Максим Милосердов

Постучали. Тихо постучали, осторожно. Я ползком пробрался к двери и посмотрел в глазок. В замыленом стекле угадывался силуэт человека. На голове, вроде бы, ушанка. А может, и не ушанка, кто его знает? Человечек тоже стоит - боится. Оглядывается, надо сказать, несколько воровато. Наконец я решился:

- Кто тама?

- Это я, Васек! Петр. Открывай давай, сучья морда!

Да, это Петр! Ругается, но это он по-доброму ругается. От испуга. Я быстро лязгнул замком. Петр ввалился в квартиру, обдав меня букетом запахов перегара, мочи и застарелого пота.

- Дверь прикрой, Васек.

- Да, знаю я, че уж...

- Держи, Васек! - Петр протянул завернутую в газету бутыль.

- Ого! Тяжелая! Целый литр. Откуда?

- От верблюда. Сбегал я до "Верблюда", пока ты тут сидишь, в штаны наложивши. Проводи гостя.

Не дожидаясь приглашения, Петр прошел в комнату. Я развернул газету. В руках холодно поблескивала бутыль с живительным спиртом. Только сейчас я понял, как меня все-таки мучает похмелье. Как сильно стучат в висках маленькие молоточки. Сходил на кухню за водой. Как ни странно, водопровод работал. Даже не так уж плохо работал. Вода холодная - тоненькой струйкой; из горячего - тепловатая, таким же напором.

Когда я вернулся в комнату, Петр щелкал каналами телевизора. Но на ящике все было, как обычно. Усатый дядька бойко вертел рулетку, предлагая выиграть миллион, на другом канале повторяли новогоднее представление, еще где-то тетка вещала, сколько литров чистого алкоголя пришлось на душу населения с начала праздников.

- Ах, собаки, - проворчал Петр. - Словно и не произошло ничего.

- Обмануть хотят! Сбить бдительность.

Мы-то знали, что что-то произошло. Это становилось понятно, стоило только выйти на улицу. Ни прохожих, ни машин, ни ребятни возле снежных городков. Только патрули ЭТИХ.

- Какое время-то выбрали, ублюдки... Святое время! Ну, разливай, чего стоишь!

Мы выпили, зажевали хвостом селедки. Это все, что у меня оставалось с Нового года. Время ЭТИ действительно подобрали подходящее. Грянули в ночь, когда вся страна гуляла...

Мы ведь, как обычно, начали потихоньку заливать на католическое рождество. К Новому году как раз вошли в раж, ставя очередные рекорды по потреблению декалитров на человека. Думали немного сбавить к рождеству, чтобы после 13-го выйти к работе, и тянуть до китайского Нового года, потребляя умеренно. Вот тут-то ЭТИ и грянули. В новогоднюю ночь...

- Я-то как, - в который раз уж начал Петр свою историю. - Проснулся 2-го, вышел за пивом, а они - повсюду...

Повсюду были эти зеленые человечки. Невысокие, подтянутые и в гражданском, они патрулировали улицы, дежурили в магазинах. Они заняли телецентр, заводы и здание городской администрации. Они даже поселились у нас в ЖЭКе, опекали слесарей, чтоб те поддерживали систему...

- А ты че не в ЖЭКе, Петр?

Петр засмеялся. Тяжело, надрывно так. Засмеялся, и мне снова страшно стало. Дело в том, что вечером второго выступил мэр. Он сказал, что все в порядке, что праздники пока идут своим чередом, что, кому не надо на работу, пусть пока продолжают, а кому надо, за теми приедут. При этом выглядел мэр довольно помято и напугано, словно за ним приехали уже. Все мы тогда испугались, но водка еще была припасенная, в магазины тоже можно было выбираться, покупать... Собирались с силами - по одному, по два доходили до ближайшего комка, брали, что надо и уходили. И спокойно было. Не очень жутко. С закатом мэр объявил комендантский час с задержанием нарушителей "до выяснения". Понятно, что комендантский час ему ЭТИ приказали устроить, а про "выяснение" и так все ясно было - кого забрали, тот домой уже не вернется...

- Ты че, Петр, че с тобой?

- А меня сократили...

Я, честно говоря, подумал, что у Петра снова белая горячка началась. ЭТИ не сокращали. За теми, кто не был в простое, а был нужен для поддержания города в рабочем состоянии, приезжала машина. За Петром приехал его начальник, тоже испуганный, в сопровождении ЭТОГО.

