- Нет, - Петров отрицательно помотал головой, - Ваша просьба отклонена.
- В который раз? Я уже сбился со счета, - агент откинулся в кресле и тяжело выдохнул, - Даже короткого отпуска не дадут? Я должен встретиться лично. Объяснить. Они просто не понимают, в каком я состоянии!
Петров еще раз помотал головой.
- Слишком рискованно. При Вашем положении даже на несколько дней незаметно исчезнуть практически невозможно.
- И сколько я еще здесь буду? - агент посмотрел на Петрова в упор.
- Четыре года как минимум.
- Ах, значит, еще и максимум может быть?
Петров пожал плечами.
- Вы - уникальный сотрудник. И сами это прекрасно понимаете. Таких возможностей, какие у нас есть благодаря Вам, больше никто не предоставит.
Агент печально улыбнулся.
- То есть, фактически я страдаю от того, что я оказался слишком успешным? Какая ирония...
Агент опустил голову. Повисла угрюмая тишина. Наконец, агент поднял голову.
- Я отдал Родине всё, что у меня было. Семью, молодость, всю жизнь. Я - уже старик. Тридцать лет на чужбине - разве этого недостаточно? Здесь всё чужое - строй, язык, темы разговоров. Казалось бы, за такой срок можно было бы привыкнуть. Но каждый день тысячи мелочей напоминают: мой дом - не здесь, а там! Там!
Агент выразительно махнул рукой в сторону окна.
- Да, у них тут всё есть. Магазины ломятся от товаров. Огни рекламы, клубы, кафе, рестораны. Ровные тротуары. Дорогие машины. Но что здесь за люди! Равнодушные, ограниченные, ничем не интересующиеся. Они думают только о деньгах. Каждый готов продать лучшего друга за три копейки.
- Вы - сильный, справитесь. Просто постарайтесь.
- А я недостаточно стараюсь? Еще недостаточно слился с ландшафтом? - запальчиво поинтересовался агент.
Петров покачал головой.
- Охрана застала Вас за чтением Монтеня. Я понимаю, что отказаться от подобных привычек тяжело. Но можно хотя бы азы конспирации соблюдать. Хоть Сенеку штудируйте, но так, чтобы никто не видел.
- А на рояле тоже не играть? - хмуро усмехнулся агент.
- Отчего же? Играйте. Но только одной рукой.
- Не смешно, - агент посерьезнел.
- А я и не шучу, - отрезал Петров, - И еще. Что это за эккуант Marcus_Aurelius52 на философском форуме? Вы отдаете себе отчет, что это никак не сочетается с официальной интернетофобии?
- А Вы можете понять, как мне омерзительно поддерживать образ коррупционера с замашками наркобарона? - разозлился агент, - Распространять про себя слухи о связях с пустоглазыми куклами? Фабриковать расследования, как я развлекаюсь с ними в безвкусных виллах с цыганским интерьером?
Агент сжал ручки кресла, так что побелели костяшки пальцев.
- Подумайте, каково мне играть эту роль? Я же из интеллигентной ленинградской семьи! Лучшим подарком в нашем доме считалась книга. Мы по вечерам стихи вслух читали! Романсы пели!
- Пойте, - разрешил Петров, - Читайте. Только молча, про себя.
- Это как?
- Вспомните Вашего любимого Штирлица.
- Штирлиц - выдуманный персонаж, - без улыбки сообщил агент, - Вы меня не понимаете. И руководство не понимает. Кстати, кто там сейчас? Всё ещё Юрий Владимирович?
Петров вздохнул, открыл рот, но агент его опередил.
- А что с Вашим товарищем? Он как-то нехорошо выглядит. С Вами всё в порядке?
Кроме агента и Петрова в комнате находился еще один человек - лет на тридцать моложе Петрова и на сорок - агента. Как и старшие товарищи он отличался неброской, плохо запоминающейся внешностью. Впрочем, сторонний наблюдатель, появись он здесь каким-то чудом, мог бы обратить внимание на необыкновенную бледность и застывшее выражение лица молодого человека.
- С Сашей всё хорошо, - ответил за сослуживца Петров, - Просто устал немного с непривычки. Ничего, втянется. А на сегодня пора закругляться. У Вас завтра трудный день.
- Да, да, конечно, - агент кивнул, встал из кресла и протянул руку Петрову, а потом Саше, - До встречи.
***
- Не обращай внимание, - сказал Петров Саше, когда они сели в машину, - Он это говорит на каждой второй встрече. Уже не первый год. Что больше не может, что нет сил. Просто человеку нужно выговориться. Ты же понимаешь - кроме меня, ему больше некому душу излить. Вот теперь еще ты будешь.
