© Мишина Надежда

Ять: печати Сдерживания.

    

    

  

Глава 12.

Понедельник. Часть 2.

  Скорбя над кучей лоскутов, бывших некогда моими платьями, я искала хоть что-нибудь, указывающее на деятеля этого безобразия. Кажется, если это Ожели, то она перешла все границы дозволенного. Прикрыв на время шкаф, я попросила Марселя принести из комнаты Бьянки мою коробку с платьем.

  Топка все обнюхивала что-то, словно в комнате находился посторонний. По тому, как она противно шипела, это и вправду могло быть так. Я составила на постель все коробки: с туфлями, сапогами, костюмом и платьем. Донесли еще три коробки свежеприобретенных нарядов, плотный пакет с украшениями (именно покупая их, я поняла, что богата и богата нехило) и один продолговатый ящик красного дерева. Поверх этих "сокровищ" легла кружевная фляга.

  Предупредили, что скоро обед.

  - Топка, в чем дело? - Поинтересовалась я у неунимающейся кошки: кого-то она "облаивала", зажав в угол между окном и дверью в ванную.

  Неужели правда кто-то есть? Главный вопрос нашей сегодняшней викторины - как задушить того, кого нет?

  Передумав, я не стала доставать из складок платья (на самом деле - из "невидимого места", не поймите меня не правильно) кошель от Хойжу. Если там, в углу, кто-то стоит, то вообще лучше перепрятать все деньги.

  Я в задумчивости постояла у камина, любуясь отражением в зеркале над ним: свежий воздух явно идет мне на пользу. Отвлекла кошка: она стала задирать лапой стоящего невидимку.

  От Фларенсии Первой на память пришло воспоминание, что зеркалом можно уличить любую нечисть. Я сделала вид, что склоняюсь к пыльной зеркальной раме.

  - Бьянка ее совсем не убирала ее, что ли? - Едва ли не сунув нос в пыль, пристально вгляделась в отражение, спрятав голову за сундучком с деньгами.

  В углу стояла Ожели. В ее руке был зажат мушкет, из которого она целилась в кошку. Меня насторожил взгляд Ожели, полный решимости выстрелить. Вот честное слово, мне захотелось ее избить. Но потом я передумала, успев понять, что же я такое заприметила у нее на шее.

  Проведя пальцем по раме, я оставила на ней след, при этом обнажив полуистертую поверхность дерева. Может, у меня паранойя, но там были кнопки, замаскированные под части узора. Что за шутки?!

  Нас позвали на обед. Я едва ли не выпнула баронессу, а сама, держа дверь не запертой, специально замешкалась, незаметно держа в ладони маленькое зеркальце.

  Ожели в углу с облегчением выдохнула, правда очень осторожно. Я сделала вид, что ищу прыщики на лице, а потом принялась танцевать с ним. На лестнице Зелан звал Ожели. Его шаги стали удаляться в сторону их комнаты. Теперь Зелан сможет подтвердить, что ее там не было. Он как раз спросил у Жозува, не видел ли он ее, что тот отрицал, интересуясь, где застряла я.

  А мне от идеи публично опозорить Ожели стало совсем хорошо, я даже стала напевать что-то на манер "Аргентина - Ямайка 5:0". Ожели, тем временем, старалась крадучись проскочить к двери и не натолкнуться на меня.

  Я, меж тем, вспомнила, что за подвеска на ней висит. Фларенсия ?1 получила ее в подарок от деда, который пообещал ей весь медальон целиком, если она будет себя хорошо вести.

  Осмысление всей ситуации заставило меня перед самой дверью остановиться, под самым носом моей дорогой подруги. Во-первых, медальону на ее шее не хватало аккурат той части, что была вложена дезоргом в конверт. Во-вторых, если Ожели надоумили украсть эту часть, то кто-то знает ее назначение. В-третьих, если грызня идет за сосояние Уватламоль и дневники деда, логично, что подвеска имеет к этому прямое отношение. Какое?

  Если Ириад завещал разобрать его дневники и оставил огрызок медальона, то целый медальон - это ключ к ним, а значит - и доступ в казначейство!

