Андрей лежал в темноте рядом со спящей Наташей в комнате, в которой они прожили полтора года. Он видел знакомые тёмные очертания мебели, техники и предметов.
Скоро ему должно было исполниться двадцать семь. Ещё утром он учился на четвёртом курсе "Режиссуры игрового кино", а вечером ему сообщили, что он отчислен.
"Несправедливо и нечестно..." - повторял он про себя.
Действительно, сама история с отчислением выглядела очень странно. За неделю до этого события, к Андрею подошёл в шумном коридоре института один из мастеров, который преподавал на его курсе.
- Слушай, Андрей, у меня к тебе очень серьёзный разговор, - сказал кинорежиссёр Антон Аркадьевич Попов.
Ему было около шестидесяти. Он был крупный и высокий, истинно русский мужчина, любивший выпить в компании, баню и народные песни.
- Выйдем на улицу? - предложил он. - Сходи за курткой.
- Да я и так могу, - ответил Андрей.
- Сходи оденься, я тебя прошу, декабрь на дворе. Вот я был на съёмках в Сибири, знаешь, как говорят сибиряки? - спросил мастер.
Андрей слышал эту историю уже несколько раз, но из уважения и симпатии к Антону Аркадьевичу ответил:
- Сибиряк не тот, кто не мёрзнет, а тот, кто тепло одевается.
- Молодец, сходи за курткой, я тебя внизу жду. И шапку не забудь! - мастер стоял посреди "стекляшки".
"Стекляшка" - так назывался мансардный коридор с большими окнами на втором этаже, соединяющий главный корпус университета и учебную киностудию.
Схватив пуховик, Андрей сбежал вниз по лестнице, на улице его ждал величественный Антон Аркадьевич в добротной дублёнке и красивой меховой шапке.
- Давай отойдём, - предложил он.
Они двинулись в сторону от чёрного входа в институт, здесь постоянно кипела жизнь, мимо них носились студенты и работники киностудии.
- Понимаешь Андрей, я не могу больше смотреть, как вы мучаетесь. Я имею в виду тебя и Игната Самсоновича. Весь курс наблюдает это уже несколько лет. Ты талантливый человек, и я не считаю, что ты всего лишь играешь роль режиссёра, как сказал Василий. У тебя впереди может оказаться интересный путь в творчестве, если ты, конечно, не потеряешь себя... А это сложно... Это может быть, даже более важный и сложный путь, чем творчество...
Андрей внимательно слушал.
- Но тебе нужно учиться, а ты не хочешь учиться у Игната, - продолжал Антон Аркадьевич. - Он сложный человек с непростой и трудной судьбой. И ваше противостояние на курсе можно разрешить, только если кто-то из вас сломается... Понимаешь?! Вы в неравной весовой категории, и поэтому сломаешься ты...
- Почему это я сломаюсь? - с вызовом спросил Андрей и достал сигарету.
Антон Аркадьевич рассмеялся, его искристые голубые глаза сияли бесконечной добротой.
- Потому что ты студент! А он мастер курса, известный режиссёр, народный артист, лауреат множества премий, член Гильдии кинорежиссёров, а это очень серьёзно... - мастер прервался, задумавшись, глядя на Андрей, а потом спросил. - Продолжать?
- Да, всё это понятно, но при чём здесь я?! Я просто хочу снимать, а он не даёт, - с сухой обидой в голосе сказал Андрей. - Я уже согласен на любой материал, только одно для меня осталось важным, чтобы финал был разрешающим конфликт, а не поднимающим вопрос. А Игнат Самсонович не утверждает в запуск ни один сценарий. Вы же видели? Он не пропустил два классических материала, которые вы мне сами предложили, отрывки из "Утиной охоты" и "Прошлым летом в Чулимске"!
- Ему не понравилось предложенное тобой решение, отрывок из "Утиной охоты" - ты собрался снимать в условном пространстве, приводил в пример Енгибарова, я представляю, что ты имел в виду. Не совсем согласен с этим решением, но понимаю. Но текст Вампилова очень конкретный, яркий, жизненный, а ты его в условном пространстве хотел решить!
- Яркий, жизненный? - смутился Андрей. - Да, оглянитесь вокруг?! Так уже давно никто не говорит. Только пожилые люди. Я хотел сделать эксперимент.
- В этом и проблема! - спокойно улыбаясь, ответил мастер. - У тебя каждый материал - это эксперимент.
- А когда мне ещё учиться? Эксперимент - это пробовать. Я в институте сейчас? Или на студии работаю, где нет права на ошибку? Позвольте снять, вместе посмотрим, я услышу вашу оценку, сами же говорите, что экран всех рассудит. А то такое чувство, что у нас в мастерской бесконечный художественный совет с цензурой.
- Я бы тебе давно дал снимать курсовую, - сказал Антон Аркадьевич. - И давай не будем переводить наш разговор в разряд художественного спора. Я пришёл поговорить о тебе и Игнате и о твоём будущем. Именно после того, как Касимов не утвердил два классических материала, я поговорил с ним о тебе по-мужски, без всяких обиняков. Игнат сказал, что очень устал от тебя, и я его понимаю. Происходит что-то сложное, вы как два светящихся шара, которые постоянно сталкиваются. И это разрушит тебя, потому что твоя критическая масса меньше. Может случиться так, что тебе вообще больше никогда не дадут снимать. Понимаешь?
