Джорджиана смотрела из окна кареты на проплывающие мимо унылые сельские пейзажи, её мысли были далеко отсюда. Слёзы уже кончились, бессонная ночь давала о себе знать - её клонило в сон, все чувства отупели, Джорджиана словно проваливалась в холодный серый туман. Реакция на вчерашнее безумие. Теперь она будто лишилась всех чувств, окаменела.
Она убежала из дома, когда на часа пробило четыре утра: мышкой в темноте проскочила мимо уснувшего мужа и сонного слуги через черный вход, закутавшись в тёмно-серый плащ, пешком добралась до домика тёти Алисии, находящегося на соседней улице. Ей повезло - по дороге не встретилось ни души - район был одним из самых тихих и благополучных в Лондоне. Бандиты не заглядывали сюда - здесь выстроились аккуратные ряды огороженных чистеньких участков с красивыми домами, у дверей которых постоянно дежурили крепкие лакеи - преступникам ловить было абсолютно нечего.
Тётя приняла племянницу в свои объятия, и расчувствовавшись от слёз бедной девочки, тут же велела закладывать карету: они отправились не в Бат, как сообщили сначала болтушке Кэти, а в западный пригород Лондона - Кенсингтон, где располагались виллы английской знати. Мисс Алисия дала указание кучеру везти их к миссис Мэйфор - своей старинной школьной подруге.
Она не знала, что делать дальше. К брату обращаться было нельзя ни в коем случае. Он предал и продал её. Всё продумал заранее, с ней не посчитал нужным посоветоваться, известить о намерениях. Загнал в этот брак, как шар в лузу.
Джорджиана убежала из дома с одним легким саквояжем, в котором были только белье, два платья, перчатки и пятнадцать фунтов. И раньше она никогда не думала о деньгах. Сейчас тоже не думала, в том смысле, что не боялась остаться без средств к существованию - ведь любимая тетя была, как всегда, рядом и горела энтузиазмом всеми своими ресурсами помогать дорогой племяннице.
Деньги конкретно Джорджиану не интересовали, а деньги вообще казались ей сейчас страшным злом - тем, что стало причиной всех ее бед. Пропади они пропадом.
Она едва не наткнулась на Питера, когда кралась в потемках из своей спальни. Он спал, прислонившись к косяку двери, как уставший лакей, задремавший в передней в ожидании загостившихся хозяев. Былое презрение к нему ожило в ней. Презрение к нему, но еще большее - к себе самой.
Неужели она настолько безнадежна, что брат не нашел другого выхода, кроме как купить ей мужа? Неужели она не способна вызвать серьезные чувства ни у одного достойного мужчины? И брат, поняв это, решил проблему, как он привык решать все возникающие перед ним проблемы - деньгами. Нашел подходящего человека - верного слугу, который согласился не только охранять ее, но и спать с ней. Забыл, правда, спросить у сестры - а нужно ли ей подобное благодеяние?
Как же мерзко всё это!
А она ведь уже почти поверила Питеру, думала, что влюбилась в него. Поддалась на очередной морок. Одного Тома не хватило, чтобы разорвать её сердце в клочья. Ни на йоту не поумнела.
Питер не мог любить её, как и Том. Может быть его мотивы не были столь корыстными, он действовал по соображениям долга. Только это - всё-равно не любовь.
Она вспомнила их последнюю ночь перед концертом, уже в Лондоне - ту нежность, с какой Питер целовал её.
Тут ей снова захотелось плакать, губы задрожали, и она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь подавить готовые вырваться из груди рыдания.
Тётя, как оказалось, внимательно наблюдавшая за ней, сразу бросилась к Джорджиане и схватила её в объятия, прижала к сердцу, гладила ей волосы.
- Не плачь, девочка моя любимая, больше я не дам тебя в обиду никому. Даже Фицуильяму. Не позволю больше мучать тебя, солнышко. Скоро мы приедем к Магде, ты выспишься как следует, дорогая, а там уж решим, что делать дальше.
И правда, всего через полчаса они подъехали к чугунному решетчатому забору, литые ворота отворились, карета въехала в прекрасный заснеженный парк и покатила по центральной дорожке.
Они не успели подняться на ступеньки, как дубовые створки двери распахнулись, им навстречу вышла величественная седовласая дама в ярко-синем домашнем платье и белом кружевном чепце, за ней шел высокий крепкий слуга в ливрее.
