Аннотация: Вот как-то написалось. К предыдущему произведению вообще не имеет ни какого отношения.
Убивец
Первое моё воспоминание, это как лежу я, руки примотаны к телу, и комар. Зудит, а я жду, когда же он будет поближе. Есть! Комар заткнулся, а мне стало чуть лучше, хотя очень хочется есть.
Второе. Второй была муха. Я уже на животе лежу, руки как-то плохо двигаются, и боль, сейчас муху поменяю на боль, на кусочек боли, потом дождусь следующей, не сразу, попоз-же, и ещё на немножко боли поменяю.
Потом был паук. Он убивал моих мух! Тут боли уже побольше поменял, да и мух я стал быстрее менять. Болит всё, и всё время хочется есть. Плач не помогает. Потом мух ста-ло мало, но мне помогает кот-кошка. Не знаю, кто это. На ней всегда много маленьких. Это существо как приходит домой - бежит ко мне. Я этих мелких меняю на боль. Ноги стали меньше болеть, уже хорошо. Пью из маленькой миски на полу, то молоко, то вода, но хоть чуть-чуть убавить жажду. Маме не до меня. Да и молоко у неё часто имеет неприятный вкус, да говорит она тогда невнятно.
Когда я поменял боли на мышь это было здорово! Боли в ногах нет! Её и так было не-много, а тут р-р-раз и всё! Нашёл кусок хлеба. Если его держать во рту, то он немного насы-щает, правда быстро кончился. Но я нашёл место где часто попадаются кусочки хлеба.
Я пошёл! Какое счастье! Я теперь могу дотягиваться до табуретки! Залезть пока не смогу, а уж на стол, где вся еда тем более, руки болят, да и боль в ноги вернулась, но зато снова много комаров и мух! И кот-кошка всегда много мелких проносит. Во дворе столько живности! Кузнечики, муравьи червяки. Нет, червяков не стоит менять, они не едят мою еду, а вот муравьи! Это да! То что они под землёй их не спасает. И крот! Ух как здорово! Столько бо-ли снял!
Снова мало всего, зато мыши все мои! И большая мышь. Я её за два раза поменял. Вначале заднюю часть, она всё равно уползла, но недалеко, дотянулся я до неё на следую-щий день и поменял на ноги. Что ж у меня так ноги-то болят? Потом вышел со двора. Боли в ногах почти нет, зато сколько же там комаров, мух, муравьёв и мышей! Ноги перестали бо-леть, уже и живот почти перестал болеть, во мне тоже какие-то черви жили, но они меня ели, а не пользу приносили, так что я их поменял на боль. Благодаря этому стал меньше хотеть есть. Теперь я на стол могу залезть и найти там хлеба! Иногда и каша попадается, но для это-го надо на стол залезть, иначе из горшка её не достать. Падал с табуретки, снова залезал, пока не доберусь до горшка, правда он чаще всего пустой. Опять тепло, опять много всякой жив-ности и ёж. А не надо залезать к нам в огород! И сколько же на огороде желающих съесть мою еду! И на листьях, и в корнях, и летает! Потом как о несколько лет не помню. Обыденно было всё... Да! Я на ферму дядьки Феоктиста повадился бегать. Там всегда молочка попить дадут и мух там столько! А мыши, крысы. Это же просто праздник какой-то! Я за зиму почти до рук се-бя вылечил! Как-то организм подстроил что всё меньше и меньше хочется есть. И ем всё, лишь бы жевалось. У нас таких как я, я один, остальные выше.
Потом человек. Сосед. Дядя Митя. О чём-то он с женой поспорил и прибил её. Она угасла в моих ощущениях. И этот дядя Митя с топором пошёл к нам. Так как у матери есть! Он уверен! То что мать всё выпила вчера ему не верится. Я попытался загородить дорогу, но получив плюху ладонью отлетел. Ушибся до крови, сильно болит голова, ну я и поменял его возможность ходить на больную голову. Как же он ярился что не дошёл! Что ноги отказали! Всё вокруг топором перекопал. Потом пришли мужики и отнесли домой, как он заснул, а мать. Мать и не знала, она спала после вчерашнего.
