Отвык я от долгих пеших прогулок. Да еще и по склону, крутому настолько, что сорвись я, до низа добрался бы только по частям. Спустился я удачно, но часть пути проделал снова в позе гордого льва - на четвереньках. И вот теперь, перед самой опушкой, присел на поросший мхом валун, передохнуть. Гудели ноги, в горле песок из кошачьего лотка, что по консистенции, что по вкусу. И ни глотка воды. Ну что же, вокруг не пустыня, в низине обязательно найдутся ручьи.
Лес стоял передо мной зеленой стеной. Кое-где, невестами на католической свадьбе, красовались березы, в окружении ясеней и буков. На опушке деревья были помоложе, с менее густой кроной и подлесок вовсю пользовался, проникающим сквозь редкую листву светом. Папоротники, при поддержке боярышника успешно создавали настоящую линию обороны. В просветах красными угольями выглядывали ягоды терновника, отбивая всякую охоту ломиться сквозь кусты напрямую. Впрочем, приглядевшись, можно было заметить тропинку, начинающуюся у искривленного явора.
Хлопнув себя по коленям, я поднялся и зашагал вперед. Раздвинув ветви, вошел под лесную сень и сразу был атакован мошкарой. Отмахнувшись от звенящего облачка, я проследил как, поблескивая слюдяными крылышками, они клубятся и танцуют в единственном луче света, косо пересекающим тропинку. Тесно стоящие деревья, в высоте смыкаются кронами, образуя зеленый полумрак. Плотный ковер листьев устилает все пространство под деревьями, но тропинка чиста, будто за нею ухаживают или же постоянно пользуются. Правда, тогда она должна быть утоптана до состояния камня или хотя бы нести на себе множество следов, но ни того ни другого не наблюдается. Запишем в странное. И туда же, незамеченную мною сперва, из-за полумрака, паутину. Здесь и там, она заплетала пространство между деревьями, кое-где так плотно, что сквозь нее ничего не было видно. Впрочем, как и от листьев, от паутины, тропинку тоже кто-то регулярно освобождал. Унылая картина, в общем, прелые листья, мох и паутина в полумраке. И тишина. Даже птиц не слышно. От внезапно прозвучавшего голоса, я аж подпрыгнул.
- Ты собираешься идти дальше просто так?
В бога, в душу, так твою раз так, через колено, грубым образом! Совсем забыл, что я не один здесь. И это "не один" надолго, если не навсегда. Надо побыстрее привыкать. Ох, а если мне "в кустики" потребуется? Об этом лучше не думать.
- А как я должен идти, по-твоему? Лимузин подать не спешат. - Прозвучало, вероятно, резковато, но я исчерпал все лимиты терпения и дипломатии.
- По-моему, скальд, ты не должен идти вперед с пустыми руками. Выломай себе хотя бы посох. Или ты собрался заболтать их до смерти при встрече?
Уела. Действительно, пора преставать мыслить цивилизованными категориями. Как там нас учили: "Боец на вражеской территории, оставшийся без поддержки, систем индивидуальной защиты, амуниции и вооружения, переходит в статус терпящего бедствия (см. прилож. No12/04)". Согласно этому приложению, первым делом, необходимо провести ревизию наличествующего полезного груза - пошарить по карманам. А пока можно и вопрос задать.
- Кого их? Ты знаешь, кто тут обитает?
- Всех не знаю, но кое о ком можно говорить с уверенностью. Присмотрись к паутине, что ты можешь о ней сказать?
Между тем, в карманах обнаружился бумажник (купюры могут пойти на растопку, если придется разжигать костер), спички из номера (на них был адрес гостиницы, я подумал тогда, что взять их будет предусмотрительно, и действительно, так и оказалось), связка ключей (ношу в основном как память, вряд ли я когда-нибудь вернусь к тем дверям), полуразряженный телефон (бесполезный в данных условиях, разве что в качестве слабого фонарика) и ключ от номера. Вот и все богатство. Печально. Ну и зачем носить брюки с кучей карманов, если ничего в них не кладу? Отвлекшись от грустных мыслей, я подошел к ближайшим оплетенным деревьям поближе.
- Паутина как паути... Погоди. - Я, наконец, присмотрелся, и мороз пробежал по коже. В неверном свете чуть поблескивали серебром нити, толщиной с электрический провод. Стараясь ничего не задеть, я поспешно отодвинулся.
- А это точно паутина? Может это растения такие местные? - Даже для меня самого вопрос прозвучал неубедительно.
- Уверен, что хочешь это выяснить на своей шкуре? И безоружным? - Сарказм значит. Ну, в эту игру можно играть и вдвоем.
- Да, палка решит все мои проблемы при встрече с пауком на стероидах. - Пробурчал я, направившись к дереву, свободному от паутины.
- Нет, не к этому. Подойди к тому, что левее.
Я оглядел ясень в два моих обхвата. Первые его ветви, толщиной с мою ногу начинались на высоте ярдов четырех.