- Да какая разница? Что так не дают снимать, что этак, - обиделся Андрей.
- Мы с Игнатом нашли решение этой ситуации: он согласен отпустить тебя в академический отпуск. Год поработаешь, мы знаем, что ты уже работаешь по специальности, а потом вернёшься на курс к Хомченко, доучишься у него. Подумаешь - год! Наберёшься сил!
Андрей не верил своим ушам, он был в восторге от предложения Антона Аркадьевича.
"Неужели, этот затянувшийся более чем на год конфликт можно решить так просто, - подумал он. - Я устал, я тоже устал... Ура! Закончатся эти бесконечные художественные советы и отсутствие возможности снимать!".
Режиссёрская мастерская Хомченко сейчас была на третьем курсе, славилась экспериментальным подходом к кино и духом свободы, в отличие от мастерской Касимова, стиль обучения в которой был в духе old school.
Глаза Андрея сияли радостью и благодарностью.
- Спасибо, Антон Аркадьевич! - восторженно поблагодарил он.
- Я знал, что этот вариант подойдёт, - улыбнулся мастер. - Что ж, в добрый путь!
- Спасибо!
- Я, конечно, понимаю, что из другого старшего поколения, но мы были другими, - продолжал улыбаться Антон Аркадьевич. - Ты вот, например, сейчас куришь и разговариваешь со мной, а я человек не курящий, тем более старше тебя. В наше время так поступать было не принято, это считалось невежливо. Это тебе на будущее - режиссёрское наблюдение из семидесятых годов прошлого века и на жизнь совет. Запомнил!?
- Да, Антон Аркадьевич, извините, - Андрей выбросил сигарету. - Я просто разнервничался.
- Да ты их уже две скурил, пока со мной говорил. Кури меньше, ходи больше. Ты же знаешь, что у режиссёра здоровье должно быть как у космонавта.
Эту присказку Андрей запомнил давно, профессия считалась нервной.
Мария
- Так, сейчас пройдём через вахту, ничего не говори, я сама всё решу, - наставляла Мария, когда они подходили к дверям высокоэтажного общежития. - Дай мне свой студенческий билет.
Она была по-деловому собрана и от этого ещё более прекрасна. Мария очень изменилась за последнее время, точнее за последнее лето.
Было начало ноября и день выдался по-зимнему холодным и пасмурным. Всё вокруг было серым, как на полотнах Брейгеля. Опавшие листья уже жухли и увядали, теряя яркие цвета середины осени.
Летом Мария закончила училище и стала художником-оформителем третьего разряда. Она хотела поступить в Академию искусств на монументальную живопись, надо заметить, совсем не женскую специальность, из-за больших объёмов тяжёлой физической работы. Здесь царили огромные бородатые мужики, способные замешивать и разводить вёдра с краской. Но ей очень нравилась монументалка. Срезалась она только на литературе, что было действительно обидно, так как все специальные экзамены она успешно сдала: живопись, композицию и рисунок.
Мария была разрушена... Собрав оставшиеся силы, она подала документы в Институт культуры и поступила на факультет станковой живописи. Правда, она не сумела набрать необходимое количество проходных баллов для обучения на бюджетной основе и ей предложили платную форму обучения. Мария сомневалась, стоит ли учиться, так как денег у неё не было, но всё же решила попытаться.
С конца июля и до октября, Мария работала на овощном рынке. Андрей однажды наблюдал за её работой, когда она его не видела, он пришёл навестить Марию на Комаровский рынок. Тоненькая и красивая, двадцатилетняя девочка - она терялась между фруктами и покупателями, от которых у неё не было отбоя. Толпа тянула ей пакеты и деньги, некоторые грубо и требовательно кричали. Она ошиблась со сдачей, и пожилой покупатель поднял скандал.
Она кое-как оплатила обучение за первый семестр и ей предложили место в студенческом общежитии, пришлось согласиться, так как платить за комнату в квартире у неё уже не было возможности.
Они поднялись по грязным ступенькам подъезда. Когда Андрей прошёл через обшарпанные деревянные двери, его сразу поразил пост охраны милиции, в специальной нише у входа сидело двое милиционеров в зимней форме. За постом располагался холл, проходная со стальным парапетом и стеклянная будка вахтёрши. В холле, вымазанном белой краской, присутствовали ожидающие, на окнах висели решётки и всё здесь производило угнетающее впечатление.
Теперь Андрей понял, почему Мария погрузилась в депрессию - она была вынуждена жить в этом унылом месте. Пребывание здесь было особенно тяжёлым для неё, после уютной и светлой квартирки, где она была полноправной хозяйкой, так как умела удивительно ладить с соседкой.
Мария подошла к проходной, которая выглядела точь-в-точь как проходная военного завода. У будки вахтёрши собрались трое девчонок в цветастых байковых халатиках и тапочках, с одинаково убранными в хвостик несвежими волосами.
