Зимним утром Андрей шёл в направлении киностудии имени Горького, он хотел поработать, чтобы отвлечься, а потом переночевать прямо на студии. Это состояние очень напомнило ему студенческие времена в академии искусств, когда ему пришлось два месяца жить прямо в мастерской режиссёрского курса.
"Сколько же прошло лет? - думал Андрей. - Семь, примерно семь лет... Я и не заметил. Чем же я был так занят? Я хотел узнать жизнь, и она разворачивалась передо мной, всегда непредсказуемая и прекрасная. Счастье - сколько копий сломано об это простое и недосягаемое для многих понятие..."
Он поднялся по ступенькам крыльца и вошёл в фойе студии.
- Покажите ваш пропуск, - обратился к нему молодой крепкий охранник в чёрной форме.
Андрей достал из внутреннего кармана пуховика кошелек, в котором лежал старинный картонный пропуск. На нём большими красными буквами по диагонали было написано название документа, в углу была приклеена фотография Андрея.
Он помнил, как снимался на этот пропуск - через неделю после ощутимой драки у метро "Авиамоторная", ему сильно поровняли тогда лицо, и для того, чтобы нормально выглядеть, ему пришлось использовать тональный крем Наташи.
- Вы просто дебилы! - снова и снова вставая, повторял он двум здоровенным гопникам у метро.
Его сильно били, а он снова вставал и упрямо объяснял оппонентам их жизненную никчёмность. Андрей не хотел драться в тот вечер, он хотел почувствовать боль, которая заглушила бы его душевные страдания, и ещё он хотел победить - таким вот странным способом.
Гопники испугались и убежали с поля боя, когда Андрей встал в четвёртый раз и, подойдя вплотную к самому здоровому, презрительно процедил ему в глаза:
- Ты дебил!
- Ну его на х..! - истерично крикнул тот, и бросился в подземку метро.
Наступило утро второго дня после его отчисления из университета, и жить ему теперь было негде. Андрей ушёл от Наташи ещё ночью, поспав пару часов в вагоне метро, он ходил по городу и теперь отправился на киностудию.
- Что случилось!? Ты где был!? - заботливо спросил Рома, рассматривая усталое и помятое от бессонной ночи лицо Андрея.
- Всё нормально! - улыбнулся тот. - Просто они меня отчислили...
- Вот скоты... Ты можешь подать апелляцию! Это нормальная практика для Университета кино, - посочувствовал Рома.
Андрей смотрел на его лицо, и оно было смазано, теряя сухие и точёные черты. Лицо товарища расплывалось, находясь словно в густом и непролазном тумане.
Высокий и худой Рома, один из владельцев продакшена, в котором по совместительству работал Андрей, был умница и трудоголик. Несколько лет назад он закончил университет по специальности "режиссура документального кино" и был хорошо знаком с тогдашними порядками в университете.
- Я тебе серьёзно рекомендую обратиться к проректору по учебной части - Зыкиной. Она бой-баба и вполне справедливая, если поймёт ситуацию, соберёт комиссию, - продолжал Рома.
Андрей не слушал, перед глазами всё плыло, и советы не долетали до его сознания.
Отработав кое-как половину смены на видеомонтаже, он решил заглянуть в Университет кино. Учреждения соседствовали, и от киностудии до вуза было шагов триста, но Андрею тяжело дались эти шаги. С каждым движением он преодолевал невыносимый груз произошедшего, ещё не понятого им самим до конца.
Андрей не застал мастеров курса - сегодня был четверг, а занятия по режиссуре проводились по средам и субботам. Он перебросился парой фраз с однокурсницей Машей, она ещё ничего не знала о его отчислении, и он не стал ей ничего рассказывать.
"Придёт время - всё скажут", - подумал он и отправился прочь, не понимая, зачем приходил.
Наверное, попрощаться.
Море
Бесконечное, вздымаемое спинами дельфинов и катранов, море расстилалось до горизонта. Космос отражался в пространстве и горы по краям бухты величественно держали над собой небо. Слева Кара-Даг - Чёрная гора напоминала далёкий непреступный замок, а далеко справа высился, похожий на отдыхающую львицу, Меганом. Над спокойными морскими водами ярко светились звёзды, их свет ласково отражался в темноте от влажной гальки пляжа.