- Но как это возможно? Он же безумен.
Саша говорил полушепотом. В машине он расслабил одеревеневшие мускулы и теперь с его лица не сходило выражение глубокого изумления.
Петров спокойно кивнул.
- Я специально не стал тебе рассказывать перед встречей. Решил, когда ты сам всё увидишь, проще будет объяснять.
- Ну так объясните, товарищ полковник, - глухо потребовал Саша, - Иначе я сам сойду с ума.
Взгляд полковника Петрова затуманился.
- Это случилось в 1989 году, в Дрездене. Тогда по всей ГДР шли погромы местных и советских учреждений. Однажды толпа попыталась ворваться в здание КГБ. Он попытался их остановить. Успел пару раз выстрелить в воздух, когда какой-то гад огрел его по затылку, - глаз Петрова нервно дернулся, - Куском арматуры. Тяжелая черепно-мозговая. Четыре месяца в коме и еще почти год - реабилитация.
Саша удивленно посмотрел на Петрова.
- Погодите. Он же в январе 1990-го вернулся в Питер!
Петров кивнул.
- Молодец, стажер. Биографию объекта надо знать, - полковник сделал паузу и добавил, - И официальную тоже. Отработкой легенды занимались лучшие специалисты. Качественно поработали. Верят даже те, кто с ним якобы работал в 1990-м.
Петров прищурился, будто подмигнул двумя глазами сразу.
- Так вот. Когда наш очнулся и начал приходить в себя, обнаружилось, что травма, долгое беспамятство и серьезные эмоциональные потрясения последних лет сыграли с его разумом странную шутку. Он полжизни мечтал о работе разведчиком-нелегалом. И придя в себя в клинике, решил, что его забросили заграницу с важным секретным заданием. Это выяснилось не сразу. Только когда он начал искать связь с местной резидентурой.
- Но он же должен быть видеть, что вокруг - Россия!
- Ты хотел сказать - Союз? - Петров усмехнулся, - Саша, дорогой, ты по молодости не помнишь тех лет. Что там страна, мир стремительно менялся до неузнаваемости! За год с небольшим развалилась вся социалистическая система. То, что казалось незыблемым, рушилось в считанные дни. Вчерашние столпы идеологии перекрашивались на ходу. За пару лет соратников Ильича, репрессированных в 30-е годы, успели реабилитировать, объявить духовными ориентирами и снова проклясть уже вместе с самим Лениным.
- На поверхность вынесло всю муть. Барыги, фарцовщики, цеховики из отбросов общества превратились в хозяев эпохи. Комсомольские кооперативы занялись спекуляцией компьютерами и китайскими трусами. Страну заполонили западные фирмачи, мнящие себя у нас белыми людьми среди папуасов. Стали танки продавать заграницу якобы на металлолом!
Неожиданно тело Петрова выгнулось дугой, рот стал часто ловить воздух.
- Михаил Иванович! - Саша резко дал по тормозам, - Что с Вами?
Петров ухватился рукой за кресло, зажмурил глаза и скорчил болезненную гримасу.
- Что-что? Рак мозга - будто не помнишь? Да ты не бойся, стажер. Пока тебе дела не передам, помирать не буду. Так о чем это я? Ах да...
Петров вздохнул.
- Не знаю, в чью мудрую голову пришла мысль использовать его болезнь для дела. Тогда мне было спрашивать не по рангу, а нынче уже некого. - неспешно начал Петров, - По здравому размышлению правильнее было отправить человека на заслуженную пенсию. Но наверху решили, что в его состоянии есть свои плюсы.
Петров поймал Сашин безумный взгляд и покачал головой.
- Понимаешь, наша служба опасна не только для тушки, но и для души. Специальные службы так устроены - их деятельность всегда проходит вне правового поля. Иначе Родину не защитишь - противник тоже не церемонится. Но долгая работа на грани и за гранью законов неизбежно приводит к этической деформации. Человек начинает думать, что ему можно всё. И чем выше спецслужбист поднимается, тем сильнее чувство вседозволенности овладевает им. Как душевная болезнь.
Петров усмехнулся.
