Милявский Евгений Викторович : другие произведения.

Песнь велоцираптора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.87*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пополнено 23.10.2012г.

  Е.В.Милявский
  
  Песнь велоцираптора.
  Роман
  
   Раздался глухой шум, потрескивание, потом неприятный, резко снижающийся свист. И вдруг из рупора полилась мелодия - мрачная, напряженная, стремительная и полная смятения. Она не вызывала ужаса, ибо сама была ужасом; он был в ней, как в огромных скелетах юрских ящеров, застывших в чудовищных судорогах, когда их залил поток расплавленной лавы и навеки оставил в позе, полной несказанных мук и страха. Эта мелодия была как огромные кости, которые, перестав быть позвонками и ребрами, уже не принадлежат живому существу, но еще не превратились в известковую скалу, не стали частью мертвого мира. Как они, она была страшна, отвратительна и в то же время близка, ибо чем-то вызывала вдруг почти человеческие чувства. Я хотел крикнуть: 'Довольно, довольно, остановите!' - но не мог раскрыть рта и слушал, пораженный, словно мне довелось через стекло в оцепенении наблюдать за конвульсиями обитателя бездны, странного и непонятного чудовища, о котором я не знаю ничего, кроме того, что оно умирает.Нестройный хор еще раз прогремел и утих. Теперь слышалось только равномерное шуршанье токов...
  С.Лем, 'Астронавты'.
  
  - Не думаю, что мое одобрение имеет какое-то значение. Империя - большая, обрывочная симфония, которую сочиняет комитет. Уже триста лет. А исполняет ее шайка музыкантов-любителей. Она обладает колоссальной инерцией и в основе своей очень хрупкая. Ее нельзя назвать совсем уж неизменной или не подверженной изменениям. Но она может раздавить тебя, как слепой слон.
  - Очень мило.
  Лоис Макмастер Буджолд, 'Танец отражений'.
  
  
  
   ...с этим ничего общего, а материалы проведенной нами проверки убедительно показывают, что данный текст не является результатом утечки информации, а целиком и полностью представляет собой продукт, так называемого 'авторского прозрения', или 'визионизма', особых форм душевного расстройства у т.н. homo sapiens, то есть не имеет под собой никаких существенных оснований и доказательств.
   На основании вышеизложенного и руководствуясь ст.ст.18, 34, и п.5 ст.76 Кодекса управления горизонтами, в условиях отсутствия реальной угрозы имперскому приоритету,
  постановляю:
   В ходатайстве о физическом уничтожении автора текста отказать.
   Внешнее наблюдение снять.
   Проверять выборочно с периодичностью раз в полгода в течении трех лет.
   Настоящее дело производством приостановить до истечения срока, отведенного для проверки.
  
   Офицер службы по делам
   сообществ млекопитающих Тайх Кытху, охотник
  
   МП
   23.04.2015г. в горизонте четвертичного периода
  
  
  Пролог: Огоньки.
  
   Жарко и скучно было в аэропорту Борисполь. Пятилетняя девочка со смешными косичками и чайными любопытными глазенками, смирно сидела возле матери и оглядывала большой зал в поисках чего-нибудь интересного. Вот кошка. Вот птичка за окном. Кошка смотрит на птичку. Вот большой самолет поднялся в небо, с ревом стал набирать высоту, уменьшаясь на глазах. Вот прошла тетенька, она хорошая, это видно, у нее внутри золотой огонек, как у мамы с папой, она улыбается, и Косма (так звали девочку), улыбается вместе с ней. А вот еще интересный дяденька пошел. У него зеленый огонек, поэтому он такой озорной, как мальчишка Сенька в детском саду, дяденька этот смотрит на все насмешливо, но не зло. У всех людей огоньки белые и скучные, как ртутные лампы. А есть такие - с цветными огоньками. Вот они-то как раз самые интересные, даже интереснее бывают, чем игрушки. Смотришь на такого и все про него знаешь. Косма, правда, иногда и не понимала , что именно она знает про человека с цветным огоньком.
   Пришел папа. Он купил билеты. В кассе их не было, билетов. Но папа кого-то попросил и для него билеты нашлись. Так что они теперь полетят в Ленинград. Мама обещала, что Косма увидит в Ленинграде много интересного. Косма была рада. А то мама очень огорчилась, что поездка откладывается. Мама не подавала виду, что огорчилась, но Косма все равно увидела по огоньку, что мама чуть не плачет. И тогда Косма сделала так, что билеты нашлись. Она попросила огоньки. Да, с Космой такое уже бывало. Она разговаривала с огоньками. Были огоньки, которые жили в людях. Они разговаривать не умели, потому что были маленькие. А были такие огоньки - большие.. Больших огоньков было всего восемь. Были желтый и белый - они сказали Косме, что они небо и земля, и они были как мама и папа всем-всем маленьким огонькам на свете и другим шести большим огонькам. А другие большие огоньки были такие:
   Красный и синий, они были как огонь и вода. Серебряный и золотой - эти были озеро и гром, зеленый - дерево и голубой - ветер. У КАЖДОГО ОГОНЬКА БЫЛ СВОЙ ХАРАКТЕР, например, серебряный был веселый, и любил играть и петь, а голубой был очень любопытный, и всюду проникал, он все знал и везде побывал на всем-всем свете. С огоньками можно было разговаривать о чем хочешь. Косма разговаривала с огоньками и они рассказывали ей много интересных вещей. Позже, Косма узнала, что у огоньков можно попросить, чтоб исполнили желание, и они иногда могут, если желание не слишком тяжелое. Когда Косма увидела, что мама и папа очень хотят в Ленинград, и боятся, что если они не полетят, то могут сильно поссориться и даже развестись, то Косма тогда сама испугалась и захотела, чтобы билеты нашлись. Тогда она закрыла глаза и посмотрела на огоньки, и огоньки закружились, как в хороводе и запели такую красивую песенку. И папа сразу вспомнил, кому надо позвонить, и позвонил, и пошел и купил билеты. Но огоньки сказали, что это опасно, они не хотели, чтобы Косма летела, но Косма боялась, что мама с папой разведутся и не послушалась огоньков. Папа еще сказал маме, что из-за него билеты не достались трем другим людям, которые очень огорчились и сердились на папу. Косма спросила у огоньков, как помочь этим людям, чтобы они не огорчались. И огоньки сказали, что помогать им не надо, у них и так все хорошо. Помогать теперь нужно тебе. - Так сказали огоньки.
   И когда самолет стал падать, все закричали, мама схватила Косму и прижала к себе и была такой белой, как статуя в парке, а папа схватил маму за руку и сказал: 'Не бойся, мы же вместе', но они все равно боялись и не знали, что делать. Косма тогда зажмурилась и позвала огоньки и попросила спасти самолет, чтобы он не падал. Но огоньки сказали, что не могут, потому что самолету этому надо упасть, судьба его такая и тут уж ничего не сделаешь. Косма спросила: а маме с папой тоже судьба? Нет. - ответили огоньки, - Не судьба. Это ты сделала так'. - 'Давайте я верну все как было', - попросила Косма. Огоньки засмеялись. 'Не бойся', - сказали они, - 'умирать совсем не страшно. Ты все равно будешь с мамой и с папой, а потом сама поймешь'...
   - Но это же , наверное, больно, - возмутилась Косма, - я не хочу умирать!
   Огоньки помолчали, и сказали:
   - Сделай сама, мы не можем.
   И они построились, как для танца, в круг, так что синий встал против красного, они сблизились и вдруг исчезли, и получилось пустое место - проход, там где они были.
   - Сейчас мир не существует, - сказали огоньки. - Иди, и верни все назад, только быстро, времени нет... времени нет... времени нет... - голоса их поплыли и растаяли в сером тумане...
   Косма вошла в дыру между огоньками, наступила тьма. Вдруг она остановилась и увидела в темноте глаза. Там кто-то был, но он был нестрашный, а, наоборот, добрый, только очень старый. И это был не человек. А что-то непонятное, то ли птичка, то ли ящерка, только оно было большое. Оно спросило, только не вслух, а так... как огоньки:
   - Ты зачем здесь? Тебе нельзя.
   А Косма сказала:
   - Здравствуйте. Я судьбу нарушила, дяденька, мне надо обратно все исправить, а то мы умрем, все, и я, и мама, и папа... а нам еще не надо...
   И тогда незнакомец-непонятец засмеялся в темноте и сказал:
   - Совершив ошибку, не бойся ее исправить.
   А Косма не поняла и спросила:
   - Простите, пожалуйста, что вы сказали?
   А он ответил:
   - Ты хорошая девочка, вежливая. Ну, иди, исправляй.
   ...и она скользила во тьме, пока ее глаза не вошли в глаза другой девочки, и все тело ее вошло в тело ее самой же, но двумя часами моложе. Она изо всех сил закричала самой себе: не надо на самолет, он упадет, вы умрете, уходите отсюда сейчас же. Та другая, Косма, в которую она ворвалась, испугалась так, что упала на холодный пол, выкрикивая что-то страшное на чужом жутком языке: 'Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок'!!!, а потом стала белая и холодная и мама и папа кинулись к ней и подняли ее на руки и стали гладить и целовать. А потом все исчезло: и цвета и звуки. И когда девочка пришла в себя, она была уже одна и лежала дома в своей кроватке и мама с папой сидели рядом , держась за руки и смотрели на нее, и ни в какой Ленинград ехать не надо было, потому что они уже и так были вместе. Пришел врач. Посмотрел на нее и сказал, что все в порядке, но на всякий случай надо сделать то-то и то -то. А мама сказала:
   - Господи, какое счастье что мы не попали на тот рейс... - и поцеловала Косму в глаза.
   А Косма никому ничего не сказала, ни папе ни маме. И скоро сама забыла. Только следы ее остались там , там, где она была. Там ведь нет ветров и дождей, и следы остаються навечно, как на Луне.
  
  
  Часть первая. Уже конец.
  
  Глава 1. Кудесница.
  
   На улице быстро темнело, хотя зима еще только начиналась. Повалил снег. Молодая женщина в светлом пальто и теплой синтетической шапке, закрывающей уши от студеного режущего ветра, почти бежала, оскальзываясь на обледеневшем тротуаре. Нечастые прохожие осторожно пробирались навстречу, другие нагоняли ее. Женщина смотрела под ноги, опасаясь, немедленно, тут же, как отведет взгляд от носочков своих сапожек, растянуться на льду. Лица ее поэтому не было видно мужчине, в бежевом кашемире и легкомысленном демисезонном кепи, который, ловко ступая, кажется, следовал за ней. Иногда она быстро, тревожно оглядывалась, но кашемировый мужчина следовал за ней на почтительном расстоянии, поэтому лица ее разглядеть не мог. Да и нужды в этом не было. Он видел ее лицо на фотографии, а сейчас главное было не выпускать из виду ее приметный оранжевый шарфик. На Большой Васильковской она вошла в книжный магазин украинского общества 'Знание'. Окунувшись в красочную пестроту книжных полок, женщина, минут через пять, словно форель из горного ручья, выхватила толстый том, видимо палеонтологического содержания: на обложке были нарисованы динозавры, разевающие зубастые пасти в древних зарослях и реющие над ними птеродактили хулиганистого вида. Полистав книгу, женщина сказала 'О'! и ткнула пальцем в страницу. Мужчина в кашемире, как раз, случайно, проходил мимо с томиком Борхеса в руках. Ему даже не пришлось заглядывать ей через плечо, - книга была большого формата, и было прекрасно видно, что женский пальчик упирается в изображение некоего худосочного, коричневого динозавра, скачущего на одной ножке на странице 61. 'Ютараптор' было написано над картинкой. Женщина захлопнула книгу и поспешила на кассу, цокая каблучками по плиточному полу.
   ...Капитан Сидорцов шел за женщиной, стараясь не упускать из виду за падающим снегом яркий шарфик своей подопечной, и, зябко поеживаясь в своем кашемире, размышлял: 'Все-таки интересно, это я притягиваю аномалии потому, что я офицер отдела аномалий, или я офицер отдела аномалий, потому, что притягиваю'?
   Женщина остановилась у подъезда, зазвенела ключами, и, увидев свежее, белое объявление на стене у подъезда, вполглаза пробежала его текст: 'Рапторы в истории Украины'. Вскрикнув, она отшатнулась от объявления, в замешательстве и ужасе протерла глаза кулачками, и снова перечитала: 'Репетиторы по истории Украины'. -Тьфу, черт! Совсем уже!.. - женщина сердито отмахнулась от объявления и вошла в подъезд.
   Сидорцов покурил, внимательно изучая объявление, пожал плечами, и, проследив, в каком окошке подъезда зажжется свет, не спеша направился дальше по улице.
   - А ножки у этой аномалии ничего себе... - подумал он.
   Сидорцов не подменял собой службу наружного наблюдения, просто хотел получше присмотреться перед разговором.
   Женщина со стоном усталости ввалилась домой, в свою однокомнатку на Левобережной. Небрежно разулась, не глядя набросила на вешалку пушистое белое пальтецо, по-мужски заткнув шарф и шапку в рукав, сбросила туфли, и только теперь почувствовала себя дома. И перестала быть серой банковской мышкой, затюканной экономисткой. Теперь, на своей территории, она была (могла быть) не офисным планктоном, а вдохновенной кудесницей. Косма привычно (но это была приятная привычка) взбодрила чайник. Уютно забравшись с ногами на кухонный диванчик-уголок, закуталась пледом. Вот-вот чайник засвистит, и можно будет пить кофе, курить, стряхивая пепел в массивную медную пепельницу, изредка поглядывая на открытую форточку, ледяное дыхание которой, лишь подчеркивало уют кухни.
   Чудаки-родители дали ей такое имя - Космонавтика. Так в паспорте. Она родилась в день космонавтики, 12 апреля. Как Вам нравится такое имя? Ей нравилось. Еще ей нравилось, когда ее называли кудесницей. Ее так прозвал старик Каховский, ее учитель. Да еще так звали ее иногда немногочисленные ее клиенты, когда ей удавалось им помочь. Дело в том , что Косма немного колдовала. Ну, назвать себя ведьмой у нее бы язык не повернулся. Куда там! Вот именно, что кудесница. Погадать, найти пропавшую вещь, слегка подлечить. Пучок хиромантии, пригоршня ясновидения, присыпать диагностикой кармы, астрологии по вкусу и размешать. Все честно, без балды. Косма почти не имела дохода от этой работы. Занималась ради интереса, но регулярно. Она любила беседы со стариком, любила узнавать новое, ей нравились и шумные собрания их небольшой организации. Кроме нее в цех входили пятеро молодых девчат-учениц, две серьезные мрачные тетки, по слухам, некромантки (спрашивать об этом было нельзя). Впрочем, Косма до конца не верила в такие сильные умения. Да, современный маг может многое, но это, как правило, нежные, тонкие вещи. Маг не может, не должен уметь такие огромные штуки, как оживление мертвых. Свой детский опыт она не помнила, воспоминание полностью вытеснилось из памяти. В компании Каховского был еще молодой, симпатичный племянник старика - абсолютно солнечный, и лучезарный юноша, Юрик, слегка похожий на молодого Харатьяна. Позитивный и вежливый, оптимист и балагур, всегда готовый перевести через дорогу кошку и снять с дерева бабушку. Юрик работал со стихиями, погоду , по-крайней мере, мог навести, это был факт лично Космой проверенный. Раньше была еще Василиса, краснощекая, веселая, громогласная, да нет ее больше... Особо близких и доверенных отношений у Космы с членами колдовского цеха никогда не было. Но она чувствовала себя своей в этой среде, люди были конструктивные, с ними можно было поговорить об интересных вещах, посоветоваться в сложных случаях, поделиться успехом.
   На работе Косму прозвали монашкой и считали никакой. Она вела себя ровно, покладисто, одевалась скромно, избегала ухаживаний мужчин-коллег, на корпоративах, (посещение обязательно!), занудно пила минералку , забившись в какой-нибудь уголок. Не визжала и не хохотала громко. Не танцевала. Кстати, мама считала неудивительным, что Косма в свои двадцать пять не была замужем и не имела, даже приблизительно, кандитатов на роль замужа.
   Настоящая жизнь у Космы начиналась после работы, когда она принимала посетителей, или была в клубе у Каховского, среди своих. В общем , она оценивала свою жизнь положительно. Если чего-то и не хватало в ее жизни, так она не сомневалась , что это что-то придет, раньше или позже. Но, быть может, она чего-то не замечала?
   Однажды, это было неделю назад, к ней пришла женщина. Разумеется, Косма принимала посетителей только по рекомендации знакомых и с предварительной созвонкой. Еще по телефону, слушая неживой голос клиентки, Косма почувствовала беду на той стороне линии. У нее мелькнула было мысль, отказать, прямо сейчас, не объясняя причин, дать отбой, и не отвечать на звонки, и отключить телефон и неделю не включать, чтобы не доставали, не упрекали, не уговаривали. Но... у эсперов (Косме претило нафталиновое слово экстрасенс) тоже есть своя этика, как у врачей. Да, пожалуй, и пожестче. Не всегда у эспера есть шанс исправить этическую ошибку, следствием этической ошибки запросто может стать быстрая смерть. 'Вот, врачи, - думала Косма, - позволяют себе вымогать взятки, а иной раз спьяну и от невежества, творят такое, что Менгеле просто не пришло бы в голову, а пришло бы, так он бы покраснел и выпил шнапсу. Много. И ничего тем врачам не делается. А у нас, эсперов, вон как: в прошлом году Василиса, то ли пожадничала, то ли поленилась. В понедельник ей показалось, что ее работа стоит на пару тысяч долларов больше, так ведь и заказчик был согласен, с дорогой душой, а в пятницу ее уже хоронили. Скоропостижная смерть при странных обстоятельствах. Хорошо, что мама не знает, что представляет собой маргинальное занятие ее дочери. Так что разумный эспер всегда берет ровно столько, сколько пациент от щедрот своих положит на тумбочку. Требовать и торговаться нельзя. И - сначала работа, потом деньги. А обманули так обманули. Бог управит'.
   Так вот, Косма почувствовала, что отказать женщине нельзя. Косма работала всего-то года три, но, накопленный ею опыт подсказывал, что за шуршащим, как павший осенний лист, пыльным и пожухшим голосом невидимой собеседницы скрывается покойник или, по крайней мере, пропавший без вести. И она не ошиблась. Косма втретила эту истощенную, проплакавшую глаза, пожилую женщину, как родную. Заверила в своем бесконечном сочувствии, огромном желании помочь и определенных возможностях. Напоила чаем с малиновым вареньем, и глинтвейном, старинным снадобьем, на время вселяющим надежду, даже в самые отчаявшиеся и застывшие сердца. Это помогло немного приободрить старушку. Проблема выглядела банально, но антураж оказался самым экзотическим: некий молодой киевлянин учился в Москве, получил образование и российское гражданство. Звали его Даниил Соловьев (имя его с фамилией Косме понравились). Он стал палеонтологом по зову сердца: еще в детстве был вундеркиндом, знавшим сколько должно быть позвонков в хвосте тираннозавра. И вот сбылась его мечта: три недели назад он убыл в командировку под Благовещенск. Там, на Амуре, еще в прошлом веке было обнаружено большое кладбище динозавров. На этом кладбище отыскалось много таких ископаемых, которых раньше нигде не находили. Так вот, Данила, оказывается, с 96-го года, когда был найден скелет ютараптора, мечтал найти такого же... Обожал фильм 'Юрский парк', особенно третью серию. Он был уверен, что в Приморье есть останки этих завров... За все это время, никто ничего похожего на этого зверя, нигде не находил. Ну что же, кто ищет, тот всегда найдет. Нашел он свого раптора под Благовещенском, но не в даурском раскопе и не в нагоренском, наиболее известных, а в какой-то осыпи, близ поселка Чеша (Чехонь на жаргоне). Данил собирался назвать его Амураптор, но назвал Чешираптор (Косма подумала 'чеширский раптор', ну правильно ведь, рапторов нет, а улыбки остались). Косма с трудом удержалась от неуместного смешка. О своей находке он успел сообщить - позвонил, и захлебываясь от радости прокричал в трубку: Нашел!.. Но нашел он не только изумительно целый скелет ископаемой животины, но и еще что-то рядом с этим скелетом.
   Тут старушка Соловьева сделала паузу.
   - И что же там было еще? - спросила заинтригованная Косма, вспомнив фрагмент из Собаки Баскервилей ( Доктор Мортимер как-то странно посмотрел на нас и ответил почти шепотом: Мистер Холмс, это были отпечатки лап огромной собаки!)
   - Артефакт... Так он сказал...
   - Артефакт? - Косма широко раскрыла глаза. Тема магии так не вязалась с палеонтологией, что ей даже стало не по себе. Пришлось напомнить себе, что слово артефакт имеет не только магическое значение, но и, например археологическое, - вещь рукотворная. - И что же это был за артефакт?
   - Циркуль. - коротко сказала Соловьева и вызывающе посмотрела на Косму, приготовившись защищать свою репутацию здравомыслящего человека.
   - Циркуль? В костях динозавра? - поразилась Косма. - Может быть, это была какая-то косточка, похожая на циркуль?
   - Не знаю, - отстраненно сказала женщина, вспомнив, что насмешек колдуньи по поводу не соответствия чего-то там научным представлениям ей вряд ли приходится опасаться. - Возможно, возможно, только больше я с ним не говорила. Телефон не отвечал. А через два дня он и вовсе отключился. Я почуяла неладное. Кинулась звонить в поссовет этой самой Чеши. Там никто не хочет говорить со мной, они сказали что московская экспедиция откопала старинный японский склад боеприпасов, он взорвался и все погибли. Но, знаете, - она заплакала, - я уверена, они врут, их голоса звучали так фальшиво... И участковый со мной так разговаривал, как с преступницей... ...и потом, откуда же склад боеприпасов на юрском горизонте, я ведь тоже что-то понимаю...
   Косма нахмурилась:
   - А в академию Вы не звонили?
   - Боже мой, ну конечно же, конечно же, я звонила... - мать пропавшего Данилы совершенно расклеилась. - они сказали, что идет следствие, а сами они ничего не знают, но связи с Данилой и его сотрудниками у них тоже нет. И они ничего не знают о его находке, и не поверили, когда я сказала.
   Даню никто не ищет, и искать не будет. Я чувствую , - там что-то случилось, что-то очень плохое... но вот тут, - она коснулась области сердца, вот тут я знаю, - он жив. Я завтра же вылетаю в Благовещенск, но мне посоветовали сначала к Вам...
   Косма легко коснулась плеча Соловьевой.
   - Ну... Что же Вы так... Ведь Вас привела сюда надежда... Не плачьте... Давайте же скорее посмотрим, что можно сделать... - Косма изготовилась, растерла руки до тепла, - Вы принесли фотографию? И хорошо бы какую-то вещь...
   - Да, да, - старушка Соловьева поспешно извлекла фотографию сына из сумочки, но продолжала копаться в ней. Косма следила за ней.
   - Но есть еще вот что! - Соловьева добыла из сумочки небольшой, размером с пенал школьника, почтовый сверток, обштемпелеваный и перемотанный скотчем, - Вот! Я и открывать боюсь, посмотрите сначала Вы!.. Так лучше будет, по-моему...
   Судя по печатям, бандероль была отправлена в Киев из Чеши. Так, так. Косма осторожно приняла в руки невесомый сверток. Она тут же почувствовала тревогу. Словно неощутимый, нематериальный ветер опасности дунул ей в лицо. В душе заскрежетала ржавая струна, которая есть у всякого, знающая только мелодию страха, гармонию смерти и ритм боли. Ей захотелось бросить сверток на пол и залезть на стул, визжа, как делают многие женщины при виде мыши. Косма взяла себя в руки.
   Когда она разрезала коричневую казенную бумагу свертка, внутри обнаружился контейнер из-под зубной щетки. Магия обследования вещдоков захватила Косму, и она кажется изумилась бы и в том случае , если внутри оказалась бы зубная щетка. Но...
   Косма и Соловьева долго смотрели на вещицу, лежавшую в контейнере, и молчали, прежде чем Косма не взяла ее в руки. Она была покрыта видимо лаком или клеем, каким палеонтологи обрабатывают свои находки, чтоб те не рассыпались. Но вещица, похоже, не собиралась рассыпаться. Она была крепкой, десятки миллионов лет не сломили ее.
   - Циркуль! - зачарованно выдохнула Косма.
   - Косточка! - пробормотала старушка Соловьева.
   Затем Косма упала на пол, зажав в кулачке артефакт, и провалилась во мрак, в сон, в небытие, в бездонную пропасть времен. Она отключилась столь стремительно, словно ей выстрелили в затылок.
   Когда старушка Соловьева привела ее в чувство посредством холодной воды и неуверенных интеллигентных пощечин, Косма, глядя в никуда широко открытыми, полными ледяной жути глазами, негромко сказала:
   - Он жив. Это точно...
  
  
   Глава 2. Прогулки под звездами.
  
   Я всегда любил эти прогулки. Люблю и сейчас, хотя отец мой уже умер. От дома до гаража было километра два, и я непременно сопровождал отца, когда он оставлял в гараже машину. Мы брели по сонной вечерней улочке, и вели неспешный разговор. О чем? Да обо всем, что может волновать маленького человека. О войне и мире, об играх и игрушках, о дворе и школе, об истории и географии, о кошках и собаках, о высоких тайнах космоса и черных глубинах океана. Я задавал вопросы, которые так часто остаются безответными и у взрослых людей, он осторожно отвечал. Отец никогда не говорил, мол, подрастешь - поймешь. Он всегда находил слова, подбирал сравнения. Иногда ему бывало трудно. Иногда он удивлял меня до онемения. Так было, когда он предложил мне представить себе бесконечность вселенной. Я представил. Мой взгляд словно бы скользнул за пределы млечного пути и остановился. Я отбросил препятствие и устремился мыслью дальше, и снова уперся в пределы и снова отбросил их. У меня возникло ощущение собственной своей беспредельности, огромной свободы, которая оказалась настолько неудержимой для меня, что я сбросил ее с себя, как тяжелый давящий железный шар. Я задыхался - я не дышал минуту или полторы. Вид у меня был красноречивый. Отец рассмеялся. У него много еще было таких игр. Он тоже любил наши прогулки. А еще мы с ним пели разные хорошие песни. А иногда мне удавалось удивить его, пожилого бывалого мужика с двумя образованиями, сделавшего карьеру из низов, построившего дом, посадившего дерево, и вырастившего двоих сыновей. Главным образом, он поражался моим любимым динозаврам. Отец внимательно выслушивал разные факты об этих удивительных существах, которые я иногда от живости детского ума объединял в занимательные истории и даже стихи. В одну из таких прогулок отец показал мне созвездия и полярную звезду... Я помню карту звездного неба не из уроков астрономии, а из наших прогулок под звездным небом. Отец сказал мне , что многие люди так увязают в своей жизни, что забывают смотреть на небо. А смотреть на небо очень важно и полезно для человека. Не то , чтобы все время таращиться на него, - тут отец засмеялся, - так , поглядывать время от времени, хоть на дневное , синее, хоть на ночное , звездное небо... Так что, поглядывай, сынок..., - он взъерошил мне волосы. - Даже просто чтобы не увязнуть... Сколько лет уже прошло , после его смерти, но до сих пор, когда я смотрю на звездное небо (а я смотрю на него довольно часто), я всегда вспоминаю отца. Вот и сейчас, когда я откопал эту тварюгу, о которой так давно мечтал, что бы мне не грезилось, - чего бы я ни боялся, - мировая слава или мировой позор, нобелевка или суд Линча в седых стенах академии, но когда выглянули звезды, и я остался с ними один на один, я вспомнил отца... У моих ног , укрытые брезентом лежали окаменевшие кости существа невообразимой давности, шестьдесят пять миллионов лет по меньшей мере отделяли друг от друга наши жизни. Вспомнив отца, я вспомнил игру, которой он учил меня: вообразить бесконечность вселенной, вообразить самые малые части материи, и все меньше и меньше и до бесконечности. Представить себя на шаре: ты стоишь маленький на планете, на огромном шаре, а вокруг гремят и лязгают механизмы, несутся куда-то поезда и самолеты, люди всюду... а ты стоишь, совсем один и маленький как пылинка, чувствуя под ногами целую огромную круглую планету... А еще было здорово играть в космонавтов. Почувствовать себя в космосе, ведь земля это исполинский космический корабль, и стоя здесь под звездами , на дороге к дому, мы в то же время бешено несемся с нею вместе , вместе с галактикой, куда-то в невероятные дали, сквозь холодный, смертоносный вакуум, сквозь солнечный ветер, сквозь мириады мельчайших частиц, принесшихся к нам от неведомых звезд, которых мы и не видим быть может и никогда не увидим... Я сел рядом с моим ненаглядным чеширраптором (мы назвали его Петруша, имя Петр несколько созвучно слову 'раптор') и мне захотелось поиграть в другую игру - вообразить себя в том ужасающе далеком прошлом. Странно что такая мысль не приходила мне в голову раньше на протяжении десяти лет моей научной работы. Впрочем, не каждые десять лет случаються такие находки. Отбросив честолюбивые мысли, я мысленно перенесся в юрский период. Это просто. Своего рода медитация. Против ожидания, мне там не понравилось даже мысленно. Миллионы лет давили на меня, как добрые полсотни метров воды при погружении, выталкивая меня из толщи времени. По нервам сразу же резанула тревога, интуиция сразу же среагировала: включила сирену с мигалкой и красный свет, выставила дорожный знак-кирпич и завопила, - уходи отсюда, тут опасно, тебе здесь не место!!! Все же, сквозь все эти предупреждения я ощутил ночную прохладу, тишину ночного покоя того далекого времени. Внезапно совсем рядом со мной в темноте послышалось тихое, но полное угрозы рычание крупного зверя. От неожиданности я вздрогнул, и меня выбросило из мезозоя. Я словно проснулся, сидя рядом с древними костями моего раптора. Результат игры озадачил меня , но не слишком огорчил. Я подумал, что может быть слышал рычание Петруши, жившего и охотившегося здесь и тогда. С осторожной ласковостью я потрепал краешек брезента,
   - Ну ладно, ладно, не хочешь, чтобы я вторгался на твою территорию? Не буду, не буду...
   Я встал, закурил и стал прогуливаться вокруг раскопа, думая невеселую думу. Отчего невеселую? Ведь казалось бы впереди только успех, карьера совершена, имя попало в историю, и всю оставшуюся жизнь можно будет кормиться с Петруши. Ну, во-первых , в этом смысле все не так уж хорошо. А во вторых, все возможно, очень даже и плохо. Так говорила мне интуиция. Мне часто говорили, что для ученого я черезчур доверяю интуиции. Ерунда, без интуиции нет науки. Без интуиции я никогда не нашел бы Петрушу. Раскоп под Чешей - совершенно против логики. Название мне понравилось, видите ли, я даже постеснялся об этом сказать моим ребятам. Пришлось хитро улыбаться и подмигивать. Помогло. Ребята клюнули и взялись за работу. А меня просто растопырило на этом месте, внутри что-то екнуло: ищи. Да где же тут искать? А походил, посмотрел и увидел: вот здесь! Так вот, видите ли, дело в том, что мы нашли не только Петрушу. Рядом с ним, с нашим драгоценным ящером, лежал... я сначала принял это за окаменевший обломок кости, но это не было обломком... Вещь, скорее всего, и вправду была выполнена из кости... Нет, я не рискну утверждать, что это орудие... Орудий, в принципе, не может быть в этом горизонте, чушь, бред, хрень... Я остолбенел. Не отдавая отчета в своих действиях, я тихонько, воровски, прибрал штуковину с глаз долой. Мне жутко не хотелось , чтобы кто-нибудь ее видел. На меня упала тень: Незаметно подошел Пашка.
   - Че ты, Дань, че тут?
   - Да ничего, Паш, запарился. Покурим?
   - Покурим! Мы сегодня хорошо поработали, можно и шабашить,так?
   Но, покурив, мы не покладали рук, пока полностью не вычистили нашего зверя и не зафиксировали. А циркуль... Да , черт возьми, очень похоже было на циркуль... Я законсервировал его и положил в нательную сумочку к документам. Не лучшее место, да, но пока пусть побудет со мной.
   За эти три дня, что мы пробыли в Чеше, у нас нашелся друг. Чешинский мальчишка-очкарик, семиклассник, пожалуй, пришел и встал у раскопа, сосредоточенно глядя на Петрушу, вернее на фрагменты Петруши, которые мы едва-едва начали отчищать от породы.
   - Привет, - сказал я ему вполне добродушно.
   Он рассеянно мазнул по мне взглядом и снова уставился в Петрушины останки.
   - Это что у вас? - спросил он строго, поправляя очки, характерным жестом, - указательным пальцем под дужку на переносице. - и указал на кости.
   Я поклонился, словно представляя знакомого,
   - Ютараптор, сэр! (название чеширраптор пришло мне в голову чуть позже, да и то , оно , пожалуй, было несерьезным, мне запросто могли не позволить так его назвать)
   Юное дарование цинично сплюнуло под ноги и подняло на нас глаза полные презрительной жалости к нам ,слепцам и недоумкам, -
   - Чушь! Это! Не! Юта! Раптор! - произнес он по слогам.
   Паша воткнул в кучку породы деревянную лопатку и полез за сигаретой, приготовясь наблюдать интересный цирк с корридой. Юрик, второй мой адъютант, иронично усмехнулся и присел на ящик с инструментами.
   - Ну и что же это, по-Вашему? - уже несколько раздраженно спросил я, чувствуя себя задетым, и тут же взяв себя в руки, уже вежливо поинтересовался:
   - Кстати, как Вас зовут, юноша?
   - Не знаю! - сказал он, и начал задумчиво теребить нижнюю губу, приглядываясь к Петруше,
   - Нет, правда - сказал он, - вот посмотрите, скелет почти такой же, но есть различия...
   Стало ясно что его не знаю относится не к имени. Мальчик присел на корточки и указал на череп,
   - Вот, глядите, затылочная часть у него какая круглая! А у ютараптора затылок вот такой , скошенный как фургон жигуля! У этого башка в полтора раза больше!
   Мальчик замолк и снова вперился в раскоп, я, ей-Богу, испугался, что под его взглядом кости вспыхнут, ТАКИМ КОНЦЕНТРИРОВАННЫМ И пристрастным был его взгляд.
   И плечевой пояс у него шире... А длина меньше... А лапа!.. - мальчишка лег на живот и практически свесился в яму. - Смотрите, какая лапа!
   Я, в замешательстве, (неужели пацаненок усек что-то такое важное, что я, десять лет бредивший раптором, с детства помешанный на этой теме, про... ал? ) тоже уставился на лапу.
   - Ох ты, ни хр...на себе... - я опешил. Вгляделся. - Да нет, погоди... Ну и что?
   - Как это 'ну и что', дяинька взрослый ученый? - съязвил мальчик.
   - Да вот так это! Смотри , пацан! - теперь я лег на землю и свесился головой в яму к Петруше. - Про череп и плечи это ты правильно... Но это вполне может быть разброс параметров, допустимый для разных особей... А лапа... Кто тебе сказал, что это не увечье? Конечно, к лапе надо присмотреться, но , ты, мальчик, полегче насчет ученых... Да как тебя зовут-то?..
  
   Глава 3. Шанс стать богатым.
  
   Вечером мы с Мишкой, так звали этого вундеркинда, дежурили у раскопа. Потрескивал костер, не слишком сухие наши дровишки уютно пели и стреляли, выбрасывая в темноту снопы искр. Мы пили травяной чаек и обсуждали главным образом лапу.
   - Похоже ты прав, Мишка, это не ютараптор. Знаешь, вот Аристотель, он до конца жизни считал что у мухи восемь ног. И за ним потом ученые все повторяли... Что б ему взять , поймать да посчитать... Вот и я , когда увидел нечто, напоминающее ютараптора, подумал, что передо мной местная разновидность этого занятного зверя. А я ведь всегда мечтал найти именно его... Нет, разумеется, наша зверушка из семейства дромеозаврид. Видишь, когти на задних лапах приметные, когда живой был - они вверх торчали. Так что он бегал на двух пальцах, а этот - вверх, чтобы , значит, не тупился. А вот передние лапы... Передние лапы, брат, удивительные и о многом могут нам рассказать... И говорят они, что Петруша , хотя и был примерным дромеозавром, но явно никогда не состоял в партии ютарапторов. Это новый динозавр, неизвестный науке.
   Мальчик молчал, время от времени поглядывая на Петрушу, и поправляя сползающие очки.
   - Вот смотри в чем дело, - продолжил я, - один из пальцев на кисти передней лапы несколько смещен, и как бы противопоставлен двум другим, но не так, как на человеческой кисти. Большой палец уехал назад и в бок. Это, понимаешь, переразвитие того же механизма удержания одного из пальцев в боевом положении, что и на задних лапах у всех дромеозавров.
   Мишка сказал:
   - А вот, когда откопали рапторов, многие ученые говорили, что они самые умные среди всех прочих завров, что рапторы охотились стаей, с рапределением ролей. Ну там, одни загоняют, другие отвлекают, третьи нападают. Говорили , что если б они не вымерли, могли бы стать разумными , как люди. Вот я и думаю, а может этот как раз такой?
   Я рассмеялся, хотя при мысли о 'циркуле' у меня по спине пробежал холодок.
   - Да нет, это врядли. Разумный динозавр? Вот уж это чепуха!
   - Но, Даня, посмотри же на лапу! Такой лапой можно работать!
   - Не смеши мои палеонтологические кисточки! С такими когтями на передних лапах? Это же машина убийства и только.
   - А ты видел как девки-секретарши на клаве стучат? Видел? Они справляются. Да и когти у него... Небольшие. Ты глянь, глянь! Ты честно думаешь, что он мог трицератопса разорвать этими когтями?
   Я задумался. С какой стороны не погляди на Петрушу, он был каким-то слабеньким раптором. Не такой сильный, не такой большой, как товарищ uta-ah-какой раптор, Петруша был по размерам ближе к человеку, росточком всего метра два, если допустить, что он, как мне это кажется по скелету, держался несколько прямее , чем другие дромеозавры. Но... Хм... Такая лапа вполне могла бы держать палку... Но... и что из этого?
   Мишка, четырнадцатилетний местный пацанчик, был поведен на динозаврах. И откуда бы такие интересы? Родители его были люди простые, отец водитель на автобазе в районе, мать учительница английского. А вот же с шести лет приспичило мальчишке динозавров - увидел на рисунке в детской энциклопедии. На момент нашей встречи он перечитал все, что нашел по теме, пасся на палеонтологическом форуме.
   - Зачем тебе эти динозавры? - спросил я.
   Он широко улыбнулся.
   - А тебе зачем?
   - Я первый спросил!
   Он засмеялся.
   - Ну ладно... - Мишка сосредоточился, - понимаешь, они такие... они нездешние, они такие... красивые! И большие, сильные... И в них тайна! Куда они все подевались? Почему вымерли? И что с нами будет? Вот лежат эти косточки в земле миллионы лет, - на словах 'миллионы лет', его голос зазвенел, - а люди пришли, выкопали, посмотрели, и говорят - было так-то и так-то... А может не так все было и не так все будет?
   Я потрепал его по вихрастому затылку. Очень уж напоминал мне меня самого в его годы. Это нас с ним и сблизило...
   Про 'циркуль' я ему, конечно, не сказал. И вот почему: на первый взгляд, на взгляд простого человека, такая находка гарантирует мне место в истории, и в дальнейшем обеспеченную жизнь. Но надо же знать наше научное сообщество. Годы борьбы за возможность самостоятельно работать, многому меня научили. На самом деле (хоть и говорят что на самом деле самого дела нет), это азартная игра. Когда происходит такое революционное открытие судьба открывателя - рулетка. Его могут понести на руках, а могут распять, вплоть до публичного осмеяния и отлучения от храма науки. А я никогда не пробовал жить без храма науки. Но я же сказал - рулетка. То есть может быть на щите, а может быть и со щитом. А вот если я еще вытащу 'циркуль' на всеобщее обозрение, и скажу что чеширрапторы, судя по найденным мной доказательствам были разумными существами, занимались ручным трудом, и даже геометрией, меня совершенно точно и неотвратимо смешают с говном, и выкинут на газон, даже не за утверждение, а за одну только гипотезу, чтобы не повадно было гипотезы измышлять. Оккамовой бритвой по горлу и в колодец. Сразу. Потом, возможно, опомнятся, но лет через пять, не раньше, когда мне будет уже все равно. Одним словом, пока у меня нет приемлемого объяснения (хорошо бы оно было и правдивым, но это как придется) по поводу этого циркуля, показывать его никому нельзя. Даже если я буду молчать, меня уроют на всякий случай, за то что нашел. В этом циркуле смерть моя, как Кощеева смерть была в яйце. Ну, а коли мне повезет, и я пойму что это за чертовщина, и каким хреном она оказалась в меловом горизонте, я уж как-нибудь смогу объяснить, почему я ее не обнародовал. Например, скажу, не придал значения. Только поймите меня правильно. Я люблю динозавров, люблю науку, люблю свою работу, я не какой-то там прожженный мошенник-карьерист. Просто не хочу заниматься чем-то другим, когда меня вышвырнут. Хочу заниматься своим делом.
   Утро принесло новости. На раскопе появились посторонние. Мишку я посторонним не считал, он как-то сразу у нас прижился. А это были настоящие, стопроцентные посторонние, вид которых совершенно не вязался с понятием раскопок, и даже с понятием физического труда. Их было трое. Двое - этакие боевые муравьи - бодигарды с отмороженным видом, третий - , эээ, как бы сказать, - деловой муравей. С остреньким адвокатским рыльцем, с глазками-сверлышками, и натужной улыбкой. Вылезли они из вертолета, голубенького такого вертолета известной Владивостокской компании.
   Деловой сразу взял быка за рога:
   - Мы к Вам , профессор...
   - Да я не профессор, - отозвался я, с любопытством разглядывая приезжего и гадая чего ему надо от меня. Решив, что нас перепутали с геологами, я расслабился. Сознаюсь , от чего-то я сразу подобрался еще издали завидев вертолет, а уж когда появились гости, у меня совершенно испортилось настроение. Не люблю я эту публику - корпоративных энтузиастов: тупые, наглые, беспросветно самодовольные, воровитые и ни к чему доброму не способные, ушлепки. Уж простите меня за злословие.
   - Да я не в том смысле, - неожиданно сказал 'адвокат', и глаза его блеснули неким специфическим, примороженным юмором, - это, помните, в 'Собачьем сердце' было, - мы к Вам, профессор, и вот по какому делу...
   Такое начало меня развеселило, -
   - Вы что же, Булгакова читаете? - спросил я, подняв брови.
   - Зачем читаю, - почему-то обиделся он, - кино смотрел, хорошее кино...
   - И по какому же делу ко мне? -
   'Адвокат' стал мне интересен, что-то в нем было любопытное, не стандартное, в отличие от всей этой братии. Он явно соврал, что не читает. Несмотря на лицо-напильник, у него были интонации читающего человека. Что ж, внешность бывает обманчива.
   - Пойдемте, погуляем наедине, - пригласил он, и осторожно положил руку мне на плечо. Я оглянулся на моих ребят, вышедших на крыльцо покурить. Рука 'адвоката' окрепла на моем плече и я осторожно убрал ее:
   - Я сам пойду.
   Он засмеялся.
   - Не сомневаюсь.
   Мы отошли от домика и 'адвокат' снова завладел моим локтем, бережно поддерживая, он стал водить меня взад-вперед возле раскопа.
   - Даниил Алексеевич, голубчик, у меня к Вам есть предложение, от которого...
   - Думаете, не смогу отказаться?.. - саркастически спросил я.
   Он расхохотался, почесал нос.
   - Видите, к чему приводит привычка говорить штампами, становишься предсказуем... Но в нашем случае так и лучше. Видит Бог, мне нечего скрывать от Вас. У меня к Вам хорошее предложение, право... Я знаю, Вы не избалованы хорошими предложениями... не сможете...
   Я промолчал. Он подождал и продолжил:
   - Вам дадут институт.
  Он сказал это так уверенно и твердо, тоном человека не привыкшего сомневаться в своих словах и в их восприятии другими. Он замолчал, ожидая моей реакции. Я не был искушен в торговле и молчал, ожидая, что он еще скажет. Он тогда продолжил:
   - Это будет хороший институт. В Европе. Хороший годовой доход. Отличные возможности для работы. Никогда не придется подрабатывать.
   Я подивился его знанию жизни российских ученых, не допуская мысли, что он изучал лично меня.
   - Вы будете заниматься только наукой. Ваша мама получит хорошее лечение, да, у Вас будут средства для этого. Ваши дети получат хорошее образование. Чего еще Вы хотите? - завершил 'адвокат', несколько раздраженный моим молчанием.
   - Ну что Вы! - Я, кажется, понял, что он воспринимает мое молчание не как естественную растерянность и ожидание подвоха, а как проявление жадности, поощрение к набавлению цены. - Я совершенно доволен предложенными марципанами. Не худо бы, конечно, уточнить о какой сумме годового дохода...- я не закончил...
   - Пятьсот. Тысяч. Долларов. В год. - Сухо и отрывисто сказал он. - Это джек-пот. Вам такое в жизни бы не светило и светить не будет. К тому же, институт принимает вас работу задним числом, вот контракт. Прочитайте.
   Я взял бумагу в руки. Порыв ветра чуть не вырвал ее из моих рук. В глаза бросилась крутая выдавленная печать с логотипом, очень узнаваемым логотипом, известного и чтимого мною крупного международного научного центра 'Палеотексинс'. Этой организации можно было верить, я это знал. Я взглянул на ситуацию другими глазами (пока на сцене не появился Палеотексинс я воспринимал все это, как акцию типа 'загляни под крышечку', несмотря на антураж в виде вертолета и секюрити ).
   - Цена вопроса есть. - Сказал я. - Каков же вопрос цены? Я не такая уж звезда...
   'Адвокат' поморщился:
  - Погодите, Вы им симпатичны, но дело не в этом... Я же сказал, Вас принимают на должность директора задним числом, год назад. Это Ваша зарплата за прошлый год.
   Он раскрыл передо мной затрапезный ашановский пакет (это очень правильно, что не блестящий дипломат, который кричит всем окружающим - здесь миллион долларов!!!) и показал его нутро: там были деньги, зеленые деньги, много зеленых денег. С трудом я удержал себя в руках, запретил себе думать о перспективах (но тут же подумал: да с такой мощью можно просеять через мелкое сито всю эту планету и узнать отчего же все-таки вымерли динозавры и много других интересных фактов, есть у меня кое-какие дорогостоящие и неудобосказуемые теории на этот счет). Но... За что же мне такое счастье? Я даже отодвинулся от него.
  - Вот это Ваше открытие надо закрыть. - Он снова поморщился , потер глаза, словно они у него устали, - не знаю, что Вы там такое выкопали, да мне и все равно, меня просто просили передать Вам, - Вы должны молчать о Вашей находке, должны работать на 'Палеотексинс', и прямо сейчас я должен снять на видео, все что Вы нашли.
  - Но... - я растерялся, никогда в жизни не думал, что мне когда-нибудь предложат взятку. Я может потому и забился в палеонтологию, чтобы быть подальше от этой опасной и грязной сферы жизни, по научному называемой редистрибуцией и реципрокацией. Разумеется, меня пугали не сами взятки, а то, что было с ними связано - склока, насилие, предательство. - Но ведь это преступление!
  - Какое преступление ? - досадливо выговорил он.
  - Ну, не знаю! Кража , может быть?
  - От Вас не потребуется, любезнейший Даниил Алексеевич, никаких криминальных деяний (точно адвокат, подумал я, хотя и на прокурора похож!..), - кости эти, если Вы о них переживаете, просто за ночь исчезнут, Вы просто под руку не суйтесь, Вы еще науке нужны... Так что скажете? - он пронзительным, каким-то уже хозяйским взглядом уставился на меня.
   Я чувствовал себя полным идиотом и не знал, как относиться к этой ситуации. Я понимал , конечно, что в России, в наше коммерческое время, я обречен выглядеть никчемным человеком в глазах абсолютного большинства населения. Наука и вообще-то вопринимается придатком при высокопоставленных казнокрадах и служит предлогом для пилежа и откатов, при том, что были героические люди, которые двигали науку и в условиях хронического финансового удушения, а палеонтология и вовсе казалась какой-то бирюлькой. 'Где здесь деньги'? - как говорил один мой знакомый торгаш по любому поводу. Продать Петрушу? Позволить уничтожить бесценную находку, мечту всей моей жизни? Вот честно, я все-таки мечтал найти такого вот интересного динозавра, которого никто никогда не находил. И я никогда не мечтал зарабатывать поллимона в год и быть директором института. Вот честно. Не приходило в голову. Мне просто плохо, неуютно, унизительно было без денег. Но и сейчас я не чувствовал желания бросить все и немедленно вцепиться в пакетик с деньгами. Скорее я чувствовал в этой ситуации опасность. Все же отказаться от такой суммы? На которую можно будет организовать такие замечальные экспедиции по своему плану, и никто-никто не будет стоять над душой и указывать, что и как мне делать? Черт возьми , это было выше моих сил, это тоже казалось каким-то неправильным.
   Адвокату надоело ждать.
  - Так что Вы решаете? - и он протянул мне пакет и авторучку (я обнаружил , что все еще держу контракт в руке).
   Я рефлекотрно потянулся ему навстречу и вдруг мне показалось, что я слышу угрожающее рычание, то самое , какое слышалось мне нынче ночью, когда я мысленно пытался погрузиться в мезозойскую атмосферу. - 'Предупреждение'! - мелькнуло у меня в голове и я отпрянул.
  - Но почему? - страдальчески воскликнул адвокат, по-своему истолковавший мое движение. - Почему?
  - Вы понимаете, - забормотал я, как-то униженно сгорбившись и втянув голову в плечи, - мне надо подумать, это очень непривычно для меня, и это сложно, не знаю, смогу ли я... Тут надо все обмозговать...
  - Но у нас совершенно нет времени! - как бы для демонстрации того факта, что у нас нет времени, 'Адвокат' посмотрел на часы. Если он хотел этим убедить меня пойти на сделку, то тут он просчитался. Это произвело на меня плохое впечатление, - с детства ненавижу когда меня торопят.
   Не зная что еще ему сказать, я развел руками, - чувствуя, что про...ал свой последний в жизни шанс стать богатым, и в то же время с огромным облегчением.
   - Ну вот что, - процедил он сквозь зубы, будто сплюнул, и выхватив у меня контракт, ткнул мне в руку свою визитку, - вот, надумаете, позвоните, если не поздно еще будет!.. Но уж это Ваша проблема!
   Круто развернувшись ко мне спиной, он, оступаясь на комьях породы, зашагал к вертолету.
   Я вернулся к домику, и проводив взглядом улетающий вертолет, сказал, не поворачивая головы к мальчику:
   - Миш, поможешь мне в одном деле? -
   - Помогу, - сказал он, - а в каком?
   - Снеси, дружище, одну штуку на почту... Только так, чтоб не знал бы никто, что это от меня... Мишка принял от меня пакетик и листок с адресом матери, и проникшись напряженностью момента, во весь дух припустил к поселку...
   Я сфотографировал Петрушу во всех ракурсах и велел ребятам ускориться насколько возможно с подготовкой скелета к перевозке. Затем позвонил в Благовещенск о выделении траснпорта , который нам обещали. На следующий день мы могли бы уехать. Не слишком ли я запаниковал? - думал я, сидя вечером у костра. Ну, Палеотексинс серьезная фирма, но ведь мы на своей территории, что они могут нам сделать? И куда они так торопятся? Может стоит сообщить в милицию? Хотя если тут замешаны иностранцы, то это дело ФСБ? Я выругал себя за паникерство, и отбросил все эти мысли к черту. Мы сидели, пили чай, курили. Пришел Мишка. Сел рядом и мы молчали вместе и поглядывали на звезды и было хорошо. Потом Пашка и Юрик ушли в поселок к девчатам. В яме, заботливо укрытый брезентом, спал чутким вечным сном таинственный Петруша. Мне хотелось думать, что он нас понимает. Понимает в этом чувстве, чувстве прикосновенности к тайне, которая рождает вечность. Затем Мишка, как маленький, сказал:
   - Дань, смотри: звездочка падает!
  А мне эта звездочка сразу не понравилась. Мы как зачарованные смотрели как это подлое небесное тело сначала тихо опускалось, а потом, с реактивным ревом и скрежетом стало расти в размерах. Мы не понимали, что это такое, ну как нам было такое подумать? Но тот жареный петух, который решил в эту ночь быть нашим ангелом-хранителем (или напротив наш ангел-хранитель, играющий роль жареного петуха) и заставил нас вообще посмотреть в сторону падающей звезды, подкинул нам еще одну мысль:
   - Ракета! - заорал я, и схватив Мишку в охапку (а он был нелегенький) кинулся с ним к раскопу, который был к нам поближе. Мы успели схорониться и выглянули из-за так сказать импровизированного бруствера: Что за черт там летит? Полученных в армии знаний оказалось достаточно чтобы понять - крылатая ракета, большая, с плавниками, как крупная акула, она шла прямо на Петрушу. Ракета рыскнула раз-другой, корректируя курс и нырнула в дыру в земле. Ударило ослепительное пламя взрыва, лицо обожгла быстрая волна жара и меня швырнуло, выбивая дух об каменистое дно нашего убежища. Мы с Мишкой были живы. А вот Петруша, похоже, только что отдал свою вторую жизнь, или вернее сказать, свое каменное посмертие, во имя науки.
   Оглушенные и полуослепшие, мы вылезли из приютившей нас ямы, настороженно оглядываясь, подозрительно щурясь на небо. Домик наш, где хранились наши пожитки, документы и экспедиционные деньги, стерло с лица земли. Доски, раскиданные вокруг, тлели и дымились. Мы заглянули в Петрушин раскоп , там была теперь воронка раза в четыре больше, и раза в три глубже, края воронки были оплавлены. С первого взгляда было ясно что ни пылинки там не уцелело.
   - Мне кажется, - сказал Мишка, - тебе надо отсюда сваливать и чем скорее...
   - Погоди, думаешь, это не случайность?
   - Не , это не случайность, - сварливо отозвался Мишка, вытряхивая грунт из ушей и волос, - это совпадение. Совпадает это совпадение с твоим адвокатом. Он же сказал, - ПЕРЕЗВОНИТЕ , МОЛ , ЕСЛИ УСПЕЕТЕ. Ну вот , можешь теперь перезвонить. Но я бы не советовал... Ракета очень точно пришла. Этот мужик, он тебе маячек туда подкинул, наверно. Я в игру такую играл...
   Я всерьез принял его слова.
   - Слушай, друже, найди там хлопцев моих, расскажи им, скажи, - пусть выбираются отсюда. НЕ думаю, что им что-то грозит... Но все же... Ладно?
   - Ладно. - Мишка хмуро кивнул. Для него наша находка была праздником души, хрустальной невероятной сказкой. И вот эта сказка кончилась. Если подумать, довольно сказочным образом...
   Мы расстались на станции, обменявшись телефонами. Я считал себя обязанным перед пацаном. Чем могу буду помогать, надо бы его в Москву вытянуть... Мишка, ссутулившись, побрел к поселку. Я нервно курил. До электрички оставалось сполчаса, когда к станции подъехал милицейский бобик, и, осторожно скрипнув тормозами, остановился. Из машины вышел аккуратный лейтенант и направился прямо ко мне, доставая на ходу сигарету.
   - Простите, - он был отменно вежлив, да и сам был как с картиночки, чистенький, молоденький, блестящий и чуть ли не скрипучий, как новенький ботинок, - простите, у Вас огоньку не найдется?
   Я поспешно достал зажигалку и держа ее правой рукой, протянул милицонеру , прикрывая в то же время левой от легкого ветерка, случившегося в ту минуту. Когда мои руки оказались в наручниках, я удивился и посмотрел на него, открыв рот. Сигарета выпала на платформу.
   - Пройдемте. - без эмоций сказал милиционер. Лицо его было серьезно и внимательно.
   Задавать вопросы я начал уже в машине.
   - За что? Куда едем? В чем меня обвиняют? - стандартный пакет вопросов , возникающих у людей, впервые и без подготовки столкнувшихся с машиной правосудия. В машине было еще двое таких же новеньких и блестящих сержантов, между которыми меня запихнули. На мои вопросы никто и не думал отвечать. Они сумрачно поглядывали на меня и молчали. Лейтенант вежливо сказал:
   - Подождите, пожалуйста. Приедем - все узнаете.
  Я стал нервно зевать, и вскоре , поддавшись монотонности пути , задремал, кажется склонив голову на плечо одному из сержантов.
   Меня разбудили , тряся за плечо.
   - Выходи.
  Я вышел. Было темно. Мы явно были не в городе.
   - Заведи только поглубже. - сказал лейтенант и закурил. Огонек сигареты осветил снизу его лицо. Лицо было как лицо (хеллоуинская тыква?), но мне стало страшно смотреть на него и я поспешно отвернулся. Меня дернули за руку, свели с дороги и потащили в лес. Запахло хвоей.
   - Ребята... - сказал я хрипло (чертовски пересохло горло), - а что...
   - А вот тут можно... - не слушая меня, сказал один из сержантов, - можно... - согласился второй.
   - Погоди-ка , - сказал первый, - я полотенце в машине оставил, принеси, а я тут побуду...
   - Да шмальни ты его, охота еще возиться!.. - лениво возмутился второй.
   - Хе, шмальни, шуметь нельзя... Ну беги уже... - голос первого сержанта звучал недовольно.
   - Ну потерпи, - обратился он ко мне, - уже недолго осталось, счас уже...
   - А что происходит? - я наконец собрал в себе достаточно сил, чтобы полностью выстроить фразу.
  -Что происходит! - сержант раздражился, послышались мягкие шаги второго сержанта, - да откуда я знаю, что происходит. Я не знаю, и тебе не надо. Пришло время - родился, пришло время - умер. Вот так.
   Подошел молча второй сержант. Только это был не второй сержант, а совсем другой человек. Хоть и в фуражке. В темноте не разглядеть его было. Он сделал быстрое движение рукой, издал звук словно кашлянул. И сержант, шумно выдохнув, повалился на него. Вновьприбывший, подставив руку и вытянув прямую ногу скатил тело сержанта по своему боку и аккуратно пристроил наземь.
   - Ну что, Даниил Алексеевич? Рад видеть. - Он говорил громко и приветливо, по-военному приложил руку к козырьку фуражки. - А Вы ведь в Благовещенск собирались? Немного в сторону заехали. Хотите, подвезу?
   - А что Вы так громко? Вдруг те услышат , у машины?
   - Не услышат, - сказал он уверенно, - они уже отдыхают.
   - А Вы кто? - спросил я , хотя мне было все равно.
   - Ах да , за делами забыл и представиться. Капитан-лейтенант Сидорцов, между прочим, поклонник Вашего таланта...
  
  Глава 4. Сны.
   -... Он жив. Это точно. Но... Он сейчас в каком-то странном месте... Оно защищенное и Ваш сын там в безопасности, я чувствую силу, которая охраняет его. Но эта же сила не пускает меня туда, я не могу увидеть, где это и что с ним. Думаю, там опасно, Вы только повредите ему и себе... - Косма сказала это так убедительно, что старушка Соловьева всем своим видом выразила согласие, не стала и спорить, - Вы не волнуйтесь, я знаю, с ним будет все хорошо. Мы увидим это позже. Когда я увижу место, мы, я думаю, сможем с ним связаться, он сам позвонит. Просто он сейчас не может. Ему не позволяют. Давайте так: оставьте мне фотографию - я буду время от времени поглядывать, как там дела. Как только что-то изменится я Вам позвоню. А дня через два мы с Вами встретимся и подумаем, что делать дальше!
   Косма произвела на старушку Соловьеву такое впечатление , что перед дверью она обняла и даже поцеловала девушку, и вдруг спохватилась:
   - Господи! А это... - она показала пальцами циркуль, - где он?
   Они обыскали всю комнату , где Косма проводила сеанс, но 'циркуль' как сквозь землю провалился. Косму совершенно не радовало, что циркуль, который был ей теперь неприятен и даже страшен (она не стала загружать старушку деталями того, что видела пока лежала непритомная), поэтому Косма приложила все усилия чтобы найти пропажу. Выбравшись на четвереньках из-под стола и столкнувшись носом к носу со старушкой, которая тоже на четвереньках заглядывала под кресла и стулья, Косма поняла, что 'циркуль' пропал всерьез и надолго. Она развела руками.
   - Найдется! - преувеличенно бодро сказала она.
   Соловьева покорно покивала:
   - К Вам, кажется, обращаются в подобных случаях? - не без яда спросила она.
   Впрочем, расплатилась она щедро, а стало быть осталась довольна Космой.
   Оставшись одна, Косма в задумчивости направилась на кухню. Требовалось перекурить то, что случилось. В ушах у нее звенело, во рту был привкус железа, на душе смутное беспредметное беспокойство. Остаток вечера она провела на кухне, уютно закутавшись в плед и глотая горячий ароматный кофе. Время от времени она курила, и скурила за весь вечер три сигареты. Она с удовольствием думала о деле Соловьева. Настоящее, серьезное дело. Не то, что раньше, - искать пропавших домашних любимцев, сбежавших с любовниками жен и мужей. Да и Данила был симпатичен ей. Открытое светлое лицо, прямой взгляд. У Космы было чутье на фотографии. По фотке она хотя и довольно смутно могла ощутить некое резюме человека, какой он - злой-добрый, холодный-теплый, светлый -темный... и более тонкие нюансы. Данила был как запах полыни, как ковыль, как весенний ветер, было в этом человеке что-то степное, вольное , солнечное. Впрочем это чутье имеют в большей или меньшей степени все женщины-эсперы, в просторечии именуемые гадалками. Ее снова передернуло, когда она вспомнила свое переживание, как громом поразившее ее в момент контакта с артефактом. Пропал артефакт? Чудесно! Значит, он пока не нужен. Она и сама чудесно все помнит. Ага, такое не забывается. Она откинулась на спинку кухонного диванчика и закрыла глаза, чтобы снова увидеть это:
   Когда она коснулась 'циркуля' словно ток пробежал по ее руке, и ярчайший, божественный свет вспыхнул в глазах, пережигая даже не сетчатку глаз, а само понятие восприятия света у нее в мозгу. Она судорожно, мучительно вздохнула и вытянулась всем телом, словно пыталась встать на цыпочки и вытянуть шею, чтобы подальше заглянуть за горизонт, только лежа. Затем свет погас, и когда она осмелилась открыть глаза , вокруг был уже серый сумрак безвременья, она шла по серому коридору, составленному колеблющимися нематериально-туманными поверхностями. В нем было сыро, и удушливо, воздух не двигался совсем. Туманные стены испускали слабый молочный свет. Косма чувствовала себя младенцем, следующим к свету таинственного внешнего мира по материнскому тазовому ходу. Серый мрак перед ней лопнул столь внезапно, и столь стремительно, что она едва не упала, и буквально ввалилась в этот таинственный внешний мир, и свет его зло хлестнул Косме по глазам. Когда отошли слезы, она увидела обычный день. Но этот обычный день был не в обычном месте. Она была в лесу. Светлом и прекрасном, но каком-то чужом лесу. Косма не поняла, что именно не так с этим лесом, то ли запахи, то ли формы растений, то ли солнце светило по-другому, черт его знает, что было не так в этом мире, только он был какой-то свежий, утренний, ранний, молодой. И еще он был опасный. Не место было человеку в этом лесу, само пространство этого леса отрицало присутствие человека в нем. Все вокруг словно бы безмолвно вопило: 'Уходи! Убирайся, пока цел!!!' и адреналин в крови Космы тоже вопил : 'Беги! Спасайся! Прямо сейчас!!! Беги сломя голову, уноси свои ноги! Скорее прочь отсюда, вон из этого дрянного места!' Поскольку прямо сейчас Косма не могла никуда убраться , а призывы адреналина становились все громче и мешали нормально воспринимать окружающее, пришлось отключить все эти навязчивые предупреждения. Заглушив воющую в голове сирену и потушив сигнальные огни (она умела это делать), Косма смогла осмотреться. Свежий густой смолистый воздух щекотал ноздри , пьянил , кружил голову, хотелось смеяться, да что смеяться, хохотать, танцевать! Легкие развернулись , и будто бы загудели, завибрировали, кровь горным ручьем зазвенела в жилах. Вокруг высились стройные высоченные сосны (кедры?), кора их отсвечивала золотом в лучах солнца. Понизу, у подножия стволов тянулось и заплетало все обозримое пространство зеленое кружево растений поменьше. На первый взгляд, они напоминали заячий холодок, только гигантский, их верхушки были метра на два выше головы, а стебли были травянистыми. Папоротники, - смутно пронеслась перед внутренним взглядом Космы картинка из учебника. Ну, отдаленное сходство было... Она споткнулась о ползучее растение, какими была здесь устлана земля, поверх слежавшегося плотного ковра хвои.
   Внезапно Косме почудилось движение между стволами, метрах , пожалуй, в тридцати... Она резко повернула голову, пытаясь поймать движение глазами. Но там было пусто, только колыхались на легком ветерке переплетения хвощей. 'Ну, и куда же мне теперь'? - спросила Косма у самой себя. Ей было ясно: Если она хочет что-либо узнать о Даниле, нужно двигаться. А угрозы, которую источают здешние места, она не боялась, ведь это всего лишь видение, сон. Сна бояться - спать не ложиться.
   - Где здесь дорога из желтого кирпича? -
   Она огляделась. Дороги не было. Лишь слабо отмеченная тропинка змеилась у ног. Косма пожала плечами. - Ну значит так... - за отсутствием лучшего выбора она пошла по тропинке. Не успев пройти и нескольких шагов, она снова отметила движение, на этот раз с другой стороны тропинки.
   - Нет , так дело не пойдет! - громко сказала Косма, остановившись, - кто там прячется? Ну-ка выходите. - Никто не вышел. Ветер шелестел в зарослях папоротника, и в ветвях кедров. Где-то в далеке, за зеленой стеной растительности, просвиристела какая-то зверушка. - Не хотите показаться и не надо, - сказала Косма и пошла дальше. Она шла довольно долго, минут пятнадцать. Пейзаж не менялся. Наконец путь ей преградило небольшое болотце. Она в растерянности постояла, глядя на него. Над болотцем летали стрекозы. Косме захотелось протереть глаза - стрекозы были большими, даже очень большими, раз в десять наверное больше чем обычная стрекоза. Впрочем, в видениях бывает всякое и не такое еще, надо будет только потом подумать, что же это символизирует, если путешествие не даст ей конкретной информации по запросу пациента. Тут она присела, уклонившись в сторону, потому что на ухом с басовитым громким жужжанием пролетела огромная, метра под два, стрекоза, сверкнув золотистыми глазами. Косма положила руку на грудь, стараясь унять колотящееся от испуга сердце, вздохнула и немного успокоившись решила пойти по тропинке в обратном направлении - похоже, болото было не обойти, с двух сторон его окружали непроходимые заросли высоких растений напоминавших камыш, с продолговатыми шишечками наверху и пушистыми листиками по всему стеблю. К ней вернулось хорошее настроение, вызванное видимо избытком кислорода в воздухе. Энергично шагая обратно, Косма даже запела:
   - Если долго-долго-долго, если долго по дорожке... - у нее мелькнули неуместные ассоциации ведь это была песня Красной Шапочки из детского фильма, а раз есть Красная Шапочка, то неизбежно появится и серый волк. Эта мысль показалась ей смешной. Косма обвела смеющимся взглядом колоннаду кедровых стволов, таких красивых, будто бы истекающих медом на солнце, и стройных , вытянутых как струны, и будто бы даже поющих...
   - Серый волк! - позвала она напевно, растягивая гласные, - Серый волк!
   И серый волк не заставил себя ждать. На этот раз тень промелькнула между деревьями, слева от тропинки, так близко, что Косма отпрянула. - Подкрадывается! - панически подумала она. На этот раз ее зрение успело ухватить силуэт и цвет 'призрака' - это было что-то темно-зеленое по окрасу, как военная форма, похожее на человека, во всяком случае, оно бегало на двух ногах, но у него явно был хвост! И морда! Вытянутая морда, с толстой горбатой, как у бультерьера, вехней челюстью! И оно двигалось нечеловечески проворно!..
   Желудок Космы подкатил к горлу. Во, блин, накликала себе волка, Красная Шапочка! Ей вспомнился древнеиндийский анекдот, про одного мужика с открытой анахатой (а на этой чакре легко сбываются желания), который шел себе по пустыне, устал,страдал от жары и жажды и вот он думает: Вот бы оазис был - отдохнуть бы в теньке! Бац, видит - лес. Сел он под пальму, сидит в теньке. Думает, - эх, счас бы водицы! Бац, - видит, - рядом ручеек! Напился, и думает, - эх, счас бы поесть еще. Бац! Тут же перед ним скатерть смобранка, - стол полный харчей. Наелся он и думает - поспать бы! И совсем не удивился , когда вдруг оказался в роскошной кровати под балдахином. Просыпается он ночью. Кровать прямо в лесу стоит. Ночь темная, безлунная, деревья поскрипывают, птицы кричат тревожными голосами. Страшно. А ведь здесь вполне могут быть тигры! - подумал мужик с анахатой, - они могут меня съесть. И появились тигры и сьели мужика с анахатой.
   - Не бояться! - приказала себе Косма, маленькими шажками пятясь по тропинке, и стараясь держать в поле зрения то место где скрылся 'призрак', - не бояться! Ей оставалось совсем ничего пройти до исходного места, а там она, дай Бог, опять попадет в серый коридор из которого вышла и вернется по нему домой. - Да что он может мне сделать? Ведь это сон, только лишь сон...
   Но отогнать страх не получалось, напротив, он становился только сильнее, как поднявшаяся река, которая давит на старую дамбу, угрожая размыть ее, а дамба старая и ветхая, потому что начальство украло деньги на ремонт, а вода все прибывает и прибывает. Сердце билось как бешеное, стало поташнивать, кровь стучала в висках, под ложечкой сосало так, будто она падала в лифте, во рту появился вкус железа.
   Ее страх прорвал плотину воли, когда с другой стороны, справа от тропинки, тень, будто бы даже с хлопком крыльев, промелькнула на высоте метров пяти. Это поразило Косму.
   - Он летает! - подумала она, и эта мысль была соломинкой сломавшей спину верблюду. Волевой контроль рухнул, на волю вырвались все ее детские страхи, она снова была маленькой девочкой, и была ночь, жутко светила луна и в шкафу сидел кто-то страшный и мохнатый, с клыками и когтями, со злорадными, безумно-глумливыми глазами, при одном взгляде на которого, если он покажется, разорвется от страха сердце, и не было сил даже закричать, и позвать родителей. С натугой разомкнув челюсти, она закричала и побежала, изо всех сил отталкиваясь ногами от мягкой, пружинящей земли, задыхаясь и исходя дурным холодным потом. Она, не оборачиваясь, знала, что за ней гонятся, и только не хотела видеть, что это. Пусть убьют, только бы не видеть... Ее ноги оторвались от земли, и она, потеряв равновесие, плюхнулась, покатилась, и замерла, уткнувшись носом в землю, ожидая, что вот сейчас ей прыгнут на спину, тяжко придавят, острые когти вопьются ей в ребра и клыки, как нож в масло, войдут в ее тонкую длинную шею, разрывая позвонки... Но ничего не случилось. Помедлив секунду, она подняла голову и облегченно вздохнула: она была в сером коридоре. Лесным призракам ход сюда, видимо, был заказан...
   Косма поднялась на ноги и на цыпочках подкралась к колеблющейся мембране входа, соединяющей серый коридор с лесом и осторожно заглянула. Она едва успела отдернуть голову, втянув ее, как черепаха, под свод коридора, ее спасло только то, что 'призрак' прыгнул с большой дистанции, метров с десяти и у нее было время на реакцию. С придушенным хриплым воплем животного страха, Косма отпрыгнула назад и упала на спину. Все, что она успела увидеть это выставленные вперед зубы и когти, и сверкающие страшные глазищи, с холодным прицельным вниманием уставленные на нее. Зверь ударился о мембрану и кубарем отлетел в кусты, но его взгляд , казалось, навсегда заронил в ее сердце нетающий ледяной кусочек ужаса. Она совершенно не разглядела хищника, но внутренний голос в перепуганной тишине ее души, сухо ответил на невысказанный вопрос: Динозавр.
   'Динозавр, Динозавр, - Косма покатала на языке звонкое словечко. Оно казалось жгучим и сухим, шершавым, как кусочек твердой углекислоты, какой когда-то засыпали мороженное на переносных лотках-термосах. Косма с отвращением сплюнула и на подгибающихся ногах побрела по коридору , прочь от леса. Вскоре она увидела ответвление тоннеля, в стене открылся ход, которого раньше вроде бы не было. Косма остановилась перед ходом, чувствуя как внутри все дрожит и молит о сигарете и чашке крепкого кофе.
   - Ах да! - вяло подумала она. - Мне ведь надо еще увидеть Соловьева. Не заблудиться бы здесь... В голове промелькнуло вроде бы ни к чему: 'динозавр'... и сердце екнуло.
   Поколебавшись, она все же свернула, и пошла по новому ответвлению. Становилось все темнее, и когда Косма уже стала жалеть о том, что сунулась сюда, наступила совершенная темнота. Косма нерешительно сделал маленький шажок вперед, рефлекторно напрягая зрение в попытках что-то разглядеть, и вдруг взлетела. Было неясно падает ли она, или летит вверх, она одновременно испытывала и перегрузку и невесомость. И жгучее желание ругаться нехорошими словами... Впрочем, видно было с самого начала, что дело с подлинкой, она это знала. Любопытство губит кошку... Чего ж теперь ругаться... Она облегченно перевела дух, когда увидела знакомый радужный свет на желейно-хрустальных гранях 'калейдоскопа' - это был ее обычный способ магической визуализации, через который она работала - ее способ ясновидения. Калейдоскоп показывал ей то , что ей хотелось бы увидеть: где лежат пропавшие вещи, что будет, что было, в общем, 'свет мой яблочко скажи'... Она, как бывало и раньше, зависла в центре многоцветного додекаэдра и видела на гранях движущиеся картины. Сравнить это с кино, пожалуй, было нельзя, она действительно видела то, что показывали грани, видела , слышала обоняла, вопринимала, чувствовала события своей энергией. Внутренне собравшись, она направила внимание на одну из граней (не все и не всегда имели отношение к делу), на какую упал взгляд. Грань, тут же, расплывшись, растворила в себе восприятие Космы. Она, как обычно, увидела причудливый клип, составленный из событий, прошлого, будущего, и потенциального будущего, которого могло и не быть:
   Древние окаменелые кости в красноватой земле, длинные умелые пальцы водят кистью, счищая с костей землю, в глаза ей бросился череп и у нее на мгновение остановилось сердце, ужас холодком пробежал по позвоночнику - череп напоминал своими очертаниями голову твари, только что охотившейся на нее - та же толстая верхняя челюсть!!! Затем Косма увидела звездное небо, падающую звезду, летящую как в сводке новостей про войну, ракету (или это был самолет?), затем взрыв, ослепительный, но совсем не страшный, мелькнула в панораме ее взгляда милицейская машина и наконец она увидела ряд образов , состоявший из колючей проволоки, сторожевых вышек , моря, подводных лодок, входа в подземелье, и наконец , она увидела искомое: Данила Соловьев, вполне живой и здоровый, нервно курил, сидя за монументальным кабинетным столом. Против него сидел мужчина в черной военной форме, и судя по тону, что-то доказывал Даниле.
   В это время 'трансляция небесного телецентра для особо одаренных' прервалась, картинка со скрежетом погасла, словно задвинули ставню-ролет, Косма услышала из черноты мужской скрипучий недоуменный голос:
  - А ты еще откуда взялась , голубка?
  
   Затем Косму словно мягким пинком подбросило в воздух и вышвырнуло из калейдоскопа. Она падала в густом, молочном тумане, как вдруг туман этот разорвался, и из него со злобным ревом, переходящим в шипение, рывком высунулась оскаленная пасть давешнего динозавра, длинные когти потянулись ей в лицо, на острейших клыках блестела слюна. Косма завизжала, что было сил, разрывая легкие, и очнулась...
  
  
   Всего этого не следовало, конечно, знать Соловьевой. Пациенту, главное, не говорить лишнего. Свой обморок и шок после пробуждения, Косма объяснила ей, тем , что так, мол , у нее всегда бывает после акта ясновидения. Поглядев на окурки, Косма ссыпала их в мусорное ведро, и вспомнила, как Холмс говорил: 'дело на две трубки', имея в виду, что выкурив две трубки, сможет разрешить дело за это время. 'Я стала часто поминать Холмса', - подумала Косма. - К чему бы это? Следы лап огромной собаки... Ну-ну...
   В первую же ночь после сеанса Косме снился лес. Тот самый... Тени, летучие и ползучие, снова преследовали ее, таясь за стволами деревьев. Она снова спасалась от них в сером коридоре безвременья, но теперь, во сне, они проникали в коридор следом за ней. Косма мучительно пыталась проснуться, вырваться из сна-ловушки, она с криком билась под одеялом, как муха в паутине, но сон, тягучий и липкий кошмар, не отпускал ее. Наконец она проснулась, скатившись с кровати, задыхаясь, держась руками за горло... В тот день она опоздала на работу.
   На следующую ночь сон приснился снова, в новом варианте кошмара, она бежала до тех пор, пока не уткнулась в глухую стену, теперь коридор не отпускал ее, а монстры подходили ближе и ближе, готовясь броситься и пожрать ее. Во сне она не видела деталей, твари казались состоящими только из зубов, когтей и глаз, полных холодной злобы.
   На утро, позвонив в банк, она сказалась больной: идти на работу не было сил. Точнее сказать ей было страшно покидать квартиру. До обеда она сидела на кухне в полной прострации. Звонила Соловьева, но Косма не ответила на звонок: было страшно и не было сил. К тому же нечего было сказать. Временами бессмысленный страх накатывал на нее волнами, заставляя внутренне корчиться.
   Голод вернул ее к жизни. Молодой здоровый организм настоятельно требовал, чтобы в топку подкинули дровишек. Она заглянула в холодильник - пусто. Тогда Косма решилась выйти за провиантом. Она шла, оскальзываясь, по обледеневшей улочке. Периферическим зрением она неожиданно заметила движение - будто темная масса прыгнула на нее с балкона второго этажа старенького сталинского дома. Косма, вскрикнув , шарахнулась в сторону и , естественно, поскользнувшись , упала в лужу, больно подвернув ногу. Никто на нее конечно же не бросался. Показалось... Она заплакала от боли страха и обиды, сидя в холодной воде. К ней склонился, высокий широкоплечий мужчина в светлом пальто, чистенький, аккуратный, с улыбчивым лицом, располагающим к доверию.
   - Могу я Вам чем-нибудь помочь? - сказал он, подымая ее из лужи. Косма категорически отказалась провожаться домой, не побывав сначала в гастрономе. Покладистый мужчина (какое у Вас красивое имя - Косма, кстати, а я - Евгений!) любезно сопроводил ее в магазин и , затем до подъезда, бережно придерживая под руку. С ним было не страшно, но Косма косилась на подворотни и открытые двери подъездов. Там время от времени будто бы прошмыгивали тени. У нее появилось гадостное, ранее никогда не испытанное ею, чувство, что за ней следят ( Динозавр?). Евгений успел сообщить ей, что сам он из России, а в Киеве - в командировке, в свободное время осматривает достопримечательности в высшей степени достопримечательного города. Они простились у подъезда (Косма, если уж быть честной, ожидала от него попытки к продолжению знакомства), глядя в глаза своему 'спасителю', Косма подала ему руку на европейский манер и искренне поблагодарила за поддержку. Евгений улыбнулся и задержал ее руку в своей.
   - Знаете, - сказал он, - я хотел бы с Вами пообщаться в более комфортной для Вас обстановке. И мне кажется , что мы с Вами скоро встретимся...
   Подмигнув , он коротко поклонился и, мягко отпустив ее руку, пошел вверх по улице. Шагал он уверенно и твердо, без опаски ступая по самым коварным и скользким местам.
   - Такой не поскользнется, - с некоторой даже завистью подумала Косма, глядя ему вслед. Некоторое время потом, ее не оставляла мысль, что лицо этого человека ей знакомо. Она успокоила себя тем рассуждением, что есть ведь такие люди , при общении с которыми всегда кажется что их уже давно знаешь...
   Третью ночь Косма просыпалась с криком ужаса.
   На этот раз ей приснился лес, и по лесу бежал зверь (опять динозавр?), он несся по лесу, как собака, припав носом к земле, ловко подныривая под свесившимися над тропой ветвями. Косма не могла толком рассмотреть зверя (от этого становилось еще страшнее), но она знала , что это тот самый, она видела его как темную массу, его расплывающиеся контуры, которые сливались с фоном, она слышала его мягкий, но тяжелый топоток, Время от времени, видимо, потеряв след, он подымал голову и шумно тянул в себя воздух, кружил, отыскивая его, потом снова мчался по тропе. Косма во сне знала: динозавр ищет ее, он ищет именно ее, он думает о ней, размышляет , как бы отыскать ее , скрывшуюся в другом времени и... Не хотелось ей думать, что он хочет с ней сделать. Потом лес сменился городом, но динозавра это не смутило, он так же целеустремленно искал Косму в городе. Он рыскал по площади Незалежности, легкой рысцой трусил по Крещатику, искал ее на рынках, на станциях метро, ловко лавируя между толпами пассажиров, во дворах... и он приближался... Да, он приближался к ее району, к Левобережью. Косма во сне чувствовала обреченность. Рано или поздно он найдет ее и... Она видела саму себя, безмятежно спящую в своей постели, она физически чувствовала, как сокращается расстояние между нею и динозавром, и ей хотелось кричать, трясти саму себя как куклу: Беги! Он приближается! Не спи! Спасайся!
   Но у нее во сне не было легких и связок, и она только беззвучно разевала рот, как рыба, выброшенная на жаркий сухой песок и без толку глотающая жгучий, смертоносный воздух.
   Утром, стремительно собравшись, Косма, даже не позвонив отправилась к старику Каховскому. Чего звонить? Она и так знала , что старик дома и примет ее. Ясновидящая она или где? Она теперь четко осознавала , что находится в опасности - кошмар развивается и явно принимает угрожающие формы. Ну, ясно, что никакой динозавр за ней не явится, но сны явно предупреждали о том, что приближается некая опасность, вполне реальная и предметная. Нужно было срочно посоветоваться. Вернее, просить помощи.
   Старик внимательно выслушал ее. Положил сухую коричневую руку на ее предплечье. Чуть откинул голову назад-влево (он так всегда делал, когда сталкивался с затруднением) , нацелился на нее остреньким , как птичий клюв, тонким носом:
   - Девочка моя, я даже не знаю... - он помолчал, - Динозавр?.. Я впервые сталкиваюсь с этим... И я не знаю... как тебе помочь...
   Видно было, что эти слова дались ему нелегко. Старик никогда не бросал своих в беде. По крайней мере , Косма знала его таким. Он всегда находил, чем помочь. Связи, деньги, совет, информация, доброе слово, если ничто больше не помогало... Повисла тишина. Буквально давящая тишина. Косма слышала, как в этой тишине бьется ее сердце, отбивая время (возможно недолгое) , оставшейся ей жизни.
   - Но я знаю того, кто, тебе поможет... - продолжил старик по размышлении.
   Косма просияла и набросилась на него с поцелуями
   - Ну я же знала, я же знала, - Вы меня не бросите.
   Старик хмыкнул и потянулся к телефону.
   - Но учти, - сказал он, строго поглядев на Косму, - это сильнодействующее средство...
  
   Глава 5. Сильнодействующее средство.
  
   - ... А что с моими ребятами? И мама... Маме сказали? - я курил уже четвертую сигарету подряд, и от этого слегка уже мутило и звенело в ушах.
   - За ребят не беспокойтесь, Данила Алексеич, - сказал мне Сидорцов, так звали моего нового знакомца. - С ребятами все в порядке, мы их в Москву сопроводили, и все необходимые пояснения в РАН представили. Никто их теперь не тронет и неприятностей у них не будет. А вот с мамой сложнее, но связаться с ней Вам пока, дорогой мой, нельзя...
   Я насупившись, открыл было рот, но собеседник предварил меня, -
   - Вы ведь умерли, Данила Алексеевич, да, да , умерли-умерли, и в Ваших интересах побыть пока загробном мире. В гостях, так сказать.
   - И сколько же мне так гостить?.. - я прищурился на капитана (так я его называл - он ведь был в морской форме - капитан-лейтенант, так это у них кажется называется?)
   - Трудно пока сказать... - он вздохнул и поднял на меня взгляд полный такого искреннего доброжелательства, что трудно было продолжать сердиться, - но за маму не волнуйтесь, мы уже дали ей знать о том , что Вы живы, в допустимой форме , разумеется...
   - А это как, в допустимой?..
   - Видите ли, мама у Вас - смышленая женщина, она поняла , что в версии Вашей гибели кое-что не сходится. Естественно никто ей ничего не стал комментировать, и она пошла к гадалке. Так вот, гадалка ей четко сказала, что Вы, батенька , живы и находитесь в безопасном месте...
   - Гадалка? - я скривился, - В допустимой форме, значит?
   - Да, гадалка, но сама себя она называет эспер, советую и Вам также называть, а то она обидится.
   - Я увижу ее? - мне не удалось скрыть радость, что я увижу человека, который недавно общался с мамой. Сидорцов деликатно улыбнулся.
   - Да, и довольно скоро... Вам предстоит работать c ней вместе, плечом, так сказать, к плечу...
   - И что же мы будем делать с ней... плечом?.. Хм! Ученый и гадалка? - в моем вопросе не было ни грана иронии, мне действительно было интересно, как говорила Алиса Лиддел , - чем дальше , тем любопытственнее, черт возьми!
   - Поговорим, когда я ее сюда привезу. Вы, кстати, пожалуй, тоже... гадатель...
   - Я?.. Гадатель?.. Насмешили. А она уже согласилась работать... э... с нами?.. - уже из одного єтого 'с нами' он мог понять, что я не прочь согласиться на предложение. Но что же мне было делать? Я был в достаточной степени заинтригован, к тому же мне нужна была защита...
   Сидорцов усмехнулся, добродушно вроде бы ,но меня пробрало холодком, и потер крыло носа крепким указательным пальцем:
  - Согласится. Обязательно согласится. Кстати, зовут ее Косма.
  - Косма? - удивился я. И подумал: 'Что за милозвучное имя'.
  
   ...А мы уже знакомы, не правда ли, Косма Юрьевна?.. - Сидорцов не дал Каховскому честь по чести представить ему Косму.
   Косма с любопытством взглянула на него.
   - Правда. Хотя это преувеличение. Не правда ли , Евгений Владимирович?
   Они рассмеялись.
   - И зачем Вам было нужно кругами ходить? Я ведь Вас еще в магазине приметила.
   - Не примите за какую-то низкую игру. Всего лишь мой маленький бзик, - прежде чем познакомиться с человеком , я люблю посмотреть на него со стороны, вжиться в него, понять чем он дышит. Иногда это бывает полезно для человека. Я ведь обычно знакомлюсь с людьми в критической для них ситуации.
   Косма рассмеялась:
   - Да уж, нечего сказать, у меня ситуация была критическая - сидела в луже и рыдала. И наш доблестный флот,(Вы ведь морской офицер?) пришел мне на помощь!
   - Что же, - добродушно посмеиваясь , парировал Сидорцов, - лужа - тоже море, случай был в моей компетенции... Но ведь у Вас есть и другая проблема, да пожалуй и не одна.
   Косма помрачнела, вспомнив свой кошмар, затем задумалась над словами офицера.
   - Какая же у меня вторая проблема? - она недоуменно поглядела на Сидорцова.
   - Ну, к примеру, откуда Вы знаете что я морской офицер? Ведь я сейчас не в форме. - мягко спросил тот, глядя ей в глаза.
   -А... - Косма открыла рот, да так и застыла. - Не знаю. Но... я же все-таки ясновидящая, может мне интуиция подсказала?
   - Интуиция... - раздумчиво повторил за ней Сидорцов, - знаете, у нас на базе есть один чудесный старик, он тоже ясновидящий, и у него тоже интуиция... Так он мне вчера сказал что Вы, Косма Юрьевна, видели меня в морской форме, и!.. При исполнении служебных обязанностей! - он выдержал значительную паузу после этой, как-будто бы ничего не значащей фразы.
   - Вы договаривайте, - попросила Косма, - договаривайте, а то я пока не понимаю...
   - Понимаете, Косма Юрьевна, понимаете, потому что видели Вы меня во время разговора ни с кем иным...
   Косма опустила голову.
   - А! Так это Вы были! То-то мне лицо Ваше...
   - Да. Это я был. А у меня есть такая служебная привычка. Когда меня кто-то видит за тысячи, скажем, километров, да при исполнении, а оно у меня секретное... Да на секретном объекте... Да впридачу за разговором с секретным человеком...- Косма с заметным беспокойством ожидала окончания его тирады. Заметив это, Сидорцов поспешил резюмировать, - тогда я сажусь в самолет и немедленно лечу к этому человеку знакомиться.
   - Зачем? - облегченно, но настороженно спросила Косма.
   - Смешной вопрос! Потому что мне нужны такие люди, я зову их к себе на работу. Ну а раз уж так совпало, что Вам нужна наша помощь... Знаете что, Косма Юрьевна? Бросайте Вы Ваш банк, без Вас там крыша не рухнет. А у нас в Приморье чудесная природа. Продукты натуральные. Всегда свежий воздух. Работа такая интересная, а зарплата какая интересная, это ж не в сказке сказать...
   - Я не нуждаюсь... - быстро проговорила Косма, не глядя на собеседника.
   Сидорцов деликатно покашлял.
   - Как бы Вам это... Понимаете, кризис ведь еще даже не замахнулся... Я не пугаю, но имею кое-какую информацию... Вашему, к примеру, банку через пару месяцев крышка...
   Косма засмеялась, как хорошей шутке:
   - Да что Вы говорите!
   - Да Вы сами загляните, чего же проще, ведь Вы ясновидящая...
   -Хм... Знаете, банк и вообще бизнес никогда не вызывал у меня интереса. Ну , давайте попробую... Косма зажмурилась и минут на пять мысленно исчезла из мира. Когда же она пришла в себя, то только пожала плечами:
   - Да, ужас... Но жить-то можно? Поверьте, я и без Вас проживу...
   - Верю, верю, - ситуация начала немного раздражать капитана. - Но я допустил ошибку. К чему нам говорить о хлебе насущном, если на повестке дня у нас дамоклов меч... Давайте поговорим о динозаврах. Мне, разумеется , Александр Васильевич кое-что рассказал, - он указал на старика Каховского, - но я бы с удовольствием услышал эту историю еще раз, от Вас.
   Ночная тень легла на лицо Космы, она сжала руки на коленях:
   - Да... Динозавр...
   Ее рассказ не занял и четверти часа. Сидорцов равно внимательно и с интересом выслушал весь рассказ и не показал, что в особенности его заинтересовал именно 'циркуль'.
  - Стало быть, зверь, которого Вы нашли на картинке в книжке и есть Ваш 'баскервильский' динозавр? - спросил Сидорцов, поудобнее устраиваясь в кресле.
  - Нет... То есть да... - Косма улыбнулась слову 'баскервильский', затем потерла лоб, явно испытывая затруднения в выражении своих мыслей. - Понимаете, я никак не могла его рассмотреть... Но по силуэту, этот, в книжке, как его, ютараптор, больше всех подходит...
   Задав еще несколько второстепенных вопросов, Сидорцов снова вернулся к циркулю:
   - Ну , а скажите, эти Ваши видения, связаны именно с циркулем?
   - Да, да! - Косма оживилась, - я взяла его в руки и сразу началось... Я это называю заплыв... - смущенно призналась она.
   Ага!..- Сидорцов встал, мягко ступая, прошелся по комнате , чем-то напоминая Сталина в многочисленных советских фильмах, - ну, хорошо! - он резко развернулся к Косме из другого конца большой комнаты, и так же резко изменил напраление беседы:
   - Поймите, я ведь Вас не шантажирую, Боже упаси! Но это же в Ваших интересах! Конечно, мы Вас не оставим без защиты пр и любом Вашем решении. Но защитить Вас так, как это возможно на базе, я здесь не смогу. У нас там... - он слегка замялся, - ну, вобщем есть всякие специальные штуки.
   Косма чувствовала растерянность. Нет, конечно, уехать к черту на рога, в какую-то тайгу, с незнакомым мужчиной?.. Как объяснить это маме? Но... Вот именно, 'но'! Она давно уже чувствовала, что не живет , а гниет здесь. Ее физически давили привычные и , казалось бы родные, жизненные условия. Будто она из них выросла, как цыпленок, разбивающий яйцо, из которого вылупляется. И как тому цыпленку, ей давно вчуже хотелось разрушить привычный свой уклад. Ей был нужен в жизни свежий ветер. И ей, черт возьми, хотелось уехать к черту на рога, в тайгу, с мужчиной там или без мужчины, ей хотелось принять предложение этого странного офицера.
   Почувствовав ее настроение, Сидорцов нанес coup de grace:
   - И еще одно, Вы сами знаете: как экономисту цена Вам грош. А вот осуществить такой прокол реальности, аж до самых динозавров, поверьте, под силу не каждому из людей Вашей... э... профессии. У Вас большое будущее в нашей системе, - закончил он с явно прозвучавшим в голосе уважением.
   - В Вашей системе? - немного ехидно переспросила Косма.- Но мы уже час беседуем. А Вы еще ни слова не сказали о ней. Откройтесь, из каких глубин Вы вынырнули?...
   (Этот вопрос - форма согласия - подумал Сидорцов).
   - Вы узнаете все что необходимо... - сказал он вслух. - когда дадите формальное согласие. Ставка будет чуть больше двух тысяч долларов. Но это только на первое время. Жилье и питание наше. Но работа! Работа будет сказочная!..
   - Сказку сделать былью?.. - осторожно пошутила Косма.
   - Вот именно! А для начала размотаем этих Ваших динозавров. Я так понимаю, это необходимое условие для всех последующих достижений...
   - Вы хотите сказать , что если мы их не размотаем, то...
   - Да. Или мы их, или они... Или кто там стоит за всей этой кутерьмой...
   Каховский, до сих пор молчавший, вмешался в разговор:
   - Косма, этому человеку можно верить.
   - Мне надо подумать, - едва слышно проговорила Косма.
   - Долго ли? - в тон ей, тихо спросил Сидорцов.
   Косма , сцепив руки на коленях , бросила на него чуть ли не затравленный взгляд, вспомнив дробный топот лап и цокот когтей динозавра, бегущего по перрону станции метро Левобережной.
   - Хорошо. Я согласна... А... Вы будете отпускать меня к маме?
   Сидорцов солнечно улыбнулся:
   - К маме? Конечно, будем.
  
   ... Косма собралась всего за полчаса. А циркуль... Как всегда в таких случаях, она сама удивилась как же раньше не замечала его... Легкий маленький самолетик подхватил ее, и сидя в уютном салоне трудно было представить, с какой скоростью он мчится, как серебряная игла, пронизывая тысячи километров голубой ткани неба и грубой верблюжьей шерсти земли и синего ситца водоемов, отделяющих Косму от новой жизни. Увидев самолет, она испытала какое-то неясное, но сильное волнение, тень воспоминания прошла по дну ее души. Она представила себе какого-нибудь суслика, который в солнечный день видит тень кобчика, и замирает, застывает от ужаса... Впрочем, ей быстро стало легче и она выбросила все эти зловещие (вещие) тени предчувствий из головы и из сердца... Уже к вечеру они были на базе. Сидорцов любезно проводил Косму в столовую, и здесь, извинившись попрощался с ней до завтра.
   - Тимофеич, - попросил он сидевшего за столом мрачного старика, который хлебал борщ, поглядывая в стоящий на столе нотубук, - у нас пополнение. Помоги девушке устроиться.
   - Иди, голубка, поешь сначала. - пригласил ее Тимофеич, похлопав по стулу рядом с собой, - и вдруг страшным голосом (так что Косма вздрогнула) заорал:
   - Ваняаааа! Быстрра!
  Сидорцов подмигнул Косме, козырнул и , говоря по-военному , убыл.
   - Голос Ваш... - нерешительно сказала Косма старику, усаживаясь рядом.
  - Что? - нахмурился старик и застыл с ложкой в руках. С ложки в тарелку часто капал борщ.
  - Голос Ваш мне знаком...
   Кроме старика за длинным столом оживленно орудуя столовыми приборами сидели двое молодцов, коротко стриженных и плотно сложенных , в черной форме, и черным же беретом, просунутым под погон, и средних лет китаец (во всяком случае вид у него был вполне дальневосточный), который изящно кушал палочками лапшу. Тарелка из-под борща стояла рядом с ним пустая, и Косме стало интересно: а борщ он тоже палочками ел?..
  Старик лукаво улыбнулся:
   - Знаком, говоришь? Хулиганка! Конечно, знаком. Ну, ты , того... извини... что я тебя... ну, того... А потому, неча по чужим огородам лазить! - дед спрятал улыбку в бороду, и как будто бы рассердившись, уткнулся в ноут. Но тут же снова, вынырнув из-за компьютера, расцвел:
   - А то что ты тута, это хорошо, потому - тебе тута самое и место... Эх, мы с тобой поработаем! А зверьков этих не бойся, мы тебя в обиду не дадим... Вааааня, - неожиданно, так что Косма подпрыгнула, взревел старик, - где тебя черти носят?
   Ваня подлетел с подносом, даже проскользив пару метров по полу:
   - Господи, Тимофеич, что Вы ревете, как дракон, ей-Богу, напугали всех... - Ваня гостеприимно улыбнулся Косме:
  - А Вы кушайте, Косма Юрьевна, кушайте, смотрите, какое все вкусное, вот котлетка на Вас смотрит, ну-ка!... И не слушайте этого старика вредного, он сейчас своей болтовней весь аппетит Вам отобьет.
   - Спасибо, - Косма тоже приветливо улыбнулась Ване, проглотив вопрос, откуда он знает ее имя.
   Она принялась за обед, но тут в столовую зашел Данила. В отличие от улыбчивого Сидорцова и прочих местных старожилов, демонстрирующих прекрасное настроение, Данила имел вид слегка потерянный, во всяком случае, веселым, Косма его бы точно не назвала. Она поздоровалась первой.
   Данила сел за их стол, против Космы и углубился в борщ. Он так сосредоточенно копался в нем, разглядывая каждую ложку, словно рассчитывал обнуражить там какого-нибудь динозавра. Косма заулыбалась от этой мысли. Данила, почувствовав на себе ее взгляд , поднял глаза и спокойно улыбнулся в ответ:
   - Что, смешной я?
   - Нет, что Вы, - Косма смутилась, - просто я обещала Вашей маме, что найду Вас, ну вот и нашла.
   - Так это Вы? Гадал... Э... Простите, Вы - та самая девушка-эспер, Косма?!
   Данила окинул ее взглядом, заставившим Косму покраснеть, но он , видимо, имел в виду нечто иное:
   - Расскажите о маме, как она?
   Косма подробно рассказала Даниле о встрече с его матерью, -
   - Мне кажется, я ее успокоила, она поверила мне. Вы скоро сможете позвонить, Евгений Владимирович и мне обещал ... - закончила она свой рассказ.
   - Обещал... - как эхо отозвался Данила.
  