- О чём ты думаешь? - тихо спросила Кристина - девушка, с которой Андрей познакомился сегодня.
Что думал Андрей? Он и сам не мог себе ответить, рыцари искали приятного времяпровождения, чтобы отвлечься. Всё было банально, а мирские дела ордена были из ряда вон плохи. Васкес и Данте могли заработать в ночных клубах Коктебеля, они были востребованы в качестве музыкантов, но на них накатила хандра.
С момента, как Андрей потерял камеру и весь отснятый материал, прошло семь дней, но осознание, что поход не сохранится в вечности, тяжёлой бренностью суетного бытия легло на рыцарский орден. Хоть Андрей - Мишагула и утверждал, что фильм похитили инопланетяне, Данте не мог поверить ему. События, описанные Андреем, про обстоятельства потери камеры, были слишком фантастичными и бездоказательными для любого здравого сознания.
В жизни рыцарей и так присутствовало слишком много упущенных возможностей. Музыку и песни они писали отличные, но кроме слушателей, присутствующих на их выступлениях, никто эту музыку не знал. Каждый их шанс пробиться на медианосители был отмечен печатью обречённости, их словно что-то держало в пространстве их непосредственного существования.
Было предельно ясно, что основными препятствиями служат раздолбайство и неадекват рыцарей, из-за которых и был основан орден. Но кроме негативных сторон, рыцари обладали яркими позитивными чертами: добротой и истинным человеколюбием. Они дарили свою заботу всем без исключения, они действительно кормили голодных и ухаживали за бездомными, поддерживали отчаявшихся и потерянных. Любая материя, какая бы она ни была ценная, по умолчанию была ниже достоинства рыцаря.
Герои должны навсегда остаться в забвении и уснуть в тине реки Стикс.
Не скрасил отчаяние рыцарей и приезд в Крым барона Михаэля фон Рольнига. От ясного понимания, что о подвигах ордена никогда не будет поведано, рыцари оставались угрюмыми.
- Все эти революции и Вудстоки - полная хренотень! - дико кричал граф Данте, в темноте разбивая гитару об огромный камень, покоящийся в тихом и безмятежном Чёрном море. Его никто не слышал, он был в полном одиночестве на пустынном ночном пляже и просто сошёл с ума от отчаяния.
Данте было обидно и жутко до слёз. Граф понял, что впереди безысходность и вечная борьба... Борьба с адекватом, и в этой битве у него не будет союзников и даже призрачного шанса на победу.
Герои должны были умереть.
Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжких мыслей, рыцари решили познакомиться с матрасницами. Цинично шутя, матрасниками и матрасницами Данте называл всех стоящих на одном месте туристов, часто они спали на надувных матрасах, за что и получили своё нелепое прозвище.
В глазах рыцарей матрасники разительно отличались от андеграунда, живущего в горах Лисьей бухты во всевозможных вигвамах, шалашах и землянках. В андеграунде находились адепты единения с природой, подобно староверам, они свято верили в ошибочность цивилизации и её законов и были детьми ветра, гор и моря.
Орден состоял из интеллектуальных ребят из Москвы, которые пресытились и устали от мегаполиса с его вечно блестящей брендированной улыбкой.
Прибыв на место, они быстро вычислили самый интересный контингент, находящийся на полуострове. Рыцари назвали их туземцами и, чувствуя острую необходимость в отказе от всего общественно значимого, примкнули к этой паре десятков ребят. Так они познакомились с Джином, который стал их другом. Благо, находить друзей рыцарям было просто, музыка открывала сердца всех встречных. Де Палага и Де Коноплиане были хорошими музыкантами и отражение их таланта неизменно транслировало всевозможные оттенки позитивных эмоций... наслаждения каждой секундой жизни и общением с людьми.
Нытьё для слабаков! Рыцарь должен погибнуть с улыбкой в сердце и ясной душой!
Но продолжим повествование, отступление о классификации орденом крымских жителей прервало драгоценную нить сюжета...
Матрасницы Кристина и Даша были интересными москвичками, которые взяли накопленные сбережения и отправились прожигать юность в Лиску.
Двадцатилетние ровесницы, они учились в Институте экспериментальной ботаники в Москве. Подруги приехали несколько дней назад и разбили палатку на Нюшке - каменистом районе бухты, где обычно селились небогатые интеллигенты, в стороне от главных тусовочных мест и бесконечного праздника - никогда не спящего пляжа.
