Капитан Порло умолк, играя с хвостом обезьянки, которая моргая сидела у него на плече. Наклонившись вперед - нянька наклонилась тоже - он несколько излишне уточнил:
- Не хотеться ли миледи узнавать сейчас?
Ра Фанана с притворной скромностью осмотрела свою тарелку, на мгновение отвлекшись от ее содержимого - оно все же несколько разочаровывало. Яркое предвечернее солнце косыми лучами било из окна капитанской каюты, отсвечивая на новых увесистых ножах и вилках, изысканных фарфоровых тарелках, кубках, графинах и блюдах с куполоподобными крышками, смотревшихся так нелепо на трухлявом столе.
Несмотря на тщательную подготовку, банкет едва ли удался на славу. Миндальные лютики рыхлые; пирог с водорослями и легким не пропечен до конца; хорек и игуана, доставленные людьми Глонда, - явно не первой свежести. И где же вообще улитки?
От подобного кто угодно вышел бы из себя, однако разве не проявил капитан Порло сдержанность, достойную восхищения? Пусть ненароком у него вырывались словечки "дрянь" и "чужеземный дерьмо"; пусть он отказался от изысканных терпких вин, затребовав вместо них свой излюбленный ром - все же он удержался от того, чтобы запустить милую узорчатую тарелку в окно и злым ревом приказать принести солонину с горчицей.
За эти несколько дней - сама себе она вынуждена была признаться - Ра Фанана начала испытывать к капитану своего рода симпатию. Да, его манеры не отличались деликатностью, но он несомненно был хорошим - скорее даже, благородным человеком.
Не то что некоторые. Не то что многие.
Нянька нацепила обаятельнейшую из улыбок.
- Эта Катаэйн, вероятно, была Вашей возлюбленной? Капитан, рассказывайте же!
Селинда закатила глаза.
Грязнуля свои скосил.
Если капитан и испытывал неловкость в присутствии женщин, он, тем не менее, намеревался вести себя галантно. Он хлебнул рома. Глаза у него заблестели. С видом человека, решившегося на откровенность, он вздохнул:
- Кем она еще бывать, эта Катаэйн, как не особеннейшая из всех девушки во всем миру?
- Так я и знала! - Ра Фанана хлопнула в ладоши.
- Задавать ей ту еще взбучку, да, кэп? - взвизгнул Грязнуля.
Капитан направил кулак на медные волосы.
- Я тебе задавать ту еще взбучку!
Мальчишка пригнулся; удал вышел скользящим, но хозяин все же остался доволен проявленной свирепостью.
- Еще парочка твоих мозгов вышибать, Грязнуля, и это хорошо: мозги, как твои, приводить парня к неприятностям, никуда больше, когда они раздумывай только о Сладкой Ладошка и ее пятью дочери. (О, я знавать, чего ты там замышляй, Грязнуля, даже не перечь.) И не болтать своим набитый ртом! Разве не видеть, что здесь присутствовать две леди?
- Только одна леди, - улыбнулась Ра Фанана, хотя, по правде говоря, именно нянька в безупречном наряде из расшитого голубым бисером платья и венайской накидки больше походила на леди, чем ее потрепанная воспитанница. В своей мальчишеской одежде и с волосами, неряшливым пучком убранными в полутюрбан, Селинда могла бы занимать такое же положение по отношению к Ра Фанане, какое Грязнуля занимал по отношению к капитану Порло.
Разве что Грязнуля никогда не был таким хмурым.
Девочка игралась с куклой Блишей, наматывая локоны ее волос себе на пальцы.
Ра Фанана отважилась на дальнейшие расспросы.
- Особеннейшая, капитан? Самая особенная девушка?
- Конечно, миледи, это бывай такой оборот говорить. - Капитан покраснел. - Я хотеть сказать... То есть не хотеть... про присутствующих дам.
- О, капитан! - произнесла Ра Фанана.
Грязнуля захихикал. Он снова рисковал получить по голове, но его хозяин вдруг погрузился в свои мысли; взор его затуманился.
- Я и вправду говорить ни о ком присутствовавших.
- Капитан? - сказала Ра Фанана.
- Кэп? - сказал Грязнуля.
Приподнявшись на волнах, Катаэйн выжидающе заскрипела. Капитан налил себе еще рома; Буби вопросительно посмотрела в глаза хозяина.