Потом к нам пришёл продотряд и сожрали МОЮ кашу! Я чуть-чуть не успел! На речке был, рыбу ловил. Ну она в реке умирала, а я её вылавливал. Набрал нам на жарёху, мать каши сварила, прибегаю, а там четверо, Мою кашу жрут! Мать избили, за то что не давала, потом что-то с матерью делали она кричала, а они ухали довольные. Ну тут я сил подкопил, трое и потеряли возможность ходить. К тому времени я уже мог получше с силами совладать. Не все ноги, а только низ, так что трое встать не смогли. Четвёртый убёг куда-то, а потом толпу при-вёл. Много. Один с большим пистолетом, остальные с винтовками. Нам дядька Сидор такие показывал, он с войны пистолет и винтовку принёс. Орали что-то, а потом мою мать расстре-ляли. Это что? Я теперь вообще никому не нужен? Дома пожарил рыбу, хоть наемся, а вече-ром пошёл мстить. Силы-то есть! Те кто заснул потеряли возможность ходить. Не все, на всех моих сил не хватило. Домой побёг, жарёху доедать, мышей-то у нас нет, но найдётся кому. Матери-то нет! А утром прибежал обратно. Главного лишил возможности ходить и руки ему тоже убил. Да сил хватило и всем остальным ноги убить. А днём их наши мужики забили. В речку аккуратненько поскидывали, в то место где у нас раков много, а телеги с лошадьми куда-то пропали. Я пару дней ещё дома пожил, а потом масло кончилось я в город и пошёл. Здесь-то кому я не нужен?
Ух ты! В городе-то домов-то каменных сколько, а этажей! И штуки какие-то без лоша-дей, а ездят! Аж меня чуть не переехали, пока разинув рот стоял и глазел на всё это богат-ство! Во жизня-то! Только кормить никто меня не собирался Ни хлеба, ни каши. И чё делать? Пошёл к реке, там хоть рыба есть. Может её поем. Правда огня нет, придётся сырую есть. Хорошо мальчишки какие-то согласились, я им рыбу, на всех, а они мою долю мне пожарят. Не обманули. Пожарили и в свою банду приняли. Я рыбу добываю, а они её жарят. Хорошо жили, вода правда холодной быстро стала, трудно стало рыбу доставать, я у и палками, и как только не пробовал, трудно стало, зато силы накопилось ... Когда пришёл какой-то высокий и забрал мою рыбу, то тут и умер, а я с рыбой сбежал. За мной какие-то ещё гнались, но куда им, они не во все дырки пролезут куда я просклизну.
Тут меня какой-то длинный и поймал. Красиво одетый и повёл куда-то. Вырываться не стал. Зачем? Уставший был, да и этот ловкий, опять поймает, зато потом меня накормили в тёплом помещении. Там я за столом и уснул, когда доел "суп". Странная еда, жидкая, но вкусная. Жаль крупы в ней мало. Как каша, но воды слишком много. Потом меня несли куда-то, проснулся я в повозке, что без лошадей ездят, тепло и качает, так что снова заснул.
А потом было хуже. Мало того что меня раздели, так меня в здоровую лохань засунули и стали водой поливать, чем-то мазать, невкусным, пенящимся, пузыри из этой гадости краси-вые надувались, но гадость! Три раза меня так в той лохани мочили зачем-то и одёжу не вер-нули. Дали что-то другое, посвободней и без дырок, но как е всё это трёт! Зато накормили нормальной кашей. И хлеба сколько угодно, правда с собой взять не дали. Привели в комнату, там ещё такие же как я. Кто-то повыше... да все выше меня. И все в такое же одеты Как эти длинные в нас не путаются? А потом нас начали учить. Учится мне понравилось. Что-то новое узнаёшь, слова всякие. И сколько здесь было живности! И клопы, и блохи, и вши, а сколько мышей! Я пару недель наслаждался! И научился лечить других. Все наши заболевали, я по-убиваю всякую гадость и бегу к нашим, то одного подлечу, то другого, а то и сам подлечусь. Хорошо тут жилось, только холодно и кормили не очень, но я к этому привычный. Потом-то мы ребятами сдружились и стали на реку ходить, там у берега промоина во льду, я рыбу уби-вал, а они на льду стояли и вылавливали. Наловят корзинку и волокут на кухню. Корзины три наловим, на обед и ужин хватало. Потом кто-то видать рассказал где не нужно. Приехали за мной. Нет, место куда привезли - лучше, и теплее и кормят лучше, друзей жалко потерять. Голодно им будет, без рыбки-то!
