Аннотация: Рассказ участвовал в конкурсе "Любовь и магия - 2", но призовых мест не занял. В нем упоминается легенда, на которой основан рассказ Павла Виноградова "Старец Силуан", вошедший в сборник Странные существа.
Татьяна Минасян
Белая и пушистая
Не заметить эту новую студентку было невозможно. Не то, чтобы кандидат наук Владимир Шатров был обделен женским вниманием - девушки, пришедшие на его лекции, частенько строили ему глазки и задавали разные провокационные вопросы, не имеющие никакого отношения к теме занятий. Однако эта красавица как будто специально стремилась превзойти всех своих предшественниц. Она сидела на первой парте, выставив в проход стройные ноги в сапожках на невообразимо высоких шпильках, хлопала слегка раскосыми узкими черными глазами и словно в глубокой задумчивости накручивала на палец прядь длинных прямых черных волос. Взгляд ее при этом ни на минуту не отрывался от стоявшего за кафедрой молодого преподавателя, на губах застыла едва уловимая загадочная улыбка, а лежащая перед ней раскрытая тетрадь оставалась девственно-чистой. И что хуже всего - с каждой минутой преподавателю все труднее было не отвлекаться на эти глаза и думать об истории мировых религий. "Может, она не очень хорошо понимает русский? - пришло Владимиру в голову. - Явно же она родом из Китая... Да еще и пришла учиться в середине семестра - сложно ей, наверное, во все вникать. Поэтому она и смотрит на меня так внимательно - боится что-то упустить!"
Эта мысль объясняла такое повышенное внимание девушки к его персоне, и лектор успокоился, хотя и почувствовал некоторое разочарование. Все-таки не сводящая с него глаз студентка была очень красива - необычной, экзотической, красотой. Но думать об этом ему было некогда, нужно было продолжать лекцию и, одновременно, следить, чтобы остальные слушатели не заскучали и не начали совсем уж явно отвлекаться на какие-нибудь посторонние дела. Впрочем, пока с этим у Владимира был порядок. Он не без удовольствия заметил, что многие слушают его с неподдельным интересом. Хотя хватало и девушек, переписывающих какие-то другие лекции и умудряющихся одновременно записывать и его слова, и парней, которые слушали что-то в наушниках, трясясь в такт слышной только им музыке. Да еще один из отличников Линев читал под партой учебник, а вечные разгильдяи Сухой с Викторовым, пересдававшие каждый зачет и экзамен по нескольку раз, что-то тихо бубнили на последней парте. Остальные добросовестно конспектировали лекцию, а азиатская красавица так и не стала ничего записывать, слишком увлеченная речью Владимира. Это так воодушевило преподавателя, что он невольно повысил голос, и под конец его рассказ о язычестве в Древней Руси стал больше напоминать ораторское выступление с трибуны. А когда Шатров закончил, в аудитории несколько секунд стояла полная тишина - слушатели не сразу начали шевелиться, собирать вещи и разговаривать.
- Вопросы есть? - поинтересовался лектор.
Азиатка с первой парты вскинулась, словно собираясь что-то сказать, но ее опередил сидящий сзади еще один студент-отличник по фамилии Рожков.
- У меня вопрос, Владимир Павлович! - поднялся он со стула. - Скажите, пожалуйста, вот вы нам сейчас так подробно рассказали о наших предках-язычниках и о принятии христианства на Руси - но почему не сказали ни слова об истреблении христианами огромного количества язычников?
Владимир, уже привыкший к выходкам этого молодого человека, ожидал чего-то подобного, поэтому спокойно пожал плечами:
- Потому что его не было.
- Вы так думаете? - прищурился парень.
- Я это знаю, - невозмутимо ответил Шатров.
Студенты загалдели еще сильнее, и вокруг кафедры мгновенно собралась небольшая толпа. Рожков тоже вышел из-за парты и встал напротив лектора. Владимиру стало ясно, что отдохнуть в перерыве, не говоря уже о том, чтобы перекусить, ему не удастся: в аудитории назревала бурная и, возможно, даже не совсем мирная дискуссия. Но черноволосая незнакомка тоже оказалась среди тех, кто желал послушать их с Рожковым спор - она стояла позади остальных, но смотрела на преподавателя, не отрываясь, и ее узкие глаза, казалось, даже стали чуть больше. Ради этого стоило пожертвовать перерывом!
Во второй раз Шатров встретил эту странную студентку через неделю, поднимаясь по лестнице на свою кафедру. Было раннее утро, первая пара должна была начаться только через полчаса, и исторический факультет пока еще казался вымершим - и студенты, и преподаватели должны были начать приходить чуть позже. Но азиатка была уже здесь, одетая в белый вязаный свитер: она спускалась навстречу Владимиру все с той же загадочной улыбкой на лице. Поравнявшись с ним, девушка тихо поздоровалась - к его удивлению, на правильном русском языке и без всякого акцента.
- Здравствуйте! - вежливо ответил преподаватель и зашагал дальше, с трудом подавляя желание оглянуться.
Однако в следующий момент ему стало не до девушек - следом за незнакомкой, как оказалось, спускалась заведующая его кафедрой.
- Добрый день, Баррикада Игоревна! - улыбнулся ей Шатров, сразу заметив, что начальница как будто не в настроении.
- Добрый день, Владимир Павлович, - эхом откликнулась пожилая женщина и сразу же перешла к делу. - Мне надо сказать тебе кое-что важное.
Она остановилась, прислонившись к перилам и преграждая ему дорогу, словно собиралась говорить прямо на лестнице.
- Может, пройдем на кафедру? - растерялся Шатров.
- Нет, на кафедре у стен есть уши... в виде нашей секретутки, - отозвалась заведующая. - Она тоже уже на месте. Так что поговорим здесь. Ты знаешь, что Дубову на тебя жалуются?
"Тоже мне новость, покажите мне хоть одного сотрудника, на которого высшему начальству не доносят! Тем более на исторических факультетах!" - фыркнул про себя Владимир, но вслух ничего не сказал и постарался придать своему лицу вопросительное выражение. Баррикада Игоревна поморщилась, словно прочитав его мысли.
- Ты знаешь, что я имею в виду, - сказала она жестко. - Про тебя говорят, что ты на своих лекциях, мягко говоря, недостаточно объективен. Что ты, преподавая сравнительное религиоведение, не просто рассказываешь обо всех религиях одинаково, а выделяешь одну из них - угадай, какую? - и навязываешь студентам свою идеологию. И забываешь, что мы живем в светском государстве и работаем в светском учебном заведении.
- А о том, что несогласных со мной студентов я на ближайшем пустыре сжигаю на костре, вам не доносили еще? - ехидно поинтересовался молодой преподаватель.
