- А, Андрей! Войдите, - тихо и властно произнесла проректор по учебно-методической работе Вера Зыкина, появившись из-за бумаг и документов, наваленных на её большом старинном столе.
Андрей вошёл, закрыв тяжёлую дубовую дверью ректората. Перед ним была пожилая худенькая женщина лет шестидесяти, она внимательно рассматривала его, покусывая дужку своих дорогих очков.
- Я прочитала ваши сценарии и посмотрела учебные работы, - обстоятельно начала Вера Николаевна. - И вы знаете, что я вам скажу? Я понимаю, почему Игнат Самсонович вас отчислил...
- Это плохие работы или сценарии? - спросил Андрей.
- Не в этом дело, - задумчиво произнесла Зыкина.
Андрей продолжал стоять у двери, находясь в другом конце, гулкого от эха, кабинета.
- Я вам лишь сказала, что я понимаю вашего мастера. Чего вы хотите добиться?
- Справедливости, это же очевидно, - улыбнулся Андрей. - Я доверяю вашему мнению и хочу узнать, что вы думаете.
Он учился у Веры Николаевны несколько лет, она преподавала историю отечественного и зарубежного кино.
- Справедливости, - устало произнесла Зыкина. - Вы ничего не добьётесь, так устроена система. Но зато вы полностью расстроите отношения с университетом, если будете подавать апелляцию и инициировать разбирательство на педагогическом совете. Двери университета будут закрыты для вас уже навсегда.
"Отношения с университетом - она так и сказала, забавно!" - отметил про себя Андрей. - "Кто является этим университетом?! В общем, всё ясно, это узкий заинтересованный круг заслуженных и не очень лиц! Фарсовое собрание, не более, вот что ожидает меня на учебном совете".
- Я понимаю, поэтому и обратился к вам, - спокойно ответил он.
- Мой вам совет, дорогой, оставьте всё как есть, - продолжила Вера Николаевна. - Не надо подавать апелляцию... Поживите, поработайте в кино, наберитесь опыта и возвращайтесь в институт. Я вам обещаю, что мы восстановим вас на платной основе в любой момент. Поверьте, в этом нет ничего страшного!
Андрей молчал.
- Вы всё равно ничего не добьётесь, только безвозвратно испортите отношения с университетом! - продолжала наставлять проректор. - Кино - это такой узкий круг, все друг друга знают и вашего мастера тоже. Он, конечно, не святой, но профессию знает и никто не будет оспаривать его решение. Понимаете?
- Да...
- И что вы решили?
- Я подумаю, спасибо вам, - тихо произнёс Андрей. - Я пойду?
Он уже закрывал за собой дверь и услышал из кабинета голос:
- Вот и славно!
Андрей шёл по коридору мимо больших греческих колон и ему было горько и в то же время сладко от принятого решения. Он решил навсегда попрощаться с университетом и никогда уже больше сюда не возвращаться, даже за своими документами. Андрей решил поставить в этом месте своей жизни точку.
Проходя мимо улыбчивой вахтёрши, он улыбнулся в ответ и попытался запомнить её лицо. Оно было мягким и по-матерински заботливым.
- До свидания, - тихо сказал Андрей.
- Ещё увидимся, - мягко ответила старушка.
Он вышел из здания и счастливо вдохнул морозный воздух в это солнечное январское утро. Солнце ярко светило, оно стояло по-летнему высоко над деревьями и отражалось слепящими блёстками на снегу. Всё вокруг было радостно, Андрей шёл к метро "Ботанический сад", не чувствуя под собой ног. В нём были счастье и радость от того, что он наконец-то встал на новую дорогу своей жизни. Все эпохи и города, времена и года, события жизни и мысли проносились мимо короткого пути до неизвестной станции его жизни.
Это был нелёгкий эпизод его жизни, и, слава богу, он окончен!
У метро он увидел замерзающего бездомного пса, тот грустными карими глазами смотрел на прохожих. Мимо проходили люди, останавливаясь возле железных ларьков, господствовавших в то время в Москве.