И началась моя новая жизнь! Убей ту зверушку, а эту? Потом мужичка привели. Он го-ворят народу кучу убил. Смотрю на него... точно! Чёрная душонка! Зла нам всем желает! Так убивал его медленно. С ног начал и медленно пошёл вверх. Как он заорал! Понял что смер-тушка пришла! А не надо было над людями измываться! И учили! Сколько же я нового узнал! И что такое автомобиль, и что тако рация, как с ними управляться, как правильно драться. И постоянно мотался на машине по разным фермам и силосным ямам. Ух сколько же я мух убил и комаров! А потом за кордон стал ходить, где жили враги нашей страны. Тут уж я мог пятерых убить за раз. Потом Халкин-Гол. Тут вообще простор. Выходишь в окоп, все ко впе-реди - враги, потом в Финляндию. Как я на "кукушках" отводил душу! Р-р-раз! И с дерева па-дет винтовка, сам-то привязан. Потом линия Маннергейма. Подошли. Я и начал прореживать на участке врагов. Неделю наверное, а потом подорвали проход и наши ринулись внутрь, за-чищать вражин! Вот с женщинами мне не везло, как познакомлюсь, так в них какая-то гниль, что-то в них всех плохое, я даже не выяснял что, рвал отношения на стадии развития.
И тут война! Так что попался я. Как раз объезжал погранотряды, мимо меня немцы проехали и я в тылу врага! И что делать? Зная как наши относятся к эдаким вывертам сделал всё, что б сообщить кому надо что жив, не в плену и иду куда скажут! Мио как раз шли три ма-шины, два бронеавтомобиля и машина с рацией. Что их понесло сюда? Не знаю. Может то, что на основной дороге пыльно, много транспорта, а здесь природа, птички? Вначале накрыл замыкающий бронеавтомобиль. Тут как раз поворот, головной уже начал его, так что не сразу хватятся. Сам же рванул смотреть, как дело дальше развернётся. Недалеко развернулось. Остановились. Ждут? Хотя нет, вон офицер вылез. Слушает. А удобно стоят. Та-а-ак. Где во-дитель... на радийной машине только что умерли двое в кабине и трое в машине, а здесь где вы? Вот этот, который дальше. Сил только на него хватит. Есть! Теперь ждём минут пятна-дцать. Офицер мне мешает. Пошёл, в кабину глянул и разорался. И что орёт? Не разбудит его. Умер тот. Однозначно умер!
Ух ты сколько оружия в этой коробке! И из всех дырок торчат! Никто не стреляет. А ку-да? В кого? Тихо и спокойно. Никто ни в кого не стреляет. Вот и офицер умер так же незамет-но. Ну что, на человека мне около час требуется. Их там десяток сидит. Что ж мне с вами де-лать, ребят? А вдруг кто поедет? Зря я водителя убил. А нет, кто-то пытается завестись. Вот дёрнулся, развернулся рывками, неумелый какой-то водитель, назад пополз. Пока овраг объ-едет такими темпами я и пешком им наперерез выйду! Нет! Точно, на последних метрах до поворота я смог-таки водителю убить руки! Ха! Как они в овраг улетели! А я быстрее к радио-машине! Всё, водителя на улицу и по газам! Тут на просеку свернём и на луг выедем, но пря-мо не поедим, там по краешку надо, вязко там, а теперь в лесок. Лесок-то с ноготок, зато во все стороны видно, крадётся ли кто ко мне. Ну и наружу сдохликов. Минут тридцать связывал-ся. То пароль какой-то спрашивали, и это на экстренной частоте связи! То одно, то другое. Поверить что ли не могут что я жив? Пора отсюда делать ноги, наверняка меня уже запелен-говали, договорился о разговоре через час и ноги в руки, педаль в пол, поехали!
