Аннотация: - Ксюар, я сделаю это сама, - Элиремия дежурила, но, несмотря на загруженность, старалась хотя бы раз в час появляться и осведомляться о наших делах. - Это должна сделать я. - Ты не готова к такому. - Я готова.
Двадцать восьмого сентября начался отсчет последних суток жизни наставницы. А может быть ей оставалось еще меньше: если случится что-то, что усилит дисбаланс, она будет обречена в ту же минуту. Теперь я отчетливо чувствовала и оценивала эти детали, что не делало мою жизнь легче. Девочек я отправила домой, им было тяжело оставаться в больнице. Но никто не пошел на работу или учебу, оставаясь дома в ожидании новостей, сама я тоже отпросилась из института и сидела рядом с наставницей. Дисбаланс, очевидно, в свою очередь влиял на нее, потому что показатели стремительно ухудшались и Евстигнеев, даже не имея чувств смерти, полагал, что ей осталось не больше пары дней.
- Ксюар, я сделаю это сама, - Элиремия дежурила, но, несмотря на загруженность, старалась хотя бы раз в час появляться и осведомляться о наших делах.
- Это должна сделать я.
- Ты не готова к такому.
- Я готова.
Вернувшись через час, она попыталась отправить меня на обед, но я наотрез отказалась, не желая уходить даже на минуту. Элиремия исчезла, вернулась вместе с Оксаремией, должно быть, надеясь на ее авторитет, но для меня сейчас авторитетов не было, для меня существовала лишь умирающая наставница. Оксаремия не стала ничего приказывать или отчитывать за непослушание.
- Я принесла поесть, пожалуйста, не отказывайся, тебе нужны силы. Ей нужны твои силы, - она села радом со мной.
- Хорошо, вы правы. Спасибо, - вымученно сказала я.
Ни малейшего аппетита не было, но мне действительно нельзя было ослабнуть, поэтому я заставила себя съесть все принесенное. Днем приехали Вересные и Некруев, я вышла к ним в коридор.
- Похоже, это все... - они взволнованно смотрели на меня.
- Ксюша, чем тебе помочь?
- Ничем. Спасибо, Виктор Андреевич.
- Я должен сейчас уехать, но если что-нибудь понадобится, сразу звони. В любое время, по любым вопросам. Даже если просто захочешь, что бы мы с Олей приехали и побыли рядом. Обещай, что позвонишь.
- Позвоню, обещаю. Спасибо.
- В любом случае, завтра утром я заеду, ты здесь будешь?
- Видимо, да.
- Тогда до завтра. Держись, хорошая моя.
Он обнял меня на прощание и уехал, оставив с Вересными.
- Я не знаю, имеет ли это сейчас значение... - негромко сказала Женя, - Но все наши за тебя очень переживают. Можно им сюда приехать?
- Значение имеет. Приезжать не нужно, ни к чему, - Женя кивнула.
- Я позвоню и объясню. А мы с Никитой побудем с тобой.
- Вовсе не обязательно.
- Ксюша, мы тебя не оставим, это не обсуждается. Будем в коридоре, - я кивнула, судорожно сглатывая подступивший к горлу комок, затем вернулась в палату и снова села рядом с наставницей.
Вечером ненадолго приехали девочки. Наплевав на распорядок, им разрешили пройти в палату, я вышла в коридор. Никита, куда-то отлучился, там находилась только Женя.
- Жень, ты можешь поговорить с Ларисой? - попросила ее я. - Ей что-то было нужно для сестры, а мне сейчас не до того. Пожалуйста, разберись...
- Хорошо, конечно.
Она торопливо ушла, оставив меня на скамье в коридоре. На Вересную можно положиться, не задумываясь, мне невероятно с ней повезло. И не только с ней. Все время с момента катастрофы я держалась только благодаря усилиям огромного количества людей, поддерживавших меня во всех смыслах.
Дверь палаты открылась, Каттеремия вывела бледную Луззу.
- Ей стало нехорошо, - пояснила она, усаживая Луз рядом со мной.
Сама Катя выглядела немногим лучше, но старалась не показывать, как ей плохо.
- Сходишь за водой? - она кивнула и направилась к лестнице.
- Анаре даже не знает... - негромко сказала Луззаремия.
- Я не могу с ней связаться. Но мы обязательно ее найдем.
- Будет поздно, Ксюар.
- Я знаю.