- Два килограмма ветчины, - сообщил Андрей продавщице одного такого ларька.
- Вам завернуть? - спросила она, вытирая руки о серый фартук.
- Как хотите.
Сверкая на солнце золотистой шкурой, пёс забежал за торговую точку, робко заглядывая в глаза Андрею.
- Сейчас, братан, - улыбнулся он.
Весна
Вернувшись из душа, Андрей застал моноспектакль, который разыгрывала Таня. Она случайно облилась пивом и, сняв майку, намотала на бёдра огромный шотландский шарф Андрея, оставшись топлес. На ней были большие солнцезащитные очки, а за спиной болтался огромный туристический рюкзак.
- Прикинь, приходит сегодня Вячеслав Семёнович, а я ему такая: привет, дедок, подкинь деньжат, а я тебе стриптиз станцую, - сказала Таня, манерно положив руку на талию, она прошла по комнате, покачивая красивыми бёдрами.
- А лучше минет предложи ему сделать! - залилась смехом её подруга Надежда.
- Я думаю, тебя обвинят в непреднамеренном убийстве. У дедушки ещё сердце станет! - улыбнулся Андрей.
- Или на точку в таком виде подруливаю и говорю: "Ну что, мужики?! VIP-вариант - только из похода вернулась - соблазнительно улыбаясь, Таня встала на кухонный стол и начала эротично танцевать. - Мальчики, остановите машину, мне в магазин заскочить надо. Мне водки! И складывайте прямо в этот рюкзак!".
Она повернулась круглой попой к Андрею и закачала бёдрами из стороны в сторону.
- Всё время ходи с этим рюкзаком, - смеялась Надя.
"Да уж, докатился", - улыбнувшись, подумал Андрей и отправился в комнату собираться. Из кухни звучали смех и игривые голоса девушек. "Что вообще вокруг меня происходит?! Эта проститутка Таня, с которой я познакомился на лавочке в парке. Зачем вообще я притащил её домой?!".
Он одевался и смотрел в окно, там были холодный белый снег и жидкий пасмурный мартовский день. Зима выдалась суровой и совсем не хотела уходить.
Прошло три года, как Андрея отчислили из университета, и он по-прежнему жил в Москве. Сейчас он снимал комнату у здоровенного и доброго старичка - Вячеслава Семёновича, который всю жизнь трудился на торговом флоте.
Работал Андрей в большом новостном агентстве и занимался режиссурой монтажа, на скорость производя необходимые новостные сюжеты. Его ценили, но ему не нравилась эта работа - Андрей хорошо понял беспринципную кухню создания новостей. В этой сфере сюжет можно было построить из всего: от плача спортсменки на Олимпиаде до чипсы, на которой появилось слово "Аллах". И все эти темы были не более чем мистификации. А весь ужас и беспредел, творящийся в жизни, намеренно замалчивали. Андрей понял это, когда смотрел материалы с камер наружного наблюдения, которые агентству передавала милиция.
Больше всего его интересовали теперь необычные характеры таких же отчаявшихся в жизни людей, каким был и он. Словно разрушенный замок, Андрей стоял над житейскими страстями и был совершенно равнодушен. Отсюда возникал его странный круг общения: преступники, разгильдяи и проститутки, которые удивительным способом сами находили дорогу к нему.
На какое-то мгновение Таня сумела увлечь его, в ней было одно удивительно качество: она была зеркалом, как и Андрей. Они понимали каждый оттенок и каждую еле уловимую перемену состояния друг друга. Зеркало не может не заботиться об отражении, а когда это два направленных друг на друга зеркала, получается бесконечное количество отражений, в которых ломаются обычные законы физики, время и пространство меняются местами, навсегда растворяясь в бесконечности восприятия.
- Ты уже уходишь? - стоя на пороге комнаты, спросила Таня, она уже сняла очки и рюкзак и надела майку.
- Да, мне надо по работе, - одев свитер, не оборачиваясь, ответил Андрей. - Как Надя?