Андрей не стал дожидаться и включил всё своё обаяние и опыт проникновения через различные проходные. Не останавливаясь, он спокойно двинулся к парапету и быстро прошёл за спинами девушек. Уверенно сунув руку во внутренний карман пиджака, он выхватил читательский билет в библиотеку и махнул им перед глазами оцепеневшей вахтёрши.
Главное, самому сильно верить, что это и есть твой законный пропуск в это общежитие.
Спокойно миновав разблокированный парапет, он уверенным шагом свернул в коридор, скрылся из виду и направился к лестнице. Андрей специально не пошёл к лифту, расположенному напротив вахты, не давая возможности рассмотреть себя.
Мария догнала его на втором этаже.
- Как ты это делаешь?! - восхищённо спросила она.
Её глаза светились. Андрей притянул её за талию и нежно-нежно, как только мог - нежно - поцеловал. Они не помнили, как оказались в её комнате. Они просто любили друг друга и весь мир сбрасывал страшную серость апокалипсиса, расцветая цветами и невесомостью счастья.
- Вот видишь, в каком кошмаре я живу... - тихо сказала она. - Пожалуйста, есть кровать, а вот есть полка, даже две полки и две кровати, господин стол, два шкафа и конечно - госпожа лампа.
- У вас хоть по двое в комнате живут, а у нас комнаты на троих, - Андрей попытался взбодрить её.
- А как тебе размер этой комнаты? - спросила Мария.
- Маленькая... - невесело ответил он. - У нас большие комнаты и потолки выше - здание старое, раньше по-другому строили.
- Ты ещё мою соседку не видел, - улыбнулась Мария, - с ней эта комната кажется в два раза меньше!
Андрей рассмеялся.
- А в соседней комнате, кто живёт? - спросил он.
- Там три девчонки, одна из них Юля - хорошая, к ней часто брат приходит, может слышал - музыкант Сныч. Остальные две - без поклона не подходи! - Мария спародировала девушек с завышенной самооценкой, она закатила глаза и судорожно замотала кистями рук.
- Сныча я знаю, пересекались через общих знакомых, он ещё в Академии Искусств учится, на дизайне, - вспомнил Андрей.
- Не на дизайне, а на станковой живописи, - уточнила Мария.
- А, ну хорошо. А что!? - Андрея немного кольнула ревность.
- Ну ах, так ах! Я очень рад! - разнервничался Андрей.
- Не кричи на меня, - тихо сказала Мария и встала.
- Да я не кричу, - он примирительно улыбнулся.
Мария тоже развеселилась и подошла к окну.
- Может, погулять сходим? - предложила она и обернулась к Андрею.
- Пойдём, - он очень любил гулять с ней.
Они вышли из общежития, пройдя через абсурдно мрачное собрание людей в холле.
"Прямо как судебное заседание в царские времена", - подумал Андрей: "Суровая бабка-вахтёрша с поджатой, как у бульдога, нижней челюстью, словно судья, сидящая за трибуной в стеклянной будке. А вот перед ней толпятся просящие и подсудимые".
Перед вахтёршей стоял парень с грудным ребёнком на руках и бедно одетая девушка, они что-то объясняли вахтёрше.
- Да вы поймите! - повторял парень.
- Молодой человек, не повышайте на меня голос! - безапелляционно отвечала вахтёрша-судья.
- Вы что, нас на вокзал ночевать отправите?! Мне сейчас с младенцем идти на вокзале ночевать?! - продолжал что-то доказывать парень, возле него стояла огромная клетчатая сумка из клеёнки.
- Если будете продолжать, я милицию вызову! - отвечала, сама непреклонность - госпожа вахтёрша-судья.
"А вот ещё подсудимые!", - подумал Андрей.
За парнем стояли в очереди на приём к вахтёрше всё те же девушки в домашних халатах и тапочках.
Андрей перевёл взгляд на двух милиционеров, сидящих за столом у входа: "А вот и судебные исполнители, удивительно безразличные у них лица. Туповатые от вечного безделья и сна разума. Такими их и надо везде показывать! Надо же, и решётки на окнах! Настоящий суд! Ну и конечно же, зрители судебного разбирательства - господа присяжные заседатели и просто заинтересованные стороны".
Андрей на ходу успел рассмотреть, как стояли и сидели в холле мужчины и женщины, все внимательно смотрели на пост вахтёрши и на разворачивающиеся драмы. Кто-то смотрел с безудержным интересом и любопытством - подавая вперёд корпус и выгибая спину; кто-то с состраданием и жалостью - болезненно морщась от каждого несправедливого слова; а кто-то со злостью и обречённостью - их глаза ничего не видели и были устремлены внутрь себя.
Андрей и Мария вышли на улицу. После затхлой плесени старого бетонного общежития было особенно приятно вдохнуть холодный и свежий воздух.
Они часто и много гуляли по городу вместе. Мария приучила Андрея к длинным и, как ему казалось в начале, бесцельным прогулкам, но потом и он понял их простой смысл. Ведь им всегда было приятно быть рядом, они могли долго идти и вместе рассматривать оттенки и проявления жизни: в людях, природе и предметах. Они наблюдали за текущей действительностью: часто молча, иногда подшучивая, или рассказывая друг другу свои наблюдения и фантазии.
