Митропольская Мария : другие произведения.

Нло над Кукушкино

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "У, холера! - режиссёр мечтал запустить рупором в зарвавшегося актёришку. - Недаром вас раньше запрещали хоронить на кладбище. Кинут перед оградкой - и ладно!". М.Митропольская "НЛО над Кукушкино"

  
  НЛО над Кукушкино
  
  В 1981 году на экраны советских кинотеатров вышла детская сказка. Сюжет сказки был по-детски наивен, прост, местами даже патриотичен. Жила-была простая и скромная девушка Алёна. И профессия у нее была хорошая - вышивальщица знамён. Наступило лето. Злая начальница не подписывала девушке заявление на отпуск. Не взрыдала премудрая Алёна, а просто взяла отпуск за свой счёт и отправилась в деревню. А в деревне благодать: лето красное, птички так и щебечут, в полях колокольчики с васильками перешептываются. Пошла как-то Алёна в лес по ягоды и... попала в сказку. Кого она только не повстречала в сказке: и принцессу с принцем, и короля, и дровосека, и портняжку. И даже кощея с Бабой-Ягой и прочей нечистью. Но, впрочем, обо всем по порядку.
  
  Глухой и подслеповатый сценарист Василий Леонидович Волков лениво покачивался в кресле. Вокруг суетились дети и внуки. Еще бы им не суетиться! Журналисты в доме как-никак! А он - Василий Леонидович - легенда советской (теперь уже российской) киноиндустрии. По нынешним временам это звучит гордо! Да и вообще, в обычный день ведь как? Он встает, выпивает чашку кофе (хотя врачи запретили все, что крепче фиточая), выкуривает сигарету (что так же являлось нарушением предписанного режима) и отправляется на прогулку. Но прогулки случались тогда, когда 'безмолвствовали' остеохондроз шейного отдела и радикулит.
  Сейчас рутина прервана визитом журналистов. Воздух потеплел от осветительной аппаратуры, родня позирует вместе с Василием Леонидовичем. И невдомек ему, что журналистам не сколько интересен он сам, сколько его знакомство с другой легендой советской киноиндустрии (а впоследствии диссидентом) - режиссером Апелдорном Борисовичем Вордовским.
  - Говорят, что вы были лучшими друзьями с Вордовским, - щебечет одна из журналисток, держа наманикюренными пальчиками маленький диктофон.
  Легенда советской киноиндустрии отвел взгляд от выреза на ее кофточке и ответил:
  - Правильно говорят, лапонька.
  Журналистка улыбнулась, то ли заметила взгляд интервьюируемого, то ли это была реакция на 'лапоньку'.
  - Василий Леонидович, расскажите, пожалуйста, о работе над сценарием и впоследствии над фильмом 'Привет, король!'. Ведь, как известно, Вы принимали самое непосредственное участие над созданием картины не только в качестве сценариста, но и второго режиссера. Столько времени прошло, а слухам об аномалиях, происходящих во время съемочного процесса нет предела.
  Волков поправил солидные, в роговой оправе очки:
  - Все правильно, молодой человек. Вот как сейчас помню. Пришел Вордовский и сказал: 'Будем снимать сказку'. Тогда ведь это все сказкой называлось, а не фентезнёй. Или как там её?
  Глаза Василия Леонидовича словно озарились внутренним светом. Молодость трепетала перед ним тонкими крылышками бабочки. Где сейчас эта бабочка? Наколота на булавку и украшает коллекцию полысевшего 'юного' натуралиста. Он посмотрел на фотографию, услужливо протянутую дочерью. На черно-белой фотографии он - раздетый до пояса, в мятой светлой кепке, с ружьем в руке, а рядом Апелдорн - с трехдневной щетиной, с нечесаными патлами. И зачем только дети извлекли фото из тугих альбомов? Только душу растравили! Заставили вспомнить то, что очень хотелось забыть. Да разве такое забудешь?.. Он посмотрел на себя - пышущего здоровьем молодца. Воспоминания о прежних деньках захлестнули его с головой.
  
  Работа над очередным сценарием сводила с ума. Не то чтобы Волков страдал от недостатка вдохновения, просто... он слыл опытным сценаристом. Пяти лет в сфере киноиндустрии хватило с лихвой. На первых порах, в 'зеленые' годы, его сценарии то и дело 'заворачивали'. Придирки к сюжету еще можно было стерпеть, придирки к героям тоже относились к разряду полезной критики, но когда твердолобые чиновники упрекали в несоответствии сюжета с советской действительностью, аморальностью героев и отклонением от линии партии - это уже слишком! Сценарии возвращались со штампом 'Доработать' и с кипой казенных листов с рекомендациями. Со временем, Волков 'пообтесался', в основном, благодаря общению с коллегами и научился обходить подводные камни таким образом, что по трем его сценариям уже были сняты два художественных фильма и одна сказка. На данный момент Василий пытался найти квинтэссенцию сюжета, наполненного умеренным патриотизмом и в то же время не отходить от канона. Недавно звонил Вордовский, интересовался тем, как продвигается работа. Один раз Апелдорн уже втянул его в авантюру под названием 'Сезоны'. Художественный фильм едва не лег на полку из-за того, что в ходе работы Вордовский переиначил одну из главных сцен. Хорошо, что 'пронесло', ибо в 'верхах' одобрили. Однако сейчас Василий работал над сказкой. 'Верхи' недолюбливали сказки. 'Сказка - ложь, да в ней намек...', как говорится. И зачем он только согласился на предложение этого пижона Вордовского? Ведь чистой воды авантюра! Плюс экономия на всем, включая реквизит. Волков устало потер глаза, машинально поболтал ложкой в стакане с остывшим чаем и сделал большой глоток.
  Вновь затрещал телефон.
  - Алло! - устало буркнул сценарист, приложив к уху трубку.
  - Вася! Васенька, здравствуй! - раздался томный женский голос.
  - Кто это?
  - Что? - обиделся женский голос. - Это, я, Лиза!
  - А, Лизочка! - Волков вытряхнул из пачки последнюю сигарету и с тоской посмотрел на переполненную окурками пепельницу, попутно обдумывая следующую реплику. Ведь причина звонка была понятна безо всяких объяснений. С Лизой Кучерук он был знаком постольку поскольку. Так, пересекались пару раз в доме кино и в кафе, на чьем-то дне рождения. Симпатичная деваха, курносая карьеристка. Естественно, что сейчас она попросит главную роль. И плевать, что не он, Волков, распределяет роли.
  - Почему ты молчишь? - в голосе появились взволнованные нотки. Актриса, одним словом!
  - М-м-м, - невнятно отреагировал Василий, прикуривая сигарету.
  - Что 'М-м-м'? Я что, отвлекаю? Ты вообще, что делаешь?
  - Лизонька, сценарий дописываю. Работы по горло, извини.
  Трубка издала возглас радости:
  - Вася, что это будет? Драма? Комедия?
  - Сказка, - сценарист помассировал брови мизинцем и безымянным пальцами. Между указательным и средним была зажата дымящая сигарета.
  На другом конце провода разочарованно помолчали.
  - С чего бы вдруг Вордовский на сказку замахнулся? - кажется, Лиза едва не плакала. - С верхов, что ли, директиву 'спустили'?
  - Нет. Апелдорн сам инициативу проявил.
  - А, - протянула Лиза. Вордовский имел репутацию весьма экстравагантного режиссера. Но ему это прощалось. Талантливому человеку вообще многое прощается. - Когда роли распределять будут, меня упомяни. Договорились, Василек?
  - Ничего не обещаю, - Волков сделал последнюю затяжку и потушил окурок о край пепельницы. Лиза была до одури предсказуема.
  - Да ладно тебе! В нашем театре затишье, а я бы сыграла какую-нибудь принцессу, - хихикнула она. Игривое настроение вновь царило в ее душе. - Ну все! Целую! - В трубке раздались короткие гудки. 'Деловая' Лиза поняла, что от погруженного в творчество сценариста мало толку. И где она умудрилась раздобыть его телефон?!
  
  Через два дня Волков сидел у Вордовского. В холостяцкой квартире друга всегда находилась парочка субъектов. То дальние родственники 'проездом', то актеры, не желающие тратиться на такси после полуночной гулянки, то родственники бывшей жены Аллочки, наивно полагающие, что женатики еще одумаются, помирятся и вообще 'молодые ссорятся - только тешатся'.
  - Ну как сценарий? - поинтересовался Волков, заметив, что режиссер дочитывает последнюю страницу машинописного текста.
  Вордовский не отрывая глаз от сценария, задумчиво погрыз обмусоленный карандаш, которым делал пометки и отмахнулся.
  Громко заиграла музыка. Сценарист вздрогнул от неожиданности. Это в соседней комнате включили телевизор.
  - Эй! Потише там! - гаркнул Апелдорн.
  Громкость убавили.
  Волков поднялся с кресла и побрел к окну, попутно задев ногой одну из пустых бутылок с поблекшей этикеткой. Бутылка покатилась по заданной траектории, опережая Василия на несколько шагов, и остановилась возле кадки с фикусом.
  - Бедняга! Совсем листочки пожелтели, - сценарист посочувствовал неважно выглядящему растению. - Сейчас я тебя полью.
  Последняя фраза вернула режиссера к действительности:
  - Стой, дубина!
  - Это ты мне? - сценарист застыл в дверном проеме, с пустой бутылкой в руках.
  - Тебе, конечно! А я, дурак, голову ломал, почему у меня все растения загибаются?
  - Ну и почему?
  - Потому что каждый гость считает своим священным долгом их полить.
  Василий прикинул количество гостей, 'пасущихся' у Вордовского и умножил их на количество поливов. М-да, бедные растения!
  - Ладно, проехали! - режиссер размял затекшую шею. - Старик, сценарий отличный! Я так и хотел: смесь сюрреализма с действительностью. Последнее не обязательно. Однако лучше перестраховаться.
  - Дорнечка, иди пирожка горяченького скушай, - в дверном проеме, рядом с Волковым возникла пожилая женщина, благоухающая 'Красной Москвой'. - И друга своего не забудь, - она приветливо кивнула Василию. В ответ галантный Волков поцеловал ей руку.
  - Пирожки от тети Риммы - это очень-очень вкусно, - пропел Апелдорн и пошел варить кофе. Ячменный напиток, которым он потчевал дальних родственников и родственников бывшей жены оставался нетронутым вот уже второй месяц со дня покупки. А вот настоящий кофе, привезенный из дружественной Кубы знакомым чекистом, приходилось прятать в дальнем углу кухонного шкафа между пятилитровыми кастрюлями. 'Божественный напиток' извлекался из тайника только по особым случаям.
  Волков заворожено смотрел как друг 'колдует' над туркой с закипающим кофе и медленно жевал пирожок. Последняя неделя пролетела как во сне. Отчасти из-за кропотливой работы над сценарием, отчасти из-за неполноценного отдыха. Когда он, Василий, последний раз просто прогуливался по скверику, вдыхая свежий утренний (или вечерний) воздух? Казалось, что в прошлой жизни.
  - Слушай, старик, я тут составил предварительный список актеров, - Вордовский извлек из кармана джинсов скрученный в рогульку листок.
  - За что ты их так? - хихикнул сценарист. Выкуренная сигарета и кофеин значительно улучшили настроение.
  - Это, так, наброски. Все равно их худсовет утверждает.
  Волков пробежался глазами по предварительному списку актеров и, немного помявшись, огласил просьбу:
  - Впиши сюда Лизу Кучерук.
  Ловелас Вордовский встрепенулся. Имя Лизы навевало воспоминания о старших классах. Обладательница имени, конечно же, была самой красивой девочкой в классе, вдобавок ко всему отличницей. Лиза не замечала сгорающего от любви троечника Апелдорна и отказывалась смотреть школьные спектакли, в которых играл будущий гений режиссуры.
  - Ладно уж! Впишу! - Вордовский мечтательно вздохнул и нацарапал карандашом имя Елизаветы Кучерук. Итак, еще одна претендентка на роль Бабы Яги найдена!
  Сценарист заглянул в измятый список:
  - Слушай, почему у тебя все Лизы отрицательных персонажей играют?
  - Разве? - Апелдорн мстительно улыбнулся. - Не замечал.
  
  Заседание худсовета 'прошло' мимо Волкова. Да и не требовался он там. И пока Вордовский ссорился, мирился и снова ссорился с худсоветом, Василий провел несколько дней на больничном. Сначала он отоспался, потом 'подлечился' лимонной настойкой, а в последний день бюллетеня даже сходил на свидание с манекенщицей. Утром он позвонил Апелдорну. Телефон был постоянно занят. То ли режиссер снял трубку, дабы его не беспокоили, то ли выясняет отношения с помощником режиссера. Искомый Вордовский объявился сам. Дверной звонок протрещал как раз в тот момент, когда Василий выкладывал остатки утренней манной каши на сковороду, обильно смазанную сливочным маслом.
  - Что нового? - спросил Апелдорн, бесцеремонно оттесняя хозяина квартиры вглубь узкого коридорчика.
  Волков неопределенно пожал плечами.
  - Старик, я к тебе с ночевкой. Не возражаешь? - гость захлопнул за собой дверь и прислонился к косяку.
  Только сейчас Василий заметил нездоровую бледность на осунувшемся лице друга.
  - Не возражаю. А что стряслось?
  - Да, понимаешь, предки с дачи прикатили и сразу же Аллку в гости зазвали. Но это еще полбеды. Вместе с Аллкой приехала Татьяна Венедиктовна.
  Сценарист сочувственно поцокал языком. Татьяна Венедиктовна, бывшая теща Вордовского, была прямолинейной женщиной. Рубила 'правду-матку' направо и налево. Особенно доставалось Вордовскому, которого Татьяна Венедиктовна называла 'талантливым глистом в скафандре'. Апелдорн обижался, а теща (тогда еще не бывшая) сверлила его взглядом, в котором светилась любовь (больше похожая на ненависть) и чистым, хорошо поставленным голосом запевала:
  
  И вновь продолжается бой.
  И сердцу тревожно в груди...
  И Ленин - такой молодой,
  И юный Октябрь впереди.
  
