Они не должны появляться среди нас. Но иногда в этом возникает необходимость.
К столетнему юбилею Рэта Кальвина Университет Гринписвилля готовил издание новой, дополненной биографии революционера. Не только специалистов, но и всех почитателей памяти легендарного вегана, опередившего свое время, огорчало отсутствие достоверной информации о последних часах жизни Кальвина. Неожиданно в Хельхейме обнаружился бывший коп, Роберт Смит, который признался, что присутствовал в полицейском участке в течение суток перед смертью Рэта. С него сняли показания, крайне сбивчивые и невнятные, что, впрочем, неудивительно для семидесятилетнего старика. Смит сказал, что, возможно, больше вспомнит на месте событий. Многие подозревали в этом уловку старого мититера, чтобы в последний раз перед смертью увидеть верхний мир, но возможный результат того стоил. Так Роберт Смит оказался в Писвилле, а я, Генри Джексон - его сопровождающим.
Когда я увидел Смита, он стоял около тюремного фургона, потирая запястья, с которых только что сняли наручники. Роберт Смит выглядел довольно крепким, но преклонный возраст сказывался в позе и движениях. Лицо, шея и лысина мититера имели землистый цвет, объясняемый, впрочем, не столько старостью, сколько годами, проведенными без солнечного освещения. Седая борода контрастировала с еще не успевшими побелеть каштановыми волосами около ушей и на затылке. Одет он был стандартно - в цельноштампованные сероватые штаны и рубаху с ярко красным остроконечным треугольником на груди.
Смит поднял голову и посмотрел вверх. Было непонятно, улыбается ли он или просто щурится.
- Солнце.... - прошептал мититер, - А уже и не надеялся его увидеть.
И тут же в лоб старику ударилась жестяная банка из-под сока. Смит от неожиданности попятился. Немедленно в его плечо попала вторая. Смит оглянулся и присел, беспомощно шаря глазами в поисках источника угрозы. Судя по всему, он не понимал, как реагировать.
Я быстро оценил ситуацию и молниеносным движением выхватил из-за полицейской машины за ухо мальчишку, с испуганным любопытством глядящего на Смита.
- Зачем ты это сделал?
- Он же мититер! - удивленно объяснил мальчишка, показывая пальцем на старика, - Он животных убивал!
Мой вопрос его явно озадачил. Это же так естественно - кидать в лицо мититеру жестянки.
- Ну, во-первых, не убивал, а только ел. Убивали очень немногие. Вам разве в школе не рассказывали?
- Все равно, - мальчишка упрямо топнул ногой, - он - пожиратель плоти, кровавое чудовище.
- Во-вторых, - продолжил я, - наказанием мясоедов занимаются Гости. Мититеров держат в Хельхейме и там они несут достаточное возмездие за свои преступления. В четко определенном для них размере.
- Это неправильно. Почему их просто не убили всех?
Тут я позволил себе рассердиться.
- Что это за разговоры, молодой человек? Что значит - почему? Именно потому, что мы и Гости - не мититеры. Мы отличаемся от них. Бессмысленная жестокость нам чужда. Ты все понял?
Мальчишка неуверенно кивнул. Судя по всему, он только сейчас меня разглядел, и теперь смотрел во все глаза.
- Вы - старший?
- Да.
- А как это - жить по-нормальному до Явления? По-вегетариански? Очень страшно?
Я улыбнулся.
- Извини, очень хотел бы с тобой поговорить и все рассказать, но у меня дела. Очень важные. Как-нибудь в другой раз. Иди.
Стервец вежливо попрощался и убежал.
Я подошел к Смиту.
- Спасибо, - искренне поблагодарил Смит, - Вы меня очень выручили. А то я уже решил, что сейчас меня закидают камнями, как Марию Магдалину.
- Не за что, мистер Смит, - ответил я, - Меня зовут Генри Джексон, я - Ваш сопровождающий.
- А, понятно, - протянул старик, на глазах скучнея, - И что дальше?
- Дальше у нас встреча с профессором Рэббитом у него дома. Через полтора часа. Он Вам задаст несколько вопросов. Потом мы пообедаем. А после все вместе отправимся в полицейский участок, где умер Кальвин.
- А потом?
