Миваки Ингмар : другие произведения.

Гунита

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

 []
  
   Ингмар Миваки
  
   Гунита
   1. Гунита создает Близнецов.
   Возле опрокинутой урны махались двое: жирный в оранжевой куртке, с лоснящейся мордой и розовыми кулаками без костяшек и тощий, - гибкий, змееподобный, в черных велоперчатках, костюме Puma и сиреневой бандане. Тощий, легко огибая неповоротливого противника, имел неоспоримое преимущество. Зрелище было завораживающим, и Гунита с интересом смотрела на драчунов, стоя возле арочного прохода, ведущего из квадратного, закрытого двора на оживленную улицу. Зайдя под арку, она остановилась и еще раз взглянула на дерущихся. У тощего из носа струилась кровь, которую он отирал рукавом спортивного костюма. Его противник раскачивался в полуприседе, над губой его собрались капельки пота. Моментальная картинка впечаталась в память, Гунита усмехнулась и зашагала к остановке трамвая на улице Гертрудес, что в центре Риги. В трамвае она села, закинув ногу на ногу, достала из рюкзака небольшой бумажный блокнот и раскрыла его на коленке. Двусторонним карандашом с сине-красным грифелем она сделала набросок, после чего стала смотреть в окно. В наушниках заиграла композиция of Group Rhoda 'Nightlight', и она улыбнулась, зажмурившись на ослепительном солнце. На белоснежном лице ее, обрамленном блестящими темно-каштановыми волосами до плеч, красовался небольшой курносый нос. От волос по салону трамвая распространялся тонкий запах ромашки. Гунита снова посмотрела в блокнот и дорисовала только что виденных персонажей. Тощий оказался затянутым в космический костюм и черно-белый шлем, а толстяк - в рыцарские доспехи. Глядя на собственный рисунок, Гунита беззвучно рассмеялась, и на шее зазвенело, соприкасаясь, с десяток картушей и монисто, сплошь покрытых символами и цифрами. Из-за их постоянного бряцанья друзья прозвали Гуниту Коровой. Корова была худенькой девушкой шестнадцати лет. Выйдя на Miera Iela (Мирной улице), она направилась к эко магазину. Над дверью тонко зазвонил колокольчик. Привычно обогнув стеллажи с продуктами в первой комнате, она свернула в узкий коридор, ведущий во вторую, более просторную. Из-за плотной зеленой шторы, скрывавшей от глаз подсобку, вынырнул долговязый парень со светлым ежиком коротко стриженых волос. Увидев Гуниту, он расплылся в улыбке.
  - Sveiki, Гунита!
  - Привет, Айварс. Привезли пеньку?
  - Привезли! Подожди здесь, я сейчас, - сказал Айварс и скрылся за зеленой шторой.
   Проводив его взглядом, Гунита глянула на золотые кольца дверной перекладины и прошлась по небольшой комнате. На деревянных стеллажах и расставленных тут и там больших деревянных кубах покоились рубахи, брюки и прочая одежда из конопли и льна, сложенная аккуратными стопками. На полу были расставлены сандалии и кеды изо льна. Она подняла голову, посмотрела на низкий потолок с множеством вбитых в массивные деревянные перекрытия крюков и покачала головой. С крюков свисали веревки с деревянными сабо, и Гунита, глядя на крюки, будто испытывая их надежность, качнула пару башмаков. На деревянных штырях по периметру кубов висели многочисленные кожаные браслеты и разнообразные амулеты, многие из которых были сделаны самой Гунитой. Она закрыла глаза и с удовольствием втянула в легкие воздух, напоенный ароматами лавандового масла, холста и кожи. Постояв немного, сняла со спины небольшой рюкзак небесно-голубого цвета с вышитым на нем золотым черепом и небрежно бросила его на пол. Затем, по-хозяйски подбоченясь, еще раз прошлась по комнате, нежно проводя ладонью по всем поверхностям окружавших ее предметов. Спустя несколько минут из-за зеленой шторы возник огромный серый тюк в форме цилиндра, обвязанный бечевкой, а за ним Айварс. Гунита удовлетворенно мурлыкнула.
  - Вот. Айварс бухнул тюк на пол перед Гунитой. - Пленкой три раза обмотал.
  - Спасибо, Айварс. Хорошо, что три. Правильное число, - засмеялась Гунита и расплатилась с ним несколькими купюрами, вытащив их из заднего кармана длинных джинсовых шорт.
  - Смотри, не перепачкайся, - улыбнулся Айварс.
  - Пустяки, - ответила Гунита. - Мне надо спешить. Jauku dienu, Ацварс!
  - Хорошего дня, Гунита!
   Гунита надела рюкзак, и Айварс проводил ее на улицу, где помог водрузить тюк на складную тележку.
  - Прошкурь бока у дальнего куба, - сказала Гунита, привязывая тюк к тележке. Раскрыв ладонь с занозой у Айварса перед носом, она улыбнулась и пошла на остановку трамвая.
  
   Войдя во двор, она заметила дорожку кровавых пятен, тянувшихся до бокового подъезда. Перед глазами сразу же возникли четкие силуэты драчунов. Затащив тюк в квартиру на первом этаже, она оставила его возле входа, налила воды в высокий тонкий стакан и залпом осушила его. Кухня была выдраена до блеска. Родители уехали отдыхать, впервые доверив шестнадцатилетней Гуните квартиру и саму себя. Из кухни она направилась по коридору в свою мастерскую и спальню по совместительству. Комната находилась в самом дальнем конце квартиры. В мастерской она распаковала пеньку и первым делом обнюхала ее. Вскоре из огромного полого глобуса с изображением древнего мира стали по очереди появляться на свет самые разнообразные предметы: деревянная баклажка и железная банка янтарно-прозрачной смолы, собранной с деревьев в марте, банка висцина*, по случаю выпрошенная у мамы. (*Висцин - в данном случае название стоматологического пломбировочного цемента. Висцин также означает клейкое вещество. Птицы, в основном дрозды, поедая ягоды омелы, пачкают клейкой ягодной массой клювы и, перелетая с дерева на дерево, очищают их о ветви, т.о. распространяя зародыши омелы). Гунита снова мурлыкнула и включила Group Rhoda, композицию 'Hi Rise', небольшая крышка в районе Антарктики распахнулась, выпустив из глобуса железную коробку из-под монпансье, набитую смятыми кусочками сусального золота, раздобытого у отца-художника. В завершении из-под кровати появились деревянные полозья на колесиках. Комната Гуниты за последние пару лет, что она училась на художника, все больше напоминала склад одновременно с мастерской. В ней, с точки зрения родителей, никогда не было порядка, хотя сама Гунита считала, что в ней все на своих местах.
  - Хорошо, - сказала она вслух, надевая черный матерчатый фартук.
   Кульминацией подготовки к предстоящей работе стали два прозрачных манекена, извлеченные из деревянного сундука, стоящего в углу комнаты. Выложив их на большую клеенку, разложенную на полу, она обмазала их смолой, поверх которой стала приклеивать длинные светло-зеленые волокна пеньки, аккуратно накладывая их слоями один на другой. Убедившись, что туловища манекенов стали достаточно лохматыми, она перешла к их пустым прозрачным головам.
   Работая или погружаясь в себя, Гунита становилась совершенно непроницаемой внешне и внутренне. Выпуская из своих глубинных резервуаров и хранилищ на свет Божий необъятное количество идей, она вновь выходила из своей скорлупы с единственной целью - собрать материал для следующего воплощения. Доминантой ее натуры было упертое, почти монашеское молчание в повседневном общении с окружавшими ее людьми. Временами она погружалась в него на два, а то и на три дня. К счастью, родные относились к этому с пониманием.
   В комнате зазвучала следующая композиция of Group Rhoda - 'Disappearing Ground'. Уверенно спилив головы манекенов отцовской электропилой, она покрыла их отверстия полиэтиленом и законопатила вымазанной в смоле пенькой, после чего перевернула и обильно полила из бутылки, попутно проливая часть воды себе на ноги. Убедившись, что вода не проходит, зажгла охотничью спичку и расплавила края шеи, после чего быстро припаяла головы обратно к туловищам, снова обмазала шеи смолой и залепила еще одним слоем пеньки, скрыв некрасивые швы. Сердце Гуниты застучало быстрее. Прицелившись, она с размаху вонзила отвертку в макушку манекена. Продырявив обе головы, бросила внутрь каждой серебряные звездочки-блестки и через трубочку влила смесь глицерина с дистиллятом. Оставалось закрыть дырки на макушках аквариумным герметиком.
   Раздавшийся звонок в дверь резко вырвал ее из работы, щелчком в голове переключив измерения. Не отрывая глаз от лежащих на полу мохнатых манекенов с глицерином в головах, она вытерла руки тряпкой, бросила ее в углу комнаты и нехотя поплелась открывать.
  - Привет, Корова, - сказал стоявший за порогом Маркус.
  - Привет. Проходи. Гунита отстранилась и впустила Маркуса в дом. Лицо ее ровным счетом ничего не выражало, и Маркус, взглянув на ее перепачканный фартук, сразу же пожалел, что пришел. Корову он знал со школы и хорошо ориентировался в ее состояниях. Он тряхнул длинными соломенного цвета волосами, причесанными на прямой пробор, и почесал щеку.
  - Сегодня будешь в "Skaņu mežs"*? - неуверенно поинтересовался он. (*Skaņu mežs - 'Лес звуков', некоммерческий клуб экспериментальной музыки).
  - Нет, - отрезала Гунита. Ее лицо было ангельски безмятежным. Она изучающе смотрела на Маркуса, скользя взглядом по его лицу, и выжидающе молчала.
  - Ты совсем перестала общаться с нами, - заметил Маркус, но она продолжала уперто молчать.
  - Я, пожалуй, пойду, - с досадой в голосе сказал он и взялся за ручку двери.
  - Постой, - остановила его Гунита. - Прости, но я сегодня, правда, не могу.
  - Я понимаю, - вежливо улыбнулся Маркус и вышел из квартиры.
   Вернувшись к манекенам, Гунита обошла их со всех сторон и поморщилась. Немного поразмыслив, она приставила стремянку к высокой нише, расположенной рядом с окном, и достала с самой верхней полки пакет с надписью Bonheur Porte* (* фран., счастливая дверь). Из пакета она извлекла прекрасной сохранности венки омелы с покрытыми лаком листьями и водрузила их на головы манекенов. Последним штрихом были кусочки сусального золота. Их она нанесла поверх висцина вокруг глаз новоявленных инопланетян. Приставив близнецов к стене, она отошла подальше и критически осмотрела их, после чего легонько качнула лохматые фигуры. Звезды внутри голов взметнулись вверх и закружились. Глядя на их хаотичный танец, Гунита прибавила звук музыкального сопровождения.
   Теперь оставалось только надежно закрепить фигуры на полозьях. И снова в ход пошла смола. Лохматые лешие в пеньке, имитирующей водоросли, с прозрачными головами, полными звезд и в больших венках омелы на головах, стояли теперь напротив друг друга и держали в руках старую отцовскую рыболовную сеть. Гунита толкнула конструкцию ногой, и та отъехала к окну.
  
   2. Где твое жало? Встреча Гуниты и Андрея.
   Только теперь она почувствовала, что в животе воют волки. В просторной кухне за створками большого двухдверного холодильника стоял одинокий пакет томатного сока. Картину дополнял кусок черствого хлеба. В морозилке хранились коробки и пакеты с полуфабрикатами, оставленные заботливыми родителями, однако размораживать и готовить их Гунита не собиралась. Устроившись на подоконнике, она принялась грызть хлеб и запивать его соком, одновременно перебирая купюры в маленькой деревянной шкатулке. Почти все деньги, оставленные родителями на питание, ушли на дорогостоящую пеньку. О том, чем питаться оставшуюся до их возвращения неделю, она не думала. Обычно на свои инсталляции Гунита почти не тратилась. Так было и в этот раз, если не считать пеньки, - манекены со свалки, висцин от мамы, остатки сусального золота из художественной мастерской отца, а деревянные полозья пожертвовал Айварс - дизайнер и держатель эко магазина на Мирной улице.
   Взяв из шкатулки немного денег, она сунула их в задний карман джинсов и вышла в прохладу вечернего города. Точно волчица, рыскала она по всем его закоулкам в поисках добычи - материалов для будущей работы. Заскочив в Kebabnica, купила египетский и, плюхнувшись на диван возле окна, стала с жадностью поглощать его. Не прошло и нескольких секунд, как напротив нее приземлился парень. Гунита посмотрела на его поднос и перестала жевать. На подносе лежал питбургер с большой порцией картошки фри и кофе. Парень улыбнулся ей, но она, опомнившись, быстро проглотила оставшийся кусок кебаба, залпом осушила стакан сока и вылезла из-за стола. На улице она забрала велосипед и быстро скатилась с парковки, но не успела проехать и сотни метров, как сзади раздался сигнал велозвонка. На ходу оглянувшись, она увидела летевший за ней велосипед парня, только что сидевшего напротив нее в кафе. Он обаятельно улыбнулся ей. Гунита сменила полосу и остановилась возле тротуара. Не оглядываясь на преследователя, она достала из рюкзака велоперчатки и стала натягивать их. Парень обогнул ее и спрыгнул на асфальт, очутившись прямо перед ней.
  - Привет, - сказал он задорно, но Гунита не ответила, лишь смерила его спокойным изучающим взглядом. На парне была черная облегающая футболка с коротким рукавом и черные велошорты. На голове черно-белый шлем.
  - Оса, - подумала про себя Гунита и усмехнулась. - Где твое жало?
   Вслух она по обыкновению ничего не сказала. Друзья давно привыкли к ее немногословности, но посторонние всегда недоумевали. Случалось и такое, что прохожему, спросившему дорогу, она объясняла жестами, как глухонемая.
  - Ты забыла блокнот с зарисовками на столе, - сказал парень. У незнакомца была обаятельная улыбка и добрый прищур карих глаз с золотисто-зелеными огоньками, вспыхивающими в их глубине. Она протянула руку и взяла блокнот, глядя то в его лучистые глаза, то на резко выделявшуюся ямочку на подбородке.
  - Извини, не сдержался, полистал его, - сказал он и снял черно-белый шлем.
   Она продолжала молча изучать его. Красивый, уверенный в себе брюнет. Прическа как у дикобраза.
  - Как тебя зовут? - спросил он.
   Гунита молча положила блокнот в задний карман джинсов и поставила ногу на педаль. Она еще раз задумчиво посмотрела на его шлем.
  - Ты глухонемая? - спросил парень. И Гунита, посмотрев на его губы, демонстративно медленно кивнула.
  - Ясно, извини, - вздохнул он и, приложив ладонь к сердцу, слегка поклонился. Гунита отметила, что ни разу в жизни она е видела столь магнетического взгляда, как и не слышала столь прекрасного мягкого голоса.
   Она вернулась на трассу и, проехав метров триста, остановилась на светофоре и оглянулась. Между ней и брюнетом, находившемся в том же ряду, стояло несколько машин. Зажегся зеленый, и она рванула вперед, но, не успела проехать перекресток, как услышала позади воздушный хлопок и свист тормозов, за которым последовал звук удара и сигнал автомобиля. Гунита быстро съехала к обочине и спрыгнула с велосипеда. На перекрестке лежал без сознания ее недавний собеседник. Послышались крики. Люди выходили из машин и подбегали к лежавшему на асфальте юноше, тому самому, что отдал ей блокнот три минуты назад. Бросив велосипед, она со всех ног рванула к перекрестку. Над пострадавшим склонились люди, и среди них молодая женщина - водитель сбившей его белой тойоты IQ.
  - Господи, что я натворила, - заплакала женщина.- Сама не знаю, что на меня нашло. Педали перепутала. Сидя на коленях перед лежавшим на асфальте парнем, она закрыла ладонями лицо, содрогаясь от рыданий.
   Гунита стояла над ней и смотрела то на парня, то на тойоту. Машина была новой, видать, только что с конвейера. За свою шестнадцатилетнюю жизнь она научилась управлять только велосипедом и теперь задумалась о том, как можно перепутать педали в автомобиле. Пожилой мужчина закричал:
  - Не трогайте его, отойдите. И женщина отдернула руки и снова закрыла лицо ладонями.
   Парень лежал на боку. Гунита не видела ни крови, ни даже царапин на нем, он показался ей спящим. На голове его по-прежнему был черно-белый шлем. Она сконцентрировалась, фиксируя каждую мельчайшую деталь происшествия: дорожное покрытие с серебристыми вкраплениями, позу велосипедиста, выражения лиц, одежду и разговоры окружавших его людей, марки и номера автомобилей. Когда юношу погрузили на носилки, и карета скорой помощи скрылась из поля зрения, Гунита еще раз окинула взглядом место аварии с сиротливо лежавшим на мостовой велосипедом и почувствовала легкий укол в сердце. Несколько минут спустя она уже вертела педали в направлении парка 'Аркадия', но мысленно всё возвращалась к фрагментам картины происшествия.
   В парке возле моста у водопада она устроилась на камне и стала смотреть на воду с отражавшимися в ней деревьями и облаками, но по-прежнему видела не их, а парня в черно-белом шлеме. Куда он ехал? Шум падавшей воды настойчиво вытеснял из головы все мысли, предоставляя взамен созерцательность, и она достала блокнот, чтобы сделать несколько зарисовок. Пролистав страницы, сплошь покрытые сценками городской жизни, рука застыла возле красовавшегося в самом низу страницы номера телефона. Гунита убрала руку. Под номером значился адрес и подпись 'Андрей'. За спиной послышался смех, и она оглянулась. Возле скамейки стояли девушка и парень. Задумчиво поглядев на них, она захлопнула блокнот. Через несколько секунд она уже на всех парах летела в сторону выхода из парка.
  - Странная, - сказала девушка, глядя ей вслед.
  - Она коснулась твоей руки, - заметил парень.
  - И твоей тоже.
  
