Аннотация: Встреча старых друзей, их воспоминания.
Эволюция страха
- Мизер, - ровным голосом заявил Артём.
Илья, который торговался до восьми первых, заёрзал на стуле.
- Пас, - выдохнул он через мгновенье.
По молодости, Артём не мог бесстрастно объявлять серьезную игру, на нём всегда было написано:
"Сейчас выиграю!"
Я посмотрел на него, и увидел сосредоточенное и спокойствие.
"Жизнь побросала по кочкам, появилась выдержка", - подумалось мне.
Желания наказывать Артёма не было, но игра есть игра, Илья подзадоривал:
- Проверяем, проверяем?
Но Артём сухо сказал:
- Открываться не буду, Мизер мой, ловите, - в уголках губ застыло напряжение.
Ход был из-за угла, легли, просмотрели расклад. Одинокая восьмёрка пик - дыра в мизере. Стало ясно, почему Илья остановился на восьми первых.
- Не боишься паровоза? - спросил с иронией Илья.
- А чего бояться, он меня не задавит, - отпарировал Артём.
Ему горело минимум взяток пять, но Артём перехватил ход и выпустил свою восьмёрку, до того как мы сбросили пику со стороны.
- Одна взятка при рублёвом висте, копейки, - обронил Артём.
- Были крутые залёты? - спросил Денис, страстный игрок и выпивоха.
- Да, ввязался разок по два доллара за вист и пролетел на штуку.
- Страха не было? - спросил Илья, сверкая глазами от азарта.
- А чего бояться? Игра это тренировка, а проигрыш... Кто о нём думает, когда садится пульку писать?
Игра подходила к концу, восемь треф Денис отыграл чётко. Мои девять червей заставили всех сказать пас.
- При девятерной вистуют только студенты и то от бедности, - молвил Артём, и бросил карты на стол.
Илья начал подбивать бабки.
Это был счастливый день: у меня в доме трое друзей, с которыми не виделся тридцать лет после окончания института. Староста сколотил инициативную группу, протрубили всеобщий сбор. Друзья заехали ко мне, решили расписать пульку: до встречи в кабаке ещё сутки. За окном лёгкий морозец, подтверждающий, что Рождество - это зимний праздник.
- Ещё распишем или по чаю? - спросил я.
- А к чаю что-нибудь припас? - прозвучал ехидный вопрос.
- Конечно, - ответил я спокойно, - Если не будете спаивать меня.
- А разлить сможешь? Мы без тебя не разберёмся, - Илья любил поговорить на тему розлива.
- Разлить могу, раз вам слабо, - припомнился трюк, в результате которого мне удалось разлить на четверых початую бутылку коньяка в стаканы, которые привезла из Польши невеста Ильи. С той поры я слыл главным разливальщиком.
Илья с Денисом отправились на кухню колдовать над продуктами, которые прихватили по дороге. Я поднялся, сдвинул крышку на "майкопской" стенке, внутренность бара засветилась розовым цветом. На стеклянных полках засверкала небольшая коллекция спиртных напитков.
- Не по средствам живём, - воскликнул Артём. - Выставка - результат отказа от алкоголя.
- Продолжают дарить, пусть красуются в баре.
- А не боишься, держать в доме шипучие и горючие жидкости? - в голосе Артёма прозвучала ирония.
- Уже лет пятнадцать не пью, вначале не решился бы, ни за что!
Зарулил Илья, с тележкой уставленной тарелками и кастрюльками, за ним следовал Денис с парящим электросамоваром.
- О чём разговор, мы ничего не пропустили, - заворковал Илья, расставляя приборы на журнальном столике, на который только что кидали карты. На моё предложение пересесть за парадный стол друзья отказались единогласно.
- В креслах удобнее и бар легко достижим, если чего-то не хватит, - воскликнул двухметровый Денис, и легко достал длинной, худой рукой бутылку армянского коньяка из дальнего угла бара.
- "Три звезды" был самым классным, из всех которые пивал, - сказал он, расплываясь улыбкой предвкушения.
- Это мама мне подкидывала, царствия ей небесного, - вспомнил я.
