Заказ отменяется! - Поспешно подхватил злОдий фразу Чернобородого. - Конечно, если девку надо просто выследить...
  - Обойдёшься.
  - Так я из уважения, по дружбе, чтобы обиды между нами не было...
   ...........................
  Узкие тропинки вились между глухими заборами сплетаясь в лабиринт. Если бы не уклон к реке, беглецы давно бы потеряли всякое представление о своём местонахождении. Впрочем, Гастас и сейчас не сказал бы: в какой именно части города они находятся, где и какая улица, куда лучше свернуть. Он шёл наобум, примерно ориентируясь лишь по реке да по солнцу. Дважды тропинка заводила их в тупик.
  - Может вернёмся? - неуверенно спросила Алевтина.
  - Нет.
  - Но почему? Здесь мы окончательно заблудимся!
  Гастас зло зыркнул глазами. Ответила за него Ириша:
  - Если стража задержит нас возле трупов - господина Гастаса казнят.
  - Почему? Мы же защищались...
  - Таков закон, - сухо перебил её юноша. - Тем более, что у меня мечи в крови.
  - Идиотские законы!
  - Какие есть, - не менее сухо ответила Аня. - Мы здесь чужие.
  - Да, - подтвердил Гастас. - Будь я городской, за меня бы мог вступиться род, а за безродного бродягу никто не вступится.
  - А у нас... - начала было Тина.
  - А у нас - тоже самое! - жёстко оборвала её Аня. - За какого-нибудь кавказца сразу вступается род и его отпускают, а простого человека... Гастас, нас могут найти?
  - Уже нет, госпожа Анна.
  - Может мечи надо почистить?
  - Нечем. Этой пылью только лезвие испортишь. Впрочем, теперь это всё неважно. Никто и никого искать не будет. Не беспокойтесь. Сейчас куда-нибудь выйдем.
  Конечно, куда-нибудь они выйдут. Город - не лес и не степь без конца и края, но вот как быть с мыслями? Ведьма явно что-то знала. Взгляд, полный страха не спутаешь ни с каким другим. Тряхнуть бы её как следует, но ... В этом "но" вся и загвоздка. Анна хочет домой, в свой мир. Это понятно, но... она ведь действительно уйдёт. Уйдёт навсегда. И из его мира и из его жизни. Конечно, безродный наёмник вроде него ничего хорошего такой девушке дать не может, но... И опять это проклятое "но".
  Сегодня с предсказанием "не срослось", как говори Анна. Судьба. Так отчего же ему не по себе? Не оттого ли что он - рад? Рад неудаче. Рад, что Аня не позволила ему допросить ту бабу, как положено? Аню можно понять. Она женщина и потому имеет право быть слабой. А как ему понять себя? И... Чего зря ломать голову. Наёмник живёт одним днём и что будет "завтра" его не должно беспокоить. У него есть только "сегодня", а сегодня Анна рядом, они гуляют по городу, над ними светит солнце, а денег у него много, как никогда.
  После очередной петли тропинка вывела их к улице. Дальше всё было просто. Золото жгло Гастасу руки, душа - требовала возмездия и потому он опять повернул в сторону центра, к "Хребту", а уже с него свернул на "Золотую улицу" - улицу ювелирных лавок и мастерских.
  Три первые лавки он миновал. Мелковаты. А вот четвёртая наёмнику приглянулась. Девушки смущённо оглядывались по сторонам. Такую красоту разве что в музее увидишь: если гривны, пусть даже и медные, то все витые, с вставками из цветов, стеблей и фигурок животных. Большинство браслетов обсыпаны золотой зернью, как пшеном. Серьги, колты (височные кольца), обручи, венчики для волос можно с лупой разглядывать. А ведь увеличительных стёкол ещё и в заводе нет. Но Гастаса интересовали бусы. Да не просто бусы, а жемчуг.
  После некоторых размышлений он остановил своё внимание на нитке молочно-белого жемчуга в три локтя длиной, идеального, бусинка в бусинку подбора. Цена украшения поражала не меньше: сорок пять золотых. Аню и Алевтину она даже не удивила, а вот Гастас соглашаться с торговцем не спешил:
  - Десять.
  Возмущённые вопли, стоны, воздевания рук, проклятия, клятвы. Весь спектакль занял не менее двух часов. Наёмник взмок больше, чем в драке. Купец тоже парил от гнева и азарта:
  - Где ты видел такой жемчуг? - стонал он, захлёбываясь от возмущения. - Двадцать ловцов погибли, добывая его со дна моря от змей, акул и крокодилов!
  - Лично считал или чужие байки пересказываешь? - огрызался юноша. - Одиннадцать.
  - Это же не жемчуг! Это слёзы моего сердца!
  - Так наплачь ещё. Зачем так дорожишься, если это только слёзы.
  - Сорок! - но только ради красоты твоих спутниц, воин.
  - Красота моих спутниц - не товар, как твои побрякушки, но из уважения к твоим годам: пятнадцать.
  Они почти сошлись на двадцати пяти и Гастас начал вытряхивать золото из кошельков.
  - Восемнадцать? - возмутился торговец. - Ты насмехаешься над моим добрым сердцем?!
   Гастас положил рядом серебрянную, трофейную цепь, горстку "середряных" россыпью, горстку рубленного серебра из половинок и четвертинок, пять проволочных медных браслетов, стопкой выстроил "квадраты" или "чёрные медяки" - квадратные кусочки меди, с делящими их ещё на четыре части "крестами" с обоих сторон.
  - Двадцать три и пять серебряных. Это всё, что я могу потратить. Соглашайся или расходимся.
  Слёзы брызнули из глаз торговца:
  - Твоё сердце - чёрный камень. Не иначе оно обросло шерстью!
  - Покажи пример великодушия. Ты-то: сама доброта и щедрость.
  - Как ты непочтителен, юноша.