   3. Маркус помогает Гуните.
   Гунита неслась в сторону Slokas iela, указанную в адресе Андрея. Номера дома он не указал, вероятнее всего просто не успел или забыл, спеша догнать ее. Быстро добравшись до места, она отерла со лба пот и, держа велосипед за середину руля, пошла по бордюру вдоль вереницы старых домов, зачем-то заглядывая в окна. Она всматривалась в них, пытаясь угадать по форме и характеру дома, в каком из них он мог жить. Глаза цеплялись за детали: облупившуюся краску ставень в старых двухэтажных зданиях, разноцветные занавески, деревья и булыжники мостовой. Свернув в один из проулков, она неожиданно наткнулась на груду металлолома. Какой чудак бросил здесь этот клад? В следующие десять минут она уже копалась в куче железа, испытывая почти экстатическое наслаждение, и в итоге извлекла из нее велосипедную раму и колесо от bmx. Улов был знатным, и Гунита мысленно поблагодарила своего преследователя. Она отпила воды из фляги и, немного поразмыслив, привязала колесо к собственной спине, обмотав его вокруг туловища бечевкой, продетой между гнутых спиц, а вслед за тем надела на шею один из треугольников рамы. Второй треугольник громоздко завис над рулем. Вполне довольная, она продолжила свой путь, сгибаясь под тяжестью сокровищ, и вот уже миновала Вантовый мост, как услышала голос Маркуса.
  - Корова, постой! - крикнул он.
   Ехать было неудобно, а вертеть на ходу шеей в железном ожерелье тем более, и она продолжала движение, глядя вперед. Через минуту с ней поравнялся запыхавшийся Маркус, и тогда она остановилась.
  - Я тебя еще до моста засек, - радостно сообщил он и, не встретив возражений, помог ей снять с себя раму.
  - У тебя есть, чем закрепить ее? - спросила она, и Маркус задумался.
  - Да, конечно, - вспомнил он и достал из рюкзака веревку.
  - Возишь с собой веревку? - улыбнулась Гунита.
  - Конечно. Я же знал, что встречу тебя.
   Гунита пнула ногой круг железной ограды моста, улыбнулась, а затем, не выдержав, залилась звонким смехом. Они стояли в самой середине длинного моста над Даугавой, мимо проносились машины, троллейбусы и автобусы, пассажиры которых с интересом смотрели в окна на хохотавшую девушку и высокого светловолосого парня, пытавшегося проделать странную манипуляцию со старой велосипедной рамой. Надев раму на седло, он развернул ее в сторону багажника и обмотал веревкой, ловко завязав морской узел под одобряющим взглядом Гуниты.
   На Гердтрудес Маркус затащил раму в квартиру и аккуратно снял колесо со спины Гуниты. Золотой череп и голубая ткань рюкзака, сплющенного под колесом, стали черными от грязи.
  - Жаль рюкзак, - констатировал Маркус.
  - Забудь. Гунита бросила рюкзак на пол. - Идем, - поманила она Маркуса пальцем.
   В мастерской, освободившись от груза, он посмотрел на инсталляцию, стоявшую возле окна. От неожиданности он застыл на месте, до того странно и потустороннее выглядела парочка с сетью.
  - Что это? - удивленно спросил он.
  - Это близнецы, - сообщила Гунита, откусив яблоко, и качнула конструкцию. В прозрачных головах закружились звёздочки.
  - Это я вижу. Что они означают? Маркус подошел поближе и погладил мохнатую шубу из пеньки.
  - Секрет.
  - И куда они путь держат?
  - Ну, это для одного проекта, - уклончиво ответила Гунита и протянула второе яблоко Маркусу. Она зажгла свет и еще раз качнула конструкцию. Темные венки на головах затряслись, от одного из них оторвался и упал на пол листок.
  - Знаешь, Корова, по-моему, это очень свежо и актуально, - сказал он, осмотрев конструкцию со всех сторон.
   Гунита усмехнулась, взяла его за руку и повлекла за собой в кухню. Здесь она налила в стаканы газировки и протянула один из них Маркусу.
  - За успех! - сказал Маркус, и они чокнулись.
  - Смотри, - сказала Гунита, поставив бокал на стол. Она по старинке разложила на столе старую бумажную карту Риги. Водя по ней пальцем, она тут и там делала пометки своим любимым двусторонним карандашом. Маркус же смотрел вовсе не на карту, а на нежный профиль и длинные ресницы Гуниты, и вздыхал про себя.
  - Почему бы не посмотреть в интернете или в телефонном навигаторе? - поинтересовался он.
  - Так интереснее.
  - Понял. На самом деле пират из меня никудышный. Маркус склонился над картой.
  - Посмотрим, - вздохнула она, посмотрев на него кротким взглядом святой.
   Упершись руками в стол, она снова углубилась в карту, показывая Маркусу намеченный маршрут. Через несколько минут они снова тронулись в путь. По дороге, лежавшей в сторону вокзала, они то и дело останавливались возле витрин магазинов, заглядывали в подворотни и петляли узкими улочками в поисках чего-то, о чем Маркус не ведал, но догадывался. День выдался на удивление теплый, зацвели вишни, а по дворам с криками носилась детвора. Всю дорогу Маркус то и дело глазел по сторонам, обращая внимание на молоденьких жизнерадостных девушек, одетых совсем по-весеннему - ярко и легкомысленно. Гунита же смотрела прямо перед собой и повороты делала столь резко и неожиданно, что Маркус временами терял ее из вида, пролетая вперед и возвращаясь. Картинки сменяли одна другую, и ему все больше казалось, что они давно двигаются на автопилоте, так как усталость неожиданно уступила место легкости. Финалом двухчасового скитания по городу стала доверху забитая дарами города корзина Гуниты и возвышавшаяся над багажником Маркуса башня из разнообразного старого хлама, призванного обрести новую жизнь.
  - Слушай, у тебя паяльник есть? Гунита с трудом крутила педали, виляя влево - вправо и позвякивая монистами на шее.
  - Есть, конечно, - обрадовался Маркус. - Поехали.
   До дома Маркуса они добрались, когда стемнело, однако Маркус, быстро сложив инструменты в рюкзак, подчёркнуто бодро закинул его за спину.
  - Корова, - бросил он на ходу, рассматривая вывеску над магазином, - может, поесть купим?
   Но Гунита лишь тряхнула волосами, и, опустив голову, пожала плечами в ответ, и тогда Маркус сразу же пожалел о своем глупом вопросе. Ведь он прекрасно знал, что она сейчас жила без родителей и все свои сбережения тратила на творчество. Маркус также знал и о том, что ее загадочные конструкции пользовались спросом и мелькали то в спектаклях неформального театра, то на выставках и фестивалях Риги.
   Внезапно налетел ветер, загрохотало, и с неба обрушились потоки воды. Маркус, втянув голову в плечи, побежал под навес, но Гунита даже не шелохнулась. Она продолжала стоять, крепко вцепившись в руль и наблюдая, как струи воды стекают с груды металла в корзине.
  - Корова, иди сюда, - крикнул Маркус и, нетерпеливо хлопнув себя по бедрам, вернулся к ней.
  - Идем же. Промокнешь.
   Он накрыл ладонями ее руки и посмотрел в ее грустные глаза, на прилипшие к лицу мокрые волосы и стекавшие по щекам струйки воды. Наконец, она вышла из оцепенения и послушно отдала ему велосипед. Спрятавшись под навесом, Гунита прислонила голову к стене. На щеках ее застыли крупные капли дождя, и в каждой из них Маркус видел свое отражение.
   Купив хлеб и молоко, промокшие до нитки, они вернулись к ней. Дождь продолжал лить стеной. Гунита вынесла на улицу огромных размеров плетеную корзину с ручками, и они сгрузили в нее все, включая ветви деревьев и металлические шесты, а затем кое-как подняли по десяти ступенькам лестничного пролета. Дома она выдала Маркусу сухую футболку и спортивные брюки. Разломив хлеб на две части, передала ему половину.
  - Слушай, Корова, хотел спросить. Маркус отряхнул руки и поставил стакан с молоком на подоконник.
  - Почему они одеты в пеньку?
  - А они бойцы, вот что, - сообщила она. - А пенька - их кольчуга.
  - А-а-а, - протянул Маркус.
  - Кстати, забыла спросить, ты паять умеешь? - виновато посмотрела на него Гунита.
  - Просто обожаешь, - покачал головой Маркус и улыбнулся.
   Маркус, расположившись прямо на полу, с видом профессионала рьяно принялся за дело. А дело было по заверениям Гуниты, наивысочайшей важности и заключалось оно в припаивании велосипедного обода к новоявленному металлическому шесту. Погрузившись в работу, он так увлекся, что совершенно потерял счет времени и даже забыл о подруге. Однако по мере того, как он концентрировался на работе, в нем сгущалось чувство, что в комнате помимо них присутствует кто-то еще, и когда оно достигло критической массы, он опустил паяльник на подставку и посмотрел на Гуниту, стоявшую возле окна. Та все еще колдовала над своим детищем, расправляя нити пеньки и прикрывая ими шеи близнецов. В комнате давно стемнело, если не считать желтого света уличных фонарей, и Маркус залюбовался ее мраморно-белым лицом и все еще влажными, падающими на плечи темными змейками волос. Она была погружена в работу, на предельную глубину своего любимого мира и, как ему показалось, по-прежнему грустна. Он подумал о ее манере молчать и при каждом удобном случае прикасаться руками не только к предметам, но и к людям и об ее искусстве забывать себя, и вдруг обратил внимание на нечто странное, а именно на то, что ступни Гуниты не касались темных досок пола. Между босыми ногами и полом был явный зазор сантиметров в пять, а то и больше. Он крепко зажмурился и снова открыл глаза, но такого рода перезагрузка ему не помогла. Корова продолжала парить в воздухе. Вдобавок в углу комнаты, в том месте, где на стене висела картина из сухоцветов, собранных Гунитой, заиграли переливы всех цветов радуги, через мгновение бесследно исчезнувшие. Он громко покашлял и даже пропел какую-то пришедшую на ум мелодию, пытаясь вернуть себя в колею привычной реальности, но это не помогло, и тогда он окликнул ее:
  - Корова! Однако та не реагировала, продолжая парить в воздухе.
   И тогда он подошел к ней, висящей в круге света, и тронул за плечо.
  - Корова, с тобой все в порядке? - спросил он, и воздух отчего-то наполнился запахом хвойного леса, от которого, как и от всего происходившего, у него слегка закружилась голова.
   Гунита посмотрела на него с удивлением, и он заметил, что оттенок грусти на ее лице уступил место доброжелательному спокойствию.
  -- Ты в воздухе паришь, - кивнул он на ее ноги.
   Гунита посмотрела вниз, а затем вопросительно на Маркуса. Теперь она стояла на полу, и он видел это также ясно, как и ее парение над панелями пола и цветное сияние на картине несколько секунд назад.
  - Наверное, показалось, - стал оправдываться Маркус, - ведь в комнате совсем стемнело.
  - Не заметила, извини, - сказала она и зажгла верхний свет. Под потолком стала медленно вращаться люстра в виде множества разноцветных стеклянных колбочек, причудливо переплетенных между собой, и комнату залил мягкий свет. В углу красовался только что получивший новую жизнь железный шест трех сантиметров в диаметре и полутора метров в высоту, с припаянным к нему ярко-оранжевым ободом велосипеда DX. Маркус взял новоявленный посох и стукнул им посреди комнаты. В светло-карих глазах Гуниты вспыхнули золотые искры, и на щеках заиграли ямочки.
  - Гунита Йурас, - произнёс он торжественно, - с возращением на землю! Ты награждаешься парой часов отдыха. Ну и я тоже, если не возражаешь.
  
   4. Болезнь Маркуса.
   Дома Маркус первым делом включил компьютер и зашел в свою музыкальную библиотеку. Странно, - промелькнуло в голове, - что Гунита никогда не включает свой ноутбук. Он надел наушники, чтобы не мешать сестре и родителям, спавшим в соседних комнатах, и погасил свет. Сидя в кресле, он вспоминал прошедший день, не обращая внимания на боль, нараставшую в горле.
   Наутро Маркус почувствовал себя совсем скверно, - по телу волнами пробегал озноб, а горло воспалилось. Дома, как назло, никого не оказалось. Был выходной, и родители с сестрой уехали в загородный дом. Из-под магнита на холодильнике торчала записка с приглашением присоединиться к ним, и Маркус досадливо скомкал ее и бросил в мусорную корзину. Внимательно изучив в зеркале свое покрасневшее горло, он подогрел молоко и улегся обратно в постель, отправив родителям сообщение, что у него есть дела в городе. Он снова надел наушники и задремал, а когда проснулся и поднес к губам кружку, подавился и выплюнул молоко на пол. В кресле напротив дивана сидел незнакомый мужчина. Маркус верил своим глазам, но стал сомневаться в своих действиях. Он судорожно вспоминал, не открыл ли кому входную дверь, поставил кружку на пол и снял наушники. Изо всех сил он старался держать себя в руках, но дыхание, как и пульс по мере того, как он всматривался в совершенно реальную фигуру, стремительно учащалось. Незнакомец, судя по всему, чувствовал себя здесь весьма комфортно. Совершенно живой и выпуклый, одетый в лётную кожаную куртку и военные штаны, он сидел, закинув ногу на ногу, изучающе смотрел на Маркуса, да в придачу нагло и снисходительно улыбался ему.
  - Иван Кожедуб, - сообщил гость и коротко кивнул. - Ваш инструктор по полетам.
  - Кто? - изумился Маркус. - Кожедуб? Как Вы проникли в дом?
   Новоявленный инструктор оказался к тому же невоспитанным, ибо вместо ответа стал испаряться. Контуры его тела колыхнулись, слегка задрожав, и он исчез. Маркус нахмурился, встал и осмотрелся. Комната была пуста, а дверь в нее плотно прикрыта.
  - Я болен, и у меня бред, - заключил Маркус. Он обреченно поплелся в ванную комнату искать в аптечке термометр, но несколько минут спустя настроение его окончательно испортилось. Панель инфракрасного термометра ясно показывала каких-то 37,6. Он осмотрел его со всех сторон и, поймав себя на мысли, что становится параноиком, тихо застонал и плюхнулся на плетеный стул возле раковины. Недолго думая, он набрал номер Гуниты, однако трубку никто не снял.
  - Корова, сними трубку, ну сними же! Что за привычка, - расстроился Маркус. И написал ей, чтоб перезвонила.
   Сидение кресла в его комнате было все еще продавлено только что испарившимся визитером и вызвало новый мозговой шторм. По мере того, как Маркус всматривался в отчетливый провал в светло-бежевой обивке кресла, он чувствовал, как к лицу приливает кровь. Ему стало невыносимо жарко, и он скинул футболку. Не прошло и минуты, как Гунита перезвонила.
  - Привет, как ты? - спросила она запыхавшимся голосом.
  - У меня к тебе дело, Корова. Но не телефонный это разговор, на самом деле, - ответил Маркус, растягивая слова, и в голосе его прозвучала полная обреченность.
  - Скоро буду, - без лишних слов сказала она и дала отбой.
   Голова взрывалась от предположений, наезжавших одно на другое, мысли цеплялись друг за друга, но чем больше Маркус напрягал извилины, тем хуже себя чувствовал. И тогда он попытался ни о чем не думать. Он с силой хлопнул себя по коленям и отправился в ванную комнату, где стал плескать себе в лицо ледяной водой, а затем оголтело и беспощадно чистить зубы.
   Спустя десять минут после их разговора Гунита уже стояла в прихожей с бумажным пакетом в руках.
  - Держи, - сказала она и протянула ему пакет. Заглянув в него, Маркус увидел свежую зелень и яблоки.
  - Что это? - спросил он, уставившись в пакет.
  - Я имел в виду, когда ты успела их купить? Мы ведь только что по телефону разговаривали. Маркус с подозрением смотрел на Гуниту.
  - Я не купила, - улыбнулась она. - Зелень домашняя, на подоконнике вырастила.
  - Яблоки тоже? - спросил он с сарказмом, но Гунита ничего не ответила. Она внимательно смотрела на его сильно раскрасневшееся лицо и контрастирующие с ним светлые пряди волос, затем взяла его под руку и повела в просторную гостиную, где аккуратно усадила на большой сиреневый диван. Он чувствовал себя ужасно, и сил ходить вокруг да около не было совершенно. Оставалось надеяться на ее понимание.
   - Слушай, Корова, случилось нечто странное, - начал он.
   Гунита прогуливалась по комнате. Сегодня на ней были удлиненные джинсовые шорты, белая майка и голубая ветровка, а волосы были собраны на затылке в высокий хвост. Вся она излучала внимание и покой и была на удивление свежа, несмотря на то, что полночи работала. Залюбовавшись ее прекрасным лицом, он совершенно позабыл о том, что только что сказал ей. И тогда она пришла на помощь, применив свой фирменный прием. Она присела рядом и взяла его за руку, крепко сжав ее. Затем коснулась губами его лба.
  - У тебя температура, - сообщила она.
  - Почему ты принесла яблоки? - спросил он.
  - Просто, - ответила она, пожав плечами.
  - Слушай, Корова. Я не знаю, как это объяснить, но полчаса назад, когда я лежал в постели, я видел в своей комнате незнакомого человека, а точнее мужчину, который представился Иваном Кожедубом, - выпалил он без остановки. - Вдобавок он сообщил мне, что является моим инструктором по полетам.
   Маркус поднял голову и напряженно посмотрел ей в глаза. Сидя на краешке дивана, она внимательно слушала и понимающе кивала. Руки ее были аккуратно сложены на худых коленях, однако лицо, как всегда, оставалось бесстрастным. Она не засмеялась и даже не улыбнулась, а значит, отнеслась серьезно к тому, что он только что ей сообщил, и Маркус немного успокоился. Теперь он мог продолжать без опасения быть непонятым.
  - Что это было? - спросил он.
  - Кожедуб?
  - Ну да.
   Он подошел к столу, стоявшему посреди комнаты, взял стакан с водой и с мольбой в глазах посмотрел на Гуниту.
  - Тебе не приходило в голову, что он приходит не для того, чтобы пугать тебя, а чтобы ты задал ему вопросы? - сказала она. И почему ты босиком? Гунита смотрела теперь на его ноги, торчавшие из-под просторных домашних джинсов.
   Настал черед Маркуса посмотреть на свои ноги. Под подошвами босых ног вместо твердой поверхности светло-бежевого ламината была воздушная подушка.
  - Не дергайся, - сказала она и, предупредив его испуг, подошла поближе и осмотрела со всех сторон. Маркус почувствовал, что приподнялся в воздухе еще немного. Он продолжал зависать над полом, пока она ходила кругами вокруг него. С видом заправского художника она вертела головой, склоняя ее то к одному, то к другому плечу. Неожиданно он почувствовал толчок и нечто вроде быстрого электрического разряда, но не в ногах, а в голове, и тогда он снова опустился на прохладные панели ламината.
  - Что это было, ты знаешь? - спросил он. - Ты ведь вчера вечером тоже парила над полом, я видел это. - Объясни же, наконец, не молчи, ты ведь все знаешь.
  - Я не знаю, Маркус, правда, - вздохнула она и отрицательно помотала головой. - Лучше я принесу тебе мед и лимоны. Я скоро вернусь. Она положила ему руку на плечо.
  - Постой, кажется, мед у нас есть, - сказал Маркус. И мед действительно нашелся в одном из кухонных шкафчиков. - Погоди. Погоди. Маркус поставил банку на стол.
  - Тебе не известен некий Блюмберг? - резко оборвала его Гунита.
  - Кто? - удивился он, но она уже успела надеть свои зеленые полукеды и выпорхнула из квартиры на лестницу. Маркус лишний раз отметил, что в пространстве Корова передвигалась как никто другой, - бесшумно и быстро.
  - Что, черт возьми, за Блюмберг? - крикнул он в пустоту за дверью. Только теперь он заметил, что футболка на нем стала совершенно мокрой. Он снял ее и забросил в бак стиральной машины, после чего обтерся влажным полотенцем и натянул новую майку. Белую. Как у нее.
   Выйдя на улицу, Гунита направилась к ближайшему магазину купить лимоны. Она уже стояла возле кассы, когда в кармане подпрыгнул телефон.
  - Алло, кто это? - спросила она, держа трубку одной рукой и пересчитывая смятые купюры другой.
  - Это Андрей. Ваш номер определился у меня. Вы звонили?
   Она узнала его голос, и в трубке повисла неловкая пауза.
  - Да, это я звонила. Гунита мечтательно улыбнулась.
  - Тогда привет, глухонемая, - сказал он мягким и обволакивающим баритоном.
   Андрей сидел на широком больничном подоконнике и держал телефон в левой руке. Правая была в гипсе.
  - Я была по твоему адресу, - сообщила Гунита, даже не думая оправдываться.
  - Да? Интересно, - искренне удивился он.
  - Угу. Очень.
  - Что ты там делала, можно спросить? Я ведь спешил и, кажется, не написал номер дома.
   Андрей сверлил взглядом одну точку на каменной плитке пола и улыбался.
  - Собирала материал для работы.
  - Ты говоришь загадками.
  - Если хочешь, расскажу, когда поправишься.
  - Ты видела аварию? - спросил он удивленно, но она промолчала.
   Эта девчонка действовала на него гипнотически, и стряхнуть с себя ее непонятное обаяние он решительно не желал с самого первого взгляда на нее в кафе у вокзала. Как ее зовут?
  - Извини, мне пора, - сказала она, будто предугадав вопрос, и, не дав ему опомниться, дала отбой.
   В трубке послышались короткие гудки. Андрей улыбнулся и покачал головой. Он посмотрел в окно, за которым на ветру трепетали и покачивались светло-зеленые молодые листья березы. У порога стоял май.
  