Помолчали. Денис открыл бутылку, я взял четыре рюмки и пошёл ополоснуть их на кухню, хотелось перемолоть печаль и тоску, которые пробудились во мне. Вернулся. Когда разливал коньяк, стало легче, мне налили минеральной воды.
- За встречу, - произнес Артём и опрокинул рюмку в себя, так же лихо, как в юности. Денис пригубил, отставил, понюхал и после этого начал потихоньку вливать в себя божественный напиток.
"Столько лет прошло, ничего не изменилось", - подумалось мне. Артём, держа пустую рюмку и, не закусывая, провозгласил:
- Илюха, ты стал пить рюмками? Где твоя норма - тонкий стакан и в койку?
- После празднования 50летия Советской власти он отказался от тонких стаканов. Его тогда еле подняли на третий этаж, всё порывался куда-то бежать и кричал:
"Мне сегодня ветераны вручили орден Октябрьской революции!" - проговорил я, вспоминая солнечный день и демонстрацию, растворившуюся в тумане времени.
- Этот орден в 1967 году и был утверждён, - заметил энциклопедичный Денис. Закусили.
- Работай, раз не пьёшь, - Денис протянул мне початую бутылку.
- Вы про норму заговорили, а я дня три отходил от попойки, тот случай так меня напугал, что больше стаканами не пил, и удивлялся, как ты, Валёк, мог напиваться, отключаясь на несколько минут и, как ни в чём не бывало, продолжал, - Илья посмотрел на меня голубыми глазами. - Меня это удивляло и пугало, одновременно. А тебя?
- Могу рассказать случай, с которого я начал понимать, что со мной что-то не так.
Артём и Денис утвердительно
кивнули, опрокинули за дружбу, зазвенели вилками, а я начал рассказ, постепенно увлекаясь, потому что слушателям было интересно.
***
Я работал в системе мелиорации сельского хозяйства, что предполагало частые выезды в районы края. Пришло время очередной командировки в станицу Ленинградскую. Мои дела были связаны с электроснабжением и связью, одновременно со мной поехал Егор Мазаренко главный специалист по мелиорации нашей проектной конторы. Мне нравилось с ним ездить: у него в станицах было множество друзей и однокашников, поэтому организационные дела всегда решались оперативно. Обычно после выполнения задания, пару дней оставались на развлечения, которые сводились к рыбалке, охоте и дружеским возлияниям на природе. На этот раз мы прибыли в станицу довольно поздно, остановились в гостинице, которая оказалась вполне комфортабельной, но с недостатком - в ней не было ресторана.
Мы вышли из положения, так как догадались прихватить с собой пару бутылок любимой жидкости и кое-какую закуску. Но сил у нас оказалось много, пустая тара зазвенела, когда аппетит только разогрелся. Решили отправиться в ресторан в центре станицы. По слухам он работал почти круглые сутки. Присели основательно и набрались прилично, перед уходом подхватили ещё пару бутылок и отъехали к месту регистрации.
Сентябрьская ночь на Кубани - это поэтическое настроение, сравнить которое не с чем, особенно, если находишься под воздействием Бахуса. Крупные звёзды рассыпаны по небу и ярко горят в безлунную ночь. На улице прохладно, ласковый свежий ветерок помогает ловить отходняк от передозировки. Подниматься в душный номер не хотелось. Двор позади гостиницы был обнесён забором из сетки "рабица". Небольшая избушка, с освещённым окном и фонарём над входом, привлекла наше внимание. Мы двинулись на огонёк, когда приблизились, услышали угрожающее рычание собаки, которая начала истошно лаять, звенеть цепью и кидаться на металлический забор.
На крыльце появился человек в камуфляже, который строго спросил, что мы здесь делаем. Егор засмеялся в ответ, и смело шагнул навстречу.
- Кострик, не узнаёшь?
- Мазар, ты? - воскликнул охранник
Мужики обнялись, оказалось, что вместе служили в армии. Наши емкости соединились с дюжиной прохладного пива, которое случайно оказалось в небольшом холодильнике. Разговор завязался вполне цивильный о службе, работе, женщинах и смысле жизни в условиях зарождающегося капитализма. Собака, которая кидалась на нас, продолжала порыкивать, обозначая своё присутствие и недовольство. Пёс - существо дисциплинированное, приказано сторожить, он выполняет служебный долг, предупреждая громким лаем:
"Не положено на территории режимного объекта распивать спиртные напитки, и вести беседы, переходящие в спор".