   А девушка мне понравилась. Такая серьезная... с глазами... и с ногами... ну и... вообще , все при ней. И видно что умная. Ишь лоб какой высокий! И улыбка славная. Давно таких не стречал. Влюбиться что ли? Когда я последний раз любил кого-нибудь кроме мамы и динозавров. Ладно, жизнь покажет. Сейчас точно не до того.
   Хваленый суперсекретный центр Сидорцова представлял собой обыкновеннейший военный городок, скорее даже поселок. В жилой зоне были приветливые белые домики-коттеджи. В рабочей зоне наблюдалось несколько мрачноватых приземистых серых строений, огромный, легкий на вид серебристый ангар , длинный насыпной холм , с дверью в скошенном торце - не то бомбоубежище, не то овощехранилище. По крайней мере так все это выглядело из-за колючей проволоки , за которую нас пока еще не пускали.
   Я поймал себя на том, что чувствую себя как в дестве , когда в первый раз оказался в больнице. Сидишь на кровати и не знаешь что делать. И не хочется ничего делать. События как-то не наворачиваются вокруг тебя. Но посидишь, посидишь, и качнет тебя куда-нибудь: или соседи по палате разговорят или медсестра позовет на процедуры, или просто захочется пройтись по больничному коридору, разглядывая перемазанных зеленкой детей...
   Та вышло и сейчас, грызущая пустота внутри отступила. Я не стал закрывать домик, - зачем? тут охрана и да и брать у меня нечего, - думал я, отправляясь побродить по территории. Я прошел мимо ярко раскрашенных тренажеров, и зашел в маленький магазинчик , который , как я уже знал, местные называют 'чипок'. Я купил там сигареты.
   От чипка я напровился к небольшой, по-военному подтянутой березовой роще. Березы расступились передо мной , открыв затянутый подтаявшим темным ледком, небольшой искусственный ставок. В широких полыньях отражалась ажурная пелена облаков , подсвеченных заходящим солнцем. Почему-то пахло старым деревянным подъездом. У пруда меня ждал сюрприз. Здесь была Косма. Похоже, я застал ее врасплох. Она занималась странным делом - обнимала березу, прижавшись к ней лицом.
   Я покашлял, испытывая неудобство.
   Она не отрываясь от березы, сказала:
   - Подождите минуточку.
   Я присел на корточки, облокотившись на дерево спиной. Вскоре Косма, со вздохом, присела рядом.
   - Что Вы делали? - спросил я.
   - Говорила с березой...
   - Ну и как?
   Она хмыкнула.
   - Как с деревом...
   Мы засмеялись.
   - И что она говорит?
   - Сказала, что еще спит. Но скоро уже проснется. Сейчас лучшее время, чтобы просить у деревьев энергию пробуждения.
   - А!.. - я не знал, что на это сказать. Отец всю жизнь негодовал по поводу всяких шарлатанов, мракобесов и целюлителей, но во всей этой истории была явная чертовщинка. Да и с Космой я не хотел ссориться. Если такая девушка занимается какой-нибудь чепухой, может быть стоит поискать в этой чепухе хоть крупицу смысла? Вот говорят же , что когда правильный человек следует неправильным путем, то путь становится правильным. Да. Так что я смолчал.
   - Будьте добры, дайте сигарету, - попросила Косма, - я свои забыла.
   Я протянул ей пачку. Она точно взяла сигарету своими чуткими тонкими пальчиками.
   - Страшно спать ложиться, - глядя на облака, сказала девушка.
   - Почему? - удивился я и она поведала мне о баскервильском рапторе. Я нисколько не был готов к тому, что эта история настолько захватит меня. Я чувствовал себя буквально потрясенным, у меня даже зубы застучали. Ведь я, выходит, может быть, тоже там побывал. Некоторым образом. Немножечко. Хотя это совершенно ненаучно. В мракобесие мы не верим, но способности человека до конца ведь не изучены... Примем как гипотезу. Я был там. И с этого все началось... Хм, вот как!
   - Но что же выходит? Выходит Вы и правда были там... ну... в том времени? В мезозое? - стараясь взять себя в руки, быстро спросил я.
   Она тревожно посмотрела на меня, кажется мое возбуждение слегка напугало ее. Она дружеским, успокаивающим жестом провела рукой по моему предплечью.
   - Да, да. Возможно. Возможно, я была в мезозое. Разве, что мысленно. А что? Дико звучит?
   Тут я поделился с ней своими , так сказать , наблюдениями, за последние две недели. Когда я закончил, то заметил, что моя пачка сигарет опустела на половину.
   Поразмыслив, Косма мягко сказала:
   - Думаю, нам не стоит спешить с выводами. Логика судьбы, есть такая штука, состоит по-видимому в том, что мы с Вами попали сюда, чтобы понять, что все это значит, и сделать для себя выводы. А это значит, что мы, со временем, неизбежно все узнаем и поймем. Знаете, для меня все это тоже дико, Вы , конечно ученый, но и я... Мне... Ясновидение, конечно, вникает в прошлое и будущее, но по-моему, никому еще не приходило в голову заглядывать так далеко. Во всяком случае, я об этом не знаю...
   Мы посидели еще молча. Потом она снова сказала:
   - Страшно спать ложиться.
   - Не бойтесь, - сказал я ободряюще, - мысленно я буду с Вами, - и поперхнулся дымом, поняв что сказал двусмысленность.
   Косма со смехом стала бить меня по спине. Потом мы еще долго посмеивались.
   - Я Вам очень благодарна, правда... - сказала она наконец, когда мы успокоились. - Во-первых, в нашем случае 'мысленная' помощь ничем не хуже , чем действенная. А во вторых, я же понимаю, я чувствую, этот наш волшебный капитан - мощная фигура. Если он сказал, что я в безопасности - этому можно верить. Но мне , наверное , не хватало простого человеческого участия, дружеского участия... Правда, сейчас мне гораздо легче...
   - Будет еще легче, - на этот раз я, полусознательно огладил ее плечо, - когда нам поставят задачу. Или хотя бы объяснят, что происходит. Не знаю как Вы, а я чувствую себя идиотом. Слоняюсь здесь без дела, как тень отца Гамлета.
   - Потерпите, - приятельским тоном сказала Косма, - завтра все узнаем. Говорят, наш капитан, отправился с визитом к начальству. Доложить об успехах и получить санкцию на продолжение...
  
   Глава 6. Полет разборов: Лекция о международном положении.
   Когда-то , еще при жизни, великий русский и мировой социолог Сан Саныч Зиновьев сказал, что русский общественный строй начала 21 века - суть рогатый заяц. Он имел в виду, что все реформы и прочая вивисекция с немытыми руками, свелась к тому что советскому зайцу приставили западные рога. Об этом часто вспоминаешь когда в 2010 году увидишь на двери подъезда объявление о субботнике, да и другие проявления современной жизни до смешного напоминают советсике паттерны. Вот и наше собрание в... чуть не подумал в Ленинской комнате, в переговорном центре, конечно, до смешного напоминали политзанятия в советской армии. Кто в цирке не смеется, думаю , поймет о чем я...
  Стоят столы дубовые
  Сидят жлобы здоровые
  Без всякого понятия
  Идут политзанятия.
   Ну, примерно так.
   Только вместо осовевшего от постоянного недосыпа взвода мотострелков, за столами сидели мы с Космой (поймал себя на том, что думаю о нас , как о паре. Не рано ли?). Также здесь присутствовал Тимофеич, уткнувшийся в свой неразлучный ноут. Два веселых лейтенанта морской пехоты, судя по эмблеме - вынырнувшей из воды черной пантере, энного полка.
   И восточник. Я затруднился определить этничность этого человека. Китаец, японец, кореец? Ну, я ж не антрополог. Пусть побудет пока восточник. И куда нас, таких разношерстных собираются, э... ну скажем, отправить?
   Сидорцов появился, как привидение, внезапно, неслышным своим кошачьим шагом прошел к преподавательскому столу, аккуратно положил на его крышку тощую папочку и поставил игрушку - черно-белого пластмассового раптора, размером с трехмесячного котенка, стоящего на задних лапах,вытянув длинную сложно-суставчатую шею, и злобно глядя на мир фиолетовыми глазами. Неслышно отодвинув стул, наш капитан сел и окинул нас внимательным бодрым взглядом.
   Крепыши-морпехи , стукнув подошвами, взмыли над партами и вытянулись. Мы с Космой (кстати, она спала ночью чудесно - без всяких сновидений, - все поспешили в этом удостовериться) удивленно воззрились на них, остальные не обратили внимание, - привыкли.
   - Здравствуйте, товарищи! - весело сказал Сидорцов, и помахав рукой на морпехов, будто прогоняя голубей (Кыш! Кыш!) , сказал им : 'Вольно! Вольно!' Крепыши сели.
   - Ну, что же, у меня есть для Вас неплохие новости: Руководство одобрило план операции 'Памир'.
   В аудитории пронесся радостный ропот. Сидорцов знаком восстановил тишину.
   - Я расскажу об операции, а заодно о нашем заведении для новеньких, ну а Вам, ребята, тоже полезно будет послушать еще раз. Так вот, приходилось ли Вам слышать об Аненербэ?
   Мне приходилось слышать об этой гитлеровской конторе по оккультным изысканиям и такое начало речи капитана мне здорово не понравилось. Я оглянулся на остальных и ничего вопросительного в их лицах не нашел. Стало быть, им тоже это название знакомо. Капитан меж тем продолжал:
   - Есть еще одно имя , которое наделало шуму в последнее время, - это ДАРПА, - американское агентство по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам. Цель ДАРПА - обеспечить лидирование США в сфере форвардных научно-технических проектов. А для этого ДАРПА берется за любые мало-мальски логичные предложения, не ограничивая себя научным мировоззрением. Есть там и отдел 'Лепрекон', который занимается вопросами развития и использования паранормальных способностей человека и прочими аномальными явлениями природы.
   Сидорцов остановился и посмотрел на меня, оценивая, как я воспринимаю информацию. Мне интересна была эта тема. И о ДАРПА я тоже слышал немало хорошего. Я сказал:
   - Но ведь , насколько я слышал, ДАРПА, лет пять назад, прикрыла этот отдел?
  Сидорцов с удовольствием покивал:
   - Вот именно, в этом-то все и дело. Аналитика показала, что работы продолжаются. То есть , понимаете ли, отдела нет, а машины с теми же номерами продолжают ездить по тем же маршрутам, служебные радиостанции и телефоны работают с той же периодичностью и все такое прочее движение вокруг этого отдела продолжается. Что бы Вы сказали, Данила Алексеевич, если бы Вам сказали , что Бубликов, к примеру, умер, а Вы бы знали, что зарплата Бубликову начисляется, взносы Бубликов платит, и работа Бубликова выполняется, хотя рабочее место Бубликова пустует?
   - Что же, с Лепреконом все так явно? - спросил я заинтересованно.
   - Нет, не все, это грубая аналогия. Но Вы сделали правильный вывод - Бубликов засекречен. Пять лет назад Дарпа засекретила отдел 'Лепрекон'. И засекретила наглухо. Разведка ничего не знала чем они занимаются. И не знала бы до сих пор, если бы наше руководство не создало специальную службу, аналогичную ДАРПА. Этой службе, как и ДАРПА, приданы управления по разведке и контрразведке в нашем, прямо скажем, не совсем обычном направлении. Инициатором создания нашей службы было руководство Тихоокеанского флота. Ну, Вы знаете, товарищи, - инициатива наказуема исполнением. Поэтому мы здесь и мы в морской форме. Нас мало, как говорит военная пословица, но мы в тельняшках. И еще поэтому наша контора называется 'Дельфин'. Зверь этот морской, скрытный, малоизученный и таинственный. На герб нам сгодится. А для прикрытия мы занимаемся подготовкой дельфинов для диверсионной работы. Еще нас называют отдел 45, но это Вам врядли пригодится. Так вот, все эти пять лет наша разведка наблюдала за аналитическими признаками деятельности 'Лепрекона', но ухватиться за конкретную ниточку не могли. И вот контрразведка засекла примечательную активность на нашей территории подразделения Корпорации 'Палеотексинс'. Ваши крестники, кстати, Данила Алексеич!
   Сидорцов кратко поклонился в мою сторону. Все посмотрели на меня. Я засмущался как в школе: ну подумаешь ракетой долбанули, чего тут такого? Не обращайте внимания. Сидорцов , выдержав паузу продолжил:
   Да... Так вот... Наши аналитики давно уже связывали Палеотексинс с оперативным отделом ДАРПА. Возможно Вы не знаете, но бизнес частенько служит прикрытием для работы разведчиков, знаменитая, к примеру, советская резидентура Леопольда Треппера 'Красная капелла' , для работы которой были созданы в Европе три фирмы по торговле каучуком - Симекс, Симекско и 'Король каучука' была прикрыта таким образом. Каучук был стратегической продукцией и торговля каучуком в то время, как нельзя лучше подходила для разработки немецких военных секретов. Таким же образом, многие западные фирмы в наше время работают на нашей территории и занимаясь своим легальным бизнесом, параллельно добывают секреты для своих военных инвесторов.
   И когда мы заметили, что Палеотексинс, как акула, ходит кругами вокруг да около нашего дорогого Данилы Алексеича, мы, естественно заинтересовались, за каким чертом такое движение, ей-Богу, Данила Алексеич, Вы уж меня простите, просто неприличное движение, они развели вокруг простого палеонтолога. Правда, непонятно? В огороде бузина, понимаете ли. При чем тут палеонтология к прорывным технологиям, за которыми они обычно охотятся? Дело в том, что в составе Палеотексинс есть археологическая группа, и мы сначала думали, что они подбираются с этой стороны - на нашей территории немало ценных магических артефактов, но палеонтология?.. Вот когда Вы откопали Вашего Петрушу, тут многое стало на свои места. Правда до сих пор непонятно почему они привязались именно к Вам, ведь водить Вас они начали за полгода до Вашей экспедиции.
   - Но я и до этого много говорил и писал о рапторах, может быть именно рапторы их интересуют? - осторожно предположил я.
   - Э, нет! - Сидорцов погрозил мне пальцем, - это было бы понятно, будь они банальными палеобандитами, но грабеж раскопок - не их профиль. Палеотексинс крупная рыба, а ДАРПА и вовсе заточена на будущее. Прошлое и столь далекое , ее не интересует. Опять же, будь Вы археологом было бы понятно. А так, выходит, что они за полгода знали, что Вы найдете вместе с раптором циркуль.
   - А!.. - открыв рот, я встал.
   - Погодите, - Сидорцов властно протянул руку, - дойдем до этого.
   Я сел и закрыл рот.
   - Так вот, пока они Вас водили, они поняли что мы ходим за ними, и пошли ва-банк, пытаясь заполучить Вас с потрохами, но предложение было косвенным и почти не касалось находки. Отсюда вывод: Ваша находка была для них сверхценной, но в негативном плане, они даже боялись посвятить посредника в детали,не говоря уж о Вас. Боялись они Вашей находки. То ли боялись что она достанется нам, и, в конечном счете предпочли ее уничтожить, чем захватить с риском нашего перехвата. Ваш отказ они однозначно истолковали так, что вы уже работаете на нас. И полагая, что Ваши раскопки - это мышеловка, они поразили наживку с дистанции, мощно, непредсказуемо, неотразимо.
   - Неотразимо? - не удержался я, - а как же наша ПРО, противоракетная оборона?
   - Это самое милое! - с превосходством гроссмейстера, объясняющего новичку какую-нибудь староиндийскую защиту, усмехнулся капитан. - Ракета была запущена с нашей территории.
   - Как с нашей?
   - Так, с нашей. Мы засекли запуск, но дистанция была минимальная, ничего сделать было нельзя. Представляете, наглецы, пальнули из пригорода Владивостока. К месту пуска вылетела группа захвата, но ловить уже было нечего. Поверьте никто не ожидал такой дерзости, ставки были не те, по нашему мнению, конечно. А увидев, что на ракетный удар никто не реагирует, они поняли, что переоценили нас, и решились зачистить за собой - прислали за Вами этих 'оборотней'.
   - Два вопроса! - сказал я, подняв руку как в школе.
   - Прошу, товарищ Соловьев, - разрешил капитан.
   - Но как они протащили ракету на нашу территорию? Неужели все так плохо на границе?
   Капитан пожал плечами, -
   - Не думаю , скорее всего ее купили в 90-х и положили в закладку. Многие разведки так делают - держат закладки с оружием на территории других стран. На всякий пожарный...
  - А эти, переодетые?.. Вы же захватили двоих? Они что-нибудь рассказали?
   - Они умерли. - Капитан нахмурился
  - Но... Отчего?
  - А пес их знает отчего. Возможно они были подколоты ядом перед выходом на операцию. А Тимофеич и вовсе считает, что это наговор. Но Тимофеич везде видит наговор, и он прав, в конце концов, - смертельная инъекция это тоже своего рода черная магия. Все-таки мы не простая спецслужба - с аномалиями работаем.
   -Да... - Я беспомощно покрутил головой, поморщившись при слове 'аномалиями'. - Черт возьми! Трудная у Вас работа!
   - У нас с Вами, Данила Алексеич, трудная работа. - поправил Сидорцов.
   - Но Петрушу мы потеряли безвозвратно... - печально резюмировал я.
   - Но циркуль остался при нас. - Эхом ответил мне капитан.
   - И что же такое, по-вашему ,этот циркуль?
  Сидорцов с озорным видом пожал плечами, и помедлив, сказал:
  - В этом нам с Вами предстоит разобраться. Помните 'Приключения Электроника'?
   - Помню... - я был до крайности удивлен этой неожиданной ссылкой. - А что там? Разве было что-то про динозавров?
   - Нет, - Сидорцов легко расхохотался, - нет, там была собака Рэсси, и эта кличка расшифровывалась - радио-электронная собака, страус и так далее. Вот и эта штука, так называемый циркуль - это тоже вещь неоднозначная. Вы верно назвали ее артефакт. Это одновременнно, может быть, катализатор, компьютер, послание, дверь и дорога и дорожный знак, оружие и инструмент, удобрение и наглядное пособие и многое , многое другое.
   Говоря об этом, Сидорцов энергично, хотя и мягко, жестикулировал. Жестикулируя, он был похож на большой , хорошо смазанный железный механизм, на проверенных высокоточных шарнирах и рессорах. Сама мягкость его движений была стальная и налитая металлом. Совершая один из таких жестов, молниеносных, как оплеуха, но нежных, как движение балерины , он слегка толкнул стол бедром и от этого толчка шея игрушечного динозавра с едва слышным глухим треском развернулась к окну от меня, на кого, казалось, был устремлен раньше невзаправдашний, кажущийся, в общем-то, но тем не менее, однозначно недобрый, взгляд игрушечного существа. Сидорцов уловил ничтожный звук и заметил движение игрушки. Он радостно , вкусно, засмеялся, как ребенок, восхищающийся подарком на день рождения.
   - Подглядывает! - воскликнул он, глядя на черно-белого пластмассового 'шпиона' просветленным взглядом. - Правильно! - посоветовал динозавру Сидорцов, - Туда смотри, нечего тебе здесь...
   Смешной эпизод, однако, не вызвал у меня ни малейшей улыбки, напротив , на душе как-то потемнело, даже какие-то легкие мурашки пробежали по спине. Я покосился на Косму. Она не выглядела встревоженной и я сразу успокоился. Я же взрослый человек , в конце концов.
   - А кто, - спросил я у капитана, - кто сказал Вам все это о 'циркуле'? Ведь кто-то с ним успел поработать?
   - Верно, - загадочно усмехнулся наш капитан, - есть такой человек, и Вы с ним обязательно будете общаться. Отдельно.
   - А почему он сейчас не здесь?
   Кажется я уже немного начал раздражать нашего железобетонного капитана своими вопросами.
   - Здесь, товарищ Соловьев, - ответил тот, - сейчас собрались люди которые участвуют в операции в составе оперативной группы, а аналитическая группа собирается отдельно. Будут фазы операции в которых вы все будете общаться друг с другом. Вы позволите мне продолжить?
   Я слегка покраснел. Сидорцов добродушно усмехнулся.
  - Итак, товарищи! Всем вам, должно быть известно, что время наше непростое, в некотором смысле, - Сидорцов в знак ударения рубанул рукой воздух, - да, именно в некотором смысле, идет война, тихая, как говорится, холодная война, иногда перерастающая в горячую фазу, но эта война идет на всех фронтах, во всех областях и закоулках человеческого бытия и деятельности. В том числе и на нашем фронте. Мы ведем борьбу в области наиболее таинственных и малоизученных, мало поддающихся изучению явлений. Ничто не должно укрываться от нашего внимания. Любая мелочь может вести к открытию прорывной технологии .
   Борьба ведется и во времени. Сейчас ДАРПА ищет выходы в другие измерения. Представляете какие преимущества получит тот кто первым найдет и воспользуется такими возможностями?
   Взгляд Сидорцова остановился на мне. Казалось, он как красноармеец с того плаката спрашивает: 'А ты представил себе?..' Но я, увы, не представлял этих возможностей...
   - Сейчас, после десятилетий организационной разрухи, в разгар демографической и кадровой катастрофы, нам трудно представить себе, отчего такое ликование у нас вызвал полет Гагарина в космос, и отчего такую депрессию, граничащую с паникой, он вызвал на Западе. Следует хорошо понимать, что владение и даже прикосновенность к иной стихии - океану, воздуху, космосу - есть важнейший фактор в международном положении и признании мировых стран и народов. Именно поэтому древние греки насмерть бились с финикийцами за господство на средиземном море, а Англия, Франция и Испания в не столь далеком прошлом, за господство на мировом океане, то же можно сказать и о второй мировой войне - ее океанская часть обычно ускользает от внимания русского человека, а между тем в этой войне Великобритания уступила США значительную часть своего морского владычества. Сейчас борьба идет на подступах к неизведанному...
   Сидорцов посмотрел на меня, сделав короткую паузу и засмеялся, видимо мое лицо красноречиво передавало шок, в который повергли меня его речи. Я бы и бровью не повел, если бы читал все эти речи в каком-нибудь желтом журнале или романе, скажем, Зорича, но сейчас я слышал все это от настоящего морского русского офицера. Морская форма и кортик у бедра усугубляли сюр и у меня просто закружилась голова.
   - Так вот, товарищи, нам с Вами, в ближайшие дни, предстоит совершить небольшое путешествие во времени...
   Сидорцов внимательно оглядел всех присуствующих. Все молчали. Мы с Космой молчали тоже. Была существенная разница, как молчали мы и как все прочие. Мы молчали пришибленно, а все остальные молчали просто так. Хотя, конечно, можно было понять к чему дело клонится. Ну-ну, в конце концов, а что от нас требуется? Посидеть на казеных табуретах, пока товарищ капитан будет крутить игрушечный руль и дудеть губами, изображая полет сквозь время? Но сердце кольнуло, - ' А вдруг правда? Почему бы и нет?' Во что я только не поверил за последние две недели. Ну и... Как уже было сказано, а что от нас требуется? Посидим мы на Ваших безумных хронотабуретках... Ладно...
   Сидорцов, между тем, переполняя мою способность к восприятию сюра, стал говорить о правилах поведения в мезозое. Я откинулся на спинку скрипучего стула и стал слушать.
   - Фантасты полагают, что можно отправиться в прошлое , что-то поменять, и от этого будто бы изменится будущее. Казалось бы, этим можно пользоваться в военных целях. Но наши специалисты пришли к выводу, что природа мудра, и в силу этого надежно защищена от таких попыток изменить историю. Во-первых, причинно-следственные цепочки не так хрупки какими кажутся, слишком много других влияний здесь участвует. На самом деле если говорить о материале причинности - он крепче стали, тверже алмаза, хотя и пластичнее резины. Например, некто, чтобы предотвратить Вторую мировую войну, отправляется в прошлое и убивает отца Гитлера. Прекрасно, но в этом случае,человек даже внешне похожий на Гитлера, рождается у других родителей, и делает дело нерожденного. Природа поддерживает исторический гомеостаз. Самые смелые и массированные попытки вмешаться в ход истории могут привести к тому что изменится лишь цвет плащей средневековых владык - станет синим, вместо пурпурного, согласитесь деталь незначительная. В конечном итоге все остается как есть, ничего существенно не менятеся. Таким образом, природой утверждено наше право самозащиты, во время пребывания в прошлом. Мы можем стрелять в динозавров. История не изменится, гром не грянет. Вы все будете снабжены специально разработанным оружием, пройдете курс подготовки к пользованию им. Это займет несколько дней. Поскольку мы ничего не знаем о том мире, то и инструкции у нас минимальные. Вот вернемся и засядем писать инструкцию нашим последователям...
   При этих словах, он снова толкнул стол бедром, и пластмассовый раптор с сухим треском снова повернулся в нашу сторону и поглядел на меня. Мне его взгляд показался злорадным, во всяком случае многообещающим.
   - У кого есть вопросы? - сказал Сидорцов.
   У меня вопросы были. Я спросил:
   - Почему именно в мезозой? - и сразу выпалил второй вопрос: - А если там всех убить?
   - Кого? - вопреки моим ожиданиям Сидорцов не оторопел от моих вопросов, - кого убить? Почему в мезозой, это , товарищи понятно. А вот кого Вы хотите убить, хотел бы я понять?
   - Ну, допустим, всех динозавров, - я кивнул на его пластмассового раптора. - всех динозавров одного вида. Или, скажем, был период, когда предположительно, всех людей было пять тысяч на Земле. Вот если всех их убить, ведь будущее изменится? А? Как считают Ваши специалисты?
   - Наши специалисты, - Сидорцов вздохнул, огорчившись видимо , бестолковости вопроса, заданного, между прочим, ученым человеком, - считают, что если субъект создает угрозу основополагающим обстоятельствам истории, он испытывает сильнейшее компенсирующее давление ситуации, пропорциональное силе попыток изменить естественный ход событий и порядок вещей.
   - Но что значит это сильнейшее давление? Как это? - не унимался я.
   - В порошок сотрет, - коротко ответил Сидорцов, отметив реплику соответствующим жестом. После этих слов , а особенно этого жеста, мне не захотелось уточнять дальше. В порошок так в порошок. Впрочем, посмотрим...
   - А на второй вопрос... думаю , что этот вопрос Вам следует задать самому себе. Мы пытаемся проникнуть туда, потому что перед нами открылась эта возможность. Вернее, она открылась перед Вами. Перед Вами, Данила Алексеевич и перед Космой Юрьевной. Вы двое - операторы шлюза. Почему так получилось я не знаю. Никто не знает. Но моя, а теперь наша общая, работа - использовать возможности реализации самых фантастических проектов. И если такая возможность есть - мы будем ее реализовывать. С Вами вместе.
   Дальнейшее меня не касалось: Сидорцов раздавал морпехам, восточнику и Тимофеичу указания, сути которых я не понимал, только когда Сидорцов велел всем после его лекции пройти в библиотеку (с этой минуты нас с Космой стали пускать в рабочую зону поселка) и получить набор книг, обязательных для чтения. Я поинтересовался, что же входит в этот набор. Меня поразило, что в основном это оказалась беллетристика, а не научная литература, здесь был и незабвенный 'Парк юрского периода' Крайтона, и редкая, малоизвестная 'Краснокожая хищница' и еще несколько мемуарных книжек палеонтологов, и еще тоненькое пособие- квинтэссенция детской энциклопедии, где речь идет о доисторических временах... Я заинтересовался идеей такого подбора и Сидорцов любезно пояснил мне: Мы отобрали книги, которые в наибольшей степени поощряют воображение и стимулируют мышление, и в наименьшей степени формирует стереотипы.
   - Понимаете, - чуть ли не жалобно сказал мне этот сверхчеловек, - наука, безусловно, собрала о том периоде чертову прорву фактов, но с точки зрения военного, которому предстоит решать вопросы обеспечения безопасности, мы знаем до смешного мало. С чем мы там столкнемся? Как ни суши голову, ведь никак не узнаешь пока не посмотришь своими глазами. Потом-то мы составим рекомендации для новых поколений, но что прикажете делать нам, беднягам? Аналитическая группа рекомендовала нам развивать воображение, тренировать восприятие, чтобы быть готовыми ко всему. Ко всему. Понимаете?
   Он молча посмотрел мне в глаза своими спокойными, чуть смеющимися рыжими глазами, этот загадочный капитан, смотрел, пытаясь определить насколько я его понимаю. И видно, решил что плохо. Он кивнул.
   - Ну , ничего, потом поймете... Скоро...
   И я скоро понял. Но перед этим мне пришлось попотеть. Четыре часа в день нас (меня, Косму, восточника, с которым мы так и не познакомились, а инструктор ко всем обращался 'иди сюда' и никак иначе, и двух лейтенантов) вместе со взводом морской пехоты гоняли по полосе препятствий. Сидорцов, надо отдать ему должное во всех испытаниях был с нами. Мы бегали кросс. Нас обкатывали танком, - типа после этого мы не должны бояться динозавров. Мы сожгли несколько ящиков патронов на стрельбище, паля из кургузых, с толстыми стволами, спецавтоматов 'Полынь', разработанных специально против динозавров (усиленной пробивной способности, снаряженных разрывными пулями, усиленной скорострельности), по движущимся мишеням. Мы бросали гранаты, стреляли из гранатометов, и пулеметов. Под конец третьего дня, Косма, полуживая, сидела под деревом, обняв колени и пытаясь лизнуть свезенный локоть, и вполголоса ругалась , забавно проклиная Сидорцова:
   - Нет, но мне-то... Для чего мне все эти страдания? Господи, разве меня туда для того тащат, чтобы я там с динозаврами сражалась? Я же эспер, эспер... - Она смешно стала биться головой о собственное колено. - Что себе думает, этот чертов Сидорцов, подумаешь, черный капитан, а если я способности потеряю от этой беготни? И для чего вообще вся эта экспедиция? Ведь должен же быть какой-то смысл во всем этом?
   - Не потеряете способности , Косма Юрьевна, - меланхолично отозвался Сидорцов, появляясь из-за дерева. Он, разумеется не был бы самим собой, если бы не оказался в нужное время в нужном месте. - А что до цели, то чем Вам не цель, - просто побыть там сутки, посмотреть, постараться увидеть как можно больше. Ведь когда люди впервые шли в космос никто не ставил целью сращзу построить там дом, посадить дерево и вырастить сына... Гагарин всего три витка вокруг земли сделал. Вы-то должны знать...
   Косме не понравился такой намек на ее имя. Она сделал попытку надуться, но ей видимо не хватало опыта, потому, что она тут же снова заулыбалась.
   Сидорцов с сомнением посмотрел на нас, склонив голову, как ирландский сеттер, покатал мысль в мозгу, и решился:
   - Ладно, ребята, пора Вам кое с кем познакомиться. Отстрелялись? Ну, пойдемте!
   Я некстати подумал, что сейчас я снова увижу 'циркуль' и по душе протянуло сквознячком... И ведь угадал...
  
  Глава 7. Лаборатория профессора Саговникова.
   Белая, ослепительно белая лаборатория, и люди в белых халатах современного кроя. Скорее уж это были комбезы. Уже через тридцать секунд я начал чувстовать себя источником заразы. Капитан-лейтенант привел нас в отдельное помещение, где нас встретил подтянутый старик, волосы которого были такими же снежными, как и его халат. Ну, встретил, это конечно эвфемизм, какое-то время он стоял и просто смотрел на нас исподлобья, опустив руки. По сжатым кулакам и по тому, как вздымалась его грудь, можно было понять, что старик волнуется. Но рад он нас видеть или наш вид причиняет ему страдания, понять было невозможно. Я принужден был тоже просто стоять и наблюдать этого человека: первое, что пришло мне в голову, так это сходство старика с какой-то гималайской горой, знаете, Джомолунгма, там, или Канченджонга, какой-нибудь восьмитысячник, как говорят альпинисты. Не в плане монументальности, нет, именно, в плане высоты, чистоты, белизны и заостренности черт лица. Благородная седина старика в данном случае изображала снег на вершинах Гималаев (мне не приходилось там бывать и Гималаи я воспринимал через картины Рериха и телевидение ). Наконец, ситуация разрешилась: старик с глубоким вздохом шагнул ко мне и порывисто заключил меня в объятия. Ноги его, видимо, от волнения, подогнулись и он буквально повис на мне, обдавая меня сухим, лихорадочным жаром своего тела.
   - Наконец-то, - взволнованно шептал он мне на ухо, - Господи, дожил, дожил...
   Мы с Сидорцовым подхватили старика под руки (он, не смотря на рост, оказался легеньким) и усадили в глубокое кресло у стола, заставленного... хотел сказать лабораторной посудой, но скользнув по нему глазом, крепко задумался - чем, черт возьми, заставлен этот стол. Предметы не вызывали никаких ассоциаций. Впрочем, долго размышлять над ними мне не дали.
   - Вот, извольте радоваться, - иронически-озабоченно сказал Сидорцов, - профессор Саговников Дмитрий Сергеевич...
   Я удивленно пожал сухую профессорскую ладошку. Косма с интересом взглянула на него. Погрузившись в кресло, Саговников, успокоился , но глаза его все еще поблескивали.
   - Я столько лет мечтал об этой встрече, - взгляд профессора метался между мной и Космой, - Вы - мой идеал, идеальные операторы моего процесса...
   - Какого процесса? Дмитрий Сергеевич, нельзя ли поподробнее?
   Он гостеприимно усадил нас с Космой в глубокие кресла. Симпатичная тихая лаборанточка принесла нам кофе.
   - Курить можно? - спросил я.
   - Отчего же нет? - спросил в ответ Саговников. - это математическая лабратория. По преимуществу...
   - Но у Вас тут все такое белое, - сказал я, обводя рукой стерильные пространства лаборатории, и достал сигареты. Мы задымили. Саговников заговорил, а я смотрел на него. Вид его был приятен, на него хотелось смотреть. Он бы старый, очень старый, в самой его фамилии был древний, палеонтологический подтекст - растения семейства саговниковых населяли Землю в мезозойскую эру. Выцветшие глаза смотрели ласково , но страстно, он по-детски увлекался своим рассказом, - вставал , не замечая этого , и говорил, говорил, расхаживая мимо нас с дымящейся сигаретой. Потерявшись в этих клубах дыма и бездонных речах Саговникова, мы не сразу заметили , что Сидорцов исчез.
   - Собственно, опыт проникновения в чуждые локации пространства-времени у нас есть. Беда в том, что опыт этот печальный. И такое проникновение не принесло нам счастья. Мы были биты. Но отрицательный результат - тоже результат.
   - Что значит - биты? - спросил я.
   - Так может не следует повторять ошибку? - одновременно со мной спросила Косма.
   - Ну, насчет, того, что не следует, позволю себе с Вами не согласиться. Как бы нас не били, мы получали взамен знания, и эти знания ценнее всего. Помните , как в поэме 'Полтава' - и за учителей своих заздравный кубок подымает'! А насчет того, как именно мы были биты - это, знаете ли, вопрос допуска... да-с! Вот позволит мне товарищ капитан-лейтенант... - Он поискал глазами Сидорцова, и не найдя, искренне огорчился: - Испарился... Вот всегда он так... Словом, физическая возможность пройти в параллельные миры у нас была, а политической возможности не было. И хватит об этом, - категорично сказал он, явно наступая на горло собственной песне. - Сейчас счастливый случай открыл перед нами дорогу в другие времена...
   - Счастливый случай? - повторила Косма с сомнением.
   Старик живо повернулся к ней,
   - Что именно Вы изволите ставить под сомнение , сударыня?
  Косма улыбнулась вредной улыбкой:
   - Все. Счастливый ли этот случай? И случай ли это?
  Саговников развел руками:
  - Но это не научные категории! Я имею в виду, что вас привела ко мне случайность, а не продуманная волевая последовательность действий.
  -Вот-вот! - Также упрямо сказала Косма, - А я думаю, не было ли это чужой последовательностью действий? Волевой?
  - Вы имеете в виду что-то конкретное? - насторожился старик.
  Косма покачала головой.
   - Ничего определенного, так, предчувствия...
  Профессор мгновенно расслабился.
  - А... Ну, предчувствия не по моей части. Для этого у нас Тимофеич. Давайте-ка сосредоточимся на моих объектах. Здесь нужна предельная концентрация и определенная тренировка.
   Саговников широко повел рукой в сторону стола на котором была расположена голографическая композиция, состоящая из трех пересекающихся под прямым углом координатных плоскостей, светящихся светло-зеленым, сочным цветом молодой травы, и разноцветных кубиков, похожих на слоеные пирожные или на бутерброды, которые свободно вращались в образованых пересечением плоскостей квадрантах. Мое внимание отвлек от этой картины слабый звук , который издала Косма. Она стояла с испуганным видом, поднеся ко рту маленькую руку.
  - Что случилось? - подскочил к ней Саговников.
  - А... Нет-нет, ничего... Я просто...
  - Что? - Я обеспокоенно заглянул ей в лицо.
  - Я... Мне показалось, что я что-то вспомнила... Что-то мне все это напоминает... - Она мучительно стиснула кисти, так что костяшки пальцев побелели. - Но... оно ускользнуло... - Косма виновато улыбнулась, - Простите, Дмитрий Сергеевич, продолжайте пожалуйста...
  Саговников похмурился, покашлял, -
   - Да, так о чем я?.. Ну да! Перед Вами модель вселенной. Не в том смысле, который обычно связан у людей с видом черного космоса, звезд и спиралевидных галактик, и как правило ограничивается этими представлениями. Нет, друзья, перед Вами, - Саговников все больше воодушевлялся, - картина, схема, внутреннего устройства пространства вообще. Феномен материи в моей теории является вторичным и вписывается в феномен пространства. Поговорим о пространстве. Полагаю, Вам, людям с высшим образованием не нужно объяснять что означает изотропность пространства?
   Я покивал головой, стараясь вложить в этот жест: не нужно, но повторите. А мало ли что этот этот самобытный ум вкладывает в понятие изотропности? Так уж лучше пусть объяснит, а то вдруг потом нажмем не ту кнопочку...
   Саговников, кажется понял меня правильно.
   - Изотропность пространства означает, что свойства пространства не изменяются, какое бы направление мы не исследовали. Забегая вперед, скажу , что это чушь! Но пусть пока побудет так. Ну, ежели, наука считает пространство изотропным, то скажите мне какого же черта, в трехмерных декартовых координатах оси обозначены разными буквами. Вот, изволите радоваться...
   - А, вот у кого Сидорцов позаимствовал это выраженьице!.. - подумал я мельком.
   ...икс, игрек и зет, - победоносно продолжал Саговников, - икс, игрек и зет! Понимаете? - он оглядел нас с Космой, словно ожидал , что мы расхохочемся над подобной глупостью. Разные названия - значит должна быть разная природа направлений. А она одинакова, так думает наука! Давайте же наши координаты обозначим по-другому, примем их обозначения относительно себя, а не абсолютно, как в геометрии. Итак, все три оси мы обозначим вот такой рисочкой.
   Саговников фехтовальным движением выхватил из нагрудного кармашка металлический карандашик со светящейся головкой, и нарисовал светящиеся черты у вершин координатных осей.
   - Вот так, чудесно. Видите? Они ничем не отличаются друг от друга. Но! Но в математике принято также обозначать положительную и отрицательную часть шкалы. Это , конечно, тоже чепуха. Это как с температурой. Если термометр показывает минус тридцать, это вовсе не значит что за окном есть какая-то отрицательная энергия холода, нет, холод это просто мало тепла. Что же в координатах обозначаетсмя плюсом и минусом? Как видим, абсолютно ничего. Но мы же в жизни, в быту пользуемся понятием противоположного направления? Пользуемся. У нас есть спина, а есть грудь, есть право и лево. Итак, мы ставим в центр координат самих себя и , уславливаемся, что перед, низ и лево мы обозначаем сплошной рисочкой, а назад, верх и право - разорванной, вот так!
   И Саговников нарисовал разорванные рисочки. Мне стало казаться , что я что-то понимаю, или вот-вот пойму. Косма взирала на модель с приоткрытым ртом и каким-то детским выражением лица. Совершенно нельзя было сказать , понимает ли она все эти материи.
   - Так вот, друзья мои, допустим у нас назрела необходимость обозначить положение точки в этих удивительных координатах, что мы сделаем ? Правильно! Запишем, если точка находится в этом квадранте, то ее координата записывается так:
   Саговников начертал своим лазерным карандашем симпатичный бутербродик - состоящий из двух целых черт внизу, и одной разорванной сверху.
   - Ничего не напоминает? - спросил он, и не дожидаясь ответа, торжественно возгласил, - Триграммы! Только здесь они объемные, состоят не из линий а из плоскостей. И это правильно!
   Косма ошарашенно тряхнула головой, и запоздало переспросила:
   - Триграммы?
   - Да, триграммы! - воодушевленно продолжал профессор. - Триграммы, которые открыл и передал людям герой китайской мифологии Фу Си, человекозмей, считавшийся первым царем Китая. Этакий Прометей! И, кстати, обратите внимание, у древних майя - тоже человекозмей, Кецалькоатль. И тоже Прометей! Научил майя вести сельское хозяйство. А, каково? Наш пострел везде успел! Так вот, посмотрите, - триграммы, по мнению Фу Си и древних китайцев описывают все возможные жизненные ситуации исходя из того, что их может быть всего восемь. Почему восемь? А почему в таблице Менделеева восемь столбцов? Почему генов всего восемь? Почему в шахматах восемь клеток сторона доски? В октаве - восемь нот? Это закон восьмеричности мироздания. Оставим его! - Саговников сделал сердитый жест, будто и вправду выбрасывал что-то, и уже спокойнее добавил: - На потом. У нас не так много времени! Но если расширить число возможных ситуаций до шестидесяти четырех, так сказать, с уточнением или утончением анализа, тогда у нас получится И цзин - шестьдесят четыре комбинации удвоения восьми триграмм. Китайцы использовали ицзин для гадания, разумея под ним свод , глоссарий возможных жизненных ситуаций. Понятно, что их может быть беконечное количество, но , если учесть , некоторую их архетипичность, то можно любое бесконечное разнообразие свести к некоторой типологии, к ограниченному числу типов и архетипов. Ну так вот! Типы - это гексаграммы, а архетипы - триграммы. К примеру, есть триграммы гора, вода, ветер, гром. Часть событий из тех, что происходят с нами, можно уподобить например, горе - мы идем на подъем, или катимся вниз. Бывают ситуации ветра - когда нас несет, и и мы плывем - это вода, или что-то поражает нас неожиданно, как гром среди ясного неба. Вы меня понимаете? - Вдруг прервался профессор, пристально вглядываясь в нас.
   - Да, да, я ,кажется, начинаю понимать!.. - быстро сказал я. Рассказ профессора и вправду начал занимать меня. Косма не ответила, она с выражением мучительного вспоминания на лице терла лоб костяшкой пальца, оставляя на коже красное пятно. Саговников с удивлением посмотрел на нее, - Вам плохо? - спросил он с живейшим участием.
   - Нет, нет, - поспешно сказала Косма, - просто мне все это что-то напоминает... Но вот что? Я никак не могу ухватить! Но продолжайте, продолжайте, прошу Вас! Это очень интересно, правда, я пока не понимаю, к чему все клонится!
   - Немного потерпите, - с удовольствием сказал профессор, - Так вот! Однажды, оказавшись в весьма сложном жизненном положении, я имел повод задуматься , что же такое представляют собой наши так называемые жизненные ситуации? И в результате непродолжительных размышлений, а на продолжительные у меня тогда банально не хватало времени, я пришел к выводу что ситуация вообще - это текущая конфигурация пространства-времени. Тогда, если верно то, что отдельная триграмма описывает частную конфигрурацию пространства врмени , то все триграммы , в комплексе,описывают пространство-время вообще! И видимо этот замечательный Фу Си, он же Кецалькоатль, пришел в свое время к тому же выводу - поскольку триграммы он дал не просто в списке, а в определенной геометрической форме - в виде плоского восьмиугольника. Вот так!
   Короткий жест лазерного карандаша заменил изображение в объеме плоским экраном на котором мы увидели восмиугольник составленный фигурками, каждая из которых состояла из трех черточек, сплошных и разорванных.
   И вот тут , дорогие мои друзья, мы задаем себе вопрос:
   - А почему именно так? История не сохранила ответа на этот вопрос. Но ладно, допустим нам мало того, что благодаря этой китайской подсказке сплошная и таинственная глыба пространства и времени приобрела определенные черты, и мы видим так сказать, колесики и рычажки , еще не зная , как они работают, допустим мы хотим знать, почему именно так? А я Вам скажу! Смотрите!
   Саговников вернул пространственную координатную схему, и заставил верхние и нижние квадранты сдвинуться на сорок пять градусов относительно друг друга. Затем верхние и нижние квадранты совместились и триграммы образовали тот самый восьмиугольник.
   - Вот оно! - торжествующе воскликнул профессор, - вот! На языке теоретической физики это называется компактификация. Вы понимаете теперь какими категориями оперировал товарищ Фу Си? Но и это еще не все!
   Изображение снова сменилось. Теперь на экране был восьмиугольник , образованный триграммами, но все они были размещены теперь по-другому. В чем было различие я не смог бы сказать, потому что тема для меня была новая, и я не помнил и первого их расположения. Саговников охотно пришел ко мне на помощь:
   - Взгляните , с точки зрения математики триграммы могут рассматриваться как матрицы. Следовательно с ними можно совершать преобразования: складывать и вычитать. Мы с вами будем только складывать. Причем это сложение у нас будет числовое и геометрическое, то есть пространственное. И вот здесь между двумя способами расположения триграмм есть существенная разница, которая абсолютно неясна и незаметна, если не попытаться провести с триграммами операции сложения. В первом случае, схема расположения триграмм называется 'Раннее небо', и выглядит вот так:
  
  
  
  А во втором случае, это будет 'позднее небо' которое выглядит вот так:
  
  
  Раннее небо дал китайцам легендарный Фу Си, а позднее небо составил мудрый царь Вэнь Ван, и вот зачем он это сделал, никто не знает. Почему? Ну , видите ли , он сам не объяснил, а последователи, гадатели,историки и лингвисты не задавались таким вопросом. Так - значит так. Но мы с Вами уже знаем - что эта схема - продукт компактификации пространственных координат, сведения их до плоскостных, двухмерных... И мы можем сделать предположение, что данная схема, тем самым является схемой осуществления пространства.
   Я кашлянул, -
  - Простите... В каком смысле осуществления?..
  Саговников мягко улыбнулся, -
  - Вам теперь многое будет казаться странным... Вы уж потерпите, пожалуйста... Никакой особой нагрузки это слово не несет... Я употребил его в том лишь смысле, что пространство есть процесс...
   - Процесс? - переспросил я.
  - Да, да , процесс, именно процесс, а не некая вещь, стабильный объект, впрочем любой стабильный объект есть процесс, не правда ли?
   Поразмыслив, я согласился с ним. Действительно, как это у Гераклита - мир есть огонь.
  - Теперь попробуем сложить триграммы! - по-прежнему энергично, и даже как-то воиснтвенно продолжил профессор.
  - Постойте, - вмешалась Косма , но как мы будем их складывать? Это же не цифры, а... фигурки? Хотя, конечно, их можно представить цифрами, я читала , что это запись чисел от 0 до 7 двоичным кодом...
   - Да, - хитро улыбнулся профессор, но мы будем их складывать как матрицы! Вот триграмма 'земля', ее можно записать как матрицу (-1,-1,-1 ) - он быстро записал триграмму, а триграмма 'Небо', соответственно, это (1,1,1). Ну-ка, что получится если их сложить? Пшик! - радостно выкрикнул профессор. - Ноль! Они аннигилируют! И так будет со всеми триграммами, которые стоят против друг друга. А на этой схеме не так! Здесь все слагаемые, кроме воды и огня, вычитаются только в двух чертах, то есть - по две их черты взаимоуничтожаются, а две остаются. А вот триграммы огонь и вода реагируют однозначно - аннигилируют, как и в первой схеме. Что это значит? Мы ведь изначально установили , что каждая черта триграммы означает определенное измерение пространства. Коли их остается только две, значит это координаты точки на плоскости. Ну а раз этим знакам не присвоены численные значения, то стало быть речь идет о множестве точек составляющих плоскость. Раз у нас три пары черт, следовательно они обозначают три плоскости , расположенные в трех измерениях. Эти три пары разные, значит они описывают изменение положения плоскости в пространстве. А если принять древнекитайское воззрение , что данная схема отображает процесс творения пространства , создающегося вращением плоскости . Понимаете, пространство в котром мы живем, создается вращением плоскости, наш мир находится на плоскости, но это постоянное перемещение творит его трехмерность, подобно тому, как электронный луч в телевизоре творит изображение на экране. На самом деле-то никакого изображения не существует.
   - А огонь и вода? - несмело спросила Косма, явно подавленная таким объемом непривычной информации.
  - А вот ради них мы тут сегодня и собрались! - с хитрецой усмехнулся Саговников. Во время реакции огня и воды мир не существует. И при определенных условиях перед нами возникает Путь. Путь в никуда. И в то же время путь куда угодно. Куда поведет нас воля. Это, конечно же, преувеличение. Теоретически человек может, разумеется, двигаться куда угодно, но практически человек оказывается там, куда влечет его склонность. У Вас, дорогие мои друзья, мои операторы, детонаторы и катализаторы, есть склонность к путешествиям во времени, в том смысле, что Ваша воля влечет Вас туда помимо Вашего сознания. Проще сказать, Вам почему-то хочется туда. Вы слыхали, должно быть, о холотропном дыхании и учении Станислава Грофа? Суть в том, что дыхание в определенном алгоритме приводит человека в такое состояние, при котором он может погружаться в видения прошлого. Буквально видеть картины. У нас что-то вроде этого. Однако свою техническую задачу я видел в том , чтобы усилить подобное состояние до таких величин, чтобы тракт в иные пространства и времена позволил бы перемещение не только сознанию, но и телу человека, а еще лучше - и иным посторонним предметам, которые человек пожелает прихватить с собой. В данном случае речь идет обо всей нашей экспедиции. У Вас, мои юные друзья, открыта волевая направленность именно в какие-то моменты мезозоя, почему и зачем - не знаю, пути Господни неисповедимы. Так бывает, некоторые люди современности бредят, скажем, сердневековьем, сейчас это приняло массовый характер. Причины такой направленности, Вы, возможно, сами откроете при погружении. Эта направленность, грубо говоря намерение, существует в мозгу человека в виде сигнала, имеющего определенный ритм. Мне удалось построить резонатор, который многократно усиливает и воспроизводит в электромагнитной среде этот сигнал. Ничего особенного в этой машине нет, такие устройства уже создавались, для других, впрочем, целей. Однако возникает проблема, - как выделить нужный нам сигнал среди массы иных процессов , протекающих в мозгу, для этого его, и именно его, нужно усилить так, чтобы он стал заметен нашему устройству-резонатору. Для этого мы вводим человеку кое-какие препараты, совершенно, разумеется, безвредные, стимулирующие внимание и волевые центры мозга и затем демонстрируем ему образование пространственно-временного шлюза на данном, - он кивнул на модель, спокойно вращающуюся на голографическом экране. Какая-то часть сознания, ответственная за это, реагирует на возникновение благоприятных условий для осуществления ее программных целей и намерение, направляющее субъекта ... в данном случае в прошлое. А вообще, люди частенько устремлены в такие странные уголки вселенной... - Он покашлял, - я , к сожалению, не могу об этом говорить, скажу только, что далеко не всегда такое намерение может осуществиться, даже с помощью наших препаратов и аппаратов... Большая проблема - чистота намерения, довольно часто воля человека засорена таким количеством опасных примесей, что, при попытке пройти, его просто разрывает на части. Да, такие случаи были, но, Вам, мои талантливые друзья, бояться нечего, я убежден. Чистота и интенсивность намерения в Вашем случае таковы, что моя помощь сыграет довольно малую роль. Так что, без Вас моя машина мертва, Вы ее водители, и Вы поведете ее в неизвестность, прихватив с собой , так сказать, группу поддержки.
   Лицо Саговникова лучилось добродушием и энтузиазмом, но мне показалось , что он чего-то недоговаривает. Знает и недоговаривает.
  - Но как мы вернемся домой? - спросила Косма.
  - Элементарно! - воскликнул профессор, - элементарно! Когда действие препарата закончится, Ваше намерение неизбежно ослабеет и Вы , вместе со всеми объектами которые Вы затащили с собой, автоматически окажетесь в нашем времени.
  - А в чем же роль циркуля? Что это вообще такое?
   Саговников развел руками.
  -Циркуль! - он достал из сейфа белый металлический контейнер, раскрыл его как школьный пенал, и я увидел циркуль. По спине у меня пробежал мгновенный холодок. Саговников меж тем продолжал, - Думаю, что это одна из тех вещей, которые нам предстоит узнать в нашем путешествии, которое, тьфу-тьфу-тьфу, надеюсь, все же состоится. Пока же, опираясь на тот набор исторических фактов, который есть у нас на руках, могу сказать только, что циркуль опять-таки отсылает нас к Фу-Си, - это его атрибут. На древнекитайских изображениях этого субъекта, он, как правило, изображается с циркулем, а его супруга Нюй Ва - с угольником, которые считаются инструментами сотворения мира, или, если хотите, сотворения цивилизации. Мне приходилось слыхать от капитана, и вы тоже в этом имели возможность убедиться, что он гомерически усиливает Ваше намерение, Вашу устремленность в прошлое. Поэтому мы его будем использовать, как часть системы усиления ваших способностей. По этой же причине мы пригласили в проект вас обоих - в других экспериментах было замечено, что в подобной ситуации, пара операторов, именно пара - мужчина и женщина, придает системе шлюза кооперативный эффект - эффект усиления, эффект дополнительной гибкости. Можете рассматривать это как запас мощности , которым я хочу обеспечить нашу попытку. Сейчас же я хочу предложить Вам небольшой эксперимент: прогнать программу насухую, так сказать, без препаратов. Я просто продемонстрирую Вам модель образования пространственно-временного шлюза. Почему мы называем его шлюзом? Потому, что это именно шлюз - там нет времени и места...
   Я посмотрел на Косму, - мне показалось что ей не по себе, она побледнела, и, опустив голову, снова терла костяшкой пальца между бровей.
  - Только такая , знаете ли, серая мгла... но потому-то, что оно - ничто, из него и можно попасть куда угодно, вернее, туда куда надо... - Косма подняла голову и резко взглянула на Саговникова.
  - Почему Вы так смотрите? - Поинтересовался он с жадным любопытством.
  - Я видела такое во сне, - слабым голосом проговорила Косма, взгляд ее поплыл над головой профессора.
   Саговников удовлетворенно кивнул:
   - А так и должно быть, дорогая моя, во сне нельзя увидеть то, чего нет... Так вот, я Вам покажу шлюз и давайте посмотрим, как Вы станете реагировать. Не беспокойтесь, пожалуйста, ничего страшного не произойдет. Ни в какое прошлое вы не отправитесь. Вы должны просто посмотреть, как это происходит. Привыкнуть.
   Мягким нажатием кнопок на пульте Саговников запустил свою машину времени: свет в помещении погас, мягко гудя, раздвинулись створки бронированной двери, встроенной в стену, и перед нами открылось мрачное нутро рабочей камеры, в проеме двери замерцал луч лазера, который как спица из шерсти, связал в полутьме сложенный из триграмм, размещенных в порядке позднего неба, восьмиугольник. Саговников придал восьмиугольнику вращение вокруг собственной оси. Триграммы тускло мерцали, в напоенном болотным (теперь он казался болотным, неприятным) зеленым светом сумраке лаборатории. Они были теперь обозначены каждая своим цветом - зеленые, красные , синие огоньки, золотые, серебряные... Меня стала колотить крупная дрожь, по спине побежали холодные капельки пота, хотя страха я не чувствовал. Так, возбуждение. Между тем, первая пара триграмм прореагировала, вместо них на экране возникла вертикальная плоскость, затем совместились с образованием плоскостей еще две пары триграмм. Я смотрел как завороженный, - черт возьми, при всей простоте картины, она действовала завораживающе. Теперь перед нами медленно , как в воде, вращались три плоскости , так что каждая на миг занимала место других. Тревога все больше забирала силу в моей душе. Я вдруг подумал, что оказавшись на базе, у Сидорцова , я врядли избавился от неприятностей, скорее я оказался ближе к ним. Но был ьли у меня выбор, вот вопрос? Пожалуй , Космы это тоже касается. Я снова бросил на нее взгляд, она, закусив губу, пристально смотрела на триграммы. Вращение плоскостей ускорилось, вращаясь все быстрее и быстрее, они слились наконец в сияющий мутной зеленью шар, и через пространство, очерченное границей шара навстречу друг другу двинулись последние оставшиеся триграммы - огонь и вода. Они двигались мерно и неостановимо, и я позабыл , что это лишь призраки - картинки, как в кино. Они казались исполненными нечеловеческой мощи, как половинки критической массы атомного заряда, казалось, что сойдутся они сейчас - и случится что-то страшное, дикое, сверхестественное, что-то поражающее воображение, как поражает атомный взрыв. И они столкнулись!!! Вспыхнул ярчайший свет и я ослеп, а когда сияние угасло, я был окружен серым мраком, в котором тонул мой взгляд, который как вата, наверное приглушал все звуки, и двигаться в нем наверное было нельзя, - мне не хотелось и пробовать. В этом сером тумане вдруг послышался голос Космы:
  - Нет, нет! Пожалуйста, - задыхаясь, сдавленно проговорила она, запинаясь в словах, - Не надо!
   И мрак тут же рассеялся. Я увидел Косму , которая с выражением крайнего ужаса в глазах, глядящих куда-то в нездешние дали, медленно сползала на стерильный белый пол лабратории, опираясь спиной о белую, стерильную стену. Оказавшись на полу, она бессильно вытянула ноги, я шагнул к ней, но в этот момент ее тело сотрясла судорога, словно по ней прошел сильный электрический заряд, она выпрямилась, тяжело упав на пол, вытянулась всем телом у стены, и сотрясаясь вытянла перед собой руку. Ее ногти беспомощно скребли по полу, словно она пыталась ползти.
   Я протянул к ней руки, взялся за ее твердое от напряженных мышц плечо, и потянул к себе, пытаясь хотя бы усадить ее, но в этот момент из ее груди, вырвался такой нечеловеческий крик, скорее похожий на рычание, что я непроизвольно отскочив, бросил ее и она снова упала на пол. Затем она резко, опять-таки каким-то нечеловеческим, скорее даже птичьим, движением вскочила на ноги, оказавшись в какой-то странной позе, которая, казалось, пародирует человеческую осанку, и, протянув к нам руки, быстро, содрогаясь всем телом при каждом звуке, произнесла:
  - Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок! -
   Затем глаза ее закатились и она упала бы, если бы я не подхватил ее на руки...
   Тут только я обратил внимание, что в лаборатории завывает сирена. Саговников стоял, держа руку на кнопке тревоги, и на его неподвижном лице играли оранжевые отблески тревожной лампы-мигалки.
  
   Глава 8. Посошок.
   Когда медики утащили Косму в глубины лабораторного корпуса и общий деловитый ажиотаж, вызванный ее 'припадком', утих, я обнаружил себя во дворе жилой зоны сидящим на лавочке, с головой , полной отрывочных и даже обрывочных мыслей. Я смотрел на землю прямо перед собой. Мысли кружились, как желтые кленовые листья, увлекаемые осенним ветром. Я хотел и не мог сложить себе мнение о ситуации, в которую я влип. Я даже не мог понять хорошо ли или плохо, то что я здесь, и то , что со мной собираются сделать. Впрочем, я , кажется , не могу собраться с мыслями с самого того момента , когда мы откопали Петрушу. События крутятся вокруг меня этаким живым сквозняком, маленьким смерчем, и увлекают меня за собой, бесцеремонно звеня мелочью и ключами в моих карманах, ключами от моего дома, в который, следует понимать возврата не будет... еще долго не будет... Да и мелочь мне теперь долго не понадобится.
   Мне стало тоскливо. Не хотел я быть здесь, - в том единственном месте где я мог оставаться живым и не бояться , что меня сделают мертвым. Я почти машинально потянул из пачки сигарету, как вдруг услышал прямо над ухом негромкий голос:
  - Гречаный!
  - Ой-ё...! - погруженный в невеселые мысли, я и не заметил, как он подошел ко мне, и испугался так, что едва не свалился с лавки и невольно ругнулся. - Японский бог! Напугали вы меня!..
  - ...Китайской сборки... - с ехидной усмешечкой ответил он. Это был наш восточник. Вот, кажется, теперь мы с ним и познакомимся. Он протянул мне руку.
  -Гречаный Алексей Петрович.
  Я пожал его руку. Его рукопожатие было мягким и каким-то невесомым, при том, что рука была очень сильной. Как-будто, он мог бы скатать монету в трубочку, и поэтому опасался своей силы- как бы не сломать мне кисть.
  - Многие китайцы в, живущие в России, выбирают себе русские имена, чтобы собеседник не ломал язык, - сказал он. - Но я по паспорту Гречаный. Алексей Петрович. Двадцать лет живу в России.
  Говорил он очень чисто. Без всякого акцента. Как москвич.
  - Вас-то за что втянули в этот наш... поход? - спросил я. - То есть я хочу спросить, какая у вас специализация?
  Он кивнул.
  -Я понимаю о чем вы... Как бы это... Я специалист по... сложным ситуациям...
  -Сложным? - удивился я. Как по мне так тут, на базе, каждый второй, специалист по сложным...
  Он не дал мне додумать.
  - По очень сложным, понимаете? По безвыходным...
   К нам вдруг подбежала пепельная короткошерстная кошка с огромными желтыми глазами, потерлась о мою ногу, важно прошествовала дальше, задев хвостом ногу китайца. Следом за кошкой подошла девочка лет восьми в яркой вязаной шапочке, с тугими румяными щечками. Посмотрела на нас. Деловито сграбастала кошку , и прижав ее к себе одной рукой , другой на ходу принялась поправлять выбившуюся из-под шапки прядку волос. Зажатая таким образом, кошка страшно выпучила глаза и, боюсь, могла бы даже послабиться... если бы мы с китайцем не рассмеялись. Девочка от неожиданности выронила кошку. Та большими скачками умчалась куда-то за домик, а девочка, поглядывая на нас , не спеша отправилась по следам кошки. Я поглядел на китайца. Давно заметил - совместный смех сближает. Теперь китаец казался мне чуть ли не приятелем. Я сказал:
  - Не очень-то китайское у Вас имя. Алексей Петрович. Не очень распространенное в Китае, а?
  Он легко засмеялся.
  - Да, не очень. Но Вы зовите меня Леша. Так и по-русски выходит и по-китайски. Послушайте , как звучит: Ле Ша.
   - Верно, - согласился я. - Звучит по-китайски. А вы , наверное, инструктор по боевым искусствам?
   Он засмеялся. Я смутился.
  - Простите , я может быть неправильно сказал, да? Наверное, не инструктор а мастер или учитель?
  Китаец приятельски, совершенно по-русски, хлопнул меня по колену:
  - Да хоть горшком назови, Даня, только в печь не сажай. Кстати, не по-китайски ли звучит и твое имя: Да Ня? Ладно, мне пора.
  Он поднялся, подмигнул мне:
  - Ну, пока , увидимся еще. Не вешай нос, Да Ня. Все будет хорошо.
  Китец Леша ушел. А я остался на лавочке - переваривать впечатление от встречи. Но подбить бабки по поводу китайца мне не дали. На меня, взревывая по своей обычной манере речи, набежал Тимофеич, энергичный старец-эспер с ноутбуком (ноут теперь висел у него на плече в сумке) и увлек меня на обед.
   - Знаете что-нибудь про Косму? - спросил я его по пути. Он отрицательно помотал косматой , бородатой головой, - ничего не слышал про голубку нашу, - вздохнул он. Я подумал, что мы, будущие, вернее потенциальные участники экспедиции, за минувшую неделю как-то сблизились.
   - Что тебе этот чайник врал? - спросил меня Тимофеич в свою очередь.
   - Какой чайник? - простодушно удивился я.
  - Ссподи! - Тимофеич осерчал на мою непонятливость, - какой, какой, желтый чайник. Вот какой. Китай по английски - Чайна, ну стало быть жители его - чайники и есть.
   - А, вы про Лешу, да нет, ничего такого не говорил, - я вкратце пересказал Тимофеичу наш немудрящий разговор с китацем , не забыв упомянуть о явлении девочки и кошки.
   - А, Мася... - отозвался Тимофеич, заулыбавшись, - хорошая она, мы ее любим...
  - Девочка или кошка? - неуклюже пошутил я, но старик не заметил шутки.
  - Обе. Обе они Маси.
   Он снова переключился на китайца, которого, видно было что не любил.
  - Вот ведь, понимаешь, Данька, змей этот чайник, пригрели его тут как змею на груди. И чего наш каплей ему так верит, не пойму. Как по мне, подозрительнейший тип! Вот ты - простой русский парень, ты у меня весь как на ладони. Все твои мысли тайные я знаю, и чего от тебя ждать мне понятно. А эта язва китайская... Ведь он как булыжник - непроницаемый, серый, непонятный. Не вижу я его. И этакую гюрзу пустить в наше секретное дело. Ведь это ж святая святых... И к тому ж нерусский он. Ты ему не верь. Ведь он думаешь просто так к тебе подошел? Поболтать? Неееет! Наверняка, падлюка, считал информацию пока терся рядом с тобой. И не пьет ведь! - старик комично развел руками в жесте отчаяния.
   - А кто он такой, этот китаец? - спросил я , кажется невпопад. - зачем его сюда взяли? Тут же все с каким-то умением. Морпехи - стрелять и драться. Мы с Космой - двери держать. Вы... Ну , колдовать , наверное... Простите , если не так сказал... А китаец? Китайцы - это кунг-фу, так? Но у нас же морпехи уже есть? Тогда зачем он?
   - Я точно не знаю... - дед приобнял меня и перешел на шепот. - А только ребята говорят, - он во Вьетнаме воевал за наших, ну за вьетнамцев, значит. И его гранатой оглушило, и америкосы его взяли. Взять-то взяли, да не удержали. Не довели до базы, понимаешь. Он всех в лесу положил! Представляешь, двадцать четыре человека положил! Вооруженных! Обученых! - старик говорил сейчас с восхищением и я откровенно недоумевал, - ведь только что он честил китайца на корки.
   - Так я не понял, Тимофеич, - сказал я. - Если он за наших воевал, так значит свой?
  - Нет, оно понятно, свой своему поневоле брат, но то когда было... И потом, эти китайцы, они ведь себе на уме! Вроде он свой, но думка у него своя. Они же у нас Сибирь отнять хотят. Их же вон сколько! И ты пойми, я ж его не вижу, он же как булыжник...
   Тут мы подошли к столовой и Тимофеич прервал дискуссию. В столовой сидела Косма и меланхолично, самоуглубленно, кушала пшеную кашу с гуляшем. Именно кушала, иначе не скажешь. Видно было впрочем что она кушает кашу на автомате, мысли ее были далеко. Я мельком, подходя к ее столу, полюбовался изящными движениями , которыми она водила ложку, и присел рядом.
   - Привет, как ты?
   - А? - она вздронула. -А! Это ты... Спасибо, я ничего. Только не помню ничего. Хотя у меня есть такое ощущение, вроде дежавью. Странно, правда? Вроде я это уже видела, а что 'это' - не помню. А у меня все спрашивают, что я видела, что я чувствовала и что это за язык. А я ни-че-го не помню. Ничего не видела, ничего не чувствовала, на каком языке говорила не знаю. А ты тоже хотел об этом спросить?
   Она слабо улыбнулась.
  - Нет, что ты... То есть это конечно тоже, но , я же за тебя переживал, что с тобой случилось. То что с тобой случилось... это выглядело... - я перебрал в голове несколько вариантов выражения и все их отверг за неделикатностью, но нужное слово все же нашлось, - это выглядело так серьезно...
   Косма , повеселев, ткнула меня кулачком в плечо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Спасибо, Дань, ничего, что я тебя так?..
  -Да ничего, вот я заметил, сегодня все как по команде перешли со мной на ты и стали звать не по имени-отчеству, а Даней. Я не против, конечно, тем более если ты... Но почему же именно сегодня?..
  Косма пожала плечами.
  - Знаешь, я как раз сегодня почувствовала себя не чужой здесь, - что будто все наши, ну кто в экспедицию идет, они как-будто свои, друзья мне, вроде я их уже давно знаю.
   В столовую зашел Сидорцов. Заметив меня, он солнечно улыбнулся и помахал мне еще от дверей.
   - Привет , Даня! Ты здесь уже? А я к тебе домой заходил. Ты кушай, кушай, потом поговорим... Приятного аппетита!
   - И он тоже, - заговорщическим шепотом сказал я.
   Косма тихо засмеялась.
   - Знаешь, я пока была в отключке, был момент - все еще думали , что я без сознания, а я немного слышала. Так вот, капитан говорил с кем-то и сказал, что мы выходим послезавтра... Мол, послезавтра выходим , а тут такое...
   Это оказалось для меня неожиданным. Так бывает, знаешь, что через неделю, скажем, сессия, но когда экзамен послезавтра, тебя охватывает оцепенение или возбуждение от внезапно нахлынувшего ощущения, что ты стоишь накануне 'колоссающего шухера'. Так и сейчас. Я почувствовал выброс адреналина, лицо налилось кровью, мной овладела жажда действия. Очень кстати к нам подошел капитан:
   - Перекусили, ребята? Пойдемте-ка со мной. Проведем пробное включение.
   По пути в рабочую зону , я вспомнил что это за день - двенадцатое апреля.
  - А ведь у тебя послезавтра день рождения, - сказал я Косме.
  Она кивнула:
  - Будем считать это счастливым знаком...
   Пробное включение вполне удалось. Правда я узнал об этом от профессора Саговникова, - сам я отключился сразу же, и ничего не помнил. Профессор объяснил нашу с Космой забывчивость тем, что процесс открытия материалопроводного (то есть способного к обмену материальными объектами между временными горизонтами) шлюза, в отличие от органолептического (то есть позволяющего только обмен восприятий) , забирает у оператора значительно больше энергии. Собственно на восприятие, вернее на осознание восприятия, сил и не хватает. Мы, операторы что-то видим при этом, слышим, возможно даже действуем, но не осознаем, поэтому и в памяти ничего не отражается. Профессор утешил нас, сказав, что когда переход на ту сторону завершится - мы придем в себя и сможем быть полноценными участниками экспедиции.
   Сидорцов поведал нам план мероприятия. Оказывается , преполагалось непосредственно у точки входа расположить укрепленный лагерь, провести полевые наблюдения - эта миссия возлагалась на меня, как на палеонтолога, причем мне запрещалось без сопровождения отлучаться из расположения лагеря далее пятнадцати метров (на мой растерянный вопрос - как я буду проводить наблюдения , не покидая лагеря, Сидорцов любезно ответил: 'По возможности, коллега, если на нас что-нибудь выбредет, вы будете наблюдать'), взять образцы грунта, фауны и флоры, и до наступления темноты вернуться. То есть это Саговников планировал , что мы вернемся, вследствие исчерпания психической способности находиться в другом времени. То есть он планировал, что способность эта исчерпается до темноты. Потому и отходить нельзя было, чтобы держаться всем вместе, чтобы не оставить кого-нибудь ненароком в мезозое.
   Время до старта пролетело слитно-размыто, как в детстве пролетает все, что видишь, когда мчишься на карусели. Стрельбы, кроссы, штурмовые полосы, лекции, и еще раз - стрельбы, кроссы, штурмовые полосы, лекции... И вдруг... я стою перед бронированным люком темпорального шлюза. Вернее, мы стоим. Еще вернее стояли, - нам разрешили сесть. Я , Косма, наши боевые товарищи. В своем восприятии этих людей, и всей этой затеи я прошел большой путь: от полного неприятия и неверия до некоторого даже энтузиазма. Это касательно затеи. Что же до людей... С самого начала у меня были основания быть благодарным капитану, да и всей его организации принявшей такое решительное участие в моей судьбе. Но ведь частенько бывает такое, что чем более есть оснований быть благодарным человеку, тем меньше он тебе симпатичен. Первое время я и правда чурался этих людей, чувстовал себя не в своей тарелке. Да и они не очень баловали меня вниманием. Да, все были вежливы и предупредительны со мной, чего же еще? Но дружбы или хоть приятельства, и я ни с кем здесь не свел, кроме разве Космы. И тем не менее я сейчас смотрел на их лица с самой искренней и живейшей симпатией. Они мне нравились, эти люди. Помимо вполне естественной (и до конца еще мной не осознанной) симпатии к Косме, мне нравились (но несколько по-другому) и китаец Леша, и Тимофеич, и Сидорцов, и веселые стрелки-морпехи со своими командирами. Я ощутил какое-то внутреннее родство с ними, с нашим маленьким отрядом, которое зиждилось на общности наших судеб - возможно через пять минут мы все умрем, именно мы. Мало ли, что там начудил со своими триграммами Саговников. Я до конца не понял ни его теорию , ни практику. Но если мы будем жить - то тоже благодаря друг другу, прикрывая друг другу спину. Что-что, а опасность нашего похода не вызывала сомнений. Чувство опасности клубочком свернулась под сердцем. Опасность казалось, плескалась над нашими головами сырым парусом в тумане. Но над ней мушкетерской клятвой 'Один за всех и все за одного', живо трепыхался маленький, яркий, не истрепаный еще ветрами, флажок нашей новорожденной дружбы.
   В ожидании Саговникова, который все еще копался с приборами, что-то настраивая, все посерьезнели, даже спокойный всегда китаец. Только Сидорцов был беспечен как скворец и напевал вполголоса:
   - Ты только прикажи и я не струшу, товарищ Время, товарищ Время...
   Эта песенка настолько подходила к случаю, что у меня на душе стало полегче. Косма улыбнулась и вдруг взяла меня за руку. Я сжал ее ладошку, и поддерживая настроение Сидорцова, сказал:
   - А что, товарищи, выходит мы первые на Земле хрононавты?
   Сидорцов засмеялся.
  - Нет, Даня, мы скорее хронозавры, - лезем в воду, не зная броду, без руля без ветрил... Ну , ничего, авось, небось да накось-выкусь...
   И тут появился Саговников... Взволнованный, всклокоченный, радостный, с пультом своей установки.
  -Готовы?
  -Готовы!
  -Ну, поехали!..
  Последней моей мыслью была мысль о Мишке, вундеркинде из Чеши, не забыть бы, найти его после того, как все это кончится...
  
  Глава 9. Хронозавры.
   Вместе с двумя-тремя жителями Чеши Мишка сошел с электрички на одноименной (с поселком Чеша, а не с Мишкой) железнодорожной станции и не спеша побрел к дому по лесной дорожке. Одного бы его конечно, родители, не отпустили, но он сказал, что с ним едет дядя Володя. Соврал , конечно, но не только от этого, неспокойно было у Мишки на душе: Данила обещал позвонить, но прошло уже три недели, а звонка все нет. Ну может и забыл про сельского паренька московский гость. Что ж, жаль. Данила понравился Мишке. С ним можно было общаться на равных - не было в нем этого обычного взрослого сюсюканья, не было московского ласкового презрения к провинциальным 'бедным родственникам'. И еще с ним было интересно. Впервые в жизни, вернее в том маленьком ее периоде, 'отравленном' динозаврами, , ему довелось общаться с человеком , который разделял его увлечение.
   Мишка возвращался из города где совершал налет на книжные магазины. Родители, отвалили ему немного денег, которых в аккурат хватило на 'Краснокожую хищницу' Бэкета. В свободной продаже этой книги не было, и в интернете было не найти. Но Галина Георгиевна, хозяйка магазина, сама заядлая книгочейка, уважая Мишку как постоянного покупателя и ходячую рекламу, привезла ему 'Хищницу' из Владика, на заказ. Мишка неимоверным усилием воли удерживался , чтобы не читать в электричке - не лишать себя удовольствия отведать эту интереснейшую книженцию перед сном в постели, и за ужином, закусывая бутебродом со сладким чаем!..
   На маленькой станции, в ларьке где продавали диски , играла музыка. Когда Мишка проходил мимо , песня 'Люси', сменилась 'Динозавриками':
   Динозаврики, динозаврики, А может вы спрятались в Африке, И жуете бананы на завтраке...
  - Ха, в Африке! - подумал Мишка... - Ха, бананы! Слышал бы Данила, что бы он сказал?
  Мишка уже изрядно унлубился в лес , когда вспомнил забавную фразу , которую пару раз повторил Данила за короткое время их знакомства: 'Ихтиозавры будут нашими'. То есть это следовало говорить с паузой после 'их'. Вот так: 'Их тиозавры будут нашими'. Это в смысле - мы победим или 'Прорвемся'. Да, что-то в этом роде.
   Мишка был уже на полпути к дому, когда дорогу ему заступил невесть откуда взявшийся хмурый мужик в кожаной куртке.
   - Задорожных? - назвал он фамилию Мишки.
   - А что? - спросил Мишка , рефлекторно, безо всяких мыслей по этому поводу, начиная пятиться.
   - Да, он это, - сказал мужчина , глядя словно сквозь Мишку.
  Мишка как пружинка, мгновенно развернувшись назад прыгнул, намереваясь бежать обратно на станцию , но ударился лицом в твердую грудину второго мужчины, который тут же цепко обхватил его за плечи. Мишка отчаянно рванулся, раз, другой, после чего вспомнил, что можно ведь еще и кричать и открыл было рот, но в это время к его лицу прижали влажную дурнопахнущую салфетку. Реальность погасла как лампочка накаливания.
  ***
   Миновав серый коридор безвременья и небытия, наш маленький отряд тихо, ну , по крайней мере, стараясь не шуметь, вошел в малахитово-серебрянное утро. То есть, это я увидел когда меня (и Косму) положили на травку и растолкали. Да... Утро было серебряным и малахитовым. Это точно.
   Серебряное оно было, потому, что была роса, и было солнце, скрытое легкой тонкой пеленой тумана, пробивающееся, просачивающееся через него. Острые иголочки плаунов, мохнатые завитки и кружево папоротников, стена хвоща походившая на театральные декорации, были украшены сверкающими капельками влаги. Я оглянулся и успел еще заметить как вход в коридор оплывает, рассасывается в пространстве , как капля серой акварели в стакане воды. И хотя так и должно было быть, согласно объяснениям Саговникова, в сердце мне кольнула иголочка: Откроется ли еще для нас эта дверь? Дверь к дому... Сидорцов, шедший за мной (всегда-то он на своем месте, там где нужен), мягко подтолкнул меня и я послушно двинулся дальше.
   Люди казались немного пришибленными, но я не стал спрашивать почему, заключив, что возможно таково действие перехода на человека вообще. Ну а действительно, не будешь чувствовать себя пришибленным, оказавшись впервые в жизни даже не в космосе, в трехстах километрах над землей, нет тут пострашнее - в ста восемнадцати миллионах лет тому назад. Нет конечно, можно петь от радости , танцевать от счастья, обнимться и хлопать друг друга по спинам. Осудите ли Вы меня , если я скажу что мне было страшновато? Другие наверное разделяли мое чувство, впрочем , скорее они были просто деловиты и сосредоточены.
   Мы порыскали по лесу минут пятнадцать, описывая круг с центром в месте высадки и стараясь не слишком удаляться от него (хотя по теории Саговникова смысла держаться рядом не было, но все же решили делать так , на всякий пожарный), в поисках места , наиболее подходящего для обороны. Наконец мы выбрели на опушку леса, и отступив от него достаточно далеко, чтобы не подвергнуться неожиданному нападению или даже просто появлению крупных животных, стали лагерем. Морпехи бесшумно рассредоточились согласно плану и заняли круговую оборону. Командиры, приподнявшись на колено, настороженно смотрели в бинокли на сочно-зеленый занавес леса и на бархатный ковер степи, привольно расстилающийся до яркой бирюзовой стены неба.
   Остальные, раскатав лежанки, легли и уставили в неизвестность стволы автоматов
   Я согласно инструкции, занял место в центре лагеря. Здесь была также Косма, Тимофеич и китаец. Нас усадили на раскладные походные стульчики и велели наблюдать. Сидорцов прохаживался взад-вперед, время от времени осматривая панораму по секторам, и не забывая поглядывать в небо. Вспомнилась фраза Наполеона, сказанная перед сражением при Александрии - 'Армию в каре. Ученых и ослов в середину'.
   Я включил диктофон, вмонтированный в кевларовый шлем-сферу. Задиктовал первые впечталения, которых , если честно , было негусто, затем сполз со стульчика и приступил к сбору образцов - взял пробы грунта, , собрал семнадцать видов различных травок. Из них семь показались мне неизвестными палеоботанике. Образцов фауны не было видно, если не считать пары-тройки жучков, которых я поймал и водворил в спецконтейнер, да нескольких двух-трехметровых стрекоз, пролетевших над нами. Ползая по земле с лопаточкой и контейнером, я услышал как Сидорцов, с нелепым, как мне показалось смешком, спросил у Космы:
   - Как Вам кажется, это тот лес, где вы встречались с вашими динозаврами?
   Косма, странно хихикнув, (я даже разогнулся и посмотрел на нее), - ответила:
   - Стрекозы только похожи, - и совершенно не к месту засмеялась. Не успел я удивиться ее поведению, как смех и громкие, как у пьяных голоса, донеслись с позиций стрелков. Кто-то из них начал напевать: 'Здесь не то, что на гражданке...'
   Сидорцов неприлично выругался, и овладев собой , вполголоса скомандовал:
   - Командир спецвзвода! Начальник экспедиции! Раздать марку 5!
  Тимофеич сунул мне янтарно-желтую, прозрачную пилюлю.
  - Что это? - удивился я.
  - А! - Тимофеич захлопотанно отмахнулся, - Кислородная блокада! - и он протянул такую же Косме... Лейтененаты, тем временем, раздавали пилюли стрелкам.
   - Ах, ты черт! - я в сердцах хлопнул себя по лбу, - палеонтолог хр...нов! Я и забыл про кислород! Ведь в мезозойской атмосфере кислорода - 33 процента! 33! В отличие от наших 21! Воздух, насыщенный таким количеством кислорода пьянил. Я только сейчас заметил приятное и довольно сильное возбуждение: хотелось петь, танцевать, смеяться...
   Под действием кислородной блокады и окриков начальства 'Разговорчики, бл...!' опьянение минут за десять сошло на нет. Меня тоже попустило и мне, должно быть с кислородного похмелья, пришла в голову мысль, нехорошая мысль по поводу существ населявших нашу планету в мезозое, при таком-то содержании кислорода, если кислород этот шел им впрок. Ага! А этому нас в институте не учили! И позднее, в литературе , я не сталкивался с упоминаниями об этом моменте. Дело тут вот в чем: О силе доисторических существ мы судим по их костям , по методу реконструкции , разработанному Кювье. Грубо говоря , по форме и размеру костей, можно предположить размеры и силу мышц, которые к этим костям крепились. Отсюда производятся и другие характеристики: можно, скажем , рассчитать с какой скоростью бегал тот или иной завр. Исходя из этого, палеонтологи, посчитали, например, что дромеозавры были наиболее быстрыми. Но если их организмы способны усваивать на тридцать процентов кислорода больше чем наши, то они могут быть на те же тридцать процентов сильнее , быстрее, выносливее, чем мы от них ожидали и чем это свойственно животным нашего времени. И... И они могут быть совсем не такими как мы их представляем. То есть не по форме, а по способу действия... Да и характеристики костей такого организма могут быть несколько другими , с поправкой на химию обмена...
   Эти свои рассуждения я, согласно инструкции, проговорил в диктофон. Китаец Леша очень заинтересовался моими предположениями, но подошел к ним довольно своеобразно:
   - Мышцы? Вы говорите о мышцах и костях? Понятно, понятно. А вот что Вы скажете о нервах? Есть основания думать что у них и нервы работают быстрее?
   Над нашей стоянкой повисла тишина. Кроме стрекоз, почти бесшумно барражирующих над нами , никакой живности видно не было. Я поискал глазами Сидорцова. Он стоял немного в отдалении, напряженно, и , как мне показалось, тревожно, вглядываясь в заросли невооруженным глазом и совершенно пренебрегая оптическими приборами. Было солнечно, ясно, воздух казался хрустальным. Стрелки начали скучать. Я почувствовал желание, чтобы что-нибудь случилось - вынужденное безделье давило на меня. Ну вот попали в мезозой, торчим в лесу на полянке, и ничерта! Ни зверя , ни птицы. Хоть бы завалящий какой-нибудь тираннозавр появился.
   Кстати, появление животного, даже крупного и опасного, вовсе не обязательно означало что оно будет расстреляно, у наших стрелков были сигнальные ракеты для отпугивания. А если уж это не поможет... Однако средства для отпугивания у нас есть , а отпугивать некого... Смешно было бы оказаться в столь далеком прошлом, за сто восемнадцать миллионов лет назад, да еще во воремени в котором мечтал побывать (какой же палеонтолог не мечтает увидеть воочию и потрогать руками, то , что он изучал в теории и восстанавливал по костям) и не увидеть динозавра. Впрочем, это вполне вероятно. Вполне может быть, ни одной ископаемой твари мы не увидим и это будет чрезвычайно жаль, черт возьми! Ну хоть бы один, конечно лучше всего было бы увидеть кого-то из вида Петруши, такого чеширраптора. Но ведь , с другой стороны у нас даже не было уверенности , что место в котором мы оказались соответствует географии Приморья откуда мы стартовали. Можно , в принципе попытаться сориентироваться по солнцу-по звездам, но ведь и наши представления о движении материков довольно приблизительны. Собственно , а какие гарантии , что мы именно в мезозое? Я еще раз внимательно огляделся. Ну, пожалуй, флора достаточно говорила сама за себя, но более точно можно было бы судить по фауне.
   Сидорцов вооружился прибором ночного видения и шарил им по панораме, пытаясь, возможно, увидеть что-то скрытое в зарослях.
   В это время наблюдатель криком 'Воздух!' сообщил о появлении летающих объектов. Вскоре черные точки, приближающиеся со стороны горизонта, выросли в двух полномасштабных классических птеродактилей с размахом крыльев до четырех метров. Какие же это были красавцы! У меня сильно забилось сердце, на глаза навернулись слезы. Сколько я читал про них! Представлял этих скотинушек моих родных. И вот вижу... своими глазами... Брюшко у них было голубоватое, так что силуэт их сливался с небом, а спинка была буро-зеленой, так чтобы для взгляда сверху сливаться с землей. Ага! Значит , кто-то тут на них охотится, а мы этого точно не знали!
   Будут опасно снижаться, - пугните! - скомандовал Сидорцов, но это не понадобилось. Птеродактили разглядели нас с достаточно большой высоты , чтобы не заставлять нас нервничать. Наверное , мы не показались им вкусными, но заинтересовали. Они стали описывать над нами круги экономно планируя на своих кожистых перепонках. Затем они начали набирать высоту, забирая при этом в сторону леса, и отдалившись от нас, закружились над опушкой, так же, как до того над нами.
   - Там кто-то есть, - сквозь зубы процедил Сидорцов.
   - Добычу выслеживают? - предположил я.
   - Нет, если б добычу, они бы уже бросились, а там что-то для них неясное.
  В это время один из птеродактилей, сложив крылья, мешком упал в лес. Следом за ним свалился другой.
  - Ну вот , - прокомментировал я, - бросились... на добычу...
  - А что же теперь не взлетают? Али добыча не по плечу?
  Сидорцов посмотрел на часы. Свирепо уставился в прибор ночного видения, направив его на лес, в том направлении, где исчезли птеродактили. Минут через пятнадцать , а птеродактили все еще не появлялись, он проворчал:
  - Не нравится мне это... А вон посмотри, вооон туда , - он сунул мне прибор, - за этим ... кстати, как это дерево называется?
   - Лепидодендрон.
  -Э... Долго... Будем называть его дубом, так короче. А вон то?
  -Араукария.
  - Будет елка. Так вот, за тем дубом и елкой, несколько в глубине, кто-то есть. И этот кто-то нас пасет, то есть наблюдает. Такие дела.
  -Динозавр?
  - А как ты думаешь, Даня, что это за динозавр, что завалил твоих дактилей, чтобы не демаскировали?
  - Но может быть у них там гнездо? Как насчет оккамовой бритвы? Вы что, думаете, там люди?
  - Ну Данилушка, а ежели и так? Я, конечно, применяю охотничьи правила логики, а у нас ведь директива - не впадать в соблазн и поменьше интерпретировать. А если там люди, так они от нас и ждут , что мы оккамовой бритвой себе по мозгам полоснем... Мы-то здесь. Отчего же другим не быть? Надобно нам смотреть в оба, быть готовыми ко всему и не создавать стереотипов. Будем смотреть и будем готовы действовать по ситуации...
   Сидорцов снова надолго замер, уставившись в сторону 'дуба' и 'елки'. Затем подозвал лейтенантов и те тоже заметно взбодрились, - вот , мол, наконец-то и дело появилось, - они будто даже потянулись в сторону предполагаемой опасности.
   - Готовность три, - тихо сказал Сидорцов лейтенантам, те тут же отбежали к бойцам, и прилегли с разных сторон периметра. Капитан, скользнув взглядом по китайцу, одобрительно похлопал его по плечу:
   - Ну ты-то как пионер, Лешка, всегда готов.
   Я со всем вниманием уставился в сторону где бдительный капитан заприметил якобы наблюдающее за нами существо. Я ничего не увидел. Даже сплетенные ветви папоротников не качались. Да что это он! Ничего там нет!
   В это время у меня над ухом что-то присвистнуло, - чуувить! Я повернул голову ожидая увидеть какую-нибудь пичугу, но не увидел, и , кстати , вспомнил , что в мезозое никаких таких пичуг не было и быть не могло. Тут я с крайним удивлением увидал , что Сидорцов , обхватив за плечи валит Косму на землю. Я оцепенел, - это что же здесь делается? Что за дурацкие шутки? Я, конечно, предполагал, что он к ней неравнодушен, но чтобы прямо так грубо заигрывать. Между тем Тимофеич тоже прилег рядом с Космой и капитаном. Не успел я удивиться неприличному поведению пожилого джентльмена, как меня будто палкой по спине ударили и я оказался на земле. Рядом лежал китаец Леша, придерживая рукой мою спину. Над головой свистнуло еще пару раз. Сидорцов лежа повернул в мою сторону испачканное рыжей пылью лицо и подмигнул мне:
   - Вот так, палеонтолог, сейчас лучше полежать. Стреляют!..
  Я не понял.
  - Кто стреляет? Где?
  Сидорцов оскалился.
  - Динозавры твои стреляют должно быть!..
   Я услышал хлопки, донесшиеся от леса. Сидорцов приподнял голову, и быстро-быстро пополз к передней линии нашей позиции. Я проводил его взглядом и заметил , что кольцо круговой обороны разомкнуто сзади и морпехи живо переползают на новые места, образуя подкову выгнутую краями по направлению к лесу. Я взял автомат на руку и пополз вслед за Сидорцовым. Косма ухватила меня за рукав:
   - Ты куда? Зачем?
   - Да я никуда, так, посмотрю только что там... - я успокаивающе улыбнулся ей.
   У леса так и похлопывало время от времени, а в воздухе посвистывало. Мне не верилось что это стреляют и хотелось разобраться что же происходит. Наши морпехи не стреляли.
   Я подоспел к интересному разговору, происходившему в импровизированном штабе. Штаб в данном случае заменяло просто место, где лежали офицеры и примкнувший к ним китаец (я сразу вспомнил как Тимофеич ругал его приблудой и затычкой к каждой бочке, намекая на любовь китайца к государственным и военным тайнам Российской Федерации)
   Сидорцов говорил китайцу и лейтенантам:
  -...стереотипы, это конечно плохо, но не напоминает ли господам офицерам, этот шум в лесу выхлоп М-16? Странно , конечно, встретить этот девайс в такой глуши, но, блин, ведь этот звук трудно с чем-то перепутать? М-16 - самая громкая в мире дудка, это факт!
  - А что наука скажет? - бойко спросил один из лейтенантов, - может это там какой-нибудь бешеный огурец?
  - Так ведь мы же пришли оттуда, - спокойно возразил второй, чуть заикаясь но спокойно - не было там никаких огурцов.
  - Командир, - попросил китаец, - можно я схожу, посмотрю, что там к чему?
  -Погоди, Леша, погоди, дай-ка я подумаю. Не рви с места.
   Раздался совершенно отвратительный, я бы даже сказал невозможно отвратительный вой, затем позади нас что-то громко хлопнуло, а над головой тоненько завизжало и зашелестело. Я оглянулся: на том месте где мы только что сидели, в центре периметра валялись какие-то клочья, скорей всего остатки стульев, и нашей поклажи, а над ними подымалось облако пыли.
  - Однако, миномет, - буднично сказал Сидорцов, - и ничто иное. От лица флота приношу извинения динозаврам. Пожалуй, Даня, это не динозавры стреляют...
  - А... А кто? - Я, как рыба , вытащенная на берег, разевал рот и таращил глаза, пораженный самой идеей, что очутившись в безлюдном и бесчеловечном мезозое, оказавшись в нем темным чудом магии и непостижимой, непознанной силою природы, мы тут же попали под минометный обстрел. Сам не понимая толком как я (и все мы), здесь оказался, я был готов скорее признать , что в нас стреляют действительно динозавры, чем поверить, что здесь есть люди, люди нашего времени, которые по своей человеческой привычке, привычке нашего времени, сначала стреляют , а потом разбираются. Но ведь в меня уже стреляли раньше... Неужели?.. Неужели это снова они? Ведь мы же сумели прийти сюда с оружием в руках, отчего же им не суметь. Так вот отчего они охотились за мной, им был нужен оператор, запасной оператор, или может с них было бы довольно, если бы лишнего оператора не было у нас...
   Мины выли и валились на нашу позицию одна за другой, гулко лопаясь. В ушах у меня звенело. У нас уже были раненные, - я слышал как кто-то закричал, ему уже оказывали помощь...
   Сидорцов, не отвечая на мой вопрос, хлопнул китайца по спине, -
   - Давай, Леша, сгоняй посмотри, кто это там балуется, только быстро, у тебя есть минут тридцать, потом я подожгу лес. Чтоб тебя там не было к этому времени. А то они удобно там устроились, а мы тут на ровном месте, как на сковороде. Счас мы им поднесем пирожка, это их отвлечет, а ты давай, работай... Жду...
   Китаец ловко, как ящерица, уполз, почему-то назад, но я не удивился, как-то я за последнее разучился удивляться.
   Сидорцов пошептался с лейтенантами, лейтенанты со своими бойцами. Двое морпехов, прилегших за автоматическим гранатометом, выпустили по лесу пару очередей из трех-пяти выстрелов каждая, и, видимо, результативно, потому, что миномет с той стороны заткнулся, только редко хлопали винтовки. Наши скупо потреливали им в ответ. Гранатометчики шустро поменяли позицию, и выпустили в лес еще одну очередь. Это были, наверное, дымовые гранаты, потому что над лесом стало подыматься большое черное облако дыма, скрывшее лес от нас , а нас , соотвественно, от тех, кто прятался в лесу.
   Сидорцов казался довольным, впрочем, по нему судить о ходе дела не стоило: впечатление могло оказаться превратным.
   - Так выходит , это - Палеотексинс? - спросил я.
   - Возможно.
   - Так мы же с Америкой не воюем, что они в нас сразу палить начали?
   - Так то мы с Америкой не воюем, а Палеотексинс - организация международная, и к тому же коммерческая, то есть занимается бизнесом. А бизнес это что? Правильно, это война, война всех против всех. Вот и палят. По конкурентам... Кстати, Палеотексинс - это очень длинное название для боевых условий, мы его обычно называем 'Пальто'.
  - А ДАРПА?
  - А что же ДАРПА... Это у нас оперативная информация про ДАРПУ, к Пентагону этих бандитов не пришьешь. Но тут есть и положительный момент, - мы с ними тоже можем не церемониться. Мы с ними и будем как с пиратами: Высоко и коротко.
  - А мне что делать?
  - Пока ничего, Даня. Лежи, смотри, и не лезь поперед батька в пекло. Хорошо?
  -Хорошо, - с сомнением, что так будет хорошо, ответил я. Но с другой стороны, я все же больше по части динозавров... Стрелять меня научили с грехом пополам. Но все же в военном деле я не очень разбираюсь.
  - Командир! - подал голос Тимофеич. - Есть разговор...
   - Что скажешь, Тимофеич? - ласково спросил Сидорцов. - Что наблюдается?
  - Дела такие, по силам мы с ними примерно равны. Сейчас у них штурм мозговой - меркуют, что с нами делать. В прямую им нас не взять. Народу у них примерно столько же, так что в лоб не пойдут. И это... Операторов у них тоже двое. Трое эсперов у них всего, а активный тольки один, - сразу полез нас шшупать, ну я ему дал окорот... Супротив меня ему еще подрасти... Стало быть, боевой эспер у них один, а остальные двое - операторы.
  - Да... Проблемы у нас с ними одинаковые. Им нас упускать не хочется. Да и нам бы с ними надо прямо здесь разобраться. Потому и отступать нам нельзя. Хорошо бы нам этих операторов взять живьем... Ну, а что твой внутренний голос говорит, откуда они взялись на нашу голову?
  - Не знаю, Владимирыч, не знаю, да только когда мы стартовали их рядом не было , я бы знал.
  -Ага, значит, мы случайно повстречались, или они уже управлять потоком научились и выныривают по месту, где захотят...
  - Случайно - это вряд ли, Владимирыч, но это тебе бы лучше с профессором потолковать.
  - Ну это я уже понял, а вот послушай-ка своих ангелов, Тимофеич, не идут ли к нам пластуны с той стороны за нашими сокровищами?.. - Сидорцов деликатно потрепал Косму по плечу. Косма поежилась. В ее больших чистых глазах сверкнули искорки страха.
   - Ведь это и меня касается? За мной тоже идут? - подумал я. - Может мне тоже стоит бояться? Но мне не было страшно, мне было смешно. Нет, это просто смешно , ей-Богу, ну что же это такое? Я не зеленый и не пацифист, но идиотизм происходящего бросался в глаза (хотя окружающие, увлеченно действовавшие в этой реальности, похоже, не разделяли моего впечатления). Люди, совершившие такой исторический, и даже сверхисторический прорыв, вместо того, чтобы восхищаться, изучать, гордиться, молиться, в общем осознавать величие момента, брутально вцепились друг другу в глотки. Хотя, скорее уж наоборот, в новую реальность мы вступили уже дружески сжимая глотки друг друга, и причем вступили не вопреки , а скорее благодаря этим нежным объятиям. Давно известен факт, - война стимулирует технический прогресс.
   Тимофеич закрыл глаза, и, наверное, прислушался к своим ангелам. Затем он даже приподнялся на колени и вытянув руки над головой, стал покачиваться, как молодое деревце на ветру. Разжмурившись, он с недоумением посмотрел на нас.
   - Идут... Но... - старик, казалось, не может подобрать слова.
  - Но не стой стороны, и не пластуны... - вмешалась Косма, до того молча лежавшая рядом с нами. Теперь она была, что называется, в образе, нечто подобное с ней происходило во время наших тренировок включения у Саговникова, такая же бледная и натянутая как струна , она была когда появилась на базе. Тимофеич и Сидорцов повернули к ней головы, как флюгера. Она открыла было рот, чтобы продолжить, но Сидорцов , мгновенно оценив ситуацию не позволил ей:
   - Сколько?
  - Чего сколько? - удивилась Косма.
  - Всего, девушка, всего сколько: километров, нападающих, скорости у них, времени у нас? - лицо Сидорцова окаменело, глаза смотрели прицельно.
   Косма прикрыла глаза, Тимфеич взял ее за руку , стараясь настроиться на ее волну восприятия. У него получилось, потому что он явно почувствовал что-то такое , чего чувствовать не хотел, глаза у него округлились , рот замер на непроизнесенном 'О'. Косму передернуло, ей явно было трудно говорить.
   - Это... Хорошо, что ты заметила... К нам движется групповой объект, - зачастил он, адресуясь к Сидорцову, который жестами, не отрывая глаз от Тимофеича, звал к себе лейтенантов, - объект-объект, не люди вобщем, числом около трех десятков, скорость переменная от сорока до шестидесяти километров в час. Направление - с северо-востока.
   - С тыла, значит, - огорчился Сидорцов. Лейтенанты, не теряя времени, занялись флангами, загибая позицию в кольцо круговой обороны. Морпехи заработали лопатками, вгрызаясь в землю.
   - Времени у нас около получаса.
  - Полчаса это здорово, может и успеем, - Сидорцов глянул на часы. - Хорошо бы Лешка подоспел... Ну, а кто они, что, какие из себя?
   - Похоже на стаю животных... Но... - он снова закрыл глаза и потянув носом, как собака, покрутил головой, - но как по мне, так это не животные... Но и не люди... Я такого раньше не...
   - Это д-д-динозавры , - неожиданно снова вмешалась Косма, она была внешне спокойна, но на самом дне ее голоса и глаз плескалась истерика, зубы стучали, - те самые, мои динозавры... Ют-т-тарапторы... Они лет-тают, - дрожащим шепотом проговорила она, явно собираясь отбросить свое сознание в белесую пелену обморока...
  