   Гунита деловито развела сок лимона с медом, протянула Маркусу банку с ложкой и обеими руками ухватилась за его локти. Она смотрела на него так, будто боялась пропустить что-то важное.
  - Корова, - опомнился Маркус, когда минуту спустя она отпустила его и отстранилась с почти безразличным видом, - давно хотел спросить тебя. Почему ты всегда всех держишь за руки?
  - Маркус, мне пора. Мне надо сделать одно очень важное дело.
  - Ну, хорошо. Он замахал на нее руками. - Иди. И спасибо за лимоны.
   Уже на выходе из квартиры она повернулась, тряхнула волосами, прикоснувшись к ним изящными пальцами, загадочно улыбнулась и сказала:
  - По поводу Кожедуба.
  - Да? - замер Маркус.
  - Если тебе не страшно, он вернется, - заговорщицки подмигнула она.
   Маркус нахмурился.
  - С чего бы это мне должно быть страшно? Мне скорее интересно. Раньше он не возникал ниоткуда посреди комнаты. И почему именно Кожедуб?
  - Зато не скучно.
  - Это точно. Не скучно, - вздохнул Маркус. - Какой-то странный вирус проник в меня.
   Гунита убрала прядь волос с его лба. Она стояла в дверном проеме такая прямая и вытянутая по вертикали, что Маркусу показалось, что она растет прямо на глазах. Он вдруг почувствовал себя маленьким и непроизвольно расправил плечи.
  - Каждый новый день - это белый лист. Мы рисуем на нем, что захотим.
  - Но при чем тут ас времен Второй мировой войны?
  - Кожедуб принимал участие в воздушных боях над Ригой.
  - Но почему именно он явился?
  - Нипочему. Каждый день - белый лист, - повторила она и махнула рукой на прощание.
  
   Она стремительно сбежала по ступенькам лестницы, а Маркус, проводив ее взглядом, закрыл дверь в квартиру и отчего-то вытянул перед собой руки. Оглядев их со всех сторон и не найдя ничего примечательного, он вернулся в комнату и подошел к окну посмотреть на нее, однако ее уже и след простыл. Он понюхал прядь волос, которую она только что трогала, услышал едва уловимый запах смолы и улыбнулся. В квартире заиграла приятная мелодия, а он продолжал смотреть в окно на прохожих, зная, что музыка доносилась не от соседей и что он ее не включал. Мелодия знакомая, - 'Disappearing ground' by Group Rhoda, звучала совсем негромко. На всякий случай он схватил со стола стеклянный стакан и, приложив его к уху, прослушал стены в квартире, однако у соседей, как он и предполагал, было тихо. Он засмеялся, решив, что быть психом и правда, не скучно. Окончательно успокоившись, он плюхнулся в кресло и стал думать о Гуните. Она всегда точно знала, что делать и как держать нос по ветру. Он с удовольствием проглотил большую ложку меда с лимоном.
  - Маркус? - услышал он голос сокурсника в трубке.
  - А, Юрас, привет!
  - Готовишься к экзаменам?
  - Да, конечно, - соврал он.
  - Тогда ладно. Хотел конспекты попросить до завтра. Спрошу у кого-нибудь еще.
   Настроение Маркуса съехало до нуля.
  
   5. Гунита творит маски и отправляется в театр.
   Гунита ползала на коленях по большому листу полиэтилена, расстеленному на полу мастерской. У окна по-прежнему стояла возведенная на паллет инсталляция, а за дверью в углу комнаты спаянная Маркусом конструкция. Перед ней выстроились в ряд аккуратно разложенные гипсовые формы масок. Запустив пальцы в большую банку вазелина, стоявшую под рукой, она обмазала им внутреннюю часть каждой и пропитала клеем листы мятой папиросной бумаги, добытой из старых обувных коробок. С любовью гладя мокрые листы длинными, гибкими пальцами, останавливалась на тех местах, где скапливались пузырьки воздуха, и с особой нежностью проглаживала их. Терпения Корове было не занимать. Листы накладывались один на другой и наглухо прилипали друг к другу, незаметно наращивая форму и образуя плотность. К пяти вечера на полу были выложены на просушку все пять гипсовых заготовок.
   На телефонный звонок Гунита ответила после того, как неспешно вытерла руки и бросила тряпку на пол.
  - Sveiki. (лат. Алло).
  - Meita hi. (Дочка, привет).
  - Oh hi tētis. (Ой, привет, папа).
  - Чем ты занята, дорогая?
  - Да ничем особо. Готовлюсь к экзаменам. Как вы отдыхаете?
  - Отлично. Ты знаешь, здесь необыкновенная природа. И я подумал, может быть, ты захочешь приехать к нам?
  - Извини, пап, но я не смогу. Мне очень надо быть в городе. Ты ведь знаешь, выпускные экзамены засчитываются как вступительные.
  - Да? Тогда конечно, готовься. Если будет возможность, можешь приехать в любое время, только позвони, чтобы мы с мамой встретили тебя.
  - Labi. (Ладно).
  - Кстати. Денег тебе хватает?
  - Да, пап, хватает, все в порядке.
  
   Положив трубку городского телефона на базу, она выгребла из железной коробки все оставшиеся деньги и тяжело вздохнула. Окончательно расстроившись, она резко выдернула из-под магнита на холодильнике лист блокнота с перечнем необходимых покупок. Перечень без конца пополнялся. Но если у мамы это был перечень продуктов, то у Гуниты - список необходимых для работы материалов, и теперь в ее голове возник неизбежный вопрос: как питаться и одновременно творить? Посреди списка большими жирными буквами было выведено слово 'свекла', и она повторила его как магическое заклинание, перебирая в уме все свои настоящие и предстоящие работы. Денег на весь материал точно не хватит, а родителей просить она не хотела. Достаточно было того, что они платили за ее обучение на подготовительных курсах при Латвийской художественной академии, где она занималась вот уже третий год. Мама приносила в дом основной заработок, работая стоматологом и протезистом по совместительству, отец был художником. Пересчитав деньги еще раз, она сунула несколько купюр в задний карман джинсов, обмотала паллет с манекенами полиэтиленовой пленкой и, привязав конструкцию к багажнику велосипеда веревкой, отправилась в путь, - к зданию независимого театра 'Dirty Deal'.Продавать свою конструкцию театру Гунита не собиралась. Театр был не то, чтобы совсем нищим, но сам нуждался во вложениях, а потому она сдала ее в аренду на месяц за сущие копейки, но это были хоть какие-то деньги. Способностей к коммерции у Гуниты не было, однако желание независимости было очень сильным. Иногда она позволяла себе помечтать о самостоятельной жизни в съемной квартире, но мечты ее были неосуществимы. Даже если с кем-то вскладчину, слишком дорого, и Гунита методично откладывала часть заработанных денег на личный счет в банке, но каждый раз, проверяя его, расстраивалась, ведь скопить ничего не удавалось. Все уходило на материалы. Оставалось одно - делать оригинальные конструкции напрокат, заключая договора с театрами. Она терпеливо обивала их пороги и делала это самостоятельно, никогда не прося помощи у отца или друзей, имея основанием лишь сильное желание и связанный с ним напор. Маски, над которыми она теперь работала, были тоже одним из заказов театра, и предназначались они для единственного актера, исполнявшего по замыслу режиссера все роли в новой постановке. Подоплека идеи крылась также в полном отсутствии финансов. В производстве масок Гунита поднаторела еще в детском возрасте, когда занималась в кружках. Это были прекрасные маски, почти не уступавшие тем, что делают профессиональные мастера для Венецианского карнавала.
  
   Паллет, привязанный к багажнику, страшно скрипел и кренился набок при каждой малейшей неровности дороги, а неровностей на дорогах Риги было немало. Ей приходилось поминутно оборачиваться назад и двигаться ближе к бордюру. Только бы довезти конструкцию до места назначения и не развалить в пути!
  - Маркус, не вовремя позвонил. Гунита остановилась, чтобы ответить на звонок, и уперлась ногой в тротуар.
  - Я везу манекены по проезжей части. По велодорожке не могу, еду слишком медленно.
  - Как? Что же ты не сказала утром? Я ведь мог отцовскую машину взять.
  - Их проще так довезти.
  - Ладно. Делай, как знаешь. Я позвонил сказать тебе спасибо.
  - За что?
  - Мне кажется, я выздоровел.
   Гунита усмехнулась.
  - Да нет. Точно выздоровел.
  - Мне надо свеклу купить, я вспомнила! - сказала она.
  - Свеклу? - удивился Маркус. Это еще зачем? Для работы?
  - Для салата свекольного, - засмеялась она в трубку, да так заразительно, что Маркус не выдержал и расхохотался сам.
   Однако, после разговора он снова стал корить себя за то, что позвонил ей некстати и отвлек прямо на дороге. Но с другой стороны, подумал он, Корове, когда не позвонишь, она всё занята. И он решил, что больше в этот день звонить ей точно не будет. Маркус злился. Заниматься было лень, как и коротать вечер одному. Он подошел к зеркалу и осмотрел небольшой прыщ, вскочивший на правом крыле носа, недовольно поморщился и протер свой крупный нос с едва обозначенной горбинкой одеколоном. Затем сменил футболку, надев черную, и тряхнул густой копной соломенных волос. Последним штрихом к образу был черный кожаный браслет на левом запястье. Он твердо решил увидеться с друзьями, по обыкновению собиравшимися вечером в "Skaņu mežs"* (*Skaņu mežs - 'Лес звуков', некоммерческий клуб экспериментальной музыки). Невозможно постоянно гоняться по всему городу за девушкой, даже такой особенной и красивой, как Гунита.
  
   6. Встреча Гуниты и Андрея.
   Сдав конструкцию лично директору театра и получив сумму на недельное безбедное с ее точки зрения житье, страшно довольная, она сразу же помчалась покупать пончики. Поглощая их, она думала об Андрее, об их знакомстве в кафе и аварии. Не успел перед глазами возникнуть его образ и кафе у вокзала, как раздался телефонный звонок.
  - Привет, - сказал знакомый баритон.
  - Андрей, - искренне обрадовалась она. - Ты не успел спросить мое имя. Меня зовут Гунита, - представилась она, рассматривая недоеденный пончик. Она сидела в уличном кафе возле дороги, мимо проезжали машины, и она провожала их взглядом, а перед глазами стоял бело-черный шлем Андрея, его ямочка на подбородке и каре-зеленые глаза.
   - Гунита. Что значит твое имя? У него ведь есть значение?
  - Не знаю. Она поймала себя на мысли, что безумно хотела бы увидеть его прямо сейчас и грустно вздохнула в трубку.
  - Я узнаю и расскажу тебе. Меня уже выписали. Андрей немного помолчал, ожидая ответа, но Гунита молчала.
  - Кроме перелома и небольшого сотрясения, ничего не обнаружили, - пояснил он. Она наверняка видела аварию.
  - Ты обещала рассказать мне, что нашла на моей улице.
  - Да. Гунита рассматривала остывший пончик. - Хорошо, Андрей. Давай встретимся, - решилась она, глядя в небо на реактивный самолет, оставлявший за собой махровый белый хвост.
  - Отлично. Где ты сейчас? Я могу подъехать.
  - Я на Merķeļa iela.
  - В Макдональдс?
  - Хм, нет, конечно.
  - Почему конечно?- удивился Андрей.
   - Э-э, долго объяснять.
  - Ты самая загадочная девушка из всех, кого я знаю. Я на Bruņinieku iela 92.
  - Здание с коровой на фасаде? - усмехнулась Гунита.
  - Точно. К тому же еще и ясновидящая. Скоро буду.
   Возле столика Гуниты стояла детская коляска, рядом с которой копошилось двое малышей лет пяти-шести. Их мать зашла в здание кафе и оставила их ненадолго без присмотра, вероятно надеясь, что за несколько минут ничего особенного не произойдет, однако, не успела она отойти, как братья, не поделив игрушку, стали ссориться. Старший толкнул младшего, тот упал и разревелся.
   Подъезжая к уличному кафе, Андрей увидел горько плакавшего малыша с поджатой нижней губой, стоявшего в метре от Гуниты. Второй малыш продолжал толкать его до тех пор, пока тот не упал на мостовую прямо возле ног Гуниты и не разревелся еще громче. Сделав небольшой вираж вокруг кафе, Андрей притормозил чуть поодаль и стал наблюдать за Гунитой. Она была прекрасна: грациозные плавные движения тонких рук, переливавшиеся на солнце темно-каштановые волосы до плеч, уложенные на косой пробор, большие карие глаза. Однако красота ее совершенно не вязалась с равнодушным отношением к происходящему в метре от нее. И если бы только она просто не обращала внимания на происходящее рядом! Напротив, она с интересом наблюдала. Андрей слез с велосипеда и подошел к ней. Он поздоровался и стал разнимать малышей, поднял на ноги и утешил младшего. Наконец, подоспела их мать и Андрей, сдав сорванцов с рук на руки, повернулся к Гуните. Она смотрела на него с нескрываемым восхищением. Сознание ее мгновенно схватывало и фиксировало его облик, впечатывая образ в память: черные, торчащие дыбом иголки волос, прищур каре-зеленых глаз, прямой нос, волевой и слегка выдающийся вперед подбородок с выраженной ямочкой посередине, стройные мускулистые руки и ноги, затянутые в черную футболку и велошорты. Гунита остановила взгляд на его загипсованной руке в черном бандаже.
  - Ты хотела рассказать мне что-то, - напомнил он.
  - Да. Я делаю инсталляции на заказ. Для них мне нужен материал - коротко ответила она и движением головы отбросила волосы с лица.
  - Ты ищешь его на улицах города, - сказал Андрей утвердительно.
  - Верно, - ответила она, ничуть не удивившись.
  - В таком случае я мог бы помочь тебе, - сказал он и мягко улыбнулся.
   Гунита улыбнулась. Несмотря на свои семнадцать лет, Андрей был искушенным в вопросах завоевания девичьих сердец, и ни на минуту не усомнился в своей способности быть на высоте и в этот раз.
  - Знаешь, - сказала она, - твои глаза светятся изнутри.
  - Правда? Андрей сощурился. - Ладно. Тогда в пути, если стемнеет, я буду освещать ими трассу. Он подал ей руку.
  - Только быстро я не смогу, сама понимаешь.
  - Где твой велосипед? - поинтересовалась она.
  - Ах, тот, - махнул он рукой. - Тот на запчасти. Восстановлению не подлежит, так что взял пока напрокат. Ну что, поехали?
  - Куда?
  - Увидишь, - подмигнул Андрей.
  
   7. На шхуне.
   На побережье у причала покачивались катера, тральщики и шхуны.
  - Вот, - улыбнулся Андрей и остановился. - Вот мы и на месте. Угадай, какая из них?
   Гунита бросила велосипед и прошлась взад-вперед по причалу, глядя на пришвартованные шхуны.
  - Не старая военная, это точно, - заключила она.
  - Не знаю, почему ты так решила, но ты не ошиблась. Мы с тобой взойдем на эту. Андрей указал на небольшую рыболовную шхуну, подал ей руку, и они поднялись на борт. Ладонь его была горячей и сухой. Она задержала в ней руку и не отпускала, и это удивило Андрея, потому что лицо ее при этом осталось совершенно непроницаемым. На борту рыболовной шхуны она была впервые. Гунита высвободила руку и стала прикасаться ко всему, что было в ее поле зрения, поглаживая деревянные поверхности, перевешиваясь через борт, разбегаясь и подскакивая на одной ноге, точно малый ребенок. Андрей не сводил с нее глаз. Он желал знать о ней все, и уже чувствовал, как подступает к горлу желание обладать всем ее существом, ее мыслями и чувствами. Он удивлялся тому, что она, зная его в общей сложности не более часа, пошла за ним.
  - Ты впервые на таком судне, - уверенно заявил Андрей.
  - Верно, впервые, - ответила Гунита, не поворачивая головы. Она почему-то не спрашивала ни чья это шхуна, ни чем занимается сам Андрей. Будто прочитав его мысли, Гунита повернулась к нему и лукаво улыбнулась, посмотрев на загипсованную руку.
  - Идем, я проведу небольшую экскурсию. Андрей поманил ее рукой, и они зашли в рубку на носу шхуны.
   Здесь он на целый час превратился в оратора. Он вспомнил все, даже страшные рассказы рыбаков и пришедшие из дремучего прошлого приметы, объяснив ей все премудрости рыболовного промысла. Гунита молча слушала и, казалось, была вся внимание, однако за все время его страстного рассказа не задала ни одного вопроса. Под конец, когда Андрей понял, что выложился окончательно и рассказывать ему больше решительно не о чем, она, наконец, обрела дар речи.
  - У тебя не найдется старой ненужной сети? - спросила она.
   От неожиданности Андрей растерялся и даже слегка оторопел.
  - Сети, - озадаченно повторил он. - Не могу так сразу сообразить, надо посмотреть. Тебе это для работы, если я правильно понял?
  - Да. Гунита закивала. Теперь она стояла в самом углу рубки и смотрела на валявшийся на полу подсвечник. Она нагнулась и подняла его.
  - Сантиметров двадцать, должно быть, - пробормотала она себе под нос и громко добавила, глядя на Андрея:
  - Менора*, она же дерево жизни. ( *Менора, букв. 'светильник' - золотой светильник (семисвечник), который, согласно Библии, находился в Скинии Собрания во время скитания евреев по пустыне, а затем и в Иерусалимском храме, вплоть до разрушения Второго Храма ).
  - Нижняя часть туловища как у рептилий, а верхняя как у птиц, - сообщил Андрей со знанием дела, указав на изображение мифических существ в основании подсвечника.
  - Я выловил ее в одной из наших морских вылазок, между прочим.
  - А-а-а, сетью поймал, - рассмеялась Гунита.
  - Точно, - обрадовался Андрей. Кажется, ей стало действительно интересно.
   Гунита спрыгнула на причал первая и неожиданно подала руку Андрею. Они встретились взглядом, и он на долю секунды замер, а затем протянул ей руку и сошел на причал.
  - Это тебе, - сказал он, вытаскивая из-под куртки заткнутый за пояс подсвечник.
  - Мне? С чего бы это тебе вдруг пришло в голову дарить мне Менору?
  - В память о нашей встрече, - сказал он и протянул ей подсвечник.
  - Ну, хорошо. Я возьму ее в память. Но теперь я должна как-то отблагодарить тебя.
  - Думаю, ты могла бы.
  - Да? Она с интересом посмотрела на него и стала надевать рюкзак. Сегодня это был красный, с вышитой по центру серой головой волка в кружевном чепце. Глядя на вышивку, Андрей улыбнулся.
  - Мне нравится твой рюкзак, - сказал он выразительно и хохотнул. - И этот ажурный чепец на голове волка. Повторяя манеру Гуниты, он стал трогать тончайшее, собранное оборками кружево цвета топленого молока. Пока он перебирал его пальцами, она стояла спиной к нему и улыбалась, глядя в море, но потом резко повернулась:
  - Кружево старинное, бабушкино. А к ней от прабабушки перешло.
  - Что ты говоришь? Так это ты сама все сшила? Оказавшись в центре внимания, Андрей почувствовал себя в привычном амплуа.
  - Да. Гунита ничуть не смутилась. Положив подсвечник в рюкзак, она застегнула молнию
  - Вот это да. Он подыскивал слова, желая похвалить ее, но понял, что сейчас делать этого не стоит и замолчал.
   Медленным шагом побрели они вдоль причала, везя рядом велосипеды. Порывы ветра трепали во все стороны ее шелковые волосы, и Андрей жадно вдыхал распространявшийся от них запах ромашки. Он шел на шаг позади и любовался ее тонкой трогательной шеей, думая о том, что попался на крючок, как последний идиот. Впервые в нем зашевелились сомнения в своей неотразимости. Поравнявшись с ней, он не выдержал и сказал:
  - Знаешь, я ведь в море давно хожу.
   Уголки ее рта дернулись едва заметным изгибом улыбки.
  - А тебе доводилось рыбу ловить? - завелся он.
  - В открытом море нет.
  - У нас и в самом деле много интересных вещей есть. Может быть, тебе что-то пригодится. Посмотрю сегодня. Ты покажешь как-нибудь свои работы? - не унимался он. Ведь должен быть какой-то способ расшевелить ее!
  - Покажу как-нибудь, - ответила она.
  - Интересно, почему ты не ешь в Макдональдс?
  - Потому что мне по душе селедка и пирожки с капустой. - А тебе?
  - Совсем не люблю еду из Макдональдса. Андрей скорчил такую выразительную гримасу, что она к его радости рассмеялась. - Мне нравится латышская кухня. Он врал, как по нотам, но ни один мускул его лица не дрогнул под ее взглядом. Наконец-то она хоть о чем-то его спросила.
  - На самом деле это не играет никакой роли, - улыбнулась она в ответ, чем снова обезоружила его.
  - Расскажи о себе. Ты художница?
  - Я учусь. Гунита остановилась и посмотрела на него в упор.
  - Учусь из серого делать цветное.
   Надо было слушать ее, а он с трудом удерживал внимание, глядя на ее слегка припухшие губы и большие ясные глаза. Андрей терял голову. Это было совсем на него не похоже, ведь он, как ему казалось, прекрасно владел своими эмоциями, правда, владел он ими ровно до того самого дня, как увидел ее в кафе.
  - Ты не замерзла? - спросил он.
   Гунита отрицательно покачала головой и неожиданно взяла его за предплечье здоровой руки. Даже через плотную ветровку Андрей почувствовал, какой горячей была ее ладонь. Он не двинулся с места, хотя мозг посылал сигнал, отчаянно крича о подходящем моменте. Ее лицо было в нескольких сантиметрах от него. Но нет, он не смел.
  - Какая горячая у тебя ладонь, - сказал он и не узнал своего голоса.
  
