Mirash : другие произведения.

Трудная профессия: Жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что делать жизни, если она не видит для себя смысла жизни?
    Наполнить свое существование пустыми заботами, нарядами, мужчинами и плыть по течению!
    Только разве сможет она пройти мимо несчастья одного из детей, появившегося на свет благодаря ей?..
    Вторая книга серии "Трудная профессия".
    ЗАМОРОЖЕНО! По личным причинам выпала из процесса и сейчас работаю над другой книгой.
  
  Глава 1
  
  
  - Да! Да!!! Еще!!!!! Ты великолепен!!! - надрывалась она, извиваясь всем телом.
  Зачем так громко? Могла бы сообщить ценную информацию спокойно. Еще лучше в письменном виде, у меня уши заложило...
  - А.... а.... ууууу!!! Ни с кем так хорошо не было!!! - вторил он ей немногим тише.
  Видимо, парень, тебе сильно не везло...
  Я выполнила работу и немедленно направилась домой, где столкнулась со старшей.
  - Алиревита, как идут дела? - она старалась говорить и выглядеть внушительно.
  Старшей соученица стала год назад, еще не наигралась в начальницу. Хочет руководить, без конца менторским тоном повторяя прописные истины... и весьма спорные утверждения.
  - Дела по плану, - ответила я, открывая холодильник и доставая бутылку с холодной водой. - Мальчик и девочка, двойня. Родители нас проклянут, они прилагали много усилий, чтобы этих детей не случилось.
  - Алире, ты - жизнь...
  - Да, я помню. Дело жизни - поить жизнью. Примут или отвергнут - дело десятое.
  Настаревита, не удостоив меня ответом, развернулась и ушла. Я сделала несколько глотков, больших, до боли в горле, зато усмиряющих пламя внутри, поставила бутылку обратно в холодильник. Прошла к себе, приняла прохладный душ, задумчиво постояла в гардеробной. Оделась, привела в порядок волосы, слегка накрасилась и оценила картинку в зеркале. Последнее время я выгляжу поблекшей. Волосы тусклые, под глазами залегли тени, которые уже не замаскировать корректором... нужно вплотную заняться собой, но это позже. А пока я достала сумку из дальнего угла гардеробной и переместилась.
  
  Святослав меня узнает, но понять это можно лишь по чуть более оживленному взгляду.
  - Куда ты смотришь? - недовольно сказала нянечка, разворачивая его голову рукой и пропихивая ложку с кашей в детский рот.
  Питание здесь нормальное, даже хорошее. Персонал в целом неплохой, не злой, но и не добрый. Игрушек хватает, спонсоры стараются. Но жить тут нелегко.
  Святослав промолчал, покорно проглатывая кашу, порция за порцией, заторопившись покончить с этим.
  - Смотри, аппетит появился. Что тебе там привиделось, дурень?
  Святослав снова не ответил, да она и не ждала, в свои семь с половиной лет он не умел разговаривать. Так считали врачи.
  - Доел? Вытри руки. Теперь иди, посиди в комнате.
  Нянечки часто оставляли Славу одного, зная, что он ничего не сделает без спросу, а в компании других детей испуганно забьется в угол. Это было не совсем по правилам, но всех устраивало.
  - Что, Галя, аутист? - спросила другая женщина, видимо, новая сотрудница.
  - Да нет, - отмахнулась та, сгребая грязную посуду. - Дурачок. Мать у него дрянь гулящая. Родила, не поймешь от кого, потом били его...
  Я не стала слушать продолжение разговора, поспешив за Святославом. Его история мне была известна лучше, чем нянечке. Отчасти из первых рук.
  
  Лариса Иванченко не понравилась мне сразу, что не удивительно. Оплывшая неопрятная баба, даром, что еще молодая, предавалась любовным утехам в своей порядком запущенной квартире.
  - Мама, животик болит! - хныкала в коридоре девочка шести лет.
  Мать на жалобный голос не реагировала, отреагировал ее партнер, выскочивший из комнаты и отвесивший девочке затрещину, что бы неповадно было мешать взрослым. Лариса вставать на защиту ребенка и не подумала.... Тогда я была лишь ученицей, только-только начинавшей исполнять долг. Наставница жестко пресекла мою попытку поступить по-своему и заставила следовать ему, напоив жизнью эту тварь. Я не посмела ослушаться.
  Мы поим жизнью дважды: будущую мать, что бы дитя зародилось в ее чреве, и самого ребенка, когда он рождается на свет. Оба события вызывают нарушение жизненного баланса, мы спешим напоить жизнью, что бы он вернулся к равновесию. В большинстве случаев мы не выбираем, какой женщине стать родительницей - лишь иногда, когда жизненный баланс нарушается на более высоком, общем уровне, наши старшие и наставницы вольны сделать выбор.
  Обычно жизнь видит каждого из своих детей лишь однажды, дежурим мы раз в шестьдесят дней, а значит, дежурство не может придтись и на зачатие, и на рождение ребенка. Но случаются исключения - недоношенные дети, Святослав именно такое исключение, я зародила этого малыша, я же дала ему сделать первый вдох. Я увидела, как маленький комочек отчаянно цепляется за жизнь под тяжелым взглядом родительницы, переживающей за 'испорченную' фигуру, но не за него. Для последней, к слову, куда более разрушительным был ее образ жизни, а не рождение ребенка.
  Забытое за восемь с лишним месяцев чувство ненависти к Ларисе вспыхнуло, выжигая меня изнутри. У любой из нас много детей и мы чувствуем каждого, если встречаем, но не имеем обыкновения следить за их судьбами. Однако раз за разом я появлялась сначала в роддоме, затем в грязной квартире, бессильно скрипя зубами и проклиная Ларису, себя и судьбу. Только что я могла? Лишь ненадолго взять ребенка на руки, прижать к себе и приласкать, пока никто не мог этого увидеть.
  На моих глазах прошли первые годы жизни Святослава. Бесконечный калейдоскоп мужчин Ларисы, усиливающийся разгром в квартире и ее злоба к детям, сменившая былое безразличие. Подросшая Вика убегала из дома, научилась отвечать матери 'взаимностью'; это не делало ее жизнь счастливой, но могло уберечь хоть от чего-то. Святослав оставался беззащитным. Когда ему было пять лет, очередной 'папа' сильно избил ребенка, на крики отреагировали соседи, вызвавшие полицию. Те в свою очередь вызвали скорую помощь, Святослава забрали в больницу, затем в специализированный дом-интернат. Это я выяснила позднее, поначалу сходя с ума от страха почти месяц, когда сперва не обнаружила его дома, а потом не могла выяснить, где теперь искать ребенка.
  С тех пор он жил здесь, а его мать судилась за родительские права. Зачем? Она ненавидела своих детей, желание вернуть сына логикой не объяснялось. В юридических тонкостях я разбиралась слабо, но знала, что у нее еще есть шансы заполучить Святослава обратно, а у него из-за этого нет шансов обрести полноценную приемную семью. Впрочем, этих шансов и без того было немного - в семь лет он не разговаривал, не улыбался, был слабо развит физически, играл в странные с точки зрения окружающих игры, больше прочего предпочитая книги. 'Прямо будто что понимает!' - дивился персонал на сосредоточенно переворачивающего страницы мальчишку. А он и понимал, но посвящены в это были только двое: он сам и я.
  Я была единственной, с кем он разговаривал, кто действительно хорошо его знал. А он знал, кто я такая, понимая это настолько, насколько вообще способен понимать семилетний ребенок. Я переходила все границы, позволяя себе видеться с ним и раскрывая перед ним свою сущность, мне приходилось порой прилагать невероятные усилия, что бы это не узнали наставница и соученицы, одна из которых недавно стала моей старшей. Но я знала, что если брошу этого ребенка, он останется в абсолютном одиночестве до конца своих дней.
  
  - Привет, Славик! - поздоровалась я, опускаясь на коврик в пустой спальной комнате.
  - Привет, - тихо ответил он, улыбаясь.
  - Обнимешь меня?
  Слава робко подошел и прильнул ко мне.
  - Я принесла твое любимое мороженое, хочешь его сейчас съесть?
  Даже такой ребенок оживляется при слове 'мороженое'!
  - Ты сегодня ни с кем не говорил? - спросила я осторожно, пользуясь тем, что он немного отвлекся на любимое лакомство.
  Малыш покачал головой.
  - Почему?
  Ответа как обычно не последовало, я не стала настаивать. Слава очень легко замыкается и перестает разговаривать, даже со мной.
  - Ты прочел книжку про Незнайку?
  - Да, она интересная.
  - Я забыла ее немного, расскажешь, о чем там?
  Славка негромко пересказывал книгу, постепенно увлекаясь и начиная говорить более эмоционально. Это именно то, чего я добиваюсь - он должен говорить. Хотя бы со мной. Я не теряла надежды, что однажды это позволит ему научиться общаться с другими людьми.
  
  Один день дежурства раз в два месяца не так сильно заметен в моем рабочем графике, я прикрываю свое отсутствие то отгулами, то больничными, а то и вовсе оно приходится на законные выходные или праздники. Но в этот раз на работе я взяла отпуск на неделю, рассчитывая полноценно отдохнуть после дежурства. Настаревита распределила пары таким образом, что мне предстояло работать с ней. Вообще предпочитаю в напарницы Валер или Сави, но выбирать не приходится. В полночь я надела балахон и спустилась на кухню. Настаревита уже была там, в своем балахоне выглядевшая, словно целомудренная посетительница бани, завернутая в плотную белую простыню. За несколько минут до полуночи ее плоть растаяла, старшая превратилась в силуэт из молочно-белого тумана.
  Я тоже обратилась ко второму облику, мы переместились к ближайшей роженице, принимать дежурство. Пока Настаревита общалась с наставницей другой группы, я занялась ребенком, потянувшись к нему своей силой и осторожно напоив жизнью. Дитя и мать были слабыми, я дала чуть больше, чем обычно - надеюсь, поможет ему в этом непростом мире. Затем мы вместе с Настой последовали дальше.
  Наивны или глупы те, кто считает, что появление детей - всегда счастье. Я видела и зарождение и рождение многих детей и мало кому из них по-настоящему следовало быть. А некоторым и совсем не стоило, как этой девочке, чью рыдающую мать я сейчас против своего желания поила жизнью. Но единственное, что я мола сделать - напоить чуть больше обычного, это придаст ей немного сил. Может быть, тогда она сумеет справиться со свалившимся на нее несчастьем и позором, забыть темный переулок и нож у своего горла, треск разрываемой одежды и боль. Может быть, даже сумеет принять это дитя, о существовании которого еще не подозревает. Но скорее всего, эта беременность закончится абортом - сколько уже таких бессмысленных жизней я зародила...
  Следующую женщину я напротив, поила как можно меньше - только что бы дать зародиться ребенку. Она сильная, здоровая, хочет стать матерью и у нее все получится без моей помощи. Немного усталости только пойдет ей на пользу, сделает чувства ярче. Я бросила последний взгляд на эту пару - не часто доводится видеть такую симпатичную семью, - и перенеслась дальше...
  Дежурство тяготит любую из нас, слишком многое приходится видеть за это время. Да, есть и светлые моменты, но чем больше я выполняю свою работу, тем меньше их нахожу. Мало кому я позволила бы стать родителями, будь на то моя воля. Иногда я задумываюсь о том, возможно ли повлиять на эту ситуацию? Что будет, если однажды я не подчинюсь и откажусь поить жизнью очередную бестолковую дуру? Впрочем, ответ на этот вопрос я прекрасно знаю - ее напоит другая, только и всего. Другое дело, что можно напоить жизнью взамен. Ту женщину, которая больше подходит на роль матери. Правда, лишь в случае общего дисбаланса, но все же это возможно. Что тогда? Сумеет ли противостоять мне Настаревита?.. На самом деле, едва ли я когда на такое решусь, но сама мысль об этой возможности дает мне слабую надежду на что-то лучшее.
  - Ты свободна, - сообщает Настаревита.
  Я переместилась в свою комнату и сняла балахон, затем бесконечно долго стояла под холодной водой в душе, будто смывая огонь с кожи. Я устала физически и морально, но сон в этот момент ко мне придти не мог, поэтому я собиралась пойти проверенным путем. Переодевшись и приведя себя в порядок, я миновала как всегда укоризненно смотрящую Насту и отправилась в клуб.
  
  - Алиночка, зайка!!! Ты прекрасно выглядишь, просто красотка!!! - Ленка поцеловала меня в щеку, как обычно немного красуясь.
  Я обменялась комплиментами с ней, с Викой и с Зоей, после чего мы мило поворковали, стоя в очереди в клуб. Был будний день и не так много людей, поэтому вскоре нас уже пропустили внутрь, проверили сумки и поставили полагающиеся штампы на запястье. Время веселиться! Но для начала посетить дамскую комнату и немного пригладить перышки.
  - Ой, это помада из последней лимитированной коллекции живанши?! - пискнула Вика, когда я достала черный футляр из сумочки.
  - Она самая, - я наслаждалась произведенным эффектом.
  Вещичка была завезена к нам в очень ограниченном количестве, счастливых обладателей можно было пересчитать по пальцам. Мне пришлось ехать ранним утром в один из центральных магазинов и отстоять немаленькую очередь, что бы ей обзавестись.
  - Можно мне попробовать? - без особой надежды влезла Зоя.
  - Нет! - я была крайне категорична в таких вопросах. - Извините, девочки, но это не гигиенично.
  - А посмотреть?..
  Футляр пошел по рукам, бережно подносимый к глазам и осторожно ощупываемый пальчиками с безукоризненным маникюром.
  - Счастливая... - протянула с завистливым вздохом Вика.
  Я с показным безразличием мазнула по губам и кинула футляр обратно в сумку.
  - Помада как помада. Хотя качество у живанши, конечно, на высоте...
  Еще немного понежившись в лучах чужой зависти, я задала вектор движения в сторону танцпола. Нет ничего лучше громкой музыки и танцев после тяжелого дня! Я танцевала в самом центре, привлекая внимание окружающих.
  - Присмотрела кого-нибудь? - прокричала мне на ухо Ленка.
  - Пока нет, - покачала я головой. - Но ночь только начинается!
  Словно в подтверждение моих слов молодой мужчина игриво подцепил меня за локоток и повлек в направлении барной стойки. Я не стала мелочиться и заказала дорогой коктейль из числа любимых мною, мужчина без возражений оплатил его, за что удостоился уже более заинтересованного взгляда.
  - Здесь душно, не хочешь подышать свежим воздухом? - я покачала головой.
  - Позднее, я еще хочу танцевать!
  - Желание прекрасной девушки закон, - согласился он, - но танцевать ты будешь со мной!
  - Не так настойчиво, пожалуйста! - я немного смягчила свои слова кокетливой улыбкой. - Это решать только мне!
  Мой партнер демонстративно согласился, но взглядом и поведением недвусмысленно давал понять, что решать будет все же он. Однако меня это в целом вполне устраивало, главное, не позволять переходить определенные границы. Спустя час, когда духота и впрямь стала уже невыносимой, я распрощалась с подружками, села в его машину и понеслась навстречу очередному любовному приключению. Мой случайный избранник, чье имя я так и не нашла повода выяснить, обитал в отеле и после того как я вышла из душа, мягко предложил подвезти домой. Я тоже не горела желанием ночевать у него, но захотела прогуляться в одиночестве и к взаимному удовольствию, мы быстро распрощались.
  На улице было темно и пусто. Кто-то готовился к завтрашнему рабочему дню, а кто-то кутил в ночных клубах и барах. Мне нравилась эта пустота предрассветных улиц, хотя она и таила в себе определенную опасность. Но чувства жизни позволяли засечь любого человека значительно раньше, чем он замечал меня, и я легко обходила все опасные места заранее. Однако сегодня, несмотря на обычную обстановку, мне было неспокойно. Я осторожно брела босая вдоль набережной, сняв туфли на каблуках, вслушивалась в окружающие звуки и всматривалась в тени, ощущая, как какое-то тревожное чувство все глубже проникает в сердце, словно срастаясь с ним.
  Что со мной? Дежурство было не легче, но и не тяжелее обыкновенного, я неплохо расслабилась в клубе и затем в отеле, впереди у меня была еще почти неделя отпуска, день рождения школьной подруги, которой я приготовила отличный подарок и с нетерпением ждала, когда придет момент его вручить. Что же меня беспокоит? Медленно перебирая свои чувства и раскладывая их по полочкам я, наконец, вычленила то, что не давало мне покоя.
  Я беспокоилась за Святослава. Совершенно иррационально, потому что знала, что с ним все в порядке, если считать порядком его обычную жизнь. Но, тем не менее, беспокойство просто выворачивало меня наизнанку. Я решила отправиться в интернат, что бы повидать ребенка и успокоить глупые нервы, став невидимой перенеслась в знакомую мне палату и приблизилась к кровати Славы. Кровать была пустой.
  На секунду меня захлестнула паника, которую я тут же усмирила, понимая, что разумных причин для нее нет. Славку могли просто переселить на другое место, это случалось не так часто, но все же имело место. Я быстро осмотрела соседние кровати, стараясь сдерживать нарастающий внутри страх. Затем начала методично обходить соседние палаты. Славы нигде не было. Я бросилась в медчасть, полагая, что ребенок приболел и был изолирован, чтобы не заражать остальных детей. Обошла все помещения лазарета, но Славы нигде не было. Да что здесь происходит?!! Я бросилась во двор, заглядывая под лавочки и за кусты, обежала все комнаты, осмотрела все шкафы...
  Славы нигде не было.
  