- Карай нельзя, - время от времени вяло командовал Кострик, но собака умолкала на несколько минут, чтобы снова начать ворчливую песню.
Я поднялся, пора было освободиться от пива.
- Туалет налево, если вдоль стенки, Карай не достанет, - предупредил Кострик.
- А я не боюсь, - неожиданно сорвалось с моих губ.
- Осторожней его только один человек не боится, но сегодня не его смена, - предупредил сторож.
Выйдя из туалета, я осмелел. Внутренний голос, сдобренный алкоголем, навяливал мне:
"Ты никого не боишься, кобели уважают отважных!"
- Если положу руку на голову этому псу, - неожиданно громко крикнул я.
- С меня сотня, - воскликнул Кострик.
- Ты хорошо подумал? - предостерёг Егор. - Не хватало нам ампутации в командировке.
Но меня понесло. В затуманенной голове кто-то сказал:
- Собака друг человека!
После короткой медитации, двинулся к собаке, которая от неожиданности успокоилась. Я смотрел ей в глаза. Полумрак ночи, подсвеченный светом из двери проходной, подчёркивал глубину и тяжесть собачьего взгляда. Ничего не оставалось делать, как шагнуть навстречу Караю, проговаривая про себя:
"Я сильнее, сильнее, всё получится!" И положил правую руку между собачьих ушей.
- Карай нельзя, - произнёс я шёпотом, который слышала только собака. Неожиданно кобель склонил голову, я осторожно надавил на его загривок, пёс послушно пригнулся ещё ниже.
- Молодец Карай, умный пёс.
Погладил его по спине, осторожно поднялся и отошёл к моим товарищам, которые застыли в испуганном недоумении: на их лицах были растерянность и восхищение.
- Если бы своими глазами не видел - никогда не поверил, - провозгласил Кострик.
- Тогда не говори никому, - сказал я бодро, чувствуя, как напряжение, которое стало отходить, потребовало подкрепляющего напитка. Подошёл к столу, налил полстакана водки и проглотил одним глотком. Лёгкое покалывание в желудке, соединилось со слабостью и облегчением, которое разлились по всему телу. Сотрапезники вернулись за стол, проговорили несколько слов восхищения, на которые не хотелось отвечать, и застолье продолжилось в прежнем темпе.
Далеко за полночь мы с Егором почувствовали, пора отваливать. Голова уже плохо соображала, Кострик тоже был на пределе, его дежурство заканчивалось только в семь утра, до срока надо было ещё дотянуть. Начали прощаться.
- А где стольник, который я выиграл? - заметил я спокойно.
- Так не я один, - отпарировал Кострик.
- С Егором мы разберёмся, - сказал я насмешливо, - А тебя вряд ли увижу в ближайшей пятилетке, деньги на бочку.
- Так мы шутили, - попытался Кострик охладить мой пыл. Но моё пьяное упрямство возрастало.
- Если ты такой весельчак, ставлю 500 рублей, повтори! - сказал я, решительно доставая кошелёк.
- Не думал, что ты серьёзно, - проговори Кострик.
"Вот гнида, спорить и то не умеет", - подумал я.
В это время зарычал Карай.
Я спокойно шагнул во двор, подошёл к овчарке, повелительно положил ей руку на голову и сказал с угрозой:
- Если ты не отвалишь мне 200 рублей, отпущу пса на волю, и тогда посмотрим, куда, кто побежит.
Кострик побелел от страха, ночной полумрак подчёркивали испуг, который нарисовался на его лице.
- Ну, есть у тебя бабки или надо бежать домой? - спросил я с угрозой.
Кострик лихорадочно достал кошелёк, вытащил оттуда две сотни и положил на стол. Я спокойно оставил собаку, взял деньги, сунул в карман пиджака и вышел из сторожки.
-Друг называется, - послышалось за спиной.
- Я тебе не друг, а собутыльник, проспорил - плати - это долг чести!