   8. Сияние ночи. Гунита достает сокровища на небе.
   С Гунитой они попрощались возле старой церкви Святой Гертруды. Вернувшись, домой, он выпил три кружки холодной воды одну за другой. Ему стало жарко, и жар, внезапно обдавший его с головы до пят, был ничем иным, как жаром узнавания. К своим семнадцати годам он был знаком со многими девушками, но все они были не такими, как она. Что-то непривычное и в то же время смутно знакомое и близкое коснулось его. До самого вечера пробыл он в состоянии совершенного зависания, силясь понять, что происходит, а потом в одно мгновенье навалилась усталость, и он, не помня себя, кое-как разделся и лег в постель. Однако долго проспать в ту ночь ему не довелось. Проснулся Андрей от яркого света, освещавшего комнату. Над кроватью висело странное яркое свечение в виде бело-голубого купола, и он лежал под ним, совершенно парализованный его красотой. Он успел заметить, что купол был похож на сеть и решил сделать его снимок. Рука потянулась за телефоном, лежавшим рядом с ним, но он не успел. Несколько секунд спустя купол бесследно исчез, и комната снова погрузилась в темноту.
  
   Дома Гунита первым делом вынула из форм заготовки масок и прошлась по ним наждачной бумагой. Когда все неровности были убраны, обрезала края скальпелем и вырезала отверстия для глаз. И снова терла, - без устали, самозабвенно, до тех пор, пока края масок не стали идеально ровными. Теперь, помимо золотой и серебряной, появились красная, черная и белая. Вокруг сидевшей на коленях Гуниты стояло с десяток баночек и флаконов с разными составами. Полиэтилен под ногами сдвинулся, обнажив коричневые доски пола, и клей стал проливаться прямо на них, медленно растекаясь в большую лужу. Задумчиво поглядев на глянцевую поверхность застывшего клея, она отложила кисть. Свет луны, падавший из открытого настежь окна, рождал в ее голове новые образы. В джинсовых шортах и черной футболке, с перехваченными тонкой черной лентой волосами, она стояла босиком и смотрела на отражение луны, когда увидела Его. Визит его не стал для нее неожиданностью, ведь он приходил за ней и раньше. И каждый раз она видела лишь таларии* на его ногах (*Таларии - крылатые сандалии, атрибут Гермеса (Меркурия), в дальнейшем подарены им Персею. Второй атрибут Персея - шапка-невидимка). Она перешагнула через маску и пошла за ним. Возле окна невидимый спутник коснулся ее локтя, и они плавно поднялись в воздух. И вот уже под ними заблестели крутые скаты оранжевых и зеркальные плоскости серых городских крыш, а за ними появились темные пятна леса и море с серебряными вспышками колыхавшихся на его поверхности огоньков, скрывавших черную пучину. Гунита чувствовала его присутствие, однако спутник ее по-прежнему оставался невидимым и безмолвным. Их полеты начались два года назад, когда она готовила рисунки к вступительным экзаменам в колледж и сидела ночи напролет за работой. Тогда он явился впервые, и был подобен бледной тени, колыхавшейся в пространстве перед ней. В их первом полете он показал ей взрослого Маркуса, склонившегося над работой. Гунита стояла на внутреннем обходном балконе, вдоль которого до самого потолка тянулись ряды книг. Она стояла босиком на перилах и смотрела на Маркуса, его аккуратно подстриженную бороду и усы, сосредоточенное выражение лица. Вспомнив, как он отвечал у доски на школьных занятиях, она засмеялась, но он не видел и не слышал ее. Тогда она оттолкнулась ногой от перил и плавно опустилась возле него. Обойдя стол и работавшего за ним Маркуса, осмотрелась. Это был большой частный дом, но в нем, не считая Маркуса, почему-то никого не было. Дом был оригинальным и не похожим ни на один из тех, что ей доводилось видеть раньше, и она подумала, что Маркус, должно быть, спроектировал его сам. Невидимый спутник коснулся ее руки, напоминая о том, что пора продолжать путь. Так Гунита начала летать, никого не посвящая в свою тайну.
   Сегодня они летели низко, и она наблюдала за быстро летящими над головой облаками, из рваных кусков которых на нее смотрел то улыбавшийся джин, наполовину вылезший из лампы, то прекрасная садовница с ножницами, склонившаяся над розовым кустом. Но вот облака стали отдаляться, и они спустились к воде так низко, что брызги волн касались пальцев ее босых ног. Волны повернули в сторону земли. Гунита и ее спутник двигались на Юг.
  
  
   9. Маркус отправляется в андеграунд и вспоминает.
  
  - Черт возьми, Маркус, ты что, заснул?
  
   В клубе "Skaņu mežs" в тот вечер было людно, как всегда по пятницам. За столиком помимо Маркуса сидело трое, и все они шумно обсуждали последний концерт любимой группы. Безучастный Маркус казался не то опьяненным, не то просто сонным. Его давний приятель Гунар повел носом. Он пододвинул свой стул поближе и легонько потряс его за плечо. Маркус, глядевший куда-то поверх голов, перевел взгляд на Гунара.
  - Что-то случилось? Гунар участливо пододвинул ему стакан воды. - Ты не здоров?
  - А, Гунар, привет, дружище, - очнулся Маркус. - С чего ты взял?
  - Ты странный какой-то сегодня.
  - Да вот, приболел, только сегодня температура была. Маркус отпил воды, зажмурился и потер глаза.
  - Хочешь чего-нибудь? Сегодня как-никак Rosewater* у нас. (*Rosewater - латышская power rhythmic noise/industrial/dark EBM команда. В ее состав входят трое музыкантов: Folky (клавишные), Kaps (машины) и Zemens (вокал, перкуссия)).
   - Я угощаю. Зачет сдал сегодня. Гунар ободряюще хлопнул Маркуса по руке.
  - Ха, это очень знаменательное событие. Вот бы и мне со своими развязаться, - грустно вздохнул Маркус.
  - Развяжешься, никуда не денешься. Забьем косячок? Гунар заговорщицки подмигнул и цокнул языком.
  - А давай, - не раздумывая, согласился Маркус и, встав из-за стола, отправился вслед за Гунаром в туалет, где они скурили косяк на двоих, приправив удовольствие изрядной порцией Genever* прямо из фляги Гунара, спрятанной под штаниной. (*Genever - Женевер - крепкий алкогольный напиток родом из Нидерландов, можжевеловый самогон). Вернувшись в зал, Маркус почувствовал себя совершенно расслабленным и на время позабыл обо всех своих переживаниях, однако ближе к полуночи стал выбираться из-за стола. Он обнял Гунара и похлопал его по плечу.
  - Уже уходишь? Так рано? Музыка только началась. Гунар был явно разочарован.
  - Хм, музыка, говоришь? Маркус глянул в сторону музыкантов. - Понимаешь, я вдруг вспомнил про одно очень важное дело, которое должен был сделать сегодня.
  - Ну что ж, в другой раз. Понятливый Гунар похлопал Маркуса по плечу и сразу же переключил внимание на других знакомых, в коих недостатка в тот вечер не было. Маркус же поспешил на улицу. Ему показалось, что Гуниту он видел только что, и мысль о том, что до нее еще надо добраться, его почему-то рассмешила. Он стоял посреди стоянки и хохотал, как ненормальный.
   Миновала полночь, и улицы города опустели. Маркус двигался вдоль трассы городской железной дороги, как вдруг заметил мальчика лет семи с риджбеком* (*Риджбек - порода собак), шагавшего прямо по путям. Дух травы и самогона, вызвавший в его теле и сознании торможение, разом испарился. Перед ним двигалась резко очерченная картинка реальности. Пес остановился прямо посреди путей и стал упираться всеми четырьмя лапами, ни в какую не желая двигаться с места. Заметив, что ребенок тянет пса за ошейник, пытаясь прогнать его с путей, Маркус сбросил скорость и стал наблюдать.
  - Не поздновато ли для прогулки? - поинтересовался он, подъехав к необычным полуночникам.
  - Я здесь рядом живу. Лучше не подходите, он меня охраняет, - сообщил рыжеволосый мальчик и снова дернул пса за ошейник.
  - Почему он не слушает тебя, это ведь твой пес? Как его зовут?
  - Нзира. Мне его отдали. Хозяин недавно умер, а его старая жена не справлялась, вот и отдала.
  - Нзира, - повторил Маркус. Где-то вдали послышался сигнал электрички. Бросив напряженный взгляд в сторону горизонта, он окончательно протрезвел.
  - Вот что. У тебя есть номер телефона этой самой жены?
   Мальчик смекнул и стал доставать из кармана телефон, и в этот момент Маркус уверенно схватил его за руку и оттолкнул в сторону от рельсов. Охранник мальчика не реагировал, продолжая восседать на путях.
  - Набирай быстро, - скомандовал Маркус. - Или лучше давай трубку сюда, я сам скажу. Мальчишка послушно набрал номер и передал телефон Маркусу.
  - Как ее зовут?
  - Сауле Калныньш.
  - Госпожа Калныньш? - громко спросил Маркус, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. К счастью старушка не спала и быстро подошла на звонок. Свет уличных фонарей освещал блестящие рельсы, пустынную улицу, пса, сидящего прямо посреди путей и натянутый кожаный поводок в руках мальчика. Из-за поворота показалась электричка.
  - Ваш пес стоит прямо на железнодорожных путях, - заорал в трубку Маркус. - Позовите его.
  - Приложите трубку к его уху, - сказала хозяйка дрожащим голосом и стала громко звать пса по имени. Рисковать рукой Маркусу не пришлось. Пес услышал знакомый голос и сразу же повернул голову в сторону телефона, но тут произошло нечто странное, а именно то, что пес и мальчик поднялись в воздух, и в тот же момент электричка пролетела прямо под ними. Маркусу показалось, что ноги мальчика почти касались ее крыши. Мальчик и пес теперь летели над электричкой, громыхавшей прямо перед носом у Маркуса, а он стоял на месте как вкопанный, и провожал их напряженным взглядом. Он все еще держал в руках трубку, из которой доносился голос госпожи Калныньш. Очнувшись, он обнаружил, что ни электрички, ни мальчика с собакой нигде нет, а он стоит один посреди пустынной улицы.
  - Если я болен, то что это? - спросил он сам себя, уставившись на чужой телефон во влажной от пота ладони.
  
  
   Он прислонил велосипед к дереву и посмотрел в окно Гуниты. Выходящее в переулок, оно почему-то было распахнуто настежь, и Маркус ощутил, как засосало под ложечкой. Кричать в такое время было неудобно, и он стал слоняться по двору в поисках камешка. Не найдя подходящего, завернул монетку в бумажный платок и бросил в темноту оконного проема. В нетерпении глядя в черную дыру, он стал тихонько присвистывать. Слегка колыхнулась отодвинутая в сторону занавеска, однако из комнаты по-прежнему не доносилось ни звука. Он оглянулся на дорогу за углом дома. Возникла шальная мысль влезть в окно. Оно было первым с торца дома, выходившего прямо на проезжую часть, и Маркус первым делом глянул на проезжавшие мимо машины. Оценив обстановку, он решился и стал уже потягиваться к высокому подоконнику, как вдруг в метре от него возник субъект на велосипеде. Субъект подъехал к самому окну и нагло припарковался прямо под ним. Маркус смотрел на незнакомца в черно-белом шлеме, повиснув на полусогнутых руках. Тот вежливо улыбнулся и поздоровался с Маркусом так радостно, словно они были старинными друзьями и давно не виделись. Растерявшись, Маркус спрыгнул и отряхнул руки. Может, это и в самом деле старый знакомый, а он забыл? В 'Лесу звуков' ("Skaņu mežs") часто случалось знакомиться с разными людьми, о которых потом едва ли вспомнишь. Однако мысль постоянно стопорилась, к тому же он почувствовал неожиданный выброс адреналина и снова ощутил себя в загоне. Субъект тем временем нагло уставился в открытое окно Гуниты.
  - Мы знакомы? - нетерпеливо спросил Маркус, заняв выгодную позицию под самым карнизом и загораживая доступ к окну, словно бы незнакомец собирался опередить его. Сердце бешено колотилось.
  - Не припоминаю что-то, - добавил он и тряхнул копной соломенных волос.
  
   Андрей неспешно стянул зубами велоперчатку и неожиданно протянул Маркусу руку.
  - Левша! - вырвалось у Маркуса. Он несколько оторопел и автоматически протянул для приветствия правую руку. Глядя на загипсованную руку Андрея, он быстро опомнился и протянул ему левую. Последовавший за этим взрыв смеха, волной прокатившийся по улице Гертрудес, ненадолго разрядил напряжение.
  - Андрей. Друг Гуниты.
  - Я Маркус, ее школьный друг. Про тебя ничего не знаю, Гунита не рассказывала.
  - Вряд ли она успела рассказать.
  - Как тебя понимать?
  - Мы знакомы всего два дня.
  - Вот оно что. Маркус и не пытался скрыть своего разочарования, и Андрей это засек.
  - Я попал в аварию на ее глазах, - выкрутился он. В конце концов, старый друг Гуниты мог знать лишь часть правды. Возможно, они близки, почем знать.
   Маркус в изумлении уставился на Андрея.
  - А почему ты здесь в такое время? - поинтересовался он. - И откуда ты знаешь ее адрес?
  - Я, понимаешь ли, выследил ее. Андрей сощурился, внимательно наблюдая за реакцией Маркуса.
  - Это было необходимо, ведь было уже темно, - продолжал он. - Мы попрощались на площади у церкви, но я должен был проследить, благополучно ли она добралась до дома. Андрей невозмутимо смотрел Маркусу прямо в глаза. Маркус заметил, что лицо его было волевым, характерной особенностью его был выступавший вперед подбородок с резко обозначенной посередине ямочкой, на которой он и сконцентрировал свой взгляд.
  А он хитер, этот новоявленный поклонник Коровы. Попал в аварию и провожал ее до дома. Маркус злился теперь на них обоих, и больше всего на свете ему хотелось теперь, чтобы визитер исчез, а Гунита, наконец, объявилась и объяснила по-человечески, что происходит.
  - А сейчас что же, ты тоже хотел в чем-то убедиться? Маркус непроизвольно сжал кулаки. Андрей скользнул взглядом по рукам Маркуса.
  - Да нет, - смутился он и опустил голову. Он поправил шлем, висевший на руле велосипеда, и загреб пятерней торчащие в разные стороны иглы черных волос. Пригладив их, он нетерпеливо взмахнул рукой и досадливо покачал головой, глядя куда-то в сторону. Он чувствовал себя последним идиотом, оправдываясь перед посторонним. Что говорить? Что он встречался с ней, а потом пришел домой и не мог уснуть?
  - Я ей передать кое-что хотел, вот и все.
  - Передать? В такое время? Хм.
  - Точнее, она забыла забрать у меня кое-что. Послушай, парень, то есть Маркус, извини, я так понял, что между вами с Гунитой все серьезно. Но я здесь действительно только для того, чтобы отдать ей одну вещь.
  - Хорошо. Я передам ей эту вещь, можешь мне доверить ее. Маркус быстро вошел в роль. Ему льстило то, что новый приятель Гуниты назвал их отношения серьезными.
   На секунду Андрей заколебался, но ему ничего не оставалось, как открепить от багажника сверток и передать его Маркусу.
  - Что это? Маркус взвесил на ладони сверток, оказавшийся не таким уж легким.
  - Это сеть, - устало ответил Андрей.
   Перед глазами Маркуса сразу же возникла последняя инсталляция Гуниты. Он, было, открыл рот, чтобы спросить, зачем она нужна, когда работа уже сделана, но вовремя осекся, злясь на себя за простодушие, и снова напустил важность.
  - Ладно, я передам.
   Андрей потянул велосипед за руль и еще раз посмотрел в открытое окно.
  - Кстати, где она? - спросил он.
  - Спит, - невозмутимо ответил Маркус.
   Андрей лишь добродушно улыбнулся, надел свой черно-белый шлем и медленно вырулил на проезжую часть.
  
  
   Одетая в футболку и джинсовые шорты, Гунита лежала ничком на небольшом цветастом диване в углу комнаты. Ноги в зеленых полукедах свисали над полом. В комнате во всех направлениях простирался невообразимый хаос, лишь место у окна оказалось свободным, ведь готовая инсталляция уже уехала в театр. Помимо разложенных на полу масок и баночек с красками, полиэтилена и паяльных принадлежностей, изрядную площадь комнаты занимал гигантский кусок мешковины, абсолютно весь покрытый сажей и мелкими фрагментами угля. Немного поодаль стояла большая резная шкатулка*. Приоткрыв крышку, он увидел бережно уложенные шоколадные конфеты в ярких обложках и улыбнулся. Нет, художником стать он бы точно не смог. Сразу бы съел все конфеты, - подумал Маркус. (*Шкатулка. Гунита вдохновилась созвездием Южного Креста, в котором т.н. сокровищем является рассеянное звездное скопление, называемое 'Шкатулка с драгоценностями' . Южный Крест - самое известное созвездие южного неба, оно же - Трон Императора. Созвездие лежит в Млечном Пути и содержит 4 видимые невооруженным глазом звезды. Между Альфой и Бетой виден темный провал на фоне Млечного Пути. Это газопылевая туманность 'Угольный Мешок', представляющая собой темное пятно на светлом фоне. Внутри облака идет процесс звездообразования ).
  