  Глава 2
  
  
  Я уже испытывала это.
  Два с половиной года назад я не нашла Славу в его доме и несколько страшных недель не могла выяснить, где он и что с ним. Вот и сейчас в таком же смятении стояла посреди темного дворика интерната, пытаясь успокоиться и понять, что мне делать. Я абсолютно одна. Меня даже никто не может увидеть, а я не могу никого разбудить и потребовать ответов на свои вопросы. Что же могло случиться с ребенком? Знает ли вообще персонал, что Славы нет в кровати?! Я вернулась к его спальному месту, чтобы с грохотом обрушить тумбочку. Проснулись и закричали перепуганные дети, прибежали заспанные дежурные нянечки, принявшиеся их успокаивать. На пустую кровать не обратили внимания... значит, отсутствие Славы не новость. Сложно сказать, хорошо это или наоборот.
  Воспитанники продолжали кричать и плакать, один мальчик начал в страхе биться головой о спинку кровати. Меньше всего мне хотелось пугать несчастных больных детей, но другого выхода я не видела. Бросив на них полный раскаяния взгляд, я на всякий случай переместилась к Ларисе Иванченко, убедилась, что Славки там тоже нет, вернулась обратно. Персонал к тому времени уже успел навести порядок, нянечки побрели на пост, и я двинулась за ними, надеясь выяснить хоть какие-нибудь детали.
  - Да что же за день сегодня такой! То с Иванченко беда, то тумбочку кто-то опрокинул. И кто сделал, не признается, паршивец! - в сердцах сказала новенькая, которую я видела позавчера вечером.
  - Это ты к нашим условиям не привыкла, - осадила ее опытная Галина. - Тут тебе не в обычном детском садике с нормальными детьми работать. У нас и аутисты, и олигофрены, и шизофреники... полный набор. Тот, кто тумбочку опрокинул, сам ничего не понял, только испугался. Дурачков ругать не надо, им от этого толку нет.
  - Терпеть, что ли?
  - Терпи или увольняйся. У нас не все работать могут, молодых девок вообще не берем. Насмотрятся, потом рожать боятся. Думаешь то, что они сегодня поорали, это самое страшное? Вот кто-нибудь из них помрет у тебя на глазах, тогда поговорим...
  Я была не согласна с Галиной. Лучше бы наоборот, брали молодых до того, как они бездумно решали сами завести ребенка. Может, тогда было бы меньше таких несчастных детей, а появившиеся не так часто оказывались брошенными. Но в одном она была абсолютно права, - как бы ужасно это ни было, крики безумных напуганных детей еще не самое страшное.
  - А Иванченко потом назад вернут? - сменила тему несколько смущенная напором Галины вторая нянечка.
  - Да кто знает... Порежут для начала, а там посмотрят...
  Я уже привыкла за пару лет к грубоватой манере речи персонала интерната и поняла, что речь идет, скорее всего, о хирургической операции. Получается, Славка заболел, и его отправили в больницу. Это было ужасно. Напуганный, больной, не умеющий общаться ребенок в совершенно чуждой ему обстановке. Но где именно? Какая из детских больниц сегодня дежурила и принимала детей по скорой помощи?
  В интернате мне больше нечего было делать, я переместилась на улицу недалеко от дома и достала мобильный телефон, набрала справочную. Выяснила адрес дежурной на сегодняшний день больницы, переместилась туда. Что дальше? Огромное учреждение, в котором детское отделение занимает два корпуса. Где и как искать Славку? Походив по приемной я, наконец, осознала бессмысленность своего присутствия в таком виде. Мне нужно было вернуться домой, переодеться и снова появиться здесь уже видимой, попытаться поговорить с персоналом.
  Дома я стянула короткое ярко-красное платье, которое успешно послужило в клубе, но едва ли подходило для моих новых целей. Для них лучше пойдут джинсы в комплекте c простой хлопковой рубашкой и скромные туфли без каблука. Я избавилась от макияжа, вычесала из волос лак, после собрав их в скромный пучок. Все, нужно придумать, что говорить в приемной, и идти. Но тут в комнату постучали, после моего недовольного "войдите" появилась Настаревита.
  - Где ты была? - требовательно спросила она.
  - Наста, в личное время я была там, где хотела, по личным делам, - отрезала я. - Как идет дежурство?
  - Дежурство? Обычно тебя оно мало волнует. Но раз спрашиваешь, то все как обычно. Алир, меня не устраивает твой образ жизни.
  - Чем именно? - поинтересовалась я, упаковывая в сумку кофту. - Я плохо выполняю свой долг?
  - Нет... - она несколько смешалась.
  - Не вношу своевременно свою долю оплаты за дом или, быть может, прошу оплачивать мне тот самый образ жизни, который тебя так не устраивает?
  - Нет, но все же...
  - Все же оставь меня в покое, - несколько резко ответила я. - Ты старшая, и я не пойду против твоего мнения в том, что касается нашей работы. Но на мою личную жизнь твое влияние не будет распространяться.
  - Но ведь ты способна сообщать, куда идешь? Ты можешь понадобиться в любую минуту, - попыталась зайти с другой стороны Наста.
  - В любую не могу. Нарушится баланс - буду в твоем распоряжении, на дежурство буду. В остальное время - извини.
  - А наши общие бытовые дела?
  - Планируй их заранее и ставь меня в известность.
  Не дожидаясь ответа, я переместилась. На всякий случай не сразу в больницу, - мало ли, разозленная Наста вполне может последовать за мной. Подождав несколько минут, когда след перемещения потеряется окончательно, я направилась в приемный покой.
  У меня не было особого плана. Я не шпион и не опытная мошенница, понятия не имею, как действовать в таких случаях. Единственное, что я смогла придумать, - представится заботливой сотрудницей интерната, узнавшей о несчастье своего воспитанника.
  - И что вы хотите от меня? - спросила дежурная в приемной.
  Она была немного раздраженной, но это не относилось конкретно ко мне, а было следствием ее усталости. Я постаралась говорить как можно убедительнее и вежливее.
  - Понимаете, Иванченко особый мальчик. Он не умеет разговаривать и общаться, будет очень испуган обстановкой. Я смогу хоть немного его успокоить, и мне нужно убедиться, что с ним все хорошо.
  - Аутист, что ли? - спросила дежурная уже добрее.
  - Нет, из неблагополучной семьи. Просто очень запущенный ребенок.
  - Ясно. А почему вы не знаете, с каким диагнозом он поступил и точно ли к нам?
  - Сегодня нянечка ночная... не очень... сообразительная, - вывернулась я. - Ничего не поняла и не запомнила, сказала только, что на скорой увезли.
  - Ладно, попробую выяснить, поступал ли он к нам, и что с ним, - решилась медсестра. - Ждите здесь.
  Выяснила она подробности довольно быстро, сообщив, что Славка действительно здесь, и ему назначена экстренная аппендэктомия.
  - Может быть, вас к нему завтра допустят, а сейчас нет. Но у него очень хорошая врач, Вольхинова, так что не переживайте. И успокоительное дадут, он ничего не поймет.
  Попрощавшись с дежурной, я вышла из больницы, подобрала укромное место, что бы стать невидимой, и отправилась на поиски Славы. На это ушло много времени, нашла я его уже в разгаре операции. Я немало раз видела, как делали кесарево сечение женщинам, не способным родить самостоятельно. Да и естественные роды не всегда проходят легко и просто, всякое случается увидеть. Так что меня не испугать ни скальпелем, ни окровавленными простынями. Но все же я не привыкла к виду операций другого рода, тем более, когда на операционном столе лежит дорогой мне маленький человечек.
  Руки хирурга тем временем аккуратными и точными движениями делали свое дело. Пожалуй, эта Вольхинова действительно хороша. Я не разбиралась в хирургии, но ее уверенная и даже красивая работа производила хорошее впечатление.
  - Все, - немного устало сказала она наконец. - Отправляйте в послеоперационную и пусть дежурная особо внимательно смотрит. Судя по документам, мальчик с отклонениями, лучше быть с ним осторожнее...
  Слава мирно спал под действием лекарств, будто и не случилось ничего. В палате было еще двое детей с мамами. Я сидела и смотрела на мальчика, понимая, что мне разумнее пойти отдохнуть и вернуться утром, но не была в силах выполнить это. Казалось, стоит отвернуться на секунду, и он снова исчезнет. Я вздохнула, перевела взгляд на открывающуюся дверь. Наталья осторожно подошла к ребенку, осмотрела, поправила одеяло и снова ушла. Она приходила далеко не в первый раз, я была очень рада, что никому не нужному Славке в кои-то веки повезло хотя бы с врачом.
  Видимо, ничего особенно страшного в физическом отношении с ним не произошло и скоро он вернется обратно в интернат, где все пойдет по-старому. Лишь бы не замкнулся окончательно, не перестал разговаривать и со мной тоже. Тогда у нас будет надежда на то, что когда-нибудь в его жизни появится реальный близкий человек, а не только я. Сколько я еще смогу быть с ним? Я понимала и то, как мало способна ему дать...
  Вскоре рассвело, в больнице начали свою работу уборщицы и повара, затем появились врачи и начался обход. Наталья в компании нескольких других врачей снова осмотрела еще спавшего Славу, умудрившись при этом не разбудить. Затем они перешли к другим детям, и я неслышно двинулась вслед за ними. После обхода Вольхинова сделала записи в истории болезни мальчика, из которых я практически ничего не поняла, назначила ему кучу анализов и осмотров разными специалистами, затем занялась другими больными. Я поспешила обратно к Славе, со страхом ожидая его реакции, когда он проснется.
  Мои страхи были не напрасны. Примерно через полтора часа он открыл затуманенные глазенки, сонно обвел взглядом палату. Он еще был в полусне, не осознавая действительности.
  - Слава, солнышко, - нежно позвала его я. - Посмотри на меня.
  Я надеялась, что он сосредоточится на мне, и это убережет его от истерики. Но, несмотря на то, что Святослав меня увидел, в его глазах заплескался ужас. Он в страхе завертел головой по сторонам, убеждаясь, что находится в незнакомом и пугающем месте, задрожал и попытался схватить меня за руку. Когда у него это не получилось, он закричал, заплакал, повторяя снова и снова бесполезные попытки.
  - Слава, хороший мой, зайчонок... - умоляла я его. - Успокойся, пожалуйста! Все хорошо, ты просто немного приболел. Успокойся! Как только все выйдут, я тебя обниму, я обещаю. Малыш, прошу тебя, не кричи...
  Сцена напугала присутствовавших соседей Славки по палате и их мам, готовившихся к переходу в обычную палату. К счастью это были обычные и достаточно взрослые дети, поэтому они не впали в панику, но выглядели очень испуганными. Вбежали медсестры, одна из мам начала кричать, что ее сын не должен лежать в одной палате с "таким психом". Старшая медсестра принялась успокаивать родительниц, прилагая титанические усилия, чтобы максимально быстро переместить их в обычную палату. Другая медсестра тем временем безуспешно пыталась успокоить Славу, который продолжал заходиться криком, уже перестав тянуться ко мне, теперь словно не замечая. Позвали Наталью, она торопливо вошла в палату, с сочувствием и беспокойством глядя на сходящего с ума от страха мальчишку.
  - Наталья Андреевна, кольнуть ему успокоительное? - спросила Вольхинову дежурный анестезиолог.
  - Давай попробуем иначе, - покачала та головой. - Не держать же его все время на лекарствах.
  Наталья отправила за дверь медсестер, подошла к кричащему Славе, которого уже била крупная дрожь. Взяла на руки - от страха тот даже не мог сопротивляться, только сильнее зайдясь в крике, - и очень крепко сжала в объятиях, одновременно осторожно прижав место повязки ладонью. Слава боится прикосновений незнакомых людей, он и знакомых-то с трудом терпит! Но сделать я ничего с этим не могла, оставалось только смотреть, как она мучает ребенка. Однако к моему удивлению через пять-семь минут крики стали ослабевать, пока он устало не замолк. Вольхинова раскачивалась и негромко напевала повторяющийся ритмичный мотив от силы из трех нот, заунывный и надоедливый. Так они сидели не меньше получаса, пока Слава не перестал судорожно всхлипывать и не замер.
  - Ты меня понимаешь? - вдруг спокойно спросила она.
  Слава встрепенулся и принялся нервно выворачиваться из ее объятий, словно наконец осознал, что кто-то его касается. Наталья не препятствовала этому, быстро уложив его обратно в постель и отодвинувшись.
  - Мне нужно тебя осмотреть, можно? - спросила она, чуть выждав.
  Он молчал, только испуганно закрывшись руками и следя за Вольхиновой затравленным взглядом.
  - Хорошо, я посмотрю позже, - не стала настаивать она. - Сейчас сюда вернуться медсестры, не пугайся их, они тебя не тронут. Потом принесут завтрак, а когда ты поешь, я вернусь и осмотрю тебя, чтобы ты выздоравливал.
  Наталья говорила со Славой вовсе не так, как привыкли с ним разговаривать в интернате, а как с обычным ребенком или даже скорее взрослым. Очевидно, она скоро присмотрится к нему лучше и изменит свое поведение, но пока это было очень кстати, Слава прислушался к ее словам и немного успокоился. Когда Наталья вышла, он посмотрел на меня, и его глаза снова наполнились слезами, но это уже была не истерика. В палату опасливо заходили мамы пациентов-соседей, заводя своих детей. Славка все смотрел на меня.
  - Маленький, потерпи, скоро ты вернешься домой. Потерпи, ладно? - он едва заметно кивнул.
  - Вот и хорошо, умница. Я постараюсь быть с тобой как можно больше, когда улучу минутку, обязательно обниму тебя. Ты же знаешь, я не могу появляться при других людях. Не сердись на меня, малыш.
  С тяжелым сердцем оставив его, я снова направилась к Наталье, надеясь услышать что-то, касающееся Славы. Сперва она отдала распоряжения медсестрам наблюдать за ним, но не пугать и не трогать, затем села за свой рабочий стол и сделала пометки в блокноте, наконец, задумчиво покрутила ручку в руках и направилась в кабинет заведующего отделением.
  - Владимир Алексеевич, можно к вам?
  - Наташа? Заходи. Слышал, у тебя тяжелый пациент. Ты ночью хоть немного поспала?
  - Подремала на диване, все нормально. Я как раз хотела об этом пациенте поговорить. Мальчик из специнтерната, насколько понимаю? Дежурная в приемном сказала, ночью девушка приходила оттуда, но больше не появлялась.
  - Вот как? По телефону интернатские мне ничего не сказали. Вроде там мать есть, но пускать не велено. Может эта девушка та самая непутевая мамашка?
  - Кто ее знает... Владимир Алексеевич, я бы хотела мальчика подержать подольше в отделении, пролечить, как следует. Не уверена, что ему в интернате обеспечат должный уход, да и заодно обследуем максимально, вдруг у него еще какие проблемы есть.
  - Считаешь нужным? Оставляй, сейчас места свободные есть и финансирование как раз дали. Только чрезмерно не увлекайся и обоснование подготовь, а то потом не отчитаемся. Назначения ведь уже есть? - он хитро прищурился.
  - Полный комплект, - улыбнулась Вольхинова старику-профессору. - Ладно, побегу, дел еще много.
  Следующие дни я старалась проводить со Славой как можно больше времени, иногда мне удавалось его обнять и поговорить, но чаще я могла только присутствовать рядом, видимая и слышимая для него одного. Он изо всех сил пытался вести себя спокойно, но ему было тяжело с незнакомыми людьми, тем более многие процедуры были болезненны. Его осматривали разные врачи, находившие многочисленные отклонения от нормы, но к счастью, ничего серьезного. Консультировал Славку и детский психиатр, безжалостно испещривший историю болезни диагнозами. Впрочем, Наталья, вдумчиво беседовавшая с ним добрых полчаса, была в целом довольна результатами.
  Вольхинова мне все больше нравилась, как и Владимир Алексеевич Востоков, заведующий отделением. Они на удивление прониклись теплыми чувствами к Святославу и прилагали все усилия, что бы мальчику было хорошо. Его перевели в обычную палату, где он лежал один, - пока в отделении были свободные места, к нему никого не подселяли.
  - Здравствуй, Слава. Как ты себя сегодня чувствуешь? Можно тебя осмотреть? - спросила Наталья, входя к нему.
  Она как будто не заметила, что он даже не кивнул, продолжая говорить, как ни в чем не бывало.
  - Сейчас сниму повязку, тебе нужно будет полежать спокойно, хорошо?
  Я никак не могла понять, действительно ли Вольхинова научилась понимать Славу, или срабатывала пресловутая женская интуиция. Я-то хорошо знала, что он отвечает на обращенные к нему вопросы, как умеет. Его ответы читались по взгляду, по движениям рук, позе... Я научилась их читать и понимала его, даже когда он не мог ответить мне словами из-за присутствия других людей. Но как это удавалось Наталье? Она почти всегда безошибочно угадывала его настроение и старалась не действовать вопреки желаниям мальчишки.
  К концу недели можно было сказать, что дела идут вполне неплохо. Славка постепенно поправлялся, он адаптировался к больнице и получил хороший уход. Но я чувствовала себя ужасно вымотанной. С одной стороны, несомненно, хорошо, что события пришлись на отпуск. Но я очень рассчитывала на отдых, а вместо этого только еще больше устала. В предпоследний день перед выходом на работу я попрощалась со Славой, объяснив, что вряд ли появлюсь в ближайшую пару дней. И в субботу утром с облегчением переоделась из джинсов в красивое платье и туфли, сделала нормальный макияж и прическу. Я направлялась на день рождения старой, еще со школьных времен, подруги. Мне нужно было отвлечься от проблем и немного отдохнуть перед выходом на работу, а для этого не было ничего лучше общества Лины.
  
  Глава 3
  
  - Привет! - радостно обняла меня Ангелина. - Надевай тапочки и проходи в комнату!
  - Спасибо, у меня с собой туфли.
  - Как хочешь, - не стала возражать Линка, сама без сомнений засунувшая ноги в разношенные мягкие тапки. - Если устанешь, знаешь, где взять.
  Я кивнула, хотя охотнее дала бы себя придушить, чем оказаться на празднике в тапочках, надетых к вечернему платью. Переобувшись в туфли на шпильках и оценив отражение в зеркале, я последовала за ней в комнату.
  Ангелина Асташева, знакомая мне еще с тех пор, как носила фамилию Лесникова, сильно отличалась от остальных моих подруг и от меня самой. В былые времена между нами было больше сходства, хотя, надо признать, по-настоящему похожи мы никогда не были. В последние годы тем более. Ангелина вышла замуж, родила двоих детей и превратилась в типичную жену и мать, со всеми вытекающими последствиями. Она заметно пополнела, перешла на удобную одежду и обувь, укоротила ногти и стала заплетать косичку, чтобы не нужно было ходить в парикмахерскую и делать укладку.
  Я пыталась мягко затащить ее в спортзал и салон красоты, но она лишь отмахивалась, считая, что ей это не по карману. Впрочем, я бы не стала говорить, что она плохо выглядела. Просто из симпатичной девушки превратилась не в прекрасную роковую особу, к чьим ногам могли бы падать все встречные мужчины, а в милую, но скучную молодую женщину.
  - Это моя школьная подруга, Алина Логинова, - представила меня Линка присутствующим, хотя с большинством из них мы уже были знакомы.
  Две бывшие одноклассницы, с которыми я встречалась только здесь, несколько друзей Лины с университета, родственники и коллеги. Список близких людей Ангелины редко менялся. Однако сегодня было два человека, которых я не видела раньше, - интересный мужчина чуть старше меня и крепко держащая его за руку женщина с желто-белым кошмаром на голове. Мои волосы тоже светлые вовсе не от природы, но превратиться в блондинку с моей точки зрения означает работу высококлассного парикмахера, тонко чувствующего нюансы оттенков и в совершенстве владеющего технологиями окрашивания. Особа, которой меня представляли, видимо, полагала достаточным наличие дома тазика и пузырька с перекисью.
  Вежливо кивнув в сторону женщины, я улыбнулась ее спутнику и направилась к поставленному мне рядом с балконной дверью стулу. За что я не перестаю ценить Линку, так это за неизменную внимательность к другим. Она помнит, что я терпеть не могу сидеть в нелепой позе на низком кресле или диване, соприкасаясь с ерзающими соседями. Помнит и то, что люблю иногда в разгар веселья непринужденно выйти на балкон с бокалом вина и сигаретой, а возможно, и прихватив с собой понравившегося мужчину. В семье Ангелины никто не курит, но готова поспорить, на балконе стоит пепельница, и лежит зажигалка для жаждущих никотина гостей.
  У Лины небольшая квартирка, и, чтобы оказаться на своем месте, мне пришлось протискиваться между стеной и сидящими на стульях гостями. Вместе со мной это проделывали пергидрольная блондинка и ее мужчина, они расположились слева от меня. Мужчина сел между мной и своей спутницей, похоже, у вечера появились шансы стать интересным.
  Вообще праздники Ангелины не в моем вкусе, но я готова их потерпеть ради возможности задержаться позднее у нее на кухне, когда она уже проводит остальных гостей. Я люблю эти моменты, когда Линка моет посуду и, пока ее муж возвращает на место мебель после застолья, негромко рассказывает про супругов и детей наших бывших одноклассников, что мне абсолютно безразлично, осторожно интересуется моей личной жизнью, боясь ненароком задеть чувства, - она искренне считает, что в душе я страдаю от своей "одинокой" незамужней судьбы. А я мысленно посмеиваюсь над ней, но признаюсь себе, что именно здесь мне всегда на удивление уютно и спокойно.
  Единственным приятным моментом вечера для меня стало вручение подарка, который я долго и с сомнениями выбирала, за что была с лихвой вознаграждена восторгом виновницы торжества. Огромный чемоданчик для рукоделия с миллионом кармашков и отделений произвел на нее неизгладимое впечатление, она давно искала что-то подобное, но на этот даже не заглядывалась из-за высокой цены. Для меня сумма тоже была весьма ощутимой, но тратила я эти деньги с удовольствием. Улыбаясь, я обняла только что не прыгающую от радости Линку и вернулась на свое место, обведя присутствующих победным взглядом: мой подарок определенно был самым дорогим, что, разумеется, добавило радости моменту.
  - Посмотри только на Логинову, вырядилась, как на панель, - моего обостренного слуха тонкой змейкой достиг завистливый шепоток бывшей одноклассницы.
  - Да это она мужика себе никак найти не может, вот и выставляется, - охотно поддержала вторая. - Наши почти все уже давно замужем и с детьми. Кроме Логиновой, Ивановой и Перфиловой все как-то пристроились.
  - Перфилову жалко, ее из-за инвалидности никто замуж не берет. А этих двух правильно, что не берут.
  - Да нет, Иванову тоже пожалеть можно, - не согласилась первая сплетница. - Она заумная больно и с виду страшная, а так-то неплохая. А вот Логинова стерва еще та. Так мужики же это чувствуют, кому такая нужна!
  Я мысленно фыркнула. У одной муж пьет и постоянно с работы вылетает, у второй работяга с копеечной зарплатой. Тряпки с базара, да и тех немного, маникюром считаются криво намазанные дешевым лаком ногти. Зады у обеих уже на стульях не помещаются, грудь отвисла, а вместо талии стратегические запасы жира. Меня до сих пор принимают за восемнадцатилетнюю, а они выглядят хорошо, если не на сорок лет. Но да, несомненно, превосходят меня потому, что на безымянных пальцах правой руки у каждой по заветному золотому колечку!
  - Да на нее уже никто смотрит, какую бы короткую юбку не надела. Строит из себя девочку, смех один. Женщина в нашем возрасте должна быть элегантной!
  Я невольно уставилась на бывших одноклассниц, с упоением меня обсуждавших. Это они элегантные женщины?! Да в сравнении с ними даже Ангелина выглядит наследной принцессой! А на меня, значит, никто не смотрит?.. Я кокетливо сдула прядь волос с лица, привлекая внимание сидящего рядом мужчины - того самого, что приглянулся мне в начале вечера.
  - Не могли бы вы налить мне еще немного вина? - спросила я чуть более томно, чем полагалось бы для такой просьбы.
  - Да, пожалуйста, - он галантно наполнил мой бокал.
  - Спасибо. Быть может, выручите меня и сигаретой? Кажется, я оставила свои в прихожей, не хотелось бы беспокоить других гостей, заставляя их вставать и пропускать меня туда, - я продемонстрировала свою самую милую улыбку.
  - У меня только крепкие, вас устроит?
  - Ох, я предпочитаю самые легкие, - расстроено сообщила я, хотя никакого расстройства не было и в помине, курила я только по настроению и вовсе не испытывала мук, если была этого лишена. - Может быть, вы просто дадите сделать мне пару затяжек? Очень не хочется беспокоить других гостей, они еще едят!
  - Да, конечно... - несколько растерялся мужчина.
  Мы вышли на балкон, он поднес зажигалку к сигарете, я медленно втянула дым, демонстрируя всем своим видом неземное наслаждение. Сигарета на самом деле была намного крепче, чем я привыкла, удовольствия от нее я не получала, зато его было достаточно в моей любимой игре соблазнения.
  - Спасибо! Как здесь хорошо, не находите? Мне очень нравится вид... - я слегка перегнулась через ограждение балкона, предоставляя мужчине тоже полюбоваться видом, только не окрестностей.
  Затем повернулась к нему и снова затянулась, вынув сигарету из его рта. Мои чувства жизни позволили отметить участившиеся сердцебиение и чуть расширившиеся зрачки...
  - Аля, дорогая, ты не могла бы мне немного помочь? - спросила Ангелина, заглядывая на балкон.
  Проходя через комнату, я с мстительным удовольствием отметила вытянувшиеся лица одноклассниц и покрасневшее лицо спутницы объекта моего интереса. Через окно происходящее на балконе было видно не слишком хорошо, но и этого было достаточно.
  - Аля, прости, пожалуйста, что я тебе это говорю.... Только не обижайся, - попросила Лина. - Но не могла бы ты вести себя немного сдержаннее с Максимом? Они с Катей помолвлены, она его слегка ревнует.
  Я посмотрела на расстроенное лицо Ангелины и равнодушно пожала плечами.
  - Хорошо. Пусть твоя Катя успокоится, больше я на ее Максима смотреть не буду.
  Остаток вечера прошел до безобразия скучно, к тому же гости в этот раз засиделись допоздна. Было уже за полночь, когда Ангелина провожала последних, а я сидела все на том же стуле, игнорируя красноречивые взгляды ее мужа. Ему определенно хотелось, что бы я присоединилась к уходившим.
  - Мне, пожалуй, пора... - все же неохотно протянула я, когда уставшая Лина вернулась в комнату.
  Она внимательно посмотрела на меня.
  - Не хочешь остаться?
  - Не помешаю?
  - Нет, что ты. Ляжешь в гостиной, завтра выходной, можно поспать подольше. А днем поболтаем. Ну что, доставать ночную рубашку? Зубная щетка у тебя ведь с собой?
  Через час умытая (я действительно всегда носила с собой зубную щетку и минимальный набор косметики, так как порой без предварительных планов устраивалась на ночлег вне дома), переодетая в просторную хлопчатобумажную ночную рубашку Ангелины, какую ни за что не купила бы для себя сама, я лежала на стареньком диване в гостиной. Из соседней комнаты до меня доносились негромкие голоса Ангелины и ее мужа.
  - Прости, что не спросила твоего мнения. Но она выглядит огорченной и явно хотела остаться.
  - Если ты считаешь, что так надо, пусть так и будет, - ласково ответил он.
  - Ты ее не любишь, я знаю, - вздохнула Линка.
  - Малышка, она твоя подруга, а не моя. Главное, что бы она нравилась тебе. И я не так уж ее не люблю. Она неглупая, и, пожалуй, по-своему порядочна... Но Алина поверхностная особа и эгоистка, ваша дружба держится только на тебе. Однако если ты ее любишь, я буду с ней белым и пушистым.
  - Ты у меня всегда белый и пушистый, - рассмеялась Ангелина. - Давай спать, я очень устала...
  Мнение Вити, мужа Ангелины, не было для меня каким-то новым и обидным откровением. Я не прилагала усилий, что бы понравиться ему, он был мужем лучшей подруги, да и как мужчина не производил на меня особого впечатления. Впрочем, нужно честно признать, задайся я всерьез целью его заарканить, мне бы пришлось нелегко. Виктор не был склонен бегать за юбками, даже такой интересной длины, как мои. И все же, несмотря на невысокое мнение друг о друге, мы с ним хорошо ладили. Витя вел себя как истинный джентльмен, предупредительно и галантно, а я в свою очередь старалась быть милой и... по-своему порядочной.
  Разговоры в соседней комнате стихли, утомленные хозяева вскоре уснули. Удобнее устроившись под одеялом, я тоже провалилась в сон. Разбудили меня вкусные запахи с кухни и бьющее в глаза весеннее солнце.
  - Доброе утро, кофе с сырниками будешь? - улыбаясь, спросила Ангелина, когда я вошла в кухню.
  - Да, с удовольствием, - я села на стул у окна. - Почему так тихо, где твои?
  - Витька поехал забирать малолетних бандитов от бабушки, потом повезет их в парк, энергию выплескивать, а то квартиру разнесут. Ох, Алинка, я с ними скоро седину закрашивать буду! - смеясь, сообщила она. - Представляешь, что Вовка на той неделе учудил? Раздобыл упаковку канцелярских кнопок и в кабинете музыки нацепил их на каждый молоточек в пианино... знаешь, которые по струнам бьют? В результате вместо музыки вышло жуткое дребезжание. Нас в школу вызывали, пришлось краснеть и извиняться. И Петька, глядя на него, тоже не отстает, нарисовал на стене в классе гуашью космический корабль, пока учительница на перемене выходила по делам.
  - Хорошо нарисовал? - не без улыбки спросила я.
  - Еще как! - похвасталась Ангелина, показывая на экране телефона фотографию злополучного настенного шедевра. - Подумываем его в художественную школу отдать, направить талант на мирные цели. Боюсь только, с ним там не справятся... А у тебя как дела?
  - Все нормально, сегодня заканчивается отпуск, завтра снова на работу. Повеселилась, обошла все клубы города, не выспалась только.
  - Это я заметила, - улыбнулась Линка. - Точно ничего не случилось?
  - Нет, все нормально, - повторила я. - Что нового у Вити на работе? Скоро на повышение пойдет?
  - Пока не похоже. Да нам и так неплохо...
  Мы болтали до обеда, пока не вернулись Витя с мальчишками. Несмотря на свою судьбу Жизни и искреннюю любовь к детям, я никогда не умела с ними обращаться и раздражалась от сопутствующего шума и беспорядка. Исключением был только Славка, с которым я была готова находиться постоянно, если бы у меня была такая возможность. Но дети Ангелины, несмотря на естественную для их возраста склонность к озорству, были детьми воспитанными и вежливыми. Старший Вовка принялся гордо и с достоинством показывать мне модель подводной лодки, которую любовно склеил и теперь методично раскрашивал, а более маленький и непосредственный Петька оттеснял его и совал мне под нос альбом, хвастаясь рисунками.
  Как ни странно, братья отлично ладили. Вовка снисходительно воспитывал Петьку, а тот отвечал ему горячей любовью, на какую способны только младшие братья. Они трогательно скрывали от родителей провинности друг друга и сообща устраивали новые проделки. Как бы я мечтала о такой семье для Славки!
  Еще немного посидев у Ангелины в гостях, я тепло попрощалась с ней и ее родными и отправилась по своим делам. Таковых было запланировано на отпуск немало, и оставалось меньше половины дня, чтобы хоть частично наверстать упущенное. Конечно, о развлечениях речь уже не шла, но я должна была хоть немного привести себя в порядок до выхода на работу. Поэтому отправилась в свой любимый салон красоты, который ценила в первую очередь за отличного парикмахера. Косметолог здесь была не самая лучшая, но ряд элементарных процедур могла провести вполне грамотно, а на серьезные у меня сейчас все равно не было достаточно времени.
  - Алина, добрый день! - профессионально обрадовалась мне Света, встречая у дверей салона. - Василиса уже ждет. Вам как обычно, горячий зеленый чай без сахара?
  - Да, пожалуйста, - кивнула я, скидывая на подставленные руки плащ и палантин.
  Тем временем навстречу, сдержанно улыбаясь, вышла Василиса, - парикмахер, которой я была предана последние три года. Она обладала потрясающим вкусом и чувством меры, ей я безоговорочно вверяла свои волосы и всегда уходила довольная результатом. Познакомились мы случайно в другом салоне, который я посещала раньше. Мой парикмахер тогда заболел, а мне срочно требовалось освежить стрижку и сделать укладку. Выбора не было, и я, крайне недовольная, села в кресло к незнакомой девушке. Она мне изначально не понравилась своим поведением, - я привыкла, что мастер, которому я плачу немаленькие деньги, ведет себя предупредительно и услужливо. Василиса же держалась независимо и позволяла себе корректно, но однозначно не соглашаться с моим видением моей же прически. Впрочем, все мои указания она, тем не менее, выполнила в точности.
  Тогда я ушла, не оставив чаевых, но через несколько дней осознала, что волосы лежат безупречно, а цвет, на котором я настояла, действительно для меня слишком холодный. Я вернулась в салон и рискнула довериться опыту мастера, о чем впоследствии нисколько не пожалела. С тех пор я неизменно красилась и стриглась только у нее, а когда Василиса сменила место работы, стала ездить в новый салон.
  - Цвет оставляем, как обычно? - спросила Василиса, аккуратно перебирая пряди волос. - Я бы советовала немного темнее, сейчас солнце яркое, волосы будут выгорать. К тому же к загару вам будет лучше более теплый оттенок, как мне кажется.
  - Я берегу кожу от солнца.
  - Понимаю, - кивнула она, - но все равно легкий загар будет. Что решите?
  - Делайте, как считаете нужным.
  - Хорошо, тогда по шкале на ступень темнее и более теплый блонд. Кончики истончились, попробуем подлечить или просто уберем длину?
  - Уберем длину и немного изменим форму, хочется большей графичности.
  ...Через три часа я вышла из салона с приведенными в порядок волосами, маникюром и посвежевшей кожей, а также поднявшимся настроением. У меня было еще много вопросов к своей внешности, но в целом я выглядела хорошо. Теперь нужно было лечь пораньше, назавтра мне предстоял первый рабочий день после отпуска.
  
