Вот какая история приключилась в драматическом театре одного провинциального городка.
Заболел актер Никитин. Он заболел неожиданно, прямо перед спектаклем. Уже загримированный и одетый в свой сценический костюм, он вдруг побелел, покачнулся и со словами: "ой, ребята, что-то мне плохонько", стал медленно оседать на пол.
Артист Аристов, его партнер по сцене, едва успел подхватить приятеля, чтобы не дать ему рухнуть. К нему на помощь подскочил гример дядя Слава. До этого он сидел на диване в углу и оттуда придирчиво рассматривал плоды своего труда - лица актеров, которые он только что преобразил.
Оба забили тревогу, подняли всех на ноги и вызвали карету скорой помощи.
Та примчалась очень быстро. Врач, осмотрев больного, поставил суровый диагноз: мерцательная аритмия. Кивнув двум санитарам, он тоном, не терпящим возражений, заявил, что актер Никитин нуждается в срочной госпитализации и потому он его забирает с собой. Санитары погрузили бедного Никитина на носилки и с максимальной осторожностью понесли его к машине. Вслед за ними удалился и врач, оставив труппу в полной растерянности.
В гримерной, в которой собрались все поголовно, разом наступила напряженная тишина. Первым очнулся директор театра и схватился за голову. А как же ему было за нее не хвататься, когда зал уже был полон зрителей и все они с нетерпением ждут спектакля, который вот-вот должен начаться. Триста десять (именно столько было продано билетов) пар глаз уставились на занавес из голубого шелка с раскиданными по всему полю золотистыми звездочками, а тот не колышется ни единой складочкой.
Вторя отчаянным воплям директора театра, заметался по гримерной и режиссер спектакля.
--
Что делать? Что делать - вопрошал он. - Кем
заменить?
Вся беда заключалась в том, что заменить больного Никитина было просто-напросто некем. Он играл свою роль без дублера. Кто ж думал, что он вот так неожиданно выйдет из строя. Мужик не старый, никогда ни на что не жаловался, по больницам не ходил и вот на тебе!
И отменить спектакль никак нельзя, он очень полюбился зрителю, на него всегда хорошие сборы шли в кассу.
Поставлен он был по пьесе местного автора и назывался весьма устрашающе для власть предержащих -
" Гнев народный".
Действие спектакля разворачивается во времена правления царя Алексея Михайловича. Центральным событием послужило московское восстание, вошедшее в историю под названием "Соляной бунт". Главную роль в спектакле, боярина Морозова, исполнял артист Аристов, он жив-здоров, Слава Богу, а вот шута Фильку, без которого и спектакль уже не спектакль, только что увезла карета скорой помощи.
- Кто готов заменить Никитина? - громко спросил режиссер, но актеры только вздрогнули и потупили взоры.
И тут выяснилась неприятнейшая вещь - никто из актеров, кроме Аристова, не знал текста Никитинского шута. Артист Аристов хорошо знал его только потому, что он был тесно задействован с Никитиным во всех мизансценах.
Конечно, Никитина мог бы заменить актер Востриков, он играл царя Алексея Михайловича и его роль очень маленькая, совсем крошечная, слов в ней немного, но Востриков честно признался, что он ни одного слова не знает из "Фильки", так как с Никитиным ни в одной мизансцене не участвует. И вообще, он из спектакля хорошо знает только роль Алексея Михайловича, а текст остальных ролей не знает или знает плохо, поскольку между выходами на сцену сидит за кулисами и читает детективы.
Такие же признания прозвучали и от других актеров.
А Никитин и шут Филька в его исполнении очень нравились зрителю. На реплики Фильки зал оживленно отвечал дружными аплодисментами. А текст был такой. (Первый акт).
Палата боярина Морозова. Сам боярин в парче восседает на стуле с высоченной спинкой, украшенной замысловатой резьбой. У ног его примостился шут Филька.
--
Боярин ( с суровым видом): Был ли ты сегодня на
базарной площади, Филька?
--
Филька ( живо): Был, боярин.