  - Больше я не заплачу. Разве что... - На свет появился ещё один, трофейный кошелёк. Судя по всему, последний и намеренно припрятанный. - вот ещё шесть серебряных и медь.
  Торговец картинно схватился за сердце. Слуга поспешно подал хозяину кружку с водой:
  - Такой жемчуг!
  - Золото тоже не плохое.
  - Только из уважения к твоей настойчивости, воин. Только из уважения, - белым полотенцем купец утирает пот и слёзы - Пусть твой, поистине драгоценный дар будет принят благосклонно.
  - Благодарю за великодушную уступку, господин, - Гастас осторожно взял с прилавка только-только приобретённое украшение. - Госпожа Анна, цена этих бус - цена вашей жизни. Наденьте их. Это будет справедливая месть.
  - Это ты спас нас. Всех! - не удержалась от возмущения Алевтина. О таком, поистине царском подарке она читала в книгах и лишь изредка осмеливалась мечтать. А дарят её сказочную мечту - Аньке.
  - Ну и что?
  - Ничего, - смутилась Алевтина. - Я только говорю, что ты спас жизнь всем нам...
  Ане ничего другого не оставалось:
  - Спасибо, Гастас. Я с благодарностью принимаю твой подарок и клянусь не снимать его никогда. Твой дар для меня бесценен. Любой. А этот, - она накинула бусы на шею, - для меня дороже всех.
  Воин чуть улыбнулся:
  - Пусть так, госпожа Анна. Надеюсь, эта вещь напомнит вам обо мне. А сейчас... Мы возвращаемся.
  Подворье встретило их гамом очередного скандала. Оказалось, Сивый прокрался в Анину повозку и пытался унести ящик с её хирургическими инструментами. Заметили его всадники, схватили и теперь все наёмники дружно, бурно и заинтересованно обсуждали: как поступить с вором.
  - Отрубить ему руку, чтоб не повадно было красть! - возмущался тот, что схватил похитителя.
  - Это моя вещь! - упирался Сивый. - Я только вернул её.
  - Твоя? - оказавшийся рядом воин даже заверещал от возмущения. - Во брешет! Да лекарка этими ножами чуть не у каждого из нас в ранах поковырялась.
  - Гастас! - один из наёмников заметил возвращающегося с прогулки товарища. - Подтверди! Это же вещи Анны.
  - Подтверждаю.
  - Вы отняли их у меня, вопреки закону и обычаю!
  - Эти?
  - Да! Эти! Где это видано, чтобы глупая женщина...
  - Заткни пасть! - рявкнули из толпы.
  - Госпожа Анна своё дело знает.
  - Это её инструменты...
  Айрисфед наконец-то тоже вышел на шум. К нему-то и обратился Гастас:
  - Хозяин, мы ждём справедливости. Ваш пленник совершил кражу. Я лично покупал эти ножи и иглы госпоже Анне в Пристепье. Дело было ещё до того, как мы нанялись охранять твой караван.
  - Ты? Безродный наёмник купил это?!
  - Да, я это купил.
  - Где?
  - В лавке. За семь серебряных монет. Хозяин просил двенадцать, но потом уступил.
  - Он лжёт!
  - А другие мои товарищ из Пристепья?
  - Они тоже лгут!
  - Хозяин, - перенёс своё внимание Гастас, - что скажешь ты?
  Купец молчал.
  - Хозяин, - загомонили другие воины.
  - Что вы хотите?
  Мужчины притихли растерянно.
  - По закону вору руку рубят, - сказал кто-то в толпе. Его поддержали.
  - Это свободному, - жестом остановил гомон купец.
  - Они лгут, хозяин!
  Брезгливый взгляд и столь же брезгливые слова:
  - А я? Тоже лгу? Я ведь, как и они, видел этот ящичек у лекарки. На моей памяти он у неё был всегда.
  - Господин, я...
  - Так может тебе не только руку, но и язык за враньё оттяпать?
  - Господи, я...я...
  - Он ошибается.
  Все разом повернулись к пришельцу.
  
  
   Чернобородый мужчина с длинными волосами, одетый в длинную, бурой шерсти одежду, высокий и величественный, не смотря на молодость, он невозмутимо прошёл в центр толпы, положил руку на плечо Сивого.
  - Ты кто?
  - Я принёс выкуп за этого несчастного.
  - Выкуп?
  - Да, господин. Я рад что успел вовремя. Кстати, кто спас моего друга от неминуемой гибели? Кого я должен отблагодарить за это благодеяние?
  - Можешь отблагодарить меня, - буркнул Айрисфед.
  -Да, да, его, его, - обрадованно закивал Сивый
  - Ну, раз он теперь свободный, ... - разозлившаяся толпа продолжала жаждать крови.
  - Моего друга в чём-то обвиняют?
  - Твоего друга обвиняют в краже! - не выдержал Гастас. Во взгляде неожиданного заступника, направленном на юношу, ясно читалось удивление, граничащее со смятением, но парню было не до того. - И ещё в оскорблении всех здесь присутствующих. Мы не привыкли, чтобы всякое ворьё обзывало нас лгунами!
  - Он ошибся, - Чернобородый поспешно, слишком поспешно опустил глаза, - Мой друг несомненно ошибся. Скажи, друг, как именно лишился ты своих инструментов?
  - Их забрали вместе с фургоном, эти...
  Поднятая ладонь удержала Сивого от брани:
  - Не спеши оскорблять, друг. Лучше расскажи мне: как было дело?
  - Как было дело, как было дело, - сварливо и капризно пробурчал Сивый. - Эти наёмники захватили меня в пути, перебили охрану...
  - Охрану? А собаки?
  - Собак - в первую очередь!
  - Собак?
  - Да, собак!
  - Не кричи, друг, я ...
  - Эти собачники хотели напасть на мой караван, - вклинился купец. Чернобородый вскинул руку:
  - Я верю тебе, достойный торговец. Верю. Собачники часто бывают необузданными. Это их и погубило. Что было дальше, друг?