  Постояв еще немного лицом к двери, словно вспоминая, все ли я взяла, я, наконец, вышла в коридор, подержалась за ручку, да возьми и закрой дверь на ключ. Усмехнулась про себя и поплыла в столовую с самым гнусными намерениями.

  - Ты не видела Ожели? - Поинтересовался Зелан. - И что у тебя с лицом?

  А у меня блаженная улыбка, хотя медальон я себе еще не вернула. Втихаря попросила Марселя держать наготове средних размеров зеркало, какое используют, например, Жозув, чтобы бриться.

  - Разве она не у себя? - Предположила я, потягивая холодный морс.

  - Ее там нет.

  - А у вас нет? - С намеком спросила я у Жозува.

  - Не зарывайтесь, леди, она не у меня.

  - Значит, она у меня. - Завершила я. - А так как дверь я заперла на ключ, то сейчас, видимо, она спускается по дереву. Ладно если только юбки обдерет.

  Распахнулась дверь и злая, покрасневшая Ожели прошла и уселась на свое место. Извинилась за опаздание, мол, загулялась - заболталась, и принялась за суп, не снимая перчаток. На это обратил внимание Жозув, которому прекрасно известно о трепетном отношении Ожели к соблюдению ритуала.

  - Ожели? Все в порядке?

  - О чем ты? Ах это... Да, все в порядке.

  - Тогда, может быть, снимешь их?

  - Нет желания. По столу ходила кошка. Еще не известно, чем она тут могла заниматься.

  - А по-моему - все дело в ободранных ладонях. - Тоном всезнайки произнесла я. - Успешно слазила по дереву?

  - Не понимаю. - Ожели уставилась на меня с возможно большим удивлением, заодно нацепив маску снисхождения к "дурочке".

  - Ты все прекрасно понимаешь. - С нажимом произнесла я. - Тебя не нашли ни на одной из мужских половин. Ты не могла быть в комнатах Константины, ведь она лично все запирала. Ты шарила у меня в комнате.

  - Не думал, что от хамства ты опустишься до прямой клеветы. - Удрученно сказал Жозув, пробуя пресечь спор.

  - Ты ничуть не изменилась. - Ожели говорила спокойным, выверенным тоном. Долго, наверное, училась так цедить слова.

  - В чем тогда проблема отодвинуться от стола, снять перчатки и показать руки? Если тебе нечего скрывать, а?

  - Да пожалуйста! - Якобы снервничала она, видя, что я не отстану.

  Ладони были чисты, идеально увлажнены и ухожены.

  - Довольна? - Спросила она, преисполненная торжества.

  - Почти. Еще несколько манипуляций и я буду готова извиниться. Марсель.

  Он внес зеркало и положил на стол рядом с Ожели.

  - Поклянись на зеркале.

  Ожели положила на его прохладную поверхность руку. Вот ведь! Или не знает, что зеркала "видят истину" вопреки тому, как было приказано телу выглядеть, или с хорошей миной играет в плохую игру. И ни один мускул не дрогнул! Хорошо соображает, никаких эмоций. Вышел бы из нее хладнокровный боец... Так, о чем это я?

  - Я могу наконец поесть?! Или дальше будем дурачиться?

  - Действительно, хватит уже этих странностей. - Одернул меня Жозув.

  - Я тоже видел Ожели утром на стороне Фларенсии. - Неожиданно поддержал "игру" Зелан. - Приподними ладонь над зеркалом и поклянись, что ты ничего там не делала плохого.

  На лице Ожели явственно читалось "И ты, Брут?" в переводе на здешний язык.

  - Если Фларенсия не права, она извинится и больше НИКОГДА не будет тебя донимать. - Завершил Зелан мысль.

  - Это я ее донимаю?! Ну надо же!

  Ожели откинулась в кресле и подняла ладонь. Все убедились, что ее рука ободрана до крови: уж что-что, а Нормаланд не учат детей лазать по деревьям.

  - Ты это можешь объяснить? - Жозув, посмотрев на меня, напрягся, словно я впервые гипотетически могла оказаться права. - То есть в любом случае это ничего не доказывает.

  - Это доказывает, - начала отповедь Ожели, - что из-за некоторых домашних тварей, путающихся под ногами, я упала!