Сегодня они гуляли по парку и рассматривали упавшие, уже вянущие осенние листья. Поднимая новый лист, упавший с дерева, Мария говорила:
- Смотри, какой этот?! На кого похож?
- Не знаю, может, на слона, - в недоумении отвечал Андрей.
- Какой же это слон? - задавалась вопросом Мария, вертя в руках ещё большой и крепкий каштановый лист. Он был жёлтым с большими красными пятнами, кое-где на нём были видны чёрные, зелёные и бордовые крапинки. - Это одинокий мужчина в расцвете лет, - делала вывод она и улыбалась. - А вот лист бабушка, а вот её дедушка, а здесь у нас целый выводок детишек...
Она показывала Андрею, собранные листья с разных деревьев, они были всевозможных размеров и цветов, но все одинаково выразительные с затухающей силой увядания.
- Ты не расстраивайся, если я найду лист, который будет похож на слона, я тебе его обязательно подарю, - подшучивала она над ним.
Он никогда не обижался на неё.
Потом Мария и Андрей поднялись на большой и старый автомобильный мост, построенный над железной дорогой у Института культуры. С моста они смотрели на железнодорожный вокзал, находящийся в нескольких километрах от них. Отсюда вокзал был похож на большую диораму в музее или в витрине дорогого магазина. Множество железнодорожных полос сплеталось в крепкую железную паутину. Люди - совсем крошечные, словно сказочные персонажи, сновали по игрушечным аккуратным перронам и маленькие поезда, зажигая курсовые фонари, отправлялись в путь или прибывали в город.
Тяжёлый пасмурный вечер опускался на всю эту музейную инсталляцию словно занавес, а Мария и Андрей всё стояли и смотрели. Иногда они переговаривались или обнимались. Ещё они рассматривали чудаков, переходящих автомобильный мост пешком: в основном это были какие-нибудь фрики или совсем пожилые люди, которым врачи прописали побольше ходить.
Когда стемнело и вокзал покрылся бесчисленной гирляндой электрических огней, они спустились с моста в город и заглянули в кафетерий. Здесь они ели пирожные и пили кофе, согреваясь после осенней прогулки.
Осмотрев витрины магазинов, они решили вернуться в общежитие. Было около девяти вечера, когда ребята вошли в ярко освещённый холл. Никого из посетителей уже не было и только, заступившая на смену, новая вахтёрша сидела и спокойно вязала. Милиционеры по-прежнему несли службу на своём посту в специальной нише. В основном их служба заключалась в просмотре спортивного телевизионного канала.
"То, что людей нет - это плохо, - подумал Андрей. - А вот то, что вахтёрша вяжет, это хорошо. Может и не заметит, что я не местный. Эх..."
Андрей нагло и уверенно отправился к парапету. Настроение, после сегодняшнего дня, было приподнятое и он, как на крыльях, взлетел по трём ступенькам вверх, и быстро показал вахтёрше свой пропуск из академии. Пожилая женщина вскинула глаза от вязания, и Андрей упёрся в металлический парапет, который оказался заблокированным.
- Молодой человек, а вы кто?! - спросила у него вахтёрша, вперив в него внимательный взгляд, поверх низко опущенных очков.
- А я учусь здесь! Фетисов моя фамилия, - соврал Андрей.
- Что-то я не помню вас, - усомнилась вахтёрша. - А ну-ка дайте, я посмотрю ваш студенческий билет и пропуск в общежитие.
Андрею ничего не оставалось, как передать вахтёрше студенческий и свой пропуск в общежитие академии.
- Вы знаете, этот студенческий билет, какого-то другого учебного заведения, да и пропуск в общежитие не наш, - задумчиво произнесла вахтёрша. - Вот как выглядит наш, она ткнула пальцем в место, где висел пропуск в общежитие института культуры, документ был перечёркнут красной печатью, с надписью "ОБРАЗЕЦ".
- Ну пожалуйста, - вмешалась Мария, она стояла рядом с Андреем. - Можно хотя бы как посетителю пройти?
- Вход посетителей только до девяти, а сейчас уже восемь минут десятого! - резко ответила вахтёрша.
Милиционеры приподнялись и принялись с интересом выглядывать из своей ниши.
- Ну пожалуйста, пожалуйста! - попросила Мария.
- Никаких "пожалуйста", регламент строго определён институтом! - добавила вахтёрша.
- Да ладно, оставь, - сказал Андрей, забирая свой студенческий билет.
Они вышли из холла общежития под внимательные и насмешливые взгляды милиционеров.
Остановившись на крыльце, Андрей обнял Марию, она была очень возбуждена.
- Как я устала, - сказала она. - Я больше не могу так, я не выдержу...
- Успокойся, хорошая моя, это всё временно, - попытался утешить её Андрей.
- Что временно? - спросила она со слезами на глазах и опустила голову.
- Это общежитие временно! Когда-нибудь у тебя будет свой красивый дом, где ты будешь счастлива.