- Ну, ты видишь, ей уже заметно лучше, смеётся... - тихо ответила Таня.
- Не дом, а богадельня какая-то, надеюсь, с ней всё будет хорошо, - заметил он.
- Ну, она отоспалась и отъелась. Ты сердишься на меня? - спросила она и подошла к нему вплотную.
- Да нет, не обращай внимания. Я рад, что твоей подруге лучше.
Они поцеловались, но это был совсем другой, формальный поцелуй. Андрей спрятался и ушёл далеко вглубь себя, словно его сковала непроглядная пустота.
Таня отступила от него, прижав ладонь к губам, она всё поняла, в её широко открытых глазах проступил страх.
- Мне пора, - сказал Андрей и вышел в коридор.
- Ты позвонишь мне? Мне сейчас тоже уезжать надо... - тихо спросила она.
- Не знаю... - Андрей опустил глаза.
Он как-то порывисто и резко вышел из квартиры.
"Всё дело в зеркале, она просто отражает свою подругу Надю, которую они подобрали на вокзале несколько дней назад - та тоже была проституткой и по каким-то причинам пыталась бросить своего сутенёра, она смертельно устала и уже ничего не хотела в жизни. Ей пришлось прожить на вокзале трое суток: без денег и еды. Когда они забрали её к себе, Надя была в жалком состоянии: голодная, с опухшими от недосыпа глазами, она смотрела на окружающих, как загнанная волчица. Да, странно получается в этой мировой столице: люди подбирают людей, как бездомных животных. Но что ещё остаётся делать?!"
Андрей шёл по тропинке, глубоко вытоптанной в снегу. Он ходил по ней каждое утро к метро, чтобы добраться на работу.
Оглянувшись на своё окно на третьем этаже, Андрей увидел за открытыми занавесками Таню. Она смотрела ему вслед большими, неподвижными глазами и была белой и холодной, прекрасной и отстранённой, обречённой и нежной.
Он улыбнулся и помахал ей рукой, Таня медленно сжала пальцы правой руки.
"Конечно, я вернусь, моя милая девочка", - подумал он.
Чудеса
- Не умеешь ты правильно сало резать, вот вы все - восточные белорусы сало большими кусками режете, лишь бы только в рот влезло, - разглагольствовал Сергей, нарезая тонкие полосочки швейцарским ножом. - Сало надо резать деликатно, чтобы ощутить все оттенки вкуса! Угощайся, дорогой!
- Ага, спасибо... - ответил Андрей. - Итак, на чём мы остановились?
Сергей начал читать вслух:
"СЦЕНА 13.
Хорошо обставленная спальная комната. Женщина неопределённо среднего возраста, тридцати или сорока лет, лежит на животе и листает Cosmopolitan - это девушка Х (Икс). Она лежит неподвижно, периодически из-за её плеча появляется голова мужчины - это Эдик.
ДЕВУШКА Х
- Да... да... ещё... ещё...
Она переворачивает страницу журнала и обращается в камеру, словно даёт интервью.
ДЕВУШКА Х
- Я приехала четыре года назад из Петрозаводска.
ЭДИК
- Фантастика... да... да... фантастика...
ДЕВУШКА Х (переворачивает страницу журнала)
- Быть простой девочкой из простой семьи так непросто.
ЭДИК
- Фантастика... да... да...
ДЕВУШКА Х
- Всего в своей жизни я привыкла добиваться сама.
Мужчина встаёт, ему тридцать шесть, он проходит мимо зеркала, натягивая рубашку.
ДЕВУШКА Х (продолжая листать журнал)
- Да... я чувствую тебя... Вот так... Ещё... Ещё...
Эдик заглядывает в зеркало, утрированно сексуально говорит через своё отражение в камеру.
ЭДИК
- Hello, my name is Edik!".
- Буффонада! - спокойно резюмировал Андрей.