- И? Надеюсь, ты не ждешь, что я полезу вверх по гладкому стволу за палкой?
- Мельчают люди. - В голосе Гудрун послышалось сожаление. - Нет, лезть не надо, просто приложи к стволу руку, дальше я сама.
Как и было сказано, я приложил ладонь к шершавой коре дерева, и оно показалось мне живым и теплым, словно дышащий бок крупного зверя.
- Кстати, хотел спросить, а как падший ангел заделался валькирией? И кем тогда были асы, если были, конечно?
- Не называй меня так. - После минутной паузы это прозвучало неожиданно и как-то, очень по-человечески. Почти уязвимо. - Ангелом. Это все еще ранит. И да, в психоанализ мы сейчас играть не будем.
- Хорошо. А про психоанализ-то ты откуда знаешь?
- А откуда я знаю современный язык? Все от тебя же. Не скажу, что мне известно все то же, что и тебе, но общих знаний об окружающем мире, пока ты спал, я получила более чем достаточно. А потом пришел тот старый годи.
- Кто?
- Годи. Так на севере звали посвященных богам. Не южных жрецов, которым только и дела, что поклоны бить да вокруг идолов плясать. Нет, годи жил своей жизнью, но знал, как сделать так, чтобы боги прислушались к нему. И да, отвечая на твой вопрос, асы были на самом деле. Но вот кем они были, от меня так и осталось сокрыто. Учитывая, что среди валькирий, из восставших, ну или падших, если так тебе понятнее, нас было только три, а общее количество Дев битв доходило в некоторые времена до двух десятков, возможно, было все, что угодно. Одноглазый призвал меня и моих сестер, откуда-то узнав наши имена, других он уговаривал, подкупал и даже околдовывал. Но тем или иным образом, все Дочери Одина, подчинялись ему беспрекословно. Был только один случай за все времена...
- Брунхильда?
- Откуда ты?.. Ах, ну конечно. Все же, скальд, далеко не все я от тебя узнала. В прошлые времена люди ведали только то, что может пригодиться им самим и о богах знали лишь о тех, кому молиться надо. Ну, или, как в случае с северянами, с кем лучше не ссориться. Уклады, обычаи и богов чужих земель разве что торговцы запоминали. Да и то, что б прибыток свой не упустить. Мир изменился.
- За тысячу то лет, неудивительно. - Я внезапно ощутил смущение. Как бы я чувствовал себя на месте Гудрун? Отделенным от привычного мне мира десятью столетиями. Хотя, что более ей привычно? Может времена еще более древние? Допотопные? Голова кругом.
- В том-то и дело - не одну тысячу лет до этого, люди не менялись. Появлялись новые языки, имена, одежда, оружие, изобретения, открывались новые земли, появлялась и вновь исчезала магия, но суть человека оставалась неизменной.
В ветвях надо мной заскрипело и зашуршало. Ствол дерева под ладонью словно вздохнул, и скрип сделался громче. Я поднял голову и в последний момент успел поймать падавшую на голову ветку. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, веткой это назвать не получалось. Словно ствол молодого деревца, крепкий и узловатый, футов пяти. У того конца, что потолще, словно вороний клюв отходит в сторону заостренный сук или даже корень, твердый как камень. Да и вся поверхность, назовем его посохом, словно отполированная, не производила впечатления простого дерева. Попытавшись поцарапать его ключом и надавливая изо всех сил, я смог оставить лишь белесую полоску, длиной в дюйм.
- Ну вот, хоть что-то. Не Гугнир конечно, но копье Отца дружин, я бы и в лучшие времена вряд ли создала - никогда не любила возиться с игрушками, пусть даже и такими страшными. Не мое это.
- А что твое? - Я продолжал крутить подарок в руках, привыкая к его весу. На мой взгляд, Гудрун откровенно приуменьшала свои заслуги - посох вышел отличный, с прекрасным балансом и ровно такой толщины и длины, что б подходить мне идеально. Я взмахнул им пару раз на пробу, воздух раздавался в стороны с легким гулом. - По мне, так все просто замечательно.
- Ничего особенного, просто крепкая палка, что не сломается от первого же удара. Ну, еще она сделана по твоей мерке, что для неумелого бойца, дело не последнее.
- С чего это ты взяла, что я неумеха? - На самом деле мне было плевать на ее мнение, но все же.
- Проклятье, вот только начнешь тебя уважать за ум, как ты снова отмочишь какую-нибудь нелепицу. - Я почти физически ощутил, как Гудрун страдальчески закатила глаза. Наверняка. - Я все же делю с тобой многие твои воспоминания и даже, при некотором усилии, навыки. - Мои руки, сами по себе поднялись на уровень груди, держа посох параллельно земле и вдруг, помимо моей воли завертели его в стремительной "мельнице". Воздух уже не гудел, а ревел, как от циркулярной пилы. Очень большой. И вдруг все стихло.