- Я не хочу когда-нибудь, я хочу сейчас! Понимаешь, сейчас! - почти закричала она. - Уходи, я не хочу тебя больше видеть!
Андрей, обидевшись, сбежал по ступенькам.
- Ты куда? - крикнула Мария ему вслед, - Метро в другую сторону.
- Я знаю, - ответил он, - я сейчас по балконам к тебе поднимусь. - Иди к себе в комнату, я скоро...
Он направился осматривать бетонную многоэтажку общежития со стороны пустыря. Андрей внимательно смотрел на балконы, на которых висели узорчатые железные решётки вплоть до шестого этажа, сделано это было специально, чтобы никто не смог забраться в общежитие.
На углу здания было удобнее всего дотянуться до первого яруса решёток. Андрей нашёл старую доску, приложил один её конец к стене, а второй упёр в асфальт. Он встал на доску и, используя её как трамплин, подпрыгнул. Ухватился за край решётки первого этажа, затем подтянулся и начал карабкаться вверх.
Всё выше поднимаясь по решёткам, он старался не оглядываться вниз. Карабкаться было сложно, особенно между этажами. Каждое железное ограждение перекрывало новый балконный проём и Андрею приходилось вставать на край предыдущей решётки и вытягиваться в полный рост вдоль стены, чтобы ухватиться за решётку следующего этажа. На этих участках подъёма Андрею было особенно страшно.
Ощущения были сюрреалистическими, как будто лежишь на полу и у тебя кружится голова, очень хочется перевернуться или встать. А на самом деле находишься в вертикальном положении и любое движение от стены грозит неминуемой потерей равновесия и падением с высоты в десять-пятнадцать метров.
Андрей справлялся с подъёмом, голова кружилась, а ноги и руки ломило от напряжения. Весь грязный от бетона и побелки, отерев собой наружные стены, он сумел подняться на балкон шестого этажа.
Здесь он уже не сомневался, что ребята-студенты войдут в его положение и откроют ему балконную дверь, чтобы Андрей прошёл через комнату на этаж. Среди студентов бытовала негласная солидарность - помогать друг другу в подобных делах, борясь с ограничениями в их свободе. Так было в его студенческом общежитии и в других общежитиях вузов, где бывал Андрей.
"Главное, чтобы были не девчонки", - подумал он. - "Те просто могут испугаться, увидев незнакомого парня у себя на балконе".
Он заглянул через штору и увидел экран работающего телевизора, который смотрели в темноте пятеро или шестеро парней. "Повезло!", - подумал Андрей и аккуратно постучал в стекло балконной двери.
Парни, оглянувшись, вскочили и испуганно уставились на тёмный силуэт нежданного гостя на балконе. Наступила пауза и тут они начали что-то кричать на арабском языке, смешно бегать по комнате и махать руками, призывая на помощь.
"Жестикулируют, как в немом кино... Не повезло!", - подумал Андрей.
- Я только пройти через вашу комнату, - громко, по слогам сказал он и показал движением пальцев - шагающего человека.
Арабы забегали ещё интенсивней и завопили ещё громче. Шуму было много. Пора было ретироваться, в любой момент могла появиться милиция.
Как Андрей спускался, он совершенно не помнил, вниз - дорога оказалась вдвое сложнее. На бешеном выбросе адреналина, он проделывал невероятные акробатические упражнения, работали все мускулы, связки, нервы и ещё какие-то нечеловеческие инстинкты.
Он спрыгнул на траву, и земля закачалась перед глазами, мозг отказывался верить, что уже стоит на горизонтальной плоскости, к горлу подступила тошнота. Андрей рванул вдоль стены здания, он слышал, как приближается звук милицейской сирены.
Пробежав метров триста, через поросший кустами и редкими деревьями пустырь за общежитием, Андрей вышел на тихую улицу. Он оглянулся и заметил милицейский Уазик, подъехавший под окна, где Андрей совершал свой подъём.
Он шёл грязный, с головы до ног в побелке и бетонной пыли. Редкие вечерние прохожие с изумлением и сочувствием рассматривали его. Андрей не обращал на них внимания, он был растерзан внутри и снаружи.
Сон
Белые ягоды усыпали тёмно-зелёные кусты.
Андрей - шёл по провинциальному американскому городку. Воздух был свеж и полон кислорода, вокруг было по-весеннему светло. Кусты с белыми ягодами выстроились живой постриженной изгородью и касались тугими листьями его левой руки. Он шёл по чистому тротуару вдоль загородной проезжей части.
Идеально...
Всё можно было охарактеризовать, как идеальность, настолько всё было правильным и выверенным во всех плоскостях и измерениях пространства. Всё существовало словно на ярком экране, в фильме 50-х годов, сюжет которого разворачивался в респектабельном американском пригороде.
У тротуара была припаркована красная "пятёрка" Данилы. Она тоже выглядела чистой и новой, как будто только сошла с конвейера. Андрей огляделся по сторонам в поисках друга, но его не было. Проходя мимо автомобиля, он заглянул внутрь: Андрей отражался в чистых прозрачных стёклах, как вытянутая карикатура.
Двигаясь дальше, он не переставал удивляться лёгкости, которую ощущал на всех уровнях восприятия в этом подозрительно идеальном мире.