Лузза вдруг склонила голову мне на плечо и разрыдалась. Пришедшая Каттер все поняла правильно, забрала из палаты Танремию, помогла встать Луззе и направилась с ними домой. Я снова осталась одна в палате с наставницей, вглядываясь в ее осунувшееся за эти два месяца лицо и пытаясь навсегда запечатлеть его в своей памяти. Затем встала перед ее кроватью на колени, закрыла глаза и впервые в жизни обратилась к высшим силам.
Я не умела молиться и никогда не считала себя верующей. Я была смертью, вся моя жизнь опровергала любую из известных мне религий, мне даже не доводилось всерьез задумываться о том, есть ли в них доля правды. Но сейчас мне были безразличны любые, самые логичные доводы против - я была готова верить во что угодно без доказательств, если существовала малейшая вероятность, что это может спасти близкого мне человека.
Она уходила, а я ничего не могла с этим сделать. Так же, как не могла в свое время ничего сделать для Арины. Почему все так обернулось?.. На секунду заколебавшись, я осторожно взяла наставницу за руку. Ее тонкие пальцы были безжизненными и холодными, я накрыла их своими ладонями, согревая.
- Обещаю, я справлюсь. Но мне очень больно вас терять!..
Я склонила голову, прижалась щекой к ее руке и заплакала.
Мои отношения с наставницей никогда не были простыми. Я привыкла, что она заботится обо мне, обеспечивает всем необходимым, решает проблемы. Но сколько я себя помнила, я никогда не ждала от нее любви, ласки и тепла. Когда ребенком я приходила к ней в слезах, она усаживала меня напротив, внимательно выслушивала, заставляла посмотреть на ситуацию со всех сторон и найти верное решение. И это помогало, хотя часто мне намного больше хотелось просто прижаться к ней и выплакать свои обиды.
Повзрослев, я на долгое время разучилась плакать и приходить к ней с бедами и проблемами. Мне хотелось, что бы она была на моей стороне, даже если виноватой была я, - а это случалось все чаще. Но наставница была непреклонна в своем стремлении всегда возвращать меня на путь истинный, я с каждым днем все больше злилась на нее и отдалялась. Окончательно все обрушила начавшаяся с моим совершеннолетием работа смерти, к которой я была не готова, но которую должна была выполнять. Я только-только успела поступить в институт и проучиться чуть больше месяца, когда наступила моя первая жатва.
Наставница, должно быть, хорошо понимала, что в восемнадцать лет нельзя вынести все сопутствующие работе смерти моменты, если увидеть их впервые. Для меня не стали неожиданностью мертвые тела, кровь и раны, стоны и крики, - она позаботилась о том, что бы мы видели их и раньше, осознавали неотъемлемой частью бытия. Это оставалось страшным, но в целом было для меня привычно. То, с чем я не смогла справиться, заключалось в другом - я не готова была принять на себя ответственность за последние мгновения жизни людей.
Растения и животные тоже умирают, но жизнь покидает их сама по себе, только для людей есть такие, как я - смерти с человеческим лицом, живущие такой же жизнью, так же чувствующие. Лишь сейчас я, наконец, стала сознавать смысл нашего существования. Дать несколько минут для прощания, последних слов, последней молитвы... Позволить последний раз взглянуть в небо... Каждому нужно свое и только смерть, которая сама является человеком, способна это понять и подарить умирающему. Эта истина была для меня сейчас настолько очевидной, что оставалось только изумляться, почему я не сознавала ее раньше.
Тем не менее, раньше не сознавала, считая, что мы лишь несем горе и боль. Конечно, моему сегодняшнему пониманию в немалой степени способствовали те знания, которые я получила от Оксаремии и Элиремии. Возможно, расскажи моя наставница мне это раньше, все сложилось бы иначе. Но одновременно я понимала опасность этих знаний и то, почему наставницы делятся ими лишь с будущими старшими и с большой осторожностью. Да и правду сказать, хотя Светларемия всех учениц растила одинаково и, несомненно, между нами было много сходства, мы понимали мир по-разному. Все зависит от нас самих...
Было уже поздно, когда я попросила Вересных уехать домой, поблагодарив за помощь и участие. Усталость делала свое, мои силы не были бесконечными, под утро я ненадолго задремала от усталости, но вскоре проснулась. Ночная темнота понемногу уступала место рассвету... Оставалось еще несколько часов до предчувствуемого мною конца, когда я почувствовала, что баланс резко перешел за грань. Но не общий, а баланс самой наставницы.
Она умерла.
Я стояла, не в силах охватить сознанием произошедшее. Из памяти выплыл разговор с Элире, я понимала, что должна делать, но не решалась...