   Глава 10. Мальчик, который любит динозавров.
   Пожилой мужчина в линялых бледно-голубых джинсах, и простецком свитере крупной вязки, из верблюжьей шерсти, беспечно (на первый взгляд), прогуливался по набережной, поигрывая спутниковым телефоном. Может , кого-то бы и обманул его беспечный вид, но человек искушенный в политике или бизнесе или просто умеющий читать в лицах, сразу бы понял что мужчина ждет важного звонка, или другого значительного для него события. Он поглядывал на часы, но главное, что указывало на тревожное ожидание - это была тоненькая, едва заметная морщинка, залегшая поперек ясного высокого лба. Он спустился с набережной на галечный пляж, и пошел вдоль линии прибоя, небрежно поддевая время от времени носком кроссовки камушек и сталкивая его в волну. Ближе к двенадцати, поведение мужчины стало уже заметно нервозным. Без пяти минут, он достал из кармана брюк хронометр, серьезный массивный профессиональный прибор и уставился на него. Едва стрелка коснулась верхней отметки циферблата, обозначив время 12:00:00, раздался звонок телефона. Мужчина покачал головой, и усмехнулся, вполголоса пробормотав по-английски: 'Всегда точен, хоть раз бы ошибся', приставил трубку к уху.
   - Здравствуйте, Оливер! - прошелестел в трубке странный , будто бы прозрачный и даже призрачный голос, голос, напоминающий шуршание ветра в развалинах столиц ушедших царств, журчание в вечном потоке Леты.
   - Здравствуйте, Мастер! - в меру почтительно и достаточно дружелюбно отозвался Оливер. - Чем я могу служить Вам сегодня?
   - Сегодня, Оливер, - прошелестел призрачный голос, - сегодня мне нужен мальчик...
   - Мальчик? - ничего кроме вежливой готовности к услугам в голосе Оливера не было, - уточните, Мастер, какой мальчик Вам нужен? Возраст, рост, вес, цвет кожи?
   - Все это неважно, Оливер, мне нужен хороший, вежливый мальчик. Мальчик , который любит динозавров. У вас есть такой мальчик, Оливер?
  - Нет, Мастер, он не у нас. Но теперь я понял о чем Вы...
  - Славно, Оливер, славно. Я всегда любил людей, но знакомство с Вами подарило моей любви новые силы. Вы так догадливы... Я в восторге...
  - Я профессионал, Мастер.
  Его собеседник вздохнул:
  - Это-то меня и беспокоит.
  - Не беспокойтесь , Мастер, - мягко парировал Оливер, привычный, видимо, к мягким насмешкам собеседника. - Мальчика, его , кстати, зовут Михаил, забрали тридцать восьмые и сейчас хотят переправить на острова. Мы следили, но не вмешивались, как Вы сказали.
  Мастер помолчал.
  - Да, - сказал он, - да. Я сказал. Я все-таки плохо знаю людей. Не думал что они тронут ребенка. Он им не нужен. Они не должны понимать его значение. Но теперь мальчик нужен мне. Все изменилось...
  - Да, все изменилось, Мастер. Все будет по-другому.
  - Ушли золотые деньки, а? - Мастер засмеялся. Оливер знал что этот звук означает смех, но человек неподготовленный вряд ли догадался бы , что эти звуки издает живое существо. - Но что же делать? Возврата к прошлому нет, давайте подумаем, как жить в новой обстановке. И кстати, Оливер, то что русские влезли именно в Черные поля, само по себе не так плохо... Но то что тридцать восьмые вцепились в них... это даже не плохо, это просто глупость... Представьте себе, дорогой мой, люди впервые попали туда и конечно же, устроили дебош. Ей-Богу, как пьяные ирландцы, или наши тхо-тхо (это слово , тхо-тхо, он словно бы пролаял, но Оливер не удивился). Скажите , друг мой, можно ли как-то им помочь?
   - Русским? - удивился Оливер, - русские не любят , когда им помогают. Я бы не расчитывал на их благодарность, во всяком случае...
   - И русским и тридцать восьмым, им очень скоро понадобится помощь. Ими заинтересовались черные твари, прости меня Господь за это нехорошее слово. Когда они поймут, что это значит, они будут Вам благодарны, милый Оливер. Все они , все до одного будут кричать спасибо, пока не сорвут голос, когда и если Вы их вытащите. Все , кто останется в живых. Поспешите, Оливер, поспешите. И вот что... Мальчик мне нужен сегодня...
  * * *
   Мишка очнулся в тряской душной темноте, и сразу начал строить планы побега. Его везли в машине, это раз. Руки и ноги связаны веревкой. Это два. На голове мешок. Это три. Пол машины был жесткий и нещадно поддавал в ребра. Значит, это грузовик и везут в кузове. Это четыре.
   - Надо попробовать освободить руки, - подумал Мишка, - скорее всего бросили меня в кузов, а сами в кабине сидят, курят и балясемского точат. Ну-тко!
  Мишка принялся энергично работать кистями рук, проверяя веревку на прочность и пытаясь растянуть узлы, но тут же получил ощутительный пинок в живот, и ленивый мужской голос, не по-здешнему растягивая гласные, сказал откуда-то сверху:
   - Спокойно лежи, гаденыш.
   Мишка замер. Н-да, напланировал... Теперь придется сначала. Еще два раза он начинал двигать кистями, проверяя следят ли за ним , и если следят , то насколько внимательно. Оба раза дело кончилось тем, что Мишка получил по ребрам твердым носком ботинка. Больше всего, однако, измучили его мысли. Он , разумеется, понимал, что этот киднепинг связан с Данилой и его находкой. Но тут есть два вопроса: если хотели убрать - проще было бы прикончить его на месте, труп транспортировать удобнее, чем живого пацана, это по-любому. А во-вторых, ну какому же дураку занадобилось прятать от народа окаменевшие мослы какой-то там древней черепахи, пусть даже самого лучшей и замечательной, грозящей совершить переворот в науке? То есть если б они завладеть им хотели, это понятно. Большие деньги... Но они же его по ветру пустили... И кому же это надо? Ну доведем до абсурда. Были разумные динозавры. Так. Все. Мы это признали и не сошли с ума. И допустим только мы с Данилой этот факт знаем. И чего дальше? Зачем кому-то нужно держать это в тайне? А вот зачем!!! У Мишки в голове включился яркий свет, который пару раз в жизни помогал ему на экзаменах , когда он не знал билет а все равно сдавал. Правда, тогда этот свет был не такой яркий... Итак, допустим, только допустим, есть разумные динозавры, сейчас в наше время, и есть люди, которые заинтересованы соблюдать тайну этих разумных динозавров, и сейчас он в руках этих людей... И они отдадут его динозаврам!.. В Африку! И те сжуют его на завтрак вместо бананов. Тут Мишке стало одновременно и очень страшно и очень спокойно. Страшно от того , что с ним будет и спокойно от того, что придуманное им объяснение абсолютно нереально. Он захихикал. Твердый ботинок снова пнул его в бок, на всякий случай.
   Долго ли, коротко ли, а прошло , кажется, часа полтора когда машина неожиданно остановилась. Мишка так намучился на тряском полу, в вонючем мешке, что был бы, рад любой перемене обстановки. Он кратко подытожил свои размышления. Ясно было одно - похищение связано с чеширраптором. Не убили сразу - не убьют и дальше, это тоже было ясно. Чего же им надо-то? Это было неясно. Скрежетнула дверь фургона, Мишку подхватили на руки и, как мешок, вытащили из машины.
   - Родители искать будут... - подумал Мишка и мысль о родителях , об их страхе и слезах матери, обожгла ему сердце...
   Ему освободили ноги и вели куда-то минут десять, затем втолкнули в помещение и разрезали путы на руках. Хлопнула дверь. Мишка сорвал мешок, яркий свет резанул глаза. Впрочем, когда глаза привыкли, свет оказался вовсе не таким ярким. Голая, без плафона, тусклая лампочка сиротливо торчала под бетонным потолком на толстом искривленном проводе. Мальчик огляделся. Грязные стены, пол , забросанный какой-то жуткой рваниной вперемешку с сигаретными бычками, в углу - скомканный матрас, испятнаный чем-то бурым и чем-то желтым - кровью и мочой? Запах здесь стоял премерзкий. Мишка не был искушен в вопросах содержания похищенных мальчиков, но чисто интуитивно его узилище не вызывало мыслей о почетном плене, вежливом допросе и позорной, но выгодной сделке. Напротив, здесь витали коннотации с глупой ошибкой начинающих негодяев, не продумавших, как следует, свое преступление, костоломной непрофессиональной пыткой, скорой и страшной смертью, и неопрятными импровизированными похоронами в каком-нибудь гадком, совершенно не торжественном месте. Не отдавая себе отчета в этих подсознательных наблюдениях, Мишка пожал плечами:
   - Ну и что же дальше?
  Ложиться или садиться было страшно - уж очень противным выглядело все в поле зрения, стоять было как-то странно. Мишка пошел на временный компромисс - он прислонился спиной к грязной, но все же не такой грязной, как пол и матрац, стене, и присел на корточки.
   Да, хуже нет, чем ждать и догонять , - подумал Мишка, - сколько же придется сидеть в этом сортире? Но что же делать ? Ведь никуда отсюда не денешься. Нужно собрать все силы в кулак, чтобы сопротивляться неизвестной своей, но явно угрожающей судьбе, чтобы выжить, и нельзя сейчас терять силы на бесполезную, разрушительную истерику. Нужно успокоится. И приготовиться. К чему? Должно быть к разговору. Мишка вспомнил фрагмент из фильма 'Место встречи изменить нельзя' и ему представился этакий горбатый опухший страшный Карпушка, который будет решать его, Мишкину, судьбу:
   - Посидим, о делах наших скорбных покалякаем... или еще тоже милая славная фраза, подходящая к случаю:
   - Мы тебя не больно зарежем...
   - Так, прекратить!.. - оборвал себя Мишка, - нужно думать о хорошем! О хорошем, о хорошем, о чем же это хорошем мне думать?
   Он устроился поудобнее и стал думать не о маме, - это было невозможно думать сейчас о маме, и не об отдыхе в Геническе у родственников, это было слишком близкое, слишком живое. Нет , он стал воображать динозавров:
   Просторная, заросшая зеленью степь , золотое ласковое солнце, и по этому бескрайнему морю зелени, залитой янтарным светом, плывут словно бы эскадры кораблей - стада огромных - 50 метров от носа до хвоста, диплодоков, величественных, плавно переступающих, спокойных и уверенных в своей царственной недосягаемости (ведь у них, при их размерах не было естественных врагов). Мишка закрыл глаза, черты лица его смягчились, разгладились, глаза и виски расслабились, линия рта, до этого, напряженная и мрачная, смягчилась, губы изогнулись в мечтательной улыбке. Да , этот мальчик действительно любил динозавров.
   Едва он успокоился, в замке двери угрожающе заскрежетал ключ...
   Двое мрачных мужиков взяли его под руки и так и понесли, - как он сидел под стенкой, с поджатыми ногами. Пока его несли, Мишка , качаясь, как на качелях, прислушался к себе, - настроение было прекрасное. Никакого леденящего ужаса и мучительного беспокойства не было. Пусть будет как будет, - наигрывала в душе какая-то божественная гармошка, которая нет-нет да и заиграет в душе любого русского человека...
   - Авось, небось , да накось-выкусь, - изниоткуда пришли слова, в которые отлилось настроение, - авось, небось, да накось-выкусь, авось, небось, да накось-выкусь, - повторял Мишка с каким-то даже восторгом.
   С этим бесшабашным настроением он был пронесен по двору и внесен в маленький частный домик, старый, облезлый, имеющий брошенный, нежилой вид. Света в доме не было, и Мишкины похитители присвечивали себе переносным фонарем.
   Его злобно швырнули на стул, жалобно скрипнувший, так что мальчик больно стукнулся копчиком. Он оказался за столом, заставленном посудой на которой застывали остатки поздней трапезы. На подоконнике и вдоль стен выстроились пустые бутылки с блестящими лейблами. В комнате плавали облака табачного дыма, воняло перегаром и какой-то душной затхлостью. За столом сидел грузный человек средних лет и смотрел на Мишку холодным трезвым взглядом.
   - Ага, вот и главарь, - подумал Мишка.
   - Садись, сынок, гостем будешь... - сказал этот человек. Ему приходилось напрягаться изображая радушие, видно было, что обычное душевное состояние, свойственное ему - подозрительность. Он характерно морщил уголки рта, выдавая скрытое отвращение.
   - Я не сынок, - ответил Мишка со своей новоприобретенной бодрой дерзостью. - И не в гостях. Говорят незваный гость хуже татарина. Не знаю, при чем здесь татары, а только непрошеный хозяин еще хуже... чего вам надо от меня, скажите сразу?
   - Хорошо, мальчик, - промурлыкал, вставая из-за стола и подсаживаясь поближе к Мишке, мужчина. Он даже подался к нему всем телом. - Тут мы совпадаем, у меня тоже мало времени. Скажи мне быстро , кто ты такой?
   - И? - Мишка почувствовал себя комфортно. Торг начался, а пыткой пока не пахло.
   - Что и? - прохладно удивился Мишкин собеседник.
   - Я вам скажу кто я и что мне за это будет?
   Главарь покрутил головой. И принужденно улыбнулся.
  - Ничего тебе не будет. Просто скажи мне кто ты такой и почему я должен отдать тебя Хвану. Зачем ты ему?
   - Я не знаю, кто такой Хван, - сказал Мишка, - а сам я ученик шестого класса средней школы номер...
   - Это я знаю... - Главарь помахал рукой, - это не надо... а Хвану ты зачем, что у тебя с ним?
  Мишка пожал плечами и промолчал.
   - Слушай мальчик , - сказал тогда главарь, - тебя ведь Миша зовут? Так вот Миша, раскажу тебе мою проблему, ты умный - поймешь. Я, как ты вошел, сразу посмотрел и увидел: умный мальчик, наверняка все знает. Видишь в чем дело, Хван - человек серьезный... Он, понятно, кореец, я их не очень... Но - уважаю. Приходится. У него наркотрафик, у него своя армия, а у меня - так, 'пристань торпедных катеров', контрабанда одна, и то скоро, кажись, прикроют. Тяжело стало работать... Хвану я не мог отказать. Если Хван сказал доставить ему мальчика в Японию, так я доставлю ему мальчика в Японию, а если нет, он мне шею свернет, а мальчика ему другие добудут. Так что без обид, Миша. Но вот я подумал, что если это мой шанс? Мне предложили десять штук. А я понял , для человека с таким оборотом , этот мальчик стоит весь лимон, а то и десяток лимонов. А если он меня за дурака держит, а оно так и есть, и он наверное прав, то цена этому мальчику - сотня лимонов. Вот так! И тут, Миша, я большие надежды на тебя возлагал, увидел твои умные глазенки, и подумал: такой смышленый пацанчик наверняка знает, что такое затеял Хван, и тогда я смогу подрезаться в схему и заработать...И я решился... Так что, вот тебе все начистоту. Если ты ничего не знаешь, то я влип. Так что лучше бы тебе знать... А если не знаешь, то подумай хорошо и вычисли. Не может же быть, чтоб ты совсем не знал, что он от тебя хочет... Потому, что тогда у меня один выход - сказать, что ты не нашелся. Ну и , сам понимаешь, что придется с тобой сделать... Потерять... А если знаешь... Или узнаешь... Тогда ты - мой лучший друг, тогда я тебя усыновлю, я тебя на всю жизнь обеспечу...
   - Нужен мне такой батя, свой имеется! - независимо хмыкнул Мишка, - ладно, понял я ваши дела, пойду подумаю, ладно?
   - Ладно. - Главарь вздохнул и устало опустил тяжелое лицо в мясистые ладони. - Иди, пацан...Иди... Подумай...До утра...
  * * *
  Сидорцов встряхнул Косму, -
   - Постой, постой, не засыпай, родная, продолжай... репортаж! Отслеживай этих... динозавров!
   Косма подняла на него испуганные, но уже ясные глаза, с обмороком она, похоже, передумала .
   - Они летают, то есть, я тогда видела - они взлетали.
   - Ага, помню. - Сидорцов поморщился. - Крокодилы летают, только низенько...
  В это время на позициях с левого фланга раздался крик:
   - Не стрелять, не стрелять! - кричал лейтенант. По степи стремительным зигзагом, как полоз, полз китаец Леша, таща на спине пыльный мешок. Он пересек линию обороны, и стряхнул со спины поклажу, оказавшуюся молодым человеком в камуфляже с кляпом во рту, сверкающими, испуганными, широко распахнутыми карими глазами.
   - Молодец, Леха, молодец! Эспер? - Сидорцов обернулся к Тимофеичу, тот в ответ лишь прикрыл глаза. Повеселевший Сидорцов поспешно вытащил кляп изо рта парня.
   - Ху а ю?
   - Да он и по-русски неплохо понимает, - сказал Леша. - ругался квалифицированно, хотя фразеология требует доработки, видно, что человек давно живет вдали от Родины.
   Сидорцов быстро посмотрел на часы, глянул на северо-восток откуда приближались 'неведомы зверушки', перевел взгляд на юго-запад, где в оседающих клубах дымовой завесы, скрывались заведомо враждебные люди.
   - Ччерт, время! - каплей не глядя скомандовал, - бойцы! Зверей мочить не будем! Их нужно завернуть к лесу. Когда они будут в километре от нас, поставьте перед ними стену огня. Вот так , - он показал жестом, как должна расположиться стена огня, - загибом. Когда они намылят холку нашим друзьям, мы нагрянем вслед за ними, и потрем спинку. То есть проведем спасательную операцию. Теперь с Вами молодой человек... Сколько у вас людей? Какое оружие? Ну?!!
   Сидорцов вложил в это 'ну', столько экспрессии, что пленный эспер сжался. Он, однако, помотал головой и крепко сжал губы, как бы боясь проговориться ненароком.
   Сидорцов вздохнул.
   - Со временем плохо...
   В его руке чудесным образом оказался пистолет, и, словно бы сам собой, как головка ядовитой змеи, уткнулся в лоб молодого человека.
   Тот крепко зажмурился, затрясся и икнул, по его лицу градом потек пот. Сидорцов сильно надавил пистолетом, так что парнишка опрокинулся на спину и обмер в позе побежденной собаки, подставляющей живот более сильному самцу.
   - Погоди, капитан, - лениво прожевывая слова проговорил китаец. - Ну что ты сразу... Человек научный, тонкой душевной организации, он и так испугался, а ты его пистолетом тычешь. У него язык и отнялся... Погоди, я с ним ласково поговорю...
   - Со временем совсем плохо... - снова вздохнул Сидорцов, но пистолет убрал.
   Китаец взял пленного за шею, и вонзив в нее пальцы, как спицы аппарата Елизарова, неожиданно крепко встряхнул.
   Парень охнул и отмяк.
   - Ну вот , - удовлетворенно проворчал китаец, его круглое лицо прямо-таки сочилось добродушием. - Поговорим теперь, англосаксонский гонец?
   - Англосаксонский гонец? Откуда это? - молодой человек широко открыл глаза и неожиданно для самого себя улыбнулся дрожащими губами.
   - Неважно, - китаец улыбнулся ему в ответ.
  - Видишь, капитан, - сказал он Сидорцову, - разрыв шаблона, я же говорил, при помощи пистолета и доброго слова...
  Недоговорив, он снова развернулся к пленнику:
   - Успокойтесь дружище, мы не бандиты, мы регулярные войска, - он указал на шеврон Сидорцова - видите, Вы под защитой флота. Вас ведь удерживали как заложника? Верно?
   - Но, сэр, Вы ошибаетесь , сэр, мы не бандиты , мы - научная экспедиция... Мы стартовали из с полигона в Юте, сэр! Сегодня, сэр!
   Услышав название штата, я вздрогнул и наставил уши. Юта! Там нашли ютараптора! Это как-то связано? Но Сидорцов перебил его:
   - Ты - русский?
   - Нет , сэр, мои родители уехали из Союза в 93-м году, но у нас в семье помнят русский язык...
   - Что и оценило ЦРУ, - криво усмехнулся Сидорцов, - Как тебя зовут?
   - Джереми Шнайдер , сэр!
   - Понятно...
   - Если Вы научная экспедиция , то почему Вы в нас стреляете? - вмешался китаец.
  - Но, сэр, нам сказали, что это Вы бандиты, русская мафия... Я не стрелял, я и сам не знаю, что я там делаю, мне заплатили хорошие деньги и сказали что я нужен для перехода...
   - Хорошо, - Сидорцов перерезал веревки у него на руках, - видишь, Джерри, мы тебе верим, мы тебе не враги, помоги нам прекратить конфликт, ведь могут погибнуть люди... Скажи мне сколько у вас военных, как они вооружены?..
   Парень открыл было рот, но в это время его внимание привлек негромкий шум и он повернул голову , отыскивая его источник.
   - Уот из зис? - недоуменно спросил он.
   - Звери - хрипло сказал Тимофеич, глядя на северо-восток. Все повернули головы вслед за ним.
   На горизонте показалась черная полоска , быстро расплывшаяся в пятно. Пятно это приняло форму полумесяца, напоминая кавалерийское построение 'лава', и устремилось к нам с огромной , как мне показалось, скоростью. Я встал и помимо воли поднялся на носки, вытянул шею и задрал голову, чтобы лучше видеть. Косма приставила к глазам бинокль, и я вспомнил, что у меня тоже есть эта полезная штука.
   В бинокль уже можно было различить отдельных особей. Они были черные, абсолютно, угольно черные, и их черты терялись, расплывались на общем фоне стаи. Я не мог разглядеть толком ни глаз, ни лап, ни хвостов, ни собственно корпусов. Они бежали мерным широким шагом. Очень быстро. Прямо на нас. Вскоре уже можно было видеть длинные шеи вытянутые и колеблющиеся в такт бегу, мощные длинные задние, или, вернее, нижние, лапы. Еще ни черта было не разглядеть, но характерно задранные вверх когти на ногах были уже видны. Хороший бинокль, а это точно дромеозавриды. Пожалуй, их было с полсотни. Нас обкатывали танком на полигоне, и мы не должны были бояться сейчас этих черных убийц. Но мне было очень страшно. Может быть потому, что они так быстро, и почти бесшумно приближались? Но страшно было не только мне, я видел как нервно облизывал губы морпех, лежавший за пулеметом...
   Мы все безотрывно смотрели на черных зверей, несущихся со скоростью почтового поезда. Это они издавали звук. Слабый звук. Напоминающий шорох сухой листвы, несомой осенним ветром. Ветром смерти... Что-то призрачное было в этом звуке. Кто-то из нас сказал:
   - Ого!
   И тут со стороны леса послышался другой звук. Громкий и знакомый. Явно технологический. Впрочем, я никак не мог вспомнить, что это за звук и где я его слышал. Высокий тонкий ритмичный - то ли свист, то ли звон - поук-поук-поук! Потом к нему присоединился другой, низкий - как двигатель трактора - та-та-та-та!
   Чувствуя разрыв восприятия, я обернулся на этот новый шум. Над лесом, наполовину скрытым еще пеленой дыма, подымался вертолет.
   - Ого! - сказал тот же голос.
  А я подумал:
   - Конец?
  Но это был еще не конец.
  
  
  Глава 11. Они летают.
   - Какой, к черту, Хван? - размышлял Мишка. - Ну расскажет он этим бандюганам про раптора Петрушу и что из этого получится? Ясно как день, что ничего хорошего. Черт их знает, что у них на уме на самом деле. Хорошо уже и то, что не прикончили на месте. Там видно будет. Лучше бы унести отсюда ноги, - с тоской подумал Мишка. - Лучше. Но как это сделать?
   В одном фильме про приключения который Мишка смотрел когда-то, герой бежал из плена так: разбил лампочку, и начал орать во всю глотку что умирает, как живот болит, а сам стал за дверью с поленом, и когда охранник зашел, как даст ему по башке. Ну и бежал. Но... Мишка трезво оценил свои ресурсы:
   Лампочка высоко и достать ее нечем. Тупых и тяжелых предметов не наблюдается. Вот, можно было бы из матраса надрать полосок и сделать удавку, но... Мишка представил себе как он закидывает удавку на здоровенного дядьку - прыгает, прыгает с веревкой и не может достать до горла. А дядька смотрит на него с удивлением, а потом как даст... по башке...
   В это время в каморке, где сидел Мишка погас свет. Мишка не успел удивиться. В темноте почувствовалось колебание воздуха. В темноте кто-то был. Кто-то страшный... Когда этот кто-то (чудовище?!!) мягко взял Мишку за руку, Мишка завопил как резаная свинья. Снаружи оживилась охрана.
   - Какого буя?!!
  Дверь со ржавым скрипом распахнулась. На пороге возник упитанный охранник семь на восемь, и только и успел , что открыть варежку , как чудовище сверхъестественно ловко, выскользнуло из-за Мишкиной спины, оказавшись человеком, даже человечком, небольшого роста в неопределенного цвета, затертом прикиде, пожалуй, сером, даже пыльно-сером, расплывающемся, ускользающем от зрения. В один длинный плавный как у конькобежца шажок, пыльный человечек приблизился к охраннику, и обнял его за талию и за шею, словно бы приглашая потанцевать, охранник дернулся и тихонько всхрапнул. Пыльный человечек осторожно, но легко, как заснувшего ребенка положил его на пол, и выпрямившись обернулся к Мишке. Мишка увидел: это была женщина, может быть даже девушка. Постарше Мишки конечно, но уж точно не намного. Она была черненькая, смуглая, с прямым носом, сурово сжатыми губами и большими черными глазами.
   - Чего уставился, уходим! - злобно прошептала она.
  - Куда?
  - В библиотеку! - девчонка схватила Мишку за руку и дернула так, будто Мишку привязали к локомотиву. У него запрокинулась голова, а ноги сами побежали вслед за девчонкой. Рассудив , что хуже не будет, Мишка решил не сопротивляться. Выскочив из кирпичного сарая, как чертики на пружинке, они оказались на технологической площадке небольшой речной станции, на волнах болтались два буксира, и несколько лодок, вправо - забор, влево - приземистые строения контор, метрах в пятидесяти от причала начинался лес. Девчонка, увлекая Мишку за собой, рванула к лесу. За спиной послышались крики, выстрелов Мишка не слышал, но над головой засвистали пули.
   Девчонка выругалась на незнакомом языке, и надавив Мишке на шею железной рукой, мгновенно заставила его лечь (но он все равно подглядывал). Сама же встала на одно колено. Из-за борта костюма, ей в руки, как стальная колибри порхнул большой пистолет с длинным стволом и навинченным на нем глушителем.
   - Ух ты! - подумал Мишка, - откуда у нее?
  Девушка несколько раз выстрелила, убрала пистолет и помогла Мишке встать.
   - Не ранен? - сурово спросила она.
   - Н-не з-знаю...
   Девчонка осмотрела его со всех сторон.
   - Не ранен, - заключила она. - Пойдем.
   И не спеша направилась к лесу. Мишка поколебавшись, последовал за ней.
   - А что, бежать уже не надо? - спросил он ошарашенно.
   - Не от кого.
   -А... Ты что... Их... Всех?...
   - Да.
   Девчонка кинула Мишке такой же, как у нее серый комбез с капюшоном, - одень!
   - А ты кто? - спросил Мишка.
   Она остановилась на мгновение. Метнула на Мишку твердый, непроницаемый взгляд.
   - Я с тобой долго буду... работать... Я - Шочи*.
  _____________________________
  Шочикетсаль - мотылек на языке майя.
   И, посчитав тему исчерпаной, круто повернулась и пошла дальше, вроде и не сомневаясь что Мишка поплетется за ней. Мишка и поплелся за ней. А что было делать? Тут он задумался, зачем он идет за этой неизвестной и непонятной но явно опасной незнакомкой, только что на его глазах прикончившей шесть человек, не моргнув глазом, и, кстати, к ее чести , ни разу не промахнувшись. Задумавшись об этом, Мишка тут же остановился. Остановилась и Шочи. Она молча смотрела на Мишку. Мишка сделал шаг назад. Шочи, не меняясь в лице, выражавшем лишь сосредоточенность, шагнула за ним. Но ее шаг оказался длиннее, чем у Мишки. Мишка снова осторожно двинулся спиной вперед.
   - А... Можно я... Мне домой... Ладно?
   Шочи молча покачала головой и снова шагнула вперед, незаметно сокращая расстояние.
   - Прислушайся. - сказала Шочи, - тебе некуда идти. Только со мной.
   - Куда? С тобой-то? - спросило Мишка, похолодев от слова 'некуда'(мама? Что с ней?)
   - Прислушайся. - повторила Шочи. Но видя что Мишка не понимает она сунула руку куда-то под свой дымчатый костюм. В руке ее оказалось что-то блестящее золотом. - Возьми. Это тебе. Он сказал.
   Глаза Мишки еще не разглядел фигурку как следует , а ноги уже повлекли его навстречу протянутой руке девушки, навстречу...
   Время замедлилось, в тягучем вязком потоке времени, в серебристых лучах лунного света, фигурка плавно, тяжело, веско упала на его ладонь. Мишка уставился на нее во все глаза...
   Это был динозавр. Маленький , изящный, словно танцующий, более-менее наметанный мишкин глаз, различил в пропорциях динозавра то утонченное благородство, которое он видел в окаменевших костях Петруши. Примерно таким и должен был быть живой сродник канувшего в Лету Петруши. Прямой, с широкими плечами, развитыми передними (верхними?) лапами (руками?) Передние лапы золотой раптор молитвенно сложил перед грудью как буддистский священник. Изящная головка была опущена, и чуть повернута будто бы в поклоне. Мишка завороженно рассматривал статуэтку. В ней чувствовалась сила и тайна. И смерть, которой стоят эта сила и эта тайна. Золотой раптор отрешенно, загадочно смотрел на Мишку голубыми бирюзовыми глазками. Мальчик убрал раптора в карман и поднял глаза на Шочи.
   - Я пойду с тобой. А что с моими...
   - Твой дом полностью разрушен. Утечка газа. - увидев как встает ужас в Мишкиных глазах, Шочи спохватилась, - но твоих родителей дома не было... Они у нас. Ты увидишь их.
   - Пошли! Чего стоим! - Мишка подтолкнул в бок слегка оторопевшую от такого энтузиазма Шочи, и обойдя ее, зашагал вперед по едва заметной тропке.
   В голове его было пусто и звонко, она была наполнена смолистым свежим воздухом и лунным светом, и, в свете и воздухе, как ошалевшие, ослепшие ночные мотыльки летали мысли.
   ' Откуда это? Почему мне? Эта штука может быть одна во всем мире!.. Так все-таки динозаврики? - дурная мыслишка про динозавриков доминировала. При всей своей глупости и аморфности , эта мысль означала на самом деле нечто другое , не столь уж глупое. Что увидеть динозавров все-таки придется. Или что-то с ними связанное. Черт знает. Может какой-то культ динозавров? - озарило Мишку, и он обрадовался, что есть у него наконец-то идея, КОТОРАЯ ВСЕ ОБЪЯСНЯЕТ без обращения к безумным гипотезам вроде разумных динозавров. Точно! Тоталитарная секта динопоклонников! Ладно, куда сейчас денешься. А там посмотрим. Уж на первых-то порах я с ними найду общий язык. Вспомнив , как отец шутя говорил, что динозавров никаких нет и не было, их, дескать, придумали буржуи, Мишка с трудом подавил нервный смешок.
   По дороге Мишка несколько раз доставал из кармана удивительную фигурку и смотрел на нее в темноте, едва улавливая черты, но наслаждаясь золотым медовым отблеском, прекрасной тяжестью в руке. Наверное поэтому он только с трех шагов заметил машину Шочи. Увидев ее, он присвистнул. Эта штуковина не была автомобилем, уже хотя бы потому, что качалась на волнах небольшой лесной речушки, но и лодкой ее тоже назвать было нельзя - у нее были крылья. Небольшие , но явно крылья. У машины был плавно закругленный, обтекаемый капот, корпус ее был крашен серым, и терялся в лучах ночного светила, огромные круглые фары вызывали впечателние сходства с какой-то древней амфибией. Верх ее был забран дыимчатым полупрозрачным колпаком.
   Шочи отодвинула колпак и жестом пригласила Мишку в салон. Он с некоторой опаской, как кот, обследующий новое помещение, забрался внутрь, осмотрелся: салон был четырехместным как в обычной легковушке, только попросторнее. Обтянутые черной ткканью сиденья лоснились и казались жирными наощупь. Приборная доска светилась желто-зеленым болотным светом. Странные треугольные шкалы, длинные клавиши, спиралеобразные переключатели, похожие на люминесцирующих радиоактивных улиток. И внешний вид и интерьер загадочного аппарата был был пугающе чужим. Мишка с неосознанной надеждой поискал на торпедо логотипы, позволяющие отнести девайс к к продукции любимого Дженерал Моторс, Хюндай, Тоеты и иже с ними. Но ничего такого он не нашел.
   - Ну-ну, - мрачно подумал Мишка, - фирма изготовитель пожелала остаться неизвестной. Это несколько поколебало его счастливую уверенность, что он имеет дело с сектантами. Что ж это за сектанты-судо-авиа-строители? Авто-мото-вело-фото-бричко-тракторный завод?
   Размышления его прервала Шочи, сурово приказавшая:
   - Пристегнись.
   Отвлекшись на пряжку ремня , оформленную в виде цветка, Мишка пропустил момент когда Шочи готовилась к старту, непослушная пряжка наконец-то щелкнула и в то же момент Мишку вдавило в кресло - аппарат рванулся с места, с потрясающей скоростью взрезая водную гладь. Это было страшно. Мишка подумал , что плавать с такой скоростью нельзя, особенный же страх внушало то, что двигатель не издавал ни малейшего звука, если не считать таковым приглушенное механическое мурлыканье, доносившееся из-под капота. Слышен был лишь шум рассекаемой воды. В тот момент , когда Мишка совсем уже уверился в том , что машина сию секунду врежется в противоположный берег на излучине, машина легко , нематериально легко поднялась в воздух! Набирая высоту, она пару минут вертко шла точно над руслом. Мишка с невольным уважением поглядел на Шочи. Девушка была предельно сосредоточена, машина покорно повиновалась ее точным отрывистым движениям, под обтягивающей тканью костюма плавно перекатывались сильные тонкие мышцы. По ее азартно блестящим глазам, скрытой озорной улыбке, обозначенной лишь едва заметным изгибом уголка губ, Мишка понял, что девчонка , пожалуй, лихачит. Но и тем не менее, возможности летучей машины произвели на него впечатление. Да и способности Шочи управляться с возможностями машины тоже...того внушали... Не фига себе, - подумал Мишка, - сектанты! Не податься ли самому в такую секту?..
  ***
   ... с трудом оторвав взгляд от вертолета я снова обернулся к рапторам. Сидорцов негромко и спокойно выдавал команды, требуя чтобы расчеты АГС и пулеметов сосредоточили огонь на вертолете и сняли долбаную вертушку на х...н. А черная стая рапторов, или кто они там (сказать по правде, сейчас они смотрелись не как объекты изучения моей научной дисциплины, а как совершенно ненаучные, но от того не менее реальные посланнники преисподней). Дальше все случилось быстро. Мое восприятие оказалось расщепленным, впервые в жизни я видел такое кино - связки различных событий происходили в диаметрально противоположных направлениях. Повернув голову вбок и раскосив глаза, я видел периферическим зрением, одновременно, как очереди АГСов попали в вертолет. Не все попало, но вертолету хватило, он задымил, закачался в воздухе. На другом краю периметра морпехи дали залп из шмелей. Ухнули разрываясь, капсулы с горючей смесью и сплошная стена чадного пламени скрыла от наших глаз бешено несущихся черных дьяволов.
   - Успели! - хрипло каркнул Сидорцов сорванным горлом, - Молодцы! Молод... - он осекся. И мы увидели, как словно стая огромных ворон, рапторы взлетели над огнем, расправив небольшие крылья, образованные оперением на передних лапах, вытянув задние лапы и хвосты, длинные, оперенные хвосты со стабилизирующей плоской нашлепкой на конце, они стремительно, как град стрел в фильме про средневековье, вылетели из клубов черного дыма прямо над нашими головами. Стая черной тучей закрыла от нас солнце и тяжелая, душная тень легла на наши лица.
   Сидорцов успел что-то крикнуть, но бойцы,не ожидая команды подняли стволы автоматов в небо(Только АГСы продолжали долбить по агонизирующему вертолету). Но было уже поздно. Мы не успевали. Совершив огромный планирующий прыжок над огненной завесой несколько десятков черных летающих крокодилов или, может быть, смоляных бесов, отвратительных и в то же время прекрасных особой жуткой красотой, пали на нас, обрушились на наши головы. Времени оставалось только прикрыть лицо руками. Но никто не закрывался. В это время горящий вертолет, беспорядочно болтающийся над лесом, выпустил по нам ракетный залп. Мое время вытянулось пружинкой. Все пошло медленно. Медленно летели ракеты. И целую вечность, падали, падали, падали на нас мезозойские демоны, держа на готове скальпельно-острые (мне ли не знать) когти, оскалив жуткие ослепительно-белые на черном фоне, как у негров, зубы.
   И как певец на эстраде выделяет в море лиц, одно лицо и поет для одного этого лица, так и я выбрал среди кошмарных морд этих чудовищ морду одного. Того , который оборвет мою жизнь. Которому я предназначен. Я рассматривал его с холодным любопытством, и даже порадовался , что Косма у меня за спиной и не надо тратить время, чтобы закрыть ее собой. Уже закрыл, толку-то. Вот теперь конец. Пружинка лопнула. Замедление восприятия оборвалось. Словно черный тайфун с черным дождем ударил по нам, сбивая с ног, сметая с земли, выбивая дух и забивая дыхание резким, специфическим запахом. Избранная мной морда оказалась прямо передо мной. Оскал напоминал жестокую, злорадную ухмылку. На выставленных когтях блистало солнце. Глаза чудовища свирепо сияли. Я почувствовал в руках автомат (тормоз, блин!) и вскинул его, Косма обхватила меня сзади за талию, часто дыша мне в ухо. Тварь (моя тварь), между тем, приземлилась и двинулась на нас. Я смотрел на ощеренного пернатого черта, приближающегося ко мне. Да, с перьями это я... Но откуда ж мне было знать? Сомнения не было , - это был родственник Петруши, особь одного с ним вида. Неплохое подспорье в охоте и бегстве - умение совершать такие прыжки, чередуя их с бегом...Как летучие рыбы... Только какого черта они черные? Ну, хватит изучать, пришло время умереть. Сейчас он прыгнет, подомнет меня, распорет брюшину и начнет жрать заживо мои кишки. Броник его, пожалуй, не остановит. Заживо - это обидно. Я кандидат наук все-таки. А он - гад, пресмыкающееся.
   Я сказал ему:
   - Иди ты на х..., ссс...ка! - я выплюнул эти слова, как камень, как пулю... Пулю (Тормоз)! Я снова вспомнил про автомат и нажал на спуск. Моя 'Полынь' звякнула и ее тут же заклинило. Ну, не калашников, б... Я попытался ткнуть гада штыком. Штык бессильно соскользнул по жестким плотным перьям на его твердом подтянутом брюхе.
   Зверюга мощно, коротко рыкнул (я как-то знал, что это мальчик) , шагнул вперед и вместо того чтобы полосовать когтями, неожиданно крепко хватил меня по шлем-сфере ребром кисти. БАММ! У меня в голове зазвенели колокола, глаза залило алой пеной, и я, как бык на бойне, упал на колени, теряя сознание. Слышались крики людей, заполошная беспорядочная стрельба, скрежещущие глухие вопли рапторов. Моя голова еще не коснулась земли, когда вокруг стали рваться ракеты.
  
   Глава 12. Поступь победителя.
  
   Косма со стоном подтянула руку вперед и попыталась, опершись на нее , приподняться. Ничего не вышло. Рука подогнулась, и она ткнулась носом в землю. Острый, непривычный травяной дух наполнил легкие и она чихнула. Чих резкой болью отозвался в легких. Она терпеливо подождала пока боль пройдет, и лишь после этого попробовала осторожно перекатиться на спину. Это получилось. Тогда она решила зайти еще дальше и открыть глаза. Ой! Лучше бы она этого не делала. Ведя полумонашескую жизнь, Косма не слишком-то хорошо представляла себе, что такое похмелье. Она застонала и немедленно плотно зажмурилась. Но было поздно. В организме рухнули какие-то несущие конструкции и ей показалось что все ее тело рушится сейчас , разваливаясь на куски, с уханьем и надсадным грохотом. Тут у нее вышло все то, что не получалось раньше. Ловким кошачьим движением тело ее само, извернувшись, встало на четвереньки и принялось энергично извергать полупереваренную пищу. Закончив эту процедуру , Косма некоторое время кричала еще просто с перепугу, а потом заплакала и обессиленно повалилась , откатившись пару оборотов от позорного места. В итоге она снова оказалась на спине и уставилась в небо. Небо было ясным, голубым и совершенно безмятежным. Интересно, - задумалась Косма , - почему здесь лето? У нас ведь весна. Или это здесь весна такая? Вот такое хреновое лето, доктор. В поле ее зрения показался птеро... ...дактиль, или как его там? Летучая гадость! Он зашел на круг и стал не спеша снижаться, держа ее в центре своего кругового движения. Плакать Косме сразу расхотелось, а захотелось узнать последние новости с момента потери памяти и поскорее убраться отсюда под защиту, хотя бы деревьев... Отметив, что после очищения желудка ей стало значительно лучше, Косма рискнула поднять голову. Получилось! Она осмотрела окрестности. Поле боя было перепахано недорытыми лежачими окопчиками, и небольшими воронками от разрывов. Посреди лагерного барахла, частью разбитого, лежало несколько, пожалуй, даже с десяток, трупов в камуфляже. Было тихо. Не стреляли. С одной стороны от лагеря горела степь, зажженная огнеметами, и огонь лениво приближался. С другой стороны чадил вертолет, косо воткнувшийся в землю и беспомощно, как убитый туркменским тапком скорпион, задравший стабилизатор. Косма поднялась на четвереньки и переползла к одному из мертвецов, заглянула в лицо. Это был морпех. Косма осмотрела всех. Ни Сидорцова , ни Тимофеича , ни Дани она не нашла. Что ж , возможно они и живы. Но куда они делись? Еще должно быть человек пятнадцать, и где они? Если ушли, почему не взяли ее с собой, почему бросили? Ведь не сожрали же их, это ясно - нет ни крови, ни , извините, мяса. А чего же тогда они на нас накинулись? удивилась Косма и посмотрела на часы. Время подходило уже к 16.00, оставалось еще три-четыре часа, и действие концентратора Саговникова закончится. Тогда она автоматически вернется в свое время, на базу. По теории, вернутся и все остальные, ведь их фактически удерживает здесь только психическая энергия ее и Данилы. Хорошо. Это время надо продержаться. Хорошо бы найти своих, но как? Куда они направились? Она не умела читать следы...
   В это время на нее упала тень и несильный порыв ветра коснулся лица. Она, вздрогнув, подняла голову, - это птеродактиль пролетел над ней, снизившись настолько, что едва не коснулся когтистыми лапами ее головы. - Мама, - прошептала Косма, и потянула к себе автомат, бесхозно лежавший все это время рядом. Она выстрелила в воздух, не целясь, желая только отогнать птеросволочь. Похоже, это удалось. Животное набрало высоту снова. Косма, опираясь на автомат, кое-как поднялась на ноги, подгибающиеся и дрожащие. 'Надо идти к лесу' - решила она. Тут летают эти... А ну как кинется? Они ж не знают про огнестрельное оружие... А в лесу не достанет... И огонь, подступающий к лагерю , тоже внушал ей опасения. К тому же, ей стыдно было бы предстать перед мужчинами в таком виде. Хорошо бы найти ручей и помыться-постираться. Когда они шли по лесу, там что-то такое, кажется журчало. Это обстоятельство перевесило множество других. Пойду, решила Косма. Скорее всего американцев там нет. А то уже суетились бы у вертолета. Им наверное тоже досталось. Разбежались, верней всего. Ее передернуло при воспоминании об атаке рапторов. А если наши придут, она увидит. Косма поискала бинокль, и нашла его у останков палатки. Ну вот. Бинокль удобно, солидно, расположился у нее на шее. Надо идти. Идти к лесу было страшно. Косма не могла даже определить кого она все-таки больше боится американцев или зверья. Все же она решилась и пошатываясь побрела в сторону леса. Что ж мне так плохо-то? - размышляла Косма по пути. Ведь я не ранена, может быть это контузия? Впрочем, глупо огорчаться по этому поводу, ведь она могла и умереть. А всего минут пятнадцать назад ей было гораздо хуже чем сейчас.
   Лес навис над ней как своды исполинской зеленой пещеры. Переплетенные в шелестящей вышине ветви гигантских деревьев старались не давать шанса растениям внизу глотнуть солнечных лучей. Впрочем солнце демократично пробивалось все же и на нижние этажи растительногоь царства, так что видеть можно было вполне. Никаких американцев здесь конечно же не было. Косма нашла их лагерь. Здесь тоже был разгром. Людей не было, ни мертвых, ни живых. Впрочем , возможно, Косма просто ьне видела трупов, - обзор здесь был сильно ограничен. Она прошла тем же путем, каким они тогда шли через лес. Шли, не подозревая тогда , чем все это может закончиться для многих из них, - молодых, здоровых парней, которые лежат сейчас непогребенные, под чужим солнцем, на чужой земле, в чужом, страшном времени и станут по видимому добычей стервятников. Она пожалела, что не прикончила тогда птеродактиля и заплакала. За собственным плачем, она едва не прослушала веселый плеск воды. Э, да ручей был всего в двух шагах. Ладно в пяти, но кто считает?!! Скорее, скорее! Косма, нетерпеливо ступив на тропку, не вспомнила наставлений на занятиях, и не поняла, что подходит к водопою тропой хищников. Но даже если бы и поняла, то, пожалуй, в этом состоянии, это бы ее не остановило.
   Ворвавшись в чистую, прозрачную, холодную воду она сладострастно плюхалась в ней некоторое время сама, чувствуя как тело очищается и наливается прозрачностью, а потом принялась с остервенением отмывать одежду. Раздеться она побоялась, и купалась в одежде. А автомат и бинокль оставила на берегу. Интуиция, впрочем не подвела ее. В звуках купания вдруг наступила тревожная пауза, возникшая, как бы сама собой. И в этой паузе она отчетливо услышала странный звук, шедший с той стороны, откуда она пришла сама. Это было словно бы импульсивное отрывистое дыхание.
   Еще не осознав впечатление, она кошкой вымахнула на берег, и схватив автомат и бинокль, укрылась в кустах. Судорожно, сжав пальцы до белизны, вцепившись в автомат, Косма смотрела в сторону приближающегося звука. Широкие опахала папоротников внезапно раздвинулись, и на берег, из зарослей, стеною обступивших тропу, вышел черный раптор.
   Косму затрясло крупной дрожью.
   - Мама, - прошептала она снова. К счастью, зверь не видел ее. Да и ветер дул с ее стороны. - Только тихо! - сказала сама себе Косма. На этот раз одними губами, даже не шепотом. Однако раптору похоже было не до нее. Продолжая странно дышать, он рухнул на песчаный берег и ползком на боку, как больная собака, добравшись до воды, сунул туда свою страшную крокодилью башку. И стал пить. Напившись тварь поднялась на корточки, если можно так выразиться. Но Косма не нашла другого слова. Сунув в воду лапы, соединенные вместе, тварь склонила над водой длинную шею. Зачерпнув воды, зверь плеснул ее на свою морду. Косма, с любопытством, забыв о страхе, наблюдала за действиями животного, и увидела кровь на морде раптора. У основания челюстей, у самого глаза, было небольшое красное пятно. Тварь снова зачерпнула воды сложенными лодочкой лапами, и снова плеснула на морду. Затем окунула морду в воду и забавно пофыркала. Если бы так делал человек, - подумала Косма, - можно было бы подумать, что он умывается! Она похолодела. Так он и умывается! Она успокоила себя - еноты и не такое делают с водой. Данила ведь говорил что эти рапторы умные были, не глупее же енота? Раптор, продолжая окунаться и плескаться, продолжал между тем делать резкие дыхательные экскурсии, напоминающие всхлипы.
   - Да она плачет! - промелькнуло в голове у Космы, прежде чем мозг успел вырвать с корнем непозволительную мысль. Но мозг сразу спохватился, - Какая еще она? - Косма рассердилась на себя и на раптора. - Это животное, животное, зверь, и откуда я могу знать его пол? Ах да , я же эспер, я все могу знать. Но водные процедуры, которые исполнял здесь этот цирковой динозавр, не позволяли Косме относиться к нему как к животному. Можно подумать, что человек монополизировал процедуру умывания. Ага, и запатентовал. Между тем, раптор продолжал 'плакать' и хлюпать водой, а кровавое пятно над его челюстью все не исчезало.
   Глядя на склоненную шею раптора с едва заметно торчавшим вдоль позвоночника драконьим гребнем, Косма вдруг почувствовала что поплыла, вернее поплыло ее сознание, в голову полезли странные, чуждые мысли. Она откуда-то знала что красное пятно над челюстью, а вернее под глазом существа (вот, уже существо, не тварь и не зверь, ну может быть еще монстр) это не кровь, а татуировка, наносимая соком какого-то растения и означает она имя этого создания. И это имя... ей, Косме , известно...И в ее отуманенном, опоенном потоком чуждых, неральных воспоминаний мозгу, промелькнуло словно кадр из кино, воспоминание-картинка:
   Вот она крадется в ажурных влажных зарослях, сильные, быстрые, молодые мышцы так и играют под крепкой черной кожей, оперение радужно переливается на солнце. Вся она напряжена, устремлена к цели, к добыче, но внутри - улыбка, потому что добыча не настоящая, добыча ее сегодня - простофиля Плакса, и охота - не настоящая охота, а тренировка. Собственно, Плакса (не такая уж она и простофиля), тоже охотится на нее, на Черное небо, но Плаксе повезло меньше. Вон она, застыла на месте , прислушиваясь, но ожидает Косму (Черное небо) совсем с другой стороны, Косма запутала ее, отвела глаза. А эта дурочка ждет ее в засаде... Как здорово будет сейчас напрыгнуть на нее сзади, напугать до полусмерти, завалить и защекотать, пройтись коготками по ее гладким бокам...
   Ее прежнее, старое сознание , вдруг пробудилось, словно бы выглянув из замерзшего окна отъезжающего вагона, и увидело, что Косма, напружинившись и сжавшись в комок звенящих мышц, подкрадывается к раптору, намереваясь прыгнуть ему на спину. Старое сознание зашлось от немого ужаса, зато новому сознанию все, похоже, даже нравилось, оно хихикало и наслаждалось ситуацией как удачной шуткой, будучи при этом почем-то уверено, что если она сейчас запрыгнет на это чудовище верхом, дальше все получится очень хорошо и чудесно. Старое сознание издало предсмертный крик - Неееееет!!!
   - Да! - сказало новое сознание, и Косма прыгнула, как кошка на воробья. Ее тело ударилось о твердую как кирпич спину раптора , так что у Космы забило дыхание, и грудная клетка и живот наполнились болью. Раптор дернулся, взвизгнув от неожиданности, и извернувшись сбросил Косму со спины. Она отлетела , крепко приложившись боком (хоть не головой) о дерево. И тут же над ней нависла зубастая морда и сверкающие страшные глазищи ящера. Сосредоточившись на красном пятне под глазом, напоминавшем слезу. Косма пыталась вспомнить слово, которое болталось где-то в ее новой памяти. В груди раптора, клокоча, нарастало рычание, удивленные и даже испуганные глаза наливались красным туманом ярости, черные жесткие перья на шее и загривке встопорщились, ощетинились. Раптор положил тяжелую и твердую, как камень, лапу на грудь Косме. Острые когти проткнули кожу и тоненькие теплые струйки крови побежали по бокам и животу. Под давлением лапы ящера Косме стало трудно дышать. В глазах потемнело, она задыхалась, и закрыв глаза, изо всех сил упираясь слабеющими руками, пыталась оттолкнуть, сбросить давящую на грудь тяжесть, не позволяющую дышать. И она знала, что должна вспомнить, вспомнить, вспомнить... И она вспомнила, и прохрипела-простонала, содрогаясь всем телом, все остатки жизни вкладывая в эти звуки, в эти слова:
   - Тхом, Тхом Цхая! Антхи-ордхан!
  И тяжесть сразу же исчезла и Косма вдохнула воздух, кажущийся напряженным, обжигающий дыхательные пути, измученные легкие. Сделав несколько свободных вдохов, Косма осторожно приоткрыла глаза и обомлела: раптор, отступив назад, присел перед ней на задние лапы и опираясь на передние, смешно задрав хвост, по-гусиному вытянув шею и пригнув к земле большую голову. Раптор, осторожно как и она сама чуть поднял голову и глянул на нее одним глазом. Страшная зубастая пасть открылась, Косма зажмурилась, но раптор не стал ее есть, а издал несколько звуков: Тханги корхам, рхонд чхиби!
   Новое, древнее, дикое и лесное сознание Космы пояснило старому смысл состоявшегося диалога:
   - Красная слеза! - сказала Косма, и это было имя существа, стоявшего перед ней, безусловно, в позе почтения. Подлинный смысл имени был - Плакса, и Косма знала в глубине души, что имя это дали самке соплеменники, имея в виду что она плачет кровавыми слезами, то есть слишком много плачет, была чрезмерно склонна плакать. Это знание пугало Косму, так как угрожало самим основам существования ее личности: та Косма, которой она была раньше, киевская девушка-эспер, будь она даже трижды эспер, не могла знать язык динозавров, не могла даже думать о том, что у динозавров может быть язык, в противном случае это была бы уже не она. А слово 'Антхи-ордхан' было Косме незнакомо. Но, видимо, оно было хорошо знакомо и понятно раптору. И раптор-самка (теперь у Космы не было уже сомнений в том, что это самка), ответила ей:
   - Старшая сестра! Привествую тебя!
   - Встань прямо, Плакса, - сказала Косма, - посмотри мне в глаза! - Она говорила будто бы по-русски, говорила так, как привыкла говорить за свою жизнь, в то же время с изумлением отмечая , что слова, привычные как вода, как воздух, сами собой перетекают, переливаются в звуки чужого языка, заставляя все тело содрогаться, выталкивая их из себя. Из глубины подымались незнакомые, непривычные, но в то же время, как будто бы родные, смыслы , отливаясь в чеканные фразеологические формулы.
   Плакса (Косме теперь неприятно было называть ее зверем, ящером, самкой, существом) выпрямилась и какое-то время молча разглядывала Косму своими удивительными золотыми глазами, широко раскрытыми, словно Плакса боялась упустить самомалейшую черточку в облике Космы. Ее ноздри трепетали, принюхиваясь к запаху Космы, незнакомому и странному запаху человека.
   Повинуясь безотчетному порыву, Косма шагнула вперед и протянула руку, чуть дрогнувшую на весу, к морде (к лицу, - возмутилось подсознание, а глубина, глубина времен в душе Космы, добавила - кхарт, не лицо, не морда, - кхарт). Плакса, содрогнувшись всем телом, покорно опустила голову, подглядывая за рукой Космы, и какое-то время мучительно ждала прикосновения, а затем, с мучительным стоном отпрянула, и застыла в напряженной позе, отвернув голову, словно опасаясь удара.
   Косма наконец дотянулась до нее и прикоснулась кончиками пальцев к теплой черной коже. По телу Плаксы пробежала волна дрожи. Она вдруг обхватила Косму длинными мощными лапами, и прижала к себе. Косма испугалась и рванулась было, но по характерному специфическому всхлипу Плаксы, Косма поняла ситуацию: Плакса просто бросилась к ней, так сказать, насколько позволяло соотношение их размеров и веса, на шею. Плакса сдавила ее так, что Косма вскрикнула, у нее хрустнули позвонки. Плакса тут же ослабила объятия, но продолжала удерживать ее. Она плакала истово, самозабвенно, насколько можно было судить. Хотя Плакса была раза в полтора больше и тяжелее Космы, Косме казалось сейчас, что к ней припал и плачет у нее на груди, маленький ребенок, потерявшийся и счастливо нашедшийся. Даже запах теперь от нее был какой-то свойский, детский...
   - Ты пришла! Пришла! Пришла в лунном теле... Старики были правы... Она отпустила Косму и как собака, восторженная запахами и звуками прогулки, заплясала на берегу, затем снова кинулась к Косме и снова схватила ее в охапку.
  
  
   Меня сильно встряхивали и подбрасывали, как блин на сковородке. Наверное от этого я и пришел в сознание. Сознание в которое я пришел пребывало в нелучшем состоянии. Оно со стоном принялось за инвентаризацию текущего положения дел. Дела были такие: В голове был скворечник и еще там летали пчелы и жужжали немилосердно. Лицо было покрыто засохшей кровью. Мышцы и кости болели ужасно, словно соревнуясь с головой кто кого переболит. Сам я, кажется, висел вниз головой, будучи перекинутым через круп лошади. Насчет лошади это я подумал потому , что меня так подкидывало. Только, судя по направлению движения, эта лошадь должна была скакать боком, потому что меня колыхало не сбоку на бок, а сзаду наперед. 'Откуда здесь лошади'? - вяло подумал я и открыл глаза. Глаза увидели черные когтистые лапы, быстро и часто (топ-топ) топающие по пыльной степи. Лапы были трехпалые , но внутренние пальцы торчали вверх, не касаясь земли, и когти на них выглядели, как кинжалы, занесенные для удара. Лапы оставляли в пыли двухпалые следы, в форме буквы 'V'. Вот уж поистине поступь победителя. Это была вторая моя мысль, и я к ней, очевидно, не был готов, то есть вообще не был готов мыслить, потому что меня затошнило и я опростался прямо на дорогу. Тут мое зрение резко попрозрачнело, и я, кроме лап, увидел еще длинный черный хвост, энергично качающийся вправо-влево в такт бегу своего обладателя, и часть (нижнюю) спины, тоже черной, покрытой, видимо перьями, которые, впрочем, на первый взгляд, были похожи, скорее, на чешую. Лапы с хвостом выглядели даже забавно. По всему выходило, что я лежу на плече у раптора, который меня куда-то несет. Несет, блин, меня, лиса в дремучие леса. Но почему ж они все-таки черные? Как же охотничья маскировка? Потом в поле моего зрения показался зверь, бегущий следом за моим... 'скакуном'. Он тоже нес на плече человека. Кого именно, я не разглядел - лица не было видно, только ноги беспомощно болтались. Ноги мои ящер придерживал передними лапами, слегка покалывая когтями через ткань комбеза. Итак, подытожим: я жив. Не знаю пока, хорошо ли это. Провести остаток жизни в роли живых консервов хотелось не слишком. Никак иначе я не мог объяснить тот факт, что эти быстрые охотники, эти прирожденные убийцы, взяли нас живьем, как только стремлением обеспечить детенышей и самок свежим мясом. И , однако, даже сейчас я нашел в себе силы восхититься - как однако матушка-природа полна чудес. Как мы , изучающие древнюю жизнь по ее исчезающим, тайным, отпечатанным в камне письменами могли бы предусмотреть такое поведение хищников? Да, коллективистские повадки рапторов были выведены из размера их черепа - дескать, надо же куда-то девать такой умище? Но конкретные формы в которые отольется их способность к охотничьей кооперации, предсказать было невозможно. Тогда решили , что они наверное, жили стаями, заботились о потомстве, и распределяли роли на охоте, то есть - одни отвлекали, другие загоняли, третьи устраивали засаду и в нужный момент наносили смертельный удар. Но представить себе, что юрский ящер может инстиктивно действовать таким образом чтобы обездвижить жертву, сохранив ей жизнь, было трудно. Впрочем, крупные кошачьи поступают так, - ломая добыче позвоночник, и у некоторых насекомых, есть такая тактика охоты - парализовать жертву и отложить в нее личинку. С этой точки зрения у нас не очень хорошая перспектива... Я попытался незаметно поднять голову, чтобы увидеть больше и сразу же столкнулся взглядом с раптором, который бежал следом за моим. Глаза у него были янтарные с вертикальным кошачьим зрачком, грозные и великолепные на фоне черной морды. Ящер открыл пасть, показав безупречно белые и острые зубы и зашипел на меня.
   - Тах! Тах! - прокашлял он затем.
   - Тху - хоогр! - отозвался мой (то есть тот на котором я 'ехал') раптор. Эти звуки напомнили мне, как 'разговаривала' Косма во время своего припадка, тогда, на пробном включении у Саговникова. Как там она говорила? Я вспомнил как в 'Юрском парке' доктор Грант подражал крикам рапторов с помощью компьютерной реконтрукции гортани животных - специальной трубки и решил попробовать, чем черт не шутит, изобразить:
  - Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок! -
  Раптор затормозил так резко , что уронил меня, и я, чертыхнувшись, полетел головой в пыль.
  
  
   - Проклятые выродки! Пещерные жабы! Отцы и дети всякого зла! - Пхыт ожесточенно ругался, расхаживая взад-вперед по небольшой полянке, которую они избрали для короткого полуденного отдыха. Умник Тхор валялся на боку, как усталая тхо-тхо в жару. Думал, видите ли! Неунывающий Хугу, ухмыляясь во всю пасть, как ни в чем не бывало, чесал спину о кору здоровенного хвойного дерева. Толстяк Дхар, ясное дело, воспользовался передышкой чтобы пожрать и запустил свои ненажорные зубы в ляжку храса, которую они тащили с собой от самого водопада.
   Пхыт остановился посреди своей филиппики, посвященной порочности белой расы (будто без него кто-то не знал, какие они сволочи, эти белые черви), и яростно уставился на своих соратников. Дхар, пораженный этим испепеляющим взглядом, выронил из пасти обслюнявленный кусок мяса и даже привскочил на четвереньки, смешно подбросив толстый хвост - перепуганными преданными глазами спрашивая вожака в чем он опять провинился?
   - Да ничего, ничего, - успокоил его Пхыт, - ешь спокойно, не давись. Ребятам только оставь, проглот...
   Последнее слово Пхыт произнес даже ласково. Мальчишкам несладко пришлось в последние дни... А толстяку Дхару пришлось вдвойне тяжелее... Но ведь бежал наравне со всеми. И дрался неплохо, когда прорывались через засаду. Вон, погляди на него, одно название и осталось что толстяк, шкура обвисла, перья торчат как хвойные иголки... Вожак должен следить за моральным состоянием своей команды... Вожак... Пхыт отвернулся, чтобы никто не видел его кривую ухмылку. Тоже одно название. Бывший толстяк... Бывший вожак... Бывший вожак бывших охотников. Беглых охотников... А дело было так... Пхыт присел на землю, подобрав мускулистый сильный хвост и перед его внутренним зрением поплыла череда образов берущая начало еще в счастливом солнечном детстве.
   ... Испокон веку эта земля принадлежала нам, храйд-ахру, быстрым охотникам. Мы - цари этого мира. Все здесь принадлежит нам, и все это дал нам для нашей жизни Текущий, коего называют еще Скользящая Тень, а еще Великий, а еще Единый, а также Всесокрушающий, ибо нет преград для него. Но для нас он - просто Отец. А мы его дети, и мы служим ему, как хорошие, вежливые дети служат отцу. Он дал нам эти щедрые на добычу холмы и эти бескрайние поля, чистую вкусную воду и сладкий терпкий воздух, и этих кротких животных, что служат для нашего пропитания, и яростных хищников, что служат для закалки воинов, и ласковые лучи солнца, которые согревают наши благодарные сердца.
   Старый охотник (а все храйды - охотники, но некторые могут быть еще и светоделателями, ну и другие конечно есть специализации, те же учителя, например) прервался и наклонившись к воде, тихо, с достоинством, без торопливого хлюпанья, свойственного молодым, напился.
   - Чего же хочет от нас Текущий? - продолжил он, и сделав паузу, поочередно оглядел маленьких охотников, серьезно глядевших на него чистыми золотыми глазами, стараясь не пропустить ни слова. - Да будет милость его на всех мирах и временах! В чем по-вашему должна быть наша служба? Скажи ты, Пхыт!
   Старик ласково потрепал плоскую макушку малыша. Пхыт был здесь. Здесь были и все его нынешние спутники и подельники, - Тхор, Дхар и Хугу. С первых дней они были вместе. Было в их учебно-тренировочной стае еще 11 таких же бездельников и шалопаев, мальчишек и девчонок, для которых беззаботная, привольная и нежная пора жизни с родителями, лишь недавно закончилась. Нельзя , впрочем, сказать, что они жалели об этом.
   - Мы охраняем поток, - выпалил Пхыт, боявшийся растерять правильные нужные слова, - поток времени, в котором плывет Текущий и сотворенный им мир, вместе с нами.
   - Немного не так. - Сам Текущий и есть и мир и поток, и мы - тоже он, мы его частицы. И сделаны мы по образу и подобию Текущего, и из того же материала что и он. Что же это за материал? Ну? Кто скажет?
   - Это время, Учитель... - Тхор и в то время уже был умником. - Мы созданы из времени.
   - Да, милый мой, - учитель погладил и Тхора, у старика для всех учеников находилась толика ласки, чтобы смягчить у отважных охотников, безупречных хранителей потока и бесстрашных воинов, тоску по папе и маме... - Мы созданы из времени, и время примет нас и успокоит в конце нашего пути, ибо все в этом мире конечно, кроме Текущего и его реки...
  
  
  
  
   Глава 13. Сад времени.
  
   За пепельными стеклами кабины не было видно ничего кроме мокрой серой губки облаков, и Мишка, который сначала возбужденно вертелся на сиденье, насколько позволяли ему ремни, имея план - запомнить дорогу, или хотя бы понять куда его влечет судьба на этот раз, мало помалу успокоился. Шочи и была немногословна, а в полете оказалась совершенно неразговорчивой, и мало того, что не отвечала на вопросы мальчика, но даже и головы не поворачивала в его сторону. Мишка обиделся на нее, она вроде бы была своя, так что на нее обижаться было можно, и отвернулся. Отвернувшись он снова стал представлять мезозойскую саванну, по которой идут, покачиваясь, им одним известными путями, живые корабли суши - диплодоки, привольно гуляют стегозавры, причудливые и величественные, пасутся стаи резвых игуанодонов, и много, много, много других тварей, загадочных и великолепных порождений незапамятной древности. Чтобы лучше видеть эти солнечные картины Мишка закрыл глаза и сам не заметил как разгул его воображения перешел в крепкий, здоровый сон. И снилось Мишке, что он подкрадывается к молодому трицератопсу, забредшему в сторону от стада, и не Мишка он вовсе, а молодой чеширраптор, давно не евший , но все еще полный сил и несгибаемого намерения позавтракать. И вот он все ближе, ближе к жертве, вот он уже на дистанции прыжка... И тут его, совершенно некстати, кто-то начинает теребить за плечо, приговаривая:
   - Проснись, эй, проснись!
   И Мишка-раптор отмахивается лапой, и хочет популярно пояснить надоеде, что на охоте так вести себя нельзя, - спугнешь добычу. Но тут он все же просыпается, и понимает , что полет окончен и Шочи, с непроницаемым лицом будит его. В руке у него был зажат золотой раптор. Мишка положил его в карман.
   - Выходи! - сказала Шочи. Мишка, еще не проснувшись толком, вышел из машины и не вполне осознанно сделал несколько шагов вперед. Шочи включила двигатель, тревожно загудевший в тишине. Мишка оглянулся. Они , похоже, были в саду, темном ночном саду, освещенном полной луной. Луна мертвенно сияла на черном небе, словно серебряное блюдо на черном бархате стола некоего злобного алхимика, а если подумать, то может бытьти некроманта. Разлапистые темные деревья таинственно, недоброжелательно перешептывались. Мишка попятился к машине,
   - Постой, а ты?..
   Шочи едва покривила губы в прозрачной улыбке, так что даже можно было предположить что ей страшно.
   - Увидимся. Потом. - Ей видимо, стало немного жалко Мишку, так как она добавила. - Не бойся.
   Посчитав это достаточным утешением, Шочи быстро и решительно захлопнула дверь. Ее машина свечой ушла в непроницаемо темное небо, и Мишка остался один. Даже сверчки не стрекотали.
   Хотя есть ли тут сверчки? Что это вообще за края? Летучая машина перла с такой скоростью, что могла бы оказаться за... а сколько времени он спал? Допустим час? Так вот, за час могла бы оказаться... Да черт с ними, со сверчками. Глаза у Мишки привыкли к темноте и он различил в густой траве тропинку, выложенную плоскими камешками. Мишка решительно двинулся по этой тропинке - что-то, по всей видимости, та самая душевная гармошка-гармония (авось-небось да накось-выкусь), подсказывала ему , что здесь он в безопасности и ничего плохого ожидать не следует.
   Он вскоре далеко отошел от открытого места у озера, где его высадила девушка, и значительно углубился в сад. Вскоре, волнение вызванное переменой обстановки и ожиданием чего-то нового ушло, и ему стало страшно. Впрочем, страх этот был особенный. Не такой , когда боишься чего-то конкретного, а страх абстрактный - страх, который человек испытывает перед смертью вообще, перед необоримой силой природы, перед загадками бесконечности космоса и непостижимостью происхождения жизни... Страх нарастал, но Мишка упрямо шел вперед, быть может потому что повернуться спиной, и пойти сейчас назад, было бы еще страшнее. Будто холодный ветер пахнул ему в лицо и в грудь, хотя на самом деле воздух был спокоен, это было просто ощущение. Сердце застыло, глаза заледенели. Качнулась ветвь приземистого дерева и из-за его ствола показался... нет , этого не могло быть!.. динозавр... Мишка остановился, затаив дыхание, изо всех сил напрягая зрение, боясь моргнуть, словно стараясь вобрать в себя очертания животного широко открытыми, немигающими глазами. Зверь стоял в отдалении, не делая попыток приблизиться. Вся его фигура словно струилась, мерцала и переливалсь бело-лунным сиянием и пустой чернотой, глаз никак не мог ухватить в точности каков же он из себя. Но это безусловно был чеширраптор, такой же, как в чешинском раскопе, такой же, как в воплощенный в золотой статуэтке. Мишка все же не выдержал и моргнул, сгоняя набежавшую слезу, когда же он через долю секунды снова открыл глаза, то чуть не заорал: призрачный раптор приблизился к нему, абсолютно бесшумно и молниеносно и был на расстоянии протянутой руки. Только это был никакой не раптор и не призрак.
   Старик, седой, как лунь и в белой просторной одежде, протянул руку и положил ему на плечо.
   - Здравствуй, Миша. Не бойся. Здесь нет ничего страшного.
   Голос у старика был доброжелательный, но от его звуков мурашки побежали по спине у мальчика. Было в этом голосе что-то такое... неуловимое, какая-то чудная и жуткая небывальщина шелестела в голосе старика... Несмотря на эту неуловимую жуть, в голосе старика было все же и обаяние, тонкое, странное, но несомненно существующее и действующее, так, что Мишка даже смог слегка улыбнуться еще дрожащими губами.
   Ругая свое расходившееся воображение (уже динозавры мерещатся, хотя оно и не мудрено),и подавляя этот новый необъяснимый страх, Мишка выдавил из себя:
   - Здравствуйте...
   В ответ старик сложив ладони перед грудью медленно поклонился Мишке. Поклон был неглубоким, но произвел на Мишку глубокое впечатление. Ему еще никто не кланялся.
   - Погуляем? - с улыбкой предложил старик, и, мягко взяв Мишку под руку (Мишка даже через рукав свитера почувствовал тепло руки), двинулся по саду. Мишка охотно пошел с ним. Чтобы он не думал об этом человеке (а что он мог думать, не знаю даже имени) - ему совершенно не улыбалось остаться одному в темном неуютном саду. Он поспешно зашагал рядом со стариком.
   - Ты ведь хочешь помочь своим друзьям? - доброжелательно (хотя и несколько жутко) прошелестел старик.
   - Каким друзьям?
   - Ах да... Ты ведь еще... Ну да ладно... У тебя...Были... Будут... Есть... Да, наверное все-таки есть... у тебя есть друзья... - замявшись сперва, ответил старик. - Хорошие , добрые друзья, а главное, настоящие друзья. Вот Соловьев, например. А остальных... ты еще не узнаешь... нет, не знал, ...не знаешь. Хотя они уже есть... Тут у нас путаница с этими временами... Что ж... Единственный способ узнать их - это начать им помогать. Знаешь поговорку - друг познается в беде? Беда у нас есть... Друзья у нас есть тоже...
   - А... А кто вы такой? - выпалил Мишка, чтобы сохранить от растекания по древу остатки мозгов, - особенно про времена было непонятно, но как раз это Мишка спрашивать не стал.
   - Тебе приходилось слыхать что земля плоская, покоится на слонах, а слоны стоят на огромной черепахе? - благожелательно спросил странный старик.
   - Приходилось, - растерянно ответил сбитый в конец с толку Мишка.
   - Так вот, я в некотором роде и есть та черепаха. Но это по сути. А по роду я деятельности я, наверное, шаман - посредник между мирами. Не уверен , что так, но как объяснить лучше, не знаю. Честно.
   Это его неожиданное, какое-то детское 'честно' поразило Мишку.
   - Вот и познакомились, - удовлетворенно резюмировал старик.
   - Но... Но... А зовут вас как?
   Старик покачал головой.
   - Хм... Зовут... Мое имя... Оно небезопасно, да и... трудно...Зови меня дедушкой, зачем тебе язык ломать? Да и мозг... В русском языке ведь нет смысловых аналогий моему имени.
   Мишка хмыкнул,покачав головой. Ну что ж, дедушка так дедушка. Зовите себя как хотите, только меня в печь не сажайте. Дедушка Шаман. Точно, эдакий маг, жрец неведомого культа. Хотя для шамана Старик выглядел черезчур утонченно, интеллигентно, что ли... И бубен не помог бы Мишке представить этого человека пляшущим у костра и вызывающим духов...
   Отступив на шаг, старик внимательно изучил Мишку, и остался удовлетворен результатом осмотра.
   - Пойдем-ка со мной, покажу тебе сад, а о делах поговорим в доме... Это ведь не просто сад, это сад времени...
   Мишка пожал плечами, мол , времени так времени, воля ваша... и покорно поплелся рядом со стариком... Молчаливая экскурсия по саду не заняла много времени. Да и что можно было разглядеть в лунном свете? Может быть при свете дня, сад и заинтересовал бы Мишку. Хотя, вообще-то, сады были не по его части. Вот родители, те были любители поковыряться в земле, а Мишка - нет, хотя , если честно, что есть его любимая палеонтология, как не ковыряние в земле? Вместо сада Мишка хотел бы сейчас увидеть родителей, но он чувствовал что говорить сейчас об этом не следует. Будет время и для вопросов, - это он тоже чувствовал. Он чувствовал также , что старик неспроста устроил эту прогулку в потемках, что-то он хотел этим сказать, но что? А может просто приглядеться хотел? Тропинка причудливо петляла по саду, выписывая не то спираль, не то звезду, не то и вовсе какой-то иероглиф.
   Вопреки ожиданиям Мишки, навеянным приключениями этого дня, старик привел его не к мраморным ступеням дворца и не к бронированному люку подземного бункера, а к прозаическому, и даже не очень большому коттеджику. Внутри коттеджик оказался уютным. Приятно было оказаться в тепле после знобкой ночной прохлады сада. В доме было тихо. Никого не было. И однако же посреди широкого зала гостиной был накрыт белой скатертью небольшой деревянный столик, на котором дымились две пузатые чайные чашки из тонокого фарфора и стояла вазочка с вареньем. Варенье оказалось земляничное, Мишкино любимое. И чашка была как раз такая, какие Мишка предпочитал - здоровенная. Он с подозрением посмотрел на эти дары потенциальных данайцев. Откуда знают?
   Дав гостю спокойно согреться чайком, Старик выставил на стол шахматную доску и стал не спеша расставлять фигуры. Сердце Мишки пропустило удар: пешки в этом наборе фигур были такие же фигурки, изображающие рапторов. Только Мишкина фигурка была золотая. А здесь фигурки были молочно белые и аспидно черные. Вместо ладей в этих странных шахматах были, видимо, брахиозавры, слоны обозначались крупными двуногими животными, что-то вроде дейнониха, а вместо коней были какие-то птерозавры, сидевшие на дереве, пафосно растопырив перепончатые крылья. Король и королева были в сущности те же рапторы , только покрупнее, и в лапах они держали некие предметы, представлявшие собой при ближайшем рассмотрении соединенные между собой палочки, только у короля угол между палочками был острый, а у королевы прямой. И у короля палочки эти были круглого сечения, а у королевы это были скорее дощечки, планочки...
   - Умеешь?.. - Старик кивнул на доску, и посмотрел на Мишку из-под бровей.
   Мишка пожал плечами. Что ж, основы игры он знал. Посещал кружок. И стало быть, соображал кое-что в древней благородной игре, как положено развитому, уважающему себя четырнадцатилетнему человеку. Отца, по крайней мере иногда обыгрывал. А это не мало.
   - Умею. - сказал он.
   - Ну, ходи.
   Мишка двинул свою пешку е2-е4. Старик ответил симметрично.
   - Ты много испытал за последние сутки, - мягко сказал Старик. - и, наверное ожидаешь, что сейчас на тебя начнут давить, угрожать, покупать.
   Мишка вскинул на него блестящие глаза, и, выдвинув из-за ряда рапторов-пешек коня-птерозавра, снова уставился на доску. Старик двинул вторую пешку.
   - Этого не будет. Мы просто поговорим. Я тебе расскажу , скажем так... сказку. А ты мне скажешь, что ты об этом думаешь... И, может быть, ты поможешь мне , - здесь старик стал говорить почти нерешительно, - если захочешь... Итак, сказка... Или, если угодно фентези... Некогда в одном из миров были два владыки. То есть , собственно владык было много... в каждом уделе... Но самых великих, могущественных, и грозных владык было как водится два - черный и белый. Остальные владыки помельче склонялись перед ними и были их вассалами, или , как сейчас говорят - союзниками. И каждый из великих владык имел много союзников, и каждый был уверен что именно он самый могущественный, самый мудрый, и именно он достоин править миром. Хотя, Миша, оговорюсь сразу, чтобы потом не возвращаться к этому вопросу - миром править нельзя...
   Шаман надолго задумался и Мишка осторожно тронул его руку.
   - И что же дальше?
   - Дальше? Ну разумеется, дальше была война. Огромные армии бились друг с другом тысячу лет, да нет, что тысячу, - миллион!
   Мишка засмеялся.
   - Ну уж миллион! Такого точно быть не может.
   Шаман покладисто улыбнулся, - ну не может, так не может. Это ведь сказка... Да и давно это было... Никто не помнит и следов не осталось... Воинов в той войне положили тьму! Сожгли целые леса и поля, даже два моря испарили! И вот наконец черные и белые легионы сошлись на поле самой страшной последней решающей битвы этой войны, где земля стонала и расседалась под ногами бойцов, дымилась и трескалась от жара, а ручьи крови павших воинов струились, шипя и спекаясь в трещинах раскаленной земли. И вот два Владыки сошлись посреди бурлящего адского котла последней битвы и подняли меч друг на друга и поглядели друг другу в глаза. И сталь ударила о сталь. Но то была сталь клинков, ударившая в сталь ножен. Ибо владыки в тот миг поняли что победы никто не добьется. И прозревшими глазами увидели владыки, что толку от войны нету, а только одно разорение казне, и убыль податных сословий. В те времена и в том мире владыки были решительны, тут же не сходя с места, они держали совет - как дальше жить, и...
   Старик снова задумался, склонив седую, благородную голову. Мишка , знакомый по своему дедушке , с этой стороной природы пожилых людей, некторое время подождал, а потом снова деликатно потеребил старика.
   - И что?
   Тот вскинул голову, устремив на Мишку неожиданно ясный и острый взгляд, -
   - Здесь и сейчас, у вас, это называется моделированием... Владыки заключили договор и заменили леса, поля и воды, где раньше бушевали бои, клетчатой доской из дерева или камня, а миллионы ратников, крепости, пушки, и сильных боевых зверей, своих генералов и самих себя - владык, тридцатью двумя фигурками. Так война стала игрой. И сама земля вздохнула с облегчением. Так что последнее время владыки были заняты игрой... И все было бы хорошо... если бы не одна проблема... С одной стороны, хорошо, что война покинула реальный мир и стала игрушечной... С другой стороны, когда Владыки долго играют в шахматы и не сталкиваются с реальностью, они могут заиграться... Это и случилось... Война давно вышла за пределы поля, а они и не заметили...Так что сейчас война идет за пределами поля, пока еще тихая, незаметная война, как будто тлеет и дымит искра в сухой траве, но, боюсь, скоро будет и огонь... Но владыки-то думают , что это игра... И вот идет партия. Белые заняли центр поля и уже вывели средние фигуры на оперативный простор, их... гм... кони были готовы серпом пройтись по тылам черных, и белые держали победу в руках, но... черные приготовили сюрприз...Белым пришлось отступить, чтобы уберечь правый фланг. Так что сейчас борьба снова идет за центр поля. Я не спроста заговорил о шахматах, мне трудно иначе было объяснить искренне, чего я хочу от тебя, а язык шахмат прост и прозрачен.
   Старик сделал паузу.
   - Я хочу предложить тебе стать королевской пешкой в этой партии.
   - Простите, - сдержанно сказал Мишка, хотя сердце его подпрыгнуло, тревожно, но и радостно, - я может не разбираюсь в войне и в истории, но в шахматах я немного того, в курсе. Королевской пешке придется вынести всю тяжесть и риск партии?
   Старик внимательно посмотрел на него.
   - Ты уже несешь. А ты разве не заметил? Но беда не в этом...
   Мишка молчал. Не будет он задавать вопросы. Пусть дедушка Шаман сам с собой разыгрывает свои интриги, коли охота. Вот ведь, психолог, точно - завуч в чешинской школе...
   Не дождавшись вопроса , старик, совершенно не смутившись, продолжил:
   - Беда в том, что обе стороны наскучили долгой игрой и устремились к результату. Теперь им мало показалось одной доски. Они решили поиграть еще и в Вашем мире.
   Мишка присвистнул и тут же испуганно прикрыл рот рукой, но Старик добродушно улыбался, - свисти-не свисти, у меня все равно денег нету.
   - Вы сказали 'в Вашем мире'? - взволнованно спросил Мишка, ураган неясных, возбужденных мыслей пронесся у него в голове, а сердце подпрыгнуло снова, - а я думал это вы Вторую Мировую так... описали... сказочно...
   Старик ласково улыбнулся.
   - Да... Другой мир... Сегодня тебе легче будет поверить, правда? Мир, впрочем, один, времена разные...
   Мишка испытующе, пристально посмотрел на Старика. Старик определенно внушал доверие, был он какой-то... настоящий, что ли? В нем было что-то общее с Даней, какая-то искра... Все же опаска осторожным зверьком шевельнулась в душе у мальчика, повела носом: не пахнет ли здесь ложью? Придвинувшись к Старику со стулом , Мишка вполголоса спросил:
   - Вы ведь белые, да?
   Старик удивленно рассмеялся, словно никак не мог ожидать такого вопроса. Смеялся он легко, как ребенок, до слез... Мишка обиделся. Что такого смешного он сказал?
   - Так что же, - спросил он напряженно, когда Старик замолк, утирая слезы, - Вы черные? Плохие?
   Это прозвучало у него даже как-то иронически. В самом деле , если Ст арик плохой и черный , то кто же тогда остальные, те, кто... Вопрос замер у него на губах, потому что Старик покачал головой.
   - Как, - изумленно прошептал Мишка, - и не черные?
   - И не черные , - эхом откликнулся Старик. Он улыбнулся и развел руками(мол самому удивительно, а что поделаешь?). - Мы третьи, мы другие, не такие, мы - всякие.
   - Но разве можно играть тремя наборами фигур?
   - А кто сказал , что наборов три? Это у них наборы, а у нас только я да Шочи. Король и ферзь.
   - А... - Мишка изумился, вспомнив полудетское лицо Шочи, - она ваша жена?
   Старик жестко, холодно смотрел ему в глаза.
   - Шочи - мой ферзь. А ты - будешь королевской пешкой. Если согласишься. Ты можешь и не играть. Я все равно тебе помогу. - он усмехнулся. - У меня мало воинов, но много знакомых...
   Мишка подумал, закусив губу, и потирая пальцем лоб, между бровей. Затем достал фигурку раптора и с легким стуком выставил на стол. Старик чуть заметно усмехнулся и одобрительно кивнул.
   - Я так понимаю, - строго сказал Мишка, - там у вас где-то будут динозавры?
   Старик ласково-иронично кивнул ему.
   - И вы говорите , мы хорошие?
   Старик стал очень серьезным.
   - Мы хорошие, самые лучшие...
   - Значит, вот такие шахматы? - спросил Мишка все еще строго , но уже начиная улыбаться.
   - Такие... - Старик снова развел руками, как бы извиняясь.
   - И что мы будем делать?
   Старик покряхтел, разворачиваясь на стуле.
   - Спасать мир для вас не слишком скучная работа, молодой человек?
  Мишка потряс головой, засмеялся, долгим взглядом посмотрел на старика, словно вбирая в себя необыкновенное очарование и непонятный ужас окружавшие этого человека...
   - Спасать мир, это я люблю... - сказал он и вдруг осекся, осекся потому, что золотая фигурка раптора-пешки исчезла с доски. Приглядевшись,однако, Мишка увидел что пешка на месте , просто она стала туманно-прозрачной , как одеяние Шочи, и слилась с расцветкой доски...
  
   ...провалено задание! - процедил Тимофеич,толстым, кривым пальцем упершись в грудь Сидорцова, и, акцентируя свою фразу, повернул палец как сверло. - Обо...лись ваши хваленые морпехи, как дети обо...лись... Трудно было догадаться? Девчонка ведь говорила вам русским по белому, - они летают!..
   Сидорцов против моего ожидания и не думал оправдываться. Он был спокоен.
   - Успокойся , Тимофеич, - доброжелательно сказал он, - ревешь как белый медведь в теплую погоду. Спросят-отвечу. Сам-то не догадался?
   - Мне не положено, - оскалился Тимофеич. - а вот тебе...
   Сидорцов прервал его.
   - Успокойся, Тимофеич. С заданием все в порядке... Информации у нас больше, чем хотелось...
   - А люди? - Тимофеич избоченился, снизу вверх ядовито глядя на капитана, - а людей кто положил?
   - А ты не хоронил бы раньше времени... - веско обронил Сидорцов и отвернулся, бросив еще из-за плеча, - цыплят по осени считают. Вернемся на базу - поглядим.
   - А если не вернемся? - злобно прошипел Тимофеич, - девчонка где? А? А если не вернемся без нее? Что ты тогда запоешь?
   Я поразился перемене , которая произошла в Тимофеиче. Нет эти игры мы проходили - когда в организации начинаются проблемы, например, пожар, сильно выигрывает тот , кто вместо потной суеты с огнетушителями, бьет себя в грудь, изобличая 'стрелочника', и изо всех сил заносит свою любимую, хитрую задницу чтобы не подгорела в реальном огне и чтобы вышестоящее начальство не поджарило. Так в науке, так в бизнесе, и так в госслужбе. Б...и. Складывалось впечатление что старик Тимофеич занялся сейчас спасением своей карьеры... И нашел же время... Время... Да, время было весьма и весьма неподходящее. Поздний мел. Конец мезозойской эры. Да и место тоже было не самое лучшее, и прочие обстоятельства не радовали... Да, вот ведь люди... Верно говорят, человек не свинья - ко всему привыкает. Поначалу меня трясло, когда эти твари... звери... оказывались ближе чем в трех шагах от меня, или даже просто смотрели на меня своими буркалами. И другие ребята, из тех кто оказался в если можно так сказать в плену, разделяли мои чувства. Уж на что бесстрастный был наш китаец Леша, и тот, когда они оказывались рядом, сперва ежился. А потом, ничего, привыкли. Я даже, кажется, стал различать их по... наверное, лицам все-таки... уж больно смышленые были у них... морды... Но когда, к вечеру, пятеро морпехов, бывших с нами, придумали между собой звать чеширрапторов чехами а потом и шпаками, я понял что адаптация наша завершилась. Нет, кажется, на свете ничего такого с чем бы не смог жить в ладу русский человек. Авось, небось... При ближайшем рассмотрении рапторы оказались похожи на гигантских скворцов, также как у скворцов, у них переливались и блестели на солнце перья...ну, потому бойцы и назвали их шпаками.
   Да, а как вспомнишь как наши люди издевались над этими допотопными зверюгами, когда я читал им лекции на подготовке, - как только их не называли, и великоцирапторами, и веселорапторами, и цапцарапторами, один даже сказал трактороцераптор.
   Сидя у костра на привале, я наблюдал, как дюжий чеширраптор, взявший меня в плен, ломает комедию перед своими соплеменниками, изображая сцену пленения: он довольно убедительно и комично изобразил сначала себя, - как он на меня прыгнул, потом меня, - как я пытался заколоть его и как он испугался, и ощупывал свой живот, когда я уже валялся в нокауте. В заключение перформанса, этот зубастый скворец-переросток очень похоже передал мою ругань во время схватки:
   - Пахы тхы нахы! - забавно воспроизводя интонацию и ритм моего мата.
  Остальные рапторы, его зрители, покатились со смеху... То есть это не была привычная нам система движений, свойственная смеющемуся человеку. Никакого ха-ха-ха здесь не было, это скорее походило на сиплый кашель (впрочем и некоторые люди так смеются), они как-то своеобразно покачивались всем телом, и прижимали лапы к бокам, некоторые похлопывали себя лапами по шее. И отмахивали хвостами как рассерженные коты. На наш смех это не было похоже совершенно, но я все же знал , что они смеются, и сам не мог удержаться от улыбки. Ситуация напомнила мне притчу Чжуанцзы, о том, как два мудреца стоят на мосту через реку Хао (Добро), а в реке плещутся рыбы. И один мудрец говорит другому посмотри как радуются эти ельцы в воде, как им весело плескаться в этой реке в лучах солнышка. Другой видно был человеком вредным, потому что сразу вцепился:
  - Как ты, не будучи рыбой, можешь знать радость рыб?
  Тот ему говорит,
  - Я , конечно , не рыба, и не могу знать радость рыб, однако ж и ты не я , и не можешь знать , что я знаю и чего не знаю.
  Тот ему отвечает:
  - Это так, я не ты , и не могу знать, что ты там знаешь, однако ж и ты не рыба, так как же ты можешь знать их, рыбью радость?
   А первый ему отвечает:
  Все ты верно говоришь, но ты же спросил как я знаю радость рыб, значит знал, что я ее знаю? А я знал радость рыб просто стоя здесь на мосту через реку Хао.
   И еще я вспомнил картину: 'Солдаты на привале', кажется, там где Василий Теркин, похоже было настолько, что я не удержался, чтобы не окрестить весельчака Васей.
   Я, конечно, не мудрец, мудрецы заведуют философскими кафедрами, а не вляпываются по уши в дерьмо, а если даже я мудрец, то простоты моей хватит на десяток мудрецов поумнее.
   Но сидя здесь у этого костра и глядя на забавы меловых ящеров (кстати дурное слово - надо отвыкать), я знал их радость. И еще я знал радость свою, радость Пигмалиона, словно бы я сам их создал этих храйдов, так они себя называли. По крайней мере, пытаясь объясниться с нами, после того как я сказал 'петушиное слово' Космы, раптор-переговорщик гулко ударял себя в черную грудь, широкую и твердую на вид как лобовая броня танка и повторял что-то вроде:
   - Храйд, храйд.
   Ум человеческий не всегда улучшает жизнь человека. Пока мы молчали, храйды тащили нас на себе и нам , по крайней мере не приходилось перебирать ножками. Как только я подал голос и вымолвил нечто на их языке, поставив в каком-то смысле нас с ними на одну доску, храйды тут же сгрузили нас на землю, и дальше нам пришлось топать самостоятельно. Этому предшествовала небольшая 'пресс-конференция', в ходе которой храйды обступили нас и отчаянно пытались что-то втолковать, часто повторяя эту волшебную фразу:
  - Чох, чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок! - повторяли они на разные лады, но мы ничего не понимали, и только пожимали плечами. Этот наш жест на время заставил их замолчать. Они изумленно приглядывались к нам, словно пытались понять как мы это делаем. Потом один из них (это и был весельчак Вася) передразнил нас и сам пожал плечами, остальные 'закашляли', захлопали лапами по длинным шеям. Смешно им было, видите ли. Объясниться нам с ними не удалось. В свою очередь они, внимательно, вытянув от усердия шеи, вслушивались в чудные , наверное, для них звуки нашей речи (мы пришли с миром, хочешь водки? Не ешь меня, у меня был гепатит С), переглядываясь, и даже , кажется, перемигиваясь своими желтыми драконьими глазами, 'тхыкали' и 'цхыкали' между собой, обмениваясь комментариями по нашему поводу. Ни к чему это не привело. Их главный, до смешного похожий по степенной пластике и горделивой осанке на нашего соседа-участкового, дядю Гену, велел всем разойтись по своим делам. Однако одного мы добились: все мы, и люди и храйды успокоились. Мы перестали бояться , что нас распотрошат, они перестали шипеть и рычать на нас. Мы прониклись друг к другу какой-то осторожной доброжелательностью. Бежать нам от них было решительно некуда. Ясно было что, изловят шутя, очень уж они шустрые оказались , заразы. Так что они просто обступили нас и пошли куда им было надо. И мы пошли вместе с ними. Я сделал было шаг в сторону (прыжок на месте - провокация), но мой раптор Вася так зашипел на меня, сверкнув белоснежными зубами, что у меня кровь застыла в жилах. Да... Побегаешь тут...
   У нормального человека слово динозавр вызывает ассоциацию с огромной, злобной, тупой, неповоротливой тварью. Рептилия - одним этим словом сказано многое. Как мы ни боролись со стереотипами, это не помогло нам представить себе динозавра не просто хитрого, но , черт его задери, разумного (впрочем, я чувствовал , что слово это к ним совершенно не подходит, здесь было какое-то другое свойство), динозавра, который существенно, уж не знаю как это измерить, превосходит человека в скорости, по-крайней мере, передвижения. Да, и еще один стереотип - мы привыкли считать динозавров холоднокровными (гомойотермными) прсмыкающимися, лишь в последнее время была выдвинута гипотеза, о том , что они теплокровны и больше сродни птицам, чем змеям. Словом, далеко мы бы от них не убежали. Они летают, как говорила Косма. Косма... Что с ней сейчас? Жива ли? Мне было страшно за нее. Но я загнал страх поглубже в почки, или где там по традиционным представлениям ему положено было находиться в моем организме, и старался смотреть на все, что нас окружало и запоминать, запоминать, запоминать, я как-то чувствовал, что если Косма, и нуждается в моей помощи, то только так я и смогу ей помочь... Впрочем, если она жива, то часа через два мы с ней увидимся. Все увидимся, кто жив. На базе. Аста ла виста, беби, айл би бек.Часы мои были разбиты и навеки заклякли на четверти третьего, но мне казалось что сейчас около пяти.
   Темнело здесь быстро. Начальник храйдов сиплыми простуженными криками выгнал с дюжину подчиненных воинов , видимо, в дозор. Они бодрой рысью разбежались по степи в разные стороны.
  