- Нет, - усмехнулась его начальница. - Мы все-таки историки, и уж православие от остальных конфессий как-никак отличаем. Но преподавал бы ты в любом другом месте - рассказали бы и про костры, можешь не сомневаться!
- Горжусь нашими студентами! - чуть улыбнулся Шатров, но заведующая кафедрой нахмурилась еще сильнее:
- Не смешно, Владимир. Ты прекрасно знаешь, что декану нужно пристроить свою непутевую племянницу, и что ты сейчас - первый кандидат на сокращение. Новую работу ты в середине учебного года не найдешь. А ты, помнится, говорил, что тебе и так денег хватает еле-еле, что ты родственникам в свою дыру что-то отправляешь?
- Что ж делать, уволят - пойду в грузчики, - пожал плечами молодой человек. Его собеседница возмущенно вспыхнула, но в глубине ее глаз промелькнуло уважение.
- Вот за это вас не любят, - заявила она холодно, но потом, наклонившись к Владимиру и понизив голос, добавила. - Но все-таки - болтай поменьше! Я, конечно, тебя всегда защищаю, но мои возможности не беспредельны.
- Вы же тоже нас не любите, - выгнул бровь Владимир, и начальница снова вспыхнула:
- Разумеется, я тебя защищаю исключительно из корыстных интересов - накой мне нужна на кафедре эта блатная дура?!
Шатров глубоко вздохнул:
- Баррикада Игоревна, но я действительно никому ничего не навязываю.
- Не делай вид, что ты меня не понимаешь! Сам прекрасно знаешь, что навязыванием сейчас считается все. Даже если ты просто ответишь "да" на вопрос, веришь ли ты в Бога. Или если у тебя из-под одежды крестик случайно вылезет.
Молодой преподаватель машинально поднес руку к горлу и наткнулся пальцами на высокий воротник теплого свитера. Что ж, по крайней мере, в данный момент пропагандой христианства он точно не занимался!
- В общем, я тебя предупредила, - завкафедрой развернулась и стала подниматься по лестнице, давая ему понять, что разговор окончен.
- Скажите, только, кто стукач на третьем курсе? - пошел за ней Владимир. - Олег Рожков, да?
- И не мечтай, никто тебе этого не скажет, - сухо ответила начальница.
Шатров поднялся еще на несколько ступенек, но потом зашагал медленнее, отстал от заведующей, а дойдя до очередного этажа, и вовсе остановился. Шумно вздохнув, молодой историк покосился на лестничный пролет, и ему показалось, что этажом ниже мелькнуло что-то белое - точно такого же цвета, как пушистый свитер встреченной им студентки-азиатки.
Третья их встреча случилась в буфете после очередной лекции Владимира. Он дожевывал свой более чем скромный обед, когда девушка, на этот раз нарядившаяся в серебристый брючный костюм, появилась в дверях, окинула буфет быстрым взглядом и направилась прямо к нему, хотя свободные места были и за другими столиками.
- Здравствуйте, Владимир Павлович. Сюда можно? - спросила она тихим мелодичным голосом.
- Конечно, - кивнул молодой преподаватель.
Девушка положила на стул рядом с ним свою крошечную белую сумочку, больше похожую на большой кошелек на цепочке, и отошла к буфетной стойке. Шатров стал жевать быстрее, надеясь закончить есть до того, как она вернется за стол, но ему не повезло: именно в тот момент очереди у кассы не было, так что студентка быстро купила чашку кофе и бутерброд и через минуту снова оказалась рядом с ним.
- Владимир Павлович, скажите, пожалуйста, можно я после Нового года запишусь на ваш спецкурс? - спросила она с такой обезоруживающей улыбкой, что ответ на ее вопрос был очевиден. Мало кто из преподавателей отказал бы ей в этой просьбе, даже если бы на его курсе уже не было свободных мест. А к Шатрову студенты записывались не очень охотно, так что ему это и вовсе ничего не стоило.
- Можно, разумеется, - кивнул он. - А что, вас интересует история раннего христианства?
- Да, - отозвалась девушка, прихлебывая кофе. - Очень интересует.
- Что ж, буду рад видеть вас у себя на занятиях, - улыбнулся ей Владимир и добавил. - Кажется, я не видел вас раньше? Вы к нам перевелись откуда-то?
- Да, с филфака. Он в старом здании, вы знаете, поэтому здесь я раньше не бывала.
- А, так это вы там так хорошо выучили русский язык!
- Нет, там я учила другие языки, древние. Латынь и греческий. А русский я знаю с детства, мой папа был русским... - объяснила студентка.
- А мама? - не удержался от расспросов Владимир.
- Мама была родом из Китая, - ответила его собеседница. - И по-китайски я тоже говорю, - внезапно кокетливо подмигнула она Шатрову.
- Это здорово! - искренне восхитился он. - А как вас зовут?
- Аи, - девушка чуть наклонилась к нему и сделала еще глоток кофе. - По-китайски это - "любовь", и отец чаще звал меня Любой. Мне это даже нравилось... - узкие щелки ее глаз вдруг показались Владимиру огромными глубокими расщелинами в горах, трещинами, в которые так легко провалиться. Но он, хоть и с большим трудом, сумел отогнать это наваждение и быстро прожевал последний кусок своего бутерброда.
- Что ж, до встречи на лекциях, - поднялся он со стула и почти бегом выскочил из буфета.
Заседание кафедры затянулось за полночь, и Владимир брел домой по заваленным сугробами улицам, проклиная все на свете - дотошную заведующую, которая смертельно обиделась бы, попытайся он уйти раньше, во всем поддакивающих ей коллег, студентов, из-за которых начальница стала особенно придирчивой к нему, и вообще весь мир, слишком жестокий к простым преподавателям истории. Да еще и дома его ждал бардак, лишь немногим уступающий Помпеям после извержения Везувия. В последние дни Шатрову было не до уборки - не особо надеясь на заступничество Баррикады, он почти все свободное время тратил на поиск новой работы и поездки на собеседования.
"Ладно, ерунда, в выходные приберусь!" - успокоил себя Владимир, но внезапно вздрогнул. Какие еще выходные, завтра же 1-е декабря, приедет хозяйка за деньгами! И приедет, скорее всего, как обычно, утром!..
Преподаватель ускорил шаг, с ужасом думая, что ему придется посвятить домашним делам добрую половину ночи. И ведь пылесос в такое время не включишь - значит, подметать и мыть полы придется вручную! А еще вытирать пыль и отмывать огромную гору посуды, скопившуюся в раковине... Может быть, убраться только в комнате, а дверь на кухню закрыть? Хозяйка ведь может и не заглядывать туда, в прошлый раз она вообще взяла у него деньги и оплаченные квитанции в прихожей и сразу ушла...