   Осмотрев комнату, Маркус подошел к дивану Гуниты. Он смотрел то на нее, то на сверток Андрея в своих руках и не знал, что ему делать. Можно вылезти тем же путем и аккуратно прикрыть окно плотнее, но тогда что делать с посылкой Андрея? Маркус безнадёжно вздохнул и сел на пол под окном. Он положил сверток рядом с собой и стал смотреть на Гуниту. Потихоньку он задремал, а когда открыл глаза, то увидел перед собой ее лицо. Она склонилась над ним, уперев руки в колени, и с интересом изучала. Он возвращался в реальность, но ему казалось, что он все еще спит. Левый глаз Гуниты был намного светлее правого, и Маркус помотал головой, чтобы стряхнуть с себя остатки сна.
  - Корова, - сказал он шепотом и улыбнулся.
   Проведя ладонью по его щеке, она села рядом с ним на пол. Пальцы их переплелись, и у него возникло ощущения дежавю. По коже пробегали волны мурашек. Комната, еще недавно казавшаяся ему безобразной, стала удивительно прекрасной, а все эти чудесные предметы, что выступали из темноты, волшебными, источавшими сияние. Глядя в ее глаза и держа ее за руку, он вдруг ясно услышал, как кто-то невидимый и близкий тихо сказал ему, что меняются лишь персонажи, но дух остаётся. Ну конечно, они с ней здесь и сейчас снова одухотворены, и когда-то было так же, но то были не они, а какие-то другие люди, и когда-нибудь будут новые вместо них. Но тогда откуда это странное чувство, - спрашивал себя Маркус, - что все это было когда-то давным-давно именно с ним? Недостающие фрагменты воспоминаний никак не желали собираться вместе.
  - Шаманила сегодня? - спросил он.
  - Иди сюда, я тебе кое-что покажу, - ответила она, и они встали у открытого окна.
  - Это созвездие Змеи, видишь? Гунита нарисовала в пространстве линии, соединив звезды.
  - Да, видимость сегодня отличная. Маркус присел на подоконник, свесив ногу, и посмотрел в небо.
  - Вот хвост, а вот голова. Вот сердце. А вот и новая звезда в созвездии.
  - Может, ты что-то напутала? Маркус всматривался в небо. - Жаль, бинокля нет.
  - У меня есть бинокль. Правда, только театральный, - хихикнула Гунита.
  - Зря смеешься, - заметил Маркус. - В театральный бинокль можно много чего увидеть. Неси его сюда.
   И Гунита принесла бинокль в потертом кожаном футляре.
  - И откуда только у тебя такие славные старинные штучки? - спросил он, повертев его в руках.
  - Не с помойки, - улыбнулась в ответ Гунита. - Это еще прабабушкин.
  - Смотри. Маркус глянул в бинокль и передал его Гуните. - Хорошо видно. Да только здесь не одна, а целый хоровод звезд. Какая из них новая? Маркус подкрутил колесико бинокля и посмотрел еще раз.
  - Там, куда, ты смотришь, находится Сердце Змеи. А новая во-о-н там.
  - Здесь их целая россыпь.
  - У тебя хорошее зрение.
  - Да при чем тут зрение. Смотри сама. Похоже на то. Они какие-то все двойные и тройные.
   Маркус передал бинокль Гуните.
  - Маркус, у тебя в глазах двоится. Звезды одинарные.
  - А я говорю тебе, что двойные и даже тройные. А ну дай сюда бинокль.
   Он всматривался в небо, а Гунита лишь посмеивалась над ним.
  
   Долго сидели они на широком подоконнике и смотрели, как звезды становятся невидимыми в свете нового дня, а потом Маркус посмотрел на паяльник и конструкцию в углу комнаты.
  - Ли-го*, - пропела Гунита, - и они рассмеялись. (*Лиго или Янов день - латышский народный праздник, отмечается в ночь с 23 на 24 июня и считается одним из самых популярных и больших праздников в Латвии. День перед Лиго называют Зеленым днем. Название праздника представляет собой припев праздничной песни. 'Лиго' - возглас ликования, восклицание понимается как повелительная форма от латышского ' līgot(ies)' - 'качать(ся), колыхать(ся)'. Янов день также ассоциируется с именем Иоанна Крестителя. Материал из Википедии).
   Маркус глубоко вдохнул воздух, все еще пропитанный запахом пеньки, олифы и древесной смолы, и закрыл глаза. Они снова сели на пол под окном, и Гунита обняла его. Он положил голову ей на плечо, с улыбкой глядя на шкатулку с конфетами. Прозрачная занавеска поднималась на ветру и опускалась на их лица, а в насыщенное древесными запахами пространство незаметно вошла сырая утренняя прохлада. Он закрыл глаза. На границе сна и реальности и в его сознании вспыхнула мысль о том, что мгновение это непременно повторится.
  
   10. При свете дня.
  
  - Черт, проспали! Маркус скорчил гримасу. Свет резал глаза, а в горле пересохло так, что невозможно было сглотнуть. Гуниты в комнате не было, а он по-прежнему сидел у стены под настежь открытым окном. Видимо, так и проспал всю ночь. Тело сотрясал озноб, голова была горячей, а руки ледяными. Кое-как встав на ноги, чувствуя себя совершенно разбитым, он стал пробираться через завалы к двери. В свете дня беспорядок в комнате снова стал страшным. Углем было перепачкано решительно все, - от мебели до стен.
  - Гунита! - просипел он и закашлялся сухим, раздирающим горло кашлем. Он старался аккуратно перешагивать через предметы на полу, но все же споткнулся о банку с клеем и опрокинул ее. Крышка отлетела, клей растекся по полу, и он вляпался в него, проехав одной ногой до двери и едва не усевшись на шпагат. Готовый разрыдаться, он вытер босые ноги тряпкой, валявшейся в углу, и выбрался из комнаты. Пол в коридоре был безупречно чистым. Интересно, - подумал он, - видят ли родители Коровы, что у нее за дверью происходит? На самом деле Маркус был зол исключительно на себя из-за вчерашних возлияний с Гунаром. Из кармана джинсов на пол с грохотом вывалился чужой телефон, и Маркус застонал. Коридор, тянувшийся вдоль вереницы комнат, показался ему бесконечным. Он остановился возле ступенек, ведущих в просторную кухню, и остановился в дверном проеме. Из кухни доносился сильный запах каких-то трав. Гунита, колдовавшая у плиты, напевала себе под нос песенку и пританцовывала. Она поставила кружку с ситом на столешницу и повернулась к нему. Каштановые волосы ее были собраны в хвостик, а лицо сияло, излучая уверенность и могучее спокойствие. До чего же красива она была! Маркус сглотнул. Он все еще стоял в дверях. Она подошла к нему и протянула кружку.
  - Что это? - спросил Маркус, взявшись за горло.
  - Шалфей, ответила она и вернулась к плите.
  - Шалфей, - в задумчивости повторил Маркус и понюхал вившийся из кружки пар.
  - Это не из того ли пучка, что валяется на полу в твоей комнате?
  - Нет. Не из того. Но ты угадал. В комнате тоже пучок шалфея.
  - Ты ведьма. Ты знаешь это?
   Взяв кружку, он покорно поплелся в ванную комнату полоскать горло, а когда вернулся, запах шалфея, наполнявший кухню, сменился ароматом свежезаваренного кофе с кардамоном и корицей. На стеклянном столе стояли дымящиеся чашки и блюдо с булочками.
  - Когда ты успела булочки купить? - удивился он.
  - Утром рано, когда ты спал, - ответила Гунита и жестом пригласила его за стол. Она поставила перед ним тарелку со свекольным салатом.
  - Что это? - спросил он.
  - Торт с колбасой.
  - Да, глупый вопрос. Я имел в виду, зачем с утра свеклу есть?
  - Для горла полезно.
  - А-а-а, ну тогда ладно.
   Гунита ела молча и по обыкновению была погружена в свои мысли.
  - Послушай, Корова, - начал Маркус и замолчал, изучая отрешенную подругу.
   Они сидели за большим стеклянным столом напротив друг друга, и он смотрел, с каким удовольствием она поглощает вторую булочку, при этом витая где-то в своих мирах. Вот ведь, кажется, и не спала, а выглядит так, будто только что с курорта.
  - Ты вообще спала?
   Гунита молча кивнула и посмотрела на часы в телефоне, лежавшем рядом на столе.
  - Я, кажется, был немного не в себе вчера, - стал оправдываться Маркус. Он смотрел на ее телефон, а думал о телефоне встреченного ночью мальчика. Но говорить об этом Гуните он не стал.
  - Ты еще не здоров, - сказала она.
  - Да. Ты права. Маркус обреченно посмотрел в тарелку с салатом и стал медленно ковырять его вилкой, выкладывая на белой глянцевой поверхности тонко натертую соломку в виде глаз и бровей.
  - Мне стоило остаться вчера дома. Я проспал занятия в колледже.
  - Зачеты? Гунита доела завтрак и теперь сидела, подперев рукой щеку, и наблюдала за манипуляциями Маркуса.
  - Да.
  - У нас тоже.
  - Ты сейчас на учебу?
  - Угу, - кивнула Гунита.
  - А родители когда приедут?
  - Нескоро.
  - Мои, наверное, уже приехали, - вздохнул Маркус. - Утром должны были.
   Гунита не давала советов и не расспрашивала о планах, и он решил не вдаваться в подробности. Голова и без того раскалывалась. Поддерживать беседу совершенно не было сил. Наверное, Корова права. Меньше говоришь, больше энергии экономишь.
  - Для всяких важных дел, - сказал он вслух окончание мысли, и Гунита понимающе улыбнулась.
  - Мне пора, - сказала она, вставая из-за стола.
  - Постой. Маркус приложил ладонь ко лбу, будто это могло помочь ему быстрее соображать. - Я ведь не передал тебе посылку. Она в комнате осталась.
   Гунита остановилась на полпути и застыла на месте.
   Наиболее эффективный путь является одновременно и самым простым, - подумал он, решив сказать ей все, как было.
  - Вчера вечером я встретил твоего нового приятеля Андрея, - сказал он со всем спокойствием, на какое был способен. Гунита, скрестив руки на груди, внимательно слушала, но понять по ее лицу хоть что-то было решительно невозможно. Просто каменное самообладание.
  - Было поздно. Мы встретились возле твоего дома, - продолжал Маркус.
  - Ясно, - быстро перебила она, придя на помощь и не вдаваясь в подробности. - Спасибо, я потом посмотрю, что там. Сейчас нам надо спешить.
  - Да, конечно, - с облегчением выдохнул Маркус. Сообразительности и такта ей было не занимать.
  - Погоди, я только кеды заберу.
   Стоя в прихожей, Маркус чертыхался, надевая испачканные клеем кеды, а Гунита, терпеливо ожидая, посмеивалась и поторапливала его.
  
   11. Встреча Андрея и Гуниты. Ночная метаморфоза с Андреем.
  
   Андрей позвонил Гуните вечером, когда она выходила из аудитории в здании Художественной Академии
  - Гунита, hi. В трубке какие-то помехи, будто художественный свист.
  - Смешно.
  - И правда. Мы не одни на линии. - Хочешь, перезвоню?
  - Не стоит. Гунита кивнула сокурснику, отдавшему ей конспект. Прижав трубку щекой к плечу, она бросила конспект в рюкзак и застегнула молнию.
  - Ты где сейчас?
  - На бульваре Калпака. Спасибо за сеть. Гунита улыбнулась в трубку.
  - Хорошо, значит, посылка дошла до тебя.
  - Конечно, дошла.
  - На бульваре Колпака здание Художественной академии, и ты сейчас в ней.
  - Почти угадал. Я снаружи.
  - Вот оно что.
   Разговор никак не сворачивал в нужное русло, и Андрей решил идти напролом.
  - Гунита, - сказал он, - я хочу тебя видеть.
  - В чем же проблема? Гунита, закинув за плечи рюкзак, забралась на велосипед и поставила ногу на педаль. - Через 10 минут у входа в парк Кронвальда. Успеешь?
  - Я в двух шагах от него, - обрадовался Андрей.
  
  
   Андрей помахал ей, издалека увидев ярко-красный шлем и развивавшийся по ветру прозрачный шарф. Она стремительно рассекала пространство, отчаянно вертя педали.
  - Привет, - сказала она, подъехав у нему, и сняла шлем. Она была все в тех же джинсовых шортах по колено, белой шифоновой блузке под распахнутой зеленой ветровкой и повязанном вокруг шеи прозрачном шарфе. Воротник блузки был развязан, и перекрученные веревочки болтались на груди вперемешку с грудой монисто и картушей. На ногах ее были неизменные зеленые полукеды. Широкая улыбка быстро уступила место прохладной отстраненности. Она была очаровательна!
   Припарковав велосипеды у входа в парк, они продолжили путь пешком.
  - Давай рюкзак, - предложил Андрей.
  - Спасибо, он не тяжелый, - отказалась она.
  - Ладно, как скажешь. У тебя красивый шлем.
  - Да. А главное, функциональный, - сказала она, пристегивая его к лямке рюкзака.
   Андрей вдруг понял, чем она так отличалась от всех его знакомых девушек. Ее внешность совершенно не соответствовала тому, что было внутри. При мягкой женственной красоте она была покруче любого парня.
   Дойдя до старого маяка, они расположились на траве.
  - Для чего сеть, расскажешь? - спросил Андрей.
  - Сеть, - повторила Гунита, в задумчивости глядя на воду. - Ты о какой сети говоришь? Она повернулась к нему, и Андрей вздрогнул, вспомнив о своей беспокойной ночи. Она посмотрела ему прямо в глаза.
  - Ты о той, что передал мне с Маркусом? Она для одной поделки. Для праздника Лиго.
  - Я мог бы догадаться, что не для рыбной ловли.
   Гунита рассмеялась, и смех ее был подобен переливу самого прекрасного в мире колокольчика, - тонкий, легкий и такой заразительный! Андрей ловил малейшие колебания и оттенки ее настроения, жадно поглощая и впитывая все движения ее души. Теперь он уже не находил ее прохладной или непроницаемой. Она как будто оттаяла, но продолжала говорить загадками, распаляя его любопытство и воображение. Он смотрел на нее, а перед внутренним взором проносились играемые им сценические персонажи, и он желал схватить самую суть Гуниты с тем, чтобы в дальнейшем вынести характер на сцену. В своей одержимости наблюдениями он отчасти был ее собственным отражением, но если Гунита была обращена вовнутрь, то Андрей напротив - был всегда с людьми и в гуще событий. Мир Андрей воспринимал как бессмысленное чередование сцен, не связанных между собой, и это давало ему большие преимущества в постижении свободы. Но в отличие от нее он не чувствовал постоянства и в самом себе, и теперь, находясь с ней рядом, задумался обо всем этом.
  - Откуда ты знаешь? - спросила она, с интересом глядя на него. - Может, я буду в праздники рыбу ловить?
  - Знаешь, а я сегодня ночью был рыбой.
  - Кокетничаешь? - засмеялась она.
  - Вовсе нет, я на полном серьезе.
  - Ты попал в сеть? - спросила она с улыбкой.
  - Похоже на то. Ты ведь знаешь про ту сеть, в которую я попал?
  - Поясни.
   В тишину парка ворвался звонок ее телефона, и Андрей досадливо покачал головой. Он услышал и сразу же узнал голос, раздававшийся из трубки. Это был Маркус. Гунита, способная улавливать настроения людей точно высокочувствительная антенна, ободряюще улыбнулась Андрею.
  - Нет, Маркус, - сказала она. - Сегодня я занята.
  - Но я ведь хотел помочь тебе с масками. Маркус закашлялся.
  - Сегодня у меня другие планы. Прости, - сказала Гунита. - Лечись.
  - Зачем ты так?
  - Маркус, ты ведь знаешь, в каком я смысле. У тебя вчера температура была.
  - Знаю, знаю, - вздохнул Маркус.
   Андрей принял отстраненный вид, глядя куда-то вдаль, при этом жадно ловя каждое ее слово.
  - Как твои занятия? - спросила она Маркуса.
  - Потом расскажу.
  - Я позвоню тебе, - добавила она и дала отбой.
  - Извини, - сказала она Андрею и отключила на телефоне звук. Лицо ее, только что бледное, теперь пламенело. Он посмотрел на ее красные щеки и виноватую улыбку, слегка нагнулся к ней, улыбнулся и стал смешно раздувать ноздри. И тогда неловкость ее мгновенно улетучилась, уступив место звонкому смеху.
   Андрей, как и Маркус, чувствовал что-то особенное. И дело, конечно же, было не в ее ванильной помаде. С момента их встречи в кафе, он, сам себя не понимая, сразу же заблокировал все свои старые контакты. Он разрешил ей в полной мере выбить опору у себя из-под ног. Это новое состояние нравилось ему, оно вдохновляло и обостряло ощущение каждого момента жизни, моментов их встреч и его игры.
  - Сеть, - неожиданно сказала она, - это голубой колпак над твоей кроватью.
   Будучи в полном недоумении, он старался не подавать вида. На лице его возник немой вопрос. Между тем, они уже были возле выхода из парка.
  - Позволь пригласить тебя в кафе, я все еще твоя должница, - сказала она и с детской непосредственностью вытащила из заднего кармана штанов смятые бумажные купюры. Она принялась считать их, беззвучно шевеля губами, но Андрей остановил ее, сжав ее руку с деньгами.
  - Не смейся надо мной, - решительно возразил он.
  - Я понимаю твои чувства, но и ты пойми. Я не хочу быть должной, - сказала она. - Позволь пригласить тебя. Здесь недалеко. Немного поколебавшись, он согласился, ведь это был единственный шанс пробыть с ней остаток вечера.
  - Ну, хорошо. Что с тобой поделаешь. Идем.
  
   На улице Юриса Алунана они заняли один из столиков на открытой террасе ресторана 'Amarone' и заказали десерты, на большее Андрей не согласился. Ресторан был слишком дорогим для них обоих.
  - Я не голоден совершенно, - уверил он ее.
   Между тем Гунита откинулась на спинку плетеного кресла и осмотрелась. Народу в уличной части ресторана было совсем немного, а их столик оказался самым отдаленным от входа в здание, тем не менее, официант подошел к ним и принял заказ на удивление быстро. Гунита проводила его взглядом. Андрей сощурил глаза и улыбнулся. Маленькая плутовка была здесь, как и он, впервые.
  - Менора золотая, - зачем-то сказал он, сам того не ожидая. - Скорее всего. Он сказал это просто так, в действительности не зная, из чего она сделана.
  - Я знаю, - усмехнулась Гунита.
  - Как ты поняла это?
  - По весу. Как думаешь, нам продадут Амароне*? - перебила она. - Сколько тебе лет?
   (*Амароне - сухое красное вино. "Amarone" на итальянском языке буквально означает "Великое Горькое". Производится в окрестностях Вероны - города Ромео и Джульетты).
  - Хм. Нет, конечно. Мне семнадцать, - честно ответил он.
  - Надо же, а мне шестнадцать, - сказала она, и они рассмеялись.
   Официант принес тарелки с яблочным пирогом, политым ванильным соусом, и Гунита сразу же принялась за пирог. Видно было, что она не ела весь день. Глядя, как жадно она поглощает еду, Андрей спросил:
  - Ты живешь с родителями?
  - Да, - ответила она с набитым ртом. Отодвинув тарелку, она вытерла салфеткой губы и продолжала:
  - Сеть, упавшая на тебя ночью, это привет тебе от наших старших братьев. Потом она снова откинулась на спинку кресла и задрала голову, мечтательно глядя в небо. - Андрей, смотри, как красиво.
   Он потихоньку передвинул свою тарелку с нетронутым десертом на ее сторону и подался вперед.
  - Пояснишь, может? - поинтересовался он.
  - Не знаю, что добавить к тому, что уже сказала. Гунита перевела на него взгляд и снова приняла отрешенный вид.
  - Гунита, ты выдумщица и морочишь мне голову.
  - Естественно, - уверенно заявила она. - Чем еще можно заняться на первом свидании?
   Она отбросила волосы с лица, и легкое дуновение донесло до него едва слышный запах ромашки, жасмина и кожи, напитанной солнцем, от которого он почувствовал приступ легкого головокружения. Он аккуратно взял ее за руку.
  - Во-первых, ты откуда-то знаешь, что со мной было ночью, хотя была в это время у себя дома, - сказал он вполголоса.
  - Так, - подтвердила она шепотом, наклонившись к нему. Теперь они сидели напротив друг друга, и лица их едва не соприкасались носами.
  - А во-вторых, - Андрей перешел на шепот и замолчал. Рука ее была такой нежной и теплой, что он сразу же расхотел говорить. Какая, в сущности, разница, что она говорила или что он видел? Главное, что они сейчас сидят здесь вместе. И он полностью отдался на волю течения.
  - Во-вторых, Андрей - значит мужественный, - тихо сказала она, улыбнулась и слегка отстранилась. Все еще держа ее за руку, он снова прикрыл глаза и увидел птиц, взмывших стрелами вверх, а когда открыл их, перед ним сидела обыкновенная девушка с веснушками на носу и большими карими глазами, в глубине которых снова рассыпались озорные огоньки.
  - Чем ты занимаешься, Андрей?
  - Я - актер.
  