  Глава 4
  
  
  Первый день на работе начался с неприятности. На моем парковочном месте стояла чужая машина, хотя я уже всем объяснила, что этого делать не стоит. Впрочем, машина была незнакомой - возможно, автомобиль кого-то из клиентов. Кое-как припарковавшись на краю стоянки, я направилась внутрь здания.
  Я работаю в крупной компании, производящей различные современные материалы и вещи из них. Пластыри и медицинские халаты, респираторы для строителей и бытовых нужд... Впрочем, производственные детали мне не слишком хорошо известны, я закончила экономический факультет и работаю здесь по специальности. Задача нашего отдела делать бизнес доходным. А это означает скрупулезную оценку миллиона различных аспектов и выбор оптимального пути развития компании - скучная и рутинная работа, но за нее хорошо платят.
  Главный офис компании, в котором я провожу основную часть своего рабочего времени, расположен на третьем этаже высотного здания в одном из центральных районов города. Пройдя через охрану, я поднялась на лифте на свой этаж и направилась к рабочему месту.
  - Ну, здравствуй, проказница! Много сердец успела разбить за отпуск? - услышала я ехидный голос за спиной.
  - Как вы могли такое обо мне подумать! - с показным возмущением ответила я, поворачиваясь к шутнику. - Я девушка приличная!
  Ухмыляющийся Каретников как всегда без малейшего смущения сканировал меня взглядом, по ходу осмотра одобрительно причмокивая и ероша рукой седые волосы.
  - Приличная, - весело согласился он. - Особенно хорошо это видно в вырезе блузки. Смотри, Логинова, оштрафуют за неподобающий вид.
  - Петр Валерьевич, вы же у нас по безопасности специализируетесь, а не по моральному облику сотрудников? - уточнила я.
  - Кто может чувствовать себя в безопасности рядом с такой бомбой? Тебя необходимо срочно обезвредить.
  - Но-но! Только без рук! - предупредила я строго, хотя прекрасно знала, что острый на язык Каретников лишнего себе не позволит.
  - Алина, ты бы на самом деле скромнее оделась, - уже с большей серьезностью сказал он. - Не раздражай Барышеву лишний раз.
  - Я раздражаю ее фактом своего существования, - подмигнула я ему. - Петр Валерьевич, мне пора бежать.
  - Удачного дня, вертихвостка!
  - Вам тоже! - я торопливо пошла дальше по коридорам.
  Каретников был начальником одного из подразделений службы безопасности и мы с ним виделись не так часто, но в некотором роде приятельствовали. Мне нравился этот подтянутый мужчина, которому было уже около шестидесяти лет. В прошлом отчаянный гуляка, окончательно он так и не остепенился, но несколько лет назад сошелся с женщиной чуть моложе его и с тех пор вел себя вполне солидно. Мне он шутливо говорил, что я напоминаю ему о бурной молодости, когда такие красотки имели для него практическую ценность.
  Он иронично комментировал мои похождения, удивляя и даже пугая проницательностью в отношении женских уловок, к которым я прибегала, заставляя признавать, что не все мужчины наивные дураки. Впрочем, своими наблюдениями и выводами он не делился с окружающими, что позволяло мне следовать тем же курсом под его насмешливым взглядом. Пожалуй, будь он моложе, отношения сложились бы совсем иначе. Но моложе он не был и наш интерес друг к другу носил академический характер.
  Я подошла к двери своего сектора и с усилием толкнула ее, оказываясь внутри довольно большого помещения, разделенного на отсеки символическими перегородками высотой в человеческий рост. В одном из таких закутков была небольшая кухня с чайником, холодильником, кофеваркой и иными достижениями цивилизации, позволяющими офисным работникам с комфортом наслаждаться обеденным перерывом. Впрочем, никто не запрещал перекусы вне этого перерыва, как никто и не следил за тем, чтобы время на отдых точно равнялось положенному часу. Это радовало сотрудников, хотя лично мне было безразлично - я предпочитала ходить в кафе неподалеку от работы.
  На кухне уже завтракали две женщины из моего отдела. Мы без особого энтузиазма приветственно кивнули друг другу, когда я проходила мимо.
  - Логинова из отпуска вернулась, что ли? - услышала я негромкий голос.
  - Похоже на то. Явилась украшать наши серые будни, - усмехнулась вторая дама.
  - Не скажу, что соскучилась, но у меня к ней вопросы по последнему проекту, так что хорошо, что появилась. Пойду говорить, заодно представлю Шабальскую.
  "Какую еще Шабальскую? Клиент?" - подумала я, но оказалось, что это новая сотрудница, смущенно протягивающая мне руку. Представляющая ее коллега, Зоя Викторовна, оставила нас на пару минут, уйдя за документами, и я присмотрелась к новенькой. Девушка была моложе меня, довольно симпатичная, но простоватая. В мою голову закралась смутная догадка.
  - Вы на машине?
  - Да, - несколько удивилась она вопросу.
  - А что за машина? - уточнила я.
   Девушка назвала марку и цвет непонимающе глядя на меня.
  - Получается, это вы заняли мое парковочное место, - сказала я с нажимом.
  Девушка смутилась.
  - Да... мне сказали, что сотрудница пока в отпуске и место свободно...
  - Из отпуска я уже вышла, - поставила я ее в известность. - И очень хочу видеть свое место занятым своей машиной.
  - Да, конечно! Простите, сейчас же перегоню машину куда-нибудь еще.
  Я поморщилась.
  - Ни к чему, пусть сегодня остается. Я все равно не собираюсь заниматься сейчас перестановками. Но с завтрашнего дня, надеюсь, вы решите эту проблему.
  - Да, да, конечно! Спасибо!
  Вернулась Зоя Викторовна с документами, мы приступили к работе. Катя, как звали девушку, была сейчас ориентирована в основном на этот проект, мне пришлось разбираться с многочисленными робкими вопросами - очевидно, это была головная боль не на один день. Отвечала я несколько рассеяно, мыслями находясь в больнице со Славой. Вчера не сдержалась и все же посетила его вечером, но малыш спал. Теперь я собиралась к нему сразу после работы.
  В обеденный перерыв я не стала отступать от своих привычек и направилась в любимое кафе. На кухне офисные дамы уже активно распаковывали контейнеры, рассказывая о своей любви к домашней пище (а я так подозревала, что просто экономя), с ними была и Шабальская. Увидев меня, идущую к выходу, она приветственно улыбнулась, вызвав у меня приступ зубной боли.
  - Ну что, познакомилась с Логиновой? - с любопытством спросила ее Ольга Крутикова.
  - Да, мы сегодня работаем вместе. После обеда продолжим.
  - И как она тебе?
  - Ну... хорошо... - непонимающе посмотрела на нее Шабальская. - Объясняет понятно.
  Ольга усмехнулась.
  - За место свое на стоянке наехала на тебя?
  - Нет, что вы! Только предупредила, что с завтрашнего дня хочет ставить машину на свое место. Мне нужно что-то придумать, от моего дома очень неудобно добираться общественным транспортом...
  - Обратись к Барышевой, - пожала плечами Крутикова. Но у нас с парковкой сложности. Многие с машинами, хотя некоторые могли бы обойтись....
  Она, конечно, имела в виду в первую очередь меня. Я жила неподалеку и практически у трамвайной остановки. Но я вовсе не собиралась толкаться каждое утро в вагоне, наполненном неприятными запахами. Пара поездок, после которых я долго чистила в туалете испорченную обувь и пыталась привести в должный вид помятую одежду, убедили меня в том, что общественный транспорт не для меня.
  Вернувшись после обеда в офис, я снова принялась отвечать на бесконечные вопросы Шабальской. Она меня раздражала и я бы с радостью сбросила эту работу на кого-нибудь еще, но за этот раздел проекта отвечала именно я и лучше меня в нем никто не разбирался.
  - Логинова, тебя Барышева вызывает.
  Мысленно я закатила глаза, но встала и пошла к начальству, вылететь с работы не значилось в моих планах.
  - Входите, - сказала Барышева, когда я постучала и заглянула в ее кабинет.
  - Здравствуйте, Любовь Аркадьевна. Вы меня хотели видеть?
  - Да, - она неприязненно провела взглядом по мне взглядом. - Почему вы не доложили, что вернулись из отпуска?
  "Потому что я не в армии, что бы докладывать" - подумала я, мысленно выливая ей на голову содержимое графина, стоящего на столе, а в реальности сладко ей улыбаясь.
  - Прошу прощения, не успела, сразу пришлось приступить к работе. Много накопилось проблем.
  - Хотите сказать, без вас здесь как без рук? - поинтересовалась начальница.
  - Нет, что вы! - сказала я с интонацией, должной продемонстрировать мое уважение коллективу, хотя на деле именно так и думала.
  Барышева недружелюбно сощурилась и кивнула на папку, лежащую на краю стола.
  - Нам пришли новые данные, ознакомьтесь и подготовьте обзорный доклад к совещанию.
  - Хорошо. Это все? - я взяла папку.
  - Нет, есть еще одно задание, которое нужно выполнить в сжатые сроки.
  - Какое?
  - Внимательно прочесть положение о дресс-коде нашей фирмы и привести свой вид в соответствие ему. Вы выглядите абсолютно недопустимо, подобные вольности в одежде уместны в баре, а не на рабочем месте. С завтрашнего дня я желаю видеть вас в приличной одежде. Я доступно излагаю?
  - Более чем, - я постаралась сделать тон дружелюбным, хотя внутри была в ярости.
  Даже завернутая в занавеску я буду выглядеть в миллион раз лучше и соблазнительнее, чем любая другая местная дама, а уж тем более эта молодящаяся кошелка!
  - Хорошо, - в голосе начальницы вдруг появились нотки неуверенности. - Есть еще одна проблема... У нас появилась новая сотрудница, Екатерина Шабальская, она остро нуждается в парковочном месте. Учитывая, что вы живете в хорошей транспортной доступности от работы, я хочу попросить уступить ей свое. Хотя бы пару дней в неделю можно сделать так, чтобы вы пользовались городским транспортом?
  - Нет, - сделав печальное лицо, сообщила я. - Я очень плохо переношу общественный транспорт, о чем готова написать соответствующее заявление.
  - Не нужно заявлений, я просто спросила, - раздраженно ответила Барышева. - Можете идти.
  Да уж понятно, что не нужно тебе заявлений. Выйдя за дверь, я позволила себе презрительно фыркнуть. Парковка мне полагается? Полагается. Высокое начальство желает с этим разбираться? Не желает. Как оно отреагирует на подобное заявление? Правильно, дорогая Любовь Аркадьевна, всыплет вам по первое число за то, что не справляетесь с вверенным вам коллективом.
  А я буду тихо злорадствовать, потому что люблю Барышеву ничуть не больше, чем она меня. Поборница морали перезрелая... В офисе никто дресс-код не соблюдает, с какой стати я должна?!
  Кипя от гнева, я вернулась на рабочее место и взглядом пригвоздила к стулу дернувшуюся уйти новенькую.
  - Вы уже все усвоили? - ядовито поинтересовалась я.
  - Нет, но... мне показалось, что лучше позднее...
  - А не возражаете ли вы, если решать буду я, с позиций своего "слегка" большего опыта?
  - Да-да, конечно, - повеселела Катя. - Спасибо большое, что тратите время на меня!
  Я в недоумении уставилась на нее, растеряв настрой поставить на место. Это "спасибо" прозвучало совершенно не к месту и искренне, сбив меня с толку.
  - Не за что, - ворчливо отозвалась я, отворачиваясь к монитору. - На чем мы остановились?
  Хотя я и рвалась в больницу, после работы сначала нужно было отогнать машину домой. К сожалению, там я столкнулась с Валеревитой, жаждавшей немедленно выяснить подробности о новой технологичной ткани нашей фирмы, из которой предполагалось шить постельное белье для медицинских учреждений. Она по обыкновению была озабочена не технологичностью, а тем, как это производство скажется на окружающей среде, что мне самой было глубоко безразлично, особенно сейчас, когда я спешила попасть в больницу.
  - Я тебе сотый раз повторяю, я экономист, а не инженер-технолог! - не выдержала я очередного вопроса, задерживающего меня дома.
  - Алире, но ведь не могут же у вас на фирме не обсуждать новый запуск, - возразила она, привычно игнорируя мой раздраженный тон.
  - Все сплетни я тебе уже доложила, оставь меня в покое, я тороплюсь.
  - Куда именно?
  - Это тебя не касается, - спокойно ответила я, направляя ее к выходу из комнаты.
  - У тебя проблемы? - сочувственно спросила она.
  - Это тебя тоже не касается, - отрезала я, захлопывая дверь.
  Настоящей злости на нее у меня не было. Валеревита младше всего на полгода и третья по старшинству, но отличаемся мы очень сильно. Она до сих пор не хочет понять, что мы друг другу чужие, хотя живем вместе и выполняем один и тот же долг. Давно пора понять, что у каждой из нас своя собственная жизнь и не мешать друг другу, но Валеревита упорно пытается найти в себе и других родственные чувства. Мне ее по-своему жаль, поэтому я стараюсь быть с ней не слишком резкой.
  Мы выросли очень разными. Все, не только я и Валер. Даже сложно поверить, что воспитывались вместе по одним и тем же правилам нашей наставницы. Валеревита всегда была помешана на каких-то странных идеях борьбы за лучший мир. Против войны, против неграмотности, против вырубки лесов, загрязнения воздуха и далее в этом духе. Разумеется, я сама не сторонник войн или, скажем, жестокого обращения с животными, но какой смысл бороться с ветряными мельницами? Валер же этот смысл умудряется сама себе придумать.
  До определенной степени ее поддерживает Сави, с которой они почти ровесницы. Хотя Савиревита скорее соглашается идейно, чем всерьез готова идти на баррикады. Впрочем, она и баррикады в целом плохо сочетаются, особенно сейчас, когда романтичная Савир додумалась завести серьезные отношения, да еще открыла своему избраннику, что она не только Софья Логинова. Я с любопытством ждала его реакции, но он, к моему удивлению, не стал пациентом психиатрической клиники и после долгих раздумий и терзаний даже продолжил с ней встречаться. Я так и не смогла понять, настолько ли он безрассуден или его просто заводит необычная ситуация.
  Еще младше Савиревиты в нашей группе Заниревита и Кариревита, обычно сокращаемые до Занир и Кари. Они никогда не вызывали у меня особых эмоций, разве что несколько раздражают, каждая по своему. Самая младшая Кари производит чересчур много шума и постоянно норовит притащить домой бесконечных друзей из университета или бывших одноклассников. Пока с нами была наставница, она с ней справлялась, особенно после того, как Кариревиту поймали при попытке взломать программу тестирования на школьном компьютере - она не на шутку испугалась последовавших воспитательных мер и временно присмирела. Но теперь группой руководит Настаревита, с которой Кари соблюдает только видимость подчинения.
  А Занир, невероятная идиотка с претензией на утонченную и возвышенную натуру, учится на архитектора и мечтает, как ей кажется тайно, стать известной художницей. Был период, когда вся квартира пропиталась запахами красок и растворителей, пока мы не проявили редкостное единодушие и не перенесли ее "мастерскую" на чердак, пригрозив иначе полностью уничтожить. С тех пор Заниревита без конца ноет и показательно страдает от нашей бесчувственности, жалуясь на плохое освещение, на щели, из-за которых во время дождя в помещении слишком влажно, а в жару слишком сухо, но мы непреклонны. Тем более, Занир даже без вонючих красок не вызывает добрых чувств.
  Мы все разные... Я поймала себя на том, что повторяю это себе под нос, собираясь в больницу к Славке. Странно, обычно я не забиваю голову размышлениями о соученицах, должно быть слишком устала от событий последней недели. Тряхнув головой и игриво подмигнув отражению в зеркале, я подхватила сумку и переместилась в городской парк. Он обычно служит мне в качестве перевалочного пункта, - чуть не попавшись однажды наставнице при попытке навестить Славу, я стала очень осторожной. Подождав несколько минут, чтобы след перемещения потерялся, я направилась уже непосредственно к нему в палату. Малыш сидел на кровати, сосредоточено расправляясь с гречневой кашей. Напротив него была Наталья, поэтому Слава только бросил на меня осторожный взгляд и снова уставился в тарелку. Вольхинова проследила за ним, но, конечно, ничего не увидела.
  - Вкусно? - спросила Вольхинова Славу, когда тот доел.
  Он не ответил и никак не показал того, что вообще ее слышит, но Наталья продолжала:
  - Молодец, сегодня хорошо поел. Теперь нужно проглотить эти таблетки.
  Она протянула ему на ладони несколько кругляшков, Слава вполне ожидаемо проигнорировал ее жест. Она снова не смутилась и положила лекарства на салфетку, пододвинула стакан с компотом. Мальчик медленно подобрал таблетки и по одной засунул в рот, запив из стакана.
  - Вот и умница, давай тарелку и ложку, их нужно помыть. До завтра, Слава, спокойной тебе ночи.
  Наталья вышла в коридор, до меня донесся укоризненный голос медсестры.
  - Наталья Андреевна, ну что же вы, нянечкой решили подработать? Уж покормили бы мы его как-нибудь.
  - Зачем же как-нибудь, если можно хорошо? - переспросила Вольхинова, судя по голосу, улыбаясь. - Так он и ест хорошо и таблетки принимает, не надо лишний раз инъекции назначать. А мне не тяжело.
  - На своих-то сил теперь хватит? - добродушно проворчала медсестра.
  - Как будто у меня есть выбор! - рассмеялась Наталья.
  Она попрощалась с медсестрой, зашла к себе, чтобы торопливо переодеться и направилась домой.
  - Как у тебя дела? Уже привык к Наталье Андреевне? - спросила я, пользуясь отсутствием посторонних поблизости, чтобы обнять Славу.
  - Да. Она хорошая, - ответил он.
  
  Глава 5
  
  
  Я пораженно замерла.
  'Она меня не любит' - сказал мне Слава два года назад о своей матери, когда я нашла его в больнице, избитого и всеми брошенного. И это были единственные слова о другом человеке, которые я когда-либо от него слышала. Он мог часами рассуждать о героях прочитанных книг, но ничего не говорил о реальных людях. До этого дня.
  Сейчас я смотрела на Славу, не решаясь пошевелиться или сделать вдох, боясь напугать его. И еще больше боясь напрасно поверить в то, что эта простая фраза может означать начало перемен, о которых я столько мечтала.
  - Наталья Андреевна хорошая, - медленно произнесла я, в мыслях ругая себя за дрожащий голос. - Она долго сидела с тобой?
  Слава не ответил, отстраненно уставившись в окно. Я немного подождала, затем вздохнула, взяла его за руку и притянула к себе.
  - Я тебя люблю, малыш, - сказала я, закрывая глаза и прижимаясь губами к его волосам. - И все сделаю, лишь бы ты был счастлив.
  Затем заставила себя беззаботно улыбнуться ему и достала из сумки припасенный сюрприз. Глаза ребенка зажглись радостью, эту книгу он еще не читал.
  - Я не смогу ее оставить тебе, - извиняясь, сказала я. - Но буду приносить, пока никто не видит.
  - Я понимаю, что книгу нельзя оставить, - совершенно по-взрослому согласился он. - Алире, я хочу, что бы ты мне почитала.
  - Тогда ложись и закрывай глазки, - я удобно устроилась рядом с ним на кровати и принялась за чтение.
  Этой ночью я спала плохо. Я редко вижу что-то во сне, но нынешний был переполнен сновидениями через край. Они перетекали одно в другое, чередуя реальные события прошлого, вырванные из уголков памяти, с никогда не происходившими наяву, соединяя их в причудливую и мучительную смесь переживаний. Я несколько раз просыпалась и снова засыпала, наконец, не выдержала этой пытки. Вышла на балкон, свежий холодный воздух приятно остудил разгоряченную, влажную от пота кожу.
  Не желая замерзнуть, я завернулась в прихваченное одеяло и опустилась в плетеное кресло. Раньше в нем отдыхала наставница и никто из нас не решался сидеть на ее месте, хотя прямых запретов, конечно, не было. Но иногда ночью, когда меня мучили кошмары, я приходила сюда, закутавшись в одеяло, прямо как сейчас, и засыпала. Теперь нами управляла Настаревита, она же гордо восседала в кресле, видимо, считая его своим троном. А ночами оно было по-прежнему доступно мне, порой я этим пользовалась.
  Я подтянула к подбородку колени, подобрала плотнее одеяло и склонила голову на подлокотник, глядя в обесцвеченное городскими фонарями небо. В городе практически невозможно увидеть звезды, разве только самые яркие. Другое дело на природе, особенно в безлунную ясную ночь. Я невольно улыбнулась, вспомнив свой безрассудный поступок уже почти годовалой давности.
  У Славки тогда был день рождения, но никому до этого не было дела. Думаю, нянечки искренне полагали, что ребенок вообще не понимает, что это такое. В течение дня я несколько раз навещала его, наблюдая за все грустнеющим лицом, пока поздно вечером, после отбоя, не нашла малыша тихо плачущим в подушку. Внутри все перевернулось, здравый смысл отказался руководить моими поступками, я похитила Славу из интерната и переместилась с ним на берег реки. Там его ждали небольшой торт с семью свечами, бутылка лимонада и пара теплых пледов.
  Он с благоговением задул свечи, доверяя им какую-то свою детскую мечту, немного помедлил и с энтузиазмом принялся за торт и лимонад, не забывая угощать меня. А потом мы, обнявшись, лежали на пледах, объевшиеся тортом и абсолютно счастливые. Небо было удивительно чистым и глубоким, по нему сверкающим кружевом раскинулись созвездия, и я рассказывала Славе про звезды до тех пор, пока малыша не сморил сон. А затем, немного полюбовавшись сопящим ребенком, осторожно перенесла обратно в интернат и уложила в постель.
  Что тогда было! Там уже успели обнаружить пропажу, обыскать спальную палату, снова уложить остальных детей и выключить свет. К моменту моего появления поиски активно шли во дворе интерната и я без помех засунула Славку под одеяло. Когда его там обнаружили мирно спящим, у всего персонала был шок. К счастью, они не стали допрашивать ребенка, справедливо полагая, что в его случае это не принесет желаемого результата. В конечном итоге решили, что плохо искали, хотя и знали, что искали хорошо.
  Дома наутро меня тоже ждал скандал. В то время Настаревита только принимала обязанности старшей и наставница еще жила с нами, я получила нагоняй от обеих. Грязные, со следами травы пледы могли привести их только к одному выводу - я развлекалась за городом с очередным любовником. Что мне было возразить? Такая версия меня в конечном итоге устраивала больше, чем открывшаяся правда. Пришлось молча проглотить обидные слова в свой адрес и последовавшее наказание. Это сейчас я спокойно могла окоротить Настаревиту, если она начинала совать нос в мою личную жизнь, тогда мне оставалось только терпеть.
  Но по моему мнению, Славкина радость того стоила.
  Я снова улыбнулась своим мыслям и почувствовала, как напряжение понемногу отпускает, веки начинают тяжелеть. Меня мягко окутало сном - теперь уже спокойным.
  