Я нахмурился.
-Потом Вы вернетесь в Хельхейм. А Вы ожидали чего-то другого?
Смит усмехнулся.
- Да нет. И того уже много. Это первый мой выход на поверхность за сорок лет.
- У нас есть два варианта, - продолжил я, - Мы можем взять такси до дома профессора. И подождать его на веранде или в холле - как разрешит его жена. Второй вариант - можем пройтись пешком, это недалеко - через парк. Зайти по дороге в кафе-мороженое.
Старик глянул на меня безумными глазами.
- Это... можно?
- Почему нет? - сказал я, - Вообще-то, у меня большие полномочия. Так что могу принимать решение о нашем маршруте, какое мне заблагорассудится. С другой стороны, я несу за Вас полную ответственность. Если Вы попытаетесь сбежать или еще что-то натворите, у меня будут большие неприятности. Но Вы производите впечатление здравомыслящего человека, и ничего подобного делать не будете. Не так ли?
- Да, да, конечно, - согласно закивал старый мититер.
- Тогда, вперед! - весело объявил я.
Старик тоже улыбнулся, и, засеменил рядом со мной.
Мы вышли со двора полицейского управления и отправились на главную аллею парка. Старый мититер, не переставая, жадно смотрел по сторонам. Ему явно было интересно буквально все вокруг, включая самые обычные вещи. Родители с детьми, газоны с полевыми цветами, лотки с пирожками и соками. Я старался идти по самому краю аллеи в тени высоких кустов, чтобы мой спутник не слишком бросался в глаза. Некоторые особенно внимательные прохожие встревоженно задерживали на нас взгляды, но заметил мой жетон на груди, и, поняв мое желание не привлекать внимание, тут же отводили глаза. Все же деликатность и уважение к чужому пространству - неотъемлемый атрибут нашей культуры.
- Сколько молодых лиц. И детей. А где черуты? - через некоторое время спросил Смит, - я их совсем не вижу.
- Вообще-то, их тут совсем немного. Они стараются не вмешиваться в наши дела без крайней необходимости, - объяснил я, - Пока мы сами не позовем. Но теперь мы стараемся справляться самостоятельно. И здесь не употребляется слово "черуты". Мы их называем Гостями.
- А у нас их много, - задумчиво проговорил старик, - Я-то думал, они здесь кишмя кишат. Странно это.
Внезапно он остановился и задрал голову. Невдалеке над кустами виднелся большой чугунный крест.
- Что это? Церковь?
- А Вы не помните? - удивился я, - Она тут и в Ваши времена стояла.
- Да, да, конечно, - быстро пробормотал старик, - Но тут все так изменилось...
- Только там сейчас не католический приход, а Новая Церковь Франциска Ассизского, - пояснил я.
- В Хельхейме остались католики, - заметил Смит, - Даже мессы служат, только вот евхаристия запрещена.
Его губы в жесткой кайме серых усов и бороды разошлись в усмешке.
- Черуты говорят, что если христиане верят в пресуществление, то это ритуальное мясоедение, а если не верят, то это не причастие.
Я показал рукой в сторону храма.
- Хотите зайти?
- А есть, что посмотреть? - осведомился Смит.
- Появились новые интересные фрески.
- Какие, например?
- Например, кисти Альвы Бьернсона - изображение Брата волка с нимбом.
- Как можно, Джексон! - Смит всплеснул руками, - Он же мясоед!
Я сдержал невольную улыбку. Шутка мне понравилась, но то, что контроль происходящего переходит к Смиту, не очень устраивало. Я решительно потянул его за рукав.
- Пожалуй, и впрямь не стоит туда заходить. У нас не так много времени.
Из зарослей вышла косуля. Заметив нас, подняла голову от травы. Ее глаза встретились с глазами Смита. Взгляд косули был абсолютно спокоен, только казался немного удивленным. Возможно, впрочем, это излишний антропоморфизм.
- Непуганые твари... - прошептал Смит, - Я вот все думал. Они же после..., - он запнулся, - нашего ухода должны были жуть как размножиться. Как Вы с этим справляетесь?
- Есть способы, - сказал я.
- Отстреливаете?
Само это слово из уст мититера прозвучало как выстрел.