  - Топка все это время... - Попыталась я ее уличить. Не вышло.

  - Я знаю, где была ОНА! - Перекрыла она меня. - Но то, что из-за ее пушистой шкурки тут ошивается целая свора орущих котов, я тоже знаю! От нее одни беды!

  - Так вот откуда все это разнообразие кошачьих! В ближайших поместьях из-за них резко уменьшилось количество крыс. Я и не знал, кого благодарить! - Жозув плавно снижал накал страстей. Дипломат чертов! - Даже одного розового видел и, кажется, с шестью лапами.

  - Это Рекси, он городской знакомый Топки, из салона.

  - Надо же! Мне где-то попадалась заметка о подобных котах. - Встрял Зелан. - Потом посмотрю.

  "Что, съела?!" - Я могла без телепатии понять всю радость Ожели, но меня не так-то легко сбить с толку посторонеей болтовней.

  По моему знаку служащий убрал от Ожели суп и предвинул зеркало к ней ближе.

  - Ты издеваешься? Не надоело? - Она закинула ногу на ногу, скрестила руки на груди и поудобнее устроилась в кресле. Хороша, мерзавка, складно врет и держится отлично. Почти уважаю.

  - Еще кое-что надо прояснить.

  - Мне надоело! - Вскочила она уйти голодной, но я рывком дотянулась до ее руки, словно змея, вцепилась и дернула на себя. Следом вскочили мужчины. Чего они только не требовали, чем только не грозили! И кем только не называли. Ожели же, не будь дура, сильно ударившись бедром о стол при моем тягании ее на себя, несильно рыпалась обратно, понимая, что там, под ней, зеркало. Она, скорее, стала, не вырывая от меня правой руки, поворачиваться ко всем спиной.

  - Ты изрезала мои платья! - Развернула я ее к себе лицом.

  - Чушь! Это ты сама! Или Бьянка! - Якобы в порыве праведного гнева она левой рукой вытащила из-под себя зеркало и с силой отшвырнула его в противоположный от Жозува конец стола. Топка только и успела отскочить.

  - Я требую, чтобы ты немедленно прекратила! - Обращался ко мне Жозув.

  - Всего еще один момент!

  - Хватит! Никаких моментов! Отпусти ее немедленно!

  Ожели стала вырываться с такой силой, что я едва удержала ее руку: она чувствовала, что почти выиграла! Но я вновь с силой дернула, чтобы она уперлась в стол. Подпрыгнули столовые приборы, а потом на пол что-то упало. Наконец-то!

  - Мушкет. - Констатировал Жозув, обходя угол стола и приближаясь к Ожели. - Твой?

  - Естесственно! - Раздраженно кричала она на него за нелепый вопрос.

  - Вот видишь! - Удача снова на моей стороне. - Она из него была готова стрелять в баронессу!

  - Ты хоть это можешь доказать?! - Жозув попытался разобраться в склоке с помощью холодного расчета.

  - Я видела это своими глазами. В отражении зеркала!

  Ожели снова попыталась выдернуть руку, воспользовавшись тем, что я отвлеклась, но не тут-то было! От меня просто так не избавиться - у меня практика.

  - Это не доказательство! Убери руку. - Жозув взялся нас расцеплять. Видел бы он при этом выражение лица Ожели, стоявшей от него в полоборота и старавшейся гордо выпрямиться. Спорим, она уже предчувствовала, как постепенно превратит меня в свою служку на побегушках.

  Но и в этот раз не вышло разнять нас. Хотсу помешал Зелан: он положил руку на отцовскую и остановил его, кивком указав на большое зеркало над камином, к которому была обращена Ожели. Та снова дернулась, не понимая повисшей тишины.

  - Зачем тебе мушкет? - Положил Хотс ей руки на плечи, не давая с видом оскорбленной невинности всех покинуть.

  - От этой ненормальной защищаться! Я знала, что она рано или поздно на меня нападет!

  - Но ты не была в комнате Фларенсии?

  - Еще чего, соваться в ее гадюшник! - Не отказала она себе в "расстроенных чувствах" высказаться некультурно, смотрите-де, до чего вы меня довели.