"Странное место", - подумал Андрей.
Вдали показался Данила, он стоял на тротуаре и задумчиво смотрел куда-то в сторону. На нём был лёгкий зелёный плащ.
- Здорово, - просто сказал он, - А я тебя здесь ожидаю...
- Привет! - улыбнулся Андрей, как всегда, радуясь встрече.
- Пойдём, нас уже ждут, - задумчиво предложил Данила.
- А кто ждёт?
- Сейчас сам всё увидишь, - у Данилы была привычка ничего не говорить заранее.
Он быстро двинулся по тротуару, и Андрей бодро зашагал рядом.
- А что это за место? - поинтересовался он, вопросительно глядя по сторонам.
- А ты не знаешь? - уточнил Данила.
- Нет, раз спрашиваю, - смутился Андрей.
- Вот и я не знаю, да и какая разница, - странно ответил друг.
Они шли всё дальше, двигаясь по одному и тому же бесконечно-чистому тротуару, вдоль симметричной живой изгороди и за всё это время им не встретился ни один прохожий.
"Какая-то выверенная, правильная и геометрическая пустота. Странное место...", - снова подумал Андрей.
- А чего ты не на машине? - спросил он.
- Не знаю, не подумал об этом, здесь же близко, - на ходу ответил Данила.
Они услышали вой сирены, и их обогнала чистая и новая машина скорой помощи, за ней промчалась ещё одна.
Кусты с белыми ягодами перестали встречаться у тротуара, и друзья увидели огромное разрушенное здание, его бетонные стены сложились, как смятые листы бумаги. Вокруг стояло множество машин с включёнными маячками и сиренами: пожарные, полиция и скорая. Сотрудники служб спасения уже растянули заградительные ленты вокруг обломков.
Андрей и Данила подошли к развалинам.
Сваленные под разными углами бетонные плиты образовывали нечто похожее на вход в пещеру, вокруг что-то горело и сильно дымило.
- Снимай куртку, - попросил Данила.
- Зачем? - не понял Андрей.
- Светить будем!
- Хорошо, - всё ещё не понимая, Андрей снял свою лёгкую коричневую ветровку и передал другу.
Данила взял куртку и, разрезав её на две части, обмотал тканью концы двух обломанных досок. На земле чернели лужи из смолы и горящего пластика. Данила обмакнул в них самодельные факелы и поджёг их.
- Держи, - он протянул Андрею горящий факел.
Ничего больше не говоря, друзья миновали бетонные плиты и вошли в разрушенное здание. Смола на факелах отлично горела, колеблющийся огонь освещал бледную песчаную землю, усыпанную бетонной крошкой. Вокруг были развороченные стены с торчащей арматурой. Они долго пробирались по разрушенным коридорам и вдруг стали натыкаться на раненных людей: мужчин, женщин и детей. Они лежали прямо на земле в этих жутких и неестественно страшных бетонных катакомбах.
Друзья начали выносить раненых. Данила снял свой длинный зелёный плащ, и они приспособили его под носилки. Взявшись одной рукой за плащ с лежащим на нём раненым человеком и держа во второй руке факел, они переносили потерпевших к выходу из подземелья. В некоторых местах приходилось пробираться на четвереньках, чтобы выбраться из каменного мешка, в котором они оказались.
Увидеть дневной свет в конце этого длинного пути, было большой радостью и успокоением. Это была изнурительная и тяжёлая работа. Выбираясь наверх, они передавали пострадавшего скорой помощи, где раненому человеку тут же оказывали помощь. Вокруг работало множество людей, и каждый был занят самым важным на свете делом - спасением себе подобного.
Сколько измученных и израненных человеческих лиц, искажённых гримасой страдания, увидел здесь Андрей! Но каждый раз, вынося следующего из-под обломков здания, он утешался мыслью, что этот человек будет жить.
Когда дело было сделано и в каменных подземельях не осталось потерпевших, солнце уже заходило за горизонт и опускались сумерки. Уставшие друзья, отряхиваясь от бетонной пыли, снова вышли на ту же симметричную и чистую дорогу, по которой пришли сюда. Она была такой же тихой и абсолютно пустой.
- Дай руку, - сказал Данила, сорвав пригоршню тёмно-зелёных листочков с куста на обочине. Он ссыпал листочки в подставленную ладонь Андрея.
- А это зачем? - не понял тот.
Сорвав несколько листочков и себе, Данила начал раскатывать их в ладонях и спокойно ответил:
- Чтобы руки не пахли...
Академия
- Макаров, в деканат, - крикнула маленькая и смешливая студентка Ленка Бобровская в приоткрытую дверь спортзала.
- Разрешите? - спросил Андрей.
Грустный мим средних лет, Сергей Глухов - преподаватель сценического боя - утвердительно кивнул головой. Каждое движение он делал нарочито и акцентировано. Например, чтобы сейчас кивнуть головой, он сильно запрокинул голову назад, а потом опуская её, ударился подбородком о грудь.
Андрей положил учебную шпагу у выхода и выскочил из спортзала. Он весело побежал вниз, было приятно ощущать прохладу мраморных ступеней через тонкую подошву чешек. На нём было чёрное трико и майка.
