Миронов Андрей Александрович : другие произведения.

Именем его...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Вместо предисловия: Реария - планета в созвездии Ориона, материков - один, кольцом опоясывающий планету в районе экватора, океанов, соответственно - два. Климат тёплый, в чём-то даже жаркий. Более подробно описывать её в настоящее время считаю не интересным. Так же в наличии имеется солнце (а куда ж без него?) естественные спутники отсутствуют (луны нет)
   Цивилизация гуманоидная, то есть человекоподобная. Главное, самим Реарийцам так не говорите, обидятся, хотя и виду не подадут. Они ведь считают землян человекоподобными, а людьми, (или человечеством) считают в первую очередь себя. Кожа, преимущественно смуглая, но это похоже не врождённое свойство, а скорее климатическое.
   Имена главных героев пусть вас не смущают -- Реарийская культура с большой охотой впитывает в себя многие черты покорённых цивилизаций. Отсюда и мода на красивые имена -- кстати, отнюдь не русские, а, скажем так, - обрусевшие.
   В связи с принятой когда-то давно "доктриной сохранности планеты" всяческая добыча полезных ископаемых, а так же промышленное и сельхоз. производство перенесены на другие планеты, которые так или иначе Реарии подчинены. Потому сама Реария используется, как место для постоянного жительства /отдыха, а так же для обучения подрастающего поколения а потому технология дальше обеспечения жизнедеятельности не идёт. Впрочем, в "спальных районах" земных городов тоже не строят угольно-целлюлозных комбинатов (шучу) Зато воздух чистый, климат - тёплый, воду можно пить без предварительной фильтрации.
  
  

Часть первая.

  
   Так вот: дело было на Реарии . Ранним утром к зданию "института инопланетных культур" подошёл человек средних лет. Он аккуратно ступая чёрными кожаными ботинками, поднялся по ведущим к непрозрачным пластиковым дверям института трём невысоким ступеням и вошёл внутрь.
   Сдав на хранение тёмно-коричневого цвета пальто и простенькую, схожего цвета шляпу, человек на несколько секунд задержался у зеркала, проверил, в порядке ли солидный, светло-серого цвета, костюм и обратился к охраннику:
   -Здравствуйте, я к доктору Уварову - произнёс он с отчётливой хрипотцой.
   -Проходите пожалуйста, вам на второй этаж. Кабинет доктора - восьмая дверь налево.
   Поездка на изумрудно-зелёном изнутри лифте заняла меньше времени, чем открывание и закрывание дверей. Человек прошёл по коридору, ступая бесшумно по мягкому, тёмно-зелёному ковру, и, дойдя до нужной двери, вошёл без стука.
   Внутреннее убранство кабинета не отличалось пышностью: два кресла, письменный стол и массивная книжная полка во всю стену. Рядом с полкой стоял человек, одетый в синий пуловер и брюки из плотной ткани. Внешность у него была самая что ни на есть обычная, если не считать вздёрнутого слегка кончика носа и кудрявых волос на голове, для Реарии не характерных.
   -Доброе утро, доктор, - сказал вошедший, - я Зернов, вчера мы договорились о встрече
   -Вы по поводу "Линейских рукописей"? - звонким молодым голосом ответил Уваров
   -Совершенно верно - Зернов уселся в одно из кресел, - именно эти рукописи меня и интересуют.
   -Всё-таки немного странное название, - Уваров прошёл к столу, и, присев, выдвинул один из ящиков.
   -Вы о чём?
   -О названии планеты, откуда привезли к нам это - доктор вытащил из стола небольшую картонную папку, - "Линия" - надо же так назвать!
   -Встречаются ещё и не такие, доктор, - всё так же хрипло сказал Зернов, - и потом, большинство этих имён - скорее слэнговые, распространены они среди самих звездолётчиков.
   -Ну да, ну да... всё-таки правильно, что все эти планеты регистрируют только под каталожными номерами, - доктор потёр указательным пальцем кончик носа, - так о рукописях.
   Он открыл папку
   -Это то немногое, что нам удалось найти, - он достал из папки несколько сухих листов - это кора местного, Линейского, дерева Аргор. Вот, взгляните.
   Зернов пристально посмотрел на листы. Часть из них была исписана уверенным чётким почерком; часть - напротив, несколько неряшливым, причём, временами буква на букву наползала и строчки перекрывали одна другую
   -Это писали разные аборигены? - спросил Зернов.
   -Это так. А как вы сделали такой вывод?
   -Разный почерк. Похоже, что эти - Зернов осторожно указал пальцем, - писал школяр-недоучка, а эти - скорее взрослый.
   -Нет, тут не в почерке дело. Просто похоже, что часть из написанного писалась тайно, возможно при скудном свете - оттого и выглядит криво. И напротив, вот эти, чисто и аккуратно прописанные строки как раз писались не большим грамотеем. В них довольно много ошибок, причём детских. Знаете, как дети пишут? "кАрова" "бАлото"
   -Вы настолько хорошо изучили этот язык, доктор?
   -Ну, настолько, насколько позволили имеющиеся источники.
   -Не скромничайте. Так вы знаете, о чём здесь написано?
   -Не только знаю, но и могу прочесть вам перевод.
   -Прочтите
  
  
   "Ныне я, Гоур, сын Холина, из рода Оленей пишу сей труд, дабы оставить память грядущим поколениям.
   Веками жил Род наш на земле Отцов. Чиста и праведна была жизнь наша. Пусть и в поте лица добывали мы хлеб свой, но был хлеб этот чист от греха. Трудились мы, ухаживая за скотом и готовя корм ему на хладное время - но сами никогда не опускались до скотского состояния. И Мудрый Хаалар, сын Болеана был старшим у нас по Знаниям, и хранил древнюю Правду, завещанную нам Праотцами рода Оленей.
   Не знали мы голода, не было у нас страха, дети послушны были старшим, и не было врагов у нас. Ни с единым из известных в Мире Родов не враждовали мы.
   Через две ночи же после празднования священного праздника Лон-кар, когда девы, светлые ликом, впервые встречают мужей своих, случилось вот что: были мы разбужены воем диким и шумом, как не может шуметь ни человек, ни зверь. Многие выбежали на улицу, и видели, как через тёмное небо наискось падает в лес огненная звезда, и громкий гул от неё идёт, что даже уши пришлось зажать нам. Потом разделилась звезда на две неравные части и пала она в лес , и грохот пошёл и содрогнулась земля Мира, и лес запылал вдалеке. И сильно дивились мы тому. И никто не знал что это за явление и добрый ли знак это или дурной.
   К утру же угас пожар и некоторые охотники собрались в лес, смотреть, какие следы оставила павшая звезда. Но следов не нашли, потому как далеко звезда пала от земель Рода нашего. Нашли же мы человека, на земле лежавшего, не похожего ни на нас, ни на людей других Родов Мира. И одет он был странно и речи нашей не знал, и был обессилен.
   Когда же внесли мы его в посёлок наш, то удивлены все были, как не знали откуда он такой. И даже Мудрый Хаалар изумлён был, но, видя, как незнакомец устал и без сил есть, то решено было накормить его. И он ел и пил. И после того Мудрый Хаалар отвёл его в дом свой. где устроил ложе ему. Мы же, собравшись, обсуждали, откуда такой человек мог взяться - и никто не знал. Когда же Ульир, сын Доомара сказал, что, может, незнакомец прилетел на упавшей звезде - то громко смеялись мы, да и сам Ульир смеялся, ибо предложил так для смеху".
  
   -Скажите, у них действительно водятся там олени?
   -Нет, разумеется. Просто я знаю, о каких животных идёт речь, и потому в переводе подобрал более понятное значение. Ведь такой зверь как Хоргхаар вам ничего не скажет?
   "Как знать, доктор, может и скажет", - подумал Зернов
   -Там дальше упоминаются лошади - он тоже не совсем лошади в нашем понимании слова. Слушайте:
  
  
   "С той поры пять раз приходило время пробуждения. За это время узнал незнакомец язык наш изрядно, но на вопросы наши, о том откуда он - так и не получили мы ответа. Имя же незнакомец своё назвал, и было оно Остия, сын Олии. Так же рассказывал он нам, что оглушило его громом и рёвом с небес - и смутился разум его, и позабыл он всё прошлое своё и откуда пришёл он к нам. Жить же Остия стал у коваля нашего Доомара, сына Хоомела, и ему же стал он служить помощником ему, а затем и сам мастером ковального дела стал преизрядным. И откованные им косы и ножи, лемеха и топоры стали известны добрым качеством не только в пределах рода нашего, но и у соседей ближайших, из рода Коней и рода Горностаев.
   Так же умел Остия хорошо небылицы-байки хорошо складывать, да такие, что даже взрослые слушали и дивились, а уж юноши - так те и вовсе слушали рты разинув.
   И вышло так, что девятеро юношей привязались к Остии, и имена их были: Товер, сын Доомара, брат младший Ульира; Балаар, сын Балаара; Ульке, сын Беара; Сарре, сын Гоура, мой родной сын; Иллу, сын Ульхана-бочара; Олле и Халлен, сыновья Ульхана-конюха; Ильге, сын Охена и Хаадер, сын Уннера-солевара. Чаще других бывали они у ковальной и смотрели на работу Остии, слушали песни его и сказки-небылицы. Наслушавшись же, начинали играть они меж собой, изображая в лицах услышанное. Потому же, как в небылицах тех встречались и состязания сильняков и даже поединки - то и юноши, на пары разбившись, сражения потешные меж собой учиняли. Остия же смеялся, взирая на те поединки, и для большей потехи вырезал им из лёгкого дерева, Крер называемым, дубинки тонкие, а для бережения голов молодых-горячих отковал им шапки железные с опускной личиною, что б очи себе не повыбили."
  
  
   -"Время пробуждения" - это весна?
   -Не совсем так. Там ведь у них пять времён года. Время побуждения - как бы вторая половина весны, она у них вдвое дольше, чем у нас.
  
  
   "И вслед за теми девятерыми и многие другие юноши потянулись. Игры и небылицы вытесняли из них все и вся уроки отцов их о Правде нашей. Так же вместе уходили они в ночное, пасти общинный табун наш, и Остия неизменно был с ними, и говорил им своё.
   Никто тогда не предвидел беды подступающей, никто. Даже сам Мудрый Хаалар видел в том лишь забаву детскую, но не более.
   Случилось же после так, что жена Балаара, сына Хельмина, отправившись с подругами в лес собирать ягоды и коренья целебные, примчалась домой в испуге и побледневшая. И так силён испуг её был, что и говорить она не могла, и на все вопросы лишь причитала бессловесно. Когда же немного успокоилась, то повела с собой мужа своего к лесу. С ним вместе шёл я и Мудрый Хаалар.
   И в лесу остановилась жена Балаара и лишь рукой показывала, куда идти дальше. И прошли мы втроём, и увидели на небольшой полянке дерево, росшее с низко растущими ветвями. На ветвях же висели, подвешены за задние лапы десять волков мёртвых. И у каждого была перерезана глотка и клыки так же были выбиты из пастей. В тишине полнейшей смотрели мы на них, и только лёгкий ветерок колыхал трупы их подвешенные.
   Тогда решено было снять их с ветвей, дабы не смущали и не пугали они. И брошен был жребий...
  
   -Тут, к сожалению, часть текста совершенно не читаема, - смущённо улыбнулся доктор Уваров, - возможно, они решали жребием, кому снимать тушки с веток.
   -А вы не знаете, доктор, зачем им понадобился жребий? - спросил Зернов, - трое здоровых мужиков - не могли все вместе тушки снять? Ну, ладно, Халаар уже в годах, ну вдвоём - что там жребий бросать?
   -Сложно сказать, - ответил доктор, - возможно, дело в брезгливости. Во всяком случае, в рукописи об этом ни слова.
   -Ещё бы, если учесть... впрочем, ладно, продолжайте доктор.
   -Вы что-то хотели сказать?
   -Нет, ничего.
  
   "Опослед же того, пришли к нам гости из соседского нам Рода Горностаев. И поведали они нам, что из их табуна пропали несколько лошадей. Причём, как говорили табунщики, не сами лошади убежали и потерялись, но рассказывали они, что поздно ночью прискакали к ним трое на лошадях же и напали на них и побили. И потом отделили от стада несколько коней и лошадей - и увели с собой их.
   И были мы все удивлены услышанным и спрашивали друг у друга: "кто мог поступить так?" И вышел Ульхан-конюх, сын Хоремма и предложил гостям посмотреть в нашем табуне, нет ли там их лошадей.
   Горьким же был итог, ибо нашлись в нашем табуне чужие лошади. И даже не гости опознали их, Но даже сам Ульхан-конюх опознал лошадей не с нашего табуна. И никто не мог понять, откуда же они у нас. И тогда Ульир, сын Доомара решил спросить юношей при нашем табуне ночью бывших. И призвали их, и спрашивали, не их ли озорство это было. И если они содеяли сие - то для чего? Но никто из них не признался, и все обвинения отрицали они. И хотя не было даже мыслей ни у кого, как же ещё могли чужие кони в нашем табуне оказаться - но не могли и доказать вину юношей.
   Тогда Мудрый Халаар решил так: вернуть следует чужих лошадей хозяевам по старинной Правде. И сделано было так. Юношей же решено было наказать, ибо уж очень многое на них указывало, и объяснить, как чужие кони в табуне ими хранимом оказались, не сумели они. И для наказания порешено было выпороть юных табунщиков.
   Но тогда случился поступок ещё более омерзительный и дерзкий. Порушив всю Правду и устои рода нашего, юноши встали тесно спиной к спине, и один из них выкрикнул устами своими безумными, что не совершали они ничего постыдного и не желают они терпеть наказания без вины своей.
   И так же уста его хулу изрекли, что пусть отступятся от них и не пытаются вред им нанести телесный.
   Видя же дерзость их, сказал Мудрый Халаар, что по всему, покинул разум их от страха наказания. И дальше рёк Мудрый Халаар, что пусть оставят юношей, хотя бы до того времени, как вернётся разум их к ним, и не станут вновь они почитать Правду и старших".
  
   -Послушайте, доктор, а это довольно странно, - сказал Зернов, - имена автор всё время прописывает весьма подробно, даже там, где можно бы их сократить, но вот имя дерзкого юноши почему-то не указано в рукописи.
   -Знаете, - сказал Уваров, - похоже, что автор рукописи почему-то не хотел называть его, этого дерзкого. Вообще, в этом месте рукопись довольно неряшлива. К примеру, между: "встали тесно спиной к спине" и "и один из них выкрикнул..." текст явно замазан.
   -Может быть, этот самый Гоур поначалу написал имя, но потом решил вымарать его?
   -Возможно, возможно... как вы думаете, кто из тех девяти оказался тем дерзким?
   Зернов как-то странно посмотрел на Уварова, и, выдержав паузу, медленно произнёс:
   -Он был не из тех девяти. Уж их-то имена Гоур перечислил подробно.
   -Вы думаете? Интересная загадка... ладно, я продолжаю. Тут, правда, часть текста тоже не читаема, как бы с середины...
  