- Вот именно, совершенно клоунская сцена! - подхватил Сергей. - Прикинь, мы снимаем её снизу, а из-за плеча то с одной, то с другой стороны, появляется голова Эдика. А?! Представь, как это может выглядеть!
- Смешно, - улыбнулся Андрей.
- Мы проведём девушку X через весь сценарий, - продолжал Сергей. - У неё будут проходные сцены, но они вполне будет характеризовать паразитическое развитие её жизни.
- Каждую сцену мы решим в своём особенном жанре, - задумчиво предложил Андрей. - Пусть эта будет насквозь клоунской, как в цирке или символическом театре!
Андрей вышел на пожарную лестницу, чтобы покурить. Арматура чёрного метала лестницы проваливалась в глухой колодец старого московского двора.
Цвела весна и, весело чирикая, резвились воробьи - они низко летали над асфальтом. Над городом кружился тополиный пух и укутывал зеленеющую Москву.
- Знаешь, какая будет последняя сцена с девушкой Х? - на пороге балкона появился Сергей, задумчиво жующий бутерброд.
Андрей вопросительно поднял глаза.
- Зритель будет встречать её по ходу движения сюжета с разными обеспеченными мужчинами. Не то чтобы эти мужчины будут богачами, скорее пускающими пыль в глаза фраерами, как Эдик - офисный планктон в иерархии моллюсков! - рассказывал Сергей с азартом.
Его рыжее веснушчатое лицо было прекрасным, оно светилось вдохновением мысли. Сергей был чистокровным потомком иудейского народа по фамилии Кашкан, он был живым и юморным парнем.
Сергей учился в центре Мейерхольда и параллельно работал в успешном театре антрепризы "Скиф". Он был заведующим постановочной частью. Есть в театральной сфере такая профессия, он отвечал за всю материальную часть представления, начиная от занавеса и декораций и заканчивая костюмами и бутафорскими фруктами, которые обыгрывали в лучах софитов актёры.
- Так вот, ближе к финалу мы дадим ей сцену с отставным пожилым прапором, везущим на крыше старой пятёрки мешок картошки, - Сергей лукаво улыбнулся. - Что делать, у всех есть свой расцвет и закат, и у девушки Х тоже... Хотя лично мне она симпатична!
Андрей, улыбаясь, слушал друга.
- И вообще, знаешь, походу мне только такие женщины и нравятся! Странно, почему? Может, я чувствую себя с ними более ценным? А ведь меня любят нормальные и приличные. Фиг знает, что происходит, почему меня тянет к стервам?!
- Всё познаётся в сравнении, плюс твоё бессознательное желание спасти другого человека - всем мужчинам приятно чувствовать себя спасителями, - предположил Андрей и затушил сигарету о железное ограждение пожарной лестницы.
- Наверное, - задумчиво подтвердил Сергей. - Ещё не надо сбрасывать со счетов желание быть лучше и светлее, чем можешь... На фоне такой женщины это проще...
- Так и есть, - согласился Андрей.
Они вернулись в театр "Скиф", вернее, его офисную часть - здесь располагались рабочие кабинеты, гримёрки и костюмерки. Сергей уселся на дорогой кожаный диван у стеклянного столика. Театр был антрепризным и очень популярным в столице, билеты продавались по сотне долларов и отбоя от зрителей не было, поэтому и обстановка в храме искусств была богатой и даже роскошной.
- Итак, продолжим, - задумчиво сообщил Сергей и напечатал:
"СЦЕНА 14.
Иван и дядя Боб едут в такси по городу. Дядя Боб держится за нос, который ему разбили хулиганы. Водитель - Иван открывает бардачок и подаёт ему салфетки, дядя Боб рассматривает их, не понимая, что с ними делать.
ИВАН
- Куда вам?
Дядя Боб пожимает плечами".
- Здесь надо как-то заявить о сверхспособностях Боба?! Только как это сделать? - спросил Сергей.
Андрей задумчиво смотрел на освещённое ярким солнечным светом лицо друга.