Спустившись на второй этаж, Андрей постучал в дверь деканата.
- Да, входи, - ответил незнакомый мужчина, важно сидевший за столом декана. Декан Владимир Сергеевич скромно сидел на одном из стульев для посетителей.
Незнакомцу было около сорока, у него была гладко выбритая голова и внимательные серые глаза, одет он был в чёрный костюм с галстуком. "Мент или гэбэшник", - подумал Андрей, входя в кабинет. Он уже встречал в жизни людей подобного типа.
- Следователь уголовного отдела майор Крупов, - представился незнакомец.
- А! Студент первого курса режиссуры драмы Андрей Макаров, - улыбаясь, представился в ответ студент.
Декан крякнул и мотнул головой.
- Я знаю, кто ты! - раздражённо сообщил следователь и продолжил. - Итак, утром второго декабря обнаружено, что из аудиовизуального класса исчезли видеосистема и музыкальный центр... - следователь сделал паузу, поднял на Андрея пронзительный взгляд и по-отечески спросил. - Видеосистему ты украл?
- Я! - немного подумав, ответил Андрей.
Декан аж привстал на стуле от неожиданности.
- Та-а-к, - довольно процедил следователь. - И куда дел? Продал!?
- Зачем? - не понял Андрей. - Запаковал и посылкой отправил по почте.
- Куда? - удивился, бритый наголо, следователь.
- Как куда? В фонд мира, с просьбой переслать в Сомали, чтобы помочь жителям голодающей Африки! В Сомали сейчас голод! - доложил Андрей и затараторил, быстро, как только мог, словно на занятии по сценической речи. - Вы разве телевизор не смотрите? У нас и так в стране много всего, вон урожай какой собрали! А в Сомали ничего не растёт! Я подумал, нашей стране не жалко будет! Решил, может меня даже к правительственной награде представят, ну там, орден Дружбы народов дадут! - Андрей многозначительно закивал головой. - Ошибся я, видать!?
Декан хитро улыбнулся. Повисла тягостная пауза, в которую лысая макушка следователя медленно обрело пунцово-красный оттенок.
- Вон! - наконец заорал следователь. - Вон, я сказал! Паршивец!
- Как скажете, - задорно ответил Андрей и выскочил из кабинета.
Он подумал, что теперь можно не спешить на занятие по сценическому бою и, взяв в режиссёрской мастерской свои сигареты, вышел в курилку. Тут он уселся на стоящие вдоль стен, откидные фанерные кресла и задумался:
"Да, пожалуй, мы с Мишей - главные подозреваемые... Сколько мы уже живём в учебном корпусе академии?! Из квартиры на Филимонова нас выгнали в начале октября, получается уже два месяца".
Два месяца назад, когда Миша вернулся из поездки к родителям в Витебск, Андрей сказал другу:
- У нас в гостях мои друзья из Светлогорска были, они на концерт группы "Аквариум" приезжали. Я их в квартире оставил, а сам на учёбу ушёл, а когда вернулся нашёл вот это.
Андрей протянул записку от хозяйки квартиры.
- Ну и отлично! - улыбнулся Миша, прочитав записку. - Знаешь, какое у меня чувство?
- Какое?
- Как будто мы живём тут уже три года. Здесь какая-то неправильная организация пространства. Ещё эта бабка нарисовывается постоянно невовремя, со своими долгими разговорами.
Квартиру сдавала пожилая женщина и она, мучимая одиночеством и переживая за сохранность своего имущества, раз в неделю приезжала навестить ребят и осмотреть жилплощадь.
У неё были ключи и как правило, появлялась она вечером и это было крайне неудобно для квартирантов. Застав ребят дома, хозяйка тут же начинала рассказывать длинные истории о нравственности и морали, усиленно касаясь сферы воспитания современной молодёжи. Иногда она ещё успевала затронуть тему политических событий в мире десятилетней давности, хотя в принципе контекст не менялся.
- Блин, да когда ты заткнёшься, - шёпотом повторял Миша, выходя из комнаты, где заседала хозяйка. Слышала она плохо и потому не обижалась, а вот говорила она громко.
Однажды, ребята не выдержали и сообщили хозяйке, что квартира на ближайший месяц принадлежит им, так как они за неё заплатили и в визитах хозяйки они не нуждаются. На что та обидчиво поджала губы и долго объясняла про какое-то медицинское обследование, про сестру, у которой сейчас живёт, и про гору всякого добра, которое дескать, надо постоянно проверять в квартире.
Всю жизнь она проработала товароведом в ЦУМе, и квартира была просто захламлена всяким барахлом, начиная от шурупов, складированных килограммами на полках, и заканчивая десятками чугунных сковородок в шкафу-стенке.
- Слямзила, - вынес вердикт Миша. - За столько-то лет! А представляешь, как она выносила с работы эти гантели в дамской сумочке? - спросил он и указал на аккуратно сложенный десяток чёрных гантелей на полу балкона.
Получив записку хозяйки, друзья единогласно решили, что всё к лучшему и с облегчением покинули квартиру.