Но Владимир прекрасно понимал, что так делать нельзя. Слишком уж это рискованно: домовладелица запросто может именно завтра захотеть осмотреть всю свою квартиру на предмет пыли и грязи и устроить сцену, обнаружив устроенный в ней свинарник. И ладно еще, если он отделается только ссорой с ней - а если она потребует, чтобы он освободил ее жилплощадь?
Нет, придется убираться везде и заняться этим прямо сейчас. Сначала вымыть пол - на нем грязь особенно заметна! Хотя нет - если сначала привести в порядок пол, а потом вытирать пыль, то она полетит вниз и снова все перепачкает! Значит, сначала пыль. Вернее, сначала надо залить горячей водой посуду - она отмокнет, пока он будет заниматься пылью и полами, и после этого ее будет легче оттереть...
С этими невеселыми мыслями Шатров отпер дверь, вошел в прихожую и включил свет. Включил - и в первый момент зажмурился, от того, что лампочка вспыхнула как-то особенно ярко. А потом он снова открыл глаза и с испугом уставился на чистый блестящий линолеум и еще более ярко сияющее зеркало.
Первой мыслью историка было, что он каким-то образом перепутал двери и попал в чужую квартиру. Но еще до того, как он сообразил, что открывал дверь собственными ключами, ему стало ясно, что прихожая точно его. На тумбочке под зеркалом - тоже тщательно вытертой - лежали его вещи: расческа, ложечка для обуви, футляр с темными очками... Да и на вешалке висели его осенний плащ и запасной шарф.
Шатров вбежал в комнату и охнул: там тоже все было идеально убрано. На кровати - покрывало без единой морщинки, на столе, вокруг компьютера - в идеальном порядке разложенные бумага, ручки и ножницы. В серванте - вымытый до блеска хозяйский сервиз, яркие блики на каждой чашке и на стеклянных дверцах... Аналогичная картина ждала его и на кухне: пол, посуда, плита и кафель на стенах были отмыты до блеска, а воздухе витал чуть заметный лимонный аромат моющих средств.
Второй мыслью Владимира была мысль о потере памяти и необходимости обратиться к психиатру. Он решил, что сделал уборку утром, перед тем, как идти в университет, и забыл об этом. Однако эту версию, после более тщательного осмотра квартиры, пришлось забраковать. Сойти с ума Шатров, наверное, мог, но вот убраться настолько чисто и аккуратно - не был способен ни в сумасшедшем состоянии, ни в здравом уме.
Историк упал на застеленную кровать и некоторое время лежал, пытаясь подыскать случившемуся еще какое-нибудь правдоподобное объяснение. Может быть, он забыл запереть дверь, а днем к нему решил зайти кто-нибудь из знакомых, и, увидев бардак, этот незваный гость еще и убрался? Чушь. Даже если кто-нибудь и правда захотел бы сделать ему такой сюрприз - каким образом он запер дверь без ключа? Или это хозяйка зачем-то пришла сюда сегодня днем и решила убраться? Тем более чушь, она бы не то что не стала наводить порядок, она бы позвонила своему жильцу-неряхе и устроила скандал из-за того, что увидела!
Так и не найдя этому чуду ни одного разумного объяснения, уставший преподаватель привычно повторил вечернюю молитву и провалился в сон.
Хозяйка пришла утром, как и собиралась. Владимир проснулся за несколько минут до этого, убедился, что идеальный порядок в квартире не был сном, и успел разгладить покрывало на кровати и причесаться. Затем в двери заскрежетал ключ, и Нонна Ивановна с важным видом вплыла в прихожую.
Жилец вышел ей навстречу, чувствуя себе маленьким ребенком, который, в отсутствие матери, устроил дома "разруху", но успел привести все в порядок за минуту до ее возвращения. Увы, уже в следующую секунду оказалось, что он зря рассчитывал на благополучный исход встречи с домовладелицей. Нонна взяла у него деньги, оглядела комнату и кухню и с суровым видом объявила, что если он еще раз приведет в ее квартиру девок, они будут вынуждены расстаться.
- Тем более, что прибираться ваша подружка не умеет - вон, посмотрите! - и она указала на крошечную белую пушинку на столе, которую Владимир накануне не заметил.
Убедить хозяйку в том, что он нанял уборщицу и что никаких девок в квартире не было - по крайней мере, в то время, когда в ней находился сам Шатров - молодому преподавателю не удалось. Гневно сверкнув глазами, Нонна Ивановна ушла, а ее жилец отправился на кухню. Прежде чем продолжить разбираться в этом странном происшествии, следовало подкрепиться.
Историк открыл холодильник и едва не упал рядом с ним - на каждой полке стояло по кастрюле или сковородке, причем одна маленькая кастрюлька была накрыта не крышкой, а прозрачной тарелкой, и сквозь нее был виден белоснежный рис с вкраплениями чего-то более темного. Шатров, как во сне, вытащил эту кастрюльку, снял с нее тарелку и некоторое время совершенно пустыми глазами смотрел на плов с кусочками курицы и изюмом. Потом он поставил кастрюлю на место и снял крышки с остальной посуды. Во второй кастрюле оказался борщ, а на сковородках - котлеты.
Владимир взял одну котлетку, уселся за стол и, плохо понимая, что делает, откусил кусочек. Было вкусно.
На лекции студентка-полукровка, как обычно, сидела за первой партой и сверлила Шатрова глазами. Взгляд ее в этот раз был каким-то особенно хитрым - словно она догадывалась о том, что с ним происходит что-то необычное. Хотя чем дольше Владимир приглядывался к девушке, тем сильнее утверждался в мысли, что ей не надо ни о чем догадываться - она откуда-то знала обо всем, что случилось у него в квартире. А точнее, она знала об этом гораздо больше, чем он.
Под конец лекции преподаватель в этом уже не сомневался, и все его мысли были об одном: как этой девчонке удалось попасть к нему домой и зачем она это сделала? Причем вторая часть вопроса волновала его даже больше, чем первая. Для чего студентке просто так, без всяких просьб, без обещаний вознаграждения в виде хороших оценок, бесплатно делать домашнюю работу за преподавателя?! Этот вопрос занимал Владимира так сильно, что даже когда Рожков начал задавать свои провокационные вопросы, промямлил в ответ что-то маловразумительное. Отличник, судя по всему, остался страшно доволен и из аудитории вышел с видом победителя. Но Шатрову было все равно. Он следил глазами за Аи и чуть ли не со страхом думал о том, что будет делать, если она решит заговорить с ним после лекции. Однако на этот раз девушка не стала подходить к нему, а вышла из аудитории одной из первых, вслед за радостным Рожковым. Владимир проводил ее напряженным взглядом, увидел, как она хлопает отличника по плечу и начинает с ним о чем-то разговаривать, и отправился на кафедру. Мысли его по-прежнему витали очень далеко от учебных планов, отчетов и расписания занятий.