- Например, стерилизуем. Гости поделились своими биотехнологиями, - я пояснил, - В воздухе распространяются специальные аэрозоли, которые выборочно делают бесплодным определенный процент популяции.
Старик приподнял брови.
- То есть, делаете со своими любимыми кроликами-зайчиками в точности то же, что сделали с нами - кровавыми мясоедами? Какая ирония!
***
- Извините, Смит, я Вам не сказал. Мне нужно здесь встретиться с одним человеком. Я только передам книгу и все.
- Да ради бога, Джексон, - Смит ухмыльнулся, - Вы думаете, я буду возражать против лишних минут в этом благословенном месте?
Старик разглядывал стаканчик с разноцветными шариками мороженого, как немыслимую драгоценность.
- В Хельхейме нет мороженого? - спросил я.
- Есть, есть, - Смит махнул рукой, - но не такое. Там все - не такое.
Я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной, и обернулся. Джейн напоминала соляной столб с глазами, уставившимися на Смита.
- Присоединяйся, Джейн, это мистер Смит, - я похлопал рукой по скамейке рядом с собой.
- Очень приятно, - сказал Смит, облизывая ложку.
Девушка села на край скамейки рядом со мной, не сводя глаз со старика.
- Почему Вы на меня так смотрите, - поинтересовался Смит.
- Я пытаюсь понять, - коротко ответила Джейн.
- Что понять? - уточнил Смит.
- Вы похожи на обычного человека.
- Я и есть обычный человек, - заметил Смит, продолжая есть мороженое, - Еще недавно такими же были практически все жители Земли. Да и сейчас таких миллиарды. Просто Вы их не видите, они - под землей.
- Вот я и пытаюсь понять, как миллиарды людей, похожих на меня, могли без принуждения, по доброй воле годами творить весь этот ужас.
- Ужас? А что такое по-Вашему ужас, милое дитя? - поинтересовался Смит.
Джейн сжала губы.
- Ужас - ежедневное сознательное убийство миллионов живых существ. Коров, свиней, овец, собак. Практически не отличающихся от людей по физиологии и чрезвычайно близких им по интеллекту. Убийство ради съедения.
Смит пожал плечами.
- Но люди должны что-то есть.
Джейн даже привстала от возмущения.
- Зачем Вы так нагло лжете? Я же знаю, что в Ваше время уже не было проблем с продуктами питания. Вы могли спокойно питаться растительной пищей. Вас никто не заставлял убивать зверей - ни голод, ни люди. Это был Ваш собственный чудовищный выбор.
Смит вздохнул.
- Это Вы сейчас считаете чудовищным выбором. Но тогда это не было ни тем, ни другим. Большинство не видело в этом ничего чудовищного, да, в общем-то, и не выбирало.
- И опять ложь. Либо Вы неправдоподобно невежественны, - сердито заявила Джейн, - Целые культуры отвергали это варварство. Это любой школьник знает. Индуисты, большинство буддистов. Они жили в мире с природой и учили этому других. Будущее было рядом с Вами, но Вы отвергали его по своей воле. Вы заслужили свою участь.
- Буддисты? - Смит задумался, не замечая, что растаявшее мороженое капает ему на штаны, - Вы знаете, кто такие "красные кхмеры"?
- Кто? - не поняла Джейн.
- Не знаете, - удовлетворенно кивнул старик, - Надо заметить, у Вас несколько однобокое образование. Это такие люди буддистской культуры, уничтожившие за три года три миллиона других людей буддистской культуры. Буддисты в Бирме устроили террор против своего народа и гонения на национальные меньшинства, близкие к геноциду. Индуисты практиковали издевательства над низшими кастами. Я не говорю про относительно недавно ушедший обычай индуистов сжигать вдов живьем после смерти мужа.
- Ложь! - взвизгнула девушка, - Зачем Вы клевещете??
Я мягко положил ладонь на ее руку.
- Вообще-то, это правда, Джейн.
Джейн недоуменно посмотрела на меня.
- Ты что, на его стороне?