   "...вовремя остановить. За первыми потянулись к Остии сыну Олии и другие юноши наши. И всё дальше отступали они от Правды нашей и Знания нашего. Ибо рёк он им хулу на всё, что ценилось и уважалось нами.
   И настал день тёмный, когда сам Остия, сын Олии и многие из юношей наших покинули дома отцов своих, не сказав никому ни слова, не испросив благословения отцовского. Вернулись же они лишь на пятый день, и горьким было для нас возвращение их. Ибо верхом на лошадях возвращались они и уже не дубинки потешные были при них, но сабли (или мечи) и ещё оружие дальнее. И вслед за собой везли они телеги, полные и зерна, и тканей, и прочих плодов, и обуви, и украшений и прочего добра.
   И вышли мы навстречу им, и Мудрый Халаар, сын Болеана вопрошал у едущего впереди всех Остии, сына Олии, где добыли они всё это. На что гордо свысока отвечал Остия, и от ответа его кровь стыла в жилах наших от той чудовищной неправды, что сотворили они.
   Ибо верным оказалось, что юноши наши, охранявшие табун, угнали коней чужих. И когда соседи из рода Горностаев пришли и вернули своё по праву, Остия, сын Олии собрал юношей при нём бывших и рёк им: "пришли они жаловаться на вас и отнять назад то, что не удержали. Пусть же тогда, пожалев часть - потеряют всё!"
   И пошли они походом на Род Горностаев, и пришли к ним, и побивали их, и разрушали их дома, пока не попросили те пощадить их. И дал им Остия сын Олии пощаду и обязал отныне слушать лишь его или того, кого он старшим назовёт, и что б ежегодно давал бы им Род Горностаев с каждого двора определённый откуп. А если не сделают так - то вновь придут они и пограбят-побьют всех. И взяли они чужое у Рода Горностаев и привезли сюда, к нам, как добычу свою. И тем хвалились гордо.
   И вопрошал тогда их Мудрый Халаар, сын Болеана, по какой же правде пошли они побивать людей Рода чужого, нас не трогавших, и обид нам не чинивших? Кто право дал им самим обиды такие чинить и хвалиться неправдой своей? Рёк так же Мудрый Халаар, что не по Правде поступили Остия, сын Олии и юноши, с ним пошедшие; и пусть вернут они назад пограбленное Роду Горностаев и повинятся перед ними, и признают истинную Правду.
   Но Остия, сын Олии, чей разум помутнён был гордыней, поднял вверх саблю (меч) свою, и потрясая оружием крикнул: "Вот моя правда! Правда моя - моя сила, и моя воля!"
   И рёк Мудрый Халаар, сын Болеана: "Не должно быть по тому!"
   И был удар нанесён саблей (мечом) - и Мудрый Халаар, сын Болеана упал на землю нашу, и порублено было лицо его светлое и алой кровью своей напоил он землю. И жизнь его прекратилась до срока.
   И в ужасе стояли мы от такой великой неправды, и померк свет дневной и громы грянули небесные. И громко смеялся Остия сын Олии, и юноши при нём так же смеялись"
   -Вот, собственно и конец первой рукописи.
   -Двусмысленно как-то написано, - сказал Зернов.
   -Просто у них не было отдельного слова для меча или сабли, - сказал доктор Уваров, - тут в оригинале вообще указано что-то вроде: "большой нож" а уж дальнее оружие...
   -Стрелы, скорее всего, - сказал Зернов.
   -А почему дальнее?
   -Дальнобойное, видимо, бьющее издалека, - сказал Зернов, - но, говоря о двусмысленности, я имел ввиду другое. По тексту рукописи непонятно, кто зарубил этого Мудрого.
   -А разве не Остия? Ведь он же достал меч.
   -Напрямую, тем не менее, об этом не сказано. А что со второй рукописью?
   -Сейчас, сейчас... - Уваров покопался в папке, в поисках нужного, - вот она. Правда, она без начала, вот, послушайте:
   ...связал нас клятвой, что никто не узнает от нас о том. Тогда же спросили мы Учителя: "Почему же старшие не могут истины знать о Тебе?" и ответил Учитель: " Потому что только вы сможете принять и понять меня".
   И достав нож, срезал он с дерева две ветви. Одна была тонкой и свежей, вторая же сухая и старая. И, вручив мне молодую ветвь, сказал: "согни её" и ветвь молодая согнулась и осталась цела. И когда я отпустил её - опять стала ровной. Тогда же дал Учитель сухую ветвь и вновь просил согнуть. Но ветвь преломилась.
   И Рёк Учитель: "Вы - молоды, и гибок ум ваш. Сможете вы понять, что я говорю вам. Ум же старших - пусть и крепок, но чёрств. Впитали они уже единожды мудрость свою, и не отступят от неё ни на шаг, и не смогут понять, что говорю Я"
   И многожды приходили мы к Учителю, и учил он нас.
   "Свободным рождается человек, и должен он отстоять свободу свою, а не жить стадом, - говорил Он, - и не должен человек слепо следовать тому, что старшие по годам, говорят ему. Смотрите на животных: кошка учат котят охотиться так, как охотится она, и мышь учит мышат прятаться и убегать, как она. Вас же сейчас старшие учат также жить, как они живут и так же работать, как они работают".
   "Но ведь не мыши и не кошки вы, - говорил Учитель нам, - следует вам жить своим умом, своей волей и своей силой. И отринуть следует то, что старшие готовят для вас. Взгляните на лошадей: всю жизнь тяжко работают они, возя повозки и таская плуги за собой - а счастливы ли они?
   И если вы, следуя за поучениями старших своих, всю жизнь будете работать, в поте лица своего - то и вы не будете счастливы. Учение родителей ваших готовит вам участь лошадей запряжённых - отвергните его"
   И смущённо молчали мы и спрятали многие глаза, настолько страншими показались речи Его"
  
  
   -Какими, простите? - удивился Зернов
   -Страншими - то ли странными, то ли страшными. Видите ли, - чуть улыбнулся Уваров, - в оригинале существует похожая игра слов, да вдобавок у автора рукописи ещё и одна буква в слове пропущена.
   "И один из нас, набравшись смелости, вопрошал: "Учитель, а как же нам отвергнуть родителей наших? Ведь столько добра несут они нам?"
   И Учитель ответствовал: "Говорю я вам истинно, что враги вам родители ваши. Ибо наперёд уже расписана ими судьба ваша - судьба лошадей запряжённых. И не спросили вас, когда за вас решили по своей Правде, кем вам быть во всей жизни вашей".
   И вопрошал он: " скажи, Иллу, хочешь ли ты всю жизнь свою проработать бочаром, как отец твой? А ты, Ильге, готов ли всю жизнь посвятить только рубке леса? Или ты, Ульке, готов всю жизнь провести за плугом, как отец твой?"
   Смущённо молчали мы, и лишь Ульке сказал: "Учитель, но чем ещё сможем заниматься мы, если больше ничего не умеем?"
   Учитель же отвечал: "Неумение ваше от неучения. Ибо отцы ваши видят в вас только замену самим себе, что бы встали вы на их место. Но не спросили они вас, хотите ли вы того? Как не спрашивают вас никогда, а если же вы спросите - то ответ вам будет один: "делай, как положено по Правде нашей". По той самой Правде, по которой в нужный срок и жён вам определят, изначально уговоренных. И не спросят вас, нравится ли вам жена ваша, с которой вам всю жизнь прожить придётся, и от которой уйти нельзя будет"
   Тут повернулся ко мне Учитель и рёк так: "Не говоря уж о тебе, будущий Мудрый, которому, если судить по той самой Правде, вообще не дозволено узнать радость ласк женских. Всю жизнь суждено тебе прислуживать старику, терпеть капризы его и побои, а затем занять его место и так же растить себе сменщика"
   Вопрошал же Учитель: "Справедлив ли, сей жребий ваш? Справедливо ли, что за свободных людей решают, кем им быть, как мышь решает за мышат? Хотите ли вы свободными расти, по своему уму, по своей воле и силе? Или хотите вы жить по старой правде, подобно лошадям?"
   Когда же сделали мы выбор свой и пошли за Ним, сказал нам Учитель: "Надлежит вам уметь защищать себя. Ибо что стоит слабый человек? Любой, кто сильнее обидит его. Чего стоит беззащитный человек? Любой может заставить его подчиняться. Так не ждите, когда обидят и подчинят вас себе, но готовы будьте всегда дать отпор. Сильными будьте и умейте постоять за себя и за своих братьев. Ибо, отныне нарекаю братьями вас, и стойте друг за друга как братья".
   И учил он нас, рассказывая притчи о Сильных духом и телом, о том, как сражались люди, неведомые нам, отстаивая свободу свою. И ещё выковал он нам доспехи и вручил дубинки лёгкие. И, разбиваясь на пары, учились мы быть достойными сильных из притч его, учились защищать себя.
   Учил он нас так же потаённому оружию, когда не видел никто. Оружию, способному поразить цель со ста и с трёх сотен шагов. И старались мы поражать цель, и преуспели в том".
   -Интересным же вещам учит их этот учитель - сказал Уваров, оторвавшись от текста, походит на подготовку боевиков-анархистов.
   -Скорее военных.
   -С всеобщим отрицанием авторитетов и гимном личной свободе?
   -Не совсем так, доктор, - сказал Зернов, - тут проповедь отвержения старых авторитетов, при полном и непререкаемом авторитете Учителя, в котором они души не чают.
   -Знаете, - сказал Уваров, на одной из планет существовала схожая организация... орден Иезотов... или Иезидов... не помню точно, как они назывались. Так те захватили фактически чуть не всю власть над местным миром. Налицо определённые параллели.
   Ну, может быть... - задумчиво протянул Зернов.
   "Тогда же было дано нам испытание: повелел нам учитель поймать каждому по одному волку живому - а волков много водилось в лесах. Когда же смогли мы сделать это, - то связанных волков Учитель велел вздёрнуть за задние лапы на ветки дерева.
   Когда же с этим справились мы - то так говорил Он нам: "когда будете сражаться вы - то помните, что главный ваш враг - не перед вами стоит с оружием своим. Главный враг ваш - всегда сидит внутри вас, и имя ему - страх. И могуч враг этот, может он помешать вам победить врага вашего. Придёт он, когда враг уже в крови будет, но жив и не побеждён и страх крови погубит вас. И не достаточно умения сражаться оружием простого. Можно знать, как бить мечом, куда колоть им и как отбить удар - но только лишь это не поможет вам победить врага вашего. Рубя чучела не дрогнет рука ваша, и в учебном бою - не страшно вам деревяшкой повредить поединщика, но не дрогнет ли рука ваша, поднимаясь на живое? Должно вам научиться убивать других, что бы вас самих не убили. Вот волки эти - враги ваши. Учитесь на них, подходя по одному, побеждать врагов ваших, и, главное, побеждать страх свой - главного своего врага!"
   Сказав же так, подошёл он к волкам висящим, и разрезал путы на передних лапах и пастях их. И сказал: "теперь враг ваш достаточно опасен для вас. Могут волки эти и укусить вас, и когтями лап своих ранить вас - потому будьте осторожны".
   И стал выкликать он по одному нас, и подходили мы к волкам висящим. И злобно старались они спастись и помешать нам. Но вступали мы в бой с ними, силу, ловкость и разум свои используя, как учил нас Учитель и с одним ножом побеждали мы их - а из нас ни один не был поранен.
   Тогда же сказал нам учитель вновь подойти уже к убитым волкам и принести ему зубы их. И, хотя только что победили мы волков и глотки их перерезали ножами нашими - но страшно мне было подходить к ним. Но подошёл я и сделал, как Учитель велел, и остальные сделали так.
   И тогда Учитель сам подошёл к волкам, и одному из них в рану окунул платок свой. И так говорил он: "Отныне же братство наше скреплено кровью. И нет для нас теперь иного рода - но будет отныне основан новый род - род Волков. Пусть же каждый из вас подойдёт ко мне и получит имя сокровенное нового рода нашего".
   И подходили мы, и Учитель касался платком в крови зверя лбов наших и даровал нам имена новые, сокровенные. И стали мы новым, единым Родом, Родом Волков".
   -Ну, как вам, а? - спросил Уваров, - ничего не заметили странного?
   -Да, по-моему, всё правильно описано, - задумчиво произнёс Зернов, - никаких несообразностей я не заметил.
   -Несообразность тут между двумя рукописями, - сказал Уваров, - вот, смотрите: оба автора указывают одно и то же количество зверей, но Гоур, сын Холина, называет девятерых учеников и подразумевается, что десятого волка зарезал сам Остия.
   -С чего это вдруг?!
   -Ну, если учеников девять - то один волк лишний, а больше, согласно Гоуру убивать их было некому.
   -Совершенно нелогично! - начал горячиться Зернов, - Гоур вообще не говорит напрямую, кто мог быть виновен в этом.
   -Но это как бы подразумевается. Зато у Автора второй рукописи об этом говорится прямо: десять волков по одному на ученика.
   -И что?
   -То, что ваша гипотеза подтверждается. Гоур действительно избегает называть имя десятого ученика, и даже не упоминает о нём.
   -Мало ли что... продолжайте
   "После же свершения клятвы и обретения имён истинных, учитель сказал нам: "Получили вы Знание сполна от меня, но не одним вам предназначено оно. Ныне же идите по Родам соседним, и там несите знание это молодым, таким же, как вы. И их учите именем моим, и пусть они придут ко мне, дабы обрести Волю и Разум "
   И ещё говорил он: "Учите словом и делом их, но оружия своего не давайте им, ибо лишь после посвящения оружие сможет служить делу нашему, а не попадёт в руки чужие, вредные нам".
   Отправились мы, разделившись по двое, по Родам соседним, двоих же из нас оставил Учитель при себе, сказав, что б они помогали ему привлечь других молодых из Рода Оленей.
   Я же, с одним из братьев своих отправился в род Горностаев.
   И придя же туда, в родовые земли их, встречались мы со сверстниками нашими, и говорили с ними, и открывали им Учение.
   Когда же говорили иные из них: "Кто же вы такие, что б поучать нас? Ведь равны же вы по годам нам!" - то отвечали мы: "Не от себя поучаем мы, но несём Волю Учителя нашего" И ещё говорили мы им: "Не старшинством одним определяется мудрость. Ибо будь так - всякая долгоживущая черепаха по мудрости человека превосходила бы"
   Временами же казалось нам, что даже не сами мы отвечаем, но словно Учитель наш незримо с нами присутствует и на ухо шепчет ответы нам.
   И многие же из молодых прониклись духом учения и хотели с нами пойти, Что бы воочую увидеть учителя нашего и услышать говоримое Им.
   Но когда начали собираться они с нами - то старшие Рода Куниц не допустили их идти с нами, а и самих нас заперли в сарае пустом, не давая ни пищи, ни воды.
   Но на вторую ночь запрета нашего, подобрались к сараю двое из тех, кто слушали нас и открыли они двери нам.
   Вышли же мы когда, то вели они нас в ночное, где местный табун пасся, и дали нам лошадей двух, дабы быстрее смогли добраться мы до Учителя нашего.
   И так же сказали нам: "Раз не можем пока мы прийти к вам - попросите Учителя к нам прийти". Когда же просили мы их с нами идти - то сказали они: "Если мы уйдём не все с вами, то оставшихся за нас покарают"
   Тогда взяли мы лошадей тех и отправились обратно к Учителю нашему.
   И, вернувшись, собирались вскоре вернуться к Роду Горностаев, потому оставили на время лошадей среди нашего табуна.
   Но люди из Рода Горностаев, увидев наше бегство, пошли в погоню за нами.
   Приехав же на землю Рода Оленей, стали они обвинять и ругать нас и говорить, что явились мы в землю их Рода, что бы украсть коней их, и обнаружили лошадей своих среди нашего табуна. После же того обвинили они нас, что не всех коней найти удалось и из Рода Оленей старшие люди с ними заодно были и требовали от нас вернуть украденное. Мы же вину свою отрицали, (потому) как не было её, но и помощников своих не выдавали, что б не пострадали они.
   После того же собрался весь Род наш вместе с Учителем.
   Люди же Рода Оленей вместе со старшим своим Халааром и людьми из рода Горностаев прибывших решили сообща, что следует предать нас наказанию кнутом, всех вместе, раз воров выдавать не хотим сами.
   Встали мы плечом к плечу и спиной к спине, и оружие было при нас. В ту же пору сходились отовсюду друзья наши из Рода Оленей, наши сверстники, с которыми так же говорил Учитель и ученики Его, и встали с нами они.
   Халаар же, громко вопил хулу на нас и Учителя нашего. Когда же Учитель вопросил: "кто право тебе дал, о мудрый Халаар, сын Болеана, возводить напраслину на учеников моих, кои чисты есть и безвинны?" - то крикнул в ответ Халаар: "А кто ты, жалкий коваль, такой, что б учеников собирать? Кто тебе право дал совращать детей наших? Долго мы терпели тебя, но сегодня конец тому будет положен!"
   И поднял посох свой тяжёлый Халаар, и размахнулся уже, что б ударить Учителя нашего. И ударил бы, но успел учитель меч свой выхватить и отбить удар, в моей же руке меч как сам оказался и разил.
   В страхе разбежались тогда люди рода Оленей, до того выступавшие против нас.
   И стояли мы все молча и смотрели на тело упавшее.
   Учитель же возложил на плечо моё руку и сказал: "Не печалься, ученик. Достаточно ты послужил ранее тому, кто при живых родителях сделал сиротой тебя, и растил тебя на замену себе. Сегодня сослужил ты ему службу последнюю".
   Тогда же воззвал он к людям рода Оленей, что б убрали и достойно погребли тело, ибо не гоже человеку мёртвому быть волкам подобну, что до сих пор на древе висят, непогребёны.
   Когда же исполнили это люди Рода Оленей, то многие из них вопрошали Учителя: "кто же теперь будет старшим над нами?"
   Учитель же отвечал: "Кого хотите старшим над собой видеть?"
   И многие из них кричали: "Тебя! Тебе быть старшим над нами!"
   Тогда же велел Учитель им присягнуть на верность себе Роду Оленей. Тех же сверстников наших из этого рода, кто с нами был; кто в трудный миг встал на сторону нашу - тех приблизил Учитель наш к себе.
   И шли мы в земли Рода Горностаев, и придя, встретили сверстников своих. И сбылось их желание увидеть Учителя. Тогда же встали с нами они и потребовали ответа у людей рода Горностаев за напраслину на нас возводимую и за обиду нам причинённую. Они же в знак покаяния богатые дары предложили нам, и обязались и дальше каждый год подарки нам присылать".
   -Тут правда наблюдается несоответствие в хронологии между первым и вторым авторами, - сказал доктор Уваров, - ну и общая предвзятость второго автора... кстати, похоже я понял, кем он был.
   -И кем же?
   -Судя по второму тексту - приёмным сыном мудрого Халаара.
   -Думаете приёмным?
   -Сначала я думал, что родным, - сказал Уваров, но... помните, там был момент о вынужденном безбрачии ученика мудрого? Я ещё тогда подумал: откуда сын у него мог взяться, если Мудрые соблюдают целибат? Но слова о сироте при живых родителях...
   -Ну да, ну да... пробормотал задумчиво Зернов, - а ведь волков они так и не сняли в итоге?
   -Волков? А, ну да... Похоже и жребий не помог
   -А что там было дальше?
   -Да тут немного и осталось-то.
   "И после того созваны были люди из трёх родов и по велению учителя была воздвигнута крепость. И стены, окружавшие крепость сложены были из камня, вокруг же стен вырыт был ров, водой наполненный. И под присмотром Учителя были откованы ворота крепкие. Внутри же крепости несколько домов было выстроено малых для ближней прислуги и одно большое здание, второй крепкой стеной окружённое, где жили мы всем родом нашим. И был там источник воды чистой и приятной на вкус и очагов хитрых множество, дающих тепло.
   И из этой крепости отправлялись мы во многие Роды дальние и ближние, неся Учение, и в каждом из родов находили сторонников своих. Когда же ширилось и росло число их - то приходили мы туда Родом нашим. И так многие Рода дотоле враждебные приложились под руку Рода Волков, и дары богатые давали нам.
   И был Учитель наречён Князем над всеми родами, и Род волков стал верховным Родом.
   И росло под мудрым правлением Учителя благосостояние наше. Многие же выбирали жён себе по своему усмотрению, и род Волков получил вскоре продолжение своё. И да будет так веками".
   -Красивая история, - сказал Зернов.
   -Кстати, вы обратили внимание, насколько быстро автор отмежевался от своего старого рода, и признал своим новый?
   -Разве скоро? С чего вы взяли?
   -В рукописи он достаточно быстро...
   -Простите, доктор, что перебиваю, но рукопись эта была, скорее всего, написана куда позднее описываемых событий.
   -Вы так думаете? - Уваров выглядел удивлённым.
   -Ну да. Оба автора и первый и второй описывают события бывшие сравнительно давно. Думается, уже после постройки этой самой крепости, которую уж не за один месяц построили.
   -А как вы думаете, кто из двух авторов ближе к истине? - спросил Уваров, - первый, который, отстаивал интересы старины, для которого этот Остия способен хохотать над трупом, или второй автор, убивший собственного приёмного отца, при этом Остию чуть ли не любивший?
   -Истина в данном случае - понятие субъективное, - сказал Зернов, - и потом, какая разница. Для серьёзного историка имеют значение факты, а не эмоции.
  