  Ночевки на балконе в кресле имеют существенный минус - уютное поначалу, оно все же не приспособлено для сна, я неизменно просыпаюсь рано утром от неприятных ощущений, с трудом выпрямляя затекшие руки и ноги. С другой стороны, у минуса есть и плюс - еще ни разу соученицы или наставница не застали меня спящей на балконе.
  Я встала с кресла, потянулась и поежилась от утреннего холода, осторожно пробралась к себе в комнату, пошла в душ. Прохладная вода помогла окончательно проснуться и взбодриться, хотя зеркало беспощадно отразило бледные губы и синяки под глазами. Как обычно в таких случаях, мне пришлось приложить немало усилий и потратить массу времени, чтобы придать себе более свежий вид.
  Утро второго рабочего дня после отпуска отличалось от первого в лучшую сторону - мое парковочное место было свободно. Шабальской полагалось бы по этому поводу скрипеть зубами в мой адрес так же, как остальным дамам нашего коллектива, но она лишь дружелюбно поздоровалась и спросила, не собираюсь ли я завтракать. Завтракать в компании офисных куриц я не собиралась, но ее предложение меня позабавило, заставив усмехнуться и мысленно сделать ставку на то, как долго она продолжит общаться со мной в такой милой манере.
  Днем я была вызвана на ковер Барышевой и получила удовольствие от ее бессилия относительно моего внешнего вида. Сегодня буква положения о дресс-коде была соблюдена полностью, но его дух был безжалостно втоптан в пыль. На мне красовались светлая блузка и темная юбка до колена, без глубоких разрезов и яркой фурнитуры. Зато из тонкой, плотно прилегающей к телу ткани, волнующе просвечивающей, когда я дефилировала мимо больших офисных окон, что заставляло мужскую часть коллектива опасно выворачивать шеи. Любовь Аркадьевна кипела от возмущения, но не нашла слов, которые помешали бы мне делать невинные глаза и заявлять о своем непонимании сути претензий.
  Из ее кабинета я вышла, с трудом сдерживая победную улыбку, в хорошем настроении сходила на обед в кафе. Заканчивался апрель, на улице было солнечно и тепло. Возвращаясь с обеда, я остановилась неподалеку от входа в здание, что бы спокойно выкурить сигарету. Мое внимание привлекла Шабальская, стоявшая в компании высокого красавца. Меня она не заметила, смущенно и восторженно отдавая все свое внимание мужчине.
  - Катя, Вы просто удивительная! Так интересно рассказываете про квиллинг! - сладко пел он.
  Шабальская покраснела, я скептически улыбнулась. Олег в своем репертуаре, кажется, очередная дурочка скоро упадет в его объятия, чтобы через месяц-другой рыдать в офисном туалете и возможно, писать заявление об уходе по собственному желанию. Мало кто включает мозги так, как это привыкла делать в общении с мужчинами я. Когда я пришла работать в эту фирму, Олег Стерников мной, разумеется, тоже заинтересовался. У нас завязались бурные отношения, однако вскоре взаимный интерес угас и с той поры мы относились друг к другу с прохладцей. Но я вышла из этого романа без потерь, получив лишь приятно проведенное время, а судя по Кате, тут результаты будут куда печальнее. Впрочем, это ее проблемы.
  В течение следующих нескольких недель мои предположения последовательно находили подтверждение. Шабальская прямо светилась, видя Олега, теряла голову от открыток с романтическим бредом, краснела от удовольствия, получая из его рук очередной букет. Надо признать, Стерников умел ухаживать красиво и сейчас использовал все свои таланты для того, чтобы неприступная крепость пала - прямо к нему в постель. Очевидно, после этого игрушка быстро надоест, но пока он наслаждался процессом покорения девушки. И по сути уже добился успеха, вряд ли Катю удерживало от полной капитуляции что-то кроме опасений, что возлюбленный посчитает ее недостаточно целомудренной.
  Женская часть коллектива разделилась на два лагеря. В первом придерживались идеи о том, что Олег, наконец, нашел истинную любовь и отныне будет предан ей до конца жизни, забыв о своих пороках, которые на самом деле лишь скрывают его тонкую и ранимую душу. Во втором смотрели на дело более разумно и спорили о сроках и масштабах трагедии. И те и другие норовили донести свою точку зрения до Кати, окончательно запутывая ее. Она же не желала видеть в возлюбленном ничего, кроме достоинств.
  Я наблюдала за происходящим со стороны, посмеиваясь над Катей, но в глубине души все чаще испытывая что-то вроде сочувствия. Она оказалась клинически порядочной и доброй девушкой, совершенно не скандальной и не обидчивой, незаслуженно хорошо думающей о людях. Если бы Стерников был способен на высокие чувства, он бы ей сдался. Конечно, о любви речь бы вряд ли зашла, но, по крайней мере, он мог оставить девушку в покое. Однако Олег оставался Олегом, возможные страдания Кати его не волновали, а может быть, он их даже предвкушал.
  - Я смотрю, ты принялся за малолетних недотрог? - съязвила я, столкнувшись с ним в коридоре.
  - Кому недотрога, а кому наоборот, - неприятно улыбнулся он. - А в чем дело, Алиночка, ты меня ревнуешь?
  - Не называй меня так, - фыркнула я. - И не переоценивай себя, дорогой. Лучше отстань от Шабальской.
  - Тебе-то что? - насмешливо спросил он.
  - Просто вижу, что она по-настоящему в тебя влюблена.
  Его холеное лицо приняло самодовольное выражение.
  - А в меня все влюбляются, Алиночка. Сама знаешь.
  - Знаю, что не все. Олег, тебе так обязательна на матрасе еще одна звездочка? А если девчонка на себя руки наложит?
  Он презрительно скривил губы.
  - Логинова, с каких пор ты стала увлекаться мелодрамами? Она совершеннолетняя, которую я ни к чему не принуждаю и брать на себя ответственность за нее не собираюсь.
  - Ясное дело, никакой ответственности, - ядовито согласилась я, разворачиваясь к нему спиной и тем самым заканчивая разговор.
  Который вообще не планировала заводить. Это не мои проблемы и с самого начала было понятно, что разговор тут ничего не даст. Но за развитием ситуации я продолжала следить, чувствуя нарастающее раздражение от происходящего. Самым неприятным оказалось то, что с Шабальской мы часто контактировали по рабочим вопросам и она постоянно щебетала о своей неземной любви, Катя не умела отделять личное от рабочего, она доводила меня этими разговорами до белого каления.
  - Олег так меня любит, это просто удивительно! - захлебываясь от восторга, Катя продемонстрировала мне подвеску в виде сердечка.
  Я не выдержала.
  - Это копеечная бижутерия с лотка. Я бы швырнула ее в лицо тому, кто посчитал, что мне можно дарить подобный мусор, чего и вам советую!
  - Алина, зачем вы так, - расстроено зажала в кулаке поруганную ценность Шабальская. - Это ведь знак внимания, в нем важна не цена.
  - Мне бы сейчас хотелось увидеть знак вашего внимания к проекту, - ответила я сухо. - И перестаньте уже болтать на посторонние темы, ваша личная жизнь меня не касается.
  До обеда Катя ходила погрустневшая, почти заставив меня пожалеть о своей прямолинейности.
  - Что такое, с Логиновой поругалась? - предвкушая, спросила ее Ольга.
  Весь офис с нетерпением ждал, когда Шабальская наконец 'поймет', что я из себя представляю.
  - Нет, что ты, мы не поругались, - покачала головой Катя. - Просто Алине не нравится Олег...
  - Это ей-то он не нравится? - засмеялась Крутикова, перебив Шабальскую. - Да она его бывшая любовница, которую он бросил! Логинова до сих пор сохнет по нему и тебе завидует!
  У моего слуха есть несомненные преимущества, я в курсе многих разговоров и обычно мне это на руку. Но иногда предпочла бы не слышать ахинею, которую несут окружающие. Мало того, что я, оказывается, влюблена в Стерникова, так еще и он меня бросил!
  - Олег не говорил, что они встречались, - изумленно сказала Катя.
  - Не хотел тебя расстраивать, - махнула рукой Ольга, которая принадлежала к лагерю романтичных оптимистов. - И вообще, это Логинова вешалась на него, Олег ей просто уступил.
  Да, рыцарь без страха и упрека. Я возмущенно закатила глаза и поднялась со своего места, решив немного прогуляться.
  Последний месяц выдался тяжелым, но понемногу дела шли на лад. Славка уже почти полностью выздоровел, Вольхинова и заведующий отделением скоро собирались выписывать мальчика. Я видела, что Наталья искренне привязалась к нему, он отвечал ей взаимностью так, как умел, но вряд ли она это понимала. Первые дни после его слов, что она хорошая, я очень надеялась на положительные сдвиги, но, к сожалению, этим надеждам не суждено было воплотиться в жизнь. Больше Слава о Наталье не заговаривал, на мои вопросы не отвечал. Мне оставалось только снова смириться.
  После прогулки я вернулась в офис, с удовлетворением обнаружив, что Крутикова отправилась по делам. Шабальская подошла ко мне с очередным возникшим по проекту вопросом, но держалась непривычно отстраненно и говорила исключительно по работе. Она присоединилась к общему мнению на мой счет? Я неожиданно поняла, что меня это задевает, хотя особых причин для того не было. Просто дружелюбная манера общения Кати была мне приятна и я, признаться, успела привыкнуть к этому.
  - У вас остались ко мне вопросы? - спросила я ее в конце рабочего дня, когда она задумчиво принялась перебирать бумаги в возникшую паузу.
  - Пока нет, все ясно, спасибо, - несколько рассеянно сказала Шабальская, задумавшись о чем-то другом.
  - Хорошо, тогда закончим. Если появятся трудности, обсудим их завтра.
  - Да, спасибо.
  Катя встала и повернулась к выходу, потом снова ко мне, нерешительно замерла, будто собираясь что-то спросить.
  - В чем дело? - я тем временем успела быстро собрать сумку и выключить компьютер.
  - Алина, простите, что я спрашиваю... - неуверенно начала она. - Но у вас действительно что-то было с моим Олегом?
  Это ее 'моим' неожиданно всколыхнуло во мне целую бурю эмоций. Когда же у тебя откроются глаза? Да как можно быть такой наивной идиоткой?!
  - Катя, Олег не твой, никогда им не был и не будет! - резко сказала я, надеясь пробить хотя бы небольшую брешь в стене ее глупого обожания Стерникова. - Я рекомендую тебе, наконец, осознать эту простую истину и перестать вести себя как влюбленная восьмиклассница. С ним тебе ничего не светит, обрати уже внимание на подходящих себе мужчин.
  Шабальская шокировано смотрела на меня, затем ее лицо приняло упрямое выражение.
  - Так значит, это все правда, - медленно проговорила она. - Вы в него влюблены и ревнуете!
  - Я?! Катя, у тебя в голове кроме гормонов что-нибудь осталось? Мне просто смешно наблюдать за тем, как ты позоришься.
  - Я его люблю, а он меня, - заявила Шабальская, выпрямляя спину. - В этом нет ничего позорного и мне жаль, что вам так кажется. Также попрошу в дальнейшем общаться со мной без перехода на личности!
  - Уважаемая Екатерина, - ледяным голосом ответила я, - позволю себе напомнить, что наше общение было исключительно вашей инициативой. Я буду весьма признательна, если в дальнейшем мы сведем его к обсуждению исключительно рабочих вопросов. Вам это по силам?
  - Вполне, - с вызовом сообщила она.
  - Вот и замечательно. А сейчас я попрошу вас освободить проход и не отнимать больше мое время.
  Шабальская демонстративно отодвинулась, я неторопливо прошествовала мимо нее, гордо вскинув подбородок, тем же твердым шагом дошла по коридору до лифта, вошла внутрь, нажала кнопку. И только когда двери отгородили меня от остального мира, позволила себе разъяренно пнуть каблуком стенку кабины и зашипеть на зеркало, показавшее мое перекошенное лицо.
  Что мне за дело до сопливой девчонки, не способной разглядеть очевидное?! Как глупо и как мне не свойственно! Должно быть, это волнения последнего месяца выбили меня из равновесия, я проводила все свободное время у Славы и стала чрезмерно чувствительной. Ничего, мне просто нужно отдохнуть. Сегодня же вечером позвоню кому-нибудь из своих клубных подружек и пойду развлекаться. Вдоволь потанцую, развлекусь с мужчиной - уж у меня нет проблем с тем, что бы найти себе пару! Из лифта я вышла уже более спокойной, села в свой автомобиль, бросив злорадный взгляд на притиснутую к тротуару машину Шабальской. Эвакуируют за нарушение правил парковки, и поделом тебе!
  Я выехала с паркинга, круто развернулась и поехала в сторону ближайшего городского парка. Вообще говоря, он был далеко не лучший. Там явно не хватало дворников, некоторые скамейки были сломаны, да и за поведением посетителей никто особо не следил. Но зато он располагался близко, и я обычно находила место для автомобиля, чтобы спокойно погулять и собраться с мыслями. А еще здесь можно было найти лавочку под деревьями в стороне от других и спокойно покурить в тишине, любуясь рябью на поверхности небольшого прудика, вдыхая вместе с дымом не выхлопные газы и пыль проезжей части, а вполне свежий воздух.
  Забравшись в сумку, я обнаружила, что в пачка подходит к концу и неторопливо пошла в сторону небольшого ларька. Он не отличался широким ассортиментом, но все же на витрине я увидела свои сигареты, достала из кошелька деньги и заглянула в окошко, привлекая внимание продавщицы.
  - Чего вам? - не слишком вежливо спросила она.
  Я открыла рот, но ничего не успела сказать.
  
  Глава 6
  
  
  В ноздри ударило отвратительным запахом смеси перегара, свежевыпитого алкоголя, пота и чего-то кислого, а затем в мой бок врезалась совсем молодая и совершенно пьяная девица. Она была худой, взлохмаченной и вся в грязи, к тому же едва держалась на ногах. В первое мгновение я даже приняла ее за бродяжку, но потом поняла, что если она и уличная, то с недавних пор. Однако выглядела ужасно, заставив меня брезгливо отшатнуться.
  - Будьте добры, бутылку водки, с наименьшей стоимостью, - заплетающимся языком произнесла девушка, трясущимися руками протягивая деньги продавщице.
  Я посмотрела на нее, удивившись манере речи. Как только выговорила?
  Продавщица тем временем без возражений выдала требуемое, при этом сильно обсчитав. Но если девушка и была сильна в математике, то не сейчас. Сунув в карман куртки сдачу, при этом выронив несколько монет и не заметив этого, она, наконец, освободила мне место, я купила пачку сигарет и холодную минералку.
  - Вот молодежь! - осуждающе сказала продавщица, когда пьянчужка немного отошла, чтобы подпереть столб и жадно припасть к бутылке. - И пьют, и курят...
  Тетка неодобрительно глядела на нас обеих, но меня не интересовало мнение этой воровки, я продолжала разглядывать девушку. Изначально заинтересовавшись не соответствовавшим образу высказыванием, теперь я изучала ее взгляд. Затуманенные серые глаза смотрели с таким отчаянием, словно она успела пережить что-то страшное. Что же с тобой могло случиться? Впрочем, ничто не оправдывает твоего поведения сейчас. Никогда не могла понять и простить людям трусливое желание спрятаться в алкоголе или наркотиках.
  Одно радовало - объекту моего внимания, сейчас еще и профессионального, не грозило стать матерью. Бесплодие в той форме, когда врачи пожимают плечами и честно признают, что шансы забеременеть стремятся к нулю. Я могу описать эти шансы еще точнее: только если на нее укажет жизненный баланс. Искренне надеюсь, этого никогда не случится.
  Тем временем девушка выронила бутылку, какое-то время тупо смотрела на образовавшуюся смесь стекла и остатков жидкости, потом грязно выругалась, уже в полном соответствии со своим обликом и направилась к автодороге. Невольно я забеспокоилась, понимая, что сейчас эта невменяемая вряд ли остановится на светофоре, дожидаясь зеленого света. Я торопливо двинулась вслед, но расстояние между мной и пьяной было значительно больше, чем между ней и проезжей частью.
  Мои пессимистичные прогнозы оправдались. Послышался неприятный визг шин, на шатающуюся фигуру налетел автомобиль, заставив ее прокатиться по асфальту. К моему облегчению, девушка почти сразу поднялась на ноги, кажется, толком не осознав, что с ней произошло. От перепуганного водителя лишь отмахнулась и шатающейся походкой направилась прочь, забыв о своих намерениях перейти через дорогу. При этом заметно прихрамывала - удар капота пришелся по ноге. Чуть помедлив, я побежала к ней.
  - Постой!
  Девушка подняла на меня мутные глаза.
  - Ты где живешь? - никакого ответа.
  Я начала сердиться.
  - Где ты живешь? Тебе нужно домой.
  - Меня там не ждут, - прозвучало вдруг достаточно отчетливо.
  - Ясное дело. Ты никому не нужна, тебя никто не любит, - зло сказала я, вспоминая Святослава.
  - Нужна. Для работы. Я вернусь к ним... потом... - пробормотала она, отворачиваясь от меня и пытаясь уйти. Я придержала ее за рукав, всей душой надеясь, что она хотя бы не больна ничем заразным.
  - Где ты живешь?
  Внезапно девица скривилась, закашлялась и наклонилась вниз. Ее стошнило, после чего она пошатнулась и чудом не упала на землю.
  - Кошмар какой-то, - перекосило меня. - Умойся!
  Девушка послушно ополоснула лицо, прополоскала рот и протянула мне обратно бутылку с остатками воды, от которой я отшатнулась, как от радиоактивных отходов.
  - Оставь себе. Полегчало?
  - Полегчает, когда сдохну. Я отвратительна?
  - Да, - без малейшего сочувствия подтвердила я, ожидая потока оправданий и жалоб или ругани.
  Но она только пожала плечами и двинулась прочь. Ведомая каким-то неясным чувством я пошла за ней, держась на расстоянии, девушка на меня не обращала внимания. На другом конце парка она удовлетворила свои потребности в очередной бутылке в еще одном ларьке, уселась с ней на землю у общественного туалета, прислонившись спиной к его грязной стене. Отвращение достигало внутри меня небывалых масштабов, но это не было причиной просто бросить ее на улице.
  - Иди домой, - попыталась снова заговорить я, но она уже не реагировала на внешние раздражители.
  Из зажатой в руке бутылки на ее куртку и джинсы стекала прозрачная остро пахнущая жидкость. Глаза сонно закрылись, лицо приняло умиротворенное выражение. Сейчас она выглядела почти милой, если бы не видеть грязь и не чувствовать запахов. И что мне делать с этой радостью? Я брезгливо протянула к ней руку и потеребила за плечо, она ожидаемо не отреагировала.
  - Вот зараза! - воскликнули справа.
  Из туалета, стену которого сейчас подпирала спящая девица, вышла необъятных размеров служащая.
  - Вот зараза, - повторила она, - опять тут отрубилась!
  - Вы ее знаете?
  - А то, сколько раз уже мне нервы мотала... Упьется и дрыхнет тут. А тебе какое дело? - подозрительно прищурилась она.
  - Я видела, как она под машину попала. Думаю, стоит вызвать скорую помощь.
  Женщина беззлобно засмеялась.
  - Сюда же своими ногами доковыляла, значит все с ней нормально, - уверенно постановила она.
  Я поняла, что спорить бесполезно. К тому же я, как жизнь, тоже не чувствовала, что девушке угрожает что-то, кроме тяжелого похмелья.
  - И что, пусть здесь спит? - спросила я у женщины.
  - Еще чего! Она мне клиентов отпугивает.
  Мне было искренне непонятно, как можно отпугнуть клиентов общественного туалета, когда до следующего идти не меньше получаса, а подходящих зарослей вокруг не наблюдается. Но тетка грозно вынесла стакан с водой и плеснула пьянчужке в лицо. Та беспокойно заворочалась и даже открыла глаза, но мыслей в них не было. Тогда служащая туалета к моему удивлению достала пузырек с нашатырем и вату, обильно смочила последнюю и сунула девушке под нос.
  Это возымело эффект куда больший, чем я ожидала, та пришла в себя настолько, что вполне связно обматерила женщину и наконец, к радости последней, двинулась восвояси. Я попыталась опять заговорить с ней и выяснить домашний адрес, но потерпела неудачу, а через каких-нибудь пять минут она снова отключилась, теперь под деревом. Я стояла над ней, мысленно ругаясь на все лады и размышляя, что предпринять.
  Мне не раз приходилось доставлять домой своих захмелевших подружек по клубу и, хотя они были одеты в эксклюзивные шмотки и сверкали маникюром, по состоянию мало чем отличались от этой девушки. Да и помогать на улице таким, как она, тоже доводилось. Несколько лет назад на моих глазах погиб пьяный молодой человек двадцати трех лет, упав на рельсы перед приближающимся поездом. Я видела, что он в опасной близости от края платформы, но растерялась и ничего не сделала, за что до сих пор не могла себя простить.
  С тех пор, как бы я ни относилась к таким людям, в меру сил старалась уберечь их. Вопрос в том, как уберечь эту невменяемую. Сейчас ее жизни ничего не угрожает, но сколько еще времени пройдет, прежде, чем она протрезвеет? Вздохнув и оглядевшись по сторонам, я отступила за дерево, приняла истинный облик и вернулась к девице.
  Мне уже приходилось делать так раньше, хотя об этом не догадывался никто, включая наставницу. Еще в первый год своей "работы" я случайно обнаружила интересную особенность. Пока общий баланс в норме, невозможно напоить жизнью кого-либо, кроме тех, кому уже предназначено стать матерью или появиться на свет. Но если общий баланс нарушается, я могу напоить жизнью любую женщину детородного возраста. И это тоже отразится на балансе.
  Я так ни разу и не решилась зародить жизнь против воли сначала наставницы, а затем Настаревиты, но зато поняла, как можно использовать свое открытие. Если дать жизни совсем чуть-чуть, никакой беременности, конечно, не случится. Это будет лишь кратковременное возмущение баланса, которое вскоре само собой сойдет на нет. Но я, зная о причинах этого возмущения, смогу отследить и его, и источник - женщину, которой дала немного жизни. Своего рода маячок, которого хватает примерно на сутки.
  Общий дисбаланс не редкость, и сейчас он тоже имел место, затрагивая и пьяную девушку. Вероятно, дисбалансом уже занималась соответствующая группа, но какая разница? Главное, он позволял мне сделать то, что было нужно. Я потянулась своей силой к лежащей на земле девушке. Появившиеся при этом ощущения меня несколько удивили. Жизнь потекла в распластанное тело, встретила легкое сопротивление, ведь я сейчас шла наперекор балансу, но все это было привычным. Появилось легкое возмущение дисбаланса, которое теперь должно было служить мне ориентиром, но тоже в пределах нормы. Что же не так? Прислушавшись к своим чувствам жизни я, тем не менее, не смогла дать определенный ответ.
  Однако я сознавала суть происходящего. Любой человек уникален, каждый делает свой неповторимый вклад в жизненный баланс. Более того, этот вклад уникален для каждой из нас, выполняющих долг жизни. Старшие и наставницы могут различать нюансы, что дает Настаревите повод быть о себе особо высокого мнения, моих же навыков не достаточно. Впрочем, не принципиально, чем эта девица выделяется среди других, подозреваю, ничем хорошим. Я вернулась за дерево и приняла человеческий облик. Теперь могу рискнуть оставить ее без присмотра, а время от времени буду проверять, как идут дела. Конечно, это не обезопасит ее полностью, но я в няньки и не нанималась.
  Со спокойной совестью я развернулась и пошла к своей машине.
  Через несколько часов навестила свою сомнительную подопечную, полюбовалась на то, как ее выдворяют из магазина охранники. Еще через пару часов нашла мирно посапывающей у мусорных баков в одном из спальных районов города. Утром, перед работой, я снова переместилась к ней и с удовлетворением обнаружила девицу протрезвевшей и в терпимом физическом состоянии бредущей вдоль трамвайных путей. Она шарахалась от прохожих едва ли не больше, чем они от нее, но продолжала держаться вблизи колеи, должно быть, не знала другой дороги. Я убедилась, что моя помощь ей не нужна и отправилась в офис.
  Настроения работать не было. Я ожидала, что Шабальская примется обсуждать наш вчерашний конфликт с коллегами, но Катя к моему удивлению, на их вопросы только хмуро отмалчивалась. Со мной она подчеркнуто вежливо поздоровалась, вопросы задавала исключительно по делу, - от необходимости сотрудничать нас никто не избавил. После обеденного перерыва я столкнулась со Стерниковым, который буквально светился самодовольством.
  - Алиночка, а ты, оказывается, в меня так сильно влюблена, что готова выцарапать глаза моей возлюбленной Катюше!
  - Олеженька, оставь иллюзии, все мало-мальски интересное в тебе я уже опробовала и не пришла в восторг, - парировала я. - И до твоей возлюбленной мне никакого дела нет.
  - То есть я могу смело взращивать нежные ростки моей любви к Катеньке? - издевательски спросил он.
  - Можешь хоть ноги о Катеньку вытирать, - язвительно ответила я. - Если она настолько глупа, чтобы принимать всерьез твои сомнительные уловки, то другого отношения и не заслуживает.
  Я развернулась и, гордо подняв голову, пошла прочь по коридору.
  - Логинова, тебя Барышева хотела видеть, - сообщила Крутикова, стоило открыть дверь в помещение отдела.
  День определенно не задался. Что этой старой ведьме от меня нужно? Я одернула юбку, расправила складки на блузке и с самой сладкой улыбкой, на которую была сейчас способна, вошла в кабинет начальницы.
  - Здравствуйте, Алина. Садитесь.
  Я устроилась на стуле напротив Барышевой.
  - Нам поступило новое коммерческое предложение со стороны одной из проектных организаций. Они предлагают внести изменения в текущий проект по реорганизации производства на третьем участке. Вот здесь, - она подвинула в моем направлении папку, - основные положения. Нашему отделу необходимо оценить целесообразность данных предложений с экономической точки зрения. Для начала я хочу получить краткий обзор материалов и первичные выводы. Это нужно сделать до конца недели. Я назначаю вас ответственной за эту часть работы.
  Отлично! Я буду отвечать за тяжелую, объемную и заурядную работу, а затем Барышева назначит ответственным по проекту от нашего отдела кого-нибудь из своих любимчиков, и он получит все полагающиеся благодарности и премии. Мне пришлось приложить серьезные усилия, чтобы сохранить на лице улыбку. Барышева тем временем продолжала:
  - Здесь приведен список людей, с которыми необходимо установить контакт. Обращаю ваше внимание на то, что пакет документов неполон, и эту проблему вы тоже должны решить. Кроме того, следует подготовить ориентировочный список наших проверенных подрядчиков, им можно будет поручить задачи в рамках проекта, с которыми отделу невозможно или нецелесообразно справляться своими силами.
  Задание обрастало все новыми и новыми деталями. Безусловно, это выполнимый до конца недели объем работ, но с какой стати этим должна заниматься именно я?! Гнев на начальницу нарастал, но мне не оставалось ничего иного, как мило улыбаться. Конечно, можно встать и высказать все, что я думаю о ней и ее поручениях. Но открытые скандалы с начальством к добру не приводят, я видела это со стороны много раз и не желала пополнить ряды тех, кто остается без премий, повышений, а то и без работы.
  Пусть лучше она считает, что я дружелюбна и послушна, рано или поздно найду способ отыграться за все. Барышева завидует мне и не напрасно, я моложе, красивее и умнее. Эта мысль придала мне бодрости и сил выслушать начальницу до конца все с тем же показным смирением.
  - Я закончила, - наконец сказала она. - Если нет вопросов, вы свободны.
  - Спасибо, вопросов у меня нет.
  Я собрала со стола папки и документы, с трудом удерживая их в руках, раскланялась с Барышевой и покинула ее кабинет.
  - Алина, вам помочь? - бросился ко мне молодой человек из соседнего отдела, когда я несла материалы к рабочему столу.
  Он уже несколько раз приглашал меня на свидания. Володя? Или Вадим?
  - Спасибо тебе огромное, так кстати, - проворковала я, так и не вспомнив, как его зовут.
  Бумаги благополучно перекочевали в мужские руки.
  - Алина, у вас есть планы, скажем, на завтрашний вечер? - предпринял молодой человек очередную попытку, когда мы дошли до моего стола, и я поблагодарила его за помощь.
  - Увы, я занята, очень много работы - изобразила я искреннее огорчение. - Ой, вспомнила, мне надо срочно бежать, прости!
  Я поспешила скрыться от навязчивого кавалера, в мои планы свидания с ним не входили. Стерников вообще был исключением из правила не заводить романов на работе и лишь потому, что я сразу отчетливо понимала: с его стороны никаких серьезных намерений нет и быть не может. Серьезные намерения грозили серьезными последствиями на работе, поэтому я строила глазки мужской части коллектива, но развлекалась на стороне. Там можно было с легкостью исчезнуть из поля зрения обиженного мужчины или его разъяренной пассии. Немного подождав, я вернулась на свое рабочее место и с удовлетворением увидела, что незадачливый ухажер исчез.
  На работе пришлось задержаться допоздна. Надо бы написать по этому поводу докладную записку, чтобы мне оплатили лишние рабочие часы, и пусть Барышева объясняет, почему в ее отделе сотрудники вынуждены перерабатывать. Наконец я закончила с очередной промежуточной задачей и решила, что на сегодня с меня хватит. Пора ехать домой отдыхать, иначе завтра встану с синяками под глазами и туманом в голове.
  В отделе уже никого не было, остальные успели разъехаться по домам. Я неторопливо навела порядок на столе, собрала вещи в сумку, спустилась и вышла на потемневшую улицу. На парковке моя машина тоже стояла в гордом одиночестве, я забралась в нее и устало откинулась на спинку сиденья, ненадолго прикрыв глаза. Тяжелый день, еще эта девица, за которой я присматривала ночью... Интересно, она продолжила свой загул или вернулась домой? Возмущение баланса, вызванное мною, еще слабо, но прослеживалось. Подумав, я решила удовлетворить свое любопытство и невидимой переместилась в нужном направлении.
  Девица обнаружилась входящей в здание геологического института. Так она учится в ВУЗе? Неожиданно. Выглядела девушка немного лучше, чем утром, но все равно представляла собой жалкое зрелище. Она тяжело поднялась на второй этаж, проковыляла по коридору, потом достала ключи и оперлась ладонью о дверь. Та немедленно открылась, девушка оказалась напротив компании из трех человек - молодого мужчины, миловидной женщины примерно его возраста и еще одной женщины заметно старше их. Девица в ужасе смотрела на них, не шевелясь и, кажется, забыв дышать от страха; должно быть, совсем не ожидала кого-то здесь увидеть.
  - Ксения, что случилось? - строго спросил мужчина.
  Девушка отмерла, на секунду сжала кулаки и стиснула зубы, затем решительно шагнула вперед.
  - А что, не очевидно? - со злостью спросила она в ответ, снимая куртку и бросая ее в угол, видимо, не желая пачкать вещи остальных на вешалке.
  - Не переживайте, я только за вещами.
  - Пойдем в подсобку, поговорим, - он встал со своего места.
  - Ни к чему.
  - Ксения, ты меня слышала.
  - Не пойду! - с отчаянием сказала она.
  Мужчина подошел к ней, взял за локоть и жестко направил в сторону второго помещения, где прислонил к стене и развернул к себе лицом. Девушка затравленно оглядывалась, не решаясь поднять на него глаза. Он продолжил разговор все в том же резком тоне.
  - Где была?
  - Не помню.
  - Что успела натворить?
  - Не помню.
  - Почему хромаешь?
  - Под машину попала.
  Значит, этот эпизод из ее памяти не стерся, подумала я. Интересно, а меня она помнит?
  - Умойся и я отвезу тебя домой.
  - Я сама дойду, только вещи заберу, - упрямо сказала она.
  - Твоего мнения сейчас никто не спрашивает, - отрезал мужчина. Умывайся и поедем, я сейчас позвоню твоей тете. Вещи пока останутся здесь.
  Он вышел из лаборатории, отмахнувшись от вопросов и только сказав одной из женщин: "Оль, поедем домой и ее заодно тетке доставим". Девушка тем временем обессилено включила воду, кое-как умылась, жадными глотками напилась прямо из-под крана. Она ничего не говорила, когда вернувшийся мужчина повел ее на улицу, спотыкающуюся и хромающую, но увидев машину, снова завелась.
  - Я не сяду.
  - Ксения, быстро садись, - у него воистину ангельское терпение, я бы ее уже избила, не говоря о том, что ни за что не посадила бы такое чудо в машину.
  - Как садиться, я на помойке ночевала! Не в переносном смысле!!! - закричала она в истерике. - Вы ослепли или нос заложило?
  - Садись и пристегивайся! - он схватил ее за шиворот, открыл дверь машины и затолкал внутрь.
  Она сразу сникла, дрожащими руками защелкнула ремень и прислонилась лбом к холодному стеклу. Кажется, эта девчонка чем-то симпатична хозяину автомобиля, - я бы согласилась транспортировать ее разве только на буксировочном тросе, а никак не в салоне. Автомобиль тронулся с места, свернул за угол и скрылся с моих глаз.
  Я направилась домой, вскоре забыв про нелепое существо.
  