- Полагаю, в данном случае мистер Джексон на стороне истины, - спокойно заключил мититер, - Я, и он, и, я полагаю, Ваши предки относились к культуре, практикующей мясоедение. При этом эта культура была куда прогрессивней и гуманнее милых Вашему сердцу буддистов-индуистов. К тому же большинство из них не ело мясо просто за отсутствием у них такой возможности. Они были чудовищно бедны.
Джейн огляделась, будто ища помощи. Я ободряюще похлопал ее по руке.
- Все равно, - успокоившись, сказала Джейн, - В Ваше время в рамках западной цивилизации существовало огромное движение вегетарианцев и веганов. "Гринпис", Фронт освобождения животных. Великие Дейв Блинкинсон, Питер Янг, Джош Деммиш.
- Но их было очень мало, - заметил Смит, - Названные Вами господа и вовсе воспринимались как безумцы. Насколько я понимаю, даже вегетарианцами. А большинство западных людей принимало употребление мяса животных в пищу как само собой разумеющееся. И Вы бы принимали, милая девочка, если бы жили в то время.
- Я?? - Джейн задохнулась от возмущения, - Да как Вы смеете! Вы соображаете, что говорите? Что я бы считала нормальным съедение убитых для этого зверей? Да психически нормального человека от одной мысли об этом выворачивает! Не смейте судить меня по себе! Я не такая как Вы!
- Я и не говорю, что Вы - такая же. Но не прилети сюда синекожие, были бы такой же.
Смит повернулся ко мне.
- Джексон, скажите, Ваши родители - вегетарианцы?
Я помотал головой.
- Нет, они умерли в Хельхейме.
- Соболезную, - хмуро кивнул Смит, - А Ваши дедушки с бабушками, милая девушка? Вы их знали?
- Нет, - удивленно пробормотала Джейн, - Но при чем здесь это?
Смит покивал.
- Значит, они тоже мититеры и оказались под землей. И если бы не Явление, воспитали Вас мясоедом. И мы бы с Вами ели сейчас не мороженое из растительных жиров, а жаркое из кролика под сметанным соусом.
От этих слов Джейн явно замутило.
- Прекратите... Это отвратительно... - промямлила она.
Смит откинул голову назад и скрестил руки на груди.
- Отвратительно? А, по-моему, отвратительно в один прекрасный день прилететь на чужую планету, притворно пожалеть несчастных убиенных овечек, и на этом основании отправить в подземный концлагерь всех людей, попробовавших мясо, старше девяти лет. Навсегда, без права на помилование и досрочное освобождение. А детей младше девяти под предлогом их невинности оторвать от матерей и отцов и обречь на сиротство. И вложить в головы легко внушаемых детенышей ненависть и презрение к родителям и всей человеческой цивилизации за одно лишь употребление плоти животных в пищу.
Он говорил четко, рублеными фразами. Определенно этот манифест в его голове отрабатывался давно.
- Да-да, девушка, я про Ваших любимых черутов говорю. Что Вы вздрагиваете? Покушаюсь на святое? Так это они для Вас - ангелы с небес. А для меня - непрошенные гости, вломившиеся в мой дом, и начавшие бесцеременно устанавливать в нем свои порядки.
Он перегнулся через стол в сторону Джейн.
- Понимаете, дитя, мы без них нормально жили. И у нас был прогресс. Мы запретили рабство. Мы почти отменили смертную казнь. Женщины и негры получили равные права с белыми мужчинами. Гомосексуалисты перестали оглядываться на улице. Человечество и так семимильными шагами шло в сторону смягчения нравов и увеличения свобод. Может быть, чем черт не шутит, через какие-нибудь двести лет и от мяса отказались бы. А может, и раньше. Но им захотелось сломать наш мир через колено.
Джейн восстановила дыхание и смотрела на Смита изучающе, как на насекомое с лишним десятком конечностей.
- Ни тени раскаянья... - прошептала она, - Сорок лет перевоспитания - и никакого результата. Достаточно задеть за живое, ткнуть в нужную точку, и мититер немедленно показывает себя во всей красе. Агрессивный, нетерпимый, полный ненависти и злобы. Значит, все было правильно. Только так можно построить новый мир - без войн, без насилия. Только отправив всех отравленных трупным ядом под землю...
- А ты почему молчишь? - Джейн с негодованием повернулась ко мне, - Ты слышишь, что он говорит?