  - Потом они разделили добычу, а мою повозку отдали этой ... - он проглотил бранное слово, - этой лекарке.
  Чернобородый проследил за его рукой, увидел Аню, нервно хрустнул пальцами:
  - Продолжай, мой друг.
  - Даже мой сундучок с книгами отдали! И мои инструменты. Слава моему великодушному покровителю, - Сивый кивнул на купца, - он вступился за меня и книги мне вернули.
  - А инструменты? - уточнил Чернобородый.
  - А чего молчал? - не выдержав, вклинилась в их диалог Аня. - Почему к своему покровителю не обратился? Зачем-мои-то попёр?
  Глаза пришельца гневно блеснули, но он сдержался, ответил почти смиренно:
  - Он ошибся.
  - Хороша ошибка! Его ножи зелёные от грязи, а мои - блестят, как серебро.
  - Но если бы он попросил?
  - Что?
  - Отдать.
  - Его инструменты?
  - Да. Ты отдала бы? Они ведь тебе не нужны?
  - Не знаю, - Ане Чернобородый не нравился всё больше и больше. Ход его мыслей она поняла, и ту западню, которую он ей готовил, тоже. - Вы хотите сказать, что если бы я сама отдала те инструменты, то кражи бы не было? Может быть оно и так, но! Украл-то он не свои, а мои инструменты.
  - Он ошибся, женщина. Тебе следует быть снисходительнее к мужским сединам.
  - Да? Он ошибся? В чём? Я ему ничего не отдавала. И почему я должна отдавать то, что досталось мне при честном дележе?
  - Верно! - поддержал Аню Гастас.
  - Верно! Верно! - загалдели остальные воины. - Руку ему долой, чтобы красть неповадно было!
  - А как насчёт виры?
  - Рука стоит золотой, - Лагаст умел вовремя вставить слово.
  - Верно, - подтвердил слова наёмника Айрисфед, - а мне он обещал выкуп в сто золотых.
  - Сто? - Чернобородый даже растерялся.
  - Да, да. И золотой госпоже Анне. Кража есть кража.
  Воины одобрительно загалдели.
  - Так что плати виру, - продолжал гнуть свою линию купец. - Успокой людей. Многие из них обязаны госпоже Анне жизнью. Да и сами по себе они парни отчаянные. Не дразнил бы ты их. Отдай монету.
  Монета была отдана: тяжёлый золотой квадратный слиток с разделительным крестом на обеих сторонах. Потом, без свидетелей Чернобородый заплатил выкуп. Так что Сивый мудрец покинул подворье цел и невредим. В сопровождении своего спасителя, его телохранителя и своей дочери он уходил с негостеприимного подворья. Связку с деревянными книгами несла естественно Блонди. Мужчины руки ношей не отягощали. Улицы, переулки... Возле очередной калитки Чернобородый обратился к телохранителю:
  - Скажи Бурому, пусть он присмотрит за девкой. И за этим мясником тоже. А я, так уж и быть, не стану вспоминать про его оплошность. Ступай.
  Домик в саду. Настоящий приют отшельника. Чернобородый почтительно стучит в дверь, перед тем, как откинуть щеколду:
  - Господин, мы пришли...
   ,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
  И вот теперь этот жемчуг. Алевтине впору руки кусать от досады. Наемники у костра дружно ужинают кашей с бараниной и пивом. В горло уже эта жратва не лезет. Каждый день одно и тоже! Анька с малявкой весь вечер разбирала своё сено. За такие деньги купленное! Будто сама травы насушить не могла. Она нащипала листиков из разных мешочков, заварила в котелке что-то вроде чая. Парни в городе мёда купили, белых лепёшек из просеянной муки и теперь наслаждаются чаепитием. В центре внимания - Гастас. Показывает, как и кого убивал.
  - Узко там. Троим не развернуться. Я первый удар пропустил мимо. Вот так: встал спиной к забору и чуть левым мечом подправил. У меня же пояс. Вот царапина. Как раз бляшку этот гад помял. Ну я тут же правым, ударил ему слева, под мышку. Как в масло вошло. И на второго толкнул. Сами знаете: в такой схватке самое главное: чтобы клинок в трупе не завяз. А тут третий лезет. Он прежде за спинами дружков прятался, а теперь норовит меня в бок отоварить. Я уклонился. Правым его удар подправляю, а сам левым махнул. Поперёк морды ему вскользь зацепил. Он, дурень, от боли руку к лицу, а я правым махнул. Чуть пониже взял. И руку ему долой и горло до позвонков рассёк. Один - готов. А на меня второй лезет. Один на один. Я его меч левым отвёл, а свой, правый ему в брюхо загнал. И тут же первого, он ещё жив был - в спину. Для верности.
  Рассказа воякам мало:
  - Покажи.
  - Становись.
  Схватка проигрывается в замедленном темпе.
  - А если бы он так?! - возмущается "убитый по роли". Гастас принимает и отводит, "поправляет" удар. На этот раз правым клинком:
  - А я вот так.
  - Да ты только что был...
  - А ты столбом не стой. Танцуй. Это тебе не стена против стены. Тут двигаться надо. Смотри как: с ноги на ногу. Переваливаешься как медведь.
  - Ну, прямо как Тадарик...
  - Я и до него этот приём знал. Но он в танце - мастер!
   ....................................
  - Пять человек убил и смеётся, как ни в чём не бывало!
  Аня задёргивает полог в кибитке. Ириша зажигает светильники. Толстая кожа - не брезент палатки. Свет из фургона пробивается лишь через щели прикрытых на ночь окон.
  - Ириша, помоги.
  - Что, госпожа?
  - Плечо, как каменное. Надо компресс на ночь.
  - Какой компресс? Зачем компресс? - не понимает Алевтина, но Ириша уже помогает Ане снять платье. Половина туловища девушки наливается чугунной чернотой.
  - Как это больно.
  - Кто тебя так? - с искренним испугом спрашивает недоумевающая Алевтина.