  -- Конец первой части.
  
  
  
  

Часть вторая.

  
   Зернов шёл по улицам неторопливым уверенным шагом - но мысли его были вовсе не так спокойны и размеренны, как его походка.
   Улица была залита светом - но этого света не было и в помине в его мыслях.
   Рукописи.
   Две странных рукописи нарушили его покой.
   Разумеется, то, что в них было написано, не было правдой. Точнее, всей правдой.
   Потому, что одна из них писалась застарелой ненавистью, отвергающей всё благо, вторая - преданностью, не верящей и оправдывающей всё дурное.
   Потому, что написаны они были куда позднее событий, в них описанных. Во всяком случае, написано это было много позже строительства крепости Рода Волков. Доказывал это тот факт, (впрочем, мало кому известный) что сама письменность появилась много позже создания верховного Княжества, соединившего множество мелких, разобщённых родов.
   Зернов свернул в небольшой тихий парк, и аккуратно опустился на небольшую скамеечку. Откинулся на спинку, прикрыл глаза.
  
   Шёл второй год, когда Остия - как его здесь прозвали местные, переиначив его имя на свой лад - стал более-менее понимать местный язык.
   И понимание это его совсем не радовало.
   Если поначалу, пока он ещё не понимал их, местный образ жизни казался ему естественным, - то теперь... теперь всё вокруг напоминало ему болото. Или умерший пруд, заросший водорослями, покрытый густым ковром ряски, отвратительной тины.
   Его судьбу решили уже на третий день, когда он более-менее оклемался. Местный старейшина сказал тогда прямо: здоровый какой - пусть кузнецу нашему помогает, молотом помашет.
   Спрашивать его никто не стал - да и не могли тогда спросить и не мог он ответить. Языка-то не понимал.
   Просто привели в небольшую избушку, жестами более-менее показали, что помогай, мол, этому человеку - и всё.
   Сама кузница разочаровала Остию. Выяснилось, что местные и железа-то не знали. Медь, бронза - не более.
   При том, что железа тут имелось в изобилии, и не только в виде руды, но и самородное, как ни странно. Та же наковальня у кузнеца Доомара из такого самородка была.
   Но, как говорилось в старой поговорке: глаз видит - а в руки не взять. Что и было самым обидным.
   Остия терпеливо постигал мудрость кузнечного, и, по совместительству, плавильного дела, даже ухитрился на глаз температуру металла определять. Но разум, разум не давал ему спокойно стоять на месте. Хотелось шагнуть дальше, от бронзы к стали.
   Приходилось до поры терпеть.
   Был ещё один эпизод, когда Остия только-только начал понимать местный язык. Какой-то парнишка, малолетний ухитрился колесо водяное соорудить. Из всякой дребедени, буквально на соплях - но опущенное в воду ручья - вертелось оно.
   Остия издалека смотрел на эту детскую игрушку, но улыбка с лица его сползла, когда пришёл кто-то из старших, ребёнку дал подзатыльник, а колесо разломал ногой.
   И вновь пришлось сдерживать себя, без конца напоминая: ты здесь чужак, не тебе судить о местных нравах.
   Но позже, уже разговорившись со старым Доомаром, выяснилось, что всё гораздо хуже. Что тут не блажь старшего, не предвечная борьба поколений, когда старшие всегда обижают младших, нет.
   -Мир наш покоится на Правде, - говорил ему Доомар, - и никому не позволено Правду нашу нарушать.
   -Но чем нарушил Правду этот ребёнок? Разве заслужил он такое наказание?
   -Он создал то, чему быть не должно. По Правде нашей, всякое колесо должно катиться по земле, а не вертеться в воде попусту.
   -Как так? - удивился Остия, - ведь это же всего лишь игра?
   -Это сегодня - игра. А что придёт ему в голову далее, этому неразумному ребёнку? Сегодня придумал одно, завтра придумает другое... а когда он будет учиться делать то, что положено ему? Он сын кожевника. Его дело - уметь выделать кожу, обработать шкуру, уметь изготовить ремень, шапку. А не колёса водные выдумывать.
   -Так у вас, выходит, дети наследуют дело отцов - и никак иначе.
   -Именно так, Остия, сын Олии, именно так. Та завещано нам правдой нашей и от того не должны отступать мы. Сыновья обязаны наследовать родителям.
   Доомар немножко поёрзал на жёсткой тростниковой циновке-плетёнке и продолжил:
   -Если не считать тех, кого берёт к себе Мудрый. Ибо Мудрые дают обет не прикосновения к жёнам, и нет у них детей своих. Выбирают же они ученика к себе в услужение и обучение. И избранный так же обет такой даёт. Кстати, ты, слышал новость?
   -Какую?
   -У Гоура, сын Холина, дочка есть на выданье. Так что скоро готовься к обретению жены.
   -Жены? - от удивления у Остии глаза на лоб полезли.
   -Ну да. Не гоже, чай, взрослому мужу одному-то ходить. Дом тебе всем Родом поставим, кузню свою заведёшь, а то я уже в годах, Ульир один на весь род никак не управится, а второй-то мой сорванец когда ещё сможет молот поднять?
   -Постой, Доомар, сына Хоомела, как же так? Я же её и не видел толком ни разу, дочку эту - и сразу жениться?
   -А что тебе её смотреть? Не уродина, руки-ноги на месте, остальное, - тут Доомар слегка хихикнул, пошловато так, - скорее всего тоже на месте. Чем не жена?
   -Так я даже имени её не знаю!
   -Я своей тоже не знал! - засмеялся Доомар, - а знаешь почему?
   -Почему же?
   -Потому что по правде нашей у жён да девок своего имени нет. Пока девки - по отцу зовут, дочка такого-то. А потом так же по мужу.
   -Ну и дела... а она-то хоть знает, что ей за меня замуж идти? Может, я ей не приглянусь.
   -Знаешь, Остия, сын Олии, что я тебе скажу? - Доомар выглядел сердитым, - хоть и здоровый ты - а глу-упый. Кто ж спрашивать её будет, девку-то? Отец её кормил, растил - а она слушать его не будет?! Этак у нас вся Правда пеплом пойдёт!
   -А если я откажусь?
   -А зачем тебе? Разве без жены лучше жить? Она тебя и накормит и напоит и хозяйство справит, да и... - тут Доомар опять мерзенько захихикал, - спать уложит. Не всё ж своими руками сделать можно, а?
   Остия только промолчал.
   -Да ты не переживай! Дочка Гоура - девка справная, работящая. Справитесь вы с ней. А коли беда какая - так ты ж нашего Рода станешь, в беде-то не бросим. А там глядишь, и дети пойдут - помощники, уже, глядишь легче.
   -Скажи, Доомар, сына Хоомела, а кто у вас решает... ну, кому на ком жениться?
   -Мудрый Хаалар, сын Болеана. Он Мудрость и Правду нашу хранит в сердце своём, от учителя-отца своего названного унаследованную. Он всё знает. Не боись, Остия, сын Олии, Жена тебе хорошая будет!

* *

   Ещё с того раза зародилась обида. Без меня - меня женили.
   Правда, жена действительно попалась неплохая, даже более того, вполне хорошая. Молодая девушка, в чём-то даже красивая; стройная (по местным понятиям - худенькая) с большими, как бы испуганными глазами, как у мультяшного оленёнка.
   Да и дом с надворными постройками им сладили не хуже, чем у всех. С обстановкой помогли. Так что, временами, словно червячок начинала ползать в голове мысль: "А не слишком ли ты нагл, приятель? О тебе позаботились, всем необходимым обеспечили - живи и радуйся! А то, что тебе некоторые порядки здесь не нравятся - так уж потерпи, привыкнешь".
   Привыкнешь... привыкнуть, наверное, можно ко всему, к несчастью, к боли... вот только забыть бывает сложно.
   По местному брачному обряду, который Мудрый Халаар заставил его выучить чуть ли не наизусть, новобрачная должна была снять с мужа обувь.
   Так и вышло, дочка Гоура, видать, тоже обряд зубрила. Вот только даже сейчас не получалось забыть, как у неё руки дрожали от страха.
   Она боялась его - и нельзя было этого скрыть. Хотя она и пыталась. В случае с сапогами её выдали руки. Когда Остия снимал с неё невестин наряд - выдала слезинка. А когда он коснулся её в первый раз, её кожи - то вздрогнула девушка, и глаза её, без того большие, вздрагивали и становились больше.
   Она не пыталась сопротивляться, усвоив накрепко, что отныне она - мужняя жена. Что отныне слушать мужа она должна и выполнять его волю, не прекословя.
   -Если ты не хочешь этого, то... - начал он, но она его перебила
   -Нет-нет... пусть... ведь мы теперь вместе... пусть будет так, как должно...
   Так, как должно.
   По их "правде".
   Ради этого она чуть ли не сама себя изнасиловала. Растоптала чувства ради выполнения долга.
   "Я выполняю свой Долг" - эта напыщенная фраза, ранее внушавшая Остии уважение, в один миг превратилась в отвратительную кучу мусора.
   Ему казалось в ту ночь и во многие другие ночи, лаская её, что она, его законная жена, словно сделана из тончайшего стекла, звенящего и хрупкого. И стоит сделать одно неверное движение, излишне сильное, излишне грубое - и она разобьётся. Со стеклянным звоном рассыплется на маленькие осколки.
   И глаза её, похожие на глаза оленёнка - ещё долго снились ему.
   Как ни странно, со временем как-то притёрлись они друг к другу.
   А потом ещё как-то внезапно получилось, что Остия дал ей собственное имя. Сам он даже не помнил, как оно там вышло, но он назвал её Ольгой. Или попросту Олей, Оленькой.
   -Ты... ты дал мне имя? Моё имя?
   Остии показалось, что она сейчас расплачется. Но она смеялась, звонко и радостно.
   -У меня никогда не было своего имени, спасибо, спасибо тебе!
   А он стоял, улыбаясь, и не понимая, как может имя так много значить для человека.
   Но случай запомнил.
   С тех пор, словно какой-то нарыв прорвался, будто прозрачная стена между ними растворилась. Ольга уже не вздрагивала, когда он касался её, не выглядела испуганной и отдавала себя уверенно и достаточно раскрепощёно. Её кажущаяся хрупкость уступила место изящной гибкости, и Остия уже не боялся невзначай сломать её. Он не стал более груб, нет, но более уверен в своих действиях.
   Где-то через пару ночей, часто и глубоко дыша, Ольга утробно застонала, тело её мелко завибрировало, задрожало и она крепко обняла его, прижавшись к его телу со всех сил, и он чувствовал жаркую, сильную пульсацию внутри её тела.
   -Знаешь, а ведь мать не рассказывала мне... - сказала потом Ольга.
   -О чём?
   -О том, что с мужчиной бывает хорошо, - Ольга улыбнулась.
   -А чему она тебя учила?
   -Терпению. Женщина должна быть послушна своему мужу, должна делать то, что он скажет, и терпеть. Терпеть, если больно, терпеть, когда бьют, - тут Ольга улыбнулась, - а ты такой странный, ни разу не ударил меня.
   -Зачем мне тебя бить, Оля, ты что?
   -Женщина, как ребёнок, существо неразумное и слабое. По вине наказывать следует.
   -Это у вас такая правда...
   Ольга смущённо улыбнулась.
   -Такова наша бабья доля, - сказала она.
   -Оля, а скажи, если у нас будет дочка, ты её... ты так же будешь её учить?
   Улыбка плавно растаяла на Ольгином лице.
   -Не знаю, - сказала она, теперь, наверное, нет... знаешь что? Давай я тебе лучше сына рожу, а? И ты его будешь учить и воспитывать, что бы он был сильным и умным. Таким, как ты, - она опять улыбнулась, коснувшись его груди, - и что б он был таким же нежным.
   Он обнял её и поцеловал в ответ.
  