- Давай, Петрусь, сказал он, выходить на работу надо. Батарея в "девятке" потекла, надо бы поменять...

Петр уехал. К нему был приставлен "ученик" из ЭТИХ, стал ходить с Петром, смотреть, что тот и как делает. С перепугу Петр работал хорошо.

Ученик от Петра не отставал, даже поселился с ним в одной квартире. Вечером, правда, отпускал Петра выпить со мной, а на ночь, вкалывал Петру успокоительное.

- Он мне какую-то дрянь колет, - объяснил Петр. - Раз, и спишь, как бревно, а утром проснулся - вроде и голова не болит, только к концу смены похмелье накатывает.

Я был в простое, поэтому ко мне никто не приходил.

- Меня, Васек, сократили. Это значит, что в моих услугах больше не нуждаются!

- Че, сделал что ли не так что-то?

- Нет, Васек, оп через пень-колоду! Начальника моего сегодня сократили! Раз, и в черном мешке увезли! А на его месте ЭТОТ стал. А я уж понял, что и я больше не нужен им, ученичок-то всему научился, и я убег! Убег, Васька, а домой мне нельзя больше!!!

Холодный пот прошиб меня, как говорится, до пяток. Что-то Петр не то говорил. Что же мы - не люди что ли? Ведь есть же конвенции всякие там женевские - нельзя просто так человека убивать, тем более, если оккупировал его страну!

- Раз, и сократили! И в черном мешке! - Петр очень нехорошо засмеялся.

Мы выпили. Выпили еще по одной. Хорошо идет. На душе стало как-то теплей. Проснулась вера в себя.

- Да что они, Петр, думают, по-твоему, что у нас все можно?! Что мы нелюди какие-нибудь, что свиньи под убой?

Петр грохнул кулаком по столу.

- Эх, щас я дрын возьму и, ох, из кого-то кишки повытрясу!

Мы выпили.

По третьему каналу начались новости. Выступал мэр. Он был уже не испуганным, как 2-го, каким-то довольным стал, уверенным.

- И тут, значит, участились случаи психозов на почве избыточного употребления спиртного... Напьются, понимаете, а потом привидится им чертовщина всякая... Предупреждаю, такие случаи могут быть опасны. В случае возникновения у вас, у ваших соседей и членов семьи психопатических расстройств, навязчивых идей и маний, немедленно обращайтесь в скорую помощь. По телефону.

- Ах ты, зараза! - заревел Петр. - Оккупантам продался!

Он швырнул в экран стакан. Телевизор выдержал, а квадратные стекляшки усеяли заблеванный пол.

- Не позволит русский мужик себя вот так прикончить! Ох, не позволит!

Мне сразу стало легче. Вот она, белая горячка. Допился Петруся. Только бы буянить не начал, а то потом не оберусь хлопот...

- Ну, ты это, давай там, успокойся. Никто тебя трогать не собирается. Мы же цивилизованные люди, часть мирового сообщества.

Петр меня не слушал. Когда я все-таки выдворил его в подъезд, уже совсем пьяного и орущего патриотические песни, мне стало как-то легче.

Оккупанты они - не оккупанты, но ведь ребята - работящие и непьющие, так что все хорошо у нас будет. Я-то знаю, я еще мальчиком газеты читал, что никому мы, в принципе, как территория для проживания не нужны, а вот работников чужих бояться не надо. Даже ЭТИХ не надо бояться, хорошие они и культурные.

Петр продолжал буйствовать в подъезде. Орал, пинал железные двери, матерился и, кажется, даже разбил окно. Я поднял трубку телефона.

Скорая ответила необычно быстро.

- Але, я это... у меня сосед...

- Говорите адрес.

- Мой?

- Нет, где сейчас сосед находится.

- Прохоровский переулок, дом 6, подъезд третий.

- Ждите, сейчас приедет бригада.

Гудки.

На душе опять сплохело. Наверное, спирт был некачественный. Я подошел к столу, плеснул еще на полпальца в стакан.

В телевизоре прыгала и вращала прелестями молодая бабенция. Красивая...

- Ах, черт, хуже, чем было не будет! Может, хоть пить они нас отучат! Нам же сильная рука нужна! А не отучат, так экономику поднимут! - я хлопнул спирт.

В груди стало тепло-тепло. Комната уже не плавала - вращалась перед глазами.

- И все-таки, все у нас будет хорошо!

Тут раздался стук в дверь.