  - Гастас. Когда отшвырнул с дороги. Поначалу ещё ничего, а сейчас еле вытерпела. Всё боялась, что догадается.
  - Ну, он у тебя и зверь!
  - Тина, ты - дура! - у Ани нет ни сил, ни желания сдерживаться. - Он же меня из-под ножа выкинул. Какой тут этикет?
  Ириша молча и аккуратно накладывает на больные места ветошку, смоченную в разведённом спирте, сверху ложатся большие куски, смоченной для мягкости кожи и закрепляет всё это повязкой.
  - Может я и дура, - пыхтит Алевтина обиженно, - а вот твой Гастас - самый настоящий убийца. Пять человек...
  - Не будь он убийцей, те пятеро порезали бы нас, как кур, а потом пошли бы в кабак и пили бы сейчас с лёгкой душой. Не мы первыми начали. Да и в городе теперь тише будет.
  - В городе тише? - зло оскалилась Авлевтина. - Что же вы благодарности ждать не стали. Сбежали огородами?
  - Законы здесь такие.
  Но Алевтина привязалась как клещ:
  - Ах законы? Значит даже по здешним законам Гастас всё-таки убийца?
  - Убийцами были те, пятеро и... - глаза Ани зло прищурились, - знаешь, что самое интересное?
  - Тебе что-то интересно?
  - Да. То, что тебе, в сущности, на всех наплевать. И на меня, и на Гастаса, и на тех злодеев, и на прохожих, которых эти злодеи уже убили или могли убить в будущем. Тебе жаль лишь себя, потому что ты сегодня здорово перепугалась. Вот и все причины твоего "правдоискательства". Так вот, если ты при мне хоть раз назовёшь убийцей Гастаса или даже кого-то из парней, то я тебя больше в повозку не пущу. Не тебе их судить. И не мне. Мы здесь чужие.
  От такой отповеди Алевтина покраснела от гнева, оскалилась, но даже пискнуть что-то побоялась. События наслаивались одно на другое, не считаясь с ней. Жизнь неслась подобно потоку. Куда? Зачем? Всё менялось вокруг. Вот и Анна стала другой. Почувствовала власть и превратилась в тирана. Жестокого и беспощадного. Алевтина чувствовала себя, как кутёнок, свалившийся в поток. И никому нет дела: долго ли она продержится.
  Утро принесло неспешное пробуждение, непонятный шум на дворе. Аня выглянула из повозки. Перед кабаком, на свободной площадке, воины что-то оживлённо обсуждали с пришлыми горожанами
  - Что это они так расшумелись с утра пораньше? - недовольно спросила её выглянувшая на шум, Алевтина.
  - Оружейники пришли собачьи брони смотреть.
  Аня и Алевтина разом повернули головы. Возле повозки стояла женщина в тёмной, латанной-перелатанной одежде. Та самая, перед домом которой они едва не погибли.
  - Долго спите, девушки.
  Аня в растерянности потёрла виски, прихватывая уголки глаз, спросила:
  - Вы ищите кого-то, уважаемая?
  - Уже нашла, девушки. Вас. Вы разобрали вчерашние покупки? Кажется, нет. Слава всемогущей троице, я успела.
  Травы давно разобраны, предложение помощи отдавало фальшью, но зачем-то же колдунья отыскала их чуть не на противоположном конце города? Зачем?
  - Простите, уважаемая, мы... - Аня путается в словах, - Мы завтракаем и... Разделите с нами нашу пищу и... Если вчера, в волнении и спешке что-то было сделано не так, то ... не стоит продолжать дело, не покончив прежде со спешкой.
  На расстеленном полотне у костра Аня расставила и разложила снедь: миска вчерашней каши, лепёшки, мёд, в кружках - травяной чай. Питьё явно нездешнее, но с приятным запахом.
  Спазм голода стиснул желудок, голова закружилась. Только гордость позволила пришелице сохранить невозмутимость:
  - Благодарю вас, девушки, я не голодна.
  - Но если вы не сядете с нами, то и нам кусок в горло не полезет, - возражает стриженная. - Вы то сыты, а нам что? Голодными оставаться?
  - Благодарю за честь, девушка...
  - Да присаживайтесь же, - настаивает Аня на правах хозяйки.
  - То, что предлагается от души, следует принять с благодарностью, - вздыхает гостья, присаживаясь к импровизированной скатерти. Аня тем временем делит варево на четверых, подвигает гостье целую лепёшку.
  - Эту кашу варила не женская рука, - замечает гостья. В сущности, ей всё равно: женская, не женская. Так много хорошей еды за раз у неё давненько не было. Она просто не хочет обрывать разговор.
  - Да, - соглашается стриженная. - Нас здесь неплохо кормят. Немного однообразно правда.
  - Девушки, путешествующие вместе с воинами - небывалое творится в нашем мире.
  - Всегда что-то однажды случается впервые и вызывает удивление. А потом люди привыкают. Вы скромны в пище, но такая сдержанность гостя - укор для хозяев. Может быть наше питьё для вас непривычно? Ириша, принеси вина.
  - Не надо, - женщина резко вскидывает руку. - Питьё приятное и не туманит голову... У твоей ... ученицы есть имя?
  - А почему бы ему не быть? "Эй, ты!" и "Иди сюда!" - не слишком вежливо звучит.
  - Это так, но любое имя несёт в себе тайный смысл.
  - Тайны нет. "Ирина" означает "радуга".
  - Во истину божественное имя.
  - Что-то есть, - соглашается Аня.
  - А этот напиток?
  - Лист брусники, веточки малины: полезно и приятно. Особенно с мёдом.
  - Вас действительно хорошо кормят.
  - Плата за работу.
  Ленивая сытость опутывает тело и разум. Давно она так сытно не ела. Нет, так не годится. Стриженая связала её своим гостеприимством. Впрочем, что за беда? Разве она хочет этой троице зла?
  - Ваша щедрость достойна вашего благородства, госпожа...