А вечером, когда он вышел с четвертой пары и собрался домой, Аи неожиданно столкнулась с ним в гардеробе. Она первой получила от старенькой гардеробщицы белую пушистую короткую шубку и такую же белую меховую шапочку с несколькими маленькими хвостиками и долго вертелась перед зеркалом, пока старушка искала пальто Владимира. И лишь после того, как он застегнул все пуговицы и поднял воротник, девушка отошла от зеркала и вместе с преподавателем двинулась к выходу.
- Вам тоже на остановку? - спросила она, когда они вышли на улицу. Шатров осторожно кивнул, и Аи расценила это, как предложение дойти до автобуса вместе.
Порыв ветра бросил им в лицо горсть колючей снежной крупы. Владимир поднял воротник еще выше, его спутница зябко поежилась.
- Холодно вам в нашем климате? - спросил Шатров.
- Да нет, не очень. Я ведь выросла здесь, - ответила девушка. - А вот мама у меня часто мерзла, да...
В ее голосе прозвучала грусть, и историк не стал уточнять, что случилось с ее матерью - он еще во время их первого разговора в факультетском буфете понял, что родителей Аи уже нет в живых. Но разговор надо было поддерживать, а сама его спутница не торопилась брать инициативу в свои руки.
- Как вам на нашем факультете? - спросил он. - Освоились уже?
- Да, у вас гораздо интереснее! - улыбнулась студентка. - А на филфаке скучно было... Одни девчонки на лекциях, парней - раз-два и обчелся, да и те так избалованны женским вниманием, что с ними вообще невозможно иметь дело!
- Хм... я вообще-то про учебу спрашивал, - усмехнулся преподаватель.
Девушка хихикнула:
- Учеба тоже интереснее! Но ведь студенческая жизнь - это не только учеба, вы согласны?
Из-под низко надвинутой на лоб пушистой шапки сверкнули две антрацитово-черные искры. Владимир вдруг с ужасом подумал, что до автобусной остановки осталось минут пятнадцать пути, а потом они расстанутся. И даже если Аи надо в ту же сторону, что и ему, даже если она едет на том же автобусе - все равно это значит только то, что они пробудут вместе еще минут двадцать, а потом все-таки разбегутся по домам. А это так мало!..
- Да, что такое студенческая жизнь, я еще не забыл, не так уж давно это было... - сказал он, оглядываясь по сторонам и раздумывая, не предложить ли ему Аи немного посидеть в каком-нибудь кафе. Кажется, у остановки, через дорогу, была симпатичная кофейня... Вот только хватит ли у него денег?
- Но вы ведь учились не здесь, не в Красноярске? - спросила девушка. - Вы ведь из другого города?
- Я из Енисейска, но учился здесь, - ответил историк. - Поступил в наш вуз, когда истфак еще был в старом здании, потом аспирантура, а потом и на работу туда устроился.
- Енисейск? Никогда там не была...
Владимир стал рассказывать о своем родном городке, о его деревянных домах и разгуливающих прямо по улицам коровам, за что Енисейск прозвали "маленькой Индией", и его спутница вновь показала себя самой внимательной слушательницей. Потом она вдруг поскользнулась, начала падать и ухватила Шатрова за руку. Он поддержал студентку и помог ей выпрямиться, с удивлением отметив про себя, какая же она легкая, почти невесомая... Белые хвостики на ее шапке взметнулись вверх и потом еще долго раскачивались.
- Вы осторожнее, - предупредил он Аи. Она посмотрела на него с благодарностью, и ее раскосые глаза снова вспыхнули странным черным огнем.
- Спасибо... - улыбнулась она. - А вот и остановка! Вам в какую сторону?
Взгляд ее узких глаз при этом был обращен не на будку остановки, а на другую сторону улицы, где стояло несколько припаркованных маршруток, а над ними светилась вывеска кофейни, уже украшенной новогодними гирляндами. Той самой кофейни, о которой Владимир и сам только что думал. Все как будто специально складывалось так, что он мог пригласить туда девушку - она сама явно добивалась именно этого. Впрочем - почему "как будто"?
Очередной порыв ледяного ветра развеял охватившее молодого преподавателя мечтательное настроение. Он глубоко вздохнул, закашлялся и, с трудом переводя дыхание, выпустил руку своей юной спутницы:
- Я, пожалуй, поеду на маршрутке. И простите, Аи, но лучше нам с вами больше не уходить вместе с факультета. Существует преподавательская этика. А мне сейчас особенно важно ее не нарушать.
С этими словами Владимир развернулся и быстрым шагом двинулся к переходу. Спиной он чувствовал взгляд миндалевидных азиатских глаз девушки и изо всех сил старался не оборачиваться. Каким-то чудом ему это удалось.
На следующей лекции Олег Рожков сидел бледный и осунувшийся, а рука, в которой он держал ручку, мелко дрожала. Он не спорил с Владимиром, не пытался обвинить его в некомпетентности и вообще слушал лекцию вполуха. "Перебрал, наверное, в выходные", - посмеивался про себя Шатров, радуясь, что ему никто не мешает. Впрочем, когда в перерыве Рожков поднялся со стула и пошел к выходу, пошатываясь и опираясь рукой о парты, преподавателю стало стыдно за свое злорадство. Молодой человек явно плохо себя чувствовал, и дело могло быть вовсе не в похмелье, а в какой-нибудь болезни. "Или он вообще кровь сдавал, поэтому такой слабый!" - пришло вдруг в голову Владимиру, и он проводил своего вечного оппонента сочувственным взглядом.
Зато Аи была как всегда красива и внимательна. Она сидела на своем обычном месте и не сводила с преподавателя глаз, причем во взгляде ее не было ни обиды на то, что он отказался общаться с ней после лекций, ни даже малейшего недовольства. Она улыбалась, и в глубине глаз мерцали черные искорки...
После лекции она встала и прошла к дверям, лишь мельком взглянув на Шатрова и чуть заметно кивнув. Словно хотела дать ему понять, что выполняет его просьбу и не заставляет его нарушать субординацию. Вместо того, чтобы заговорить с ним, она приблизилась к Лене Линеву, о чем-то спросила его, и они вместе вышли из аудитории.
Владимир ответил на пару вопросов других студенток и тоже заспешил в коридор, но ни Аи, ни Лени уже не увидел. Тяжело вздохнув, молодой преподаватель вернулся в аудиторию и, помедлив несколько секунд, подошел к одной из задержавшихся там девушек, что-то искавшей в своем миниатюрном рюкзачке.
- Нина, я могу у вас кое-что узнать?.. - неуверенно спросил историк.
- Да, Владимир Павлович? - подняла голову студентка.
Преподаватель замялся, но потом все-таки заставил себя задать следующий вопрос:
- Скажите, Нина, как ваш курс относится к новенькой, к Аи? Ее не обижают?
- Нет, что вы! - замотала головой девушка. - Мы все к ней хорошо относимся.