- Это кэп Бизер называй так мой славненький судно; я хотеть сказать, когда оно бывай его, кэпа Бизера. Я помнить, когда он бывай при смерти, старина Бизер, после Битвы у Барсучьего Острова, когда он схватывай весь шрапнель в его живот и кишки. (Прошу извинений, леди; прошу извинений.) Так он и лежать, старина Бизер, стонущий и хрипящий, - что еще оставаться в его груди? - пока не издавай последний вздох.
По щеке морского волка скатилась слеза.
- "Ты бывай как сын мне, Фарис", - говорить старина Бизер. - "Кэтти, она ставай твоей, парнишка. Ты ставай ее хозяин теперь. Только одно, парнишка, обещать мне одно."
"Что угодно", - отвечать я.
"Вот что, Фарис", - говорить Бизер. - "Не сметь менять ей имя, только не моей Кэтти. В какие бы переплеты не попадать, Фарис, под какими бы флагами не ходить, не бывай как этот разбойники, который сегодня плавать на Едкий Соль, завтра - на Любовь Лорда Агониса, когда как все время это быть один и тот же старый брюхоногий развалюха. Нет, Фарис, это будет Кэтти - только Кэтти".
"Только Кэтти, Бизер", - обещать я. Ах, и лучше мне верьте: слезы потечь так, будто я мочиться, мои дорогуши, будто я мочиться. (Прошу извинений, леди; прошу извинений.)
Ра Фанана склонила голову в знак того, что извинения приняты.
- Так Вы не были знакомы с этой девушкой, капитан?
Грязнуля сморщил лоб.
- Но кэп, как же та чудная девушка, которую мы подбирай в Куатани? Та, которая нравится мистеру Джему? Кэтти - ее называли так же.
- Ай-яй, - сказал капитан, - и знать ли вы, что Бизер говорить прямо до того, как его стоны и хрипы утихай навсегда? (Я иметь в виду, он отходить - отходить быстро.) Что же он говорить в этот свой последний миг, как не: "Она - особенная девушка, Фарис. Особеннейшая из всех девушки во всем миру." - (Я-то тогда думать, он все бредить о корабль.) - "Ай-яй," - Бизер говорить, - "и когда эта девушка заходить на борт, запоминай вот что, Фарис. Запоминай, когда ты повстречай ее... тогда-то и бывать началу конца, Фарис... началу конца." - И после стоны и хрипы прекращайся. Я иметь в виду, он умирай, мои дорогуши. Я иметь в виду, он умирай.
Повисла озадаченная тишина. Капитан нежно взлохматил шерстку на голове Буби.
- Кэп, - сказал Грязнуля, - я не понимаю!
- Капитан, - сказала Ра Фанана, - Вы сказали, эта девушка уже побывала на борту?
Селинда сверкнула глазами. Она положила куклу на колени.
- Так значит, капитан, конец близок?
Капитан лишь раскатисто рассмеялся.
- Это просто глупости - глупости Бизера! Давайте же, мои дорогуши, ешьте, ешьте!
Не из самых заманчивых было это предложение.
***
- Значит... ты корабельный кабинетчик... дружище? Кто-то вроде... кабинетчика?
- Кабинетчик, вот именно... кабинетчик.
- Схватили силой они тебя, да? Головорезы... Уабина?
- Схватили? О да... выкрали.
- Отравленный платок? Или они тебя... напоили?
- Напоили? О да... сильно напоили!
- Знаю... Знаю, как это бывает!
Издевательским светом луна мерцала посреди зловещих колоннад. "Гребите! Гребите!" - вновь и вновь раздавался крик надсмотрщика. Вновь и вновь в ночи рассекала волны галера. Муки Джема достигли пика. Только теперь, когда бедняга Верни исчез, юноша осознал, какую часть работы брал на себя толстяк.
Случись у него очередной упадок сил, Джем прекратил бы эту борьбу. Многие, очень многие уже сдались. За время, прошедшее с последнего Поклонения, крик "Мертвец на борту!" проносился по палубам уже раза три-четыре. Это плавание было безумным. Совершенно безумным. Однако если Младший Лакани, дряхлый старик, отказывался терять надежду, то Джем знал, что не все потеряно. Дыхание у него сбилось - он с трудом, но отвечал на вопросы старика.
- Знаешь кого-то... из других, дружище?
- Других? Других... рабов?
- Здесь много новой крови... с Оры.
- О, у меня были... друзья. Но они... потерялись.
- Мы все потеряли... друзей, дружище. Но видишь ли, мы... здесь все друзья... все до единого... в этих оковах. Слыхал ты о Бунте рабов на Сосенике? У меня есть... есть одна история. Только с чего начать - вот в чем загвоздка... с чего начать? Есть нож, у него есть... он блестит, это я видел... у него в штанах... если бы суметь... как-нибудь... когда он будет бить по спине...