  Он, Волков, точно рехнулся бы с такими родственниками. Из кухни потянуло сладким запахом поджаренной манки. Вордовский оживился, вообразив, что вот-вот отужинает чем-то безумно вкусным. Однако в холостяцкой квартире сценариста что-то 'безумно вкусное' водилось только по праздникам, и готовилось исключительно родительницей Василия. Мать вышла замуж во второй раз, переехала в Тверь к новому мужу и приезжала к сыну исключительно на двадцать третье февраля и на первое мая.
  - Это что - пельмени или каша? - Апелдорн приоткрыл крышку шкворчащей сковороды и, всем видом выражая подозрительность, принюхался.
  - Соловьиные язычки, - съязвил Волков, отгоняя друга от плиты. - Садись за стол, если голодный.
  Да, это вам не теткины кулинарные победы, после которых родственники едва ли не вылизывали тарелки и интересовались насчет добавки. Вордовский уныло посмотрел на неровные 'облачка' и подцепил одно из них алюминиевой вилкой. Урчащий желудок заглушал любые проявления вредного характера.
  - Ничего так, - хмыкнул он, щедро поливая содержимое своей тарелки вишневым вареньем. - Кстати, пакуй чемодан. На следующей неделе едем на натуру.
  - А почему не на этой? - В принципе неделя простоя его не удивляла и была делом обыкновенным. С позиции его, сценариста. А вот спокойствие Вордовского настораживало. Обычно он едва ли головой о стенку не бился.
  - На этой неделе я жду творения композитора. Плюс мы в павильоне отснимем квартиру Сидора и крупные планы подземелья.
  - Какого Сидора? - не понял сценарист.
  - Валерку Сидорину! Она вышивальщицу играет.
  Василий пожал плечами. Не понятно чем руководствовался худсовет при подборке актеров. Или задействование Сидориной целиком и полностью лежало на совести Апелдорна? Актриса ТЮЗа, до этого игравшая исключительно представителей флоры и фауны в детских фильмах, больших надежд не подавала. Травести она и есть травести - недавно перешла на роли принцев. Да и Лерой ее никто не называет. Исключительно Сидором или Валерой. Чтобы Волков не задавал лишних вопросов, Вородовский положил на стол лист со списком утвержденных актеров.
  
  Главный состав.
  
  Вышивальщица знамен Алёна - Валерия Сидорина
  Король - Александр Нестин
  Принцесса - Ирина Журавкова
  Принц - Степан Погодич
  Баба Яга - Лиза Кучерук
  Кощей - Захар Хоцянов
  Дровосек - Олег Окунь
  Портняжка - Виталий Стучебников
  
  - Окунь? Ты снимаешь Окуня в своем фильме? - удивленно закричал Василий, едва не выронив из рук вилку. До списка эпизодических ролей, он, понятное дело, не дочитал. - Да ты его терпеть не можешь!
  Злые языки поговаривали, что Аллочка, не устояв перед обаянием Окунева, бросила талантливого мужа ради красавчика актера.
  - Увы, старик! - Вордовский снял с плиты засвистевший чайник и плеснул кипятку в свою кружку. - Навязали! Но я ему покажу небо в алмазах, - с ехидной улыбочкой добавил гость.
  
  
  Мосфильмовский автобус тарахтел позади УАЗика. Судя по дребезжащему стеклу и методичным подскокам, съемочная группа была на финишной прямой, точнее неподалеку от места высадки. Съемки натуры проводились в деревне Кукушкино - живописные виды утверждались лично Вордовским. Режиссер давно смекнул, что скудность декораций можно с лихвой компенсировать зеленой рощицей и засеянными пшеницей полями. Хотя за окном с завидным упорством мелькали поля, засеянные кукурузой.
  Из автобуса доносился нестройный хор актеров и съемочной группы, распевающих военно-патриотические песни. Кто-то из осветителей самоотверженно аккомпанировал на гитаре. Волков не любил участвовать в шумных посиделках. Он кинул благодарный взгляд на лохматый затылок Вордовского. Режиссер настоял на присутствии сценариста в режиссерском УАЗике.
  - Так и знал, что Вордовский пригласит Волкова в свою машину, - 'отбившийся' от хора Погодич с радостью поделился последней сплетней с сидящем по соседству Нестиным. - Ведь Васька его личная жилетка, в которую Сам плачется при любых невзгодах. Когда Аллка Вордовского бросила, к кому он плакаться побежал?
  Нестин промокнул взопревший лоб идеально выглаженным платочком и шепотом поинтересовался:
  - А что, Аллка до сих пор с этим Дон Жуаном Окунем?
  - Как бы ни так! - собеседник аж подскочил на месте, услыхав подобный вопрос. Следующий подскок произошел по вине выбоины, предательски возникшей на пути автобуса. - Окунь пришел знакомиться с Аллкиной матерью, а та его букетом роз по щекам отхлестала и рожком для обуви едва глаз не высадила. Не понравился он ей. А дочку свою вообще по ляжкам ремнем отходила!
  - М-да! Маман у нее дикая, - констатировал Нестин, не к месту вспомнив строгое лицо своей собственной тещи, живущей под Ярославлем, точнее, в Щербакове. - Такая кого хочешь разведет или поженит.
  - То-то и оно! - многозначительно протянул Погодич.
  
  В деревне явление киногруппы было сродни картине Иванова 'Явление Христа народу'. Местные побросали свои огороды и сплотились вокруг дома председателя Дмитрича, самоотверженно предложившего свой кров дорогим гостям. Дмитрич, чернобровый мужчина с глазами навыкате, время от времени покрикивая на облепивших забор мальчишек, завел с Вордовским 'светский' разговор. Где-то далеко в глубине души, он надеялся на то, что его тоже 'покажут' в кино.
  - Кхм! У нас, конечно, не столица, но и мы не отстаем от искусства. Так сказать... А ну, геть оттедова, голопузы! - гаркнул председатель, увидав, что с любовью сколоченный прошлой весной забор угрожающе зашатался стараниями многочисленной ребятни. - Извинения просим! - Дмитрич смущенно повернулся к режиссеру. - Так вот, и мы, так сказать, в клубе... Вот я сейчас крапивой вас! - председатель сделал несколько шагов по направлению к упомянутому растению. Дети поспешно 'отлепились' от забора.
  Вордовский стоял истуканом, наблюдая за разгрузкой аппаратуры. Перед его взором то и дело возникало широкое лицо председателя. Последний, кажется, пытался сообщить что-то важное или неважное, но Апелдорн настолько поднаторел в ведении пустых разговоров, что научился отделываться общими фразами, при этом, не слушая собеседника, а сам, тем временем, мог преспокойно обдумывать новые идеи и старые мысли.
  Стихийный дурдом закончился часа через полтора. Все ценное разгрузили, проверили по списку. Сценарист, ассистенты оператора, гример, звукооператор и несколько актеров разбрелись по деревне, дабы поближе познакомиться с аборигенами и заодно наладить контакт. Смекалистый звукооператор даже прихватил с собой несколько пачек жвачки 'Мятная' дабы подмасливать ребятню. Мальчики и девочки на побегушках были незаменимы в любой киноэкспедиции.
  Первая изба, с радостью распахнувшая перед гостями двери, принадлежала местному счетоводу Петрову, по совместительству астроному. Судя по его же словам, сильно недооцененного наукой индивида.
  - Да не наукой он недооценен! - шипела жена, ходившая по пятам за изобретателем. - Не наукой, а наркологами! Тьфу, алкоголик!
  Петров с гордостью продемонстрировал собственноручно сконструированный телескоп и настольную книгу с названием 'Учебник астрономии. 10 класс'.
  - И как, успешно ли продвигается наблюдение за звездами? - поинтересовался Волков, с интересом рассматривая обитель местного Коперника. Комната вполне обычная, как у большинства - с набором сервиза в серванте, с накрытым кружевной салфеткой телевизором и примитивными вазочками на полке.
  - Успешно! Особенно когда, эти треклятые тарелки не летают! Мочи нет терпеть! Только приготовишься Сириус наблюдать, а они тут как тут, черти!
  - Чего? - впечатлительному гримеру стало не по себе.
  - Я письмо на телевидение отправлял! Думал, вы оттуда приехали и прямиком ко мне, - астроном запоздало поубавил пыл повествования и с подозрением посмотрел на Василия.
  - Мы тут кино снимать будем, - пояснил сценарист. Он почему-то вообразил себе, что уж где-где, а в глубинке новости распространяются со скоростью света и все давно знают про их планы.
  - Кино?
  - Да.
  - Про тарелки? - спросил Петров с надеждой в голосе.
  - Про сказочных персонажей.
  - Он сейчас понарассказывает! - встряла жена астронома-любителя. - И как тарелки видел и поварешки ловил. Со скалками, - последняя фраза прозвучала особенно угрожающе. Петров сник и замолчал.
  В комнате повисла неловкая пауза. Продолжать бесполезный разговор не имело смысла. С плаката на стене улыбался Юрий Алексеевич Гагарин.
  - Как думаешь, про тарелки правда? - поинтересовался у Волкова легковерный гример, когда они шли обратно к дому председателя.
  Волков неопределенно пожал плечами. Вообще-то он считал подобные явления полнейшей мистификацией. Вот, например, дети любят разного рода страшилки вроде 'белой простыни' и 'гроба на колесиках'. А байки про 'тарелки', наверняка, были рассчитаны на взрослую аудиторию.
  