   Мы развели костер из сухого, жесткого кустарника, торчавшего на равнине как трехдневная щетина. Зажигалки у нас, слава Богу, не отобрали. Храйды, увидев огонь, заволновались. Они не боялись огня, скорее, казались удивленными. Несколько храйдов, думаю, это были десятники , или другое начальство (должно же у них быть начальство, раз есть организация), собрались возле нас, глядя на огонь через наши головы.
  - 'Еще бы , - подумал я, - ведь я пока не увидел у них и следа инструментальной деятельности. Понятно, что такое совершенное создание до поры до времени, пока жареный птеродактиль не клюнет, может не нуждаться ни в палке-копалке и ни в кремне с огнивом ни в каменном топоре. Хе, зачем бы им? Вон они какие приспособленные, быстрые, сильные, летучие, глазастые с развитым обонянием, с все что им нужно для жизни наверняка берут без труда, охотой.
   Поглазев на нас , они отошли в сторонку и присели в кружок. Я проводил их взглядом и отвернулся. Я устал от впечатлений, мне хотелось отдохнуть от храйдов и я стал смотреть на людей (но сперва я выполнил свой долг перед Родиной: От поклажи в том числе и от оружия нас избавили. Мои образцы тоже остались, так сказать, на поле боя, но я, чувствуя себя луноходом, по дороге сунул в карман горсть земли, и аккуратно надергал для образцов несколько небольших растений). Нас было восьмеро. Я, Сидорцов, китаец, Тимофеич, и лейтенант с тремя солдатами. Про остальных мы ничего не знали, все попытки узнать что-то у храйдов, ничего не дали, они нас просто не понимали. Убили ли они наших товарищей? Могли ведь и не убить. Прицепившись к Сидорцову, я хотел было добиться от него каких-то инструкций и комментариев по поводу происходящего. Но он рявкнул на меня: Даня, помолчи! И увидев мое застывшее лицо, уже мягче добавил: болтун находка для шпиона! Я отстал от него, не на шутку задумавшись о его здоровье. Кто здесь может нас подслушать? Американцы? Динозавры? Что-то тут не так...
   Сейчас Сидорцов был весь погружен в мысли, сидел у костра, глядя в огонь бездумными глазами. Тимофеича, должно быть, терзали думы нехорошего свойства, - он грыз кончик своей бороды и злобно щурился, взглядывая на Сидорцова, лейтенант, судя по всему, нервничал в ожидании возврата, -время от времени поглядывал на часы. Трое морпехов тихо переговаривались о чем-то своем - о доме, о семье. Их лица были печальны. Я откинулся назад, на руки и посмотрел на звезды. Звезды были яркие и крупные. Висели прямо над головой, хитро мерцали, как обычно, скрывая за своим великолепием главную загадку нашего бытия - что никакой загадки в сущности нет. Все таинства наблюдаемы прямо и просто. Для их наблюдения просто нужно...
   В это время мои размышления, не дав сформулировать интересную мысль, прервал негромкий хлопок, донесшийся от места, где сидели храйды, и отблески света заплясали на лицах моих товарищей...Я обернулся, инстинктивно отыскивая взглядом источник звука и света. От того что я увидел , я подскочил, как ужаленный и во все глаза уставился на языки пламени, на фоне которых, словно вырезанные из шелка ночного неба, чернели силуэты чеширрапторов, сидящих у костра. У костра?!! Как это может быть?!! Теперь уже я сорвался с места и в мгновение ока оказался возле них...
  
  
   Глава 14. Воздушные мытарства.
  
   - Ой, какая ты стала!.. - Плакса с осторожным любопытством ощупывала тело Космы. - Ой, Текущиииий, ой, как тебя.... - несмотря на волнение, она благоразумно воздержалась от слова 'изуродовало'...
   Плакса отсела и стала жалостливо таращиться на Косму широко распахнутыми мокрыми глазами, будто силясь вобрать в себя и осознать до конца произошедшие с подругой ужасные изменения...
   - Так значит вот оно какое - лунное тело!.. Это что же, и я такой стану после смерти? - Плакса неожиданно снова бурно разрыдалась. Она делала это так сладостно, увлеченно, и заразительно, что в другое время Косма возможно бы всплакнула вместе с ней. Но сейчас у нее не было времени. Она схватила Плаксу за лапу, и притянув к себе, погладила по плечу.
   - Ну-ка, сестра, успокойся. У нас есть дело. - Мощные, слишком мощные для человека, чужие фонемы вылетали из ее горла, как электрические разряды, заставляя все тело сотрясаться, наполняя грудь разрывающей вибрацией, Косме казалось, что даже ноги ее участвуют в произнесении этих звуков. - Но сначала ты должна мне кое-что рассказать...
   Плакса мгновенно успокоилась.
   - Дело -это хорошо. Я соскучилась по делу. Я знала что ты вернешься и мы начнем все заново. А что ты хочешь узнать, Старшая сестра?
   - Я ничего не помню, расскажи мне все, что было до того, как я... вернулась...
   - Как?.. - Плакса растерялась, - ты ничего не помнишь?! Но как же тогда... ты будешь нас вести? Что мы будем делать?
   Своей новой сущностью Косма почувствовала отчаяние и разочарование в голосе Плаксы. Та вдруг подобралась и прожгла Косму подозрительным взглядом:
   - А может ты не Черное небо? Почем я знаю, может ты чудище из водоворота?
   Чувствуя уязвимость своей тонкой кожи и хрупкого тела, Косма решительно и поспешно оборвала Плаксу:
   - Я не чудище. Я вспомню. Ты поможешь мне вспомнить.
   Плакса неуверенно посмотрела на нее.
   - А!.. Ну да... Ты же помнишь секретное слово.
   Плакса просияла, - значит вспомнишь и все остальное.
   В отделении хрустнула ветка. Плакса резко повернулась в ту сторону. Косма даже отшатнулась, настолько быстрым, пугающе быстрым было ее движение.
   - Надо убираться отсюда, - нервно сказала Плакса, вскочив с места и потянув носом, - здесь охотники рыщут с утра... Не ровен час... Если б не тайник (тайник? - подумала Косма) я б сюда в жизни бы не сунулась... Вот только как мы с тобой пойдем?.. - она с сомнением окинула Косму взглядом. Косма и сама осмотрела себя, и подняв голову с вызовом ответила:
   - А что со мной не так? Я что идти не смогу?
   - Идти-то сможешь, - с долей ехидства в голосе сказала Плакса, - а вот бежать...
   Косма вспомнила стремительную атаку рапторов на их лагерь и поняла о чем задумалась ее новоприобретенная подруга, разность в максимальных скоростях передвижения, могла оказаться фатальной в случае опасности.
   -... а ведь часть пути к Храму - по деревьям...
   Плакса снова села на хвост и похлопала себя по шее. Улыбается , - поняла Косма.
   - Ты только не плачь, - с опаской сказала Косма. - придумаем что-нибудь...
   - Да тут уж плачь-не плачь... не знаю, как тут быть... - Плакса задумчиво уткнула морду под крыло, - а если они нас схватят...
   Косма не знала кто эти они и что будет если схватят, но мурашки , как бы на всякий случай неторопливо поползли у нее по спине...
   В этот момент ситуация разрешилась сама собой. Кусты с треском раздались в нескольких местах сразу, в стороны полетела зелень и обломки веток и к водопою выскочили из глубины леса несколько рапторов, черных, таких же как Плакса, но значительно крупнее. Они на мгновение, лишь на мгновение, замерли, уставившись на странную парочку - девушку-храйда и человеческую женщину. Они были удивлены, да. Косма отчетливо это видела-чувствовала. Но не слишком удивлены. Это Косма чувствовала тоже. В следующее мгновение события - погоня-бегство-угроза-спасение, их участники - рапторы и место действия - лес, слились для нее в стремительный единый черно-зеленый поток. В ее уши вместе с хриплым ревом рапторов ворвался свист ветра, хвойные ветви обжигающе хлестнули по лицу.
   - Держись! - яростно и испуганно взвизгнула Плакса и схватив за талию, легко как набивную куклу закинула Косму на спину, Косма едва успела изо всех сил вцепиться в ее бока, судорожно сжав пальцы. Плакса как черная молния выстрелила своим ловким быстрым телом вверх, вертикально вверх и оказалась высоко на стволе гигантского дерева. Затем, цепляясь когтями всех четырех лап, она сделала еще несколько прыжков вверх, как кошка , с разгону взбегающая по стволу, и с пружинистой силой оттолкнувшись от дерева, рухнула в пропасть. Косма, успевшая оценить высоту, завизжала, закрыв глаза и ожидая неизбежного смертельного удара о землю. Вместо этого она всем телом восприняла восхитительно-тошнотворно-скользящее ощущение горизонтального полета. Они не падали! Косма открыла глаза и снова с воплем закрыла: к ним неотвратимо и молниеносно приближалось дерево, грозящее на такой скорости разбить их тела в кашу , как сваренные в мешочек яйца. Однако удара не последовало. Мягкий рывок центробежной силы едва не оторвал Косму от тела Плаксы, и она, стремясь удержаться, обхватила Плаксу еще и ногами.
   - Крррррррр! - достигнув ствола, Плакса, вместо того , чтобы удариться, извернулась всем телом, прочертив крепкими черными когтями кору дерева, и провернулась по стволу гася инерцию и изменяя направление движения на девяносто градусов.
   Снова прыжок! И ветер шипит в ушах и теребит волосы , словно хочет вырвать их с корнем! Жесткие черные руки-крылья Плаксы цепко держат ветер.
   - Держись! - Снова крикнула Плакса, но теперь Косма держалась крепко. Они летели к огромному лепидодендрону, а позади - кррр! Кррр! Кррр! - их преследователи, скрежеща когтями по коре, приземлялись на деревья, вынужденные разворачиваться, повторяя маневр Плаксы.
   Чувствуя некоторую уверенность, что теперь не свалится со спины Плаксы , Косма рискнула теперь оглянуться. Пятеро, да пожалуй, нет, шестеро, рапторов, растянувшись цепью, гнались за ними, также как и Плакса, совершая огромые , в сто-сто пятьдесят метров, планирующие прыжки с дерева на дерево. Правый край цепи загибался, видимо, охотники имели целью прижать Плаксу к опушке и заставить выйти на открытое пространство, чем это плохо Косма не знала, но чувствовала что допустить этого нельзя. Быть может, там ожидала засада. Быть может, так им было легче приземлить Плаксу и взять на земле. Не прошло и двух минут погони, а Косме было уже ясно что им не уйти. Длина прыжков Плаксы , под тяжестью ее ноши была меньше чем у преследователей, и продолжала сокращаться с каждым перелетом. К тому же она явно устала, ее бока запаленно вздымались и опадали. Уходя от охотников, Плакса вынуждена была уклоняться влево, и край леса становился все ближе и ближе, а вместе с ним наверное и смерть. Охотники были уже совсем близко, один из них , приблизился настолько что сделал попытку на лету ухватить Плаксу за хвост, лязгнув зубами, он промахнулся, ощерился на Косму, и задыхаясь, прошипел:
   - Падай, ссссухая ветка!
   Измученная гонкой Плакса, не поворачивая головы, и лишь кося назад, налитым кровью, горящим глазом, злобно прохрипела в ответ:
   - Подавись , сухая кость! - и снова бросила свое стремительное тело в зеленое хвойное пространство...
   Над головой Космы промелькнула черная тень - двое охотников , взлетев повыше, рискованным нырком прыгнули на Плаксу, и почти преуспели. Но та, отмахнув сильным хвостом, вдруг совершила неожиданный маневр - она горизонтальное вращение,бочку, едва не сбросив Косму, она вдруг завертелась, как пропеллер, растопырив руки-крылья, и чуть не врезавшись затем в толстую ветку, оказавшуюся на пути, которая наверняка размозжила бы Косме голову, не пригнись она вовремя. Одному из преследователей повезло меньше - протянув лапу, он почти уже схватил Плаксу за хвост, и отвлекшись, не заметил опасности: той самой ветки которая чсуть не отбила голову Косме. С хрустом и тупым страшным стуком он врезался в ветку и, молча, ударяясь о стволы и ветви полетел вниз, беспомощно раскинув крылья, как поломанный воздушный змей. Косма проводила его взглядом, но другие охотники даже не оглянулись. Погоня продолжалась.
  
   Новый прыжок! Полет! И исполинские кедры бросаются навстречу. И правый край цепи преследователей опасно приближается, загораживая путь. А край леса все приближается, и сил у Плаксы все меньше. При очередном резком маневре Плаксы, что-то больно ударило Косму по спине, это что-то давно уже било ее по позвоночнику, словно стучалось в дверь, словно хотело обратить на себя внимание...
   - Автомат! - эта мысль ярко вспыхнула в ее мозгу, требуя действия, и она даже отняла одну руку от тела Плаксы , потянувшись к оружию, но ее тут же так тряхнуло, что она снова судорожно вцепилась в горячий бок подруги. Нечего было и думать дотянуться до автомата и перебросить его на грудь, ведь для этого нужно было освободить обе руки, а отпустив спасительные перья Плаксы, зажатые в кулаках, Косма наверняка тут же грохнется с этой огромной высоты. Вот если бы можно было привязаться к Плаксе... Привязаться?
   Упрямо стиснув зубы и обливаясь холодным потом, она все же заставила себя снова разжать пальцы левой руки и потянулась к мотку веревки, закрепленному у пояса. Теперь аккуратно, одной рукой, завести веревку под живот Плаксе (милая Плакса, верная, надежная, она держит темп, но силы покидают ее), стараясь не отвлекать ее, и стиснув ее бока руками передать конец веревки в правую руку... Она почти сделала это , но в это время что-то со свистом пронеслось у нее над ухом, напугав ее. Вздрогнув, Косма выронила веревку и та размотавшись, вытянулась по ветру - один конец веревки был прикреплен к ремню. Чертыхнувшись, (что это было?), Косма, стараясь не обращать внимания на невзгоды их воздушного бегства, снова принялась собирать веревку и заводить ее. Над ухом снова свистнуло, она инстинктивно пригнулась,ткнувшись лицом в жесткую спину Плаксы и проводила взглядом пролетевшее мимо, самое настоящее боло - два белых камня, связанных, вероятно, стеблем ползучего растения. но на этот раз удержала веревку в правой руке, и смогла накинуть петлю на петлю, теперь чтобы завязать узел оставалось только затянуть... Но в это время до Космы дошло что они уже целых несколько секунд никуда не летят. Она подняла голову, чтобы оценить обстановку. Их прижали к краю леса. И Плакса, смертельно уставшая, сиротливо, жалко, как заблудившийся черный котенок (только что не мяукала), сидела почти при самой верхушке матерой араукарии, раскачивающейся на ветру. Охотники, недобро щерясь, полукольцом сидели на ветвях соседних деревьев.
   - Вот и конец полета , - подумала Косма, - что же теперь?
   - Что, - миролюбиво, как показалось Косме, сказал один из охотников, с длинным шрамом на верхней челюсти, оперения в этом месте у него не было, - не напрыгалась еще? Хватит, девочка, тебе ведь еще с нами идти... Он явно избегал смотреть на Косму и говорил так, будто ее здесь не было. Косма осторожно, всем своим видом стараясь показать, что делает нечто совершенно безобидное, потянулась за автоматом.
   - Держись! - тихо сказала Плакса, - Держись , - как заклинание повторила она. - и затем громко и вызывающе прорычала вожаку охотников -
   - Торха (гадрозавр, утконосый динозавр) тебе девочка, тухлое яйцо!
  Охотники бросились на нее. Но хитроумная Плакса (между прочим, кто дал этакой сорвиголове настолько дурацкое прозвище? - промелькнуло в голове у Космы ) была готова к этому внезапному броску, и, как пловец, прыгающий с вышки, ринулась вниз, вниз, вниз, к земле, через зияющие зеленые глубины леса, поднырнув под летящих на нее охотников. Они падали целую вечность, и Косма видела как несется в широко открытые глаза земля, как хищно тянутся зеленые лапы веток, чтобы сокрушить их тела, как разлетается в стороны перепуганная насекомая и кожистокрылая мелочь... Плакса отчаянно маневрировала, проскакивая между близкими деревьями, уклоняясь от гибельных препятствий и постепенно выравнивала крутую траекторию пике, превращая ее в пологую линию посадки. Косма обернулась. Охотники сильно отстали, но все равно держались за ними как привязанные. А ведь все равно догонят... Какая жалость! Автомат уже был почти в руках... А теперь он болтался на локте, но взять его в руки было немыслимо, поэтому он был все равно что за миллион километров... Толку от него было столько же... Это последний прыжок Плаксы, - Косма чувствовала это, - больше ей не дадут подняться в воздух. В этот чистый густой, тягучий воздух... жаркий и ароматный... В этот момент зеленая масса вдруг расступилась. Лес, как Левиафан всех времен, которому не впервой поглощать жизни существ, населяющих его и зашедших погостить, распахнул зеленые челюсти. За предательской хвоей открылись клыки этого Вечного Зверя - неотвратимые острые желтые высокие скалы, увитые ползучими растениями. Теперь смерть. Косма закрыла глаза. Но Плакса, по кошачьи гибко изогнувшись в воздухе, погасила инерцию, едва не сломав позвоночник. Косма успела еще услышать и почувствовать всем телом, как, - хррррр- трещит у Плаксы хребет, и тут центробежная сила рванула ее, сдергивая со спины подруги, и норовя швырнуть в сторону и расплющить о камни...
   - Ааааа, - изо всех сил завопила Косма, отдавая жизни прощальный салют, и тут же - Хэк! - поперхнулась своим криком - забытые ею и не затянутые до сих пор петли под животом Плаксы затянулись узлом, - и верная веревка вырвала ее из лап ускорения. Счастливо миновав скалы, Плакса с силой приземлилась - впечаталась в пятачок мягкой травки, со всех сторон окруженный опаснейшими камнями, и не удержавшись на лапах, упала на бок, веревка лопнула, не выдержав всех этих воздушных мытарств, и Косма, покатившись, крепко приложилась о землю плечом, которое тут же занемело. С той стороны скалы послышался шлепок и вой с шипением, -кажется, охотникам повезло со скалами меньше. Да ведь это и была ловушка, - поняла Косма, потирая плечо, и не отваживаясь еще встать, перекатилась на спину, - ловушка для тех кто гонится, а для тех кто удирает это спасительное убежище, - тайная площадка в тайных скалах. Так она с самого начала сюда метила, вот хитрюга!
   Косма рывком вскочила, и тут же со стоном упала, - все тело казалось изломанным и разбитым на мелкие кусочки. Она подползла к Плаксе, с трудом поднявшись на колени, осторожно погладила ее шею.
   - Ты как, сестричка? - неподдельная нежность и благодарность прозвучали в ее голосе.
   Та с трудом подняла голову. Осмотрела себя, волнообразно провела по телу лапами.
   - А все цело! - удивилась она и рывком перекатилась на четвереньки. - Бывает же!
   - Ну и крепка же ты, подруга! - Косма порывисто обняла ее и вдруг почувствовала, как тело Плаксы словно окаменело под ее руками.
   - Сзади!.. - прошипела Плакса и вдруг одним мощным движением отшвырнула Косму, так что, отлетев в сторону, девушка приложилась спиной о вертикальную поверхность скалы, и на время утратив способность дышать, сползла на землю. Безуспешно пытаясь встать, цепляясь за камень ватными руками, она видела, как Плакса бьется с двумя уцелевшими охотниками, которые, видимо, незаметно выбрались на площадку, укрываясь за скалами.
   Плакса... Это создание, легко проливавшее слезы по незначительному поводу, оказалось свирепым и опытным бойцом. Силы явно были неравны. Охотники были пожалуй на голову выше ее ,да и в плечах куда как шире. Но Плакса не терялась. Первого , кто кинулся на нее, она, крутнувшись на месте, подсекла хвостом, сбила с ног, и добила бы, несомненно, не помешай ей второй. Тот, порхающим текучим прыжком мгновенно сократил дистанцию и весь вытянувшись, ударил в шею когтями, как ножом. Но Плакса изящно уклоняясь, крутнулась ему навстречу, хвост ее при этом смешно скрутился спиралью вокруг тела, запасая потенциальную энергию, подхватила вытянутую лапу охотника и поддернула ее, пропуская удар мимо себя. Провалившийся в пустоту охотник, будь он человеком , грохнулся бы ничком, пролетев несколько метров, и больше не встал бы... Но он выравнял свое движение , резко отмахнув крылом, и приземлившись на ноги, снова бросился на Плаксу. Та была , однако наготове, - она присела и выставила локтевой сустав ему навстречу. Охотник в своем стремительном размашистом движении напоролся брюхом на локоть Плаксы, и крякнув, некрасиво завалился на бок. Но судьба в этот день не давала Плаксе передышек: первый охотник, вспомнив, что самые страшные удары наносятся из положения лежа нанес этот самый страшный удар, - опершись на холку и хвост, он выбросил вверх задние лапы, и Плакса, забывшая про него в пылу боя, получила сильнейший удар в спину, от которого она упала на четвереньки, и из пасти у нее выплеснулась тоненькая струйка крови. Плакса тут же вскочила, конечно, но было видно, что она и на ногах-то держится плохо. Охотники насели на нее, обрушив град, ураган ударов, атакуя ее то справа, то слева, поочередно. Она, шатаясь, пятилась назад. По всему было видно, что долго Плакса не продержится, - позади были камни.
   Но за время этого недолгого боя Косма пришла в себя, дыхание вернулось к ней, она теперь уже безо всяких помех подняла автомат и, прижав приклад к плечу, прицелилась, поставив флажок предохранителя на одиночный огонь. Плакса мешала ей, то и дело попадая в прицел.
   - Ложись, - крикнула она. Изо рта вылетели брызги крови. Плакса не услышала.
   - Ложись, - крикнула Косма громче, и кровь потекла по подбородку - удары сегодняшнего дня не прошли ей даром,
   - Что? - ожесточенно отмахиваясь, Плакса повернула к ней голову.
   - Ложииииись! - собрав все силы завизжала Косма, в этот момент один их охотников сшиб Плаксу, и она снопом повалилась на землю. Тогда Косма нажала на спуск, лишь крайним усилием воли, заставив себя не закрывать глаза. Ветер бесцельно подхватил и понес куда-то черные перья...
  
  ***
  
   - А давайте об этом мы докладывать не будем, - попросил я.
   - О чем? - Сидорцов выглядел сейчас повеселевшим. А вот у Тимофеича настроение явно испортилось.
   - О том, что рапторы костер жгут.
   - Но почему? - Сидорцов поразился.
   - Боюсь я, Евгений Владимирович, распнут меня наши академики, распнут, к бабке не ходи. Я и сам себя шарлатаном чувствую, как подумаю об этом... То, что они болтают, это еще ладно, ведь и скворец может речь воспроизводить... Но ведь никаких следов орудий труда в меловых отложениях нет. Значит, по науке и...
   (Мои сомнения имели под собой определенное основание - мы действительно видели костер, у которого грелись храйды, но не успели увидеть, как они его развели. Для меня, черт побери, это было важно... Когда я кинулся к их костру, они даже вскочили сначала, приняв угрожающие позы, но, увидев, что это всего лишь я, успокоились и вернулись на места. Смотри, мол, если хочешь... Видно, я не казался им опасным. Только веселый (вот уж точно веселораптор, а не велоцираптор) раптор Вася не смог пройти мимо моей колоритной позы и сочно спародировал мое изумление, снова насмешив своих соратников...)
  
   Сидорцов приобнял меня:
   - Эх, Даня, не о том ты думаешь... Вот знаешь, был такой выдающийся государственный деятель в истории России - князь Потемкин...
   - Да, Таврический, знаю, а что?
   - Так вот , Даня, этот самый князь , в непростые моменты российской истории говаривал бывало: Все будет наше, и морда в крови... А ты - академики... Да если вернемся мы с этими новостями, которых кое-кто ждет, этот кое-кто твою академию на уши поставит... А если мы им живого храйда представим, который прямо в академии костер разведет?
   - Ну тогда они , конечно, меня с креста снимут, но ровно до тех пор я буду висеть , в назидание и для острастки вольнодумцев.
   - Ладно, - Сидорцов добродушно рассмеялся, - мы академикам до поры ничего не скажем... Ведь мы сперва должны руководству флота доложить... А руководство - Президенту.
   Он покосился на Тимофеича.
   - А ты что приуныл, старина?
   Тимофеич недовольно пожевал губами.
  - А чего радоваться?
  - Да вот хоть, что мы разумных динозавров нашли...
  - И что с этого? - Тимофеич скептически скривился. - даже еще и хуже что разумные. Были б неразумные просто бы сожрали, а так - замучают...
  - Ну положим не дадимся мы, чтобы нас замучали...
  - Да эти аспиды тебя и не спросят, дашься ты али нет... ты мне лучше скажи, Аника-воин, что ты делать собираешься, как командир группы?
  Сидорцов, благодушно пропустив Анику мимо ушей, посмотрел на часы.
   - Как командир группы, я через пятнадцать минут проведу на базе построение, определю потери личного состава и материальной части, и отправлю всех отдыхать, а сам засяду писать рапорт...
   - А если не вернемся?
  - Вернемся, - отмахнулся Сидорцов, но старик не отставал от него, -
  - А если нет, что тогда делать будешь?
  Сидорцов помрачнел и отвернулся от него, но старик не отставал
  - Нет, ты скажи, что ты тогда будешь делать?
  Сидорцов заставил себя улыбнуться и попытался перевести разговор в шутку:
  - Ну тогда... найду себе самку посимпатичнее, женюсь, детишек заведу... Верно , Данила? Заодно узнаем , как они, собаки, огонь разводят.
   Тимофеич задохнулся от возмущения.
   - Я тебе серьезно говорю, а ты... Да ты понимаешь, что ты под суд пойдешь?!!
   Сидорцов вежливо удивился:
  - Под суд? Я?!
  - Ты! Ты! - Тимофеич опять ткнул его пальцем в грудь. - Отвечай на вопрос, - что ты собираешься делать, если вы не вернетесь?
  - Вы? Ты сказал 'Вы'? - Сидорцов резко поднявшись, так что нами заинтересовался раптор-охранник, схватил Тимофеича за грудки и рванул к себе: - Ты что-то знаешь, а?!! Знаешь? Говори! Полузадушенный Тимофеич трепыхался в его руках.
   - Ппппусти! Ничего не знаю, я только спросил, что ты собираешься делать... что ты будешь делать... если не...
   Не договорив, он вдруг рассыпался в руках Сидорцова золотыми искрами и исчез...
   - Ччерт, черт!.. - Сидорцов стал отчаянно трясти руками, - ой, б..., жжется, зараза! Ффух! Ффух! - Он подул на ладони, отряхнул их о бедра, и выпрямился.
   - Это что было? - спросил я с некоторым смущением (конечно, я здесь единственный ученый, но этот спецэффект был явно не из моей профессии), после того как улеглась тревога, поднятая храйдами по поводу исчезновения Тимофеича.
   Сидорцов с веселым, отчаянным удивлением огляделся по сторонам.
   - А это , Даня, скорей всего, поезд ушел...
   - К-какой поезд, Евгений Владимирович? - у меня глаза на лоб полезли, (а не сбрендил ли он от лишнего кислорода , например? - подумал я).
   - Такой поезд, Даня, поезд в наше время, вот какой... А кто билеты не купил, тот , как известно, до бабушки не едет...
   - Подождите, это что же...
   - Да. Мы не вернулись. - Сидорцов помолчал, хмурясь и пожевывая травинку- А этот старый хрен, гляди-ка, вернулся.
   - И что же теперь?
   - А теперь , мой дорогой палеонтолог, если нас не сожрут наши друзья - рапторы, мы загнемся от кислородного отравления, когда кончатся таблетки антикислород. Одно утешает, - во втором случае умирать будет весело, потому что перед отравлением будет кислородное опьянение...
   - А нельзя ли как-нибудь так, чтобы еще пожить? - спросил я. - Кстати, я бы не советовал вам держать во рту растения, могут ядовитые попасться...
   Сидорцов удивленно посмотрел на травинку и отшвырнул ее.
   - А что ж... Жить... Жить - дело хорошее... Давай совет держать, боярин...
   И мы держали совет. Сполохи костра играли на лицах. Холодные звезды равнодушно стояли над нами. И было страшно. Все вокруг как-то внезапно переменилось и стало чужим и пугающим, когда я понял, что мы не вернемся домой. Самое небо угрожающе нависло над нашими головами. Широкая степь сжалась вокруг словно превратившись в узкий тюремный коридор. И время превратилось в палача, скупо отсчитывающего узнику последние секунды перед смертью. Я нервно оглядывался вокруг. Только сейчас я заметил, как здесь жарко. А где-то в этой ночи была живая Косма. Я знал что она все еще жива. Видно между нами, несмотря на мое пренебрежение (пренебрежение оставалось хотя я и видел что мистика работает) ко всякой этой мистике, установилась какая-то связь, - мы все-таки с ней операторы шлюза. Мы вторглись в этот мир и привели с собой на погибель наших людей. Других я не чувствовал вовсе и не знал живы они или нет. А Косму чувствовал, - словно красная, теплая лампочка мигала на тревожном пульте моей души. Что с ней, где она? Я-то здесь, с ребятами. А она одна. Наверняка, она поспешила уйти в лес, чтобы не светиться на равнине. Страшно ей, наверное, в лесу, в темноте. Мне хотелось немедленно сделать что-то для нее, - куда-то бежать, искать , спасать. Но как я могу ей помочь? Как мы можем? Даже если мы каким-то образом убежим от этих чертей-храйдов, ну а дальше то что? Без оружия, без воды(фляжка уже едва булькает), без знания местности, в изобилии населенной страшными тварями?
   - Не паникуйте, хлопцы! - сказал нам Сидорцов. Чувствовалось, что и у него на душе серая безнадежная мряка, но он держал себя в руках и вид имел бодрый и деловитый.
   - Ха, не паникуйте! - вскинулся лейтенант. Вы скажете тоже, товарищ каплей, а что же делать в этой ж...? Как ни глянь - п...ц нам...
   - Не обделайтесь, лейтенант, здесь штаны стирать негде... - резко оборвал его Сидорцов. И уже мягче продолжил:
   - Шансы есть, ребята. Шансы всегда есть. Это главный закон для военного человека. Но удача приходит к тому, кто готов ее встретить. И чтобы подготовить встречу нам надобно разобраться в ситуации, понять в каком направлении этот наш шанс движется и двигаться ему навстречу. Итак, что мы имеем? Час назад мы должны были вернуться на базу. Но не вернулись. Вернулся только наш Тимофеич. Вывод: существует способ перемещения во времени неизвестный нашим специалистам. Кроме того, существует способ заблокировать наше перемещение.
   - Великое дело - командир. - подумал я, - ведь он такая же букашка как и все мы здесь, нами играет ветер времени, так его растак, нас могут задавить или склевать в любую минуту, и однако ж стоило услышать командный голос, голос человека, берущего на себя ответственность за ситуацию - и стало спокойнее, стало теплее на душе.
   Лейтенант осторожно перебил Сидорцова:
   - Слышь, командир, может не надо об этом говорить? Мы же подписку давали - не разглашать.А эти штатские...
   - Эх, Боря! - Сидорцов похлопал лейтенанта по плечу: - что покойникам подписка? А чтобы не стать покойниками нам надо сейчас быть одной командой, одним мозгом и думать вместе. Это есть наш ресурс. Наш кооперативный эффект. И ведь сейчас я хочу сказать о том, что сам надумал. Не думать я подписку не давал. А думаю я вот что: Что он делал здесь, что ему надо было? Нет, ясно, что предатель и шпион, - Сидорцов остановил жестом лейтенанта , который хотел ответить ему. - Вопрос в другом, какие задачи этому шпиону и предателю были поставлены? Технология наша им не нужна. Ходить в прошлое они умеют и без нас.
   - Он контролировал нас, так ведь? - спокойно спросил китаец.- Потому что если бы хотел убить, убил бы легко... Старик выдавал антикислород - чего проще отравить нас? Ясно, как божий день - контролировал он нас. И пускай бы, вопрос в другом... Я вот что хочу понять: как связаны все эти странности. В самом деле, мы выходим в одну точку с командой 'Лепрекон'. И место и время совпадают. К чему бы это? Дальше, нападение этих... - он покосился на храйдов, - существ? Они чего на нас набросились? Да и еще так организованно... Мы что их территорию нарушили? И опять-таки, они нас ждали...
   - Кто, эти?.. Звери? - Сидорцов казался искренне удивленным. Китаец поморщился.
   - Слушай, не надо, а? Ты же видишь, что это не звери.
   - Извини, Леша, у меня язык просто не поворачивается по-ихнему называть... Храйды, да? Вот ведь гадость...
   - А по-моему, довольно приятно звучит, - усмехнулся китаец.
   - Ну это понятно... - Сидорцов улыбнулся ему в ответ, - ты же у нас...
   - Да, да, я китаец... У нас фонетика другая...
   -Так, говоришь, они нас ждали, храйды эти?
   - Да... И лепреконов они ждали тоже. Тут, командир как посмотреть на это дело. Ведь ты рассуждаешь как военный человек, - у тебя был нормальный человеческий противник, ты с ним сцепился, довольно удачно, и только вмешательство сил природы в виде наших пернатых друзей, помешало тебе одержать победу. Так?
   - А что, я где-то ошибся? - саркастически поинтересовался Сидорцов.
   - Да нет, все верно, но давай посмотрим с другой стороны, покрутим, так сказать шахматную доску. Представь себе, что нас с лепреконами специально вывели в одно место и время чтобы стравить и облегчить храйдам работу по захвату обеих экспедиций.
   - Стратег ты , Лешка , марсианский! - воскликнул Сидорцов, - что ж ты городишь?
   - Ну погоди , погоди, ты подумай, пусть это чушь, я только хочу чтобы ты другие факты пристроил к этой мысли и посмотрел как они вписываются.
   - Хорошо, допустим... Нас инструктировали, что эти мародеры из 'Пальто' хотят наши скальпы... Допустим, их тоже нашорохали русской мафией... Хорошо, тут сходится. Проблема в том , что ты хочешь предложить версию, что против нас работают не американцы, а третья сила, которая дурит и нас и их? Что ж... Технически это устроить можно... И кто же это? Бизнес? Нейтралы? Сумасшедший ученый из Швейцарии? А в чем тогда роль нашего Сусанина-Тимофеича?
   - А он, выходит, не от этих работает... - хладнокровно заметил китаец.
   Какое-то время Сидорцов, насупившись, смотрел на него, потом сердито сказал:
   - Слушай ты, ящик Пандоры, давай выкладывай уже, что там у тебя еще припрятано?
   Китаец забавно развел руками
   - Не сердись, я просто хотел тебя подготовить...
   - Чего там, готов уже, выкладывай...
  
  Глава 15. Королевская пешка.
  
   -...Но какое же может быть приключение без личного оружия? - голос Мишки звучал почти обиженно, но и достаточно лукаво, - и потом, я-то динозавров люблю, а они меня? А если любят, так тоже, смотря в каком смысле... Сожрут ведь меня, дедушка Шаман, кто же будет вам центр поля держать?
   Шаман развел руками:
   - Ну что ты, Миша... С тобой ведь будет Шочи, а она - ферзь.
   - Да это понятно, она - ферзь, я пешка... Да разве ж пешке не положен какой-никакой пистолетик? А вдруг ферзь занят будет, когда пешке туго придется? А наоборот, если ферзя врасплох застанут, тут бы я помог, так нет же, как я помогу без оружия? Ну пожалуйста, ну дайте ствол!.. - последние слова Мишка протянул откровенно жалобно...
   Шаман рассмеялся и ласково положил руку Мишке на шею:
   - Эх ты, дурачок!..
   Мишка оскорбленно остранился. Но старик, будто не замечая этого продолжал:
   - Что тебе дать? Пистолет? Пулемет? Пушку? Пойми, ты сам оружие, ты - оружие пострашнее всякой пушки, но твое дело - не стрелять. Твое дело - говорить...
   - А, знаю-знаю, глаголом жечь... Ну дайте, пожалуйста, пушечку... Что вам, жалко что ли?
   Шаман вздохнул.
   - Ну ладно, что с тобой делать? Пошли в кладовые...
   Получив на руки вожделенное личное оружие, Мишка едва ли не пожалел о том, что попросил его... Это было что-то вроде длинной узкой витой раковины, покрытой серовато-зеленым мохом, с полметра в длину. А может быть это была шерсть. Штуковина показалась Мишке живой, она как-будто бы даже дышала, но тихо-тихо... Спала.
   - И что мне с ней делать? - удивился Мишка.
   - С собой носи, время придет , она тебе сама все подскажет.
   - А может что-нибудь другое?
   - Нет, только это! - отрезал старик. - Это самое безопасное!
   - А... - Мишка только открыл рот.
   - Нет!.. Больно ты резвый, тебя и так придерживать надо, наломаешь там дров.
   Мишка, с секунду поглядев на Шамана, понял, что уступок сегодня больше не будет, и со вздохом убрал неуклюжую штуковину в рюкзачок.
   В глубине души Мишка верил Шаману, знал, что если старик сказал, - не надо оружия, значит не надо. А почему, не так уж и важно. Ну, положим, здесь было что-то еще - чувство защищенности силами судьбы. Сейчас, когда Мишка был в команде Шамана, это чувство достигало порой у него такой силы, что падай он в пропасть, и то бы верил, что все обойдется... Авось да небось...
   Задача его выглядела несложной, но, быть может он просто не понял чего-то, а Шаман не смог объяснить толком. Дело выглядело так: пойди туда не знаю куда... не так, конечно, гибло, как сказке, но... Мишка в сопровождении и под защитой Шочи, должен был отправиться в... Старик говорил расплывчато-уклончиво. И Мишка сделал свои выводы. Уж как мог. У него сложилось впечатление, что его путь лежит в параллельный мир, а может даже на другую планету. Старик назвался Шаманом именно в том смысле, что он являлся посредником между мирами. Сибирские и американские шаманы, - сказал он, - в их классическом варианте, считаются посредниками между верхним миром и нижним, а я посредник между всеми мирами. Он покашлял, и добавил, - универсальный посредник...
   - И как вам эта работенка? - спросил Мишка.
   - Нравится, - сказал старик, - но ведь и ответственность!.. Равновесие поддерживать, это тебе не баран чихнул, я - как жонглер-эквилибрист в цирке...
   Эквилибриста в цирке Мишка когда-то видел. Он с уважением посмотрел на Старика.
   - Наш мир, - сказал Старик, - был создан с помощью двух вещей. Это инструменты. Мир был создан и инструменты эти стали не нужны. Так дети забывают в песочнице совочки и пасочки... Инструменты не были опасны долгое время, они были во-первых хорошо спрятаны. Вернее спрятана была сама песочница, а, во-вторых, во всей вселенной не было существа, которое могло бы помыслить взять в руки такую великую вещь. Древние китайцы говорят... говорили, кто рубит вместо великого плотника, рискует повредить себе руку... И все забыли про них, про совочки и пасочки... Но сейчас такие существа появились... Да, люди сильно испортились...- Старик помолчал и добавил, - и не только люди... И вот иструменты нашлись. Злая воля разрушила скрывающие чары, и инструменты всплыли на поверхность. Это циркуль и угольник. Угольник уже в руках белого владыки. И сейчас он прилагает все усилия, чтобы добыть еще и циркуль. Ведь циркуль и угольник работают только вместе. Циркуль - повелитель небесного круга. Угольник - повелитель земного квадрата. Вместе они могут творить и уничтожать небо и землю. Черный владыка не может допустить, чтобы циркуль попал к Белому, и, напротив, старается захватить его, да еще измышляет способы похитить угольник у Белого владыки.
   Наша задача - как минимум не допустить, чтобы инструменты сошлись в одних руках, как максимум - отобрать их и вернуть в безопасное место. Но есть ограничения - по закону я не могу вмешиваться. Поэтому я прозрачный король в этой шахматной партии - и у меня нет солдат, только советники и помощники. Значит, справиться с этой задачей должны жители того мира, где идет борьба между черным и белым владыками, для них это означает - спасти свой мир, и многие другие... Мы можем помочь им в этом, такая помощь законом разрешается, - Ты передашь им кое-что на словах, они отдадут тебе циркуль и угольник, ты передашь их мне.
   - Ух ты! Инструменты творения мира! Ничего себе! И я смогу подержать их в руках!? - несколько иронически, словно стесняясь своих чувств, восхитился Мишка.
   - Да ты уже держал, - удивленно отозвался Старик, - и как были ощущения?
   - Я? Когда? - ум мальчика в мгновение ока проделал огромную работу, перебрав сотни эпизодов его жизни в поисках чего-то подходящего, и безошибочно выделил, поставив перед его глазами небольшую бандероль из коричневой бумаги, которую он сдавал приемщице на почте. - Так это были они?!! Ох ты нифига себе! Но тогда многое становится ясным...
   Они присели прямо в траву на небольшом пригорке.
   - А что я им скажу? - спросил Мишка, - я же ничего такого не знаю.
   Старик улыбнулся в белоснежную бороду.
   - Люди, Миша устроены так, что они всегда знают больше, чем им кажется. Но тебе нет нужды думать об этом. Когда настанет время, ты будешь точно знать, что сказать... Ты просто будешь моим голосом...
   Мишка покачал головой, не очень-то он верил во все эти чудеса... Но, что делать, - сгорел сарай , гори и хата...
   - А эти местные жители, они какие? Что за люди? - спросил Мишка напоследок, когда они уже вышли к дому, утопающему в густом зеленом вареве сада.
   Старик улыбнулся и хитро подмигнул ему:
   - Они тебе понравятся...
  
   Все это, конечно, было непросто для мальчишки, ничего еще в жизни не видевшего, кроме родного поселка, средней школы да детской энциклопедии. Трудно было освоиться со всеми этими необыкновенными событиями, но еще труднее было говорить с родителями. Сидя в вонючем сарае, Мишка , кажется, что угодно отдал бы за то, чтобы немедленно получить возможность прижаться к матери, ощутить на голове тяжелую, надежную руку отца. Но сейчас он даже боялся этой встречи, не зная, что говорить им, ведь они наверняка, потребуют объяснений.
   Все оказалось значительно проще...
   Да, как в мечтах, мама бросилась к нему, сжала в объятиях, захлебываясь счастливыми невнятными фразами и покрывая безумными слепыми поцелуями его мокрое от ее слез лицо. И отец был рядом, и словно боясь прикоснуться к сыну, чтоб тот не растаял, как призрак, он только смотрел, смотрел на него, своими строгими обычно, серыми глазами, словно хотел насмотреться надолго.
   ... программа защиты свидетелей, - долетело до Мишки словно сквозь туман.
   - Какая пограмма? Каких?..
   - Да ладно, сынок, чего ты, - пробасил Задорожных-старший, - Мы все уже знаем. Не бойся, ты же ни в чем не виноват...
   - Да, нам Сашенька все рассказала, - вставила мама, - хоть ей и не разрешали...
   - Какая Сашенька? - Мишка глупо хлопал глазами.
   - Ну девочка эта, сердитая такая, я ее Сашенькой зову, а то у нее имя - язык сломаешь... Туркменка, что ли?
   - Аааа...- протянул Мишка начиная врубаться., - Сашенька... Программа защиты свидетелей... Тогда ясно...
   Ну, коли Шочи уже наплела родителям с три короба, так легче было уж оставить все как есть, чем переубеждать неизвестно в чем... Мишка знал своих родителей. Светлые люди, - бывало говорила про них покойная бабушка, подымая глаза к небу.
   Прикинувшись веником, Мишка выслушал от родителей всю историю своего похищения. В истории этой повествовалось о том, как заезжий столичный ученый случайно наткнулся на захоронку наркоторговцев, и сдал властям почти триста килограммов (именно столько) героина. Оскорбленные в лучших чувствах бандиты вознамерились отомстить ученому, а заодно, и Мишке, считая его причастным к делу. Прожженные преступники наотрез отказывались верить, что честный ученый передал их товар в милицию. Затем они и похитили Мишку, чтобы узнать от него, где хитрый Данила прячет наркотик. Милиция, пользуясь случаем, решила выкорчевать с корнем ядовитое дерево и сейчас готовится большой процесс. Надо только подождать с недельку, пока Мишка выступит на процессе, а после этого, их вернут на родину, если будет безопасно, или переселят в Питер, с предоставлением жилья, трудоустройством и новыми документами на другие имена.
   - Вот я и говорю, - резюмировал мама, - программа...
   - Ага, программа, - глядя на родителей честными глазами, подхватил Мишка, - а жили бы в Питере, пришлось бы на Дальний Восток перебираться...
  ***
   - А почему он так странно кланяется? - спросил Мишка, вертя в руках фигурку раптора. Фигурка снова была золотой.
   - Отчего же странно, ты разве не заметил, я тоже так кланяюсь...
   - Ой,простите, темно же было, - спохватился Мишка, не желая обидеть собеседника. Они со Стариком бродили по саду, ожидая прибытия Шочи: перед сегодняшним стартом Старик отправил ее отдыхать, чему девушка всячески противилась, ее, судя по всему, тоже надо было сдерживать...
   - Видишь, руки перед сердцем. Это приглашение тихому свету войти в наше сердце, а голова при этом отставляется в сторону, чтобы коварные игры ума не встали на пути истины...
   Мишка не стал уточнять, кто такой этот тихий свет, и что за игры такие у ума, нового и необычного с него было нынче довольно. Впрочем, один вопрос все же копошился у него в голове, но Мишка не решался задать его, как бы Старик не подумал, что Мишка струсил и не хочет играть в его партии... Не смотря на все непонятности, и возможные опасности предстоящего путешествия, Мишка все же ни за что не отказался бы от него. В глубине своего чистого, неискушенного сердца он знал: это - его. Он рожден для этого, и откажись он сейчас от предложенной ему миссии, вся дальнейшая его жизнь будет пуста и бессмысленна... Но все же, все же... Вопрос задать следовало, чтобы умолк серый дух, который вечно нашептывает нам: это не для тебя, да кто ты такой? Всего лишь жалкий очкастый ботаник, предназначенный для рытья в пыльных книгах, и, конечно же, неспособный спасать миры. Уж верно, это работа для здоровенных дядек с большими кадыками, типа Арнольда Шварценеггера, или на худой конец, Сильвестра Сталлоне. А не для тощих мальчишек, дрожащих даже перед математичкой, и идущих из школы длинным путем, чтобы лишний раз не попадаться на глаза злющему барбосу в доме на углу Макарова и Блюхера, от бешеного лая которого стынет кровь в жилах.
   - Так почему я? - он все же задал этот вопрос и с замиранием сердца ждал теперь ответа.
   Шаман не спешил отвечать. Он положил руку Мишке на плечо и дружески, ободряюще пожал его, а лишь затем заговорил:
   - Тебя, наверное, удивляет, а может и возмущает, моя манера умалчивать о важных вещах. Но это не старческий маразм. Так надо. Ты уже внутри себя ко всему готов, и все что потребуется, можешь. Но ум твой этого не знает. И очень хорошо. Видишь ли, для того, чтобы твой ум получил представление о твоих же возможностях, нужно потратить толику энергии, и большую толику... При чем берется эта толика от тех самых возможностей... Значит, если я сообщу тебе, что ты можешь бегать по потолку или летать, твои способности делать это тут же уменьшатся, а то и вовсе сойдут на нет. Ведь твоему уму это может не понравиться, поскольку такого не бывает, и он заблокирует для тебя эту модель поведения. Я берегу тебя от тебя...
   - А я что, правда, могу летать? - Мишка даже затаил дыхание, но Старик рассмеялся.
   - Нет, но ты скоро научишься. Сейчас ты нужен для другого... Ты узнаешь об этом в самый последний момент. Тогда твой ум не успеет возвигнуть преграду на пути твоей силы, и ты сделаешь это чудо. А после ты будешь уже знать, что ты это можешь, тогда ум тебя не собьет... Могу сказать только, что ты уникален, ибо наделен силой странника миров и времен. Твой друг Данила, к примеру, тоже странник, вы не случайно с ним встретились на пути циркуля и не случайно прикоснулись к нему, и не случайно встретитесь вновь. Но твой дар свежее и чище, ты - странник-маска, наделенный силой быть схожим с жителями миров и времен, по которым пролегает его путь...
   - А при чем здесь все эти шахматные динозавры? - Мишка покатал статуэтку на ладони
   Старик улыбнулся:
   - Динозавры... Для тебя это конечно важно, но, поверь, это проще, чем что-либо другое, обещаю, когда ты вернешься, я отвечу на все вопросы, если они у тебя будут...
   Старик крепко сжал его плечи и встряхнул мальчика:
   - Ничего не бойся... Успокойся... Доверься себе... Просто будь собой и все получится...
   На небе понемногу собрались тучи. Стемнело. На озеро стремительно и грациозно, как чайка, опустился, сверкнув серебристым брюхом, аппарат Шочи. Мишка, кажется, не успел и глазом моргнуть, а машина уже ткнулась в берег закругленным носом. Старик несильно подтолкнул Мишку в спину:
   - В добрый час...
   И когда Мишка уже сидел в машине, пристегиваясь но еще не закрыв дверцу, Старик поманил его пальцем, будто собираясь сказать что-то на ухо. Мишка пригнулся к нему и Старик, глаза которого вдруг страшно заблистали, сказал ему негромким, но мощным, хриплым голосом, от которого задрожало в грудной клетке:
   - Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок!
   Все завертелось в глазах у Мишки, как в дошкольном детстве, когда он перекатался на карусели, мир быстро заволокла серая пелена, так что он ничего не видел, затем возникло чувство падения, его встряхнуло так, что он прикусил язык, и он закричал от боли, но вместо крика из груди его вырвалось нечеловеческое рычание, до смерти напугавшее его самого...
  ***
   - Ну вот, - печально сказала Косма, теперь мы с тобой примерно в равном положении.
   Плакса попыталась подняться на ноги, но не смогла и со стоном упала на мягкую подстилку из кедровых ветвей, сооруженную для нее Космой.
   - Давно мне так не доставалось...
   Косма, придя в себя, осмотрела Плаксу. Было несколько серьезных, глубоких царапин, и укусов, которые Косма продезинфицировала и перевязала, но, в основном, эта бой-девка отделалась ушибами разной степени тяжести. Самое паршивое, конечно же, это травма позвоночника. Черт знает еще, что там у нее. В любом случае, видно было, что Плакса сейчас не бегун на дальние дистанции.
   - Ты полежи, полежи, куда тебе теперь... - Косма положила на колени большую тяжелую голову Плаксы, на лбу у которой запеклась кровь, и стала массировать ей неповрежденные места - виски и затылок. Массаж, конечно, не подымет Плаксу немедленно, но, наверняка, ускорит ее выздоровление.
   - Фрррррс... - Плакса довольно засопела, - здорово у тебя это получается, приятно, а что это ты делаешь? У нас такого нет...
   - У нас,- Косма помедлила, , - у лунных охотников, это называется массаж.
   - Мах-жасах? - Плакса удивленно подняла голову.
   - Да лежи ты, кенгуренок, - Косма заставила ее положить буйную головушку обратно и стала с силой разминать ей шею. У Космы никогда не было близкой подруги и чувство, которое она испытывала сейчас к Плаксе было ей непривычно. Плакса скосила на нее желтые глаза:
   - А ты молодец, Чернушка. Вот это я понимаю - Старшая сестра вернулась! Если бы не твоя... рука грома... точно бы нам конец. Ну, мы теперь им покажем...
   - Сколько у нас времени? - спросила Косма, переходя к массажу плеч и спины, - сколько мы можем побыть на месте?
   - А, вот ты о чем! Совсем нету. По правилам охоты - совсем нельзя оставаться на месте боя. Но Текущий благоволит смелым. А мы с тобой смелые, так? - Плакса шутливо ткнула Косму в бок костяшками трехпалой кисти, так что девушка чуть не упала... Косма хмыкнула, с опаской оглядела свою названную сестру - здоровенную черную летающую крокодилицу, и тоже ткнула ее кулаком в здоровый бок. Плакса холодно покосилась на нее и надменно обронила:
   - Слабо...
   Косма ударила ее сильнее.
   - Ха! Ничего не чувствую... - Плакса отвернулась.
   Обозлившись на дурацкие драконьи шуточки, Косма изо всех сил нанесла ей удар сложенными руками. Плакса уставилась в небо и ехидно проскрипела:
   - Ой , что это меня пощекотало? Наверное , дождик капает?
   Рассердившись окончательно, Косма крепко шлепнула ее по носу ладошкой. Это неожиданно оказалось действенно: Плакса с визгом покатилась наземь, ухватившись лапами за нос.
   - Что с тобой? - Косма испуганно кинулась к ней, но Плакса отвернулась от нее и стала, болезненно постанывая, тереть нос лапами.
   Косма зашла с другой стороны и попыталась оторвать лапы Плаксы от носа.
   - Ну-ка, ну-ка, что с нашим носиком? Давай-ка полечим, - ласково, как Айболит, приговаривала она. Плакса, наконец, оторвала лапы от носа и вдруг оглушительно чихнула, обдав Косму остропахнущей слюной, да с такой силой, что Косма повалилась на спину. Но едва она поднялась и утерла мокрое лицо рукавом, как Плакса разразилась следующим залпом. Она чихнула еще несколько раз. Когда же эта канонада прекратилась, они с Космой посмотрели друг на друга и рассмеялись. Смеялись они долго, хохотали, задыхаясь и взвизгивая. И хотя Косма хлопала себя по коленям, а Плакса хлопала себя по шее, хотя смех Космы скорее показался бы нам мелодичным, а смех Плаксы скорее напоминал бы нам карканье или кашель больного спаниеля, они прекрасно понимали друг друга в этот момент и были чем-то единым...
  
   С горем пополам Плаксе удалось встать на ноги. На стремительный бег и полет она теперь способна не была, но сделать несколько шагов ей удалось. А значит, можно было надеяться, что она проделает и путь в несколько сотен шагов.
   Критически поглядев на ее ковыляние , Косма покачала головой.
   - Нет, сестрица, так мы до храма не дойдем.
   - Почему? - взвилась Плакса
  - Ты ж сама говорила, что часть пути по деревьям...
   Плакса свесила голову и приготовилась заняться своим любимым делом - всплакнуть, во всяком случае, стала подозрительно всхлипывать.
   - Слушай, а зачем нам в храм? - спросила Косма.
   - А... Ну это тебе виднее... - смущенно ответила Плакса, - ты ведь нас туда вела, говорила, что там мы найдем прибежище, и...
   - Что 'и'? -
   - Да нет, нет, ничего... - Плакса опустила голову и закрыла глаза.
   - Ну вот что, храм подождет, - решительно сказала Косма. - У нас есть дело поважнее.
   - Да? - Плакса открыла один глаз, - Правда? - она открыла второй. - И что же это за дело?
   - Я пришла сюда не одна. Со мной были друзья. Потом на нас напали другие лунные охотники. Пока мы с ними сражались, всех захватили врасплох твои храйды. Меня, наверное, не заметили, а моих друзей увели...
   Плакса удовлетворенно покивала:
   - Тоже не мирите, воюете, да? А храйды, сестренка, не мои, храйды наши...
   Косма пожала плечами. Плакса похлопала ее по спине, -
   - И там тоже самое... - она скосила глаза на небо, прорешечивающееся сквозь перекрещенные кроны хвойных гигантов, - ну стало быть, мы, воины, и там не пропадем... Ну, пошли что ли? По дороге расскажешь. Куда идем-то?
   - В лагерь лунных охотников, - уверенно ответила Косма. У нее в сердце что-то стронулось, и теперь она чувствовала, что все пойдет как по маслу. Как и тогда, когда ни с того ни с сего, собиралась прыгнуть на спину хищной твари, она опять не сомневалась, твердо знала, что все получится наилучшим образом. - Здесь недалеко, мы дойдем...
   Странное зрелище, не вписывающееся ни в представления модерна, ни постмодерна, ни нарождающегося когнитивизма, являли они собой, - плетущиеся по лесу, человек и прихрамывающий динозавр, опирающийся на человека.
   По дороге вышло странное происшествие: уже вблизи от опушки они с Плаксой спугнули двух каких-то тварей, - те были зеленые, пятнистые, и находились довольно далеко, так что Косма не разглядела их. Очертаниями они напоминали человека, но вывернутые назад коленки, не оставляли места сомнениям - динозавры, но скакали они как кузнечики, - в два прыжка скрылись с глаз. Косма пальнула им вслед короткой очередью, чтоб не вздумали возвращаться.
   - Это кто? - спросила она у Плаксы.
   - Ни на что не похожи, - ответила та, недоуменно потягивая носом, - пахнет лунным телом... Ха, да ведь это от тебя, наверное...
  
   Косма обвела покинутый лагерь американцев, или кто они там были, хозяйским оком: на этот раз ее взгляд был обострен стоящей перед нею задачей. Хм, американцы, - снабжение на высоте! А душевую кабинку они тоже прихватили? - подумала Косма, - она вспомнила, что по телику слышала, как во время иракской войны американским солдатам выдавали туалетную бумагу с портретом Саддама Хуссейна. Интересно, а как сейчас? Выдали им туалетную бумагу с изображением динозавров? Куда же, черт возьми, все подевались? И наши и эти? Рассуждая на эти темы Косма меж тем, приметила пару трициклов в камуфляже, стоящих в тени под маскировочной сеткой. Ну, два будет много... Косма представила себе Плаксу, самостоятельно ведущую трицикл по Крещатику, и рассмеялась.
   -Посажу ее за спину, вон место есть... - подумала Косма, - поедем вдвоем на одном. Она пошарила по чужим мешкам и коробам и выудила предмет, который вызвал у нее удивление своим причудливым, праздным видом. С секунду она смотрела на него, потом поняла что это, и полезла в мешок снова. Порывшись в нем, она нашла еще один такой же.
   - Вот молодцы ! - с искренним восторгом она хлопнула себя по бедрам и рассмеялась. В руках у нее были силовые ходули на пружинках - джамперы, - ну американцы!.. ну, хулиганье! Она собрала в мешок все джамперы, какие нашла, и стала прикручивать мешок к трициклу. Плакса заглянула ей через плечо:
   - Что это?
   - Сапоги-скороходы!
   - Что!!?
   - Эх, сестренка, мне бы еще дельтаплан на спину, и была бы я не хуже... наших с тобой охотников...
   Трицикл завелся легко, с полпинка, разобраться в управлении оказалось несложно. Как это у них называется: дружественный интерфейс? Плакса легко запрыгнула на заднее сиденье, свесив хвост, но, против ожиданий, машинка не слишком просела - несмотря на грозный вид, летающее существо было легким.
   - А еще не хотела учиться! - подумала Косма, наполовину журя, на половину хваля себя, - а ведь теперь нравится. Да, ей нравилось возиться с этими мужскими игрушками, настроение было прекрасным, тело полным сил.
   Она вырулила между широко расступившихся на опушке деревьев и оказалась в поле. Едва-едва чадил вертолет, тлело что-то в покинутом российском лагере, солнце садилось, и оставалось еще часа два до возвращения. Болело избитое тело, и каждый нерв ныл от усталости. Но Косма чувствовала некую радость, смутное предвкушение самореализации, и внутреннюю раскованность от того, что ей предстояло действовать. Как многие люди, которых судьба оторвала от мирных профессий и окунула в кровавое месиво войны, как например, фельдшера Щорса, который стал неплохим командиром, и многих других полевых командиров разных войн и времен, она совершенно не жалела об этом. Она чувствовала теперь, что таинственные злые колдуны, которые вмешались в ее судьбу, и запугивали ее, и затащили ее так далеко от дома, скоро пожалеют о том, что вообще тронули ее. Улыбаясь своим мыслям, Косма примеривалась: что бы еще полезного взять с собой из лагеря. Пока она рылась в припасах, Плакса с любопытством осматривала и обнюхивала остатки снаряжения и гильзы в изобилии разбросанные на позициях. Вдруг Косму словно громом поразило: на территории лагеря не было трупов! Она резко выпрямилась и обвела взглядом весь лагерь. Те несколько тел, которые она видела, когда пришла в себя, исчезли. Думать об этом было некогда и Косма собрав несколько автоматов, ящики с патронами, гранатами, и всякими штуками для отпугивания зверей, запихнула все это в багажное отделение трицикла. Багажник не пожелал после этого закрыться, и Косма безо всякого сожаления, отбила прикладом пластиковую крышку. Затем она велела Плаксе караулить, села на пятки посреди лагеря, закрыла глаза, и сосредоточилась, стараясь направить внимание на Данилу. Ей предстояло еще раз попытаться определить его местоположение, только и всего. Это она и раньше делала неоднократно. В поле ее внимания быстро отыскался теплый мерцающий огонек его души.
   - Ну-ка, где ты? Покажи картинку, покажи направление!
  Она представила себе стрелку компаса и эта стрелка должна была отклониться, указывая, где находится сейчас искомый объект.
   - Слушаешь? - спросила над ухом Плакса. Косма чуть не подпрыгнула от неожиданности.
   - Черт, как ты меня напугала!.. О чем ты говоришь?
   Плакса с благожелательным любопытством нависала над ней.
   - Я говорю, ты слушаешь?
   - Нет, я хочу узнать где мои друзья...
   - Ну , правильно, когда мы хотим что-то узнать, мы кричим, а потом слушаем... и так узнаем...
   - Что, вот так просто кричите?
   - Ну, не просто, - Плакса похлопала себя по шее, - кричим голосом времени, и слушаем эхо времени, как тебе кажется, это просто?
   Косма молчала, переваривая услышанное. У нее было сложилось уже некоторое представление о жизни этих существ. Цивилизация-не цивилизация, но определенная система обществ у них, видимо, сложилась. Выросла из охотничьего коллектива. Орудия труда употребляли самые примитивные - камни да лианы, письменности нет, есть какая-то простенькая религия во главе с неким Текущим, вот и все, остальное в их грубой жизни, наверняка решали когти и зубы. И вдруг - магия? У динозавров?
   - И что же , - медленно спросила девушка, не желая спугнуть момент искренности подруги, - ты можешь узнать где мои друзья?
   - Могу, - самоуверенно задрав нос, ответила Плакса.
   - Будешь 'кричать и слушать'?
   - Буду нюхать.. Следы, Старшая сестра, следы...Или ты думаешь, они улетели по небу?
  
  
  
  Глава 16. Маленькое время.
  
   - Хорошее начало... Так и угробиться недолго... - Мишка, немного придя в себя, попытался покинуть кабину, полную белого непрозрачного дыма. Надрывно (уж очень надрывно) кашляя, Мишка дергал дверь, но ее, верно, заклинило. Тогда Мишка поддал в дверь плечом и дверца подозрительно легко распахнулась, с размаху стукнув по борту. От неожиданности Мишка вывалился из аппарата на мягкую травку, перекатился на бок и тут же упруго как мячик, вскочил и кинулся к другой дверце - вытаскивать Шочи, задохнется ведь. Схватившись за ручку ее дверцы, он замер, увидев свою руку: трехпалую, черную, когтистую лапу. Тут он заорал еще сильнее, чем когда машину встряхнуло, и , снова испугавшись собственного звериного, какого-то шипящего, скрежещущего рева, взревел совсем уже дико. Между тем, ручка под его лапой повернулась таки, и дверца распахнулась, показалось лицо Шочи, и ствол ее пистолета. Если бы Мишка не был так напуган сам, он бы испугался еще сильнее - такая готовность убивать была на бронзовом лице железной девчонки. Затем она широко открыла глаза и убрала пистолет в кобуру.
   - А, это ты, а я думаю, кто это там ревет!.. - она со смехом стала снимать с Мишки обрывки одежды.
   - Что со мной? - простонал Мишка, оглядывая свои черные мускулистые, вдвое-втрое толще чем раньше руки-лапы, трехпалые, покрытые мелким и очень жестким пером. Он поднес к лицу когти убийственной остроты. Боже! Да ведь ими стричься, наверное, можно, как это делают, по слухам, челябинские мужики.
   Он покрутил головой, оглядывая себя. Голова, а вернее шея, оказаласьнечеловечески подвижна, и Мишка смог увидеть больше, чем человек, пытающийся увидеть себя без зеркала, он видел черные , укрытые перьями бока и бедра, видел свою длинную шею. Однако, без лица (морды?) впечатление было неполным. На глазах у веселящейся (что тоже было , мягко говоря, необычно) Шочи, Мишка уставился в блестящую поверхность лобового стекла гидроплана. Увидев в стекле свое отражение, он оторопело попятился. Жутко оскалив пастью полной острых белых зубов, на него смотрела желтыми глазами морда динозавра. Раптора... Натурального чешинского раптора...
   - Это я? - проговорил Мишка с ужасом и отчаянием, и не узнал собственного голоса - грубый, сиплый, будто консервной банкой скребли по стеклу,вот какой был этот голос. Страшный был голос.
   - Ну я ж сказала, это - ты! - судя по веселью Шочи, ей не впервой было видеть живого динозавра, а может чего и пострашнее... - Ты по-русски, по-русски говори...А то я храйд-лах ваш не очень знаю... не доучила...
   Обратив внимание, что вся его одежда разорвана в лоскуты, Мишка вдруг понял, что он абсолютно, вот именно, как сокол, голый и спрятался от Шочи за машиной. Укрывшись, он заглянул себе между ног и, не обнаружив гениталий (там был только здоровенный птичий киль, укрытый кожистой складкой), испытал некоторое облегчение, которое тут же сменилось мучительным беспокойством, - это что, всегда теперь так будет?
  
   ...В дорогу собрались мгновенно: Шочи взяла свой плоский кожаный рюкзачок и ловко приладила его на спину. Мишке, в растерянности, ощупывающему себя и все еще не верящему в превращение , которое с ним произошло, она сунула в руки его 'оружие' - поросошую мхом трубу или, даже скорее, колбасу, которую выдал ему Шаман. По поводу остального содержимого мешка, Шочи махнула рукой:
   - Тебе это не нужно.
   - А зачем брали? - удивился Мишка.
   - Так ведь ты мог и не превратиться... Дедушка не всегда угадывает...
   Мишка принял трубу в руки (или все-таки лапы?), но она вдруг словно ожила, напугав его до икоты (если это была икота, Мишка еще не так уж хорошо разобрался в своем организме раптора), скользнула у него между пальцев, 'втекла' в его тело в районе живота, и растворилась, так, что он не ощущал внутри себя ни тяжести, ни иного чужеродного присутствия.
   Они шли по равнине, заросшей невысокой сочно-зеленой травкой. Мишка никак не мог понять, как Шочи поспевает за ним, ведь его шаги были раза в два длиннее , чем у нее.
   Машина гавкнулась. Жаль, хорошая была техника...Пришлось бросить. Настроение у Шочи от этого не испортилось.
   - Штатная авария, - девчонка равнодушно пожала плечами, - сложная техника часто ломается при переходе...
   - При переходе куда?
   - Не куда , а чего... - она снисходительно (несмотря на то , что ей пришлось для этого привстать на цыпочки) потрепала Мишку по жесткому черному хохолку на голове. Он , в ответ, щелкнул зубами, делая вид что хочет укусить ее за руку, - мол, не слишком ли фамильярно? - но бывалая Шочи не очень-то испугалась. - При переходе хронобарьера.
   - Хронобарьера... Понятно... - протянул Мишка. - На самом деле понятно не было. Но не это сейчас его занимало.
   - Я, конечно, люблю динозавров, но не до такой же степени... - рассуждал Мишка по дороге. - А я точно превращусь обратно?
   - Превратишься, - спокойно сказала Шочи.
  - А эта штука из меня выйдет?
  - Выйдет, - пообещала Шочи, не меняя тона.
  - А если нет?
  - Ну, значит, нет... - также меланхолично сказала девчонка.
   Несмотря на свое ошеломленное состояние, Мишка нашел в себе силы засмеяться.
   Шочи скупо, как зимнее солнце, улыбнулась ему.
   - Не бойся, все нормально будет. У Дедушки так всегда все выходит - само собой. Так что ты не напрягайся, и превратишься, и выйдет. А если станешь черезчур беспокоиться, кто знает что будет? Я тебе вот что скажу: забей! Не думай об этом... Как ты там говорил? Их тиозавры будут нашими?
   У Мишки потеплело на душе. Он немного расслабился. Но тут же новое беспокойство поднялось в его душе. Чтобы превратиться назад, нужно выполнить задание Старика, а как его выполнишь, если дед ни черта не объяснил толком. Само собой! Ха! Легко сказать - само собой! Пока вот, само собой ничерта не видно, что само собой делать... и куда само собой идти...
   - Куда идти-то? - он сердито обернулся к Шочи, которая шла на полшага позади его. Та пожала плечами, -
   - Тебе виднее. Ты динозавр, это твое время.
   - Но я ни черта не знаю!.. - Мишка в некотором даже отчаянии сжал лапы в кулаки, так что когти ощутимо укололи ладонь. - Ай, блин! - он разжал лапу.
   - Насколько я понимаю, это необходимое условие. Ты сейчас просто иди куда тебе хочется. А я - за тобой... А там видно будет...
   Мишку эта мысль не вдохновила, он явственно скис... Сжалившись, Шочи сказала ему:
   - Пойми ты, в конце концов, все наши преобразования во во времени событийно интегрированы в общий поток. Мы плывем в потоке, поток меняет нас, мы меняем поток... Что бы ты не делал сейчас, ты будешь делать это в потоке событий, которые жестко связаны с твоей миссией, все что ты будешь делать, не может не быть связано с выполнением задачи, каждый вдох, выдох и чих, все идет на благо делу. Но и наоборот - все что происходит вокруг и внутри тебя - дает подсказку, что делать дальше. Это фирменный прием в работе Дедушки - каузальная (событийная) интеграция в поток времени.
   - А как я пойму, что оно мне подсказывает? - неуверенно спросил Мишка.
   - Да тебе и понимать не надо. Твое тело само понимает за тебя. Просто, если ты почему-то пошел влево, - то значит влево и надо идти.
   Мишка слушал ее убедительно журчащий голосок, совершенно не понимая о чем она говорит. Все же наукообразность фразы 'событийная интеграция в поток времени', несколько успокоила его.
   - Интеграция... Фирменный прием... - пробормотал он, осваиваясь с этими словами. Он потоптался на месте, бесцельно скользя расслабленным взглядом по горизонту:
   - Но... А как я могу понять , что я правильно пошел направо?..
   Шочи вздохнула.
   - Голос времени...- она окинула Мишку (молодого раптора, всем своим видом выражаещего уныние и непонимание) сомневающимся взглядом (поймет ли?), - слышал такое слово 'элементали'?
   - Ну, слышал... - оторопело рыкнул Мишка. Его картина мира размокала в океане новых событий и информации, как сухарик в борще. Но он чувствовал что впереди ее ждут новые, еще более сильные, удары. - Элементали... Это эти... Как их... Фениксы, саламандры, да? Русалки всякие?
   - Хм... Даже не ожидала... Ну что ж... Тем лучше... Вы, динозавры - элементали времени...
   - Что значит 'мы - динозавры', какой я тебе динозавр...- обиделся Мишка и вдруг испуганно подпрыгнул от шлепка по глазам. Шочи покатилась со смеху: оказалось, что его ударил собственный хвост.
   Он еще не привык к новому телу, и хотя ощущение переполняющей его силы нравилось, но управлять новыми для себя конечностями он еще толком не научился. Особенно мешал хвост, бестолково мотающийся, постоянно лезущий незваным в поле зрения. Мишка подтянул его к задним лапам, и с жадным вниманием уставился на Шочи, закрывающую ладонью рот в попытках подавить приступы смеха.
   - Ну ладно, хватит тебе веселиться, - досадливо и жалобно протянул Мишка, - договаривай уж!.. Совсем я что-то запутался... Я, что , правда, динозавр?
   Шочи ласково провела рукой по его шершавому плечу.
   - Ну что ты? Успокойся. Ты -динозавр, разве ты сам не видишь? И это здорово. Так ты мне нравишься больше.
   - Но я человек!!! Я привык быть человеком!
   - А что это такое, человек? - тихо спросила она, и глаза ее загадочно блеснули. -Ты разве забыл? Или дедушка не говорил тебе? Ты гость-маска!
   - А он сказал - странник...
   - Это все равно, - Шочи сделал нетерпеливый жест рукой, - можешь говорить 'странник', если тебе нравится. Главное - маска. Здесь ты - динозавр, там - человек. А если ветер времени занесет тебя туда, где на вершине горы - красные скорпионы, будешь красным скорпионом.
   - На какой вершине? - удивился Мишка. - Какие скорпионы?..
   - Вот опять ты не о том думаешь... Потом, потом... Черт, ты меня сбил... Мы не об этом... Я что говорю? Вы , динозавры - элементали времени, плоть от плоти и кровь от крови этой стихии. Как фениксы и саламандры плоть от плоти и кровь от крови огня. Но динозавры вообще так... тупые как коровы... А рапторы - охотники, поэтому они слышат. А раз слышат - значит они избраны. Избраны быть лесничими леса времени, хранителями и пастухами своего стада...
   - Что они слышат? - замученно спросил Мишка, от переполнения восприятия у него защипало глаза.
   - Голос времени, эхо времени. Они могут говорить голосом времени, они могут петь, и еще они могут кричать голосом времени и слушать эхо. Так делают летучие мыши, только у них ультразвук, а у вас... - она насмешливо посмотрела на Мишку снизу вверх, - а у вас , рапторов, - временные потоки, темпоральные потоки, если хочешь чтобы по-научному звучало. И вот, когда такой перепуганный и растерянный раптор , как ты, хочет узнать, что было , что будет и что ему делать, он слушает голос времени и так узнает. А если ему тираннозавр на ухо наступил, то он кричит, и слушает эхо. И так узнает. Человек, тоже, в принципе, так мог бы, но человек живет по большей части в своем уме, а какое в уме эхо? Одно дребезжание от рекламы и сплетен...
   - Ух ты! - восхитился Мишка, - я что , тоже так могу?
   - Попробуй, - Шочи пожала плечами.
   Мальчик задумался.
   - Но... Но что нового мы сможем сказать существам которые и так все знают?
   - Ну, ну! Не так все просто. Не все рапторы владеют этим даром. А те что владеют, владеют не в равной силе. Не все и не всегда им дано слышать, да и время - коварно и обманчиво, похуже воды, да и огня тоже. Часто это искусство оборачивается против искусника и заводит его в ловушку.
   - Хорошее дело, - озадаченный, Мишка поймал себя на том, что трет когтистым пальцем лоб между глазами, это был его человеческий жест задумчивости.
   - Да ладно, тебе это не грозит, простая душа, ты - в струе, как говорят люди.
   Мишка помолчал. Затем новое соображение захватило его и он поднял глаза на Шочи:
   - А вот ты еще говорила, что некоторые рапторы могут петь голосом времени. Это как?
   - О ! - Шочи подняла глаза к вечернему , начинающему темнеть, небу, - это высшее искусство, доступное лишь немногим, требующее огромной внутренней силы. Это обратная связь. Такое пение формирует локальные потоки событий. Как споешь, так и будет.
   Хвост, напомнил о себе, пощекотав Мишке шею и чувствительно шлепнув его по плоской макушке. Мишка поймал его и раздраженно сунул под колено.
   - А я смогу петь? - Спросил он.
   Шочи снисходительно улыбнулась.
   - Ну, знаешь, ты замахнулся... - склонив голову набок, она оглядела Мишку и вдруг взгляд ее изменился, - Хотя... Чем черт не шутит... Но это большой труд... Да зачем тебе?
   - Не знаю... - Мишка и вправду не знал толком, чем его зацепила эта тема...- Послушай, Шочи...
   Девушка хмыкнула.
   - Ты впервые назвал меня по имени? К чему бы это?
  Мишка смутился.
   - Э... Ну... - Шочи неотрывно, с жесткой усмешкой, наблюдала за ним. Под ее прицельным взглядом Мишке стало неуютно.
   - Что, человека во мне увидел? Конечно, среди людей я - убийца, бражник-мертвая голова, а среди динозавров... да еще когда сам стал чудовищем, так я тебе - Шочи?..
   Непослушный хвост вырвался из-под коленки и хлестнул его по глазам. Вышло больно и Мишка, ойкнув, зажмурился...
   - Ладно, - сказала девушка подобревшим голосом, - что ты спросить-то хотел?
   - Шочи, кто вы такие? Ты , Шаман , откуда вы?
   Девчонка мигом напустила на себя озабоченный вид:
   - Хватит болтать!.. Ну-ка, пошли...
  
  ***
  
   Хок в детстве учился хорошо. Родителей слушался и уважал, наставнику в рот смотрел. Тот бывало говорил, что с Хоком хорошо диплодочье дерьмо есть - изо рта будет выхватывать. Да и в юные свои годы, когда другие охотники предпочитали на отдыхе буйные игры, он любил посидеть со стариками, послушать их неспешные разговоры о прошедшем , о небывалом, о черном небе, о звездах, о морских глубинах и о ночных тенях. Потому слыхал он и о лунных охотниках, вот и не пялился сейчас на пленников со страхом и изумлением как большинство молодых. Хотя по здравом рассуждении и их можно понять, - тихонько сидя у дерева, рассуждал сам с собой Хок, - не каждый день видишь этакое диковинное создание. Эх, все таки велик Текущий! Ведь вот чуды: Все у них не как у храйдов. То что перьев нет, так это ничего, у многих зверей кожа голая. Хотя у охотников все же должно быть перо. А то как же по деревьям премещаться? Зеленая, пятнистая, как у многих животных, кожа снимается, без вреда для тела. А под ней еще одна! Белая, мягкая... Ужас! И эти их руки-молнии, извергающие огонь и гром. Повезло нам, что мы их спящими взяли. А то бы сколько братьев полегло. Тут и проявилось, что командир хороший. Верно говорит старая охотничья поговорка - умный вожак - что запасная жизнь. Заслышав гром среди ясного неба, командир Далха велел всему отряду отойти назад (во хитрый! Не вперед, а назад!), а сам во главе трех разведчиков выдвинулся на рубеж наблюдения. Хок, конечно же, попал в число этих разведчиков. А что, он всегда был лучшим! Они подползли насколько можно было близко, и, замаскировавшись на границе леса и степи, наблюдали как лунные охотники сражаются между собой. Когда ненастоящая большая стрекоза поднялась в небо и пролила на землю огненный дождь, когда с одной стороны был дым, а с другой огонь, Хок подумал, что сбываются пророчества древних, о которых передавали старики, и близится великий разрыв времен, день последнего времени, называемый в преданиях страшным словом - Катратха. (Нет, старики конечно говорят много интересного, но все же Катратха - слово скорее дурацкое, чем страшное, да и вся эта идея с концом времен представлялась дурацкой для преуспевающего молодого охотника. Ну, в самом деле, как это время может кончиться? Даже если умрешь, так это кончится только твое маленькое время, а большое общее время будет идти как шло. ) Но когда появились черные твари (вот наглые трупоеды! Пролетели над огнем, чуть не припалив брюхо. Тупые, но в дерзости им не откажешь... Потому у них все и вышло без потерь. Наглость - поистине дар Текущего. ) Хок даже хохотнул про себя. Катратха! Скажете тоже. Просто война. А что лунные охотники пришли, так на это тоже надо смотреть с точки зрения военной надобности. Откуда пришли, зачем, почему, это пусть наставники думают, у них головы большие. А нам, это игуанодону даже понятно, надо разобраться: как они все это делают и зачем. Одни эти огненные руки могут как пригодиться, не говоря уже о стрекозе. Стрекоза замечательная! Хок представил себе как три, нет, не три, шесть огромных стрекоз идут тучей на черных тварей и подобно яростным грозовым духам, испепеляют их всех!..
   Правда, в этот раз стрекоза никого не испепелила, они просто все уснули, кого не успели схватить черные. Ну, черные спешили убраться оттуда, и вторым прыжком накрыть еще лагерь других лунных охотников, вот и не разобрались, спят они там или мертвые. Вот, стало быть, в чем и проявился талант нашего командира - то, что мы хотели, мы получили без боя.
  
   Пробежал младший командир Сетх, задрав хвост и безумно выпучив глаза, перья у него от возбуждения поднялись, от чего он казался толще раза в два. Все младшее начальство дрожало и суетилось. Но Хок... Хок - настоящий охотник и воин. Хок не дрожал и не суетился. Стоял, где поставили. И неотрывно, как и положено храйду на посту, смотрел на отвратительных и ужасных выходцев из бездны. Тьфу, гадость! Плоскомордые, мягкие и слизистые, как грибы, плавно колышущиеся, бесхребетные, как медузы. Они совершали тошнотворно медленные движения. Такой пока слюну сглотнет, его можно пополам разорвать. Но дело есть дело. Надо стоять и смотреть на эту мерзость, пока другие показывают службу. Хок, с не меньшим отвращением покосился на младшего командира-ветра Сетха, вот ведь... дрянь... сколопендра... А туда же... То ли дело, Далха, главный командир-гора - как кедр, не шатнется, хоть сам император-небо прилетит. Ну, императора, конечно не будет, а вот кто-то из ближних, пожалует, видимо, с минуты на минуту. Хок увидел, как один из плененных сыновей смерти уставил свои удивительные маленькие глазки ему за плечо (хоть и чуждые твари, а и без слов ясно - удивляется), Хок обернулся следуя направлению взгляда лунного охотника и сам обомлел.
  
  ***
   ... Естественно, Джерри оказался в одной клетке с русскими. Его ведь взяли вместе с ними. Ну, Джерри и не возражал, сидел себе молча. Плотный сержант, сидевший рядом, молча протянул ему флягу. Джерри выпил и закашлялся. Сержант также молча протянул ему фляжку с водой. В другой клетке сидели американцы. И с ними Дженет. Ничего личного, просто они с Джерри вместе, в последнее время, держали створки портала.
   Все сидели тоже молча. Все были оглушены случившимся. Во-первых, они не вернулись домой, в свое время... А во-вторых... Во-вторых... как ни жутки были эти черные звери, вынырнувшие из огня, как черти из преисподней, и разнесшие в прах оба лагеря людей, но эти, белые, были еще страшнее. Белые твари с ледяными синими глазами убийц... На ангелов они точно не были похожи. Черт бы побрал наших стратегов, - вяло подумал Джерри, чувствуя как тошнота, в который раз за сегодня, подходит к горлу, - и их гуманное решение начинить ракеты усыпляющим газом. Если б не это, я спал бы уже вечным сном и не ощущал бы этого изматывающего отупляющего страха. Оказавшись в клетке , Джерри подумал:
   - Люди в клетках у динозавров. Юрский парк наоборот. Не смешно ли?..
  Но смешно не было. Особенно, когда динозавры выгнали их из клеток, и, тесня, как овчарки стадо, сбили в кучу посреди поляны. Полумрак сгустился в плотном сыром воздухе... Как вдруг раздался хлопок и яркий синеватый свет резанул глаза: на деревьях, рядом с клетками, горело несколько факелов, невесть откуда взявшихся. В их свете, ярком, но колеблющемся, неверном, Джерри увидел...
   Когда Джерри увидел, то что увидел, ему показалось, что он проглотил собственное сердце. Если до сих пор оно просто нервно колотилось о стенки грудной клетки, то теперь испуганно прыгнуло в желудок, и спряталось там, стараясь не напоминать о себе лишним шумом. Хотя, как будто бы, ничего такого страшного не произошло. В смысле страшнее, чем то, что уже произошло. Вязкое чуство судьбы протекло по нервам Джерри, оставляя во рту горечь неизбежности. Среди мощных, белых фигур 'голубков', как успели русские прозвать этих чудищ, показался человек (человек!!!) весьма респектабельной наружности: дорогой (Джерри в этом немного разбирался), белый костюм, со вкусом подобранный галстук и туалетная вода, запах которой среди запахов леса и резкого, ни на что не похожего, амбре белых ящеров, был совершенно сюрреалистичен. Если бы здесь был Данила, или Мишка, они узнали бы, пожалуй, в этом человеке, того сомнительного 'юриста', с которым он встречался ранее в Чеше. Но Данилы здесь не было. Человек этот, за спиной которого ненавязчиво держались два автоматчика, в странной (не американской и не русской) форме в шлемах с зеркальными забралами, нервно, каким-то бабьим движением потер руки и заговорил по русски, обращаясь к кучке мрачных, перепуганных, отчаявшихся людей.
   - Привет, парни! Не сс...те, непрятности закончились, сейчас принесут кофе!
   Затем он продублировал фразу по-английски.
   От неожиданности и абсолютной неприемлемости этой фразы в контексте событий Джерри истерически расхохотался, как пьяный подросток, визгливо и с подвыванием, так что стало стыдно, однако от его смеха сдетонировало напряженное молчание остальных и взорвалось грубым мужским хохотом в три десятка глоток.
   И правда, принесли кофе. Еще двое парней с автоматами за спиной стали разливать ароматный напиток из большого термоса и быстро передавать пленным. Джерри принял свою чашку дрожащими руками, ее тепло , передаваясь ладоням подействовало успокаивающе. Он макнул губы в горячую коричневую жидкость.
   - Люди, черт возьми, люди! Свои! Мы в безопасности! - Джерри хотел обрадоваться, но сердце отчего-то не радовалось. Так и сидело, спрятавшись в желудке.
   - Внимание, внимание! - человек, Джерри про себя окрестил его сенатором, уж очень был он похож на сенатора от Вермонта, м-ра Харта, - похлопал в ладоши.
   - Парни, пейте ваш кофе, и слушайте меня, я надолго ваше внимание не задержу. Слыхали о людях в черном?
   Один из американцев, каждется, его звали Хансен, - крикнул
   - Это такое кино, сэр!
   - Молодец, Хансен, - отозвался 'Сенатор' (откуда он знает его имя? - поразился Джерри). - так вот люди в черном существуют!.. Я - один из них. Только мы, как видите, не в черном, а в белом. И знаете что? Я вас огорчу. Инопланетян не существует. Так что нам пришлось открыть консульство у динозавров.
   Он засмеялся. Смех его показался Джерри, некоторым особым образом, безумным. Но несколько человек пленных подхватили его смех.
   - Динни - наши друзья, они хорошие парни. Но! Большие парни у нас дома считают, что людям рано об этом знать. Ваши начальники не знали, вот вы и попали сюда, как братец кролик в смоляную куколку. Как видите, они даже не смогли вернуть вас на родину. Пришлось вмешаться нам.
   Русские угрюмо молчали. 'Сенатор', видимо, не попадал в их ноты. Зато американцы заулыбались.
   - Так что, агент, у нас проблемы? - сказал Хансен.
   - Формальности, рядовой. Чисто дипломатический конфликт. Вы даже не в плену, вы интернированы. Этого мы, по крайней мере, добились.
   Пока агент болтал, динозавры стояли, чуть посторонившись, и внимательно слушали. Джерри даже показалось, что они понимают.
   - Осталось только подписать кое-какие бумаги и вы свободны.
   Из зарослей, окружающих полянку, выскочил 'голубок' и прокашлял-пролаял длинную хрипатую фразу.
   - Ну вот и все, джентльмены! - с видом полного удовлетворения человек в белом повел рукой указывая путь, - военнослужащих Соединенных Штатов Америки, просят пройти на терминал для оформления сопроводительных документов.
   Джерри всем существом рванулся было к агенту (тьма, не застань меня здесь): но слова 'я - американец' застряли у енго в горле. Он увидел капельку пота стекающую по носу агента, несмотря на прохладу вечера, и тут вдруг понял, что человек этот только играет расслабленную небрежность, на самом же деле он страшно напряжен. Это напугало Джерри и страх парализовал его голосовые связки.
   Американцы потянулись цепочкой в указанном направлении и, сопровождаемые тремя 'голубками' скрылись за стеной леса. Джерри, с сосущей тоской, наблюдал за ними, пока они не исчезли из виду.
   Агент в белом также проводил их взглядом и, облегченно вздохнув, обернулся к русским.
   - С вами, друзья, есть еще одна маленькая проблема. Нет ли у кого из Вас такой штучки? - он постриг воздух двумя толстыми короткими пальцами - указательным и средним, затем покрутил ими как бы изображая в воздухе круг. - Возможно Вам она известна как циркуль? Видите ли, местные... хм... власти считают, что ввоз и вывоз этой штуки есть контрабанда культурных ценностей, у них это наказывается смертью... У них тут почти все наказывается смертью... Агент хохотнул и сделал нехорошую паузу. Джерри сглотнул и оглянулся на русских. Русские слушали внимательно, но без трепета. Как это по-русски? По-рас...йски слушали.
   - Но вы же не виноваты. Вы не знали. Все это понимают. Просто отдайте им штучку, как его, циркуль, черт его побери, и - домой.
   Солдаты молчали. Глаза их поблескивали в свете факелов.
   - А, я понимаю, Вы наверное сомневаетесь в моей компетенции? Напрасно, наша служба представляет также и Российскую Федерацию, - агент ловко извлек из-за борта пиджака некий документ и показал его нескольким солдатам, ближайшим к нему. Джерри разглядел только, что документ с печатью. Русские заулыбались.
   - Слушай, как там тебя... - спросил коренастый сержант.
   - Александер, агент Александер, это же русское имя, можно просто Саша, - агент обаятельно оскалился.
   - Так вот, Саша, убери эту бумажку на хрен, срань это все...
   - Не верите?
   - Верим - не верим, не в том дело. Не видел никто из нас никакого циркуля. Это тебе раз. Никаких переговоров вести не будем. Это тебе два. Думай сам, что с нами делать, только быстро думай, антикислород кончается - через час мы будем веселые, - не поговоришь. А еще через час...
   - А вы что скажете молодой человек, вы, вы! - Александер подцепил за рукав молодого солдатика, белобрысого и голубоглазого, и потянул к себе. Солдатик с неожиданной злостью оттолкнул руку агента, и отодвинулся от него
   - Отцепись, чего хватаешь...
   - Мальчики, ну зачем вы упрямитесь? - Александер приложил руки к сердцу, - Вам же хуже будет. Эти твари раздерут Вас в клочья, если у Вас найдут эту штуку.
   - Не найдут. - сказал уверенный голос позади всех. Джерри обернулся, остальные тоже. Все уставились на говорившего.
   - Почему? - прищурился агент.
   - Потому, что у нас ее нету. - смело сказал рослый худощавый парень с темными вющимися волосами, и оглянулся , но никто из своих не смотрел на него.
   - И у кого же они? - ласково спросил агент.
   - Дуррак ты, Димка! - сержант с отвращением сплюнул и уставился в землю.
   - Я не знаю у кого, - мрачно ответил парень, и обидчиво осведомился у сержанта, - чего это я дурак?
   Агент махнул рукой, и, по его сигналу, к пареньку подскочил один из рапторов. Он грудью рассек группу людей, закрывающих от него Димку, так что люди посыпались на землю, как трава из-под косы. Как куклу он выхватил лапой за шкирку легенькое тело человека и аккуратно поставив возле агента, отошел на два шага и замер, как изваяние из пломбира.
   - Так ты говоришь, не знаешь у кого циркуль.? - агент заложил руки за спину и прошел несколько шагов влево по кругу, как бы норовя зайти за спину. Димка повернул голову, но агент сменил направление и пошел в другую сторону, тоже по кругу. - Но тогда, выходит, ты знаешь, что он у кого-то? - Агент рассмеялся, - или он где-то?
   - Но это не имеет отношения к... - солдат растерялся, - у нас нет контрабанды, значит нас не задержат, так?
   Агент понимающе улыбнулся:
   - К маме хочешь?
   В это время в лесу послышался слабый, но вполне различимый и несомненно человеческий крик. Это был крик ужаса и боли. Крик смерти. У Джерри, к примеру, он совершенно не оставил сомнений, что испустивший этот крик бедняга уже мертв. Все, в том числе и агент, да и рапторы, обернулись на звук.
   Агент закрыл глаза рукой, словно ему было невыносимо стыдно и выругался:
   - Пингвины чертовы, ничего не могут толком... Простите... - он слегка поклонился одному из рапторов, кажется, наиболее важному. - Можно попросить Вашу охрану выполнить небольшую работу?
   - Насколько небольшую? - прохрипел раптор. Джерри, не сиди он на земле , верно, упал бы, - так они еще и разговаривают...
   - Рассматривайте это как приглашение на барбекью, - небрежно оборонил агент. Он обернулся к людям. Вид его совершенно переменился. По лицу пошли красные пятна, прямыми ровными краями напоминающие кирпичи в кладке. Глаза словно затянулись красно-желтой мутной пленкой.
   - Ну, что же, джентльмены, я хотел, как лучше... - он помедлил, потом с нездоровым весельем сказал:
   - Но так , видно, лучше и будет... Надеюсь, все уже поняли?
   Два раптора-охранника придвинулись к недоуменно озирающемуся Димке.
   - У тебя пять секунд. - сухо сказал ему агент. - Если ты не скажешь, где циркуль, эти два парня начнут тебя есть. Ничего личного, дружище...
   - Как есть? - не понял солдат. - Какие два парня?
   - Не трать время на вопросы, - посоветовал ему агент, глядя на часы. - Ну вот и все. Где циркуль?
   Солдат молчал, непонимающе глядя на агента.
   - Это ваше мясо, - сказал тот рапторам. 'Голубки' оглянулись на своего начальника, тот издал пугающий звук, напоминающий шипенье сжатого воздуха, выпускаемого неким адским пневматическим механизмом. Один из рапторов схватил солдата передними лапами за плечо и спину, запустив в него когти. У солдата мотнулась голова, лицо с пугающей быстротой побелело, рот его открылся, он втянул воздух и издал высокий короткий крик. Раптор резким движением вонзил зубы ему в бок, рванул, удерживая тело когтями, зачавкал... Другой, по-птичьи склонив голову, совершил молниеносный клевок, и с хрустом скусил верхнюю часть головы. Джерри почувствовал, что его глаза не могут смотреть на это... На лицо ему обильно брызнуло теплое, потекло, он машинально утерся, и взглянул на руку. Вся ладонь была измазана жирной, красной, в свете факелов почти черной, кровью... Тогда Джерри закричал. Рапторы обернулись к нему, их глаза страшно светились в танцующем среди факелов полумраке. Снежно-белые морды до самых глаз были испачканы красным. Джерри вытащили на середину, где лежало что-то страшное, изорванное, жуткая масса, из которой торчали острые, белые обломки костей. Раптор заурчал сзади у него над ухом, и Джерри почувствовал, как по ногам потекло. Из мрака, клубящегося и заволакивающего сознание Джерри, внезапно вынырнуло лицо агента, и оно было страшным, гораздо страшнее, чем окровавленные рыла ящеров. Это лицо казалось кометой, отрубленной головой, несущейся в космосе и неотвратимо преодолевающее парсеки за парсеками, чтобы возвестить конец света на Земле.
   Не сумев совладать с прыгающими губами, Джерри одним горлом прошептал:
   - Конец света...
   - Что ты там бормочешь? - раздраженно сказал агент. - У тебя тоже пять секунд.
   - Я - американец, - едва слышно прошептал Джерри.
   - Мне все равно, - отрезал агент, - впрочем...
   Джерри поднял на него скучные, поблекшие глаза, без страха, без надежды, он просто должен был видеть его лицо.
  - Впрочем, - раз американец... - агент сделал паузу, - тогда десять секунд. Время пошло.
   - Конец света... - шепотом повторил Джерри.
  
   Хок, наблюдая все это безобразие, внутренне весь горел. Не раз и не два ему хотелось обратиться с устным рапортом к инспектору, или просто от души надавать по соплям этим придворным извращенцам. Мы - охотники, а не бешеные тхо-тхо, которые убивают для удовольствия и утешения своей боли. - думал он, - Что они делают, эти тухлые яйца? Ведь лунные охотники при всем их уродстве все-таки охотники, а не кормовой скот!!! С другой стороны, если они это делают при инспекторе, значит, так надо, так решил император-небо?..
   Хок уже было решился хотя бы задать вопрос инспектору, пока столичные огрызки не сожрали второго несчастного уродца...как вдруг внимание его привлекли странные движения воздуха, складывающиеся в некую переливающуюся фигуру с неясными очертаниями. Хок раскрыл рот. Вот теперь он был удивлен. Такого он еще не видел, хоть и хорошо учился. Пока он соображал, не поднять ли тревогу, этих прозрачных, воздушных фигур стало много и они приблизились, пожалуй, до десяти шагов.
   - Не слишком ли много нового я вижу в последнее время? - подумал Хок с неудовольствием. - Может быть и правда конец времени приближается?
   В глаза ему ударил свет, раздался гром. Хок почувствовал удар и упал. Внутри тела жгло и немело. Слабость разлилась в крови. Он вздохнул последний раз и его маленькое время кончилось. А большое время шло себе и шло. Пока.
  ***
   Когда началась заваруха, русский сержант, сидевший рядом, сшиб Джерри на землю. Джерри потому не видел, как 'голубки' пытались организовать оборону от невидимого противника. Ничего из этого не вышло и всех их положили, всю дюжину. Все кончилось, и теперь они неопрятно валялись на земле, как кучи весеннего, грязного тающего снега. А вот 'сенатор' и его люди, мгновенно смекнувшие, что происходит, исчезли, растворились в лесном мраке.
   Джерри, не спеша поднял голову и открыл глаза, осторожно впустил реальность в свой истерзанный мозг.
   Пожилой, сухопарый мужчина, седой и лобастый, с длинным тонким лицом, одетый в пятнистый комбинезон (суперкамуфляж был выключен), рвал и метал, разнося , видимо, заместителя по технической части, повинного в опоздании.
   - ...Кровь! - доносилось до Джерри , - ...погибли люди! Что, черт Вас побери, я скажу Мастеру...
   Тот тихо, а потому плохо слышно для Джерри, но упорно, бубнил что-то о ненадежных бифокальных темпотрикстерах...
   - А я когда еще говорил, мистер Оливер, сэр, а они...
   Джерри поднялся и пошатываясь,и направился в лес, туда, откуда услышал тогда крик. Он шел не сам. Его что-то тащило туда. Он думал:
   - Дженет. Держали портал. Ничего личного.
   Он хотел только увидеть ее. И все. Ничего личного.
   - Стоп. Фобиддн. (стой. Запрещено.) - почти невидимый солдат заступил ему путь, но Джерри с неожиданной силой оттолкнул его и пошел дальше.
   - Хей, ю! (Эй, ты!)
   За ним погнались. Он побежал. И вдруг остановился, словно его ударили в грудь. Это было место откуда донесся крик. Дженет тоже была здесь. Наверное. Трудно было сказать наверняка. Джерри закрыл глаза. Он не хотел больше видеть ничего. Он упал на колени и его вырвало желчью. Джерри давно ничего не ел.
  
  Глава 17. Мезозойское чаепитие.
  
   ...не поднимаясь и даже не повернувшись с боку на бок, Тхор, лежавший прижавшись ухом к земле, весело объявил:
   - К нам кто-то идет!
   - Соскучился по приключениям, - озабоченно подумал Пхыт и спросил:
   - Кто? Сколько их? - вырвавшись из ласкового плена сладких воспоминаний детства, Пхыт резко обернулся к Тхору, непроизвольно принимая боевую стойку.
   Дхар и Хугу мигом вскочили с грацией, сочетающей пластику кошки, поползня и змеи, и уже, вытянув шеи, держали носы по ветру.
   - Сколько?.. Хм... - Тхор еще теснее прижался к земле. - Так... Вроде полтора...
   Пхыт едва удержался от искушения съездить шутника по змеиному его затылку, но тот любезно пояснил:
   - Один такой же как я - недокормок худой, а второй - совсем маленький. Но не ребенок - бежит по-другому, не по нашему.
   Озадаченный Пхыт лег на землю и тоже послушал.
   - Хэй-йох! Укроемся, братья! Там и посмотрим что за диво...
   Лапа его привычно указала каждому позиции засадного ордера, привязанного к особенностям места и направлению движения чужаков. Черные, приметные в лесу, тела молодых храйдов, неожиданно легко, как сахар в чашке мате, растворились в терпком, душистом пространстве леса.
  