Они налегали и налегали на весло. Но продолжали разговаривать.
- Младший Лакани, тебя... тоже захватили?
- Как и всех нас, дружище... Не... не купили, честно и порядочно, как нужно поступать с рабами.
- Ты считаешь, раба... человека... следует покупать?
Младший Лакани уклонился от ответа.
- Они бы ни за что не схватили меня, знаешь ли... ни за что, если бы не... - Он согнулся пополам и захрипел. Джем встревожился. Сколько еще старик протянет? Юноша посмотрел на стражников уабина, надеясь, что те не подойдут ближе.
- Налегайте всей спиной, грязные псы!
Стражники приближались, сыпля проклятиями, взмахивая плетями. Джем давил на весло сильнее - за себя и за Младшего Лакани тоже.
"Гребите! Гребите!"
Старик вовремя оживился и что было сил потянул иссохшими руками за весло.
- Ни за что, - прошипел он, - если бы не зензанец!
- Зензанец? Младший Лакани, какой... зензанец?
Внезапно забрезжил свет фонаря, зловеще раскачивающегося в проходе между рядами скамей. Стражники перестали разбрасывать удары и резко повернулись на свет. О нет. Это был Сморчок: с безумным оскалом он семенил перед своим облаченным в белые одежды хозяином.
Время от времени, но всегда без предупреждения Уабин посещал этот потусторонний теневой мир, обеспечивающий скоростью его безрассудное путешествие. Не подвластный качке, не замечающий вони, пират стрелял колючим взглядом по сторонам, укоризненно смотрел на стражу и раздавал приказы добавить скорости, еще больше скорости.
"Гребите! Гребите!"
Младший Лакани тряхнул головой в сторону Уабина.
- Поговаривают, когда-то в Унанг-Лиа он был... влиятельным человеком.
- Те, что в пустынях, - да... Но Морской Уабин... Что ж, он... не так-то прост.
С этим Джем не поспорил бы.
- Но кто же он такой... на самом деле?
- Верни знал. Я думаю, бедный... Верни знал. Он был одного положения с ним... Был, пока Уабин... его не обманул. Отправил его сюда... отправил умирать - вот что он сделал!
- Что? Верни был его... сообщником?
- Одним... из многих. Он предал... их всех. Но его власть... не продлится долго, правда? Ни за что... правда? - Младший Лакани нарочито повысил голос. - О, меня он не сломит, дружище. Меня... он не сломит!
- Младший Лакани, продолжай... грести!
Старик пропустил взмах весла и, казалось, ему было плевать.
- Знаешь, он... проигрывал прежде. Проигрывал... и проиграет снова!
- Хорошо, но... продолжай грести, Младший Лакани!
- Эджландец это был... почти потопил его... слыхал о таком, дружище? Эджландца звали... Порло.
- Что? - Теперь уже Джем пропустил взмах. Они все делали промашки, только вот эта оказалась лишней. Весло ударилось о весло. Младший Лакани ахнул; Костлявый закряхтел; Панчо согнулся пополам, получив веслом в живот.
В мгновение ока Сморчок запрыгнул на их скамью и принялся пританцовывать на пустующем месте Верни. Одной рукой злобный карлик по широкой дуге размахивал фонарем, другой - замахивался кнутом и нещадно бил четверых гребцов по спинам, шеям, головам. Младший Лакани осел; кандалы до боли натянулись у него на запястьях.
- Отстань от него, чудовище! - Джем дернулся в сторону и толкнул карлика. Взвизгнув, Сморчок упал в просвет между скамейками. Фонарь разбился; языки пламени взметнулись; Младший Лакани обмяк, не подавая признаков жизни.
Сморчок вскочил на ноги, огонь перекинулся на его штаны.
- Я горю! Я горю, тупицы!
Визжа карлик метался по проходу, пока стражники не схватили его и не повалили на палубу. Но Сморчок лишь разъярился сильнее. Проклиная стражников на чем свет стоит, он приказал им убить того, кто скинул его на пол, - убить немедленно.
Уабин резко обернулся.
- Убить моих рабов? - прорычал он. - Глупец, ты думаешь Лепато в состоянии поставлять нам рабов вечно? Ты забыл, что Лепато мертв? Уйди с глаз моих долой, горбатое создание! Стража! Бейте этих мужчин, пока не сдерете им кожу до мяса, но смотрите, чтобы они гребли. Мне нужна скорость - еще больше скорости!