  - Анна, - закончила повисшую фразу гостьи Аня. - Меня зовут Анна. - Она ждала, что женщина в ответ назовёт своё имя, но не дождалась. Может быть у неё просто нет имени?
  - Нам пора заняться делом, госпожа Анна.
  - Как скажете, уважаемая.
  - Ань, - капризно вклинивается в разговор длинноволосая, томная красавица, - ты же вчера всё с Иришей разобрала.
  - Может быть, мы ошиблись? - отзывается стриженая. - Глупо отказываться от помощи знающего человека, если её предлагают от всей души.
  Непорядок нашёлся. Мешочки с травами следовало подвесить, а Аня с Иришей запихнули их в рундук. Мелочь конечно, но почему бы не исправить?
  - Обойти столько гадалок и магов, и не услышать ничего кроме: "Пошли вон!" - расчётливо пожаловалась Аня. - Да ещё и на грабителей напоролись...
  - Пожалуй, кой-каких зелий здесь не хватает, - ответила травница вроде бы невпопад. - Я их завтра принесу.
  - А ты знаешь предсказание об избранных? - это Алевтина бросила пробный шар.
  - Их много, таких предсказаний, - ответила женщина. - Все я не знаю. Только некоторые.
  - А какие?
  - Говорят, иногда среди людей рождаются избранные. Разное говорят. Кто-то считает, что они рождаются раз в тысячу лет, кто-то - раз в сто, кто-то уверяет, что это случается раз в десятилетие, а кто-то даже считает, что отмеченные даром рождаются каждый год.
  - И в чём их избранность? - поддержала разговор Аня.
  - Эти люди способны принять знание Многоликой, но только если встретят Учителя.
  - А причём здесь учитель и кто он? - Аня заинтересовалась. Женщина горько вздохнула:
  - Как новорожденный не способен питаться взрослой пищей, так и неподготовленный человек, пусть даже он отмечен, не может постигнуть божественную мудрость.
  - Ну, это к нам отношения не имеет.
  - Вы правы, госпожа, - смиренно ответила Алевтине травница. - К вам это отношения не имеет. Я только хотела показать: как много существует предсказаний и как они противоречивы.
  - А что делать нам? Получается, что мы пришли вслед за предсказанием, которого нет?
  - Я не сказала, что вашего предсказания нет, - резонно возразила травница. - Я сказала лишь то, что не знаю о каком именно предсказании идёт речь. Их так много.
  - Тина, - Аня умоляюще смотрела на подругу. - Может быто стоит рассказать?
  - Что рассказать?
  - Всё, что мы знаем.
  - Первой встречной? Что это даст?
  - Не знаю. А что мы теряем?
  - Тоже верно. Ладно, рассказывай, если считаешь нужным.
  Аня вздохнула. Неприятно рассказывать постороннему человеку историю собственной глупости, но придётся. Рано или поздно. Благо, травница умела слушать ничем не выдавая своего отношения к услышанному, чем, кстати, огорчила Алевтину, ожидавшую утешений и оправданий. С советами женщина тоже не спешила:
  - Вы сохранили амулет?
  - Да. Вот он.
  Не касаясь, травница рассмотрела шнурок с камешками:
  - Раз эта вещь оказалась у тебя - значит так оно и должно быть. А вот чем можно помочь вам, - я пока не знаю. Разве что... Каждая магия черпает силу из какого-то источника. Так вот, если этот источник найти и уничтожить - колдовство исчезнет и всё вернётся на свои места. Правда друга вашего уже не вернуть.
  - Если бы Аня перебинтовала ему ноги...
  - Нельзя переплыть реку за другого. Свой путь каждый проходит сам.
  - И Мишаня был обречён?
  - Он сам сделал свой выбор, хотя даже не задумался о том, что выбирает.
  - Как и мы, - уточнила Аня
  - Вы живы, - возразила ей травница. - Значит ваш выбор был не столь неверным, потому что пока человек жив - жива надежда. Но вы говорили, что на монетах было написано: "Повелитель мёртвых"?
  - Да. Как его найти? Не знаешь?
  - Этого вам никто не скажет. Известно одно: его владения лежат где-то на западе.
  - Наш караван идёт на запад, - заметила, как бы между прочим, Алевтина.
  - Значит сама Судьба ведёт вас и вам не о чем беспокоиться.
  - Куда ведёт? К чему?
  - Этого пока не знает никто. Точно не знает.
  - Но предсказание-то есть!
  - Возможно. Только оно, скорее всего, как и всякое предсказание чрезвычайно многозначно и каждый толкует его себе в угоду. Не стоит искать ответа у того, кто ничего не знает и ничего не решает.
  - Да уж, - вздохнула Аня, - мы уже наспрашивались. Чуть под нож не угодили.
  - Вам повезло, - согласилась травница. - Убийцы приняли вашего защитника за обыкновенного франта и поплатились за свою ошибку. Теперь они знают, кто им противостоит.
  - А почему мы должны верить тебе? - Алевтина смотрит на женщину с откровенным скепсисом. - Мало ли что можно наболтать.
  - Разве я сказала что-то неизвестное вам? - вопросом на вопрос отвечает знахарка.
  - Зачем ты пришла?
  - Вы заплатили мне за травы. Хорошо заплатили. Вот я и пришла. И завтра тоже приду. Я теперь знаю куда вы идёте, какие зелья вам пригодятся в пути. Завтра я их принесу.
  - Да, да, деньги, конечно, - Аня поспешно достаёт кошелёк. - Серебряного хватит?
  - В задаток? Хватит и медяка. - Останавливает её ведунья. - А то, что я принесу завтра - и оценивать будем завтра. Благодарю за гостеприимство и прощаюсь. До завтра.
   ......................................
  - Что ей надо, - от возбуждения и возмущения Алевтина места себе не находит.
  - Денег. Она честно сказала об этом. - Аня в задумчивой рассеянности смотрит на подругу.