- Ты спрашивал, что мое? Три сотни лет, без малого я звалась Девой Битв. Тысячи лет до этого, никто не звал так Ветер Дверей и Путей, но ей пришлось стать Бурей Дорог и скольких же сражений это стоило. Так что если я говорю, что ты неумелый боец, не спорь, не возражай, а подчиняйся! - Голос в голове грохотал, подобно камнепаду. Меня пригибало к земле, накатила слабость, сердце застучало с перебоями. Я с трудом смог вздохнуть.
- Закончила? Боец говоришь неумелый? Палкой действительно, с детства махать не пробовал. За тысячу лет человечество наизобретало множество видов оружия получше. Но не в этом дело. - Я утер выступивший холодный пот и собрался с духом. Играем по-крупному. - Если ты еще один только раз, попытаешься управлять мною или требовать подчинения, я разозлюсь. Если ты сейчас чувствуешь мои мысли, то ты знаешь, что я говорю правду. Я не в восторге от твоего соседства, но если забудешь, что ты гость, а не хозяин, клянусь всеми богами, я найду способ выбросить тебя туда, откуда ты выползла!
- Да как ты смеешь! Я...
- Смею! Не потому, что не уважаю твою силу, возраст, суть или что еще ты хотела сказать. Уважаю до усрачки, но не сейчас. Сейчас так - или мы договариваемся сразу, кто у руля или собираешь вещички, берешь такси и едешь к маме.
- Что ты несешь? Ты не сможешь, я же говорила... - Впервые голос Гудрун показался мне растерянным.
- Значит, не смогу. Но тогда я сдохну. А что это значит? Что твой поезд отбывает в любом случае. Не так?? - меня уже потряхивало от адреналина, но я действительно верил в то, что говорил. Ездить на себе я не позволю.
- Так. - Помолчав Гудрун добавила. - В старые времена, на севере, раб мог выкупить свободу. Но мог и доказать, что рабом его считают по ошибке. В основном он мог доказать это в бою, хотя, если раб садился на весла и греб вместе с дружиной скакуна морей, то вставал он свободным. Главное же, что отличало свободного от раба - это презрение к смерти. Любой мужчина-воин готов был взойти в Вальгаллу. Но ведь тебя она не ждет. Более того, никакой бог не хранит тебя, насколько я вижу. Я выразилась грубо и действительно забыла об обязанностях гостя. - В голосе Гудрун явственно зазвучала грусть. - Ты может быть и не очень умел в обращении с посохом, топором или мечом, но не оружие делает тебя бойцом. Видимо, я должна принести извинения... - В ее голосе к грусти добавилась боль, ощущаемая для меня почти как своя. И столь же явственно я вдруг сообразил, что единственно верно нужно сейчас сказать.
- Ни в коем случае. Ты сказала правильные слова. Добрые слова. И ты упоминала обязанности гостя. - Я постарался собрать в памяти все, что помнил о законах гостеприимства древних скандинавов. - А теперь я скажу об обязанностях хозяина. Да, я не звал тебя, но и ты не напрашивалась. Да, ты, демон из самого ада, что б там снег шел, не переставая, но и что? Ты права, во мне мало веры, а ты пока человечнее многих людей из тех, что я знал. По легендам, в которые, еще вчера я не верил, у тебя одна цель - захватить мою душу. Не очень в это верю, но посмотрим, пока, повторюсь, на это не очень похоже. А похоже на то, что тебе сейчас ничуть не лучше, чем мне. И мир этот для тебя нов и незнаком. И ты здесь одна и вдобавок заперта в теле с тем, кому "неумелый воин", это еще очень лестное прозвание.
- Я не...
- Не спорь. Я отдаю себе отчет, как в своих способностях, так и в том, насколько ты опытнее меня. Обещаю оказывать всяческое уважение твоим советам, пока мы не выберемся в более известные мне места.
- Тем более что там я усну. - Сложно оценивать одну лишь интонацию собеседника, не видя его глаз. Что прозвучало в голосе Гудрун, смущение, ирония, задумчивость, все понемногу? - Храбр до безрассудства, учтив и рассудителен до изумления. В былые времена, переживи ты свой первый поход, быть бы тебе хольдаром или ярлом. Уж я бы позаботилась.
- Это кем ты сейчас меня обозвала? - Я знал кто такой ярл, но был рад любой возможности уйти от темы, смущавшей нас обоих. - Звучит как ругательство.
- Не забивай себе голову. Военный командир, вождь, знатный человек. Сила рук и плеч позволяла выжить, а сила характера, сила духа позволяла возвыситься. Все как у нас...
Под эти разговоры, я двинулся по тропинке, постукивая посохом по торчащим из земли камешкам и корешкам. Однако шаг мой постепенно замедлился. Разговор с Гудрун сам собой затих, и я наконец обратил свое внимание на то, "куда же тропинка меня завела". Кроны деревьев, хотя и были кое-где окрашены в осенний багрянец, облетать не спешили и наряду с соседствующей буйной летней листвой успешно сопротивлялись натиску солнечных лучей. Под сенью леса царили вечные сумерки. Но, то ли солнце все же решило подумать о закате, то ли я уже забрался в самую чащу, в общем, темнеть стало уже совершенно заметно. Если так пойдет и дальше, придется думать о ночлеге, передвигаться ночью по незнакомому лесу, в котором вдобавок может обитать кто-то пострашнее волков и медведей, нет уж, увольте. Спешить куда-то, скорее всего уже поздно.
