Она всё шла вперёд, быстрыми шагами, словно убегая.
- Постой же.
Он догнал её, мягко взял своей худой ладонью за голую руку. Она остановилась и быстро развернулась к нему; на лице её играли эмоции, которые он знал наизусть: едва заметный гнев, отрицание и страх, переходивший в тот момент в отчаяние.
- Радость, что случилось?
- Ты слышал, как она назвала меня?! - гневилась она; не на него, конечно - на то, что случилось.
- Нет, не слышал.
Он отпустил её руку, она медленно развернулась и, шоркая чёрными балетками по зелёной траве, прошла к голому тонкому ветвистому дереву, стоявшему одиноко посреди поляны на фоне своих зелёных братьев. Своей ладонью она провела над одной тонкой острой веткой, едва касаясь её и глядя на неё сквозь пальцы.
- Не думаю, что это было что-то страшное.
Она в гневе развернулась к нему и выпалила:
- Она назвала меня!.. - но осеклась, неспособная произнести это. Её гнев тут же иссяк; она расслабила своё напряжённое худое тело и опустила голову, позволив длинным светло-русым локонам спасть вниз.
В течении той секунды, что она стояла, думая, так, он подошёл к ней ближе и обнял ладонью её плечо, покрытое коротким рукавом чёрного платья.
- Я не могу здесь жить, - сказала она тихо, подняв голову и взглянув ему в глаза.
Она вновь увидела его голубые глаза, его короткие светло-русые волосы, худое лицо и такие же яркие, как у неё, губы. Единственное, что позволяло не назвать их близнецами, - это их брови: тёмного цвета, они были разной формы у каждого из них. Костюмы же их и вовсе противоположны друг другу: её чёрное платье с белым сетчатым воротником и его выглаженная белая рубашка с чёрной бабочкой вокруг шеи.
Они срастались всё ближе и ближе.
- Но мы же здесь боги! - воскликнул он, раскинув руки и опустив их к ногам.
Она покачала головой в ответ:
- Я не могу здесь жить.
Он вздохнул, глядя на неё. Для неё этого явно было недостаточно, здесь.
- Почему мы не можем--?
- Не можем. Ты знаешь правила.
Дерево позади неё начало белеть.
- Это - не наши правила.
- Я дал зарок, счастье, - сказал он сурово.
Её взгляд наполнился удивлением, которое затем сменилось возмущением. Она хотела сказать что-то, но остановилась, закрыла глаза, опустила голову, вздохнула и вновь взглянула на него.
- Зачем?
- Чтобы мы могли быть счастливы. Вместе.
- Ты--
Удивление, теперь с примесью отчаяния, вернулось в её взгляд. Она смотрела на его лицо, очень суровое для такой его структуры, но никак не могла по нему понять, что именно он хочет сказать.
- Ты... хочешь, чтобы мы были вместе? Как... как они? - и в голосе её отразилось неактивное, но заметное отрицание.
Он не нашёл, что ответить ей в тот момент, и лишь смотрел на неё тем холодным взглядом, который был присущ ему.
Она открыла рот, не зная сама, хотела ли она сказать что-то.
Паутина растянулась по веткам. Когда-то на нём распускались цветы.
Она вздохнула:
- Я не могу жить здесь.
- Но почему? - и впервые за долгое время в его голосе послышалось расстройство, возмущение.
- Она назвала меня...
Он попытался заглянуть ей в глаза, но она лишь смотрела вниз; она была ниже ростом.
Наконец она пересилила себя, подняла взгляд и сказала с уверенностью:
- Она назвала меня "Эльза".
Несколько секунд он обдумывал услышанное. Она держала на лице маску уверенности, но он знал, как тяжело ей это даётся.
- Это - красивое имя, - сказал он наконец, тихо и с болью, словно его ужалили эти слова. Её маска ослабла; по ней вновь можно было сказать: она переживает. - И ты очень красива.
Это заставило её броситься в слёзы.
Они стояли на поляне, друг перед другом; она рыдала в сжатые в кулаки ладони, он - стоял, как всегда, как солдатик, пытаясь вернуть своему лица каменный вид; не выходило. Он знал, что это значит для неё, но понимал, что если он не скажет этого - она этого не узнает. А ей стоило это знать.
Но в тот раз, когда он сказал об этом впервые, она отвесила ему пощёчину и едва ли не приказала не говорить этого ей больше.
Через минуту она успокоилась, разжала уставшие кулаки и взглянула на него своими покрасневшими глазами, слегка наклонив голову набок.
- Пообещай мне... - она вздохнула, выпустив эмоции наружу. - Пообещай мне, что как только мы сделаем здесь хоть что-то, мы уйдём.
Он молчал.
- Уйдём, и... - на секунду её взгляд встретился с травой, лишь для того, чтобы вернуться назад. - И... может... будем жить вместе. Может, это и не так плохо. Может, мне просто нужно привыкнуть.
Он молчал, но теперь опустил взгляд куда-то за её плечо; размышлял, и очень активно.
Через несколько секунд он отстранённо закивал, взглянул на неё, кивнул сильнее один раз:
- Если это нужно тебе... нам... Обещаю.
И на лице его, едва заметная, словно создаваемая с тяжестью, появилась улыбка краем губ.
Откуда-то из-за домов позади него, метрах в десяти, вышла пухлая пожилая женщина в простом белом украшенном платье, шагая, как пингвин, с полным вязаным мешком в руке. Увидев их посреди поляны, она остановилась на дороге, взглянула на них и крикнула, улыбнувшись:
- Ну чего вы там? Заходите в дом, чай будем пить! - и пошла, не снимая улыбки, по дороге дальше.
Они подождали, пока она зайдёт за деревянные дома, и вновь развернулись друг к другу. Два молодых, пышущих жизнью человека, несмотря на их излишнюю худобу.
- Мне нравится чай, - сказал он низким голосом, вновь создав ту улыбку.
Она улыбнулась в ответ, ещё ярче, чем раньше. Подойдя к нему на полшага, она протянула руки и обняла его за шею, положив голову на его грудь. Затем поднялась на носочках, потянулась и поцеловала его в щёку, улыбаясь всё так же ярко. Улыбка её чуть спала, и она сказала:
- Я постараюсь.
Он кивнул.
- Если не смогу - не вини меня.
Он кивнул.
Она хотела сказать что-то ещё, но смогла выдавить из себя лишь сдавленный выдох. Улыбка её спала, она взглянула вдаль, на зелёные леса за цветущей холмистой поляной. Она лишь приложила, слегка ударив, кулак тыльной стороной к его груди, а затем вновь взглянула в его глаза, улыбнувшись.