Поднялся в номер и упал на кровать, не раздеваясь.
***
Утро станичной казни было пасмурным и отвратительным. Глаза не хотели открываться, во рту было сухо. Подушка валялась на полу, на соседней кровати храпел Егор. Силуэты начали медленно приобретать ясные очертания, неохотно огляделся. На столе стояла початая бутылка пива. Это меня подбодрило, поднялся, схватил бутылку: кисловатая жидкость без вспенивания вошла в желудок, болью раздвигая стенки. Егор открыл глаза на звук булькающего напитка, рефлексы работали.
- В холодильнике должна быть ещё пара бутылок, - произнёс он сиплым голосом.
- Ну, ты гусар, помнишь такие подробности, - похвалил я друга и двинулся к холодильнику.
Хотя проглоченная жидкость была только похожей на пиво, похмельное состояние стало улетучиваться. Освещённая внутренность холодильника напоминала скудную витрину буфета, на которой высились две бутылки пива и полбутылки водки.
- Живая вода?!
- Как ты можешь о ней думать, - заскрипел Егор, заглатывая порцию пива из запотевшей бутылки, которую я ему кинул.
- Утром водку надо уничтожать, а не думать, - произнёс я, наливая себе в стакан на два пальца прозрачной жидкости.
- Ты помнишь, что вчера творил? - спросил Егор.
- Не совсем, - пробурчал я, осторожно пропихивая в себя пару глотков.
- Прижилась, - выдохнул я через мгновенье и уставился на Егора, ожидая подробностей, постепенно понимая, что ничего не помню.
Егор подробно изложил события прошедшей ночи. Я не верил, ни одному слову, разбуженный ум не хотел принимать, что спиртное полностью отшибло память и инстинкт самосохранения. Налил ещё граммов 100, опрокинул внутрь одним глотком, встал и вышел на улицу. Солнце взошло, прохладный ветерок шумел листвой над головой. Любимый напиток опустился в желудок, приятно пощипывая внутренности, настроение стало подниматься.
Двинулся к забору, чтобы рассмотреть декорации спектакля, в котором со слов сослуживца играл главную роль. Не успел сделать десятка шагов, как громадная немецкая овчарка чёрного цвета зазвенела цепью, кольцо которой засвистело по проволоке, словно паровоз, сбрасывающий пар. Пёс оказался громадным, породистым и страшным. Я остановился в испуге метров за пять до забора. Кобель оскалил зубы и всем своим весом бросился на забор, который неожиданно рухнул под напором зверя, открытая пасть рванулась ко мне. Что-то влажное заструилось по спине и плавно стекало в трусы вместе с мурашками страха, которые разбегались под лопатками. Собака лаяла мне в лицо, выдыхая смрад звериного унижения, которое я уловил всем существом, хотелось сделать шаг назад, но ноги не слушались, я цепенел от ужаса, который охватил меня.
"Егор всё придумал, это собака Баскервилей. Полный атас!" Страх продолжал нарастать. Из сторожки выскочил пожилой человек.
- Карай, нельзя, место! Убирайся отсюда, неча собаку дразнить! - крикнул он мне.
Собака продолжала бесноваться, как будто не слышала его команды. Сторож подхватился, пробежал несколько метров, схватил цепь и потащил пса к себе, приговаривая:
- Караюшка, ну что с тобой, оставь в покое этого алкаша!?
"Это он обо мне что ли?" - отпечаталось в голове, но возмущаться, почему-то не хотелось. Я молча повернулся и двинулся назад, напуганный и растерянный. Опустил руки в карманы, правая рука нащупала что-то необычное. Две сотенные банкноты, смятые в клубок, подтверждали, что-то похожее на рассказ Егора ночью всё-таки произошло.
- Ты ясно изложил - страх был, но наутро, - молвил Денис и подвинул ко мне свою рюмку. Я взял бутылку, рука мелко дрожала, сделав над собой усилие, аккуратно разлил остатки коньяка в три рюмки, глаз не подвел.
- Мастерство не просохло, - одобрительно сказал Илья. - Ты испугался и с того времени перестал бухать?