  ***
   Шочи на ходу говорила и говорила , как учительница в школе:
   ....В своих странствиях наш дух претерпевает множество воплощений. Он переселяется из тела в тело. А вокруг скользят времена , страны , народы, планеты , галактики и звездные системы. Течение кармы - одного из самых бурных и прихотливых притоков Леты, непредсказуемо и причудливо. Цепь перерождений нелинейна. Иной дух покидает тело сборщика налогов в тринадцатом веке при штурме, скажем Самарканда, и снова рождается в третьем веке до нашей эры, в семье смотрителя каучуковых плантаций в царстве Сун. Дело здесь не в календарях и циферблатах, дело в связи времен, в непрерывности задач , которые ставит перед каждым его время и его судьба. Так что ты не удивляйся, и...
   И на этом месте Мишку прорвало. Он просто закатал нормальную такую подростковую истерику. Он послал к черту весь мир, вместе со Стариком и самой Шочи, и безнадежно сгорбился, сидя на теплом валуне, и горестно заявил, что не стронется с места и никуда не пойдет, пока... пока... Он не знает что 'пока'...
   И вот тогда, отказавшись от всяческих инструкций, намерений и направлений, он вдруг почувствовал, куда ему следует идти. Было это так, словно внутри его черной, динозаврьей туши, забилась четкая, тонкая жилка, и потребовала, чтобы он немедленно топал к лесу, и не куда-нибудь, а конкретно, в направлении молодого лепидодендрона, одинокого, нахального посланника и разведчика леса, вознамерившегося, наверное, завоевать привольно и безмятежно раскинувшуюся перед ним степь.
   Мишка вскочил с воплем:
   - Туда!
   - Да пошел ты... - беззлобно отозвалась Шочи, - Джейсон...
   Она сидела, повернувшись к нему спиной, выражающей обиду с некоторой долей презрения. И он пошел. Пошел так, что она догнала его не сразу. Слегка запыхавшись, девушка схватила его за лапу.
   - Эй, погоди! Да погоди, говорю... Ты что , обиделся?
   Мишка повернул к ней радостно-испуганную морду:
   - Оно само... Меня что-то тянет...
   - А! - Шочи удовлетворенно улыбнулась. - Я же говорила! Ну пошли...
   - Но я хочу быстрее! - Мишка весь дрожал от возбуждения.
   - Ну, побежали...
   - А ты сможешь? - он с сомнением посмотрел на нее.
   - Ха, да я еще тебя загоню...
   (несколько позднее, когда Шочи ехала у него на шее, Мишка вспомнил эту фразу).
   Они рванули к лесу наперегонки и было хорошо бежать по этой ласковой земле, не изведавшей еще последовательной и технологичной поступи человека и человечества, пить этот воздух густой, как желе, заряженный, напоенный каким-то волшебным электричеством, насыщенный первобытной силой и чистотой, пьянящий и вдохновляющий...
   Весь во власти этого пьянящего чувства Мишка издал радостный вопль, свободно прокатившийся по степи и отразившийся от стены леса.
   Невидимый в засаде , Хугу одними губами произнес:
   - Вроде свой...
   - Дейноних тебе свой, - отозвался Тхор, - откуда здесь свои?
   В это время до них докатился другой звук, приведший их в полное недоумение.
   Это Шочи, разделившая настроение своего спутника, вторила ему каким-то диким шаманским криком - высоким и прерывистым, странным и для человека, напоминающим гудок маленького тепловозика, отбившегося от своих и безнадежно заблудившегося в жесткой определенности лабиринта железных дорог.
   Трудно сказать, кто был больше удивлен встречей в лесу.
   Мишка ли с его боевой подругой, вдруг оказавшиеся в кольце, или, скорее, квадрате странных фигур, зеленых, несущих на себе печать леса - отражение ветвей, листьев, стволов, фотографически четко проступивших на покровах их тел, словно у гигантских хамелеонов...
   Или сами молодые охотники , обнаружившие , что в их западню попалось нечто химерическое, сказочное, легендарное. Так удивлен был бы человек-охотник , выскочи на него в лесу единорог, или, скажем, мантикора...
   Они выскочили как чертики из табакерки.
   -А... А мы здесь гуляем... - Мишкина фраза была тем более глупой, что он произнес ее по-русски. В голове у него пронеслась фраза: четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж...
   Рапторы переглянулись. Пхыт, как и положено руководителю охоты, сохранял холодную внимательность. Тхор от любопытства даже высунул между зубами кончик языка. Хугу, шалопай, пританцовывал на месте, этому лишь бы подраться. Дхар... Он несколько медлителен... Но при его весе и размерах весьма проворен, и если разойдется... Тираннозавра за хвост на Луну закинет (своеобразная метафора смерти).
   Шочи, обнажив свой пистолет слонобойного калибра , прижалась спиной к спине Мишки.
   - Скажи им что-нибудь, - отчаянно прошипела она сквозь зубы. - Прогноз результатов столкновения с четырьмя рапторами не выглядел оптимистическим.
   - Что я им скажу? - громким растерянным шепотом ответил Мишка, - я языка не знаю!
   Эта фраза получилась тем более глупой, что ее-то Мишка проговорил на храйд-лахе.
   Неискушенный в бытовом идиотизме, Дхар, даже хрюкнул от удивления. Братья-храйды, осуществляя изначальный план, приступили к неведомой добыче на один шаг.
   - Тихо, тихо!.. - сказал Пхыт, успокаивающе, почти нежно...
   -Дурак! - сказала Шочи Мишке по-русски.
   - Сама дура! - сказал Шочи Мишка на храйд-лахе.
  Хугу засмеялся, и тут же испуганно зыркнув на командира , прихлопнул пасть. Но Пхыт уже и сам улыбался. Вслед за ним неуверенно заулыбались и Тхор с Дхаром. Эти двое, кем бы они не были, явно не представляли опасности с точки зрения настоящего охотника.
   - Не стреляй, - сказал Мишка, почувствовав настроение охотников,
   - Заткнись, - ответила Шочи, - я сама...
   Она не договорила слово 'вижу', - злокозненный Мишкин хвост сыграл с ним, вернее, со всеми шестерыми, скверную шутку... Энергично хлестнув по траве, он неожиданно подсек ноги Шочи и она упала. Пистолет в ее руке оглушительно бабахнул. Мишка в ужасе присел, оглянувшись... И тут динозавры кинулись, да не назад, как можно было бы ожидать, а вперед... Их учили - когда страшно - нужно идти вперед.
   Ум школьника до сих пор водивший тело одного из самых опасных хищников на земле (недооцененного наукой и публикой), отступил в багровую муть боевой ярости. На смену ему явился другой хозяин, подлинно знающий, что и как следует делать сейчас.
   Мишка уклонился от летящего ему в голову трехпалого кулака. Сзади на него прыгнул второй, он стряхнул с себя гада. Но третий, не давая ему передышки ударил, метя ногой с серповидным когтем Мишке в живот. Тот увернулся, хлопнув лапой по атакующей ноге так, что злосчастный обладатель ноги дважды обернулся вокруг себя, и свалился, потеряв равновесие. Четвертый бросился ему в ноги, и провел чудесную вертушку - попытавшись подсечь Мишку последовательно, за один оборот тела, шеей, хвостом и ногой. Чтобы не упасть , Мишке пришлось попрыгать. Он отступил. Кольцо оказалось прорвано им, но Шочи, на которую пока не обращали внимания не видя в ней угрозу, осталась по другую сторону. Нападающие рапторы оказались между ними.
   - Ложись! - заорала Шочи, чуть ли не раздирая себе челюсти криком, она стояла на колене, наведя пистолет на всю компанию драчунов, - Ложись, я их перестреляю!!!
   Но в это время динозавры навалились на Мишку в четвером и сбили с ног, завязалась ожесточенная схватка в партере, в ходе которой Мишка, который оказался в самом низу кучи-малы, вслепую раздавал сильнейшие удары всеми лапами во все стороны и иногда даже попадал. Тогда яростное рычание противников сменялось отрывистым утробным звуком : хык! Отдельное участие в борьбе принимал его хвост, который совершенно независимо от хозяина, стегал по носам, хлестал по глазам, обвивался вокруг шей и лап, всячески мешал братьям-храйдам угомонить недотепу, угодившего к ним в лапы, но вдруг проявившего бойцовский характер. Неудивительно, что в конце концов хвост и сам попал в переделку. Дхар, которому от хвоста достался особенно болезненный шлепок, по носу кожистой нашлепкой, в отместку прикусил его зубами. Мишке, который дико взвыл от адской боли, отдавшейся по всему позвоночнику и взорвавшейся в мозгу огненным шаром, показалось что из глаз у него посыпались искры, а в ушах громыхнул гром. Тут же дышать стало легче - неприятели с воплями боли скатились с него и отскочили в разные стороны - шкура у них дымилась, они шипели и трясли лапами, поглаживали пораженные места.
   - А что случилось? - пораженно обернулся Мишка к Шочи. Та, с широко открытыми глазами, так и сидела на коленях, с пистолетом в руках, но пистолет явно сам не знал, что делает здесь и ему хотелось обратно в кобуру.
   - А ты взорвался... - пояснила Шочи, - взрыв! Бум! - она показала руками какой был взрыв. - И искры... Их обожгло. - она указала пистолетом на компанию молодых рапторов. Мишка обернулся к ним, ожидая нового нападения и чуть не поперхнулся...
   Неукротимая четверка склонилась перед ним в поклоне почтительно (он знал, что это почтительно) вытянув хвосты и шеи. Мишка оглянулся на Шочи, та жестом показала: Что стоишь - общайся со своим народом.
   - Привет вам, молодые охотники! - как можно дружелюбнее проскрипел Мишка на храйд-лахе. Те осмелились поднять головы и Мишка увидел четыре оскаленные пасти... оскаленные в самых искренних и доброжелательных улыбках. Затем все четверо кинулись на него. Шочи вскинула пистолет, но выстрелить не успела - слишком быстры были эти черноперые существа. Однако необходимости в стрельбе и не было. Они обнимали Мишку и хлопали по спине, с радостными криками.
   Прислушавшись к общему веселому гаму благоприобретенных почитателей, Мишка разобрал нечто вроде:
   - Нашелся, ну наконец-то! Хвала Текущему! Мы-то искали, чуть когтями в коре не завязли (идиоматическое выражение, означающее смерть в безвыходной ситуации), а он сам на нас выскочил!
   Часто повторялись слова - аолаги фаанх, - певучие и свободные в отличие от большинства спертых и эксплозивных звуков языка народа храйдов. Дословно это значило, насколько Мишка мог понять, аолахи - вне путей, а фаанг - значило что-то вроде - жидкость, или течет...
   ...Нам бы надо познакомиться, - сказал наконец Мишка, с трудом освобождаясь от объятий и переводя дыхание.
   - Тебе нет нужды называть свое имя. Тебя все знают. - Пхыт улыбнулся. Мишка даже засмущался под его взглядом Он смотрел на Мишку так... как заглядывают дети под рождественскую елку - с ожиданием чудес.
   - Я что - местный вариант Деда Мороза? - спросил Мишка у Шочи, - то чуть не убили, теперь смотрят... как на конфету...
   Девушка пожала плечами. Она выглядела озадаченной.
   - Сколько служу у Дедушки, никогда не знаю чем обернется очередная командировка... Спроси у них...
   - Да неудобно как-то спрашивать у незнакомых людей... тьфу... у незнакомых... кто ты такой.
   - Спроси. Судя по их взглядам, тебе можно. Пусть они увидят в этом небольшую проверку.
   Мишка, приняв строгий вид, позаимствованный у математички, резко развернулся к чеширрапторам:
   - Кто я? Отвечайте!
   - Так мы же и говорим , что Аолаги Фаанх?
   - Что есть Аолаги Фаанх?
   - Аолаги Фаанх , - оттарабанил Пхыт, - есть проводник на путях времени, он есть тот вечный, кто ведет нас к текущему помимо привычных путей, ибо истина изменчива, а привычные пути - лежат там , где протоптаны, и к истине не ведут, а ведут к мясу и воде. Согласно пророчеству Аолаги - храйд с разными глазами и ведут его лунные духи. Разные глаза - голубой, как вода как у белых охотников, и желтый, огненный, как у черных охотников, символизируют примирение двух начал и двух рас хранителей времени и объединение их взглядов в одном взгляде Аолаги. Явление вместе с лунными духами символизирует...
   - Так, так... - Мишка ласково (хотя внутренне он оторопел) покивал головой и Пхыт перевел дух.
   - Ну, хорошо, хорошо, вы меня знаете... Но я-то вас не знаю. Кто Вы? - он снова стал строгим.
   Молодые рапторы переглянулись и вперед с молчаливого согласия Пхыта, продвинулся Тхор.
   - Это ничего. Пусть Аолаги не огорчается из-за этого... Так и должно быть. Ты приходишь чистый как речной песок, как родниковая вода... Кто мы? Мы твои ученики. Мы искали тебя чтобы учиться. Наши имена - Пхыт, Дхар, Хугу и Тхор. Черное небо послала нас искать тебя. Она видела тебя в видении. Ты научишь нас, как следовать пути вне привычных путей.
   Мишка испугался. Тхор, видимо, понял его состояние, потому что успокаивающе провел лапой перед его глазами.
   - Мы видим , что ты чист, брат, и ничего не знаешь. Таков путь Аолаги. Ты обретешь знания когда придет время, и научишь нас.
   - Чему научу? - Мишка немного успокоился. Этот Тхор ему бессознательно нравился. Что-то в нем было такое, помимо... хм... эрудиции. Мягкость?
   - Пророчество Черного Неба велит нам прежде всего научиться у тебя петь, танцевать и разжигать костры.
   - Пионеры... - не удержавшись съязвил Мишка. Шочи дернула его за хвост.
   - Серьезнее, мессия! - сурово сказала она, хотя глаза ее улыбались.
   - Опять? - Мишка расердился. - Что Вы опять со мной хотите сделать? Какой еще мессия?
   Шочи улыбнулась, погладила его по шее, зайдя сбоку,
   - Ты мессия, мой мальчик, это так... Для того ты и пришел в этот мир.
   - Для чего это 'для того'?
  - Наши песни, танцы и костры должны помочь Аолаги спасти наш мир, - вмешался Тхор, продолжая свою недосказанную речь и смущенно замолчал.
  - Да нет... - Мишка заулыбался, - ну, ладно, я понял, это вы все меня разыгрываете чтобы мне потом не страшно было чего-нибудь такое сделать... Ну , ладно , все я испугался, скажи что я теперь должен сделать?
   Шочи молчала.
   - Нет, я не никакой не мессия, - возмутился Мишка.
  - Обрати внимание, ты - Михаил Задорожных, так?
  - Ну так, и что из этого?
  - Задорожных по смыслу совпадает со словом аолаги - вне путей. Верно? А - Михаил - значит подобный Богу, а у них здесь Бога называют Текущий. Значит Фаанх и значит Михаил. Миша, ты попал по адресу... Это твоя миссия...
   - Да, ладно тебе, это просто совпадение, и потом , они же говорили что у него глаза разные, так? А у меня...
   - А ты в зеркало себя видел?
   - Но как же , я же смотрелся сразу в стекло машины...
  - Ну и смотрелся ты... Ты больше себе под хвост заглядывал. А глаз ты один только видел. На, смотри!.. - она сунула ему под нос небольшое зеркальце и стала отводить его все дальше и дальше...
   Из зеркальца на Мишку смотрел симпатичный молодой чеширраптор с разными глазами. Правый был теплый и золотистый, и смотрел даже, казалось, ласково, левый был студено-синим, ледяным и всем своим видом выражал нехитрую злую мысль: не подходи, убью! Или, наоборот, подходи, убью.
   - Ой-йо, - Мишка присел, взявшись за голову. - Мессия? И что они со мной сделают? Ну почему Вы не могли сказать мне что я какой-нибудь потерянный принц или волшебник, почему сразу мессия? За что это мне?
   - Послушай, - Шочи ласково , но твердо, взяла его за лапу и заставила встать, - мессия - необязательно жертва, по существу это царь, устроитель нового способа жизни, ему вовсе необязательно распинаться. Живи и научи жить других...
   - А я сумею?
   Шочи хладнокровно пожала плечами, -
  -Должен суметь.
  - Но... я же пешка...
  - Да. - ответила она, - да, пешка. Пока. Будь пешкой пока ты чувствуешь себя пешкой. Стань царем когда будешь готов. Видишь ли, Дедушка, насколько я его знаю, никогда не требует от человека больше , чем он может сделать...
   - А от динозавра? - Мишка уже улыбался.
   - Дернуть за хвост? - предложила Шочи совершенно без эмоций.
   - Дернешь, когда будешь готова... - ответил Мишка, но на всякий случай подобрал хвост, поворачиваясь к своим новым друзьям (учениками он их пока считать не мог).
   - Охотники! Я и правда чист, как...
   - Как речной песок - как эхо отозвался Тхор, безо всякого, впрочем , подобострастия.
   - Да, как речной... Так вот, если хотите чтобы от меня была польза, расскажите мне все с самого начала!
   - Расскажем, только... - Тхор нерешительно помялся.
   - Что 'только'?
  - С познакомь нас со своим мертвым братом, а то ведь незнакомые мертвецы могут и беду накликать...
   Мишка немного ошарашенно , но тщательно осмотрелся, в поисках какого-нибудь мертвеца, которого можно было бы принять за его брата, но не нашел. Шочи, иронически улыбаясь, помахала ему рукой.
   - Мертвый брат - это я.
   Мишка обалдело помотал головой:
  -Как так? Давно ли?
   - Понимаешь, людей они считают загробной формой своего существования. Я уже говорила. То есть умер такой охотник, отправилась его душа в лунный мир и воплотилась в человека. А пол наш они не разбирают, потому и называют меня братом.
   - Это сестра. - обратился Мишка к рапторам. - Звать Шочи. Не обижайте ее...
   Рапторы осторожно потянулись к Шочи , жадно рассматривая ее. Мишка вдруг понял что раньше они на нее и не глядели. Стеснялись , что ли? Хугу протянул лапу к груди девушки.
   - Что это, сестра?
   Шочи сильно шлепнула его по лапе:
   - Куда суешь?!! Смотреть можно, трогать нет! - прикрикнула она.
  
   Они расселись кружком, у маленького шалашика из сухих ветвей и стеблей, натасканных нелюбопытным Дхаром, пока другие глазели на гостей из края смертной тени. После нескольких безуспешных попыток Мишки извлечь огонь из себя, предпринятых по просьбе 'товарищей' (к чему товарищи отнеслись снисходительно) Шочи развела огонь зажигалкой. Рапторы во все глаза следили за ней. Костерок разгорелся. Уютно затрещал, выбрасывая вверх, в темно-синее небо снопы искр.
   - Вначале было время... - начал Тхор... - и оно текло бесконечно и безначально и текущий , который есть сердце самого течения , наблюдал поток, сливаясь с ним и в нем растворяясь. Увидев же что течение само по себе пусто и мертво, он пожелал наполнить его жизнью. Текущий взял пыль звездную, пыль лунную и пыль солнечную. И сперва бросил в поток пыль звездную. И пыль , несомая временем, свивалась в блистающие вихри и водовороты, прославляющие своей красотой высшую мудрость Текущего. Текущий же сложил песнь о жизни, песнь о рождении жизни и песнь о потоке времени. Свойство же времени таково, что поток его есть поток животворящий. И вот, повинуясь песне Текущего, из пыли звезд родилась земля и вода. Из воды же и земли вышли рыбы и водоросли и жили в воде. И вода наполнилась жизнью и наполнила поток времени. Но земля была пуста и мертва, и недоступна для радости Текущего. Ибо высшая радость текущего дарить жизнь и счастье жизни. И по знаку Текущего вышли на землю водоросли и стали леса. И вышли рыбы большие и малые и стали звери и населили в изобилии леса и степи. И стал мир велик и исполнен жизнью и вместил в себя Текущего. Но вот Текущий стал больше мира в славе и силе своей. И создал другие миры , чтобы вмещали его славу и силу миры многие и чтобы росла беспредельно сила его. И странствовал среди миров и времен, но нигде не был долго. Ибо каждый мир и каждое время в одиночку не могли долго вынести присутствия Текущего.
   Но вот увидел, что миры , созданные им погибают. Ибо в одних местах звери хищные пожрали травоедящих и стали голодны и истребляли друг друга. В других же местах травоедящие расплодились несчетно и пожрали траву и вот: мор и глад поразил их.
   Тогда Текущий смешал с потоком времени солнечную пыль и лунную пыль, ибо в звездной пыли не было довольно тепла и не было довольно холода, и она была тепла и равнодушна, и не было в ней любви к Текущему и его созданиям. Из Луны же, Солнца и времени, создал он себе Охотников, чтобы охраняли его миры в его отсутствие , и чтобы отнимали там, где много и прибавляли там, где недостаток, и препоручил им все миры свои. И научил Охотников петь песни времени и так менять течение его. И назвал Охотников своими детьми , и назвал своих детей Солнечными, ибо и Луна была в них, но Солнца было больше. И положил такое течение их жизней, что когда Охотник умирает и Солнце покидает его , и остается Луна, холодная,спокойная и ласковая, и уходит он в Лунный мир, в Лунное время.
   Таких называют Лунными охотниками. Они светлы, но холодны и им поручена холодная часть миров и времен.
   Сотворив же Охотников Текущий стал сильнее неимоверно, ибо сила его вмещалась в душах Охотников, а души Охотников сотворены бездонными и своей песнью они удерживали все миры от разрушения и гибели, и миры приумножали силу , мудрость и красоту во славу Текущего.
   И Охотники своей песнью держали в берегах поток времени, насытившийся созданными мирами, великий и грозный. И отводили воды его и подводили притоки и рукава, чтобы не иссяк и не вышел из берегов. Берега же его есть судьба и предначертание. Замысел же Текущего исполнился Тхор умолк и опустил большую голову на скрещенные у колен лапы.
   - А дальше? - спросил Мишка. Ему понравился рассказ Тхора, переданный на диво для храйд-лаха, языка охотников, мягким, напевным, словно бы льющимся сквозь запруды и плотины этого твердого и шершавого как крупный наждак, языка, голосом. В нем было какое-то древнее очарование, некий странный магнетизм, увлекающий в такие глубины, для которых сама История - анекдот, каламбур, сам мировой океан - лужица.
   - Дальше не будет. Предание кончилось.
   Они помолчали. В вечерней тишине, звенящей от скорбных голосов насекомых, поющих в траве, стало слышно как урчит у Мишки в брюхе. Шочи , не меняясь в лице, похлопала его по черному лоснящемуся животу.
   Пхыт озабоченно повертел головой, оглядываясь по сторонам -
   - Да, верно, поесть бы не мешало. Дхар-брат! А где он?
   Дхар, бесшумно проявившись из сумерек, бросил к костру тушку мелкого двуногого завра, напоминавшего индейку.
  
  Глава 18. Каунтер страйк.
  
   - Нет, вот я знал, что мы встретимся. Но не знал, что при таких обстоятельствах. Вот уж точно, в тихом омуте черти водятся...А я ее спасти еще хотел. Вышло же все по-другому...
  
   Мы сидели у угасающего костра. На фоне светлого неба, облаков подсвеченных луной, промелькнул темный крылатый, довольно крупный силуэт. Даже очень крупный.
   - Птерозавр? - подумал я. - Ну и птерозавр, да и черт с ним, не страшен мне птерозавр. У меня вон свои завры под боком, еще страшнее.
   Стрекотали какие-то допотопные кузнечики или сверчки. Песня у них получалась невеселая. Как-то сразу чувствовалось: они понимают, что впереди еще миллионы лет эволюции. И они сверчали не так как наши кузнецы - стррррр, стрррр, а этак тоненько и печально - суурри-суурри... Я заслушался. Ну может это и не кузнечики были , а какие-нибудь другие насекомые, поди ж разгляди его ночью, мелкого...
   Кое-какие припасы у нас были. Да еще наши гостеприимные хозяева выделили нам от щедрот огромный кус мяса. Мясо теперь шипело теперь на огне и так пахло, что запах не оставлял в голове места для мыслей: можно ли это есть. Бифштекс он и в мезозое бифштекс.
   - Сейчас бы... - сказал Сидорцов и с такой силой рубанул себя по горлу ребром ладони, что я испугался за его здоровье.
   - Ругаться не будешь? - спросил китаец Леша , доставая изниоткуда бутылку 'Пшеничной'.
   Сидорцов просветлел лицом и приняв бутылку из рук китайца с хрустом свернул ей голову.
   - Пшеничная от Гречаного! - радостно сказал он. - Нет, ругаться не буду. НО и к ордену не представлю. По краней мере не сейчас. Мы пустили бутылку по кругу. На душе потеплело. Надежда и без того не угасала в наших сердцах, но сейчас она окрепла и расправила крылья...
  
  ***
   ... Самое главное, не могу понять, как от них потом оторваться? До леса далеко. На что ты расчитываешь?
   - Мы нападем на них внезапно, Плакса, у нас есть эти... как сказать? Пугалки!
   - Пугалки? Это что? - заинтересовалась Плакса, - что бы мы не думали про наших охотников, после того, как они убили тебя, а твои ученики вынуждены скитаться по лесам и пустыням, но... они не трусы.
   Плакса с достоинством приосанилась.
   - Не трусы так не трусы, - покладисто согласилась Косма, - мне не надо чтобы они боялись, я хочу чтобы они отвязались от нас. Вот они, пугалки.
   Она показала Плаксе свето-шумовые гранаты.
   - Вот. Гром и молния. Вот эти штуки. Если бросишь - будет большой гром и молния. Сильней чем от грозы.
   - Сильней грозы? Да ладно! - Плакса не поверила, вместе с тем , видно было , что ей до смерти хочется посмотреть на это. - Только они все равно не испугаются, и от нас не отвяжутся. И что мы будем делать потом?
   - Потом все в лес. И ты ведешь нас к храму. Но действительно, а если не отвяжутся?
   Косма взялась за голову, - вот задачка в самом деле, не для средних умов:мало того , что надо вырвать друзей из лап опасных... очень опасных... эээ... существ, на потом еще надо избежать преследователей, сочетающих в себе тигра, лошадь и собаку... Боеспособных как тигр, бегающих как лошадь, причем ещше и немного летающих, и обладающих собачьим обонянием и слухом. Собаку?!! А это мысль! В комплекте отпугивающих средств были большущие тубы-аэрозоли, с составом , издающим неприятный для пресмыкающихся запах. Наши братья, храйды, - подумала Косма, - конечно не пресмыкающиеся, да, но... - Косма прижала головку тубы и небольшое облачко аэрозоли с шипением вырвалось в воздух. Плакса проворно соскочила с трицикла и отбежала в сторонку, плюясь и чихая.
   - Тьфу, что это за гадость?!!
   - А как ты думаешь? Они почуют наши следы, если мы побрызгаем этой штукой?
   Кончив чихать, Плакса экспрессивно помотала головой:
   -Шишки-иголки, да никогда! Это же падаль, хуже чем падаль! Здесь вся дохлятина всего времени! И как будто кедровые игла впились в нос!... Чху!
   - Одной проблемой меньше! - вздохнула Косма, - но как все же сделать , чтобы нас не разорвали в первые же секунды? Перестрелять мы их не успеем...
   - Да... - Плакса задумалась, - Двадцать пять охотников! -
  Сказала она, - словно пробуя слова на вес. - Рука грома не поможет. Она слишком тихая и тусклая. Ты не обижайся, но тех двух охотников ты убила потому что они на тебя не смотрели. Ты очень медленная...Ты еще будешь нажимать этот пальчик, - она указала на спусковую скобу, - а они уже будут есть тебя здесь. - Она похлопала Косму по пояснице. Косма отвернулась от нее и. погрузилась в раздумье.
   - Слушай, а храйды чего-нибудь вообще боятся? - спросила Косма, подумав.
   - Ничего! - гордо ответила Плакса, задрав нос.
   - Ничего-ничего? - Косма лукаво прищурилась.
   - Ну... Все живые чего-нибудь боятся... Ну вот хоть грома и молнии. А ты что не боишься грома и молнии?
   - Не боюсь. - ответила Косма, совершенно не кривя душой, - а чего их бояться это же просто... - она осеклась, ее храйд-процессор не имел в памяти слов 'разряд атмосферного электричества'... - Я не боюсь и ты не бойся... Но как же тебе объяснить?
   Плакса внимательно смотрела на нее.
   - Плакса, сестра моя, видела ли ты смолу на стволах кедров? Когда-нибудь, через много миллионов лет эта смола затвердеет и станет красивым камнем, янтарем.
   Плакса зевнула, и подперла лапой голову.
   - Ыыыаааахххх, красивая сказка, давай дальше...
   - И вот если этот камень потереть о... о твои перья, то посыплются такие маленькие молнии и будет тихий треск - маленький гром. Тоже самое на небе...
   - Там кто-то трет кого-то смолой по перьям? - спросила Плакса, явно готовясь смеяться.
   - Нет , - беспомощно ответила Косма, там просто э..., облака трутся друг о друга....
   Плакса покатилась со смеху.
   - Ой , не могу, ну ты даешь , сестренка, облака трутся...
   Косма обозлилась.
   - Кончай веселиться, Змей Горыныч ты комнатный, - закричала оьтна, - короче в громе и молнии нет ничего страшного, трется там кто или не трется, ясно тебе, чудовище?
   Плакса приняла позу покорности.
   - Ты , это , не рычи на меня , старшая сестра, я тебя люблю. - чуть ли не проворковала она , не поднимая головы, - я думала ты шутишь. Ну ты сказала не бояться, я не буду бояться. С тобой я вообще ничего не боюсь. Но где ты возьмешь гром и молнию?
   Косма усмехнулась:
   - Меня зовут Черное Небо. Что же, думаешь у меня не найдется парочка хороших молний и громов?
   Она показала Плаксе свето-шумовую гранату.
   Та с уважением понюхала металлический кругляш:
   - Я думала , ты пошутила...
  
  
   ...Стемнело. Они оставили трицикл немного не доезжая до лагеря черных храйдов. Незримо и не слышено порхая в темноте как летучая мышь, Плакса высмотривала что где. Мягко и беззвучно она приземлилась рядом с Космой.
   - Твои там! - прошипела она , тыча пальцем в один из костров. - Мои - она хихикнула по-своему, словно кошка подавилась сервелатом, - там! - Плакса указала на второй костер.
   Ну, что делаем дальше? - Плакса заинтересованно уставилась на Косму. Та указала на одинокое молодое деревцо, как по заказу торчащее в степи.
   - Давай-ка туда!
   Они поползли к деревцу, волоча за собой десятка полтора светошумовых гранат завязанных в маскировочную сетку , которой был укрыт трицикл.
   - А ты дашь мне громовую руку, - с надеждой спросила Плакса, - я очень быстро смогу пускать гром.
   Косма с опаской покосилась на названную сестрицу.
   - Да ну тебя, дракоша, еще пристрелишь кого-нибудь. Больно ты горяча. Нагни-ка мне это растение...
   Плакса прихватисто взялась за верхушку и тихоньков рыкнув пригнула стволик к земле.
   - Ну , теперь держи, - Косма быстро привязала сетку с гранатами к верхушке дерева. Кольца гаранат она закрепила на стволе тонкой и прочной веревкой , той самой веревкой...
   По замыслу Космы , дерево как катапульта, должно было швырнуть связку гаранат в лагерь неприятеля. Подрыв гранат, сопровождаемый грохотом и вспышкой , ослепит и оглушит всех, у кого будут открыты глаза и уши. У нее будет минут 10-15 чтобы вооружить пленников и отойти, в сторону леса. Раненных можно будет везти на трицикле. Остальных поставить на джамперы и прыг-скок. Понятно, что для передвижения на джамперах нужен хоть минимальный опыт, но эти - были просто прелесть, усовершенствованной конструкции, доступные и ребенку. Опробовав их, Косма была уверена , что ребята разберутся сразу и без проблем. Да что там, у них просто нет другого выхода. Поскачут , как зайчики...
  
  ***
   ...- Уж полночь близится, а Германа все нет...- пропел Саговников нащупывая в кармане шуршащую облатку с кардиопрепаратом. Он был на грани сердечного приступа. Запивая таблетку, он чувствовал как зубы стучат о край стаканчика. Сердце глухо ныло и дергало как больной зуб. Саговников вжался в кресло, сцепил на колене побелевшие пальцы, остановив невидящие глаза на зияющем черном провале терминала.
   - Ну-с, ну-с, - пробормотал он, - и в чем же дело? Уже пятнадцать минут. Но это допустимо, так ведь? Допустимо!!! - рявкнул он сам на себя, и тут же мучительно сморщился, беспмощно задрав плечи.
   - Допустимо... - прошептал он. - Ну-с, еще пятнадцать минут и тогда уж звоню...
   Дверь с грохотом распахнулась, напугав его, и в лабораторию ураганом ворвался контр-адмирал Сидорцов, высокий, складный пожилой мужчина, увенчанный благородной седой шевелюрой, несущий в себе явные черты фамильного сходства с капитан-лейтенантом Сидорцовым, куратор проекта от штаба флота, с белым лицом и большой спортивной сумкой, тяжко оттягивающей плечо.
   - Ну!?? Что?!! Доигрались, мать твою!!! - но глянув на перекошенное , с закушенной губой, лицо профессора, на его руки, прижатые к левой стороне груди, он осекся...
   - Что с тобой , Дима?
   - Ничего, - слабо проговорил тот, - ничего, Володенька, я таблетку уже съел, сейчас подействует... Подождем... Еще пятнадцать минут. Ты же знаешь, может быть погрешность...
   - Ты чего это? Ну-ка, стой , я сейчас позову кого... Дежурный!!! - от львиного рева адмирала даже стены задрожали.
   - Не надо, не надо, - Саговников слабо помахал рукой, - я сам, погоди, уже лучше, уже...
  Прибежал дежурный, катившийся по коридору словно на коньках, но адмирал с полпути отослал его обратно.
   - Кофе бери, Володенька!
   Адмирал с чашечкой кофе плюхнулся в кресло, без спросу задымил сигаретой.
   - Как думаешь, что с ними?.. - спросил он нерешительно, чувствовалось что адмирал не знает , хочет ли он сейчас слышать ответ на свой вопрос. Чего бы ему сейчас хотелось, так это выбрасывать адреналин - стрелять , взрывать , бежать и спасать...
   Саговников в ответ слабо поднял край рта.
   - Это , Володенька сейчас только Бог знает, да они сами...
   - Если живы... - эти слова дались адмиралу с большим трудом.
   - А никаких если... Если человек умирает там, - профессор замысловатым жестом указал словно в бездну прошлого , в разверстую пасть терминала, - мы немедленно получаем его тело здесь... Так у нас было при работе с топологическими областями... Так что думаю все они живы...
   -А если они переместились?
   - Тогда конечно... Но с чего бы им путешествовать? Это было запрещено инструкцией... Думаю все же здесь что-то другое... Как если бы они , операторы, получили дополнительную инъекцию концентратора.
   - Ты ведь понимаешь, что это чушь?
   - Понимаю, Володенька, и тогда я выдвигаю другую теорию: представь себе , что мы притащили бы в наше время динозавра. Мы могли бы его удерживать в нашем временном горизонте, пока концентратор действует на операторов. Потом динозавр переместился бы в свой горизонт, в мезозой, и, естественно, уже не вернулся бы в наше время...
   - Понятно, а к чему все это?
   - А к тому , что наши операторы , возможно, являются в некотором смысле динозаврами...
   - Что ты несешь , Дима, - возбужденно сказал адмирал, - какими к черту динозаврами?
   - Я же и говорю, в некотором смысле, а именно в том смысле, что их место там. Мы ведь использовали их естественную склонность - подсознательное тяготение к перемещению в тот временной горизонт.
   - Ну так, и что?
  - А то! Откуда у них взялась эта склонность, это тяготение?
  - Даже не спрашивай меня, - мрачно ответил адмирал, - почем я знаю, откуда? Оттуда! Ты отвечай сам на свои вопросики...
   - Вот именно , оттуда! Подсознательные склонности людей, как правило вытекают из их жизненных задач, кармических, так сказать. Эти задачи, отменно разнообразны, и объяснения им нету, мы даже не всегда можем их понять. Наука и не собирается заниматься этим вопросом, мы , Володенька, здесь ультрапионеры. Я хочу сказать , что , мы смогли их отправить туда , благодаря их жизненной задаче находиться там, и благодаря этой жизненной задаче они теперь не собираются возвращаться. Они там уже на месте. Впрочем, полагаю, что выполнив задачу, они благополучно возвратятся.
  - Хорошо бы... - адмирал крепко задумался. - Ладно, ты мне вот что скажи , дружище... Это все наука... А что нам на практике делать? Профессор! - добавил он со злостью.
   - Не сердись Володя, ты же знаешь, Женя пошел бы туда , даже если бы знал, что не вернется.
   - Он? Да! - адмирал поднял на него потемневшее от гнева лицо, - а другие? Озверели мы совсем, б...!
   Сидорцов-старший нервно задушил недокуренную сигарету в пепельнице, и тут же закурил другую. Саговников бросил взгляд на пачку. Она была полуоткрыта, и два белых сигаретных фильтра, выглядывали из нее, так что профессору показалось, что пачка змеино скалится на него двумя белыми клыками. Он поежился и отвел взгляд.
   - Да, озверели... - профессор вытащил сигарету из адмиральской пачки. Оставшуюся предложил собеседнику.
   - Ты что? - изумился адмирал, - с твоим сердцем? Ты же не курил!
   - Да , не курил... - Саговников блаженно зажмурился , вдыхая щиплющий горло дым. - Но в этих обстоятельствах... Полагаю , это не так уж важно... Вот что! Сейчас докурим, и пойдем туда... За ребятами. Ты ведь за этим приехал, а не за моими теориями?
   - Надо было нам идти! - адмирал , пыхтя сигаретой , как броненосец времен
  Цусимы, раскрыл сумку , потянул оттуда лязгающие друг об друга элегантные железяки, - с самого начала!
   - Надо было , - вздохнул профессор, - так ведь не пускали!
   - Теперь уж наплевать! Держи! - он протянул старику автомат.
   - Спасибо, Володя, - Саговников мирно улыбнулся, - ты же знаешь настоящий лабух играет на своем инструменте... - он открыл сейф сложной комбинацией действий, и, любовно , взвесив на руках , извлек оттуда оружие удивительного , чуть ли не инопланетного вида.
   - Подружка моя, - он приложил ее к груди, - Лликара, она согрела мне старость... По крайней мере ее самую бурную часть...
   - Неплохой выбор, - адмирал понимающе кивнул, - в его движениях не было уже нервозности, адреналин перешел действие, и движения адмирала были теперь четкие, гладкие, скользящие, округлые, исполненные скрытой силы...- Помнишь тогда , в Киннерту?.. Все же ависы понимают толк...
   Он не закончил фразу, его прервал звучный, словно бы взревывающий, показавшийся знакомым голос:
   - Какая удача! Захожу случайно, а сейф открыт!
   - Степан Тимофеич? - в голосе Саговникова было огромное , безмерное удивление, да и адмирал замер на мгновение, - Один? Как?..
  Он замолк, увидев в руке Тимофеича пистолет с глушителем, уродливо удлиняющим ствол изящной смертоносной игрушки. Тимофеич выстрелил в грудь адмиралу, привставшему из кресла, и тот , шумно выдохнув, рухнул на пол. Тимофеич тут же взял Саговникова на прицел. С секунду два ст арика смотрели друг на друга. Взгляд Тимофеича был черен, смерть и страх неторопливыми скользкими гадюками свивались в кольца в его глазах.
   Саговников же смотрел светлыми, чистыми как детская слеза, глазами. Его свободный взгляд жадно впитывал последние впечатления жизни.
   - Положи пушку! - спертым голосом сказал Тимофеич, - положи, я тебя не трону...
   - Старый ты дурак, - сказал Саговников, - ничего-то ты не понимаешь... - Он резко вскинул свое 'эльфийское' оружие, но Тимофеич успел... Легкое тело долговязого профессора скорчилось и завалилось на бок... Крупные , костистые руки его выпустили ношу, ставшую вдруг неимоверно тяжкой...
   Тимфеич пинком отшвырнул непонятную штуковину, мазнув по ней беглым взглядом спешащего специалиста и, не теряя времени, полез в сейф. Пошарив там некоторое время, он распрямился и уставился на профессора.
   - Перепрятал, с...ка хитрож...ая!...
  Он подошел к Саговникову и присел рядом на корточки, -
   - Слышь, Сергеич, ты как там , живой еще? - он потряс профессора за плечо. Саговников застонал и открыл глаза . Он был жив, но выглядел как мертвый. Рука его бесполезно зажимала пузырящуюся кровью рану в груди.
   - Не найдешь... - Саговников засмеялся. Ничто лучше этого смеха не сказало бы, что смеющийся - не жилец. Смех его оборвался кашлем, звучащим тяжело и однозначно, как удары молотка по крышке гроба.
   - Найду. - Уверенно ответил Тимофеич , доставая длинный и широкий массивный нож. - Ты мне и скажешь где искать. Сколько там тебе еще осталось , минут пятнадцать? Мне хватит. Сначала уши , потом яйца...
   - Дурак...- Саговников улыбнулся, вдрогнул и вытянулся, издав глубокий клокочущий вздох. Лицо его помертвело, запрокинувшись...
   Чертыхнувшись, Тимофеич вернул нож в ножны. Несколько минут он методично обшаривал комнату, заглядывая в лабораторные шкафы, яростно хлопая ящиками столов, простукивая стены. Не обнаружив искомого , он хмыкнул:
   - Однако. Всех убил - один остался. И спросить не у кого... Хотя вру... Может и есть у кого...
   Он поглядел на мертвого Саговникова.
   - Кто еще дурак... Это ты ничего не понимаешь...
   В это время дверь в лабораторию приоткрылась, человек в форме заглянул внутрь, сунув голову в дверь:
   - Дмитрий Сергеич...
   Тимофеич, не целясь, стрельнул в него. Голова исчезла, дверь хлопнула. Послышался удаляющийся топот бегущих ног. Вскоре взвыла сирена. Тимофеич так и стоял глядя в одну точку остановившимся взглядом. Вдруг глаза его осветились пониманием:
   - Вот как? Ну ладно, тем лучше. Вот и есть кого спросить... Как же я сразу-то...
   - ...Выходите с поднятыми руками!.. Все выходы блокированы! - раздалось из-за двери.
   - Не все... - желчно ухмыльнулся старик, - не все выходы блокированы...
   Его массивная фигура рассыпалась яркими желтыми искрами и растаяла в воздухе...
  
  * * *
  
   ...Выход чаще всего находится там же, где вход... - бросив эту многозначительную фразу, китаец обнял колени и замолчал, глядя на небо.
  - И что это может значить для нас? - тревожно спросил лейтенант Боря.
  -Перевожу на русский , - усмехнулся Сидорцов, - он хочет сказать: для того чтобы успешно свалить отсюда, надо понимать что вообще происходит.
   - Вот-вот. У тебя в роду не было наших? - китаец оттянул пальцами уголки глаз и без того узких. Вышло у него это донельзя забавно. - Давайте-ка вспомним, с чего все началось. Если мы все события правильно расположим, - наверняка, получим что-то новое, новый взгляд на ситуацию. Уверен, в свете последних наших приключений, все будет выглядеть совсем не так, как раньше. Итак , что же мы имеем? В 80-х годах прошлого века профессор Саговников в рамках секретного проекта под эгидой ЦК, начинает серию экспериментов по транспортной топологии, то есть по визуальному наблюдению так называемых параллельных пространств и перемещению в эти пространства, с помощью комплекса препаратов, его изобретения, полученных особой обработкой элементов пейота и белены, под общим названием концентраторы-мобилизаторы Саговникова. Результаты экспериментов были засекречены, лаборатория уничтожена в ходе одного из них. Профессор якобы погиб в одном из этих экспериментов. Но мы-то знаем - профессор жив...Некоторое время его прятали на секретной базе. Когда же к валсти пришел Дорогин, вопросы обороны снова стали актуальны, в связи с этим друзья Саговникова оказались в силе и в почете. Возник проект 'Памир', и под Саговникова был создан отдел. Наш отдел...
   Сидорцов утвердительно кивнул, продолжай, мол.
   - Однако, заметьте, наш профессор всегда занимался пространством и его свойствами. Откуда же взялась странная, и изрядно скомпрометированная идея движения во времени?
   - Но это идея отца... - искренне удивился Сидорцов, - В чем здесь вопрос?
   - Ты не находишь, что для твоего отца это еще более необычная мысль , чем для Саговникова? При всем уважении к твоему отцу... Он всю жизнь интересовался необычными явлениями, но, как правило, занимался уже существующими феноменами, а не придумывал новые... А стало быть... Это не гениальная догадка.
  - А что же? - лениво спросил Сидорцов, видно было что его слегка раздражает манера китайца заставлять собеседника задавать вопросы.
  - А это , брат, утечка... с большой буквы 'У'.
  - Вот не буду спрашивать, что за утечка, откуда и куда, - заупрямился Сидорцов, - сам рассказывай, Великий Кормчий.
  Китаец улыбнулся.
   - Он не сам до этого дошел, кто-то подкинул ему идейку, слил информацию... При чем так , что он не мог не поверить, не мог отказаться от разработки это информации... Ладно, я буду сам задавать себе вопросы... Скажи, о мудрый Ли, с какого гаоляна ты взял эти дурацкие выводы? Отвечаю: во-первых, почему именно движение во времени? Во-вторых, почему именно мезозой? Не протерозой, не архей, не палеозой?
   - Ты не отвечаешь, ты спрашиваешь. - оборвал его Сидорцов. - Но продолжай, у тебя неплохо получается...Хотя , если подумать, тебе не на чем строить предположения. Мы же ни черта не знаем...
   Вместо ответа китаец тихо, обращаясь будто к самому себе, прочитал стихи, чертовски странно прозвучавшие в нашей обстановке:
   Без дырки для оси, что делать с колесом?
   Из глины сам кувшин, но пустота полезна в нем,
   И тем удобней дом, чем больше в нем объем.
   Так часто пустота полезность создает,
   А наполнение - доход (Дао Дэ Цзин, переложение Юлии Полежаевой).
   - К чему ты клонишь? - удивился Сидорцов.
   - Если меня будут перебивать, я не управлюсь и до кайнозоя...
   - Ну не буду больше, не буду... - Сидорцов, не вставая , отвесил ему этакий китайский поклон.
   - Так о чем я? А, да. Почему, говорю , не в другую эру не в другой период? Не в будущее, наконец?
  - А что , можно и в будущее? - я изумился , как мальчик.
  - Не суть важно, Даня, куда можно. Вопрос в том, что изначально никто так и задачу не ставил. Вопрос стоял однозначно - в мезозой, к динозаврам... И даже было известно, что мы должны попасть именно в поздний мел, а не в знаменитый юрский период, и не в триасовый... А почему? Что скажешь?
  - Не знаю, - простодушно ответил я, - просто мне всегда хотелось в мезозой, к динозаврам...
  - Хоть один из нас умрет счастливым, - Сидорцов похлопал меня по плечу. - Шучу, Даня, шучу. - Меня передернуло. Мне не было смешно.
   - Так вот, друзья, - уверенно продолжал китаец, - я не претендую на обладание истиной в последней инстанции, но если Вы окажете милость , и послушаете мои безумные речи, быть может ничтожному удастся приоткрыть для всех нас хотя бы отблеск этой самой истины... Так вот, предположим, только предположим, что есть люди, давно уже владеющие секретом путешествий в прошлое. Черта ли им в этом секрете, не знаю какую выгоду можно из этого извлечь. Но мы это узнаем.
   - Узнаем? - переспросил капитан, - ты уверен?
   - Узнаем или умрем...
   - Умеешь вдохновить... Ну, шпарь дальше, Лао-цзы...
   - Шпарю, начальник. Этих людей должно быть немало.
   - Почему?
   - Секрет большой. Маленькой компании не съесть. Здесь нужден аппарат, большие деньги, большие связи...
   - Масоны... - брякнул лейтенант Боря, то ли с подколкой , то ли в серьез.
   Сидорцов поморщился. Китаец развивал диспозицию:
   - Ну, а как известно, где знают трое, там знает и свинья... Вот вам и утечка... Но это врядли... Скорее всего, среди этих людей нет единства.
   - Откуда вы все это знаете? - поразился я, - что нет единства? Звучит так , как будто вы один из них.
   Сидорцов расхохотался.
   - У него докторская по триадам, а кандидатская по ФРС США.
   - А... Тогда понятно...
   Китаец мудро прищурился:
   - Насчет единства , ты попал в точку, тут нет тайны, среди людей вечно нет единства... Рискну предположить, что в этом тайном клубе, появился заговор внутри заговора, заговор против заговора, возникло сообщество, так сказать, молодых львов. Активных, способных, амбициозных... Но занимающих подчиненное положение без всяких преспектив... Они принимают решение нанести системе тайный нелетальный удар, поставить ее в критическое положение, ведь в таком положении легче всего провести смену власти. Они намерены предать огласке дело, вокруг которого сплочена их организация. Но это не просто. Для этого недостаточно просто спьяну проболтаться. Нужен серьезный информационный повод. Информация неадекватна мировоззрению населения планеты. Не станешь же кричать на площади, никто не воспримет всерьез. Солидные газеты не напечатают, а напечатают - пожалеют, - продажи упадут. Своих газет у наших молодых заговорщиков нет, а есть... есть связи в... Ах вот оно что!
   Китаец хлопнул себя по лбу.
   - Как же я сразу не догадался. Это же военные! Молодые генералы против... против... Ладно, видно будет против кого... Идем дальше... Они тайно инспирируют экспедиции для получения доказательств. Причем одновременно задействуется Россия и Штаты. Ну ясно, это чтобы бить наверняка. В одной из стран проект могут задушить в карьерной борьбе, а если делать это одновременно в двух странах, можно стимулировать каждую из сторон, пугая ее достижениями противника. Ребята с понятием...
   - Ты говоришь о моем отце? - хмуро спросил Сидорцов.
   - Нет, Женя, твой отец явно не был посвященным. Он патриот, честный, добросовестный патриот. Исполнитель. Его и многих разыгрывали втемную. Нет, здесь уровень от начальника штаба и выше. Парламентские комитеты по обороне, возможно шишки из ВПК.
   - Но как они до этого доперли? - спросил я, - идея явно безумная, то есть абсолютно, клинически безумная. Мы сейчас договорились до целого мирового заговора, а отправной точкой было то , что Саговников не мог додуматься до путешествий во времени. Но, согласитесь, разве не проще допустить что до этого додумался такой чудак, как Саговников, чем какие-то гипотетические генералы. И не один ли хрен, для мирвой общественности, что мировой заговор , что путешествие во времени?
   - Наш профессор, Даня, он ведь тоже не сам додумался до своей топологии. Она сама к нему пришла, неотступно и настоятельно. Как смерть. Купался в речке. Утонул. Откачали. Очнулся: топология. Такая последовательность...
   Думаю , здесь тот же случай. Скорее уж стоит предположить что динозавры явились к ним с этой идеей...
   Я засмеялся, представив эту картину, - явление динозавров тайному мировому правительству. Сидорцов удивленно взглянул на меня и я поспешно замолчал.
   - Знаете, - подумав, сказал китаец, а я кажется понял, почему именно мезозой, точнее именно этот день. Это, пожалуй, связано с твоими чеширрапторами...И больше того , не просто с ними , а с каким-то эпизодом из их жизни... Если бы не так , то мы с американцами могли и разминуться. На год. На сто лет. На тысячу. В этом дне берет начало цепочка событий, которая что-то радикально меняет в нашем времени и в этом глубоком прошлом, соединяя эти времена...
   - Прости , Лешка, это уже напоминает спиритический сеанс... Может и правда вызвать какого-нибудь духа, чтобы он нам все разобъяснил?
   Китаец улыбнулся и странно посмотрел на нас.
   - В этом нет необходимости, духи уже здесь...
  
  * * *
   - Приготовься, - сказала Косма, - я сейчас подъеду к тебе , ты тогда бросай дерево, вот так - резко. - Косма показала как именно надо бросить дерево. - и прыгай ко мне!
   - Твой тархицхирх кричит очень громко, - серьезно сказала Плакса, придерживая дерево, - они услышат!
   - Прекрасно! - ответила Косма. - Пусть слышат!
   Косма уже не скрываясь, с бьющимся сердцем побежала к трициклу и тигриным прыжком вскочила на сиденье.
   - Не заведется, - шмыгнула ядовитой змейкой предательская мысль. Она крутанула рукоять газа и изо всех сил лягнула ногой стартер. Хонда взревела и понеслась, мигом приблизившись к дереву, на котором как пьяница, обнимающий столб, висела Плакса. Косма, перекрикивая трицикл, срывая горло, не своим голосом заорала в набухшее предстоящими событиями пространство:
   - Закройте глаза!!! Данила!!! Капитан!!! Закройте глаза!!! Заткните уши!!!
  Звук мотора слышался уже достаточно долго и громко, чтобы в лагере храйдов поднялась тревога. Довольно, - решила Косма и выкрутила газ.
  Хонда зарычала дико и страшно, она словно одичала, оказавшись в этих доисторических временах, и рванулась вперед, так что Косма завалилась спиной на сиденье, чуть не скатившись на землю. С трудом восстановив равновесие, она остановила озверевший трицикл, едва не врезавшись в Плаксу.
   - Отпускай! - истерически закричала она. Плакса отдернула лапы и дерево хлестко распрямившись, швырнуло гранаты в ночное небо. От рывка сетка раскрылась, гранаты брызнули как стая воробьев и мелким дождиком посыпались вниз. Плакса кузнечиком запрыгнула на сиденье.
   - Закрой глаза и уши! - рыкнула Косма на храйд-лахе, не оборачиваясь, не сомневаясь что подруга выполнит приказ, и сама зажмурилась, вслепую направив Хонду на костер , где были свои. В ее крови бушевал пожар, в ушах гремела боевая музыка - флейты и барабаны. Да , положительно , это были флейты и барабаны. И, черт возьми, ей нравилось вот так лететь во тьме на огонь с закрытыми глазами. Ей нравилось воевать!
   - Мне нравится! - изумленно подумала она и тут вспомнила что надо закрыть и уши и бросив руль, стиснула голову руками, загораживая нежные перепонки от грохота , который не замедлил обрушиться на нее... Темнота ночи лопнула вспышками, чудовищный грохот, заставляющий дрожать внутренности и резонировать легкие, молотом ударил по ушам, невзирая на жалкие препятствия в виде тонких ладошек. Косме на мгновение показалось, что ее голова лопнет.
   Открыв глаза, она с криком ужаса резко затормозила: трицикл едва не влетел в костер. Люди у костра, оглушенно сжимающие гудящие головы, шарахнулись от рычащей и воющей Хонды.
   - Оружие! - заорала Косма, швыряя в этих людей автоматы, не заботясь успеют ли они поймать. Перед нею взошло сияющее восторгом и ужасом лицо Данилы. По его губам она прочитала отчаянное:
   - Сзади!
   Резко обернувшись, она увидела Плаксу , оглушенную , но скалящуюся свирепой улыбкой. Вместо ответа она притянула к себе голову Плаксы и чмокнула ее , что называется в десны.
   - Это мой человек! - закричала она сердито, обращаясь ко всем людям, и закрывая Плаксу собой, как наседка цыпленка - кто тронет - убью! Держите , держите , держите! Она швыряла оружие, не глядя, но руки, привычные и стосковавшиеся по прохладе оружейного металла, ловко и жадно хватали стволы. Руки нашли привычное дело, - перебирать эти маленькие грозные фитюлинки , винтики и пружинки, чье назначение - отбирать жизнь и сохранять жизнь.
   Рапторы, оглохшие и ослепшие, метались, рыча и скалясь в бессильной злобе, самые толковые из них пытались вслепую нащупать противника, совершая змеиные веерные броски в разных направлениях. Собственно , это говорило об их стойкости, люди в такой ситуации вряд ли были бы способны на активные действия. Лишь вожак, вытянув шею повыше вверх, посреди всего этого бардака, медленно поворачивая голову, тянул носом воздух, пытаясь верхним чутьем уловить враждебное присутствие.
   - Вий! - подумала Косма, едва не рассмеявшись, - поднять ему веки!
   В тот же момент вожак замер, как громом пораженный (в известном смысле он и был поражен громом), и вытянув шею в направлении людей, грозно зашипел. Затем, сзывая свою дружину, он медленно, но неотвратимо направился к костру людей, увлекая за собой каждого из своих бойцов-храйдов, кого мог нащупать по дороге. Эти бойцы, ухватившись за него, стихийно смыкались в клиновидном строю, и этот строй, оскаленный и страшный даже в своей слепоте, приближался.
   Люди подняли оружие. Еще немного и дело кончилось бы бойней. Слепой раптор не конкурент вооруженному морскому пехотинцу. Косма чувствовала, что нельзя допустить избиения беспомощных охотников, она должна была немедленно что-то сделать, но, кажется, не успевала.
   Внезапно раздалось адское шипение, словно тысяча змей одновременно заявили о своем присутствии, предлагая недальновидным врагам убираться куда подальше да побыстрее. Когорту наступающих слепцов заволокло мутным туманом. Их строй рассыпался. Слышно было только как они чихают, кашляют и блюют в этом тумане.
   Косма растерянно обернулась. Плакса, самодовольно ухмыляясь, держала в лапах здоровенную тубу аэрозоли.
   - Дерьмо и кедровые иглы! - торжественно провозгласила она, обращаясь к окончательно подавленным охотникам, и ничуть не смущаясь, что ее не слышат, - трусишка Клатху на...рал под кедром! Как вам нравится, постосукасы летучие?
  
  
  Глава 19. Цветок папоротника.
  
   - Где мы находимся? По какому праву Вы нас удерживаете? - грамотный русский сержант, широкоплечий и коренастый не отставал от высокого Оливера и понес уже какую-то чепуху о каких-то там конвенциях. Выглядело это довольно смешно, как если бы маленький фокстерьер провоцировал драку с долговязой борзой. Джерри пребывал в скучном бесцветном оцепенении, каком-то пыльном бесчувствии, лишь иногда на него накатывала тошнота и приступы сердцебиения. Эта дискуссия , как и то где он находится и зачем его сюда поместили, его совершенно не интересовало. Так что навязчивое царапанье голосов сержанта и Оливера, только раздражали его.
   Спасатели из команды Оливера разместили их в странном серебристом трейлере без колес и окон, напоминающем железнодорожную цистерну или дирижабль, причем трейлер этот они не привезли , а именно принесли с собой: установили на поляне небольшой шарик, включили какой-то гудящий прибор и шарик за несколько секунд вырос до размеров цистерны, как будто его надули. Хотя, черт его знает, может и вправду надули. Потом их вели по коридору внутри этой штуки. Было странно пятнадцать минут идти внутри объекта длинной метров в тридцать... Впрочем Джерри было все равно,а русские помалкивали. Их всех разместили в большом зале, с серыми стенами, серым полом, и серым же, сводчатым потолком. Там были тюфяки в достаточном количестве. И еще их накормили. То есть русских накормили, странно, но аппетит у них не пропал. А Джерри есть не хотелось. И он просто улегся на тюфяке, аккуратном серебристом тюфяке, и стал смотреть в потолок. Поэтому он пропустил начало и не увидел как сержант, все ближе подходивший к сэру Оливеру, и все более активно жестикулирующий, вдруг нанес последнему серию ударов, спонтанных и естественных, настолько, словно жестикуляция и не прекращалась, а просто он случайно зацепил собеседника по лицу, по шее, по печени и опять по лицу, и совершенно уже нечаянно по ушам двумя ладонями.
   - О май гад! - воскликнул русский сержант, бережно подхватывая падающего сэра Оливера, и осторожно укладывая его на пол, - помогите, кто-нибудь, ему плохо!!! Врача!
   Джерри поднял голову и с легким удивлением увидел, что спасатели, вместо того чтобы спешить на помощь своему предводителю, зачем-то бросаются на сержанта, который, собственно , их и позвал, и крутят ему руки...
   Не успел Джерри толком удивиться происходящему, как последовало бурное развитие конфликта, - русские солдаты (этого можно было ожидать) заступились за своего командира и началась общая рукопашная свалка. Очевидно, прозрачные воины Оливера никак не ожидали такой неблагодарности от спасенных ими людей, потому что они не только не перестреляли этих неблагодарных русских, но и напротив оказались в некотором роде разоруженными. Русские же напротив вооружились и теперь остро дискутировали по поводу последующих действий.
   - Зачем это? - равнодушно спросил Джерри у сержанта, который, после известных событий был ему все же не совсем чужой. - Они же нас вытащили?
   - За это спасибо, - ответил сержант, поглядев на Джерри, как на индюшачий помет или как на больного, а может быть как на помет больного индюшонка, - но у нас есть задача... - Он покровительственно похлопал Джерри по плечу:
   - Донт би эфрейд, кидд, мы тебя не бросим...
   - Говорите по-русски, я понимаю... - ответил Джерри.
   - А, ну да... - сержант засмеялся. - Послушай, я оставлю здесь гарнизон - троих ребят, чтобы присмотрели здесь за порядком. Ты как хочешь: с нами или с ними?
   Джерри ощутил укол пронзительного ужаса, и, парадоксально, почувствовал , что хочет идти с этим сержантом, во тьму и кошмар внешнего мира, и безумно боится остаться здесь, в защищенном вроде бы месте... Пытаясь разобраться в себе, Джерри пришел к быстрому выводу, что сержант, оказавший ему поддержку в самые ужасные моменты сегодняшнего дня, по всей видимости, ассоциируется у него с безопасностью. Возможно это было верное суждение, но оставаться под этим серебристым куполом, Джерри не хотелось до судорог.
   - Дайте мне что-нибудь... стреляющее... побольше размером... - попросил он.
   -Дадим... - рассмеялся сержант и не обманул. Джерри сунули в руки нечто тяжелое и давящее, как федеральная налоговая система, это был по-видимому пулемет, а в придачу к нему еще и автомат. Под этим грузом Джерри вдруг почувствовал, что начинает приходить в себя... Ладно, - подумал он, - все же придется повоевать, ладно... Ничего личного...
   - Зачем Вы это делаете, молодой человек? - измученным голосом спросил Оливер, - вам оставалось только дождаться трансферта и вы были бы в безопасности... Поверьте, это время совершенно не подходит для человека. Неприятности Вам гарантированы, не говоря уж обо мне.
   Джерри обратил внимание на то, как мистер Оливер говорит по-русски, он дела это так же как и Джерри, видно было что язык для него родной, но в языковую среду он не погружен, это слышалось в том, как он строил фразы, имелся и довольно приметный акцент.
   - А в чем проблема? - удивился сержант, - Вам нужно только немного подождать. Видите ли , за бортом Вашей спасательной шлюпки осталось несколько человек. Мы просто сделаем вашу работу. На берегу, так сказать, мы вернем вам оружие... Может быть, даже извинимся...
   Оливер горько улыбнулся.
   - Проблема не в этической стороне дела и не в моих издержках... Проблема в том , что мы с вами врядли увидимся еще раз... Люди, ради которых вы затеяли эту рискованную игру, уже мертвы... Мне жаль... Я надеялся спасти хотя бы вас. При таких обстоятельствах было бы мелко говорить о дисциплинарных взысканиях, которым меня подвергнут...
   Сержант насупился:
   - Вы ошибаетесь. Они живы. И мы вернемся. А кстати, кто поручил вам эту спасательную операцию?
   Оливер сдвинул брови, но затем заулыбался:
   - Нет, ошибаетесь вы! Вы недооцениваете некоторые особенности здешней... э... обстановки... А ваш вопрос о моем доверителе изобличает в вас необыкновенную наглость!!! Или наивность... Я вам конечно же не отвечу, но хочу отметить , что такие ваши качества дают вам определенную надежду уцелеть и вернуться... Если вы не забудете Окси-нон... это наш вариант антикислорода...
   Сержант оглушительно хлопнул себя по лбу и принял из рук Оливера небольшой голубой пластиковый контейнер.
   - Ты , это... прости , вобщем, папаша, что я тебя , ну неаккуратно может отработал...
   - О! Это было не так чувствительно, как вам бы, возможно, хотелось... - с английским хладнокровием ответил Оливер. - Предлагаю матч-реванш по вашем возвращении...
  
  
   Они так долго шли по серому коридору спасательного купола, что Джерри уже устал удивляться, как в этом маленьком сооружении помещаются такие пространства. Джерри, впрочем, подозревал, что большую роль в этой чисто интеллектуальной усталости, сыграл все же пулемет, который давил на его плечо с такой силой, словно требовал от Джерри, чтобы тот немедленно зарылся поглубже в землю и стрелял по наступающим цепям противника.
   Когда же они выбрались из-под купола в лес, там бушевала гроза. Собственно, сказать гроза, это ничего не сказать. Это было нечто настолько грандиозное и вместе с тем феерическое, что воспроизвести такое в кино, наверное, было бы невозможно. Так подумал Джерри, бесполезно отплевывась от небесной воды, которую с силой загонял ему в рот напористый ветер. Этот факен ветер! Он сразу невзлюбил Джерри, наверное, из-за большого пулемета на его плече, и ветер трепал Джерри как щенка, шатал, качал, дергал за вымокшую одежду в разные стороны, и чуть ли не валил с ног, и, как заядлый салунный драчун, залеплял ему в лицо мокрые хлесткие пощечины, с размаху швыряя пригоршни воды. Тут-то пулемет и пригодился. Не так то просто было ветру сдуть Джерри, пулемет придавливал его к земле, и почувствовав определенную уверенность в том, что этот крейзи ветер точно не унесет его, Джерри смог сделать первый шаг. А сделав первый шаг, он сделал и второй, и вскоре уже шел как все, склонившись перед ветром и бодая его головой, как теленок бодает мордой вымя матери... Но ладно ветер, а были еще молнии. Слепящие, лиловые и лимонные, огромные, во все небо, они лопались над головой с оглушительным грохотом, и все слепли на несколько секунд. Самый воздух был напоен электричеством и каждая капля дождя, казалось, шипела в этом воздухе, как в микроволновке... При вспышках молний казалось, что мириады капель, прозрачных и крупных, как хрустальные яйца, зависли в воздухе и весь он, воздух, был пронизан этими застывшими каплями, как алмазами, как звездами...
   - Красиво, - подумал Джерри, и сердце его преисполнилось любви к Всевышнему, создавшему такую волшебную красоту и своей святой волей открывшего ее глазам людей... И ветер сбил, наконец, его с ног и Джерри упал и ткнулся носом в грязь и сухие иглы лесной подстилки...
   Крепкие руки подняли его и отобрали пулемет, ветер стих, ночной дождь кончился, словно и не начинался, без молний и луны, закрытой тучами, стало темно, как в подземелье. Горстка людей, таких маленьких и чужих в этом прекрасном, свирепом и беспощадном мире продолжала идти во тьме, испытывая свою судьбу... Без пулемета было явно лучше. Вдыхая колючий, как содовая, искрящийся воздух, Джерри наслаждался жизнью.
  
  * * *
   ...Когда закончилась гроза, мы, впечатленные до самых внутренностей игрой атмосферных энергий, выбрались из 'берлоги' - образованного переплетенными стволами и ветвями огромных деревьев (нечто вроде баньяна, но не определившегося еще, кто он: голо- или покрыто- семянное растение), убежища, в которое завело нас это 'чудо природы', - Тхом Цхая, она же - Плакса, она же Красная Слеза. Да, Косма предпочитала называть ее по-русски Плаксой, и та, как я заметил, уже начала отзываться на эту кличку. Но во мне жил еще (и я полагаю, будет долго жить) трепет перед культурой храйдов, поэтому я, наслаждаясь каждым звуком их языка, предпочитал называть быструю охотницу по имени - 'Тхом'. Что ж, на это имя она тоже откликалась. Общение наше сводилось к взаимным доброжелательным взглядам, жестам и попыткам научиться друг у друга языку.
   У меня до сих пор болела каждая мышца после нашего безумного побега. Мы мчались прыжками, как стадо кенгуру, стараясь не отставать от трицикла, но теперь, когда мы, слава Богу оторвались от возможного преследования, а Хонда сдохла, - кончилось горючее, - можно было и отдохнуть... Закрепив джамперы (вот ведь залихватская штука) на поясе, мы шли нормальным человеческим шагом. Конечно, назвать это издевательство нормальным шагом - гипербола. Это был так называемый, китайский марш, - мы то бежали трусцой, то быстро шли. Тоже утомительно, но по сравнению с кроссом на джамперах - терренкур в санатории... Куда мы шли? Это достаточно забавный вопрос. Мы шли к Храму. Вернее собирались идти...
   Что такое этот храм, Тхом не смогла нам объяснить - не хватало слов, и Косма ее не понимала, а зачем туда надо идти, Тхом и не знала. Косма рассказала нам о своих приключениях. Мы ей - о своих заключениях. Ясно было одно - мы встряли, и крепко. Мы завязли в спутанном, страшном узле каких-то титанических событий, и чтобы выбраться из этого переплета живыми, нам нужно было собрать некий паззл, головоломку. Единственное, что можно было понять о Храме, кроме того, что это святилище Бога охотников (смотри-ка, и эти не смогли обойтись без религии!), - Текущего, так это то, что там нас ожидает ответ на наши вопросы, по крайней мере на многие из них...
   Мы говорили об этом на первом привале , который мы устроили с разрешения Тхом (она ведь была экспертом по тактике и обычаям своих родичей), когда она пришла к выводу, что нас, как говорится, не догонят. Мы запутали следы, оторвались от погони и все такое прочее. По мнению уважаемой Тхом, мы были сейчас в безопасности.
   Оказавшись в безопасности мы вспомнили, что так и не отведали 'шашлычок', которым нас угостили добрые наши пленители. Вспомнили, что потратили кучу калорий во время нашего внезапного бегства и теперь зверски голодны. Ха! Тхом и тут проявила себя: выяснилось, что эта черная бестия (Бэт нуар), прихватила этот здоровенный кус с собой. Набив брюхо свежим ароматным мясцом, мы смогли, наконец, поговорить, не спеша, с толком и расстановкой...
   - Так ты , значит, в прошлой жизни была динозавром? - Сидорцов тяжело, испытующе смотрел на Косму, - Ты действительно так считаешь? Выходит я пригрел на груди... кого?
   Косма спокойно, не смутившись, выдержала его взгляд:
   - Что же здесь такого? - с достоинством спросила она, - Таковы факты.
   - Какие факты? - брови Сидорцова медленно поползли на лоб.
   - А в чем проблема? - вмешался я, - мы же служба по аномалиям, и чем это не аномалия? Почему именно в это вы не верите?
   Сидорцов мельком глянул на меня и снова сосредоточился на лице Космы:
   - Какие факты?
   Я тоже посмотрел на Косму, посмотрел внимательно. Она сильно переменилась. Это была не та Косма, тихая интеллигентная, вежливая киевская девчонка. Не то чтобы она стала шумной, хамоватой, грубой москвичкой, но что-то в ней переменилось, так , что теперь легко было поверить что она была в прошлой жизни быстрой охотницей. Это сильнее всего провилось в пластике, летящей как у ласточки, да в том , что она стала тыкать в ответ на тыканье Сидорцова. И... И в том , как она приветствовала меня при встрече на стоянке храйдов. Я это надолго запомню, и до сих пор краснею, когда вспоминаю. Она просто прыгнула на меня со своего бешеного мотоцикла, а я подхватил ее на руки, а она обняла меня так , что у меня позвоночник затрещал и как поцеловала!..
   Кругом вонь стоит от репеллента , хоть святых выноси, и только что , на моих глазах она со своей зверюгой (при всем уважении, Тхом - зубастая зверюга, крокодила) целовалась, а теперь со мной... Но мне понравился ее поцелуй, у меня внутри будто бы оказалась натянутая басовая струна, которая загудела, завибрировала, бархатно щекоча внутри-внизу и тепло подымалось в животе, а в груди разливалась мятная изморозь восторга. А она оторвалась от меня, посмотрела на меня такими глазами... я таких глаз ни у кого не видел... там были циклон и цунами, загадочная чернота космоса и погибель мира, магма и шаровая молния... Мне стало страшно даже чуть-чуть... А она сказала тогда:
   - Привет, Даня... Я за тобой... - и вытерла нос рукавом, а потом уже начала краснеть. А я держал ее на руках и не знал что сказать... Не то чтобы испугался, хотя можно было, а просто слов никаких не было...
   Чувствуя себя дураком, я сказал:
   - Спасибо. Я знал, что увидимся.
   А потом мы побежали в этих жутких джамперах по этому жуткому бурелому, и с тех пор мы с ней слова друг другу не сказали.
  
   ...- Какие факты? - резко переспросила Косма, сидевшая бок о бок со своим динозавром, у Сидорцова. Я вздрогнул и очнулся. - Ты же видишь, я говорю на их языке. Вот эта девушка, - она погладила Тхом по мощному предплечью, - да, девушка, не смейтесь, - считает меня названой сестрой и вожаком группировки. Но самое главное: я и сама что-то припоминаю.
   - Что же именно? - Сидорцов все еще недоверчиво хмурился, но было видно, что он притерпелся к информации и мало-помалу осваивается с ней.
   - Ну, например, как мы маленькие , играли у реки.
   Сидорцов вздохнул и покачал головой.
   - Но что это нам дает? Какое отношение это имеет к нашим проблемам?
   - Возможно имеет, - серьезно сказал китаец, перекладывая ноги из левого лотоса в правый (или наоборот), - и самое прямое... Помните, о чем мы говорили, когда нас так мило прервали? Теперь вспомни, командир, ведь мы отбирали операторов среди людей, имеющих подсознательную привязку к мезозойскому временному горизонту. Эти люди вдруг стали дико популярны в обоих полушариях...- он с хрустом растянул переплетенные пальцы (многие ненавидят этот звук, а мне все равно, даже нравится) - Но почему? Почему у них была такая склонность? Этот вопрос не интересовал никого. Ты - военный-практик, Саговников - по уши погряз в своей психотопологии. Да и меня, племянника и ученика великого Чжао Эньгуана, это не интересовало. Мы знали, что Косме, - китаец, не вставая, отвесил изящный поклон в ее сторону, - мерещатся динозавры, мы наблюдали много других случаев энергетического и информационного обмена между нашим горизонтом и этой временной точкой, вернее даже площадкой. Я бы назвал ее площадкой 'К', площадкой Кануна, потому что этот период времени предлежит каким-то крупным событиям. И я считаю, что эти люди, - он указал на меня и на Косму, - стремились сюда именно для участия в этих событиях, и мы все здесь находимся именно для этого. Даня, ты же палеонтолог, попробуй понять что это могут быть за события из жизни твоих любимцев?
   - Если бы я мог хотя бы знать наверняка в каком мы точно периоде, - оживился я, с удовольствием вовлекаясь в беседу. - А кто такой ваш дядя, э... Чжао?
   - Точно никто тебе про период не скажет, - улыбнулся китаец, - сам понимаешь, но хотя бы на что похоже? А о дяде, если можно чуть позже...
   - Ицзинист его дядя, предсказатель... - сказал Сидорцов, чем заслужил легкий, косой (извините за каламбур) взгляд китайца.
   - Все же прошу потерпеть с дядей, - обратился к нам китаец, - в этой материи много нюансов...
   В зарослях послышался треск, тяжкие вздохи и натужная возня, затем стволы растений раздались и между ними просунулась здоровенная добродушная морда, с причудливым двойным продольным гребнем, на длинной шее, скорей всего, что-то вроде десятитонного амаргозавра. Осмотревшись, животное глубокомысленно почавкало, и не заметив Тхом, начало было с треском протискиваться к костру. Видимо, ему было скушно и одиноко в этом ночном лесу. Но Тхом рыкнула на него и этот гигантский вегетарианец проворно убрался от нас задним ходом. Мы вернулись к разговору.
   - Так на что же похоже время в котором мы застряли? Скажи Даня, мы будем благодарны за любой ответ. - китаец благожелательно улыбнулся, и чуть наклонился ко мне, выражая этим движением ожидание ответа.
   - Похоже на поздний мел, - неуверенно (слишком многое не вязалось с нашими теориями) сказал я, - самый его конец, если это вообще Земля.
   - Земля, Земля, - рассмеялся китаец, - и если это конец мелового периода, то это совпадает с некоторыми моими предположениями. Ведь конец мела это и конец мезозоя?
   - Ну да, - все еще ничего не понимая , ответил я, - и начало кайнозоя...
   -Да. И что же должно случиться в конце мезозоя с динозаврами?
   -А! - я понял, но мне стало нехорошо от этого понимания. - Они... Они вымерли!.. Конец эры динозавров!..
   Я посмотрел на Косму, сидящую в обнимку с Тхом, и мне даже плакать захотелось, настолько сразу и безоглядно я поверил в версию китайца. Я поверил, что мы, каким-то темным хулиганским колдовством попали в это время, именно в тот страшный и величественный момент, когда начинается массовая гибель этих великолепных существ и всего их самобытного великого и прекрасного мира...
   Я, наверное, чекнутый Айболит, а может и вовсе зоофил, но мне стало их так жаль... Так жаль... Больших и свирепых, сильных и клыкастых, ловких и умных... но обреченных, без всякой надежды на спасение...
   - А что у вас за предположение? - спросил я сглотнув тугой ком, болезненно свернувшийся у горла.
   Вместо ответа китаец достал из кармана небольшую розовую бумажку. На ней была нарисована фигурка, состоящая из нескольких (ах да, из шести, это ведь гексограмма), параллельных черточек... Над фигуркой значилась парочка иероглифов, напоминавших следы птичьих лапок в пыли, и рядом надпись - транслит и русский перевод: Вэй Цзи. Уже конец.
   - Оставим вопросы о значении этой гуа, - китаец опередил меня, я только и успел что открыть рот для вопроса..., - сначала мне хотелось бы закончить разговор о заговоре... Нельзя, чтобы в этой теме остались непроговоренные моменты... Так вот, в среде военных, которые устраивали, в том числе, и нашу экспедицию, оказался видимо, ренегат, который сливает проект вождям большого заговора. Естественно, узнав о подготовке нашего путешествия и экспедиции американцев, они принимают решение пресечь эту опасную тенденцию. Как это сделать? Сейчас в моде синергетика, суть которой, в некоторых аспектах, можно передать пословицей, - моим же салом по моей же шкуре. Лучше всего, конечно, чтобы экспедиции погибли. И погибли страшно... - поглядев на наши лица, он сказал , - а что? Я просто рассуждаю... Поэтому нас стравливают с американцами, а для надежности напускают на нас этих дивных чеширских рапторов.
   - А почему Тимофеич нас просто не отравил антикислородом? Подмешал бы чего туда и привет. Чего проще? - разговор становился все интереснее и я завозился на своей лежанке из лапок плауна, устраиваясь поудобнее. Хотя мне и так было удобно. Вообще мне тут нравилось.
   - Не знаю, - китаец задумался, - но это, наверное, не так просто... Опять же яд могут найти. Я считаю, что наихудшим вариантом для устроителей экспедиции является исчезновение всего личного состава, полное и бесследное...
   - Тогда понятно, почему нас похитили, но почему похитили не всех? А самое главное, почему мы все-таки живы, но не возвращаемся? Вот и Косма с нами, а мы торчим здесь? - спросил я с искренним любопытством, вовсе без страха.
   Китаец опустил голову, двумя руками взъерошил жесткие короткие смоляные волосы, словно это помогало ему думать... Потом он поднял на меня глаза и честно признался:
   - Не знаю, есть идеи?
   -Ну, - я замялся, - идея есть, но она несколько шарлатанская... Знаете, распространенный сюжет в литературе и кино - герой застревает в некоей ситуации... пока не научится чему-либо...
   - Ага, - охотно подхватил китаец, - или не научит других...
   - День сурка. - сказал Сидорцов, коротко и одобрительно взглянув на меня.
   - Есть еще вариант, - сдержанно сказала Косма, но мне стало приятно вообще от того факта, что она говорит со мной, - выполнение долга...
   - Очень вероятно... - задумчиво протянул китаец, - кстати, Даня, чего уж скромничать, этот сюжет распространен не только в литературе , но и в жизни...
   - Я, ребята... - начал было Сидорцов, но взглянув на Косму и Тхом, поправился, - и девчата, вот что хочу понять: при чем же здесь эти заговорщики? Это они нам не дают вернуться? Или мы сами по себе здесь застряли?
   - Но ведь одно другому не мешает! - воскликнул я, - если ситуация, которой , кстати, мы не знаем, располагает к тому, чтобы мы здесь остались, то ведь и они могут действовать в ключе расклада, - помогая или препятствуя ему...А может быть мы им вообще нужны здесь?
   - Ну это уж , батенька, умственная мастурбация... - проговорил Сидорцов и я отчаянно покраснел, быстро взглянув на Косму, надеясь что она не слышала. Она как раз в это время шептала что-то на ухо своей сестрице, Тхом. По их серьезным лицам, ... э... мордам... или все-таки лицам?.. можно было думать, что она переводит наш разговор... - Для чего же можем понадобиться?
   - Да хоть на закуску, - китаец засмеялся. - Но Даня, возможно, говорит верно. Помните, Тимофеич, перед тем как исчезнуть всячески провоцировал командира - рассказать о твоих планах на будущее... Трибуналом угрожал... Тьфу ты, будущее... в самом деле, фьючер паст...
   Сидорцов глубоко задумался и на время даже прикрыл глаза.
   - Ну, Челкаш, сволочь, - изумленно и яростно сказал вдруг он, хватив кулаком по ладони, - ну, гнида, доберусь - не жить тебе... - на лбу его вспухли широкие синие вены, глаза налились кровью...
   - Женя, Женя, спокойно, - Китаец цепко прихватил его за плечи, сразу же зарывая чуткие сильные пальцы в отвердевшие мышцы капитана. -До кого ты кстати, решил добраться? Ты нас не забудь, мы его подержим пока ты бить будешь...Так что это за Челкаш?
   - Нет, нет, ты не понял, - от гнева Сидорцов в один миг перешел к чуть ли не испугу, во всяком случае, по его лицу видно было, что он очень жалеет о вырвавшихся словах. - Я не о том, просто вспомнил одного мерзавца...
   - Карточный долг? - иронически сказал китаец, пружинисто подымаясь на ноги.
   - Что-то вроде... - сказал Сидорцов, следуя его примеру и с интересом наблюдая за китайцем. Он улыбнулся так обаятельно и открыто, что весь его вид словно говорил, что никаких таких важных секретов у такого рубахи-парня нет и быть не может.
   - Ты уж поделись , Евгений Владимирович, облегчи душу, тебе легче станет. В нашем положении не стоит утаивать такие вещи... - он сделал шаг и медленно, плавно двинулся по кругу, обходя капитана.
   - Ты все не так понял, Леша, - сказал Сидорцов, начиная также двигаться по кругу в другую сторону, - я не об этом... не про то...
   - Про то, Женя, про то... Я понимал , что в нашем отряде должен быть кто-то... от них... чтобы приглядывать... кто-то кто знает больше других... - руки китайца медленно всплыли на уровень груди, как две золотые рыбки, играющие у поверхности пруда, он кошачьим движением встряхнул их, словно в самом деле, стряхивая воду.
  - Ты совершаешь ошибку! - ледяным голосом произнес капитан, и тоже выставил руки в боевую позицию. - С чего ты взял что это я?
   Китаец хмыкнул, - но это же очевидно! Вы так были уверены, что невероятность нашей операции заслонит от нас, непосвященных, мелкие несообразности?
   Глядя на них, я не на шутку задумался, если у них в самом деле дойдет до драки, за кого я буду? С капитаном, видимо, что-то было не так, но китаец?.. Мне быть за китайца? Против своего командира? Остальные наши ребята, похоже тоже затруднялись в выборе позиции, испытывая при этом отчаянное любопытство, замешанное на желании выжить... Мезозой вызвал смятенье в неокрепших умах...
  - Кто это 'вы'? - презрительно спросил , между тем капитан, не сводя с китайца взгляда. Тот же был расслаблен, и даже смотрел куда-то в сторону, словно косился.
  - Ясно кто, - ты и мой фан Тимофеич. Я говорю фан, потому мне одно время казалось, что он на мне помешался - с такой стратью он искал на меня компромат. Вы с ним с самого начала показались мне подозрительными. Вы были самыми спокойными. Вы не удивлялись и не боялись. Когда же в нас стали стрелять, вы, сударь мой, довольно неискусно сыграли удивление... Именно вы, потому, что Тимофеич просто помалкивал, ему было легче, а вам-то приходилось командовать... и комментировать события...
   Окончательно все стало ясно в этом вашем разговоре - о том, провалили мы задание или выполнили. Я еще понимаю его, можно подумать, что он боится, а в тебе нашел виноватого. Но, кстати, о Тимофеиче, я еще на базе понял, что он - смотрящий. Он ведь был у Челкаша штатным экстрасенсом. А ты , ты - с чего ты мог полагать, что у нас все в порядке? Я только до конца не знал, кто из вас чей человек. Слишком просто было бы... Но раз он там, а ты здесь, с нами... Сомнений больше нет... Ты - человек военных, ну ясно, сын...
   На этом месте разговора Сидорцов бросил эволюции в стиле боевых искусств и рванув из кобуры пистолет, наставил его на Лешу, крикнув морпехам, - спокойно , ребята, это китайский шпион! - Китаец остановился. На колени, руки за голову! - звенящим голосом сказал капитан Леше. Тот улыбнулся, но остался, стоять как был, с руками протянутыми вперед с повисшими, как листья клена, кистями.
  - Ты не понял, Женя, я с тобой, вернее, ты с нами...
  - Заткнись, дурак, - с бессильной злостью крикнул Сидорцов, - я же убью тебя. Я ведь не хочу...
  - Все эти люди... - начал китаец и тут Сидорцов выстрелил в воздух. Никто, собственно и не понял, что после этого произошло. Словно черная молния промелькнула в воздухе, ветер от ее движения ударил мне в лицо, а в следующее мгновение, Тхом, страшно скалясь и рыча, сидела (ну как бы с ногами) на спине у капитана, лежащего лицом вниз, вцепившись ему в поясницу когтями и (это было просто невыразимо трогательно в исполнении мезозойского хищника), заломив ему руку с пистолетом. Убойные ее третьи когти были предупредительно подняты в положение 'для бега'.
  - Ыххых! - Сидорцову наверное тяжело было под целым динозавром, хотя бы и дромеозавридом с полыми птичьими костями, - Кос... ххххх... ма... ...ныть... Убери своего зверя!!!
  - Евгений Владимирович! - почтительно отозвалась Косма, не подымаясь с места, - посудите сами, я-то причем? Она меня не слушается... Говорит, что ей до смерти любопытно послушать про Челкаша. А заодно она вам хочет массаж сделать, храйдский, с когтеукалыванием...
  - У, зверье, да пустите же... б-больно... - Сидорцов рванулся , раз, другой, но Тхом бережно пощекотала его длинным боевым когтем (15 см - пуля-дура, штык-молодец) и голос разума возобладал. Сидорцов расслабил тело и бросил пистолет. Тхом подцепила его когтем и бросила Косме. Когда капитан сдался, она тоже ослабила давление на него, опершись одной задней лапой о землю, уверен , капитану сразу стало легче дышать. Да это было и видно.
  - Ну, мать вашу, - сказал он,уже совсем не задыхаясь, - да скажу я , скажу, но если бы вы знали, чего вам это будет стоить...
  - Женя, - мягко сказал китаец, - я же и говорю, ты не понял, наверное... Нам всем дома так и так песец... Рассказывай, за нас не бойся. Огласки не будет. Мертвые сраму не имут, и убытков не наносят.
   Капитан помолчал какое-то время, переваривая услышанное.
  - Я же говорил, - пусть эта... девушка меня отпустит... я все расскажу...
  Косма перевела и Тхом немедленно слезла с него.
  - Ох-хо-хо, - Сидорцов поднялся, с трудом распрямился, держась за поясницу, китаец тут же пристроился массировать ему спину. Тхом отступила на исходные позиции - к Косме.
   Сидорцов оглядел всех нас:
  - Тоже мне секрет Полишинеля...Какой-то косоглазый Холэмусы (по-китайски Холмс) раскрутил в четверть часа... Ну и расскажу... Да вы и так уже все знаете... - он засмеялся как-то возбужденно, может быть даже безумно. Глаза у него блестели, на лице расцвели нездоровые цветы лихорадочного румянца...
  - Может Тхом его черезчур помяла? - подумал я.
  Китаец, как заботливый отец больного сына, усадил капитана на подстилку, сам же остался стоять, озабоченно глядя на него.
  - Ты много понял, Леонид Петрович, - сказал тот. - много... Но не все... - и снова засмеялся. От его диковатого смеха у меня мурашки поползли по спине.
  - Послушай, - сказал капитан китайцу, а может ты тоже из наших? А? От китайской стороны?
  - Меня проверяли. - снисходительно ответил китаец. -Я не из ваших.
  - А, ну тогда конечно... - насмешливо сказал капитан, и снова разразился своим жутким смехом. Теперь я уже совершенно не был уверен, что хочу услышать то, что он собирается рассказать.
  - У нас все знают... - начал он и замолчал, склонив голову, плечи его затряслись и можно было , ей-Богу, подумать, что он плачет. Но я подумал что он смеется. Краем глаза я видел, как морпехи переглядываются между собой. Он поднял глаза. Лицо его было... словом, он был несколько не в себе.
  - В верхах всех крупных стран есть люди, которые в курсе всего этого...- он судорожно зевнул и снова начал жутковато посмеиваться. - Россия, Китай, Бразилия, Индия, Иран, короче, крупняк третьего мира... ШОС... Мы в союзе с черными...Штаты и Евросоюз - тусят с белыми...
  - А есть еще белые? - спросил китаец и тоже хихикнул. Сидорцов не услышал его.
  - Они были всегда... Давно...Рим, Египет, Китай - они присматривают за нами, они делают историю, они любят строить империи, они любят строить пирамиды... Пирамиды из людей...Знаете анекдот, как новый президент штатов принимает дела? Старый президент приводит его в подвал под Белым домом, и говорит - здесь основа нашей мощи - кибернетический супермозг. Входят: там огромный компьютер. Старый президент представляет нового: 'Новый президент США'. Компьютер говорит: 'Отлично. На колени, раб'!
  - Так мы - рабы динозавров? - развеселился китаец.
  - Нет, - Сидорцов упрямо покачал головой, - мы не рабы, мы - партнеры. Видимо, мысль показалась ему смешной, потому, что он прямо зашелся от смеха. Я не смог удержаться и тоже стал хохотать и никак не мог остановиться. Смеялась Косма, по лицу ее текли слезы, смеялись морпехи, и зажмурившись, хихикал китаец. Только Тхом не смеялась , а настороженно разглядывала нас. И это было очень смешно.
  - А... А что вы им даете? - с трудом, сквозь смех, проговорил китаец, - бусы и кока-колу? Или нефть?
  - Ну я же винтик... - прорыдал Сидорцов, задыхаясь от смеха, - Я не так много знаю... - Я - винтик... А знаете анекдот - пока Чип и Дейл спешили на помощь, Винтик и Шпунтик раскрутили Гаечку...
  Мы буквально взвыли от хохота, мышцы живота у меня свело до режущей боли, в голову давила кровь, перед глазами пошли синие круги...
  - Но как они это делают? -спросил я , когда мы немного успокоились, - без культуры, без письменности, без техники... Как?..
  - Каком кверху, Даня, - Сидорцов ухватился за живот, как бы пытаясь остановить смех, - Знаешь как? Они поют! Поют! Слова народные, музыка черножопой ящерицы...- Он повалился на землю от смеха, сдавливая брюшину. - Спели про Катюшу - вышла Катюша, от фрицев клочья полетели... Спели про Союз нерушимый - стоит Союз, не рушится... И так далее понял, и так далее... и наоборот...
   Все это было так смешно. В какой-то момент я понял, что я тоже лежу на земле. Все вокруг было так красиво , а все такие хорошие. Особенно Косма была красивая и хорошая. Я хотел подойти к ней / но обнаружил , что сил встать у меня нету. Тоглда я пополз к ней на четвереньках. Косма лежала на боку мелко вздрагивая, ей , видимо, все еще было смешно. Тхом растерянно заглядывала ей в лицо, принюхивалась к ее дыханию.
  Я сказал ей:
  - Ты Тхом, хорошая и красивая, а совсем не черножопая ящерица. Если б не Косма я бы на тебе женился... Но я люблю ее...
  И я прилег к Косме и целовал ее затылок и шею, и шептал: люблю ее, всегда буду...
   Потом сон навалился на меня. Все мое тело стало тяжелым как камень . Я с трудом поднял чугунную голову, глаза поворачивались как ржавые железные шары. Казалось при движении они издают скрип. Я увидел , что все люди лежат на земле, слабо ворочаясь. Сил удивляться и думать не было. Тхом сунулась мордой к моему лицу, шумно втянула воздух.
  - Данха, Данха! - проговорила она мое имя, теребя меня за одежду. Затем она исчезла.
   Я счастливо улыбнулся, уткнулся лицом в Космин затылок и уснул. И мне снилась темнота. Глубочайшая вечная темнота. Холодная и влажная. Потом был свет, ослепительный и жаркий. Потом я увидел звездное небо. Я был в лесу, посреди широкой просеки, и между краями этой просеки, медленной рекой текло черное небо покачивая на волнах бриллиантовые звезды ... И голос Канта, а я точно знал, в своем сне , что это он, сказал:
  - Звездное небо над головой, это и есть нравственный закон внутри человека. - И он посоветовал мне :
  - Иди по течению...
  Я пошел и оказался в Лондоне, на Бейкер-стрит, 221Б. На улице не было ни души. Я услышал ритмичный скрип какого-то небольшого механизма. Из-за угла, проворно вертя педали, показался маленький черный чеширраптор , едущий на велосипеде. Велосипед скрипел и пищал нещадно. Мне позарез занадобилось узнать который час. Он подъехал ко мне и становился, опершись одной лапой о мостовую.
  - Сколько времени? - спросил я , зная, что так говорить неправильно, надо - который час.
  - Время вышло. - сказал он.
  Как ни странно, этот ответ меня устроил.
  - А зачем тебе велосипед? - спросил я, - ты же, благодаря особому строению конечностей, можешь развивать скорость до сорока километров в час?
  - Это еще не предел, - ответил он, и позвонил в звонок велосипеда, - но я же велоцираптор!..
  - Нет , я знаю, ты - чеширраптор! - возразил я.
  - Какая теперь разница? - он грустно улыбнулся и исчез, только его зубастая улыбка колыхалась передо мной в воздухе, источая странный острый растительный запах... Я плыл в синей холодной жидкости. Это был жидкий кислород, но почему-то он не заморозил меня до смерти мгновенно, хотя и прожигал холодом до костей. Я выбрался на большой пластиковый коробок-контейнер от аудио-диска. Из него доносилась заунывная электрическая музыка, показавшаяся мне знакомой. На коробке был рисунок - земной шар, имеющий в то же время очертания черепа, и надпись - Жан-Мишель Жарр 'Оксиген'. Послышался тихий шепот, идущий словно бы отовсюду.
  - Кислород... Это кислород убивает тебя.
  И я вспомнил:
  -Точно! Кислород! Как же мы забыли! А теперь мы все умрем...
   Все провалилось в мазутно-густую, обволакивающую тьму.
  
  
  * * *
  ...я очнулся от того, что кто-то навязчиво (причем, уже не впервый раз) заталкивал мне в рот, какую-то донельзя противную, вонючую и скользкую, теплую кашицу, издающую тот самый, странный запах от улыбки чеширраптора из моего сна. Меня скрутил рвотный спазм и я , перекатившись на четвереньки стремительно опростал желудок. Все мое тело горело изнутри, словно я лежал в микроволновке, в крови волнами прокатывалось необыкновенное электрическое гудение.
   - Тхарги-странги, мохыт ганх, - проскрипел у меня над головой, голос раптора, в котором отчетливо слышались интонации досады. Не отдавая в этом себе отчета, я в ужасе подскочил, но тут же свалился, как от удара молота , обернутого в вату. Голова, как мне показалось, треснула, как древняя амфора. К тому же, сил не было вовсе, все тело было выжато до последней капли. Оснований для страха не было. Это была Тхом. Она нависла надо мной и, склонив голову, покосилась на меня одним глазом, ну точно, как скворец.
   - Данха! - сказала она, - Намха-намха, мергха ахру-ху!
  Я примерно понял что она пытается сказать:
  - Даня, ням-ням, быстрая смерть! - эти слова входили в небольшой словарный набор, которым мы обменялись , еще сидя в берлоге. По всей видимости, это должно было значить: 'Кушай, Даня, а то скоро умрешь'.
  Я слабо кивнул , не представляя что за этим последует.
  Тхом придавила меня лапой, разжала мне губы своими жесткими длинными челюстями, почавкала, рыгнула, и принялась вдувать мне в рот свою отрыжку с запахом улыбки, вперемежку со слюной... М-м-м, данон! Я, конечно, люблю чеширрапторов, да я, практически, их отец-первооткрыватель, но не до такой же степени... Я замычал, забился, пытаясь разорвать этот нежелательный контакт, но Тхом, видимо , уже наученная горьким опытом, осторожно прижала длинными пальцами мои челюстные мышцы, так чтобы я не мог закрыть рот или укусить ее. Чтобы не захлебнуться, мне пришлось проворно глотать мерзкую жижу... Первый же глоток обжег мне пищевод, и как пылающий метеорит устремился к желудку... Достигнув же его , он взорвался как атомная бомба. Кайенский перец? Куда там к черту!.. Эта штука была посильнее чем... что там было у Гете? Фауст? Вот-вот! Потоки легкого, жидкого пламени, устремились от желудка во все стороны, внутри моего тела, скользя по кровяному руслу. Тело мое еще сгорало в этом огне, а ненвидимые , призрачные пальцы, принялись тщательно, скрупулезно педантично массировать, перебирать, разминать каждую мою жилку, мышцу, косточку. Огненный шар в моем животе между тем набирал силу и ширился, мне стало казаться что я проглотил солнце, как достопамятный крокодил.Когда этот шар лопнул я закричал, и мне казалось, что изо рта вместе с криком, вырывается струя пламени. И я растворился в этом жидком огне. Я был весь окутан пламенем, я бился, кувыркался и барахтался в нем, до тех пор, пока не испарился в последней белой яростной вспышке...
  
  ***
  ...на этот раз я оценил сам факт: я очнулся.
  - Я очнулся, - подумал я и подумал с благодарностью и радостным удивлением. - Живой!
   Я открыл глаза. Было ясное утро. Было небо гладкого голубого шелка. Сквозь ветви и листву буйной растительности пробивалось яркое веселое солнышко. Лучи его казались живыми. Все мышцы радостно гудели и просились в работу. Так хорошо я не чувствовал себя с самого детства. Кстати о детстве, и настроения такого у меня не было уже лет этак десять. Чистейшая, ничем не замутненная радость жизни, фонтаном била из меня и переливалась радугой метрах в пяти у меня над головой.
  - Косма! Как она? - я вскочил и найдя ее глазами кинулся к ней. Что-то странное , но хорошее , случилось с моим телом, так что я не вполне мог рассчитывать движения - вскочив , я подпрыгнул почти на полметра вверх. Косма спала рядом и улыбалась во сне. Я поцеловал ее . Она распахнула глаза, широко и изумленно, и ответила на мой поцелуй. Это был самый необыкновенный, самый лучший поцелуй в моей жизни. Он был вкусным и ароматным. У него был запах и вкус... улыбки, улыбки чеширраптора... Оторвавшись от Космы я увидел на ее губах зеленую корочку. Это была жвачка Тхом, вокресившая нас из мертвых. Я стер ее с губ Космы, она со смехом оттерла мои губы от такого же налета. Мы засмеялись. Не так, как смеялись от кислородного опьянения, а так... Легко и свободно, во всю грудь, во весь дух...Словно навсегда выдыхая из сердца страх , печаль и одиночество.
  - Эй, жених и невеста, - весело сказал Сидорцов у меня за спиной, - хорош ржать, спать не даете...
  