  Глава 7
  
  
  В пятницу вечером Славку должны были выписать из больницы. Последние дни он нервничал, плохо спал, и я почти все ночи проводила в больнице, давая Настаревите новые поводы отчитывать меня за распутство и, что хуже, абсолютно не высыпаясь. А на работе был так некстати образовавшийся завал дел, который Барышева, конечно, любезно поручила мне.
  В пятницу утром я устало припарковалась на рабочей стоянке, едва не зацепив соседнюю машину и всерьез задумавшись, что если так пойдет и дальше, мне действительно будет лучше пересесть на общественный транспорт уже по соображениям безопасности. Забросила вещи на свое рабочее место, взяла косметичку и направилась в туалет, откуда вышла с ярким макияжем, внешне вполне бодрой, что в какой-то мере добавляло и внутренних сил. Можно было приниматься за работу.
  За прошедшую неделю я управилась практически со всеми делами, оставалось всего несколько срочных заданий, с которыми я сегодня, собрав остатки сил, разобралась до полудня. Желая подбодриться, спустилась на первый этаж и купила в автомате стаканчик с кофе. Можно было бы воспользоваться бесплатным и более вкусным напитком из офисной кофемашины, но зато здесь получилось удобно устроиться на подоконнике и немного отдохнуть, без любопытных глаз коллег.
  Сидение на подоконнике было одной из немногих моих неизящных привычек, которые я так и не смогла в себе искоренить. Я старалась делать это незаметно для окружающих и как можно реже, но иногда все же позволяла себе расслабиться. Жаль, что узкая юбка и каблуки не позволяли забраться с ногами, вдвойне жаль, что не было уютного мягкого пледа, и втройне - что здесь запрещалось курить. Тем не менее, мне и так было вполне неплохо.
  Примерно через полчаса я стряхнула оцепенение, допила последние капли сомнительного кофе и слезла с подоконника, одергивая юбку. Теперь можно вернуться на рабочее место и еще немного поработать. А вечером отправлюсь к Славе и постараюсь облегчить малышу возвращение в интернат. Выходя из лифта, я наткнулась на Крутикову, при виде меня злорадно сверкнувшую глазами:
  - Логинова, сколько тебя можно разыскивать? Барышева вызывает!
  Что еще начальнице от меня нужно? Я так надеялась спокойно доработать этот день, но, кажется, у нее были для меня иные планы. Перед дверью кабинета я чуть притормозила, потому что изнутри доносились голоса, приглушенные, однако вполне отчетливые для моего уха.
  - Борис, послушай! - эмоционально говорила Барышева, - нельзя ей потакать в таких вещах! Она девочка и должна вести себя прилично!
  - В ее возрасте совершенно нормально интересоваться косметикой и модой, хотеть общаться с друзьями, - не менее нервно отвечал мужской голос.
  - Боря, ей всего двенадцать. А потому еще рано делать макияж и уж точно непозволительно девочке из хорошей семьи носить такую короткую юбку. Я категорически против!
  - Все в ее классе носят такие юбки и красятся!
  - Не все. Леночка Шумагина...
  - Конечно! Затюканная дочь твоей подруги, которую все в классе ненавидят...
  - Она воспитанная девочка, и я бы предпочла, чтобы наша дочь дружила с ней, а не с этими малолетними бандитами, общение с которыми ты поощряешь. Со всем этим их помешательством на тряпках, дорогих телефонах...
  - А я хочу, чтобы она выросла красавицей!
  - Видимо, не такой, как я!
  - Прекрати!
  - Что именно? Разве не ты говорил, что я могла бы лучше одеваться и похудеть?
  - Я не это имел в виду!
  Перебивающие друг друга голоса становились все громче, возбужденнее и я, закатив глаза, постучала в дверь. Их семейные скандалы обождут.
  - Входите, - громко отозвалась Любовь Аркадьевна.
  Я зашла. Барышева, несмотря на попытки держать лицо, была откровенно взвинченной. Как и ее муж, которого мне уже доводилось видеть раньше, хотя все наше общение свелось к вежливым приветствиям.
  - Алина, - начала Любовь Аркадьевна, не дав мне даже открыть рот, чтобы поздороваться, - почему вы не переслали вчера заказчику копию отчета?
  Я замерла и широко раскрыла глаза, в этот самый миг вспомнив о тех материалах, которые действительно должна была отправить самое позднее вчера. Но со всеми свалившимися на меня проблемами я совершенно об этом забыла!
  - Я так понимаю, у вас не было на это веских причин? - сурово заключила начальница. - Это верх безответственности, вы подвели целый отдел! Сегодня по вашей вине у меня был крайне неприятный разговор...
  Любовь Аркадьевна продолжала мне зло выговаривать, все больше повышая голос и распаляясь. Я вдруг совершенно растерялась, почувствовав себя так, словно мне по-прежнему восемнадцать лет, и я стою перед разъяренной наставницей, отчитывающей меня за недостойное поведение. Я ощутила, как кровь приливает к щекам, к глазам подступают слезы, становится тяжелее дышать. Хотелось по-детски виновато объяснять, что это следствие усталости, а вовсе не пренебрежения, но Барышева не давала вставить ни слова.
  - Это все результат вашего чрезмерного увлечения собственной внешностью! - неожиданно заключила она.
  И тут моя растерянность и чувство вины мгновенно превратились в пылающую огнем ярость. Завистливая дрянь! Да какое ты имеешь право вымещать на мне злобу за свою неудачную семейную жизнь?! Распустившаяся клуша, с облупленным лаком на ногтях и отросшими корнями, с толстым слоем жира на заднице и морщинами, которые делают тебя на пятнадцать лет старше! Я совершила оплошность ничуть не большую, чем совершают другие сотрудники, но с ними ты себе не позволишь разговаривать в таком духе!
  Я почти готова была развернуться и хлопнуть дверью, когда неожиданно вмешался Борис.
  - Люба, прошу тебя. Вряд ли прелестная девушка заслуживает таких жестоких слов.
  Он стоял, подбоченившись, знакомым заинтересованным взглядом упираясь в вырез моей блузки. Неужели собирается заигрывать со мной при жене?! Она взвилась окончательно.
  - Алина, я рассчитываю, что вы, наконец, займетесь работой. У меня все, вы свободны! - с отчетливыми нотками истерики в голосе сообщила она.
  Так и не произнеся ни слова, я выскочила из кабинета и прислонилась к стене, выравнивая дыхание. Вслед мне несся разговор начальницы с мужем.
  - Что это было?!
  - Что именно?
  - Можно подумать, что ты не знаешь! Кто позволил тебе лезть в мои отношения с подчиненными?
  - Люба, я не твой подчиненный. Я твой муж и прекрати мной командовать!
  - Ты мне муж дома, а сейчас я на работе. С которой приношу денег не меньше, чем ты со своей!
  - А я бы с радостью поговорил дома, если бы чаще там тебя видел. И не преувеличивай свой финансовый вклад, семью содержу я!
  Я не желала слушать продолжение безобразного скандала, я вообще не желала находиться здесь. Развернулась и почти бегом бросилась в сторону туалета, желая без свидетелей привести в порядок чувства и макияж. Ворвавалась в помещение дамской комнаты, в котором на мое счастье никого не было, подскочила к раковине, резким движением дернула ручку крана и подставила руки под ледяную воду.
  Вода окатила их почти до локтей, которыми я оперлась о бортик чаши умывальника, легкими брызгами оросила зеркальную стену и пол, оставила мокрые точки на моей блузке. Я ощутила, что меня понемногу перестает трясти, возвращается способность ясно рассуждать. Теперь можно было выключить воду и, еще немного спокойно постояв и глубоко дыша, встретиться взглядом с зеркалом.
  Никогда раньше Барышева не позволяла себе так со мной разговаривать. Не любила меня, как и я ее, но мы обе держались в рамках приличий, не переходили на личности. Да, она могла критиковать мой внешний вид, но делала это достаточно корректно, в границах делового этикета. Она никогда раньше не позволяла себе унижать меня или повышать голос. Я мрачно посмотрела в глаза своему отражению. Вид был такой, словно я только что закончила рыдать от неразделенной любви.
  Барышева мне за это ответит!
  Потратив исключительно много времени на приведение себя в порядок, я вышла из туалета уже внешне спокойной и направилась к своему столу. Наконец отослала злополучные материалы, сопроводив их вежливым письмом с извинениями. Просмотрела рабочую почту, ответила на письма. Проверила рабочий календарь и сделала необходимые отметки. Принялась за личную почту, удалила несколько сообщений от магазинов одежды и косметики, мысленно взяла на заметку информацию о выгодной акции фитнес-клуба. Сухо ответила отказом на очередную просьбу Валер поучаствовать в какой-то природоохранной акции, не вникая в суть. Проверила личный календарь. Бездумно пролистала пару электронных журналов о моде и красоте.
  Больше занять себя было решительно нечем. Срочной работы не осталось, к несрочной совершенно не лежала душа. Можно было бы сходить на обед, но после инцидента с начальницей не было аппетита. Я взяла сумку с сигаретами и спустилась вниз, к месту для курения. В последнее время сигареты заканчивались гораздо быстрее, чем раньше. Впрочем, я не обычный человек, у меня железное здоровье и полная неспособность к деторождению, так что могу предаваться вредной привычке с полной самоотдачей, не боясь в результате родить больного ребенка или помереть раньше времени.
  Я щелкнула изящной зажигалкой и затянулась вкусным дымом. Сейчас бы еще стакан ледяной воды с лимоном и непозволительным для фигуры количеством сахара... Мне бы стало лучше. Но вместо этого на крыльцо вышли Шабальская со Стерниковым и принялись ворковать, вызывая у меня острое желание зло зашипеть. Катино женское достоинство покончило с собой, не выдержав конкуренции с ее бабской глупостью. Она же перед Олегом просто стелется! Поймав мой взгляд, Шабальская вдруг виновато смутилась и повернулась обратно к Олегу.
  - Давай уйдем, - попросила она, не догадываясь, что я ее слышу.
  - Из-за Алины? - прозорливо понял он.
  - Да. Не хочу ее расстраивать. Ты же знаешь, она тебя все еще любит.
  - Ты просто ангел, любимая! - пропел Стерников. - Конечно, мы уйдем, я тоже не желаю причинять ей лишнюю душевную боль.
  Сволочь! Едва ли Олег в самом деле заблуждался насчет моих чувств к нему, но ситуация ему однозначно льстила. Я же подозревала, что сравнялась цветом лица с листвой деревьев, доставая следующую сигарету и снова разъяренно щелкая зажигалкой, пока голубки неторопливо сворачивали за угол.
  - Алина, верно? - прозвучало рядом, заставив меня обернуться и натянуть на лицо улыбку.
  Барышев улыбался так, словно вдруг решил со своей истеричной женой все семейные проблемы и заодно получил внеочередную премию.
  - Да, я Алина.
  - А я Борис, очень приятно, - он картинно наклонился к моей руке и прижался к ней пересохшими губами, должно быть, чувствуя себя предельно галантным кавалером.
  Мой взгляд уперся в неряшливо лежащие волосы, за которыми угадывалась начинающаяся лысина, мешки под глазами и коричневатые пятнышки на коже. Выглаженная женской рукой рубашка придавала немолодому уже хозяину неуместное сходство с неуклюжим школьником, ногти были срезаны неровно, руки загрубели. Хотя на самом деле по общепринятым меркам Борис выглядел вполне неплохо и, наверное, даже пользовался определенным успехом у стареющих дам.
  - Я бы хотел извиниться за поведение моей жены, - сказал он, отлипая от моей руки. - У нас, как вы, должно быть, поняли, некоторые семейные проблемы. Но она ни в коей мере не должна была так с вами разговаривать.
  Я почувствовала, что моя улыбка становится уже не такой натянутой. Неделя неприятных разговоров с Настой, постоянного недосыпа, завершившаяся скандалом с Барышевой, привела к тому, что сейчас мне были жизненно необходимы мужское внимание и сочувствие. Пусть даже внимание такого невзрачного мужчины и не слишком искреннее сочувствие.
  - Спасибо, не стоит. Я все понимаю, - я стрельнула глазками, с внутренним смешком наблюдая, как Борис гордо расправляет плечи и надувает щеки.
  - А не хотите ли в качестве компенсации встретиться вечером, сходить вместе в ресторан поужинать?
  Это он собирается компенсировать нанесенный мне его дражайшей супругой моральный ущерб, сводив в ресторан? При таком кавалере ужин обязан быть невообразимо роскошным. С другой стороны, почему нет, вдруг подумалось мне. Ни к чему не обязывающая встреча. Только не сегодня, а завтра, после того, как я смогу оставить Славку в интернате. И не ужин, а обед. И ресторан я выберу сама!
  - К сожалению, у меня на сегодня планы, - кокетливо сказала я. - Как насчет завтрашнего обеда в два часа дня, в ресторане "Млечный путь"?
  Я подозревала, что услышав название достаточно дорогого ресторана, Барышев немедленно вспомнит, что завтра совершенно и бесповоротно занят, к тому же женат на моей начальнице. Но он к моему удивлению просиял и радостно ответил:
  - Конечно, буду счастлив! Вас встретить?
  - Нет, спасибо, я приеду на своей машине к ресторану, - сказала я, мило улыбаясь.
  Ты ведь не думаешь, что после ресторана тебе светит что-то еще? После обеда я снова сяду в свою машину и спокойно уеду по своим делам.
  - Хорошо, тогда завтра в два часа я буду с нетерпением ждать вас у ресторана "Млечный путь".
  Еще немного поговорив с Борисом, я распрощалась с ним и с гораздо лучшим настроением вернулась на рабочее место.
  Остаток рабочего дня прошел на удивление спокойно. Барышева всего несколько раз выходила из своего кабинета, один раз сухо поинтересовалась судьбой злополучных материалов, на что получила столь же сухой ответ. Больше она ко мне не обращалась. Шабальская со Стерниковым исчезли с моих глаз, остальные коллеги сонно ожидали окончания пятничного рабочего времени и, как только оно настало, моментально исчезли из офиса. Я быстро отогнала машину в ближайший сквер и невидимая переместилась в больницу.
  В больнице пятница не была коротким днем, и Вольхинова как раз занималась осмотром Славки перед выпиской. Я стояла у стены и наблюдала, невидимая для всех, включая Славу - ни к чему отвлекать малыша, покажусь ему чуть позже. Наталья как обычно действовала ловко и красиво, разве только немного резче были движения. Она переживала, хотя с первого взгляда понять это было сложно. Но за прошедшее время я успела неплохо изучить ее и сейчас видела, что она опечалена предстоящим расставанием с ребенком.
  Вольхинова приложила много усилий, чтобы оставить Славу на рекордно длинный срок. Ему было назначено множество обследований, анализов. Кажется, она вылечила его от большинства болячек, а немногие оставшиеся просто спугнула своим натиском. Мне было очень жаль, что я не могу выразить свою благодарность ей и заведующему отделением, оказывавшему во всем активную поддержку. Пребывание в больнице для любого нормального ребенка мучительно, но для Славы оно было подарком. Вкусная еда, в основном поставляемая самой Натальей, сон, не прерываемый безумными криками соседей по интернатской спальне и, наконец, чтение книг.
  Галина, навестившая мальчика на первой неделе его пребывания здесь, принесла несколько потрепанных детских книжонок. На вопрос Вольхиновой она ответила, что "этот дурачок почему-то очень любит страницы переворачивать, будто в самом деле читает. Глядишь, орать поменьше будет". Книги были совсем примитивными, хотя из-за отсутствия других Слава и к ним проявлял повышенное внимание. Наталья внимательно наблюдала за этим, затем и сама начала приносить ему детскую литературу. Должно быть, в их доме благодаря сыну и дочери накопилось ее немало и Вольхиновой не составляло труда пожертвовать на время некоторыми книжками.
  Вошла Галина, поздоровалась с Натальей и принялась одевать Славу.
  - Эту ты еще не дочитал? - спросила Вольхинова, проследив за печальным взглядом мальчика. - Можешь забрать себе.
  - Да он разницы не видит, - махнула рукой Галина.
  - Не скажите, - возразила Вольхинова, передавая Славе книгу. - Мне кажется, что он их действительно читает.
  - Скажете тоже, - отмахнулась нянечка, складывая немногочисленные вещи ребенка в сумку. - Откуда бы ему научиться?
  - Мои откуда-то научились, - улыбнулась Наталья.
  - Так то нормальные дети, - не согласилась нянечка. - А это дурачок, что с него взять? Я тоже по первому времени, когда работать начинала, думала, что дурачки на самом деле все понимают, потом поняла, что это не так.
  Она жалостливо посмотрела на Славу.
  - Пойдем, горе. Попрощаешься с тетей доктором? - Славка не ответил.
  - Вот видите? Ничего он не понимает.
  - Я вас провожу, - судя по погрустневшим глазам, Вольхинова все же рассчитывала на реакцию мальчика.
  Я появилась перед Славой, чувствуя, что он тоже начинает все больше расстраиваться.
  - Все хорошо, малыш, сейчас ты поедешь домой, - ободряюще сказала я ему. - А там я тебе почитаю на ночь новую интересную книгу. И если захочешь, буду сидеть с тобой всю ночь.
  Мы спустились на лифте в холл, где Славу и Галину ожидал заместитель директора интерната, держащий в руках необходимые документы. Он вежливо поздоровался с Вольхиновой, поблагодарил ее за доброе и внимательное отношение к воспитаннику интерната. Вместе они вышли на улицу, направляясь к ожидающей машине.
  Слева замаячили две фигуры: мужчина-инвалид в коляске и женщина. Мужчину я не знала, а при виде женщины все внутри меня перевернулось и обожгло лютой ненавистью.
  Это была Лариса Иванченко.
  