  - Тогда как это оказалось на твоей шее? - Показал он на отражение в большом зеркале.

  Наконец, Ожели поняла.

  Что, не от того зеркала уворачивалась?

  - Что и требовалось доказать. - Разжала я руку и села на свое место, интересуясь реакциями ее мужа и, не побоюсь этого слова, любовника.

  (Как провести Ожели, я поняла в тот момент, когда провела пальцем по пыльном раме. Зеркал в доме, на самом деле, предостаточно, но к ним настолько все привыкли, что не замечают: не удивительно, что с них забывают смахнуть пыль. К моей радости, и в столовой я его, зеркало, тоже "обнаружила".)

  Хотс спокойно снял с нее медальон и отдал мне.

  - Считаю инцидент исчерпанным. Принесите Ожели приборы и новую порцию.

  Зелан тоже "проглотил". Вот значит как?! "Ожели можно все"? Я даже не стала никого иничего спрашивать, меня подняло с места в таком бешенстве, что я не сразу поняла, что натворила: разбитая тарелка грохнулась около Жозува, а Ожели уже сидела с открытыми ртом и глазами, обтекая остывшим супом.

  - Никаких воров в этом доме! Вон отсюда! - Цедила я на ее манер, белея от злости. - Сейчас же собирай свои вещи и проваливай к папочке! Сегодня же!

  - Фларенсия, остынь. - Сказал Жозув, явно пытаясь призвать остатки моего разума вернуться. Безуспешно.

  - Думаешь, я боюсь расписок? Или Нормаландов?!

  - Не смей склонять нашу фамилию! - Взыграло ретивое не к месту у воровки.

  На меня такое нахлынуло, что я, хотя и давно забросившая тренировки, уперлась в стол на двенадцать персон и так его задвинула, что Ожели едва успела соскочить со стула, иначе бы ее затащило под него. Я не остановилась, пока не приперла ее к стенке всем его массивом.

  - Жозув!!! - Она его не звала, она ему приказывала, как цепному псу!

  Что-то в памяти Фларенсии ?1 такое шевельнулось, будто был уже подобный случай с нею в семье, когда ее взрывную реакцию "затруднились погасить". Боятся? Но чего - выудить не удалось, поскольку Хотс открыл рот и отвлек.

  - Фларенсия. - Строго произнес он. - Тебя действительно выставят на улицу. Константине будет сложно, в ее -то положении, без средств к существованию и без дома. Да и подумай, каково Ожели! Тебе хоть чуть-чуть должно быть стыдно! Если тебе не дано иметь детей и познать счастье материнства, то незачем мстить другим женщинам за обладание этим даром.

  Кажется, меня пытались засовестить. Неработающий прием, надо сказать: для этого надо иметь совесть. Никак не пойму, он специально подстраивается под Ожели или правда дурак?

  - Я вас в этом доме не держу, сэр Хотс. - Развернулась я. - Каждый, кто благоволит этой ворюге, может собирать вещи вместе с нею.

  - Тебя завтра же выставят вон, а я вернусь! - Попыталась она стряхнуть с подола супчик.

  - Посмотрим.

  Зелан, поколебавшись, тоже ушел, едва не спалив меня взглядом.

  

  Из всей ситуации меня удручало одно-единственное: я не сдержалась в гневе. Замечала как-то за собой подобное на боях: после чистой победы чувствительность ко лжи и нечестной игре или схватке была такая, что человеку, мне врущему, хотелось переломать руки-ноги. Я, конечно, обличала все сюрпризы экипировки, тем самым обезопашивая и самого интригана, и его спарринг партнеров, но руки для драки чесались невероятно.

  Иногда, пользуясь правом, я назначала такому умельцу личный бой, иногда нас якобы "сама судьба" сводила вместе. Этот единожды оступившийся уже заранее проигрывал. Никто в этом не сомневался - случайных врагов не бывает. Драться (сражаться, извините, - там скорее боем обучение шло и "возгонка", нежели "мочилово" как таковое, но это уже на поздних стадиях моего неофициального присутствия в ЭБ в статусе экс-магистра) со мной почему-то не любили, подозревали мухлеж, мол, я слабых партнеров выбираю.