  - Денег? Она же от них отказалась, хотя ... медяк задатка взяла. И ела с аппетитом.
  - Эта женщина живёт впроголодь, - вставила свои "пять копеек" Ириша.
  - И ещё она больше расспрашивала, чем говорила сама.
  - А ты ей всё рассказала!
  - Ну, не всё, но... Знаешь, Тина, что интересно? Она не удивилась. Выслушала всё и не удивилась. Мне показалась, что она знает больше, чем говорит.
  - Значит, завтра надо прижать её покрепче!
  - Как? - Аня смотрела на подругу с крайним недоумением.
  - Ну, не знаю. Попроси парней. Они ведь без комплексов!
  - То есть, ты хочешь пытать её?
  - Ну, - Алевтина смутилась от откровенного вопроса, - пусть припугнут её как-нибудь. Надо же нам как-то выбраться отсюда?
  - А если именно этого она не знает? Зачем она отыскала нас? Почему пришла сегодня? Предупредить, чтобы мы были осторожны? Поведать, что опасность не миновала? Кого она боится? Кого они все здесь боятся?
  - А может расспросить господина Гастаса? - опять подала реплику Ириша. - Вдруг он что-нибудь посоветует?
  - Пожалуй, Ириша, - соглашается Аня. - Гастас - единственный человек здесь, которого без опаски можно спрашивать обо всём...
  На дворе становилось всё шумнее и вдруг обычный гвалт прорезал человеческий визг. Ириша сорвалась с места, метнулась на шум да так быстро, что Аня не успела и слова сказать. Поднявшись, она поспешила за девочкой на двор.
  Источников шума оказалось два. Перед кабаком лежали несколько собачьих броней и пятеро добротно одетых горожан громко и увлечённо торговались со старшинами наёмников о их качестве и цене. А чуть в стороне, рядовые наёмники кучей месили кого-то. Визг естественно шёл из свалки. Между этими двумя группами застыли, наподобие Буриданова осла, три наёмника и один из приказчиков Айрисфеда.
  - Что там? - Аня дёрнула за рукав одного из "своих" парней. Он явно жаждал принять участие в избиении, но места в свалке для него просто не было.
  - Вора поймали.
  - Как поймали?
  - Надел дурак броню, взял меч и заявился на двор: мол наняться к вам хочу. А здесь уже трое городских из нашего товарищества. Затем же пришли. Вот они его и опознали. Теперь не вырвется.
  - Его убьют?
  - Нет, по голове погладят. Они нас по тёмным переулкам в спину ножом, а мы их - мягко и нежно?
  - Это понятно, - Аня проглотила нервный ком. - А зачем бьют?
  - Так ведь день же.
  - И что?
  - Ночью его бы сразу рубанули. Городской закон дозволяет. А днём нельзя рубить. Днём надо схватить и страже передать. Ну, и побить можно. Но кто его передавать будет? У воров и злодиев - гильдия. Они его у стражи выкупят.
  - Но его же убивают...
  - Кто его убивает? - воин изобразил издевательское недоумение.
  - Ну, ... все.
  - Все - значит никто. Погорячились парни, пришибли нечаянно. Бывает.
  Визг в куче перешёл в низкое хрипение.
  - Кончается, - с сожалением подвёл итог наёмник. - Жаль, не пробиться. Я бы его тоже приложил. У меня эти твари друга подрезали в кабаке. За кошелёк с парой серебрушек и горстью медяков...
  Аня возвращалась к своей повозке, шепча почти вслух: "Спокойствие. Только спокойствие. Это всё пустяки. Это дело житейское - как говаривал Малышу Карлсон. Ты многое видела и многое ещё увидишь. Парней можно понять. Там, где закон продажен - в силу вступает самосуд. А вот как понять того бедолагу? Зачем он вообще на этот двор приплёлся? Чего хотел? Кого искал?"
   .....................................
  Нож упёрся в бок, глумливая харя дышит в лицо:
  - Ну что, ведьма? Доигралась? Зачем к наёмникам на двор ходила?
  Травница с трудом удержалась от брезгливой гримасы. Не к месту она сейчас:
  - А кого ты здесь сторожишь, мальчишечка? Тебе-то к наёмникам близко подходить не стоит.
  - Чего? Думаешь, струшу? - завёлся злОдий. - Да скажет Бурой...
  - Вот к Бурому меня и проводи. Слово есть.
  - К Бурому? Тебя? - парень от удивления даже нож опустил. - Так это он тебя послал?
  - А это, мальчишечка, не твоя забота.
  - Да ладно, - растерянно отмахнулся парень. - Не могу я уйти. На стрёме...
  - Так свистни помощничка. Или нет при тебе его?
  - Есть, но...
  - Свисти, свисти.
  - Ну, если слово...
  Бурой нашёлся в "своей" горнице при одной из множества городских кабаков. Он с откровенным изумлением воззрился на знахарку:
  - Чего надо, старая?
  Женщина не смутилась:
  - Слово есть.
  - Да что ты можешь сказать!
  - Выслушай - узнаешь.
  - Ладно, говори.
  Травница многозначительно оглядела "учеников" старшины городских злОдиев:
  - Оно не для всех
  - Не тяни, - отмахнулся бурой. - Я не из терпеливых.
  - Хорошо. Я на подворье была. Со стриженной девкой говорила. Так вот: здесь она не по своей воле.
  - Ну и по чьей-же? - брезгливо поинтересовался один из громил.
  - По воле того, чьё имя запрещено называть.
  - Брешешь! Сучка.
  - Не брешу.
  - Докажи, - это уже хозяин.
  - При "учениках"?
  Бурой с некоторым сомнением оглядел своих помощников и телохранителей, вздохнул:
  - Ладно, мальчишечки, выйдите пока.
  - Да не бойся ты, - не без насмешки подбодрила его травница. - Не тебе меня а мне тебя бояться положено.
  - Так о чём ты?