  Прошла первая неделя съемок. Фильмоделы уже могли похвастаться несколькими качественно отснятыми эпизодами. У бледнолицых горожан появился здоровый румянец на щеках, а некоторые даже умудрились покрыться золотистым загаром. Правда была в этой бочке меда и ложка дегтя: экономия не только на декорациях, но и на питании. С утра кормили кашей. В основном, перловой. Обеды были более-менее сносными. А вот на ужин выдавалась кукуруза. По-видимому, без зазрения совести сорванная с близлежащих полей. К концу недели многие актеры с отвращением смотрели на молочные кукурузные початки и делали страдальческие лица всякий раз, когда румяная повариха выставляла на стол чугунок, из которого торчали бледно-желтые початки, источающие белесый дымок. Волков, в таких случаях, предпочитал покупать у местной бабы Нюры бидон молока, к которому Вордовский добавлял кирпич серого хлеба. Тем и спасались.
  Утром, как обычно, протрезвонил будильник. Вообще-то режиссера, сценариста и звукооператора будил звон посуды, исходящий из кухни председательского дома. Оба - председатель и жена - просыпались около пяти, ибо ведение хозяйства лежало исключительно на их плечах. Дочки - две девочки-погодки старались помогать родителям, впрочем, от второклассницы и третьеклассницы проку мало.
  Волков потер глаза и перевернулся на правый бок. За неделю он успел привыкнуть к выделенному хозяевами топчану и ранним побудкам. К удивлению, просыпаться в пять утра было очень легко. То ли местный воздух бодрил, то ли Василию на интуитивном уровне удалось вывести собственную формулу идеального и полноценного отдыха, совпадающего с биоритмами организма. Он снова прикрыл глаза, наслаждаясь кухонными звуками - пыхтением чайника, шипением оладий на сковородке (кажется, пахло именно оладьями).
  - Ва-ася! Ва-ась! - из угла донесся исступленный хрип.
  Сценарист распахнул глаза. Взгляд уткнулся в полосатую дорожку на полу. Подобные дорожки можно было увидеть в любой избе, ибо те подходили под определение 'нарядные и практичные'. Персидский ковер не достать, а полосатые дорожки продавались на каждом углу.
  - Вась, я умираю, - продолжал вещать голос.
  Волков сообразил, что хрип принадлежит Вордовскому, обитавшему на кровати возле окна. Кровать была загорожена самодельной ширмой, на которой черными угрями висели носки режиссера.
  - Что стряслось-то? - сценарист поспешил к 'смертному одру' друга. Вордовский выглядел неважно, однако, не настолько, чтобы можно было поверить в его последнюю фразу.
  - Обещай, что выполнишь мою просьбу. Если я окочурюсь, то ты завершишь фильм, - продолжал хрипеть Апелдорн.
  Волков неопределенно хмыкнул и попытался ускользнуть из комнаты, но впившаяся в локоть пятерня Вордовского не дала исполнить задуманное.
  - Вася, обещаешь, а? Обещаешь?
  - Обещаю! - Василий обреченно вздохнул.
  Наспех одевшись и растолкав ютившегося на раскладушке звукооператора, Волков поспешил за помощью. Вот уж повезло! Неужели в этой глуши не сыщется доктора? Доктор нашелся. Точнее, нашлась. Пухленькая, смешливая девчонка, молоденькая, видимо очутившаяся в деревне благодаря распределению после института.
  При виде молоденькой докторши Вордовский прекратил издавать страшные хрипы и даже изобразил на лице улыбку. За докторшей следовали обеспокоенные председатель с женой.
  'Сколько с этими городскими мороки!' - думала жена председателя.
  'Если он околеет, то кто же снимет меня в кино?' - расстройству Дмитрича не было предела. Волков увидел на лице председателя неподдельное чувство скорби и мысленно устыдился: 'Вот они, деревенские жители, не разучились сочувствию, не то, что он - черствый сухарь!'
  - Нужно уложиться в съемочный график! - Вордовский возобновил 'песнь умирающего лебедя', пытаясь встать с кровати.
  - Уложись в постель для начала, а то вообще не выздоровеешь! - проворчал его друг.
  - Ты не понимаешь! Мне уже ничего не поможет! - режиссер обессилено рухнул на подушку, не забыв при этом смерить равнодушным взглядом пачку таблеток и пузырек с микстурой на тумбочке. Вордовский относился к той категории людей, которые слишком остро реагировали даже на самую банальную простуду.
  - Вася, так ты завершишь мой шедевр?
  - Доктор сказала, что это всего лишь ангина. А ты уже помирать собрался, - заметил Волков, посылая лучи благодарности молоденькой докторице, в сумке которой водились некоторые запасы нужных лекарств. Без жаропонижающих диалога не получилось бы. От слова 'совсем'.
  - Молодости свойственно ошибаться! - упрямо пробубнил режиссер.
  - И все же, - Волков еще колебался, - пускай главный оператор меня заменит. Он лучше, потому что профессионал!
  - Отказываешься выполнить последнее желание?! - почти взвыл Вордовский. - Я думал, что ты мне друг, а ты - Брут - режешь меня без ножа!
  Апелдорн заслонил лицо рукой, воспаленные глаза, окаймленные нездоровыми синяками, делали его похожим на неудачную пародию то ли на Веру Холодную, то ли на отъявленного злодея из индийского фильма. Волков вздохнул, пошелестел взятыми со стола листами с раскадровкой и отправился завтракать. У него было не так уж и много времени на то, чтобы вникнуть в суть дела. Последнее желание - закон! Да и не имел он морального права срывать съемочный день.
  Новость о том, что временно исполнять обязанности режиссера будет Волков, была встречена без особого энтузиазма. Никто не знал, чего ждать от нового человека. Точнее, человек был 'старый', то есть всем хорошо знакомый, но никто не знал его как режиссера. А вдруг он окажется полным профаном и сорвет съемки? Но все обошлось.
  По сугубо личному мнению Волкова, съемки проходили как всегда - ни плохо, ни хорошо. Так, удовлетворительно. Снималась сцена встречи главной героини и кощея. Костюмерша и гример после каждого дубля суетились вокруг 'кощея'-Хоцянова: у того либо расходился шов на костюме, либо подтекал грим. Да и декораторы намудрили с кощеевым замком, у обители зла то и дело отваливались стены. Однако, новоявленный режиссер, прекрасно знавший что такое по-настоящему неудачные съемки, лишь сверялся с раскадровкой (сюжет он и без того знал на зубок) и прихлебывал из железной кружки ароматный квас.
  Хоцянов посетовал на безоблачное небо и тоже потребовал кружку квасу, но Волков на корню пресек его поползновения:
  - На тебе костюм не сходится! Быстро же ты разжирел на местных харчах!
  - На каких таких харчах? - огрызнулся Захар. - На кукурузе, что ли?
  - Молчи, несчастный! Кощею полагается быть бледным, злым и костлявым!
  - Ну, давайте, заморите меня голодом!
  - И заморим! - хохотнул Волков. - Ради искусства заморим!
  Не понимающий шуток Хоцянов мысленно пожелал Волкову поноса и полового бессилия. Пожелание почему-то исказилось и промазало: у оператора отказала камера, у осветителей выключились софиты. Пока те, матерясь, суетились вокруг неисправной аппаратуры, на место, где проходили съемки, упала широкая тень, медленно уползающая в сторону кукурузных полей.
  - Ну вот! А ты говорил, что на небе ни облачка!.. - фыркнул уткнувшийся в бумаги и.о.режиссера.
  Гробовая тишина и застывшие на месте коллеги, подозрительно долго пялящиеся на небо, заставили Волкова оторваться от увлекательного дела. Среди лазурной синевы, загораживая солнце, проплывал овальный диск, размером с футбольное поле. По затылку Василия пробежали неприятные мурашки. Тарелка подплыла к лесополосе и растворилась в воздухе. Точнее, исчезла - раз! - нет тарелки!
  Озадаченные и растерянные лица коллег и актеров заставили Волкова стряхнуть с себя оцепенение и задать вполне логичный вопрос:
  - А... бывают ли массовые галлюцинации?
  - Я вроде о таком в 'Науке и жизнь' читала, - пролепетала Ирина Журавкова, поправляя сползшую на затылок корону. Волков ошалело посмотрел на нее и уточнил:
  - Про массовые галлюцинации читала?
  - Нет. Про то, что люди часто путают метеозонд с летающей тарелкой. Но, вообще, - она легонько хлопнула себя по румяным (стараниями гримера) щекам, - это все кажется абсурдом.
  Волков был иного мнения. По крайней мере можно было еще поспорить что абсурднее: облаченная в кринолины и корону Журавкова, на ногах которой красовались резиновые сапоги, ввиду того что у нее сегодня были только крупные планы или только что увиденная неопознанная махина?
  - Видали? Видали-и-и? - со стороны деревенской дороги доносился торжествующий крик счетовода. Он семимильными шагами приближался к съемочной группе.
  - Успели заснять? - глаза местного Коперника горели адским пламенем азарта.
  - Да мы как-то..., - промямлил Волков, запоздало сообразив, что идея съемки НЛО на камеру была очень хорошей и избавила бы от нескольких насущных вопросов. О психическом состоянии съемочной группы, к примеру.
  - Эх вы, работнички! - презрительно поморщился Петров, осторожно обходя пустующее режиссерское кресло.
  - Да едрить-тудыть мать-перемать! - подал голос главный оператор. - Каюк ядреному батону! К чертям собачьим, гадину! На свалку!
  - Точно! - 'перевел' Волков. - Камера-то сломалась.
  - Наивные, - грустно улыбнулся астроном-любитель, подходя к тележке с камерой. - Это из-за тарелки техника отказывает. У нас так почти каждый вечер бывает, когда телевизоры включаем. Другой раз и вилку из розетки с треском вышибает. Я, например, четвертый раз розетку чиню.
  От словоохотливого Петрова разило отечественным одеколоном 'Шипр'. Разило так, что когда он стоял с подветренной стороны у съемочной группы, находящейся в 'эпицентре' запросто вышибало слезу. Избавление от надоедливого аборигена подоспело в лице председателя. Дмитрич так лихо провел обряд экзорцизма, что местный Коперник покинул место съемки едва ли не быстрее увиденной ранее тарелки.
  - Вот лентяй! Обед уже закончился, а он тут околачивается! - по-председательски насупив брови, проворчал Дмитрич. Собственные обязанности он скромно замалчивал.
  - А вы видели тарелку? - живо поинтересовался один из актеров.
  - Какую тарелку? - нервно хихикнул председатель. Судя по его бегающему взгляду, ждать ответа на вопрос было бы наивно.
  - Такую! - Хоцянову надоела игра в кошки-мышки. - Которую Петров видел!
  - Да что вы этого алкоголика слушаете! - Дмитрич подкрутил у виска пальцем для пущей убедительности. - По нему давно психушка плачет. Вот только жену его жалко.
  - А мы, между прочим, тоже тарелку видели, - с надменной улыбочкой заявил Хоцянов. - Значит, мы тоже алкоголики, да?
  - Да! - брякнул председатель и тут же спохватился: - То есть, нет! Конечно же, нет! Но по такой жаре всякое померещиться может. А что это у вас за костюм такой, товарищ артист? - Дмитрич сделал вид, что живо интересуется черным костюмом Захара, с четко прорисованными костями скелета.
  - Костюм Тутанхамона! - злобно брякнул артист и, воспользовавшись всеобщим замешательством, допил квас из кружки Василия.
  Временно исполняющий обязанности режиссера Волков поднес ко рту мегафон и объявил получасовой перерыв. Пока наладят осветительные приборы, пока декораторы, они же горе-строители, 'поколдуют' над вновь упавшей стеной, как раз пройдет полчаса. Благо, что камера сама заработала, безо всяких ухищрений и починок.
  Во время перерыва Дмитрич хитрой лисой увивался за Волковым и тонко намекал, что готов за бесплатно послужить искусству. Василий был парнем не глупым и если бы не события сегодняшнего дня, то задействовал бы председателя в каком-нибудь эпизоде, лишь бы отвязался.
  - Видите ли, уважаемый Дмитрий Дмитриевич, - сценарист перешел на подчеркнуто вежливый тон, - все роли согласованы с художественным советом. Никто не вправе менять состав актеров.
  - Даже режиссер? - простодушно удивился председатель, еще больше выпучивая глаза.
  'О! Этот вполне сгодился бы на роль лягушонка-короля из сказок братьев Гримм', - подумал Волков. Живое воображение нарисовало ему собеседника в костюме зеленого цвета, с нехитрым буро-зеленым гримом на лице и в резиновой шапочке. Вопрос только в том, нужно ли убирать под шапочку уши? Наверное нужно. Хотя бы из-за большего сходства с земноводными.
  Судя по недоуменному взгляду собеседника, от Волкова требовался ответ на какой-то вопрос, который тот, конечно же, благополучно прослушал.
  - Поживем - увидим! - туманно протянул сценарист, удаляясь в сторону липовой рощи. Выпитый квас напоминал о себе все настойчивее и настойчивее.
  По пути к заветным кустам Волкову, как назло, повстречалась Кучерук, по-видимому, милую рощицу успела 'облюбовать' женская часть съемочной группы.
  - Вась, забыла сказать тебе спасибо, - Лиза уцепилась за руку и.о. режиссера и повела в противоположную от кустов сторону.
  - За что? - Волкову в ее фразе померещился подвох.
  - За роль, конечно же! - подозрения, кажется, оправдались.
  - Издеваешься? - уточнил Василий, вертя по сторонам головой, в поисках буйной растительности.
  - Вовсе нет! - Лиза покачала русой головой. - Сижу в четырех стенах. Тоска. А так, хоть развеюсь, Бабу Ягу сыграю.
  - Правильно, - Волков всецело поддерживал ход ее мыслей. - И вообще, 'не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актеры'!
  - Да! Но здесь такая глушь! Такая глушь! - к гуляющим присоединилась возникшая словно из-под земли Сидорина.
  'Эге! Вот кого тут Лизка караулила!' - мысленно усмехнулся Василий.
  - Знаете девоньки, мы все-таки в средней полосе находимся, - Волков нервно поправил ремень на брюках. Почему-то сейчас казалось, что ремень слишком сильно давит на живот. - Вас бы в тайгу отправить!
  - Да здесь ровно то же самое - глушь! - не сдавалась Валерия, перешедшая на трагический шепот. - Даже автомата с газированными напитками нет!
  - Ну да! Это действительно главный показатель цивилизации, - хохотнул сценарист и тут же пожалел об этом. - Девоньки, я вас покину ненадолго. - Он отцепил от себя Лизу с Лерой и поспешил к заветной роще, надеясь, что больше никого по пути не встретит.
  - Он так забавно важничает, - Сидорина посмотрела на сутулую фигуру Василий.
  - Фу-ты ну-ты! - в голосе Лизы слышалась досада. - Забыла спросить про Апелдорна.
  - Ничего! Мы его вечером навестим, - успокоила подруга. - Печенье принесем.
  
  - Приготовились! Камера! Мотор! - гаркнул в мегафон Волков. В его затылок жарко дышал наблюдающий за процессом съемок председатель. Василий подвинул вперед режиссерское 'кресло' (на самом деле неказистый складной стул) и сосредоточился на разыгрываемой сцене.
  Баба Яга танцевала с Кощеем подобие танго. Это был танец в честь удачно похищенной и плененной в кощеевом замке принцессы. Кучерук с Хоцяновым старались изо всех сил, ибо танец не был постановочным и поэтому требовал большей отдачи.
  - Импровизируем! Импровизируем! - подбадривал Волков, радуясь тому, что он замолвил словечко за Лизу перед Апелдорном. Хоцянов казался деревянным, но это можно было списать на старость Кощея, зато Лизка была настолько пластичной, что эпизод можно смело причислить к удачно отснятому материалу.
  - Может еще один дубль? - высказался оператор, вопросительно глядя на Волкова.
  - Ты что? - возмутился тот. - Меня Апелдорн убьет за неэкономное использование пленки.
  Следующий эпизод - грустная песенка принцессы крупным планом - был сорван. Не успели включить фонограмму, как прибежал пастух.
  - Корову украли! - голосил он, в отчаянии хватая за грудки остолбеневшего председателя.
  - Ка-ак украли? - глаза Дмитрича совсем вылезли из орбит.
  - В тарелку втянули два часа назад! - срывающимся голосом сообщил пастух.
  Дмитрич украдкой пощупал лоб односельчанина.
  - Дурак! - неожиданно рассвирепел пастух, стряхивая широкую ладонь со своего лба. - Подпасок тоже видел! Он подтвердит, если что.
  - А где ж вы раньше были? - напустился на него председатель.
  - Да тебя хрен найдешь!
  Съемочная группа отрешённо наблюдала за развернувшимися действиями. Одни в глубине души сочувствовали пастуху, другие недоверчиво усмехались. Даже виденная недавно летающая тарелка не смогла перекрыть прущий наружу скепсис.
  'Финита ля комедия!' - подумал Волков, прекрасно понимая, что съемочный день сорван, и песнь принцессы придется перенести на завтра.
  К вечеру в село приехала районная комиссия во главе с милиционером. Василий пропустил это 'эпохальное' явление, потому что был задействован на репетиции кружка самодеятельности. Местный ансамбль из четырех человек и гармониста требовал от Волкова 'судейского приговора'. На песне 'Ой, цветет калина...' в помещение клуба заявился милиционер и 'приговор' тоже пришлось отложить.
  'Ну что за день такой?' - сокрушался Василий, глядя на блестящие сапоги служителя порядка.
  - Сержант Берёзкин! - будничным голосом представился пузатенький милиционер, обращаясь ко всем присутствующим, а затем к Волкову лично: - А Вы заведующий клуба, верно?
  Волков помотал головой:
  - Я со съемочной группой. Я не здешний.
  - Будем знакомы, Василий Леонидович Волков, сценарист, - на всякий случай представился он, протягивая руку Березкину.
  Милиционер охотно обменялся рукопожатием со всеми присутствующими, записал их ФИО, год рождения, род занятий и приступил к опросу. В основном, он обращался к участникам ансамбля, ибо те знали пастуха лучше, чем приезжий сценарист. Затем милиционер поинтересовался насчет летающих тарелок. Участники самодеятельности, выстроившиеся на сцене по росту, тревожно переглянулись. Служитель порядка повторил свой вопрос. Про тарелки очевидцы говорили неохотно. Мол, что-то видели такое в небе, да особо не приглядывались. А там - шут его знает! - может и не тарелка это, а спутник.
  - Ох и скромные вы! - язвительно констатировал Волков, когда опрашиваемые замолчали, с интересом рассматривая дощатый пол сцены.
  - Не мешайте, гражданин, - милиционер скорчил недовольную гримасу, попутно делая какие-то заметки в записной книжке. - Можно подумать, что вы лично тарелку наблюдали.
  - Наблюдал! - ответ Волкова немного сбил спесь со служивого. - Между прочим, сегодня днем наблюдал. И не только я один. Вся наша съемочная группа наблюдала.
  Березкин с плохо скрываемым любопытством выслушал подробный рассказ Василия и опять сделал какие-то пометки. На этом опрос завершился. Милиционер ушел, однако, ансамблю не пелось и не плясалось. Волков укоризненно покачал головой, подумав, что настоящих профессионалов не смутили бы ни пожарные, ни милиция, ни даже наводнение. Одним словом, самодеятельность! Прямо как у них в киноиндустрии.
  