  Это было и так, и не так. Зная изнутри систему оценки потенциала воина, я могла "набить морду на пару баллов меньше", чтобы встретиться в следующем поединке с задуманным человеком. С другой стороны, как я уже сказала, мухлеж изначально их ослабляет, так что вот...

  

  Плавно я вернулась мыслями в день сегодняшний. Беспристрастно оценив "обед", подумала, как только у Ожели выкидыш не случился от пережитого.

  - Как-как! - Передразнила себя. - Так, что не беременная она. Сначала решили наврать, а потом я со своим "не хочу жениться, хочу всем испортить планы на отпуск".

  Меня отвлекло присутствие кого-то рядом. Я сидела на месте Жозува - во главе стола, - уперев голову в руки, опираясь на стол.

  - Жечь меня пришел?

  Зелан не стал садиться, просто подошел ближе. Долго молчал. Потом спросил:

  - Она бы уже потеряла ребенка... если бы он был... Я видел, что она сильно испугалась.

  - Не знаю, я не врач, детей иметь не могу. Отстань. Чего ты хочешь? Извинений? Их не будет. Нормаланды перешли все границы.

  - Не разговаривай с ней!!! - Ожели не постыдилась ходить зареванная, с красными глазами, словно у нее трагедия, а не у меня вор в доме.

  - В общем... ладно, потом.

  У меня впервые закралось подозрение, что он хотел извиниться за то, что не верил мне. Все потом. Голова кругом: столько произошло за несколько дней! Или здесь всегда так весело?

  Пришли слуги подобрать с пола, все намыть, собрать осколки, поставить стол на место. Я ногами отодвинулась верхом на стуле и, насупясь, старательно наблюдала за их действиями. Когда они удалились, вошел Марсель и бледная Бьянка.

  - Высказал за зеркала? - Предугадала я.

  - Не без этого. - Согласился Марсель. - Все на благо, теперь можно и прибрать. Бьянка что-то хотела сказать.

  - Там... снаружи, на вашем окне... тряпка... похожая на кусок нижней юбки... я испугалась, что вы... с собой...

  - Это Ожели. Марсель, кому-нибудь из Хотсов покажи его, пусть убедятся. Бьянка, все искромсанное собери в мешок и впихни между вещей Ожели, хотя нет, отдай какой-нибудь мастерской или просто рукастым девушкам, пусть зашьют, если смогут, и носят... или переделают для себя. Мне все равно.

  Они оставили меня одну. Ну и наворочено дел. Завтра, небось, нагрянут официальные власти, обмахиваясь расписками как веером. Надеюсь, распорядитель дедовых денег тоже будет, я с ним плотно пообщаюсь. Сколько же Нормаланд ему пообещали и дали, что он, друг деда, выдал его тайну?

  На весь дом пронеслось чье-то словно раненое рычание. Зелан, наверное, сличил кусок ткани с одежкой жены. Теперь сможет поносить жену по всей службе вместо меня и "нахаляву" развестись с ней: наверняка Нормаланд замнут таким образом скандал. Это их работа.

  Мое же дело в том, что я узнала "искусство" Ожели - делать себя и вещи невидимыми. За погрузкой ее вещей следила тщательно, как и положено за ворами приглядывать, чтобы еще чего не сперла. За ней прислали из дома целую вереницу грузовых повозок, похожих на капсулы.

  Бьянка без напоминаний устроила среди своих подруг кипеш. Те, тоже служанки, по огромному секрету, потом все разнесли своим госпожам: попробуй теперь заткнуть всех - никаких денег не хватит. Этим и терзалась Ожели, судя по скорбному выражению лица.

  Выставленные вон "заступники воровки" разъехались вместе с нею: Хотс-старший, по слухам, обосновался при короле, в зданиях Учреждений, что тому, само собой, чрезвычайно удобно, а Хотс-младший осел в казарме. Говорят, плевался всю дорогу при упоминании жены.

  В доме наступила тишина. Я бродила по галерее, любуясь видами сквозь арки. От этого дела отвлек снова появившийся Марсель. Мне на миг показалось, что он просто растворяется в недрах дома и потом появляется в его произвольном месте, так неожиданно он нарисовался, откуда не ждали.