  Колдунья проследила за тем, как закрывается дверь за последним "учеником" и подойдя вплотную к мужчине, тихо заговорила:
  - Девка действительно издалека. Вещи у неё не наши есть, речь не наша. Слова - те же, а смысл - иной. Вот, например, у них звезда "Сириус" называется, а у нас - "Повелитель псов". Но главное в том, что стриженой и двум её спутникам заплатили золотом. Монеты напоминали по форме ногти человека и написано на них было знаешь, что?
  Бурой в свою очередь подался к женщине, оглянулся, прошептал:
  - Тогда почему нам заплатили за её кровь?
  - Свой своя не спознавши. Стриженная потерялась, искала свой путь, а ученикам это не понравилось. Сам понимаешь: если недоразумение откроется - кого сделают виноватым?
  Бурой нахмурился ещё больше, задумался:
  - А где доказательства?
  - Бурой, сведи меня с учениками. Если я говорю дело - себя прикроешь, если я лгу - ответ за мной, а ты - в стороне. Сам знаешь, что случается с теми, кто этим Ищущим не угодил. Тебе это надо?
  - А тебе?
  - Я говорю правду, потому и не боюсь.
  - Бурой! - в распахнувшуюся дверь ворвался "ученик". - На том дворе Шустрого бьют!
  - Видишь? - не упустила лекарка удачный момент. - Твоим мальчишечкам туда ходу нет, а мне - есть.
  Бурого опять передёрнуло. Он резко повернулся к вестнику, рявкнул:
  - Вон! - и, обращаясь к женщине, спросил недобро скалясь. - А тебе-то какая выгода?
  - Деньги, - коротко ответила та. - Ищущие мне заплатят, ты - заплатишь и Стриженая заплатит. Вот и будут у меня монетки сараюшку починить, забор подправить, крупы на зиму запасти.
  - Со всех взять хочешь? А не жирно?
  - А я понемножку. Так сведёшь?
  - Сведу.
  - А денежка?
  - За что?
  - За новость. Ну, не жмись, Бурой. Пару медяков всего. Или тебе ничего знать не нужно?
  Презрительная усмешка, монеты, переходящие из рук в руки:
  - Хорошо, ведьма, уговорила. Будь, по-твоему. Сведу я тебя с ними. Но не думай, что ты меня оседлала. То, что с девкой лучше не спешить - я и сам догадался. Плачу задаток за то, что ты на подворье ходить будешь. Поняла?
  - Каждый день там буду, - подтвердила женщина. - Можешь даже не сомневаться.
   ........................................
  Новость о том, что его повелитель привёл откуда-то там женщину, вызвала у Чернобородого скептическую усмешку, Сивый же, выкупленный вчера у купца, просто заверещал от негодования:
  - Повелитель не нуждается в женщинах! Он мудр и возвышен. Ничто человеческое не опорочит его чистоту и мудрость! Дерзкая блудница! Она ездит верхом, ест с мужчинами, не скрывает лица, занимается грязным ремеслом лекарки и не знает правил почтения!
  - Но при этом она - девственница.
  - Это не доказано! Когда старшина каравана, почтенный Айрисфед, богатый и уважаемый муж, хозяин всей этой наёмничьей своры захотел убедиться в её невинности, эта шлюха высмеяла его в лицо, заявив, что замуж за него не собирается!
  - Да? - Изумилась травница. - Она мне об этом не рассказывала. Так эта дева не только умна, отважна, но ещё и скромна?!
  Мерное постукивание, идущее как бы ниоткуда, прервало перебранку. Чернобородый вскочил, с быстротой дикого зверя метнулся за дверь.
  - Эта распутница лишила меня жилья, заставила носить воду, украла мои вещи! - Сивый, захлёбываясь от ярости, брызгал слюной. - Все женщины: грязь и тлен! Все они ... - Бранные слова неслись беспорядочным потоком, буквально сталкиваясь друг с другом. Травница молчала не слушая. Что слушать и кого? Ясно, что Сивый здесь ничего не решает. Решает кто-то третий, кого ей не хотят показывать. Вот возвращается Чернобородый. От Сивого уже пар идёт и Слуга милостиво останавливает Странника:
  - Мудрый не говорит лишние слова, ибо природа женщины неисправима.
  Минута блаженной тишины. Сивый собирает слюни, Чернобородый подбирает слова. Нашёл. Спрашивает:
  - Скажи, женщина, Стриженая пришла в наш мир одна?
  - Нет. Она пришла за двумя. В наш мир вошли трое: Мужчина, Женщина и Дева.
  - Где же эти, двое?
  - Мужчина - погиб. Он оказался слаб, ленив и недостоин возложенной на него миссии. Женщина жива. Она едет в повозке Анны.
  Имя названо не зря. Травница сразу видит, что Чернобородому оно знакомо. От кого? От Сивого или от некоего третьего, которому дозволено решать? Но тогда... неужели за стеной прячется таинственный Сириус? Может быть. Судьба любит играть в совпадения. Или имя Слуге всё-таки назвал Путник?
  - Хорошо, - продолжает расспросы Чернобородый. - А что за вещь дала силу колдовству и где она?
  - Если мудрейший говорит о трёх камешках, на двухцветном шнурке...
  - Где он?
  - Он был у мужчины. Разве не так?
  - А где он теперь?
  - Я не спрашивала.
  - Почему?
  - Чтобы не показаться любопытной. Мудрейший знает: прежде чем взять - надо дать. Я говорила о травах, о болезнях, но этого недостаточно. Стриженая знает эту науку неплохо. Беседа как костёр: без топлива не живёт. Чем я могла поддержать её, если вы, господин запретили...
  - Говорить тебе что-либо?
  - Да, - женщина поклонилась.
  - И что ты хочешь?
  - Не важно, что хочу я, важно, что нужно вам. Ведь за пустяк вы мне денег не дадите.
  - Ты хочешь золота?
  - Я не столь жадна. Мне хватит и серебра. Пару монеток...