Как и бывает обычно, при наступлении темноты, я начал более пристально вслушиваться в различные шорохи, редкий треск и прочий шелест. Я не большой любитель походов на природу, однако, свою пару сотен миль с рюкзаком нашагал. Это, не считая армейской учебки в Орегоне. И вот весь мой опыт, просто кричал, о том, что с этим лесом все очень нехорошо. Ну, положим, зверье я своими шагами и стучанием палкой распугал, это нормально. Но птицы должны были своим возмущенным щебетанием и стрекотом сопровождать меня от самой опушки. Здесь же полная тишина, не считая шелеста листвы, будто и не было их никогда. А лес без птиц, это даже не знаю, что такое.
Размышляя таким образом и продолжая вслушиваться, я вышел на небольшую поляну. Что характерно, светлее от этого не стало, как ни парадоксально, но растущие по краям деревья видимо вытянули ветви навстречу друг другу и сохранили непроницаемый купол. Во всяком случае, я так предположил, так как разглядеть над головой что-то выше пары ярдов уже не представляло никакой возможности. Единственное, что можно было разглядеть, так это вездесущую паутину, заплетавшую все деревья вокруг полянки и оставлявшую свободными лишь два прохода, в которые и ныряла тропинка. По одному из них я пришел, а значит, смело направился ко второму - задерживаться в этом пустом и мрачном месте не было никакого желания.
Раздвинув посохом пряди паутины, я двинулся дальше. Не пройдя и пары десятков шагов, я вдруг услышал новый звук, вплетающийся в уже привычный шёпот пустого леса. Если бы я не вслушивался специально, то, скорее всего, упустил бы эти ритмичные пощелкивания и поскрипывания, не так уж они и выделялись на общем фоне. Но, уже привыкшее ухо, сразу уловило в беспорядочных звуках леса новые, повторяющиеся с определенным ритмом ноты. И еще до того, как я понял, откуда идут эти звуки, до того, как осознал, что они нарастают и множатся и даже до внезапного крика Гудрун: "Торопись!" я побежал. Поскольку, подсознательно готовился к этому моменту, хоть и не желал о нем думать, с того мига как увидел первые пряди паутины толщиной со спицу. Пауки! Ведь я же знал, что они обычно ждут в засаде, пока жертва не коснется сигнальных нитей паутины. Можно же было проскользнуть, не касаясь, но моя брезгливость заставила придержать палкой свисающие белесые лохмы. Довыделывался. Ну, теперь, дай бог ноги. О том, что тропинка была единственным свободным путем и что это неспроста, я старался не думать. Левой-правой, вдох-выдох. И внимательно под ноги, не хватало поскользнуться или запнуться о корень. Тут, как говаривала мама, северный пушной зверек и подкрадется, уж не знаю, чем он ей не угодил.
Треск и шелест позади нарастали и как бы не быстрее, чем я бежал. И вдруг я увидел первую тварь - размером со среднюю собаку, не считая размаха лап, она пробежала по веткам у меня над головой, время от времени переворачиваясь к верху брюшком и семеня в таком положении дальше. Обогнала и спрыгнула в пяти ярдах впереди, перегородив тропинку. Буро-серая, вся в жестком меху или волосках. На концах лап, как, впрочем, и на сочлениях торчат кривые шипы цвета ржавчины. Два больших, переливающихся собственным зеленовато-красным свечением глаза (не думал, что такое сочетание вообще возможно) и россыпь мелких под ними. Но главное, что приковывало внимание две пары жвал, больших и поменьше, того же ржавого оттенка, но с зеленоватыми потеками. Они находились в постоянном движении, пощелкивая и похрустывая, то вместе, то вразнобой. Все это я ухватил за пару секунд, так как даже мысли остановиться и рассмотреть моего нового приятеля у меня не возникло. Напротив, разогнавшись как бейсбольный раннер перед последней базой, я схватил посох за тонкий конец и, не сбавляя темпа, нанес удар, словно клюшкой для гольфа. Видимо сложение силы и скорости было настолько удачным, что паука не просто отбросило - отшвырнуло на ближайшее дерево, где с отчетливым хрустом из него брызнула зеленая, слегка мерцающая в полумраке, жижа. Я же помчался дальше. Когда через пару десятков ярдов, ситуация повторилась, и новый преследователь не выдержал встречи с моей славной палицей, я даже несколько воспрял духом. И, конечно же, закон всемирного свинства не преминул проявить себя во всей красе. Когда третий загонщик плюхнулся на тропинку передо мной, я, уже знакомым образом, вскинул посох, что б замахнуться и с разбега отправить восьминого на встречу к ближайшему древесному стволу, крюк зацепился за незамеченную мною ветку и что бы не лишиться своего единственного оружия, мне пришлось резко остановиться. Посох то я сохранил, но подарил пауку лишние мгновения и тот ими, конечно же, воспользовался. Зря, что ли так спешил? Без разгона, прямо с места, этот кошмар арахнофоба взвился в длинном прыжке и, если бы я не успел загородиться посохом, тут бы все и закончилось. Приняв монстра на слегка спружинившую палку, я резко развернулся и сбросил клацающее жвалами чудовище за спину. Паук попытался зацепиться лапами мне за плечи, но сорвался и, перевернувшись в воздухе, хлопнулся вверх брюхом. Ни секунды, не тратя на то, чтобы полюбоваться, как он играет в черепашку-перевертыша, я снова дал деру. Приближающийся шорох не оставлял никакого желания на неспешную прогулку.