- О, дорогая моя, Элис! Я увидела твою карету еще на дороге и сразу приказала Джейн готовить комнаты, а сама пошла встречать тебя. Наконец-то! Вижу, что-то случилось. О, и Джорджиана тут, крошка моя, что с тобой? На тебе лица нет!
- Магдалена, здравствуй, дорогая! Пожалуйста, вели поскорей приготовить спальню для Джорджианы - она ночь не спала. А потом я расскажу тебе всё. Бедная девочка совсем измучена.
Миссис Мэйфор сочувственно вглядывалась в личико девушки:
- Джорджиана, ты же совсем недавно вышла замуж! Неужели ты убежала от мужа?! Он плохо с тобой обращался, дорогая?
Джорджиана только покачала головой:
- Нет, он не сделал мне ничего плохого. Причина в другом.
- Он завел любовницу? Неприлично себя вёл и скомпроментировал тебя в обществе?
- Нет.
- Что же случилось?
- Он не любит меня, потому что женился на мне по просьбе Фицуильяма.
- Он беден и сделал это ради твоих денег?
- Не только. Его семья ранее получила от моего отца и брата несколько значительных благодеяний. Наверное он чувствовал себя обязанным Дарси.
- А всё-таки? Он беден?
- Не так богат, как Фицуильям, но не беден. Его поместье приносит две с половиной тысячи в год. Он не игрок и не транжира.
- Скажи, как ты поняла, что он не любит тебя? Он пренебрегал тобой? Был груб в спальне?
Джорджиана покраснела и отрицательно покачала головой:
- Нет.
Миссис Мейфор непонимающе смотрела на гостью:
- Значит он просто не нравится тебе?
Джорджиана смутилась ещё больше и опустила глаза:
- Нет, дело не в этом. Когда я узнала, что они с Фицуильямом договорились обо всём заранее, я ушла из дома, не могла остаться.
Хозяйка тревожно оглянулась на мисс Алисию и спросила:
- Но твой муж наверное станет искать тебя?
- Да. И Фицуильям тоже. А я не хочу никого из них видеть. - слёзы снова подступили к глазам Джорджианы. После допроса, устроенного миссис Мейфор, она будто увидела всё происходящее глазами постороннего человека: причины её побега теперь казались ей не столь заслуживающими сочувствия - хозяйка, узнав о них, смотрела на гостью если не осуждающе, то с большой долей непонимания. Как-будто её поступок был поступком не отчаявшегося человека, а скорее капризного ребенка.
- Конечно я приму вас, вы можете жить у меня столько, сколько захотите, - чуть помедлив, сказала миссис Мейфор, и заметив, что глаза молодой женщины увлажнились, ласково обняла её плечи.
- Ваши спальни уже готовы, сначала вам нужно выспаться, а потом решите, что делать дальше.
Следующим утром дамы отправились на прогулку по окрестностям. Этот район был застроен сравнительно недавно. Графство принадлежало герцогу Кенсингтону, и тот распорядился земельными угодьями со свойственным ему размахом: построил огромный район элитной недвижимости - виллы для богатейших людей Англии, часть земель была продана, часть - сдана в аренду.
Миссис Мейфор овдовела несколько лет назад, её дети жили сейчас на севере, а она осталась в доме мужа.
Её саму в девятнадцать лет отец выдал замуж за богатого землевладельца. О возможности самой выбирать жениха, о какой-то любви с её стороны не могло быть и речи, из-за скромности приданого. Родители продали её молодость и красоту состоятельному джентльмену средних лет. Муж оказался добрым, спокойным человеком. Она никогда не любила его, но со временем они подружились, он стал хорошим отцом, и общая любовь к детям сильно сблизила их.
Если Магда когда-то и мечтала о большой любви, то со временем забыла об этом, приняла свою участь и нашла много других радостей в семейной жизни.
С Алисией Эдвардс их связывали самые тёплые отношения ещё со времен учебы в школе для девочек, где они стали лучшими подругами.
Конечно, она была знакома со всем семейством Дарси и была самого лучшего мнения о мистере Дарси.
Сейчас, выслушав эту девочку, она пока не смогла понять, что именно произошло. Объяснения Джорджианы не показались ей достаточно убедительными, но круги под глазами от бессонной ночи и слёзы были непритворными, это у миссис Мейфор сомнений не вызывало.
Ей предстояло ещё во всём хорошенько разобраться. Опасность оказаться втянутой в чужой семейный скандал не выглядела такой уж эфемерной, но старая дружба с Алисией обязывала. Поэтому Магдалена решила больше пока не задавать неудобных вопросов своим гостьям, а развлекаться самой и развлекать их другими способами.