--
Боярин ( нахмурившись): Что голутьба про нас, бояр,
молотит языком, не слыхал ли?
--
Филька: Худо говорят, боярин. Кабы бунта не
случилось. Гневом народ кипит, словно смола в котле. Опасаюсь, боярин, кабы та смола на голову твою не пролилась. Отменил бы налог на соль, боярин, а?
--
Боярин: Бунт, говоришь, случиться может? А
заводчики (зачинщики - авт.) бунта кто? Имен их не знаешь ли?
Филька (подмигнув зрителям): Знаю, боярин. Всех наперечет знаю.
--
Боярин ( резко поворачивая шута лицом к
себе) : Называй их имена, пес, чтоб знал я кого в
Разбойный приказ тащить следоват, кого на дыбу вздергивать надобно, кому башку рубить на плахе. Говори, окаянный, коль знаешь?
Филька (посмеиваясь и освобождаясь от цепких рук
боярина): А кто закон корявый написал, от коего мужику жисти не стало, тот и заводчик. Вот их-то и в Разбойный приказ тащить следоват, и на дыбу вздергивать надобно, и башку на плахе рубить. От умного закона, который во благо, а не на погибель, неужто народ взбунтовался бы?
(Боярин каменеет. Следует короткая пауза)
Филька (шутовски прыгая перед ним): Отмени налог на соль, отмени налог на соль. Не доводи до греха люд московский. Грозят, грешные, бояр живота лишить. Первым тебя, боярин. Ишшо Плещееева, Чистого, других...Гнев народный широк, боярин, на всех вас хватит. Отмени налог на соль, отмени налог на соль.
Боярин ( в ярости): Прочь, прочь с глаз моих, холоп окаянный, пес паршивый. Вон отсюда и чтоб духу твоего здесь не было. (Замахивается на Фильку палкой, но тот ловко уворачивается и убегает за сцену, выкрикивая на ходу: остерегись гнева народного, боярин. Отмени налог на соль, пока живой ходишь. Не подстрекай люд московский на бунт. Мотри, вся Расея вздыбится).
Вот такой текст у Никитина в первом акте. А во втором бунт уже состоялся и бунтовщики громят боярские хоромы.
Опять палата боярина Морозова. Боярин в испуге. Такого размаха он от бунтовщиков не ожидал. Не думал он также, что стрельцы переметнутся на сторону восставших.
Боярин ( в страхе): Что делать мне, Филька? Как от бунтовщиков себя спасти? Не помирать же смертью позорной, какую Чистов и Плещеев приняли.
Филька (с упреком): Говорил я тебе, боярин, отмени закон никудышный, коим сам же ты вкупе с Плещееевым и Чистым люд московский взбаламутил. Не послушал верного шута, дождался гнева народного. Про реформы какие-то все талдычил. Вот и доигрался со своими реформами, что не знаешь топерь, как голову свою спасти. Во дворец царский бежать тебе надобно, боле укрыться тебе негде. Да торопись, боярин, покуда цел ишшо. Близко уже бунтовщики, вот-вот сюда ворвутся и тогда пощады не жди. И я тебе ничем помочь не смогу. Москва огромна, а места тебе в ней, окромя царского дворца, нету.
Боярин (растерянно, со страхом): А боярыня? Как же боярыня, Филька?
Филька: За боярыню не пужайся. В обиду ее не дам.
( оба торопливо уходят.)
Спальня боярыни Морозовой. Вбегает Филька.
Филька (сенной девке): Быстро обрядись в одежды боярыни, Парашка. Побудь ею временно.
Парашка ( с ужимками): Да хоть усю жисть. Токо оне будут худы, мне ихня одежа не полезет. Я вишь как утоптана. (Гладит себя по бокам)
Филька( в сторону): Щас ты еще утоптанней станешь, как бунтовщики-то тебя... (Парашке): Ночную сорочку ее накинь, она тебе в пору придется. Торопись, боярыня, неровен час...(выпроваживает боярыню в соседнюю комнату, запирает дверь на ключ и прячет его в карман штанов. Врываются бунтовщики: среди них стрельцы, посадские, горожане).