  В доме председателя, в который поспешил вернуться Василий, вовсю шла культурно-развлекательная программа: небольшое семейство (плюс парочка соседских ребятишек) устроилось перед телевизором. Бодрый голос диктора вещал о рекордных удоях и рекордном урожае кукурузы. Дети нетерпеливо ждали финального аккорда новостей, точнее, прогноза погоды, так как после начинался остросюжетный художественный фильм про шпионов. Окинув многозначительным взглядом неподвижные спины телезрителей, Волков поспешно проскользнул в соседнюю комнату, которую тот час же огласил натужный кашель Вордовского. Василию стало немного стыдно от того, что не заглянул к другу в обед. Но с другой стороны, съемки - дело увлекательное и малопредсказуемое. Уж режиссер-то должен понять! Понять и не обижаться. Какими бы громкими не были угрызения совести, они прервались, как только Волков увидел компанию Апелдорна. Дело в том, что Лера с Лизой выполнили 'угрозу' - то есть заглянули на огонек к хворающему режиссеру. И печенье принесли. Правда, Апелдорн сразу же пожалел о том, что соблазнился угощением. По саднящему горлу заскребли сухие крошки, из-за которых Вордовский долго кашлял и обливался крокодиловыми слезами.
  - Вот дурёхи! - беззлобно высказался сценарист, наливая в стакан еле теплый чай. - Вы б еще сухарей притащили!
  Лера отвела взгляд и вздохнула, а Лиза вытащила из кармана светлых брючек конфету 'Коровка' и положила на тумбочку:
  - Я думаю, что конфета не спровоцирует кашель.
  Апелдорн благодарно кивнул, потому что говорить было трудно.
  Матерчатый полог, закрывающий вход в комнату гостей, зашевелился. Из-за него выглянуло обеспокоенное лицо хозяйки. Увидав, что больной жив и даже вымученно улыбается, хозяйка удалилась по своим делам. По экрану телевизора уже ползли вступительные титры, сопровождаемые тихой, тревожной музыкой.
  - Видели районную комиссию? - спросила Лера, обращаясь к присутствующим. Они с подругой успели ввести Апелдорна в курс дела, ибо тот благополучно проспал явление тарелки и теперь горько сожалел об этом.
  - Я видела каких-то дядек, - Лера охотно поделилась наблюдениями. - Они на милицейской машинке приехали.
  - И что? - Волков подумал, что она могла видеть что-то еще.
  - И все, - честно призналась Сидорина. - Потом мы выцыганили печенье у бабы Нюры и пришли сюда.
  - А я в опросе свидетелей поучаствовал, - как будто бы между прочим сообщил Василий.
  Вордовский пытался что-то сказать с помощью жестов.
  - Съемки идут своей чередой. Я стараюсь как могу, - отрапортовал Волков, по-своему интерпретировав жесты друга. - Сцену битвы я решил не снимать. Знаешь, она самая трудная, поэтому оставил ее на потом.
  'А там, глядишь, и ты выздоровеешь, морда протокольная', - мысленно добавил Василий.
  - Хр-р-рм! - досадливо прохрипел Вордовский, хватаясь за бумагу и карандаш.
  'Расскажи про НЛО и милиционера!!!' гласила криво написанная фраза, которую через несколько секунд продемонстрировал болеющий режиссер. Кажется, его совсем не интересовал съемочный процесс. А может он просто доверял другу больше чем самому себе.
  - Мы ведь все рассказали! - Лиза обиженно надула губки. Апелдорн раздраженно подернул плечом, мол, тут находится, изнывающий от скуки больной, а она обижаться вздумала. Волков прекрасно понимал друга и поэтому начал подробное повествование.
  Примерно в середине рассказа к их компании присоединился звукооператор, притащивший с собой батон и литровую банку сливового варенья. Девушки по-новому вскипятили чайник, всполоснули чашки и нарезали хлеб.
  - Я не уверен, что созванная комиссия что-либо решит, - поделился мыслями звукооператор, пропитывая кусок хлеба вареньем. Волков закончил свой рассказ, и теперь в комнате царила задумчивая тишина. - Ну как они докажут, что пастух не врет?
  - А как они докажут, что он врет? - тут же возразила Кучерук.
  - Проще объявить человека лжецом, выдумщиком или душевно больным, чем поверить в то, что существует за гранью нашего восприятия, - философски изрек сценарист. Он нечаянно обмакнул в варенье манжет рубахи, когда тянулся за хлебом.
  - Давай застираю, - тихо предложила Сидорина.
  - Да ну! Пустяк! - промычал Василий, украдкой облизав липкий кончик рукава. Он прекрасно понимал, какого рода возникнут сплетни, если Сидорина вдруг станет стирать его рубашки. - В общем, ребята, не понятно, правильно ли я поступил, рассказав милиционеру о нашей якобы 'галлюцинации'.
  - Правильно! - Лиза была уверена, что правда дороже всего на свете. - Пускай они знают, что мы все видели эту злосчастную тарелку и не только мы! Вон, деревенские их чуть ли не каждый день видят!
  - Может и видят! Да только, предпочитают отмалчиваться, - прохрипел Вордовский, сделав это так внезапно, что Лиза вздрогнула от неожиданности, а Лера едва не расплескала чай.
  - Местный счетовод говорил, что на телевидение несколько раз письма отправлял, - очень кстати вспомнил Василий.
  - Говорят, что он умалишенный! - Лиза успела навести справки о счетоводе.
  - Теперь к его лагерю примкнули пастух и подпасок, - мрачно пошутил Апелдорн и разразился долгим сухим кашлем.
  