- Пусть Боб совершит прямо сейчас в такси какое-то нечаянное чудо, событие должно быть абсолютно спонтанным и неожиданным. Например, пусть Боб молодеет, так устроено для него пространство-время на земле, - с этими словами Андрей взял ноутбук у Сергея и напечатал:
"ДЯДЯ БОБ
- Послушай, ты мне нравишься, я могу исполнить три твоих желания, если ты поможешь мне раздобыть кувшин примерно пятнадцатого века! Так, кажется, этот период у вас называется?!"
- Это как Хоттабыч из старого советского фильма пятидесятых годов, только он у нас старичок-негр. Можно даже картинку полностью стилизовать под изображение фильмов 50-х годов, - предложил Андрей.
- Понял, дай-ка ноут, - сосредоточенно сказал Сергей и продолжил сцену:
"ИВАН
- Вы что, шутите?
ДЯДЯ БОБ
- Я всемогущий джин Бобух Сейф Аль Мамук, пятьсот лет я странствую по свету.
ИВАН
- А я знаю: вам в Кащенко!?
ДЯДЯ БОБ
- Там есть кувшины?
ИВАН
- Чего и кого там только нет!
Иван резко тормозит машину, на заднем сидении вместо дряхлого старичка сидит плотный сорокалетний негр.
ДЯДЯ БОБ
- Вот видишь, уже началось.
ИВАН
- Понятно, дядя Боб!"
- А знаешь, как он должен сказать: "Понятно, дядя Боб!"? - Сергей сделал большие глаза, уставился на Андрей, выдерживая немую паузу, и вдруг хрипло просипел: - Понятно, - сглотнул слюну и добавил, приходя в себя: - дядя Боб!
У Сергея получилось смешно и вполне органично. Правда, немножко затянуто, с чрезмерной нарочитостью жанра, но без лишней строгости. Он был настоящий трагический комик с ударением на "трагический".
- О, Лёша пришёл! - смешно закатив глаза, пролепетал Сергей, обмахиваясь набросками сценария, словно веером. - Беру на себя! - подмигнул он и вышел.
Андрей растянулся на кожаном диване, закинув ноги на боковую спинку. На стеклянном столе были разбросаны черновики и стоял ноутбук. Дверь балкона была открыта, за развевающейся лёгкой шторой, сновали ласточки. Тюль шторы то вздымалась, то опускалась перед глазами Андрея, погружая его спокойствием безмятежности в сон. Он был доволен работой над сценарием, счастлив дружбой и собственной молодостью. Все обиды и боли уходили далеко, словно их никогда и не было.
Перед глазами плыл только бесконечный туман белых штор, колышущихся на лёгком ветру. В такт этой качке Андрей слышал отдалённые голоса:
- А ты чего так рано, дорогой? - спросил Сергей.
- Так это, - задумался Лёша, - к работе подготовиться надо, вечером же спектакль.
- Так до спектакля ещё три часа! - начальственным голосом возмущался Кашкан.
- Ну, я просто дела кое-какие хотел решить пока, - оправдывался Лёша.
- Знаю я твои дела... Опять выпивший декорации будешь ставить?! - смеялся Сергей.
Андрей медленно и безнадёжно погружался в сон. Он чувствовал умиротворение и счастье от простой, совсем обыкновенной минуты, в которую ощутил себя свободным. Веки сами налились тяжестью, Андрей закрыл глаза, забывая солнечный свет и голоса таких близких и уже чем-то родных ему людей.
Мария
Друзья вышли из старинного красного трамвая с жёлтой крышей, на остановке их ждала Мария.
- Я тебе Андрея привёз! - как и при первой их встрече, похвастался Толик.
- О, Андрей! - рассмеялась Мария и подала руку. - Здравствуйте!
- Я приветствую вас в нижайшем поклоне! - улыбнувшись, ответил тот, приподнимая над головой бейсболку.
- Как вы? - спросила она.
- Убил десять драконов, разорил Фракию и сжёг сто ведьм, - улыбаясь ответил Андрей.
- Прямо сто? - рассмеялась Мария.