  Глава 8
  
  
  - Слава, сынок... - Лариса бросилась к испуганно сжавшемуся ребенку.
  Я невольно шагнула в сторону, закрывая его своим в данный момент невидимым и неосязаемым телом, хотя умом понимала, что это бессмысленно. Вольхинова с удивлением смотрела на Ларису, заместитель директора интерната от неожиданности растерялся и крепко сжал пальцами документы, словно боялся, что Иванченко вырвет их из его рук. Галина сдвинула брови и шагнула вперед, преграждая ей дорогу.
  - Как вы можете, как только совести хватает?! - Лариса остановилась, выдерживая дистанцию между собой и нянечкой и старательно демонстрируя родительское горе. - Это мой родной сын, он должен быть со мной. У меня законное право!
  - Законом вы были лишены родительских прав, - пришел в себя заместитель.
  - Меня оклеветали и использовали! Что еще можно ждать от нашего правосудия?! - патетически воскликнула она. - Я докажу, что со мной поступили несправедливо, у меня теперь есть хороший юрист... Илья Петрович, ну где вы там?
  Инвалид, про которого я успела забыть, медленно приблизился к нам на своей коляске. Я презрительно поморщилась и закатила глаза от по-собачьи преданного взгляда мужчины, устремленного на Ларису. Она с ним спит, сразу поняла я, а он рад и такому вниманию.
  - Здравствуйте, - вежливо и чуть запинаясь, произнес инвалид. - Меня зовут Илья Петрович Себухов, я представляю интересы госпожи Иванченко. Она хотела бы осведомиться о здоровье своего сына.
  Лариса буквально светилась от этого "госпожа".
  - Мы не должны вам ничего сообщать, - отрезал заместитель директора интерната. - Галина, ребенка - в машину. Наталья Андреевна, спасибо большое за помощь нашему воспитаннику. Всего доброго!
  Последние слова были обращены ко всем сразу, после чего мужчина торопливо сел в автомобиль, куда Галина уже проворно запихнула ребенка, и завел мотор. Машина резко стартовала с места, Лариса развернулась к Вольхиновой.
  - Прошу вас, скажите мне, как мой мальчик?!
  Для полноты образа не хватало только картинно заломленных рук.
  - Простите, но я не имею права вам ничего сообщать, - Наталья Андреевна чувствовала себя неуютно.
  - Да, конечно, я все понимаю, - деловито согласилась Иванченко. - Вы выступите свидетелем в суде?
  - Свидетелем чего? - опешила Вольхинова.
  - Того, что мне отказали в моем праве узнать о здоровье сына, когда мне это было так важно, - снова добавила в голос мелодраматических нот Лариса, и с нажимом продолжила:
  - Вы как врач, обязаны это сделать! Вы же не пройдете мимо того, как несчастную мать лишают ее дитя?! Вот у вас свои дети есть, наверное, а если их отнимут, вам понравится? Знаете, как я страдаю без Славочки, ночей не сплю! Вот я же вижу, что у вас доброе сердце... Подумайте хорошенько, не помочь мне грех, а плохое вернется обязательно, еще жалеть будете...
  Она продолжала нести возмутительную ересь, пытаясь то давить на жалость, то льстить, то совестить Вольхинову. Наталья стояла перед ней совершенно ошарашенная, не понимая, что происходит, а Иванченко безостановочно несло.
  В такие моменты я чувствовала, как условны внушаемые мне с детства принципы неприкосновенности человеческой жизни. Это жизнь Иванченко неприкосновенна? Да чем она заслуживает право на нее, что она несет миру кроме боли и зла?! Зачем нужны мы, жизни с человеческим лицом, если не останавливать таких, как она? А мы лишь как покорные овцы даем ей и дальше мучить безвинного ребенка, не позволяя себе даже просто лишить ее права быть матерью. Хотя бы просто лишить ее права быть матерью, отдав это право той, которая его заслуживает!
  Хотя сейчас, признаться, мне больше по душе были мысли об убийстве Иванченко. Не просто лишить ее детей, а вцепиться этой сволочи в глотку, призвав всю свою нечеловеческую силу, чтобы поставить точку в ее существовании. Но я... я не готова даже к тому, чтобы наперекор Настаревите отказаться зарождать жизнь в подобных тварях. Я способна лишь покорно выполнять свой долг и наблюдать со стороны за тем, как Иванченко продолжает уничтожать жизнь Славы.
  А она действительно снова собиралась в суд и ей нужны были доказательства материнских проявлений заботы, вот к чему этот фарс с появлением у больницы! Мне до безумия хотелось оказаться во плоти перед Вольхиновой и объяснить эту истину, не допустить того, чтобы она встала на сторону Ларисы. Но Наталья уже и сама разобралась в том, что за "мамаша" перед ней, без слов развернулась и ушла прочь, игнорируя несущиеся вслед обвинения и угрозы.
  - Дорогая, зря ты так, - мягко сказал инвалид, беря за руку Иванченко. - Она ведь не знает тебя, она неверно понимает твои порывы и теперь может свидетельствовать вовсе не в нашу пользу. Увы, но так случается, я наблюдал это много раз.
  Он смотрел на руку Ларисы, нежно и успокаивающе поглаживая ее тонкими пальцами. И не мог видеть, как Иванченко презрительно поморщилась и закатила глаза.
  Через неделю жизнь вроде бы вошла в привычное русло во всех смыслах. Слава на удивление легко вернулся к существованию в интернате, в офисе наступило затишье, в котором ядовитый шепоток сослуживцев привычно затрагивал мой слух, но не проникал глубже. Барышева через два дня после случившегося скандала сухо и неискренне принесла извинения, я так же сухо и неискренне их приняла, после чего мы обе соблюдали хрупкое перемирие и старались не пересекаться.
  Шабальскую окончательно затянул любовный омут, последние оборонительные рубежи пали под натиском Стерникова, Олег откровенно стал терять к ней интерес, лагерь скептиков заметно прибавил в численности, но сама Катя только сильнее влюблялась в своего сомнительного принца, ничего не замечая. Меня это, впрочем, перестало волновать, я лишь усмехалась, снова и снова видя подтверждения своей правоты. В общем, дни катились по блестящим прямым рельсам, хотя меня не покидало ощущение, что это скоро закончится. В первую очередь потому, что над нами грозовой тучей нависла Лариса Иванченко.
  Я пыталась собраться с мыслями и рассуждать холодно и спокойно, но стоило вспомнить о ней, как все внутри вскипало от злости и... страха. Я не могла позволить этой женщине снова войти в жизнь Славы! Даже если ему суждено было всю жизнь провести в интернатах и приютах, это лучшая доля, чем жизнь с биологической матерью. Впрочем, какая там жизнь, я не верила, что мальчик долго протянет, попади он снова в ее руки.
  Первые дни после кошмарной встречи у больницы я практически поселилась у Иванченко, пытаясь понять, что ей на самом деле нужно. Планами она ни с кем не делилась, а "спутнику жизни" Себухову выдавала мелодраматическую версию материнской любви, потому поняла я немногое, но убедилась, что той самой внезапно возникшей любовью или раскаянием там не пахнет. Немного позже я почти со стопроцентной уверенностью констатировала, что дело в деньгах, которые она надеялась получить, как мать двоих детей, в том числе одного с серьезными отклонениями в развитии. И ведь речь шла о таких суммах, что их едва хватило бы окупить треть моего гардероба, но Иванченко все равно готова была сойтись с мужчиной, которого презирала и даже уничтожить собственного ребенка. Я не могла этого понять.
  В доме Ларисы меня ждало еще одно пугающее и отвратительное зрелище: Вика.
  Последний раз я видела ее, когда Славку забрали в приют, тогда мне было не до того, чтобы обращать на девчонку особое внимание. Сейчас же оказавшись в ненавистной квартире, я к своему изумлению увидела почти идиллическую картину, в которой четырнадцатилетняя Вика любовно называла Ларису "маманечкой" и сладко пела Себухову о том, как скучает по братику. Идиллия рассыпалась пылью, стоило последнему выйти за дверь квартиры.
  - Посуду помой, - приказала мать дочери, закуривая.
  - Да пошла ты... - лениво отозвалась та, в свою очередь доставая сигареты.
  - Ты как с матерью разговариваешь, дрянь?! Еще и куришь! - заорала Лариса, замахиваясь на подростка.
  Вика проворно схватила вилку и ткнула в карающую руку, Лариса взвизгнула и принялась крыть кровиночку матом.
  - Заткнись, а то доорешься, - многообещающе пригрозила дочь. - Расскажу твоему дебилу, зачем тебе сын-придурок.
  - Ты обещала, - возмутилась Лариса.
  - И что? В школу хожу, ласково тебя зову, тошнит уже, - ответила Вика, сплевывая на пол.
  - А оценки? Я перед Ильей Петровичем краснею!
  - У тебя и так морда красная, - ядовито сообщила Вика. - А за оценки ты ему скулишь, что я у тебя дура, думаешь, не слышу? Он еще больше жалеет, урод безногий.
  - Это точно, - мать с дочерью синхронно загоготали, и я вдруг осознала, что они отлично ладят, отчего стало еще омерзительнее.
  Не желая оставаться в этом гадюшнике, я переместилась в городской парк и с размаху села на сухую траву у пруда. Слава туда не вернется! Даже если мне действительно придется убить Ларису, даже если мне придется раскрыть свою сущность!!! Яростно сжимая кулаки с риском переломать ногти, я пылала от гнева, затем он снова стал сменяться страхом и чувством беспомощности. Да что я могу?! Иванченко даже не подозревает о моем существовании. Как так получилось, что я обладаю огромной силой, но ничего не могу противопоставить единственной сволочи в человеческом обличии? Почему, будучи успешной и как человек, хорошо зарабатывая и одним движением брови заставляя мужчин падать к своим ногам, я не могу защитить даже одного ребенка? Я бы не задумываясь отдала все свое существование, если бы это позволило уберечь Славу от бед, но одного моего желания слишком мало!
  Нынешний "спутник жизни" Ларисы производил в целом неплохое впечатление, во всяком случае, я сомневалась, что он станет избивать малыша или морить его голодом. Возможно даже, честно постарается заботиться, но долго ли сам протянет возле Ларисы и ее дочери? А они станут для мальчика воплощением кошмара...
  Вода мутно плескалась у берега, прибивая к нему многочисленные окурки, земля была вытоптана и замусорена. Никогда не понимала, почему меня тянет сюда всякий раз, когда становится тяжело. Я хмуро поднялась с травы, так и не обретя плоть, переместилась домой. Ни одной дельной мысли не пришло в голову, все идеи разбивались о реалии, но тем больше крепло отчаянное желание не отдавать Славку Ларисе.
  Через две недели после выписки из больницы неожиданно для всех, включая, кажется, саму себя, в интернате появилась Вольхинова. Она неуверенно мялась у выхода, когда к ней спустилась Галина.
  - По телефону со мной отказались разговаривать, а мне очень хотелось узнать, как идут дела у Иванченко, - после вежливого приветствия сказала Наталья. - Что говорит лечащий врач?
  Галина насмешливо на нее посмотрела.
  - А чего она скажет? Выписку подшила к медицинской карте. Молодая, только бумажки приклеивать умеет.
  Вольхинова слегка нахмурилась.
  - Это не слишком хорошо для Славы. Может быть, я его осмотрю?
  - Почему нет, он Вас не боится. Пойдемте со мной, - легко поправ правила, Галина повела Наталью наверх.
  Это был не единственный визит Натальи. Видимо, она решила довести дело до конца и позаботится о своем маленьком пациенте, регулярно навещая и осматривая, хотя скоро уже даже я перестала это понимать. Галина, сперва весьма благосклонно отнесшаяся к посещениям, все больше хмурилась, пока, наконец, не спросила Наталью напрямую, что ей нужно.
  - Я и сама не знаю, - со вздохом призналась Вольхинова. - Понимаю, что всем не поможешь, но развернуться и уйти не могу. Особенно как вспомню его мать... Она опять пропала?
  - Если бы! Судиться собирается, да только я сама почти ничего не знаю, не скажу. А тебе бы пора успокоиться и заняться своими делами. Неужели их не хватает?
  - Какое там, - улыбнулась Наталья. - Дома муж, двое детей, свекр со свекровью временно, пока у них ремонт идет, собака, кот с кошкой и три крысы. Я сюда сбегаю отдыхать.
  - Отдыхать, как же, - проворчала Галина. - Доотдыхаешься, муж бросит.
  Я была полностью солидарна с мнением нянечки. Мужчинам нужны женщины, следящие за своей внешностью, умеющие себя интересно подать и весело провести время, а не замученные делами и мыслями о несчастьях этого мира. Я это ощущала сейчас на собственном примере. По клубам практически не ходила, на работе была погружена в бесконечные дела или думала об Иванченко, а свободное время чаще всего проводила в интернате. В результате мужчины практически исчезли с моего горизонта.
  Это меня злило, я всегда должна находиться в центре внимания противоположного пола, чтобы чувствовать себя на высоте! Слабым утешением оставались лишь ухаживания Барышева, который проявлял все большую настойчивость. Теперь он появлялся не реже пары раз в неделю и неизменно предлагал повторить обед, а еще лучше встретится за ужином. Я привычно уходила от прямых ответов и кокетничала, цепко держа его на крючке.
  - Алина, вы сегодня, как всегда, прекрасны!
  - Вы просто Казанова! - я игриво подмигнула ему, наклоняясь с сигаретой к протянутой зажигалке.
  Борис расплылся в улыбке и принялся сыпать шутками и комплиментами, а я звонко смеялась над первыми и благосклонно принимала вторые, чувствуя к нему искреннюю благодарность за то, что отвлекает меня от реальности. Я вообще значительно улучшила свое мнение о Борисе со времени нашего совместного обеда в "Млечном пути". Конечно, он не стал в моих глазах прекрасным принцем, но я обнаружила в нем ряд несомненных достоинств. Он был не жадным, не слишком умело, но изо всех сил старался сделать мне приятно и в принципе, способен был быть галантным, а что еще нужно на безрыбье?
  В очередной раз обещая подумать на тему совместного ужина, я легко впорхнула в лифт, оказавшись там вместе с Каретниковым. Дверь закрылась, скрывая машушего на прощание рукой Барышева, я повернулась к Петру Валерьевичу и наткнулась на непривычно колючий взгляд. Несколько секунд я с улыбкой, которая становилась все более натянутой, ждала привычных шутливых заигрываний, потом игриво обратилась к нему сама, на что он ответил дежурной фразой, а после вдруг сказал:
  - Алина, это не мое дело, но зря ты позволяешь Барышеву оказывать тебе повышенное внимание.
  Я вспыхнула. Какое он имеет право лезть в мои личные дела?! Тем более там, где никаких дел и в помине нет, если я и позволяла себе кокетничать с Барышевым, то уж точно не имея в виду ничего большего, чем ни к чему не обязывающий флирт!
  - А в чем дело, вы меня ревнуете? - колко спросила я в ответ.
  Каретников поморщился.
  - Алина, я вовсе не хочу тебя обидеть, просто предостеречь. Никому ведь хорошо не будет, уж поверь моему опыту.
  Конечно, подумалось мне. Как бы Каретников хорошо не выглядел и не старался оставаться молодым не только телом, но и духом, а все-таки возраст уже не тот. Многие радости стали недоступны, вот он и рвется поучать тех, для кого это время еще не прошло. Как там, у Мольера, "крепнет нравственность, когда дряхлеет плоть"?
  - Петр Валерьевич, я признательна за заботу, но оставлю за собой право распоряжаться своей личной жизнью по своему усмотрению, - отрезала я.
  - Дело твое, - сухо ответил он, выходя из лифта и оставляя меня наедине с мыслями.
  Впервые за время нашего общения с ним я чувствовала не эмоциональный подъем, а неприятное чувство, будто в чем-то виновата. Но в чем? В том, что нравлюсь мужчинам? В том, что хорошо выгляжу и умею заинтересовать противоположный пол? Доехав до своего этажа, я не стала выходить из лифта, а снова спустилась вниз, чтобы выпить кофе и успокоиться. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил мое расстройство!
  Барышев все еще был внизу и разговаривал по телефону, ругаясь с женой. Я отчетливо слышала ее истеричный голос в трубке, что меня дополнительно нервировало. Закончив разговор, Борис повернулся и с удивлением заметил меня.
  - Боря, я тут подумала, - неожиданно для самой себя сказала я, - что хочу с вами поужинать. Когда и где?..
  Договорившись о свидании, я почувствовала тот самый эмоциональный подъем, которого мне так не хватало. Окрыленная вернулась в офис, до конца рабочего дня закончила несметное количество дел. Прошедшая мимо Барышева неожиданно не вызвала раздражения, я вполне искренне ей улыбнулась. Должно быть, ей тоже нелегко, она устала, ее брак трещит по швам. Что же, она должна радоваться, что с ее мужем встречаюсь я, потому что уж у меня точно нет на него никаких планов, мы просто поужинаем.
  Вечером я переместилась к Славке и села было читать ему очередную книжку, как вдруг появилась Вольхинова. Она была не одна, а с мальчишкой примерно Славкиного возраста. На вопросительный взгляд Галины Наталья виновато сказала:
  - Сына из секции забирала, решила сюда зайти заодно, осмотреть Славу. Зоя разрешила нам вместе подняться. Витя, сядь в уголке, не мешай.
  Мальчишка послушно уселся в угол, достав книжку и углубившись в чтение. Мне он живо напомнил старшего сына Линки, наверняка такой же непоседа и горазд хулиганить.
  - Наташа, Орлова не посмотришь заодно, что-то он за живот сегодня хватается? Кажется, Галина решила сделать Вольхинову заодно врачом для всего интерната, та уже не первый раз консультировала других детей вместо бестолковой и неопытной девушки, положенной им по закону. Женщины вышли из палаты, оставив Славу наедине с Витей, что меня несколько напрягло, потому что я не была уверена, что Вольхинов-младший не вознамерится обидеть "дурачка". Однако тот спокойно продолжал читать книгу.
  В интернате дети книг не читали, хотя спонсоры продолжали их исправно поставлять. Но в лучшем случае воспитанники рассматривали картинки или бездумно переворачивали страницы. Вид читающего сверстника оказался для Славы столь удивительным, что он приблизился и впился взглядом в незнакомую обложку. Витя это заметил и лениво скользнул по незнакомому мальчику взглядом.
  - Тебе чего надо?
  Само собой, Славка не ответил, а испуганно дернулся и поспешно отступил. Видимо, такое поведение для Вити тоже оказалось в новинку, потому что он растерянно посмотрел на Иванченко, затем встал и подошел, с обидой в голосе сказав:
  - Ты чего это? Как будто я тебя тут бить погрозил! Хочешь книгу посмотреть, так и скажи, мне не жалко, - и он протянул книжку.
  Я с болью в сердце наблюдала за сценой. Увы, Славка не способен общаться с другими детьми. Может быть, если бы раньше в его окружении были нормальные дети, он бы стал контактнее. Увы, всю жизнь его окружали лишь ненавидящая брата Вика, сволочная мать с ухажерами, да затем дети интерната, среди которых не проблемных не было. И сейчас он просто не способен ответить на этот простой жест. Надеюсь, что он хотя бы не сильно напугается и не расплачется...
  Мои невеселые мысли были оборваны робко протянутой к книге детской рукой.
  