   Андрей проснулся, когда на часах было 10:00. Вечером должен был состояться его моно спектакль в театре 'Dirty Deal', взявшем его как студента театрального факультета, и он особенно дорожил этим доверием. С самого детства Андрею были невыносимы какие-либо ограничения. Он ненавидел стереотипы и все, что было связано с попыткой впихнуть бесконечный и необъятный мир в жесткие рамки системы. Будучи начинающим актером, он уже чувствовал, как ограничена любая система, и был тверд в желании раскачать ее опоры. В силу свой внутренней независимости он и в повседневной жизни был неуловим, словно ветер. Его многочисленные знакомства с девушками, как правило, оканчивались, едва начавшись, однако он не был занят поисками некоего пресловутого идеала, а лишь примерял очередные образы, ища ключ к собственному миру, миру великого артиста, коим намеревался стать. Страсть к перевоплощению в нем доминировала надо всеми другими порывами жадно ищущего духа, и вот теперь, вспоминая вчерашнюю встречу с Гунитой, он вдруг с трепетом осознал, о каком мире она рассказывала ему на причале. Это был именно тот вечно менявшийся и подвижный мир, который он искал снаружи, чтобы затем трансформировать внутри себя и вынести на сцену. Цветная жизнь Андрея проходила исключительно на подмостках. Предложенная роль в новой постановке театра была заглавной и единственной. Он должен был играть пять совершенно разных персонажей, - как в масках, так и без них.
   Лежа в постели, Андрей положил на лоб ладони и поводил ими над бровями, затем поднял ноги и несколько минут держал уголок, после чего отбросил одеяло и рывком вскочил с кровати. Подобные упражнения заменяли ему утреннюю чашку кофе. Кофе он пил только перед выходом на сцену, однако сегодня привычные упражнения взбодриться не помогли, и тогда он встал под холодный душ. В это утро память неожиданно выкинула фортель. Он совершенно не помнил, как вернулся домой. Выйдя из душевой кабины, он принялся ходить по квартире в поисках подсказок и первым делом заглянул в холодильник. При взгляде на нетронутые бутылки с вином, в душе возникло смятение, ибо подобное в его представлении было бы совершенно противоестественным в том случае, если она вчера заходила к нему. Пару раз девчонки оставались у него, и после их визитов он находил то косметику в ванной комнате, то мелкие вещицы вроде надушенных кружевных платочков, небрежно брошенных в его комнате или умышленно забытых сережек.
   В квартире было чисто, но он продолжал слоняться по комнатам, надеясь найти хотя бы записку или какой-нибудь знак от нее. Да уж, парень, ты свихнулся, - сказал он, остановившись посреди спальни. Прямо перед ним на письменном столе у самого изголовья кровати стояла невысокая тыква-горлянка, которой раньше здесь не было. Он громко выдохнул и набрал ее номер.
  - Абонент недоступен, - безразлично сообщила трубка.
  - Идиотизм. Взбешенный Андрей отбросил трубку и рассмеялся.
  
  
  
   12. Маркус переносит действие с земли на небо.
   Той ночью Маркус вертелся в постели с боку на бок в тщетных попытках отключить поток мыслей. Мозг непрерывно прокручивал события последних дней, однако логическая цепочка упорно не выстраивалась. Привычная темнота с обратной стороны век перезагрузить себя снова не помогала, как и потуги настроить себя на позитивный лад. Маркус чувствовал себя страдальцем. Он лежал в позе зародыша и, тихо вздыхая, ковырял обивку дивана. Единственным спасением было бы теперь засесть за учебники, но собрать себя в кулак и заставить заняться делом в тот вечер он так и не смог. После телефонного разговора с Гунитой он вернулся домой и для приличия посидел за столом с вернувшимися родителями. Он сообщил им о зачетах, найдя прекрасный предлог поскорее удалиться к себе в комнату. Здесь он сел за письменный стол и, обхватив голову двумя руками, просидел с полчаса. Самочувствие было на редкость паршивым, но принимать лекарство он не спешил, ведь температура давно спала, да и горло почти прошло. Переборы в уме всех возможных и видимых причин своего состояния, начиная с периодического курения травки и до непонятного, засевшего в нем вируса, удовлетворительных ответов на вопросы не дали. Травку курило большинство его приятелей, и он это делал, как и все, - за компанию. Надо было как-то собраться с мыслями и действительно засесть за математику. Предстояло держать экзамен на курсах, и успешная сдача его гарантировала бы автоматическое зачисление на первый курс архитектурного факультета.
   В последнее время Маркус стал замечать за собой, что во всем копирует Гуниту. Поначалу он делал это неосознанно, но потом, когда в голове вспыхнула догадка, стал сопротивляться. В последние несколько дней к открытию примешивалось нечто новое, а именно чувство, что Гунита прочно обосновалась в нем, заняв практически все место, и потихоньку вытеснила его собственное существо. Влюблённость у него случалась и раньше, еще в 14 лет, но тогда все было совершенно иначе. То была обыкновенная девочка, с которой они встретились в доме родительских друзей. Переписывались, гуляли, держась за руки и целовались, однако ни разу за время их встреч Маркус не потерял себя. Теперь же он чувствовал, что становится другим и четко знал, что все это произошло из-за нее, из-за Гуниты. Как хотелось ему, чтобы она его, наконец, заметила, обратила внимание на то, какой он особенный. Маркус застонал и поднялся с дивана. На лбу выступила испарина, все тело гудело, а дыхание прерывалось. Какой же он герой? Что он мог сделать? Не считая собирания по городу ржавых железяк для ее новых творческих задумок. Нет, он должен был сделать что-то значительно большее.
   - Что же со мной творится? - сказал он, глядя на учебник математики. Стрелки часов двигались к полуночи. Если родители не спят, можно сказать им, что пошел проветриться перед экзаменом. Он надел клетчатую рубашку и уверенным шагом направился к выходу, на ходу схватив ярко-красную ветровку. В доме было тихо. Похоже, родители уже спали. Выскользнув из квартиры, он тихонько запер дверь на ключ и отправился бесцельно скитаться по городу.
   Он не собирался идти в сторону ее дома, но во избежание соблазна изменил свой привычный маршрут. На Ригу опустилась прохладная влажная ночь. Маркус поежился и накинул капюшон. Засунув руки в карманы джинсов, он слонялся, сворачивая в переулки, доходя до тупиков и заглядывая во дворы, изо всех сил стараясь не придавать значения попадавшимся на глаза корягам, камешкам и железкам. Он стал смотреть в небо, лишь бы только не искуситься поднять с земли и прихватить с собой какую-нибудь вещь для нее. Маркус монотонно считал шаги и уже перестал думать, ощущая, как возвращается к самому себе, как неожиданно почувствовал толчок.
   Остановившись возле Brīvības piemineklis (памятника Свободы), он стал наблюдать за быстро плывущими с Запада на Восток серо-коричневыми клочьями облаков. Поднявшись по ступенькам, остановился с восточной стороны и стал рассматривать одну из фигур барельефа в основании памятника, - героя, разрывающего цепи. И в этот самый момент он вдруг понял, что находится уже не совсем в том мире, в котором жил и ходил совсем недавно. Он посмотрел на свои болтавшиеся над землей ноги, на шнуровку высоких потертых ботинок и пошевелил их носками. В этот раз отчего-то было совсем не страшно. Он вспомнил, как часто говорила ему Корова: 'Смотри под ноги, Маркус! Под ногами много чего интересного'. И тогда он весело рассмеялся. Поднявшись выше головы статуи, он заметил, что немногочисленные прохожие не обращали на него ни малейшего внимания. Он стал невидимкой для них. Зато сам он теперь ясно видел прямо перед собой лицо Гуниты с широченной улыбкой до ушей. И вот уже голова статуи осталась далеко внизу, а поток ветра подхватил его и понес на Восток. Невыразимая тишина вошла в него и завладела всем его существом. Все будто замерло внутри, и город под ним вдруг приобрёл песочно-солнечные тона. И не было ни холода, ни зноя.
   - Я не живой и не мертвый, - решил Маркус, и в тот же момент в голове его возникла яркая вспышка, и город под ним исчез.
  
   Он сидел у штурвала Горбатого* (* Горбатый - прозвище самолета-штурмовика Ил-2, дано за характерную форму фюзеляжа), и глаза его слезились от напряжения и нехватки кислорода.
  - Двадцать седьмой*, как слышно? Цель обнаружена, - послышался голос из динамика рации. (*Двадцать седьмой - бортовой номер Ивана Кожедуба на истребителе Ла-7, на котором он воевал с 1944 г. до конца ВОВ).
  - Двадцать седьмой готов, - сообщил он в микрофон и нажал на боевую кнопку справа от себя. В то же мгновение из колодцев посыпались бомбы, и фашистский аэродром на земле под ним заполыхал огнем, однако вскоре неприятель разразился ответным ударом зениток, огненными стрелами прорезавшими пространство между небом и землей.
  - Вызываю группу. Часть аэродрома противника разгромлена.
  - Группа направляется к вам. Курс на базу.
   Штурмовики возвращались с выполнения задания, когда из-за облаков над ними появились Фоккеры* (* Фоккер - Фокке-Вульф FW-190, немецкий истребитель, стоявший на вооружении Люфтваффе во время второй мировой войны).
  - Восьмерка Фоккеров сверху. Маркус переключился на внутреннюю связь со стрелком.
   Напряжение достигло апогея. На разговоры по рации времени не оставалось. Маркус говорил коротко, только в случае крайней необходимости, в основном в процессе боя ему, как и другим бойцам, приходилось угадывать мысли друг друга, и мысли его были подобны импульсным вспышкам. Скорость развития событий была такова, что времени не было не только на переговоры по рации, но и на обдумывание. Время он ощущал теперь совсем по-другому. За несколько секунд он проживал целую жизнь, фиксируя молниеносно разворачивавшиеся картины реальности. Вцепившиеся в штурвал руки, подчиняясь инстинкту самосохранения, опережали мысли, а руки вела интуиция. Он увидел вражеский самолет с черно-белым крестом на фюзеляже, и в голове на доли секунды возник образ незнакомца в черно-белом шлеме странной формы.
  - Огонь, - заорал Маркус, глядя на черно-белый крест на фюзеляже, и стрелок открыл огонь по самолету в ста метрах от них. Подбитый Фоккер, успев сбросить бомбы, стал падать, и, оставляя за собой шлейф черного дыма, упал на воду. Разорвавшиеся бомбы подняли высоченные столбы воды, и Маркус смотрел на них без единой мысли в голове.
  
  
   13. Спектакль Андрея. Вторая встреча с Гунитой.
   Бросив велосипед в холле на первом этаже, Гунита взбежала вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки. Руки дрожали, и ключ противился, никак не желая попадать в замочную скважину. Войдя, наконец, в квартиру, она прислонилась спиной к двери и закрыла глаза, восстанавливая дыхание. Никогда еще сердце ее не колотилось так бешено.
  - Отлично, - прошептала она, успокоившись, и посмотрела в пустое пространство длинного темного коридора.
   Вернувшись в мастерскую после встречи с Андреем, она сделала карандашный набросок будущей маски. Нанеся поверх рисунка состав для золочения, размазала его пальцами и приклеила поталь* ( *Поталь - имитация серебра, золота и т.д.). В этот раз Гунита работала как одержимая. Концентрация внимания была столь мощной, что вся она стала как оголенный нерв, при этом руки двигались неспешно, с тщательностью лепя и раскрашивая форму. Покончив с золотой и серебряной маской, она выкрасила оставшиеся в красный, белый и черный цвет и выложила все пять на просушку. Только теперь она почувствовала облегчение и решила спокойно изучить подарок Андрея.
   - Выловил сетью, хм.
  
  
   Андрей подошел к зеркалу, чтобы посмотреть на эффект от специальных капель для блеска глаз и замер на месте.
  - Не может быть, - прошептал он, приблизившись к зеркалу вплотную. Он снова отстранился и часто заморгал, уставившись на свое отражение. Глаза блестели, их форма была прежней, однако они были неуловимо другими. Он схватил пузырек с маленького резного столика, опрокинув его и стоявшие на нем флаконы с коробкой грима, решив, что дело, должно быть, в каплях. Однако с каплями был полный порядок, срок годности не истек, о чем ясно сообщала дата на этикетке. С быстротой молнии пронеслись в голове события последних двух дней, но думать об этом уже было совершенно некогда, и он, выругавшись, закинул сценические костюмы в большую спортивную сумку и поспешил на улицу.
   Возле театра, не имевшего своего здания и в очередной раз сменившего адрес, потихоньку собирался народ. Пробираясь к входной двери, Андрей махнул рукой сокурсникам и обаятельно улыбнулся двум знакомым девушкам. Возле самого входа он оглянулся и увидел его. Он узнал его сразу, - зеленый велосипед марки Giant, стоявший на парковке. Один лишь взгляд на характерно искривленный багажник вызвал улыбку. Сомнений быть не было, она была здесь.
  
   Свое приглашение на спектакль Гунита получила сразу же после получения заказа на маски. Приглашение от директора она приняла с радостью, поскольку выбиралась куда-либо совсем не часто, если не считать своих ежедневных скитаний по городу в поисках материала для работы. Маски должны быть готовы только через неделю, и спектакль она могла бы посмотреть позже, но ей непременно надо было видеть актера и саму постановку, чтобы закончить работу.
   Войдя в небольшой зал с рядами длинных скамей, Гунита уселась в первом ряду с краю.
   Андрея она узнала сразу. Легкий как перышко, он буквально взлетел на сцену. Затянутый во все черное, стройный и мускулистый, с неподвижной рукой в черном же поддерживающем мешке, сливавшемся с облегающим костюмом, он стоял в левой части сцены, склонив голову на грудь и прикрыв глаза.
   Заиграла музыка, и позади его темной фигуры стал медленно расползаться голубой пар. Под прикрытыми веками Андрея возникла дрожащая картинка изогнутого багажник велосипеда, и в тот же момент он рывком сорвался с места. В течение нескольких минут он набирал темп, проделывая волнообразные движения телом то гибко и ритмично, то, подобно броску кобры, резко выбрасывая вперед грудь, будто нападая на невидимого противника, с каждым новым движением все больше вгоняя себя в транс. В какой-то момент Гуните показалось, что в непрерывном кружении все члены его тела двигались независимо друг от друга. Он хаотично перебирал в воздухе одной рукой, словно бы касаясь различных невидимых предметов и людей, и на лице его от тех невидимых прикосновений проносилось то выражение радостного узнавания, то восторга, то отвращения. И тогда Гунита понимающе улыбалась. Глаза его, как у слепого, были устремлены куда-то вдаль, Казалось, телодвижения его не имели никакого смысла, а демонстрировали лишь быструю смену состояний. Он входил в другой мир, - мир без правил и ограничений. После вступительного эпизода, прикоснувшись к будущим образам и войдя в свой особый ритм, он приступил к разыгрыванию маленьких сценок, играя одновременно пятерых персонажей и переходя от одного к другому с головокружительной плавностью. Перетекая из мужчины в женщину, он будто уменьшался в размерах, выворачивая всего себя наизнанку. Гунита не могла не заметить, что Андрей не смотрел, подобно большинству виденных ею актеров, поверх голов зрителей, а был полностью обращен внутрь себя, играя так, словно в зале не было людей, и он создавал их сам. Вырванная белым кругом света из глухого черного пространства фигура продолжала жить, в неистовстве творя трансформации. Гунита вспомнила о масках, лежавших на полу мастерской, и поняла, что тому, кто был сейчас перед ней, они не нужны.
   На самом пике своего священнодействия Андрей резко остановился, оборвав движение и музыку, и медленно повернул лицо к Гуните. Он теперь смотрел ей прямо в глаза, и от этого взгляда по ее телу пробежали мурашки. Все лицо его было покрыто капельками пота. В тишине зала было слышно его быстрое дыхание. И вот уже зал взорвался аплодисментами. Приложив руку к сердцу, Андрей низко поклонился и спрыгнул с подмостков. Он направился прямо к Гуните, молча подал ей руку, и они вместе вышли из зала.
  - Подожди меня на улице, если не спешишь, я сейчас выйду. Андрей вытер лоб платком. Он еще не восстановил дыхание, и грудь его быстро вздымалась. Очарованная, она смотрела на него, не в состоянии оторвать глаз, и молчала.
  - Да? Он медленно кивнул, будто сам дал ответ на свой вопрос, и тронул ее за локоть.
  - Хорошо. Я буду возле входа, - опомнилась Гунита.
   Возле театра стоял невообразимый галдеж. Андрея, вышедшего из здания чуть позже, атаковали и приветствовали возгласами. Кто-то обнимал и похлопывал по плечу, кто-то пожимал руку. Возле пожилого мужчины с длинными седыми волосами Андрей задержался чуть дольше, сделав Гуните знак подождать, и это было лишним, ведь больше всего на свете она теперь хотела остаться с ним. Она стояла за деревом возле стоянки и не сводила с него глаз. Его влажные волосы были гладко зачесаны назад, и эта новая прическа делала его облик неожиданно мягким и обворожительным.
  - Режиссер дает тебе большую свободу. Поздравляю, - сказала Гунита, любуясь им.
  - Правда. Из-за этой свободы я сюда и рвался. Быть в рамках - не мой стиль.
  - Ты хотел выступать именно здесь.
  - Хотел. И сегодня получил желаемое. Со мной только что заключили контракт.
  - Тот мужчина, с которым ты говорил сейчас.
  - Он самый. Андрей закатил глаза к небу, улыбнулся и снова посмотрел на Гуниту.
  - Что, если нам посидеть где-нибудь?
   Гунита опустила глаза.
   Народ потихоньку рассасывался, и вскоре на пятачке возле театра стало совсем тихо, только Гунита и Андрей все еще беседовали, прислонившись к стволу старой липы.
  
