Аннотация: Мой первый рассказ. Короткий, долго мучатся не придется.
Некоторое время назад я понял, что все дело не в мире а во мне. Впервые я это осознал, когда открыл для себя алкоголь. А он понимал это куда лучше чем я.
Нас окружает мир созданный нами. Это то что отличает нас от животных. Они познают мир объективно. Мы же его интерпретируем, становясь жертвами воображения, фантазий навеянными кучей просмотренных фильмов и прочитанных книг, и склонности к самоанализу. Поэтому только умственно-отсталые и маленькие дети могут обвинять мир в собственном несчастье. Мы же должны больше копаться в себе.
Древнегреческих философов интересовал практически только один вопрос: как нам жить так, чтобы быть счастливыми. Какой вести образ жизни. Какие черты характера развивать, а какие подавлять. Стоит ли говорить, что по большому счёту, они мало чего добились, и толстые тома оставшиеся нам в наследство, представляют интерес разве что историкам и библиофилам.
Дело в том, что они пытались определить как человеку жить в обществе, каким быть гражданином, каким соседом, другом, мужем. На главный вопрос они не искали ответа: как человеку жить внутри себя.
Кажется утром он об этом думал, а вечером звонок в дверь заставил его встать с постели. Ослепительная улыбка на её лице и широкие скулы заставили его невольно улыбнутся. Она была в светлом сарафане на аргентинский манер, с маленькой сумкой через плечо.
- Привет. Она продолжала лукаво улыбаться. Светлые волосы плавно спадали на её плечи.
- Привет.
- Меня зовут Офелия.
Он немного помолчал.
- Заходи, у меня есть холодное пиво.
Он видел её впервые. Когда она раздевалась, он заметил у неё нее маленький шрам на левой груди. Он поставил пластинку, открыл ставни и распахнул окно. Она подошла к нему, и положила руку ему на плечо. От неё пахло яблочным пирогом и потом. Когда он спал, она ушла.
На следущиий утро он проснулся поздно. День прошёл быстро и не запомнился ему. А вечером они лежали на полу и слушали тихую музыку. В левой руке он держал её ладонь, а в правой бутылку пива. Время от времени он немного приподымался и выпивал несколько глотков.
- Тебя и в правду зовут Офелия?
- Я хочу чтобы ты меня так звал.
- А почему ты раньше ко мне не приходила?
- Потому-что ты меня не звал.
- Что ты имеешь ввиду?
- Если бы ты хотел, я бы пришла.
Он помолчал. Среди звуков ночи были скрипка, гитара, и её лекгое дыхание.
- Мне кажется у нас с тобой одинаковый пульс.
Он не видел её губ, но ему показалось что она улыбнулась.
- Вряд ли это должно тебя удивлять.
- А я люблю удивляться, тем более когда речь идёт о тебе.
- Если это комплимент, то спасибо.
- Скорее наблюдение. Я ведь тебя почти не знаю. Хотя в тоже время, многое в тебе мне кажется естественным. Как-будто другим оно быть и не могло. Например твоя улыбка. Ты замечала, какая она у тебя?
Она снова улыбнулась.
- Мне всегда казалось что я недостаточно женственна. Особенно подростком. В школе на меня никто не обращал внимания. Смешно. С того времени я почти никого не помню.
- Я заметил у тебя шрам на левой груди.
- У тебя такой же шрам. Расскажи о своём.
- Операция на сердце в восьмилетнем возрасте. Ничего интересного. А у тебя?
- Давай я тебе расскажу в другой раз.
- Хорошо.
Он разжал пальцы руки, державшей её ладонь, и приподнялся с матраса. В кухне он открыл окно, и зажёг сигарету. Свежий ночной воздух всегда вызывал в нем легкую меланхолию. Он услышал сзади шаги. Она подошла и встала около него. Слегка повернув голову в её сторону он сказал:
-Я думал ты не куришь.
-Просто не хотела оставатся одна в комнате. Тем более твоя психоделическая музыка перестала играть.
-Это был "Языки жаворонков в заливном". Кстати, ты не проголодалась?
-Нет. Давай лучше вернёмся в комнату.