  Волков шарил взглядом по темному потолку. По ощущениям сейчас второй час ночи, а сон все не идет. Вроде бы вымотался за день. Вот незадача! Василий с завистью слушал молодецкий храп звукооператора, заглушающий тиканье будильника и прерывистое сопение болеющего Вордовского, иногда прерываемое кашлем. Из открытой форточки тянуло свежестью и даже озоном, как после грозы. Квартиранты часто проветривали комнату, отчасти из-за удручающего состояния Апелдорна, отчасти из-за привезенной из города привычки - спать с открытой форточкой. В голову бодрствующего сценариста лезли вопросы, на которые, пожалуй, никто не знал ответа. К примеру, что в этой деревне такого привлекательного, что над ней постоянно летают НЛО? И почему бездействуют военные? Или телевидение? Неизвестность, понятное дело, штука пугающая, но разве любопытство не присуще человеческой натуре? Где бы они были сейчас, если бы не любопытство великих мореплавателей, конструкторов, ученых, изобретателей?
  Звонок в дверь заставил Волкова едва ли не подскочить на месте. Надо же! Оказывается, ему это приснилось. Никакой деревни нет, съемки еще не начались, потому что Апелдорну вдруг понадобилось подправить сценарий. Василий буквально заставил себя сползти с удобного дивана. Щелкнул замок. Дверь распахнулась.
  - Добрый день! - академик Павлов чуть приподнял шляпу. - Я за Шариком!
  Василий беспомощно озирался по сторонам. Его последняя собака околела четыре года назад. Жилось ей хорошо, а околела от старости. Он открыл рот, чтобы поведать об этом факте академику, но из дальней комнаты вдруг послышался заливистый лай.
  - Хрен тебе собачий, а не Шарика! - когда сценарист 'включил' агрессора, то частенько говорил каламбурами. Нет, правда! С какой это стати он должен отдавать собственную собаку?
  - Тогда, может быть, откушаем 'Мадейры'? - предложил Павлов, доставая из-за пазухи бутылку, завернутую в бумажный пакет.
  - Ладно, - как ни в чем ни бывало согласился Василий.
  Очутившись на кухне, академик принялся хозяйничать в холодильнике: он опустошил тарелку с сосисками, запустил руку в кастрюлю с пловом и отгрыз от масла приличный кусок.
  - Пошел вон, обжора! - возмущенный до глубины души Волков указал гостю на дверь.
  Академик сразу же утратил свою академичность, сгорбился, сник и теперь больше напоминал алкоголика из двадцатой квартиры. Алкоголик иногда перехватывал у Василия рубль или трешку до получки, напрасно надеясь на забывчивость 'благодетеля'.
  - Поклонитесь от меня вашим любезным домашним, - академик улыбнулся Василию маслеными губами. Вид у него был блаженный.
  Тиканье будильника и далекий лай собак вернули сценариста в реальность.
  'Приснится же чушь!' - подумал Волков, переворачиваясь на другой бок, и надеясь, что следующий сон окажется гораздо приятнее.
  Прошло десять минут. Полчаса. Василий продолжал переворачиваться с боку на бок.
  'Опять двадцать пять!' - он встал с кровати, сунул ноги в кеды и подошел к окну. Чиркнула спичка. Волков вспомнил старшие классы, когда он точно так же курил в форточку, боясь расстроить маму признанием факта его пагубной привычки. Понятное дело, что мама догадывалась об этом, но зачем-то делала вид, что у нее атрофированное обоняние. Волков непроизвольно улыбнулся своим мыслям и вдруг осознал, что прекрасно видит ширму, за которой отдыхал Вордовский и стол со следами вечернего пира.
  - Вась, хорош колобродить! Выключи свет! - проворчал сонный Апелдорн.
  Василий словно завороженный смотрел на купол, закрывший половину неба. По бокам гигантского НЛО перемигивались разноцветные огоньки. Волков подозвал к окну Апелдорна, обильно мешая просьбу с матом.
  - Идрить твою мать! - прохрипел Вордовский, доковыляв до окна.
  Сценарист машинально вкрутил окурок в чайное блюдце, неизвестно каким образом очутившимся на подоконнике, и только потом сообразил, что банка из-под пустых консервов, временно служащая пепельницей, стоит посредине стола. В следующий момент Волков с тревогой осознал, что друг отрывает окно.
  - Куда? - сценарист вцепился дрожащими пальцами в плечо друга.
  - Так если через дверь, то председателя разбудим! - прошептал Апелдорн, наполовину высунувшись в распахнутое окно. Под окном находились грядки с грунтовыми огурцами, и по всей вероятности, хозяевам не понравится, если по ним пройдутся две пары ног.
  - Не пущу! - прошипел Василий, прекрасно понимая, что именно задумал его друг.
  - Ты, право, как баба! - презрительно бросил режиссер, едва сдержав очередной приступ кашля. Насупленный Волков тот час же убрал руку. Очутившись на грядке, Вордовский помянул собачьих чертей и, пригибаясь, побежал к яблоневым деревьям. Василий, предусмотрительно толкнул в бок спящего звукооператора, сиганул следом за другом.
  Из-под яблонь открывался прекрасный обзор. Казалось, что тарелка зависла прямо над соседской пашней и частично над пашней председателя. Яркие огоньки тарелки затмевали свет звезд. Из центра ровного и неподвижного цилиндра исходил мощный столб света, наподобие прожектора. Он-то и являлся причиной преждевременно побудки режиссера. Вордовский наблюдал за объектом, высунувшись из-за ствола яблони.
  - Как думаешь, что им надо? - с другой стороны яблони появилась физиономия Волкова.
  - Наверное, хотят установить контакт.
  - Надеюсь, что ты не пойдешь навстречу их желанию?
  Режиссер отрицательно помотал головой.
  'И слава богу! - облегченно подумал Василий. - Контактеры должны выглядеть представительно, а не как мы'.
  М-да! Хорошенькое впечатление они производят! Один - в тренировочном костюме и босой, другой в семейных трусах, зато обутый.
  - Вот сейчас бы пойти и разбудить приехавшую комиссию! - в сердцах прошептал Вордовский.
  - А у кого они ночуют? - Эта идея Волкову понравилась, потому что ему тоже было жаль пастуха, несправедливо записанного комиссией в потомственные алкоголики.
  Апелдорн только пожал плечами, наблюдая за ощупывающим почву лучом, и тут же азартно предложил: - Давай подойдем ближе!
  - Куда уж ближе? - возмутился Василий. После яблонь, начиналось открытое пространство с ровными грядками клубники. А дальше - забор и калитка, через которую можно было выйти на пашню.
  - Вот бы тарелку сфотографировать, - Вордовский, тем временем, вспоминал, кому из съемочной группы одолжил фотоаппарат.
  - Ты что, забыл? - взывал к его разуму обеспокоенный Волков. Если режиссер слишком увлечется, то будет одно из двух: либо пришельцам несдобровать, либо ему с Апелдорном. - Из-за присутствия тарелки любая аппаратура отказывает!
  - А я все-таки попробую! Не помнишь, кому я отдал свой 'Зоркий'?
  - Никому не отдавал! Он в чулане лежит, вместе с особо ценным реквизитом! - честно ответил сценарист и тут же прикусил язык, запоздало сообразив, что если бы не его словоохотливость, одной проблемой было бы меньше.
  Вордовский некстати закашлялся, уткнувшись в рукав, причем, старался сделать это беззвучно. Затем он вновь запрыгнул в окно и, ткнув похрапывающего звукооператора в плечо, крадучись, пошел в соседнюю комнату-подсобку, вооружившись пока еще не включенным фонариком. Благо, иллюминации и без того хватало. Погреб удивлял масштабом. Не ясно, что повлияло на решение председателя вырыть настолько глубокий погреб, больше похожий на бомбоубежище. Может быть детские воспоминания о войне, а может и слишком буквальное понимание пословицы 'подальше положишь - поближе возьмешь'. Луч включенного фонарика рассеял пыльную тьму, окутавшую Вордовского. Наконец, кажущиеся бесконечными ступеньки закончились. Ага! Вон та бесформенная куча возле стены вполне подходит под определение 'особо ценный реквизит'. Где-то там должна быть спортивная сумка с его фотографической аппаратурой. Луч фонарика пополз к другой стене и внезапно остановился - на режиссера смотрели немигающие драконьи глаза.
  - Перед Хоцяновым выслуживаешься? Кощеево яйцо высиживаешь? - съязвил Апелдорн, тем самым, скрывая свой испуг. - Зря! Он не оценит.
  'Ай да декораторы! Хорошую куклу смастерили', - с уважением подумал Вордовский, приближаясь к 'могучей куче'. Сердце учащенно билось, а когда раздался хлопок, вообще едва не провалилось в пятки.
  - Ты больной, мать-перемать?! - заорал режиссер, увидав, что это всего лишь явление неуклюжего Василия. В следующую секунду он пожалел о том, что повысил голос. Кашель хваткой душителя вцепился в горло.
  Когда приступ угас, режиссер вытер выступившие слезы и вопросительно посмотрел на друга. Кажется, Волков спустился вниз гораздо быстрее, чем он.
  - Что еще? - прошептал Вордовский, глядя на вооруженного охотничьим ружьем сценариста. Ружье за ненадобностью пылилось на верхушке шкафа. Председатель, кажется, говорил, что не любит ни охоту, ни рыбалку. А ружье ему подарили. Не выбрасывать же подарок!
  - Где-то здесь должна быть коробка с патронами, - с обреченностью в голосе ответил Василий. - Помоги найти!
  - Идрить! - прохрипел Апелдорн. Луч фонарика хаотично шарил по сторонам, выхватывая из темноты бочки, банки, ящики, мешки. - Проще иголку в стоге найти. - И тут же напустился на друга: - Объяснишь ты, наконец, что-нибудь?
  - Там еще несколько штук прилетело.
  - ...!
  - И каждая размером с футбольное поле, если не с деревню! - продолжал Василий. Его трясло мелкой дрожью. Наличие одежды говорило о том, что эта дрожь не от холода. Вордовский в хаотичном порядке метался от стенки к стенке, от одного ящика к другому, пытаясь обнаружить искомые патроны.
  Крышка погреба, тем временем задрожала, задергалась, как будто какой-то шутник пытался втянуть ее во чрево гигантского пылесоса. В ушах режиссера противно пульсировала кровь: может от внезапно подскочившей температуры, может от чрезмерного волнения. Отступать было некуда. Волков затащил не слишком упирающегося друга за бочки и показал знаками: 'Прячемся и молчим!' Внезапно все звуки пропали. Точнее, все кроме сопения Вордовского. Но заложенный нос устраивал его больше, чем приступы кашля, который был сродни чертику из табакерки.
  Сколько они просидели в недрах откровенно захламленного погреба? Пять минуть? Или полчаса? Ясно было одно: нужно выбираться. Хотя инстинкт самосохранения 'ратовал' за то, чтобы оставаться в погребе до рассвета.
  - Откуда ты знаешь, что патроны именно здесь? - шепотом спросил Апелдорн. Ему надоело сидеть в укрытии. Деятельная, кипучая натура призывала к совершению подвигов.
  - Председатель говорил.
  Вордовский хотел уточнить, не перепутал ли чего его друг, и тут же передумал - памяти Волкова можно было только позавидовать.
  - А каких-нибудь запасных нет? - Режиссер, конечно же, имел ввиду запасные патроны.
  - Может и есть, но мне про них ничего не известно.
  - Нужно включить свет и возобновить поиски.
  Волков с тоской посмотрел в сторону выключателя. Ну почему он не догадался воспользоваться им раньше? Пока сценарист рефлексировал, преодолевший страх режиссер мягкой походкой шлепал по ступеням наверх. Щелкнула кнопка, погреб затопил тусклый, желтоватый свет.
  'Да здравствует реальность!' - с радостью подумал Василий, щурясь и часто моргая с непривычки.
  Поиски патронов проходили в полнейшей тишине и даже каком-то напряжении. Друзья непроизвольно вслушивались в звуки извне, но все без толку. Кажется, обитателей дома совсем не побеспокоило ночное происшествие. Вордовский с радостью отметил, что сунувшийся к реквизиту Василий едва не вскинул ружье на куклу дракона, однако вовремя сообразил, что сказочный гад безобиднее котенка. В результате, столь желанная коробка с патронами была обнаружена в недрах старого прокопченного чугунка, за ненадобностью сосланного в погреб.
  - В таких, по-видимому, еще до революции репу парили, да крупу варили, - шепотом констатировал Вордовский, окидывая критическим взглядом найденную реликвию. Он прикидывал, подойдет ли чугунок для съемок? Вот, например, в избушке Яги он смотрелся бы весьма органично.
  Волков нескоро и неумело зарядил ружье и клацнул затвором. Хотя бы у него имелся опыт обращения с огнестрельным оружием, поскольку он служил в армии. А вот Апелдорну если и приходилось стрелять, то исключительно из духового ружья по 'плывущему конвейеру уточек' в игровом тире.
  - Держись ближе! - посоветовал Василий другу и решительно откинул крышку.
  Комната-подсобка, в которой располагался лаз в погреб, встречала неприветливой темнотой. Оно и к лучшему. Источник света исчез, значит, и тарелки тоже. По крайней мере, такой логики придерживался вооруженный включенным фонариком Апелдорн. По их комнате гулял свежий ночной ветерок, залетающий через раскрытое настежь окно. Чего-то в их комнате не хватало. Чего-то или... кого-то.
  - Степан! - Волков в полголоса позвал звукооператора.
  Никто не откликнулся. Апелдорн подошел к топчану и, пощупав подушку и одеяло, констатировал:
  - Холодные.
  - Может, он в туалете? - предположил Василий, кивком головы, призывая друга закрыть окно. Небо, как будто, было чистым. Точнее, без единого намека на летающие объекты.
  - Как думаешь, имею ли я моральное право на то, чтобы разбудить председателя? - задумчиво спросил Волков.
  - Имеешь, - сразу же отозвался, стоящий у окна Вордовский. - Только ему в лицо ружьем не тыкай.
  Василий вообразил себе картину, в которой он предстает перед Дмитричем с ружьем и насколько парализующими будут крики жены председателя. Наверняка подумают, что их грабят.
  - Пойдем со мной! - Волков отдал ружье другу. - Покараулишь у двери, пока я буду объяснять ситуацию.
  Под ложечкой неприятно засосало, когда сценарист представил как он, разбудив председателя, запинаясь и путаясь в словах, пытается обрисовать ситуацию. Приглушенный кашель друга заставил отвлечься от неприятных мыслей. Собравшись с духом, Василий повернул ручку двери, и смело шагнул в темную комнату. Жмущийся спиной к косяку Вордовский вскинул ружье, готовясь дать отпор с тыла. Он видел боковым зрением тусклый луч света, неспешно ползающий по комнате. Странно, что все происходило в полнейшем молчании.
  - Ну где вы застряли? - нетерпеливым шепотом поторопил Апелдорн.
  - А председателя тут нет, - едва ли не с истерикой в голосе сказал Волков. - Ни его самого, ни его жены.
  Друзья, словно по команде, бросились в комнату девочек, Вордовский старался держаться позади, чтобы не напугать детей охотничьей двустволкой. Но и там никого не оказалось. Примятые кроватки, скомканные одеялки. И ни намека на дочек председателя. В голове замелькали мысли - одна страшнее другой. Они бесцельно побродили по дому, с осторожностью заглядывая в каждую комнату, включая санузел.
  Подумав с минуту, режиссер, вскинул ружье и решительным шагом направился в сторону входной двери. Волков, прекрасно понимая, что выживать вдвоем будет проще, поплелся следом, по пути щелкнув выключателем. Вопреки его ожиданиям, люстра не засияла тускловатым, и таким привычным светом ламп накаливания. Он проделал то же действие с выключателем в коридоре. Света не было.
  - Что, вообще, происходит? - озадаченно прошептал Василий. - В погребе-то свет имелся!
  Вордовский нервно дернул плечом и предложил обменять ружье на фонарик. Все равно он не умел стрелять толком.
  - Смотри! - луч фонаря в руках режиссера указывал на замкнутую на засов дверь.
  - Ты... ты хочешь сказать, что они здесь, в доме? - пролепетал сценарист, нервно озираясь по сторонам.
  - Мы все комнаты осмотрели, - возразил Апелдорн. Его сильно раздражала сложившаяся ситуация. И особенно председатель, в поступках которого отсутствовала всякая логика. Ну, допустим, он тоже увидел НЛО, немногим позже, чем они с Волковым. Допустим, побежал будить жену, детей и постояльцев (на тот момент в лице одного лишь звукооператора), а дальше он должен был отвести их в укромное место. Ведь логично: если у тебя над головой летают всякие бяки, и ты знаешь, что такое команда 'Воздух!', тогда стараешься обезопасить себя и свою родню, 'стлать соломку', так сказать. Где прятался председатель с семьей и их звукооператором, оставалось открытым вопросом.
  - Может у них еще один погреб имеется? - шепотом спросил он.
  - Железно! - радостно поддержал версию друга Волков и тут же дополнил ее: - Или, знаешь, как в старинных замках, секретный ход за шкафом в фамильной библиотеке?
  В другой ситуации Вордовский бы расхохотался, представив Дмитрича владельцем фамильной библиотеки. Хлипкая стопка книг, на которую позавчера наткнулся режиссер, состояла из детских сказок вперемешку с чем-то навроде 'Краткого курса истории КПСС'. Но сейчас нервы были на пределе. Он посмотрел на часы, показывающих без четверти четыре и предложил Волкову пробежаться до соседей.
  - Ну ты совсем сбрендил! - сценарист 'подпер' собой закрытую дверь. - Ты хоть понимаешь, что тебе скажут люди, когда ты к ним посреди ночи на порог дома заявишься? В лучшем случае обматерят, в худшем будешь дробь из ягодиц выковыривать.
  Последняя фраза была сродни ушату холодной воды, то есть подействовала весьма отрезвляюще и планы рвущегося на подвиги Вордовского претерпели некоторые изменения. Он предложил установить ночное дежурство, то есть спать по очереди. А там, с наступлением утра, действовать по ситуации. Волков тут же подкорректировал предложение и предложил 'занять оборону' в погребе. Внутренний голос с упёртостью дятла стучался в разум: 'Погреб - самое безопасное место в доме!' Режиссер поддержал идею. К тому же, насколько он помнил, в погребе, среди хаоса вещей, в киноэкспедиционном скарбе наличествовали спальные мешки, свернутые в компактные рулоны. Волков сломал напополам одну из спичек, и друзья тянули жребий. Госпожа удача встала на сторону режиссера.
  Хотя они и договорились, что будут спать по часу, Василий не спешил будить Апелдорна. Все-таки тот температурил. Да и к тому же сам Волков к собственному удивлению был бодр и полон сил. Единственная досада заключалась в том, что он забыл сигареты в комнате. Но даже никотиновая ломка не заставила бы его покинуть стены погреба, в котором он чувствовал себя в относительной безопасности. Стрелка на часах доползла до начала шестого. Снаружи как будто бы все тихо. Без чего-то семь возле погреба раздались шаркающие шаги. Волков, как по команде, бросился на пол, толкнул Апелдорна, и с замиранием сердца положил палец на курок. В темноте, конечно, не видно куда стрелять, но можно сориентироваться по звуку шагов. А там, промажет - не промажет! Семь бед - один ответ, как говорится!
  - Что за дьявол? - прошептал сонный Вордовский.
  - Кто-то идет! - кратко рапортовал Василий.
  В проеме откинутой крышки возникла коренастая фигура, излучающая тусклое сияние. 'Фигура' медленно отсчитывала ступени, сначала молча, а затем в сердцах изрекла:
  - Говорил дураку: 'Не нужен глубокий погреб!' А он: 'Пригодится!' 'Пригодится!' Для больных коленей пригодится!
  Волков удивился, ибо голос принадлежал председателю. Однако это ничего не меняло. Василий не собирался покидать укрытие и вообще раскрывать свое присутствие. Судя по тихому поведению Апелдорна, тот был полностью с ним солидарен.
  Председатель неспешно спустился с лестницы и направился к дальним полкам. Поравнявшись с драконом, он едва не выронил зажженную свечу.
  - Чтоб тебя черти взяли! - Дмитрич в сердцах плюнул в сторону сказочной рептилии и продолжил путь.
  Взяв с полки первую попавшуюся банку, председатель поспешно покинул погреб.
  - Ну и что ты на это скажешь? - шепотом спросил Волков, когда захлопнулась крышка погреба.
  - Рано делать выводы, - Вордовский нехотя покинул теплый спальный мешок. Сумасшедшее ночное приключение казалось обыкновенным кошмаром. Впрочем, рядом сидел угрюмый Волков с ружьем наперевес. Его присутствие красноречиво говорило о том, что некоторые кошмары случаются наяву.
  Апелдорн лениво поскреб подбородок, покрытый трехдневной щетиной, и предложил последовать примеру председателя, то есть подняться наверх.
  Покинув погреб, друзья поспешили в свою комнату. Хотели незаметно, а получилось 'как всегда' - им навстречу вышел председатель собственной персоной.
  - Вы куда это в такую рань, да еще с ружьем? - опешил хозяин дома.
  - А... оно не заряжено, - соврал Волков, мало что соображающий после бессонной ночи.
  - Дмитрич, выручай, - прохрипел Вордовский, - позарез нужно ружье. В фильм требуется. Мы вернем. Я обещаю.
  - Вона как! - обрадовался владелец ружья, решив, что вот он, шанс 'засветиться' в кино. - А роль охотника занята, а?
  - Посмотрим, - сурово прогнусавил режиссер. Подобные 'намеки' стояли поперек горла. Председатель обиженно засопел, но промолчал, не решаясь перечить режиссеру-трудоголику.
  'Ишь ты! Сам на заморыша похож, температурит, а поднялся ни свет ни заря - все об фильме своей печется!' - уважительно подумал Дмитрич. Он почему-то считал, что городские раньше полудня вставать не будут.
  Друзья шли плечо к плечу и недоуменно переглядывались, мол, 'Дмитрич как Дмитрич! Ничего подозрительного'. В гостевой комнате был обнаружен спящий звукооператор. Лоб Степана 'оседлал' счастливый комар, другие его не менее счастливые собратья уже успели 'вкусить искусства'. Волков, глядя на эту вакханалию, устыдился того, что оставил окно нараспашку. Помимо залетевших на огонек кровососов, в комнате ощущалась ночная свежесть и... запах озона. Василий нервно перекинул ружье в правую руку.
  - Пр-росыпайсь! - гаркнул не на шутку встревоженный Вордовский. Запах озона тоже вызвал в нем бурю неприятных воспоминаний.
  - Дорн, ты свинья! - пробубнил в подушку звукооператор. - Что, кино снимать не терпится? Так иди, актеров сначала разбуди!
  - Степа, скажи, где ты ночью был? - шепотом спросил сценарист, с опаской поглядывая в окно.
  - С фарцовщиками встречался, - злобно брякнул звукооператор, поняв, что надежда на продолжение сна испаряется столь же стремительно как талый снег в начале апреля.
  - И кто здесь фарцует? - Волков явно не понял сарказма.
  - Ой дурак! - вздохнул Степан и сладко потянулся. - Вордовский, ты совсем и.о. заездил своими понуканиями! Васька, иди поспи, я тебе разрешаю.
  Ничего не сказав, Апелдорн мастерски поймал комара на лету и отправился принимать микстуру от кашля.
  - Неужели мы сошли с ума? - с обреченностью в голосе спросил Волков, когда Степан ушел умываться.
  - Или нас просто держат за идиотов, - голос Апелдорна звучал с надрывом, от проглоченной порции микстуры.
  - Слушай, а ведь я его будил ночью! - наморщив лоб, вспоминал Василий.
  - И я будил! - Вордовский хоть и был тогда в запале, но прекрасно помнил блаженное выражение лица звукооператора. Он еще подумал, что хорошего может присниться, когда в лицо светят 'киловатты небесных софитов'.
  - И что теперь? - растерянно спросил сценарист. Честно говоря, он ощущал себя полнейшим дураком.
  - Знаешь, пойдем завтракать, - предложил Вордовский, убирая с тумбочки бритвенные принадлежности. Бриться совсем не хотелось. - Я думаю, что всем нам нужна хорошая кружечка 'парного' чая.
  За столом поначалу царило всеобщее молчание. Гости не знали с чего начать разговор, а хозяева по-тихому недоумевали: 'С чего бы это городские сподобились завтракать вместе с ними?' Обычно, 'квартиранты' ели в столовой, за казенный счет, как говорится. Прихлебывающий из кружки молоко Степан, спохватился и отвесил хозяйке комплимент насчет ее кулинарного таланта. Круглолицая жена председателя вымученно улыбнулась, ибо не умела принимать комплименты, да и вообще не считала свою стряпню шедевром. Кастрюля, заполненная доверху рассыпчатой вареной картошкой, пустела с поразительной скоростью. Равно как и сковорода с жаренными грибами и луком.
  - Хорошо ли спалось? - как бы между прочим поинтересовался у председателя Вордовский. Тот не отрываясь от процесса поглощения еды, промычал в ответ что-то между: 'нормально' и 'неплохо'. Волкову это показалось странным, то ли Дмитрич был хорошим актером, то ли говорил правду.
  - А ты, Степка? Нормально спал? - Апелдорн посмотрел на румяное лицо звукооператора с красным волдырём на лбу.
  - До насильственного пробуждения вполне себе, - ухмыльнулся тот. - Единственное, какая-то гадина свет посреди ночи включала, - вдруг вспомнил звукооператор. - Дорн, признавайся, почему ночью не спишь?
  - Болею, если ты еще не заметил! - огрызнулся режиссер, разочарованный подобной реакцией.
  - Кстати, у вас тут ночами черти что творится! - разозленный Апелдорн решил пойти 'ва-банк'. - Светопреставление, если не хуже! Сплошные инопланетные сюрпризы по полночи в небе висят!
  Председатель, опустив глаза, гонял по тарелке последнюю лисичку. Его жена торопливо загремела грязной посудой, девочки-погодки молча таращили глаза. За весь завтрак они вообще не проронили ни единого слова.
  - Мне кто-нибудь объяснит что здесь творится? - распалялся режиссер.
  - Температура у тебя! Причем не меньше тридцати девяти, - хихикнул Степан, отодвинув пустую тарелку на середину стола. - Как за тридцать девять - так сразу галлюцинации начинаются.
  Вордовский хотел проучить провокатора, однако, на помощь пришел рассудительный сценарист. Он поблагодарил хозяев за еду и поспешил увести друга от греха подальше.
  - Не понимаешь ты, что ли? Они ничего не скажут, - Волков озвучил очевидную мысль.
  Апелдорн выпил еще одну ложку микстуры и посмотрел в окно. Погожий летний денек заглушал ночные страхи и придавал оптимизма.
  - Мне тоже кажется, что они либо не хотят ничего рассказывать, либо ничего не помнят, - Вордовский успокоился и постарался трезво и без лишних эмоций оценить ситуацию.
  - Ну пускай председатель ничего не хочет говорить, - возразил Василий, - но Степану какой резон молчать?
  - А давай мы ему все расскажем! - предложил режиссер.
  - Нет! Сначала просто понаблюдаем!
  - Договорились! - Вордовский был рад тому, что есть с кем разделить обузу 'тайны' и, следовательно, посоветоваться. Васька, по его мнению, был отличным другом, немного нудным, но кто в этом мире идеален?
  