* *

   Помимо прорыва на личном фронте произошёл и прорыв технологический - Остии удалось выплавить первую сталь.
   (Если вы думаете что это легко - попытайтесь. В домашних условиях, не будучи профессиональным сталеваром. Найдите кусочек железной руды - и вперёд, соблюдая технику безопасности. В качестве подсказки: сталь - сплав железа с углеродом, где углерода до двух процентов. Если больше - это уже чугун).
   На период проб и ошибок ушло около полугода. А вскоре Мудрый Хаалар уже задумчиво вертел в руках небольшой топорик.
   -Вроде и по весу такой же, - задумчиво говорил старик, а металл необычный, не было такого ранее у нас.
   При этих словах у Остии всё похолодело внутри. А ну как скажет мудрый: "не по Правде нашей" - и что? Полгода трудов - впустую?
   Но старец молчал задумчиво, то проводя аккуратно пальцем по лезвию, то пощёлкивая ногтем.
   -Вот что, - сказал наконец Мудрый Хаалар, - пойдём, Остия, сын Олии к нашему лесорубу Охену, сыну Тоура. Пусть оценит поделку твою.
   Охен, по счастью, оказался дома. Топорик взял на пробу неохотно
   -Не бывало у нас ранее такого металла, - пробурчал он с недоверием, - ну да попробуем.
   Проба же, однако, настроение лесоруба-плотника изменила
   -А вещичка-то неплохая, Мудрый Хаалар, сын Болеана! И остра и прочна. Заточки опять же, на дольше хватит.
   -Значит, хороша, говоришь? - произнёс мудрый Хаалар с сомнением в голосе.
   -Ну... - Охен слегка смутился, - скажем так, неплоха. Металл крепкий.
   -Металл то металл, - задумчиво произнёс Мудрый, - вот только сомнительно мне... не было ведь у нас раньше такого металла, так ведь, Охен, сын Тоура?
   -Что верно, то верно, Мудрый Хаалар, сын Болеана.
   -Да, дела... - пробормотал Хаалар, и, повернувшись к стоявшему рядом Остии, произнёс, - Создал же ты заботу мне, Остия, сын Олии! Вроде и Правде нашей выдумка твоя не противоречит - а вот не бывало раньше у нас металлов таких! Что скажешь?
   -Вы старший здесь, Мудрый Хаалар, сын Болеана, - вам решать, - сказал Остия.
   -Решать-то мне... вот только решать-то не абы как надо, а по Правде нашей. Вот в чём сложность.
   Решать же в итоге старец так ничего и не стал в тот день.
   На следующий же день Мудрый Хаалар собрался в путь.
   -Поеду я в поселения соседних Родов, посовещаться с тамошними Мудрыми - сказал он Остии, - покажу им придумку твою, может, сообща чего решим.
   Решения ждать пришлось почти восемь дней.
   За эти дни Остия весь извёлся в ожидании, даже аппетит пропал, что серьёзно расстроило Ольгу. И огромных трудов стоило Остии доказать ей, что это не она, Ольга, разучилась вкусно готовить, а сам он, Остия, во всём виноват.
   Да и Мудрый Хаалар, сын Болеана, тоже... нет бы сразу по возвращении сказал, хоть пол словом намекнул, кивком каким - так нет ведь!
   -Ох устал я , Остия сын олии, ох и устал... сам понимаешь, путь-то не близкий, а дорога тряская. Ты завтра, завтра с утра приходи - вот и будет тебе ответ.
   Это в жизни Остии была первая по-настоящему мучительная бессонная ночь.
   Да и с утра ведь сразу не побежишь. Работы ежедневной, пусть рутинной, но обязательной всегда хватало. Кто не жил в деревне, пусть даже и в современной, и представить это себе не сможет. Причём, не дачником жить а хозяином.
   Управившись же, Остия чуть не бегом направился к дому Мудрого.
   Постучал.
   Дверь отворил ученик Мудрого
   -Что вы хотели, почтенный Остия сын Олии? -вежливо спросил он, чуть поклонившись выбритой наголо головой.
   -Приветствую тебя, ученик Мудрого. Я пришёл за ответом к Мудрому Хаалару, сыну Болеана, - ответил Остия, стараясь от нетерпения не попутать построение вежливой фразы.
   -Простите, почтенный Остия, сын Олии, но боюсь, что Мудрый Хаалар, сын Болеана, учитель мой и наставник ещё спит. Но я могу посмотреть, так ли это.
   -Посмотри пожалуйста, ученик Мудрого.
   Время медленно текло в ожидании. Остия даже злиться начал.
   Наконец, дверь отворилась вновь.
   -Мудрый Хаалар, сын Болеана, Учитель мой, ждёт вас, Остия, сын Олии, - сказал ученик, - Проследуйте за мною, пожалуйста.
   Они прошли в дом - собственно такой же простенький пятистенок, как и остальные. Вошли в комнату.
   Мудрый Хаалар сидел на приземистой лавке у стола. Топорик лежал рядом, на полу.
   -Да, Остия, сын Олии, создал же ты мне заботу, - сказал Мудрый, после обмена приветствиями, - дорога-то ох и тряская...
   Тут он посмотрел на ученика. Паренёк всё ещё стоял у двери, и, как показалось Остии, с интересом поглядывал на топорик.
   -Ступай, ученик, приведи двор в порядок, - сказал ученику Хаалар.
   Паренёк кивнул и вышел из комнаты.
   -Теперь же слушай, Остия, сын Олии. Показывал я изделие твоё Мудрым из Родов Горностаев и Коней. И выяснилось, что и у них допред того не бывало никаких изделий из металла такого. Всерьёз озадачил ты нас, ох всерьёз...
   Хаалар поднялся с лавки, прошёл через комнату к небольшому деревянному жбану.
   Снял крышку.
   Зачерпнул деревянным резным ковшом.
   Пил.
   Глоток за глотком.
   Вернул ковш на место.
   Закрыл крышку жбана.
   Утёр рот.
   Остия ждал всё это время.
   -В итоге же, - сказал мудрый, - решили мы так: по Правде нашей кузнецам работа положена с металлом. Что б из металла того изготовлять по надобности орудия для работы и так же иные предметы, которые людям потребны.
   Хаалар вернулся к лавке.
   Сел.
   -И потому, хотя металл твой новый, и про него ничего в нашей Правде не известно, - продолжил говорить он, - ни мне, ни другим Мудрым, однако же металлом от этого он не перестаёт быть, и работа твоя с ним Правде нашей оттого не противоречит.
   Остия почтительно поклонился.
   -Теперь же послушай ещё, - сказал Мудрый Хаалар, - металл тобой найденный крепок и твёрд, но на воздухе и от влаги разрушается он. И не покрывается плёнкой защитной, как рыжий металл наш (бронза) но рассыпается на песок коричневый. Потому решено ещё так: не должен ты, Остия, сын Олии из металла твоего делать никакой посуды и прочих предметов, в питании людском участвующих. В остальном же - работай.
   -Благодарю тебя, Мудрый Хаалар, сын Болеана
   -Не меня - Правду нашу благодари, - сказал Халаар, - можешь идти, ученик проводит тебя до ворот.
   "Ну, насчёт посуды и столовых принадлежностей - это Мудрый Халаар загнул, конечно, - думал Остия, - отродясь их тут из металла не делали - глиняные чугунки да деревянные ложки-плошки. И никакого металла. Видимо, специально, что б хоть в чём-то да ограничить"
   Во дворе уже ждал его ученик Мудрого
   -Ну, что сказал Учитель? - в пол голоса на этот раз без лишних формальностей спросил он Остию
   -Разрешил - так же тихо коротко ответил Остия.
   -Здорово! - паренёк неподдельно обрадовался, - чего это он? Он же обычно запрещает всё.
   -Может, его те другие убедили.
   -Если только...
   Они подошли к воротам
   -Доброго пути вам, Остия, сын Олии, - на этот раз в полный голос сказал ученик, отворяя калитку.
   -Мир тебе, ученик Мудрого и мир Учителю твоему, - ответил Остия.

* *

   С этим пареньком, как и со многими другими его сверстниками Остия был знаком сравнительно давно. Помогло этому то, что в поселении Рода Оленей помимо специальных работ, вроде той же кузнечной или плотницкой, существовали и работы общие. Таковыми, к примеру, были полевые работы. Все эти посевные-сенокос-жатва. К таким же работам относилась и пастьба, будь то коров, овец или лошадей. Считалось, что ухаживать за животиной должен каждый, не зависимо от работы основной.
   По странному капризу судьбы (или ещё по чьему) коров и прочую скотину содержали индивидуально, и только пасли сообща. Исключением были лишь лошади, которые содержались в общей конюшне, и ухаживал за которыми Ульхан-конюх, сын Хоремма.
   Пасли же скот как раз мальчики-подростки. Пасли по очереди, но к вечеру, прежде чем разводить коров по домам, к стаду собирались многие из подростков.
   Как ни странно, с ними Остия сдружился как-то сразу. Впрочем, неудивительно, ведь поначалу он, по сути, был кем-то вроде ребёнка здесь. Учился говорить (на местном языке) обучался новому делу кузнечному.
   Взрослые - те смотрели на него всё-таки настороженно. Чужой человек, откуда взялся? Да и сам Остия, когда, наконец, научился сносно разговаривать на местном языке, не торопился откровенничать с ними, предпочтя сочинить, что от сильного грома память потерял.
   Да и то сказать - расскажи им правду - ведь не поверят. А так... люди говорили: "Что память громом отшибло - это ничего, главное - голова на плечах осталась. А то громы такие бывают, что не только память а и жизнь потерять можно".
   С детьми же было много проще - им можно было что угодно рассказать. Можно было рассказать сказку - и они принимали её как быль. И можно было рассказать чистую правду, пусть и слегка приукрасив - и они весело радовались ещё одной красивой сказке.
   Опять-таки именно этим подросткам был повод в любой день зайти к нему в кузню. Будь то по делу - родители послали, а то и просто так.
   Остия не был для них кем-то из взрослых. Был он своим, пусть и старше немного по годам.
   Так, постепенно у Остии и сложился основной круг общения. Десять подростков, девятерых из которых вы уже знаете: Товер, сын Доомара; Балаар, сын Балаара; Ульке, сын Беара; Сарре, сын Гоура; Иллу, сын Ульхана-бочара; Олле и Халлен, сыновья Ульхана-конюха; Ильге, сын Охена и Хаадер, сын Уннера-солевара.
   Был так же и десятый
   -Послушай, - сказал ему как-то Остия, - а как тебя звать? Я ни разу не слышал, что бы кто-то обращался к тебе по-имени
   -Меня зовут Эльве, - ответил подросток.
   -Эльве? Но по-вашему "эльве" - означает "тот, кто постигает науку" или проще - "ученик".
   -А я и есть ученик, - улыбнулся в ответ мальчик. Я обучаюсь Мудрости у Мудрого Хаалаара, сына Болеана. Пока я учусь у него - я только ученик, когда же обучение будет закончено - то Учитель мой, Мудрый Халаар даст мне имя.
   В то время Остия ещё не был женат, и слова Эльве удивили его.
   -Но как же так, Эльве? Разве может человек жить без имени?
   -Если человек посвящает себя служению Мудрости и Правде - зачем ему имя до познания? - возразил Эльве, - Как "мудрый" является не просто прозвищем, как у Ульхана-конюха, так и "ученик" - это нечто большее, чем просто слово.
   Потом была свадьба Остии, и он узнал, что с собственными именами в Роду Оленей вообще состояние ещё то.
   После женитьбы же, Остии стало казаться, что Ученик кого-то ему напоминает, но он никак не мог понять - кого. Сбивала с толку необычная причёска Эльве - точнее её полное отсутствие. Все остальные-то ходили если не с пышными шевелюрами - то уж не бритые точно.
   А когда до Остии наконец-то дошло - то он чуть не рассмеялся своей недогадливости. Мальчик-ученик был лицом чем-то неуловимо похож на его молодую жену.
   В одном из разговоров Остия как-то спросил Ученика:
   -Послушай, а как вышло, что между тобой и твоим отцом такая большая разница в возрасте? Ведь Мудрый Халаар тебе в дедушки годится
   -Мудрый Халаар мой учитель, - ответил Эльве - Он мне вместо отца и матери.
   -Так ты сирота?
   -Я Ученик, - ответил Эльве, - Мудрый Халаар мне вместо отца и вместо матери.
   -А... а твои родители?
   -Меня больше нет для них, - тихо сказал Эльве, - когда Мудрый выбирает себе Ученика - то родители отпускают ребёнка к Мудрому навсегда. И больше он не считается их сыном - таков порядок.
   -Ну и порядочки у вас! У женщин - имён нет; других - родителей лишают! Скажи, Эльве, а ты помнишь их?
   Эльве прикусил нижнюю губу
   -Мне нельзя думать о них, - глухо сказал он.
   -Извини, я не хотел... - начал было Остия, но Эльве перебил его, словно не слыша
   -Встающий на путь ученичества должен забыть всё, что связывало его, - начал говорить он, - всех родных, отца, мать, - он громко сглотнул, - сестру...
   Эльве сжал кулаки
   -Забыть всех, дать обет безбрачия. Жизнь ученика должны составлять Знания! Смысл жизни ученика - в постижении Мудрости! Семья Ученика - его Учитель! Любовь ученика - это любовь к Правде нашей!
   Эльве сцепил пальцы в замок, да так сильно, что конечные фаланги пальцев покраснели. Он чуть повернулся в сторону, наклонил голову и коснулся сцепленными пальцами собственного лба.
   -Как же я ненавижу всё это, - шёпотом произнёс он.
   -Прости малыш. Прости, если можешь, - сказал Остия, - я обидел тебя...
   -Ты не причём, Остия, - Эльве вновь взял себя в руки и даже сумел улыбнуться, - Ты не причинил боль и обиду - ты лишь напомнил о той боли, которая всегда со мной, и которую я стараюсь прогнать. И не твоя вина, что боль не хочет уходить от меня и ходит всюду со мною.
   Остия промолчал
   -Если же ты всё ещё чувствуешь себя виноватым, - сказал Эльве, - и хочешь загладить эту, кажущуюся тебе, вину - то скажи лишь одно: твоя жена - она хорошо живёт?
   -Да. А почему ты...
   -Не спрашивай Остия. Главное в том, что ты ответил на мой вопрос - остальное не важно.