- Ничего не бойся, ты все сделаешь правильно, - сказала внезапно возникшая рядом Оксаремия. - Действуй!
Я отступила из поля зрения камер и потянулась к своей силе, лишаясь человеческого облика. Элире была права тогда, здесь справилась бы и совсем юная ученица, даже если ей еще ни разу не доводилось выпивать жизнь... Я осторожно направила силу... затем она мягко отступила, позволяя мне снова обрести плоть. Прошло еще несколько мгновений и заработали сигналы датчиков, заставив меня вздрогнуть. В помещение забежала медсестра и бросилась к мониторам.
Наставница медленно открыла глаза.
То, что было дальше, я потом вспоминала отрывками. Все засуетились, забегали, меня вывели из палаты. Появилась Элире, она разговаривала с Оксаремией, потом пыталась чего-то добиться от меня, но я ее не понимала. Приехал взъерошенный Евстигнеев, вскользь поздоровался и присоединился к общей суете. В какой-то момент я словно во сне достала телефон и набрала номер.
- Алло?.. Ксюша, это ты? Почему молчишь, что-то случилось?!
- Все хорошо, - с трудом проговорила я. - Теперь все хорошо... Ты можешь приехать?..
- Да, конечно, выезжаю.
Ждать пришлось не слишком долго и все это время я стояла у окна, опираясь на подоконник и вглядываясь в светлеющее небо. Приехавший Никита торопливо подошел ко мне и взял за руки, взволнованно всматриваясь в мое лицо.
- Тетя пришла в себя.
- Это очень хорошо!
- Да... мне тяжело стоять...
Никита осторожно довел меня до скамьи и усадил, проходившая мимо Тамара Викторовна заметила мое состояние и принесла нашатырный спирт. Резкий запах привел меня в чувство.
- Как тетя? - спросила я ее.
- Ксюша, давай не будем торопиться... - осторожно сказала она.
Ее несложно было понять, она боялась напрасно меня обнадежить. Это я твердо знала, что жизни наставницы сейчас ничего не угрожает и на самом деле спрашивала о последствиях для ее здоровья, а не о том, будет ли она жить. Медики же просто не понимали, что происходит.
Рядом возникла Оксаремия, видимая лишь мне.
- Мне нужно в туалет, - сказала я Никите, только сейчас замечая, что практически лежу у него на руках.
- Тебя отвести?
- Нет, мне уже лучше. Подожди здесь.
Убедившись, что никто не может нас услышать, Оксаремия повернулась ко мне.
- Я поговорила со Светлар, она не могла отвечать из-за присутствия других людей и трубки в горле, но она меня понимала. Я сообщила ей, что Джуремия выжила, хотя находится в тяжелом состоянии, что вы справились с основными проблемами в ее отсутствие. Ксюаремия, но ты должна понимать, что пока ничего не закончилось, она достаточно сильно пострадала и очень ослабла за это время, ей не сразу удастся вернуться и все делать как обычно. И из больницы ее отпустят не сразу.
- Я понимаю. Это не важно. Главное, что она жива.
- Главное?..
- Я смерть и умею ценить жизнь. Мы справимся, лишь бы они жили.
Она промолчала, задумчиво глядя на меня.
- Где Элиремия? Я хотела попросить ее сообщить новости девочкам.
- Она к ним уже направилась, не беспокойся.
- Хорошо. Есть кое-что еще, о чем я должна вас спросить.
- Слушаю.
- Я понимаю, что произошло. Болезнь наставницы развилась настолько, что убила ее - и это позволило ее спасти. Элиремия говорила мне, что в критических ситуациях такое возможно и интуитивно будет понятно любой из нас. Но ведь наставница жила эти два месяца только благодаря медицине, почему мы не позволили ее болезни дойти до критической черты раньше? Жизненный баланс был уже на грани, всего через несколько часов она была бы обречена!
- Все не так просто, Ксюаремия. Такой вариант действительно обсуждался, но она почти гарантированно умерла бы из-за сопутствующих заболеваний, от которых хотя бы частично уберег ее медицинский уход. Ты смогла бы вернуть ее к жизни, но не в сознание, в итоге это не имело бы смысла. Честно говоря, все мы гораздо больше рассчитывали на то, что ей смогут помочь врачи, чем на такой исход.
- Хорошо, я поняла, - у меня снова закружилась голова и я оперлась о раковину, боясь упасть.
- Тебе следует отдохнуть.
- Да, но позже.