Следующим утром дамы втроем отправились на прогулку в открытой коляске. Местность вокруг заслуживала внимания: роскошные частные парки, виллы, недавно построенный собор, отделанный белым и розовым мрамором - это был поистине райский уголок Англии.
Широкие улицы с просторными дорогами, вымощенными розовым камнем, окруженными ухоженными газонами с фигурно выстриженными кустами, мраморными статуями и фонтанами, не сильно проигрывали окрестностям королевской резиденции. Пемберли был хорош, но увы, безнадежно провинциален, в сравнении с этими новомодными чудесами ландшафтного дизайна.
Прогулка повторялась на следующий день, и на следующий, занимая обычно около двух часов. В самом начале длинной улицы - на въезде со стороны Лондона располагался один из первых в стране универсальных магазинов, сочетающий в себе все достоинства модных лавок, лишенный при этом их недостатка - все товары здесь можно было купить в одном месте. Недостаток численности населения западного предместья Лондона с лихвой восполнялся его платежеспособностью.
Примерно неделю спустя, дамы, как обычно, совершали сей променад, ставший уже привычным. На этот раз миссис Мейфор удлинила маршрут.
Они проехали довольно далеко, и у реки в низине им встретилась группа всадников-джентльменов. Издалека они производили прекрасное впечатление: стройные мужественные, на грациозных вороных конях.
Всадники приблизились, и Джорджиана с ужасом узнала лицо одного из них - то был достопочтенный Томас Вильерс, собственной персоной. Одетый в элегантный костюм для верховой езды, он поражал своей великолепной осанкой, под ним гарцевала изящная породистая черная лошадь с роскошной гривой - арабский скакун, не иначе.
Поистине величественное зрелище открывалось сейчас перед ними.
Верховая группа поравнялась с коляской, и молодые люди почтительно поклонились дамам.
Том, без сомнений, узнал её. Он улыбнулся ей лучезарной улыбкой - одной из тех, с помощью которых соблазнял её в первые дни их знакомства.
Джорджиана, представляя, как глупо выглядит со стороны, непроизвольно приложила обе руки к горящим щекам. Она отвела глаза, не ответив на его приветствие.
Стоило сбегать от мужа, чтобы почти сразу попасть прямо в руки человеку, которого она тем более не хотела бы видеть.
Во всем виновато стремление тёти Алисии обеспечить племяннице максимальный комфорт: из всех возможных районов, куда они могли бы отправиться, она выбрала самый фешенебельный - каковых в Англии по пальцам одной руки пересчитать можно. Что ж поделать, если Том Вильерс, наследник виконта Линдси, тоже привык к роскоши и комфорту, его, как магнитом, тянуло в такие места, других он не признавал.
Джорджиана, разумеется, не думала об этом. Она в очередной раз пожаловалась на свою несчастливую судьбу, то и дело готовящую ей неприятности.
Мисс Эдвардс заметила Тома, его взгляд в сторону племянницы. Она повернулась к Джорджиане, взяла её руку в свою и крепко сжала:
- Не волнуйся, родная, я рядом.
Ну, а миссис Мейфор ничего не заметила, она благосклонно ответила на приветствие джентльменов, кивнула им с приятной улыбкой. Ведь среди них находился её собственный племянник - точнее племянник её покойного мужа - сэр Ричард Каррингтон - пятый барон Каррингтон.
Встреча не осталась без последствий. Уже вечером хозяйке принесли записочку, и на следующий день с визитом к ней явился сэр Каррингтон.
Джорджиана до сего момента надеялась, что возраст хозяйки, а также ее природная склонность к уединению, позволит её гостям оставаться никем не узнанными достаточно долгое время.
Сейчас Джорджиане предстояло придумать какое-то разумное объяснение своему нахождению здесь.
Оно было найдено: им с тетушкой понадобилась помощь миссис Мейфор - советы по устройству оранжереи. Действительно, оранжерея на вилле Блум даже зимой давала урожаи тюльпанов и роз.
Миссис Мейфор согласилась пойти навстречу и никому пока не раскрывать истинную причину затянувшегося визита миссис Лоуренс.