* *

   И подобных шероховатостей было хоть отбавляй. И всякий раз приходилось мириться с тем, что здесь такой порядок, что так заведено издревле, и не тебе решать...
   Остия уходил в работу от таких мыслей, благо работы хватало. Мудрый Халаар, сам того не желая, сделал нововведению Остии отличную рекламу, после чего, как писал в своей рукописи его тесть Гоур, сын Холина: "И откованные им косы и ножи, лемеха и топоры стали известны добрым качеством не только в пределах рода нашего, но и у соседей ближайших, из рода Коней и рода Горностаев"
   Приходили даже тамошние кузнецы - поучится мастерству работы с новым металлом. Остия не делал из этого секрета, хотя и трудно было объяснить другим то, чему сам недавно научился.
   Но вот тот, кто обучал его кузнечному делу - нововведением не заинтересовался.
   -На мой век и обычного металла хватит, - говорил Доомар, - куда уж мне новое осваивать?
   Да и остальные, как казалось временами Остии, предпочли стальные орудия труда лишь потому, что разрешили это Мудрые.
   "Вот ведь люди, а? - порой думал Остия, - с одной стороны их привязанность к древнему закону внушает уважение - но с другой ничего кроме этого закона они и знать-то не хотят!"
   "Но ведь пришли же к тебе за новой технологией?" - задавал он вопросы сам себе и сам же на них отвечал:
   "Потому, что мудрые разрешили. Через запрет они не пошли бы".
   "Но ведь разрешили же?"
   "Не смогли найти причин для запрета. Будь у них сказано, в их правде, что кузнец должен работать только с конкретным металлом - запретили бы. Тот же самый Халаар и запретил бы".
   "Ты не справедлив к нему. Он хранитель древнего закона, хранитель мудрости предков".
   "Всё верно. Но я поверить не могу, что никто из его предков-мудрецов был таким же закостеневшим в своём знании".
   "Он не один такой. Взрослые все здесь весьма консервативны".
   "А не он ли их такими сделал? С малых ещё лет? Если с детских лет вбивать человеку в голову, что делать можно только то, что должно - и ничего более - что из этого выйдет?"
   "Ты несправедлив. У них тут нет школ, нет даже письменности. Реально у них нет иного способа научить, кроме преемственного, от отца к сыну".
   "Возможно. Но если человек, ребёнок, хочет заниматься чем-то ещё - разве повод наказывать за это?"
   "Повторяю, у них нет возможности устроить комплексное образование. Поэтому всякое распыление в данном случае вредно".
   "Неужели настолько вредно, что шаг в сторону - настолько наказуем?"
   "Это их дети. Им их и воспитать".
   "Такое воспитание калечит"
   "Попробуй сам воспитать. Думаешь, это легко?"
   А потом у него родился сын - и это было уж совсем чудо из чудес. Был праздник. Попутно выяснилось, что имя младенцу должен определить Мудрый, но это лишь слегка кольнуло счастливого отца.
   Мудрый Халаар нарёк новорожденного Эрлехом. Стало быть Эрлех, сын Остии, если полностью.
   Само собой, на размышления пустопорожние не осталось времени совершенно. Семья - она и есть семья, кто не пробовал - попробуйте. Те ещё заботы. Приятные, конечно - тем не менее, заботы. Не до бездельной философии.
   Потом наступило и прошло время уборки урожая.
   Но потом...
   Ненастным вечером, Мудрый Халаар заявился к Остии в дом.
   -Приветствую тебя, Остия сын Олии, - сказал он, как показалось Остии особенно скрипучим голосом, - есть у меня разговор к тебе.
   Он выразительно поглядел на Ольгу, нянчившую младенца.
   -Очень серьёзный разговор, - повторил Халаар.
   -Ольга, оставь нас, пожалуйста, ненадолго, - сказал Остия.
   Халаар внимательным, словно колючим и въедливым взглядом проследил, как Ольга с маленьким Эрлехом вышла в кухню, притворив за собой дверь.
   В своё время Остия посмеивался над различными суевериями, но тут он ни с того ни с сего подумал: "не сглазил бы!"
   -Долгий разговор у меня к тебе будет, Остия, сын Олии, - сказал старец, проходя через комнату и подходя к широкой лавке, - ой, долгий... а ты настолько позабыл о приличиях, что и сесть мне не предложил.
   -Простите, о Мудрый Халаар, сын Болеана, за неразумность мою, - по возможности вежливо ответил Остия
   -Прости... - проворчал Мудрый, усаживаясь на скамью, - я-то прощу - а простит ли тебя Правда наша? За то, что ты в неправду ударился - прощать ли тебя?
   -В чём же я Правду нарушил, Мудрый Халаар? - удивился Остия.
   -Не догадываешься? - спросил язвительно Халаар.
   -Нет, Мудрый Халаар, сын Болеана.
   -Не догадываешься, значит... - старик вздохнул, - что ж... позови жену, пусть хоть попить поднесёт
   -Оля! - крикнул Остия.
   Ольга вошла в комнату.
   -Что случилось? - спросила она
   -Оля, - сказал Остия, - Мудрый Халаар, сын Болеана хочет утолить жажду. Принеси...
   -Не надо, - перебил его старик, - я передумал.
   Когда дверь за Ольгой вновь затворилась, Халаар сказал:
   -Не следует мне пить ничего в доме, где Правду нашу нарушают. Никакой водой не залить жажду справедливости мою, к восстановлению Правды нашей порушенной.
   -Да в чём же порушил я её, Мудрый Халаар?
   -Так ты и сейчас не понял?
   Старик укоризненно покачал головой.
   -Похоже и верно глуп ты, Остия, сын Олии, если и теперь не понял. Что ж, придётся объяснить тебе. Готов выслушать?
   -Готов, Мудрый Халаар, сын Болеана.
   Ну слушай тогда, раз готов. Скажи, Остия, сын Олии, кто право тебе дал жене твоей Имя чужое придумывать?
   На Остию словно ушат холодной воды вылили. Да ещё с ледком за шиворот в придачу. Пока старик тянул резину, он успел было подумать, что Мудрому не по нраву пришлись уроки фехтования, которому он обучил своих десятерых "гвардейцев". Этому он не так удивился бы. Впрочем, а что ему оставалось делать, когда юноши, наслушавшись о схватках богатырей с драконами, решили изобразить небылицы, что называется, в лицах? Пусть уж лучше как следует фехтуют, чем палками с размаху как попало. Каски им защитные сделал из меди (именно из меди, никакого тут железа) что б сдуру головы не поразбивали, с десяток приёмов показал из того, что сам знал, с поправкой на отличия сабли от деревянного меча-дубинки.
   Но вот такого - такого никак не ожидал Остия.
   -Постой, Мудрый Халаар... - ошарашено пробормотал Остия, - Но разве...
   -И никаких тут "но" быть не может - сказал старик с металлом в голосе, - по Правде нашей жена может именоваться только по имени мужа своего. Такова правда наша, на том стоим.
   -О, мудрый Халаар, сын Болеана, да как же так? Чем же женщины к себе такое отношение заслужила? В чём они так провинились, что им и имени своего не положено?
   -Не тебе судить о том, Остия, сын Олии! Так ещё предки наши жили и нам завещали так же жить! Жена всегда вместе с мужем своим быть и нет ей отделения от него ни в чём! Имя мужа женщины - её имя! Судьба мужа женщины - её судьба! В том Правда!
   Говоря это, Мудрый таким взглядом одаривал Остию, что тот боялся провалиться сквозь землю.
   -А если каждая жена своим именем щеголять станет - что тогда станется? - продолжал старик, - сегодня она именем своим щеголяет, а завтра от мужа в чём другом обособиться захочет, а там, глядишь и совсем уйдёт.
   -Да куда ж она пойдёт, Мудрый Халаар? Она ж со мною...
   -Это сейчас ей идти некуда! - опять перебил старик, - Так ведь ты ж жену свою при всех по имени называл? При всех! Другие женщины слышали. А если и остальные женщины своего имени захотят, а? А там дальше - больше... по Правде нашей так сказано, что женщина - как ребёнок малый, неразумный! Где ж видано, что б дитя без присмотра оставлять? А ну как женщины от присмотра мужнего уйдут, а там и вообще от мужей одних к другим уходить станут - это какой же... тьфу! И говорить противно, что начнётся!
   В этот момент в комнате послышалось мелодичное посвистывание, и из подпола в комнату прошмыгнула "кошка".
   Впрочем, на кошку зверёк был похож габаритами ну и пушистостью. Обладал, однако, этот зверёк широким плоским и не особо длинным хвостом, коротенькими лапками, вроде как у таксы и стоячими ушками, как у белки. Ну и вместо мяуканья-мурлыканья зверёк мелодично посвистывал. Говорили, что отгоняет зверёк от дома злых духов и всякую прочую нечисть - и отгонял, видимо хорошо - нечисти никто не видел. Но, помимо этого зверёк заодно давил и мелких грызунов.
   Бесшумно семеня, зверёк подбежал к Мудрому, потёрся о его ногу, и тихонько посвистывая, приоткрыл рот, демонстрируя острые зубы, словно улыбаясь.
   -Ну, что ж ты ко мне, Тася, прибежала, - сказал зверьку старик, наклонившись и поглаживая его между ушей, - ты не ко мне, ты к хозяину своему непутёвому беги.
   -Так что ж получается, Мудрый Халаар? - сказал Остия, - У зверька у этого имя и то есть, а женщине что же - не положено?
   -У него не имя, а кличка, - сказал Мудрый, - ты б ещё в пример лошадей привёл. Тех ведь тоже как-то прозывают. Только Имя - это одно, а кличка - совсем другое. И не вздумай выкручиваться, мол, жене кличку придумал! Тут нарушение Правды не меньшее, а то и большее!
   -Даже и в мыслях у меня не было такого, Мудрый Халаар, сын Болеана! - сказал Остия, напряжённо выискивая хоть какой-то выход из положения. Положение было аховым. На глаза Остии попалась кочерга и на мгновение, посмотрев на старика, ему подумалось... но мысль эту он от себя отогнал.
   -Вот так вот, Остия, сын Олии, вот так вот. Жена должна только по имени мужа именоваться. И никак иначе.
   И тут Остию осенило.
   -Мудрый Халаар, сын Болеана, - сказал он, с нарочитым спокойствием в голосе, - а всегда ли жену нужно полным именем мужа именовать? Неудобно же.
   -Неудобно, Остия, сын Олии, на притолоке спать - потому, как подушка на пол падает, - пошутил старик, - но ты усвой главное: по Правде нашей жена должна именоваться только по имени мужа своего. А уж полное имя будет или частичное - это уж другой разговор. А вот тебя за своевольные выдумки наказать придётся, что б неповадно было другим Правду нашу рушить.
   -Прости, Мудрый Халаар, сын Болеана, - сказал Остия, чуть поклонившись в почтении, - да только коли так, то нет в сделанном мной нарушения Правды нашей.
   -Это как это!
   От удивления, смешанного с возмущением старик аж побледнел
   -Имя жене дал, при всех величал именем - а нарушения и нет! Как!
   -Мудрый Халаар, сын Болеана, - сказал Остия, - скажи пожалуйста, каким именем я жену называл.
   -Ещё я должен это повторять! Как будто ты сам позабыл! Ольга! Так ты звал её! Было такое?!
   -Было, Мудрый Халаар, сын Болеана.
   -Так чего ж ты мне голову морочишь?!
   -И в мыслях моих не было, Мудрый Халаар, сын Болеана, голову мам морочить. Да только Ольга или Оля - это уменьшительные формы от имени Олия. А это имя моё Отеческое, часть полного моего Имени.
   Старик застыл на месте, как бы окаменев, челюсть его слегка отвисла, глаза моргали.
   -Остия сын Олии полностью зовусь я, - продолжал Остия, - Оба этих Имени принёс я с собой в землю Рода Оленей, к которому я принадлежу теперь. Не было до того в Роду нашем таких имён, и в том лишь моя вина, что вовремя не рассказал я о том, какие уменьшительные формы у имени моего есть. По уменьшенному отеческому имени жену я свою зову - от того недоразумение и пошло.
   Старик стиснул зубы, сжал кулаки, слегка прикрыл глаза. Так он простоял около минуты.
   А потом вдруг неожиданно расхохотался.
   -Да, Остия, сын Олии, вот это ты сказал, так уж сказал! И не подкопаешься! - сквозь смех говорил Халаар, - надо было тебе Хаадри зваться ("хаадри в переводе - хитрость" - подумал Остия) Выкрутился-таки!
   Старик смеялся, возле его ног сидел, тонко посвистывая в такт смеху, зверёк. Остии на мгновение показалось, что зверёк тоже смеётся.
   -Ладно, - сказал, отсмеявшись, старик, вытирая слезу, - только людям ты уж сам потом объясни, что ошибочка вышла, дескать, с именами... ну, Остия! Ладно, посмешил хоть старика, говорят смех - он для здоровья полезен. Пойду я.
   Старик поднялся с лавки, и двинулся было к выходу. Но потом вдруг остановился на полпути и посмотрел Остии прямо в глаза.
   -И ещё что сказать я хочу тебе, Остия, сын Олии. Ученик мой к тебе ходить зачастил - отвадил бы ты его!
   -Мудрый Халаар, сын Болеана - тут что же, тоже Правды нашей рушение? Ведь не запрещено людям Рода Нашего с Учениками Мудрых общаться.
   -Эх, Остия, Остия... ничего-то ты не понимаешь, - укоризненно сказал старик, - ты думаешь, он к тебе ходит? К сестре своей он ходит бывшей, жене твоей. Ученику положено все прежние связи оборвать, а он... - старик огорчённо махнул рукой, - Выпорол я его, да только, похоже, не поможет. Так что поговори ты с ним, а то загубит судьбу себе парень. Мир дому твоему, Остия сын Олии!
   Старик вышел из дома.
   Остия невольно почесал в затылке.
   "Ну, по крайней мере, это объясняет их сходство - подумал он, - Ольги и Эльве. Значит, они брат и сестра"
   Внезапно, Остии захотелось как-то разрядиться что ли. Хотелось со всей силы грохнуть кулаком по столу, громко выругаться...
   Вместо этого он сходил на кухню, и медленно выпил пол ковша воды.
   -Что сказал Мудрый Халаар? - спросила Ольга, - он не отнимет у меня моего имени?
   -Никто его у тебя не отнимет, Оля. Никто и никогда - сказал Остия и аккуратно вернул ковш на место, подавляя желание бросить его в стену. Что б со всей дури, с присвистом, что б в щепки!
   Но Остия держался. Кроме того, он понимал, что этим дело не поправишь.
   Поправлять же он решил по-другому.
   На следующий же день, к дому Остии пришёл Эльве.
   Хозяин встретил его на пороге.
   -По нашей Правде гостя не следует не впускать в дом, - сказал Остия Ученику, - И тем более, когда в гости пришёл Ученик Мудрого. Но пойми и ты меня, Эльве, в данном случае я больше забочусь о тебе... пойдём в кузню.
   В кузнице Остия сказал
   -Халаар вчера был у меня. Хотел наказать за то, что жена моя имя от меня получила.
   -И что теперь? - спросил Эльве
   -Ничего. Удалось оправдаться. Так же старик сказал, что б я не впускал тебя к себе в дом.
   -Он о чём-то догадывается?
   -Нет. Но он решил, что ты ходишь ко мне только затем, что б лишний раз навестить сестру.
   Эльве потупил взгляд
   -Вот ты и узнал.
   -Напрасно ты не сказал раньше. Впрочем, ладно. Сегодня вечером позови ребят. Будет разговор.
   -Как всегда, после восхода зелёной звезды?
   -Да. И будь осторожен. Я слышал, старик высек тебя, за то, что ты навещал сестру.
   -Пустое, - улыбнулся Эльве, - он чуть не каждые пять дней меня сечёт.
   -Это за что?
   -Когда как. Чаще всего - ни за что. Так, на всякий случай.

* *

   Поздним вечером в кузнице собралось десять подростков. Остия знал каждого из них, и был уверен в их надёжности.
   И тем не менее...
   Войдя в кузницу, Остия запер за собой дверь.
   Было темно. Единственным источником света был кузнечный горн.
   -Прежде, чем мы начнём сегодняшнюю беседу, - сказал Остия, - вам всем придётся дать клятву.
   Он достал из-под лавки продолговатый свёрток
   -Клятву в том, - продолжил Остия, - что никто никогда не узнает о том, что я расскажу вам. Никто не должен об этом знать, пока я сам не разрешу вам рассказывать.
   С этими словами Остия достал из свёртка небольшой обоюдоострый меч и аккуратно положил его на наковальню.
   -Подойди, Эльве.
   Ученик подошёл к наковальне.
   -Коснись правой рукой лезвия и повторяй за мной: " Ни одно слово, сказанное мне Учителем...
   -Ни одно слово, сказанное мне Учителем...
   -Да не будет рассказано мною
   -Да не будет рассказано мною...
   -Без позволения Его
   -Без позволения Его - прилежно повторял Эльве.
   -И пусть покарает меня сей меч
   -И пусть покарает меня сей меч
   -Если нарушу я эту клятву
   -Если нарушу я эту клятву.
   -Молодец! Теперь ты, Балаар.