Тропинка петляла так, будто прокладывала ее змея, страдающая от сильнейшего похмелья и приступов головокружения. Для того что бы не терять скорости, я отталкивался от деревьев на поворотах, сначала руками, а затем уже и ногой, подпрыгнув однажды на высоту пяти футов. Мой образ жизни, конечно же, далек от сидячего, и любому офисному труженику пару очков форы я дать могу, но подобные подвиги, да еще и после продолжительного бега по лесу в потемках, без особых признаков усталости, это что-то новое. Додумать эту мысль я не успел. Отскакивая от очередного, вставшего на пути ствола, я выбежал на большую поляну. Она разительно отличалась от той, что я видел ранее. Противоположная ее сторона была совершенно чиста от паутины, а кроны деревьев не пытались срастись в один большой зонтик. Лучи солнца, как им и положено, тут и там проникали сквозь листву. Цветы, синие и красные, вперемешку с папоротником росли по всей прогалине. Пробежав по инерции несколько шагов, я развернулся. Вовремя. Стена чешуйчатых стволов с серо-зеленой листвой, с трудом различаемая через плесень паутины, словно расступилась и пропустила из мрака бурдюкообразные туши монстров. С сухим шелестом, спустились с ветвей и протиснулись между стволами восемь, нет, десять чудовищ. Одного размера, но между ними нет ни одного похожего. Желтые с коричневым, зеленоватые с ржавым, пурпурные с черным, в пятнах или разводах, их роднит на первый взгляд одно - ядовито-зеленая слизь, капающая со жвал.
- Самое время пустить к кормилу опытного бойца. - Шепот Гудрун был вкрадчивым, но настойчивым.
- К чему пустить? И нет! - Я медленно пятился спиной, не спуская взгляда с ядовитых тварей, которые выстроились почти правильным полукругом и, почему-то так же медленно, двинулись за мною вслед.
- К рулю. Ты не справишься с такой оравой. Даже мне повозиться придется. Но это шанс выжить нам обоим.
- Я все сказал. Если нет других идей, не говори под руку. - Понятно, что в словах бывшей валькирии есть резон, но мне до тошноты и судорог не хотелось вновь испытывать чувство, когда твое родное тело перестает тебя слушаться. Ты словно замурован, погребен заживо сам в себе и не можешь НИЧЕГО. Конечно, если бы у меня была пара спокойных минут, я бы дошел до мысли, что такое состояние, на краткое время боя, куда лучше, чем смерть навсегда. Но даже одной минуты у меня уже не было. Пауки словно заволновались и двое из них взвились в воздух, легко преодолевая десяток ярдов, что оставался им до цели.
Если бы монстров в атаку рвануло больше или эти двое, хотя бы прыгнули синхронно, тут бы мне и конец пришел (который уже раз за сегодня), но правый, мохнатый желто-коричневый паук чуть поторопился и совершил фальстарт. Я не был особо спортивным ребенком, но если твой отец-морпех, желает время от времени воспитывать сына "как положено", то спорт это еще не самое худшее из того, что можно представить. Бег, бросание мяча, плавание и, конечно же, бейсбол. И если мистер Бэггинс "весьма недурно кидал каштаны", то у меня, какое-то время, весьма недурно выходило отбивать палкой все то, что приходило отцу в голову запулить в меня.