- Ну может, девяносто девять... - ответил он.
- Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, - заметил Толик.
- Постой... - обратилась к нему Мария. - Я тебе благодарна. Останься!
- Тогда пойдёмте, - улыбнулась Мария. - Я проведу вас по своим владениям, позвольте вашу руку, сэр!
Она подала Андрею свою ладошку, и он осторожно коснулся её, впервые за девять месяцев, именно столько они не виделись.
***
В темноте по потолку бежали жёлтые световые дорожки, от фар проезжающих мимо автомобилей.
- Значит, ты уезжаешь? - тихо спросила Мария в темноте.
- Да, я уезжаю в Москву учиться. Ты же знаешь, как для меня это важно... - ответил Андрей.
Они лежали на кровати, Мария отвернулась к стене, спиной к Андрею. Толик давно храпел в другой комнате.
- Что ж, удачи, - обиженно сказала она. - Я тоже уеду, и ты никогда больше не увидишь меня. Никогда в жизни, понимаешь?!
- Куда? - тревожно спросил он.
- Я уеду в Германию. Прямо сейчас решила. В нашей стране нечего делать, за занятие искусством здесь платят только презрением! Мне больно, Андрей...
- Успокойся... - Андрей аккуратно обнял её.
- Перестань, - ответила Мария и взмахнула соломенной копной пышных волос. - Не трогай меня, Андрей, я тебя как человека прошу...
Он повернулся на спину и уставился в серый потолок.
- Странно... - сказал он. - Странно, что мы никогда не видим тех, кто нас действительно любит, кто готов ради нас на многое... Прости меня...
- Не стоит извинений, - тихо ответила она, продолжая лежать к нему спиной. - Ты сделал всё, что мог, Андрей, на большее ты не способен.
- Смешно... Ты только что рассказывала мне про парня, с которым жила в этой квартире и говоришь, что я сделал тебе больно. Абсурд, ты сама понимаешь, что происходит?! - спросил он.
- Ещё я рассказывала о своей любви к тебе, которую не могла забыть всё это время, долгие месяцы.
- Такой прекрасной любви, что ты полгода жила здесь с другим?! - съязвил Андрей.
- Потому что ты отказался от меня! - она повернулась к нему. - Я предлагала тебе жить вместе. Предлагала! Я вопила, орала прямо в твою душу и в сердце! Ты отказался...
Андрей задумался о той интересной жизни, которая ждала его впереди, в новом и неизведанном городе - Москва, о предстоящем изучении профессии, заняться которой он так давно мечтал.
Но! Но всё равно ему было жаль чего-то упущенного, большого и светлого, что он мог пережить с Марией.
- Прости меня... - тихо сказал он.
- Не искренне! - ответила она и снова отвернулась к нему спиной.
- О да! Мы столько знаем об искренности! - горько рассмеялся Андрей.
- Больше, чем ты, как правило. Ты не представляешь, с каким мальчиком я здесь жила! Он был искренний и очень чуткий, но совсем ничего не мог сделать. Полная противоположность тебе, - пожаловалась Мария.
- Ну так зачем мы вообще сейчас встретились? - не понимал Андрей.
- Потому что всё кончено, а я всегда любила только тебя!
- Спасибо, очень мило, но жила с другим!
- Давай не будем идти по кругу? - попросила она.
- Да! Я спать буду, - ответил Андрей и отвернулся от Марии.
- Спокойной ночи... Я уеду в Дюссельдорф! - тихо сказала она.
- А я в Москву... С наилучшими пожеланиями! - пробурчал он.
Проснувшись, они позавтракали, как чужие люди, и Толик ничего не мог понять. Между Андреем и Марией возникла холодная и непроницаемая стена.
Толик озадаченно смотрел на них и удивлялся: вчера такие близкие и трепетные друг к другу, сегодня они были посторонними людьми, как будто между ними никогда и ничего не было. Говорили они теперь подчёркнуто холодно и безразлично, и постарались поскорее распрощаться.