* *

   После клятвы, Остия сказал так:
   -Прежде, чем я расскажу сегодняшнюю историю, я хочу спросить вас. Как давно существует Правда, хранимая Мудрыми?
   -Давно. С древних времён. Многие и многие годы - отвечали подростки вразнобой.
   -Хорошо. А откуда вы об этом знаете?
   -Мудрый сказал нам об этом.
   -А Он откуда узнал?
   -Ему сказал его учитель. И так это передавалось по цепочке.
   -И Мудрый помнит наизусть всю правду?
   -Конечно.
   -Хорошо. А если Мудрый ошибётся? Кто сможет проверить его ошибку?
   -Мудрые не ошибаются.
   -Мудрые - тоже люди. Люди все ошибаются. Так кто же может проверит Мудрого, если он ошибётся?
   Ответа не последовало.
   -Проверить его может только он сам или другой из Мудрых, - сказал Олия, - Но Мудрые не живут вместе, на каждый Род - только по одному Мудрому. Так что, если мудрый допустит ошибку - то только он сам сможет исправить её. Верно?
   -Верно, - ответили ему.
   -А как быть, если Мудрый ошибётся намеренно? Ведь кроме него никто во всём Роду нашем Правды не знает. Что же тогда Правда? А Правда получается - это то, что сказал Мудрый, потому как никто из нас проверить истинность слов его не может.
   Остия сделал паузу и продолжил:
   -Теперь же я расскажу вам, как было в старину на самом деле. В те времена существовали книги.
   -Книги? Что это? - послышались голоса.
   -Раньше люди умели записывать слова и мысли свои, - сказал Остия, - с помощью определённых знаков. И потом, когда знающий видел эти знаки - то он мог понять слова того, кто знаки оставил. Как если мы, увидев следы подков, можем понять: "здесь прошла лошадь".
   Слушатели засмеялись.
   -Так вот, раньше люди жили вместе в одном общем государстве - начал рассказывать Остия, - и государство это было счастливым и процветающим. Много разнообразных знаний имели люди. В те времена не одни только Мудрые знанием обладали - и не только учеников своих они учили знаниям - но знание было доступно всем, и кто хотел знать - тот знал.
   -И не в головах только Мудрых знания хранились, - продолжал Остия, - но в книгах умных. По книгам тем Учителя обучали детей в домах мудрости. И обучали тогда всяким разным вещам. После же окончания обучения Ученику давалась свобода выбора в том, кем он хочет стать. Не было по рождению предопределено кому и кем становиться.
   -Кроме того, - говорил Остия, - знания не были раз и навсегда закреплены, и не должно было им оставаться неизменными. Когда люди узнавали и придумывали что-то новое - то новое приходило на смену старому, подобно тому, как свежая трава вырастает на смену скошенной. Никому не пришло бы в голову наказывать человека за то, что он придумал что-то такое, чего не было до того. Наоборот, поощряли таких людей и ценились они. И потому умели тогда люди делать такие вещи, о которых сейчас позабыли совершенно. Имена в этом государстве давались людям сразу при рождении, и имена давали родители. И у женщин свои имена были, наравне с мужчинами.
   Остия сделал небольшую паузу, и затем продолжал:
   -Управлял же страной Государь, и при нём всегда был совет учёных людей, помогавших ему. Совет этот не был наследственным и когда кто-либо из учёных уходил на заслуженный отдых - на смену ему приходили новые, молодые учёные, ум которых был свободен от гнёта традиций и коросты обычаев.
   Но однажды случилось так, что у учёных советников гордость возобладала над разумом. И говорили они так: "Каждый из нас не глупее государя нашего, а то и умнее - но почему-то правит страной он, а не мы. Мы же, несмотря на учёность свою, должны лишь прислуживать ему, а когда перестанут советы наши радовать государя, - то променяет он нас на других, как на место предшественников наших нас поставил".
   -И так же говорили они, - продолжал Остия, - возгордившись своим разумом: "Сейчас много людей, которые умными себя считают. Потому подлинно мудрые, то есть мы - никакого уважения и почёта не имеют. Государь же покровительствует всему этому, способствует тому, что бы знания расходились ко всем, кому попало, поступая, как сумасшедший садовник, который кидает спелые плоды на корм свиньям!"
   И тогда порешили Советники власть в стране захватить в свои руки. Пошли они и напали на Государя. Ибо Государь в народе любим был, и не беспокоился об охране своей. Лишь один стражник был при нём, когда напали Советники. Да и того стражника, отбиваясь от убийц своих, послал Государь спасать Государыню, жену свою и наследника престола.
   Защищался Государь, как мог, но много советников было против него одного. И убили они Государя. Затем же, один из них сказал: "Пойдём же и жену его и наследника убьём! Потому как иначе наследник сам на престол Государя забраться захочет!"
   -В то время наследнику ещё и года не исполнилось - говорил Остия собравшимся слушателям своим, - Мать-государыня как раз собиралась кормить его, когда вбежал в их комнаты стражник и говорил им: "Спасаться надо, матушка! Советники Государя убить хотят, Государь меня послал спасать вас и наследника! Бежать надо!" И, наскоро собравшись, лишь немногие вещи и книги с собой прихватив, Государыня с младенцем и стражником кинулись прочь из дворца. Советники увидели из окон, как грузятся государыня с наследником и стражником в повозку. Было у мудрых тогда оружие, которое могло убивать человека с расстояния в триста шагов - и из того оружия били они и ранили стражника. Но не смогли Советники задержать повозку, и стражник гнал день и ночь, пока не оказались они за пределами страны. Тогда, у небольшого домика остановил стражник повозку и сказал Государыне: "Матушка, тут вы будете в безопасности" - и упал на землю бездыханным.
   Кто-то из слушателей тяжело вздохнул.
   -Советники же тем временем стали распоряжаться в стране. Прежде всего, увеличили они число стражников многократно. И стражников посылали приказания свои тёмные выполнять. И стражники убивали других учителей, и сжигали книги, и дома мудрости, где детей обучали, разрушались. Дальше - больше. Даже тех, кто всего лишь умел читать и считать - и тех убивали стражники. И всё это делалось по велению Советников, хотя сами они свои приказы от имени Государя отдавали.
   Затем же, когда погрузился мир во тьму невежества стали спорить советники: кому из них главным быть в стране? И сказал один из них, совсем молодой тогда Халаар, сын Болеана: "Не нужно нам спорить между собой, ибо ни к чему такие ссоры не приведут. Только самих себя мы ослабим. Лучше поделим мы страну на равные части, и каждый из нас получит надел свой".
   -Что? - послышался удивлённый голос, - тот самый Мудрый Халаар? Но тогда выходит, - что древняя Правда совсем не древняя?!
   -Вот именно, - сказал Остия, - понадобилось совсем немного времени всеобщего оглупления, что бы стало казаться, что такими люди были всегда. Теперь слушайте далее:
   -И с тем Советники, с тех пор именуемые Мудрецами и согласились. Так же решено было избавиться и от стражников, ибо говорили Мудрецы: Если мы не перебьём их - то завтра они перебьют нас. Ибо им мудрость наша ни к чему им, а они вполне своего нового Государя посадить на престол могут".
   И тогда затеян пир был для стражников во дворце. И вино, и пиво хмельное лилось рекой. Когда же стражники уснули, утомлённые пиром и хмелем, то накрепко затворили Мудрецы все двери и окна во дворце и подожгли его. Затем же разъехались они по разным частям страны и каждый свою долю Родом назвал.
   Остия сделал паузу и спросил:
   -Помните ли о клятве своей?
   -Помним, - ответили ему.
   -Так вот и закончила дни свои страна Государя. Имя же ему было Олия, сын Андрии. Государыня же, по имени Элина, дочь Эргии, в далёких землях растила и воспитала сына своего, как могла. Но те знания, что смогла она дать ему - это лишь часть знаний, ныне утерянных. И те немногие вещички диковинные - это лишь малая доля того, что было в стране нашей когда-то. Вот, например, - тут Остия достал что-то маленькое, раздался глухой щелчок - и прямо из руки его, сжатой в кулак вырос тоненький живой огонёк. Горел он недолго, какие-то секунды, но свет его отразился блеском в глазах десяти ребят.
   -Или вот это, - вновь раздался похожий щелчок, но на этот раз не огонёк, но широкий луч ясного белого света вырвался от руки Остии, белым кружком упираясь в стену кузницы.
   -Предки наши умели делать и не такое, пока Мудрые не уничтожили знание, оставив его только для себя, - сказал Остия, обводя лучом света собравшихся, - Да и при себе не многое они сохранили, потому как память людская недолговечна, изменна и ненадёжна. И многое, из знания своего, мудрые заменили ныне на жёсткие правила, заученные ими раз и навсегда. Теперь же всё это и именуется Правдой.
   И погрузился мир наш во тьму невежества - свет бьющий из руки Остии погас, - потому как старое Мудрые забывают, а всё новое - затаптывают в грязь, не давая расти и развиваться.
   -А как звали сына Государя Олии, сына Андрии и государыни Элины? - спросил кто-то, судя по голосу - Иллу.
   -Вы и сами знаете имя моё - ответил Остия.
   -Так вы... - послышался другой голос, вероятно - Балаара.
   -Да. Именно для этого велел я вам принести клятву суровую. Потому как до сих пор мир погружён во тьму и до сих пор правят в нём Мудрые. Но если вы пойдёте со мной - то мы вернём в этот мир свет! - и вновь луч белого света вырвался из руки Остии.
  
   Луч света ударил по закрытым глазам Зернова. Он вздрогнул, открыл глаза, недовольно заморгал.
   Он всё так же сидел в парке на скамейке. Свет, оказавшийся светом фар проехавшего мимо авто, словно вернул его к реальности.
   "Задремал я что ли? - подумал Зернов, - или вообще уснул? Только этого не хватало! Знаю я себя: вот так вот днём поспишь - а потом полночи ворочаться придётся, в тщетных попытках уснуть. Ладно, пора уже и домой, а то с этими рукописями совсем ум за разум зайдёт. И выходить откажется"
  
  
  

Конец второй части.

  
  

Часть третья.

  
   Летнее солнце, не жалея лучей, щедро наполняло мир светом и теплом.
   Эльве полусидел на песчаном берегу реки, любуясь окрестностями. Впрочем, не Учеником он был теперь. После победы князя Остии, вернулось к нему его родовое имя - Орри, сын Гоура, и отец и вся семья вновь признали его. Да ещё было и потаённое имя, данное при посвящении кровью Князем Остией.
   Орри не жалел, что всё случилось именно так. Ну, посудите сами - каков мог быть его жребий? Бесконечные заморочки со стариком, постоянные его нравоучения, порки - а ты всё терпи с покорностью. И ни жены тебе, ни детей, и даже родных - ничего. Только знания. Да и те как оказалось настолько скудны - что мог бы старик и за год их все передать. Так ведь тянул, растягивал - а зачем, собственно? Впрочем, известно - зачем. Ученик ведь не как сейчас - только ученик, нет. Ученик мудрого был в первую очередь его слуга.
   А теперь? Орри с улыбкой посмотрел на берег реки. Там, в тёплых, ласковых водах реки Анни, его жена, весело плескалась с двумя детишками: старшим, Остией, названным так, само собой, в честь Князя и Учителя, и дочкой Лиз.
   Орри усмехнулся. Всё-таки интересно, откуда Учитель взял такие смешные имена для женщин? Никогда таких имён не было. Впрочем, - поправил Орри сам себя, - на моей памяти их не было, а раньше, вполне возможно, что и были. До тех пор, пока мудрые...
   Орри сжал кулак. Песчинки сыпались сквозь пальцы. Нет! Не хочется об этом даже думать!
   Он опять стал смотреть на Анни, на её молодое, упругое тело, ничуть не обезображенное родами. Опять же, спасибо Князю, придумал же эти, как их... упражнения, для поддержания тела в здравии и красе.
   Нет, хороша жёнушка! Ой, хороша! Солнце по смуглой коже играет, грудь высока, стан гибок, обнажён, только на бёдрах тоненькая полоска ткани... а малыши те вообще без всего бегают, что им будет!
   А раньше-то женщина даже просто на улицу выйти не моги без мужнего веления. И даже рукава засучить женщине - уже срам какой считался, могли и высечь!
   Мудрые, мудрые... здорово же вы всем насолили. Ведь недаром, когда Халаар упал с рассечённой головой - никто из местных не вступился за него. А ведь их сколько было - толпа! А нас всего одиннадцать человек, пусть и на конях пусть и с оружием. Смяли б нас и всё! Массой задавили б. А они разбежались. Поначалу. А потом...

* *

   -Учитель, смотрите! Они идут сюда!
   От крика Иллу, Остия похолодел. К ним шла толпа. Прямо на них. Все взрослые мужчины Рода.
   -Встаньте плотней ко мне, - скомандовал Остия, - Мечи держать наготове!
   А люди подходили всё ближе и ближе. Когда до них оставалось шагов десять, Остия тронул коня и выехал им навстречу.
   -Что пришли?! - крикнул он.
   Толпа остановилась. Он смотрел на них. Они на него. В глазах их не было ни злобы, ни решимости, было в них что-то другое, но не мог Остия никак определить, что именно.
   -Ну! Говорите, что пришли?! Или у вас других дел нету?! - вновь крикнул Остия.
   Сзади послышался шум копыт, и "гвардейцы" подъехали ближе, встав с Остией рядом. Ему казалось, он слышит их дыхание.
   Толпа как-то замялась. Остии было видно с коня, как они подталкивают друг друга локтями. Молчание нарушил стоявший чуть спереди Гоур, сын Холина. Тот самый, кому Остия приходился зятем.
   -Так это... - сказал Гоур, - мы... хозяин, спросить мы пришли... хозяин, а как нам жить-то теперь?
   -А у вас что же, - спросил Остия, - своих голов на плечах нет?! Или вам, как детям малым всё объяснять надо?!
   -Так, это... - неуверенно сказал Гоур, - с Правдой-то как? Старую отменили - а теперь-то какая?
   -Вот ваша правда! - крикнул им Остия, поднимая меч, - главное запомните! Что я вам скажу! И что ученики мои скажут! То выполнять немедля! Пусть даже в огонь прикажу прыгнуть!
   -Как в огонь? - спросил Гоур испуганно.
   -Не бойтесь, - сказал Остия, - не бойтесь раньше времени. Будете делать, как сказано - и обретёте счастье в жизни. А кто воле моей противиться вздумает! - он выразительно потряс мечом, - Понятно?
   Толпе было понятно.
   -Дела свои делайте, друг друга не обижайте! Не унижайте ни детей, ни жён своих! А сейчас по домам! И больше так толпой ко мне не ходить! Будет надо - сам вас созову. Ясно?
   -Да! - ответил хор голосов
   -Не слышу! Громче!
   -Да-а!
   -Еще громче!
   -ДА-А-А-А-А!