Стрелец: Где боярин, Филька?
Филька ( скорчив смешную рожу): А шут его знает?
(Стрельцы, посадские и горожане хохочут).
Стрелец: Ты - шут, стало быть знаешь. Отвечай, где Морозов?
Филька: Я шут шутейный, а об нем токо тот шут знает, который с чертом дружбу водит. (Заразительно хохочет, бунтовщики вместе с ним.)
Стрелец: ( подходя к Парашке): Ладноть, тады с боярыней разбираться начнем.
Парашка ( опускаясь на пуховую постель и зазывно подморгнув стрельцу): Давай, милок, начнем. Подваливай, голубь-голубок, кровать-то, глянь, кака широка.
Филька: Нехай здесь разбираются, а мы, робяты, айда в винные в погреба! У Морозова вина на всю Москву хватит.
(Все с веселым гиканьем убегают вслед за Филькой. Стрелец, покусившийся было на Парашку, тоже).
Казалось бы, не такой уж и большой текст у Никитина, а вот поди-ка, выучи его за минуту до спектакля. И наконец третий акт, самый ответственный.
Отдав на откуп толпе Плещеева и Чистого, царь объявляет, что Морозов, казни которого бунтовщики требовали прежде всего, отстранен от власти и сослан в Белозерский монастырь на вечное поселение.
Опять палата боярина Морозова. Он уже готов отправиться в дальний путь. Рядом с ним Филька.
Боярин ( с поникшей головой): Вот как, Филька, царь-батюшка со мной обошелся. Гонит за верную службу как пса бешеного подальше от себя, будто я преступник зловредный аль прокаженный. Нет прежнего боярина Морозова. За службу свою роду царскому, выходит, вот что получил - монастырь.
--
Филька: Так служба службе рознь, боярин. Где служба
- там служба, а где и не служба вовсе, а так...медвежья услуга. Ты царску казну за счет голутьбы одним махом хотел до краев наполнить, а ен вон что вышло. Разбудил гнев народный. Благодари Господа, что живой сидишь, а не в аду горишь, подобно Плещееву да Чистому.
--
Боярин (с жаром): Одно я спознал, Филька, велик он,
ох как велик он, гнев народный. Токмо одна Москва в един кулак собралась, а ежели вся Расея? Страшен он, ох страшен и могуч он, гнев народный. Я ему в глаза заглянул и ужас меня охватил, Филька, такой, что кровь в жилах застыла. Не из трусливых, кажись, а тут страшно мне сделалось до жути.
Филька: Дак ведь ежели народ через таки законы
травить, каки вы с Плещеевым и Чистым накорябали, при коих мужику ни охнуть, ни вздохнуть, тут и вся Расея на дыбы встанет, не токмо Москва. Говорил я тебе, боярин, отмени налог на соль, не послушал ты меня, слугу своего верного. А коли послушал бы, так не сидел бы сейчас в горести и не находился б у царя в немилости. Мыслимое ли это дело - последнюю горбушку с солью у мужика отбирать.
Боярин ( поникнув головой): Да, Филька, не знаем мы, бояре, народа нашего. Велик он и страшен в гневе своем (пауза). А тебе я вот что скажу. Ты волен идти куда хочешь. Не держу тебя. В опале я нонче.
--
Филька ( со слезой в голосе): Когда во власти и
царской милости пребывал, я тебе был нужен, а как в горести стал, так гонишь? За тобой пойду, боярин. До конца дней тебе служить буду, не прогоняй от себя слугу своего преданного.
Боярин подходит к Фильке, обнимает его и прижимает к широкой груди.
Боярин (с горящим взором): Прочь, гордыня боярская. Не знаем, не знаем мы, ослепленные ярилом власти, народа своего, не дорожим им. (Никнет головой. Пауза). Хочешь, Филька, я перед тобой на колени встану, за душу твою светлую поклоны тебе бить буду?