- Это замечательно, - кивнул Владимир. - А то мне показалось, что она все время одна. То с одним молодым человеком разговаривает, то с другим, но постоянно ни с кем не общается. А среди девушек у нее как будто вообще нет подруг...
- Да нет, мы с ней дружим... просто не очень близко, - ответила Нина. - Но она сама с девчонками не очень общается... Ей больше нравится с парнями кокетничать. В пятницу она с Рожковым в буфете сидела, а после этого они вместе домой ушли, но, наверное, потом поссорились, потому что сегодня уже даже не разговаривают.
- Понятно... - протянул Шатров. - Ну, ладно. Главное, чтобы к ней хорошо относились. Ей трудно сейчас - новенькая, да еще непохожая на других...
- Ну, она ведь знакома с Дубом... ой, в смысле, с Сергеем Ивановичем! - пожала плечами студентка. - Сегодня утром они из деканата под руку вышли. Так что ей у нас вряд ли плохо...
- Вот, значит, как... Что ж, спасибо! - еще раз вздохнул Шатров и поплелся к себе на кафедру.
"А ведь она будет у меня на спецкурсе! - с тоской думал он в ожидании следующей лекции. - И соберет на меня там просто роскошный компромат для декана! И не откажешься ведь от нее - записалась уже..." Радовала историка лишь одна мысль - о том, что он все-таки не поддался женским чарам этой роковой красавицы и не дал главе факультета возможности уволить его прямо сейчас. Он получил отсрочку на месяц-полтора и за это время мог успеть найти другую работу. "Ничего, куда-нибудь устроюсь! - подбадривал себя молодой человек. - Но все-таки, как же жаль, что такая потрясающая девушка - осведомитель Дуба! Ну почему именно она?!"
А еще через два дня Баррикада Игоревна встретила Владимира на кафедре с заговорщицким видом:
- Ты еще не слышал? Дубова ночью увезли в больницу с инсультом! Жить вроде будет, но наверняка теперь уйдет на пенсию.
- Господи! Все так серьезно? - ректора Шатров не любил, и тот отвечал ему полной взаимностью, но не пожалеть пожилого человека, едва избежавшего смерти, было невозможно. - Ему нужно что-нибудь?
- Добрый ты, - усмехнулась заведующая кафедрой. - Другой бы радовался, что теперь его с работы не выгонят... Но ты все равно будь осторожен и не болтай лишнего - замы у Дуба тоже вашего брата не особо любят...
Владимир рассеянно покивал в ответ и уселся за свой компьютер, все еще не веря, что ему удалось избежать увольнения. Вот уж чего бы он никогда не подумал - так это что ему может так невероятно повезти! Но потом он вспомнил, какой ценой остается на работе, и снова помрачнел.
Время стремительно шло к концу семестра, и на лекциях все было, как обычно. Рожкову явно стало получше - лицо его все еще оставалось довольно бледным, но он снова отпускал шуточки и язвительные комментарии, вклиниваясь в каждую сделанную Владимиром паузу. Аи сидела, подперев голову рукой, и смотрела на преподавателя, даже не пытаясь делать вид, что хоть что-то записывает. А вот Линев на паре отсутствовал, и Шатров вдруг сообразил, что не видел его на своих лекциях с тех самых пор, как студентка-полукровка стала оказывать ему знаки внимания.
Закончив лекцию, историк, отмахиваясь от Рожкова и других желающих задать ему вопросы, подозвал старосту курса:
- Николай! Вы не знаете, что с Леонидом Линевым? Он ко мне на лекции ходить собирается?
- А он отчислился! - сообщил староста. - Ему плохо стало на новейшей истории - оказалось, что с сердцем что-то не то. Он как узнал, что теперь его в армию не загребут, так сразу и забрал документы.
- Дела... - только и смог вымолвить Шатров. Он поискал глазами Аи - она стояла в дверях, оглядываясь через плечо, и, поймав взгляд преподавателя, лукаво подмигнула ему.
Шатров догнал ее, когда она уже собиралась выпорхнуть на улицу, и еле удержался чтобы не дернуть за один из хвостиков ее шапки.
- Слушаю вас, Владимир Павлович! - девушка наградила его ослепительной улыбкой. В глазах у нее теперь светилась насмешка - она словно спрашивала: "Ну и где же твоя преподавательская этика?"
- Пойдемте на остановку. По дороге поговорим, - строго сказал историк и вывел студентку на улицу. Она молча последовала за ним, и теперь ему показалось, что ей хочется рассмеяться и она с трудом сдерживается.
- Аи, что вы делаете? - заговорил Владимир, когда они отошли достаточно далеко от факультета. - На чьей вы стороне? Кому вы помогаете, мне или ректору?
- Разумеется, вам, - пожала плечами девушка. - Разве вы этого не видите?
- А это, по-вашему, так очевидно? - усмехнулся Шатров. - Вас видели с ректором, и он едва не умер, вас видели с Линевым, и у него вдруг откуда-то взялись проблемы со здоровьем, вас видели с Рожковым, и он тоже был явно не в форме... Как вы это делаете? Нет, прежде всего - зачем вы это делаете?! Это ведь Линев стучал на меня Дубову, так? Или они с Рожковым вместе?
- Слишком много вопросов, - мягко ответила Аи. - Доносил на вас только Линев. Я сначала подумала на Рожкова, но сразу выяснила, что он не причем. Так что с ним ничего страшного не будет, он скоро восстановит силы. А зачем - просто потому, что я не хочу, чтобы вас увольняли. Вы так интересно рассказываете о христианстве...
- Ну, спасибо! - с чувством выдохнул историк. - А если бы они умерли?!
- Они бы не умерли, - спокойно возразила девушка. - Им это только принесет пользу. Сергей Иванович на самом деле давно хотел выйти на пенсию и сидеть на даче, в карты играть... Но никак не мог решиться уйти с работы. А Линев боялся армии, поэтому и учился хорошо, и стал потом доносчиком - чтобы его точно не отчислили.
- Ага, только проживут они теперь меньше, чем могли бы!
Владимир встретился с ней глазами - и не без гордости отметил, что выдерживает их взгляд и что они больше не кажутся ему бездонными пропастями.
- Вы говорите, что вас интересует христианская религия, - произнес он медленно. - Но если вы способны так рисковать людьми - и не важно, ради чего! - то вы все равно ничего в ней не понимаете.
В узких черных глазах заблестели слезы:
- Я же хотела как лучше! Я же ради вас... И никто бы не узнал ничего... - девушка тихо всхлипнула. - Если я чего-то не понимаю... так объясните мне!
- Объяснить... думаете, это так просто? Я все-таки не теолог, а историк... - неуверенно пробормотал в ответ Владимир. - Но я, конечно, попробую. Вот только сначала вы мне все-таки объясните, как вывели из строя Дубова с Линевым.