-Иди, я сейчас приду.
Она вышла из кухни, а он ещё немного постоял у окна. Потом бросил окурок в ночь и отправился за ней в комнату.
На следующий день сумерки наступили быстро, и она пришла вместе с ними. На ней было легкое платье и сандалии. Они сидели на веранде, друг напротив друга при свете старого светильника и некоторое время молчали. На книжной полке часы показывали девять.
- Ты завтра придёшь?
- Да.
Они смотрели друг другу в глаза.
- Через неделю тоже?
- Скорее всего.
- А через месяц?
- Это зависит от тебя.
- Каким образом?
- Я думаю ты знаешь.
Его удивляло то, что её привычка давать невразумительные ответы его не раздражалa.
- Ты всегда будешь приходить вечером?
- Ты ведь знаешь что днем я придти не могу.
- Ты занята днем?
- Дело не во мне.
- У тебя есть ещё кто-то? Наверное иначе и быть не может.
- Нет. Днем мы не можем быть вместе. Днём ты занят.
- Я днем ничего не делаю. О чем ты говоришь?
- Расскажи что ты делал до моего прихода.
- Я спал допоздна, потом валялся на кровати, наверно слушал музыку. Ничего что можно было-бы вспомнить. Потом ждал тебя.
- Ты ведь не помнишь что делал до моего прихода, верно? Ни сегодня, ни в предыдущие дни. Но это пустяки, главное что вечером мы вместе, а ведь ты сам говорил что это лучшее время суток.
И вообще, пойдём лучше потанцуем.
- Я плохо танцую.
- Это не помеха. Вполне достаточно того что я хорошо танцую.
Она встала из-за стола и взяла его за руку. Он и не пытался сопративлятся, и послушно направился за ней. В гостиной было темно. Он порылся в аккуратно сложенной пачке дисков, и наугад вытащил один. Она рассеяно стояла около него.
- Что ты ставишь?
- Сейчас увидим. Точнее услышим. У меня все равно нет танцевальной музыки.
Они отошли в центр гостинной. Несколько секунд был слышен только шум записи. Потом послышались оглушительные аккорды бас гитары. Он улыбнулся, и закричал ей на ухо:
- "Шизоидный Человек 21-го Века" - как раз то что надо.
Пытаясь перекричать гитары и барабаны она закричала ему в ответ:
- Ритмично и громко. Этого достаточно.
Потом легонько толкнула его в грудь, как бы говоря что пора переходить от слов к делу, и стала плавно двигаться в такт музыки. Он постоял несколько секунд, а потом последовал её примеру, пытаясь подражать её грациозным движениям. Когда кончился первый куплет, и снова послышался основной рифф он стал имитировать игру на гитаре, зажимая левой рукой воображаемые аккорды, а правой энергично бъя по струнам. Он вдыхал фантасмагорию полной грудью. Она витала в воздухе, окружала их. Он чувствовал как ночь за окном, хмель в крови и гитара Фриппа вступили в сложную реакцию. А над всем этим витала её улыбка, придававшая мраку оттенок загадочности. Наконец наступило крещендо, и он в театральном прыжке растянулся у её ног. Она легла около него. Он тяжело дышал, и пульс в висках больно отдавался в затылке. Левая рука была почему-то менее потная чем правая. Он провёл пальцами по её волосам, и протянул к себе пару локонов. Они пахли свежестью, и чем-то ещё. Они пахли его детством.
Она продолжала приходить каждый вечер в течении всей следующей недели. Говорили они мало, он её и так отлично понимал. В субботний вечер на небе не было видно не одной звезды. Луна неуклюже висела где-то с боку, как никому не нужная часть театральной декорации. Он дотронулся правой рукой до её левой ладони, и сам почувствовал лёгкое прикосновение в левой руке. Её дыхание, и запах её тела потеряли свою особенность, он их больше не чувствовал. Её лёгкая улыбка отражалась на его лице.
Ночью, подойдя к зеркалу он увидел её отражение. Он ей улыбнулся, и отражение ответило тем же. Ещё немного постояв в ванной, она вернулась в спальню.
Немного поёжившись в кровати, она заснула. Он больше не появлялся.