  Начало очередного съемочного дня ознаменовалось возвращением Апелдорна в ряды тружеников. 'Я ни за какие коврижки не останусь в председательском доме один!' - заявил он, отодвигая в сторону градусник. Ртутный столбик четвертый раз подряд останавливался на отметке тридцать семь. Досадно, однако, не критично. Василий даже не стал отговаривать друга, потому что еще неизвестно как он сам повел бы себя в подобной ситуации. В общем, Волков с радостью сложил с себя полномочия и.о.режиссера. Он схватил ружье и тощий рюкзак, в котором хранилась коробка патрон, и тенью последовал за другом.
  По дороге к киношному грузовику их догнала Лиза Кучерук. Она сообщила престранные новости: во-первых, в деревне с ночи не было электричества, а во-вторых, пропал Петров, он же местный Коперник. Вездесущие деревенские мальчишки говорили, что последний раз его видели на улице Ленина, рядом с местным клубом - двухэтажной постройке, издалека смахивающей на вавилонский зиккурат. Но наводить панику было рано. Петров, оказывается, и раньше пропадал и обнаруживался через неделю в доме брата-лесника. Далее следовали разбирательства с работодателем и слезные просьбы жены, не увольнять сумасбродного прогульщика.
  - Лизка, а ты ночью ничего странного не замечала? - спросил Волков, и беззаботно засунув руки в карманы, принялся насвистывать популярную мелодию.
  Кучерук задумалась, при этом, потешно надув щеки. Но вообще-то она сегодня была прелесть как хороша в летнем сарафане и голубенькой кофточке, накинутой на острые плечи.
  - Ну, - замялась она. - Только это секрет, ладно?
  - О чем речь? Конечно! - заверил ее Апелдорн.
  Лиза внимательно посмотрела на него зелено-карими глазами и выпалила:
  - По небу тарелки гонялись друг за другом. И, по-моему, одна в другую даже стреляла. Сидорина тоже видела, но ей потом плохо стало, я ее водичкой отпаивала и половину пропустила.
  - Понятно. А как ты себя чувствовала?
  - В целом, нормально, только знобило очень. Сначала думала, что я заболеваю, - она поддела локотком идущего рядом Вордовского: - Вроде как от тебя заразилась.
  - Мы с тобой вроде вчера не целовались, - режиссер тут же перешел в режим 'Дон Жуана'.
  Елизавета почему-то обиделась и до конца пути не проронила ни слова.
  К грузовику и легковушке постепенно подтягивалась съемочная группа. Гример, он же по совместительству водитель грузовика, маялся от безделья и поэтому очень оживился, увидев режиссера. Оператор тоже приободрился и начал лихо командовать своими помощниками. Раз уж Апелдорн снова взял бразды правления в свои руки, то на какие-либо поблажки рассчитывать не следовало. Окинув профессиональным оком сценарий и пошелестев страницами с раскадровкой, Вордовский сразу же отдал распоряжение грузить в кузов дракона. Потом он 'полаялся' с костюмерами и настроение, несмотря на температуру, заметно улучшилось. Вот она великая сила любимой работы! Теперь нужно дождаться перепивших накануне осветителей и отправляться в путь. Не теряя времени даром, Вордовский пошел в поле, естественно сопровождаемый Волковым. Последний опасался покидать друга, памятуя о странных делах, творящихся в этой деревне. Пока Апелдорн сосредоточенно собирал полевые цветы, сценарист изображал из себя героя Фенимора Купера, высматривающего притаившихся в засаде индейцев, которые желали снять скальп с бледнолицых служителей искусства. К счастью, индейцы так и не решились пойти в атаку, и друзья вернулись к съемочной группе в первозданном виде.
  Изобразив на лице раскаяние, Вордовский вручил Лизе букет, преимущественно состоящий из колокольчиков. Лиза снизошла до улыбки, показывая, что обида забыта.
  'Дальновидно! - Волков оценил поступок друга. - Ибо обиженная актриса способна запороть десять дублей кряду'.
  