Вчера ночью с девушками познакомились мятежный адмирал Де Палага и барон фон Рольниг, они отправились на пляж, покинув своих двух мрачных товарищей на Эчки-Даге - у уха Земли. Данте и Даниэль остались на горе, чтобы предаться задумчивому созерцанию звёзд и отчаянно бороться с горечью потери, приправленной собственной тоской.
Сегодня Васкес и Михаэль привели своих грустных товарищей в компанию девушек с пляжа. В искренности двух неформальных москвичек рыцари не сомневались и надеялись развеять душевную боль своих братьев.
- Вот, например, барон Михаэль фон Рольниг, отважный капитан швабской пехоты - ни много ни мало, тонувший в Чудском озере, - задумчиво рассказывал выдуманную историю ордена граф Данте.
- Ах Сашка, Сашка! - философски и задумчиво подтвердил барон, глядя на безбрежную синь спокойного моря.
- Это он о Невском, - продолжал Данте.
Кристина с возбуждённым и осторожным вниманием, пристально смотрела на Андрея.
- Пойдём купаться? - перегнувшись через покрывало, уставленное закусками и напитками, тихо спросила она.
- Пойдём, - улыбнулся Андрей.
И они бросились в море, в прохладную и молодую лазурь взаимной симпатии.
Кристина оказалась хорошим и бесстрашным пловцом, они далеко заплыли, удалившись от берега примерно на километр.
- А ты хорошо плаваешь, - заметил Андрей.
- Спасибо, ты тоже. Где так научился? - спросила она.
- Я практически вырос на море, рано плавать стал. В детстве мама дельфином меня называла - не вылезал из воды! - рассмеялся Андрей и глубоко нырнул.
Удалившись под водой на двадцать метров, он вынырнул и помахал Кристине рукой. В шутку Андрей сразу же ушёл под воду, он двигался с открытыми глазами и вскоре увидел над собой загорелое тело Кристины, она усердно работала ногами. Поднявшись из глубины, он нежно коснулся её талии и выдохнул последние пузырьки воздуха.
Она обняла его, и они впервые поцеловались. Губы Кристины были солёными, и от волос пахло свежестью моря.
- О чём ты думаешь?
Спустившаяся с неба ночь застала их на пляже, тесно прижавшихся друг к другу в системе соединённых вместе спальных мешков.
- О чём ты думаешь? - тихо повторила Кристина.
- Я думаю о том, что мне никто не верит, - ответил Андрей. - Ведь я говорю правду, уже давно... А мне не верят, никто не верит... Правда бесконечна и не укладывается в наше сознание.
- Понимаю, - тихо выдохнула девушка рядом.
Наступила пауза, в которой только шелест волн отражался редкими и тихими ударами о гальку пляжа.
- Знаешь, у меня в детстве был большой чёрный пистолет, в шесть лет я показывал пистолет в темноте тогдашним друзьям и говорил, что он настоящий. Они искренне верили мне, хотя это была лишь детская мистификация. А когда я говорил правду, то часто сталкивался с тем, что она звучала слишком невероятной и мне наоборот не верят. Ещё тогда, в детстве, я решил подстраиваться и замещать реальность фантазией. Особенно в своих коммуникациях и такой ход событий вызывал лишь всеобщее одобрение. И лишь намного позже, я решил, что правду важно говорить всегда, я почувствовал себя достаточно взрослым и окрепшим для этого. И быстро заслужил репутацию не очень приятного парня, меня даже отчислили из института. Но я уже искренне верил, что правда - всегда интереснее, чем вся наша фантазия, как и сама жизнь ярче любой лжи. - Андрей замолчал, глядя на холодный и колючий свет ласковых и бездушных звёзд.
Кристина прижалась к нему и её висок коснулся его губ. Захватывающая панорама Вселенной медленно открывалась перед ними, сбрасывая занавес ночных облаков.
- А что было потом? - спросила она.
- А потом, - улыбнулся Андрей, - я видел три дня назад инопланетян, и никто опять мне не верит...
В голубом свете луны едва читалась улыбка Кристины, девушка нежно обняла его.