* *

   "И ведь так не в одном нашем Роду было, - думал Орри, - сколько их Князь под руку свою собрал - четырнадцать, кроме нашего".
   Орри вспоминал, как приезжали они в поселения различных родов по двое-трое, осматривались хорошенько, с местными говорили... лишнее подтверждение, кстати, правдивости того, что Князь-Учитель рассказывал про единое ранее королевство - разные Роды, но язык-то практически один и тот же! Так, некоторые частности отличались - но костяк языка один у всех был. В итоге же многие из Родов доброй волей под Руку княжескую приходили.
   Не все, правда. В иных родах Мудрые ухитрялись смуту учинять да хулу на князя возводить. Так сколько было-то таких? Раз-два - и обчёлся. Причём, в иных родах Мудрых сами же жители... кхм, успокаивали. А потом и с нами же дальше шли, другие Роды под Руку княжескую приводить. Тут, правда и им интерес был: чем больше у князя данников - тем меньше самим платить придётся.
   -Остенька умный у нас? - послышался Орри голос жены
   -Умный, - отвечал ей сынок
   -А ну, Остенька, скажи, сколько пальчиков мама показывает?
   -Тхи.
   А как правильно говорить надо? Не "тхи" а...?
   -Тррри!
   -Молодец! А сейчас сколько пальчиков?
   -Пять!
   -Правильно, маленький! А три и пять сложить - сколько будет?
   Малыш наморщил свой лобик, но тут же с улыбкой выпалил:
   -Восемь! Восемь будет!
   -Ах ты мой умница - Анни прижала к себе малыша, и расцеловала
   -И я! Я тосе умная! - по-детски шепеляво кричала маленькая Лиз и тоже бежала к маме целоваться.
   "Вот тебе и восемь, - довольно подумал Орри, - а ведь не так давно и взрослые считать не умели! И письму никто не учён был. Зато теперь дети в Дома Учений ходят, ума набираются. А дороги? Хорошо, где тропинка была протоптана не заросшая сквозь лес. А ну как тропинка эта ещё и в кусты? А в болото? Прыгай с кочки на кочку, да шестом орудуй. Как тогда, когда род Енотов покорять ходили. А теперь - дороги ровные, сухие, широкие. Хочешь - пешком, хочешь - верхом, а хочешь - на телеге".
   Конечно, не всё гладко шло, ой не всё. Но - преодолевались трудности.
   "Самым-то крепким орешком Род Зайцев оказался, - думал Орри, подымаясь с песка и вставая на ноги, - Отгородились частоколом, перегородили единственную тропинку к ним. И не обойти - болота кругом и близко не подойти - кидают со стен, чем попало. Но с нашим князем не пропадёшь! Крикнул он им, что не будет воевать, раз Род Зайцев такую удаль показал. А в знак примирения жалует он им два бочонка зерна да бочонок вина.
   Оставили мы им эти бочонки, а сами как назад подались. Но в Роду Зайцев люди смышлёные нашлись: двоих со стен спустили, ворота не открывали. Те проверили - да. Зерно и вино в бочонках. Ну и покатили их к себе. А бочонки-то просмолённые, да с двойным дном, а под тем дном зелье громобойное засыпано было, Князем придуманное. И только бочонки на стены поднимать начали - Балаар стрелу пустил подожженную. Самый меткий он самострельщик у нас! Стрела в бочонок - бочонок полыхнул - зелье внутри нагрелось да ка-ак бабахнет! Только щепки от того частокола полетели во все стороны. И мы обратно, как ветер! Да в пролом! И дубинками их, дубинками, Зайцев этих! Мечами не рубили - это Князь - Учитель ещё сразу приказал. Мечи, говорит, только в крайнем случае!
   -Папа, иди к нам, послышался голос маленького Остии, - вода тёплая, иди купаться!
   -Не пойду! - притворно отказал Орри
   -А почему? - малыш был удивлён
   -Потому что побегу! - крикнул в ответ Орри и помчался бегом, чуть проваливаясь в рыхлый горячий песок. Он с разбегу влетел в воду, подняв тучи брызг, нырнул, проплыл немного под водой, вынырнул с довольным рёвом, подплыл поближе и стал брызгаться играючи водой в детишек. Те, с довольным визгом стали брызгаться в ответ, тут и Анни подключилась к забаве.
   "Нет, не зря я с Князем судьбу связал!" - думал Орри, любуясь обнажённым, покрытым блестящими разноцветно на солнце каплями воды, телом жены. А в ушах его звенел смех детей.
   Зернов проснулся дома от пиликанья будильника.
   "Ну вот кто придумал просыпаться в такую рань, - подумал он, - из дома выйти поутру нам всем совсем не по нутру... прям стихи получаются".
   Зернову, как отставному офицеру-космолётчику не было нужды вставать в такую рань. Но он себя знал прекрасно. Организм за долгие годы службы привык к режиму, попытка смена которого могла вызвать любые неприятные вещи, вплоть до недомогания, мигрени и насморка даже. Пусть оно и лечилось в считанные секунды - но Зернов верил в старое правило: "Лучше предотвратить, чем лечить".
   Подъём, тихо, чтобы не разбудить супругу, выйти в ванную. Утренняя зарядка, душ, завтрак. А теперь одеться - и на прогулку.
   Благо, до открытия Института Истории, где теперь преподавал Зернов, оставалось ещё более двух часов.
   Он шёл по предрассветным улицам, и яркие шарообразные фонари освещали ему путь.
   Впрочем, уж на что, а на форму фонарей Зернов старался не обращать внимания.
   Первым, кто заметил эту штуковину, оказался Сарре, сын Гоура. На мгновение он застыл на месте, а затем со всех ног бросился к Учителю. Впрочем, Сарре можно понять - раньше он такого не видел.
   -Учитель, пойдёмте! Пойдёмте скорее!
   -Что там такое случилось, Сарре? - спросил Остия
   Сарре смутился.
   -Даже не знаю... - сказал он, - но оно очень странное. Пойдёмте, Учитель!
   Они вышли на балкон замка.
   -Вон оно учитель, смотрите, - сказал Сарре, указывая рукой.
   Сначала Остия и не понял, на что указывает Сарре, а потом увидел "это".
   Было чему удивиться, потому как эта штука была похожа... да ни на что не была она похожа! Как будто в одном месте воздух свернулся в шарик, миллиметров пятнадцать в диаметре, при этом оставаясь прозрачным, и одновременно от окружающего воздуха отличный. Лучше всего "это" было видно, когда "оно" двигалось.
   И "оно" внезапно начало приближаться, да как быстро! Остия успел только дёрнуть рукой в направлении меча, как "это" чуть ли не вплотную подлетело к его лицу, а затем так же быстро унеслось прочь, и вскоре стало полностью невидимым.
   -Что это было? - спросил удивлённый Сарре
   -Не знаю, - сказал учитель, - но лучше об этом не болтать.

* *

   Ночью где-то в отдалении от замка была гроза
   А на следующий день к крепости приблизились трое всадников.
   Главный из них, в накинутом поверх нового камзола расшитом серебром плаще, чёрной шляпе с пером, чёрных, плотной ткани штанах и начищенных до блеска сапогах, остановил коня напротив ворот крепости.
   -Кто вы, благородный господин? - окликнул его дежуривший в тот день у ворот Иллу, сын Ульхана.
   Прибывший лёгким жестом снял с головы шляпу.
   -Я граф Эрнан, полномочный посол Славной Императрицы Хельги, - сказал он, - я направлен Моей Императрицей к Могучему Князю из Рода Волков Остии, сыну Олии.
   -Рад приветствовать вас в землях Рода волков и Князя Остии, граф Эрнан - ответил Иллу, - а кто ваши спутники?
   -Это моя охранная свита, - ответил Эрнан, - так вы впустите меня?
   -Разумеется, Граф Эрнан, но прежде позвольте доложить Князю Остии.

* *

   -Граф Эрнан, полномочный посол Императрицы Хельги? - Остия был изрядно удивлён, - странно... Он приехал один?
   -С ним двое охранников
   -Хорошо, пропусти его, да будь повежливее. Спроси его, не хочет ли он отобедать с дороги, и вообще... ну, не мне тебя учить гостей принимать.

* *

   -Учитель, Граф Эрнан говорит, что дело его крайне срочное, обед и прочее может подождать. Он настаивает на немедленной адиу...
   -Аудиенции?
   -Да, Ауденции.
   -Хорошо, проведи его ко мне.
   "Интересно, - подумал Остия, - что это за империя такая? И как, скажите пожалуйста, он ухитрился приехать сюда незамеченный никем? У меня, конечно не империя, но страна достаточно обширная. И что, он так и проскакал на одном дыхании?"
   -Интересно, что он хочет, этот Граф Эрнан? - спросил Орри
   -Хотел бы я сам об этом знать, - ответил Остия, усаживаясь на трон.

* *

   В сопровождении Иллу, сына Ульхана и Сарре, сына Гоура Граф Эрнан вошёл в зал.
   -Приветствую вас, Могучий князь Остия, сын Олии, Князь Рода Волков, - сказал Граф, отсалютовав шляпой, и почтительно склонив голову.
   -Я так же приветствую Посла Славной Императрицы Хельги, - ответил Остия, - что привело вас сюда, Граф, и что было причиной вашей спешки?
   -Я направлен сюда волею моей императрицы, Князь Остия, сын Олии, - отвечал граф Эрнан, - когда отправлялся я в путь - то Императрица Хельга велела мне прибыть к вам как можно скорее. И именно по этой причине вынужден был я отказать в любезности отобедать в славном замке вашем, прежде чем смогу увидеть Вас.
   "Странно... что-то тут не так, - думал Остия, почтительно кивая графу, - он очень чисто говорит по-нашему, но с каким-то неуловимо знакомым акцентом. И потом, что-то с одеждой его не так, но что - понять не могу. Покрой не наш?"
   -Прежде всего, Могучий князь Остия, сын Олии, - позвольте мне вручить вам мои верительные грамоты, - сказал посол, доставая из висящей у него на поясе кожаной походной сумки свиток, и вручая его стоящему рядом с ним Орри. Тот с поклоном принял у графа свиток и передал его Остии.
   "Похоже на пергамент, - подумал Остия, ломая пальцами твёрдую керамическую печать с незнакомым гербом и разворачивая свиток.
   Вопреки ожиданиям чего-то невероятного, это действительно оказались верительные грамоты. Составленные на двух языках: на употребляемом в землях Рода волков и второй, Остии незнакомый, видимо язык империи.
   Граф стоял молча, с некоторым выжиданием смотря на Остию
   -Я принимаю у вас ваши верительные грамоты, Граф Эрнан, - сказал Остия, сворачивая грамоты и передавая их стоящему по левую руку от трона Хаадеру, сын Уннера.
   -Так же, Граф Эрнан, - продолжал Остия, - прошу прощения у вас, если, не зная придворного этикета Империи вашей, чем-то оскорбил вас.
   -В нашей Империи слишком высоко чтят могучего Князя Остию, сына Олии, - ответил Граф, - что бы из-за мелочей оскорбляться действиями и словами его. Кроме того, Могучий Князь, я нахожусь на земле вашей, и не мне устанавливать правила для вас в вашем же дворце.
   "А вот об этом я и сам мог позаботиться, - подумал Остия, - и почему я так считал, что нашим Родом-княжеством мир заканчивается? Неплохо будет разработать определённую процедуру приёма официальных лиц"
   -Так же, Могучий Князь Остия сын Олии, из Рода Волков, - сказал граф Эрнан, - в знак особого расположения моей Императрицы Хельги мне хотелось бы вручить вам портрет Императрицы, исполненный лучшим придворным художником империи нашей. И если вы не возражаете, Могучий Князь, то мне хотелось бы просить позволения вручить вам сей портрет лично в руки.
   -Я не возражаю, Граф, - ответил Остия. А про себя подумал: "Ну, посмотрим, что это за императрица такая".
   Граф Эрнан извлёк из своей сумки ещё один свёрток, на этот раз какой-то ткани, прошёл три шага, отделявших его от трона, и протянул свёрток Остии.
   Пожалуйста, Константин Николаевич, - в полголоса сказал он.
   Остия, разворачивая портрет, сначала не понял, что такого сказал посол, а потом понял и вскочил с трона.
   -Оставьте меня с графом наедине, друзья мои, - дрогнувшим голосом сказал он
   Орри, Сарре и все остальные удивлённо посмотрели на него
   -Ну же! - крикнул им Остия.
   Все вышли
   В зале остались только Граф Эрнан и сам Остия
   -Повторите пожалуйста, граф, что вы только что сказали? - сказал Остия
   -Нас не подслушивают? - спросил Эрнан
   -Нет
   -Тогда, может быть, перейдём на родной язык, Константин Николаевич? - спросил граф.
   На чистейшем Реарийском.
   Родном языке Остии... Точнее, не Остии, а Константина Зернова. Космолётчика.
   Зернов медленно опустился на трон.
   Ещё раз взглянул на привезённый ему портрет. Память его настырно продиралась сквозь дебри забвения, как медведь через чащобу.
   Это был портрет его жены. Его Реарийской жены. Которую так же звали Ольгой. Так же, как и местную.
   Всё стало на свои места. Акцент... тот же самый, с каким поначалу говорил сам Остия, чистенький, с иголочки, костюм графа, который даже не запылился, после преодоления многих и многих дорог - а преодолевал он их, или телепортировался в соседнем лесу?
   В голове Зернова словно пронеслись вихрем все события, все долгие годы здесь... авария лёгкого космолёта, вынужденная посадка, катапультирование в атмосфере, встреча с аборигенами, не знающими звука "к" и смешно коверкающие его имя, изучение языка, кузнечное дело, сказка про царственное происхождение, переворот, присоединение новых земель...
   -Сколько же я тут уже околачиваюсь? - не столько графа, сколько самого себя спросил Зернов, глядя в высокий потолок. Он внезапно с ужасом понял, что с трудом уже говорит на родном языке, вспоминая слова, и как бы переводя с местного на Реарийский
   -Около десяти наших лет, - ответил Эрнан, - и надо сказать, Константин Николаевич, вы достигли выдающихся успехов. Откровенно говоря, когда мы вышли к этому мирку впервые - мы сочли его тупиковым с точки зрения развития, а вы... - Эрнан не договорил и коротко бросил, - Ну что ж, собирайтесь!
   -Куда?
   -Домой. Не в империю же выдуманную.
   -А моя семья?
   -Какая из двух? - спросил Эрнан.
   -То есть?
   -А вы что, уже забыли, Константин Николаевич, что у вас и на Реарии есть семья? Жена, двое детей, не говоря об отце с матерью.
   Зернов промолчал. Ему было стыдно признаться, что он уже и не помнил, кто его отец.
   -А что делать с моей здешней семьёй? - сказал он наконец, - Могу я забрать её с собой?
   Эрнан отрицательно покачал головой.
   -Им придётся остаться здесь, - сказал он, - ваша местная жена - не Реарийских кровей. Вы с ней чужие.
   -Что за вздор?! У нас ведь дети есть!
   -И что?
   -Как?! Как мы можем стать чужими?! - крикнул Зернов, - ведь если она родила от меня - то значит, биологически мы совместимы!
   -А вам не приходил в голову вопрос, - спросил Эрнан, - почему вы свободно дышите местным воздухом, едите местную пищу, не подвержены местным заболеваниям? Или, может, на этой планете все условия жизни дословно повторяют Реарийские? Состав и давление атмосферы, животный и растительный миры? Константин Николаевич, проснитесь! Это не планета совместима с вами - это вы, как космолётчик, прекрасно адаптировались к планете. Или вы забыли о том, что входит в программу подготовки космолётчиков? Да ещё, вдобавок - косморазведчиков?!
   -Направленное изменение организма для успешной адаптации к сильно отличным от нормы условиям пребывания - каким-то не своим, словно бы каменным голосом произнёс Зернов.
   -Вот именно. Если бы здесь вместо азота в атмосфере был хлор - вы и то спокойно дышали бы. А ваша местная супруга в наших, пусть даже более благоприятных для жизни условиях, - долго не проживет. Хотя на Реарии и воздух чище, чем здесь, и солнце теплее.
   -Но ведь мы сможем адаптировать...
   -Мы не можем даже глюкозу ей ввести внутривенно, не говоря о наркозе! Это полностью иной организм, и пусть вас не смущает её человекоподобность. Общий цвет кожи не гарантирует сходства.
   -А мой сын?
   -Вы его хоть раз обследовали на генном уровне? - вопросом на вопрос ответил Эрнан, - Я, например, вообще не берусь сказать, что у него в организме творится.
   -Значит, они должны остаться здесь?
   -Ну, теоретически вы можете создать им на Реарии сносные условия для проживания, - сказал Эрнан, - только что это будет за жизнь? Как рыба в аквариуме? Причём, вы-то к ним нырнуть сможете, а они к вам - нет. И потом, неизвестно, как к этому отнесутся ваши родные, не говоря о жене. Конечно, законами у нас полигамия не запрещена - вот только женщинам это объяснять я не советую. А то про полиандрию вспомнят.
   Зернов молчал, прикрыв глаза
   -И потом, подумайте о вашем местном ребёнке, - продолжал Эрнан, - если вы заберёте его с собой - что его ждёт? Жизнь в виде музейного экспоната? Без любви, без надежды. А здесь он может стать вторым Князем. Продолжить династию, а то и владения расширить.
   -Я дам вам ответ завтра, - сказал Зернов. Он ожидал, что Эрнан станет подгонять его, мол, времени нет. Но "граф" миролюбиво сказал:
   -Что ж, завтра - так завтра.