Я коротко переговорила с Евстигнеевым, который не скрывал своего изумления, как и Тамара Викторовна боялся преждевременно делать оптимистичные выводы, но был полон надежд. Ненадолго вырвалась к девочкам, одобрив им и сегодня прогуливать работу и учебу, но сказав не наведываться в больницу, пока все не успокоится. Затем пошла в палату к Джуремии и сообщила ей новости.
- Теперь все понемногу встанет на свои места.
- Да, - в этот раз Джури не проигнорировала меня.
- Выздоравливай.
- Спасибо... - помедлив, показала глазами она.
К часам утренних посещений приехали Некруевы, они были удивлены и очень рады тому, что узнали. Виктор Андреевич удержал меня от поездки на работу, уверив, что ничего без меня за пару дней не рухнет. Вслед за Некруевыми прибыла и раздраженная на брата Женька, которую он решил не будить после моего звонка, отправившись ко мне в одиночку. Впрочем, завтрак она все равно привезла на всех. После него, оставшись на несколько минут одна, заснула сидя на лавочке в коридоре и проснулась только к обеду, обнаружив себя уже на диванчике в сестринской.
- Проснулась, Ксюшенька? - поприветствовала меня Тамара Викторовна, когда я вышла в коридор. - Тебя Евстигнеев хотел видеть.
- Хорошо, - я направилась к нему в кабинет.
- Садитесь, Ксюша. Как вы?
- Спасибо, в порядке.
- Мне нужно обсудить с вами дальнейшее лечение вашей тети. Признаюсь честно, я не могу объяснить случившееся. Конечно, это не единственный такой случай... иногда выходу из комы и последующему выздоровлению предшествует кризис. Бывает, говорю вам об этом прямо, что такое резкое и необъяснимое улучшение предваряет смерть. Но по ряду признаков я склонен предполагать лучшее. Будем надеяться, что теперь с вашей тетей все будет хорошо.
- Да. Я в это очень верю, - он улыбнулся.
- Вот и отлично. Нам придется сделать немало обследований, ей однозначно будет нужна реабилитация, как и вашей сестре, они сильно потеряли в мышечной массе, к тому же перенесли серьезные травмы. Но думаю, понемногу все наладится. А сейчас поезжайте домой и отдохните, пока вам все равно здесь делать нечего.
- Мне нельзя к тете?
- Пока нет, но если все будет в порядке, завтра утром вы с сестрами сможете ее навестить.
Дома творилось что-то невообразимое, в чем было невозможно разобраться. Элиремия была у нас и пыталась навести подобие дисциплины, но девочки словно сошли с ума. Они то плакали, то замирали в размышлениях, то принимались за какие-то дела и тут же про них забывали. Я отправила Луззу в прачечную, Танре приводить в порядок газон, а Каттер убирать в своей комнате. Мы с Элиремией направились на кухню пить кофе.
- Думаешь, от их работы сейчас будет толк? - насмешливо поинтересовалась она.
- Даже не надеюсь. Но поодиночке они быстрее придут в себя и не станут мешаться под ногами.
Элире усмехнулась, потом сказала:
- Ксюша, я спрашивала у Оксар насчет перспектив Светларемии. Она считает, что та уже может говорить, через пару дней будет способна вставать, через месяц будет практически в норме. Думаю, через две-три недели ее выпишут из больницы.
- Евстигнеев говорил о долгой реабилитации...
- Наставницы все же обладают большими возможностями, чем мы, ведущие еще большими.
- Кто?!
- Ведущие. Ты с ними еще не сталкивалась и вообще, обычные смерти часто про них не знают.
- Чем дальше в лес... Они-то зачем?
- Много зачем. Назначают и учат наставниц, разбираются со всевозможными нетипичными случаями и проблемами. В общем, руководят нами всеми.
- Ясно. Топ-менеджеры.
- Вроде того, - иронично согласилась Элире. - Если останешься старшей, обязательно познакомишься.
- Не думаю, что останусь. Наверное, лучше для этого подходит Джури.
- Не могу судить о ней, я ее почти не знаю. Но из тебя получается неплохая старшая, так что не торопись с выводами. К тому же старшие далеко не обязательно руководят своими соученицами, иногда из одной группы вырастает даже несколько будущих наставниц.
- Я никогда к этому не стремилась.
- Знаю. Но ты можешь этим заниматься, ты понимаешь, зачем это нужно и знаешь цену бездействия или ошибок. Возможно, ты придешь к тому, что будешь готова взять на себя эту ответственность.
- Я и ответственность. Ооооох, какое нелепое сочетание... - протянула я насмешливо, откидываясь на спинку стула.