  
  Прошло ровно два часа кипучей работы. Съемочная группа с актерами топтала дальние территории деревни, ибо для снимаемого эпизода требовалось пшеничное поле на фоне зеленого леса. Апелдорн пил микстуру из горлышка и надрывал голосовые связки, заражая своей бешенной энергией участников съемочного процесса. Даже довольно флегматичному Волкову казалось, что в него вставили новые импортные батарейки. Ближе к обеду фильмоделов оторвал от искусства назойливый сигнал. Оказалось, что грузовик съемочный группы и наспех выгруженные декорации перегородили дорогу, автобусу с отбывающей восвояси комиссией. Комиссию сопровождал сержант Березкин на личном транспорте - мотоцикле с коляской.
  - Что же вы, граждане, нарушаете? Аварийную ситуацию, так сказать, создаете? - добродушно вопрошал милиционер у режиссера, хотя сам стрелял глазками в сторону облаченной в кринолины Сидориной.
  - Улыбнись! - вовремя сориентировавшийся Волков незаметно толкнул Валерию. - А ты, - шепнул он Вордовскому, - сделай лицо попроще.
  Искаженное злобной гримасой лицо Апелдорна до смешного напоминало древнегреческую маску гнева. Режиссер жуть как не любил снисходить до простых смертных, то есть, отвлекаться по пустякам. И если бы не форма милиционера, он вообще не обратил бы никакого внимания на белый автобус с комиссией.
  Возле Березкина, глупо улыбающегося в ответ актрисе, возникла загримированная в Бабу-Ягу Лиза. Сержант вздрогнул и едва не перекрестился. Рабочие передвигали декорации и ставили машину на обочину единственной дороги, ведущей, как из деревни, так и в деревню, а страж порядка восхищенно осматривал дракона.
  - А что, разве у Змея Горыныча не три головы? - Березкин любил сказки, правда, сейчас не признавался в этом, потому что боялся насмешек в свой адрес. Да и вообще не солидно ему, милиционеру, сказками интересоваться. Поэтому ликуя в душе, он делал вид, что любопытствует так, за-ради приличия, чтобы завязать разговор с актрисой в кринолинах.
  - Одной с него хватит, - отрезал Вордовский, нетерпеливо постукивая пальцами по ножке режиссерского кресла.
  - Но по сказкам ведь три! - настаивал сержант.
  - Плевать! Я так вижу! - Вордоский запихнул за щеку предложенную Василием барбариску. Горло саднило пуще прежнего.
  - А вы-то как? - сценарист участливо поинтересовался судьбой пастуха и решением комиссии.
  Милиционер сразу же сник. И было от чего! Комиссия работала плохо, интересовалась только тем, как часто пастух прикладывается к бутылке и не было ли у того в роду хронических алкоголиков. С тоской в голосе, Березкин промямлил что-то про недостачу улик и отсутствие свидетелей. Волков вспомнил, что у пастуха в свидетелях подпасок, но страж закона лишь обреченно вздохнул. Путь освободился, и он поспешил к своему мотоциклу. Комиссия терпеливо ждала в автобусе, беспрестанно пялясь на съемочную группу и разгуливающую по полю 'сказочную нечисть'.
  - Съемочная группа, приготовиться! - бодро скомандовал в рупор Апелдорн, увидев отъезжающий от места съемки автобус. Мотоцикл, зеленым шмелем, подорвался следом.
  - Долбо..., этого, дуболома, в кадр! - с язвительной улыбочкой, продолжил Вордовский.
  - Я дровосек! - огрызнулся Олег.
  - Я тебе попререкаюсь! - Кажется, сегодня Апелдорн решил довести его до белого каления.
  В отместку Окунь 'запорол' четыре дубля.
  'У, холера! - режиссёр мечтал запустить рупором в зарвавшегося актёришку. - Недаром вас раньше запрещали хоронить на кладбище. Кинут перед оградкой - и ладно!'
  Волков почувствовал как над челом Олега 'собираются грозовые тучи'. Однако Окунь избежал режиссёрской расправы, ибо к месту съёмок снова подкатил автобус.
  - Это ваши штучки! - орал председатель комиссии - грузный мужчина с бородой. - Да вас под суд надо!
  - В чем дело? - Вордовский вспыхнул, как спичка, покосившись на позаимствованное Волковым ружье. Немного поразмыслив, он ринулся навстречу беснующемуся бородачу безоружный, готовый честно сразиться за добрую репутацию своей съемочной группы.
  - Подождите, граждане! - с мольбой в голосе крикнул милиционер, пресекая на корню назревающий конфликт. - Идите обратно в автобус, товарищ! - Эта просьба адресовалась бородачу.
  - А вы, - он кивнул на режиссера, - следуйте за мной.
  - Он один никуда не последует! - сценарист, оператор и гример окружили Вордовского. - Сначала скажите, в чем вы нас обвиняете!
  - Смотрите! - сержант разумно решил, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Он дал сигнал водителю автобуса с комиссией, и автобус, тронувшись с места, погромыхал по пустой дороге. Через каких-то пятьдесят метров, автобус 'увяз'. Колеса пробуксовывали на ровном асфальте. Казалось, будто кто-то невидимый удерживает транспорт на месте. Водитель устал выдавливать газ и помаленьку сдал назад. Теперь в странное дело вмешался представитель закона. Впрочем, с его зеленым мотоциклом произошло ровно то же самое. Далее было еще интереснее: Березкин заглушил мотоцикл и отправился на самоотверженный штурм препятствия. Но, понятное дело, не преуспел, потому что постоянно натыкался на подобие невидимой преграды. Он даже пытался 'высадить' преграду плечом и просто-напросто отскочил от нее как резиновый мячик, при этом, едва не сбив с ног зазевавшегося Волкова.
  - Вам это с рук не сойдет, вредители! - из приоткрытого окна автобуса высунулся чей-то длинный нос. - Мы будем жаловаться на вас в горком партии!
  - Да что вы говорите! - рявкнул Вордовский, чувствуя, что вот-вот сорвет голос. - По какому праву нас обвиняют в этой чертовщине?
  - Потому что им так удобнее всего! - с сахарной улыбочкой подсказал Степан. Ох, запулить бы сейчас в этот нос фантиком от конфеты, но нельзя. Сразу же статью за хулиганство 'прилепят'.
  - Дайте мотоцикл! - Апелдорну пришла в голову блестящая идея. Он надел каску, сел на сержантского 'коня' и решительно двинулся на невидимую стену, словно сказочный рыцарь на дракона. На ходу в коляску мотоцикла запрыгнул верный 'оруженосец' Волков. К слову, он так и не расстался с охотничьей двустволкой. Вордовский прибавил газу, однако мотоцикл через пару секунд словно уткнулся в гору мокрого песка и больше не двигался с места.
  - Тьфу! Напасть! - режиссер заглушил мотор и чувством досады плюнул на пыльный асфальт. - Ну, поняли? Если б мы такое сотворили, то спокойно проехали бы дальше!
  - И что, так везде? А объехать никак? - Василий посмотрел на вросшего в землю Березкина. Тот воспрял духом и побежал проверять. Увы, куда бы он ни сунулся, везде натыкался на точно такое же препятствие. Похоже, что безвестный шутник воздвиг вокруг деревни прозрачный экран.
  Степан попробовал разбить преграду увесистым булыжником. Булыжник преспокойно миновал экран и покатился дальше по дороге. Волков нервно затянулся сигаретой. Выходит, что они пленники? И что теперь делать?
  - Нужно съездить на почту, дать телеграмму в вышестоящую организацию, - деловито предложил Степан.
  - Валяй! - милиционер обмахивался фуражкой и не сводил глаз с границ невидимого забора. - Почта в соседнем селе.
  Сценарист попытался воспользоваться ружьем, но его вовремя остановил Апелдорн:
  - А ну как отрикошетит и попадет в кого? Пуля - не камень.
  С такой логикой спорить трудно. Если к этакой чертовщине добавится чье-нибудь ранение, а то и непреднамеренное убийство, то Волков запросто свихнется. Да и не он один.
  Пора возвращаться на место съемок. Хотя, имелся ли в этом смысл? Вордовский с завидной уверенностью давал положительный ответ. В конце концов, отчитываться перед приемной комиссией придется ему, а не испуганным актерам и съемочной группе.
  С приближением вечера все больше и больше возрастало чувство тревоги. Вдобавок, во время второго дубля сражения с драконом, высоко в небе, где-то над лесом, пролетела вереница летающих тарелок. Так обыденно и неспешно, будто стайка перелетных птиц. Сначала в одну сторону. Через пятнадцать минут в обратную. Их появление сразу же отмечала 'исправно' отказывающая аппаратура. Вдобавок у незримой стены собиралось все больше народу, ибо вернувшаяся в деревню комиссия встревожила местные умы. Как бы сержант ни старался замолчать произошедшее, комиссия оказалась на редкость болтливой. Поначалу, сержант чуть волосы на себе не рвал, но потом оказалось, что местные могут оказать посильную помощь - то есть определить радиус 'заточения'. Радиус впечатлял: он включал в себя не только всю деревню и ферму, но и прилегающие к ним лес и поля. Один раз, по местной дороге проехал одинокий молоковоз, поднимая мощными колесами столб пыли. Сержант спохватился, вскочил на железного 'коня' и попытался догнать машину.
  'Ничего, голубчик! - думал Березкин. - Дальше этой чертовой границы не уедешь'.
  Каково же было его удивление, когда молоковоз успешно миновал невидимую преграду. Милиционер хотел обрадоваться, но для него преграда оставалась на прежнем месте. Он слез с мотоцикла и обозначил ее ржавым ведром и подобранной на обочине корягой. Далее Березкин провел эксперимент на местной собаке, которая тоже не смогла выйти за невидимые пределы. Сержант вытер вспотевший лоб, и, покачав головой, что-то черканул в записной книжке.
  - По домам, граждане! Расходитесь по домам! - до Волкова донеслась сотая просьба сержанта, с которой он обращался к столпившимся на дороге, жителям деревни.
  Апелдорн листал сценарий и принципиально не обращал внимания на местных. В кадр не лезут - ну и прекрасно! Богатый странными событиями день, оказался на редкость плодотворным. Василий даже порадовался тому, что они отсняли битву с драконом на фоне 'драматического заката'. Точное определение 'драматического заката' знал только Вордовский. Для этого он долго возился с камерой, давал ЦУ оператору с осветителями и гонял актеров со статистами по всему полю 'брани'.
  - Завтра еще кое-какие моменты подправим, - Апелдорн вручил сценарий Волкову и объявил конец рабочего дня. - И наберите массовки из местных, - с этой просьбой он обратился к администратору и гримеру. - Отснимем сцену 'Долбодуй в гостях у нечисти'. И, - да! - нечисть должна быть не просто страшной, а очень страшной.
  - Название сцены 'Дровосек в гостях у нечисти', - машинально поправила седовласая администратор.
  - Да без разницы, - Вордовский подумал, что с удовольствием бы переписал сценарий: дровосек приходит к нечисти, искать принцессу. Нечисть варит из него суп. Принцесса, не дождавшись спасителя, чахнет и дурнеет в плену настолько, что кощей, содрогаясь от отвращения, отпускает ее на все четыре стороны. Вышивальщица знамен по чистой случайности находит отпущенную на волю принцессу и присваивает себе лавры освободительницы. Эх, вот это был бы номер! А то сплошные клише и каноны! Ну ладно, помечтали и хватит!
  - Кстати, в обед Лизка спрашивала как у тебя на личном фронте, - режиссер ехидно поддел Василия локтем. - Я сказал, что 'так себе'! Глядишь, и поженитесь с Лизкой.
  - 'И я сказал себе 'Сигизмунд, не торопись себя отдавать! Ты ещё не всё взял от жизни', - Волков не менее ехидно процитировал Райкина.
  - Ладно, проехали! - Апелдорн понуро ссутулил плечи, вспомнив свою недолгую семейную жизнь, одна половина которой была пропитана страстью, а другая взаимными упреками в неверности. Вдобавок вездесущая теща подливала масла в огонь. Лучше б он вообще не женился!
  Гнетущие мысли развеялись с появлением в небе очередного сферического объекта, пылающего оранжевым светом. Съемочная группа с актерами уже давно уехала на машине, а Вордовский и Волков задержались, заболтавшись с милиционером. Теперь друзья шли по обочине дороги, пытаясь наслаждаться упоительным вечером. Насладиться природой в полной мере им мешало гнетущее чувство тревоги, нависшее над деревней. Увы, они под колпаком у неизвестности, отрезанные от внешнего мира. Самое время предаться панике, но, почему-то паники не было. Лишь чувство легкой эйфории, если не азарта.
  - 'Идущие на смерть приветствуют тебя!' - Волков процитировал римских гладиаторов, безотрывно наблюдая за явлением в небе. Ружье было приведено в боевую готовность. Апелдорн проворно щелкал фотоаппаратом. Все-таки не зря лазил в погреб в компании декораторов. В четыре пары глаз они быстренько обнаружили искомое. Вдобавок, извлекли на свет божий змея.
  Летающая тарелка еще немного попозировала фотографу и ухнула за горизонт.
  - Ну его на хрен! - Василий с чувством сплюнул себе под ноги. - Если выживу, то после приезда в Москву, заявление по собственному желанию напишу!
  - Нашел из-за чего шум поднимать, - Вордовский дрожащими руками спрятал фотоаппарат в чехол. - Уходить из кино из-за каких-то тарелок - значит проявить малодушие. Я, вон, с худсоветом всегда собачусь. И они все время обещают выпереть меня из искусства за профнепригодность. Вспомни старуху Целофанову! От одного её взгляда повеситься хочется, не то что заявление написать!
  Сценарист немного подумал и согласился. На фоне Министра культуры Целофановой, местные происшествия действительно выглядели не столь устрашающими. В конце концов, спутники запеленгуют местную аномалию и с прибытием военных, тарелкам ох как не поздоровится! Теперь Волков искренне надеялся на то, что так оно и будет.
  На обочине дороги, возле развилки, друзья увидели компанию местных пенсионеров. Представители старшего поколения устроились на распиленных чурбанах и что-то бурно обсуждали. Предположительно сегодняшнее происшествие. При виде городских, компания притихла. Василий откашлялся и поинтересовался их мнением насчет случившегося. Самый пьяный из компании ляпнул, что в деревне и не такое случалось, однако другие зашикали на него и вручили бутерброд, чтобы пресечь излишнюю болтливость собутыльника.
  - Ну ладно, мы пойдем, - сценарист вздохнул, поняв, что полноценного разговора с местными не получится. - Может, передать что-нибудь председателю?
  - 'Передайте Ильичу, нам и двести по плечу!' - щербато ухмыльнулся мужик в засаленной телогрейке. Судя по его сизому носу, 'двести' - это не в граммах, а в литрах.
  - Видал, как самогон опрокидывают? - дернул лохматой головой Вордовский, когда выпивохи остались далеко позади. - Это я - работник искусства - так пить должен из-за постоянных нервотрепок! А я вот, - он потряс вынутой из кармана пачкой таблеток, - валидол ем.
  - Кстати, у меня есть бутылка портвейна запить твой валидол, - Волков вспомнил о заначке, прихваченной в киноэкспедицию. - Если выберемся сухими из воды, то предлагаю отметить.
  - Предложение принято. Дело за малым - выбраться.
  