- Это нельзя объяснить, это можно только показать, - покачала головой девушка и внезапно сняла с левой руки белую вязаную варежку и протянула руку Шатрову. - Снимите перчатку. Не бойтесь, вам это ничем не грозит!
Ее глаза вновь стали затягивать его, и больше сопротивляться их магии молодой преподаватель не смог. Не отрывая взгляда от этих завораживающих глаз, он стянул с правой руки перчатку и взял Аи за руку.
И мир вокруг него начал меняться...
...Владимир открыл глаза, сонно потянулся и снова откинулся на подушку. Из кухни донеслось звяканье посуды, и он, удивившись в первый момент, тут же вспомнил все, что было накануне...
В тот вечер все было мягким, белым и пушистым. Снег, крупными хлопьями падающий с черного неба и засыпающий все вокруг. Шубка и хвостатая шапочка Аи, идущей рядом с ним и улыбающейся. Взбитые сливки над чашками капуччино, которые Шатров заказал в кофейне...
И беседу, которую они вели в этой кофейне, а потом продолжили по дороге к нему домой, тоже можно было назвать "белой и пушистой". Они спорили - но это был спор без зла и даже без особого азарта и стремления переубедить друг друга. Просто каждый из них пытался донести до другого то, как он видел эту жизнь - и надеялся, что собеседник сможет его понять.
Вот только, чем кончился их спор, молодой человек не помнил. Кажется, ничем - просто в какой-то момент, уже у него дома, на кухне, Аи снова взяла его за руку, придвинулась к нему вплотную вместе со стулом, а потом потянулась губами к его лицу. И он встал, взял ее на руки и понес в комнату. А там, на кровати, все тоже было мягким и белым - пуховые подушка и одеяло, в которые они зарылись, прячась от холода нетопленной квартиры...
Аи заглянула в комнату - на ней был его белый махровый халат, а в руке она держала мятое кухонное полотенце:
- Ты проснулся? Кофе будешь или чай?
- Кофе... - растерянно пробормотал Шатров. Девушка подошла к нему и ласково чмокнула его в щеку:
- Доброе утро! Сейчас сделаю. И приходи завтракать.
Она снова упорхнула на кухню. Владимир встал с кровати, накинув на себя одеяло, и завертел головой в поисках своей одежды. Брюки и рубашка обнаружились на стуле, смятые в бесформенный комок. Но поскольку единственный халат в доме был уже занят, а вся остальная одежда дожидалась стирки в ванной, пришлось натянуть на себя эти скомканные вещи. Зеркала в комнате не было, и Шатров посчитал, что это и к лучшему.
Он пришел на кухню, когда Аи уже разливала по чашкам кофе. На тарелке в середине стола красовалась гора дымящихся оладий.
- Попробуй, вкусно? - спросила девушка, усаживаясь за стол.
- Я и так могу сказать, что очень вкусно, - ответил историк, и в его словах не было ни грамма лести - он по запаху чувствовал, что оладьи получились отличные. Интересно только, где Аи нашла у него дома муку? Видимо, хозяйка забыла ее в кладовке - Шатров не проверял, что там хранилось...
- Ты все-таки попробуй, - улыбнулась его гостья и положила пару оладий себе.
Ели они в молчании, но то и дело встречались взглядами. Аи казалась полностью счастливой и довольной жизнью, и Владимир не знал, как рассказать ей о тех мыслях, что вертелись у него в голове с момента пробуждения. Да что там - он и сам не мог разобраться во всех этих сумбурных и противоречивых идеях!
- Аи, ты знаешь... - заговорил он все-таки, когда они допили кофе. - Мы не сможем больше так встречаться. Это... неправильно.
- Что неправильно? Почему? - узкие глаза девушки опять стали больше. - Разве тебе... что-то не понравилось?
- Мне понравилось... все, - вздохнул молодой человек. - Но это не настоящая любовь, понимаешь? Я не знаю, как ты это делаешь, гипноз это или еще что-то в таком духе, но... это все фальшиво.
Аи несколько секунд молча смотрела на него, а потом ее глаза начали наполняться слезами.
- Если это все для тебя - не настоящее... то тогда я не знаю, что вам всем нужно! - вспыхнула она, и ее лицо, впервые на памяти Шатрова, исказилось от злости.
Она встала, сбросила халат, под которым у нее ничего не было, и без всякого стеснения прошла мимо Владимира в комнату. Он остался сидеть на табуретке, мечтая провалиться сквозь землю.
Через пару минут Аи, уже одетая, вышла в коридор, накинула свою белую шубу, взяла в руки хвостатую шапку и, хлопнув дверью, исчезла на лестнице. Только после этого Шатров перешел в комнату и в полной растерянности плюхнулся на кровать. В воздухе перед ним кружилось несколько белых пушинок...
До конца года Владимир не видел Аи на своих лекциях и пытался убедить себя, что она забрала документы и что это к лучшему. Однако на экзамен она пришла и, вежливо поздоровавшись с ним, взяла билет и села готовиться. Шатров чуть ли не с ужасом ждал, что будет, когда она пойдет к нему отвечать. Но девушка выбрала момент, когда он принимал ответ у едва мямлившего что-то Гришки Викторова, и направилась к одному из его ассистентов. Усевшись перед молодым аспирантом, она посмотрела на него таким взглядом, что Владимиру сразу стало ясно, какой будет ее оценка.
Так и вышло. Отвечала Аи не слишком уверенно, но при этом так беззащитно хлопала глазами и так обезоруживающе улыбалась экзаменатору, что тот вскоре сдался и вывел в ее зачетке "отл.". Девушка подарила ему еще одну обаятельную улыбку и прошла мимо Шатрова к двери, даже не взглянув на него.
- Увидимся на пересдаче! - резко сказал Владимир сидящему перед ним студенту и захлопнул его зачетку. Тот гневно сверкнул глазами и тоже вышел в коридор, а на его место, тяжело вздыхая, опустился его приятель Сухой. Через пару минут и он был выставлен из аудитории с условной двойкой, а следом за ним отправилась и хорошистка Нина, пойманная на списывании. Правда, после этого Шатров взял себя в руки и перестал зверствовать, так что больше "жертв" среди отвечающих ему третьекурсников не было.
После этого молодая китаянка снова куда-то пропала. За оставшиеся дни до конца каникул Владимир несколько раз приходил на факультет, чтобы принять экзамен у Сухого с Викторовым, и надеялся, что Аи тоже забежит туда по какому-нибудь делу. Но эти надежды не сбылись. Девушку Шатров не встречал, а студенты-двоечники, словно издеваясь над ним, несли на пересдачах такую чушь, что ему не оставалось ничего другого, как снова и снова оставлять их без оценки. Кончилось все тем, что Сухой попытался предложить ему взятку, и молодой преподаватель оформил приказ об отчислении обоих приятелей.