- Мистер Смит - мой подопечный. Что мне с ним - драться, что ли? - возразил я, - И потом, мне интересно посмотреть, как ты умеешь отстаивать свои убеждения.
- И... как? - девушка вопросительно уставилась на меня.
Я в раздумье медленно и неопределенно покачал рукой в воздухе, потом махнул - мол, бог с ним, и выдохнул:
- Вообще-то, никуда не годно.
Смит откровенно расхохотался.
Джейн возмущенно фыркнула, вскочила и быстрым шагом рванула из кафе. Ее спина демонстрировала крайнее презрение.
- Подожди, - крикнул я ей, - А книжка Кальвина!
- Из Сети скачай! - донес до меня ветер.
- Какая серьезная девушка - с усмешкой проговорил Смит, - Ваша помощница?
- Нет, - я покачал головой.
- А кто? Дочь?
- Подруга. Мы с ней вместе живем.
- Вы - с ней? - Смит выглядел ошарашенным, - но Вам же под шестьдесят, а ей двадцать от силы!
- Мне - семьдесят, Джон, как и Вам, - ответил я, улыбнувшись, - Видите ли, мы - старшее поколение - здесь популярны. В том числе у девушек. Нас очень мало. Мы видели и знаем то, о чем они понятия не имели. За нас конкуренция.
- А у Вас есть семья? Я имею в виду нормальную семью, - задумчиво уточнил Смит, - Жена, дети...
Я кивнул.
- Дети есть, уже взрослые. У них свои семьи. С женой - в разводе. Она себе нашла молодого парня. Но я не в обиде, я один тоже не остался.
Смит рассеянно кивнул.
- Ну да, ну да. Кроткие унаследовали землю... Знаете, Джексон, у меня тоже была семья. Жена и сын. Сыну ко времени Явления до девяти лет оставалось несколько дней. Он остался на поверхности. Мэри очень много плакала. Потом перестала. После истории с парнем Гуллитов.
- Какой истории? - не понял я.
Смит помрачнел.
- Гуллиты - наши соседи. Мы с ними познакомились уже в блоке. Их мальчик отпраздновал девять лет за пять дней до Явления. Его вместе с родителями отправили в Хельхейм. Когда ему исполнилось четырнадцать, он начал писать прошения, чтобы ему позволили жить на поверхности. Не знаю точно, что уж он там писал, на какое чудо надеялся. Он делал это два года. Конечно, безрезультатно. Постепенно у него, похоже, съехала крыша. Он приставал ко всем с объяснениями, что он съел только один пирожок с мясом, что его заставляли, что его обманывали, говорили - кормят тушеными овощами. Он это твердил мне, охранникам, даже черуту, хотя тот ни черта не понимал. А потом Гарри убил Гуллитов. Обоих. Заточенной ножкой от стула.
Я слегка пожал плечами.
- Может быть, это как раз показывает, что в Хельхейме ему - самое место?
Смит резко остановился и пронзительно посмотрел мне прямо в глаза. Я улыбнулся и спокойно выдержал взгляд. Смит сплюнул.
- Ну так что, Джексон? Мы уже не идем к профу Рэббиту?
- Почему? - удивился я.
- То есть как почему? - пришел черед изумляться Смиту, - После того, что я тут наговорил?
- Извините, мистер Смит, Вы, наверно, не поняли, - я покачал головой, - Этот Ваш выход на поверхность - не награда за какие-то заслуги и не послабление. Вы здесь только потому, что должны показать на месте, как умер Рэт Кальвин. Вспомнить его последние слова.
- Ах да, - Смит опустил голову, - Ваш великий Кальвин... Насколько я понял из телепередач, он взрывал лаборатории, где проводили опыты над животными. Иногда вместе с учеными. Впрочем, и в наши времена в некоторых странах террористов почитали как героев.
Маленькая собачонка выскочила на дорожку и, виляя хвостом, дружелюбно подбежала к Смиту.
- Господи... - пробормотал Смит, - как давно я не видел собак так близко.
Он опустился на корточки, и потрепал животное по спине.
- Хорошая девочка, хорошая. Молодец.
Собака, обрадованная лаской, подпрыгнула и лизнула старика в нос. Смит радостно засмеялся.