Свои вещи из лондонского дома брата Джорджиана забрала, отправив за ними горничную мисс Эдвардс в сопровождении лакея хозяйки с запиской. Теперь у неё имелся небольшой гардероб, некоторое время она могла не беспокоиться о деньгах на его обновление. Занимать у тёти ей не хотелось, сама же мисс Алисия готова была тратить на племянницу все свои скромные доходы, стоило только намекнуть. Но совесть не позволяла Джорджиане это делать.
В назначенный час обеда гость явился. Миссис Мейфор и мисс Эдвардс не сомневались, что причиной столь скорого визита стала их юная компаньонка. Незнакомая молодая женщина вызвала явный интерес у скучающих джентльменов.
Сэр Ричард, при ближайшем рассмотрении, оказался ещё более приятным молодым человеком, чем выглядел издалека. Высокий, стройный, широкоплечий, с правильными чертами породистого лица. Его темные глаза сияли радостью нового знакомства, а губы не покидала учтивая улыбка.
Молодого человека посадили за обеденным столом рядом с миссис Лоуренс.
Джорджиана недолго смущалась. Сэр Ричард сразу взял труд поддержания непринужденной беседы на себя. Он оказался на редкость приятным собеседником. Не прошло и получаса, как Джорджиана почувствовала себя с ним как дома. Поистине, это был самый воспитанный молодой человек (не в пример мне - думала она с сожалением). Он мог часами говорить ни о чём. При этом никому не приходилось напрягаться, никто никого не вызывал на неприятные личные откровения. Речь шла о самых обыденных вещах - погода, окружающие пейзажи и архитектура, лошади, модные магазины, великосветские сплетни и т.п. - разговор ради разговора.
Тему цветов миссис Мейфор затронули тоже. Но быстро перешли на лошадей и скачки - вот это был излюбленный конёк сэра Каррингтона.
Джорджиана немного отвлеклась с ним от грустных мыслей. Расстались молодые люди самым благоприятным образом, с пожеланиями скорой встречи.
Действительно, теперь не проходило и дня, чтобы тем или иным способом сэр Ричард не напоминал о себе. Он либо приезжал к тетушке с визитом, либо попадался им на улице.
Джорджиана всё это время боялась, что Том Вильерс снова окажется на её пути. До сих пор о нём не было слышно.
Но как-то недели через две мистер Каррингтон пригласил всех трёх дам к себе на вечер. После его ежедневных визитов не ответить было бы не вежливо.
Джорджиана не могла не сравнивать сэра Ричарда с Питером. Он был, пожалуй, выше, красивей её мужа, имел не в пример лучшие манеры, умел виртуозно поддержать светскую беседу, держался с величием истинного аристократа. Впрочем, теми же достоинствами обладал и Том.
Она - внучка графа, воспитанная у лучших учителей страны, сразу увидела разницу.
Питер был простым парнем, бедняком. Хотя речь его была почти правильной, но манеры далеки от аристократических. Внешне он проигрывал этим потомственным пэрам Англии по всем статьям.
Но общаясь с Каррингтоном, слушая изысканные комплименты, ощущая его явное мужское внимание к себе, она, тем не менее, не чувствовала рядом с ним ничего.
Питер разбудил её чувственность, когда стал её первым мужчиной. За те несколько дней, что они были вместе, он навсегда отравил её, проник ей в кровь. При каждом воспоминании о нём Джорджиана будто заново переживала их близость. Её окатывала тёплая волна сладостного волнения, когда она думала о нём, хотя вовсе не желала того.
Ей хотелось думать о нём плохо, она не верила, что Питер мог любить её, - он не любил, а только хотел. Использовал её, как развлечение, воспользовался и её деньгами заодно. Тем больней ей сейчас, ведь её чувства к нему никуда не делись. У неё-то всё было всерьёз.
В ней словно поселилось какое-то дикое существо, живущее одним инстинктом, оно хотело любить Питера, вожделело его, и слышать не желало голос разума, говоривший, что Питер чужой, что его надо забыть. Нет, это существо охватывало сильное волнение при каждой мысли о нём, оно будто знало, что новая близость возможна, и стремилось к ней, игнорируя любые преграды.
До этих пяти счастливых дней и ночей их близости она и не представляла, какое счастье - любить, страстно желать мужчину. А теперь, сбежав от своего счастья, не могла не сожалеть о нём.
Каждое слово из того, что Питер кричал ей из-за двери в ту последнюю ночь дома, она помнила. И это ее внутреннее существо верило ему, несмотря ни на что. Но она - не могла поверить.
Обида, страшное осознание того, что всё вокруг - ложь, отравляли ей душу.