  - Рассчитать слуг до прихода чиновников?

  - Нет. Только тех, что нынче излишни по сокращении "семьи". Посмотрим, что будет завтра.

  - Могу позволить себе вопрос, что вы задумали?

  - Зеркала больше не понадобятся. Хотелось бы знать, кто придет.

  - Коллегия по делам взыскания долгов имеет постоянный состав.

  - Они все куплены Нормаландами?

  - Без сомнения.

  Я призадумалась.

  - Приготовить стол?

  - Ничего. Не надо ничего. Они задержатся не надолого. - Я решила спросить его о другом. - Ты хочешь уйти из этого дома?

  - Отнюдь. Как вы поступаете теперь вполне разумно, так я считаю должным вам помочь.

  - Спасибо. На сегодня, думаю, все. Я еще пока не решила, что с источником заработка. У нас ведь долги... Подготовишь, что у нас есть? По сборам, налогам и прочему.

  Он поклонился и ушел, оставив меня радоваться его поддержке. Мне бы оставленные в прошлом деньги перевести в золото и доставить сюда, размечталась я. Враз бы все решилось, даже с учетом штата слуг и их кормежки.

  - Бьянка, не подкрадывайся ко мне, я сегодня нервная.

  - Извините. - Она перестала идти на цыпочках.

  Я выудила из стены лесничку в две крупные ступени, похожие на кожаный диван, и мы с ней присели полюбоваться видимыми сквозь арки чужими лунами.

  - Сегодня у Нормаланд крупный праздник. - Поделилась Бьянка. - А как у Нормаланд, так и у короля.

  - Хочешь сказать, к тому времени Ожели еще за что-то влетит?

  Мы похихикали.

  - Что там доктор?

  - Дежурит у жены. Она чуть что заподозрила, разнервничалась так, того и гляди недоношенного родит. Уже все у него живут: повитуха, помощницы. И он от нее ни на шаг.

  - А потом и тем более будет при ней. Есть новости от Константины?

  - Сэр Хотс велел ей ничего не рассказывать о событии в доме. У нее все хорошо, гуляет в кипарисовых садах по мраморным дорожкам, кормит лебедей, составляет букеты к какому-то местному торжеству, читает стихи, слушает музыкантов, гуляет по берегу моря.

  - Она в Крыму, что ли? - Сорвалось у меня.

  - Да, "Крылья" - хорошее место с дивным климатом.

  Вечером объявилась Топка, до того куда-то убежавшая, но у меня не было желания с ней играть. Порывшись еще в вещах Фларенсии, нашла перчатки по плечо, ничуть не хуже, чем у Ожели. Померила, приладила снаружи, от запястья и почти до локтя браслет, имитирующий вязь древних славян. На синем атласе серебро хорошо смотрится. Потом занялась инкрустрацией сапог той же вязью от носка к щиколотке и вверх по голени к колену двумя перекрещивающимися лентами на манер завязок сандалий.

  Затем с некоторой долей усталой торжественности соединила дольки медальона. Он получился идеально круглым: медное солнышко, а у него "под боком" серебряные рожки месяца. С учетом того, что каждый из элементов имеет ушко для шнурка, получилось, что у целого медальона их два. Оригинальное украшение, очень точное, не аляповатое. Мастер старался, сразу ясно.

  Одев его не себя, быстро разоблачилась и ополоснулась. Пока влезала в пижаму, разложила газету, которая была только тем и занята, что прямой трансляцией бала - праздника Нормаланд. Комментатор раз за разом возвращался к главной новости праздника: наследница Уватламоль бросалась на Ожели с мушкетом.

  Проплаченный диктор возвращался к обмусоливанию с четкой периодичностью. Посидев в легком ступоре на кровати, слипающимися глазами лицезрю нечто странное: что мушкет делает на моей каминной полке?! Черт, Ожели позволила его у себя отнять (после того, как забрала в столовой) и согласилась отдать мне, раз покидает дом. Хорош подарок. Того и гляди, в ад потащат...

  День ото дня все веселее.