Филька (отстранившись от него, испуганно машет руками): Окстись, боярин. Аль тебе честь боярска не дорога? Шуту поклоны бить, ишь чего удумал! Такое токо потехи ради возможно (смеется).
Боярин: Да что мне боярская честь, Филька, коли я от царской службы отлучен. А ты мне втрое дороже тех, с кем я за одним столом трапезничал, кто передо мной, когда я во власти был, хвостом вертел и юлил, а теперь сторонятся опального боярина, бегут от меня, как от чумы. А тебе, Филька, поклон мой низкий, что и меня, и боярыню от верной гибели спас. Ну что ж, коль хочешь участь мою разделить, айда туда, куда царь Алешка, воспитанник мой, отрядил второго родителя своего - в монастырь, грехи замаливать, будто у самого их нет.
( Оба уходят).
Вот такой текст мало того, что надо было знать назубок, чтобы заменить больного актера Никитина, но еще и попробовать сыграть шута Фильку так же хорошо, как это делал Никитин. И никто из актеров на это не отважился.
А публика в зале уже волновалась и требовательно хлопала в ладоши. Занавес же не шевелился.
В седьмом ряду, на седьмом месте сидел страстный поклонник Никитина, заядлый театрал, полковник в отставке, а ныне военрук одной из местных школ, Анатолий Иванович Чистяков. Ему очень нравился сам спектакль и актер Никитин в особенности. Роль шута Фильки он, в отличие от актеров, знал наизусть, так как смотрел спектакль уже в десятый или в пятнадцатый раз. Текст, который произносил Никитин, воспринимался им, как и остальной публикой, очень живо.
И вот Чистяков смекнул, что за кулисами что-то произошло чрезвычайное, потому что прежде спектакли начинались минута в минуту. К тому же, поскольку он в прошлом человек военный, он внутренне почувствовал тревогу.
Анатолий Иванович поднялся со своего места и решительно направился за кулисы. Заметив растерянность на лицах сбившихся в кучу актеров, режиссера и директора театра, он с ходу осведомился:
--
Что-то случилось?
Вся труппа хорошо знала Чистякова.
Во-первых, у многих дети учились в той школе, где Чистяков готовил пацанов к будущей армейской службе.
Во-вторых, он после каждого спектакля приходил за кулисы к Никитину, долго жал его руку, благодарил за блистательную игру и ставил на стол бутылку коньяка, чтобы любимый актер, талант которого он высоко ценил, мог снять с себя стресс, усталость и слегка расслабиться.
Он так и говорил Никитину заботливо:
--
Отдохни, Василич, махни рюмашку.
И Василич махал, а вместе с ним и другие актеры махали, но только после Никитина. Чистяков угощал всех, однако первая рюмка - непременно Никитину, обожаемому таланту от поклонника.
И вдруг он узнает эту страшную новость -
серьезно болен его любимый актер, и спектакль фактически срывается.
Тогда Анатолий Иванович, человек военный, а стало быть смелый и мобилизованный, предлагает закрыть амбразуру своим телом.
--
Роль Фильки я знаю как пять пальцев, - заверил он
всех.
--
Так ведь вы ж не актер, Анатолий Иванович. Мало
знать текст, надо еще уметь играть, - возразил режиссер.
--
А мы вот как сделаем, - поддержал Чистякова
директор, которому нож по горлу было возвращать деньги зрителям, если спектакль сорвется. - Для начала мы извинимся о задержке спектакля и объясним причину. Затем объявим о замене. Да Анатолия Ивановича весь город знает, он еще и интерес к спектаклю подогреет. Вот увидите!
Всем, кроме режиссера, идея директора пришлась по душе и актеры поддержали ее аплодисментами. Аристов похлопал Чистякова по плечу и подбодрил :
--
Я рядом буду, если что - подскажу.
--
Не бойтесь, не подведу. Когда армия вас
подводила? Всегда только выручала. Роль знаю, а там... где наша не пропадала. Главное в бой ввязаться - а там разберемся, - бодро отвечал Чистяков, усаживаясь перед зеркалом.