  ***
   ...Сначала мы ломились через пышные кущи папоротников, но Тхом быстро вышла на тропинку, которая вскоре привела нас к лесному озеру, находившемуся , оказывается, чуть ли не в двух шагах от нашей стоянки, едва не ставшей для нас (кроме некоторых, хитрых, приспособленных к повышенному содержанию кислорода и давлению, динозавров) братской могилой. Никто не вспоминал пока вслух о разговоре, на котором мы остановились... чуть не остановились навсегда... Нельзя было сейчас об этом говорить. Мысли наши занимал вопрос - как она это сделала? И, собственно, а что она сделала? Это сейчас было важнее, чем... как бы обозначить тему? Палеополитика?
   Тхом, по просьбе Космы, согласилась показать , как она нас спасала. Сидорцов держался замкнуто, словно бы показывая, что отрешился от командования. Боря и морпехи поглядывали на китайца, но он не спешил принять на себя бремя власти, хотя его авторитет и положение старшего офицера вполне это позволяли... Он, то ли берег харизму от износа, то ли чего-то ждал. Сидорцов, впрочем, не унывал (а настроение после воскрешения у всех нас оказалось наичудеснейшее), он только держался отстраненно, помалкивал, даже не хотел идти с нами (со мной , китайцем, и Космой), глядеть на сеанс, так сказать, магии, с последующим разоблачением... Ему конечно, хотелось, но, я думаю, он не мог, не должен был, сейчас, быть с нами вместе... Китайцу пришлось настаивать, но его мягкая манера настояния была неотразима - хоть и отчужденный, Сидорцов все же сдался и отправился с нами.
   Озеро открылось, как ясный, любопытный глаз - раздвинулись зеленые веки леса, и показалась прозрачно-блестящая водная поверхность. Она, я готов быть присягнуть в этом , вглядывалась в нас, - кто вы, мол? А кто мы в самом деле? Мы, озеро, и сами не знаем... С дальней стороны озера берег был крутой, обрывистый, густо заросший чем-то вроде можжевельника, и выглядел дико, как вставшие дыбом на затылке волосы. С нашей стороны бережок был песчаный, гладкий и пологий. И на этом бережке мы увидели такое, что замерли, и , не знаю , как другие , а я, так даже присел. На бережке, на чистом и ровном озерном песочке были следы, так сказать, 'лабораторной работы' Тхом. Берег был в беспорядке завален веточками папоротника и гинкго, мелкими щепками, большими шипастыми шишками, пучками увядших мелких листиков в виде сердечек, и всяким прочим мусором. Несколько рыбин лежали здесь, некоторые были надкушены. Все это валялось в беспорядке, в перемежку, как брошенные уставшими детьми игрушки... Но не это привело нас в оцепенение. Было в этом беспорядке, что-то продуманное, прекрасное, какая-то игривая, небрежная, естественная упорядоченность. Но глаз не ухватывал правила, схемы в расположении этой кучи мусора, как ни странно, отчего-то ласкавшей глаз.
  - Что-то мне это напоминает... - задумчиво проговорила Косма.
  Китаец, наклоняя голову то так , то этак, разглядывал открывшийся вид под разными углами: то он присел, то напротив, вытянулся на цыпочки и откинув голову назад, попятился в этой нелепой позе. Мы смотрели теперь на него, а не на берег. Прекратив свои странные 'упражнения', он непонятно сказал:
  - Жилы дракона...
  - Что? - переспросил я.
  - Жилы дракона... - вполголоса ответил он. - Это категория феншуй... Тонкая тектоника ландшафта, его силовые линии. В старину, у нас в Китае ценилось, когда художник умел видеть их и отразить в картине. Здесь что-то в этом роде... Но не совсем, она видит какие-то другие силовые линии...
   Я пригляделся. И правда, в рукоделье Тхом, кажущийся хаос сходился в некие линии, замысловато сплетающиеся в причудливый узор, более всего напоминающий цветок.
  - Цветок папоротника... - зачарованно выдохнула Косма. Да, в этом натюрморте действительно было много папоротника, его мелкие ветки придавали цвет всей фигуре. Замечание, тем более, было уместным в этой атмосфере чуда, если учесть, что папоротник не цветет, что не мешает народной молве придавать его цветам чудодейственную целебную силу...
  - И как это действует?.. - недма пожала доверчиво спросил капитан.
  - Плакса устала, - сказала Косма, поговорив с нею, варить она не будет, но танец покажет.
  - Какой танец? - опешили мы.
  Косма пожала плечами, -
  - Ребята, я так же знаю как и вы, смотрите...- она кивнула на Тхом, уже стоящую посреди своего 'кроссворда'. Та стояла, слегка покачиваясь, раскинув в стороны лапы, ладонями к земле. Затем она стала медленно вращатиься вокруг своей оси, а набрав скорость вращения, пошла по спирали, осторожно ступая между отдельными элементами картины. Так она шла, иногда меняя направление , закрывая глаза и принюхиваясь, и вдруг совершала молниеносный бросок, подобно альбатросу, выхватывающему из воды мелкую рыбешку, хватала то один, то другой предмет из своей странной колекции и отправляла в пасть, с хрустом разгрызая. Потом она остановилась и по ее телу, от головы до хвоста пошла волна... Мелко переступая, и поочередно поворачиваясь на четыре стороны света, она пускала и пускала волну, пока эта волна не набрала самостоятельную силу и теперь уже, казалось, тело Плаксы мяли, изгибали и подбрасывали какие-то независимые от нее колебания. Когда волна кончилась, Плакса остановилась покрепче упершись мощными нижними лапами-ногами в землю, а верхние лапы-руки подняв к небу, она стала ритмично раскачивать туловище, словно стараясь получше перемешать , как в бетономешалке все содержимое живота. Пританцовывая таким образом, она утробно и хрипло приговаривала что-то вроде : Акахэ, акахэ!
   В этом танце была какая-то жуткая завораживающая сила. Казалось, земля дрожит под ее ногами, а над головой поднимается столб повышенного давления, разгоняющий тучи в небе.
   Закончив танец, рыкающим возгласом: 'Аррх!' от которого мы невольно подались чуть назад, Тхом покачнулась и, присев на песок, заговорила. Косма немедленно включилась в перевод:
  - Так я делала, когда варила бальзам и вот, по воле Текущего все живы. Значит, я делала правильно.
  - Что это за бальзам, Тхом? - спросил я , и взглядом попросил Косму перевести, - что он делает с нами, у нас внутри?
  - Здесь ветер! - важно сказала Тхом, приосанившись, и обвив хвостом нижние лапы, для большей ясности, своих слов, она помахала лапой в воздухе. - Мы вдыхаем его силу. Эта сила синяя. В пище есть сила красная. Когда они смешиваются получается сила солнечная, или огненная. Ваша кровь слабая, она не может вместить силу нашего ветра. Вы привыкли к своему ветру - слабому. Вот ваша кровь и испортилась. Бальзам усилил вашу кровь и теперь она может принять силу ветра и передать ее телу. Вы будете жить и будете сильными... - Тхом солнечно-обаятельно оскалилась.
   Под действием внезапного порыва я шагнул к ней и обнял черное горячее тело, не взирая на предупреждающее рычание. Уже потом, прижимаясь щекой к шелковистым перьям на ее груди и слушая быстрые, тревожные стуки большого сердца, я испугался. Она ведь могла меня убить одной левой...Легким движением руки... Но она была неподвижна, только часто дышала, как пойманная птица. Я осторожно разжал руки, и медленно, глядя в землю, отступил на пару шагов... Когда я поднял глаза, Тхом плакала. Рыдала. Просто заливалась слезами. Я оглянулся на Косму. Косма, бледная и взволнованная, показала мне кулак.
  - Да что я сделал, - возмутился я, - я просто...
  Но тут рыдающая Тхом, от избытка чувств накинулась на нас с Космой и сдавила в объятиях, больно тыкаясь твердым носом в наши лица.
  - Данха-брат! Косха-сестра! - мне на миг показалось, что я понимаю ее слова. Я помотал головой и прислушался. Нет , с чего это я? Ничего я не понимаю...Обычное храйдское 'кхыр-кхыр'.
  -Знаешь, Данха, - сказала мне Косма, - ты так больше не делай. Я испугалась за тебя. Убить бы она тебя не убила, может быть, но стукнула бы здорово. И вообще, что это за объятия с посторонними девушками?! - Косма засмеялась.
   Тхом с шумными всхлипами, полезла в воду - умываться и пить воду. Мы дождались, пока она напьется , и я опять пристал к ней с вопросами:
  - Но как ты до этого додумалась? Что надо варить бальзам именно из этого всего? Ты уже лечила раньше... э... лунных охотников?
  - Нет, это просто... Я слышала запах вашего дыхания и поняла, чего не хватает в вашей крови. По запаху нашла недостающее, - она указала на колоритную россыпь огрызков, обломков и обрывков, лежащих на берегу, - и соединила в себе... по воле Текущего...
  - А... ну да... конечно, тигля же же у тебя нету, - пробормотал я пораженный услышанным, - да ты сама себе тигль... ходячий... Вот это синтез... Но ладно состав, а режим... Хотя понимаю, - по воле Текущего... Хм, хм, это, видимо,комплекс сильных ферментов...
  - Что это 'херметха'? - спросила Тхом, я поднял на нее глаза, и вдруг осознал, что все смотрят на меня. Косма, китаец, Сидорцов смотрели на меня изумленно.
  - Вы чего? - спросил я с опаской. Они молчали и я вдруг понял , что весь этот разговор с охотницей Косма не переводила.
  - Ой-ей-ей, ребята, это я увлекся... Я по-ихнему говорил, или она по-нашему?
  - Шрахал (шрах - говорить, храйдск.) как природный чеш, - со смехом воскликнула Косма, - что ж ты скрывал от нас такие таланты?
  Тхом тоже хихикала (о, это были страшные звуки, способные перепугать до непроизвольного мочеиспускания самого бугимена, но я знал - она смеется, и именно хихикает).
  - Судя по всему, у нас объявился еще один домашний динозавр... - озабоченно сказал Сидорцов.
  - Я не удивлюсь, Женя, если мы с тобой тоже... динозавры... - китаец тронул Сидорцова за рукав, - Давайте вернемся, нам нужно закончить разговор...
  
  Глава 20. Дорога к Храму.
  
  Лесная дорожка, заброшенная не так давно, но начинающая уже зарастать, петляла, кружила по холмам, и капризно выгибалась. Казалось еще немного и она начнет скакать и брыкаться как молоденькая, одичалая и отбившаяся от рук, козочка.
   - Ясно дело , никаких козочек здесь нет... А жаль...- подумал Мишка и сглотнул вязкую голодную слюну. Хотя вместо козочки прекрасно подошел бы какой-нибудь мелкий травяной мешок, сын своего времени, так сказать, каких здесь много...Волчья сыть... Мишка вспомнил картинки из энциклопедии - эх, сейчас бы хоть гипсилофодончика какого-нибудь... Он улыбнулся. Вот бы никогда не подумал, что будет глотать слюнки , вспоминая картинки с любимыми ископаемыми... Он отогнал голодные видения. Придется терпеть до утра. Пхыт сказал , что идти надо по ночам. Оно, конечно, правильно. И Шочи подтвердила, что так лучше. Только жарким днем есть не хотелось. А прохладной ночью прожорливый рапторский желудок Мишки пел и урчал свою голодную песнь и просил, просил, просил есть, кушать, жрать... Как говорила Мишкина бабушка (нормальная человеческая бабушка из Чеши, а то ведь чем черт не шутит, может у него скоро и среди динозавров родственники заведутся), - кишка кишке дает по башке.
   Чтобы отвлечься от грустных событий в животе, Мишка стал смотреть на ноги. Ноги! За последние два дня и две ночи эти ходули, эти курьи ножки , утратили для него прелесть новизны. Все же занятно было на них смотреть, как они, такие крепкие , сильные, уверенно и словно независимо от его воли , топают по лесной дороге, неся своего хозяина в неизвестность... К какому-то Храму. Зачем-то. Никто не мог или не хотел объяснить ему что это за Храм и зачем они к нему идут. Впрочем, по сравнению с тотальной неопределенностью, заполонившей новую жизнь Мишки, это еще было ничего. Идем к Храму! Все ясно? Да, Учитель! Мишка, чуть ли не с вожделением представил себе школьную училку, которая чертит на доске схему и энергично тыча указкой (как курица клювом), разжевывает ему всю историю с географией.
  - Храм. Находится в мезозое. Меловой период. Шестьдесят пять миллионов триста пятьдесят шесть тысяч двести сорок седьмой год до РХ. Столько -то градусов такой-то долготы, столько-то такой-то широты. Был культовым сооружением доисторических пресмыкающихся Лавразии. Построен в ..... , разрушен в ....... Да вот так бы кто мне объяснил... А не все эти загадки... - подумал Мишка и засмеялся. Парни-динозавры оглянулись на него, но ничего не сказали. Шочи, бегущая за ним следом, ободряюще похлопала его по хвосту. По средней части... Мишка огорчился. Ну вот как она не понимает, что нельзя так со мной... Прикосновения к хвосту - это очень интимно...И вообще мы, рапторы - существа тонкой душевной организации... А она вот так - дерг, хлоп, смык... Эх, люди, люди... А кстати, о загадках. Вот по поводу наших четырех мушкетеров, все ясно до боли - они и правда ни черта не знают. Шли куда вели. И все. И взятки гладки. А вот Шочи явно темнит. То она что-то знает, то не знает ничего...И ведь как ни спрашивай, не расскажет. Покусать ее что ли? Не буду ,это не по рыцарски... Он оглянулся на нее. Вот ведь удивительное существо!.. Бежит, не отстает. Трудно ей, наверное , поспевать за ними, храйдами, со своими коротенькими ножками. Однако ж поспевает.
  - Как тебе это удается? - спросил он у девушки. Та спокойно, с легким вызовом, улыбнулась в ответ, мол, удается, а как - не твоя забота. - Я по телеку видел, - продолжил Мишка, в Бутане есть такие скороходы - за ночь сто километров пробегают. Ты , часом , не оттуда?
  - Я - майа, - буркнула Шочи, так , что Мишке расхотелось расспрашивать дальше.
   Между тем, лапы его, хоть и были что надо, однако ж устали. Он на какое-то время забыл про голод и почувствовал себя счастливым , когда Пхыт подал сигнал к привалу и можно было закинуться на лапы с головой. Мишка мгновенно провалился в сон. Впрочем, долго дрыхнуть ему не дали. Едва он увидел во сне мамины котлеты , как его стали настойчиво расталкивать. Он разлепил глаза, упорно не желавшие открываться. Перед ним стоял Пхыт, скрестив на широкой груди сильные лапы.
  - Есть хочешь? - дружелюбно спросил он.
  - Кхафф-кхафф!!! (Ага!) - Мишка пружинисто вскочил на упругие ноги и повел носом по сторонам в поисках запаха еды. - Конечно!
   Но запаха не было и Мишка недоуменно уставился на Пхыта. Тот зазывно махнул лапой. Пойдем поохотимся. Твоя очередь...- Мишка нервно сглотнул представив себя одного в незнакомом страшном лесу. - Но ты ведь окажешь мне честь, позволив сопровождать тебя?
  - Да, да, окажу, непременно окажу...
  Мишка покосился на Шочи. Та едва заметно кивнула. Их ен знаками не ускользнул от Пхыта, но он не подал виду. Две тени, ловкие и грациозные, скользнули в лес. Приглядевшись к ним повнимательнее, можно было бы заметить, что одна из теней была не так уж ловка и грациозна, а , с точки зрения среднестатистического раптора, прямо скажем, довольно неуклюжа.
  - Аолаги, ты колени вот так подымай... - по-прежнему доброжелательно посоветовал Мишке Пхыт. - и локти к бокам прижми, пусть вот трутся.
  Мишка последовал совету спутника и почувствовал что движение его сделалось значительно сильнее, плавнее и ловчее. Его тело словно плыло над землей. - Вот-вот, а палец... да третий, третий на ноге, потяни на себя... Да! Вот так! Вот так! Пошел, пошел, отлично! Вот это походка охотника! А то мы все мясо здесь распугаем! Эти дурики знаешь какие осторожные?
   Некоторое время они беззвучно неслись в дымчатых утренних сумерках. Вдруг Пхыт остановился так внезапно, что Мишка едва не впечатался в него. Весь вытянувшись в струнку, Пхыт задрал нос вверх, ловя верхним чутьем запах добычи.
  - Давай, брат! - он махнул лапой указывая Мишке направление маневра - направо, и сам легко, как стрела, как бумажный голубь, унесся в противоположном направлении. Мишка рванулся и поплыл, полетел, стремительно двигаясь в вязком, тягучем пространстве, его подхватила быстрая легкая струя событий этой охоты, первой охоты в его жизни. Головокружительный азарт накрыл его , просочившись в кровь через легкие с вожделенным ароматом жертвы в котором было все - страх убегающего зверя, острый как когти хищника, его безумная жажда жизни, сладкий вкус еще живой крови на языке, последнее трепетанье пойманного существа и его крик, опьяняющий, последний безысходный крик, почти музыкальный для слуха охотника, возвещающий Вечному Лесу , - Я был!!! Я жил здесь!!!
   Мишка бежал густой туманной мгле, он уже слышал топот зверюги, в панике потерявшего голову и ломящегося сквозь заросли напропалую. Брата-охотника он не слышал и не видел , но чуял, что тот несется параллельным курсом по другую сторону от преследуемого зверя. Вначале их траектории разошлись , охватывая путь обреченного беглеца, а теперь начали сходиться. Вот уже Пхыт обогнал жертву, Мишка слышал, как он, нарочно подымая шум, понуждал ее отклонять свой бег в сторону Мишки.
  
   Молодой трехмесячный игуанодон улепетывал во все лопатки, визгливо похрюкивая от страха. Легконогие , клыкастые убийцы, бывшие для него воплощенным ужасом, отбили его от стаи и теперь он бежал в серую слепую мглу, навстречу гибели... Хотя... Может быть, просто бежал... Тем более, что этот болван справа, топал как плоскостопый бронтозавр, что позволяло беглецу контролировать хищника и давало ему надежду на спасение. Пока он слышал этот смертельно жуткий, но спасительный звук, он мог в любой момент сманеврировать, смане...
   Сама предательская утренняя тьма сгустившись в тугой серый ком, ударила в него и повергла... Тяжко заревев, игуанодон грохнулся на бок, но тут же из последних сил вскочил и сам бросился в безнадежную последнюю атаку.
   Мишка, интуитивно верно выбрав точку в которую неизбежно приведет дурика-игуанодона, оказался в этой точке вовремя, и совершив длинный прыжок, сшиб его с ног ударом плеча в бок. Игуанодон рухнул и Мшки подскочил было к нему чтобы добить, одним ударом покончить с делом - оборвать эту глупую жизнь, разменять ее на мясо.
  
   Малыш-игуанодон, однако не сдавался, извернувшись, почти кошачьим движением (страх придал силы неуклюжей твари - подумал Мишка) , вскочив на ноги , он словно молотом с размаху ударил Мишку в плечо головой, размахнувшись длинной шеей.
   Мишка упал навзничь, плечо и лапа тут же занемели. Игуанодон перепрыгнул через него и был бы таков , но тут из зарослей выпрыгнул Пхыт, спешащий на помощь брату... Одним резким движением он сбил игуанодона на земь, и наступил на шею ногою. Бойцовый коготь его завис над беззащитной шеей динозавра. Игуанодон мучительно вытянул шею, и, с хриплым безнадежным мычанием закрыл глаза.
  - Давай, Аолаги! - пригласил Мишку Пхыт, - ударь! Сюда! - он указал пальцем место 'удара милосердия'. - Но прежде... Он сложил лапы и склонил голову чуть набок. Мишка едва не вскрикнул от мощного, какого-то просветляющего чувства дежа-вью, прошедшего через него - поза Пхыта напомнила ему фигурку золотого раптора, оставшуюся в его одежде во внутренностях погибшей летающей лодки...
  - Прости, брат, мы отнимаем твою жизнь по воле Текущего для поддержания наших жизней. Боли не будет. Ты уходишь к Луне, не бойся и не печалься, у Луны получишь ты новую жизнь, лучше прежней...- Пхыт привычно пробормотал это обращение и обернулся к пораженному Мишке. - ну вот и все... А теперь убей...
   Игуанодон приподнял голову, открыв глаза, в которых зияла вся глубина уходящей жизни, весь ужас прощания с нею...Черные блестящие глаза животного заволакивала слеза... Мишка занес лапу,выставив когти, примерился, чтобы точно вогнать их, туда, куда указывал ему товарищ-охотник, боясь причинить жертве излишнее страдание... Какое-то время он стоял над простертым зверем, с ужасом чувствуя, что не может ударить, затем глубоко вздохнув, он бессильно опустил и спрятал за спину трехпалые кисти, воруженные бесполезными теперь кинжально-острыми когтями. Он стыдился теперь своих когтей.
  - Аолаги! - деликатно , но настойчиво шепнул Пхыт, - скорее убей его, ему страшно, избавь от страданий лесного брата...
  - Я... Я не могу... - мучаясь, прохрипел Мишка сдавленным голосом, сжимая и разжимая за спиной кулаки. - Я не могу его убить... - эти слова он произнес едва слышно...
  - Но... Как же ты собираешься вести нас, не будучи одним из нас? Мы - охотники, охота наша жизнь, наш долг... Как ты станешь примером для нас, ты , не выполнивший долга?..
   Повисла тяжкая пауза в течение которой ничего не понимающий (Убьют-не убьют? До сих пор не убили? Почему?) игуанодон бессмысленно ворочал глазами.
  - Ты хочешь чтобы я убил его? - вкрадчиво спросил Пхыт.
  - Нет. - Пролепетал Мишка. С ним что-то творилось. Что-то чего он и сам не понимал. Что-то вроде того, что могло бы случиться с неизвестным ученым , который сделал ерунду, но сквозь отчаяние своего вселенского позора вдруг прозревает, что ерунда эта на самом деле гениальная догадка. Что это открытие. Так и Мишка, еще стыдясь своего жалкого малодушия и мелкой жалости, чувствовал всплывающую из глубины души уверенность в своей правоте, в единственности своего выбора, естественности его, одобренности его некими высшими сферами (в которрых Мишка ничего не понимал) и даже предопределенности...
  - Нет. - уже твердо ответил он. - Отпусти его. Мы не будем убивать. - сказал он сухо и уверенно. Это прозвучало как приказ. Пхыт ошарашенно поглядел на него одним глазом, затем другим, и неуверенно отнял ногу с шеи поверженного игуанодона.
  - Но... Но если так надо... Ты объяснишь мне, Аолаги? Зачем мы это делаем? Хрут-хрут! - он шлепнул не верящего в свое счастье, игуанодона по широкому заду, прогоняя его. Тот полежал еще немного, задрав лапы. Потом вскочив, задал такого стрекача, что хруст ветвей еще долго гулял эхом по лесу.
  
  
   ...Услыхав благую весть, Дхар разинул пасть да некоторое время так и сидел. Потом, сомкнув челюсти, он поцокал языком и несчастным голосом сказал:
  - Я же есть хочу, Аолаги! Что же мне теперь кушать?
  Хугу покатился со смеху. Шочи серьезным тоном произнесла:
  - У нас в лунном мире есть такой зверь- медведь. Когда нечего кушать он сосет лапу и тем бывает сыт...
  Хугу проворно соскочил с валуна на котором сидел и схватив лапу Дхара, засунул ее тому в пасть.
  - Ыхм? - Дхар , прикусив лапу, недоуменно воззрился на Хугу, котлорыйц отойдя на пару шагов, указал на Дхара кончиком хвоста:
  - Лунный зверь медведь сосет лапу! - и тут же участливо спросил: - Ты уже сыт, дружище?
  Тут же , как комический артист, играющий скетч, Хугу оказался рядом с Мишкой, и , приняв молитвенную позу, склонилшся перед ним:
  - Научи нас, Аолаги, научи , о мудрый! Как нам теперь жить? Мы уже год бегаем по лесам , спасаясь от жестокости наших братьев, и все ждем теьбя, чтобы ты научил нас как теперь жить. А ты пришел и запретил нам жрать!
  Хугу зашелся от смеха, клокоча и булькая, как кипящий чайник:
  - Кх-кх-кх, акааааахха, кх-кх....
   Мишка, немного напуганный этим взрывом веселья, оглянулся на Шочи, и даже сделал маленький шажок в ее сторону. Шочи и не глянула в его сторону. Но он видел, что под маской расслабления она вся напружинена и готова к действию. Тхор опустив глаза, рассматривал и перебирал перья на боку. Пхыт, бесстрастно , как орел, не мигая , созерцал разыгравшуюся сцену.
  - Помолчи... - без всякого выражения сказал он Хугу и последний тут же заткнулся. Пхыт внимательно осмотрел ряды своих сторонников: в глазах Хугу плясали искорки веселья, Тхор смотрел пытливо, с любопытством Дхар... с Дхаром все было понятно. Он хотел есть и ждал когда же рассеются досадные недоразумения, которые мешают ему толково покушать...Пхыт перевел взгляд на Аолаги. Тот смотрел своими странными разными глазами растерянно и испуганно. Пхыт, медленно протянул к нему лапу, ласково сказал:
  - Не бойся нас, Аолаги, мы - верные. Мы пожертвовали наши маленькие , бестолковые жизни ради тебя... Не наша вина и не наша заслуга, что они все еще при нас... Ты не бойся... Просто скажи нам что делать... Объясни свое решение, если можешь... Мы постараемся понять. А если не поймем, что ж, мы будем идти за тобой к Храму голодные, будем делать все что нужно, пока не умрем...
   Пхыт был так проникновенен в своей речи , что у Мишки защипало в носу и крупная слеза покатилась по его черной пернатой морде. Он порывисто, как мальчишка к взрослому (хотя по размеру они были одинаковые), шагнул вперед, к Пхыту, и неумело обнял вожака.
  
  - Хых, - едва слышно сказал Хугу Тхору, - Плакса бы ему подошла...- Мишка услышал эти слова но ему было не до того. Пхыт, дружески провел когтями по Мишкиной шее и слегка, деликатно, оттолкнул его от себя.
  - - Я объясню, - дрожа от возбуждения, - проговорил Мишка, - Господи... ну конечно я все объясню, ребята!
  -Присядем... сказал Пхыт и все сели. Он покосился на Дхара. - Вынь лапу изо рта, скала грома, уже можно...
   Успокоившись, и рассевшись, все уставились на Мишку.
  -Я... - начал он , будто бы с разбегу и тут же, запнувшись, замолчал. Шочи подсела к нему ближе, ободряюще взяла за лапу:
   - Давай, давай, ты же видишь , мы с тобой...
   - Тот , кто послал меня сюда... - довольно робко и неуверенно начал Мишка, но чувствуя какую-то фальшь в своих словах опять замолчал.
   - Скажи: Текущий...- шепотом подсказала Шочи.
   -Текущий... - эхом повторил Мишка, - Я... Вы...
  Он снова сбился и замолчал. С бесконечным терпением Пхыт приблизился к нему , взял его лапы в свои и сложил Мишкины ладони, черные и гладкие в жесте поклонения. Нагнул ему голову вперед и чуть в сторону.
  - Вот так. Теперь попробуй...
   Мишка попытался снова. Под сочувствующим взглядом Шочи он снова открыл рот и едва воздух из легких пошел на связки в горло, он ощутил как теплая, легчайшая, словно бы состоящая из самого света, струя льет ему на голову, прямо на макушку... Это ощущение, будто бы едва заметное и слабое, мгновенно захватило его целиком, тепло и свет заполнили, затопили все его существо. Он вдруг почувствовал себя перчаткой , которую медленно и бережно наполняет неведомая и невидимая рука. Световой поток превратился в ослепительный водопад низвергающийся внутри тела Мишки. Уровень света в его теле стремительно поднялся до самых глаз и тогда все вокруг потонуло в ослепительном сиянии...
   Когда он пришел в себя, в приятно гудящей и ничего не соображающей голове колыхался вопрос: кто я теперь? Человек или этот... Он ощупал себя. И , как ни странно, с облегчением понял - не человек. Пернатый змей! Опять же странно, но храйды теперь казались ему похожи на майанского бога Кецалькоатля, Пернатого змея, которого Мишка видал в детской энциклопедии. Он осторожно открыл глаза. Упомянутые храйды встревоженно и беспомощно склонились над ним. Шочи сидела в сторонке , но тоже смотрела на него. Смотрела во все глаза покачивая головой. На лице ее застыло обычно не свойственное ей,восхищенное выражение, соответствующее примерно фразе 'во дает!'
  - Ох ты, - обеспокоенно подумал Мишка, что же это я тут устроил?
  - Старик никогда не держался шаблонов... - задумчиво проговорила девушка по-русски, - но чтоб такое...
  - А что было?
  - А попробуй вспомнить! - Шочи мило улыбнулась и погрозила храйдам пальчиком, - не говорите ему!
   Мишка сел, держась лапами за голову. Там было пусто.
  'Что я могу вспомнить... - разочарованно подумал он, - если пусто... И вдруг воспоминание накатило на него, словно скорый поезд, вылетевший из темноты на оцепеневшего зайчишку, страшно гремя и слепя ужасным оком прожектора...
  И он вспомнил... Вспомнил, как вместе с потоками света , его наполнило грозное в своей непреклонности чувство некоей внутренней, естественной правоты, как слова силы полились, скупо, но тяжело и веско. И каждое слово было как выстрел, как удар молота, загоняющего скрепы в самую суть событий, в самое таинственное, непрозрачное нутро событий...
  - Вы ищете силу... Но сила не приходит без чистоты. Пока Ваши тела , ваша кровь не очистятся огонь не сойдет на вас, знание не сойдет на вас, зрение не сойдет на вас... И вы остенетесь слепы, как все несчастные в этом несчастном мире слепцов. Плоть несчастных тварей которых вы умервщляете и пожираете с извинениями и ритуалами, лишает вас зрения , огня, и знания, от того , что она грязна. Она заражена ядом убийства. Черный дым насилия и расчленения живого застит вам глаза. Постоянное убийство в котором , как черви в грязи, копошитесь вы во мраке вашей жизни, делает вас слабыми, слабыми и несчастными убийцами. Но Текущий всегда готов дать силу тем , кто очистится от мертвечины...
  - Но, Аолаги, мы - охотники... - Мишка не помнил, кто из храйдов, напуганных и растерянных его речью, стал возражать ему, - в этом наша честь, наша доблесть... Как можем мы отступить от закона всей нашей жизни?
  - Охотниками назвал вас Текущий потому что ваши предки изъявили охоту - служить ему не требуя ничего взамен. Их добрая воля и была их охотой. Вы же поклонились закону и по его потворству разменяли на кровавое мясо живое служение Высшему.
   Храйды опустили головы и вздрагивая от каждого слова , как от удара бича, склонялись все ниже. Когда Мишка закончил фразу, Пхыт вдруг поднял голову и, шагнув вперед, ударил себя в грудь, в грудь летающего существа, легкую, сильную и гулкую, как барабан.
  - Аолаги!!! - яростно проревел он и глаза его налились кровью, - мы здесь не потому, что искали кусок пожирнее. Мы искали службы!!! Да будь ты сам Текущий, ты не смеешь так оскорблять нас!!!
   Он потряс черными мощными кулачищами перед носом у Мишки, так что в другое время Мишка бы отшатнулся. Но сейчас он был Аолаги и стоял как скала, глядя на разъяренного вожака твердо но доброжелательно.
  - Вы избранные, - ответил он простодушно - разве я могу оскорбить избранных, указав им путь к силе?
  - Кем мы избраны? - холодно-презрительно и в то же время вызывающе спросил Тхор.
  - Сами собой... - улыбнулся Мишка. - Текущий изберет любого в ком достаточно сил, чтобы выбрать себя для служения. Никто не принуждает вас отказываться привычной пищи, хотя именно в ней состоит первое препятствие на пути к силе. Даже вы сами не вправе заставлять себя. Заменить пищу на чистую должно быть вам в охоту. На то вы и охотники...
   Плеча его неожиданно, так что Мишка даже на мгновение испугался, коснулся чей-то нос. Это Дхар, совершенно растроенный и подавленный, хотел, как в детстве отцу, положить Мишке голову на плечо. Казалось еще немного и он разрыдается, депрессия так и струилась из его по-детски чистых золотых глаз.
  - Аолаги, что же мне теперь кушать? Я не могу быть голодным...
  Мишка улыбнулся ангельской улыбкой. Озорной и уверенной улыбкой существа, которое никогда не сомневается, знает ответы на все серьезные жизненные вопросы, и даже, возможно, совсем не ходит в туалет.
  - Я отведу вас в одно странное место. Надеюсь, вам там понравится. Друзья мои, братья!.. - голос его взлетел, так что храйды напряглись, готовясь к худшему, в ожидании запрета дышать или чего-нибудь в этом роде, - вы слыхали когда-нибудь про шведский стол?
  -
   ...в круг и возьмемся за... руки!
  Пять пар крепких трехпалых лап, сплелись в объятиях, кольцо черных, пернатых драконов было похоже теперь на группу, переодевшихся минотаврами древних греков, собирающихся танцевать сиртаки.
  - А я? - Шочи стояла поодаль, растерянно (что очень шло к ней , обычно всегда собранной и решительной) глядя на них. Маленькая, она едва доставала головой до груди среднего раптора.
  - На плечи! - Мишка мотнул головой. Повторять дважды не пришлось, подобно цирковому джигиту, изощренному в вольтижировке, девушка легко взлетела верхом ему на шею. Мишка едва ощущал ее небольшой вес. Он был сейчас не здесь. Или здесь не сейчас. Он едва соображал что делает. Чувство необходимости совершаемого всецело захватило его. Сжав плечи ближайших к нему Тхора и Пхыта (они в ответ тоже крепче ухватились за него, а Шочи, видимо повинуясь некоему общему импульсу сжала ногами его шею) он закрыл глаза и отдал свой дух вселенскому течению, как мальчишка опускающий белый бумажный кораблик на черную воду, и эта черная вода , нежно , по-матерински покачивая понесла его сквозь вечную тьму, куда-то к звездам, к Луне, и вдруг, пронизав мрак, огненная нить, змеясь и свиваясь в узлы, протянулась к нему и, как пуповина, связала живот Мишки с чем-то астрономически огромным , залегшим в торфяных пучинах вечности и бесконечности.
  - Да ведь это молния! - сонно подумал Мишка, убаюканный колыханием течения, в своем стремительном, как световой луч полете. И тут грянул гром! Огненная нить с электрическим треском стянулась в точку и, как резинка рогатки, швырнула Мишку вместе с его копилотами в бесконечную чертову прорву... Свет ударил в глаза, когда Мишка открыл их. После ласковой тишины мезозойского леса, ор и визг разбегающегося овощного рынка (а они попали именно туда) сверлил слух, как утренняя трель электродрели. Вокруг быстро бежали люди, и бежали они от него и от его сподвижников. Бежали продавцы и покупатели. Лишь маленький пацанчик, лет пяти, во все глаза смотрел на пятерых Змей-Горынычей, свежепохитивших царевну. Зрелище так увлекло ребенка , что он напрочь забыл зачем засунул палец в нос, да так и стоял раскрыв рот, с пальцем в носу. Мишка подмигнул ему . На лице мальчика обозначился недоверчивый восторг, но тут его схватила в охапку , молодая мамаша, с перекошенным от ужаса , бледным лицом. Она бросилась было бежать, но споткнулась и упала , потеряв туфлю-предательницу. Одной рукой прижимая к себе ребенка , она сбрлосила вторую туфлю, и стала отползать, отталкиваясь босыми ногами и опираясь на свободную руку.
  - Он мне подмигнул! - радостно сообщил ей малыш.
  - Храбрая женщина! - уважительно заметил Мишка.
  - Ага , но слегка забывчивая... - Шочи подала голос сверху, - сначала то кинулась смываться в месте со всеми... Иди уж , не тронем...- милостиво сказала она мамаше. - Эй, туфлю-то забери... - но той уже и след простыл. Итак, поле несостоявшегося боя осталось за Мишкой и братьями-храйдами. Вокруг громоздились трофеи - ящики с душистыми яблоками, бурты арбузов, весело блестящих на солнце зелеными боками, нежные ароматные груши, прозрачные сочные виноградные гроздья, спелые персики, покрытые легким пушком, апельсины и лимоны, бананы и гранаты, капуста, огурчики, золотисто-красные аппетитные помидоры, и конечно, народная спасительница - картошка, куда ж без нее...
  - Кушать подано джентльмены! - Мишка широким жестом указал на этот разноцветный, соблазнительный по его мнению, натюрморт, - кушать подано!
  
  - И что это такое? - спросил Пхыт, одновременно с Тхором , который за живостью ума, и сходством мыслей, говорил иногда одновременно с вожаком. Обычно , это не приветствовалось, но здесь был другой случай - все они в конце концов были братья. Свой своему поневоле брат, не так ли? Речь шла о выложенных на грунте горках овощей и фруктов, ставших их добычей. - Что мы будем с этим делать?
  
  - Будем это кушать... - упавшим голосом сказал Мишка, он подрастерял свою сверхъестественную уверенность, когда они вернулись, возможно слишком много сил ушло на перемещение. В самом деле, что за чушь он придумал, перевести природных хищников на растительную диету? Он оглянулся на Шочи, надеясь на ее поддержку, но ее взгляд выражал только удивление - мол, в самом деле , что это ты придумал? Сопровождаемый недоверчивыми взглядами храйдов Мишка сунул в пасть яблоко и захрустел им, ожидая, что его рапторский организм, привычный к мясу, сейчас отторгнет это растение из другого к тому же времени, что его сейчас, например, стошнит.... Но его не стошнило, сок плода, оросив язык, показался ему невероятно сладостным, освежающим. Пролившись далее и попав в желудок, сок вызвал в брюхе Мишки ожесточенное бурчание, которое можно было понять , например , так: хватит издеваться , хозяин, давай уже чего-нибудь!!! Мишка осторожно проглотил разжеванную мякоть, и чувствуя волну блаженства, прокатившуюся по телу, сказал : М-м-м-м! отправил в рот второе яблоко, и с выражением удовольствия на морде, принялся жевать его. Дхар громко сглотнул и первым потянулся к...
  
  ***
  -И что это такое? - голос, задавший этот вопрос был вполне дружелюбным. Но что-то было в нем, такое, что Тимофеич и стоящий рядом человек, в котором Данила признал бы адвоката, а Джерри Шнайдер - загадочного и ужасного 'человека в белом', внутренне вздрогнули. Их собеседник, сидящий за широким удобным старомодным столом, щелкал ногтем по экрану .
   - Да, здесь, полюбуйтесь... Что это?
  Тимофеич, стоявший ближе, оттопырив бороду, вытянул шею, но не смог различить что означает движение на экране.
  - Ютуб?
   Человек за столом ,оторвавшись от экрана, смерил Тимофеича ироническим взглядом:
  - А, да-да, Вы правы, это действительно ютуб, но прошу вас , не стесняйтесь, подойдите ближе... То что вы увидите, я полагаю, по вашей части...
   Тимофеич осторожно, словно собеседник мог укусить его, приблизился и заглянув в экран, присвистнул. Плохого качества ролик, снятый телефоном, изображал разбегающуюся, бестолково мечущуюся толпу, посреди которой деловито сновали характерные фигуры. Тимофеич склонился и прищурился, он никак не мог понять чем заняты динозавры, каким-то чудом оказавшиеся... судя по всему, на рынке. Это не было охотой... Кой черт они здесь делают? - Тимофеич не удержался и проговорил это вслух.
   Три человека , собравшихся в зале 'Пальмы' не были похожи на записных литературных злодеев и патентованных голливудских маньяков. Обычные вобщем-то были люди: выдающиеся в своем роде (именно в своем роде , в этом-то все и дело) менеджеры. Никакого наносного , театрального демонизма. Преданность своему делу , уверенность в своих силах, опыт, который как известно не пропьешь... Но было и еще что-то... Что-то , что примешивалось к опыту , уверенности и преданности и неуловимо омрачало их , что-то, что озаряло лица отблесками инфернального пламени. Что-то , что позволяло при наличии возможности для наблюдения , все же рассмотреть в них фанатичных убийц и изуверов, изуверов , худшего толка , верящих , что действуют во благо и не лишенных оттого самоуважения.
   Их босс несколько отличался от них . В отличие от Тимофеича, облаченного в полевой , измятый и измызганный 'грязью веков' комбинезон, и от костюмчатого Адвоката , этот человек был одет просто. Джинсы и синяя клетчатая сорочка с длинными рукавами. Непритязательная с виду обувь. Пока Тимофеич с Адвокатом смотрели в экран, раз за разом прокручивая ролик и выискивая ключевые подробности, он прошелся вдоль длинного стола , с удовольствием потянулся и кошачьим движением развернулся к своим гостям, скорчившимся у ноутбука в неудобных позах.
  - Ну что , голубцы мои заливные, налюбовались? Что скажете, господа территориальные комиссары?
  Тимофеич и Адвокат молчали. Наконец Адвокат с видимым облегчением откинулся на спинку тяжелого кресла.
  - А это же не мои... - радостно сказал он, - мои же белые!
  - Господин председатель! - скрипуче начал Тимофеич, - но босс не позволил ему продолжить.
  - Председатель? - изумленно переспросил он. - А вы и правда считаете что я здесь председатель?
  - Да, - так же скрипуче ответил Тимофеич и глаза его притаенно-опасно блеснули, как оптический прицел снайпера-кукушки, сквозь древесную крону. -Да. Вы. Председатель. Здесь. Нет?
  - Нет, дорогой мой старик, нет... В том цирке , который вы здесь устроили, - он кивнул на экран, - председателей быть не может. ... Зовите меня шпрехшталмейстером, это будет вернее...
   Тимофеич угрюмо-раздраженно ожидал, когда он закончит.
  - А что? - босс прошелся вдоль стола и небрежно плюхнулся в кресло, - аналогия полная... Клоуны... - он обвел присутствующих , не забыв и себя широким жестом, - дрессированные звери... А? Цирк?
  - Э... Это наши друзья... - осторожно заметил Адвокат, - согласно официальной позиции...
  - Вы правы! - энергично согласился босс, - так может объясните мне... по-дружески... что эти наши друзья делают на Черкизовском рынке? Вопрос обоим! - сказал он Адвокату, - я знаю, что Ваши - белые, так вот у них и спросите, может, они знают.
  Тимофеич покачал головой:
  - Это не связано с миссией... Я уверен. Так что я здесь ни при чем...
   Он не успел и моргнуть как председатель оказался рядом, молниеносным змеиным движением, и навис над ним словно собираясь поцеловать его в нос. Тимофеич даже не дернулся ,пристально, в упор, он смотрел в переносицу.
  - Запомните, Вы, - прошипел босс, раскачиваясь над Тимофеичем, как кобра, здесь, в этом мире, в этом гребаном , Лунном , как говорят наши друзья, мире, нет ничего , что не связано с миссией. А вы, вы здесь везде причем. Ясно это вам?
  Тимофеич не отвечал. Босс отлип от него и вернулся в кресло.
  - Разберитесь с этим, ясно? Немедленно!
  Тимофеич позволил своему лицу изобразить улыбку, не спеша кивнул.
  -Разберусь...
  - И вот что, голубцы, дайте в официальную прессу версию, что , мол, провезенные контрабандой комодские вараны, бежали из тайника на Черкизовском рынке, а в желтую прессу побольше всякой экстремальной ерунды - крокодилы в канализации, акулы в метро, пришельцы, и обязательно о конце света, - кометы, парад планет, коллайдеры.
  - Ну , в этих слухах никогда не было недостатка, - заметил Адвокат. Они с Тимофеичем уже двигались к дверям зала.
  - Постойте-ка!
  Они остановились.
  -Кстати, о миссии, - как там этот наш... - босс пошевелил раздвинутыми пальцами, - а где этот... циркуль? Скоро я смогу его увидеть?
  Тимофеич коротко кивнул, сухо сказал:
  -Скоро.
  Ответ его явно не удовлетворил босса, и тот открыл было рот, желая уточнить свою позицию или позицию Тимофеича, но в это время у него зазвонил мобильник, жизнерадостно наяривая йодль: 'Аолаилу!!!'. Босс закрыл рот и встал. Лицо его побледнело, он торопливо помахал подчиненным: Ступайте, ступайте! Лишь дождавшись, когда дверь за ними прикроется, он дрожащим пальцем нажал кнопку ответа, и поднес трубку к уху.
  
  Глава 21. Рассказ капитана.
  
   -А она куда? -Сидорцов остановился как вкопанный, заметив , что Тхом-Плакса присоединилась к нашему кружку потенциальных посвященных, - я при ней говорить не буду. Пусть пойдет в лес прогуляется. Поохотится там или травки пожует.
   Китаец усмехнулся и махнул рукой морпехам и лейтенанту 'скромно' (меньше знаешь крепче спишь и дольше живешь) отошедшим в сторонку пока 'начальство' договаривается:
  - Ребята, идите к нам, послушайте, будет интересно.
  - А их куда?!! - возмущенно вскинулся капитан , - я и вам-то...
  - Боишься? - китаец поднял свои красивые, четко очерченные брови, - ты же русский солдат... Знаешь анекдот, как три капитана поспорили у кого матросы храбрее?
  - Ты мне еще анекдоты потрави! Нашел время! Здесь все очень серьезно... - капитан выглядел как человек , пребывающий в затруднении.
  - Евгений Владимирович... - в напряженный диалог втиснулась Косма, - она же по-русски не понимает, а что же мы секреты сейчас будем разводить, это же доверие подорвет... Мы же команда...
   Сидорцов со страданием во взгляде посмотрел на своих морпехов, мол, они-то по-русски понимают...
  - Правда, Женя, - китаец взял Сидорцова за плечо , - нам, видимо, предстоят большие... скажем так, испытания. Какой боевой дух будет у людей , которых предали, отправили умирать неизвестно ради чего? Нам нужно создать новую , крепкую общность вокруг новой , прочной идеи, которая , возможно родится сейчас, в этом нашем разговоре, и поведет нас... Если, конечно, все мы будем достаточно искренни.
   Сидорцов выдохнул , словно из него выпустили воздух и сразу перестал быть бравым геройским капитаном , и стал усталым, сбитым с толку , крепким мужиком средних лет,со слегка серебрящимися висками, волевым , видавшим виды, не лишенным интеллигентности.
  - Черт с вами, - опустошенно сказал он, - подведете вы меня под монастырь...
  - Женя, - проникновенно ответил китаец, - мы давно под тем монастырем, но коли придется, к исповеди пойдем вместе. И я не я буду, коли не доведу я тебя до причастия... Вот тебе в том моя рука...А ты меня знаешь...
  - Я тебя знаю... - Сидорцов поднял голову , глаза его блеснули и он положил крепкую руку в протянутую ладонь китайца. Косма молча и без приглашения хлопнула ладошкой поверх руки капитана. Я положил свою руку на ее горячую маленькую кисть. Плакса-Тхом, с детским любопытством наблюдавшая за нашим нехитрым братанием, склонив большую голову, пристроила свою лапу на мою руку.
  - Командир, - сказал лейтенант, стоявший с бойцами поодаль, - ну , мы , короче, тоже с вами... если что...
   И Сидорцов начал свой рассказ...
  
  ... Сами понимаете, учебников у нас никаких нет. Все передается , что называется из уст в уста, эшелонированная секретность и сложная система допусков разбивает мозги. Я не знаю человека, который бы полностью владел предметом. На мой скромный взгляд это довольно опасно. В нашем чудном заведении бритва Хэнлона, так сказать, побривает бритву Оккама.
  - Это ты такое сказал... - покрутил головой китаец.
  - А я объясню, чуть позже... - сказал Сидорцов.
  - Добро... - китаец покивал. Меня фраза поразила, я даже приблизительно не мог представить чтобы она могла значить. Бритва Хэнлона, я знал, это принцип экономии мышления, которые отсекает предположение злого умысла, как причины бедствия, если достаточно предположения глупости.
  Сидорцов помолчал, поднял глаза , заговорил снова:
  - Но несмотря на все эти рогатки, я все же кое-что понял и систематизировал. Они, - он кивнул на Плаксу-Тхом, - давно вмешиваются в нашу жизнь. Так давно, что сами не помнят. Они верят , что Бог, этот их Текущий, доверил им пасти нас. У них, у некоторых из них , есть способности перемещаться во времени. Но все они живут во времени как рыбы в воде. Самый слабый из них, пользуется временем, как вы пользуетесь ложкой и вилкой, добывая себе хлеб свой насущный. Наши авторитеты думают что они впервые вмешались в наши дела во время последней войны между неардальцами и кроманьонцами. Поддержали наших.
  - - Э... А наши кто? - спросил лейтенант.
  - Кроманьонцы, Боря, - вздохнул Сидорцов, - это мы и есть, кроманьонцы...
  - И че? - спросил лейтенант, - это плохо что диники влезли?
  - Да нет, вроде. Профессор говорил, - они спасли расу.
  - Профессор? - спросил я тихо, - наш профессор? Так и он в курсе?
  - А ты как думал? - Сидорцов покосился на меня, но не стал развивать эту тему. - Так о чем я? А! Кроманьонцы! Кроманьонцы очень умные были, гораздо умнее неандертальцев, видимо поэтому никак не могли объединиться, не могли договориться кто главнее. А тупые неандерташки перли союзом племен и щелкали наших клан за кланом, поодиночке. И всех на мясо... За людей они нас не считали. Перевес во всех отношениях был на стороне неандертальцев, кроманьонцы были обречены. Они и не хотели уже сражаться... Но и бежать им было некуда. И тут эти черти, храйды... Они давно наблюдали... Определялись, нарушается ли здесь закон божественной гармонии... И как восстановить равновесие. Решили поддержать кроманьонцев, как более преспективных...
  - Перспективных в чем? - спросил я. Сидорцов только посмотрел на меня.
  - И как же они нам помогли? - с любопытством спросила Косма.
  - Радикально... - Сидорцов хмыкнул, - это же не сказка, вы же все видите, мы - есть, неандертальцев нет. Они все продумали, - как поднять на борьбу деморализованных людей, как примирить, урезонить и объединить вождей, как прокормить созданную из первобытных охотников армию, тактику , стратегию... И сложили песню об этом... И спели... И стало так.
  - Хотела бы я услышать, как они поют такие песни... - выдохнула Косма.
  - Угу. Может повезет тебе. Я вот не слышал. Правда и не жалею.
  - А дальше?
  - Дальше... Песен им показалось мало и они, предвидя действия противника, помогали вождям кроманьонцев информацией. Известно также, что в последней битве, в Крыму, небольшой отряд храйдов участвовал непосредственно. Представляете эффект, произведенный ими на театре военных действий? Лошади испанцев, напугавшие в свое время воинов майя, нервно курят в сторонке... Я откуда знаю-то об этом... У нас такой геморрой был , когда Голдсмит... знаешь? -спросил у меня капитан. Я кивнул. Я знал Голдсмита. - раскопал кость неандертальца со следами зубов раптора... Кость пришлось изымать из запасников Британского музея, а Голдсмита срочно инкорпорировать в ряды... После этой войны храйды нас всячески культивировали - окучивали, окапывали, разрыхляли духовно обогащали своим пением. Сами-то они прекрасно обходятся без цивилизации, в нашем смысле слова, но отчего-то решили , что нам цивилизация просто необходима. Атлантида, Лемурия, царство Му, Гиперборея... У подножия пирамид можно тоже, наверное, найти характерные, - здесь Сидорцов выставил два пальца буквой 'V', - следы наших пернатых друзей, наших великих драконов времени, наших ангелов Кроноса.
   Сидорцов остановился и подняв голову осмотрел всех:
  -Никто не думает, что я тут бред несу?
  - Нет, нет... - загудели все. И это была правда.
  - Жаль. Я считал вас более здравомыслящими. Но если бы вы усомнились в моих слдовах, я бы предложил вам задуматься над такими совпадением: отчего в китайской и майянской мифологии основателями цивилизации, культуры и государственности выступает одно и то же сказочно существо? Или может быть два очень похожих существа? В киатйском варианте это был...
   ... Фу Си - подсказал китаец.
  - Да, спасибо. Фу Си - человекообразный змей. У майя это был Кецалькоатль - пернатый змей. Никого не напоминает , ребята? - Сидорцов кивнул на Плаксу, молчаливо сидящую у костра, глядя на пламя, и слушая шепот Космы , переводящей ей рассказ капитана. В золотистых глазах ее плясали отблески огня. Я посмотрел на нее: она вполне могла бы подойти под эту кличку - Пернатый змей. Очень даже и вполне себе.
  - И тот и другой, - продолжал Сидорцов, - сообщали людям тайные знания, наставляли в методологии, даже давали семена, сельскохозяйственных культур... Где они их брали , хотел бы я знать...
  - Но в изображениях, - вмешался китаец , - Кецалькоатль и Фу Си весьма не схожи...
  - О, это как раз вполне объяснимо! Наши добрые завры запрещали непосредственным контактерам с нашей стороны, изображать их. Заметьте, до сих пор в иудаизме присуствует запрет на изображение вообще... Рисунки сделаны сделаны художниками последующих поколений, не имевших прямого контакта, лишь по рассказам стариков.
  - Хорошо, но как это делается, как может... пение... изменить что-то в жизни? - китаец, словно поддевая Сидорцова, удивленно развел руками и повернулся к нам , как бы приглашая и нас разделить его удивление. Но у меня не было охоты удивляться, а Косма была занята. Леша заводит капитана, - подумал я.
  - Это просто, - ответил Сидорцов, не принимая игру, если то была игра. - Посмотрите на нее... на Плаксу... - все посмотрели. Плакса похоже обрадовалась, оказавшись в центре внимания. - Ты думаешь, что она делал на озере?
  - Пела? - с сомнением спросил китаец.
  - Она еще и танцевала, - насмешливо сказала Косма.
  - При таких талантах, не удивлюсь, если она еще и на машинке строчить умеет, - наконец и мне удалось вставить слово.
  - На машинке, - задумчиво проговорил китаец. - Ну а скажем создать какую-нибудь крупную евразийскую империю она может?
  Перекинувшись с Плаксой парой слов, - Косма покачала головой, и мягко, словно и вправду сожалела о том , что Плакса не мождет помочь китайцу, словнео китаец и вправду в серьез этого желал, сказала:
  - Она молодая еще , слабая, по-нашему девочка-подросток. Над глобальными вопросами у них работает целое сообщество в 100-200 особей. У нее силенок как раз в обрез хватило , чтобы спасти наши жизни.
  - А кстати , о жизнях... - заинтересованно спросил Сидорцов, - как долго действует эта ее... это ее средство? То есть я я благодарен, очень... Но...мы не окочуримся внезапно?
  Выслушав Космин перевод, Плакса задумчиво покрутила хвостом и выдала четкую реляцию:
  - Я нашла вашу смерть по запаху. - тут она сделала странный (даже для такого странного существа , каким она была) жест, словно бы загоняя воздух лапами себе в живот.- Сделала так , чтобы был запах жизни. Жизнь, сила. Хорошо. - Она потянула воздух ноздрями и снова сделал этот жест, обмахивая кистями живот. Если опять будет смерть - я услышу издалека. Сделаю снова хорошо.
  - Надо держаться к ней поближе. - Косма толкнула меня в бок, - на всякий случай.
   Плакса помолчала и когда все уже думали что она закончила , она огорченно добавила:
  Я слышу от вас большую силу. Много большую чем раньше. Вы сейчас очень сильные. Но я не вижу вашей силы Вы сидите и ничего не делаете. Только разговариваете. - она сказала это безо всякого осуждения , только с удивлением.
   Мы помолчали. Наверное, никто не понимал толком о чем это она. Китаец сказал наставительно:
  - Русские , Плакса, долго запрягают, но быстро ездят.
  - Нам надо поговорить, - добавила Косма. - потом волей-неволей придется взяться за дела.
  - Евгений Владимирович, голубчик , продолжайте, - профессорским тоном сказал китаец Сидорцову и тот продолжил.
  
   ...любил корабли, еще в детстве пускал бумажные кораблики в луже, а куда же деваться? Три поколения мужчин Сидорцовых служили в ВМФ. Сначала были парусники. Гордые воздушные легкие чистые... Птицы-парусники... Потом он узнал о могучих линкорах, коварных подводных лодках, авианосцах, опасных как плавучий улей, набитый огромными яростными пчелами. Но он их только уважал, в лучшем случае, они ему нравились, как полезная красивая вещь, он даже научился любить их как боевых товарищей, но парусники, птицы-парусники, обладавшие душою, остались первой любовью мальчика. Потом мальчик всерьез увлекся военной историей. Синоп, Афон, Трафальгар, Лепанто... Эти имена великих морских сражений будоражили кровь...
  
  Липли волосы нам на вспотевшие лбы
  И сосало под ложечкой сладко от фраз
  И кружил наши головы запах борьбы
  Со страниц пожелтевших слетая на нас.
  
  И пытались постичь мы , не знавшие войн,
  За воинственный клич принимавшие вой,
  Тайну слова приказ, назначенье границ
  Смысл атаки и лязг боевых колесниц...
  
  В.Высоцкий, 'Книжные мальчики'
  
   Но как сказал Виктор Цой, чтение книг полезная вещь , но опасная как динамит. Женя Сидорцов не знал этого... Между тем, от подобных увлечений прямая дорога была к патриотизму, а от патриотизма же, если кто не знает, довольно близко до плахи. Будучи патриотом Сидорцов совершил следующий шаг в своем падении или росте и нежданно для себя осознал понятие морской державы. О, это была опасная ересь, которая лишила его благостного убеждения что с его страной все в порядке, и что она пребывает в надежных руках, и достигла немыслимых высот:
   - Ах, король, ты вождь вождей,
  И монархия твоя несокрушима!
  Доблесть гвардии твоей
  По заслугам не уступит славе Рима.
  
  Всадники гарцуют в лад,
  Корабли у берегов ведут ученье.
  И гордится населенье,
  В воскресенье наблюдая сей парад!
  М.Щербаков 'Мое королевство'
   Морская держава!.. Надо же было думать о таком посреди Советского Союза! Знамо дело, англичане кирпичом ружья не чистят. Но юный Сидорцов думал: впервые его неприятно кольнуло, когда он читал 'Красного корсара' незабвенного Фенимора Купера. Там этот жалкий пиндостанский пиратишка натурально посмел попрать ногой российский флаг со словами: - Эти двуглавые чудища - сухопутные птицы и редко отваживаются вылетать в открытый океан. Сидорцов задумался, - а почему это? Но ладно тогда , а как сейчас? Выяснилось, что сейчас немногим лучше. У любимой им Родины было слишком мало любимых им кораблей. В самом деле , какого черта, Британия - владычица морей, а советская ядерная супердержава, что, не владычица морей? А почему? Важность владения морями Сидорцов к тому моменту уже уяснил. Кто владеет морем, тот владеет миром, не правда ли? Отложив в сторону мгновенно опостылевшую книгу, он задал себе вопрос: а какого черта вообще происходит в этом мире? Слава Богу, у него хватило ума не делиться подобными сомнениями с друзьями или (Боже упаси!) с учителями. Женя обсудил возникшие вопросы с папой-адмиралом. К кому же еще обращаться, если не к нему? Впрочем и у папы эти вопросы вызвали некоторый шок , а затем некоторое затруднение с ответами. Сидорцов-старший нашел наиболее правдоподобным объяснением, что скорее всего, в настоящий момент это направление политики партия считает неактуальным и вот почему. Страна, надрываясь, с огромными потерями, вынесла на своих плечах основную тяжесть второй мировой войны и все же, несмотря на это, в короткие сроки, создала ядерный арсенал. На ядерное вооружение была сделана основная ставка тогда, и делается сейчас. Это наиболее экономное решение вопроса обороноспособности страны, на овладение мировым океаном, видимо, пока просто нет сил.
   - Но это только вопрос времени, сынок, - оптимистично сказал Сидорцов старший.
   Сын поблагодарил отца за науку. Ответ был исчерпывающим, и спрашивать больше не хотелось. Но он чувствовал - дело в другом. На космос-то Родина наскребла деньжат, хотя море, власть над морем, могло дать гораздо более щедрую и быструю отдачу. Так что он совсем не удивился, несколько позднее, когда узнал что миром правят динозавры. Вернее, он удивился, что именно динозавры. А так - нет. Хотя что же было удивляться? К тому времени, как было известно Сидорцову, американские кремлинологи ставили советской системе диагноз - геронтократия, и непочтительно, а главное, неточно, называли членов политбюро динозаврами. Более удивительным оказалось то, что в состав Спецкомитета 'Ноль', его ввел не отец. Прибыв по месту прохождения службы, после училища, Сидорцов обнаружил, что его мысли во многом разделяют молодые офицеры-вольнодумцы. В своем кругу они смело высказывались на тему великодержавности и роли флота в мировой политике. Они были молодыми, полными сил и энтузиазма, блестящими. Сидорцов увидел в них новую кровь которая скоро наполнит сосуды страны. Ему не удалось удержать язык за зубами. Затем он совершенно естественно, но совершенно неожиданно оказался в кабинете особиста, который добродушно усмехаясь, сообщил молодому человеку , что ему может быть предъявлено обвинение по факту участия в антисоветской молодежной организации, готовящей военный переворот. Пока Сидорцов, раздавленный тяжестью и нелепостью обвинений, как рыба, выброшенная на берег, бесполезно заглатывал воздух , разевая рот и бессмысленно тараща глаза, особист полез в сейф. С перепугу Сидорцову показалось, что особист достает из сейфа пистолет, и сейчас пристрелит его (после того, что было им сказано, такой поступок не показался бы Сидорцову уж очень странным), но особист, загадочно улыбаясь, выставил на стол бутылку коньяку, стаканчики, и тарелку с нарезанным лимоном. Подмигнул Сидорцову, - вы тут посидите , а я пока пойду прогуляюсь, - надел фуражку и вышел из каюты. Вместо него вошел другой человек в морской форме. Это был пожилой мужчина, со значительным лицом, погонами каперанга и живыми карими глазами. Присев за стол, он надел очки (это чтобы лучше видеть тебя , дитя мое) и стал не спеша разглядывать Сидорцова. То что он увидел ему , видимо , понравилось. Улыбка на его лице появилась, выкатившись из глубины картонного официального выражения, так же неторопливо.
  - Ну, рассказывайте, молодой человек, как вы дошли до жизни такой...
  Сидорцов растерянно пожал плечами. Перспектива немедленной гибели его будущего и будущего его отца, кажется, несколько откладывалась. Впрочем, - Сидорцов при этой мысли внутренне напрягся, - это только если речь не идет о вербовке. Если этот... этот... капитан, начнет его сейчас в стукачи звать, придется отказаться, несмотря на весь тот ужас , который начнется после отказа. В любом случае, следовало использовать шанс донести свои взгляды до... до кого-нибудь... И он заговорил, горячо, торопливо, сбиваясь и постепенно проникаясь пафосом своей речи, рассказал всю историю своих идей. Собеседеник выслушал его внимательно , не перебивая. Когда Сидорцов выдохся, каперанг задал совершенно неожиданный вопрос:
  - А вам известно как была написана песня 'Усталая подлодка'?
  - Эээ... Нет... - Сидорцов растерялся окончательно.
  - Пахмутова и Добронравов никак не могли проникнуться, ну, духом, что ли подводного флота, они поехали на север, на базу подводных лодок, и стояли на пирсе, смотрели, как лодки приходят и уходят, как женщины провожают их. Песня получилась отличная, все подводники ее любят. Я понимаю, вы не подводник, а, как раз напротив, противолодочник, но вы понимаете о чем я...
  - Как раз не понимаю, товарищ капитан перв...
  - Не надо, Евгений Владимирович, я здесь присутствую не как военный, поэтому давайте без чинов, для вас я - Геннадий Александрович.
  - Я все равно не понимаю...
  - Что же тут удивительного... Вы воспринимаете меня как чекиста, каковым я не являюсь. Я говорю с Вами не для того , чтобы выявить глубину вашего антисоветизма, а для того, чтобы понять насколько вы с вашими убеждениями годитесь для нашего дела...
   Сердце Сидорцова радостно екнуло, но тут же недоверчиво сжалось. 'Так-так, - подумал он, - мягко стелешь...'
  - Чье это наше? - без обиняков спросил он, - Кто вы такой, скажите наконец?
   Каперанг скупо улыбнулся.
  - Я представляю Спецкомитет 'Ноль'. Обычно новички (в этом месте сердце у Сидорцова пропустило удар), всегда спрашивают почему ноль. Отвечаю: в иерархической структуре КПСС насчитывается тридцать три звена. Увольте меня от вопросов почему тридцать три, и почему в масонских ложах столько же уровней подчинения. Это неважно, вы скоро поймете. Наше звено имеет номер ноль. Во-первых оно стоит выше первого звена, то есть генерального секретаря. Нет, (он успокоил жестом вскинувшегося Сидорцова) генсек нам не подчиняется, Боже упаси, но он к нам прислушивается. Во-вторых, мы вне системы.
   Некоторое время оба они помолчали. Сидорцов был ошарашен, в голове его теннисными мячиками прыгали цифры 0 и тридцать три, мягко ударяясь друг о друга и звонко о стенки черепа. Собеседник испытующе разглядывал его, как бы гадая: не сойдет ли с ума? Видимо решив , что нет , не сойдет, он продолжил:
   -Вы только не подумайте, что вы интересны этим вашим целеполаганием морской державы и методами достижения цели. Согласен, кое-что инетерсное именно в ваших мыслях есть, но интересно в основном то, что вы додумались до этого сами. В основном же все это нам известно, и, как вы уже поняли, мы думаем об этом. Интересны не мысли, а ваше восприятие этих мыслей, горячее, юношеское, непосредственное, иными словами сильное, но в то же время интеллектуально точное. Поверьте такое сочетание, не часто встречается.
   - Я рад помочь хорошему делу, - сдержанно, с достоинством, произнес Сидорцов, изо всех сил сдерживая радостную улыбку, - но скажите причем же здесь Пахмутова с подводными лодками?
   - Кое-кто, Евгений Владимирович, желает написать хорошую песню о становлении России как морской державы. Эта песня , как нам представляется, сейчас очень нужна стране. Но пока она не складывается, песня. Есть мнение , что именно Вы, сможете вдохновить кое-кого, как одинокие женщины на пирсе вдохновили Пахмутову. Да не спешите вы расстраиваться... - все силы Сидорцова ушли на то чтобы сдержать радость. На гримасу разочарования сил уже не хватило. - Я просто ввожу Вас в курс дела постепенно. Постепенно. Поверьте, песня - это очень важно.
   - Но я не понимаю, как может песня... Здесь нужно другое - сталь, цветные металлы, кадры, другие организационные формы...
   -Ну что же... Смешно было бы ждать от Вас терпения... - Каперанг стремительно поднялся. - Вот что, пойдемте-ка со мной, я вас кое с кем познакомлю.
   Сидорцов ожидал, что этот кто-то ждал за переборкой в соседней каюте. Однако его провели к вертолету, стоящему на палубе. Вертолет был странный - его иллюминаторы были наглухо закрашены черным.
  - Уж черезчур они секретничают, - думал лейтенант по пути. - Что за важность - песня? Ну пусть и важность, но секретность-то зачем? Кто же писать будет? Пахмутову вспомнил, - значит не она. Рождественский, может быть? А петь кто будет? Кобзон? Лещенко? Да , все -таки это серьезный поворот, если песню пишут. Черт его знает, может и правда потом из этого дело будет.
   Он перестал было беспокоиться о психическом здоровье каперанга Геннадия Александровича, однако, когда молчаливый мичман , сопровождавший их в недолгом полете, завязал ему глаза широкой черной лентой, Сидорцов снова заволновался, - не является ли комитет 'Ноль' филиалом какой-нибудь Канатчиковой дачи. Он промолчал, но лицо его , вдимо , оказалось достаточно красноречивым , так что загадочный каперанг , с усмешкой слышимой в голосе, сказал:
  - Потерпите, лейтенант, скоро все поймете.
   Сидорцов совершенно не желал быть отравленным бесплодными, пустыми надеждами, но этот яд все же просачивался в его мозг против воли, и в его голове сама собой мурлыкалась песенка Чебурашки: Теперь я вместе с Геной, он необыкновенный, он самый лучший в мире крокодил. Учитывая, что каперанг, как раз звался Геной, Сидорцов считал песенку очень подходящей к случаю, за исключением того ее побочного действия, что она, казалось, могла свести его с ума, если загадки не кончатся в ближайшее время.
   Осторожно поддерживая под руки , его свели по ступенькам, провели по лабиринтам гулких подземных (это он понял по запаху, по влажности воздуха) галерей, завели в лифт, который против ожидания пошел не вниз, а вверх. В голове у Сидорцова стало тихо, даже мячики-цифры куда-то укатились, ускакали, даже эхо шагов, казалось , не проникало в его восприятие. Зато сердце то подскакивало под горло, то обрушивалось в желудок. Во рту появился медный привкус, под ложечкой сосало. Его накрыло предчувствие чего-то страшного. Он непроизвольно напряг пресс. Это помогло, поток адреналина оставил центр тела, где создавал только дурное возбуждение, и направился в руки и ноги, помогая мускулатуре мобилизоваться для отражения неведомой опасности.
   Его остановили , деликатно придержав за плечо. Дверь перед ним едва слышно зашипела, уходя в сторону.
  - Вперед, - едва слышно подсказал каперанг и Сидорцов шагнул вперед, всем телом чувствуя опасность. В помещении было что-то... или кто-то... Он чувствовал объем большого тела, его тепло, дыхание , биение чужого сердца. С него сняли повязку и он зажмурился от света. Постоял с закрытыми глазами, неспеша открыл их , готовясь к тому, что... Готовясь ко всему... И он увидел. Впечатление ударило его так, что он задохнулся, словно с разбегу налетел грудью на кирпичную стену. Широко раскрыв глаза, он отдышался , сделав несколько медленных вдохов и выдохов, и успокоив дыхание, вдруг , неожиданно для себя самого, рассмеялся.
  - Неплохо. - уважительно сказал за его спиной каперанг. Чего злдесь только не было. И блевали и в обморок падали. А вы смеетесь. Чему же , если не секрет? - и не дожидаясь ответа продолжил, - кажется этот человек нам подходит, не правда ли , коллега Кытху?
   Черный динозавр (ничем иным эта тварь быть не могла, не было такого в природе, хотя и смахивала немного на крокодила), сидящий (сидящий!!!) за большим письменным столом, пристально глядел на Сидорцова золотыми немигающими глазами сокола, но не проявлял намерения напасть, чего молодой человек инстинктивно опасался.
  - Возможно, - проскрипел динозавр. Голос был такой , будто вместо связок у него в горле были ржавые стальные тросики, но даже сквозь эту ржавчину тембра и необычный выговор, слышалась холодность тона, - хотелось бы узнать причину смеха.
   Сидорцов в некотором замешательстве (уместно ли будет сказать правду) оглянулся на каперанга. Тот разрешающе кивнул.
  - Я просто подумал, вы - Гена, а он - крокодил... Почувствовал себя Чебурашкой...
   Динозавр Кытху молча, без всякой реакции смотрел на Сидорцова, и даже сквозь него, так долго, что Сидорцов засомневался: слышал ли его диковинный зверь, да и видит ли он его? Не зная чем заполнить паузу в разговоре Сидорцов стал размышлять о том, что такое это существо, рассевшееся за столом , с непринужденностью, заставлявшей признать естественным , что подобные животные могут восседать за такими вот столами, и даже занимать официальные должности, видимо , немалые, соответствующие столам. - Может наши вывели? Для разведки? - подумал он, сам не веря в свои мысли. - Но при чем здесь песни?
   Динозавр мигнул, но по прежнему молчал.
  - Не обижайтесь, Кытху, - дипломатским неискренним голосом сказал каперанг, - вы же знаете, наши люди не искушены в палеонтологии, крокодил - первое что приходит им на ум, когда...
  Динозавр неожиданно захрипел, и пошлепал здоровенной трехпалой лапой по шее.
  - Он мне подходит. Пусть говорит.
  ***
   Сидорцов закашлялся , хлебнул из фляжки, озабоченно взвесил ее на руке и спрятал.
   Мы все молчали, и это молчание рождало новый мир, в котором (хотя вернее было бы сказать за чертой которого) нам теперь предстояло жить, уж не знаю как долго... Дивный новый мир, которым управляют динозавры, который, так сказать, пляшет под их дудку. Этакий юрский парк наоборот. Молчание навалилось нам на плечи, придавливая к земле, лишая сил.
  - Так вы знали! - удивленно сказал взводный Боря и резко встал на ноги. - Что ж вы не сказали нам?
  - Что знал, что не сказал? - опешил Сидорцов, глядя на взводного снизу вверх. - Боря, что с тобой?
  - Знали, что они летают! - Боря неприятно улыбнулся, улыбка как трещина по расколовшейся тыкве, прошла по его лицу. Раздался металлический щелчок, показавшийся мне знакомым. А, предохранитель. - И из-за этого все. Мы не знали. Хоть намекнули бы чего от них ждать!.. Вы же знали же!.. Предатели! - его глаза закаменели и он поднял автомат. Но китаец встал перед ним, закрыв собой Сидорцова, а сзади стрелки мягко взяли взводного за руки, пригибая оружие к земле.
  - Погоди... - спокойно сказал китаец, - торопиться нам уже некуда.
  Желваки ходили по лицу Сидорцова.
  - Ну вот что, я понимаю, верить мне для вас трудно. Ну хоть дослушайте, что ли... Не знал я ничего.
   Боря вырвался из рук своих бойцов и с силой швырнул о землю автомат, глухо звякнувший от удара. Лицо его было белым, он тяжело прерывисто дышал.
  - Ладно, - сказал он, - ладно... Ладно... - он сел, почти упал, на землю у дерева и уткнул лицо в скрещенные на коленях руки.
   Снова наступило молчание. На этот раз мне казалось что молчание злорадно и зловеще ухмыляется:
  - Куклы пустоголовые, и шагу не ступили в своей новой реальности, а уже норовят друг другу в горло вцепиться! Ну уж с этой сволочью проблем у меня не будет...
   Я удивился. И с чего это мне примерещилось, что существует какая-то новая реальность, в которой у молчания могут быть из-за нас проблемы? Но я не стал заморачиваться из-за этого, ну примерещилось и примерещилось. Вместо этого я стал слушать Сидорцова, которого не пришлось понукать Леше. Сидорцов понял, может быть даже и раньше и лучше других что время в новой реальности коротко. Но это было явно не то место/время в котором можно было решиться на энергичные действия с закрытыми глазами. Поэтому спешить не следовало , никак не следовало.
  
   ...И вот я говорю, говорю, а этот Кытху, змей пернатый, сидит и не шелохнется. Глаза пустые, неподвижные, хоть бы хвостом повел. Я и не знаю, слышит он меня или нет, и если слышит, то что думает об этом. И от этого тоска меня взяла такая, все что я говорил, а говорил я то, во что верил, все мне показалось пустым, глупым и ненужным. И ведь я же ничего не понимал, все гадал почему же это песню должен слагать такой вот гад. Откуда он взялся, мне и в голову не пришло. Слишком я был ошарашен. Я только еще боялся все время что он на меня бросится. Сидит-сидит себе неподвижный как громадная зубастая жаба, а потом - хлоп! - и нет кузнечика Сидорцова...И я все время старался быть готовым, отпрыгнуть. И он это заметил, и говорит своим ржавым железным языком: не отвлекайся, лейтенант, если я захочу тебя убить, ты и моргнуть не успеешь, а будешь вскрыт. Как банка шпрот, говорит. Только я не хочу. И смеется по-своему, думает что про банку хорошо ввернул. А глаза такие же неживые. И я ему поверил. И расслабился. Так что когда мы здесь оказались, я ждал что они себя покажут. Но думал: пуля-то быстрее. А пуля - дура.
   Слушая Сидорцова я старался впитывать в себя каждое слово, инстинктивно чувствуя что в ближайшее время от полученной информации будет зависеть моя жизнь, все наши жизни. Но тут я не удержался - покосился на Плаксу, и видя как она живо регаирует на все что переводила ей Косма, как выразительны ее прекрасные (Плаксы , а не Космы) теплые глаза, я подумал что описание Сидорцова имеет отношение видимо, именно к конкретной особи, - этому самому Кытху, а не ко всему виду. И среди них люди есть, - нелогично заключил я и переключился на Сидорцова, боясь пропустить хоть слово. Однако пока предавался биологическим наблюдениям, большой кусок рассказа проскочил мимо моего внимания. Теперь между китацем и капитаном разгорелась дискуссия:
  
   - Эта теория впечатляет... - говорил китаец, он явно был увлечен разговором, - Но... какой в этом смысл, для чего все это? - китаец недоуменно развел руками, лицо его выразило простодушную надежду ученика на то, что учитель сейчас развеет тайну и все тайное станет явным... - Зачем они это делали? Какая им выгода?
   Сидорцов задумался, можно ли было верить , что эта простая мысль не приходила ему в голову:
   - Многие века они были нам, людям, добрыми садовниками, помогли преодолеть многие опасности, немного, почти незаметно, меняя сюжеты нашего развития своими песнями... Что они с этого имеют? Чувство глубокого удовлетворения. Это же их долг, религиозный долг, они таким образом отправляют службу своему Текущему. Это то что я знаю. - Он пожал плечами, с самым искренним видом, - во всяком случае, те храйды, поющие, которых я видел ... а я видел троих... они были вроде консулов... так вот , они были так убедительны... у меня просто вопросов таких не возникало...
   - Да , брат , я вижу у тебя многих вопросов не возникало, которым стоило бы возникнуть - озабоченно сказал китаец. Сидорцов вспыхнул. Китаец успокаивающе продолжил:
   - Нет, я не в упрек, я к тому , насколько убедительны могли быть существа , которые поворачивали целые реки человеческих судеб. Что им стоило повернуть мнение одного человечка...
   - Ты уверен?.. - Сидорцову идея явно не понравилась.
  - Отложим пока. Возможно ты прав. Некоторым образом это напоминает мне библейских ангелов. А все же интересно почему Россия до сих пор не великая морская держава?.. Но давай дослушаем твой рассказ.
   - Я говорил о садовниках... Так было, - продолжал Сидорцов, - пока они не скурвились, наверное, так будет понятнее, - отвернулись от вечного, занялись суетным, перестали служить своему Богу, стали работать на себя. Случилось это вроде бы из-за войны. Черные сцепились с белыми. Война не только хорошее оправдание для всякого блядства, но и хороший повод, да и причина тоже...
  - Странно это слышать от военного... А что они не поделили?
  - Сейчас уже никто не помнит. То есть информации много, но она вся... идеологическая... то есть брехня... но, смотри , одни черные, другие белые... Глаза разные опять же... думаешь, это недостаточный повод для войны?
  - Да как поглядеть...
  - Вот именно. Если есть желание воевать, причина найдется. Может от нас заразились этой гадостью?
  - Ну уж это еще страннее слышать от военного... Или страньше?
  -Возможно. Словом, уже к началу письменной истории черные и белые храйды вели войну на истребление, изредка прерываемую периодами шаткого мира. Естественно, эта война вылилась и на просторы нашего мира, лунного мира, как они говорят. Они сталкивали между собой конкурирующие проекты, как злые дети на пляже, рушили друг другу песочные замки империй. - На мгновение Сидорцов замер, подняв глаза. Ему в голову пришла некая мысль, которую он пытался удерждать внутри, но не мог , она, видимо жгла его, эта мысль, требовала немедленного извержения.
   - А вот , кажется и ответ на вопрос , что они имели от операций в нашем мире. Если в войне они стремились уничтожить человеческие империи, возведенные противниками, значит, эти империи каким-то образом были и для них источниками силы и могущества. Эта идея не кажется вам странной?
   - Не кажется, - неожиданно откликнулась Косма, - знаете, есть такая теория, оккультная, в принципе... Теория эгрегоров. Эгрегор - это... - Косма опустила лицо, напряженно подбирая слова. - Как бы общественное подсознательное в тонком мире. - Она вскинула на нас глаза, изучая нашу реакцию. Но мы слушали внимательно. Какая к черту разница? - подумал я. Эгрегор так и эгрегор. Если это поможет что-то объяснить...- Это как бы душа группы людей, как бы существо, управляющее их общей судьбой. И чем сильнее члены эгрегора, тем сильнее и сам эгрегор... Может вы обращали внимание, как кошки участвуют в домашних делах? Помните детский стишок? - Косма обрадовалась, удачному примеру, -
  Мама на кухне стирала белье
  Котик сидел и смотрел на нее
  Мама устала , пошла отдыхать
  Котик взял мыло и начал стирать...
   Вот так и бывает, ты работаешь, а кошка сидит и просто смотрит на тебя, и тебе легче работается. Ты как бы становишься сильнее. В последней строчке , наверное, имеется в виду , что от присутствия котика мама работает, эээ... производительнее. Так они нас поддерживают, котики и собачки. Просто своей энергией. Лечат, защищают от ударов судьбы, просто поддерживают... И хорошие друзья тоже...
   - Ты ведь не хочешь сказать, что они держат нас как домашних любимцев? Откармливают?.. - задрав брови спросил китаец, - пожалуйста, только не это...
   Косма засмеялась, но как-то неуверенно.
  - Нет, я не это хотела сказать, - может мы их укрепляем своей энергией как друзья? Но теперь я задумалась...
   - Проблема вне в этом, - сказал Сидорцов. Судя по его лицу его только что осенила еще одна новая идея, при чем, видимо, не самая приятная. Все повернулись к нему.
   - А в чем же проблема? - поинтерсовался китаец, поигрывая застежкой разгрузки. Я отметил, что впервые вижу у него проявления нервности. Хотя возможно я и ошибался. Говорят же , что нервный не тот, кто барабанит пальцами по столу, а тот кого это раздражает...
   - Эта метафора насчет садовников, в проивоположность метафоре домашних любимцев, у которых, впрочем бывают с хозяевами свои проблемы, имеет нехорошую обратную сторону...- Сидорцов невесело улыбнулся.
   - Какую же? - улыбнулся и китаец. Меня это немного успокоило. - Я не только заинтригован, но и почти напуган...
  - Когда-то, рано или поздно, наступает жатва... Возможно , это многое объясняет...
  - Погоди, погоди, это уже оценка, а давай сначала выслушаем факты. - остановил его китаец, видно было что он принял последнюю фразу, насчет жатвы, всерьез.
  -Хорошо, хорошо, я тоже стараюсь быть объективным.... - Сидорцов выставил ладони вперед защитным жестом.
  - Будь объективным, Женя, пожалуйста, и заметь , не потому, что это хорошо, а потому что от этого зависят наши жизни...
  - А черт, - Сидорцов обозлился, почувствовал что может уже и обозлиться. - Из-за ваших комментариев мы никогда не закончим, а время-то... Ладно
   Короче, черные храйды поддерживали в основном страны, которые принято называть развивающимися... Китай, Россия, Индия, южноамериканцев. Белые - Западная Европа и США, со всеми их сателлитами. Особой остроты их противоречия черных и белых храйдов достигли примерно четыреста лет назад, и разрешились великой битвой окончившейся в пользу белых. Однкако война не была на том закончена.
   - Постойте, - не выдержал я, профессиональное взыграло, - но как же они воевали? Стенка на стенку?
   - Сидорцов помтоал головой, - не спрашивайте, я знаю очень мало, но и эти крохи ценны, подробности мне неизвестны, но и тут все не просто, - я слышал что их война, серьезно нарушила экологию планеты, и в концен концов, это вынудило побеждающих белых идти на переговоры о переносе тяжести противостояния на наш, лунный мир.
   - Это... - меня осенила догадка.
   - Да , - Сидорцов мрачно посмотрел на меня, - первая и вторая мировая...
   - Но, погодите, ведь во второй мировой западные страны были против Германии?.. И выступали блоком с СССР и Китаем?
   - У них, как у людей, Даня, внутри каждой стаи есть свои течения. У белых в этот момент на почве перемирия с черными начались серьезные внутренние конфликты. Так что в итоге, часть белых объединившись с черынми воевала против своих же. Вот и сейчас, в наше время, мы, при поддержке черных храйдов, готовы были начать великую программу модернизации Росии, которая могла вывести страну на первые места в мире по многим показателям и самое главное, по образу жизни, у нас были люди, были средства, были знания и технологии, не хватало только песни, да, да, песни. Что такое эта песня? Да черт его знает! Что-то такое что соединяет все между собой, что без нее оставалось бы мертвым , разрозненным набором компонентов Помните, Сталин приписываются слова - есть хлеб, будет и песня? Ни фига подобного, Сталин говорил: есть песня, будет и хлеб. Это наши комитетчики переиначили - решили , что это слишком откровенно - как бы простецы не догадались. Зря боялись. Простецам все это неинтересно. Однако я отвлекся. К тому моменту несмотря на сокрушительные поражения в прошлом, черным храйдам за счет операций в нашем мире, удалось достигнуть стабильности, которая , однако была червата новыми катастрофами. Программа модернизации должна была изменить это, замирить враждующие стороны, но и выдвинуть черных благодаря возвышению СССР на первый план, обеспечить им определенныое превосходство. Десять лет мы готовились, великие силы были приведены в движение, страна была готова принять новый образ , новое имя, и новую сущность. Нет, речь не шла о завоевании мира, по крайней мере военными средствами. Речь шла о завовании уважения мира. Мы полностью сконцентрировались на внутренних преобразованиях, которые привлекли бы к нам внимание мира, показали бы что жить по-русски это здорово. К 91-му году наши проектанты сплели титаническую сеть из новых дорог, мостов, заводов городов, портов и институтов, аэропртов и космодромов, из технологий завтрашнего дня - мощных и дешевых. Одним из ключевых моментов проекта - было снять в СССР проблему жилья, сделать жилье безумно, по нынешним меркам дешевым и доступным любой семье. Да , конечно, в массе это было бы не роскошное жилье, а весьма средняя квартирка или домишко, но в ней было бы все-таки не меньше двух комнат. Меня, человека, с детства влюбленного в корабли, убедили, что это важнее чем морская державность. Впрочем, от моря никто не отказывался. И более того, первый темп проекта был подготовкой, закладкой фундамента, а уже на третьем темпе мы должны были разворачивать программу по промышленному выходу в космос, колонизации и терраформированию ближайших планет.
   - Ниффига себе! - один из морпехов в восторге хлопнул себя по бедру...
   - Нифига, это верно. И что же, это динозавры придумали? - спросил Леша.
   Сидорцов задумался.
  - Тут вопрос сложный... Вот , скажем Иван Крякутный... Человек в русской глубинке в 16-м веке захотел летать на приставных крыльях... Кстати, никого не напоминает? - он снова покосился на Плаксу, которая ответила ему смиренным взглядом гимназистки или монашки. - Откуда взялась у него эта идея? Сам придумал? И затем обратился к региональному круатору комитета ноль за песней на реализацию проекта? Или обратился кто-то другой? А полет Крякутного стал последствием песни велоцираптора?
   - Евгений Владимирович, - я не смог промолчать, - это не велоцирапторы, те человеку по колено, это другой вид совершенно, ближе к ютарапторам, я их назвал...
   -Знаю, знаю, Даня, - Сидорцов замахал на меня рукой, - знаю, но в голове держать... и так череп трещит... велоцираптор просто очень известный зверек... И звучит забавно.
   Ну вот... Когда пришло время перемен. Кытху сказал что песня готова, но...
   - Все дело в этом но, я полагаю, - вставил китаец.
   - Абсолютно верно. Но дело за малым сказал он. Необходимо изменить климат в обществе, сделать его более пластичным, более активным, готовым к принятию перемен. В том числе необходимо было поставить во главе страны нового руководителя. Молодого , энергичного , гибкого политика. Такой политик нашелся. Каперанг Гена, ставший к тому времени председателем Комитета Ноль, скрипел зубами глядя на этого человека и слушая его речи. Но он дал согласие. Куда нам было деваться? Мы помогали черным, они прислушивались к нашему мнению,и тоже помогали нам, но, в конечном счете, они делали то, что считали нужным,свою песню они могли спеть и без нашей , так сказать, подтанцовки. К тому же, председатель по опыту взаимодействия прошлых лет, мог полагать , что никакой отдельный подлец, даже на самом высоком посту не мог изменить ход истории, если история протекала в контексте песни. Но он и представить себе не мог , какие масщштабы приобрела измена... И у нас и у них... Потом... После нескольких лет болтания в манной каше перестройки, начался разгром. Каперанг Гена погиб в автокатастрофе. На его место пришел гладкий неопределенный круглый человечек, говоривший шизофреническими общими фразами. Я понял что это конец. Я попытался поговорить с Кытху. Но не добрался даже до третьего периметра безопасности, окружавшего объект , где располагалась его штаб-квартира. Меня остановили и завернули обратно. Я почувствовал , что мне лучше убраться из столицы и не отвечивать в комитете. Я укрылся в Сибири. Нашел работу, жил по поддельным документам, которые невесть как, оказались у меня в бардачке автомобиля. Но меня, похоже, никто не искал. Тем не менее, ход был верный, - если бы я не захотел участвовать в подлостях меня бы убили, как и Гену. Я бросился в Москву когда началось октябрьское восстание. Успел к самому веселью. Это было ужасно. Не кровь, нет, - бессилие и безволие. Иначе, чем песней велоцираптора не объяснишь весь бред, который там происходил. Эти театральные фашисты (пусть бы были настоящие, но пусть бы они действовали а не болтали), эти паралитики у руля, прозевавшие несколько удачных моментов для реального переворота. Идиотский штурм Останкинской башни. И сотни отважных честных людей, убитых на улицах. Когда все стало распадаться прямо в руках, я с несколкьими офицерами успел еще повоевать за погибшее дело. Пострелял, побросал гранаты. Потом нас нахрапом взяли какие-то странные люди. В штатском, но очень хорошо подготовленные коммандос. Они были в масках. Меня выдернули из строя пленных, дали пинка, и, с акцентом, велели убираться к черту. Остальных ребят из нашей группы расстреляли прямо на месте, в том дворе-колодце из которого некуда было бежать. И я пошел, оглядываясь, по темной улице, потом перестал оглядываться и свернул на другую темную улицу. И так по темным улицам я бродил долго, несколько лет. Фигурально, конечно. С начала я все ждал что за мной придут. Потом перестал беспокоиться по этому поводу, не для того же меня отпустили, чтобы потом ловить. Пока буду помалкивать не тронут. Стал жить , нашел работу, женился. Потерял работу. Нашел новую. Как все. У отца были не лучшие времена, он ушел в отставку. И на рынке пришлось поторговать, и почелночить, и грузчиком поработал, был предпринимателем, разорился, вспомнил свое морское призвание и пошел в матросы. Между тем, время шло. Сначала я скрипел зубами глядя на весь этот бардак в стране, вакханалию мародерства, злокачественное соединение глупости и измены. Малые, но жуткие по жестокости и кровавости, войны на окраинах погибшей империи. Большая кровь криминального террора, обрушившегося на расколотую страну. Потом привык, перестал рвать сердце, что ж если народу это нравится... Кто я такой, чтобы навязывать какие-то благодетельные рецепты? Я плюнул на политику, перестал смотреть телевизор и читать газеты. Жил простой жизнью матроса, слизывал соленые брызги, так сказать... До 2001 года... В 2001 году все как-то неожиданно изменилось. Ельцин устал и ушел. В Кремле (ого!) оказался военный человек... Началось какое-то тихое шевеление, какие-то неясные движения, как показалось многим, в правильном направлении. Но я помнил Кытху и его присных, я полагал что его убили , как и Гену, может свои, может и наши, и старался не питать лишних надежд, разрывающих сердце. Ко мне пришли в Сингапуре. Я брел по белым от полуденного солнца, пустым улицам. Ко мне подошел молодой парень, почти мальчишка, по виду местный, индиец, и сказал на хорошем английском, что меня хочет видеть мой старый друг. 'У меня нет друзей'. - ответил я. 'Вы одиноки, - философски ответил он, - Может быть стоит это изменить?.. Пойдемте, я отведу вас'... Я пошел с ним и он привел меня в маленькое, прохладное кафе, где сидел , коротая время за чашечкой кофе, некто Панин - офицер из нашего подразделения Комитета ноль, бывший служащий РВСН. За эти десять лет он заматерел, обзавелся сединой и морщинами. Он был рад мне. То есть мне показалось , что рад искренне. Быть может я просто потерял сноровку, и поэтому верил в чужую искренность? При этой мысли мне стало тошно. Панин был теперь председателем. Ты нужен, - сказал он. Это несерьезно, - ответил я. - Что это значит, то нужен , то не нужен?
  Панин рассмеялся. - Женя, ты хочешь работать, иначе ты не сидел бы сейчас со мной, верно ведь? Я засмеялся. - Так, уходить мне не хотелось. - Введу тебя в курс, - сказал он.
   Все это время комитета не было, кто уцелел после погрома 90-х, разбежались. То есть комитета не было нашего, здесь работала буферная структура , связанная с белыми бестиями. Бывшие сотрудники отдела все эти годы сидели тихо, как мышь под метлой. Их разыскивали, пытались уничтожить, но , кто-то этому мешал, кто-то тайно предупреждал наших людей об опасности, кто-то подбрасывал им поддельные документы, снабжал деньгами, когда было совсем плохо, кто-то даже выпускал их из тюрем, коли они туда попадали. Незадолго до отставки Ельцина, Панину позвонил Кытху и предложил втретиться. По словам Панина, он был не такой роскошный, как раньше, похудел, морда в шрамах, хромает, и глаза... глаза стали более человеческими что ли. Страдания очищают душу, ага, уж не знаю что с ним делали. И встречались мы с ним теперь не в подземном бункере, а в подмосковном леске, куда он приехал на мерсе с человеком водителем. Кытху объяснил... В этом месте Панин прервался, - да если хочешь, он тебе сам сейчас объяснит...
   Утром мы были уже в Москве, Панин посоветовал мне не беспокоиться о формальностях с работодателями и пересечением границы.
   У Кытху теперь (с первой встречи его с Паниным прошел год), не было необходимости принимать гостей в лесу, хотя возможно , это бтльше подошло бы к его охотничьей природе. Он обосновался в брошенном военном городке под Чеховым в подмосковье. Старик-храйд , кажется обрадовался мне, впрочем, не мне об этом судить, я так и не научился разбираться в его мимике. На совещании на котором присутствовало человек двадцать старых кадров, и с дюжину новичков, Кытху объяснил ситуацию: У них, у черных произошел переворот, несколько кланов, родов или племен убили верховного вождя и его приближенных, и посадили на трон своего, заключив с белыми храйдами мир. Ряд других племен черных продолжил партизанскую войну и с белыми и с предателями. Но у этих племен , оставшихся верными старой политике и дружбе с нами, не было достаточно сил, чтобы поддерживать нас , или хотя бы поддерживать связь с нами. Их поющие были убиты, а один уцелевший, получил тяжкие повреждения и петь для нас песни времени не мог. Кытху, в числе многих приверженцев старого императора и его порядков, подвергся чему-то вроде тюремного заключения с блокацией его способностей поющего. Он не стал распространяться на эту тему, они никогда не рассказывали нам довольно о себе, да почти ни черта не рассказывали, и это вторая из причин , почему мы здесь...
   При этих словах китаец понимающе покивал.
   - Черные утратили контроль над нашей частью лунного мира, и на нашей территории практически безнаказанно хозяйничали белые и их прихвостни из черных. Они рассматривали наши территории как поживу для подконтрольных им стран. У раненного поющего хватило сил лишь на то, чтобы организовать прикрытие и помощь бывшим членам комитета, и некоторым из людей, задействованных в погибшей большой программе. Многие, впрочем, погибли. Прошло время, и народ охотников увидел , что новые владыки существенно ухудшают их жизнь, ну, словом , были у них какие-то причины для недовольства, опять же я не знаю, какие. Произошел новый переворот, так сказать патриотический, и черные храйды вернули себе свободу. Узники вышли из тюрем, на их место сели те, кто их туда сажал раньше, из тех кого не казнили и не растерзали сразу. Конфронтация с белыми храйдами возобновилась. Но теперь не в открытой форме, а в виде холодной войны, то есть систематических гадостей друг другу. Ну что ж, первым делом, вернувшись к власти, поющие черных восстановили связь с бывшими сотрудниками комитета ноль. У нас с ними был теперь второй шанс - поднять страну из руин, и совершить прорыв в новое неизвестное будущее - провести гипериндустриализацию и создать когнитивное общество - проект несколько подновили. И мы опять поверили, и опять у нас не было выбора. На одно из первых совещаний к нам в подземелье спустился Главный. Наш, человеческий, главный. Он говорил с нами. Он тоже верил в будущее страны. Мы взялись за работу с ожесточением и упоительной отчаянной надеждой. Но...
   - И это третья причина? - саркастически спросил Леша.
   - Да это третья причина. Через некоторое время мы снова уперлись в тупик.
  