Но когда в следующем семестре Шатров пришел на первое занятие своего спецкурса, первой, кого он увидел в аудитории, была Аи. Она, как всегда, сидела за первой партой и задумчиво накручивала на палец длинную прядь своих иссиня-черных волос. А после лекции встала и первой подошла к столу преподавателя:
- Владимир Павлович, можно кое-что уточнить? Я правильно поняла - в экстремальной ситуации, если некрещеный человек при смерти или в большой опасности, его может крестить не только священник, а любой верующий?
- Совершенно верно, - кивнул преподаватель. - Я еще расскажу об этом подробнее.
С тех пор они снова были вместе. Хотя теперь их отношения правильнее было бы назвать дружбой или даже наставничеством. Аи подходила к Владимиру после каждой пары, задавала вопросы, и он отвечал ей всю дорогу от факультета до автобусной остановки. Иногда, если тема разговора попадалась особенно спорная, они заходили в какую-нибудь из кофеен или забегаловок и сидели там до поздней ночи, а потом, обнаружив, что маршрутки вот-вот перестанут ходить, бегом мчались на остановку. Выходные они тоже почти всегда проводили вместе - тоже сидели в кафе и мечтали, как летом, когда будет тепло, смогут больше гулять по городу и вести свои увлекательные беседы на свежем воздухе.
И все вокруг них оставалось белым и пушистым. Почти каждый день шел снег, и почти каждый день в аудиториях Исторического университета кружились маленькие пушинки.
А потом как-то незаметно наступила весна. Белый и пушистый снег стал серым и мокрым, а белые и пушистые шубка и шапка Аи сменились кожаными курткой и кепочкой. Но в остальном все оставалось по-прежнему. Молодой преподаватель и его самая примерная студентка все так же выходили из университета после занятий в разное время, ждали друг друга за углом и вместе шли в какую-нибудь кофейню. Им еще так много всего нужно было обсудить...
- И все-таки, есть в христианстве один момент, с которым я не могу согласиться, - говорила Аи во время одного из таких визитов в кафе, расположенное в недавно открытом огромном торговом комплексе, задумчиво глядя в свою полупустую чашку. - Ты говорил об этом на той неделе... Христиане считают всех мифических существ из других религий бесами, темными силами, так?
- Ну да, разумеется... А что тебя здесь смущает? - спросил Шатров.
- То, что это явно не совсем справедливо.
- Аи, но мы же говорим о мифологических существах! С кем еще их можно сравнить, если не с бесами? - усмехнулся Владимир. - Люди их придумали, когда уже забыли о Едином Боге. Кого они в таких условиях могли выдумать? Опасных и жестоких существ, от которых одни неприятности. Кем же их можно еще назвать, если не бесами?
- Но ведь не все эти существа... мифические - обязательно злые? - медленно произнесла девушка.
- А какие еще? Злые, хитрые, в лучшем случае делающие людям мелкие пакости. Или не делающие, пока человек их задабривает. У тебя на филфаке ведь был курс разных мифологий?
- Был, и очень подробный! - кивнула Аи. - И там были очень даже добрые и симпатичные персонажи. В вашей же славянской мифологии их полно - всякие там домовые людям только помогают...
- Ага, помогают, если люди их подкармливают и хорошо себя ведут, а если они хоть что-то сделают не так, домовой им все испортит, - снова усмехнулся Владимир. - И имей в виду, что в самые древние времена все эти домовые, водяные и лешие были особенно жестокими, а потом, со временем, люди стали приписывать им больше положительных качеств. Рассказывали вам, например, как изначально выглядела Баба-Яга - не в детских сказках, а в самом древнем нашем фольклоре?
- Рассказывали, - Аи развела руками. - Ну ладно, славянские мифы - не подходящий пример. Но есть же другие! Вот нимфы древнегреческие, например - чем они плохие?
- Нимфы? Они вообще-то тоже разные бывают, в том числе и жестокие. А безобидные - что они из себя представляют? Что в них есть, кроме красоты? Можно ли их считать личностями в полном смысле этого слова?
Аи шумно вздохнула, но промолчала.
- Или взять кицунэ, лисиц-оборотней с твоей исторической родины, - продолжал историк. - Это ж по сути те же нимфы - женские персонажи, способные только на одно, соблазнять мужчин. И пакостить им, если те их не оценят по достоинству. Точно такой же принцип, как у любой другой нечисти!
- Ну, знаешь..! - его собеседница вспыхнула, но затем как будто бы взяла себя в руки и снова заговорила спокойным тоном. - Хорошо, пусть так. Но если бы кто-нибудь из мифических персонажей действительно существовал... Если бы те же нимфы или кицунэ, к примеру, жили среди людей - ты бы тоже отказал им в том, чтобы быть личностями?
- Ну, если бы они существовали... - историк задумался. - Тогда, в принципе, все может быть... Все зависит от того, были бы они разумными в полном смысле слова, была бы у них душа...
- И если бы была..? - настойчиво продолжали спрашивать студентка. - Христиане все равно считали бы их бесами ли демонами?
- Хм, не знаю... - честно признался Владимир. - В принципе, в первые века были легенды о том, как какой-нибудь мифический персонаж принимал крещение. Они очень малоизвестные, ты, наверное, их не знаешь?
Девушка отрицательно замотала головой:
- Нет, впервые об этом слышу!
- Я, пожалуй, расскажу о них на следующем занятии, - решил Шатров, - это многим может быть интересно. Есть, например, легенда о сатире, который сначала попросил одного отшельника, чтобы тот за него помолился, а потом обратился в христианскую общину с просьбой, чтобы его крестили.
- И что ему ответили? - на лице Аи появился такой жгучий интерес, какого ее друг еще ни разу не видел даже на своих лекциях.
- Если кратко, то священники в этой общине посовещались, обратились к высшим иерархам, и в итоге было решено, что если разумное существо стремится к Богу, препятствовать этому нельзя. И его крестили. Для этого даже придумали специальную формулу, немного не такую, как для крещения людей.
- Замечательно... - задумчиво произнесла Аи.
Шатрову показалось, что она хотела сказать что-то еще, но замялась, а потом вдруг посмотрела на часы и охнула:
- Почти двенадцать! Идем скорее!
- Да уж, опять засиделись! - Владимир вскочил и побежал к прилавку, чтобы расплатиться за кофе. Торговый комплекс был далеко от дороги и остановок, так что теперь им предстояло бежать туда со всех ног. Надо будет, наверное, срезать путь через заброшенную стройплощадку - иначе они точно опоздают на последнюю маршрутку!
Аи накинула куртку, подхватила сумочку, и они с Владимиром выбежали на улицу. На пустыре и стройплощадке, через которые они бежали, было мокро и скользко. С перекрытий недостроенного дома свисали огромные сосульки, а по стенам маленькими водопадами стекала талая вода.