При разговоре договорился о разговоре на частоте три и говорить буду шифром семь. Связь голосом держу, что б опознали, что я это! Ну вроде поверили. За мной высылают груп-пу. И зачем она мне? Я и сам могу выйти, пусть только скажут - куда? Заданий надавали! Им в Берлин не надо смотаться? Гитлера убить? Нет? Прикинул, мне поручили дивизию остано-вить! Мне! Одному! Дивизию! Они там что? Совсем с ума съехали? У них танки, самолёты, солдаты с винтовками, а я с пистолетом и двумя обоймами. Дивизию. Ночью обещали группу. Будут с парашютами прыгать. Нет конечно, можно и дивизию. Грохнуть штаб её, но сколько там народу вокруг? А я от силы два десятка народу прибью, а остальные начнут прибивать меня? Нет. Не нравится мне это! Хотел вернуться к первому бронеавтомобилю, потом поду-мал и отказался. Из оврага небось народ вылез и сердит на того, кто им такие покатушки устроил. Не-е-е. Ладно, поехали встречать группу.
Четверо. Радист два бойца и командир. Ой нехороший командир! Я немного эмоции чувствовать начал и человека видеть в цвете. И чую я что он шмальнуть в меня хочет, прям свербит у него в ладошке. Палец охота об курок почесать. Что б значит мозги мои через лоб вылетели. Не. Не нравится мне всё это! Ну против я такого! А что делать? Надо дать ему воз-можность меня убить, но не добить. И как это сделать? Как... как... В лесу добьёт в голову, нет, в болоте... утону сам. Значит при взятии в плен?... Как-то не нравится мне это самому. В реке! Он стреляет, я всплываю лицом вниз. И несёт меня река, он долго видит мою спину. Точно убил! Нет. Я так долго не протяну, вздохнуть надо. Тогда он стреляет, я тону, а там гребу в сторонку и сижу под бережком, дышу. Это уже интереснее. Значит ищем речку с бе-режком, под которым посидеть можно.
Пуля. В меня полетит пуля. Отклонить я её смогу, но немного. Одну, а если и бойцы будут стрелять? Надо значит их оружие разрядить. Пока зарядятся, я уже утону. Так и начал я потихонечку исполнять свой план, а командир прям весь извёлся, ну хочется меня ему шлёп-нуть! Аж зубами скрипит. Отчего ко мне такая ненависть? Вроде не виделись? Рука у бедолаги всё время возле кобуры и кобура расстёгнута.
Ух какая широкая река, и берег наш высокий, и камышинку я срезал, под китель спря-тал. Есть! Шлёпнулся, а кобура расстёгнута вот наган и вылетел, да в бочажок и нырнул! А во-да в том бочажке мутная! Сверху водопадик, да вчера дождь был, ну я и побежал, потихонеч-ку, полегонечку, пока они наган ищут, а потом давай бог ноги! Есть, целят в меня! Прыжок в сторону, мимо свистнула, потом прыжок с обрывчика, вторую услышал, теперь сажёнками, рвём, рвём больше не к тому берегу, а вниз по течению, Есть! Есть выстрел в меня! Пуля ря-дом вошла! Ныряем. Ещё несколько. Где тут берег-то? Камыши, это здорово! Высовываем камышинку. Дышим, дышим. Есть! Продышался. А камыши-то редкие. Насквозь просматрива-ются. Это хорошо. Увидят, что меня здесь нет. Помню это место. Небольшие реденькие за-росли, а река чистая дальше, вся просматривается. Вот и командир. Как полыхает радостью! Чем же я ему так не угодил? Или насолил чем? Всё, удаляются. Нет, встали лагерем. Мне здесь что, до ночи сидеть? Так что я рад был немцам свернувшим на этот бережок. Спугнули гадов. Эти-то что здесь потеряли? Так. Судя по всему трое. Мотоцикл? На отдых встали? По-сижу полчасика, начните готовить еду. Мне пригодится. И погреюсь у вашего костра и еды по-ем.