Гример, старичок дядя Слава, любимый всеми
актерами, начал колдовать над его лицом.
Директор, воодушевленный поддержкой актеров и вооруженный до зубов своей собственной гениальной идеей, самолично отправился на сцену объясняться с публикой. Режиссер махнул на все происходящее рукой и еще больше посмурнел лицом.
На известие о неожиданной болезни Никитина зрители отреагировали сочувственным молчанием. Когда же директор объявил о том, что заменить заболевшего актера вызвался военрук школы номер три Анатолий Иванович Чистяков, его страстный поклонник, грянули прямо-таки громовые аплодисменты.
- Во, Анатоль Иваныч, ты еще на сцену не вышел, а
публика уже тебя приветствует. Директор-то наш прав оказался. Интерес ты у зрителей подогрел. Ишь как в ладоши бьют, - подмигнул Чистякову Аристов. - Жду тебя на сцене, армия.
Спектакль прошел настолько удачно, что на следующий день билеты расхватывали даже на приставные места. Прогноз директора театра оказался чрезвычайно верным: публика валом валила на Чистякова. Даже те, кто и в театре-то ни разу не был, узнав, что шута играет хорошо знакомый им военрук школы номер три, пристраивались в хвост очереди.
Билетов на всех желающих попасть на спектакль катастрофически не хватало. Прибегли к старой, давно забытой системе - заявки от организаций. Возродились культпоходы в театр.
Кассовые сборы росли. Директор театра довольно потирал руки. Даже режиссер, так и не смирившийся с заменой Никитина на Чистякова, признал:
--
Иногда нужно совершать что-то экстраординарное.
Вот вы, Игнатий Петрович, - ткнул он пальцем в директора театра, - выбросили коленце с этим вашим Чистяковым и гляди-ка... какой эффект!
--
Надо-надо, любезный Виктор Николаевич. Сюрприз
он всегда в чести был. Приятный, разумеется.
--
А вы находите, что преподнесли публике приятный
сюрприз? - иронически скривил губы режиссер.
--
Конечно. Спектакль же не отменили, он идет полным
ходом и будет идти. Публике нравится.
--
Ну-ну. Только учтите, Игнатий Петрович, ажиотаж сей
долго не продержится. Ажиотаж - это вообще явление скоротечное.
--
А нам долго и не надо. Никитин на поправку идет.
Врачи обещают нам его через пару недель вернуть.
О своем дебюте Чистяков "докладывал" больному кумиру так:
--
Пора на сцену выходить, а я как к полу прирос,
Василич. Не поверишь, робость охватила, будто я пацан прыщавый. И вдруг твой голос, как будто ты рядом стоишь, услышал: выручай, поклонник! Ну я и ринулся в бой " с шашкой наголо", как у нас в армии раньше говорили. И как пошел чесать, как пошел... Публика и хохочет, и в ладоши колотит. Вот так, Василич, выкрутились мы с тобой на первый раз.
- Аристов сказал, что ты блестяще справился с ролью. Без сучка и без задоринки сыграл. Ничуть не хуже меня, - с улыбкой польстил поклоннику талант.
--
Ну и здоров он врать! Разве ж я с тобой могу на
равных тягаться? Ты - талант, а я всего лишь твой поклонник. Весовые категории у нас с тобой тут разные. Ты вот что, Василич, не залеживайся на койке, зрительный зал тебя ждет, театральная суета, аплодисменты и поклонники. А я уж так и быть, буду пока тебя заменять.
И заменял кумира его преданнейший поклонник до тех пор, пока тот окончательно не выздоровел и не вернулся на сцену.
Директор театра из благодарности заказал Чистякову в местной мастерской бронзовую медаль, где четкими буквами было выгравировано: Заслуженный поклонник России.
И это справедливо. Коль есть заслуженные артисты России, почему бы не быть и заслуженным поклонникам? Таким вот, как Анаталий Иванович Чистяков? Ничем не похожих на истеричных фанатов, зато способных придти на выручку своему кумиру, когда этого требует их общая любовь к искусству.