Ах, если бы Питер любил её на самом деле...
Если бы не эти проклятые деньги, ради которых в неё вцепился Том, из-за которых она оказалась втянута в скандал, и вынуждена была выйти замуж за первого встречного, который тоже оказался с ней рядом не случайно, а лишь из-за её денег...
Брат, неужто он не понимал всего этого?! Он - мудрый, как она думала раньше, человек, любящий её - как она наивно верила раньше...
Почему он так поступил с ней? Будто она не человек, а партия товара, которую ему удачно удалось пристроить подходящему покупателю. Лучше остаться опозоренной старой девой, жить вдали ото всех, но жить честно и просто, не страдая от неразделенной любви, от страшного чувства - что тебя предали и продали, не видят в тебе живого человека, топчут твои чувства, относятся к тебе, как к вещи - ненужному приложению к твоим деньгам.
Милая девочка, как многого ты еще не понимаешь, и как много предстоит тебе понять!
В главном ты такая же, как и твой брат.
Вы - одни из очень немногих людей, оказавшихся на вершине общества. Ваши предки карабкались на эту вершину, прямо расталкивая конкурентов локтями или строя хитрые замыслы, делая верные расчеты. Они достигли всего, и вот вам - немногим избранным, казалось бы принадлежит этот мир. Вы унаследовали не только деньги, но и гены ваших предшественников.
Что заставляло их стремиться вперёд и вверх с маниакальным упорством, что выделяло их из инерционной тупой толпы - из спокойного стада соплеменников, не стремящихся никуда и мирно жующих овес в отведенных им судьбой загонах?
О, мотивы у каждого были свои.
Одни из вас обладали недюженным умом, интуицией, даром предвиденья, цельностью натуры, умением руководить людьми и внушать им уважение, воодушевлять толпу. Кем-то двигало сильное желание защитить свою семью, детей, навсегда обезопасить их от голода и страданий - да, для кого-то любовь к близким стала движущей силой, маяком в пути.
А кто-то поднялся наверх, руководствуясь врожденными инстинктами, данными природой сильным самцам приматов: агрессивностью, эгоизмом, непомерной жадностью, похотью. Сильнейшее желание получить всё и сразу, любой ценой, пройдя к цели по головам окружающих, подмяв их под себя, уничтожив или подчинив своему эго.
Когда они самозабвенно лезли на сияющую вершину, они не подозревали, какой сюрприз ожидает их там, где все их желания будут уже исполнены.
Сюрприз ожидал их, но главным образом, их потомков, которым, казалось бы, нечего стало желать.
В их правнуках переплелись в причудливых сочетаниях такие разные натуры: мудрые и недалекие, эгоистичные и любящие, жадные и щедрые, агрессивные и миролюбивые. Сгусток страстей, кипящих в каждом из них. Отличало их от обычных людей, пожалуй, лишь большая сила страстей да цельность характеров - всё то же, что и в среднем человеке, но часто в более резкой, выраженной - а то и в маниакальной форме.
Не повезло же потомку, если он унаследовал лишь жадность, агрессивность, эгоизм, так и не смог понять, что кроме видимой вершины - власти и богатства, есть вершина намного трудней достижимая - истинная любовь, гармония души, поиск смысла бытия, душевный покой. От рождения у него есть всё, вот и мечется он от бесмысленности своего существования, разными способами прожигает жизнь. Порой он чувствует, что упустил что-то очень важное, но собственная природа не позволяет ему подняться над собой, увидеть более высокую цель.
Выдержать испытание властью, богатством далеко не каждому дано, слабый духом неминуемо упадет вниз, разбившись насмерть - а с самой вершины падать намного больней.
Так уж вышло, что предки Дарси были в большинстве своем людьми, взошедшими на вершину благодаря уму, интуиции, желанию защитить близких. Получив в распоряжение власть и деньги, они увидели другой - более высокий смысл своей жизни, и посвящали её уже стремлению к нему.
Джорджиана, как и её брат, принадлежала к тем же глубоким, цельным натурам. Она искала настоящую любовь, лишь в ней находила смысл и цель жизни. А в своем положении, в деньгах она сейчас видела лишь препятствия к достижению истинного счастья.
Любящие родители, а затем брат, превратили ее жизнь в сказку, окружили любовью, заставили думать, что впереди её ждет что-то прекрасное, и конечно она мечтала о принце - о человеке, который полюбит её, с кем обретет она счастье, подобное семейному счастью её родителей и брата.