- Бони! - раздался громкий женский голос, - Сюда, Бони. Не приставай к людям.
Я обернулся. В конце дорожки шла женщина среднего возраста.
Смит выпрямился и, улыбаясь, сказал:
- Да ничего, она мне не мешает.
Женщина увидела знак на груди Смита и остановилась как вкопанная. Мертвенная бледность разлилась по ее лицу.
- Бони!!
Издав истошный вопль, женщина бросилась к Смиту и вырвала у него из рук собаку. Животное испуганно заскулило.
- Что?.. Что случилось? - непонимающе проговорил старик.
Он в полном недоумении смотрел перед собой. Женщина медленно пятилась от него на коленях, не решаясь встать. Постепенно на лице Смита появилось понимание.
- Да погодите, - произнес он с удивленной улыбкой, - Вы же не думаете, что я собираюсь причинить ей вред.
- Бонечка, он тебя не тронет, я тебя защищу, Бонечка, - бормотала хозяйка, прижимая к себе собаку. Бони обеспокоенно вертела головой с нее на Смита. Потом нахмурилась, зарычала и пару раз тявкнула в сторону старика. Смит перестал улыбаться и медленно поднялся на ноги.
Я поспешно подошел к Смиту.
- Все нормально, мисс. Я - представитель опеки. Вот.
Я протянул женщине жетон.
- Я контролирую его.
Женщина недоверчиво оглядела меня. Потом Смита.
- Контролируете? Не уверена... Простите, старший, но Вам не кажется, что Вы несколько староваты для такого дела? И почему он в людном месте без намордника... ой, то есть, без наручников?
Глаза Смита сверкнули.
- Я - не зверь.
- Конечно, не зверь, - медленно сказала женщина, - Вы - тот, кто убивает зверей.
Она крепко прижала к себе собачку. На поляне стало людно. Прохожие останавливались, привлеченные необычной сценой.
- Все, Смит, - я решительно потянул его за рукав, - Пошли. Достаточно развлеклись.
Смит очнулся, и медленно, глядя в землю, пошел за мной. Только один раз он поднял голову, и я увидел в его глазах бессильное бешенство.
***
По мере приближения к дому Рэббита Смит шел все медленнее, пока вовсе не остановился. Его лицо покраснело, он тяжело дышал.
- Подождите, Джексон. Мне надо отдохнуть. Годы, знаете ли, - Смит по-стариковски дряхло опустился на ступеньку, - Слава богу, мне недолго осталось.
- Да бросьте, Роберт, - я ободряюще похлопал его по плечу, - Вы - мой ровесник, а я умирать в ближайшие лет двадцать точно не собираюсь.
Смит покачал головой.
- Вы забыли, где живете Вы, а где я.
Я пожал плечами.
- По соглашению с черутами питание, медицинская поддержка и общие условия жизни в Хельхейме не хуже, чем в соцпакете на поверхности. А мы живем в обществе социальной солидарности.
Смит криво усмехнулся.
- Я не думаю, что ваших бедняков перед каждым приемом пищи заставляют смотреть сцены с боен, записи вивисекции животных в лабораториях или охоту на самок китов с детенышами. Я на это гляжу уже сорок лет подряд. Каждый день! Те, кто отворачивается, остаются без еды.
- Я полагаю, убитые и замученные животные страдали больше.
Смит вскинул голову.
- Джексон! - простонал он, - Вы что, действительно, думаете, что страдания людей, включая десятилетних детей, и страдания безмозглых тварей - одно и то же? Что мы все это, на самом деле, заслужили? Да бросьте, Вы же все прекрасно понимаете! Синекожие просто придумали предлог, чтобы отобрать у человечества Землю!
- Если бы дело было только в этом, черуты могли это сделать безо всяких предлогов, - парировал я, - Их технологии несравнимы с нашими.
- О да, - протянул Смит, - Наши правители это сразу поняли, и сложили лапки. Синекожие знали, чем шантажировать: "без шума спуститесь в преисподнюю, и ваши дети останутся жить на поверхности, смогут видеть небо". И сначала ведь речь не шла о том, что это навсегда.
Последние слова Смит провыл, как раненый зверь. Я уже думал, что у него какой-то приступ. Но тут он неожиданно хихикнул.