* *

   Когда Остия отпустил наконец шумно дышащую Ольгу, и повалился без сил на спину, то они долго молчали. Потом Ольга тихо провела своими тонкими пальчиками по его груди и тихо сказала:
   -Какой ты сегодня...
   -Какой? - сквозь накатывающую дрёму шепнул Остия.
   -Сегодня ты любил меня... не знаю даже... словно в последний раз.
   Сонливость моментально покинула Зернова, но он не подал вида.
   -Что ты такое придумала, глупенькая? - шепнул он, сопроводив шёпот нежным поцелуем
   -Не знаю... просто...
   -Спи, маленькая. Спи, и не думай ни о чём.
   Ольга вскоре засопела тихонько. Зернов не спал.
   "Как же с ней попрощаться, а? Как я её оставлю? Неужели этот Эрнан прав? Кстати, а как его настоящее имя? Впрочем, не важно. Всё-таки, поверить не могу в то, что ничего тут нельзя поделать. Неужели с нашим уровнем медицины - и не сможем адаптировать её к нашим условиям?"
   "А сына ты тоже собираешься адаптировать?" - внезапно прорезался словно внутренний голос.
   "С ним, кстати, будет проще, ведь он..."
   "Эрнан сказал всё правильно. С Эрлехом или, как ты его переименовал, с Эриком не будет проще. С ним будет сложнее.
   "Но откуда, почему?"
   "Подумай сам. Твои гены сплелись в нём с местными. А что за коктейль в итоге получился - кто знает?"
   "В нём уже половина моей крови. Ему будет проще приспособиться..."
   "В нём половина твоей адаптированной крови. Понимаешь разницу? Даже тебе придётся пройти обратную адаптацию по возвращению. А ему?"
   "И всё-таки должен быть способ вывезти их туда"
   "А остальных? Например, брата Ольги с его семьёй - ты вывезти не хочешь?"
   "Об этом я как-то не подумал".
   "А о том, согласятся ли Ольга и Эрик покинуть свою родину навсегда, да ещё при этом превратились в, скажем так, мутантов, утратив самую свою суть?"
   "А если я ей скажу, что навсегда покидаю их - им от этого станет легче?"
   "По крайней мере, они останутся на своей родной земле. Кроме того, на этой земле они - далеко не последние люди. Тот же Эрик - будущий князь. А на Реарии - кем он станет?"
   "Кстати о птичках - а кем я стану на Реарии? Всё тем же космолётчиком? В чине Урфмюрштера? (примерно лейтенант) После Князя, владельца целого края - как-то слабовато".
   "Что, вкусил прелестей власти - и теперь отказываться не хочется?"
   "Нет. И дело тут не только во власти. Здесь - моя жизнь, моя семья. А там? Эта, Реарийская Ольга? Я ничего о ней не помню. У нас вроде дети есть - кто они, как выглядят?"
   "То есть ты хочешь остаться?"
   От этой внезапной мысли Зернов открыл глаза.
   "Странно, почему мне раньше не пришло это в голову? Как-то этот Эрнан словно заговорил меня, будто у меня только один путь. А ведь я вполне могу остаться здесь!"
   Он посмотрел на мирно спящую Ольгу.
   "Остаться здесь. Вместе с ней и Эриком. Вместе с Алексом, Роном, Арни, и другими" - думал Зернов, машинально называя Орри, Иллу и Сарре их, как они говорили "сокровенными именами"
   Успокоенный этой мыслью, Зернов спокойно уснул.

* *

   -Вы это окончательно решили? - спросил Эрнан, услышав о решении Зернова.
   -Да.
   -Вы, надеюсь в курсе, что это единственное предложение? Другого шанса вернуться домой у вас не будет.
   -Мой дом здесь, любезный граф, - ответил Остия на языке Рода Волков.
   Эрнан вздохнул.
   -Ну что ж, Остия, сын Олии Могучий Князь Рода Волков, - сказал он, так же переходя на местный язык, - я уважаю это ваше решение, и не имею как права, так и желания оспаривать его.
   Эрнан протянул руку.
   -Прощайте, Константин Николаевич, - добавил он на Реарийском.
   Остия пожал руку графа, украшенную красивым, немного вычурным перстнем.
   В тот же момент он почувствовал лёгкий укол в ладонь и словно провалился внутрь себя.

* *

   -Добро пожаловать домой, Константин Николаевич, - услышал Остия чей-то голос.
   Он открыл глаза.
   Он лежал на мягкой уютной койке в просторной светлой комнате. Рядом с койкой стояли двое. Оба - в светло-жёлтых медицинских халатах. Одного из них, высокого, худого, с каким-то излишне контрастным в чертах, и оттого неприятным на вид лицом Зернов не знал. Вторым же... вторым был граф Эрнан, довольно улыбающийся.
   -Ну, как вам на родине? - произнёс Эрнан.
   Зернов прислушался к себе. Ощущения были не особо приятными. Слегка болела голова, ноги чуть покалывало, словно Зернов их отсидел. И, кроме того, самым сильным чувством было желание...
   -Есть охота - сказал Зернов, - ужасно.
   -Вот это уже радует - сказал высокий, переглянувшись с Эрнаном, - было бы обидно, если бы вы потеряли ещё и аппетит.
   И тут до Зернова дошло. Злоба вырвалась наружу подобно раскаленным булыжникам из жерла вулкана
   -Какого ...! - заорал Зернов, - я же сказал вам, что я не желаю возвращаться! Немедленно! Вы слышите?! Немедленно верните меня назад! К семье, к жене и детям! Что б вас всех ...!
   -Успокойтесь, Константин Николаевич, - сказал Эрнан.
   -Я не желаю успокаиваться! За каким ...! Вы приволокли меня сюда?! Кто дал вам право?!
   -Устав, Константин Николаевич, - сказал Эрнан, - кстати, мы ведь с вами так и не познакомились. Позвольте представиться: Наберфурмюршт (примерно майор) Норд. Кирилл Антонович Норд. Так вот, Константин Николаевич, вы ведь, кажется, забыли, что вы до сих пор находитесь на Реарийской военной службе. И для вас такие понятия как "устав" и "дисциплина" - далеко не пустой звук. Согласны?
   -Да. - коротко бросил Зернов.
   -Вот, уже лучше. А если так, то все ваши заявление на нежелание возвращаться я, так уж и быть пропущу мимо ушей. Иначе, сами понимаете, дело принимает совсем другой оборот.
   -Какой? - спросил Зернов. Просто, что бы спросить, он и сам понимал - какой оборот.
   -Очень неприятный - Норд недовольно покачал головой, - вы, таким образом, из потерпевшего крушение превращаетесь в дезертира, - не много и не мало.
   Зернов промолчал.
   -Так что, Константин Николаевич, думаю, со временем вы мне спасибо скажете, что я вас вытащил и спас от позорной смерти.
   -Скажите, господин Наберфурмюршт, - сказал Зернов, - а могу я надеяться вновь оказаться на Линии?
   -Возможно, - сказал Норд, - но это уже будет зависеть от вашего командования.
   -Тогда всё ещё не так плохо, - сказал Зернов.
   -Как знать, как знать... Возможно вы там и окажетесь, Константин Николаевич, но в любом случае вы будете там Урфмюрштером Зерновым, но никак не Князем Остией.
   -А если я оставлю службу? Я ведь имею права просить отставки?
   -Можете. Но имейте в виду: регулярного сообщения между Реарией и Линией нет. И, в ближайшем будущем, не предвидится. Так что, в любом случае вы туда не вернётесь.
   И тут Зернов заплакал. Сам того не желая. Слеза покатилась по его щеке.
   -Ничего не поделаешь, Константин Николаевич... - произнёс Норд, - оставляю вас на попечении врача. Виктор Андреевич Гор поможет вам с дальнейшей адаптацией. А мне, увы, пора.
   С этими словами Норд положил руку на левое плечо Зернова, желая его взбодрить.
   Точнее, хотел положить. Зернов резким взмахом правой руки попытался нанести удар по руке Норда - тот в последний момент сумел-таки руку отдёрнуть.
   -Такова людская благодарность, - саркастически произнёс Норд, - это за все мои старания!
   -Зря вы меня нашли, Кирилл Антонович! - злобно сказал Зернов.
   Норд, пожав плечами, молча вышел.

* *

   С этими мыслями Зернов и подошёл к зданию института.
   Институт возвышался перед ним высокими, тяжёлыми, чёрного цвета чугунными дверьми. И двери эти показались Зернову уж, наверное, не дверями, а скорее воротами - и стоило ему подумать о воротах, как он увидел что на чёрном чугуне начал отчётливо проступать рельеф в виде причудливо переплетающихся между собой цветов.
   "Да они как живые!" - подумал Зернов
   И опять же, повинуясь его мыслям рельефные, чугунные цветы начали медленно шевелиться, извиваясь стеблями и распуская бутоны всё шире, словно стараясь вырваться из плена ворот на волю. Зернов смотрел на эту фантасмагорию, которая казалась ему попросту удивительной, и, в тоже время, он решил ничему не удивляться. А цветы уже плясали какой-то безумный эротический танец, то лаская друг друга, то, впадая во внезапное исступление, начиная уничтожать друг друга, окрашиваясь в розовый цвет.
   Зернов с некоторой опаской протянул руку к массивной бронзовой ручке. К массивной, бронзовой, отполированной тысячами а то и миллионами прикосновений ручке. Он почувствовал под пальцами тёплый металл, успев удивиться, а почему же тёплый? Кто ж подогревал его? Ведь утро, и довольно прохладное? А ручка тёплая...
   Уже не обращая внимания на танец чугунных цветов, Зернов потянул ручку на себя. Раздался скрип и скрежет давно не мазаных петель, из-за ворот потянуло затхлым сквозняком и одновременно пахнуло чем-то приторным. Зернов явно ощутил, что приложенное им усилие не пропало даром, что ворота подались и открываются - но тут он с удивлением увидел, что ворота по-прежнему закрыты.
   Он подёргал ручку несколько раз. Затем толкнул ворота от себя, потом пнул их ногой, потом навалился плечом - но ворота не открывались, оставаясь тихи и неподвижны.
   Затем раздались шаги.
   Гулкие, размеренные. Кто-то шёл по абсолютно пустой утренней улице. Зернов боялся обернуться. И знал, что это не поможет, потому что всё равно шли к нему.
   Шаги внезапно стихли, и голос из-за спины вежливо осведомился:
   -Ну, как дела?
   Зернов обернулся.
   -А-а, это вы, граф, - иронично произнёс он.
   -А кого вы ожидали увидеть? - спросил Норд.
   -Мало ли... уж во всяком случае, не вас. Кстати, вы не знаете, почему институт закрыт?
   -Институт? - удивлённо переспросил Норд
   -Ну да. Я и за ручку тяну, и от себя толкаю, а толку - никакого.
   -Так ведь его закрыли на ремонт, - ответил Норд.
   -На ремонт? - Зернов опешил, - и никого не предупредили?
   -Бывает, - сказал Норд, доставая из кармана пальто горсть леденцов, - конфетку не хотите?
   -Не откажусь, - сказал Зернов, беря один леденец, - а скажите, Кирилл Антонович, а графскую шляпу с пером вы из каких соображений до сих пор носите?
   -Шляпу? - удивился Норд, - Да так, привык. Вы конфету-то ешьте, а то растает.
   Зернов кивнул, и бросил леденец в рот. Он успел почувствовать, как леденец моментально растаял на языке и словно разом впитался в кровь. Тут же стены института поплыли, и как будто стекли вниз, а вслед за ним и весь город исчез, растворившись как сон. И Зернов обнаружил, что он стоит перед деревом в парке и держится рукой за ветку.
   -Ну что, - осведомился не растворившийся и никуда не пропавший Норд - полегчало?
   Зернов кивнул, всё ещё толком ничего не понимая.
   Никакой шляпы на голове Норда не было и в помине.
  

Конец третьей части.

  
  

Ну и эпилог что ли...

   По листве шуршал летний дождь.
   В небольшой летней беседке двое мужчин в ярко-жёлтых медицинских халатах играли в шахматы -- не так давно завезённую с одной из покорённых планет игру.
   -Как вы думаете, Кирилл Антонович, - сказал один из них другому, - как скоро мы сможем исцелить его?
   -"Его" - это кого?
   -Зернова, космолётчика нашего.
   -Через пару месяцев, Виктор Андреевич. Только он ведь у нас теперь не космолётчик.
   -Даже так?
   -Именно так! Запомните, Виктор Андреевич, он - не космолётчик. И не преподаватель в институте. Теперь он - обычный слесарь. Только, как в народе говорят, "крыша у него протекла" на фоне чтения фантастики... Виктор Андреевич, вы любите "фэнтези"?
   -Это о чём?
   -Подвид фантастики со сдвигом на средневековье.
   -Не люблю фантастику, - сказал Гор, задумавшись, - что-то у меня слон подвисает.
   -Где? На "аш-5"?
   -Угу. Похоже, мы его теряем, - Гор улыбнулся.
   Норд внимательно всмотрелся в позицию на доске. Затем откинулся на спинку стула, и сказал:
   -Ну и провокатор вы, Виктор Андреевич. Нет уж, я ладью на слона не меняю... так вот, наш слесарь натурально увлёкся этой самой "фэнтэзи" И понеслось. Кем он себя только не воображал. И благородным рыцарем и космолётчиком и апостолом...
   -Кем-кем?
   -Апостолом, в смысле учеником этого самого рыцаря. Мы с него менталограммы снимали - просто кино готовое. Само собой, всё снятое - не более, чем его бред.
   -И при этом совершенно неверное восприятие реальности, - добавил Гор, - это многое объясняет. Все эти древние рукописи, неверная самоидентификация... кстати, он до сих пор зовёт вас графом?
   -Боюсь, что так он меня будет звать и после излечения, - сказал Норд, - впрочем, это не страшно. Лишь бы он не продолжал открывать деревья, желая войти внутрь.
   -В смысле?
   -Институт ему какой-то привиделся что ли...
   -Бывает у них и не такое. Значит, книжек начитался?
   -Он ещё и писать их пробовал.
   -Читали?
   -Угу.
   -И как?
   -Полная бредятина.
   -Что и следовало ожидать.
   -"Следовало ожидать" - это вы о мате вам, Виктор Андреевич?
   -Нет, я о творчестве... - Гор злобно кашлянул, - нет, так не считается, вы мне заговорили зубы и под шумок мат поставили.
   -Не беда, начнём другую партию.
   Гор начал сосредоточенно расставлять фигуры.
   -И всё-таки, - сказал он - а вам не кажется, что мы поступили с ним несколько жестоко?
   -Жестоко? Вы о чём?
   -Ну, всё-таки полная перепрошивка личности...
   -Откровенно говоря, - задумчиво ответил Норд, - поначалу я попытался обойтись сравнительно мягкими мерами. И надеялся, что преподавание в институте его как-то отвлечёт, вразумит, что ли. Но раз уж от этих рукописей случился рецидив - то... то что делать? Я предпочитаю не рисковать и не играть с огнём. Подобные игры - опасны.
   -Вы так думаете?
   -Ну, подумайте сами, Виктор Андреевич, если у него хватило сил, а главное - ума, восстать против системы там - Норд сделал неопределённый жест рукой, - то кто даст гарантию, что он не захочет повторить это здесь?
   -А разве здесь, у нас, на Реарии - это возможно?
   -Я предпочитаю не рисковать, - повторил Норд, - ну что ж, ходите!
   -Мне тут вдруг мысль пришла в голову, - сказал Гор, делая ход, - коль скоро он всё равно будет оторван от семьи и от родных...
   -Ничего не поделаешь, - сказал Норд, - Кто захочет возиться с полоумным родственничком?
   -Я, собственно, к тому клоню, Кирилл Антонович, что если он лишится всего того, что связывает его здесь, - то, может, было бы проще его вернуть - туда?
   -Верно говорят, Виктор Андреевич: "С кем поведёшься - от того и наберёшься"! Где ж это видано, что бы Реария отказывалась от своих граждан? Мы своих не бросаем. Так что, пусть он лучше будет полоумным слесарем здесь, нежели князем чёрт знает где. Для Реарии это будет полезнее.
   -Вы правы, Кирилл Антонович. Интересы Реарии - превыше всех интересов.

* *

   "...и в тот же миг пропали они оба, как не было их никогда на земле нашей. И стояли мы поражённые удивлением и страхом. Той же ночью вновь гремели громы небесные и многие видели звезду сияющую, возносящуюся в ночное небо и исчезнувшую в нём. И стали говорить с тех пор, что Князь Рода Волков Остия, сын Олии в небеса вознёсся чудесным образом."(Отрывок из Линейской рукописи).
  
  
  
   Ну, собственно и всё на этом.
  
   Ах да, огромнейшее спасибо Братьям Стругацким; И. Варшавскому; М. Горькому; группе "Пинк Флойд"; Евгению и Любви Лукиным; авторам Евангелий и древненорвежским скальдам. Чезаре Борджия - за идею перстня-инъектора, а так же всем тем, кого забыл упомянуть, за косвенную помощь в написании этого произведения.
  
   Любители размахивать тряпками с криком: "плагиат!" - да поидут лесом!

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"