Сейчас ей казалось, что люди, которым она доверяла, предали её, жестоко посмеялись над её мечтами, и никогда уже не вернуть прежнюю Джорджиану - полную радужных надежд.
Как ошибалась она, думая, что Вильерса интересовали только её деньги.
Нет, и от его хищного взора не укрылся чистый взгляд, хрупкая, не от мира сего, красота девушки.
Не зная название тому, не имея в своем лексиконе обозначения того, о чём сам имел весьма смутное представление, Вильерс, тем не менее, видел в этой девушке нечто ценное и недоступное его пониманию.
Что мог он сделать с прекрасным нежным цветком? - сорвать, смять и растоптать его, оставить умирать на дороге. Раз эта непонятная ему ценность не может достаться ему, пусть не достанется никому. Он будет первым и последним, кто воспользуется ей. Так подсказывал ему инстинкт, и он следовал ему. На более высокое чувство он оказался не способен. Но всё-таки - страсть к ней, а не только к её деньгам двигала Томасом Вильерсом, когда он собирался овладеть ей на том балконе. Он даже не врал, когда сказал Джорджиане, что любит её, впрочем каждый человек понимает под словом "Любовь" нечто своё.
Мог ли он действительно любить?
Кто знает? Он вырос в атмосфере роскоши и разврата. Его родители никогда не занимались им, а предавались наслаждениям и порокам светской жизни, мать меняла любовников, отец - содержанок. Как бездумно не расходовали они своё состояние, разориться до конца не смогли бы: об этом позаботились их предусмотрительные предки, введя закон о майорате - избавиться от огромных земельных угодий наследник титула, дающего право заседать в палате лордов, не мог. Значит, как бы неэффективно он не распоряжался деньгами, главное и неделимое состояние оставалось с ним и передавалось его наследникам. Подобное положение дел лишь стимулировало распутный образ жизни в этих кругах - он почти всегда оставался безнаказанным.
Будь у Вильерса достаточно интуиции и разума, при таком воспитании, он превратился бы в героя, описанного русскими классиками - Онегина или Печорина - человека, способного лишь на деструктивные поступки, но по крайней мере, сознающего свою ущербность и порой сожалеющего о бессмысленности своего существования.
Он же унаследовал волевую сенсорику*, эгоизм, тяжелую хватку отца и легкомыслие матери, порхающей, как мотылек, живущей удовольствиями сегодняшнего дня.
С детства он привык получать всё, что ни пожелает. Как избалованный ребенок, он брал новую игрушку, ломал ее, терял к ней интерес, тянулся за следующей.
А теперь, когда почти достигнутая цель - очередная игрушка вдруг оказалась недоступной, буря страстей захлестнула его. Он ласково улыбался Джорджиане, а внутри него бурлила страшная, гремучая смесь - ревность, злоба, уязвленное самолюбие. Упущенная выгода тоже имела значение, но сейчас для него она оказалась на втором плане.
Всё не так просто в мире. Никто, даже самый подлый и жадный, не меряет ценности одними деньгами. Страсти кипят в каждом.
С возрастом к кому-то из нас приходит житейская мудрость. Кто-то начинает видеть людей, понимать их мотивы, порой с полувзгляда.
Девочка, поглощенная своими юными проблемами, комплексами, внутренней бурей эмоций, не смотрела вокруг, поэтому не видела многого.
Её брат был мудрее.
Он видел в сестре самого себя в юности, свои мысли, чувства. Он видел также её наивность, незнание людей и жизни.
Желание уберечь этот хрупкий цветок от людской жестокости - вот что двигало им.
Сначала Дарси недооценил Вильерса, но позже пришел к верному пониманию его мотивов.
Разгадал он и Лоуренса, как тот не старался скрыть под маской невозмутимости свои истинные чувства.
Если бы Фицуильям не увидел в Питере того, что увидел, заглянув в его глаза, то никогда не доверил бы ему самое дорогое, что имел, - свою сестру.
Вот чем занимаются эти баловни судьбы, подобно олимпийским богам, что маясь от безделья, строят друг против друга козни:
Один готов потратить массу сил и времени, чтобы сломать судьбу юной девушки, разрушить чужое счастье, но ведь есть и другие - те, кто жизни свои положат, но спасут её невинную душу от происков негодяя.
А она, бедняжка, ни о чем пока не подозревая, идёт навстречу своей судьбе, как малое дитя, играющее над пропастью, во ржи.