- Да нет, испугался я намного позже, - проговорил я медленно. Мужики уставились в меня, в ожидании продолжения в стиле Хичкока.
- Дочка дала мне газетную статью под названием "Папа у нас пьёт", тогда я испугался.
- И остановился?
- Далеко не сразу, - с иронией ответил я. - А статью до сих пор храню. Ребята, почему на мне зациклились? Алкоголь глушит чувство страха, но переводит человека в состояние животного.
- А как же наркомовские сто грамм, - заметил Илья.
- Наши отцы и деды победили не из-за наркомовских ста грамм, а потому что сражались за Родину - резко отреагировал Денис и начал свой рассказ.
Перестройка надвинулась на меня и мою семью так плотно, что надо было как-то выживать. Моя геологическая контора, в которой трудился больше десяти лет, разорилась. Жена организовала семейный бизнес, который основывался на составлении настенных и настольных композиций из естественных и искусственных цветочных материалов, они продавались на оптовом рынке. Моя старшая дочь закончила к тому времени художественных факультет университета, и они с женой создавали прекрасные искусственные деревья, не требующие полива и ухода, которые украшали офисы и жилые дома нарождавшихся состоятельных граждан.
До нового года оставалось дней 20. У меня созрела идея, сделать как можно больше изделий на новогоднюю тематику и отправиться в Новороссийск и торгануть на полную катушку. Жена и дочь сгруппировались и начали фантазировать с шишками, хвоей и другими материалами, которые поддерживают сказочность зимнего праздника. К 28 декабря всё было готово, упаковано в коробки, и я с младшей дочерью Катей отправились в наше первое торговое путешествие.
Затемно припарковались возле рынка, оплатили торговое место, стали выгружаться и расставлять продукцию на всеобщее обозрение. Рядом с нами тем же делом занимались другие торговцы, с которыми мы быстро наладили соседские отношения.
Неожиданно среди торгашей возник разноголосый шум, который прерывался криками и вспышками непонятной ярости. Я почувствовал похлопывание по плечу, резко повернулся, передо мной стоял человек на голову ниже меня ростом, кавказской внешности, который с акцентом и угрозой произнёс:
- Слушай, уважаемый, это наше место!
- Не понял, - отреагировал я спокойно. - За место уплачено, вот чек, на котором обозначено.
- Не знаю, кому ты заплатил, но здесь торговать не будешь, это я тебе говорю!
Мне не хотелось вступать в пререкания, поэтому я повернулся к прилавку и открыл очередной ящик. Дочь вскрикнула, в её глазах горел испуг. В моей голове всё помутилось, на прилавке стоял массивный хвойный бонсай в глиняной глубокой плошке. Я схватил изделие за корявый ствол и резко повернулся. Противников было двое. Еле сдерживая ярость, я двинулся к ним на сближение.
- Запомните на всю жизнь, - яростно забурлило моё существо. - Я в этом городе всегда буду делать, что хочу, согласно купленным билетам, потому что я здесь родился. Ясно излагаю?
Улавливая движение, прибывшего подкрепления, который был моего роста, я продолжал надвигаться на дуэт, совершенно не чувствуя страха. Обстановка накалялась, отступать было некуда.
- Буду драться, даже если в землю затопчите, но вам это не удастся, - сказал я, сдерживая ярость, но силы были на исходе.
- Помогите отцу! - послышался за спиной голос дочери.
Мои противники внезапно стали меньше ростом.
- Слушай уважаемый, ты нас не так понял, всем места хватит, мы не в претензии.
Я продолжал стоять в наступательной позе ещё минуту или две, пока не понял, что дочь пытается вырвать из моих рук бонсай.
- Папа, дай его мне, а то он развалиться от твоей злости.
С трудом разжал пальцы, она взяла композицию и поставила её на прилавок, передо мной выросли трое мужиков славянского происхождения.
- Ну, ты крутой, - сказал один из них, - Действительно из нашего города?
- Сейчас в Краснодаре живу, но родился здесь, а какое имеет значение, где живу, - заговорил я дрожащим от пережитого волнения голосом.
Мужик протянул плоскую фляжку.
- Глотни, это расслабляет!