Чудеса
Чёрный огромный череп тираннозавра возвышался в пяти метрах над головой Андрея и хищно смотрел пустыми глазницам. Остроконечные углы больших изогнутых клыков кричали сквозь разинутую пасть о свирепости древней рептилии.
Звёзды, ускорив свой бег, переместились к влажным папоротниковым тропикам, где в вязких испарениях болотистого перегноя молниеносно разрывали пространство и плоть подобные существа, жившие сотни миллионов лет назад.
- Смотри, какой огромный хвост, а ведь он наносил им сокрушительные удары! - восхитился Якут, указывая на окаменевшие сочленения.
- Глазам не верю, - улыбнулся Андрей.
- Да... - многозначительно подтвердил Якут.
Друзья перешли к следующему экспонату и уставились на птеродактиля с восьмиметровым размахом крыльев, он был подвешен на стальных тросах к футуристическому потолку московского палеонтологического музея.
Андрей стоял под огромным скелетом летающего динозавра вместе с Якутом, с которым познакомился вскоре после отчисления из университета.
- Я отвечаю, идут переговоры о финансировании! - безапелляционно заявлял Якут на любые провокации Данилы.
Все знали, что Якута зовут Паша Иванов, но это русское имя не вязалось с маленьким и пузатым осколком тюркского народа, представителем которого он был. За нестандартную внешность, харизму и мировоззрение его просто называли Якут. С гордо поднятым орлиным носом и длинными чёрными волосами, он отважно смотрел щёлками своих азиатских карих глаз на высокого Данилу.
- Это что, "вафля"?! Или что это там, я не знаю? - ехидно заметил Данила, указывая на белое пятнышко на лацкане тёмного официального пальто Якута.
- Я не баба, чтобы париться из-за такой ерунды! - презрительно ответил тот. - Слишком много агрессии в тебе!
Собрав с парапета снег, Паша вытер указанное место пальто.
- И вообще, я сейчас живу за городом, там хочешь не хочешь - испачкаешься, - оправдывался Якут в поисках конструктивного решения в диалоге.
Историк и юрист Паша Иванов жил на подмосковной даче своего земляка - художника.
- Я не могу дать гарантии, но мне самому интересно вступить в этот бизнес, - продолжал Якут. - У меня есть подвязки, у вас идеи. Всё, что мне нужно - это хороший бизнес-план, но это я возьму на себя. От вас сценарии и готовность лечь под циркулярку, если ваши фильмы обосрутся, но это, я думаю, крайний случай. Хотя люди серьёзные могут и порешить...
Паша Иванов возник в жизни Андрея внезапно, гордый потомок Чингисхана, он обладал чрезмерным тщеславием и авантюризмом. Так совпало, что Андрей в то время работал над своим первым полнометражным сценарием с рабочим названием "Чудеса".
- У меня тут есть один товарищ и он предложил три миллиона долларов на съёмки полнометражного проекта.
- О, так это круто! Я тебя искренне поздравляю! - улыбнулся Андрей в трубку мобильного телефона.
- Да подожди ты, не с чем ещё поздравлять! Во-первых, я сказал, что разумнее снять два фильма с бюджетом по полтора миллиона каждый. Тебе же хватит полтора миллиона?
- Ну... да! - замешкался от неожиданности Андрей.
- Вот, а мне и миллиона хватит! Я и сообщил ему, про тебя.
Всё детство и молодость Паша Иванов провёл в Якутске, где знавал разных ребят. Теперь ему было под сорок и некоторые из его тогдашних друзей выбились в люди, став уважаемыми представителями алмазной промышленности Российской Федерации. В 2004-м начался новый пик разработки месторождений, и Республика Саха стала закрывать треть добычи драгоценных камней в мире.
Друзья Якута задумались о легализации нажитых средств и обратили свой взор на кинопроизводство, которое всегда было признанным лидером в отмывании не совсем чистых доходов. Бюджет в полтора миллиона долларов выглядел фантастичным по своей щедрости и беспредельным по производственным возможностям.
"Кто его знает?" - подумал Андрей, познакомившись с Пашей Якутом.
Переговоры Якута с товарищами детства заняли длительный период. Данила не доверял Паше, ссылаясь на чуйку и факт растянувшихся коммуникации по проектам, именно поэтому он позволял в адрес Якута оскорбительные выпады.