Ночь у костра прошла чудесно, ужина хватило, да мотоцикл, да шмотки сухие как на меня подошли. Теперь я вооружён и на колёсах. Всё. Меня убили. Расскажет-не расскажет, мне всё равно. У них рация есть, так что доложат кому надо. Ну что. А у меня цель, захватчики землицы нашей. Начал я по землице хаживать, да ворогов в неё класть. Русских людей из бед всяких вытягивать, рассказы их слушать. И очень я на поляков обиделся. Прям хуже немцев! Как только наших не убивают. И ведь не просто убивают, поиздеваться норовят. Ну и начал я на землице польской прибивать всех на хуторах, при железной дороге, на дорогах, как желез-ной, так и автомобильной. Потом немцев всё меньше и меньше к нам, а вот раненых всё больше и больше. Значит остановили гадов. Я же тут шалил. Пришибу экипаж какого транс-портного средства, так сразу ему гранату на двигатель. И ещё одну под задний мост. И на до-роге оставлю, да поперёк стараюсь, да всё в Польше старался сотворить такое. Очень немцы на поляков сердились. Даже бывало расстреливали. Меньше поляков мне лишняя радость. Дошёл до сорока семи человек за раз. Здоровья! Хоть делись с кем. И нашлось с кем. Шёл я как-то по лесу, глядь, девчушка топает. Босиком. На улице март, начало, ноги синие-синие, в глазах уже и мыслей толком нет. Идёт эдакий получеловек, а сама вся жёлтая, как ранний оду-ванчик. Только ноги, плохо с ногами. Конечно, босиком по снегу с грязью смешанным тяжело. Я чего её заметил, искал у подбитого немца поесть что, загулялся я, еда вся и кончилась. Вы-дернул я это создание, на себе в лес уволок, костерок развёл, дорога-то малоезжая, редко кто тут бывает, этот-то велосипедист вообще непонятно откуда взялся, раздел велосипедиста, на девушку набросил. Лечить начал. Видать плохо начал, как за ноги взялся, она коротко вскрик-нула и сознание потеряла.
Тут уже я активно взялся, за саму. Вроде пошло дело на лад, что тут у нас? Мама доро-гая! Это кто ж тебе так лицо-то испоганил? Челюсть сломана, срослась кое как, нос на сторо-ну, один глаз косит, такое впечатление что ей сапогом со всей дури в лицо заехали. Как жива осталась - непонятно. И недавно это всё приключилось. Месяца три-четыре. Я это тело на велосипед и повёз на свою базу. У меня там и банька, и запас продуктов хороший. Вытащим бедолагу. Такое "Солнышко" жалко терять.
Вначале в баньку. Прогреть её надо, хвори всякие от холода выгнать. Во-о-от, пошёл процесс. Потеть начала, помоем, ещё разок, а теперь после баньки на пол и холодненькой водичкой сполоснём из ведра. О! Голосок прорезался. Да звонкий какой! Глазки бешенные, вся красная, ну да, очнуться от окатывания холодной водой, голой, перед мужиком! Вскочила и вдруг глянув мимо меня застыла, задрожала и осела на пол. Чего это она? Чёрт! Я и забыл что там зеркало в полный рост висит. Себя видать увидела. Скелет, весь в синяках подзажив-ших и свежих, да и лицо не назвать красивым. Ладно, понесли её спать. На поверхность выхо-дить не надо. Всё в холме, точнее горушке. Я тут пещерку в горушке на болотах нашёл. Искал проход, а нашёл схрон себе. Тут у меня кухня, кладовка, баня и спальня. Ну что. Начнём за-ниматься спасённой. Первое - это еда. Супчик надо приготовить, хорошо что несколько дней назад полицай попался. Так что курочка полуварёная есть. Из неё и забабахаем бульончик. Первым делом челюсть. А то она и поесть-то толком не сможет, да и поговорить проблемой будет.