  - Что за третья причина? - спросил я, потеряв нить разговора за ошеломляющими подробностями.
  -Третья причина того, что мы здесь.- ответил Сидорцов глядя , однако не на меня , а на китайца. - Твой вывод, что наш поход - провокация, имеющая целью предать огласке деятельность нулевых комитетов и поющих динозавров, это только часть правды. Мы видели, что наши усилия по модернизации проваливаются, гаснут и затухают, мы чувствовали , что вместо светлого, просторного дома для всех, который мы хотели возвести, получается строение недоброе, мрачное, пугающее и неведомое в своем предназначении. И если раньше Кытху был хотя и неприятен, но однозначен в своих намерениях, то теперь мы увидели нового Кытху, который явно темнил в диапазоне от недомолвок до прямого обмана. На этой стороне, - Сидорцов очертил круг , охватывающий нас, сидящих на темной полянке, - явно затевается что-то... что-то с чем мы, возможно не согласны... что-то дьявольское...
   Рассказ давался капитану трудно. Он тяжело дышал и капли пота ползли по его лицу.
   - Мы, в тайне от других, стали искать способ выйти на мезозойскую сторону, на сторону храйдов, и так немного сравнять положение. Кроме того, мы преследовали цель понять что здесь происходит, и при возможности найти сильных союзников, альтернативных Кытху, и его императора. В случае личной измены Кытху, мы могли бы выйти напрямую на его руководство. Президент и генштаб были на нашей стороне. В этой нашей группе оказался и мой отец, он уже пять лет к тому времени был сотрудником комитета. А я рассказывал ему о своей службе в отделе аномалий... Впрочем отдел аномалий действительно существовал и я действительно работал там... Мы искали возможность прорыва через время, уж коли храйды смогли, почему бы нам... Так мы нашли вас, - Сидорцов взглянул на меня, перевел глаза на Косму. - Возможно, американцы тоже заподозрили неладное, потому и заявились сюда...Но то, что нас столкнули лбами...И то что нас ждали именно здесь и сейчас, говорит...
   - О том, - подхватил Леша, - что у вас в группе засланный казачок...
   - И это мог быть только Челкаш, - продолжил Сидорцов. - потому что Тимофеич - его человек. Вот так.
   - Но сам-то Челкаш - человек Президента?
   - Да, но в Президенте я не сомневаюсь, мы действовали по его инициативе. А вот Челкаш... В нем слишком много политики... слишком много коммерции самого худшего посола...
   - Выходит у американцев тоже крот, а? - прервал его китаец. - а насчет Челкаша... тут слишком все ясно получается, что это за детектив без интриги? Как в китайской... - он улыбнулся, - опере, - там , знаете все герои одевают маски: генерал, подлец, герой, героиня... Вот у нас патентованый предатель, - сверху написано предатель и внутри предатель... Ерунда... Тут что-то другое, поверь мне... И вот еще что!.. Вы, заговорщики, обратили внимание, что в мире кризис? У КНР и Индии тоже проекты буксуют. Америка, Япония и ЕС не знают куда кидаться. Это общая картина. Почему же вы решили, что предали именно вас? И что вас вообще предали? Просто у всех проблемы, и у ваших динозавров тоже, а вы как избалованные дети, которым родители не купили игрушку, обиделись и нашизофренировали черт знгает что... А не вышло ли у вас как с тем мужиком который в лесу кричал Ау! пока не разбудил медведя? Медведь ему: чего шумишь? Мужик: да вот заблудился, кричу, может услышить кто нибудь. Медведь: ну я услышал, что легче тебе? Да, Женя, - - китаец смрщился, и стал с силой тереть пальцами лоб, - ваше ау теперь услышат. По крайней мере в лесу. Чтож , я теперь понимаю, почему ты радовался когда мы попали в плен. Раз сразу не убили, и ведут куда-то значит куда-то приведут и есть шанс, пообщаться с местным начальством.
   Я закрыл рот, и перевел глаза на Сидорцова, тот на моих глазах покраснел, побледнел, снова налился вишневой краской, руки его судорожно сжались в кулаки. Китаец с отрешенной улыбкой достойной какого-нибудь трехсотлетнего даоса, наблюдал за ним.
   - Да ладно, не переживай так, возможно, этот общий тупик означает, что они предали вас всех.
   - В каком смысле? Кто они?
   Вот черт! Мы еще не переварили его предыдущую идею, а он уже закинул новую. Заметив наше, мягко говоря, изумление (выдыхай, бобер, выдыхай!), Леша закончил фразу:
  - Похоже, что черные замирились с белыми и вместе они слили нас всех... и запад и восток...
   - Но... Ведь война... - растерянно, чем-то напоминая поплывшего, как говорят в боксе, боксера, проговорил капитан, - У них же война...
   - Вероятно, случилось что-то такое, что стало для них важнее войны. И вот здесь я позволю себе напомнить, о чем мы говорили до того, как нас скосило кислородное отравление...
  - А о чем именно? Мы так о многом ... - начала было Косма.
  Леша молча достал из кармана карточку с гексаграммой:
  -Конец эры динозавров! - чем не объяснение? Им не до нас! Они свернули все внешние проекты и все силы обратили на спасение себя самих.
  - Вы думаете они знают об этом? О конце эры? - Косма с сомнением посмотрела на Плаксу. Плакса подергала Косму за рукав комбеза, требуя перевода, с которым Косма, видимо, не поторопилась.
  Китаец покрутил головой, пребывая в очевидной задумчивости.
  - Я, конечно не могу ни о чем судить наверняка. Поймите, все то, о чем я здесь вам наговорил с такой убежденностью, это лишь домыслы, у нас слишком мало верных, твердых фактов. Но мышление наше таково, что оно требует пищи, хотя бы в виде гипотез... Что ж, предлагаю начать с этого. Потом, по мере хода событий, если за нами останется возможность делать выводы - мы их сделаем, и наши теории станут стройнее или будут отброшены...
   - Так это только твоя выдумка? - Сидорцов, который будто бы даже согнулся и почернел, под тяжестью речей китайца, просветлел с лица, ему явно полегчало. - А я-то думаю уже: откуда ты взялся такой осведомленный и кто ты на самом деле такой?
   - Вот. - китаец огорчился. - Вот, Женя, видишь? Видишь, что с тобой сделала твоя работа? Это, брат, называется профессиональная деформация. Мы с тобой росли вместе, а теперь ты спрашиваешь себя кто я и откуда.
   Сидорцов открыл рот чтобы ответить ему и судя по выражению лица ему было что сказать, но в это время Плакса резко вскочила на ноги. Она сделала это в той особой, плывучей манере, свойственной этим созданиям, зовущим себя быстрыми охотниками. Все взгляды обратились на нее. Она казалась напуганной - встопорщенные перья сделали ее словно в два раза больше, и без того большие глаза теперь выглядели просто огромными.
   - Тах-ратха, - прошипела она, - катх мангха шхуру!
  Я понял фразу: вода без плеска. Это значило: уходим тихо, это значило - опасность рядом.
  
  
  Глава 22. Добрый Феич в дурном настроении.
  
   Странный мир, пустой мир. Они шли по степи уже два дня, но все еще не встретили никого, кроме зубастых летающих тварей. Твари эти болтались у них над головой с завидным постоянством, но попробовать на зуб, опасались. Судя по книгам и фильмам в прошлом, особенно в мезозое продыхнуть нельзя было от динозавров и прочих чудовищ. Реальность была не такова. Шли по лесу никто не беспокоил. Идем по полю , опять же никого, кроме... Джерри изподлобья покосился на птеродактилей. Факен щит! Факен щитс бесшумно скользили в полуденном воздухе, чистом, прозрачном и пронизанном солнечными лучами. Вот один перепончатый ужас стремительно спикировал и у самой земли (хорошо что это далеко от нас) ухватил крупное насекомое, наверное это была стрекоза. Эти стрекозы тоже пугали Джерри. Уж очень они были большие. Джерри с хлюпаньем вытер пот, отряхнул руку. Потею как свинья, - рассеянно подумал он, - откуда во мне столько воды, я же сухой как... - он не додумал до конца, от жары мутилось в голове, - и этот гребаный пулемет... Страшно было? И как теперь? Не страшно? Гребаный пулемет, словно услыхав мысли Джерри, подпрыгнул на плече. Больно! Весь этот день, второй в этой гребаной пустыне, и третий в этом гребаном прошлом, Джерри провел в полузабытьи не осознавая куда и зачем они идут. Он просто поднимал свои чертовы ноги и ставил на землю, сухую красноватую землю, поросшую редкой травкой. Они достигли разоренной стоянки, откуда начался весь этот кошмар, и пошли дальше. Его достала жара, и.. да, верно, пулемет, но больше всего расквашивала мозги сама ситуация в которой он очутился. Нет, разумеется, он был вполне логичен, насколько может быть логичен человек , который потерял работу и полгода жил на подачки родственников, добро бы еще своих родственников. Никто не сказал ему худого слова, Лесс всегда была ему добрым другом, он сам себе наговорил достаточно этих слов... Достаточно для того , чтобы не вдаваться в подробности , когда ему позвонили и предложили приехать в Солт-Лейк-Сити на собеседование. И как же он был счастлив когда собеседование закончилось положительно, и он был прав: в чем проблема? Был плодожеркой, станет пчелой (Нью-Йорк - Большое яблоко, Юта - штат улей) - это малая цена за то, что в ближайшие два года ему не придется думать о будущем. Наконец-то пригодилось знание русского языка, от которого раньше были только проблемы. И Лесс была рада и не задавала своих обычных въедливых адвокатских вопросиков по поводу контракта. И вот он здесь. И что эти люди скажут его жене? Погиб в бою? И если они выберутся из этого дерьма, то в какое дерьмо он/ именно он, попадет после этого, оказавшись в России? У Джерри было дерьмовое предчувствие, что знание русского языка весьма мало ему поможет в таком случае, вернее поможет, но как кирпич на шее во время купания в реке. Джерри взял себя в руки, поправил на плече гребаный-все время-сползающий пулемет, и отбросил все эти мысли. Сначала надо выбраться. Он выберетс\я отсюда, а потом будет думать обо всем остальном, иначе... ну, с ума он не сойдет, но уставать от этих мыслей будет сильно, а он уже итак устал больше чем это было бы прилично. А пулемет... Когда он вспоминал что в этой пустоте где-то прячутся жуткие белые голодные монстры, и черные, выпрыгивающие как чертик из коробочки, монстры, он вцеплялся в тяжеленную штуку на своем плече так что белели костяшки пальцев. И ему помогало, вы не поверите как это помогало.
   Сержант объявил передышку. Как они это называют в армии - привал, да? Джерри рухнул на короткую жесткую травку и выключился, не чувствуя что пулемет рухнул на него сверху.
   Его растолкали , казалось в ту же секунду как он закрыл глаза. Со стоном сел , сжимая голову руками. Чужие твердые руки втолкнули в его объятия какие-то предметы, оказавшиеся едой. Запах закружил голову, Джерри только сейчас понял как голоден. Есть, жрать! Слюна наполнила рот, в животе заурчало, ноздри глубоко до головокружения втянули запах пищи. Джерри накинулся на еду, и чувствовал себя в этот момент совершенно диким. То есть если бы кто-нибудь подошел бы к нему слишком близко он зарычал бы, это точно!..
  
   Когда они вошли в лес, Джерри подумал что это по крайней мере конец жаре, и конец пустоте, измучившей его ожиданием сюрприза. Конец ожиданию, да, но, скорее всего. - мрачно подумал он, - это самое начало сюрпризов.
   Лес сомкнулся над их головами и встал вокруг стеной, хвоя шуршала под ногами. Заметив , что начинает отставать от сержанта, Джерри прибавил шагу и переложил пулемет на другое плечо. Чертова штуковина точно создавала у него чувство безопасности.
   Что ж теперь он был в курсе происходящего: в лагере, где их пленили не оказалось мертвых тел. Сержант неплохо ориентировался по следам, приглядевшись, Джерри нашел что этот кряжистый сорокалетний мужчина, походил на траппера из какого-то старинного фильма о пионерах, этакого Натти Бампо, впечатлению мешали только его славянские (или татарские) скулы и округлость лица. Джерри из страха перед этим местом старался держаться к сержанту поближе. Так и вышло что он стал чем-то вроде младшего партнера, - по крайней мере русский вроде бы обращался теперь к нему, в тех случаях когда обычно он бормотал под нос, обсуждая разные волнительные моменты сам с собой. Сержант сказал что его коммандера и других русских парней черные монстры увели отсюда и он теперь хочет догнать монстров (крейзи рашен!). Джерри достаточно пришел в себя чтобы осведомиться у русского какие у них шансы остаться в живых. Но сержант видимо не пришел в себя, или уэто было его рабочее состояние - он пожал плечами и засмеялся. Они уже собирались уходить когда Джерри неожиданно для себя сослужил русским службу - уговорил заскочить в американский лагерь и посмотреть, что можно взять из продуктов и снаряжения. Джерри сразу увидел, что их второго трайка нет на месте и вежливо привлек к этому факту внимание 'сержанта Бампо'. Они недолго оставались в недоумении по поводу того , кому в Динолэнде понадобилось чужое транспортное средство, так как от места стоянки трайков тянулись следы проходящие через рыхлую землю, выброшенную при рытье позиций, быстро теряющиеся в короткой степной растительности. Эта же земля сохранила след рубчатой подошвы. Сержант присел над ним, тщательно изучая. Подняв голову недоуменно посмотрел на Джерри , словно тот мог развеять его недоумение.
   - Наш ботинок! Это кто же здесь ходил?..
   Сердце Джерри сбилось с ритма раньше чем он осознал на что смотрят его глаза.
   - Мистер сержант, сэр! Взгляните!
   - Да... Это ясно кто ходил... - протянул сержант разглядывая V-образный след зверя. - Но видишь в чем закавыка, дружище, рупь за сто, они пришли вместе и ушли вместе. Уехали. Так кто это здесь ходил? Джерри не знал кто это.
   Вот то-то, - сказал сержант, - пойдем за ними, там и узнаем.
  
   Между прочим , они не были единственными существами в этом мире, кого приводили в удивление и даже страх, его необычная пустота. Мишка, измотанный длительным кроссом, без слов рухнул на землю, не затрудняясь даже поиском подходящего места, когда Пхыт объявил привал.
  ***
   Старый волшебник давно, еще с детства, привык к своим межвременным командировкам. И каково, вы думаете, ему было делать серьезное, благоговейное лицо, глядя на забавы Саговникова и восторги его военной братии? Десткая игра, песочница. Он, конечно , отдавал должное тому, что эти демоны-щепотники дорвались до того, что он сам считал чудом Господним, явленным и вверенным ему одному, ради его миссии, ради того, чтобы он стал мечом в деснице Всевышнего. Нужно уважать врагов, иначе легко впасть в ничтожество легкомыслия и беспечности. Хотя что же теперь, теперь щепотники могут надолго, а может и навсегда забыть о путешествиях во времени. Он разорвал связующую нить, уничтожив змеиных выползней по эту сторону времени, ну а дьявольское охвостье по ту сторону сдохнет само собой... Вернее, сдохло бы, если бы у Тимофеича не было к ним разговора. Стало быть именно его руке суждено оборвать течение их смрадных греховных жизней. Что ж , это будет даже милосердно.
   Тимофеич вывалился из серой тьмы небытия в мрачном, отгородившемся от солнца зелеными горбами хвои, лесу. Переждал секундное головокружение, прикрыв глаза и целеустремленно зашагал, ничуть не стесняясь треска веток под ногами. Услышат? Не беда. Тем кто нападет, будет хуже. А те кто попытается удрать - не успеют. Он хищно, неприятно улыбнулся. Улыбка его (если б кто ее видел) была ужасна как надрез патологоанатома на свежем трупе. Удивительно было что эта улыбка не кровоточила...
   Старик шел не спеша, но быстро, на манер верблюдов, которые двигаются по пустыне как будто бы неспешно, но их не догнать пешком, если путник отстал от каравана. Такой отставший от каравана обречен как и пресловутый человек за бортом, если корабли пустыни не сыграют шлюпочной тревоги или хотя бы не сорвут стоп-кран. Тимофеич шел, на взгляд, как обычный пешеход, но если бы в мезозое водились гаишники и один из них направил бы на Тимофеича радар, то удивился бы обнаружив на экране значение по меньшей мере 30 км/ч.
   Тимофеич чувствовал как настроение, испорченное этим хлыщом начинает распрямляться , прямо как ветка дерева весной, с которой свалился намерзший за зиму снег. Еще бы встретить крупного зверя и провести экспресс-сафари. Охоту Тимофеич любил и динозавров не боялся. Здесь, в отличие от 'Там', ему не нужны были крупные калибры. Это место... Или время... Не важно. Оно было источником и основой его могущества. Здесь он был по-настоящему силен , по-настоящему одарен силой Господней, и лишь крохи этой силы ему удавалось пронести с собой обратно... Если бы это было не так, он не стал бы кланяться этим индюкам, полагающим себя пупами всленной и погрязшими в гордыне. Он был вынужден терпеть их, пока был слаб, и пока его интересы совпадали с их интересами, но придет час... Он размышлял над этим - как сохранить силу, возвращаясь из прошлого, но пока ни к чему не пришел... Пока...
   Пока он шел, сильный, дьявольски сильный человек, полагающий себя избранником светлых сил и одержимый жаждой... жаждой чего? Ему и самому трудно было понять это, но сейчас, сейчас его бы очень развлекло умерщвление чего-нибудь... чего-нибудь живого...Тимофеич никогда не придавал значения визуализации , и возможно, всего лишь возможно, в этом было его слабое место. Иначе он бы обратил внимание на багрово-черно-красную ауру смерти, летящую впереди него, подобно шотландским слогам, сопровождающим войско на битву, которую мог бы увидеть и значение которой мог понять даже слабый, начинающий эспер. Звери, в радиусе пятидесяти километров от Тимофеича, не видели этого ужасного зловещего цвета, мажущего небо словно бы пятнами крови, но их нутро, наделенное способностью инстинктивно улавливать приближение землетрясения, наводнения и лесного пожара, чуяло опасность издалека. По всей округе травоядные оторвались от сочных листьев и травы. Хищники, не заботясь о маскировке подняли головы, чтобы яснее уловить опасное направление и направление спасения. С минуту они прислушивались. Затем все живое обратилось в бегство. Кроме птеродактилей, самонадеянно полагающих себя в безопасности, да старого тираннозавра, мощного и злобного, чей мозг был поражен червями, в следствие чего он частично утратил слух, частично зрение, и полностью чувство страха, и без того свойственного этим динозаврам лишь в малой степени. Тираннозавр уже больше полугода питался падалью, подъедая за более удачливыми и здоровыми собратьями, и в настоящий момент имел ту же проблему , что и Тимофеич: настроение. Ему ужасно хотелось стравить пар. Ну и конечно, свежатинки...
   Они встретились на небольшой полянке. Пятнадцатиметровый, семитонный зверь, возвышающийся над землей на шесть метров, заметив ничтожную маленькую фигурку (на один укус) отвалил нижнюю челюсть и угрожающе пригнувшись издал ужасающий, прализующий рев, от которого казалось, у жертвы мог лопнуть череп и вскипеть мозги.
   - А вот тебе , жаба! - насмешливо, надтреснутым голосом сказал Тимофеич и характерным жестом показал тираннозавру болт.
   Врядли этот жест мог показаться гипотетическому владыке мезозоя оскорбительным , скорее всего, он не мог, не хотел, не видел смысла больше тратить время на устрашение. Следовало переходить к следующему акту обычной трагедии дикой природы: акту питания. Скажите: приятного аппетита, или скажите: покойся с миром. Тираннозавр рванулся вперед, силы и скорости в этом гиганте было довольно чтобы с места набрать огромную инерцию, по сути это был рывок или прыжок, и...
  
   Зверь с маху ударился словно бы о невидимую стену и с глухим утробным рыком отскочил от нее под действием импульса. Тот же импульс повалил его, мощные задние лапы подогнулись и он тяжело осел на хвост. Некоторое время он пытался поймать равновесие и удержаться от падения, цепляясь за воздух будто бы неживыми, тоненькими передними лапами, особенно вызывающими ужас и отторжение своим болезненным видом. Не удержался и рухнул навзничь с костяным хрустом. Жалобно заскулил. Если этот скрежещущий скребущий высокий звук можно было назвать скулением.
   - Господь захочет - вода появится... - удовлетворенно сказал Тимофеич, опуская руки, выставленные ладонями вперед, словно он собирался протереть стекло... По-хозяйски уверенно ступая он обошел зверя, приближаясь к голове. Тимофеич не мало знал об этих богопротивных существах, самим видом своим оскорбляющих Господа, и понимал что теперь эта огромная ощипанная курица не встанет на свои уродливые окорока. Раз завалившись тираннозавр как средневековый рыцарь без посторонней помощи, был обречен стать мясом.
   Тираннозавр злобно уставился на него маленькими (относительно) налитыми кровью и мутящимися от боли глазками. Зубастая пасть его раскрылась, как банка тушенки, и язык беспомощно лежал на земле дополняя впечатление.
  - Туше! - сказал старик и приблизился, словно бы для того чтобы лучше разглядеть противника, но дело было не в этом. Это было рискованно, но Тимофеич знал, что делает. Подобная рискованная игра тоже грела его кровь. Он хотел дать умирающему зверю хотя бы крохотный шанс, иначе было не интересно. И он угадал: тварь выстрелила в него своей уродливой башкой, размером с небольшой автомобиль, резко выпрямив шею, и хлопнув зубищами, наибольшие из которых достигали 35 см. Тимофеич успел отпрыгнуть, и ощутил некоторую приятность от того что сердце, уже немолодое и видавшее всякие виды, забилось чаще хоть на несколько ударов в минуту. А все-таки в этом наверное самом привычном человеку, привычном до такой степени, что мы его не замечаем, звуке биения сердца, есть что-то до такой степени необычное что его нельзя отнести ни к чему из того что окружает наш в тех недолгих днях жизни, что нам отведены. Этот звук можно было бы назвать магическим, волшебным, но он вне магии и волшбы, ибо сердце одинаково и бьется и замирает и у посвященного и у простеца, отмеряя его время смертного и всем придется обняться с землей когда этот стук затихнет навсегда, это только вопрос времени. Тимофеич в свои 85 был сильнее и ловчее любого молодого атлета, но вот сердце... в этом стуке сердца он в последнее время стал слышать некие примеси - эхо старости и смерти. И это было досадно, но всего досаднее была прощальная отстраненная холодность, отчетливо слышимая в звуках производимых его сердцем. Нет он не собирался умирать, эта холодность выражалась в том, что он некоторым образом утратил вкус к жизни. И одиночество... Он, по существу не принадлежал ни к кому, кроме своего Бога, ни к братьям-раскольникам, которые , когда он имел наивность открыться им - рассыпав перед помраченными свиньями бесценные дары Господа, сделавшие его Избранным, прокляли его, предали и едва не убили. Ни к щепотным демонам-никонианцам тем более, ни к безумному безбожному миру, ни к язычникам. Сердце его отвратилось от мира, покрывшемуся отвратительной коростой греха, который давно уж не видит истину глазами, заплывшими бельмами лжи. Но долг перед Всевышним, долг ужасный и тяжкий, призвал его служить этому миру. Пришлось вернуться. И конечно же, вернулся он не для того , чтобы какая-то огромная ощипанная курица разорвала его, даже по его глупости...
   - Ну что же... - Тимофеич мысленно вернулся к своей жертве , с которой чуть было не поменялся местами, - ведь это должно чем-то закончиться?
   Тимофеич провел рукой с растопыренными пальцами сверху вниз. Это быстрое и сильное движение рассекло тушу на части - словно на пальцах у него были невидимые и очень острые когти длинною метров в пять. Бронированная голая шкура зверя лопнула , по ней пробежали параллельные разрезы , быстро углубившиеся во все могучее тело Ти-рекса как нож в масло, огромные кости не стали помехой колдовству. Так что в итоге он оказалася нарезан пластами как буханка хлеба. Огромные ломти развалились , обильно источая кровь,красную и горячую, дымящуюся...
   Лицо Тимофеича ничего не выражало: ни радости, ни наслаждения, ни уместного в данном случае своеобразного азарта убийцы и мучителя, ни даже легкого возбуждения. Оно было бесстрастно и пусто. Но в глазах... На самом глубоком дне его глаз плясали фонтаны, гейзеры, смерчи адского пламени.
   Он медленно потянул ладонь к себе собирая пальцы вместе, в хищный клюв и вдруг резко выбросил руку вперед , растопырив пальцы пятерней.
   - Пуфф! - тихий внутренний взрыв подбросил голову тираннозавра, кости черепа разошлись, сверкая на солнце, и кипящий мозг и кровь хлынули в разрывы, сварившиеся глаза выскочили с чавкающим звуком из глазниц со свистом ударили струи пара.
   Пар выходящий из горла зверя подбросил массивную верхнюю челюсть и пасть исторгла шипение, будто трижды мертвый уже тираннозавр прошептал своему убийце что-то отвратительно-интимное. Во всяком случае именно так показалось Тимофеичу, который даже отступил на шаг. По дну чистого водоема его души, проскользнула тень страха. Его душа, посвященная служению всегда была чистым водоемом и страху в ней места не было. Эта вода всегда была прозрачна, да, но... Дно было устлано илом, темным, гнилым, и зловонным, если бы кто-то извлек его на воздух. И вот в этом иле вполне могли водиться твари , черные твари... Страх... И не только... Может и хуже страха...
   Он попятился, осеняя себя истинным двуперстным крестом. Мертвая, сваренная изнутри , страшная , по-домашнему пахнущая бульоном, голова тираннозавра смешно (и это было жутче всего) подбрасывая челюсть прошептала ему:
   - Ты тоже динозавр, ты сдохнешь вместе с нами...
   И тут ужас, скользкий, чешуйчатый, холодный, со сгнившими белыми глазами, не таясь больше, высунул из донного ила свое беззубое сомье рыло...
   Тимфеич вытянул дрожащую руку ладонью вниз и с силой сжал кулак:
   - Во имя Господа, - с привизгом прошептал он, - да пожрет тебя пламя ада, откуда ты вышел!
   Голова и туша нарезанная кровавыми огромными ломтями вспыхнули чадным зловонным пламенем. Тимофеич оглядел полянку, ставшую сценой его небольшого гримуара. Вся она была залита кровью. Но сам Тимофеич был чист. ОН был недосягаем для грязи этого мира. Того впрочем тоже. Чувствуя себя по уши заряженным свежей энергией, Тимофеич, упруго по-молодому ступая, направился в лес. У него возникло обычное убеждение , что идти надо к горам, так он быстрее встретится с... со старыми друзьями...
   Старик улыбнулся, обнажив белые крепкие зубы. НА этот раз его улыбка была вполне человеческой. Дурное настроение , навеянное проклятием Ти-рекса, наверняка примерещившимся из-за обилия кислорода (пока не привыкнешь - часа два иногда бывают разные глюки). Чепуха - подумал он и доброе раположение духа стало завладевать им. С доброй усмешкой Тимофеич вспомнил подходящие к случаю стихи - 'и примешь ты смерть от коня своего'. Ну нет, - 'а помирать нам рановато - пропел он хрипло. - есть у нас еще дома дела'...
   Волшебное изменение настроения вызвало у него странную ассоциацию (а может виновато было действие кислорода на его энергетическую структуру) - Тимфеич вспомнил анекдот - о доброй фее , помахивающей топором, у которой спрашивают почему это она так вооружилась. Да так, настроение плохое, - ответила фея. Затем он вспомнил, как Сидорцов , бывало, под настроение, сокращая отчество старика, называл его Феичем.
   - Вот-вот, - Тимофеич расхохотался, его смех подхватил ветер и понес далеко-далеко, так что его воплне могли услышать местные звери. Но они не слышали, а если и слышали им было не до того - они удирали. - Вот с этого мы с ним и начнем разговор... С воспоминаний...
   Он шел не спеша, но быстро. Проблем с определением направления у него никогда не случалось. Он чуял, как собака... Да что собака, ему не нужно было брать след. Он видел свою цель внутренним взглядом (так было всегда). Обычно в виде пятен красно-бурого цвета. Только сейчас что-то случилось с этими голубчиками. Их отражения теперь были нежно-зелеными. Тимофеич не стал задумываться над этим. Он разберется с этим когда настигнет их. А настигнет он их непременно. Любопытно было то, что с ними вместе движется что-то странное... ммм... минутку, навести резкость, вглядеться... э , да это черная тварь... самка... Что ты делаешь среди них, девочка моя? Захватили? Хм, маловероятно... Или зверь следит за ними? Глубины видения Тимофеича не хватало чтобы ответить на этот вопрос. Но скорости было вполне достаточно чтобы догнать голубчиков. Тогда все вопросы и разъяснятся. Минуту назад они следовали на северо-восток, а сейчас изменили направление и пошли севернее. Должно быть обходят препятствие... ну, что ж летите , голуби, летите. Кто не спрятался , я не виноват.
   В принципе, директива руководства устанавливала более приоритетным расследование загадочного проникновения его подопечных в актуальный горизонт, но у Тимофеича были свои приоритеты - и самый приоритетный среди них был циркуль. Опять же, в принципе, Тимофеич клал с большим прибором и на северный департамент КОРПОРАЦИИ, и на региональный комитет, и на свой комиссариат, и на Глобал-ТРИТИ. Он просто вынужден был терпеть этих клоунов. Прав был председатель - как смешны эти людишки: воображают, что управляют мерзкими крокодилами, которые в свою очередь управляют для них всем этим титаническим свинарником - так называемым человечеством. Он пока нуждался в них, в информации, в тупой силе, которую можно было использовать в своих интересах. Пусть они заблуждаются будто он играет по их правилам. Скоро их время пройдет. Тимофеич принялся насвистывать популярную мелодию, что-то вроде 'Держи меня крепче...' Все-таки небольшое сафари помогло ему поднять настроение...
  
   ***
   Жаркий день истомил все живое под своим раскаленным, слепящим куполом, остыл и угас, напитав зелень растений лучистой энергией, а парящую землю теплом. Над головами путников снова сгущалась синяя прохладная прозрачно-звездная ночь, тайнохранительница дарующая покой. Их вполне можно было бы назвать паломниками, ибо путь их лежал к храму. Впрочем, говорят, все пути жизни, развившейся до определенного уровня, ведут к храму, великому храму пути, храму жизни. Так что, пожалуй, все мы в какой-то мере паломники. Вот именно, в какой-то мере... В какой? Эта мера отмеряется усталостью и болью в стертых до крови ногах, которым, тем не менее, предстоит шагать, шагать и шагать, шаг за шагом преодолевая боль. Эта мера исчерпывается промежутком между отбоем и подъемом, который совсем не ощущается при пробуждении, когда прошедшего сна не замечаешь. Она описывается сладостью прохладной земли, когда ты можешь наконец лечь, и вытянуться и прижаться, приложиться к ней, родимой, всем телом. Вот в какой мере мы паломники, если конечно мы идем к храму, и не важно, какую планету топчем мы своими огрубелыми от странствий подошвами, в каких временах пролегают наши следы, заносимые песками вечности.
   Группа таких вот паломников, которые точно уж шли к храму, продвигалась к своей цели в сумерках, уже клубящихся, уже переставших быть хрустально-дымчатыми, уже переходящих в ночь. Что за беда , что лишь один из этих паломников был человеком, а еще точнее женщиной. Маленькие ботиночки этой женщины, смуглой , с юным смелым лицом, топчут упругую степную травку, между редкими пучками которой, увенчанными пушистыми кисточками, проглядывают желтоватые плешинки земли. Ботиночки даже на вид оставляют впечатление очень крепких, и в то же время легких. Да так оно и есть. Не простые это ботинки. Достаточно сказать, что подошва их армирована титановыми пластинками, уложенными в перехлест, есть и другие полезные фишечки... Впереди и сзади ботиночек мягко ступают двупалые черные лапы рапторов. Их бойцовые когти чуть подрагивают в такт шагам. Их силуэты расплываются в сумерках...
   Мишка больно ударил лапу об острый камень, споткнулся и, чудом удержав равновесие, жалобно выругался по-человечески.
   - ... ..., когда же я опять человеком стану?
   У Шочи дрогнул уголок губ. Храйды-мушкетеры не отреагировали вовсе, а кажется, даже прибавили шагу. Дхар грустно вздохнул. 'Вот хоть один сочувствует...' - благодарно подумал Мишка, - наверное он эволюционно ближе к человеку? - но мысль оказалась преждевременной, Дхар мечтательно проговорил хриплым гулким басом: 'Банха - хорошая еда. Мне понравилось'. Хугу захихикал:
  ' Не банха, а бананха, таракан ты болотный'!
   Мишка поник.
   Часа через два после подъема он почувствовал себя лучше - пришло второе дыхание. С удивлением он заметил вдруг окружающий пейзаж. Они все еще шли по лесу, но лес стал светлеть в мягком лунном свете, редеть, тропа стала задираться вверх, все круче и круче, то тут то там, торчали круглые валуны и острые небольшие скалы. Скалы становились все больше и больше, горизонт изогнулся и стал задираться в небо. Показались маленькие еще верхушки гор. У Мишки радостно екнуло сердце. Чуть не споткнувшись еще раз, он вприпрыжку обогнал Тхора и Хугу, и поравнявшись с Пхытом, спросил:
   - Ну что, уже скоро придем, да? - Пхыт, покосившись на него, помотал головой и задал встречный вопрос:
   - А ты скоро будешь нас учить?
   - Ээээ... Ну... как же я буду вас учить на ходу? Вот придем, тогда и начнем...
   Пхыт вздохнул:
   - Не было бы поздно, Аолаги. Кто знает , что ждет нас там, в храме? Хорошо бы мы пришли туда уже держа молнию в лапах. - он помолчал. - Твоя еда - хорошая. Я чувствую от нее мы стали сильнее. - снова помолчал, - только она кончается. Что будет дальше?
  Мишка даже не стал задумываться, настолько он не знал что будет дальше. Ему, однако, не хотелось лишний говорить Пхыту, что он не знает, ни черта не знает, что делать, что будет, чему он должен и чему может научить этих существ, не зная сам ни черта.
   - Знаешь, - сказал он, у меня был дед, отец моей матери, - так он часто говорил, - если Текущий (Мишка адаптировал поговорку для храйд-лаха) захочет, - вода потечет.
   Пхыт посмотрел на Мишку. В слабо фосфоресцирующей темноте его глаза блеснули.
   - Хорошие слова. Я их понял. Что ж, подождем пока вода не потечет. Ты мудрый потому что у тебя такой дед?
   -Нуу... мудрый... Скажешь тоже... На самом деле я его почти и не видел, я совсем был маленький, когда он пропал. Мама часто вспоминала его. Она говорила он был колдун.
   - Что это - колдун?
   Мишка задумался. Как же это объяснить?
   -А! Это лунный охотник, который может превращаться в зверя, или может найти что кто-то потерял, или знает что будет... Или...
   - О! Я понял! Поющий! Оэрадху!
   Мишка вспомнил рассказ Шочи об элементалях времени, и энергично закивал головой , так что в длинной его, черной шее хрустнула маленькая косточка,
   - Да, да, что-то в этом роде!
   Пхыт молча (наверное, одобрительно) шлепнул его лапой по спине. Дальше они шли молча до утра. Еще было темно, когда В густом плотном воздухе вдруг зажглись тысячи огоньков, величиной пожалуй с яблоко. Мишка зачарованно наблюдал за огромными светляками, неторопливо и даже величественно летающими и ползающими вокруг. Позади он услышал странный звук и обернулся как ужаленный. Но это была Шочи. Она улыбалась и улыбка освещала ее лицо (возможно, дело в том, что зрение храйдов позволяет видеть и в темноте), так же как эти живые теплые огоньки освещали тревожную утреннюю темноту. Девушка стала вдруг красивой такой особой,контрастной, невесомой красотой, словно белая орхидея, парящая над поверхностью черного пруда
   - Красиво. - поймав восхищенный Мишкин взгляд, буркнула Шочи и выключила улыбку.
   Когда совсем рассвело, они сошли с тропы, и стали устраиваться на отдых. Пхыт распределил последний провиант и, отправив на разведку Хугу, молча вопросительно посмотрел на Мишку. Мишка посмотрел вверх, словно ожидая, что бананы с ананасами посыплются на него с неба. Этого не случилось.
   - День большой, - мягко сказал Пхыт, - давай сначала отдохнем...
   Мишка не ответил, он давно уже чувствовал некое трудноуловимое беспокойство, которое поначалу связывал с тяжестью ответственности, и растерянностью от непонимания своих обязанностей. Но теперь, когда у него начало сосать под ло... А черт, какая же у него теперь ложечка!.. Он же раптор, блин! Что у них тут? Мишка пощупал место под грудиной, где начинался живот и где именно и сосало. Место было мягким. Ну черт с ним, под ложечкой. Так вот когда начало сосать под ложечкой, он понял что чувствует неясную опасность, смутную тревогу. И эта тревога была связана с этой странной тишиной и пустотой вокруг. Вся живность вокруг будто вымерла.
   - Не нравится... - начал он обращаясь к Шочи, которая уже прикончила свою долю фруктов, и чистила пистолет, усевшись по-турецки на большом плоском камне, и разложив детали на салфетке, расстеленной на бедре. Она мгновенно подняла на него глаза:
   - Тишина?
   - Ну да, и пустота... Раньше когда мы шли, какая-то мелочь перед нами все время разбегалась. А сейчас нет. Гляди, даже эти бандиты, - он кивнул на небо, имея в виду птерозавров, - попрятались.
   Шочи пожала тонкими плечами и, закончив сборку, с лязгом загнала магазин в рукоять пистолета.
   -Поглядим...
   Она выполнила небольшой комплекс странных на Мишкин взгляд упражнений - она то будто ловила и метала невидимый мячик, то разрывала что-то невидимое, водила руками перед животом и за спиной, а началась (да тем же и закончилась) серия с того , что девушка резко присела и выставила вперед скрюченные пальцы, как когти. Мишку это позабавило. Она выглядела как маленькая девочка, изображающая тигра 'Р-р-р-р! Бойся меня!' Мальчик-динозавр засмеялся как динозавр.
   - Эй, не забудь, ты еще человек.
   Шочи холодно взглянула на него, и не ответив, легла на бок, спиной к Мишке. Спать значит, устроилась. Какие мы обидчивые.
   - Я не хотел...
   - Я не обиделась. - так же холодно сказала она, не поворачиваясь. Мишка помолчал, раздумывая: говорить-не говорить, и все же сказал:
   - У нас тетка на Курилах. - Он сделал паузу, неосознанно рассчитывая что она поддержит контакт. Шочи молчала, но Мишка по спине видел что она не спит. - У них там цунами бывают. - Мишка снова сделал паузу. - Она говорила, что перед цунами море отступает от берега. Так и здесь тоже... Что-то будет? - он сказал это как маленький мальчик , боящийся грозы и нуждающийся в защите старшей сестры.
   - Поглядим. - сказала Шочи не оборачиваясь. Мишка, беспомощно опустив сильные лапы, смотрел на ее спину.
   В это время что-то легкое упруго, с треском ударило Мишку по голове и, отскочив, покатилось по земле, устланной иголками. Это была большая, с детскую головку, шишка гигантского кедра.
   - Вот упала шишка: прямо Мишке в лоб... - задумчиво проговорил Мишка, разглядывая ее.
  ***
   Плакса вытянула шею и медленно повела головой , напоминая в этот момент охотничью собаку , сделавшую стойку. Мы замерли.
   - Что там? - спросил Сидорцов громким, 'командным' шепотом.
   -Хаш-ш-ш! - прошипела Плакса, сделав жест, нечеловеческий , но до боли ясный: 'Помолчи, дай послушать!'
   Ребята-морпехи, не теряя времени, рассердоточились по полянке, повинуясь бессловесным командам-жестам Бори, и выставили автоматы. Боря внимательно следил за движениями Плаксиной головы готовясь поменять диспозицию в зависимости от ее поведения. Я где-то читал что направление действий человека можно определить по тому , куда он поворачивает нос, там один волейболист следил за носом противника, и в результате,всегда оказывался там , куда летел мяч. Я тожде стал следить за носом Плаксы, прикидывая откуда на нас нападет неведомый и невидимый враг. Я ничего не слышал, и только бестолково крутил головой озираясь по сторонам, но кроме беспроственой стены леса, ничего не было. Вообще-то было страшно, сердце колотилось изнутри о ребра. Я чувствовал наше общее напряжение, оно гудело как гудит трансформатор, и это гудение ассоциировалось с непременным атрибутом трансформаторных будок в наших дворах - табличка с черепом, пробитом навылет красной молнией - не влезай убьет. - Что делать, Фауст? - подумал я, - мы уже влезли, и страх немного разжал на моем горле свои холодные пальцы, хотя воображение продолжало рисовать жуткие картины появления из темноты даже не хищников, настолько настолько ужасных что даже страшная по обычным человеческим меркам Плакса их испугалась, а чего-то настолько старшного, что от одного взгляда на это можно сойти с ума, бросить оружие и хихикать, пока тебя не сожрут заживо.
   А Плакса все 'вынюхивала' и 'выслушивала' пространство вокруг нас и когда напряжение наше , как мне показалось достигло экстремума, она вдруг расслабившись, села на хвост и успокоенно сказала:
   - Далеко...
   Мы с Космой в один голос перевели ее фразу. Сидорцов расхохотался. Морпехи с Борей матерно загудели, щелкая предохранителями автоматов и рассаживаясь у костра.
   Леша , обращаясь к Плаксе через Косму спокойно сказал:
   - А ты нас напугала... Что же это было?
  
   Мы условились, что я буду переводить Плаксе вопросы, а Косма станет переводить ответы Плаксы, и таким образом, у нас получилось нечто вроде синхронного перевода, - с трудом но мы все же кажется попадали в ноты. Плакса точными жестами лап указывая направление стала рассказывать Косме, а та переводила, повторяя движения Плаксы:
   -Нас ищут. За нами следует десяток черных оттуда, со стороны зимы... - Сидорцов прокомментировал: 'с севера',- и два десятка белых оттуда,со стороны весны - 'с востока' - проговорил капитан и спросил:
   - Близко они к нам?
   - Перекусить успеем, - ответила Плакса.
   - И то ладно, - настроение СИдорцова быстро улучшилось,перспектива близких действий обрадовала его - мы , кажется засиделись...
   В это время Плакса снова заговорила, хотя ее не спрашивали:
   -А вот оттуда, - она указала на юго-запад, - движется что-то очень нехорошее...
   - Нехорошее? - изумилась Косма, - а что к нам еще что-то хорошее движется?
   Похлопав по шее Плакса изобразила улыбку.
   - Нет, - сказала она, - эти, которых много, это храйды, они плохие. А это... Не знаю что это... И не храйд и не лунный мертвец. Оно одно, и очень плохое, очень...
   - Что значит очень плохое, Плакса? - спросила Косма.
   - Это сильное и злое, хочет нас убить просто так, есть не будет...
   - Но почему ты думаешь что именно нас оно хочет убить? Может быть это большой хищник идет охотиться?
   - Нет, - заупрямилась Плакса, - ищет нас, оно нас видит, и идет очень быстро, зверь так не ходит. И еще очень , очень плохое, - она явно испытывала проблемы со словарным запасом, и начала комично шлепать себя лапой по макушке. - Очень-очень плохое! Зверь такой плохой и сильный не бывает.
   - Но... Ты не знаешь, чем же оно такое плохое? - не отставала Косма. Мужчины стояли вокруг слушая бессмысленные звуки нашего разговора. Плакса начала сердиться:
   - Я не знаю. Я вижу. - отрезала она. - Плохое. Плохое. Не зверь. Не человек. Не храйд. Хватит вопросов, сестра. Надо есть. И убегать.
   - Знаете, Косма... - сказал китаец, выслушав наш перевод. - Хватит вам тиранить родственницу, вы же экстрасенс... - Эспер - быстро поправила Косма, - эспер, - согласился китаец, - что б вам самой не посмотреть кто это у нас на хвосте? Разве вам не интересно?
   Боря, между тем нарезал дичь, и раздавал наши галеты из уцелевшего сухпая. - Морпех вооруженный сухим пайком практически бессмертен, - вспомнил он старую поговорку. Ребята засмеялись. Фраза несколько разрядила обстановку, хотя и заставила задуматься о практических границах нашего бессмертия.
   Косма густо покраснела. Кожа у нее была бледная и краснела она ярко и быстро.
   - А, черт, я уже думала все забыли, откуда меня взяли, за колдуна у нас был Тимофеич, а я так... с боку-припеку, последнее время я работала за летчика и переводчика, да и вообще мы с Даней - штатные бездельники. Это по контракту... Честно, я и сама забыла... Эти... приступы... у меня не повторялись... я и забыла...
   - Так вспоминайте, Косма, вспоминайте, - китаец улыбался, - Тимофеича мы теперь врядли скоро увидим... А эспер нам нужен хороший, не сомневаюсь вы такая и есть. Ну-ка, - ободряюще и слегка насмешливо сказал он, - вглядитесь в тонкий мир!
   - Окей, окей, - мне надо настроиться!.. - Косма села на пятки и закрыла глаза. С минуту она сидела молча и неподвижно. Потом ее сотрясла дрожь и она, вскрикнув, вскочила на ноги. Все мы развернулись к ней. Плакса бросила свое барбекью и в два прыжка оказалась рядом.
   - Мне надо к воде, - взволнованно проговорила Косма.
   - К какой воде? Почему к воде? - Леша не понял ситуацию. Я молчал, не желая мешать ей.
   - Не знаю! - раздраженно отрезала Косма (все-таки она изменилась связавшись с Плаксой, или дело было в чем-то другом?) Мне просто нужно к воде, я чувствую, чтобы увидеть нужна вода...
   - Незачем всем туда бегать, - сказал китаец, мазнув по мне взглядом, - все остаются здесь. Я провожу.
   - Я с ней. - сказал я без выражения. Мне не хотелось сейчас конфликтовать , выяснять отношения, подрывать авторитеты и оспаривать старшинство. Помимо того, что я вообще не люблю такого рода разговоры, - не время сейчас было раскачивать лодку. Просто я почсувствовал что мне нужно там быть, черт его знает зачем, нужно и все. Верная Плакса , видимо , придерживалась такого же мнения. Она молча встала позади Космы, готовая следовать за ней, буквально, хоть в огонь, хоть в воду.
   Китаец посмотрел на меня примерно так же как я высказался, - без выражения. Но взгляд его был тяжелым. Сидорцов сзади мягко взял меня за плечо.
   - Видишь ли Даня, - начал он , разворачивая меня к себе, и именно в этот момент , я ощутил, что наша маленькая группа потерпевших, мягко говоря, неоднородна. Как видно, знание иностранных языков все же не всегда полезно?.. (ссылка на анекдот - кошка гонится за мышкой, та забегает в норку, кошка над норкой : гав-гав, мышка удивилась , высунулась посмотреть и кошка ее схватила и съела, а потом говорит - вот как полезно знать хотя бы один иностранный язык), - есть...
   Не знаю что бы капитан сказал дальше. Но в это время Плакса оскалилась и вся сжавшись пружиной, подняла перья и жутко зашипела. Это был сильный прерывистый звук, от которого у меня , честно говоря душа ушла в пятки, и по спине пробежали крупные мурашки:
   - Хш-ч-ч-ч-ч-ч-ч-ч!
   Да и выглядела она... Мы замерли. Этот выпад явно адресовался нам. Черт его знает, что она точно хотела этим сказать, но инстинкты точно подсказали нам, что это существо, хотя и друг человека, но далеко не собака. Не знаю, что чувствовали китаец и Сидорцов со своими командирскими понтами и железной волей, а я остро ощутил мягкость и уязвимость, в первую очередь моего живота, который так легко вскрыть этими когтями. Капитан отдернул от меня руку.
   - В чем проблема? Пойдемте вместе. - любезно сказал китаец и мы направились к озеру. Косма присела у воды и сосредоточенно уставилась на ее поверхность. Мы трое - я капитан и китаец, сгрудились за ее спиной. Все мы уже попахивали. Но от Сидорцова четко слышался запах одеколона. Я в них не разбираюсь, в одеколонах, но на мой , так сказать нюх, одеколон был хороший. Плакса независимо отделилась от нашей компании и как змея, без всплеска нырнула в воду. Я нагнулся и заглянул через плечо Космы пытаясь понять что она там увидела, и что за фанаберия с водой у нее приключилась. Вода была очень чистой , я даже увидел каких-то мелких рыбок. Затем мне показалось что поверхность озера в этом месте покрывается странной матовой рябью. Я мигнул и в следующее мгновение увидел на воде мягко светящийся зеленоватй квадрат, а точнее, как ни дико это выглядело, экран компьютера, будто монитор лежал неглубоко на дне. Это, черт ее раздери, была карта, вроде Джи-пи-эс, по зеленому полю, с горками и кучками деревьев ползли три точки. Одна точка стояла. Это видимо, были мы, потому что я увидел рядом голубое пятно - озеро. Три другие точки - белая, черная и красная медленно , но неотступно ползли к нам. Слова что это застыли у меня на губах. Косма опередила вопрос:
   - Визуализация, - радостно сказала она, - мне такое упражнение задавали в нашем клубе у Каховского. И у меня не получалось. А сейчас я так четко все вижу. Просто вода помогает визу... - ее голос звучал так радостно, что я против воли представил (визуализировал) ее в виде третьеклассницы с косичками, которая делится с мамой успехами в школе. Косма наверное хорошо училась, - подумал я.
   - А красная точка , это то самое нехорошее? - спросил Сидорцов, неотрывая глаз от карты и потирая ладонью заросший щетиной подбородок.
   Косма резко повернулась к нему и карта тут же погасла. Глаза девушки стали огромными, от удивления она даже приоткрыла рот.
   - А вы что, тоже видите?
   Она перевела изумленные светлосероголубые глазищи на меня:
   - И ты, Данила?
   У нас не было времени на удивление. Чудеса задолбали, пора было спасать наши... ээээ... головы. Косма снова развернула карту. Приблизила белую точку и мы увидели, как они бегут, - белые чеширрапторы. Они двигались быстро, но их движение выглядело плавно и величественно, словно они плыли , скользя над колышущимся зеленым морем степной травы. Отчетливо были видны голубые глаза, выделяющиеся на белых мордах и поражающие своим леденящим кровожадно-целеустремленным выражением.Впрочем, было ли так уж страшно это выражение? - подумал я, - виной всему мое воображение, это оно как кузнечный мех раздувает горн страха. Вот закаленный в боях капитан, небось и не видит в них никакой такой запредельной жути, которая мерещится мне. Сидорцов, словно услышав меня, выдохнул:
   - Фффух!!! Ну и жуткие же твари!
   Косма переключила свой 'телевизор' на черных храйдов. Я , видимо, не объективен, но черные мне отчего-то нравились, они не казались мне страшными, в то время как белые вызывали дрожь ужаса. В момент когда мы их застигли они как раз выполняли планирующее скольжение над землей после большого прыжка. Красиво шли , черти. Объявленные Плаксой количества супостатов и направления их движения подтвердились. Косма оглянулась на нас:
   - А этого смотреть мне страшно... - проговорила она тоном маленькой девочки и поежилась словно от холода. Мне захотелось ее обнять.
   - Ты не бойся, - сказал китаец, - всем страшно, но мы же вместе...
   Косма кивнула и протянула руку к воде, чтобы коснуться красной точки на экране. Экран мигнул, на мгновение погас а затем на нем появилось изображение человеческого черепа с горящими красными глазами-угольками, на снопах темного пламени, вырвавшегося из-под воды, череп как-будто бы выпрыгнул из воды в лицо Косме и щелкнул челюстями, норовя вцепиться. Косма, вскрикнув от неожиданности, отшатнулась и упала на спину. Объемное изображение черепа рассыпалось золотистыми искорками, которые что-то мне напомнили. Что-то из недавних событий. Некогда было вспоминать, я поспешил помочь Косме подняться и присев рядом с ней у воды, обнял ее, шепча на ухо что-то успокаивающее и невнятное, что-то вроде колыбельной. Водяной экран на поверхности воды погас, словно его и не было...
   - Ух ты, ничего себе! - Сидорцов перевел дыхание. - А это что за?..
   - Чудо, Женя, обыкновенное чудо! - сказал китаец, улыбаясь. - Кажется , Косма Юрьевна, Вас можно поздравить - Вы сильно выросли как эспер, я ведь правильно понимаю, раньше вы не умели таким образом визуализировать? А? Свет мой яблочко?
   - Да на тарелочке... - саркастически добавил Сидорцов.
   Косма опасливо подползла к берегу и заглянула в воду.
   - Знаете, - задумчиво сказала она, - я думаю что вы, ребята, тоже выросли как эсперы... Я не... Я и не думала делать это для вас заметным... Она испытующе обвела нас взглядом, - ты тоже видел, Данила?
   Я кивнул. Косма улыбнулась мне.
   - Я знала что ты из наших... Но вы... - она обернулась к китайцу и капитану, - это сюрприз... И как объяснить такое стечение чудотворцев в наших рядах?
   - Я думаю это кислород, Косма.- проговорил китаец, словно бы сам не веря в то , что говорит, и присел на корточки , словно у него закружилась голова. Плакса своим катализатором связала его в наших тканях, и он высвобождает в нас дополнительную энергию ци. Слыхали про энергию ци?
   Мы молча покивали, - слыхали, мол.
   - То-то я чувствую что у меня будто сил прибавилось, - бодрым голосом сказал Сидорцов. Это было правдой, - он действительно дерался молодцом в последнее время, глаза блестели, голос звенел, румянец во всю щеку и т.п. И Косма похорошела, - припоминал я теперь. Ну по китайцу ничего не скажешь - китаец. Он всегда как танк на воздушной подушке (если такие бывают). - Как Илья Муромец от родимой землицы...
   Китаец прищурился, - признаешься, что это твоя родина?
   - Да тьфу на тебя, - замеялся Сидорцов нисколько не огорченный. - Ладно, братцы, что с нами сталось мы как-нибудь разберемся, а вот что это за бабайка на нас прыгнула? Я так понимаю, это привет от очень плохой красной точки, так ведь?
   Вроде не было причин с ним не согласиться.
   - Череп человеческий - символ смерти, значит, субъект по крайней мере сориентирован в человеческой культуре. - сказал китаец взвешенно.
   - Думаете, это человек? - спросил я. - Это же наш шанс! Черт его знает , что это за человек, но я так понимаю, он один и он умеет переходить на нашу сторону и обратно. Пойдемте ему на встречу!
   - Плаксе он не нравится... Плакса боится... - Косма оглянулась. - А где Плакса? Плакса!!! Плакса!!!
   - Ну и что? - мне страшно захотелось домой, хотя бы на базу , в относительную безопасность и абсолютный уют. - Мало ли чего Плакса боится? Да что он нам сделает? - и тут меня стукнуло пустым мешком, - я вспомнил где я видел эти золотые искорки. Я пришибленно взглянул на Сидорцова и увидел в его глазах понимание. - О Господи, да ведь это...
   - Тимофеич вернулся за нами! - сказал Сидорцов китайцу. Тот сузив глаза, понимающе взглянул на капитана. Мы с Космой переглянулись, напротив, непонимающе, мол, ну Тимофеич, и что?
   - Нет, братцы, - сказал капитан, - это не наш шанс, надо уходить.
   - Почему? - спросил я.
   - Видели его в действии... - просто, без выражения, сказал китаец. - Он очень силен, это он веником прикидывался. И сейчас он не нашей стороне. Надо уходить. Лучше всего было бы стравить его с другими ищейками... Мы постараемся.
   - Это не гуманно... - улыбнулся Сидорцов, но улыбка вышла бледной.
   - Сами нападут, пусть сами и отбиваются. - серьезно сказал китаец. - Я продумаю оперативную схему.
   Сидорцов кивнул.
   - Пошли в лагерь, сыграем тревогу.
   Все мы сидели на корточках. Косма встала и начала нервно оглядываться по сторонам.
   - Да где же Плакса? Плакса! Плакса! - крикнула она вполголоса. - Противная девчонка! Даня, я боюсь за нее... - сказала она мне ломким серьезным голосом.
   - Да ладно, - я обнял ее, - ну пошла за дичинкой, может... Она же голодная была, а наш сухпай ей на один зубок, наверное, даже удвоенный... Если честно я не очень был уверен в своих словах.
   - Она раньше не уходила, не сказавшись... - проговорила Косма, и снова сдавленно закричала:
   - Плакса! Пла...
   И тут хляби озерные стремительно разверзлись и из воды торпедой ринулось на нас с Космой нечто черное, страшное, оскаленное жуткими белыми огромными зубами, с выпученными желтыми глазищами-лампами, и разверстой красной пастью, пронзительно шипящее и рычащее и невероятно, чудовищно быстрое!...
   Сидорцов с китайцем стояли чуть поодаль и ни за что не успевали нам на выручку. Мы с Космой застыли на месте, как примороженные, как парочка зайцев, застигнутых автомобилем на ночной дороге, и пойманных в силки желтыми парализующими лучами противотуманных фар. Затем был момент когда я ничего не помню, а потом все полетело вниз и бешеный озерный гад тоже...
   Когда я пришел в себя, то обнаружил нас с Космой, стоящими обнявшись на ветке большого дерева, метрах так в пяти-шести над землей. Капитан и Леша-китаец так и стояли на своем месте и держась за животы, извините за выражение, просто ржали...
   Плакса (чешир-мать-ее-раптор - это она нас напугала, вынырнув из озера) стояла под деревом в позе, до изумления напоминающей избоченившуюся украинскую дивчину, и тоже , по-своему, смеялась.
   - Кхырг- грхх-гхррх!!!
   - Ну я тебе... - Косма погрозила ей с дерева кулачком, и снова схватилась за грудь свободной рукой, - мы все еще не могли отдышаться, будто только что пробежали стометровку.
   Плакса весело скалясь снизу, сказала:
   - А помнишь как ты тогда на меня прыгнула?..
   - Ну и способности у вас ребята! С двух ног на шесть метров! Карьера в армии вам обоим обеспечена! - крикнул нам капитан и китаец помахал нам рукой. - Слезайте...
   - В какой армии?.. - мрачно спросила Косма...
  
   - Да, сестра, - похрюкивая от удовольствия, говорила Плакса по пути к лагерю, - если бы я знала, что ты так умеешь, я б с тобой тогда не нянчилась, как с яйцом...Ты б у меня сама по деревьям прыгала, а не на спине у меня сидела!
   Косма смотрела в сторону, скрывая то ли обиду, то ли приступы смеха.
   - Юмористка, - сказала она наконец повернувшись к Плаксе лицом, и хлопнула ее ладонью по носу, та взвизгнула и присела, - ты не знаешь, - деловито спросила Косма у меня, - на кого она больше похожа: на Елену Степаненко или на Елену Воробей?..
   - Ты же говорила , что не смотришь телевизор? - спросил я.
   - Это я сейчас не смотрю, а когда-то давно смотрела... Этих людей забыть невозможно...
  
   ...уходя от преследования наш отряд скользнул в джунгли, как щедро смазанный маслом ключ в некий таинственный замок от неизвестной, ненайденной, таинственной двери.
  
  
  Глава 23. Козырный ферзь.
  
   Старенькая мать Хока плакала. Известие принесенное одноглазым Кхайку, будто бы выпустило из нее всю кровь и все дыхание. Мокрых слез не было видно на ее белой морде, а может их не было и она плакала воздушными слезами. Так иногда бывает. Бросив работу, она тяжело опустилась на поваленное дерево у входа в ллхамму (хижина из энергетически уплотненной хвои), и обессиленно склонила голову на усталые лапы. Подросток Хики, младшенький, смотрел как дрожат ее плечи и чувствовал такую боль, словно тринхи длинными когтями пронзил ему грудную клетку и разорвал сердце. Старшего брата он любил, (Хок был добрый и справедливый - приносил еду и не кусался), и гордился им, потому что не каждому охотнику выпадает честь держать на плечах Белую гору. Хок был лучший. Но Хики сейчас не чувствовал его мертвым, хотя Кхайку так сказал. А Кхайку всегда говорит правду. Только правда эта была какая-то кривая - он сказал что Хока сожрали лунные духи-мертвецы. Потому и тела нет. Вот чушь. И сам-то Кхайку вел себя не как обычно, - мялся и кряхтел. А сердце у Хики разрывалось за мать, не мог он смотреть как она плачет... Он хотел уйти, убежать в лес. А вместо этого обнял мать, прижался лбом к ее шее, и стал покачивать маму вперед-назад. Детишек это вроде бы всегда успокаивало, - смутно помнил Хики, ведь она и сама качала его так, вот этими ласковыми, сильными лапами...
   - Ма, не плачь, это не правда, не правда все...
   Мать оторвала его от себя и жадно посмотрела ему в глаза, отчаянно желая поверить несмышленышу:
   - Почему , Хики? Почему ты так сказал?
   - Так ведь лунных духов не бывает! Как же они его сожрут? - уверенно проговорил он.
   И мать обняла его так что стало трудно дышать, и на него , на шею, закапало что-то горячее. Она заплакала теперь водяными слезами... Кажется, мама ему все-таки не поверила...
   Ночью он дождался, пока мать заснет, и выскользнул из хижины -ллхаммы. Крадучись он прошел вдоль ряда темных спящих ллхамм. Синие огни в них уже погасли. Охотники поселения, намаявшись за день, уже спали со своими семьями. Только от Гостевого Дома еще доносился шум, хриплое пение бродячих (в этой глуши своих не было) музыкантов, заунывная мелодия читрангхи и только там еще зазывно помигивало сияние камха-локх - лампады-клетки со светящимися жуками. Хики откинул в сторону круглую дверь таверны, каждую секунду ожидая что сейчас его схватит за хохолок охранник, спросит какой черной тени он делает здесь вообще, и в частности какой черной тени он делает здесь без взрослых, и выкинет его к этой самой черной тени на свежий воздух. Однако охранника Ханкха (Хики был слишком мал чтобы быть завсегдатаем Гостевого Дома, да и денег у них не было какие к тени Гостевые Дома, но... деревня... все друг друга знают) не было на месте. Возможно, он отправился на кухню перекусить, или вышел на задний двор полюбезничать с официанткой, теткой Винхи. Работы у нее сейчас было немного, судя по обилию пустых столиков в зале. Да и вышибала мог позволить себе отдохнуть - те столики что были заняты - были заняты тихими храйдами. На возвышении возле раздачи сидели трое музыкантов и с важным видом дудели в читрангхи - раковины трилобитов и аммонитов. Четвертый из них пел сидя, и, вихляясь всем телом, изображал из себя чуть ли не поющего-оэрадху. Хики прошел по залу, запнулся о чей-то пьяный хвост и грохнулся бы на пол, если бы его не подхватила за плечо чья-то крепкая лапа. Увидев уже у самого носа гладкий пол, залитый твердой хвоей, он завис в воздухе и поднял глаза на своего спасителя. Глаза его встретились с единственным глазом Кхайку (другой глаз старого служаки имперской почты был давно им утерян при героических обстоятельствах , конечно же в схватке с черными). Старик подтянул паренька к себе и усадил рядом обняв за плечи.
   - На, держи, сынок, поешь, - он поставил перед Хики свою миску из створки раковины крупного моллюска (сами понимаете откуда дорогая посуда из мутху в такой глуши) с мясом, но миску с грибами оставил при себе. Ну , понятно, грибы... Миска была наполовину пуста. И по состоянию Кхайку это было заметно. В своей жизни Хики повидал таких грибников, в частности, и поэтому его жизнь нельзя было назвать слишком уж хорошей. Хики молчал, исподлобья глядя на курьера. Тот, выставив мальцу угощение, казалось, перестал обращать на него внимание, и самозабвенно ковырялся в поредевших зубах здоровенной зубочисткой.
  
  
  
   Хики не заставил себя долго упрашивать, до участия в Общей охоте его еще не допускали, а доля , положенная им с матерью на служащего брата, оказалась невелика. Староста говорил, что Общая охота не задалась, каждый раз когда мать приходила на раздачу, и лапой-хозяйкой отмерял ей огрызки с костями. Ну не голодать же, им приходилось жрать всякую мелочовку и гадость - и змей и крупных лягушек и компсогнатов-падальщиков, да и пузатых серебристых рыбок из реки. Но по хорошему мясцу Хики стосковался. Когда тарелка опустела он вспомнил зачем пришел сюда и поднял глаза на гостеприимного почтаря. Кхайку внимательно, холодно разглядывал его. Это он вид сделал, что по задние зубы ушел в грибы, - понял Хики, - а сам смеялся надо мной, пока я набивал себе брюхо, как жадный тупой дармаху, ну, конечно, у него служба, а я - нищая деревенщина, дикарь... Хики хотел сразу уйти, но, тень ему на три хвоста, нельзя было уходить. Надо терпеть. От унижения он закрыл глаза, и сжал зубы до скрипа.
   - Ну-ну, - негромко сказал старик, - что ты, малец, зуб сломаешь, будешь как я, щербатый. Ты что надумал?
   - Всем смешно , что я не охотник, - сквозь зубы протянул Хики. - Ты меня тоже за дерьмо держишь, дед.
   - Дерьмо я бы за стол к себе не пригласил, - примирительно проговорил Кхайку. - Я знаю, Вам сейчас с матерью трудно. Да что ж тут смеяться? Я и сам был в твоей шкуре, ручеек...
   От того, что старик употребил это ласковое семейное слово, каким называли маленьких детей отцы и матери, Хики засмеялся. Дальше разговор склеился сам собой , как икринка с икринкой.
  - Я знаю, чего ты тут бродишь, - сказал Кхайку, и помахал Винхи, чтоб несла еще мяса. Хики молчаливо одобрил это: известно, настоящий храйд никогда не обожрется, мясо лишним не бывает. - Правильно бродишь, с твоим братом все не так просто...
   При этих словах Хики вскочил и с грохотом врезался головой в низкий потолок, нависавший над столом.
  - Да тихо ты! - старик испуганно оглянулся по сторонам, но музыканты продолжали самозабвенно трубить и петь, а нескольких странников происшествие не заинтересовало, на то и странники - видали виды. Один и вовсе дремал. Винхи, которая могла бы обеспокоиться целостью потолка, не было на месте - ушла в кладовую.
  - Ничего, не больно, - беззаботно сказал Хики, - моей башкой деревья валить можно. - Старик проигнорировал его похвальбу.
  - Послушай, малыш, - озабоченно-ласково сказал он, - возьми себя в лапы, стань незаметной сухой иголкой. Мне хвост вырвут, если кто узнает про наш разговор. Ты слушай и не дергайся. Я бы и не говорил тебе, - но ты же будешь везде ходить и болтать, что брат живой. Тогда тоже пропадешь.
   Хики широко раскрыл глаза и рот. Кхайку наоборот сощурился.
  - Никаких вопросов. Я скажу то, что скажу и ни слова больше.
   Хики покрепче уперся локтями в стол и преданно уставился на почтальона (говори, говори...).
  - За мной должок. Глаза у меня нет, а если б не твой братец, не было бы и второго. Я бы тогда не почту разносил, а гнил бы где-нибудь в овраге. Я слабый старик , а жить все равно хочется. Знаешь, я с тех пор, каждое утро радуюсь, что живу. Ну вот, я пришел к начальнику как обычно, за вестями. А у него был другой начальник, чужой. Ясно что начальник - морда большая. Мой сказал, что Хок ушел на Луну. Мне плохо стало. Вышел я от него и прилег отдохнуть, пока темнота не отступит. И слышал как начальники между собой говорили, - всего не услышал, но было слово: воины тумана. Знаешь, что это? Может быть Хок и жив. Может быть, понял?
   Хики знал, что такое воины тумана. Это самые ловкие , быстрые и сильные. Они всегда там, откуда враг не ждет. Хок с завистью говорил о них. И вот, значит, Хок среди них. У Хики голова закружилась от таких вестей.
  - Ты молчи только, не говори никому, а то знаешь, хвост... - Кхайку посмотрел на свой хвост. - И тебе вырвут, увидишь... Молчи, понял? Ручеек... - старик засмеялся.
   Винхи принесла мясо. Это было хорошее мясо. Но Хики есть перехотелось. Он встал.
  - Я пойду, ладно? Буду молчать, ага. Тебе спасибо, Кхайку. Ты... - он хотел сказать что-то еще, простой благодарности в этом случае казалось было мало. Но нужных слов он не нашел, и махнув лапой, вышел. На выходе Кхаммх-охранник странно посмотрел на него,( мол, какой тени ты тут хвостом метешь?), но приставать не стал, в конце концов, Хики выходил, а не заходил...
   Побродив по спящей деревне, Хики собрался с духом, решительно подошел к плетеной из длинных стеблей молодого папоротника сетке, и заглянул за ее край. Внизу не было видно ни зги. Огромные деревья, к стволам которых, на двадцатиметровой высоте, прилепились плетеные круглые домики и ветхие, истертые лапами многих поколений, дорожки, покачивались под легким ночным ветром, таинственно шептались и поскрипывали. Мать все равно не поверит. Но он и сам хотел знать наверняка, да или нет. Увидеть брата. Живого или мертвого. Мать будет плакать. Но он вернется. И потом все равно , через год он уйдет от нее к наставнику, и вернется потом не скоро. Она должна понять.
   Хики перемахнул через плетень и лег на высоту грудью , раскинув руки-крылья. Было темно, но местность он знал как свои три пальца, долетев до ближнего дерева, он оттолкнулся от него всеми четырьмя лапами и перелетел к следующему. Затем повторил маневр. Путь предстоял неблизкий, да и вообще Хики слабо представлял себе , куда он направляется, но он, случайно, конечно же, случайно, знал два слова - Красная скала. Красная скала - там лагерь воинов тумана. Об этом, наглотавшись грибов, болтали два гонца, остановившихся на ночь у них в деревне. Они-то думали - никто не слышит. Забрались на самую верхотуру - на кроны, да только Хики всегда любил забраться повыше, полеты над крышей леса имели для него самостоятельную ценность, а вовсе не были только средством добыть пропитание. Хотя пропитание , конечно, тоже... ценность. Особенно, когда бурчит в брюхе. Мать ругала его за эти походы в небо, так что, услышав снизу приближающиеся голоса, он затаился за стволом дерева. И слышал их разговор. Возможно, никакой Красной скалы вообще нет, возможно эти 'грибные' воины вообще бессовестно врали друг другу. Что ж, Хики предстояло проверить это. Он только увидит брата и вернется... Впрочем, если на пути его ждут приключения и слава, он не будет слишком уж избегать их...
  
  ***
  
   Полутемное, испятнанное разноцветными бликами фонариков, вытянутое нутро ночного клуба, напоминало гигантский, ратянутый обжорством желудок чудовища, и только ли метафорой было это напоминание? Такой клуб, разумется мог быть только столичным, ни в какой провинции, даже и в Питере, такого замечательного клуба нипочем быть не могло. Мигало освещение и , казалось, что по стенам, дополняя сходство с желудком, пробегают волнообразные перистальтические сокращения. За элегантным маленьким столиком сидел молодой мужчина, не уступающий столику в элегантности. Это был Адвокат, он же Сенатор, он Человек в белом, он же региональный комиссар Корпорации 'Палеотексинс' , он же Александер, он же Александр, он же Сашенька, как его ласково называла весьма милая особа, занимавшая место за тем же столиком, виз-а-ви. Особа эта была такова, какие заставляют Ваших друзей, видящих Вас в компании подобной, с невольным уважением думать о Вас - а у паршивца есть вкус, но что она в нем нашла? Это если Вы мужчина. Если же Вы - женщина, и Вы таковы, то я просто молча склоняюсь перед Вами, и Вы, черт возьми, достойны такого поклонения, потому что Вы, черт возьми, милы... Эта милая девушка слушала то, что Сашенька шептал ей на ушко и на лице ее чередовались настолько емкие, богатые обертонами, выражения, что выразить их словами было абсолютно невозможно, так играет луч солнечного света в волнующейся листве. Заинтересованность, удивление, робкая надежда, легкое недоверие, осторожная радость.
   - И ты самый главный, Сашенька? Туз? Или король? - спрашивает она чуть ли не с восхищением , но в этом восхищении есть доля иронии и легкого вызова, и не важно, что он ей рассказывает... а он рассказывает ей все что рассказывают мужчины женщинам в таких случаях, и она слушает его, а ее руки сложены на коленях и пальцы переплетены домиком. И это означает уверенность. И это означает что ей нравится этот человек.
   ...скорее козырный ферзь, - говорит он, ненадолго задумавшись, и продолжает свою речь, - ... перспективы... - говорит он, - глобальные программы... мощнейший инструмент влияния...
   - О! Инструмент? - переспрашивает она, и человек, готовый убивать и убивающий время от времени за глобальные программы и перспективы, краснеет... и улыбается... А она озорно смеется и тут же прикрывает губки ладонью и шлепает себя по губам и этот милый жест сглаживает неловкость и они смеются вместе и улыбаются друг другу...Их лица сближаются и когда он теряет фокус и черты ее лица расплываются, тогда в ее глазах появляется акулье выражение... Девушка характерным жестом наклоняет голову, - так акула переворачивается на спину перед тем, как перекусить жертву пополам, смотрите, смотрите, сейчас она его... Но тут, как водится, некстати зазвонил телефон...
   Слушая короткое сообщение, Сашенька наструнился, иначе не скажешь, - все его ладное худощавое тело изобразило готовность к действию, к большой интересной работе, нервы и мускулатура радостно взвыли в предвкушении некоего занятия, дела, которое, очевидно, не оставляло молодого человека равнодушным к себе, глаза его горели, и даже маленькая жилка на сухой сильной шее билась в такт какому-то большому деловому ритму. Девушка с ироничной улыбкой наблюдала за ним. (Мужчины!) Уже готовый было рвануться с места, положив на стол несколько крупных купюр, он внезапно был возвращен ею из поля будущих событий в ее персональное поле. Маленькая нежная рука легла на его плечо и под ее малым весом он остался на кресле и никуда не пошел. Это было похоже на то, как космический объект, не набравший первую космическую скорость, не может стать космическим объектом - земля своим тяготением не отпускает его.
   - Что случилось , милый? - ласково спросила она.
  Он развернулся к ней всем телом, так что она почувствовала сухой жар его тела, жар, в который отливалось сейчас стремление действовать. Но ее власть, женская власть, была велика. С минуту он боролся с собой, пытаясь отделаться формальными извинениями и оставить ее. Потом она победила - мужчина расслабился и улыбнулся, оставшись на месте.
   Теперь он испытующе, даже с некоторым страхом, как смотрит парашютист на стремительно, уж через чур стремительно, приближающуюся землю, смотрел на нее.
   - Тебе нужно идти? - с пониманием в голосе спросила она, - что-то очень важное, да?
   Он с грустной лаской протянул руку к ее лицу, -
   - Послушай , это не займет много времени, день-два, и мы снова встретимся. Просто сейчас... то , что сейчас происходит, очень важно для меня... - бросив на нее быстрый взгляд, он поправился, - для нас...
   - Разве я не понимаю? - она была по-настоящему, совершенно искренне доброжелательна, - Ты ведь у меня визирь...
   - В каком смысле? - Сашенька мигнул, - почему визирь?
   - Ах, прости, - она смутилась, - я перепутала, просто слово ферзь это искаженное арабское 'визирь', а я представила себе, молодой визирь... - она томительно-сладко поцеловала его в губы, - летит на зов своего султана...
   - И что же?.. - он прищурился, глядя на нее, она была хороша, каждая линия ее тела и лица звала и манила, но нетерпеливая дрожь уже колотила его.
   - Я просто подумала, что визири иногда и сами становятся султанами...
   - Это не обязательно, мне просто нравится моя работа, понимаешь, она значительна сама по себе...
   Она закрыла ему рот ладонью, горячо зашептала на ухо, -
  - Так иди, делай свою работу... Я жду тебя, всегда жду...
   Он обнял ее, вжался в нее всем телом, впился в ее губы, упоительные сладостные, растворяясь в ней , как и раньше, как бывало снова и снова... Ему не надоедало...
   С усилием отрываясь, отворачиваясь от нее, разрывая эту могучую связь, он решительно сделал шаг к выходу...
   -Подожди, Саша!
   Он резко обернулся, уже готовый взорваться раздражением от нестерпимого щекочущего ощущения опоздания где-то в солнечном сплетении.
   - Возьми меня с собой!..
   - Но...
   - А я в машине посижу! Ну, Саш, возьми, а? Заодно расскажешь мне что там у вас приключилось? Я , Саш, знаешь как динозавров люблю!
  
   ***
  
   ... Это , конечно, смотря чего вы хотите... Если повеселиться это одно дело, а если напиться совсем другое, а если просто забить пустоту в душе бесполезным, но тяжелым шумом и сигаретным дымом, это третье, а если насчет девченок интересуетесь, тогда это четвертое дело. Сейчас так много развелось кафушек, это очень приятно бывает иногда, но когда едешь где-нибудь в провинции и видишь черные и страшные руины заброшенных советских заводов, чувствуешь в животе неприятную пустоту , как при невесомости, когда , например, Ваша машина подскакивает на бугре, и Вы вспоминаете , если Вы любитель русской классики - Салтыкова-Щедрина, - '...ан у Богатыря гадюки туловище вплоть до самой шеи отъели. Спи, Богатырь, спи'! А если вы любитель голливудского проката, то , может быть вспоминаете сцены драк и перестрелок, которые так сочно снимают почему-то именно в пустых зданиях заводов, иногда даже работающих. А если Вы не вспоминаете ни то , ни другое, то , возможно, Вы сохранили детское восприятие мира и тогда у вас возникает видение елочного шара, яркого и блестящего снаружи, но черного, пустого и страшного внутри, если Вы об этом подумаете. Но мы отвлеклись! Так вот кафе!.. Если Вам надо поговорить , душевно пообщаться, то лучше 'Ливерпуля', а это на Ленинградском, возле гостиницы Аэрофлота, вам не найти. Помещение Ливерпуля напоминает пещеру. Оно располагается в цоколе, там широкий зал, и слева длиннющая барная стойка, а справа - вдоль стены идут чередком небольшие уютные круглые пещерки-кабинки, с круглым же входом. В этих милых странных кабинетиках, напоминающих то ли жилища хоббитов, то ли жилище еще кого..., очень удобно затвориться от шума, от люда, стекающегося сюда, также затвориться ото всех остальных. Здесь удобно передавать наркоту, заключать сомнительные сделки, с уклонением от налогов, назначать тайные встречи интимного и криминального свойства. Ливерпуль - арт-рок кафе, здесь нет, гремящей , дырявящей голову музыки, нет, это кумирня битлов, здесь в центре зала стоит небольшой бронзовый памятник великой четверке, в натуральный рост, и всегда, всегда звучит старые песни того времени, полного несбывшихся невнятных надежд.
   В круглой комнатке сидел Панин и его офицеры. Все они были в штатском, носить которое умели. Офицеров было трое. Панин курил сигареты (одну за другой) в достаточно оригинальной манере - в перерывах между затяжками, он ставил сигарету фильтром на стол, стоймя. Сигарета дымила, пускала волнистые струйки дыма, заставлявшие сослуживцев Панина время от времени поглядывать на нее. Ливерпуль не был их выездной штаб-квартирой, было несколько мест для экстренного сбора , иногда и здесь собирались. Панин, широкоплечий коренастый шатен средних лет, выглядел издерганым и невыспавшимся, его лицо было серым и мятым, но трезвые глаза глядели ясно.
   - Где Сидорцов? - спросил он в пространство, ни к кому особо не обращаясь, сосредоточенно разглядывая сигарету, дымящуюся в пальцах.
   - Отец или сын? - озабоченно переспросил офицер, имевший основания считать , что вопрос может касаться его.
   Панин поставил сигарету фильтром на стол и медленно поднял глаза.
   - И мать... - саркастически сказал он. - Хоть одного дай мне сюда... Хотя, мужики, то что их нету обоих, мне кажется особенно паршивым... - он отхлебнул простывшего зеленого чаю, - звякни-ка профессору, Сергей Дмитричу, наверняка ведь адмирал у него, ну ясно, за сына переживает...
   Офицер приложил мобильник к уху, послушал гудки и развел руками, - тоже не берет.
   - Это уже ни к черту, - Панин помрачнел. - Дежурному позвони! - он раздражился, - ты что сам не знаешь? Я все должен подсказывать что делать?
   Офицер бесцветно улыбнулся.
   - Товарищ полковник...
  Панин махнул рукой, - А , ладно, знаю, не даю рта раскрыть? А ты руками все делай! А не ртом!
   Офицер судорожно схватился за телефон, но позвонить не успел, трубка запиликала в кармане у Панина. Вынув аппаратик и держа его двумя пальцами большой руки, он удивленно посмотрел на дисплей. -
   Дежурный. - удивился Панин, - долго жить будет! Слушаюполковникпанин... - привычной ленивой скороговоркой пробормотал он в телефон. Трубка сердито и тревожно залаяла в ответ, по крайней мере, так могло бы показаться постороннему наблюдателю. Лицо Панина стало быстро меняться. Сначала от него отлила кровь, затем как цунами, кровь прилила к коже с удвоенной силой, придавая лицу удушливый цвет вареной свеклы.
   - Что там? - спокойно, почти равнодушно спросил один из офицеров, одетый в теплую джинсовую куртку, которую он не стал снимать в кафе - там было прохладно. И не дождавшись от Панина , глаза которого становились страшными, ответа, настойчиво спросил:
   - Что на базе?
   Панин подхватил сигарету , стоящую на торце у края стола, глубоко затянулся и поставил ее на место, оступающее от края стола ровно на два сантиметра.
   - Убиты? Что значит убиты? Кем убиты? - он помолчал вдавливая трубку в ухо, - Послушайте , майор, - сказал он затем почти ласково, - я понимаю, столько лет тыхэ життя было, как хохлы говорят, но вы же военный человек, давайте поспокойнее докладывать и поподробнее. Майор на базе, видимо, успокоился, потому что дальше Панин слушал его не перебивая, а только кивая головой. Глаза его при этом смотрели будто бы в какое-то предположительно далекое место, и по взгляду можно было заключить что в этом месте обитает смерть, опасность, и прочие неприятности. По мере разговора, по взгляду Панина становилось понятно самое паршивое: что это место не так далеко, как казалось сначала.
   Наконец, наслушавшись от майора гадостей, Панин нажал кнопку отбоя и швырнул трубку на стол, с отвращением и даже некоторым притупленным страхом, как дохлую гадюку.
   - Ну что, - сказал он офицерам, - жили - не тужили. Нет адмирала. И профессора нет.
   - Что было? - спросил офицер , который и раньше задавал вопросы. Остальные напряженно смотрели на Панина.
   - Кто-то застрелил старика... И Володю, который был в это время в лаборатории. Камеры в коридоре ничего не показали. На территорию базы никто не входил , никто не выходил. В лаборатории мы записи не ведем. Инженер сунулся в лабораторию - увидел трупы. Потом в него выстрелили, он убежал и поднял тревогу. Кто стрелял не видел. Вошли внутрь - никого, только Сергеич и Володя. Мертвые. Володю, он видно сразу кончил, гад этот... как более опасного... А Сергееич еще успел схватить 'Водопад', да стрельнуть не успел... Так и лежал с ним. Да и еще... Сейф открыт и пустой... - Панин перекрестился, - Царствие небесное!..
   Офицеры склонили головы. Посидели молча. Офицер в джинсовой куртке поднял голову и посмотрел на макушку Панина.
   - Нужно звонить Аспиду.
   - Да ну его к х... - ответил Панин не подымая головы, - чего ему звонить? Всю он мне душу вымотал, жаба черная. И еще эта кликуха поганая - Кытху, тьфу!..
   - Да как же, Пал Григорич, - терпеливо сказал офицер в джинсовой куртке, - ведь что мы имеем? Кто-то знает о базе. Этого мало? Этот кто-то умеет пересекать охраняемый периметр незамеченным. Ну если и этого мало... У нас тяжелые потери, Пал Григорич, я понимаю что Сидорцов ваш друг, но и без этого... И самое главное - они забрали циркуль. Мы не знаем что это такое, и на кой хрен он нужен тем и другим, но для Аспида это приоритет номер один.
   - Тебе не приходило в голову , Юра, - сказал Панин, закуривая следующую сигарету, - что этот циркуль только для отвлечения внимания? Ты что, веришь во все эти басни про артефакты? Эти крысоловы только и делают что всем нам глаза отводят. Ну и друг другу тоже... А периметр... Что ж периметр... У нас тоже умельцы есть... Тут скорее крот порылся...
   - Не в том дело, Пал Григорич, - ответил Юра, - я вот что думаю, циркуль этот давно ищут... ну, те кто в курсе... но раньше-то никому не приходило в голову заявиться к нам с обыском и стрельбой? А тут нате... Что-то изменилось, а? Может, началось?
   - Да что началось? - Панин досадливо поморщился.
   - Война началась, Пал Григорич, - тихо сказал Юра. - Я очень боюсь, что не ошибся. Пока не поздно, позвоните Аспиду...
   - Маньяк ты Юрка, параноик... Хотя у нас тут и нужны параноики. Он окликнул пробегающую мимо кабинета официантку.
   - Водочки принесите , девушка. Две. - официантка кивнув пронеслась дальше. Панин пояснил офицерам:
   - Помянем.
   И веско, словно перебрасывая с руки на руку большой кусок олова, бросил офицеру Юре в джинсовой куртке.
   - Есть информация. Не ссы, Юрик, войны не будет. Не сейчас. Сейчас это на х... никому не нужно, - и как будто оправдываясь, продолжал, - ты пойми, я бы не против ему сказать, ведь союзники, но ведь придется и про поход Сидорцова -младшего рассказывать. И как это будет? Он же нам жопы пооткусывает. Ты видел какие у него зубы? Да и приказ у меня, пока Сидорцов не вернется, Аспида не трогать. Нельзя, нельзя. Мы так с тобой сделаем: мы сейчас сами попробуем покопать. Ну а уж в крайнем случае...
   Принесли водочку и офицеры выпили, не чокаясь, в молчании.
  
  ...Юля, так звали девушку Саши-Адвоката, действительно осталась в машине, пока ее суженый (она уже решила, а его мнение по этому поводу ее не интересовало) , легкими стремительными шагами взлетел по лестнице, уводящей в стеклянную глотку здания именуемого отелем 'Британия'. Перекинув великолепную золотую косу на другое плечо, она тут же выключила приемник, любезно оставленный для нее Сашенькой на популярной волне. Она не нуждалась в развлечении , в отличие от большинства девушек ее возраста, она прекрасно чувствовала себя в одиночестве. Наедине с мыслями. Мысли у нее были хоть и приятные , однако же довольно странные, причем с самого детства: то она воображала себя королевой , властительницей всего мира, причем ее подданные просто плакали от счастья, заполучив такую замечательную правительницу - мудрую, добрую, и самое главное талантливую, прирожденного руководителя. То ей грезилось, что она сделалась вдруг волшебницей, и пределов ее власти не стало вообще, теперь она управляла не только людьми, но и рыбами птицами, зверьми и минералами. И все были счастливы. Все процветали. Самая , однако причудливая греза ее была такая: Юля - начальник штаба, о это было наслаждение, которого не понять никогда и никому из женщин - чистая власть, свободная от самолюбования, профита и почестей, пьянящий, сжигающий мозг напиток стратегии. Многие женщины властолюбивы, но они, как правило любят себя во власти, и всегда ищут пределов своей власти. Но Юля любила власть в себе, чистую и абстрактную, власть ради власти. Естественно, она не делилась своими фантазиями с окружающими, как бы близко к ней они не подбирались. У нее и самой-то ушло немалое времени с момента когда она осознала особенность своего мышления , и до момента, когда научилась не считать себя извращенкой.
  
   Этот мальчик, этот ее молодой визирь, этот Сашенька, которого привела к ней в мягкие пушистые лапки сама судьба , кажется, был ее великой удачей, поэтому она не задавала себе вопрос как , собственно, она к нему относится. Он был ее ключом к счастью, ступенькой ее трона, ее дорогой к власти над самим временем. Здесь было и королевство, и волшебство и высота, о какой она и не мечтала, в самых своих космических фантазиях. Поэтому, кой черт тут спрашивать себя? Она будет относиться к нему так , как это будет нужно. Ну а сейчас , пока у нее есть несколько минут, она привычно чувствовала время, как часто бывало с ней в важные моменты, нужно правильно выбрать тактику. Сейчас в начальный момент их отношений, и ее вступления в его мир, столь для нее вожделенный, это очень важно - правильно выбрать тактику. И она выбрала: замереть, затаиться в высокой траве, жить как обычно, смотреть что будет, не пропустить удачу. Она сидела в машине , медленно дыша, и ядерные огни плясали у нее в глазах. Если бы Саша увидел ее глаза в этот момент, эту дикую пляску абсолютно одинокой души за пределами рационального восприятия... Нет , он бы не покинул ее в ту же минуту, но в течении недели нашел бы благовидный предлог для исчезновения с горизонта. Она была безумнее его и знала это. Поэтому он никогда не увидит ее глаз, когда она думает о власти. Так думала Юля.
  
   Саша , тем временем , сидел в зале 'Пальмы'. Кроме него за длинным столом сидели еще несколько комиссаров. Место Тимофеича за длинным столом было не занято.
   - Где этот... - подумал было Саша, - но не смог подобрать старику должный эпитет и оставил мысль умирать от скуки в ноосфере этого пошлого зала. Саша не любил Тимофеича за его борщеватость. Но ему нравилось, как старый ..., - Саша опять затруднился, обращается с директором, этим, как он сам говорил, - шпрехштрах... а , короче, клоуном... И как только этакий петрушка попал на самый почти верх? Ах да, - вспомнил Саша,- его же отправили... он направился... за этим... артефактом... Интересно, - они что, действительно верят в силу этой штуки? Вероятно , это имеет значение для наших зверушек... Ну , как знамена, что ли... Они, вообще, на взгляд Саши, несколько старомодны, эти так называемые храйды... Поющие... Поющие в терновнике... шипящие в шиповнике, - Саша улыбнулся, вполуха слушая рутинное вступление Клоуна(Шпрехшталмейстера), - сидящие в крыжовнике, - последний образ направил его мысли в другую несколько сторону, напомнив ему историю Братца Кролика и Братца Лиса - О, это бессмертное : хоть в огонь , хоть , в воду , только не в колючие кусты...
   В это время в голосе Клоуна появились новые , необычные интонации и Саша, отбросив посторонние мысли, собрался: неужели сейчас действительно что-то будет? Что-то , что изменит его положение неумного наемного убийцы по совместительству с мальчиком на побегушках. Во-первых Клоун гнобил его непосредственно, ревниво следя , чтобы никто все успехи записывались за ним, а все неудачи (хотя какие в этой богадельне могли быть неудачи и успехи)оответственно за подчиненными. А во-вторых, о какой карьере, о каком становлении можно говорить в этой , как уже говорилось , богадельне? До недавнего времени, с тех пор , как их, нескольких парней, работавших в спецкомитете, за большие деньги перекупили в частную лавочку - Корпорацию. Так сказать по совместительству. Двойной игрой или коррупцией Саша это не считал. Просто жизнь. Ничего личного - бизнес. Двери Спецкомитета открывались в совершенно другой мир, с другими законами. При чем тут уголовный кодекс. Поймают - грохнут. Да и черт бы с ним. Все равно жить не дают. Зарплата у Саши была хоть и больше среднего, но, так, - на полвдоха. А с деньгами корпорации он мог дышать полной грудью. Вот так, - хочешь лойяльности - плати деньгами, а не байками. Больше года они занимались здесь ерундой - отчитывались о своей работе в спецкомитете, собирали фактики, прослушивали информации, выполняли мелкие поручения директора. Настоящей работы не было. Впрочем в спецкомитете, тоже не было работы - после лихорадочной деятельности начала двухтысячных наступил полный штиль, и Саша, да и многие другие , опасались что их в конце концов вытурят и оттуда и оттуда - по сокращению штатов. И расстреляют - кто кого успеет, два раза-то не расстреливают. Что-то переменилось, и Клоун появился с блестящими сталью глазками, и голос его зазвучал отрывисто и напористо, а раньше он растягивал по-сибаритски. Впрочем , все равно остался ослом как и был. Просто стал ослом , косящим под крокодила. Но кажется начиналось какое-то движение - а значит возможен был шанс сделать карьеру. Выдвинуться. И верно, вскоре он получил это интересное задание - отловить палеонтолога, провести ракетную атаку на его научную песочницу, потом организовывал поиск и ловлю. Это черт возьми было азартно, это было задорно, это был глоток свежего воздуха. И Сашу хвалили, и награждали за грамотные действия. И все понимали, даже Клоун, что не его вина. Спецкомитет влез. Что сделаешь? Военные. Пришлось передать дело Старику. Старик считался специалистом по смежникам, - по Спецкомитету. Теперь у него неприятности. Выкрутится. Старик, по мнению Саши, был скользким как маринованный масленок. Потом Саша попал на ту сторону. Это оказалось совсем не сложно. Это была сказка. Слишком много крови , правда, но... Что же делать? Не его вина. Он не специалист. У него нет знаний , нет навыков, кроме одного - контролировать специалистов. Он только задавал вопросы. Он только следил, чтобы все было правильно. Своих рук он не марал. Он был смотрящим, супервизором, контролером. Коронером при исполнении казни, если хотите. Люди, при смерти которых он присутствовал, должны были понимать на что идут, когда вербовались. Ему и самому было противно, и жалко этого мальчишку-дурака, и американцев, пошедших на бойню, как покорное стадо. А что он должен был сделать? Уйти с работы и сдохнуть с голоду? Никто из этих людей не оценил бы такой благородный проступок , и не дал бы ему хоть доллар. Мир жесток, это аксиома.
   Саша вытянул шею, чтобы лучше видеть и слышать обожаемого осла-руководителя, потому что тот начал выдавать нечто совершенно необычное.
   - Джентльмены, - разбитной дробью посыпал Клоун, - мы стоим на пороге колоссальных перемен, которые, - он выпил воды из стакашка, - которые выдвинут Корпорацию на самый верх, на верх верхов. Ну-ка, кто здесь читал Волкова?
   - Я читал, - сказал Саша. Остальные молчали. При всем своем ослизме, Босс иногда бывал и крокодилом, и чего от него ожидать тогда не знал никто.
   - Ну и скажи мне, - босс прищурился, - сколько книг написал Волков?
   - Шесть. - невозмутимо ответил Саша. Как бы он ни ценил эту синекуру, показывать это кому-либо, - и в первую очередь Боссу (он же Осел, он же Клоун) не входило в его планы. Саша держался независимо.
   - Верно. - Босс приятно заулыбался. - Можешь назвать все?
   Саша слабо улыбнулся , - мол что здесь такого для интеллигентного человека?
   - Похвально, похвально, - Босс улыбнулся в ответ (Саша знал , что покупаться на улыбки этого человека не стоило - коварен он патологически, до идиотизма). - впрочем , не надо, довольно 'Волшебника Изумрудного города', надеюсь все читали? Очень, очень поучительно, джентльмены. Так вот , пользуясь аналогиями этой замечательной книги, мы с вами джентльмены , становимся великими и ужасными. Причем, заметьте, в отличие от Гудвина, нам не нужно для этого прибегать к пиару. - Он сделал паузу, но бывалые комиссары, прошедшие суровую школу жизни, воздержались от вопросов. Не дождавшись их реакции (она могла быть только положительной, по разумению Саши, но зачем же идти на поводу мелочных тактик этого подонка - шпрехшталмейстера?), босс продолжал:
   - Во-первых, мы сливаемся с Трити.
   - Так мы же и так входим в Трити? - спросил туповатый генерал , всегда обычно конспектировавший любое слово Осла, высунув от усердия кончик языка.
   - Да, мы входили в Трити - международную ассоциацию палеонтологов. - Саша улыбнулся. Это невинное слово 'палеонтолог' , этот скромный эвфемизм, скрывал за собой такие глубины... За последний год он привык себя чувствовать в нектором смысле палеонтологом. В некотором... В переносном смысле...- мы входили в Трити, а теперь мы и есть Трити.
   - И что он паузу тянет, актер мне...- подумал Саша, - Реакции он не дождется. Ну и что нам Трити? Какая разница? Большая международная организация, преследующая в общении с обитателями мезозоя свои непонятные цели, ничем кроме денежности не примечательная.
   - И во-вторых, - национальные комитеты упраздняются, мы становимся российским отделением Трити.
   Саша почувствовал что встает, встает независимо от своей воли. Неужели, наконец-то, - он ждал, надеялся, но не верил, что такой момент придет. Что можно будет остаться при хороших деньгах, но без топора над головой, и с широчайшими перспективами.
   - А кто их упраздняет? - поинтересовался с места тупой (возможно не такой уж тупой) генерал. - Вы не боитесь, что они сами вас упразднят? На счет раз?
   Босс снисходительно усмехнулся.
   - У нас в России есть проблемы. И дураки и дороги, это все так . но есть еще одна проблема - язык, уж очень он великий и могучий. Сколько веков прошло с момента контакта, а у нас до сих пор нет адекватного термина для обозначения наших друзей - храйды это их слово, звать их охотниками, если честно нет охоты, а остальнеы русские слова по этому поводу, скорее ругательства. То ли дело американцы, - мгновенная реакция и появляются словечки, ничего не значащтие но короткие и удобные - черных храйдов они именуют - бонками, бонкиз, от блэк хантер, а белых - уонками, от уайт хантер. Так вот решение об упразднении национальных комитетов принято правлением Трити при поддержке уонков. Наши друзья, я имею в виду руководство ТРити и уонков, - полагают что кризис поставил перед нами слишком масштабные задачи. В рамках национальных проектов их не решить. Поэтому все организации по контакту сливаются с Трити. Международное управление принесет нам оперативный простор - и открываются такие возможности, от которых просто захватывает дух... К примеру, мы сможем инвестировать в...
   - Босс, - окликнул его снова генерал, - и Клоун одарил генерала тяжелым взглядом. Сразу как-то стало ясно что генерал не вписывается в рамки того нового, счастливого мира, который возникнет на базе международного управления. - я думаю всем здесь интересно, кто конкретно пойдет в комитет ноль, сказать его работникам, что они уволены?
   - Вы и пойдете, джентльмены! - промурлыкал босс, поигрывая золотой заколкой гастука, - Вы и пойдете...
   - Но, - не унимался генерал, - я хочу сказать, что они могуть очень сильно обидеться на наши слова.
   - В таком случае, - терпеливо, как ребенку объяснил Босс, - Вы должны опередить их и обидеться раньше. Вы поняли? Очень сильно обидеться, смертельно...
   Босс обвел их орлиным взором. Ясно было, что для него не проблема потерять не то что половину, а даже и весь состав сотрудников. Незаменимых нет, не так ли? Черную зарплату погибших эта сволочь прикарманит с легкой душой и превеликим удовольствием.
   - Но... Посылать нас против профессиональных военных... Довольно не рационально... - вступил в разговор хмырь из новеньких, кажется интендант, поддержав генерала. - Вы же знаете, они там в тир ходят два раза в неделю, а мы... - и он горестно уставился на свой живот, за которым ему наверняка не видны были носки туфель. - Мы что не можем нанять профессионалов?
  - Видите ли, голубцы мои, - босс нервно потер маленькие, ухоженные ручки, - наши друзья считают что мы должны сделать это лично. Отнеситесь к этому как к ритуалу. Оснований для страхов нет, лебеди мои, - дело вот в чем, нам про это спели, надеюсь вам не надо объяснять , что это значит? А если вы не доработаете, не волнуйтесь, важен не результат , важно участие. Потом за вами подчистят.
   Босс обвел взглядом ряды своих 'воинов', большей частью лысых и обрюзгших домашних волков, давно забывших вкус свежей крови и решил , что все же нелишним будет напомнить своей гвардии 'что это значит'. Ребенок может одолеть батальон мотострелков, если так споют наши уонки. А вы ведь не дети, да и против вас не батальон. Зажравшиеся свиньи, привычные к безопасности.
   - Это так босс, - сказал генерал, - но ведь за них будут петь черные, эти, как их, бонки, да?
   - И вот опять неверно, рад вам сообщить джентльмены, что бонки слили национальные комитеты. По крайней мере на время. Они устранились от событий.
  - Опять? Но почему? - генерал заметно удивился, отбросив маску тупости.
   - Ну уж это не предмет нашей беседы. Политика, голубцы, политика. Биржа. Уолл-стрит, понимаете ли. Сторговалис-с. И вот еще скажу Вам для бодрости, парочка наших конкурентов уже уволена, это небезызвестный вам адмирал Сидорцов и шарлатан, выдающий себя за ученого, так называемый профессор Саговников. И все прошло как по маслу, представьте. А потом наш сотрудник, - Босс кивнул на пустующее место Тимофеича - отправил настоящий взвод морской пехоты в тамошние ...беня, - он мотнул головой обозначивая, очевидно, направление мезозоя. И даже не вспотел.
   - И где он сам? - раздались мрачные испуганные голоса.
   - В командировке.
  - Ну-ну, - недоверчиво подумал Саша, - кто там знает , что они поют? А вот стравить нас всех чтобы зараз от всех избавиться , это даже динозавром быть не надо, это наш клоун и сам бы придумал... Саша не задумался зачем надо динозаврам или тому Клоуну, всех стравливать и избавляться. НЕ успел над этим задуматься.
   Клоун указал на него и сказал: А вот Александр ничего не боится и вот вам наглядный пример,
   - Вот, смотрите, понимающий человек по доброй воле идет выполнять поставленные задачи. Сядь, Саша, сядь.
   Саша с ужасом убедился, что до сих пор стоит, это именно и поволило Клоуну, счесть его добровольцем. Он открыл рот, желая что-то сказать. Закрыл. И сел на место. Все было не так. Как мечталось. Мечталось что отряды комптентных высокоплачиваемых профессионалов сделают грязную работу. И где эти отряды? А его, его и всех их, эффективных, вобщем-то менеджеров, во что хотят превратить? В мясников или в мясо?
   Дальше все вышло быстро до оторопи. Босс дал каждому задание и велел ехать немедленно и делать дело. И Саша поехал. Он хотел решительно сказать нет, он хотел послать к бую все это дурацкое начинание , вознесшееся мощно , но без имени. Но вместо этого обреченно, загипнотизированно, встал и пошел. В голове его метались странные слова 'ойрих матху цахру'. Он не знал что это , но странная тягучая мелодия , которая сопровождала слова , не позволяла ему задумываться. Она колыхала его на тяжелых, густых, как сироп, волнах, слова свивались в серые веревки , которые тянулись через мозг и пронизывали собой все пространство и время перед Сашей. В переплетении этих веревок Саша не видел ничего сложного в порученном ему задании. Пойти-ойраху-найти-матху-убить-цахру. Он сел в машину, и улыбнулся Юле.
   - Ты долго - сказала она.
   - Я долго, - подтвердил он и снова улыбнулся. - Сейчас поедем работать.
   - Тебе музыку включить? - спросила она.
   Он искренне удивился:
  -Зачем? Ты разве не слышишь музыку?
  - Какую музыку? - Юля прислушалась, но тщетно.
  Саша неопределенно повел рукой в воздухе, -
  - Тут все время где-то музыка играет... Такая... хорошая, но... необычная... Ты правда не слышишь?
   Юля взяла себя в руки , стараясь не показать беспокойства. Ее внимание привлекли люди, выходящие из подъезда гостиницы и рассаживающиеся в автомобили, - они шли, необычно покачиваясь. Также как только что шел к машине Саша. Она приписала это его усталости. А это они значит здесь вот чем занимаются. Ну-ну. Это было немного не то, на что она рассчитывала, и злоупотребление галлюциногенами прекрасно объясняло все эти россказни Сашеньки про динозавров и мировое господство. Какой же надо быть дурой, как надо увязнуть в своих мечтах, чтобы во все это поверить... Ладно... Она решила все же посмотреть , как он работает. Все же порш Кайен говорил за себя. Всю дорогу Юля молчала и безучастно смотрела в окно (внутренне она рвала и метала), несмотря на все попытки Саши , возбужденного и необыкновенно веселого (волшебный порошок, да?), рассмешить ее, предоставив этому наркоше гадать о причинах резкой смены ее настроения. Похоже было впрочем, что ему это неинтересно. Ну что же еще минус ему(Боже, какая глупость, какие минусы когда все кончено!). Музыку она услышала , когда машина остановилась.
   В детсвте ей очень нравилась тахинная халва. Она продавалась в консервных банках и имела вид смятых, перепутанных волокон, веревок, которые во рту были сперва тугими и тянущимися, а потом таяли, распространяя во рту чудную сладость. Нечто в этом роде представляла собой и эта музыка, - она тянулась где-то в душе, и, она покачивала и уносила на своих волнах, и сладко было повиноваться ей. Но сначала музыка звучала слабо и Юля, с радостным предчувствием счастья стала вертеть головой, совершенно не помня , что только что считала музыку галлюцинацией Саши, отыскивая источник, но источника не было, музыка истекала, казалось, из самого пространства. Зато она увидела где они находятся - узнала место. Это был район гастронома Николаевского , вот и подвальчик Ливерпуль был виден.
   Саша открыл бардачок и потащил оттуда большой пистолет.
   Юля молча наблюдала за ним расширенными глазами, пока он не сунул пистолет за пояс и не открыл дверцу машины. Она схватила его за плечо,
   -Эй, ты что? Ты куда?
   Он обернулся и она увидела его лицо - улыбающееся, но какое-то отсутствующее.
   - Солнышко, посиди еще немного, я скоро...
  - Что скоро?! - Юля крепко ухватила его за рукав, и попыталась удержать , ее пальцы соскользнули, - с равным успехом она могла бы попытаться остановить тепловоз. Она вскрикнула и отдернула руку - ах, черт, сломала ноготь!!! Юля с ненавистью посмотрела на ноготь. А этот сукин сын снова улыбнулся как во сне и ровной походкой направился ко входу в кабак. Она заглянула в бардачок - там лежал магазин к пистолету. Идиот! Он что, с незаряженным пошел?.. - промелькнула у нее в голове нелепая мысль...
   Юля покусала губу, не зная что делать - то ли бежать за этим незадачливым киллером и отдать ему магазин, то ли звать милицию, то ли выскочить из машины и ехать домой на метро, и постараться забыть и надеяться что не напомнят. Но тут музыка стала громче, словно Юля оказалась сидящей посреди маленького оркестра, и она, заулыбалась и сразу поняла, что надо делать...
   Саша вошел в кафе с улыбкой и пистолетом , бестолково болтающимся в правой руке на уровне солнечного сплетения. Сказать точно от чего шарахнулись швейцар с гардеробщиком - от улыбки или от пистолета, было сложно. Охранник встал с места, но Саша почти не глядя сунул ему в нос стволом пистолета и тот сел на место, зажимая ладонями окровавленное лицо. Саша быстро нашел кабинетик в котором заседал Панин с товарищами и встал против него. Все четверо, бывших там людей посмотрели на него. Саша навел на них пистолет и начал впустую клацать спусковой скобой. Пистолет отчего-то стрелять не стал. Крепкий человек встал из-за стола и схватил Сашу за руку. Саша не отличался особой силой, и когда здоровяк сдавил его запястье, пистолет, брякнув, упал на пол. Человек подтолкнул его ногой и пистолет отлетел на несколько метров и исчез из поля зрения Саши. Затем крепкий человек, из тех, кого Саша собирался убить, сильно ударил Сашу в лицо, так что хрустнули шейные позвонки и Саша упал, вернее взлетел (он бы не смог так прыгнуть, если б даже захотел) и грохнулся на плиточный пол, ударившись плечом и лицом. Он перекатился на спину. Здоровяк наступил ему на руку и спросил :
   - Ты чей, мальчик?
  - Вы уволены , - сказал Саша, и сплюнул кровью, через угол рта, на пол.
  -Кем уволены? -спросил здоровяк. -В каком смысле?
   Саша засмеялся, и , сам не зная, почему сказал:
  -Ваша песенка спета.
  Тут засмеялся здоровяк.
  - Спета, говоришь? Кем спета наша песенка?
  -Вы знаете... - прохрипел Саша, сглатывая слюну и чувствуя во рту вкус крови.
  Посышались шаги и остальные трое офицеров подошли поближе. Панин склонился над Сашей. Брови его удивленно поднялись.
  -Погоди-ка, а я его кажется знаю!..
   Отчетливый цокот женских каблучков по плиточному полу возник где-то вдалеке и приблизился к Сашиной голове. Саша скосил глаза и увидел носки туфель. Эти туфли были ему знакомы. Он посмотрел вверх и увидел Юлю. Юля улыбалась. Все смотрели теперь на нее, она полностью овладела вниманием аудитории. Юле не привыкать было к мужскому вниманию.
   - Это ваше? - спросила она, обращаясь к здоровяку. Двумя пальцами за уголок, как дохлую рыбу, она держала пистолет, а в другой (это не бросалось в глаза) - магазин.
   - Он же не заряжен? - опасливо спросила она, и, вдруг, перехватив пистолет поудобнее, с лязгом загнала магазин в рукоять, - забыли зарядить, наверное! - и девушка безошибочно дернула затвор. Флажок предохранителя , увлекаемый инерцией движения затворной рамы, после ее остановки, поднялся в положение , позволяющее ведение огня.
   - А... - сказал Панин и поднял руку. Здоровяк мгновенно сунул руку за пазуху. Лицо Юли мгновенно изменилось. Солнечная улыбка исчезла. Теперь это была скорее маска личинки стрекозы, преследующей жертву. Саша закрыл глаза и в наступившей темноте слышал выстрелы. Тугой грохот: Бам, бам, бам... И звон гильз, падающих на пол...
   Потом он оказался на ногах. Как?.. Он не помнил. Его шатало. Просто кровь текла к нему, густая темная лужа, и он встал, не желая лежать в этой луже. В воздухе пахло кровью и пороховыми газами. Он отобрал у Юли пистолет, который она беспомощно пошатываясь, нянчила в тонких музыкальных пальцах, и , пренебрегая возможно оставшимися отпечатками, швырнул его на пол, откуда пистолет и начал свое кровавое восхождение. Он взял ее под руку, и опираясь друг на друга, они выбрались на свет по бесконечной лестнице. В мозгу пульсировала мысль: все, пи...ц, обратно хода нету. Какого хода, куда обратно, - Саша не знал. Юля истерически подхихикивала. Терпеть это было можно. Музыка не то что исчезла, она звучала, и голоса выводившие причудливые созвучия, подымались и стихали, но где-то на периферии сознания, не привлекая внимания. Они стояли у входа, и отдышавшись, прочистив дыхательные пути свежим воздухом, Саша увидел что, все те несколько человек , прохожих, находившися в поле его зрения смотрят вверх. Он механически поднял голову: в небе разворачивались, колыхались, зловеще перемигивались тяжелые яркие гобелены северного сияния. Во всяком случае эта штука была похожа на северное сияние, когда-то виденное им. Было что-то отвратительное и угрожающее в том как лениво по-змеиному свивались и развивались эти разноцветные полотнища.
   Юля дернула его за полу куртки.
   - Поехали отсюда!..
   -Да погоди... - он все никак не мог оторваться от созерцания небес, полыхающих... гневом? Отвращением? Смертью? Возмездием? Это было страшно , но и прекрасно тоже...
   Другие зрители, стоявшие рядом небольшими группками, переговаривались вполголоса.
   - Конец света, - донеслось до Саши. Его передернуло. Тут только он осознал , что давно уже слышит , но не обращал раньше внимания, вкрапленные в городской шум редкие далекие выстрелы , спорадически рассыпающиеся то тут , то там. Невдалеке за домами, посышалась сирена.
   - Поехали, - Саша увлек Юлю за собой. Они сели в машину. Он запустил двигатель и только тут задумался: есть ли теперь куда ехать?
  