Андрей занял нейтральную позицию, ему импонировал Паша, он был интересным и эрудированным собеседником. Недавно якутские инвесторы снова приехали в Москву, и Паша отправился на очередные переговоры для обсуждения условий финансирования.
Ночью, весь дрожа от возбуждения, Якут приехал в квартиру Андрея у метро "Коломенская".
- Ты не представляешь, там волки сидят... - сказал он, усевшись за стол на кухне.
- В смысле? - не понял Андрей.
- Ну вот настоящие волки! Понимаешь?! - не мог успокоиться Якут, он посмотрел в окно. - Глядят такими пустыми глазами, как хищники, для них всё не имеет значения: ни жизнь, ни деньги, ни Бог. Страшно!
- Да, не парься ты! Волков бояться в лес не ходить, - рассмеялся Андрей. - А также крокодилов, гиббонов и долгопятов.
Друзья проговорили полночи, а утром решили отправиться в московский палеонтологический музей, так как им пришла в голову идея исследовать природу хищников, а для этого они захотели увидеть самых страшных и древних представителей этого класса.
Академия
Витя напоминал инопланетянина со сбритыми под ноль бровями на тонком лице. Высокий и худой, он ставил на старый обшарпанный подоконник своей комнаты огромные залитые разноцветными масляными красками колонки Sharp.
Наверное, мало кто задумывается о важности бровей в восприятии человеческого облика. Своим внешним видом Витя заставлял встречных задуматься именно о бровях и их неимоверной значимости.
Виктор сбрил брови в момент творческого и личностного кризиса, и теперь его голое, лишённое волос лицо было точно из параллельного мира. Когда люди смотрели на Витю в первый раз, они обычно не сразу понимали, что с ним не так и почему его лицо вызывает эмоции на грани отвращения и красоты. Примерно через одну, две, пять секунд человек понимал, что... У Вити просто нет бровей!
Он учился на театрального художника, и весь их курс был странным. Чего только стоила худая и высокая Лея, одетая в чёрный шёлк и кожу, с красивой и очень женственной фигурой и лунной, словно прозрачной кожей под чёрной смолью волос. С зажатыми плечами и немного неправильной осанкой от постоянной работы за мольбертом, Лея будто сошла с экрана, вобрав в свой образ эпоху фильмов нуар: от Дракулы Брэма Стокера до ироничных мультфильмов Тима Бёртона. Или, например, Рома - в красных штроксовых джинсах и зелёных английских ботинках, с огромной копной взлохмаченных волос, как у героя аниме. А ещё задумчиво смотрящий на собеседников и одновременно молчаливо думающий о чём-то своём, простоватый Саша. Он почти всегда ходил в длинном болоньевом пальто и каком-то деревенском картузе, сплетённом из соломы в глухой белоруской деревне. При этом Саша был страстный любитель джаза и музыку он слушал на отличной стереосистеме, и только на виниловых пластинках.
И конечно же, Витя - сталкер, в берцах и джинсах в маленьких цветных пятнышках краски и в растянутом свитере на долговязой фигуре. Заводила и балагур, гроза впечатлительных девушек благодаря своему творческому мышлению.
И само собой, его работы! Обычно созданные наспех, в последние несколько дней перед просмотром в академии. Резкие броски красок и форм с яркой экспрессией чувств, вызывающие у одних восхищение, а у других зависть, но главное, никого не оставлявшие равнодушным.
Если решить зайти к Вите за несколько дней до просмотра, например по композиции, то дверь, обычно всегда распахнутая для всех под углом девяносто градусов к дверному проёму, оказывалась запертой изнутри.
На стук в щёлку приоткрытой двери из комнаты, залитой ярким электрическим светом, выглядывал Витя и на вопрос "Что делаешь?" однозначно отвечал: "Трахаюсь!", потом безапелляционно закрывал двери и продолжал работу.
Счёт времени в такие моменты шёл на минуты, и Витя максимально точно планировал несколько суток без сна, чтобы выдать требуемое количество художественных работ на просмотр. Получив отличные оценки, Виктор продолжал весело тусоваться половину года, до следующего окончания семестра. Он праздно предавался любопытству и разгулу молодости: с бесконечными путешествиями, друзьями и девушками.
Уже несколько недель в академии шли экзамены, и Витя уже настраивался к новому броску на пару-тройку суток усиленной работы без сна, но внешне не подавал ещё виду, оставаясь таким же бесшабашным и весёлым, как и весь семестр до этого.