Ну что, на кухне и расположимся. Тут у меня самое светлое место. Вверху стекло от автобуса в небо смотрит. Дырку я сделал, когда провалился в сии хоромы. Потом подравнял, водосток сделал, стекло вставил, сейчас там уже два стекла. Месяц назад второй автобус по-пался. Так что здесь светло. Ну что, начнём помолясь. Часа три возился, все запасы исчерпал, зато почти закончил. Зубов там тоже нет. Похоже и правда сапогом били. Зубы потом, я умею. Недавно обнаружил у себя это умение. Прилетело мне от одного снайпера. И ведь гад стре-лял с большой дистанции, да в городе. Меткий гад... был. Я потом щёку день заращивал, как раз казарму зачищал. Вот как так, как орган заболел, то несколько часов пара человек и всё, а вот как дырка в щеке, десяток человек и сутки. Сутки! Дырка в щеке. Мало того что больно, отвлекает, так ещё и одни сутки и двенадцать человек, и вторая щек двенадцать. По времени заращивал обе сразу. Или здесь. Челюсть отремонтировать, у меня запас человек в тридцать, и не отремонтировал, а ещё и зубы. Ладно, она вообще приходить в себя думает?
Ага! Пришла, но делает вид что без сознания. Солнышко-то в её душе загорелось ярче полоски по нему заметались. То наверное мысли всякие, Где я, что со мной сделают...
- Ну что? Будем продолжать прикидываться или придём в себя? Бульончик готов. Есть будешь?
Но глаза! Глазищи прям! Как полыхнули, быстрый взгляд по сторонам, молчит. Ну да. Челюсть-то болит, вот и думает что та до сих пор свёрнута, а речь при таком казусе не разбе-рёшь.
- Челюсть я тебе начал ремонтировать, вон на стене зеркало, посмотрись. Лежишь ты на кухонном столе, потому если не встанешь, то есть нам будет негде, ни тебе, ни мне. Дру-гих столов тут нет.
Взгляд стал... испуганным. Вначале на себя. В порядке, потом по сторонам. Вроде по-лосы поредели на солнышке, успокаивается. Хорошо. Правильно я её в форму одел. Правда в воротник вся проскользнёт, но это уже не важно. Для неё важнее, что одета. Сил-то видать мало. Тяжело встаёт.
- Помочь? Или боишься?
И снова испуганный взгляд. Молчит. Не верит что челюсть почти на месте. Да-а-а, со стола еле слезла. Почувствовав что форма соскальзывает вцепилась в воротник. Ну вот и зер-кало.
- Кхто это?
- В зеркале? В зеркале ты.
А голос-то какой. Такой бы старухе лет в двести. Каркающий, сухой.
- Рядом кружка с компотом, если хочешь, выпей, а я пока на стол накрою.
И начал сервировать стол. Тарелки, супница, достался как-то грузовичок что шёл в рейх. Видать кто-то домой трофеи доставлял. Теперь у меня набор посуды на двенадцать персон. Эдакий... не помню названия стиля, расписанный парочками и природой. Так. Хлеб... кусочек дам, но не больше. Пока нельзя ей больше. Не вытяну я её если заворот кишок слу-чится. Ну вроде насмотрелась на себя, на меня, на окружающую действительность.
- Где мы?
О! После компота и голосок получшал, теперь владелице лет двадцать.
- Ты кто?
- Я то? Ужас местного леса. Немцы и поляки стараются стороной обходить местные леса. Иногда самолёты тут летают. Меня ищут. Тебя на дороге нашёл. Куда шла-то?
Просто пожала плечами, мол никуда.
- Меня хозяйка выгнала. Я после забавы её сыночка всё хуже и хуже себя чувствовала, вот меня домой и выгнали.
- После забавы?
- Её сынок меня поленом бил, за то что на его предложение: "Пшла в постель, легла и жди меня там!" я ему в лицо плюнула. Ну он поленом меня и избил. Так я неделю лежала, остальные девчонки меня кормили тем что принеси от поросят. Потом вставать начала, ну хозяйка меня поставила убирать свинарник, если убирала плохо, то плетью били. Потом по-росят перестали жидким кормить, а мне жевать больно, вот меня домой и... выгнали. Немцы догнали на машине хотели подвезти, я голову подняла, посмотреть на них, а они как заорут, грузовик и улетел, не пришлось мне прокатится.