  Глава 9
  
  
  - Мам, почему он странный какой? Я с ним разговариваю, а он молчит. Спрашиваю: "как тебя зовут", а он развернулся и ушел. А книгу взял! Он что... сумасшедший? - последнее слово Витя произнес с видимым смущением.
  Вольхинова помедлила с ответом, перехватывая руку сына покрепче и внимательно смотря по сторонам на переходе дороги.
  - Нет, Витя, не сумасшедший. Просто он не умеет разговаривать.
  - Немой? Ну ладно, тогда знаками мог показать, я бы понял. Или написать, - бесхитростная логика сына заставила Наталью улыбнуться.
  - Видишь ли, он не умеет общаться. У него очень плохая мама, папы нет. С ним никто не дружит, и никто его не любит, - она запнулась на этих словах, так банально они прозвучали, но точнее было не сказать.
  - Он просто не знает, как вести себя с людьми, - добавила Наталья.
  Витя нахмурился и какое-то время шел молча, пытаясь уложить в своих простых представлениях о мире такую сложную и несправедливую ситуацию.
  - А ведь в книжках он читает, как надо... - наконец поделился с матерью мыслями мальчик. - Может, научится по книгам?
  Наталья снова улыбнулась,
  - Ты даже математику по книгам не можешь выучить, - поддразнила она сына.
  - Математика сложная и скучная!
  - А дружба, по-твоему, дело легкое?
  - Нет, ну... ну мам! Чего ты меня путаешь, ты же все понимаешь, - возмутился мальчишка.
  Наталья засмеялась и прижала его к себе,
  - Чудо ты мое запутанное... а с чего ты взял, что он книжки читает, а не просто картинки смотрит?
  - Так ведь видно же, - удивился вопросу мальчишка, аккуратно выпутываясь из объятий.
  - А его воспитательница говорит, что он читать не умеет.
  - Ну, пусть тогда очки протрет, - фыркнул Витя.
  - Это еще что за выражения? Ты у меня грубияном растешь?
  - Извини, я больше не буду, - покаянно пробурчал он и тут же с чувством продолжил, - но она вообще не права, все он умеет! Ему моя книга понравилась, он ее начал читать. Только я быстро забрал, потому что мы домой пошли.
  - Можно было оставить на время.
  - А я откуда знал, что ты ругаться не будешь? - резонно спросил мальчишка.
  - Да, конечно, ты правильно сделал, - признала Наталья. - Тогда хочешь, я ему передам от тебя книгу, когда в следующий раз пойду?
  Витя задумался.
  - Сначала сам дочитаю, - решил он. - А то этот такой странный, вдруг не отдаст. И я сам хочу ее дать, а не чтобы ты передавала.
  - Вообще-то тебе туда нельзя.
  - Ну сегодня же было можно!
  - Сегодня был особый случай.
  - А это тоже особый случай, - уверенно сообщил Витя. - Мам, как ты не понимаешь, я же ему этим покажу, как дружить!
  Вольхинова улыбнулась пылкому выступлению сына и пообещала:
  - Хорошо, я подумаю.
  Дальше пошли разговоры о школе, ужине и планах на выходные, поэтому я быстро покинула Вольхиновых, переместившись к Славе, однако в этот раз оставшись для него невидимой. Галина укладывала детей спать, малыш лежал в кровати, задумчиво глядя в потолок. Никаких особых признаков пережитого стресса, - а контакт с сыном Натальи должен был стать для Славки огромным стрессом, - я не видела. Вскоре ребенок уснул. Я, так и не показавшись ему, переместилась домой.
  - Алиревита, иди сюда! - послышался из гостиной властный голос Настаревиты.
  - Можно через пятнадцать минут, я переоденусь? - устало спросила я.
  - Сейчас!
  Я зло швырнула дизайнерскую сумку на пол, после чего на пару секунд закрыла глаза, глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться. В конце недели дежурство, и Наста должна распределить дни и пары. Дисбаланса нет, так что хотя бы не придется принимать особых мер, и на том спасибо. Но собрание перед дежурством нужно, я это понимала. И да, это я вернулась поздно, остальные наверняка давно уже пришли и мысленно костерят меня за задержку и выключенный телефон. Они ведь не знают, что у меня были веские причины задерживаться.
  На мгновение я представила себе, что сейчас вхожу в гостиную и выкладываю все от начала до конца, делюсь всеми сомнениями и переживаниями... Я грустно усмехнулась собственным мыслям. Поделиться не сложно, и меня наверняка очень внимательно выслушают, особенно Наста. Потом позовут наставницу в качестве тяжелой артиллерии и попросят повторить откровения еще раз. А в результате найдут способ не дать больше видеться со Славой, ничего другого я не добьюсь. Потому что до моих переживаний и сомнений никому дела нет, а вот этими встречами я серьезно нарушаю существующие правила.
  - Алире! - я резко отбросила ненужные мысли и поспешила в комнату.
  В этот раз дежурить мне предстояло во второй день, вместе с Заниревитой, в качестве ответственной в паре. Замечательно, только этой занудной дуры мне не хватало для полного счастья! Выслушав указания, а также нотацию за безответственность я, наконец, смогла отправиться в свою комнату, принять душ и без сил рухнуть в постель.
  Дежурство группы начиналось в пятницу. Утром я поехала на работу, вечером ненадолго заглянула к Славе, после чего пару часов поспала, набираясь сил. За несколько минут до полуночи спустилась на кухню, где уже сидела недовольная Занир.
  - Ты могла бы явиться и пораньше, - высказала она.
  - Зачем бы, интересно? - фыркнула я. - Зани, оставь свои идеи при себе и прими надлежащий вид.
  Я, подавая пример, расплылась молочно-белым туманом в балахоне. Заниревита послушно обрела второй облик, одновременно с появлением у холодильника Насты.
  - Кариревита уже отдыхает, - сообщила та, обретая плоть и открывая дверцу, чтобы достать бутыль с охлажденной водой. - Ваша очередь.
  Настаревита выглядела уставшей, что неудивительно после суток работы. Особенно если принять во внимание ее стремление взять на себя большую часть забот во время дежурств. Зачем? Остальные справлялись ничуть не хуже.
  - Я поняла, старшая, - ответила я послушно. - Мы готовы.
  Наста кивнула и в обнимку с бутылью медленно двинулась к лестнице, но нам было некогда наблюдать за ней. Мы переместились в ближайший роддом, где дали жизнь сразу двоим детям. Затем оказались в темной спальне, зародив жизнь в той, кого даже толком не рассмотрели. Наконец, нашим глазам предстала большая светлая комната, где сразу несколько человек предавались любовным утехам.
  - Какая гадость! - с отвращением в голосе сообщила Занир, наблюдая за совокуплением троицы, в которой одной из участниц предстояло сейчас забеременеть, хотя та об этом еще не догадывалась. - Такие... такие... такие женщины не должны становиться матерями!
  В принципе, я была согласна, что материнство этой девушки вряд ли является хорошей идеей, но озвученная Заниревитой мысль вызвала неприязнь.
  - Тебе-то что? - спросила я, потянувшись к силе.
  Занир подождала, пока я закончу и продолжила:
  - Да ты только посмотри, что они вытворяют! А она... фу, меня сейчас стошнит!
  - Сейчас не стошнит, ты не в человеческом облике, - огрызнулась я, с тоской думая о предстоящих часах ее нытья и ханжеских проповедей. - Перемещайся, нам пора.
  Как назло, нынешнее дежурство давало обильную пищу для сентенций Заниревиты. Через пару часов я отослала ее отдыхать, больше рассчитывая отдохнуть в это время сама. Потом позволила перерыв себе, затем пришлось вернуться к совместному труду.
  - Нет, ну как так можно! - я была рада, что облик жизни хотя бы не позволяет Занир закатывать глаза и кривляться, но и ее тона мне вполне хватало. Почему функция речи остается, ведь в таком виде у нас нет ни легких, ни горла, ни связок?..
  - Что теперь не так?
  Перед нами была ничем не примечательная парочка. Мужчина стоял, чисто символично помахивая небольшой плеткой, женщина в белье с заклепками расположилась перед ним на коленях.
  - Это же извращенцы, просто омерзительно! - я не выдержала.
  - Занир, ты в своем уме? Это семейная пара, посмотри сама, у них на пальцах кольца, на стене благопристойная свадебная фотография. Люди решили внести немного разнообразия, что тебя так возмущает? Это даже нельзя назвать БДСМ, так, легкий антураж!
  На секунду Заниревита замолкла, а потом набросилась на меня.
  - Ну конечно, чего от тебя еще ждать! Думаю, ты сама не раз такое выделывала.
  - Дорогуша, можешь быть уверена, я еще не такое выделывала, - абсолютно искренне прошипела я. - А сейчас заткнись и двигайся дальше!
  Будь мы не на дежурстве, Занир вряд ли бы стала слушать. Но необходимость подчиняться наставнице, старшей группы или ответственной в паре была твердо усвоена нами чуть не с появления на свет, поэтому она недовольно затихла, и мы перенеслись на следующее место.
  Сколько несчастных детей было зарождено нами в те сутки? Я боялась об этом думать. Часть забеременевших наверняка сделает аборт, и, может быть, оно к лучшему, какие уж из них матери! А другие родят ненужных им малышей и начнут превращать их жизнь в ад так, как это делает Лариса. Или иначе, но от того не менее ужасно. И многие из этих детей, подобно Вике, в свою очередь вырастут чудовищами...
  В полночь, сбросив с себя балахон и припав к стакану с ледяной водой, я устроилась в кресле наставницы на балконе, жадно вдыхая свежий ночной воздух. Летние дежурства тяжелее зимних, меня и так словно охватывает огнем, а тут еще естественная для лета жара. Впрочем, на балконе сейчас было более чем прохладно, и мое тело понемногу остывало и расслаблялось. Как всегда после дежурства сон не шел, но сил развлекаться не было, поэтому я осталась дома.
  Зато завтра меня ждет ужин с Барышевым, я удивленно осознала, что с нетерпением его жду. Еще бы, я так давно не была на свиданиях! А с Борисом можно рассчитывать на огромный букет цветов, как в прошлый раз, хороший ужин и легкое общение. Да, он остается скучным, неухоженным и староватым для меня мужчиной, но зато искренне восхищается мной, а я сейчас так остро в этом нуждаюсь!
  Заснуть удалось только под утро, в воскресенье я большую часть дня провела в постели. Проснувшись, лениво спустилась выпить чаю, затем приняла душ и отправилась в салон красоты почистить перышки перед свиданием. Не то чтобы я очень хотела произвести впечатление на Барышева, скорее мне хотелось поднять себе настроение отражением в зеркале. Утро понедельника обласкало завистливыми взглядами коллег, окончательно убедив, что я снова в форме.
  - Вы сегодня собираетесь уйти пораньше? - спросила Барышева, бросив на меня испытующий взгляд.
  - Нет, с чего вы взяли? - удивилась я.
  - У вас вид... очень нарядный.
  - У меня сегодня романтическая встреча, - ответила я прямо, потому что мне интуитивно не понравился ее сдержанный тон. - Но это не отразится на работе, я уйду вовремя.
  - Хорошо, - так же сдержанно ответила она.
  Пожав плечами, я покинула кабинет.
  Встречу с Борисом мы назначили в том же ресторане, в котором проходило наше первое свидание. Барышев не подвел ни с букетом, ни с комплиментами и я, нежась в лучах последних, переступила порог ресторана. Официант услужливо подал шикарное меню, и я задумчиво повела по нему наманикюренным пальчиком.
  Пока готовился заказ, мы выпили немного хорошего вина и разговорились. Точнее говорил Борис, а я мило ему поддакивала. Как большинство женатых мужчин, на свидании он жаловался на свою подневольную жизнь.
  - Вот я, Алина, всю свою жизнь работаю. Я прилично зарабатываю, да, - самодовольно отметил он. - Каждый год вожу семью отдыхать за границу, оплачиваю хорошую школу и все эти кружки и секции детям, жену никогда не обижал. Нет, ты только не подумай, Люба женщина хорошая, тоже работает много, у нее всегда порядок, все настирано-наглажено-наготовлено...
  Он немного подумал и вздохнул.
  - Но понимаешь, мне вот тепла не хватает дома. До меня, как человека, никому дела нет! Хотя нет... - его голос потеплел, - дочка меня любит. Они с Любой постоянно цапаются, ну, сама понимаешь, возраст подростковый, всякие там наряды, мальчишки, а жена у меня женщина строгая, запрещает. Вот дочка и злится на мать. А у меня с ней взаимопонимание...
  Я слушала вполуха, стараясь не сосредотачиваться, но сохранять заинтересованный и сочувственный вид. Не люблю встречаться с женатыми мужчинами, тем более в этом возрасте, тем более с теми, кто не осознает простой истины: даже если спутнице и известно о наличии у него жены и детей, лучше сделать вид, что их в природе не существует. Я же девушка на свидании, а не семейный психотерапевт!
  - А вот с вами, Алина, у меня словно крылья вырастают. Вы такая женственная, ухоженная и внимательная! Расскажите, а что вы делаете на фирме?
  Мне стало смешно. Стандартный прием, чтобы показать заинтересованность в собеседнике: спросить о работе или увлечениях. А ведь Борису на самом деле нет ни малейшего дела до того, чем я там занимаюсь. Если начну рассказывать, он быстро почувствует скуку и начнет терять ко мне интерес. Ну что же... Будь здесь сейчас действительно достойный меня мужчина, я бы отделалась кокетливой фразой и перевела разговор на другую тему, дабы не спугнуть кавалера. Но в случае с Барышевым вполне можно позабавиться, наблюдая, как он мнется и сдерживает зевоту, мысленно проклиная себя за неудачный вопрос.
  - О, у меня очень интересная работа, - начала я вдохновенно, - наш отдел занимается...
  Работу я выбирала "по любви", хотя сейчас рассматривала просто как источник финансовых средств. Поговорить о своем деле доводилось нечасто, - в родном доме экономика кроме меня никому не была интересна, с коллегами отношений не сложилось, а мужчины, услышав заумные слова, вовсе быстро ретировались. Какое-то время я рассказывала о проектах Ангелине, но вскоре поняла, что слушает она меня только из вежливости. Понемногу стал угасать и мой интерес, какой смысл вкладывать душу в то, что никому не нужно? Работала я по-прежнему ответственно, хотя бы потому, что это приносило хороший доход, но энтузиазм давно иссяк. Впрочем, ничто не мешало мне его сейчас успешно симулировать.
  - А вот еще очень интересная была задача...
  Я заливалась певчей птичкой, с удивлением констатируя, что Борис слушает меня не без любопытства. Ему действительно интересно? Если это так, он, пожалуй, может рассчитывать на третье свидание, меня давно никто так не удивлял.
  - Вы не только красивы, но еще и умны, - сказал, наконец, Барышев, и эта банальнейшая и обычно раздражающая фраза показалась мне вполне искренней.
  - Спасибо, - я скромно опустила глаза и в порядке ответной вежливости спросила - А чем вы занимаетесь?
  Увы, соперничать с Борисом в степени заинтересованности в собеседнике я не могла, уже на второй минуте безнадежно заскучав. К счастью, он этого не замечал, продолжая эмоционально говорить о своем бизнесе. Я украдкой посмотрела на часы. Честно признаться, пора бы этому свиданию подойти к концу. Я насладилась хорошим ужином, получила необходимую порцию комплиментов и... надеюсь, Борис не настолько глуп, чтобы рассчитывать на продолжение? Хотя полагаю, он все равно надеется и сейчас начнет пробовать разные варианты, чтобы уговорить меня "познакомиться поближе". Ничего, мне не впервой выкручиваться из таких ситуаций.
  - Боря, - начала я, как только подвернулся подходящий момент, - уже поздно, а нам обоим завтра на работу. Пожалуй, мне уже пора...
  - Да-да, конечно! - сказал он несколько опечаленно, но покорно. - Я сейчас оплачу счет и вызову такси, чтобы отвезти вас домой.
  Хотя это и было мне на руку, я почувствовала разочарование. Ну что за мягкотелость, из него же можно веревки вить и узлами завязывать! Как он вообще умудрился жениться? Хотя, если вспомнить его клушу-жену, то и неудивительно. Нет, пора с этим заканчивать! Такие свидания лучше, чем ничего, но разве мне грозит "ничего"? Нет никакого резона тратить время на сомнительных мужчин, весь доход с которых - ужин в ресторане да букет.
  Мы дождались, пока Барышеву позвонят из диспетчерской сообщить, что такси прибыло, и неторопливо двинулись на выход.
  - Всего доброго, ждем вас снова! - вежливо прощались служащие ресторана, на что я сдержанно кивала, а Борис театрально раскланивался и улыбался во весь рот.
  Я взяла его под руку и потянула к дверям, надеясь поскорее оказаться в такси по дороге домой. Если получится, избавлюсь от своего спутника прямо сейчас, пусть найдет себе другую машину. Автомобиль призывно маячил за стеклами дверей, мы вышли и двинулись к нему. Борис оглянулся и вдруг испуганно замер, словно наткнулся на стену. Я раздраженно повернулась и к своему ужасу увидела Барышеву.
  
  Глава 10
  
  
  Около минуты я в панике смотрела на начальницу, затем первый шок стал отступать и в голове появились первые нерадостные мысли. Идиотка!!! Всегда строго соблюдала правило не крутить романы там, где это может помешать работе. И надо же было пойти на свидание с мужем своей непосредственной начальницы, который мне даже неинтересен!
  Любовь Аркадьевна сверлила мужа взглядом, он кусал нижнюю губу и неловко высвобождал локоть от моей руки. Я не противилась, безвольно уронив ее вдоль туловища и мечтая, чтобы все быстрее кончилось. Меня не впервые застукали с чужим мужчиной, бывали ситуации и куда более пикантные. Они меня скорее забавляли, но только не в этот раз. Как отомстит Барышева за свое унижение? Хотя меня же нельзя просто уволить. Да и за что? Ведь не было ничего серьезного, только невинный флирт...
  Да скажи ты уже что-нибудь!!!
  - Люба, - неуверенно произнес Борис, - Люба, я...
  Продолжить фразу он не сумел, видимо не представляя, что здесь можно сказать убедительного. Что она все не так поняла, ничего не было? Или на опережение обвинить в слежке, памятуя, что лучшая защита - нападение? Сколько раз я была свидетелем таких разговоров, всегда они выглядели жалко.
  Барышева продолжала молча сверлить мужа глазами.
  - Люба, перестань! - вдруг раздраженно сказал он. - Опять ты начинаешь!
  Любовь Аркадьевна развернулась и двинулась прочь подчеркнуто ровным шагом, неестественно выпрямив спину и вздернув подбородок. Чувство собственного достоинства? Кого она этим обманет... Барышев тем временем разрывался между желанием бежать за женой и желанием не бросать меня на пороге ресторана.
  - Боря, идите уже! Семья важнее всего! - отмахнулась от него я, желая как можно быстрее остаться в одиночестве.
  Он благодарно посмотрел на меня и ринулся вслед за супругой, я же торопливо покинула территорию ресторана, отошла на несколько кварталов и переместилась поближе к дому. Сил добираться человеческим способом не было.
  - Алире?
  Валеревита появилась на лестнице как всегда некстати.
  - Да?
  - У тебя все нормально? - она остановилась напротив и прищурилась, внимательно меня разглядывая.
  - Все прекрасно, - раздраженно сказала я. - Я была на свидании и теперь хочу отдохнуть перед рабочим днем.
  Рабочий день... да как же теперь идти на работу?
  - Обычно ты так рано со свиданий не возвращаешься, - заметила соученица, делая несколько шагов по ступеням вниз. - Я собираюсь выпить чаю, присоединишься?
  - И ты опять пристанешь ко мне с природоспасительными разговорами, - фыркнула я, в свою очередь преодолев несколько ступеней в противоположном направлении.
  - Была такая мысль, - подтвердила Валер. - Ты снова отправила мое письмо в мусорную корзину не читая, а мне действительно нужна твоя подпись. Алире, это ведь ничего не будет тебе стоить, неужели так сложно подписать?
  - Валер, если тебе угодно заниматься всякой ерундой, это твое право. Но меня в это не втягивай. У меня есть свои дела.
  - Ты сегодня прямо искришь. Неудачное свидание?
  - У меня не бывает неудачных свиданий! - гордо выпрямившись и подняв подбородок, я пошла наверх.
  Валеривита задумчиво смотрела вслед.
  Будильник бескомпромиссно оповещал о наступлении утра, и как бы мне не хотелось его проигнорировать, такой возможности не было. Вот бы свалиться с температурой и хоть на несколько дней отсрочить встречу с начальницей. А там, глядишь, ситуация потеряет остороту и все обойдется.
  Я мысленно одернула себя за мысли в духе нашкодившей школьницы и встала с постели. Заснуть удалось только под утро и зеркало безо всякого сострадания отразило последствия усталости и переживаний. Ничего, сейчас поправим. Моя рука потянулась к косметике и замерла на полпути. Может, стоит сегодня выглядеть скромнее? Ну, нет! Я решительно взяла румяна и кисть. Буду яркой и цветущей, ничто не превратит меня в серую мышь вроде Барышевой.
  Припарковаться удалось только с третьего раза, и все равно машина стояла так криво, будто я только вчера села за руль. Ладно, не важно. Главное, чтобы все обошлось. Кажется, я уже много лет никого и ничего так не боялась, как встречи с оскорбленной начальницей. На трясущихся ногах я вошла в офис, изо всех сил пытаясь сохранить невозмутимый вид, прошла к столу и отгородилась от офисного сообщества монитором компьютера. В какой-то момент по другой стороне помещения прошла Любовь Аркадьевна и я невольно втянула голову в плечи, но она не смотрела в мою сторону, зато я получила возможность исподтишка наблюдать за ней. Она плохо выглядела. От вчерашней неестественно выпрямленной спины не осталось и следа, грязные волосы собраны в пучок, глаза опухшие - не выспалась или плакала? Наверное, все сразу.
  Старательно игнорируемое со вчерашнего вечера чувство вдруг вынырнуло на поверхность и заставило с силой прикусить губу. Затем я медленно выдохнула и заставила себя успокоиться. Я ни в чем не виновата. Не виновата! Пусть предъявляет претензии своему супругу. Все, что должно меня волновать - это как избежать репрессий с ее стороны. А все остальное не мое дело. Я ни в чем не виновата! Первая половина дня тянулась невероятно долго, как только наступило время обеденного перерыва, я сбежала в кафе и сидела там очень долго, хотя кусок в горло не лез. Потом вернулась в офис и, не успев войти, наткнулась на колючий взгляд Барышевой.
  - Алина, здравствуйте. Будьте добры зайти ко мне в кабинет через пять минут, - предельно вежливо и холодно произнесла она, сразу же повернувшись обратно к собеседнику и продолжив прерванный разговор.
  Провожаемая взглядами удивленных коллег, я прошла на рабочее место, но ровно через пять минут нерешительно замерла у двери начальницы. Секретарша недоуменно посмотрела на меня и на всякий случай сообщила:
  - Вы можете войти.
  Да уж, куда я денусь. Я вошла, негромко кашлянула, привлекая внимание Барышевой.
  - Вы хотели меня видеть? - предельно спокойно спросила я.
  - Да, присаживайтесь. Возьмите лист бумаги и ручку, вам предстоит выполнить ряд рабочих поручений...
  Через двадцать минут я вышла с мелко исписанным листом и медленно выдохнула. Кажется, Барышевой знаком только один вид мести - завалить неугодного сотрудника работой. Вот и хорошо, уж с этим я справлюсь, подумала я с облегчением.
  Увы, но я жестоко ошиблась. Всего за две недели Барышева выжала из меня все соки, заставив проводить на работе большую часть суток, да к тому же взять работу домой на выходные. Несмотря на все растущее раздражение, я терпеливо сносила ее выходки, надеясь на то, что поток фантазии и мстительности начальницы скоро иссякнет, но тщетно. Да, все мое прежнее недовольство объемами и содержанием работы казалось теперь смешным, я мечтала вернуться к прежнему ритму! Даже коллеги, всегда считавшие, что меня нагружают меньше, чем следовало бы, теперь недоумевали и почти сочувствовали. Наверное, следовало вежливо сказать Барышевой "нет", но что-то меня постоянно останавливало, и я покорно принималась за очередное дело.
  Пятницу второй безумной недели я провела без обеда и ужина, закопавшись в бумаги и чувствуя, что вот-вот сойду с ума от перенапряжения. Из офиса уже давно разошлись все работники, остались только я и сама Барышева. Ничего, еще часок и закончу. И впереди два выходных дня, которые я проведу под одеялом.
  - Алина, будьте добры зайти ко мне, для вас есть задание, - на мгновение выглянула из своего кабинета Любовь Аркадьевна.
  Она на часы смотрела? У этой женщины есть хоть какое-то чувство меры?! Внутри наконец вспыхнула сдерживаемая злость, грозясь выжечь все вокруг. С меня достаточно!
  Я пересекла офис и рывком открыла дверь кабинета, остановившись напротив начальницы.
  - Вам необходимо будет выполнить еще одно небольшое и срочное поручение, - язвительно начала было она, но я перебила.
  - У меня уже чересчур большая нагрузка, поручите это кому-нибудь другому.
  - Как это понимать? Вы не способны справиться со своей работой? - Барышева наклонилась вперед, сверля меня взглядом.
  - Со своей-то работой отлично справляюсь, но вы заодно переложили на мои плечи работу почти всего отдела, что лично я считаю непростительной ошибкой управления, - в свою очередь я подалась вперед и оперлась руками о столешницу. - У меня нет времени для очередного дела!
  Мне было уже все равно, насколько вызывающе звучали мои слова. В свою очередь понесло и Барышеву, она повысила голос, на лице появились красные пятна.
  - По-моему у вас чересчур много свободного времени, раз вы его тратите на чужих мужей! - бросила она резко.
  - Да был всего лишь жалкий ужин, это не преступление! А если вам что-то не нравится, так привели бы себя, наконец, в порядок и вспомнили, что супружеское ложе не только для сна!
  - Вон отсюда! - задохнулась от ненависти Барышева.
  - С удовольствием!!!
  Я выскочила из ее кабинета, хлопнув изо всех сил дверью. Рабочий день окончен, я еду домой! Кипя от ярости, я спустилась на первый этаж, прошла к стоянке и пошла к одиноко стоящему автомобилю. Сначала выронила ключи, затем ремень долго не хотел застегиваться - да что за день такой! Кое-как выехав с парковки, я утопила педаль газа и рванула по трассе в объезд, надеясь выплеснуть хоть часть эмоций. Сожаления не было, не было и страха о том, что теперь будет. А что будет? Хочет Барышева повоевать? Да с радостью! Можно подумать, я боюсь сплетней, что у меня отношения с ее мужем. Можно подумать, что без этих сведений коллектив меня любит и ценит. Да я еще подогрею эти разговоры, пусть всем будет известно, что она никому не нужная одинокая курица с ребенком, замужем за работой! И завтра же напишу докладную о вынужденных переработках наверх, пусть разбираются!
  Впереди показался изгиб дороги, и я машинально повернула, отвлекшись на мысли и забыв сбавить скорость. Внезапно переднее левое колесо влетело в небольшую выбоину, машину тряхнуло, и я рефлекторно попыталась затормозить, отчего автомобиль резко развернуло и швырнуло на фонарный столб. Он начал заваливаться набок, меня ударило подушкой безопасности, ремни больно впились в тело, обдирая кожу. Стекло зазвенело и разлетелось крошкой по салону. Машина дернулась и снова встала на все колеса, после чего замерла. Секунду я смотрела на плавно оседающую ткань со следами помады, затем от страха истошно завизжала, чего еще не делала ни разу во взрослой жизни. Затем выбралась из машины и отбежала в сторону, где присела на пыльное ограждение и вцепилась пальцами в тонкую ткань юбки, раскачиваясь взад-вперед. Меня трясло от испуга, хотя первая паника уже улеглась.
  А если бы на дороге был еще кто-то?! Дура!!! Дрожащими руками я ощупала лицо, приходя к выводу, что оно не пострадало. Было под корень обломано несколько ногтей, в тех местах, где проходили ремни безопасности, появились ссадины, на руках и ногах несколько синяков и царапин, небольшие порезы от стекла. Кажется, ничего серьезного. Я продолжала бездумно сидеть на ограждении, машинально провожая взглядом проезжающие немногочисленные машины, водители которых с любопытством смотрели на место аварии, но не желали останавливаться. Тем не менее, один из автомобилей сбавил скорость и аккуратно встал на краю трассы, из него вышла женщина средних лет и бросилась ко мне.
  - Девушка, вы в порядке?
  - Да, - вяло кивнула я.
  - Что случилось? Не справились с управлением?
  - Там яма на дороге, - я неопределенно махнула рукой.
  - Ясно. Вы уже вызвали помощь? - я отрицательно покачала головой.
  Женщина достала из багажника своего автомобиля аварийный знак и установила на дороге, параллельно набирая номер по телефону. Затем набросила мне на плечи плед, и выдала несколько влажных салфеток, чтобы я могла привести себя в относительный порядок, внимательно присматриваясь ко мне и периодически переспрашивая, как я себя чувствую.
  Через какое-то время приехали спецслужбы, я не слишком внятно отвечала на вопросы, оставляла подписи и покорно терпела осмотр врача. Сердобольный мужчина извлек из моей машины сумку и телефон, потому что я наотрез отказалась к ней приближаться, после чего испорченную собственность погрузили в эвакуатор и увезли.
  - Садитесь ко мне, я вас довезу до дома, - не терпящим возражения тоном сказала женщина. - Где вы живете?
  Безразлично пожав плечами, я назвала адрес и села на заднее сиденье. За всю поездку мы не произнесли ни слова, высадив меня у дома, женщина пожелала удачи и попрощалась.
  - До свидания, - вежливо ответила я, и затем, глядя вслед удаляющемуся автомобилю, почувствовала укол совести.
  Не поблагодарила, и даже не спросила имени своей благодетельницы. А ведь она сегодня позаботилась обо мне так, как этого, пожалуй, не делал никто, кроме Линки. Кстати, я давно не заглядывала к подруге.... Устало вздохнув, я зашла в дом и, не встретив никого из соучениц, поднялась в свою комнату.
  - Алло? - спросила Ангелина в трубку телефона.
  Я стояла на балконе, слегка перегнувшись через перила и прижавшись ухом к трубке.
  - Привет. Я тут подумала, что мы давно не виделись. У тебя есть планы на эти выходные?
  - Да, завтра везу своих малолетних бандитов на экскурсию, потом на дачу. Только в воскресенье вечером вернемся, - немного огорченно сказала подруга. - У тебя все хорошо?
  - Да. Ты не против, если заеду на чай в воскресенье?
  - Ну... ладно, приезжай часикам к восьми.
  Договорившись о встрече, я почувствовала, что меня клонит в сон, добралась до постели и почти мгновенно заснула, проспав всю ночь и почти весь следующий день.
  - Привет, а ты что так тепло одета? - Линка обняла меня, неприятно потревожив ссадины, которые я прятала под длинными рукавами.
  - На улице прохладно, - я сдержала желание поморщиться и улыбнулась подруге.
  - Выглядишь уставшей, - сочувственно сказала она, украдкой зевая.
  - Тяжелая рабочая неделя, - уклончиво ответила я, приветственно кивнув Вите и детям.
  Ангелина как всегда радушно предложила присоединиться к ужину, состоящему из котлет с макаронами и овощного салата с майонезом. Я вежливо отказалась, не став в очередной раз напоминать подруге о вреде такого питания. Что толку? Она сама прекрасно все знает, в институтские годы могла переплюнуть меня по стремлению к стройности. Почему сейчас ее перестало это беспокоить?
  Дети были уложены спать, мы сидели втроем на кухне и пили чай, разговаривая ни о чем.
  Я видела, что Витя и Ангелина сильно устали, да и мне самой предстояло утром отправиться на проклятую работу, но сил уйти не было, я мучительно нуждалась сейчас в обществе подруги. Разговор понемногу сходил на нет, но я упорно продолжала сидеть, делая вид, что этого не замечаю. Внутри разрасталось разочарование от встречи.
  - Алина, - спросила Лина после очередной затянувшейся паузы. - Что произошло?
  - Да ничего серьезного. Глупость небольшая вышла, - неохотно произнесла я, глядя в стену и растягивая слова.
  В мои планы не входили откровения, но прямой вопрос Линки требовал хоть какого-то ответа, а на сочинение удобной версии сил не было.
  - Представляешь, за мной начал приударять муж нашей начальницы, - как можно безразличнее сказала я.
  - Ничего особенного, но я подумала, почему не сходить с ним пару раз на ужин? В этом ведь нет ничего плохого. Все так делают, это вовсе ничего не означает - я поймала себя на том, что под взглядом Линки чувствую неловкость и начинаю оправдываться.
  - Так вот, - тверже сказала я. - Начальница нас застала в ресторане. Явно специально за этим приехала, и где у нее гордость? А потом устроила мне скандал. Было бы из-за чего, я лишь немного с ним пофлиртовала! Ненормальная...
  Витя поморщился и встал, чтобы налить себе еще чаю. Линка неуверенно вертела свою чашку на блюдце и хмурила лоб.
  - Но это ведь не слишком правильная ситуация, - неуверенно возразила она наконец.
  - Почему же, интересно? - сухо осведомилась я, начиная злиться.
  Только нотаций Ангелины мне не хватало.
  - Потому что он женатый мужчина, - как ей показалось, веско сказала Ангелина. - Ты-то просто развлекаешься, а у них семья. Они давно вместе, наверняка любят друг друга.
  - Любят? - фальшиво рассмеялась я, уязвленная ее тоном. - Да кого там любить? Среднестатистическая тетка с ужасным маникюром и лишним весом. У нее на уме только работа, домашнее хозяйство, да дочь.
  - Алина, а почему плохо быть среднестатистической женщиной? Она, видимо, ответственная работница и мать, у нее действительно, скорее всего, не хватает возможности уделять себе столько же времени, сколько ты. Но это же не означает, что ты можешь придти и начать заигрывать с ее мужем. Прости, но это... не очень порядочно.
  И без того уже раздраженная разговором, я окончательно взбеленилась. Ты чья подруга, моя или ее? Почему даже ты не можешь просто немного побыть на моей стороне, без осуждения?! Я с отчаянной яростью посмотрела на Ангелину.
  - Конечно, - зло сказала я, со стуком приземляя свою чашку на блюдце. - Это так типично, понемногу снизить планку требований к себе, перестать следить за внешностью, оправдаться заботой о семье и превратиться в пугало. Только потом становится страшно, что скоро найдется молодая и привлекательная, не помешанная на соплях детей и поварешке, интересная женщина. Но виновата я... то есть она, да?!
  - Так, достаточно, - вдруг вмешался Виктор. - Алина, извини, но нам пора ложится спать. В следующий раз договорите, когда остынете. Я могу отвезти тебя домой.
  - Домой отвезти? И давно ты симпатичных подруг жены по домам развозишь? - ядовито прошипела я, вскакивая со стула и кипя от мысли, что меня попросту выставляют. - С тех пор, как ее жирок перестал влезать в юбки?
  Ангелина шокировано смотрела на меня, Виктор поменялся в лице.
  - Никто не вправе оскорблять мою жену, - сказал он мне жестко. - Уходи и будь добра больше не приходить и не звонить сюда.
  - Витя, не надо... - всхлипнула Ангелина, но он лишь мягко взял ее за руку и повторил мне:
  - Уходи из нашего дома.
  Я секунду в панике смотрела на них, затем злым рывком схватила свою сумку, сунула ноги в туфли, хлопнула дверью и буквально слетела на улицу по лестнице, забыв про существование лифта. Пробежала пару кварталов по темноте и остановилась, окончательно сбив дыхание.
  И на меня со всей силой обрушилось понимание того, что случилось. Только что я потеряла единственную подругу, единственного человека, которому было до меня дело. И виноват в этом был... виновата в этом была...
  Я не знала, кого винить. Мне просто было очень больно.
  