Проще говоря, совершенно не задумываясь, я сделал большой шаг вперед и в сторону, и со всей силы, используя инерцию движения, вмазал по летящей туше. Результат превзошел все ожидания. Заскрежетав и перевернувшись, разбрызгивая зеленую жижу из трещин в хитине, паук полетел в сторону и столкнулся в воздухе другой тварью, мерзкого зелено-красного цвета. Несмотря на свои размеры, чудовища оказались достаточно легкими - ударенная мною тварь пролетела еще на пару ярдов дальше, а сбитый "фашистский летчик" изменил траекторию и рухнул прямо в один из столбов солнечного света и мне сразу стало понятно, отчего, столь быстрые на темных тропинках, здесь пауки чувствовали себя не так уверенно. А еще, оказывается, кроме щелканья и потрескивания, восьминогие могут и голос подать. Да какой! Любая уважающая себя помесь дикой кошки с паровым котлом обзавидовалась бы черной завистью. Даже если ей прищемить все хвосты, лапы и остальные выступающие части. От шипящего, скрежещущего визга, переходящего на ультразвук у меня, заныли зубы и чуть не расслабились те мышцы, которые расслаблять не нужно никогда. Особенно в драке. Но тут, в ушах возник и пропал легкий гул, звук стал на несколько децибел тише, а локоть зачесался. Падающие листья, пролетающая по своим делам пчела и даже размахивающая лапами в круге света, тающая, словно в пламени костра красно-зеленая тварь замедлили свои движения, раза эдак в два.
Засадный полк имени Гудрун Одинсдоттир вступил в битву. И совершенно вовремя. Оставшиеся страшилища мгновенно, теперь уже все сразу, бросились ко мне. Они больше не стали прыгать, а понеслись по траве, высоко подняв над нею брюшка и перебирая лапами с умопомрачительной скоростью. Ну так оно, наверное, выглядело со стороны. Для меня же они двигались со скоростью бегущего человека. Неприятно, но ничего сверхъестественного. Сжимая посох, я рванул к пятнам солнечного света в центре поляны. Освещенный пятачок был всего-то футов восьми в поперечнике, зато круги света располагались достаточно плотно, оставляя между собой участки тени, не шире фута. Хуже было то, что колеблющиеся ветви и набегающие облака, в любой момент могли лишить меня как прикрытия с одного из флангов, так и вообще, всей защиты "божьего ока". Впрочем, у меня родилась одна идея, достаточно безумная, чтобы соответствовать сумасшествию происходящего. Заплясав между пятнами света, я старался хотя бы одной ногой оставаться на затененном участке. Это было рискованно, но мне совсем не надо было, чтобы окружившие, к тому моменту мою солнечную крепость, истекающие ядом твари, устроили планомерную осаду. Им всего-то и надо было подождать пару часов, что бы солнце сдвинулось и лучи света перестали бы попадать в разрывы в листве. Ну а дальше, кушать подано. Меня такой исход решительно не устраивал. Как ни странно, не нравился мне и вариант, при котором членистоногие людоеды, разочаровавшись в доступности "блюда дня", стройными рядами уползут в свои норы. Мало того, что с них станется устроить мне засаду где-нибудь дальше, когда уже не будет спасительного островка света, так еще и мне попросту не хотелось их отпускать. В кои то веки я жаждал крови!
Перехватив посох на манер остроги, я сдвинулся ближе к границе света и тени. С этой стороны сидела особенно мерзкая тварь в ярко-желтом пуху с коричневыми разводами, словно цыплёнок в навозе. Россыпь мелких глазёнок постоянно перемигивалась в шерсти, не давая себя даже разглядеть, но меня интересовали два "блюдца" повыше, они как раз не мигая сторожили каждое мое движение.
- Надеюсь ты знаешь, что делаешь. - Неожиданно прозвучавший в голове голос чуть не испортил всю затею - я за малым не подскочил и не выронил свое импровизированное копье. Ни к черту нервы. Так, вдох-выдох, потом поговорим. Дождавшись, когда перед канареечно-дерьмовым пауком пропадет солнечное пятно, я как бы нечаянно шагнул ему на встречу. Такой наглости оголодавшая тварь не могла снести: раскрыв жвала, она сделала маленький прыжок, всего на пару футов, явно нацелившись на мою ногу. А что, неплохой план, тут достаточно одной царапины - вряд ли яд, от капель которого уже начинает жухнуть трава, оставил бы мне времени больше чем нужно, чтобы выпить чашку кофе. Залпом. У этого плана был только один недостаток, его предсказуемость. Прыгнувшее ко мне чудовище напоролось всем весом на мой посох. Заостренный конец пробил один из глаз-блюдец, и я налег на него, проталкивая глубже внутрь головогруди паука или как там называется верхняя часть его туши. Удар был силен и древко ушло внутрь на пару ладоней. Я тут же дернул его назад, молясь, что бы оно не застряло, но, видимо из-за гладкой и ровной поверхности мое верное копье-посох-палица выскользнуло, словно по маслу. Отскочив на середину солнечного островка, я перехватил посох и приготовился к реакции паучьего семейства. О, она не заставила себя ждать. Раненый мною, желто-коричневый уродец зашипел, закрутился и разбрызгивая вокруг сукровицу, откатился на пару ярдов, где и затих, перевернувшись на спину и поджав все лапы. Видимо я смог повредить какой-то жизненно важный орган, а то и несколько. Надо запомнить.
Оставшиеся пауки зашелестели и сдвинулись по кругу так, чтобы заполнить прореху в ряду. При этом одни подняли вверх напружиненные передние лапы, а другие стали делать странные ритмичные движения своими брюшками.