Тут мы засмеялись. Точнее она закаркала, а я, улыбнулся. Да-а-а, видок у неё ещё тот. Правда так и не удалось выяснить где та ферма, с хозяйкой и сынком. Она не ведали ни где шла, ни куда, утром шла на солнце, а потом, потом куда дорога выведет, сколько дней тоже не помнит, не ела ничего, только из рек пила. Ну что, несколько дней полечу, а потом пойду за лекарствами. Думаю соберу сколько смогу. Интересно, сорока семи мне на её голову хватит? Тут кроме челюсти и деформация черепа. Про сапог я почти правильно подумал, только по-лено то было, но тоже тяжёлый предмет.
Пару дней лечил простуды всякие у неё, синяки, ссадины. Следил что б много не ела. По восемь раз в день кормил. Вроде освоилась. Попросил есть понемногу и часто, не портить мне работу. Я хочу её вылечить полностью, не мешать мне. Ну что. Три дня меня не было. Две курицы принёс. Полицай видать домой вёз, так я их так в мешке и приволок. И тут Сол-нышко и говорит - Давай их оставим, яички будут?
А я что, челюсть ей выправил, нормально есть может, каши, макароны, суп из тушёнки, мне что. Можно и оставить, летом наши войска пройдут, можно и вглубь страны двинуться бу-дет. Ну или тут пожить. Посмотрим. Так и пошло, я уходил дней на пять-семь, набивал поли-цаев, поляков, немцев, а потом возвращался, лечил Солнышко. Оказалось ей семнадцать, два года назад пригнали в Германию на работы, то в одном имении была, хозяин проиграл в кар-ты, потом в другом, обменяли, на постарше, так и гоняли с одного места на другое, пока не попала под сынка. А я вычислил имение то! Нашёл и сынка, и хозяйку, и управляющего. Там все и умерли. Мотоцикл у них хороший мне достался. Я на нём ещё пару мест богатых на мертвецов посетил. Не пришли наши летом. Видать неправильно я что-то посчитал. Край наш и так не очень заселён был, болот много, а теперь вообще пустой стал. Только железная до-рога проходит, и по той только технику возят. Вчера самолёт низко спустился. Достал до него. Так что тот так и улетел с мёртвым экипажем. Ну что ж. Значит зимой придут. Что придут я уже не сомневался. Раньше много техники битой везли, теперь мало, видать отступают, не могут технику вытащить, а значит наши идут. Пусть медленно, но идут. И здесь будут! Вон, францу-зов гнали, в Париж дошли! Ну а тут до Берлина дойдут. Повеселело Солнышко округлилось в нужных местах. Прям не только глазу приятственно, но и мгм... мда! И вот как-то она сама за-лезла ко мне.
- Тихо! Не говори ничего. Что старый, некрасивый. Ты меня с того света вытащил. Жизнь мне вернул. Значит моя жизнь - твоя! И я вся твоя! Живём тут как муж и жена. Так пусть будет по всем правилам муж и жена. Сегодня у нас будет свадьба и брачная ночь. А те-перь тем более ничего не говори, лучше руками шевели!
А я что? Железный? Когда в руках такой подарок. Так что и руками, и губами, и... да всем пошевелил. Только детей пока нам не надо, пока нормально жить не станем!