Друзья уже подбегали к бетонному забору, огораживающему площадку, когда путь им преградили несколько молодых парней. Шатров сначала шагнул вперед, заслоняя от них свою спутницу, и только потом узнал двух из них - это были так и не пересдавшие ему "Историю Древней Руси" и отчисленные из университета Викторов с Сухим. Остальных Владимир, правда, не знал - видимо, это были дружки двоечников, согласившиеся помочь им в выяснении отношений с упрямым преподавателем. Хотя это сейчас было не так уж важно.
- Беги за ментами! - крикнул историк Аи, отбивая первый несущийся к его лицу кулак. Позади него раздался какой-то странный звук - не то хрип, не то фырканье - но оглядываться и разбираться, что это, было некогда. На Шатрова уже навалились сразу трое парней, и он мог только надеяться, что студентка подчинилась ему и что он не слышит ее криков именно потому, что она успела убежать.
Одного из нападавших - студента Сухого - преподавателю удалось отшвырнуть к стене дома, но двое других повисли на нем с двух сторон, и он сам не понял, как они все вместе оказались на асфальте. Четвертый - один из незнакомых парней - остался стоять и принялся пинать катающихся по земле ногами. Целился он в Шатрова, но пару раз попал по своим сообщникам, заставив их громко выматериться.
Историку почти удалось оторвать от себя Викторова и так удачно лягнуть второго, незнакомого, противника, что тот сам выпустил его и откатился в сторону. Но в следующую секунду парень, который пытался пнуть Шатрова, резко нагнулся к нему, и в тусклом свете единственного далекого фонаря блеснуло лезвие выкидного ножа.
А еще через мгновение над Владимиром пролетело что-то белое и пушистое - словно большая собака прыгнула на руку с ножом и повисла на ней, вцепившись в нее зубами. Парень заорал, попытался отшвырнуть непонятно откуда взявшегося зверя, но тот был слишком тяжелым, и они оба рухнули на землю. Студенты сунулись было к нему, но взлохмаченный белый хищник, выпустив своего первого противника, кинулся на Викторова, высоко подпрыгнув и вцепившись ему в лицо. Новый вопль, еще более пронзительный, огласил пустую стройплощадку.
- Да бежим отсюда! Бежим!!! - перекрыл эти крики голос парня, которого Владимир ударил в самом начале драки.
Викторов отбросил в сторону висевшее на нем белое пушистое "облако" и помчался следом за своими дружками, прижимая ладони к окровавленному лицу. Шатров тоже вскочил на ноги, не чувствуя боли. Возможно, ему удалось бы догнать и задержать до приезда полиции хотя бы кого-то одного из нападавших, но он даже не посмотрел в ту сторону, куда они убежали. Его взгляд был прикован к лежащему на асфальте зверю. Уже не белому и не пушистому, а перепачканному грязью и кровью. Чисто-белыми остались только несколько длинных меховых хвостов. Да еще в воздухе кружились, медленно оседая на землю, легкие, похожие на хлопья снега пушинки. А рядом валялся выроненный парнями окровавленный нож...
- Мог бы догадаться... - пробормотал историк, наклоняясь над заостренной лисьей мордочкой своей защитницы и осторожно дотрагиваясь до ее треугольных, с чуть закругленными уголками ушей.
Серебристо-белая лисица открыла черные миндалевидные глаза, посмотрела на него и вдруг выгнулась дугой, тонко, по-щенячьи заскулив. Роскошные хвосты оказались в луже и мгновенно намокли, превратившись в грязно-серые слипшиеся сосульки.
- Стой, не надо! - закричал Шатров, сообразив, что происходит, и испугавшись, что лежащая перед ним раненная хищница повредит себе еще сильнее. Но зверь уже начал меняться. Лисье тело вытянулось, белая шерсть на голове стала темнеть, а длинная мордочка стремительно круглела, приобретая знакомые Владимиру черты женского лица. Только глаза остались все теми же - узкими, бездонно-черными, полными любви...
- Володя... - с явным усилием зашевелила губами Аи, и изо рта у нее заструилась на мокрый асфальт почти черная в полумраке кровь. - Я поняла... все, что ты пытался мне объяснить... Теперь поняла... Я могла их загрызть, но не стала...
Кровь не была видна на ее черной куртке, но протянув к ней руки, Шатров нащупал липкую жижу. Это привело молодого человека в чувство, заставило отбросить охватившее его оцепенение и начать торопливо расстегивать на девушке куртку, а потом блузку. Аи лишь тихо стонала, не пытаясь больше говорить, пока он неумело перевязывал ее своим шарфом, а потом шарил руками по асфальту в поисках выпавшего из кармана мобильника. Рассчитывать на то, что кто-нибудь из прохожих, оказавшихся неподалеку, видел драку и вызвал полицию и, тем более, "скорую", не стоило.
Наконец, телефон нашелся. Он тоже лежал в луже, но каким-то непостижимым образом работал. Дрожащими пальцами преподаватель стал набирать номер...
- Володя... - снова заговорила Аи, когда он объяснял дежурному, как проехать к стройплощадке. - Бесполезно уже все, не надо... Они не успеют...
- Мы ждем, очень вас прошу, быстрее! - крикнул Шатров в трубку, отбросил ее в сторону и снова наклонился к девушке. - Ничего не бесполезно, сейчас они здесь будут!
- Нет... - студентка на мгновение закрыла глаза, но потом снова приподняла свои длинные ресницы, и под ними блеснули черные огоньки. - Уже все, я чувствую... - она закашлялась, и на руки придерживавшего ее голову историка снова выплеснулась темная кровь. - Ты можешь сделать для меня... только одну вещь...
- Какую?! - на безумно короткий миг у Владимира мелькнула надежда, что такому существу, как Аи, может помочь не только обычная медицина, а что-нибудь еще, что есть какое-то средство, о котором он не знает. Но еще до того, как девушка снова заговорила, он понял, что она имела в виду совсем другое.
- Ты сказал, что если любое разумное существо стремится к Богу... - начала Аи, однако кашель опять прервал ее слова. Но ей не обязательно было продолжать. Владимир и сам знал, что от него теперь требуется.
- Сейчас, - ответил он, вскакивая и оглядываясь по сторонам.
"Аи по-китайски - "любовь", отец называл меня Любой..." - зазвучали у него в памяти слова, когда-то сказанные девушкой.
По недостроенной каменной стене дома с тихим плеском стекала талая вода. Рядом валялась пустая пластиковая бутылка. Шатров поднял ее и подставил под одну из струек. "Аще сей есть человек, крещается раба Божия Любовь..." - мысленно проговаривал он про себя те несколько фраз, которые ему предстояло через полминуты произнести вслух...