  Глава 11
  
  
  Ночью мне так и не удалось уснуть. Я снова и снова прокручивала в голове ссору с Ангелиной, слова ее мужа, силясь понять, как быть дальше.
  Кем была для меня Ангелина? От остальной моей жизни она стояла очень и очень далеко. Ей была неинтересна моя человеческая работа и она ничего не знала про мой долг жизни. Она не знала о Славке. Она давно не интересовалась тем, что составляло большую часть моего досуга. О чем мы говорили, когда виделись? Линка рассказывала о наших бывших одноклассниках, о своих детях, муже, кулинарии и вязании. И я слушала с удовольствием, но будем честны: начни такое рассказывать любой другой человек, я бы умерла со скуки через пару минут. В свою очередь я хвасталась перед ней обновками и мужчинами, но прекрасно видела, что она проявляет к этому исключительно вежливый интерес. Мне было наплевать на других одноклассников, я половину уже и по именам-то не помнила, мне было плевать на ее друзей... по большому счету на семью тоже, хотя я и тепло относилась к ее родным. Ни работа, ни другие люди, ни быт - ничего нас не связывало, кроме дружбы. "В общем, я ничего и не потеряла" думала я, ворочаясь в кровати. "Давно следовало прекратить общение с Ангелиной. Я - жизнь, не стоит привязываться к смертным".
  За то время, что у меня была машина, я разучилась пользоваться общественным транспортом. Несмотря на предусмотрительно одетые туфли на низком каблуке и удобные брюки, утренняя поездка оказалась физически почти непосильной. Нет, я никогда не пренебрегала фитнесом, без этого красивой фигуры не будет. Но выяснилось, что занятия на тренажерах, бег и поднятие тяжестей мало способствуют умению висеть на поручне в плотной толпе. А уж от запахов это и подавно не спасало. Как, как можно пользоваться такой дешевой дрянью?! Каждая вторая женщина словно задалась целью вызвать у окружающих приступ удушья. Впрочем, кажется, волновало это только меня.
  Наконец добравшись до работы, я бессильно ввалилась в офис, отвернувшись от находившейся неподалеку Барышевой. Через час она вызвала меня к себе в кабинет для разговора. Довольно равнодушно пожав плечами, я зашла и остановилась у дверей, выжидающе глядя на начальницу. Что дальше? Воинственности со вчерашнего дня во мне сильно поубавилось, хотелось тихо заключить перемирие и больше к этому вопросу не возвращаться. Однако начинать разговор я не спешила. Некоторое время мы молчали.
  - И что, вам нечего мне сказать?
  - Смотря, что вы хотите услышать, - ответила я.
  - Я бы хотела услышать о вашем увольнении, - откровенно сообщила Любовь Аркадьевна.
  - Не вижу причин.
  - Алина, у вас совесть есть?
  - У меня отличная внешность, я в совести не нуждаюсь.
  - Внешность не поможет, - уверенно и зло сказала Барышева, указывая мне на дверь. Моя трудовая нагрузка после этого разговора стала несколько меньше, видимо начальница осознала, что подобные меры чреваты последствиями для нее самой. Однако в остальном стало хуже, и я всерьез задумалась о смене рабочего места.
  На эту работу я устроилась сразу после получения диплома о высшем образовании, посодействовал отец моего тогдашнего молодого человека. О серьезном повышении уже давно не грезила, но до главного специалиста доросла, а выслуга лет позволяла получать хорошие премиальные. Смена работы грозила нарушить мой привычный жизненный уклад, вернуть на позиции новенькой и заставить привыкать к новому коллективу. Этот я не любила, конечно, но он был хорошо знаком и ощущался как привычное и неопасное зло.
  Однако работать становилось все невыносимее. Барышева перекрыла мне доступ ко всем значимым проектам и постепенно переводила на все менее квалифицированную и более трудоемкую работу. Через три недели после аварии она лишила меня места на автомобильной стоянке на основании того, что я им не пользуюсь, разумеется, его заняла Шабальская. Сейчас парковка мне действительно была не нужна из-за разбитой машины, но со временем я планировала вернуться за руль и не представляла, как теперь выцарапать автоместо обратно. И, конечно, Барышева не могла упустить из виду финансовую сторону вопроса. В конце месяца я с удивлением обнаружила сумму, которая была намного меньше мне привычной - меня лишили премии и почти всех надбавок, оставив на "голом окладе". Отдав Настаревите свою долю за содержание дома и пересчитав остаток, я шипела от злости - и речи не шло о ремонте машины, покупке новой одежды и других необходимых мне вещах. Шла середина лета, я сходила с ума от духоты и вони в общественном транспорте, регулярно признавая их победу и вызывая такси. И без того жалкие остатки денег просто таяли на глазах.
  Моя жизнь шла под откос, но все забывалось, когда я перемещалась в интернат к Славе. Вольхинова продолжала навещать малыша, что уже определенно далеко вышло за рамки врачебной заботы о пациенте. К моему удивлению и радости, Славка шел на контакт. Да, это было и близко не похоже на контакт обычного ребенка - но для него это было невероятным шагом вперед! В последний визит Наталья снова взяла с собой сына Витю. Славкина история, пересказанная матерью в адаптированном варианте, произвела на него неизгладимое впечатление, и он со всей детской непосредственностью и верой в собственные силы принялся штурмовать мальчишку. Витя, особо старательно умытый и причесанный, зашел вместе с матерью и с чувством собственного достоинства поздоровался с присутствующими. В интернате был обычный вечер, так называемое "свободное время" для занятий детей по собственному выбору. Выбор был невелик, игрушки и книжки, да и с собственным мнением дела у этих детей обстояли плохо. Слава, конечно, сидел с потрепанной книгой, подсунутой нянечкой. Это был "Колобок" - слишком примитивная для его уровня сказка, но этого здесь никто не понимал.
  - Привет, - сказал Витя, медленно подходя к Славе и присаживаясь на стульчик чуть в стороне (явно подчиняясь маминым инструкциям и кося на нее глазом в поиске одобрения). - А я книжку принес, которая тебе понравилась. Хочешь почитать?
  Витя двинулся в сторону Славы и тот испуганно отпрянул, впрочем, не закричав и не заплакав. Я вообще отметила, что после больницы он стал гораздо меньше бояться посторонних, о том же говорили и нянечки. Вольхинова немедленно сделала сыну знак, тот послушно вернулся на исходную позицию. Подумал, неспешно открыл книгу и погрузился в чтение. Понемногу объект его стараний тоже успокоился и продолжил листать "Колобка" от начала до конца. И снова от начала до конца, так могло продолжаться до бесконечности. Однако сегодня Слава явно застревал на отдельных страницах и задумчиво переводил взгляд. Не на Витю, это было для него слишком смелым действием, но в его направлении. Наталья негромко разговаривала с Галиной, Витя читал, а Славка... Славка изнемогал от любопытства. Я отчетливо видела, как ему хочется добраться до заветной книжки - так редко выпадала возможность почитать что-то новое! Я старательно таскала в интернат детскую литературу, но времени, которое мы могли провести наедине и без опасений почитать, категорически не хватало.
  Витя периодически бросал на Славу внимательные быстрые взгляды из-под ресниц и в какой-то момент, будто невзначай сказал:
  - Ух, ты! Пират был когда-то другом солдата! А он его не сразу узнал!
  Славка замер, что не ускользнуло от пытливого взгляда мальчишки. Он выдал еще пару реплик о сюжете книги и снова погрузился в чтение, будто не обращая внимания на своего застенчивого слушателя. Слава немного подождал и разочаровано вернулся к листанию "Колобка". Минут через пятнадцать Наталья позвала Витю собираться домой, он нехотя оторвался от книги.
  - Ну вот, я думал, успею дочитать и тебе рассказать, что там было. А хочешь, я тебе оставлю, сам прочитаешь? У меня дома еще много книжек. Только ты потом отдай, ладно?
  Витя подошел к Славке и протянул ему книгу. Славка, всего на пару секунд замешкавшись, взял ее и положил поверх "Колобка", аккуратно открыл и замер, будто читая текст. Это было неправдой, его пугал и смущал близко стоящий Витя. Однако - и это было удивительно - он терпел его присутствие.
  - Надо же, дурачок наш не вопит, - заметила Галина - Вы его в больнице лекарствами напичкали? Намного смелее стал.
  - Ему детский психиатр назначал медикаментозное лечение, - подтвердила Наталья. - Но это вряд ли дало столь продолжительный эффект, времени уже много прошло. Я думаю, ему нужна в первую очередь здоровая атмосфера. Он видимо изначально был без особых отклонений от нормы. Психика искалечена, но это может быть обратимо.
  - Ну-ну, - скептически хмыкнула Галина. - На практике я другое каждый день вижу.
  - Так и атмосфера здесь не так, чтобы здоровая, - справедливо заметила Наталья. - А попал бы он в семью, где бы о нем сумели грамотно позаботиться, возможно, пришел в порядок.
  - Все может быть, - не стала спорить Галина. - Только где такую грамотную семью сыщешь?
  - Если бы семья врачей, например...
  Галина неожиданно разозлилась.
  - Вот ты вроде баба умная, а такую чушь несешь. Куда лезешь? У тебя свои детки есть, здоровые и умные. Куда этот? Ладно бы миллионершей какой была, а ведь врачом в государственной больнице работаешь, ясное дело, сколько зарабатываешь.
  - Нет-нет, я не про себя. Я просто теоретически представила, что был бы шанс.
  - Шанс на что? Зачем это вообще?
  - Не знаю. Сделать доброе дело? - грустно улыбнулась Наталья.
  - Доброе дело - щенка бездомного подобрать, - отрезала Галина. - А ты раздумываешь, как посадить на свою шею умственно отсталого ребенка. На всю жизнь крест тебе и твоей семье. Думаешь, тебе одной этих детей жалко? Да всем их жалко. Тебя бы только потом жалеть не пришлось.
  - Отговариваете?
  - Нет, но не люблю смотреть, как их обратно притаскивают. И дурачкам плохо и горе-благодетели до конца жизни чувством вины мучаются.
  - Нет, конечно, если брать, то насовсем.
  - Не зарекайся, - еще больше рассердилась Галина. - Всю жизнь страдать, лишь бы "не возвращать" тоже глупо. Что сложится, да как правильнее будет, только на небесах и знают.
  Вольхинова ушла в глубокой задумчивости. В столь же глубокой задумчивости осталась я. Не то, чтобы я совсем не предполагала наличие у Натальи таких мыслей, наблюдая за ее постоянными визитами к Славе. Скорее, не воспринимала всерьез. Семья Вольхиновых была не бедной, но уж конечно и не богатой. Двое отличных детей, любящий муж, любимая работа. Возраст и здоровье, вполне позволяющие родить третьего, а то и четвертого родного ребенка. Зачем ей брать Славу? Я знала о возможностях мальчика больше любого другого, но все равно очень сильно сомневалась, что он сможет полноценно адаптироваться к обычной жизни.
  В итоге я не понимала, как относиться к этой идее. Семья Вольхиновых на первый взгляд была пределом моих мечтаний для Славы. Врачи, лучше других понимающие суть происходящего с ним и лишенные опасных иллюзий легкости заботы о таком ребенке. Теплые отношения. Социальное положение и знакомства, которые могут стать неплохой защитой от притязаний Ларисы на возвращение родительских прав. Наконец, двое прекрасных детей, которые могли бы взять на себя заботу о Славе со временем, если он так и не сможет жить нормальной жизнью, что, увы, весьма вероятно. Но это все в теории. А на практике - не лучше ли ему будет здесь, в привычной и профессиональной атмосфере интерната? Со временем его переведут в соответствующее заведение для взрослых, где будет хуже (я уже интересовалась этим вопросом). Но опять же, не лучше ли там, чем на попечении детей Вольхиновых? Ведь далеко не факт, что Витя, заботливый и добрый к Славе сейчас, будет таким всегда.
  Я ничего не знала наверняка. Строго говоря, от меня здесь ничего и не зависело, я не могла подтолкнуть Вольхинову и остальных к какому бы то ни было решению. Но перестать мучительно сомневаться и постоянно думать о сложившейся ситуации я тоже не могла. Пытаясь разобраться в своих мыслях, я часто наведывалась к Вольхиновым, беспардонно наблюдала за их жизнью, подсматривала и подслушивала, надеясь уяснить для себя хоть что-то.
  Наталья переживала. Она ходила, погруженная в свои мысли, машинально улыбаясь и отвечая на вопросы. В один из вечеров я стала свидетелем ее разговора с мужем.
  - Наташа, что с тобой происходит? Это из-за того мальчика?
  - Да, - вздохнула она, присаживаясь на стул. - Мить, я не понимаю, что мне делать, Ты же знаешь, сколько через меня детей прошло, всяких. Детдомовских, из неблагополучных семей, таких искалеченных тоже. Я же понимаю, что всех не спасти и обычно справляюсь с эмоциями. Но сейчас просто выворачивает от них наизнанку. Хочется плюнуть на здравый смысл, схватить Славу в охапку и не отпускать.
  Дмитрий задумчиво смотрел на жену.
  - Думаешь об усыновлении?
  - Не о чем тут думать. Это очень сложный ребенок, я не представляю, как такое потянуть. Он не разговаривает, всего и всех боится. Ему семь лет, а его через раз нянечки сами кормят с ложки и одевают, в памперсах даже днем держат. Он элементарными навыками самообслуживания плохо владеет. И в любой момент может стать хуже. Как с этим справиться?
  - Получается, ты все же думаешь об усыновлении, - негромко заметил муж.
  - Я думаю, что может быть есть альтернатива. Попробовать найти для него какую-нибудь программу реабилитации или хороший медицинский центр. Хоть что-то сделать!
  - Ясно.
  Какое-то время Вольхиновы сидели молча, потом Дмитрий подошел к жене и обнял ее.
  - Пойдем спать, уже поздно.
  Я несколько дней безрезультатно гадала, что означает этот разговор и реакция мужа Натальи. Очевидно, что идею взять Славу в свою семью он воспринимал отрицательно. И очевидно, слишком сильно любил жену, чтобы просто отмахнуться от нее и занять жесткую противоположную позицию. Но и Наталья не пошла бы против его мнения и не стала бы рисковать семейным благополучием. Должно быть, максимум, на что мог рассчитывать Слава, это помощь с лечением. Наверное, это был даже лучший вариант. Как знать, вдруг лечение поможет и даст ему шанс на нормальную жизнь?
  Поскольку поселиться у Вольхиновых я не могла, я была в полном неведении относительно того, как развиваются события и немало удивилась, когда они в полном составе семьи появились в интернате. Хотя на самом деле, в этом не было ничего удивительного. Наталья переживала за Славу и размышляла о том, чем она может ему помочь, муж хотел помочь Наталье, Витя жаждал стать одинокому мальчику настоящим другом и настаивал на своем визите, а пятилетнюю Марину было просто не с кем оставить. Так они оказались вчетвером на пороге интерната, к неудовольствию скептично настроенной Галины. Впрочем, последняя не без оснований считала, что свою позицию Наталье высказала четко, а дальше дело ее, поэтому препятствий визиту чинить не стала.
  Витя был крайне взволнован и без умолку болтал с отцом.
  - Пап, мне он нравится. Он добрый и умный!
  - Как ты это понял, вы же не разговариваете?
  - Так это же видно! Ты на него посмотришь и сам все поймешь, - уверенно сказал Витя.
  - Хорошо, буду смотреть, - не стал спорить отец.
  Внутри интерната Витя почувствовал себя очень уверенно, проворно помогая переобуваться младшей сестре Марине и хитро улыбаясь персоналу. Сотрудники ему вовсю симпатизировали, что и понятно. Сам по себе замечательный мальчишка на фоне несчастных детей с отклонениями тем более производил неизгладимое впечатление удивительно умного, доброго и воспитанного ребенка.
  - Слава в спальне?
  - А где же ему быть. Я вас провожу.
  Оказавшись внутри, Витя поздоровался с безмолвным Славой, заботливо усадил сестру на стул и с довольной ухмылкой достал новую книгу.
  Дмитрий пристально смотрел на малыша.
  - А сколько ему лет? - негромко спросил он у жены.
  - На два с половиной года младше Вити.
  - Надо же. Такой худой и маленький для своего возраста. Здесь плохо кормят?
  - Нормально, но у него плохой аппетит. И он очень мало двигается.
  - Понятно.
  Витя тем временем начал читать вслух, якобы для сестры, но очевидно больше рассчитывая заинтересовать Славу. Галина заглянула в комнату и поманила Наталью, видимо, для очередной бесплатной консультации. Дмитрий сидел в стороне и поочередно разглядывал воодушевленного сына, внимательно слушающую сказку дочь и притихшего напуганного мальчика в простенькой интернатской одежде. Последний был напуган в том числе присутствием незнакомого мужчины. Персонал интерната составляли преимущественно женщины и Дмитрий дополнительно пугал мальчика еще и своей гендерной принадлежностью. Витя быстро вычислил помеху своему плану и недовольно покосился на отца, состроил ему страшную рожицу, красноречиво указывая взглядом на выход. Отец улыбнулся, но не стал противиться желанию сына. Слава едва заметно перевел дыхание и с куда большим вниманием стал вникать в читаемую Витей книгу. Так прошло около двадцати минут, в течение которых старшие Вольхиновы поочередно заглядывали в спальню, убеждались, что все идет хорошо, и снова исчезали за дверью. Затем Наталья негромко позвала детей, пора было собираться домой.
  - Ну ладно, нам пора идти, - вздохнул Витя. - А ты ту книжку про пирата дочитал? Давай меняться, я тебе теперь эту одолжу, а ту заберу?
  Не дождавшись реакции на свое щедрое предложение, Витя спокойно попрощался, взял Марину за руку и повел к выходу. Я двинулась следом, сгорая от любопытства и желая незримо проводить Вольхиновых, чтобы стать свидетелем их разговора после этого визита. Но в тот момент, когда они переобувались, из спальни неожиданно вышел Славка с книжкой, сжатой обеими руками до побелевших костяшек пальцев. Его буквально колотило от страха, он плелся, почти уткнувшись носом в пол. Однако дошел до сидящего Вити и... протянул книгу! Я была близка к тому, чтобы лишиться чувств. Мой малыш стоял, трясясь, словно обдуваемый порывами ледяного ветра, но протягивал книгу Вите!
  - Да возьми ее, возьми же! - выкрикнула я мальчишке, на секунду забывая, что сейчас меня не слышит ровным счетом никто, включая Славу.
  Витя словно услышав мою отчаянную мольбу, взял книгу из тонких рук и вытащил из сумки обещанную замену.
  - Спасибо, - буднично сказал он. - В следующий раз новую принесу и если захочешь, опять поменяемся. Пока!
  И, повернувшись к удивленно молчащим родителям и откровенно ошеломленной Галине, нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
  - Ну что, мы идем?..
  
  Я сопровождала Вольхиновых несколько кварталов, но ничего особенного они не обсуждали. Уставшая Марина почти сразу уснула на руках у Дмитрия, а Витя поначалу вдохновенно знакомил родителей со своим детским видением ситуации и требовал непременно взять его с собой в следующий раз, но вскоре тоже стал отчаянно зевать и замолк. Наталья принялась перечислять мужу диагнозы Славы и они прикидывали возможности его лечения - абсолютно непонятным мне языком.
  Я вернулась к Славе, застав его абсолютно спокойно сидящим в спальне со свежеобретенной книгой. Стала видимой и осязаемой.
  - Здравствуй, Алире, - робко улыбнулся он.
  - Здравствуй, малыш, - ответила я, присаживаясь рядом с ним. - Ты прочитал историю пирата полностью?
  - Да, мне понравилось. И он оказался добрым, это классно.
  Я улыбнулась. Слово "классно" Славка перенял от Вити, раньше он всегда говорил просто "хорошо". Еще секунду поколебавшись, я решилась.
  - Малыш, послушай меня, - мне было сложно говорить спокойно, это совсем не соответствовало буре чувств внутри. - Ты очень нравишься тете Наташе и Вите. Муж тети Наташи и Марина тоже тебя полюбят. У них очень хорошая, настоящая семья, как в книжках. И я думаю, они были бы очень рады тебя забрать к себе. Пожалуйста, попробуй с ними поговорить или разреши себя обнять. Сделай что-нибудь, что делают друзья в книжках, прошу тебя! - Слава продолжал молча листать новую книгу, никак не давая мне понять, что услышал меня. Я обняла его за худенькие плечи, и прижалась щекой к лохматой голове, прикусив губу от отчаяния.
  Вскоре мне пришлось стать невидимой, потому что пришло время отбоя и дежурные нянечки сначала умывали и переодевали детей, а затем долго и терпеливо укладывали их спать. Больше чем через два часа я снова обрела плоть в темноте комнаты и склонилась над спящим ребенком.
  - Спокойной ночи, мой хороший, - прошептала я, наклоняясь и осторожно целуя его в щеку.
  - Я научусь, - вдруг тихо сказал мне Слава, приоткрывая сонные глаза.
  - Научишься чему? - не поняла я.
  Но мальчишка только улыбнулся и снова заснул. Я вздохнула, поправила ему одеяло и исчезла.
Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"