- Впрочем, эти гуманисты устроили пару показательных Рагнарёков. Чтобы не рыпались. Я помню, что они сделали с Новым Орлеаном.
Я сурово посмотрел на него.
- Иногда надо пожертвовать тысячами, чтобы спасти миллионы. После Нового Орлеана регулярные армии большинства государств сложили оружие. Это сохранило миллиарды жизней.
- Ага, сохранило. Для преисподней. А продолжения на поверхности я уже не застал. Что дальше-то было? Точечное выжигание непокорных лазерами?
Я нахмурился.
- Было трудное построение нового мира. Тяжелая работа. А почему Вы спрашиваете? Насколько я понимаю, в Хельхейме транслируют передачи внешних телеканалов.
Смит досадливо махнул рукой.
- Да, Вы мне тут будете рассказывать! Вы думаете, я верю хоть слову из того, что там говорят? Хренова пастораль, лев с ягненком, возлежащие рядом. Тошно смотреть. Да не бывает такого мира! Мир - это борьба, кровь, мольбы поверженных, радостные крики победителей. Вот что такое настоящий мир. И другого нет и быть не может.
- А вот это все, - он прочертил в воздухе скрюченным пальцем дугу, - это все - бутафория. Это означает только, что настоящие хозяева, победители, настоящие мясоеды спрятались за этой декорацией и хихикают над нами оттуда.
Смит повернулся ко мне.
- Я готов простить эту глупую девочку, ибо не ведает, что бормочет. Ее так научили, индоктринировали. Насыпали мусор в ее пустую красивую головку. Но вот Вас и таких как Вы, Джексон, я никогда не прощу. Вы все понимали и сознательно встали на сторону врага. Как внутренняя охрана в лагерях смерти в гитлеровской Германии. Вы считаете, что неплохо устроились. Еще бы! Вы тут сорок лет трахаете наших дочерей и внучек, которые Вам самому в дети и внуки годятся. Но возмездие всегда настигает, всегда!
-Вот Вас, Смит, оно и настигло.
Смит в бешенстве затряс губой. Потом он шумно сглотнул, задыхаясь. Воспользовавшись его вынужденным молчанием, я сказал:
- Хорошо устроился, говорите? А Вы может себе представить, каково было нам, считанным миллионам взрослых вегетарианцев, вдруг в одночасье оказаться ответственными за миллиарды брошенных вами детей? За целый мир, для поддержания которого в сколько-нибудь удовлетворительном состоянии требовалось на порядок больше народа? Хорошо еще, что Гости согласились нам помочь. Но даже при их помощи первые десять -пятнадцать лет, пока выросло и выучилось первое поколение, оказались настоящим адом. Пока Вы в Хельхейме на всем готовом корчились от злобы, мы вкалывали по-черному, мы спасали этот мир!
Смит опустил голову на руки.
- Знаете, Джексон, сколько народа там покончило с собой? А сколько кончает сейчас? Без детей, без работы, без будущего людям просто незачем жить. Особенно жалко молодых. Тех, кто туда попал в десять, двенадцать лет... У нас, тех, кому за шестьдесят, хотя бы воспоминания остались, а у них - ничего...
Он резко встал на ноги, немного напугав меня.
- Ну все, хватит, взбодрили Вы меня. Пошли к профессору Рэббиту.
***
Рэббит, кудрявый с залысинами толстячок в круглых очках, встретил нас у порога дома. Вид у него был торжественно возбужденный.
- Вы - Смит? - радостно спросил он у старика, и, не дожидаясь ответа, затараторил, - Наслышан о Вас. Мне о многом надо Вас спросить. Мы Вас так ждали. Мы же практически ничего не знаем об этом эпизоде жизни Кальвина. Таком важном.
- Мистер Смит, это профессор Рэббит, - представил я профессора.
- Ах да, извините, - профессор всплеснул руками, - как невежливо с моей стороны. Но я очень взволнован. Джеймс Рэббит, очень приятно.
- Смит, - сказал Смит.
- Да-да, я знаю, - закивал профессор.
- Ты не понял, - Смит стоял прямо и как каменное изваяние возвышался над маленьким круглым Рэббитом, - Ты - Джеймс Смит. Это было трудно, но я добрался до тебя.