- Отличный удар. Даже не ожидала. Через око и прямо в утробу. Весьма недурно. Может быть, ты даже смог бы справиться с ними сам. - В этот раз голос Гудрун не заставил меня подпрыгнуть. Почти.
- Самому понравилось. - Мой голос прозвучал неожиданно хрипло. - Но что значит сам? А кто тут из себя службу дезинсекции изображает? Бильбо Бэггинс?
- А ты всегда мог без передышки и не запыхавшись пробежать по темному лесу не одну сотню шагов, отбрасывая по дороге врагов размером с теленка и все это со скоростью атакующей змеи? У тебя даже дыхание не сбилось.
- Твоя работа? Выживем, поблагодарю от души, а пока просто, спасибо.
- Да уж, Он спасет, так спасет...
- Что? - Я потерял нить разговора, да и неподходящее мы выбрали время для дискуссий. В круге истекающих ядом чудовищ, я чувствовал себя тортом со взбитыми сливками на утреннике в детском саду. Страх-то какой.
- Не важно, приготовься. Вот тот, черно-фиолетовый мне не нравится.
Упомянутый паук казалось, надувается, постепенно увеличиваясь в размерах. Да уж, не знаю, чем это может мне грозить, но вряд ли чем-то хорошим. Я шагнул в его сторону и сделал выпад посохом, стараясь держаться подальше от границы света. Словно ожидавший этого монстр скаканул в сторону. Не желая рисковать, я тут же отдернул посох назад и тут, видимо, паука подвели инстинкты: он словно подавился и из-под жвал у него потекла рыжевато-зеленая пена, одновременно с этим он прыгнул ко мне и попытался вцепиться кончик палки. Хватательный рефлекс или как-то так. Я, признаться, не рассчитывал на такой эффект, но грех было не воспользоваться, скорость которую подарила мне Гудрун, позволила не только успеть сообразить, что происходит, но и уперевшись ногами, повторить предыдущий трюк. Метнувшийся за ускользающей "добычей", фиолетово-черный кошмар напоролся глазницей на острие и хоть мне не удалось загнать его так же глубоко, но из строя его я точно вывел. Разбрызгивая противную жижу и шипя как десяток рассерженных котов, он закрутился на месте и задел своего оранжевого в белых ромбах соседа. Тот попытался оттолкнуть его лапой и попал прямо в раненный глаз. Не знаю, что там замкнуло в мозгу подранка, но он накинулся на нового обидчика, словно пытался выместить на нем всю свою злость. Оранжево-фиолетовый клубок покатился по траве, а я мысленно пообещал себе дополнительную кружку пива если выживу. Заслужил. Еще минус два урода. Осталось семь.
Не давая им опомниться, я шагнул к следующему по часовой стрелке пауку, держа посох чуть на отлете - желто-зеленая слизь, капающая с острия, в лучшем случае безвозвратно испортит мои брюки, в худшем же, если обладает нервнопаралитическими свойствами, преподнесет меня хищникам практически готовым к употреблению. А в остальном же, дело оказалось не столь и сложным. Еще семь глаз и можно выдохнуть. Все равно, что дартс, только дротик можно просто втыкать в мишень. Так я подумал и, конечно же, поплатился за самонадеянность. Когда я сделал следующий шаг и уже занес свое копье для удара, мимо солнца проплыло небольшое облачко. Оно задело лишь самый край солнечного диска, но этого оказалось достаточно - сразу на несколько квадратных футов пала тень, и я был в самой середке темного участка. Паук, на которого я нацелился, малиновый с голубыми прожилками, как на древесном листе, только этого и ждал. Как спущенная пружина он рванулся вперед и его жвала дотянулись до меня. Несмотря на новоприобретенную реакцию, я никак не мог убрать ногу, на которую как раз перенес весь свой вес. Единственное, что, в совершенном отчаянии, я успел сделать, так это завершить свой удар. Естественно, ни о какой точности речь уже идти не могла, да и силы не хватило - деревяшка глухо ударилась о хитин между черными как агат буркалами чудовища, не причинив ему никакого вреда. Только это меня и спасло. Удар превратился в толчок, не позволив монстру завершить начатое. Вместо того что бы отхватить мне ногу, жвала лишь разорвали штанину. От ядовитой слизи торчащие из прорехи нити свернулись и обуглились. Все это я отметил краем глаза, так как, явно разозленный неудачей, паук словно обезумел. Не дожидаясь сородичей, уже спешащих со всех сторон светового круга, он с яростью набросился на удерживающую его палку и намертво ухватил ее своими челюстями и передними лапами. Я попытался выдернуть посох из его хватки, но тот даже не шелохнулся. Я дернул сильнее, понимая, что если я лишусь своего оружия, то живым с этой поляны мне уже не уйти. Шелест травы под паучьими лапами с обеих сторон все нарастал, жить мне оставались считаные мгновенья.