- С удовольствием, но не могу, дело есть дело, вдруг опять навалятся.
- Не наваляться. Привыкли, что мы прогибаемся, а надо объединиться и всё будет по закону, - молвил один из защитников. - Ну мы пойдём, зови если что.
Они растворились среди торговых рядов.
Мы распродались к обеду. Погрузили пустые коробки в машину и тронулись домой. Когда выехали на трассу, дочка после длительного молчания сказала:
- Не думала, что ты можешь быть таким грозным и убедительным.
- Ты преувеличиваешь, - ответил я, осознавая, что мне нравятся её слова.
- Ты бы видел свои глаза, когда кипел от ярости, это было что-то запредельное.
***
Я достал бутылку из бара, открыл и налил товарищам ещё грамм по 30. Денис торопливо опрокинул рюмку в рот, рука у него дрожала.
- Снова пережил ситуацию? - спросил участливо Илья.
- Переосмыслил, с дочкой же был, а не помогли бы мне местные, что тогда?
- Это в тебе здравомыслие заговорило, а тогда звериный инстинкт всё перекрыл! - пояснил Илья. - Ты Денис, как советский человек, не хотел становиться на колени - вот и всё!
- Если человек зверь, то живет по звериным законам: это моя территория, вали отсюда я первый пришёл! А если я простой человек? В чём моя человеческая сущность? - успокаиваясь, спросил Денис.
- У тебя билет! Из театра тебя никто не выгоняет, а тут на тебе. Вот и всё человеческое. Я расскажу свой случай, - продолжил наше застолье Артём.
***
Ты затронул интересную ситуацию, потому что с началом перестройки и развитием нашего доморощенного капитализма, появились новые отношения между простыми гражданами, которые стали бизнесменами. Начали формироваться взаимоотношения между властью и бизнесом: бюрократы захотели воспользоваться моментом, когда за деньги можно продать то, что они должны делать по своим прямым обязанностям. Почему бы не поживиться?
- Ты имеешь в виду крышевателей среди бандитов, - иронично заметил Илья.
- Не столько среди бандитов, сколько среди силовых структур, они быстро смекнули, на чём можно сколотить капитал, - сказал Артём.
- Хочешь сказать, что бандиты этим не занимались?
- Обрисую свою ситуацию: меня нашли двое молодых людей и предложили замутить совместный бизнес. Я согласился, мы зарегистрировали ООО "Капитель"
- И всё у тебя было по закону, - съязвил Илья.
- Куда ты спешишь, моя очередь делиться страхами, которые накрывали меня во время предпринимательской деятельности, а она продолжалась больше десяти лет. Мой девиз: "Всё делать как можно ближе к закону", - расскажу, как мне это удавалось.
- Лазейка всё-таки есть, а то будто не в России живёшь, защитник кодекса!
Но Артём не стал реагировать на замечание Ильи.
- Говорю, как на духу, в бизнесе продажи строительных материалов меня бандиты не притесняли.
- И не было попыток? - перебил Илья, возбуждаясь на глазах.
- Если ты называешь попыткой, серьёзный разговор с предложениями.
- Илюха, дай Артёму рассказать! - Если невтерпёж, сходи в туалет, - урезонил Илью Денис.
- Всякие разговоры случались, но заканчивались соглашением типа:
"Мы понимаем твой бизнес не криминальный, поэтому работай".
Хочу сказать, бандюги, как мы любим их называть, были здравомыслящими людьми и задаром свои услуги не предлагали. Подчёркиваю - услуги, а если у меня всё чисто, то между нами деловые отношения. А вот, когда наша добропорядочная милиция разобралась, что к чему, у неё как раз не было никаких критериев по поводу честности, законности и добропорядочности.
В городе существуют минимум три силовые структуры на уровне района, города и края. Слава богу, краевые менты на меня не наезжали, а вот районные и городские очень даже повадились. Особенно районный ОБЭП. Самое отвратительное в этой возне, что я не мог их урезонить или глушануть. Мои хорошие отношения с городскими силовиками не перекрывали растущие аппетиты района. Каждый мёл свою сторону улицы, поэтому не мог воздействовать давлением или приказом. Со временем понял: У каждого силового подразделения свой уровень, где они позволяли себе кормиться. Чтобы урезонить районного начальника, надо было связаться с командиром высшего уровня, и, при умасливании его, тот мог заткнуть зарвавшегося рэкетира.