   14. Маркус делает чертеж.
   Проснулся Маркус с учебником по черчению в руках. Невыносимо тошнило, все силы куда-то улетучились, а голова была сдавлена невидимыми тисками. Даже руки казались чужими и двигались, словно в замедленной съемке, и он в ужасе смотрел на них. В сознании все еще мигали картинки воздушного боя, совершенно четкие и реальные. Он страдальчески посмотрел на круглые настенные часы, стрелки которых приближались к полудню и подумал о том, как здорово было бы получить сейчас какое-нибудь противоядие и вернуться к самому себе. Дома никого не было, лишь из-под магнитика на холодильнике торчала неизменная записка. Маркус посмотрел на лимон, который предстояло выжать. Но не успел он закинуть его в соковыжималку и нажать на кнопку, как по руке пробежал легкий электрический разряд, и он ощутил вибрацию самолета. Двадцать седьмой. Уставившись на кнопку, Маркус убрал с нее пальцы и стал судорожно сжимать и разжимать их.
  - Ну вот, дожил. Надо завязывать с курением. К горлу снова подкатила тошнота. Он залпом проглотил смесь и вернулся в комнату, где, с трудом преодолевая себя, сел за чертежи. Где-то в подсознании постоянно шевелилась мысль, что надо только начать работать, и тогда боль отступит. Сейчас ему как никогда хотелось выдержать экзамен. Он достал лист ватмана и закрепил его на чертежной доске. Руки ослабли и плохо слушались, так что пришлось замедлить темп. Поглядев в белый лист перед собой, он достал из ящика стола новый циркуль и угольник, подаренные Гунитой на удачу. В процессе работы он взбодрился, и работа пошла быстрее. Некоторое время спустя, рассматривая проекции детали на листе ватмана, он утвердился в мысли, что все чудеса, произошедшие с ним за последние несколько дней, явились результатом его связи с Гунитой. Теперь он соединял точки старательно и уверенно. В комнате ни с того ни с сего появился едва уловимый запах роз и лилий, и Маркус, ничуть не удивившись, улыбнулся.
  
   15. Взаимопроникновение.
   Гунита с Андреем расположились за одним из столиков открытого кафе на Livu laukums (площадь Ливов)
  - Ты вне себя? - спросила она с улыбкой.
  - И правда. Вне, - усмехнулся Андрей. - В этом спектакле по задумке должно быть пять масок, но я их еще не видел.
   Гунита понимающе кивнула в ответ. Немного помолчав, Андрей продолжал:
  - Я много что понял в тебе за эти несколько дней. Ты - наблюдатель, но стараешься избегать близких контактов с людьми, а я с ними постоянно контактирую. С большим количеством людей. Это неизбежно в моей профессии.
   Гунита снова ничего не сказала, лишь улыбнулась и провела ладонью по шелковой траве в одном из вазонов, стоявших возле их столика.
  - Ты молчишь и мало общаешься, так как хочешь сохранить свою уникальность. Тебе это надо для работы.
  - Когда я наблюдаю, - заговорила Гунита, продолжая гладить траву, - мир существует.
  - Не устаешь от наблюдений?
  - Если не тратить энергию на близкие контакты, о которых ты говорил, - взглянула на него Гунита, - то нет, не устаю. Она подтянула одну ногу к себе и согнула в колене, опустив на него подбородок.
  - А ты не устаешь, играя разные роли и общаясь с людьми? - спросила она, задумчиво глядя на Андрея.
   Андрей вздохнул и покачал головой.
  - Еще как устаю. Иногда я чувствую себя полностью выжатым.
  - Приносишь жертвоприношение.
  - Может, я и приношу себя в жертву, но вслед за тяжестью приходит легкость!
   Андрей замолчал ненадолго, а затем продолжал:
  - И все же я слишком молод и думаю, что рано взялся за такую сложную постановку.
  - Наоборот, лучше. Не имея знаний, перевоплощаться легче, разве нет?
  - Не знаю.
   Гунита и Андрей прыснули со смеху. Они смотрели друг на друга и смеялись, как старые добрые друзья. В уже открывшемся летнем кафе было довольно прохладно и народу в этот вечерний час практически не было. На площади поднялся сильный ветер, внезапный порыв которого взметнул в воздух лежавшие на столе белоснежные салфетки, а вслед за ними свернул и дернул вверх цветастый платок Гуниты, лежавший на краю стола. Подхваченный воздушной волной, он развернулся пестрым ромашковым ковром на голубом фоне прямо над головой Андрея. Гунита вскочила из-за стола, но Андрей успел поймать его раньше. Он повертел его в руке, рассматривая яркий узор, поднес к лицу, и, хитро сощурив глаза, посмотрел на Гуниту. Вдохнув аромат платка, он на мгновение закрыл глаза, а затем посмотрел на нее, и сказал:
  - Когда играешь разные роли, ты как бы теряешь себя, но это самое прекрасное чувство из всех, что я знаю.
  - Ты освобождаешься.
  - Я опустошаюсь в хорошем смысле.
   Снова немного помолчав, Андрей передал платок Гуните и спросил:
  - Объяснишь, может, как тыква-горлянка оказалась возле моей кровати?
   Брови Гуниты поползли вверх.
  - Ты не помнишь? - совершенно искренне удивилась она.
  - Не стану лукавить. Нет, не помню. Потому и спрашиваю.
  - Мы зашли к тебе. Гунита опустила глаза и замолчала.
   Андрей молчал, но внутренне напрягся, и она почувствовала это.
  - Все в порядке, Андрей, - сказала она, продолжая смотреть куда-то под стол.
  - Ради Бога, скажи, что случилось вчера?
  - Ничего не случилось. Ты решил почитать мне 'Сказки роботов' в ролях. Увлекся читкой. Было уже слишком поздно, а мне надо было возвращаться домой.
  - Гунита, я ничего не понимаю! Спасибо тебе за подарок, но почему ты ушла? Я проводил тебя? Кровь прилила к его лицу, которое выражало теперь полное смятение.
  - Все в порядке, Андрей. Все хорошо, - попыталась утешить его Гунита.
   Он заметно нервничал, не в состоянии найти никаких возможных оправданий вчерашнему происшествию.
  - Послушай, дай мне свой e-mail. Он уверенно достал телефон и приготовился записывать, однако Гунита отчего-то не спешила.
  - У меня нет электронного адреса, - спокойно сказала она.
  - Как нет? Он положил телефон на стол и рассеянно улыбнулся.
  - Не было времени завести?
   Гунита хмыкнула в ответ.
   - Ну, хорошо, а социальной сети какой-нибудь тебя можно найти?
  - Нет. Гунита покачала головой.
  - Но почему, позволь узнать? Андрей в полном недоумении смотрел на нее.
   Гунита стала серьезной и смотрела теперь Андрею прямо в глаза.
  - У тебя зрачки цветные, ты это знаешь? - спросила она.
  - Знаю, сказал он, не сводя с нее глаз. - У тебя тоже.
  
  
   16. Маркус сдает экзамен и встречается с Гунитой. Андрей готовится к 'Лиго'.
   Он шел на снижение, не давая противнику проскочить вниз. Ведомый выпустил заградительную очередь и отогнал один из вражеских Фоккеров. Перевернувшись через крыло, Маркус атаковал крайнего из группы противника. Самолёт задымил и стал падать, но он не мог этого допустить, ведь прямо под ними была база своих. Сделав разворот полупетлей, он снова обстрелял противника. Раздался оглушительный взрыв, и самолет разорвался в воздухе.
  - Готов, - заорал Маркус и переключился на внешнюю связь с ведомым.
  - Позади отстал кто-то из своих, помощь нужна, - сообщил тот.
   При сближении отставший неожиданно сбросил газ. Максимально приблизившись к нему, Маркус не поверил своим глазам. За штурвалом преследовавшего их самолета сидел негр. Ошибки быть не могло. Пилот Фоккера был чернокожим. Всего мгновение он смотрел на пилота, и этого было достаточно, чтобы проскочить мимо. И тогда он с молниеносной быстротой сделал левый разворот. Негр тут же отзеркалил его, сделав правый. Маркус, не раздумывая, пошел в лобовую атаку, открыв огонь. До противника оставалось каких-то пять метров, и он успел увидеть выпученные белки глаз темнокожего пилота. В следующие несколько секунд подбитый Фоккер стремительно падал на воду, и оставшаяся позади группа противника рассыпалась один за другим пикированием. Вокруг самолета, насколько хватало глаз, висела плотная завеса дыма. Только теперь Маркус заметил, что в кабину ворвался огонь. Пекло снаружи быстро проникало внутрь и жгло легкие. Кое-как дотянув до леса, он выпрыгнул из пылающего самолета и раскрыл парашют.
  
   Утром следующего дня Маркус благополучно выдержал экзамен, чему был искренне удивлен. С того дня, как он подцепил непонятный вирус, прошло больше месяца, и дались они Маркусу как никогда тяжело. Он работал, ежедневно преодолевая себя. С трудом засыпал, а просыпаясь, падал с ног от усталости. Он перестал общаться с друзьями и даже сократил свое общение с Гунитой, продолжая заниматься как проклятый, невзирая на продолжавшуюся тошноту и полное отсутствие сил. На смену маю пришел июнь, а состояние его оставалось прежним.
  
  - Маркус?
  - Гунита!
  - Ты сдал экзамены, - весело сообщила она.
  - Я сдал их? - спросил Маркус.
   В трубке послышался смех.
  - Поздравляю, Маркус!
  - Откуда ты знаешь?
  - Встретила твою сестру на улице.
  - Угу. Ты тоже молодец. Как подготовка к фестивалю?
  - Почти готова. И мне нужна твоя помощь.
  - Ладно. Где встретимся?
  - В 5 на площади Свободы возле памятника.
  - Хм. Ладно, буду.
   Маркус вновь почувствовал прилив сил, и это впервые за последние два месяца. Он перевернул весь свой гардероб в поисках своей любимой и бережно хранимой футболки и надел ее на счастье. Футболку с надписью 'The neighbours complain about the noises above' (англ. - Соседи жалуются на шум наверху). Он носился по квартире, хватая на ходу нужные и не особо вещи. Он представлял себе, как обрадуется Гунита новым безделушкам для своей работы. Близилась дата проведения фестиваля 'Лиго', а вместе с ней и встреча с друзьями, освободившимися от сдачи экзаменов. Только теперь Маркус осознал, что все самое трудное уже позади. Он зачислен на первый курс архитектурного факультета, и как минимум месяц может отдыхать. Несмотря на тяжелый рюкзак за плечами, он легко и радостно крутил педали навстречу новому дню.
   Гунита пришла первая. Она сидела на ступеньках в основании памятника, и рисовала в блокноте. На ней было серое платье без рукавов, обнажавшее длинные белые руки в кожаных браслетах и плетеных шнурках. Собранные в хвост волосы от самых висков заплетены в косички.
  - Привет, Корова. Маркус, держа велосипед за руль, остановился возле ступенек, заправил за ухо прядь волос и нежно улыбнулся подруге. Он бросил к ее ногам свой рюкзак и несколько раз утвердительно кивнул, указав на него глазами. Гунита расстегнула рюкзак, бегло глянула на кучу разных ценных вещиц для ее будущих работ и широко улыбнулась. Она встала и медленно обошла Маркуса по кругу, рассматривая каждую деталь его облика, трогая его светлые, давно не стриженые волосы, прикасаясь к рукам, водя пальцем по надписи на футболке. Сделав круг, она остановилась и обняла его, а затем отстранилась. Глаза ее сияли радостью, и Маркус, наконец, почувствовал, что вернулся домой. Они сели на ступеньки лестницы. Из его кармана с грохотом выпал цветастый телефон, который он носил теперь в качестве талисмана, и Гунита подняла его.
  - Новый, - констатировала она, повертев в руке разноцветный корпус.
  - Это не мой. Он принадлежит одному маленькому мальчику.
  - И он дал его тебе на время, - улыбнулась Гунита, вернув телефон Маркусу.
  - Можно и так сказать, - ответил тот. - Расскажи, как экзамены прошли.
  - Все отлично.
  - Не сомневаюсь. Можно было даже и не спрашивать.
   Гунита отмахнулась.
  - Что теперь? - спросил он.
  - Теперь надо собрать несколько конструкций для фестиваля.
   Маркус улыбнулся в ответ. Все та же Корова.
  - Как ты себя чувствуешь? - неожиданно спросила она, и он удивился, так давно он не слышал от нее вопросов.
  - Хорошо, - соврал Маркус. - Моя нынешняя версия несовместима с предыдущей.
   Гунита хихикнула.
  - Ты станешь архитектором, - сказала она.
  - Кто знает, кто из нас кем станет. Маркус коснулся пальцем кончика ее носа.
  - Про тебя я точно знаю.
  - Ну, хорошо. Раз так, то я им стану, - согласился он.
   Гунита обратила внимание на капли пота, выступившие на лбу Маркуса. Не было сомнений, что он продолжал курить травку, но говорить с ним на эту тему она не стала, а вместо этого достала из велосипедной корзины три имбирных корня и протянула их ему.
  - Имбирные человечки? - усмехнулся тот. - Ты меня все лечишь. Маркус повертел человечков в руке.
  - Послушай, Корова, - сказал он, как ни в чем не бывало, продолжая рассматривать имбирный корешок, - я участвовал в бою с гитлеровцами. Он сказал это обыденно, будто это было его повседневным занятием, однако она не засмеялась в ответ, продолжая внимательно слушать.
  - Не знаю, как объяснить, - продолжал он, - но после того происшествия, ну, ты помнишь, о чем я говорю, - посмотрел он на нее, и она кивнула.
  - Я продолжаю летать.
  - А ты хочешь зазомбироваться обратно? - неожиданно спросила Гунита, и Маркус, растерявшись, в недоумении посмотрел на нее. В ответ она ошпарила его строгим сиянием карих глаз, один из которых, как ему показалось, стал снова светлее другого.
  - Нет. Не знаю.
  - Чего же ты хочешь? - спросила она, и взгляд ее снова стал холодным и бесстрастным.
  - Я уже.
   Маркус приоткрыл рот, словно малое дитя, и Гунита опустила голову, пряча улыбку.
  - Я уже нашел дешевый фитнес, я это имел в виду.
   Гунита сняла с шеи маленькую черно-белую косынку и отерла пот с его лба. Маркус тем временем продолжал свой рассказ:
  - Представляешь, я попал под обстрел зениток.
  - Повреждения получил? - улыбнулась Гунита.
  - Ну да.
  - Зеленые жопы* видел? (*зеленые жопы - эмблемы JG54 на бортах 'Мессершмиттов' и 'Фокке-вульфов' с сентября 1941 года, закрашивались зеленой краской)
  - Нет, только черные, - на полном серьезе ответил Маркус, и Гунита громко засмеялась.
  - А с парашютом прыгал? - утирая слезы в уголках глаз, спросила она.
  - Прыгал, - вздохнул Маркус. - А то бы сейчас с тобой рядом не сидел. Маркус улыбнулся.
  - Поехали,- сказала она, глядя на капельки пота, снова выступившие у него на лбу, и они отправились в путь.
  
   За несколько дней до фестиваля Андрей по обыкновению стоял перед большим зеркалом и репетировал, используя маски и двигая уже обеими руками. Гипс давно сняли, и теперь он упорно тренировался. Кто был создателем масок, он все еще не знал. С каждой новой репетицией в нем появилось нечто новое, а именно то, что в независимости от пола и характера изображаемого персонажа он стал одаривать своих героев какой-то совершенно несокрушимой страстью. К фестивалю 'Лиго' он готовил несколько сценок и теперь, как истинный безумец, метался взад-вперед по квартире, одержимый идеей безупречного управления телом. Его задачей, как он понимал ее, было, помимо страсти добиться безупречного владения своим телом. Не щадя себя, он без устали гнулся во все стороны, делал бесконечные растяжки. Он желал быть всеми и каждым, не теряя себя материального. К вечеру, совершенно выбившись из сил, он лег на пол и расслабился. Как это всегда случалось с ним после череды перевоплощений, он был полностью опустошен. Закрыв глаза, Андрей увидел пустыню, в которой не было ни каравана, ни даже мелкого кустарника, но лишь бесконечные волны надуваемого ветром песка. Он ничего не чувствовал теперь. Все образы и монологи, диалоги и переживания растворились, испарились, растеклись и сгорели в нем, уступив место всепоглощающей пустоте. Он не осознавал ее. Теперь он был самим песком и ветром.
  
   Увидев работы Гуниты, Маркус пришел в недоумение. В который раз он силился самостоятельно понять их, но не мог не задать ей вопроса. Однако Гунита по обыкновению своему ничего не объясняла, отвечая, что сюжеты просто проходят перед ее внутренним взором, и тогда она приступает к работе.
  - Послушай, но что-то же это значит! - не выдержал Маркус, разгуливая по мастерской вокруг очередных манекенов, ноги которых он только что собственноручно скрутил бечевкой. Теперь была очередь Гуниты. Обматывая их мешковиной, она сказала:
  - Маркус, я, правда, не знаю. Да и какая разница? Главное, чтобы люди развлекались, когда придут на 'Лиго'.
   Она бродила по квартире, молча собирая разные необходимые для работы вещи, и вокруг нее сгущалась тишина, которую он старался нарушать не слишком часто, хотя и неловкости от нее, как это бывало раньше, он больше не испытывал. Пока она нарезала красные и голубые ленты из шелка и плела косички из шерстяных ниток, он молча делал крепежи для металлических компонентов ее поделки.
  - С основанием полная беда. Боюсь, они будут падать. Раздосадованная, Гунита смотрела на постамент и скрученные ноги манекенов.
   Маркус бросил взгляд на гигантскую сеть, сложенную горкой возле окна. Они переглянулись и молча приступили к работе, обматывая сетью ноги героев.
  
   17. ЛИГО.
   У студентов начались каникулы, а вместе с ними в Ригу и ее окрестности пришла жара. К лесному озеру в пригороде на празднования Янова дня стекался народ. Сюда же отправились и Гунита с Андреем. Он взял машину у родителей, и они, так и не дозвонившись Маркусу, отправились в путь вдвоем.
  - Нас могли остановить в любой момент, - сказала она, когда они добрались до места. - Как только твой отец согласился на такую авантюру.
   Они выволокли конструкции из машины и осмотрелись. От асфальтированной стоянки тянулась проселочная дорога, исчезавшая в деревьях. Вдоль поляны тянулись многочисленные кротовые норы. Возле деревянных, увитых цветами ворот, больше походивших на старый дверной проем без порога, сидел огромный лохматый пес.
  - Охраняет, - подмигнул Гуните Андрей, шедший впереди и тянувший веревку с конструкциями.
  - Как поедем, через волшебные врата или в обход? - спросил он, весело тряхнув темной шевелюрой, и заговорщицки улыбнулся. Волосы его прилично отросли за те два месяца, что прошли с их первой встречи, и теперь доходили до самых плеч. Гунита была уверена, что таким образом ему легче входить в женские образы, создаваемые им на сцене. Осмотрев ворота, она пожала плечами и принялась гладить пса.
   Многие из приехавших на празднование были в национальных костюмах, кто-то одет повседневно, но были и такие, кто одеждой себя особо не обременил, ограничившись купальником и венком на голове.
  - К крещению готовятся, - подмигнул Андрей, подтягивая к старой сосне второй паллет.
  - А мы с тобой венки не сплели и не купили даже, - сказал он и принялся доставать из машины пакеты со сценическими костюмами.
  - Будешь играть тот спектакль, - наблюдая за ним, констатировала Гунита.
  - Не совсем. Но обещаю, будет интересно.
  - Венки из омелы есть, правда они на головах манекенов, - сказала Гунита.
  - Что ж, расцениваю это, как намек на то, что неплохо бы нам сплести новые прямо сейчас.
  - Давай. Здесь полно полевых цветов, - обрадовалась Гунита.
   Воздух был напоен солнцем и ароматами трав, и Гунита, насобирав ромашек и клевера, сплела два венка, а потом, оставив Андрея стоять под деревом с их многочисленным скарбом, еще долго бродила вокруг поляны, продолжая собирать цветы и травы. Андрей терпеливо ждал, но близилось его выступление, а Гунита все пропадала на лужайке.
  - Гунита, иди сюда, - крикнул он ей и поманил рукой.
  - Они сейчас целебные. Мне очень нужны, - стала оправдываться она, вернувшись с огромной охапкой трав.
   Она напевала и складывала травы в огромный пакет из-под костюмов Андрея, а он держал его и смотрел на нее. Одетая в серые шорты и полупрозрачную блузку, с распущенными волосами и венке из ромашек она была так женственна, что он непроизвольно взял ее за руку. Гунита подняла на него глаза.
  - Нам пора, - сказала она.
   Андрей медленно потянул за собой паллеты. Гунита шла следом, неся пакеты с его сценическими костюмами и вертя головой во все стороны. На поляне уже было полно народу. По окрестностям разносилась песня:
  У Яниса есть медная фанфара, Лигуо, Лигуо,
  А у меня сундук песен, Лигуо!
  Как бы ни была длина ночь Яна, Лигуо, Лигуо,
  У меня хватит песен, Лигуо!
   Они остановились под деревом.
  - Уже разводят огонь, и, кажется, его будет много, - заметил Андрей.
  - Похоже, здесь будет огненная стена, - добавила Гунита, наблюдая, как мужчины выкладывают длинную полосу из дров.
  - Смотри, сцена для тебя готова! - обрадовалась Гунита, увидев небольшие деревянные подмостки, возведенные под деревьями. - Это ведь для тебя.
  - Так уж и для меня. Сегодня много кто выступает. На сцене и в самом деле уже выступал музыкант, игравший на лютне. На пятачке перед ним развлекались дети, катавшие друг друга в старой строительной тачке. Но Андрей снова смотрел не на подмостки, а на Гуниту и хитро улыбался.
  