Пару дней поотдыхали, а потом я пошёл на работу. Работать сволочей этих. И тут меня ждало удивление. Я сработал шестьдесят одного! Вместо сорока семи. Это что? Мне типа премию дали? Правильно что я Солнышко спас. А кстати, как её зовут? Я как-то и не спраши-вал, а она и не открывалась. Ну что ж. Жизнь сначала? Значит по-новому! Я же и не помню как мен мать называла, в интернате я "рыбак" был, да не только там, на берегу тоже "рыбак". Просто два без роду и племени встретились и создали свой род! Оказалось Солнышко отлич-но немецкий знала, меня научила, легко так, просто, она начала говорить со мной по-немецки. И всё! Хочешь не хочешь, а понимай особенно когда рассуждать начинала. Что говорила не знаю, что-то вроде ты тупой, не хочешь учиться, в общем ругала, но культурно и непонятно. И в постели тоже по-немецки. Вот тут хоть и непонятно, но я всё-всё понимал... мне кажется. Ну недовольной она не была ни разу! Да и работать стало легче. Особенно зимой. Приловил я одного инвалида немецкого. Не помню что я к нему подсел в баре, что-то хотел спросить, а он сам только приехал, сидит пьяненький. Ну и начал мне рассказывать, как хорошо что он инвалид. От их части только он и остался только он поехал на склад, как прилетели самолёты и всю часть вдрызг разнесли! Даже машину на которой он ехал разбомбили. Ему пришлось под нею лежать часов пять-шесть пока его извлекли. Потом госпиталь, сейчас домой едет, а куда? Некуда! Англичане его дом разбомбили. Все погибли. Так что он один остался. Вот си-дит тут и пьёт вино и думает, а куда ему ехать?
А я смотрю, мы с ним как братья похожи! Давай говорю покажу место где ты будешь счастлив! А он мне, я на машине! Ха! Ещё лучше! Так что на машине, с документами, девушка у него была, Лизхен. Будет Солнышко Лизхен, которая поехала встречать любимого, но её обокрали поляки! Дом разбомблен, и куда деваться людям желающим пожениться и жить хо-рошо? Генрих и Лизхен были приняты в комендатуре, Лизхен сделали выговор, что не внима-тельно следила за вещами, но тут я влез, что увидев меня она бросилась ко мне навстречу на секундочку выпустив чемодан из виду, и вот!
Ну что, дело по-моему даже не заводили. Залили полный бак, выдали справку об утере документов и заверив что непременно найдут, а потом вышлют нам всё-всё, распрощались. Даже адрес не спросили, куда высылать то всё-всё что найдут. Ну тогда и мы поедем отсюда далеко-далеко.
Хорошо я заглянул в багажник. С таким запасом золота-бриллиантов надо в банк ехать, а не куда глаза глядят. В банк. Например Швейцарский! Правда пришлось покрутиться-попрятаться, через границу тишком переехали и вот земля швейцарская. Да. Пришлось опла-тить штраф, за незаконное пересечение границы. Но мы подали запрос на подданство. И ку-пили дом. Завели коровок, создали ферму и стали жить оживать. Правда я частенько ездил в городок, возле которого мы жили и гулял по улицам. Потом шёл к приходящему поезду. Он шёл в столицу. Там всегда было десяток-другой людей с чёрной душой. Вот они умирали. Но не сразу. Через неделю-две. Я у них забирал их гнусную жизнь. Не всю. Чуть-чуть оставлял. А потом моё Солнышко убили. Воры залезли в мой дом, никого не должно было быть дома, Солнышко просто что-то искала, услышав шум вышла и... выстрел, в упор.
Три тюрьмы потеряли содержанцев. Я просто не знал где есть ещё и тогда я поехал в СССР. Тут много, очень много людей с чёрной душой. На вид мне лет двадцать пять, но это если побриться. А так я старый. По документам. И опять тайком-тишком через границу. Я чув-ствую людей за семь километров. Технику, что реагирует на меня, за почти два километра. Заставляю её реагировать на меня как мне надо. Неделя и я в России. Теперь это не СССР. Теперь это Россия! Люди по-моему стали хуже. Много грязи в них, гнили. Те кто едут на доро-гих машинах вообще каждый второй чёрный. Тут есть где мне разгуляться! Теперь я могу и сотню зараз отработать!
И вдруг вчера иду по улице, Солнышко! Не она конечно. Я минуту стоял смотрел ей вслед, молодая, симпатичная и такая же Солнышко как моя погибшая жена. Ну я знаю город, я знаю где я её видел. Найду! Непременно найду, а чернота... она поможет мне своей лечеб-ной силой! Жизнь за смерть. Светлую жизнь за чёрную смерть!