- А он, - Петров мотнул головой назад, - Он защищен от этой хвори своей болезнью. Он думает... Нет, не так. Он знает, что всё происходящее с ним здесь - игра. Очень важная, опасная, с колоссальными ставками, но в которой он, всего лишь, играет роль. Ему легко изображать перед бандитами и негодяями коррумпированного чиновника, оставаясь при этом честным советским разведчиком. Потому что у него есть Родина, которая знает, кто он есть на самом деле. В которую он однажды вернется, оставив всю грязь и мерзость здесь. И чем дольше он вспоминает эту Родину, тем прекраснее, лучше и справедливее она в его памяти. И тем важнее для него служба, служение! В этом его опора - моральная и волевая, которой нет у нас, "здоровых".
Петров презрительно сжал губы
- Отцы-командиры думали, что благодаря болезни им будет легче управлять. Но не предполагали, что она даст ему невиданную мощь, которая неудержимо потащит вверх. Для начала его отправили работать помощником ректора в Ленинградский университет. Там он себя очень хорошо зарекомендовал, и тогда ему дали задание намного сложнее и ответственней. Конторе нужны были неучтенные средства для работы вне ведома властей. И его внедрили к Собчаку советником по международным делам. Я тогда был еще зеленый старлей. Как ты сейчас. Меня назначили его куратором.
Полковник замолчал. Повисла долгая пауза. Перед лобовым стеклом от порывов ветра через приоткрытое окно медленно покачивалась иконка с архистратигом Михаилом.
- Я был обескуражен и обижен этим назначением. Думал, придется работать с психом. Но вместо этого увидел настоящего советского разведчика, героя. За десятилетия мое восхищение этим человеком только усиливалось. Представь. Долгие годы работы на чужбине в одиночку. Без отдыха, без отпусков, с редкими весточками от родных. В постоянном притворстве, игре, лицемерии. С улыбкой глядя в лицо опаснейшим врагам. Ежечасно ожидая разоблачения. Не расслабляясь ни на минуту. И при таком колоссальном напряжении добиваясь огромных результатов! Он с поразительной легкостью переигрывал своих противников.
Полковник повернулся к Саше.
- А чему тут удивляться? Что могли ему противопоставить эти ни во что не верящие циники и мерзавцы кроме кучки временных союзников и кревретов, готовых в любой момент воткнуть нож в спину? А за ним-то стояла сверхдержава!
На губах Петрова засияла восторженная улыбка.
- Вдумайся! Ведь, по большому счету, он оказался единственным силовиком советского призыва, который остался в строю, но не изменил присяге! Верность своим - вот что Ельцин звериным чутьем угадал в нем, не понимая сути происходящего. Среди собравшейся вокруг него предательской своры свердловский ренегат с изумлением увидел человека, которому можно доверять. И доверил ему страну!
Петров
- Не скрою - бывало тяжко. И за тридцать лет не раз всё висело на волоске. Я еще расскажу тебе - не чтобы напугать. Чтобы подготовить. Но зато какие у нас возможности! Через него мы держим под контролем правительство, парламент, прокуратуру, верховный суд! Армию!
Петров обвел рукой широкий круг.
- Посмотри, чего мы добились! Наши люди живут лучше, чем когда-либо в истории! Запад боится и уважает! Народы мира снова смотрят на нас с надеждой!
Петров приоткрыл дверь, выставил ногу на асфальт и обернулся к Саше.
- Хорошо подумай обо всем, что увидел и услышал. Завтра встретимся на Лубянке, поговорим подробно. Вопросы, сомнения, всё, что угодно. Скоро некого будет спрашивать. А мне надо сдать тебе пост, зная, что ты справишься.
Саша опустил голову.
- Я не смогу, не сдюжу.
- Придется, офицер, - сурово ответил Петров.
- Почему я?
Петров смерил Сашу долгим пристальным взглядом.
- Да потому что ты, по большому счету, веришь в то же, что и он. И во что верю я.
Петров вышел из машины и зашагал к хрущевке, окруженной тополями.
***
- Как прошли похороны полковника Петрова? - спросил агент, пристально глядя в глаза капитана.
- Как положено. С военным салютом, - серьезно ответил Саша.
- Теперь я могу узнать его настоящее имя и звание? Все-таки, мы с ним столько лет вместе работали.
Саша на мгновение прикрыл глаза.
- Нет, - сказал он уверенно, - Пока нет. Еще не время.
Агент откинулся в кресле.
- Значит, его, все-таки, отозвали.
Он помолчал. Мечтательно улыбнулся.
- Длительный отпуск перед новым заданием. Санаторий на Рижском взморье. Потом рыбалка в Советской гавани. Но сначала, конечно, Москва. Представляю, как он сейчас, никуда не торопясь, идет по Метростроевской, подходит к пузатой бочке в сквере у Дворца Советов и медленно пьет холодное "Жигулевское".