Так как съезжать надо было срочно, а жить было негде, ребята оставили свои вещи прямо в режиссёрской мастерской, в которой учились. Они притащили из спортзала гимнастические маты и стелили их на ночь своим постельным бельём.
Андрей и Миша, конечно, искали новую квартиру, но теперь им не нравились предлагаемые агентством недвижимости варианты, а вот жить в академии было легко и забавно.
За весёлыми пирушками в мастерской, друзья перезнакомились с большей частью студентов академии. Жили они в самом центре города, а деньги, отложенные на аренду квартиры, теперь можно было благополучно тратить. А ещё им совершенно не стоило терять время в дороге, чтобы попасть на учёбу, достаточно было только открыть глаза и проснуться.
Море
Андрей сидел на мельчайшей гальке и море омывало его пятки прохладными волнами. Находясь в зените, солнце сильно палило, а у воды было не так жарко.
Настроение у Андрея было подавленным, никто не верил в его историю с инопланетянами и то, что именно они похитили у него камеру с фильмом.
Вчера Андрей вернулся на стоянку Джина к обеду, девчонок из Германии уже не было, они поехали дальше путешествовать по Крыму, и Андрей сообщил братьям по рыцарскому ордену, что произошло...
- Просрал?! Просрал мою камеру!!! - кричал Данте де Коноплиане, граф всегда был несдержан в эмоциях. - Да фиг с ней с камерой, ты такой материал уже снял! Хватило бы на десять! Десять клипов для нашей группы! Блин, что за судьба такая!
Данте побежал в лес и начал ломать огромные сучья, колотя ими о тёмные стволы буков.
Совсем измотавшись, Данте вернулся к костру и спокойно уселся закусить.
Адмирал Васкес де Палага просто, по-братски положил руку на плечо Андрея, сочувственно улыбнулся и посоветовал не загоняться, что означало "не думать об утратах".
- Нет, я всё-таки не понимаю, как?! Как такое вообще возможно?! - встал растерянный Данте и бормоча эти слова, снова пошёл успокаиваться в буковый лес.
- В сумке же с камерой наши паспорта были!!! - донёсся из леса душераздирающий крик, заглушая глухие удары и хруст ломаемых графом сучьев.
"Да уж, ситуация..." - глядя на море, размышлял Андрей. Он уже сотни раз прогнал перед глазами всё случившееся в ту ночь. Ему было обидно больше всего, ведь это был в первую очередь его фильм.
Теперь вся действительность воспринималась Андреем совсем по-другому, глядя на Эчки-Даг и Медвежью гору, на безбрежную синь неба и насыщенный ультрамарин моря, он каждой клеточкой чувствовал, что всё это части бесконечного и неизвестного для него космоса. Такие огромные по сравнению с ним и такие мизерные, практически не существующие во Вселенной. Ему казалось, что он чувствует даже, как закругляется планета и вращаясь, несётся мелким атомом в космосе.
"Но при чём здесь мой фильм?" - думал Андрей: "Неужели ничего не было?! Или инопланетяне действительно похищали меня? Странно и горько! Или это всего лишь мои галлюцинации! Немудрено, конечно! Столько всего употребить в тот вечер... Но почему я так ясно всё помню?!"
Неприятно было ощущать себя лишь несущественной игрушкой в бесконечной игре измерений, не важно каких: колоссального космоса или галлюцинаций его собственного мозга. Ему подставили подножку!
Андрей услышал непонятный звук, поднял глаза, и... Увидел, что к нему подплыл дельфин, он переворачивался в воде и смотрел на него умными и добрыми глазами.
Дельфин находился всего в метре от Андрея и казалось, вот-вот коснётся его ноги! Это был пляж Лисьей бухты, где все постоянно купались! Учитывая всё это, появление дельфина было, как минимум, странным и необычным.
Дельфин издавал свои трели с прищёлкиваниями и выглядел очень дружелюбно. Он как будто улыбался и приглашал Андрея поиграть в море. Дельфин вертелся перед ним, переворачиваясь вокруг своей оси, и продолжал издавать свои трели.
Андрей вспомнил, как ещё ребёнком, насмотревшись разных детских фильмов, он мечтал поплавать с настоящим дельфином. Но сейчас ему стало жутко! Андрею было страшно заходить в море к этому, всё же дикому существу. Пусть дельфин и выглядел дружелюбным и весёлым, но он был порождением другой, совершенно чужой Андрею природы...
- Дельфин! Смотрите, дельфин! - закричали обитатели Лисьей бухты с пляжа. Андрей оглянулся и увидел, что к нему уже бегут со всех ног обитатели пляжа.
Дельфин с сожалением оглянулся на него и махнув хвостом, за секунду оказался на расстоянии десяти метров от берега. И тут толпа пляжных аборигенов вбежала в воду, обдавая Андрея холодными брызгами моря.
Дельфин нырнул, и его уже не было видно, а Андрей в состоянии лёгкого шока, даже не шелохнулся и так и остался сидеть на месте. Он пытался осмыслить всё произошедшее за эти двое суток и никак не мог. Он остро почувствовал бессильность своего разума при столкновении с необъяснимым.