   Между тем на сцену стали выходить другие музыканты, один из которых был с колокольчиками, а второй с ажарагсом* (*Ажарагс - латыш. Azarags, буквально - козий рог. На нем играют наигрыши и танцевальные мелодии, пастухи используют для передачи сигналов). Ребята переглянулись и принялись за работу, стаскивая простыни с поделок, и очень скоро взору зрителей открылись странные фигуры. Первыми появились мохнатые близнецы с сетью. Под соседним деревом разложили огромный кусок мешковины, пересыпанный углем. В самый центр его поставили деревянную шкатулку с конфетами, а рядом старый деревянный стул - трон для победителя. Счастливчику предстояло преодолеть путь до заветного приза, не перепачкавшись в саже. Вокруг поделок собирался народ, радостно визжали от восторга сбежавшиеся дети. Вместе с Гунитой они усыпали и оплели стул цветами и травами. Ножки трона качались, и он готов был рухнуть в любой момент.
  - Гунита, ты хоть ножки у стула проверила? - поинтересовался Андрей. - Как бы победитель не кувыркнулся с него.
  - Пусть кувыркается, - невозмутимо ответила Гунита. - Падать со стула очень весело, под ним мягкая трава.
  - Ты находишь это веселым?
  - Главное, не относится ко всему серьезно, - ответила она.
   Гунита как раз закончила закреплять фольгу на короне для будущего императора и бросила ее на покрытое цветами сиденье трона. Андрей улыбнулся и покачал головой. Под соседней сосной он вбил высокую деревянную палку, вокруг которой на расстоянии полуметра тянулась спираль из проволоки, увитой плетеными шерстяными косами зеленого цвета. Спираль крепилась к палке-стволу велосипедными спицами, и с каждого ее уровня свисало множество нитей разных цветов. Рядом со спиральным деревом они установили второе, майское, то самое, что так славно спаял Маркус еще в апреле. На оранжевый велосипедный обод Гунита нацепила шелковые ленты, а внутри круга подвесила шоколадно-марципановое сердце. Между деревом и шестом появились новые персонажи со стянутыми плотным куском мешковины ногами. Мешковина была сплошь покрыта пришитыми внахлест кусочками сверкающей серебром ткани, имитирующей чешую, разглядывая которую, Андрей дивился, тому, сколько у Гуниты терпения. Пара держалась за руки, зажав в ладонях пучок шалфея. Вокруг ног расстилалась сеть, подаренная Андреем.
  - Ты это на машинке сшила? - спросил он.
  - Руками, - ответила она. - Машинки у меня нет.
   Верхнюю часть туловищ манекенов покрывали накидки из белых перьев, колпаки из перьев были на головах. Вокруг плотным кольцом лежала сеть, которую Гунита получила в подарок от Андрея. Лица манекенов оставались нетронутыми, прозрачными. Под спиральным деревом лежал третий персонаж из ее загадочной композиции. Завернутый в огненно-рыжий плащ, он лежал на спине, согнув ноги в коленях. Лицо его было прикрыто широкополой шляпой, а рядом на траве валялся меч, обернутый фольгой.
  - Он спит, - заорал маленький мальчик, ткнув в него пальцем, и схватил меч.
  - Что означают эти фигуры? - спросил кто-то, но Гунита лишь пожала плечами в ответ.
  - Просто приснились, - ответила она.
   Поглядев на нее, Андрей сощурился.
  - А я, кажется, знаю, что они означают, - сказал он, вспомнив о подсвечнике.
  - Будьте мудры, как змии и просты, как голуби*, - выразительно произнес старик в национальном костюме, стоявший рядом с Гунитой, и хитро подмигнул ей. (*Будьте мудры, как змии и просты, как голуби (Мф, 10.16). Полный текст: 'Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак, будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Библия, Новый Завет, 'Евангелие от Матфея').
  - Венки из омелы тоже ведь неспроста, а? - поднял брови старик. - В старые времена это был символ Иоанна Крестителя.
   Глядя на Гуниту, Андрей мог бы поклясться, что она пребывала в искреннем недоумении от только что полученной информации.
  
  
   Как только Маркус не умолял отца дать ему машину всего на одну ночь, тот даже слышать об этом не желал. Маркус был в отчаянии. Мало того, что Гунита собиралась ехать с Андреем, так она еще зачем-то дала Андрею его номер телефона, и тот позвонил и стал уговорить его ехать всем вместе. Из-а этого Маркус снова разозлился и отключил телефон. До начала гуляний оставались считанные часы, и они наверняка уже уехали, не дождавшись его. Бродя по городу, он зашел на ярмарку и стал ходить между рядами. На ярмарке, как и на улицах, гудело веселье в преддверье предстоящих празднований. В воздухе витал запах тминового сыра, мяты и свежевыпеченного ржаного хлеба. Маркус остановился возле прилавка с травами и услышал за спиной окликнувший его знакомый голос. Он оглянулся и увидел махавшую ему девушку, ту самую, с которой он встречался еще в 14 лет.
  - Маркус, как я рада видеть тебя! - сказала она, приблизившись. - Мы сегодня празднуем с друзьями. Приходи, я буду очень рада!
  - Спасибо, может, и приду, - улыбнулся Маркус.
  - Хорошо, тогда в 10 вечера под часами Лайма. Она махнула рукой и растворилась в толпе, а Маркус остался стоять у прилавка, глядя ей вслед и вдыхая аромат мяты.
  
  
   Андрей спешно переоделся за деревом, ловко перескочил через ступеньку подмостков, и сразу же начал игру. Сегодня он разыгрывал несколько сценок. В первой он сражался с воображаемым змеем. Гунита, сидевшая под сценой на траве, была совершенно очарована действием. Теперь он был принцессой. Надев изящную маску, украшенную тесьмой и жемчугом, Андрей неожиданно уловил знакомый запах внутри нее, и это был запах ванили, трав и смолы. Он продолжал играть, дыша в ритм нараставшим ударам сердца. Вихрь танца кружил его все быстрее и быстрее до тех пор, пока все вокруг него не слилось в единое цветовое пятно. Затем он стал замедлять ход, и тогда при каждом обороте он обращал свой взгляд на Гуниту. Удалившись с подмостков, чтобы сменить костюм для следующего номера, он быстро скинул с себя платье и переоделся в седой парик старухи и темную юбку, поверх которой надел накладку в виде двух плетеных, сотканных из разноцветных ниток полос спереди и сзади. На сцене музыканты играли на волынках и скрипках. Андрей вытащил из кармана небольшое складное зеркальце и намазал губы белым гримом. Он повертел в руках клюку, сгорбился и потоптался на месте перед тем, как снова подняться на подмостки под дружный хохот уже изрядно набравшихся пива зрителей. Нацепив поверх длинных седых волос цветочный венок, он выпрямил спину и заплясал с девичьей легкостью, а затем затянул хороводную и, подбадривая народ, стал выдергивать из венка и бросать в публику цветы. И вот уже на поляне подхватили новую песню и, взявшись за руки, встали в круг. Раздался перезвон колокольчиков, Андрей уступил место новым артистам, а сам спустился с подмостков и сел на траву рядом с Гунитой. Он взял ее руки и стал сосредоточенно рассматривать ладони, а затем поднял глаза и скрипучим старческим голосом молвил:
  - Милая девушка, знаешь ли ты, что руки твои говорят?
  - Они что-то рассказывают? - улыбнулась Гунита.
  - Они, дорогое дитя, говорят о том, как много ты работаешь и как мало уделяешь время свои близким и тем, кому ты дорога.
   Гунита, смотрела в его глаза, а он, не выпуская ее рук, продолжал:
  - Давным-давно жила на свете одна прекрасная девушка и видела она то, что далеко-далеко, но не замечала того, что у нее перед носом. И вот, ее страстно полюбил один юноша. Он пел ей песни и сочинял для нее истории, но всякий раз она лишь делала вид, что слушает его, хотя на самом деле была погружена в свои мысли. Шли месяцы, но сердце ее по-прежнему оставалось каменным, а ум гордым. И вот, дитя мое, она потеряла самое большое сокровище, что было дано ей свыше.
   Андрей провел ладонью по щеке Гуниты. Мальчишка, стоявший неподалеку, с интересом наблюдал за тем, как старуха с растрепанными седыми волосами, торчавшими из-под цветочного венка, гладит по щеке молодую красивую девушку.
  - Сердце того, кто творит, не может быть каменным. Возможно, ты носишь в себе какую-то тайну? Скажи мне, дитя мое. Андрей взял Гуниту за подбородок и обеспокоенно заглянул в ее глаза.
  - Так и есть. Он разочарованно покачал головой.
   Неожиданно в голове наблюдавшего за ними мальчугана произошло непонятное сцепление, и он с криком 'Старая карга, сейчас я задам тебе!' бросился на Андрея с кулаками. От неожиданности тот накрыл голову руками, вскочил и тут же споткнулся о выступающий корень дерева. Он попятился, вертя по кругу руками, парик слетел с головы, а из-под юбки показались кроссовки сорок третьего размера. Гунита залилась звонким смехом, а мальчишка в недоумении остановился.
   Она протянула Андрею руку и крепко сжала ее.
  - Идем купаться, - сказала она и потянула его в сторону озера.
  
  
   Маркус, точно одержимый, гнал по пригородному шоссе. Дорога уходила вверх, и он со всей силы крутил педали велосипеда. После встречи возле ярмарки, он зашел к приятелю, а затем отправился в условленное место. Вышагивая взад - вперед под часами Лайма, он все сильнее нервничал и заводился. Какая-то неведомая сила толкала его прочь отсюда.
  
  
   Спустившись с пригорка к озеру, Гунита с Андреем прошли вдоль кромки воды и, миновав рыбацкие мостки, очутились в самом тихом месте на озере, где теперь не было никого, кроме них. Над озером светила луна, и отражавшаяся в воде лунная дорожка тихонько колебалась. На одном из деревьев Андрей заметил тарзанку, и, ухватившись за рукоять, стал, раскачиваться. Юбка взметнулась вверх, одна из кроссовок отлетела и, проделав в воздухе замысловатую петлю, упала на воду под громкий смех Гуниты, эхом прокатившийся над озером. Радостно вопя на всю округу, он кинулся в темную воду прямо в одежде, и Гунита, скинув полукеды, последовала за ним.
  - Волшебная короткая ночь. Плывем прямо по лунной дорожке, - сказал Андрей.
  Они поплыли рядом. На середине озера Гунита оглянулась назад и сказала:
  - А позади нас лунной дорожки нет.
  - И правда, нет, - сказал Андрей, обернувшись. - Тогда мы будем плыть вперед, не оглядываясь.
  
   Проплыв еще несколько метров, фыркая, отплевываясь и хохоча, они остановились в нескольких метрах от противоположного берега. И тогда Андрей заметил, что зеркальная гладь воды вокруг Гуниты стала совершенно прозрачной и в ней отчётливо колыхалась золотая пыль. Зачарованный чудесным зрелищем, он провел потянул в ней руку, но Гунита ударила по воде, и брызги окатили Андрея. Плеск воды и смех снова прокатились по лесу.
  - Скоро начнет светать, - сказал Андрей, держа ее за руку. - Давай вернемся и посмотрим на огненное колесо. Заодно переоденемся и проверим твои работы, не разнесли их там дети?
  - Ничего с ними не случится, - ответила Гунита, вылезая из воды. Она стала отжимать края блузки, ставшей после купания совсем прозрачной, и Андрей, украдкой смотрел на нее. Он видел, как не хотелось ей возвращаться, но все же решил повернуть назад. Они поднялись на холм. Здесь полным ходом шло веселье. Поперек поляны горела огненная полоса, и набравшиеся пива смельчаки, коих в ту ночь было немало, прыгали через нее, держась за руки и крича на всю округу. Увлеченный зрелищем, Андрей вскоре потерял Гуниту из вида.
   Она вдруг обнаружила, что потеряла свой шейный платок и побежала по склону обратно. Войдя в воду, поплыла наугад, а увидев черно-белый рисунок вертящегося на поверхности воды платка, протянула к нему руку. То, что течение стало кружить и затягивать ее вниз, она осознала не сразу, а когда поняла, то успела лишь подумать о том, что сказал ей Андрей после своего выступления на поляне. Она снова потянула руку к платку, все отдалявшемуся от нее, но воронка водоворота неумолимо тянула ее вниз. От ужаса тело и голос парализовало. Только теперь она осознала свое положение, и через несколько секунд тишину леса взорвал истошный вопль, вырывавшийся, казалось, из самых глубин животного нутра. Она вращалась, а перед глазами вспыхивали страшно далекие огни костров, вокруг же простиралась лишь глубокая черная вода, и не было ни единой живой души. Она стала отчаянно бить по воде руками и ногами, пытаясь выбраться из воронки, лишая себя сил. И тогда она перестала сопротивляться и отдалась на волю течения. Она должна была нырнуть в самую середину воронки, чтобы найти возможность вырваться из нее под водой. Внутри нее все сжалось от холода и страха, и она никак не могла взять себя в руки, чтобы восстановить дыхание и сделать глубокий вдох. Кое-как набрав воздуха в легкие, она уже готова была нырнуть, когда увидела на берегу Маркуса. Она могла лишь в отчаянии наблюдать за ним, вращаясь по кругу и боясь шелохнуться. Следом за ним вдоль берега бежал Андрей. Они махали ей, и Маркус что-то кричал, но слов его она разобрать уже не могла. В руках его была сеть от ее инсталляции. Один ее конец он отдал Андрею, а второй бросил на воду и поплыл к ней. Но он не успел. Не успел, потому что Гунита уже нырнула в самый центр воронки и скрылась под водой, и тогда он последовал за ней. Вместе они достигли почти самого дна, а затем стремительно взмыли вверх, выпрыгнув над поверхностью, точно поплавки. Андрей, принялся тянуть сеть, за которую она ухватилась, сжав в кулак окоченевшие пальцы.
   Когда вылезли на берег, бледная, еле живая Гунита тряпкой повисла на Маркусе. Подхватив ее с другой стороны, Андрей долго не мог разжать ее пальцев, намертво вцепившихся в плетеные нити. С трудом поднялись они на холм, и Маркус с Гунитой сели под старым развесистым дубом. Отсутствующим взглядом наблюдала она за хороводом вокруг огненного столба и веселящимися людьми. Она сидела, поджав колени, вцепившись зубами в костяшки кулаков и смотрела, как огромный бородач во главе шествия подкатил обмазанное дегтем колесо телеги к пылающему столбу и поджег его, после чего процессия с криками побежала туда, где садилось солнце. Подскакивая на кочках холма, колесо понеслось вниз и быстро исчезло в воде. На холме снова затянули песню:
  Вечером Солнце садится
  В золотую лодку,
  А рано утром встает.
   Внезапно Гунита увидела, что все вокруг нее дышит и колеблется в такт. Деревья, цветы, трава, воздух и сами люди двигались не хаотично, а, словно бы подчиняясь единому ритму.
  - Все дышит в унисон, Маркус, - сказала она, опустив голову ему на плечо.
  - Это был ты. Там, в водовороте я видела тебя. Твой маленький портрет крутился внутри воронки.
  - Ну, вот видишь, как славно, я был с тобой, так что бояться было нечего.
  - Я чуть не погибла, Маркус!
  - Ты жива! Все хорошо. Утешая ее, Маркус с ужасом думал о том, что он мог пойти на вечеринку или не успеть.
  - Мне все еще страшно.
  - Конечно, страшно. Маркус погладил ее по голове. - Адреналиновый воин бдит.
  - Что бдит? Гунита подняла голову и посмотрела на него.
  - Чтоб не увидела пустоту раньше положенного срока.
  
   И тогда она заплакала, позволив выйти наружу тому, что было скрыто внутри черной дыры, и Маркус впервые в жизни увидел ее слезы. Они лились непрерывным потоком, хотя лицо ее оставалось спокойным. Он склонился над ней и нежно поцеловал. Она была такая хрупкая и беззащитная. Ее рука в его большой ладони казалась детской. Потихоньку она успокоилась, хотя и продолжала всхлипывать, но вскоре, убаюканная теплом его тела, уснула, положив голову ему на колени.
   Оставив Маркуса с Гунитой под деревом, Андрей незаметно ушел. Он неспешно разобрал и погрузил конструкции Гуниты обратно на паллеты и, закинув верёвку за плечо, потянул их к автостоянке. Замочек шкатулки открылся как раз в тот момент, когда он складывал вещи в багажник. Крышка распахнулась, и на землю со звоном посыпались монетки, полетели мятые купюры. Андрей грустно улыбнулся, собрал их и бережно уложил обратно в шкатулку, после чего стянул с себя мокрую юбку, перепачканную сажей, и переоделся. Мимо него вдоль дороги шли парочки, в сладкой истоме тянувшие куплеты:
  Провожаем Яниса
  До соседней горочки,
  Просим на прощанье
  Через год пожаловать.
  
  
   Андрей, одетый в черную обтягивающую футболку и велосипедные шорты, смотрел на дорогу, тянувшуюся с северо-запада обратно в Ригу. На заднем сидении машины, на плече у Маркуса спала Гунита. Под ногами в пакете лежала мокрая одежда, вместо которой они надели сценические костюмы Андрея. Гуните досталось розово-бежевое платье принцессы с красным поясом, а Маркусу туника с кольчугой и плащ. Маркус смотрел в окно на восходящее солнце, которому предстояло играть и раскачиваться еще целых шесть дней, после чего оно станет умаляться.
  
   ***
  
   В начале августа Андрей набрал домашний номер Гуниты.
  - Можно слышать Гуниту? - спросил он ее отца.
  - Она улетела, - ответил тот.
  - Как улетела? Куда? - удивился Андрей.
  - На повышение квалификации, - засмеялся отец.
  - На повышение? - в недоумении повторил Андрей.
  - На свою первую выставку, молодой человек. Вы можете набрать ее мобильный номер. Если не подходит, позвоните вечером.
  
  
  - Алло, Гунита? Здравствуй, дорогая!
  - Привет, Андрей!
  - Как твои успехи, как выставка?
  - Все отлично. Я получила заказ на серию театральных декораций.
  - Это чудесно! Рада?
  - Андрей, я счастлива, как никогда!
  - Поздравляю от всей души! - сказал Андрей и, немного помолчав, добавил мягким вкрадчивым голосом:
  - Гунита означает то же, что 'агни'. Это значит огонь.
   В трубке повисла недолгая пауза.
  - Гунита - не мое настоящее имя, - усмехнулась она.
  - Увидимся.
   Андрей дал отбой и улыбнулся.
  
  
  
   Конец
  
   9 июня 2014
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"