Вышел на краевой уровень и попал на приём к начальнику отдела собственной безопасности в структуре УВД. Рассказал про наезды, которые носили как бы плановый характер. Один раз в месяц приходили погоны и отбирали у меня компьютерную башню, потому что по их данным, у меня были деловые отношения с предприятиями, которые находятся в криминальной разработке. Согласитесь, это не моя забота отслеживать, кто у кого в разработке. В магазин приходят покупатели, мы им продаём товар или оказываем услуги, за это они перечисляют деньги со счёта в банке. Мне достаточно сигнала из банка, что платёж прошёл, приезжай и бери товар.
Всё это я рассказал в управлении собственной безопасности, но мне предложили быть свидетелем в суде, только так они хлопнут вымогателя в погонах. Пришлось сказать полковнику:
- Как я после этого буду работать в этом городе? Меня ваши коллеги сотрут в порошок, своими придирками, отстаивая честь мундира, о котором вы печётесь.
Полковник согласно кивнул и сказал, что они могут помочь только через суд.
"Вот тебе бабушка и Юрьев день".
- Ты испугался?
- Чего пугаться, если ничего нового не услышал?
- По Маяковскому милиция не бережёт, - съехидничал Денис.
- Сначала сажает, потом стережёт, - уточнил Илья.
Что делать? Вспомнил, есть у меня товарищ в серьёзной структуре. Он предлагал использовать производственные помещения для встреч со своими агентами и внештатными сотрудниками. Я не отказал, но продолжения не получилось. Позвонил, назначили встречу, на которой изложил ему свои мытарства, он спокойно выслушал.
- Мы предлагали сотрудничество, думал сам справишься? - напомнил друг с иронией.
На моё возражение, что мы не поняли друг друга, он ничего не ответил.
- Хорошо, ничего конкретного не обещаю, но если всё срастётся, мы тебе поможем.
Через неделю он позвонил и сказал, что необходимо выплатить упырю заключительный взнос, и они берут меня под своё покровительство. Всё было на уровне телефонного разговора, но этого было достаточно.
Недели через три позвонил районный блюститель закона и предложил встретиться на его территории. Ничего не оставалось делать, как идти. В процессе переговоров, которые происходили в его кабинете, выяснилось, заключительный взнос для меня просто громадный - 30 тыс. бакинцев. Когда услышал эту сумму, бессилие и страх сковали меня. Я смотрел на вымогателя и не понимал, где нахожусь. Почему этот выродок считает себя вправе грабить меня, отнимать деньги, которые зарабатываются трудом. В голове помутилось, что будет со мной, с компаньонами, сотрудниками и заказчиками, если я вывалю ему такую сумму? Таких денег просто не было в свободном изложении. Внутри меня происходила борьба. Размышления были такого рода:
"Но ведь друг обещал? Он только обещал, ты не можешь опираться на его обещание, его посулы по воде вилами писаны. Ты должен сам решить, Что делать? В противном случае будешь себя презирать всю оставшуюся жизнь".
Вспомнилась мама, которая говорила:
- Если ты прав, стой на своём, Господь поможет, только не думай за Бога, помощь обязательно придёт".
Неожиданно пришла решимость - эту сумму я ему не дам, потому что её нет, а если наскребу, то бизнес рухнет.
"Господи помоги!" - в этот момент во мне заговорил другой человек, который обратился к блюстителю закона.
- Я не могу дать вам эту сумму, она не по силам моему предприятию!
- А какая по силам? - спросил он, ядовито усмехаясь. В его глазах читалась угроза.
"Натренировались в застенках людей пугать", - это была не моя фраза, Бог помогал мне в этот момент.
- Пять тысяч рублей и ни копейкой больше, - проговорил я отчётливо.
Страх сковал меня до озноба, сердце стучало в висках в ожидании ответа.
- Это твоё последнее слово, - проговорил с угрозой упырь.