  - Даже одной - много. Узнай про амулет. Где он? Узнаешь - получишь серебряную монету.
  - А сейчас? Дайте хотя бы пару медяков? - униженно попросила травница у Чернобородого и тут же перенесла внимание на Сивого. - Мудрейший, я помню имя девушки, но забыла имя женщины. Не подскажешь ли?
  - Вот дура! - сморщился Сивый. - Мне ли запоминать бабьи имена? Шлюхи они все и нет у них другого имени!
  - Пока нет работы, - нет и денег.
  - Пока нет денег - нет и работы, - ведунья демонстративно шагнула к дверям.
  - Стоять! - возмутился чернобородый. - Если не хочешь себе беды.
  - Могу и постоять, - смиренно отозвалась женщина, - только дело от этого с места не сдвинется. Да и слов у меня нет, чтобы ими за слова платить.
  Глаза Чернобородого буквально забегали от волнения. Женщина невозмутимо ждала и дождалась. Снова стук. Чернобородый молнией метнулся к двери.
  Недолгое ожидание проходит в тишине. Но вот Чернобородый возвращается, вальяжно спрашивает:
  - Ты хотела услышать имя женщины?
  - Да, господин.
  - Её имя Алевтина. Если бы ты не забыла его - получила бы две монеты. А так - обойдёшься одной. - Маленький, чёрный медяк лёг в подставленную ладонь. - Сегодня на еду тебе хватит. А завтра приходи с вестями. Знай, судьба ведёт деву на зов Повелителя. Наш долг - помочь судьбе. Поэтому можешь рассказать ей всё, что знаешь о дороге.
  - А если я ничего не знаю?
  - Дорога её лежит на запад.
  - Этого мало. Может быть можно упомянуть о предсказании? Кстати, о каком именно предсказании дева и женщина пытались узнать?
  Снова пауза, стук, бегство Чернобородого.
  - Как ты глупа, женщина, - ворчит Сивый. - Неужели сама ничего не можешь придумать?
  Ответ мгновенен:
  - Подскажи ты, о мудрейший. Вот дева спросила тебя о предсказании...
  - Скажи, что дорога её лежит на запад.
  - Это она знает, мудрейший. Её слова дали мне разгадку и привели к вам. Она спрашивает: через какие города идёт дорога...
  - Откуда я знаю! Нужны мне эти вонючие городишки! Меня позвал повелитель. До остального мне и дела нет!
  - Я так ответить не могу.
  - Дура! И как тебя только здесь терпят!
  - По предсказанию те трое должны были взять у Великого учителя алый камень. - Это вернулся Чернобородый. - Довольно с тебя?
  - Так она мне и поверит. Камень, со слов мага Сириуса должен был добыть мужчина, но он погиб, - возразила травница. - Эта ложь не годится.
  - Господин отдаст девке камень? - От возмущения голос Сивого дрожит. - Он призывает меня! Я везу ему великий дар!
  - Да нет же! - Пытается успокоить Сивого Чернобородый. - Избранный из другого мира должен открыть Господину путь к силе красной пентаграммы. И тогда... Впрочем, об этом, женщина, тебе говорить не стоит. А то ещё передумают идти.
  - Нужны трое? Но мужчина - погиб.
  - Погиб, значит был бесполезен. Господину нужен один. Двое других - просто сопровождающие и значения не имеют. Стриженной об этом не говори.
  - Да, мудрый. Избранная - она? Похоже на то. В ней нет силы, но сила тянется к ней, а я, по скудности ума, приняла силу со стороны за дар.
  - Да, ведьма, на этот раз ты ошиблась. Впрочем, это не твоя вина, потому что ты сделала то, что должна была сделать - пришла сюда. Так вот, скажи Стриженой... Кстати, а что хочет она?
  - Вернуться.
  - Отлично. Скажи, что красный камень поможет ей вернуться назад, что он наполнит силой амулет на двуцветном шнуре.
  - Это правда?
  - Частично. Так можно сделать.
  - Благодарю, мудрый. За такие слова я куплю знание об амулете.
  - Ну, так сделай это и приходи завтра с добрыми вестями.
  - Да, господин.
  - Значит Стриженая - жертва? - услышала она закрывая дверь восторженное до всхлипов восклицание Сивого. - О, как великодушен наш учитель! Он отомстит за своего слугу!
  Медяк жёг травнице руку и она бросила его в первую же встречную канаву, а потом долго тёрла ладонь песком, вздрагивая от омерзения. Оскорблять человека, в котором нуждаешься, не платить ему и при этом верить в его преданность! Поистине, чем глупее и ничтожнее человек, тем громче он кричит о своих мудрости и величии. Тень легла на воду:
  - Ручки моешь? Чистенькой быть хочешь? А трём хозяевам служить и трёх их друг-другу предавать, это как?
  Резко выпрямившись, женщина ответила, глядя собеседнику в глаза:
  - Бурой, ты не понял? Я трём не служу. Я служу лишь себе. И тебя я не продавала.
  - А чего же так?
  - Покупателя нет.
  - Дерзишь, ведьма? Нужна, вот и дерзишь. Надолго ли?
  - Что тебе надо, Бурой? Узнать, что эти мудрецы о тебе говорили? Ничего не говорили. Неинтересен ты им сейчас. Как тебе такая новость?
  - Неплохая. Значит, им Стриженую подавай?
  - Да. Только не здесь. Отсюда она должна уйти сама. Цела и невредима.
  - Уйдёт. А тот наёмник?
  - Он мудрецам тоже неинтересен. Ну а ты, если хочешь ещё раз с этим мясником на узкой дорожке сойтись, - твоё дело.
  - Да, - нахмурился Бурой. - Мясник ещё тот. Через кровавую реку переплывёт - не поморщится. Подловить бы его, да мальчишечек жаль. Дёшево он не дастся. Тут подумать надо.
  - Подумай, подумай, - чуть слышно пробормотала травнице вслед уходящему злодею. - И я тоже подумаю.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"