- Простите, не понимаю, - профессор недоуменно и испуганно уставился на Смита, - Мне сказали, что Вы были в полицейском участке, когда умер Кальвин.
- Я, действительно, занимался инспектированием муниципальных полицейских управлений. Но я никогда не видел вашего Кальвина. Я и в этом городке в первый раз. Сам не понимаю, как мне удалось запудрить мозги этим идиотам. Я пересказывал им то, что видел по телевизору, добавлял свои фантазии о незначительных деталях, а они визжали от восторга.
- Что Вам нужно? - слабым голосом проговорил профессор, - кто Вы такой?
Я подумал, что проф несколько туповат для ученого, но сообразил, что сам разинул рот, стою как вкопанный и ничего не предпринимаю.
- Ты все понял, Джимми, - Смит медленно покачал головой, - Я - твой отец Роберт Смит. Твою мать зовут Мэри Смит. Тебя забрали от нас, когда тебе было восемь. Не спрашивай, чего мне стоило тебя найти, узнать, как теперь зовут. Это было невероятно сложно из Хельхейма, но я это сделал. Ради твоей матери, ради тебя.
"Люк, я твой отец". Хороший фильм, подумал я, жаль, его перестали показывать. Слишком много насилия.
Рэббит взмахнул руками, будто защищаясь, и попятился, ускоряя шаг.
- Уходите из моего дома! Я не звал Вас!
-Мерзавцы, кастраторы, - голос Смита дрогнул, - Джимми, пойми, черуты изуродовали тебя! Они принудили тебя забыть нас, своих родителей! Заставили забыть свое имя!
- Нет, почему же? - неожиданно спокойно спросил Рэббит. Он остановился.
- Я знаю, что мои родители - Роберт и Мэри Смит. Я еще удивился совпадению. Подумал, что сочетание "Роберт Смит" - очень распространенное.
Проф сделал шаг обратно к Смиту.
- И Вы правы, черуты - и старшие, - он кивнул на меня, - действительно, хотели, чтобы мы забыли своих родителей. Этого не захотели мы.
Профессор вынул из кармана тряпочку, снял очки и начал их протирать, моргая и подслеповато щурясь на Смита.
- Видите ли, они нам подарили новый мир, без жестокости прошлых веков. Нам самим пришлось очень тяжело трудиться, чтобы сделать таким, каким Вы его видите. Они думали, что ничего не помня о вас, о ваших преступлениях, о реках крови за вашей спиной, нам будет легче, спокойней. Но мы не хотели, чтобы было легче.
Голос профа окреп.
- Мы хотели, чтобы ваш мир не вернулся. А для этого нам очень важно помнить, откуда мы взялись. Не забывать, что в каждом Джеймсе Рэббите есть частичка Роберта и Мэри Смит, всю жизнь пожиравших мясо специально для этого убитых животных. Ходивших на охоту с друзьями, как на пикник. С удовольствием смотревших фильмы, где люди убивают друг друга. Голосовавших за депутатов и президентов, которые от их имени тратили триллионы долларов на создание все более изощренных устройств с единственной функцией - убивать живых существ.
Профессор совершенно смитовским движением выбросил руку вперед и очертил вытянутым пальцем дугу.
- Очень важно это не забывать, чтобы вот в этот наш прекрасный мир ваше дерьмо не вернулось. И я буду помнить Вас, Роберт Смит, и Вашу жену, мою генетическую мать, кормившую меня свиными отбивными до восьми лет. И сделаю все, чтобы мои дети и внуки не были на вас похожи.
Рэббит надел очки. Он глядел на отца ясным прямым взглядом, полным сознания абсолютной правоты.
- Я рад, что Вы пришли, Роберт Смит. Благодаря этому у меня выветрились последние остатки детских воспоминаний о прекрасном добром отце, мучившие все эти годы. А теперь уходите, разговор окончен.
***
Всю обратную дорогу Смит выглядел крайне подавленным. Выйдя из вагона монорельса, он даже не поднял головы, и равнодушно дал надеть на себя наручники перед посадкой в тюремную машину.
Уже садясь, он вдруг встрепенулся, и вцепился мне в руку.