  Деревенские потихоньку начали игнорировать свои обязанности. Когда вокруг творится безобразие, трудно сохранять благопристойное поведение и ходить по привычной для всех колее. Председатель, уловив шаткое настроение плебса, назначил всеобщее собрание в клубе. Явка была обязательной. Даже съемочная группа и актеры прониклись призывом настолько, что долго не раздумывали: приходить или нет? Пока явившиеся заполняли зал, местный гармонист из самодеятельности, аккомпанируя себе, горланил частушки на злобу дня:
  
  Перебиты провода, нету электричества,
  Но зато тарелок тут громадное количество!
  
  Бабы, козы и коровы разорались поутру:
  'Поскорее заберите енту кляту НЛУ!'
  
  А у нас здесь гуманоидов целая орава.
  Сзади глянешь - марсианин, в профиль - дядя Слава.
  
  Припоздавший народ устраивался возле сцены, прямо на полу. Те, кто посмекалистей, приносили с собой низкие табуретки, на которых было удобно доить козу или корову. Кто-то из деревенских тревожно перешептывался, кто-то откровенно потешался над гармонистом, фонтанирующим 'виршами'. Сюда же заявились Вордовский с Волковым. Точнее, они, не заходя в помещение, встали возле ближайшего к ним распахнутого настежь окна. Другие окна уже были заняты вездесущей ребятней. Многие женщины пришли с маленькими детьми и те периодически устраивали 'концерт' на пару с гармонистом. От подобных собраний шла кругом голова, но председатель, заручившись поддержкой милиционера и комиссии, стойко терпел неудобства.
  - Граждане! Товарищи! - надсадно начал речь Дмитрич. Чего ему сейчас действительно не хватало - так это режиссерского мегафона. - Вы, конечно же, думаете, что государство забыло про нас, бросило на произвол судьбы. Я вам отвечу, что нет, не забыло! И в ожидании помощи нам необходимо сплотиться. Вспомните, что у нас творилось в прошлом году. Не запугать нас ни фашистами, ни какими-то инохпланетами!
  По залу прошелся гул одобрения.
  'Любопытно, что здесь в прошлом году происходило', - подумал Волков. В следующую секунду, слово взял представитель закона. Березкин выглядел молодо, и даже природная полнота не добавляла солидности, впрочем, форма и табельное оружие решало эту задачу в пользу оратора.
  - Кукушкинцы! - голос милиционера сорвался на высокую ноту, он откашлялся и продолжил: - В смысле, товарищи! Все, что сказал Дмитрий Дмитриевич правда! Только я прошу посодействовать правоохранительным органам. Завтра приедут два молоковоза, и, - он сверился с записями в записной книжке, - и, предположительно, один бензовоз. Так вот, нам нужно организовать круглосуточное дежурство на дороге, потому что нам подойдет любая машина, не только те, которые запланированы. Я уже составил письмо на имя своего начальника. Вручим письмо одному из водителей. Письмо передадут в нужные руки, и мы спасены! Вот тут составленный список дежурств, - словно в подтверждение своих слов, сержант потряс в воздухе выдранным из книжки листом. - Товарищи из съемочной группы так же присутствуют в списке. Надеюсь, у них нет возражений?
  Съемочная группа молчала, что было интерпретировано как знак согласия. Поняв это, милиционер начал зачитывать список дежурных, время и место дежурств.
  - Дорн, каким ветром нас занесло сюда? Почему именно Кукушкино? - недоумевал сценарист, когда толпа начала разбредаться. - У нас, что, в Подмосковье деревень мало?
  - Ну откуда же я знал? - возмутился режиссер. - В следующий раз обязательно буду спрашивать: нет ли в вашей местности чего аномального?
  Ближе к девяти, в деревне появилось электричество, и окна домов засветились уютом. Будто и не было невидимой тюрьмы и тарелок. Вордовский попытался выведать у председателя насчет нестабильного электричества, но тот не сказал ничего вразумительного. Единственное, что удалось узнать, это про наличие в погребе генератора, на непредвиденный случай.
  'Ну хоть что-то прояснилось!' - подумал режиссер, вспоминая ночные приключения.
  Вдоль деревенской дороги прохаживались патрули. Здесь же находился вездесущий Березкин. Кажется, он вообще не собирался спать. Купол оставался на месте, тарелок видно не было, машин тоже.
  Наступление ночи друзья встретили в привычной обстановке - в погребе, с ружьем и запасом патронов. Степан ничего не спрашивал, да и не мог - ибо попал в список 'ночного патруля'. В погребе снова тянулся жребий: и снова не повезло Волкову. Впрочем, те полночи, которые он бодрствовал, прошли на удивление спокойно. С утра он узнал, что дежурство Апелдорна тоже было на редкость спокойным. И от этого факта становилось не по себе. В комнате, на раскладушке, похрапывал Степан, час назад возвратившийся с добровольного патрулирования дороги. На кухне хлопотала жена председателя, за окном расцветал погожий денек.
  - А не померещилось ли нам все? - Волков с разбега запрыгнул на свой топчан. Несмотря на хорошие сновидения, он плохо выспался. То ли пагубно сказывался спертый воздух погреба, то ли нервы.
  На кухне что-то грохнуло. Друзья вздрогнули от неожиданности, но это всего лишь жена председателя нечаянно разбила тарелку.
  
  Очередной съемочный день мало чем отличался от предыдущих. Разве что местные не мешали так рьяно, как прежде. Теперь их внимание было направленно в сторону купола, плюс организованное Березкиным дежурство. Даже председатель - поразительный факт! - не почтил своим присутствием съемочную площадку.
  - Где статисты? - Вордовский надрывался в 'матюгальник', адресуя этот вопрос всей группе, ввиду того, что администратор ушла на дежурство в команду Березкина.
  - Да вот, она с помощником вроде прислала каких-то! - осветитель махнул рукой на группу статистов, робко жмущихся к стенке фанерной избушки. Костюмер явно работал по принципу: 'Чем проще - тем лучше', ибо нечисть была изгваздана грязью, вперемешку с болотной тиной.
  - Ну, где я вас спрашиваю вы набрали таких статистов? По помойкам, что ли бичей собирали? - режиссер критически осмотрел потенциальных актеров. Эта местечковая самодеятельность сидела у него в печенках. И кто гримера за рукава дергал во время грима?! Просил пострашней, а на выходе имеем гротеск - кое-как прилепленные пятачки, двойные подбородки, тоненькие рожки. Вот засада! И лучше он, кажется, не найдет. По крайней мере, сегодня. Но не срывать же съемки из-за каких-то статистов! Вордовский попросил Волкова объяснить новичкам задачу. Сказано - сделано. Правда 'нечисть' не слишком-то внимала распинаниям Василия, всецело сосредоточившись на висящей за его спиной двустволке.
  - Слушайте, мы за проколы не расстреливаем и даже не бьем, - терпеливо объяснял сценарист. - Так, покричать немного можем. И все! Поверьте, это не больно, - саркастически добавил он, покосившись на режиссера. Тот выставили главного героя перед солнцем. Оператор нацепил на камеру синий светофильтр, что-то подкрутил, проверил и продемонстрировал Апелдорну большой палец. - Ну всё! Занимайте свои позиции.
  Сквозь бутафорскую 'ночную' чащу продирался дровосек, цепляя на свое геройское облачение бутафорскую паутину. Ага! Вон и прибежище нечисти!
  - Окунь, не жмурься! - прошипел в мегафон Вордовский.
  'Командир нашелся!' - мысленно проворчал Окунь, прекрасно помня, что с ним будет, если он 'запорет' еще один дубль.
  Подойдя к оплоту 'нечисти', дровосек по-геройски откинул плащ. Край плаща прошелся вскользь по факелу, и синтетическая материя вспыхнула как спичка. Актер не заметил подвоха, однако его спас чуткий нос уловивший запах дыма.
  - Тушите его артистичней! - вопил режиссер на помощников. - Куда? Без огнетушителя! Водой! Стоп! Снято!
  Пропитанный дымом Окунь, пребывал в более чем растрепанных чувствах, в связи с чем, напрочь оказался возвращаться в кадр. Да и плащ героя теперь напоминал вражеский стяг, над которым надругались победители.
  - Долбо..., этот, дровосек, не выпендривайся! - В работе Вордовский был безжалостен. А к личным врагам вдвойне. - Вечером с меня бутылка первача за твои страдания. Ты профессионал или что? Бери свой меч-леденец и в кадр!
  Олег злобно клацнул зубами и вновь облачился в сказочный костюм. Хоть его и выжали, все равно было мокро и оттого дискомфортно.
  - Камера! Мотор! - скомандовал режиссер. Щелкнула кинохлопушка.
  - Фу! Чую дух человеческий! - заголосила Лиза-яга. И это было чистейшей правдой. Актер явно экономил на мыле и дезодоранте. - Взять его, слуги мои!
  Нечисть окружила дровосека плотным кольцом, попутно что-то вереща тонкими, противными голосками. Этакой компании явно не доставало Вия и панночки.
  'М-да! Интересные у деревенских представления о нечисти! - удивился Вордовский, теребя небритый подбородок. - Потом переозвучим'.
  Дровосек замахал деревянным мечом-кладенцом и нечисть сразу же ретировалась в дальний угол 'комнаты'.
  - Ну дебилы! - в сердцах воскликнул Апелдорн. - Стоп! Сня...
  - Ядерный батон! Прихлебень оловянная! - перебил оператор. Камера вновь отказалась работать.
  Волков едва не сверзился с табурета. Впрочем, кто-то из съемочной группы так и сделал: залег в траву, прикрыв голову руками. Прямо над съемочной группой материализовалась летающая тарелка. Ее гладкая обшивка поблескивала и серебрилась неземным светом. Из днища вырвался столп света, по которому медленно возносилась местная массовка. Окунь задрав голову заворожено наблюдал за происходящим. А когда последний представитель 'нечисти' исчез во чреве неопознанного объекта, Олег позорно хлопнулся в обморок. Волков попытался выстрелить в тарелку, однако ружье выдавало лишь одни осечки. Со стороны дороги к киношной группе мчался Березкин, потрясая в воздухе табельным оружием. НЛО отскочило за лес, будто мячик, а после взмыло в небо.
  - Жертвы... есть? - первым делом спросил запыхавшийся милиционер. Следом подтянулся Дмитрич, администратор и четверо подростков. Такие же запыхавшиеся. От багрового лица председателя вообще можно было прикуривать.
  - Есть! Статисты, - выдавил из себя Вордовский, доставая из кармана валидол.
  - Вы статистов набрали? А из кого? - тот час же откликнулась администратор.
  - Что значит 'мы набрали'? Это ваша работа! - режиссер снова полез за валидолом.
  - Простите, Апелдорн Борисович, но я так закрутилась, что никого не набрала, - администратор виновато улыбнулась. - Вот, только эти ребята согласились, - она кивнула на четверых подростков. - Но они обещали привести друзей. Правда-правда!
  Василий вырвал валидол из руки друга. Страшная догадка осенила его разум. И в этом он был не одинок.
  - Загородь пропала! Сгинула! Ей-ей! - издалека доносились звонкие голоса деревенской ребятни.
  - Чертовы тарелки! - кипятился Вордовский, доедая последнюю таблетку валидола. - Весь съемочный день насмарку! А впрочем, не весь! - дальше он с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как гример хлопает по щекам нечленораздельно мычащего Окуня и пытается предложить ему стакан воды.
  
  Где-то на краю Солнечной системы.
  - Капитан Ипсилон! Докладываю обстановку: потерпевшие аварию гиниантцы успешно ликвидированы. Межгалактический совет по-прежнему не одобряет их попытку контакта с цивилизацией землян, именуемой Хомо сапиенс разумный, по-нашему Кристаллические голограммы. Земляне в большинстве своем, не готовы к контакту с братьями по разуму. Ввиду уровня агрессии: 81%, против уровня любопытства: 70%. Телепатирую отчёт гинианцев.
  Первый контакт гиниантцы устанавливали с местной фауной. Контакт не состоялся. Похищенная фауна возвращена в места своего обитания.
  Следующий контакт происходил в темное время суток, когда у большинства представителей Хомо сапиенс понижен альфа-ритм головного мозга. Землянин, именуемый 'председатель' категорически отказался сотрудничать. Его партнер, именуемый 'жена председателя' периодически отключала сознание. Детеныши проявили чувство страха. Применено замещение памяти.
  Другой представитель племени, именуемый Степан, проявил недопустимый уровень агрессии, в связи с чем тоже применялось частичное замещение воспоминаний.
  Единственное существо, согласившееся на межгалактическое путешествие, - пришелец сверился с маленьким экранчиком, зажатым в одной из четырех рук, - представитель человеческой расы, именуемый Петровым. Но ввиду того, что он в тот же день попытался отравить гинианцев С2Н5ОН, то есть этанолом, кандидатуру Хомо сапиенса удалили из списка контактеров. Конец отчёта геницианцев.
  Невзирая на наши предупреждения, гинианцы хотели продолжить исследования, за что их летательный аппарат был сбит нашим флотом. Катапультировавшиеся гинианцы приземлились в болото и снова предприняли попытку наладить контакт с землянами, но были успешно изолированы. Конец доклада.
  
  - Ну так что же сказка? - журналист напомнил о своем присутствии Василию Леонидовичу вежливым покашливанием. - Говорят, что фильм еле отсняли. Плюс имела место быть какая-то аномалия.
  - Брешут! - отмахнулся Волков, прекрасно понимая, что лучше держать язык за зубами. Сейчас он как никогда понимал деревенских жителей, предпочитающих помалкивать про неопознанные объекты. - Алкоголики местные постоянно съёмки срывали - вот и вся аномалия.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"