Наконец, Виктор установил музыкальные колонки на широкий подоконник старого общежития, чтобы дать источник музыки во двор академии.
- Что будем слушать? - озабочено спросил он.
Андрей ещё раз улыбнулся его безобразному и прекрасному виду с абсолютно голым лицом.
- На ваш выбор, мастер, - пошутил он.
- Ага, хорошо, - всё так же озабочено произнёс Витя. - Тогда Ник! Ник Кейв!
Он громко включил музыку с СD, начавшегося композицией Red Right Hand, и друзья помчались по лестнице с третьего этажа общежития. Они быстро бежали через две ступени, резко поворачивая в пролётах.
- Сумасшедшие! - гневно прокомментировала Седовласка, когда они пронеслись мимо вахты.
За распахнутой дверью общежития воздух, изнывая от влажного тепла, играл множеством пряных ароматов цветущего мая. Под наклонённой липой встречала ослепительная улыбка Оли, их лучшей подружки. Она была именно другом, но каждый из них был тайно влюблён в неё.
- Мои светлые рыцари! - задорно смеялась Оля.
Она стояла у парапета белёной щитовой будки во дворе академии. Пространство вокруг уже разрывал великолепным трагическим безумием Кейв. Рядом с Олей были Лёша и Сергей, будущие режиссёры театра кукол. Они учились на курсе Лисовского - известного режиссёра, который доказывал творчеством, что у искусства нет пределов и цензура не властна над безграничным.
- О, ребята! - приветствовал друзей Сергей Казанов, неумело открывая о парапет стеклянные бутылки с пивом.
Друзья сидели под угасающим солнышком и разглядывали изрезанную годами фактуру старой кирпичной стены общежития, построенного, как и весь ансамбль академии, в конце сороковых, сразу после войны.
- Я думаю, - сказала Оля, - что творцу безразличен венец его творчества, так как смысл жизни - двигаться дальше. Иначе он уже не будет создателем, превратившись в потребителя.
Парни примолкли, осознавая красоту мгновения.
- Эта сложно построенная фраза выдаёт в тебе эстетку... - рассмеялся Витя. - Смотрите, эстетка, эстетка!
- Никакая я не эстетка, дурак! - спокойно ответила Оля. - Такой разговор портишь!
- Я думаю, Оля права, - тихо подтвердил Лёша.
- Права! - согласился Сергей.
Андрей промолчал, ведь всё это так - пустой трёп и можно было расслабиться.
- Эстетка, эстетка, - продолжал дразниться Витя.
- Дурак ты, - ответила Оля и рассмеялась.
Она была похожа на дочь канадских лесорубов, крепкая и одновременно утончённо прекрасная. Оля занималась танцами с пяти лет, и каждый мускул её тела был развит до непревзойдённо совершенной формы. А ещё у неё были миндалевидные глаза, высоко поднятые к вискам. Её образ дополняли длинные ноги и замечательная фигура. Однокурсники по-дружески шутили, что Оле нужно сниматься в немецких порнофильмах, но для этого она была слишком интеллектуальна. И действительно, эта девушка обладала проницательным и ярким сознанием и ещё была равнодушна к мужчинам, храня верность таинственному жениху из её родного города - Бобруйска. Она отвечала лишь хладнокровным спокойствием на любое желание к ней.
Как в ярком цветном фильме пятидесятых, по двору Академии двигались прохожие. Вот походкой Ленина прошёл Сергеев с тонюсенькой до болезненности Аней - они оба были студентами театрального факультета. А вот какая-то бабушка в чёрном, сгорбившись и опираясь на свежесрезанную палочку, прошаркала мимо. Затем мужчина средних лет в истоптанных сандалиях протащил две огромные сумки с продуктами.
Наблюдая за прохожими, Андрей слушал разговор друзей, они болтали обо всём на свете, делясь миром и войной своих чувств, эмоций и мыслей. Кто-то приходил в компанию, и кто-то прощался, покидая их. Ушли по домам режиссёры-кукольники: Сергей и Лёша, заглянул на огонёк Рома в неизменно красных штроксах.