- По-моему, мы были на Вы? - мой голос прозвучал, словно из репродуктора. - Последнее! Это всё, что могу!
- Ну что ж до свиданья, - глаза упыря сверлили меня насквозь.
- Прощайте, господин майор, - выдохнул я, поднялся и пошёл к выходу.
- Не думай, что тебе помогут твои новые подельники, - услышал я фразу, сдобренную матом.
Мне было не до ответа. Вышел в коридор и в оцепенении направился к выходу, автоматически переставляя ноги. Мне казалось, из очередного кабинета сейчас выйдет милицейский наряд, двинет мне навстречу и закатает меня в обезьянник по навету или подставе. Во дворе управления светило солнце.
"Странно, а в кабинете было темно", - подумалось мне.
Магия преследования не отпускала, напряжение нарастало по мере приближения к проходной. В области желудка стала образовываться пустота, это был страх, доходящий до ужаса. Не осознавая, что со мной происходит, я сосредоточенно двигался к воротам. Вот и проходная, молоденький курсант, проходящий практику, участливо посмотрел на меня.
- Вам плохо? - прозвучало в голове.
"Это он мне?"
Я достал паспорт протянул его в окно.
- А паспорт мне не нужен, проходите, - это были его слова.
Спускаясь по ступенькам, я чуть не упал, оступившись в растерянности. Поднял голову, солнце светило тепло и ласково. Во мне оживало чувство свободы. Я преодолел страх, он стал рассасываться волнительно и неотвратимо. Упырь позади, на своём месте, он перестаёт для меня существовать. О будущем совершенно не думалось. Было только настоящее, в котором я медленно шагал к машине. Не унизился, не прогнулся, не дал себя напугать, хотя внутри пережил панический страх. Свободен, я человек, меня не запугали!
"Иду по улице, поэтому мне легко, а если бы заточили в карцер, чтобы я тогда испытывал?"
Об этом не хотелось думать, состояние свободы было упоительным, мне не хотелось его перебивать и думать о последствиях разговора с майором. Что-то похожее я читал у Льва Разгона про политических заключённых. Они обретали некую духовную свободу в условиях лагеря, в результате принятия бессилия что-либо изменить и, когда принимали это, им становилось спокойнее. Да их пытали, их избивали, ломали кости, но принятие обстановки и обстоятельств такими как они есть, помогало им приходить в себя после очередного допроса. Те, кто выжил в сталинской мясорубке, жили долго и продуктивно. Мне казалось, я вышёл с допроса Сталинской Тройки. Был счастлив, потому что оказался на свободе, после наезда представителя силовой структуры. Уцелел и свободен. Может быть, в этом секрет долгожительства репрессированных, они ждали, верили и надеялись? А когда справедливость торжествовала, испытывали лёгкость и вдохновение. Хотя, как я мог судить об этом в 2005 году.
Зазвонил телефон. Это был мой компаньон Юрий.
- Что ты натворил, как себя чувствуешь?
- Чувствую себя счастливым, - ответил я беззаботно.
- Потому что послал этого гада на три буквы!?
- Никуда я его не посылал, - начал я, ничего не понимая.
- Опер нажаловался твоему другу, сказал, что ты грубый, неотёсанный мужик, грозил ему расправой, хвастал, что заимел крышу и послал его на все буквы алфавита.
- Ты этому поверил? - спросил я.
- Нет конечно, но крыша сказала, что ты молодец, так этому упырю и надо.
***
Некоторое время все молчали. Артём очнулся раньше всех.
- Валёк налей нам ещё грамм по пятьдесят, - сказал он задорно.
- Каждый из нас переживал минуты страха. Но если в детстве мы называли это чувство трусостью, то теперь поняли: страх это защитный рефлекс. Главное - не поддаваться панике, а то можно натворить кучу необдуманных поступков, которые будут преследовать нас по жизни. Надо уметь прощать себя и других. Человек вправе испытывать слабость, но порой он способен на самоотверженные действия.
- Я предлагаю выпить за дружбу, которая несмотря на то, что видимся мы редко, не прекращается много лет, - это сказал Илья.
Нам ничего не оставалось, как встать, сдвинуть бокалы и выпить за этот прекрасный тост.