- Тащи его за собой! - В этот раз я не только не вздрогнул, нет, я ощутил прилив яростной решимости. Дьявол подери, я совсем забыл, что не имею права умирать. Ангел, демон, валькирия, да хоть сиреневый единорог, Гудрун сейчас полностью зависела от меня. Я не стал тащить монстра, на это уже не было никакого времени. Ухватив древко обеими руками, я развернулся и напрягая ноги, спину, плечи и все возможные другие мышцы, названия которым я не знаю, по широкой дуге, как молотобоец с кувалдой, забивающий сваю, отправил ублюдка в самый центр оставшегося солнечного пятна, заваливаясь вслед за ним. Паук упал на спину и тут же задергался и снова невозможный визг-шипение разорвал тишину мертвого леса. Я же, слыша это снова как через вату, осознав, но не оглохнув, подскочил как ошпаренный, ожидая, что сзади в меня сейчас вцепятся десятки мохнатых лап. Понимая, что неизбежно опаздываю, я судорожно оглянулся и чуть не упал от облегчения - центр поляны снова заливал солнечный свет, возможно еще более яркий чем раньше и сгрудившиеся в тени монстры лишь бессильно щелкали жвалами.
Верещащий паук не горел и не дымился, он кипел и пузырился. Волоски на его брюшке потемнели, хитин потрескался, но монстр все пытался перевернуться. Его лапы яростно били о землю, от каждого удара он слегка сдвигался, и я не выдержал. Перехватив посох за толстый конец, я ударил острием в одну из трещин на брюхе монстра, пригвоздив его в земле. От его визга казалось, посыпались листья с деревьев. Несмотря на защиту у меня снова заныли зубы и немного потемнело в глазах, но я лишь сильнее уперся в дергающуюся от паучьих рывков палку. Визг длился и длился, ни у одного известного мне животного не хватило бы легких на столь долгий вопль и вдруг оборвался. Когтистые лапы перестали взбивать землю и замерли. Хитин потрескался и осыпался, обнажая внутренности, в свою очередь запузырившиеся и растекшиеся гнойной лужей, от запаха которой меня чуть не вывернуло наизнанку. Отдернув свое верное оружие, пока оно окончательно не пропиталось этим смрадом, я обернулся к остальным хищникам, но увидел лишь колышущуюся под ветром траву да темную стену деревьев в седых космах. Хищники не привыкли слышать предсмертные вопли своих сородичей. Враг отступил.
Вытерев с лица испарину, я поскорее двинулся к противоположной стороне поляны, поминутно оглядываясь. Впереди меня ждал обычный лес, с солнечными прогалинами, цветочными полянами и светлыми березняками. Мрачные ельники и заплетенные паутиной мертвые рощи, я решил обходить десятой дорогой. Нафиг-нафиг.
- Благодарю, дорогая. Не до конца еще понял, что именно ты со мной сделала. Но уверен, что без тебя, пауки бы уже переходили к той части меня, которую бы назначили десертом. - Когда я нервничаю, то начинаю трепаться и шутить. Много и не смешно.
- Дорогая? Это что-то новое. - Мне показалось или в голосе Гудрун тоже послышался нервный смешок. - Впрочем, после сегодняшнего, ты имеешь право на некоторое послабление. Я всего лишь сделала тебя немного быстрее, сильнее и выносливее ну и еще кое-что по мелочи. На большее я сейчас не способна, неизвестно сколько сил мне потребуется, что б открыть Путь назад. Но ты об этом не задумывался и бился храбро. Не каждый берсерк ринется в бой с десятком ночных кошмаров, когда рядом была открыта тропинка в освещенный солнцем, живой лес. Вряд ли мертвые пауки решились бы преследовать тебя там.
Сказать, что я почувствовал себя идиотом, это попросту не сказать ничего. Кровь прилила к лицу, а уши вполне могли бы заменить собою автомобильные стоп-сигналы, так они горели. Почему я даже не подумал о бегстве? Я искал, я хотел... боя? Что со мной?
Пытаясь скрыть замешательство, словно Гудрун может видеть меня со стороны, я остановился и склонился над порванной штаниной. При ходьбе она хлопала и цеплялась за траву. Аккуратно раздвинув словно оплавленную ткань, я увидел длинную, но не глубокую царапину, перечеркивающую голень. Похолодев, я понял, что воспаленный сине-розовый цвет ее краев может означать только одно. Яд.
Промыть рану или уж тем более отсосать яд не было никакой возможности. Несколько оглушенный, я встал и сделал несколько шагов - нога вроде держала. Пока.
- Гудрун, тут такое дело... - Договорить я не успел. Тишину нарушил долгий и протяжный волчий вой. Он раздался откуда-то слева и казалось, что серый певец сидит за соседней грудой валежника, так близко это прозвучало. Откликнувшийся справа другой голос, звучал дальше, но меня это не утешило ни на секунду. Снова переходя на бег, я поудобнее перехватил свое "оружие победы", стараясь не заляпаться, покрывающей его на треть слизью. Хотя, чего уж теперь.