Время шло быстро и незаметно, обострённое восприятием прекрасной неуловимости. Огромная пятнистая луна уже висела светящимся шаром над тёмной громадиной общежития. С третьего этажа всё так же звучала музыка, теперь уже Дженис Джоплин пела о последних секундах, когда затухает свеча, свеча её жизни.
- Э-э-э! Вот я не понял! - прохрипел голос где-то вверху.
Перед ребятами стоял татуированный, словно маори, крепкий и лысый мужчина лет сорока. Замысловатые татуировки покрывали всего белорусского новозеландца, тушь была отчётливо видна на мускулистых руках, на лысом черепе и шее.
- Да ты произведение искусства! - рассмеялся в ответ Витя.
- Чё ты сказал!? - угрожающе переспросил маори.
- Татуировки ничего! - сказал Витя без тени смущения.
Задрав голову, студент улыбался, пристально глядя в глаза нависающему татуированному качку. Рядом маячил ещё один абориген, он нервно переступал с ноги на ногу и был мощнее и больше товарища. На нём также были татуировки, он крутил в руках тёмные деревянные чётки.
- Иван! Я что-то не понял! - оглянулся новозеландец на друга с чётками.
- Чё на!? - критично отозвался тот.
Андрей с интересом рассматривал участников абсурдного диалога.
- Ты чё на!? Пидор? - спросил первый.
- Нет! - по-прежнему улыбаясь, ответил Витя. - А ты?
У маори округлились глаза. Совсем не ожидая такой наглости, он процедил сквозь зубы:
- Ты чё на?! Попутал?!
- А ты? - повторил Виктор, в отличие от аборигенов, в его голосе совершенно не было агрессии.
- Чё? - начали распаляться маори.
- Ребята, идите куда шли, - устало попросила Оля.
- Ты чё сказала?! Думаешь, ты такая вся модная?! Кто вообще бабе слово давал?! Вы тут все сидите и жрёте на народное добро и ни фига не знаете о жизни! - не на шутку разошёлся татуированный.
- Ага! - рядом нависал его товарищ.
- Вы чё себе думаете?! Что вас вечно народ кормить будет?! - продолжал татуированный.
- А ты, что ли, кормишь? - улыбаясь, спросил Витя.
- А хоть бы и я! Я всю жизнь вот этим горбом работал, - заявил мужчина, показав мускулистой рукой на свою спину. - Вы чё, думаете, вообще?! И на хрен родились?!
- О-о-о, это кукушка! - с отвращением посмотрев на пришедших, констатировала двадцатилетняя девочка Оля. - Пойдёмте отсюда, ребята! Я знаю, чем всё закончится...
Она встала и, брезгливо отодвинувшись от аборигенов, медленно направилась к арке, за которой ярко горел проспект Независимости.
- Я не договорил ещё с тобой! - гневно крикнул ей вслед маори.
- Успокойтесь! - вступился актёр второго курса Лёша, высокий и худенький мальчик.
- Ты это мне?! Вали отсюда!
Дальше был слышен долгий набор многоэтажных матов, закончившийся сообщением, что именно здесь теперь будут всегда сидеть представители славного новозеландского племени маори.
- Ты чё, пидор, брови себе сбрил?! - только теперь осознал татуированный.
- Ага, счастливо оставаться! - рассмеялся Витя.
- И музыку, блин, оставь, пусть играет, нормально! - подытожил маори, усаживаясь на парапет трансформаторной будки, рядом примостился его огромный друг.
- Андрей, давай дадим им люлей? - попросил худенький актёр Лёша.
Они шли последними из компании и ещё не успели удалиться от мощных аборигенов и на пятьдесят метров.
Андрей задумчиво посмотрел в голубые глаза белобрысого актёра. Ему нравились ребята, товарищи по академии, их образ жизни и молодое, яркое восприятие жизни. И конечно, Андрей понимал, что общаться так, как позволили себе эти, вдруг возникшие из ниоткуда, взрослые мужчины - нельзя.
Застыв на месте, он думал секунд пять, а затем просто ответил:
- Давай...
Андрей и Лёша обернулись и отправились бодрым шагом обратно к неприятным мужчинам.
- Ребята, вы куда? - оглянувшись, громко спросила Оля.
Худые и высокие мальчишки, по двадцать лет каждому, не оглядываясь, спокойно шли в бой. Витя бросился к ним.
- Я так и знала, - шёпотом произнесла Оля. - Я знала, что этим закончится...