  
  
  Глава 24. Вставай, Чжугэ Лян!
  
   Уже через три больших кенгуриных прыжка я почувствовал, что джамперы мешают мне. Но окончательно я это осознал где-то метров через пятьсот. Дело , разумеется, было не в том, что они мне терли или давили, это , скорее было ощущение , что они добавляют мне лишний вес, тянут к земле, а без них я могу прыгать быстрее выше, сильнее. Мне захотелось снять их, но из боязни отстать и, хоть на минутку остаться одному в этом , враждебном мире, я не решился сделать это. Но, видимо, похожие чувства овладели многими членами нашей группы, потому что общее движение распалось, рассыпалось, затормозилось. Слегка запыхавшийся Сидорцов 'подпрыгнул' к нам на джамперах.
   - Ну что еще?
   Случился общий шум, в котором морпехи пытались донести свои впечатления, мы - свои, но Боря, перекрывая всех, звонко доложил:
   -Товарищ каплей, мы с ребятами из калош этих выпрыгиваем...
   - У меня тоже такая ситуация, - сказал я, потому что Сидорцов задержало на мне взгляд. - Я думаю, это от жвачки Плаксыной, ну... катализатор... он силы наши умножает, помните , мы с Космой как на дерево запрыгнули?..
   Сидорцов хмыкнул:
   - Что еще думаешь, наука?
   - Думаю, нам есть придется больше...
   - Больше?
   - Раза в полтора, думаю...
   - Ладно, попробуем... - Сидорцов скомандовал:- Стой! Кому еще прыгунки мешают? Поднять руку!
   - Мне, мне, мне , - все проголосовали.
   - Ну что ж, джамперы снять, но не выбрасывать...
   Мы сели на землю и стали вытаскивать ноги из креплений. Косма присела рядом со мной.
   - По-моему , Леши нет, китайца этого... - она оглянулась по сторонам.
   - Только не зови его, - сказал я , вставая.
   - Почему? - она удивленно раскрыла глаза.
   -Боюсь что если он сейчас, на твой зов, неожиданно выскочит перед нами из земли, мы просто описаемся.
   Косма засмеялась, придвинулась ко мне, я протянул к ней руку... и тут нам опять велели бежать. На сей раз мы неслись без джамперов, и , Ей-Богу, было легче, мы бежали, как отделение бешеных Маугли, забритых в солдаты, чувствуя за спиной зубастую смерть, или по крайней мере, зубастые неприятности.
   - Шутки-шутками, - подумал я, - а и правда, где китаец? - Без него было как-то неуютно.
   Потом для мыслей не осталось места - все поглотила скорость. Кислород кислородом, а бежать вскоре стало трудно, пот заливал глаза, и я бы не удивился если бы добегались до пены, подобно лошадям. И все же в этом сумасшедшем беге была дикая, небывалая прелесть и красота. В этом нашем беге, хоть мы и спасались бегством, не было, к моему удивление, ни на гран, того смертного ужаса, который обдавал нас своим ледяным дыханием в самом начале нашей непутевой командировки в мезозой. Было в нем, в беге, упоение, лихость и какое-то сладостное весеннее безумие. Лес мелькал , уносясь назад, за наши спины. Мы на диво уверенно огибали деревья, выраставшие на нашем пути и бросавшиеся нам навстречу, норовя расплющить нас крепкими , толстыми стволами.
  В какой-то момент мне стало казаться что я лечу над землей едва касаясь ее ногами. Поймав себя на этом я потерял координацию, как та сороконожка из притчи, и споткнувшись чуть было не упал, но Косма, мчавшаяся рядом, легким касанием помогла мне восстановить равновесие. Внезапно справа от нас зеленая масса леса лопнула и исторгла из себя стаю ловких тонких, феерически прекрасных существ, - это были двуногие травоядные динозавры, ярко зеленого цвета, с синими гривками на шеях, ростом чуть выше человека, прыгающие все вдруг, как джейраны. У них были большие бархатно-табачные глаза. Какое-то время они неслись рядом с нами, потом они смешались с нами безо всяких столкновений, а затем , обогнав нас исчезли. Люди, опьяненные бегом, и чистым , плотным воздухом, счастливо смеялись, провожая их взглядами, никому не пришло в голову, стрелять в них, и вообще испугаться.
   Китаец, понятно, исчез не просто так , они с Сидорцовым (я слышал их разговор), затеяли некий маневр - вывести наших поимщиков друг на друга, и поскольку они вовсе не были друзьями, дать им работу - стравить между собой. Полной уверенности что так и произойдет, ни у кого не было, а вдруг против нас они объединятся? НО попробовать все-таки стоило. Правда , я совершенно не представлял себе , как китаец собирается этого добиться. Может, я чего-то не понимал, но кажется для этого, необходимо как минимум бегать быстрее наших преследователей. Возможно мы и можем быть быстрее, что ж, вскоре нам, видимо, предстояло это проверить. Я вспомнил еще, как в одной книге читал, или в кино видел, как за одним человеком гналась целая орава, а он вдруг останавливался и бил переднего, так что тот падал, а сам бежал дальше, вот тоже стратегия, а в другой раз он отрывался и прятался за углом, а когда те подбегали, он делал подножку... Тут мысли мои оборвались, потому что плотность событий увеличилась.
   Лес внезапно стал густеть, заставляя нас маневрировать все интенсивнее, а потом , словно дзюдоист, выводящий на прием, вдруг резко расступился открывая перед нами широкую плоскую голую черную равнину, издалека выглядевшую как пашня, небрежно посыпанная редким снегом.
   Сидорцов резко остановился и почти все остановились вслед за ним... Почти все, - кроме меня. Я не остановился и врезался в спину Сидорцова, тут же схватившись за ушибленный нос.
   - Еманарот! Это что ж тут было?
   Я выглянул из-за его плеча, воткнувшись в пейзаж взглядом, обновленным и жадным до новых видов, хоть бы и ужасных.
   - А что? А что там?
   Сидорцов медленно пошел вперед, время от времени выдавая взрывы кассетно-бомбового мата. Мы с Космой двинулись за ним, остальные - за нами. И мы увидели. Никакая это была не пашня, - это был сгоревший лес. Сгоревший до основания, и поверженный - наверное все деревья на огромном пространстве были свалены каким-то могучим ударом, и затем запечены до угольев, до угольного порошка. И никакой это был не снег. Это были кучи белых костей, ослепительно белых костей, разбросанных по всему этому черному страшному полю. Кости были не человеческие - это были останки моих любимых рапторов. Их были здесь тысячи и тысячи. И все это скорее всего произошло довольно давно. Но все равно было страшно. Страшно от представления о том, какая титаническая злобная сила была здесь выпущена на свободу и сколько жизней здесь было прекращено. Большинство костей были разобщены и расколоты и валялись как попало, не образуя целого, но многие скелеты уцелели и в глаза бросалось , как черепа мучительно откинуты за спину на длинных, выгнутых шеях. Я знал , что это типичное посмертное положение для дромеозаврид - просто шейные мышцы высыхая оттягивают голову трупа назад. Тем не менее , скелеты погибших здесь неведомых существ так красноречиво, с точки зрения человека, выражали страдание, что мне захотелось отвернуться
   -Здесь была битва, - сказал я Сидорцову. Он перестал материться и покосился на меня недоверчиво -
   - Откуда знаешь?
   - А с чего бы столько хищников собрались в одном месте в таком количестве? Между прочим, по количеству скелетов можно судить об общем количестве их населения в регионе.
   - Тааак... - Сидорцов с интересом посмотрел на меня, - видишь, не зря мы тебя взяли, ты уже мыслишь как военный человек...
   - Хм... Ну военный... Просто мыслю...
   - И сколько же их тут?
   - А есть время считать?
   - Нет, надо двигать... - Сидорцов озабоченно оглянулся. Я просто физически почувствовал как там, позади, китаец Леша, наш арьергард, разворачивает некую таинственную , но очень продуктивную стратегию.
   - Вперед. - коротко рявкнул Сидорцов. В некотором таком ободрении личного состава была нужда, так как мне , например , было не совмссем понятно, можно ли по этому полю, собственно, бежать, или хотя бы идти. Помимо того, что можно было поломать ноги, возникало еще и какое-то мистическое опасение - или отталкивание. НЕ хотелось мне ступать по этой земле. И другим , я видел , не хотелось. И Сидорцову не хотелось. Это было отвратительно - ступать по этой земле. Она казалась насыщенной смертью. Смерть дремала в ней , как брошенные в сухую землю семена, ожидающие дождя. Или просто удобного случая, чтобы проявить себя. Тем не менее Сидорцов, подавая нам пример, качнулся вперед, начиная разгон, как вдруг он отпрянул (я снова получил по носу, уткнувшись в его лопатки) и задрал голову. В небе над нами разливался мертвящий бледный свет. Это было что-то вроде северного сияния, - огромные разноцветные знамена выползли на небо, в них было что наводящее жуть, какая-то покойницкая неторопливость, холодную обреченность наводили их медленные, уверенные движения и переливы. Цвета менялись , но в них неизменно присутствовал неприятный оттенок, производящий впечатление гнойного. Небо, бессмысленно переливаясь, слепо глядело на нас, как больной глаз, затянутый катарактой...
   - Это так должно быть? - спросил Сидорцов не глядя на меня, но обращаясь явно ко мне (это можно было почувствовать).
   - Не знаю, ничего такого не слышал... - сказал я и неуверенно, чувствуя себя чуть ли не виноватым, предположил - магнитная активность?.. Тогда , наверное, все по-другому было...
   - Понятно, - мрачно отозвался Сидорцов, - спроси по ходу, - он кивнул на Плаксу, - ну, двинули, чудо-богатыри...
  И мы двинули. Весь наш настрой испарился и теперь только страх, подгоняя , дышал в затылок. Наши бойцы с отвращением обходили древние кости, разбросанные по выжженной земле. Я услышал как кто-то из- парней сказал:
   - Госсподи, что они тут делали-то?
   - Как мы , Саня, - буднично откликнулся лейтенант, - воевали.
   - Это же звери, животные, - недоверчиво сказал другой, - как они такое наворотили?
   - Вот те и звери, - наставительно заключил лейтенант и все надолго замолчали, слышалось только дыхание бегущих людей. Двигаться здесь было сложно. Земля была изрыта безобразными рыжими ямами, зияющими вывернутой наружу жирной глиной. Из ям этих смердело застарелой мертвечиной. Нам приходилось перепрыгивать через одни, огибать другие. По этому несчастному, измочаленному участку земли было разбросано несколько мелких кратеров, где разорвались заряды покрупнее, а в центре , как твердый шанкр (не подумайте плохого - в детстве я читал все до чего мог дотянуться, в том числе теткины медицинские книги) как чаша отравы, возвышался большой кратер, размером с колхозный ставок. Впечатление было такое , что противоборствующие стороны молотили друг друга фугасами, а когда фугасы закончились они взорвали небольшую атомную бомбочку, ну и на этом, видно, успокоились.
   - Мерзкое место, - сказала Косма, с отвращением поглядывая на небо.
  Я поглядел на Плаксу. Она притихла, но кажется не потеряла присутствия духа, и ловко, ловчее всех нас, прокладывала себе путь между этими зловещими ухабами.
   - С дорогами здесь тоже не очень... - подумал я , невольно залюбовавшись ее точными выверенными движениями, - может поэтому мы и чувствуем себя здесь как дома? Если не брать этого поля , конечно. Да пожалуй здесь и дураки найдутся.
   - Тхом, - сказал я Плаксе, указывая на небо, - у вас часто такое бывает?
   - Никогда не видела. - спокойно ответила она.
   - А слыхать приходилось? - не отставал я, - от стариков?
   - Нет, Данха. Смотри вниз! - тут я как раз попал ногой в колдобину и чуть не грохнулся.
   - А что же ты спокойная такая, если раньше такого не видела?
   - Все когда-нибуть видишь в первый раз. - философски ответила она.
   Я чертыхнулся про себя. И не придерешься. Впрочем, похоже было, что она не врет. А врут ли чеширрапторы? Хм, едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?
   - А это что? - я повел рукой , пытаясь охватить жестом побольше мертвого пейзажа, окружающего нас, - здесь дрались, так?
   - Да, - подтвердила Плакса, - знаменитая война, последняя война...
   Мне очень захотелось зажать ее в угол (это очень смешно звучит - зажать в угол чеширраптора, будучи человеком) и немедленно узнать все, что она знает об этом дивном , древнем мире, в который мы попали. Но больно ситуация была наподходящая. На бегу чинить допросы - запыхаешься. Но я поставил себе галочку - проинтервьюировать черную бестию, как только наступит удобный момент.
  
  ***
   Алексей Петрович Гречаный почувствовал огромное облегчение, когда у него включился кислородный форсаж. Он сам так назвал это состояние. Практически на бегу он сбросил джамперы, радостно, как начинающая стриптизерка, которой еще не набрыд ее бизнес, зашвырнул их в заросли хвоща. В отличие от Сидорцова, который в силу некоторых профессиональных заблуждений, свойственных лицам, его рода занятий, исходил из правильной мысли: запас карман не тянет, Алексей Петрович точно знал, или, вернее сказать, чувствовал: эти штуки уже не пригодятся ему никогда. Разве что , может, если доживет до пенсии, то , как-нибудь вечерком он тряхнет стариной, и попрыгает в джамперах по обласканным мягким вечерним солнцем улицам того города, в котором ему доведется коротать старость. Жизнь его складывалась таким образом, что он даже не пытался предполагать куда его закинет судьба на исходе дней. Впрочем , это не слишком печалило его. По его расчетам, до группы белых рапторов, идущих по следу, оставалось совсем небольшое расстояние, и оно стремительно сокращалось. Он укрылся под широкими листьями гигантского папоротника, и как он всегда делал это , постарался слиться с местностью не только телесно, но и мысленно. Почувствовать себя растением. Упавшим листом. Пнем. Любое высокоорганизованное существо, находящееся в состоянии войны с другим таким же существом видит противника глазами в последнюю очередь. Сначала оно воспринимает твои мысли. Слабо, едва слышно. Это и называют интуицией. Вероятно, прием подействовал, потому что белые зверюги пролетели мимо него на полном ходу. Как того требовал план, он пропустил их мимо себя, на достаточное для последующего бегства, расстояние, и лишь потом, выскочив из кустов, как кукушка из часов, бросил им вслед свето-шумовую гранату и пару раз (новых патронов не будет) выстрелил наобум лазаря куда-то в зеленый узорчатый навес, колыхавшийся над головой.
   Замешательство вызванное среди белых храйдов грохотом разрыва и выстрелами, позволило Алексею Петровичу оторваться от них метров на сто пятьдесят. Но, в общем , они отреагировали очень быстро, если бы не кислородный форсаж, не успеть бы ему и на сто метров оторваться. Успел бы только кукукнуть и сразу оказался бы в лапах.
   Теперь , по его расчетам ему нужно было протянуть двадцать минут бега по прямой. Очень много. Затем ему предстоял некий неожиданный маневр (конкретику подскажет местность в которой они окажутся), с тем чтобы проскочить между молотом и наковальней , когда черные и белые храйды заметят друг друга и начнут взаимодействовать. А именно молотить друг друга. Тогда, возможно, он получит передышку и сможет нагнать (к тому времени придется нагонять) красную точку. Полюбоваться этим любопытным объектом (или субъектом) и решить что с ним делать. Таковы были планы Алексея Петровича. НО планы никогда не проходят испытаний жизни в чистом виде. Уже на втором километре преследователи настолько приблизились, что он буквально, чувстовал затылком дыхание. Он не оглядывался, но чувствовал (тем же затылком) что они на бегу перестраиваются в цепь, собираясь, верней всего, загнуть края цепи, и взять его в кольцо. И он, напрягая все силы в попытке увеличить расстояние между собой и этими невероятно шустрыми тварями, уже чувствовал , что , очень может быть, им это удастся - сомкнуть кольцо. В течение всей своей долгой и довольно успешной (порукой за то он все еще жив) жизни, ему чаще приходилось бегать за кем-то , чем убегать от кого-то. Но таких шустриков ему не встречалось, и дай Бог чтобы не встречалось и впредь...
   Он остановился от чувства, что за спиной пусто, сходного с ощущением зловещей тишины... Обернувшись, он увидел , что храйды, далеко отстав от него, остановились. Его это совсем не обрадовало, и в первые секунды он не мог понять почему. Потом понял - их количество здорово уменьшилось. Всего пять белых зубастых голубоглазых пугал скалились на него с расстояния в пятьдесят метров и это значило... значило... Да! Они ведь в лесу... И они летают...
   Он успел кувырком уйти в сторону и храйд, прыгнувший на него с дерева промахнулся. И покатился по земле, злобно шипя от боли или от разочарования. Следующим трюком Алексей Петрович сбил с толку еще двоих белых, пикировавших на него с разных сторон - они столкнулись, и , вероятно, надолго вышли из строя. Но ему это не помогло. Его окружили восемь белых оперенных бойцов, проворно спустившихся с деревьев, решив, видимо , что так будет вернее без производственного травматизма схватить юркую жертву. Он понимал, что для них из разряда противников, он, скорее всего, перешел в разряд жертв. Ну что ж, возможно , это даст ему шанс. Он поднял автомат вверх и выпустил в небо длинную гулкую, почти бесполезную очередь. На это были причины помимо, так сказать, гуманности, принципов ненасилия или любви к живой природе. Эти существа были сейчас его оружием, и гораздо более эффективным чем автомат, с помощью которого он мог бы умертвить от силы двух-трех чеков. Затем прикончат или иным способом иммобилизуют его самого. А вот если ему удастся грохотом выстрелов привлечь внимание черных и стравить обе стаи, тогда он, возможно, выполнит свою задачу и даст возможность Сидорцову выполнить свою. Но даже если черные не примчатся сюда, все равно следуя одной цели они рано или поздно (лучше бы не поздно) столкнутся и в этом тоже будет шанс для людей. Но не для него. Уже не для него. Да и черт с ним, так и надо старому дураку, позволить себя так примитивно одурачить. Самым юным бойцам в их школе прежде всего втемяшивали - работать по уровням! Он бросил на землю глухо звякнувший, пустой, но тяжелый автомат. Он был готов к смерти, он всегда , всю жизнь был готов к смерти. А что смерть? Да, она заслуживает уважения , но ничего ужасного в ней нет. К смерти он начал привыкать еще с детства. Ему вдруг стало любопытно - а каково это спарринг с раптором? Все боевые системы людей приспособлены для боя против людей же. Приходило ли кому нибудь из шифу в голову создать боевую систему для борьбы с ... скажем, с негуманоидами? Представив себе такую драку, он даже повеселел. Ну что ж, перед смертью , кажется, будет чем развлечься. А ну-ка!
   Даже если противников сотня
   Одновременно напасть могут лишь трое
   Выставь немного руки и ноги
   Используй третьего как щит от двух других.
   Древняя боевая песня. А все равно страшно! Он пригляделся к противникам, которые медленно двигались по кругу, порыкивая и выбирая способ нападения.
   - Эге! - заметил Алексей Петрович, - да они тоже подссывают!
   Мысль эта рассмешила его. Здоровенные двуногие крокодилы жуткой внешности, и вооруженные , что называется, до зубов , каждый из которых, кажется мог бы перекусить его пополам, оказываются, боятся! Ну правильно, он же незнакомая дичь, непривычного вида, издающая к тому же неприятные звуки. И при инструктаже, вряд ли их старшие удержались от сгущения красок (противник коварен, жесток, вооружен до зубов и воодушевлен! - товарищ командир, так на кой же ляд мы туда лезем?) Совсем другой мир, эти существа наверняка так далеки от людей в своем мышлении, но кое-что ведь может быть похожим? Может быть...
   Он не хотел начинать драку. Время работало на него. Ну что же пусть приглядятся, наберутся смелости, Первым , конечно, нападет тот, кто окажется за спиной. Алексей Петрович не стал принимать боевую стойку, и просто стоял в расслабленной позе, чуть согнув ноги и привернув колени к центру, диафрагма подтянута, низ живота выпячен, плечи опущены, спина чуть присогнута, а шея натянута , так что все тело, кажется подвешено за затылок. Дух умировторен и отпущен в дальнее странствие по великому пути поравнения всех вещей. Он уже видел свой обглоданный костяк, на красной , окровавленной зелени подлеска, и не находил в этом ничего ужасного. 'Кто может представить небытие головой, жизнь -- хребтом, а смерть -- задом и кто понимает, что жизнь и смерть, существование и гибель - это одно тело, тот будет мне другом. То, что сделало доброй мою жизнь, сделает доброй и мою смерть', - так говорил его великий древний земляк Чжуан цзы, и так будет, в конце концов с каждым, будь он хоть трижды атеист, христианин или огнепоклонник.
  Он перестал быть Алексеем Петровичем, и стал просто китайцем, потом и китайцем перестал быть и стал тем неведомым,нерожденным, кто всегда, всю нашу жизнь, смотрит на мир через наши глаза с неизбывным удивлением. Это была полная готовность. И тогда битва началась. Как и было сказано, первым пошел тот , что был сзади. Он оказался чуть быстрее, чем Нерожденный ожидал. Когти, которые должны были вскрыть шейную артерию, лишь вспороли на плече куртку, и оцарапали кожу. Из царапины медленно выступили три маленькие капельки крови.
   Он пропустил нападавшего мимо себя и проводил его добрым резким пинком в основание хвоста. Храйд хрюкнул и почти как человек схватился лапой за пораженное место. Следующий , начавший движение одновременно с первым , уже тянулся к нему зубами, - целясь разорвать брюшину. Нерожденный развернулся к нему правым боком, так что большая белая голова прошла мимо тернувшись о его живот щекой, сверкая вытаращенными, небесно голубыми, страшными глазищами. Разинутая пасть бесполезно захлопнулась, щелкнув зубами. Нерожденный подхватил длинную шею на сгиб локтя, проводя молниеносное удушение и одновременно обрушил локоть второй руки на темя противника. Череп, более массивный и толстокорый, чем у человека, вернул удар - рука заныла. Но нерожденному не было больно. Храйд поплыл и шатаясь, завалился на бок. Он вернется в бой , но попозже. Двух потрадавших заменили двое свежих бойцов, и сейчас нерожденного атаковали трое, с трех сторон, и они учли ошибки собратьев. Но и он понимал, что это была лишь разведка боем. Противники приблизились, подбадривая себя рычащими возгласами, и, (все же у них есть культура - если есть культура боя, - удовлетворенно подумал нерожденный), ударили на него по трем уровням - один целил в голову, другой раскрутившись по-над землей, пытался подсечь хвостом, а третий , прыгнув, собрался вцепиться в живот когтями ног. НА этот жизненный, или скорее, смертельный вызов, нерожденный , который еще недавно был Алексеем Петровичем, этническим китайцем-хуацяо на службе ВС РФ, ответил диким, безобразным прыжком, достойным кошки, пьяной, налакавшейся валерьянки, получившей удар током, да и до этого не отличавшейся благоразумием, в котором его тело изогнулось совершенно неподобающим образом, изменив положение в пространстве по трем координатам одновременно. Это движение он сопроводил соответствующим воплем, который биологи затруднились бы отнести к определенному виду млекопитающих. Увернувшись от атаки рапторов , он, приземлившись, контратаковал их с тыла на ближней дистанции, и прежде чем они сумели увеличить дистанцию, нанес им достаточный ущерб, чтобы они, явно недоуменно глядя друг на друга, с болезненным рычанием, потирали ушибы. Но и сам он, нерожденный растирал конечности, ноющие и зудящие от отдачи. У этих бойцов была жесткая шкура. И чертовы перья не давали бить так как было привычно, проскальзывая под ударом и ослабляя его. Он удивился что продержался так долго - целых, пожалуй, двадцать секунд!
   Впрочем , он не создавал себе иллюзий, что сможет победить или хотя бы убежать. Это был его последний бой и он наслаждался им. Спасительная неожиданность, рояль в кустах и Бог из машины, не спешили ему на помощь. Так что скоро, скоро... Белоснежные и смертоносные молнии (они все же очень, непозволительно быстры, просто непривычны к такому противнику) присмотрятся к нему, приладятся... А он устанет... И внимания не хватит на все, что происходит. В нем, внимании, появится дыра, через которую явится смерть и утащит его в блаженную нирвану. Нирвану он, конечно, не заслужил, и его ждет новое воплощение с новой беспокойной жизнью и новыми трудными заданиями, но, хотя бы во время беременности матери, вынашивающей его новую аватару, ему позволено будет отдохнуть? Он так устал в это свое воплощение, что возможность хотя бы короткого отдыха манила его. Но... вот крючок, который давно удерживал на этом свете , его , не ведающего страха смерти - ему было интересно, что будет дальше.
   Но пока, пока он все еще был полон сил, и белые храйды с осторожностью двигались вокруг него и не спешили нападать, - приглядывались к нему с опаской и любопытством. Их странные глаза, широко посаженные, но расположенные впереди , как у человека, смотрели на него и как бы внутрь него.
   Время от времени , то один , то другой храйд, попытавшись зайти ему за спину , делал выпад и коротко, не ввязываясь в долгий обмен ударами, атаковал. Нерожденный отбивал их удары, стараясь не попадать под страшные когти. Он подклинивал их предплечья, уходя под сорок пять градусов к линии атаки, и в свою очередь наносил контрудары - метя в бок, по ребрам, под мышку, в область почек.
   Он тоже изучал их, приглядывался к их дьявольской , ни на что известное ему не похожей пластике, вслушивался в их пульс, и дыхание. Ему было известно, что удары, наносимые противнику между ударами его пульса и на его вдохе, как правило, наиболее успешны, так как в этот краткий миг, любое существо не может действовать. Поначалу следование этому правилу принесло ему успех и помогло вывести их боя еще троих: одному он выбил лапу ударом в плечевое сочленение, другому повредил стопу низким ударом ноги, третий пошел ва-банк - прыгнул. И был брошен с фиксацией ударной конечности, глухо хрустнувшей в руках Нерожденного. А вот это плохо, - подумал Нерожденный , - они нужны мне целенькими, они теперь мои солдаты, надо с ними нежнее. Итак , минус пять , но оставалось еще пятнадцать. И следующая тройка боевиков-рапторов заступила на позицию - скользящий вокруг жертвы круг. А он уже здорово устал, и Нерожденный, выплывший из глубин таинственной личности Алексея Петровича, на волнах высоких энергий, слегка поблек и начал подтаивать, как пломбирный император на мармеладном солнце. И они скалились уже не злобно , а , скорее злорадно.
   Плохо было то, что он вот так сразу, без разведки, столкнулся с противнком, превосходящим числом. Ему бы сначала подраться с одним из этих... охотников. Попривыкнуть... Впрочем , он ведь и не собирался здесь ни с кем драться...
   Наиболее эффективное свое оружие - диммак - удары по точкам и горячий ветер - прямое энергетическое воздействие, он пока не мог применить. Про удары по точкам широкой публике известно, а про горячий ветер - тайное даосское оружие массового поражения, позволяющее безоружному страннику парализовать стаю волков, не знает никто и сейчас. И слава Богу.
   Эти техники, доселе безотказные, теперь не хотели работать, как ракеты имеющие самообучающуюся головку и попавшие в условия, не предусмотренные программой. Они хотели накапливать материал, учиться и только потом действовать. Они были дорогостоящим энергоемким оборудованием, потребляющим много ресурсов, но сейчас бесполезным. Он видел энергетические потоки, протекающие в каналах рапторов, видел их узловые точки, но их конфигурации были незнакомы и несколько попыток воздействия на них не привели к результату, если не считать того, что он поставил себя в крайне рискованное положение, заработав царапину на ухе, глубокий кровоточащий порез на шее и несколько серьезных ушибов.
   Не было гвоздя - подкова пропала, - отстраненно подумал он.
   И вот еще что было особенно неприятно, - он понимал , совершенно не обманывая себя, что имеет дело с воинами низшего уровня, - это простые солдаты здешнего мира, даже может быть солдаты-срочники. Не мастера.
   И эти их когти! Чертовы когти! Четыре пучка кинжалов на каждого белого демона! Это как с голыми руками против острого оружия. Сейчас бы мотыгу! - с тоской подумал Алексей Петрович, мало-помалу неохотно заменяя уходящего Нерожденного, - да хоть бы посох... Что-нибудь длинное... Но ничего длинного под рукой не оказалось.
   Он выбил еще троих, и еще, и их заменили новые, и он устал. Нерожденный ушел, сил удерживать его не осталось. Алексей Петрович остался один. Если не считать Чжугэ Ляна, и этот стратегический гений, его второе (первое или третье ) 'я', подал ему ценный совет.
   Послушавшись совета, Алексей Петрович , пошел по кругу, находящемуся внутри кольца в которое взяли его воинственные птицеящеры, пошел своеобразным шагом идущего по грязи, взятым из багуа плавающего тела - когда стопа скользит по земле, и корпус легко, свободно, взвешенно плывет над землей.. Храйды, встревоженные резкой переменой поведения жертвы, тут же развернулись и пошли противоходом.
   -Небось гадают сейчас, что я собираюсь делать, - подумал он без тени улыбки. - Не стоит давать время... Пора...
   Резко развернувшись в сторону , с которой он ждал появления отряда черных чеширов , он присел, уперев руки в колени и расставив ноги для устойчивости пошире и издал громовой рев, если это можно было так назвать. Великолепный гулкий раскатистый звук, победный ликующий львиный рык, только в десять-двадцать раз громче:
  - Хааа! - и казалось земля дрогнула под ногами.
   Ожидавшие чего угодно но только не этого, чеки шарахнулись в стороны, открывая ему путь к лесу. И он рванул, всего себя вгоняя в запредельное спринтерское усилие, он стал пулей, он весь был скорость и ускорение... ...его ударили сзади, все-таки сзади. Удар заставший его врасплох, выбил из легких воздух, рот быстро наполнился кровью, а он еще падал. Он упал и перекатился на спину , ловко как кот, но это было бесполезно, и он знал - встать ему не дадут. Один из бойцов-рапторов наступил ему на бедро - когти проткнули кожу и кровь потекла в штанину, другой пригвоздил к земле плечо.
   Нерожденный, или, вернее сказать, неумирающий, снова выступил вперед, и слабо удивился: зачем? Могли покончить с ним уже несколько секунд назад. Над ним взошла белая, крупная с забавным хохолком, голова храйда , не принимавшего участия в драке. Нерожденный безотчетно понял - старик! Губы его дрогнули, чуть изогнулись в холодной улыбке: начальство отмечается для рапорта. Старик-храйд склонился над ним и протянул лапу к его горлу. Нерожденный спокойно, словно устраиваясь подремать на солнышке погожим майским днем, закрыл глаза. И вся его жизнь в последнем воплощении, как говорится, пролетела перед его глазами. Не то, чтобы это было прощание, - скорее сохранение резервной копии в кармическом банке данных.
  
  - Чжугэ Лян! - голос учителя. В ушах звенит, во рту металлический привкус крови, тошнит. Вставать не хочется. Но голос учителя требует, зудит как комар, язвит, жалит его мозг, как пчела, как овод. -Чжугэ Лян!Вставай!
  - Именно так, - учитель, - с маленькой буквы. Это потом, когда подрос немного, он понял что можно и за что можно любить этого спокойного палача Шифу, изо дня в день подвергавшего его мышцы , кости, нервы и связки грубым истязаниям и утонченной пытке. В середине и под конец тренировки об этом не думаешь, - увлечешься и даже нравится, и радуешься когда начинает получаться как надо. Но вот вставать по утрам! Или вот как сейчас!
   Он пропустил удар и старый негодяй вогнал свой узловатый , морщинистый кулак ему в печень. А мог бы и не бить , а толко обозначить, но нет! Это чтобы ученик запомнил. Чувствуя себя забиваемой на бойне, старой, измученной лошадью, мальчик упал, не дернувшись и приник к теплой земле, стараясь не обращать внимание на боль, выдирающую кишки и использовать каждую секунду невольного отдыха.
   Чжугэ Лян-Чжугэ Лян! И самый звук собственного имени ему не нравился. Чтоб вы понимали, это все равно что русского ребенка назвать , ну , например Чапаев. Не Василий Иванович, а именно Чапаев.
   Родители , не имея возможности прокормить мальчика, продали его учителю Шифу. Мясо ваше, а кости наши. Так говорили в старом Китае отдавая сына в учение. Это значит - бей, но кости не ломай. А тут и кости продали. Как говорят в России - с потрохами. ОН не обижался. Когда образы родителей, а затем и старого Шифу растаяли и потускнели в тумане времени , он старался хранить в себе самые светлые воспоминания, безжалостно изгоняя ничтожнейшие негативные мысли. Воспоминания и есть в какой-то мере душа человека, а самые ранние воспоминания - ее ядро. Держа злобу на мать,отца и учителя - разве не вредит человек сам себе, подрывая исподволь корни своей свою души, как бы справедливы не были упреки? О да! Шифу он часто вспоминал с нежностью после, когда оказался в руках трех сумасшедших стариков - бродячих даосов с Удан. У Шифу был еще санаторий. Подумаешь, Шаолинь-сы. Даосы перелепили его заново, убили и воскресили, как это принято среди даосов, и теперь он сам был сумасшедшим стариком, самым молодым из четверых.
  
   ...Вот поэтому он и вынужден был красить брови... Лесной монастырь Уданшань, что недалеко от города Шиянь и километрах в ста от города Сянфань, крепость бессмертных святых... убежище неизвестных святых. Кто вообще что-то знает о даосах? Могу Вас уверить, - толком, никто и ничего. Конфуцианцы-государственники и официальные буддисты считали их дикарями, современные владыки Китая рассматривают их как дань традиции, идеологическую картонку или картинку, в числе прочих занятных для туристов фишек формирующую привлекательный образ КНР. Современные даосы придерживаются о себе другого взгляда. Вернее, они не придерживаются никакого взгляда, так как считают это обременительным. Говорят что Китай - это другое человечество. Чтож, тогда даосы - это другой Китай. В самом деле, как говорил БГ, кто здесь мир, и кто здесь окно? Может быть румяные дедушки с молодыми лицами и длиннющими седыми бровями и есть настоящее человечество? А мы, мы, - покорители космоса, создатели пенициллина, строители коммунизма, бизнесмены и чиновники, и их многочисленные подчиненные, бенефициары и принципалы, заемщики и кредиторы, истцы и ответчики, врачи и пациенты, зайцы и контролеры, все эти миллиарды занятых людей - лишь жалкая подделка какого-то вечного и чистого образа, которого мы не знаем?
   В Уданшане, в лесной тиши и уединении, старики-лесовики, сумасшедшие старики-даосы неторопливо, на протяжении двух веков вели тайную работу. Подобно известной пятерке шаолиньских мастеров, создавших в шестнадцатом веке стиль Вин Чун, они постепенно складывали из кусочков опыта и мозаики прозрений новую боевую систему - универсальную боевую систему. Строго говоря, эта боевая система и не была боевой,скорее это было искусство жизни, жизненная система, впрочем, и боевая часть в ней была. Она служила стержнем, своего рода геномом для построения тела системы. По отношению к жизненным задачам система была чем-то вроде консервного ножа по отношению к консервной банке, она автоматически подстраивалась к любым параметрам окружающей среды, в идеале поведение противника само должно было формировать тактику системы, адепт лишь создавал условия для создания контакта и съема информации. Далее , ученик, изучающий систему должен был аналогично действовать во всех слоях и горизонтах жизненного пространства - в экономике, науке, современном общевойсковом бою, половой жизни, дипломатии, медицине и детективной работе. В любой области действий он должен был достигать результата быстро, коротко, оптимально. Предполагалось, что все эти области человеческой деятельности подобны, и подчиняются неким общим законам. Для этого ему необходимо изучить тщательно и искусно подобранный учителями материал, представляющий собой компактную выжимку из культуры, истории, естественный и точных наук, философии и теории искусства, астрологии и психологии, и многое -многое другое... Старые даосы вполне могли дать эти знания - все они имели минимум два высших образований различных специализаций. МГУ, Беркли, Вампу, Оксфорд... Старший из них был выпускником Вест-Пойнта. Проблема была в том , чтобы изложить и заставить ученика усвоить эти знания в минимальном объеме, но так чтобы этот минимум послужил снежком, из которого родится снежный ком. Центром кристаллизации вокруг которого будет нарастать актуальная информация. Упор все же делался на физическую тренировку тела. Под действием опять же тщательно и продуманных и выверенных упражнений, тело становилось интеллектуальным объектом, оно само должно было быть умным, должно было заменить мозг, слишком медленно думающий, и не только заменить но и преумножить ментальную силу организма. Каждая отдельная рука и нога приучались действовать самостоятельно , невзирая на пробемы координации движений. Приемы были просты , но тем и эффективны, а их сочетание не могло не вызывать улыбку на лице понимающего человека, настолько остроумны, почти анекдотичны были они. К примеру, старики не смогли воспроизвести рецепт снадобья, который позволял бойцам стиля змеи закалять пальцы рук , доводя их до стальной крепости и уподобляя стилету, но не подвергаясь при этом опасности ослепнуть. Что ж, даосы не растерялись, - они просто выбросили из техник системы удары прямыми или напряженными пальцами , и заменили их ударами, в которых пальцы бьют как хлыст, для поражения глаз, паха, горла и некоторых активный точек этого было достаточно, а ломать противнику череп именно пальцами смысла не было, проще было сделать это кулаком или локтем. Понятное дело, этим изобретательным старцам понадобился подопытный кролик. Алексей Петрович стал этим кроликом. Даосы вычислили его с помощью малоизвестного гадания по спине. Когда они, будто бы случайно постучали в дверь дома ШиФу, они , на самом деле знали, что здесь живет мальчик который им нужен. А вот мальчик не знал зачем нужен добрым дедушкам и потому радостно попрощался с Шифу, застывшим на пороге в почтительном поклоне - и старикам и своему бывшему ученику. Положение ученика затруднялось тем , что помимо всех этих новаций, он должен был постичь еще и традиционную даосскую премудрость, и немало огорчений принесло ему еще и то, что даосы работали над усваиваемостью системы для потенциальных учеников, стараясь вместить ее в пятилетний курс.
   Алексей Петрович действительно оказался тем, кого искали даосы: идеальным учеником. Идеальным учеником был в данном случае не гений гунфу, как можно было бы ожидать с точки зрения банальной эрудиции, а именно усредненный тип, который система многократно усиливает подымая до... в китайском языке еще не было понятий для такого состояния души и тела.
   Начиная тренировки, маленький Чжугэ Лян, которому присовили даосское прозвище Бессмертная Кошка еще испытывал романтические ожидания от своей новой судьбы, - он видел себя великим героем , нахватавшись верхов из китайской оперы, случайных разговоров с другими учениками Шифу, и нескольких тощих, залистанных книжек, по прихоти судьбы попавших ему в руки. Уже через год он вовсе не думал о пустяках. Так что сказать, что его задание по окончании курса стало для него неожиданным было бы неверно - он ничего не ожидал вообще. Тем не менее он удивился.
  - В Сулянь (СССР)?!! - спросил он у человека, который заменил ему отца и мать, даоса без имени и паспорта, но по прозвищу Чистый Ветер. Быть может даже дважды заменил, второй раз, - присутствуя при его воскрешении после контролируемого умирания, и будучи причиной этого воскрешения. - Но почему Сулянь? Интересы Цветущей средины (Чунко-КНР)? Ты же говорил, что мы никому не служим? - все эти вопросы он задавал совершенно бесстрастно, хотя и знал, чувствовал , что больше никогда не увидит старика. Старик тоже знал это, причем наверняка, но разговор у них, тем не менее, складывался исключительно спокойно и доброжелательно, как это вообще свойственно даосам
  - Мы служим ему. - сказал Чистый Ветер, и, лукаво усмехнувшись, ткнул пальцем в небо.
  - И что я должен там делать? - несколько растерянно для даоса спросил Чжугэ Лян-Бессмертная Кошка, которому предстояло вскоре стать Алексеем Петровичем.
  - Ничего не делай. Ступай в Россию и живи там. Просто живи. Когда придет время... - Чистый Ветер обнял его за плечи и повел в лес, - пойдем-ка пройдемся, мой мальчик... В легком дружелюбном молчании они довольно далеко отошли от монастырской стены, прежде чем Чистый Ветер открыл рот.
  - Послушай, Бессмертная Кошка, сынок, тебе была уготована нами другая судьба - ты должен был стать первым учителем и патриархом нашей школы, школы стиля 'Шань Саанг'... Что ж, не судьба... Патриархом станет другой. Тебе же уготована лучшая доля... Звезды и облака, - начал было наставник и замолчал, отвернувшись, так что Бессмертная Кошка даже встревожился, и так как наставник долго молчал, он позволил себе деликатно повторить:
  - - Звезды и облака, отец...
  - Да, звезды... - старик Чистый Ветер повернулся к нему , на глазах его были слезы, - и , да, облака... Они показывают приближение чего-то страшного. Зловещая тень встала над миром. Темные времена и страшные события уже близки. Но время у нас еще есть. Мы не знаем точно что это... Но разве незнание когда-либо мешало нам? - оба рассмеялись, хотя на душе у Чжугэ Ляна скребли кошки, даром , что сам звался кошкой. Все обители по уговору между собой рассылают учеников по всему миру, наказывая им осесть в каждой крупной стране, жить там и беззаветно служить ее народу, продолжая духовную практику. Все они не знают друг друга и не должны знать...
  - Но... - Бессмертная Кошка недоуменно поднял свои белые седые брови, намереваясь задать вопрос.
  - Сынок, сынок... - Чистый Ветер , как в детстве потрепал его по седым теперь волосам, и теплая волна благодарности поднялась в сердце Чжугэ Ляна. На глазах его тоже появились слезы. - Не худо бы тебе вспомнить название стиля , патриархом которого ты чуть было не стал.
  - А... Но... Шань Саанг... - Ты сам сказал , отец!
  - И что же это значит, напомни мне это, Бессмертная Кошка?
  - Иероглифы Шань Саанг могут читаться как беззаботное скитание, или круговорот небес, или небесный путь, или постижение жизни, а также высшее счастье, ну и еще поравнение вещей и спасение мира...
  - Так вот, сынок, езжай в Сулянь, и скитайся там беззаботно в круговороте небес, ступай себе небесным путем, и постигай жизнь, достигни счастья и уравняй для себя все вещи.
  - И спасти мир? - улыбнулся Чжугэ Лян.
  - Нет, сынок, мир будет спасать Россия, а ты... спасешь Россию.
  
   Получив от Чистого Ветра толстую пачку новеньких юаней, Бессмертная кошка безо всяких проблем поехал в Пекин. Выйдя из здания вокзала он обалдел от духоты, людского и машинного шума, и поспешил укрыться в маленьком уютном на вид ресторанчике на проспекте Цзяньгомэнь. Там он устроился у окна, настороженно поглядывая на улицу. Перед ним поставили блюда с едой, хотя он не помнил чтобы заказывал что-либо. К нему, не спросив разрешения, подсел человек атлетического сложения. Короткие рукава футболки позволяли насладиться цветной татуировкой - череп, змея, дракон, покрывавшей его руки. Чжугэ Лян знал, что этот человек из триад.
   Человек молча ухмыльнулся , поглядев на Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян окинул его невозмутимым взглядом и придвинул к нему одно из блюд.
  - Спасибо, зеленый брат. - насмешливо сказал человек и стал есть. Они очистили тарелки. Бандит откинулся на спинку стула, рыгнул и стал ослаблять ремень брюк. Им принесли пива.
  - Почему ты называешь меня зеленым братом? - спросил его Чжугэ Лян.
  - Потому что ты из леса. Это видно. - рассудительно ответил ему бандит. И что ты собираешься делать?
  - Мне нужно в Россию.
  - Нет, зеленый брат, сначала тебе нужны документы.
  - Да, мне нужны документы, городской дракон.
  - Ну что же , зеленый брат, новосибирская прописка тебя устроит?
   Дальше все шло само собой. Он летел, ехал, плыл, к нему подходили какие-то люди, говорили что он должен делать и куда идти, где ему расписаться и что не надо улыбаться, когда тебя фотографируют на пропуск. Месяца через два он с удивлением обнаружил что бегло говорит и читает по-русски и работает в Тресте 'Сибэнергострой', причем через полгода ему должны дать квартиру. Как это случилось он не смог бы, наверное, вспомнить ни под пыткой, ни под гипнозом. Как-то само собой. Гуляючи.
   Так относительно молодой даос в возрасте пятидесяти лет попал в Россию. У него был вид тридцатипятилетнего мужчины, поэтому брови поседевшие при экспериментальном умирании и вокрешении (так происходит со всеми даосами, принимающими ртутные пилюли бессмертия - по телу идут красно-черные полосы как у тигра, а волосы по всему телу седеют и если человек воскреснет - это навсегда ) ему приходилось красить.
   Всего два года ему довелось быть строителем, и этот факт не стал для него поводом напиваться в соответствующий праздник. К нему пришли скоро, раньше чем он предполагал. Ему было все равно, но он встретил гостей радушно. Для начала ему предложили преподавать рукопашный бой спецназу. Он согласился с предложением сразу, без всяких условий, к вящему удивлению гостей. Дальше его карьерный лифт пер вверх с реактивной скоростью. Через пять лет он был уже полковником с орденами и военным советником. Время было беспокойное. Ему было все равно. Его возраст никого не беспокоил. В разгар девяностых всем вообще было наплевать на все. Ему и тут было все равно Его сократили. Равнодушный кадровик выдавая бумаги, слегка удивился дате рождения.
  - Это чего у тебя так? - спросил он , хитро подмигивая и тыча в строчки толстым пальцем. - А? Ошибка?
  - Ошибка, - подтвердил он.
  - Или так надо было?
  - Так надо, - согласился Алексей Петрович Бессмертная Кошка.
  - Гхмрг!- кадровик крякнул и протянул ему документы. - Удачи на гражданке.
  И ведь как в воду глядел.
   Оказавшись на гражданке, Алексей Петрович сначала ничерта не делал, находя в этом особое удовольствие после двух десятков лет службы. У него было несколько денег, - именно несколько , потому что непонятно было что с этими деньгами случится завтра, что послезавтра, и будет ли от них толк если они долежат до конца недели. Поселившись в Москве, на окраине, он ел, спал, читал, подолгу прогуливался в каком-то полузаброшенном парке, напоминавшем ему юность, и оттого полным какого-то неизъяснимого очарования. Он, фигурально выражаясь, как анекдоте, словно бы попал в кресло-качалку, и первое время просто сидел и ничего не делал. Вскоре, однако, кресло стало понемногу раскачивать его. Сначала кончились деньги. В поисках заработка он последовательно оказался поваром в китайском ресторане, шефом и директором этого ресторана, директором сети ресторанов, бомжом, торговцем пирожками, владельцем маленького кафе, контрабандистом, владельцем крупного кафе, владельцем завода по производству облепиховых суппозиторий. Шли годы. Все эти жизненные картинки кружились, невесомо порхали вокруг него, щекоча лицо, как крылья бабочки... К нему пришли, когда он сидел в Бутырке, по поводу участия в перестрелке с лыувонгами, вьетнамскими невозвращенцами-мафиози.
   На этот раз к нему пришли люди в морской форме. Алексей Петрович лежал на нарах, и не посчитал нужным хотя бы сесть при появлении незваных гостей. Лао-цзы сказал: лежать лучше чем сидеть. Один из моряков, капитан-лейтенант, высокий , широкий в плечах и веселый в глазах, сказал ему с порога камеры:
  - Чжугэ Лян, вставай!
  И он встал. И пошел за этим человеком. И оказался в конце концов на этой поляне. Поляне смерти. И это было хорошо. Он нуждался в смерти, как усталый путник нуждается в отдыхе. Но голоса из прошлого убеждали его встать. Чжугэ Лян, вставай! - говорил Шифу, и три сумасшедших старика говорили , - Чжугэ Лян, вставай! И капитан Сидорцов говорил: Чжугэ Лян, вставай! И смерть что-то заставляла себя ждать. Послышался шум. Храйды вразнобой закричали как-то по-особому,вибрирующе и высоко, как он раньше не слышал. Хотя, это же другая разновидность храйдов. - Ырррк! Ыррррк! - вскрикивали они. Он выдохнул и с досадой открыл глаза. Что там у них? В чем задержка? Вожак, стоя над ним, вывернул свою башку чуть ли не 180 градусов - смотрел назад. Остальные, попавшие в поле зрения Алексея Петровича, несколько охотников , стояли, вернее, даже подпрыгивали, в угрожающих позах, - пригнувшись и вытянув шеи, ну точно как рассерженные гусаки (они были гораздо внушительнее гусаков). Алексей Петрович приподнялся и увидел. А! Черные! Они все-таки пришли. Они приближались медленно, но уверенно. Переставляли мощные лапы с грозно поднятыми боевыми когтями. Бывалые воины, опытные, уверенные в себе. Просто шли, спокойно, неотвратимо. Сейчас будет сшибка! Сейчас!.. Но черные отстановились. План не сработал. У них начались переговоры. Белый вожак окончательно отвернулся от Алексея Петровича и весь обратился к черным, готовый ко всяким неприятностям. Из строя черных выдвинулся их черный лидер и они, два ответственных командира, стали рыкать и всхрапывать друг на друга. Все же чувствовалось, что это была речь. Алексей Петрович предположил о чем бы они могли сейчас говорить:
  - Это наша добыча!
  - Нет это наша добыча!
  - Мы поймали его первыми!
  - Нет , это мы поймали его первыми, просто он сбежал!
  Алексей Петрович усмехнулся своим мыслям и стал очень медленно, незаметно для глаза, как восходящее солнце, поворачиваться на живот, одновременно подтягивая ногу и запасая пружинную энергию для стремительного рывка. Температура общения между черными и белыми храйдами все поднималась к условной красной черте. Ну... Вот... Сейчас... Сейчас эти живые боевые машины накинутся друг на друга и станут с бешеным ревом и воем рвать и грызть друг друга и тогда он сможет...
   Но боя не вышло. Черный вожак отрывисто дернул головой, напоминая пластикой и звуком, который он издал, раздосадованного грузина, вынужденного идти на мировую, когда назревал отличный поединок: Цхэ! Это можно было понимать так: А ладно, считай, что мы с тобой разбили по тарелке, и хватит об этом.
   Затем вожаки медленно двинулись на встречу друг другу и выполнили , по-видимому ритуал приветствия - ударились плечо в плечо и одновременно сдвинули головы так что их боковые части столкнулись по касательной, протершись друг об друга с чиркающим звуком 'тзззз'. Вид при этом у обоих, был такой, что если Алексей Петрович не ошибался в толковании их мимики, будто обоих сейчас стошнит. Однако вожаков не стошнило, а простых бойцов в тот же момент оставило напряжение, овладевшее ими в ожидании боя. Они явственно расслабились, ряды их расстроились и они, сблизившись, исполнили своеобразный поклон - соединив ладони (или как это у них называлось) перед грудью , они свесили вперед и чуть влево длинные шеи. Но весь этот этикет явно не доставлял зубастым бойцам удовольствия - они предупреждающе скалились, недоверчиво поглядывая друг на друга исподлобья.
   - Значит сговорились... Честным пирком да на свадебку... Это лишь подтверждает теорию... Ну что ж, не война так мир, все годится для отвлечения внимания - Алексей Петрович стремительно прыгнул вперед... и повис, болтаясь в воздухе в лапах здоровенного черного храйда, ухватившего его за шиворот, как котенка. Охотник незаметно наблюдал за ним сзади, пользуясь тем, что обзор у Алексея Петровича был ограничен. Обзор... Зато теперь, сверху, обзор был прекрасный... Здоровяк-раптор, встряхнув, поднял его повыше, разглядывая сам, и как бы вынося жалкий вид пленника на суд клыкастой общественности. Алексей Петрович тоже, пользуясь случаем, огляделся по сторонам. А заодно и вслушался в свое неисчерпаемое на оригинальные точки зрения и тактические проказы, даосское нутро. Его альтер эго озадаченно молчали. Бессмертная Кошка и не мяукнула, да и Чжугэ Ляну что-то не приходила на ум ни одна стратегема.
   Тем временем , сучьи твари, видимо, осуществляли достигнутые ими договоренности - черный храйд передал Алексея Петровича двум белым , которые мягко, но крепко , взяли его за руки и завели назад, третий же в это время наложил на его запястья некие, умеренно-колючие путы, видимо растительного происхождения, потому что они кололись. Затем эти забавные зверьки провели совместное построение , в результате которого образовался походный ордер в самом центре которого, как косточка в персике был Алексей Петрович, окруженный белыми храйдами (мякоть), а вокруг них смыкалось кольцо черных(выходит , скорлупа).
   Его толкнули в спину и ордер двинулся. Алексей Петрович волей неволей двинулся вместе с ордером. Он споткнулся раз, другой, стараясь затянуть время хоть немного еще, неспешно передвигая ноги. Его крепко ткнули в спину чем-то острым, опять потекла кровь. Из-за спины послышалось злобное шипение. - 'Хаастха!' Он усмехнулся и (так и быть, мальчики) прибавил ходу. Алексей Петрович не задавался вопросом куда его ведут. Приведут - будет видно, хотя бы в этом - не задаваться лишними вопросами, - даосское сознание Бессмертной Кошки могло ему помочь. Но едва он начал немного волноваться позволит ли его старое сердце выдерживать темп задаваемый храйдами, а то , глядишь, они и летать его заставят, как храйды резко остановились. Так резко, что задние ударились в спины передних, и недовольно зашипели.
   - Хаш? Хаш? - спрашивали они. Вероятно, это значило , что там, что там?
   Алексей Петрович поднялся на носки , пытаясь выглянуть поверх голов своих более рослых конвоиров, и ничего не увидев, даже подпрыгнул, вытягивая шею.
   Ему показалось , что впереди на пригорке , густо поросшим чем-то, напоминающим можжевельник (Алексей Петрович мог бы поклясться даже , что слышит запах, исходящий от этого низкорослого, но густого кустарника) стоит темная, широкая в плечах человеческая фигура с поднятой рукой.
   Я вас, бл...й, - сказала фигура гулким , взревывающим голосом Тимофеича, - голыми руками разорву!!!
   - О, красная точка, - подумал Алексей Петрович в некотором смятении, - хотел я с ним встретиться... да... но не в такой же конфигурации... Ну-ну, посмотрим, как это у него получится...И где он тут бл...ей увидел?
   Ответа на последний вопрос не поступило. А вот ответ на первый вопрос не заставил себя ждать. Храйды , черно-белой кучей, полагая , видимо, что противник не заслуживает каких-то построений, стремительно бросились на Тимофеича, и , подобно тому , как волна разбивается о гранитную стену набережной, отхлынули от него. Эти движения сопровождались глухим шумом борьбы. Мутная, кровавая взвесь встала над местом боя. Клубы розоватого тумана поднялись над ним. Когда волна атакующих откатилась, Тимофеич остался там где и был. С ним что-то было не так, лицо его и седая борода потемнели, и лишь сумасшедшая страшная улыбка белела, блистала на нем. Лишь спустя секунду Алексей Петрович понял причину такого изменения - Тимофеич весь был в крови. Но его это не смущало. Это была не его кровь. Несколько тел, черных и красных, бывших раньше белыми, дымясь, застыло у его ног. Некоторые еще подергивались в агонии. Облако, состоящее из смеси пара с мелкими капельками крови медленно оседало.
   Мне пора - подумал Алексей Петрович, и скользнул вбок. , пытаясь просочиться между рапторами. Тимофеич сделал резкое движение вперед и храйды, стоявшие перед ним, попятились, сбивая друг друга с ног. Алексей Петрович запнулся о чей-то хвост и упал. Его тут же придавило упавшее сверху, тяжелое безжизненное тело и он не видел дальнейших событий, пытаясь выбраться из-под него. Тимофеич, между тем, действовал. Слышались странные звуки, похожие на те , какие издает раскаленный металлический предмет , который окунают в воду. Что-то лопалось. Что-то свистело в воздухе. Что-то жутко шкварчало, как жир на сковородке. Когда Алексей Петрович выбрался из-под мертвого храйда (со связанными руками это было непросто), все было кончено. Охотники безобразной , местами обугленной кучей валялись вокруг. Осколки костей неопрятно торчали сквозь взьерошенные растрепанные, слипшиеся от крови и закипевшего жира, перья. Двое или трое охотников во весь дух удирали обратно в лес и были уже вдалеке. Тимофеич , утирая со лба кровь и пот, проводил их усталым взглядом. Затем опустил покрасневшие глаза на Алексея Петровича.
   - Оценил?
   Алексей Петрович промолчал, и Тимофеич через короткую паузу, в которую он ожидал ответа, продолжил:
   - Убивать быстро, как ты умеешь, - ремесло, лебедь мой косоглазый... Убивать быстро и ужасно, как я, это уже искусство. И кому попало оно, не дается.
   Тимофеич достал штык-нож из поясных ножен и присел рядом с ним, поигрывая рукоятью, ладно сидящей в ладони. Алексей Петрович закрыл глаза, и расслабился, стараясь улечься поудобнее. Со связанными руками это было непросто. Он улыбнулся. Не так безмятежно, как только что, когда он готовился принять смерть от когтей рапторов. В его улыбке была доля ехидства, отнесенного к самому себе - кому суждено быть зарезанным, того не сожрут заживо. Однако что-то пауза между жизнью и смертью снова затягивалась. Понятно, что смерть добра как отец , а жизнь ласкова, как руки матери и ни то , ни другое не может смутить ум истинного даоса. Но пауза! Пауза была ужасна и нестерпима. Немного подождав, он хмыкнул и открыл глаза. Тимофеич с понимающей улыбкой взирал на него.
   - Все приходится самому делать...- проговорил он наконец, - ты можешь хотя бы на живот перекатиться, нехристь желтомордый?
   Пожав плечами Алексей Петрович перекатился на живот и Тимофеич, склонившись над ним, отчего по спине Алексея Петровича пробежал нехороший холодок, решительно, с хрустом, разрезал путы у него на руках.
   Алексей Петрович быстро перевернулся на спину, сел, разминая кисти, непонимающе кивнул Тимофеичу:
   - И зачем это?.. Не проще ли было?.. Сразу?
   Тимофеич покрутил головой.
   - Проще, голубь. Да ведь так неинтересно... Лети к своим. Скажи что я иду. Пусть бегут , прячутся. Знаешь игру такую? Прятки! Кто не спрятался , я не виноват! Э, да куда ж тебе, ты же с той стороны, чужой. Детства у тебя не было, даже своего, желтомазого детства не было. Я-то знаю.
   Алексей Петрович молчал, просто слушал.
   - И достоинства у тебя нет... - Тимофеич огорченно покачал головой, - и Бога у тебя нет, вот что самое дрянное... Мне вообще интересно, - Тимофеич примостился на камне, - зачем живет такой человек как ты? Пустой, как бочка...
   - Я-то думал, - Алексей Петрович выразительно кивнул на нож, так и зажатый в руке Тимофеича, - тебе интересно, что у меня внутри.
   Тимофеич засмеялся , и закашлялся. Прокашлявшись он сказал:
   - Да что там у тебя может быть? Плесень? Креста на тебе нет, вот это сразу видно.
   -Креста нет... - рассеянно повторил Алексей Петрович.
   - Ну, что сидишь? Беги! Поговорим , когда я вас поймаю. -Тимофеич подбоченился.
   Алексей Петрович молча повернулся и сделал было несколько шагов к лесу. Но, помедлив , остановился.
   - Послушай, старик, - сказал он, - я не знаю кому ты служишь...
   - А чего тут знать, - перебил его Тимофеич, - Господу служу... я и не скрываю... это только такому бесу плоскомордому может быть непонятно...
   - Они были вместе, ты видел? - перебил его Алексей Петрович.
   - Кто были вместе? - Тимофеич никак не мог войти в роль человека просто беседующего, а не спорящего с другим человеком.
   - Они, - Алексей Петрович, перевернулся обратно - головою вверх, и усевшись по-турецки, указал на останки динозавров. - Храйды.
   - Храйды, - Тимофеич сплюнул. - Б...тское имечко. Хм. Вместе?
   - Да , вместе. Раньше ведь они не объединялись?
  Тимофеич задумался, и так и сяк разглядывая свое еще дымящееся рукоделие, наклоняя при этом голову в разные стороны.
  -Ну да, вместе... А ты-то, сволочь, почему удивляешься? Вынюхал, Чингисхан ряженый?
   Все же объединение рапторов заинтересовало его больше , чем возможная утечка информации, и он вслух забормотал:
   - Объединились? Зачем объединились , жабы поганые? Да разве они могут, - сколько уже грызут друг друга, и нас заставляют...
  Алексей Петрович, слушая этот поток сознания, улыбнулся, почти с нежностью: нет , все-таки, каков разбойник этот старик , - для каждого найдет доброе словцо!
   Тимофеич поднял на него глаза. В его глазах была видна работа мысли. Затем в них показалось и принятое решение.
   - Вот что, Мао цзедун, иди-ка ты к своим. Времени Вам даю полчаса. Уходите. Догонять не буду. Оставьте циркуль и уходите.
   - Циркуль? - удивился китаец. - Он в хранилище. Иди и возьми. Что ты к нам привязался, злой старик? Зачем мы тебе?
   - Нет,- Тимофеич терпеливо пожевал губами, - он не в хранилище. На базе я уже был. Кстати, передай Сидорцову, отца его я... - он помедлил , выбирая слово, - упокоил... Извинись от меня. Так уж вышло, торопился я. За ученую крысу вашу извиняться не буду.
   Если китаец и дрогнул , то только внутренне. Его лицо оставалось таким же бесстрастным и неподвижным, как монгольская степь в безветренную погоду.
   - Хотел я вас сразу всех... чтоб не мучались... Все равно вам всем конец, хоть здесь , хоть там...- продолжил Тимофеич после короткой паузы.
   - Ну это понятно, - китаец слабо улыбнулся, это я уже просчитал...
   - А теперь я уже немного успокоился... дам, думаю, шанс, подлецам, хоть и сволочи Вы, щепотники, а все же живые души. Так даже лучше будет. Отдайте мне эту штуковину. От нее все беды ваши, это ты понял?
   - Я передам Сидорцову... - китаец сделал шаг назад.
   -Вот-вот, передай. Ты ж видел что я могу? Так и передай, Тимофеич, мол , всех вас пошинкует...
   - Я передам... - китаец совершил еще один медленный шаг, - но и ты подумай, - по моим прикидкам - нашей конторы уже нет, твоей тоже... Зачем ты здесь? Что ты здесь делаешь?
   - Не твоего ума дело... - бросил (так мясник бросает в ведро ненужные обрезки сухожилий) Тимофеич, в глазах его полыхнуло раздражение. - ты передай что я сказал. Полчаса даю. Передай.
   -Передам, - китаец кивнул и бесшумно как привидение растворился в зарослях кустарника.
   Тимофеич проводил его взглядом, в котором смешались тусклый свет тлеющих углей и спелеологический сумрак. Затем он задрал голову в небо, и испытующе посмотрел в него.
   - Отче, - сказал он торопливо, - Отче, я просто боялся что эта штука поломается, во время... ну , когда я их того... Нужно отделить мух от котлет, Отче... Дай знак, что я не ошибся...
   И знак в небе появился... В нем словно расцвели цветы, болезненного, отвратительно нежного розового, цвета, вызвавшие у старика воспоминания об умершей в детстве сестре, за которой он ухаживал. Они походили на язвы, разъедавшие ее кожу перед смертью. Воспоминание заставило сердце Тимофеича сжаться тоскливой судорогой. Затем цвета изменились, - зрелище было чудным, необыкновенным. Перемены цветов, их игра, были величественными и торжественными - но Тимофеича знамение напугало. Быть может в том виновато было воспоминание , некстати , всплывшее в его памяти, вмещащвшей слишком многое из того, что хотелось бы забыть навсегда... А может быть, причиной его страха было то, что в этом видении, более всего напоминавшем северное сияние , было что-то отвратительное, что-то страшное и завораживающее как взгляд змеи, что-то угрожающее и смертоносное. Тимофеич опустился на колени не отрывая глаз от неба, на лбу его выступил холодный пот, сердце громыхало в грудной клетке, как камень в железной бочке, он сжал руками голову, стараясь унять тяжелые злые молоточки в висках, его бледное лицо помертвело, в широко раскрытых черных глазах плясали отсветы небесного шоу.
   - Мне страшно, Отец... - сказал он , и его голосе проскользнули детские, обиженные нотки, - зачем ты пугаешь меня? Я сделаю все по воле твоей, Отец... - он помолчал, а когда заговорил , в голосе его прозвучала безмерная, многолетняя усталость, -
   - Мне иногда так трудно понять тебя, Господи...
  
  Глава 25. Что ест крокодил на обед
  
   ...не представлял себе, как они могли бы лущить каждое отдельное зернышко, хотя эти кедры были значительно крупнее, и орешки были размером с лещину. Но они пошли совсем другим путем. Есть такая страна Украина. Если говорить о национальной гордости и культурных отличиях, то эта страна могла бы, помимо необыкновенной приверженности населения к свиному салу, гордиться также и необыкновенной приверженностью населения к употреблению в пищу семян подсолнечника. Если уйти, за кратостью, от многих ярких и душеполезных подробностей процесса употребления семян подсолнечника в пищу, то в любом случае необходимо сказать следующее: существует три основных способа указанного употребления: во-первых можно лущить семечки ногтями, и уже очищенное зернышко отправлять в рот, недостатком этого способа является почернение ногтей, во-вторых, можно лущить зубами, и тогда , раздавив скорлупку , остается лишь протолкнуть зернышко в рот. Недостатком второго метода является его неинтеллигентность и общая негигиеничность. Губы и язык в процессе такого поедания семечек становятся черными, а многочисленные субъекты поедания семечек с радостной и немного смущенной улыбкой говорят друг другу: как будто метр асфальта вылизал! Третий метод является и вовсе нечеловеческим и именно поэтому он как раз и подходил динозаврам-вегетарианцам: нужно набрать полный рот этих самых семечек и тщательно... да-да! ...разжевать их до разжижения! Образовавшуюся во рту пульпу, следует отжать зубами, губами и языком, съедобную часть ее с наслаждением проглотить, а несъедобную - с отвращением выплюнуть.
   Впрочем , если ты - динозавр, то может быть тебе и не нужно выплевывать жмых? Жизнь покажет. Пока жизнь показала только , что когда Дхар жует шишки , то треск стоит как будто деревья валятся, а выражение морды у него при этом наиглупейшее. По крайней мере, так казалось Хугу. Этот насмешник никак не унимался. Дхар сплюнул мощной коричневой струей, пролетевшей на два пальца от носа Хугу. Только тогда последний ретировался, все еще продолжая хихикать.
  
   - А я и думал , неужели они только мясо едят... - говорил Мишка , адресуясь Шочи, - ведь и грибы же есть... и эти , как они их называют-то , - хафотха, - очень питательная штука, и вкусная...
   Шочи поморщилась.
   - Это вам она вкусная, а по мне... Все же , пока до храма доберемся, придется еще пару налетов на рынки сделать...
   - Ну , если пару то ладно... Погоди, что ты сказала? Пару дней? А я настроился на неделю, не меньше!
   - В том-то и дело, - деловито отозвалась девчонка, - чтобы ты не раскисал.
   - А я не раскисаю.
   - Вот и не раскисай...
   Мишка поискал, что бы ей еще сказать, но не нашелся. Они помолчали, наблюдая за Мишкиными 'учениками'. Затем Шочи ткнула в его жесткий бок маленьким острым кулачком, - Ну что , доволен?
   Мишка и правда был доволен. Ему было приятно созерцать сытых (наконец-то) молодых чеширрапторов, разыгравшихся на солнышке. Их оперение блестело, движения стали пружинисты и легки, да и на их кхартах (лицах) отражалось довольство. Сейчас четверо братьев развлекались отработкой приемов боя. Зрелище было занятное, не уступающее по увлекательности игре котят из одного помета. Дхар сражался с Тхором, пытаясь подмять его и задавить своей внушительной тушей, Тхор же при этом юлил и вился угрем, норовя применить к массивному противнику удушение. Пхыт в паре с Хугу, наносил прямые жесткие удары передними лапами, то целя кулаком , то метя раскрытыми когтями, Хугу, по обыкновению ухмыляясь, прыгал и уворачивался, припадая к земле, стараясь, видимо, выйти на прием, лишающий противника равновесия.
   Наконец, бой закончился. Хугу завалил командира, швырнув его так, что тот пошел винтом, весьма напоминая маленький черный вертолет, и лишь потом грохнулся оземь, Хугу подскочил к нему, собираясь добить, но нарвался на неожиданный удар из положения лежа, и тоже был повержен. Тхор добился своего и поймал Дхара на удушение, но тот, уже полупридушенный, вместо того , чтобы просить пощады, навалился на юркого спарринг-партнера всем телом, и таким образом, тоже придавил его. Мишка горячо заплодировал (в свое время он вынужден был пояснить братьям значение этого действия) Как ни крути , это была братская ничья. Однако Пхыт явно не испытывал радости по этому поводу. С мрачным взглядом он приблизился к Мишке и склонил голову.
   Мишка понял что, видимо, он должен спросить - что гнетет достойного охотника.
   - Что гнетет достойного охотника? - участливо спросил он, также склонив голову перед товарищем и сложив лапы как подобает.
   - Прошло три дня, Аолаги... - сказал тот. - Прошло три дня... А силы... - он сделал акцент на слове 'силы' - силы у нас не появились!.. Мы не овладели огнем, даже огнем... Никаких изменений...
   - Потерпи, брат, - доброжелательно сказал Мишка, - значит для очищения просто нужно больше времени.
   - Но разве есть у нас это время? - упавшим голосом пробормотал Пхыт. - Через два дня мы будем у подножия Храма... Какие испытания нас ждут там?
   - Когда Текущий создавал время, - вмешалась Шочи и Мишка недовольно покосился на нее (девчонка, лезет не в свое дело, подрывает его авторитет, - пронеслось у него в голове, и он поморщился, вспомнив, что она действительно знает гораздо больше него, и гораздо больше чем говорит... Так пусть уж говорит...) - он создал его достаточно. Но вам, мальчики, нужно не время, нет...
   - А что же? - Мишка прищурился и поглядел на Пхыта. Охотник , похоже, разделял его настроение.
   - Вам нужен хороший пинок под зад, вот что!
   - Ах вот как! Слушай, откуда ты взялась такая?
   - А какая я? - заинтересовалась девочка.
   - Вредная, - Мишка вздохнул.
   - Из Локондона я взялась такая вредная. - Шочи казалась даже довольной тем, что Мишка ее так назвал.
   - Ха! Графиня! - Мишка засмеялся, - Шочикетсаль Локондонская.
   - Ага, графиня, - девочка гордо вскинула голову, тряхнув короткой черной гривкой.
   -Кстати, а что такое Локондон? - Мишка наморщил крепкий черный лоб, - что-то я по географии такого не помню. Где это?
   - Это... - Шочи сделала паузу и уставилась Мишке за плечо, вытянув шею, как встревоженная кошка, - Там, там, смотри!.. - шепотом сказала она.
   - Это там? - Мишка недоуменно обернулся. - Что это значит? Что там?
   - Вверх смотри! Видишь? - прошипела Шочи и потянула его за хохолок, задирая ему голову в небо. Над ними покачивались раскидистые ветви гигантских кедров. Хотя ветра, как-будто бы не было?..
   - Ну вижу, - жалобно сказал Мишка, чувствуя себя непроходимым тупицей, - и что это? Какой-то знак свыше?
   - Нет, - девушка свирепо усмехнулась, - это он!..
   -Да кто он? - Мишка почувствовал, что теряет терпение.
   -Ваш пинок под зад, сэр!.. - внезапно Шочи прыгнула на него и схватив за шею, повалила на землю, пронзительно взвизгнув: Берегись!!! И сразу же над ними с воздушным шумом - Фффухх! - пронеслось что-то большое...
   Когда Мишка пришел в себя, он был в центре настоящего вихря, циклона событий. Вокруг него развернулась скоротечная ожесточенная драка. Он сразу почувствовал что бой не затянется. Это было видно уже по тому, как заходила на них стая черных охотников. Они, словно из ниоткуда выпрыгнули из крон исполинских деревьев, в которых маскировались, и по спиральным траекториям, причудливо совмещенным, так чтоб не мешать друг другу, стремительно снижались, как легендарные гарпии, уже вытягивая опасные острые когти, причем явно не для приветствия. Мишка словно окаменел, он не мог заставить свои конечности двигаться, он приказывал своему телу действовать - сражаться, но тело презрительно отвергало приказы ума, не веря в его компетентность. И Мишке ничего не оставалось, кроме как наблюдать, как падают на них охотники, словно струится сверху черный серпантин. Шочи и четверо мальчишек-храйдов не растерялись. Они приняли бой. Они не позволили прикончить себя в первую же секунду нападения. Между прочим, на фоне рослых, отборных тел охотников, было особенно хорошо видно, что с ними сражаются именно мальчишки, подростки. Куда им против опытных , взрослых убийц? - Мишка остро почувствовал обреченность и собственную глупость - болтал здесь, поучал, фокусы показывал... И все попусту... Сейчас всех нас разорвут в лоскуты и делу конец...
   Шочи между тем пыталась разрешить для себя неразрешимую тактическую задачу: не отходя далеко от Мишки , которого она прикрывала, размахивая хлестким стволом молодого хвоща, в то же время оказаться настолько вне схватки, чтобы улучить момент и достать из наплечной кобуры пистолет, не говоря уж о том чтобы пустить его в ход, не рискуя попасть в своих. Этот маневр никак не удавался ей , едва она отступала от одного охотника, как к ней прилипал другой, когда же она финтом уходила за него, к ней пристраивался третий, - и так охотники постоянно занимали девушку, не давая ей ни малейшей паузы, ни секунды роздыху... Во время очередной ее попытки удлинить дистанцию, все трое подступили к ней, стремительно придвинувшись с разных сторон, и полностью завладев ее вниманием, в то же время четвертый воин прыгнул, пролетев над Шочи, и приземлился далеко , метрах в пяти, но зацепил ее. Мишка не видел удара. Удар был молниеносен. Он только видел как дернулась голова девчонки, и сразу же кровь залила смуглое худенькое лицо, которое затем запрокинулось и исчезло за массивными черными фигурами врагов.
   - Неееееет!!! - Мишка вскочил, чувствуя, как вскипает его дух. В это время срок исполнился, шарик лопнул, и оборона маленького клана легла. Мишка видел как один за другим падают под ударами превосходящего врага его друзья: первым был сбит с ног и упал мордой вперед прямолинейный Пхыт, затем, засыпав градом ударов, завалили Хугу и Дхара, дравшихся спина к спине, и лишь затем, ловкий, гибкий и подвижный Тхор был пойман за хвост. Тогда его ударили в основание шеи , сзади. И он выдохнув - хух! - боком-боком завалился на землю, словно искал место помягче.
   Мишка, незадачливый мессия, миссионер-недоучка, динозавр-недоделок стиснув черные трехпалые кулаки, бесполезно стоял над местом проигранной битвы, над местом гибели друзей.
   - Как же так? - сказал он , задрав голову к небу, которое беспечно текло себе в будущее, бесконечной синей рекой, и несло обрывки облаков. - И все? - Облака расплывались. Слезы душили, слезы гроздьями нависли в глазах.
   - Что с этим делать? - устало и озабоченно прокашлял кто-то на храйд-лахе.
   - Вяжи ублюдка, - равнодушно проскрипел другой голос.
   И его повязали. Он даже не поднял лапы. Он обвис как макаронина спагетти, воля, дух, рассудок покинули его. Мальчик не находил в себе сил даже поднять голову , и смотрел в землю. Затем и вовсе закрыл глаза. Только от звуков он не смог отгородиться. Тот самый, хриплый даже для храйда голос произнес:
   - С этими понятно... - говорящий помолчал, - а это что такое? - он снова задумался, и Мишка понял что речь идет о Шочи.
   - Так ведь говорили, Горотху, старшие, что...
   - Заткнись, Камху, я слышал, а теперь и вижу... Какое оно страшное!.. - сказал он и в голосе явно прозвучало удивление смешанное с ужасом и отвращением. Вместо того , чтобы оскорбиться за девушку, Мишка почувствовал внутри себя некое слабое подобие улыбки. Чтоб они понимали в красоте, нетопыри облезлые, - подумал он. -И между прочим, - совершенно некстати пришло ему в голову , - где же этот чертов Локондон?..
   Шаги неведомого Горотху прошуршали к Мишке. Начальник патруля, видимо , или что-то в этом роде, приблизился к нему и остановился. Мишка приоткрыл глаза. Горотху этот пялился на Мишку как ребенок впервые увидевший, скажем, слона.
   - И как это у него глаза не выпали, когда он Шочи рассматривал? - подумал Мишка.
   Горотху не больно ткнул его пальцем в живот, и радостно прохрипел,
   - Смотрите , у него глаза разные!
   Их тут же с характерным свистящим сопением обступили любопытствующие охотники, из-за их голов высунулось еще несколько суровых морд, любопытство придавало их мрачным чертам нечто детское.
   Минут десять они во все глаза разглядывали Мишку. Он понял что его потому и не трогали до сих пор , что такой же паноптикум они устроили над Шочи.
   - Насмотрелись? - спросил Мишка. - Охотники слегка подались назад, а их десятник снова ткнул Мишку пальцем в живот и спросил:
   - Ты кто? Почему глаза разные? Отвечай.
   -Я (ххайра) ... Ну (виххи)... -Мишка не ожидал такого простого вопроса и растерялся.
   -Вот! - сказал десятник , - городские всегда так, замешают хвою с дерьмом, а нам, лесовикам , потом каждую иголку доставать...
   - У них что тут и город есть? - ошарашенно подумал Мишка, и с досадой упрекнул себя - уже неделю здесь ошивается и так и не спросил где чешики живут - норки роют или гнездышки вьют. Но слово чорхи-акархэ его личная динопедия отказывалась переводить иначе чем город. Ой, дурак - если б не лапы связаны, он бы сейчас хлопнул себя по лбу, или схватился за голову...
   Лесовик Горотху между тем продолжал:
   - Вот если бы не эти чуды, мы бы что сейчас сделали? Мы бы приказ исполнили и уже бы домой шли. Отдыхать, так?
   - А он недалекий храйд, - подумал Мишка и тут же упрекнул себя, - сам-то хорош, двух слов связать не смог...
   - А этих , бешеных, мы бы на Луну, да и хвост в росе...
   -На Луну? - Мишка похолодел.
   - Не спешшшите, - раздался издалека холодный , шипящий, авторитетный голос, по интонации напомнивший Мишке удава Каа из Маугли, - разве вы не знаете кто они?
   - Не знаем, - проскрипел 'недалекий храйд' и Мишке почудилась искорка скверного, прокисшего юмора в его голосе. - Что мы тут в лесу знаем, почтенный Лотху? Столичные новости до нас не доходят... не говоря уж о приказах...
   Охотники расступились и взору Мишки предстал безусловный и очевидный правительственный функционер. У него не было галстука и белого воротничка, но по его сухой прохладной деловитости можно было судить о роде его занятий в этом первобытном мире. Чиновник он и в перьях чиновник
   И уж этот змеино-ласковый сладко прижмуренный чиновник, о, он, в отличие от беззаботных раздолбаев-лесовиков, что бы это не значило, был в курсе генеральной линии партии или как это у них здесь называлось. И эта генеральная линия явно предписывала в отношении братьев-храйдов, Мишкиных учеников, что-то нехорошее... Мишка вспомнил, слова на которые не обратил должного внимания , так как вся история мира храйдов и весь их мир, были для него нереальны, будто сон... - ...прячемся в лесах от жестокости наших братьев... от жестокости...
   - Эти четверо... - он деловито указал на мушкетеров, - они мне нужны.Мы их забираем. И удивительное чудище тоже.
   Услышав про удивительное чудище, Мишка скосился посмотреть о чем это он. Но у остальных участников событий не возникло вопросов кто у нас сегодня чудище. Один из них направился к Шочи, жалко, как сломанная черная игрушка, этакая Барби-ниндзя, девочка-бэтмен, валявшейся в пыльном ярко-зеленом мху, и схватив ее за ногу потащил к тому месту куда остальные уже свалили тела остальных потерпевших. Дотащив ее до места он грубо швырнул ее, так что Мишка грустно подумал, не сдерет ли она лицо. Впрочем, подумал он, это будет иметь значение только в том случае, если мы останемся живы. От этой мысли ему стало еще грустнее.
   - А этот ? - лесник тронул Мишку за плечо.
   Чиновник пренебрежительно фыркнул.
   - На что он? Оставь его здесь, Горотху. - слово оставь было произнесено тоном не оставлявшим сомнений в истинном значении, - речь шла о лишении жизни.
   - Глаза разные. - лаконично сказал лесовик.
   - Глаза? - чиновник заглянул Мишке в глаза, но , видимо не впечатлился. - что мне с его глаз?.. гадость!.. один голубой... хотя что-то напоминает... Нет , не помню... Оставь его здесь...
   - А может он знает чего? - лесовик , будто бы полюбивший Мишку за его разные глаза, как родного племянника, явно упорствовал и чиновник, почувствовав это, заупрямился тоже.
   - Ничего знать уже не нужно... - чиновник оборвал добродушного лесовика , тот довольно громко и равнодушно, как показалось Мишке, поскреб когтями подмышкой. - Эти четверо - последние из... - чиновник внезапно замолчал. - Остальных уже убили, - продолжил он, так и не объяснив из кого же собственно Мишка опрометчиво набрал себе учеников. - Теперь и этих убьют. Вот и все. Хвост в росе, так вы тут говорите?
   - Ахххр! - лесовик смешно вывернул кисти в забавном ужасе. - Черное небо!
   Мишка напряг слух в надежде услышать что-нибудь полезное о черном небе - что-то он такое слышал недавно... но лесовик заткнулся и отвернулся даже от Мишки. Зато чиновник-храйд приблизил свое зубастое тупое рыло к к лицу Мишки. Мишка испугался было , но вспомнив что его рыло пожалуй, не уступает в зубастости рылу начальственному, немного успокоился.
   Почему ты был с ними? - чиновник выжидательно уставился на Мишку, всем своим видом показывая что ответ его не очень-то волнует, он просто даже дает шанс заинтересовать себя ответом.
   Мишка помедлил, но , чувствуя печенкой , (ведь есть же у велоцираптора печенка?) , что честность лучшая политика и в данном случае, брякнул как есть - я их учитель.
   - Учитель? - глаза чиновника заискрились интересом, - учитель, ахр! Еще один! Пойдешь с нами, учитель!
   Лесовики привели побратимов в чувство, умело пощипывая их зубами за длинное оперение на спинах и шеях. Избитые и помятые, мушкетеры с трудом поднялись, пошатываясь и хромая (впрочем надо отдать им должное - хромали и многие их противники). Всех их привязали за шеи к длинной толстой лиане, с которой обильно сыпалась труха и высохшая кора , тонкая , коричневая, волокнистая. Петли , прикрепленные к общей привязи, были заведены мушкетерам под самую голову. Ни один из братьев не поднял на Мишку глаза.
   - Презирают, - подумал Мишка, - и поделом! Но как же я так облажался? ОН попытался припомнить свои ощущения: как кололо и жгло, когда он своим внутренним огнем отбил нападение своих учеников, приведшее к их знакомству. НО ни черта теперь не жгло и не кололо, - он был один, был пуст, а внутри было холодно, заброшенно и затхло.
   Шочи, перенесенная с места на место, лежала слепо задрав к небу, бесчувственное , окровавленное лицо, все усилия рейнджеров привести ее в чувство не привели к успеху. Тогда лесовики, со злорадным кашлем, заменявшим им смех, навьючили девушку на холку Мишке. Они, наконец, двинулись, когда ожидание само по себе стало ужаснее и мучительнее самой ситуации.
   Хых, - подумал Мишка, делая первый шаг, и испытывая в отношении Шочи нелогичное и эгоистическое раздражение, замешанное на том, что уж с ней то, наверняка ничего случиться не может, и что она должна была предвидеть и не допустить, - но как они-то догадались? Сама девчонка на мне все время верхом ездила, и , главное, у нее все время получалось, что так надо для дела, при чем, она ухитрялась скрывать от меня в чем собственно заключается дело. Хотелось бы верить, что дело не в ее любви к конному спорту. А эти-то, рейнджеры мезозоевы, как знали - тоже на меня ее... Наверное , это судьба... Кстати, а на самом деле, как она там?
   Он ощутил укол беспокойства, и попытался вывернуть длинную свою динозаврью шею, так , чтобы увидеть лицо Шочи, но веревка не пускала, впиваясь в горло, и максимум , что ему удалось увидать это ее тонкую руку, бледную, вымазанную землей, безвольно болтающуюся в такт его шагам.
   Мишка похолодел. У него сжало горло от накатившего чувства. Он едва ли смог бы самому себе объяснить, что за чувство это было. Был ли он влюблен? Нравилась ли она ему? Или он просто переживал за хорошего товарища, единственно надежного в опасном приключении, похожем на путешествие по болоту, где не что и не на кого опереться без опаски? Он не знал что такое любовь, влюбленность, увлечение, в его прошлой - человеческой-жизни ничего такого не было. Единственное, что он знал точно - он не хотел, чтобы она умирала - эта суровая, язвительная непонятная и неизвестно откуда взявшаяся, девчонка, которой он был обязан жизнью не один раз. И дело было вовсе не в том, что он боялся остаться один в этой горячей каше, хотя , что же, - да, боялся. Но Мишка готов был поклясться, что даже если бы его охранял бы целый отряд таких же точно девочек, он бы выл именно над этой, заклиная ее не умирать и капая на ее тело прозрачными горькими слезами. Но он не заплакал и не завыл, хотя слезы жгли ему глаза изнутри и крик рвался, раздирал грудь. Страх показать свои чувства был сильнее, и он просто сжался, застыл черной бесчувственной, окаменевшей глыбой, поглядывая вокруг холодными , пустыми глазами.
  
   Он перехватил направленный на него, взгляд чиновника - острый пронзительный. Лесовик Горотху, тот самый , недалекий, тоже глядел на Мишку. Его взгляд казался Мишке озабоченным, но он не настолько постиг мимику дромеозавров , чтобы поручиться , что это было именно так.
   - Мы даже не спросили, господин Лотху, чему он учил этих... - спросил он, показное бескультурье будто бы слетело с него.
   - Что у него спрашивать... - рассудительно заметил чиновник и зевнул показав ужасающую пасть и белоснежные ровные конические клыки, - чему он может научить? Молодой... Так, баламутит только, как черное небо... Лесовик неодобрительно помотал головой. Похоже мысль что кто-то вообще может баламутить была ему неприятна сама по себе. Чиновник задумался и снова смерил Мишку нехорошим взглядом.
  
   Мишка в свою очередь задумался над фразой про черное небо. Что это еще за черт такой? Хотя, конечно, возможно, он просто не понимает какой-то идиотский идиоматический оборот. НО все же... Черное небо... Что-то он такое слышал , причем недавно, не так давно.
   - Да какая разница, - подумал Мишка в итоге рассуждений, - мне нужно в храм , так? Так! Ну так я туда попаду все равно. Но сначала , видимо , придется побывать у них в городе.
   При мысли о городе динозавров, он приободрился, оцепенение и отвращение к себе слетели с него, уступив место интеллектуальному голоду и холодная пружина азарта, свилась в тугие кольца в глубине его души.
   - Ясно что убить хотят, - подумал Мишка, - да только не убьют, - неизвестно откуда, вдруг взялась в нем железная уверенность: бывает что длинный путь приводит к цели быстрее короткого , прошептал у него в мозгу внутренний голос, достаточно деликатный, чтобы к нему хотелось прислушиваться. - К тому же, - присовокупил от себя мальчик, - для бешеного раптора - десять верст не крюк. Внезапно веселая припрыжка его мыслей была нарушена - маленький караван, едва выступив , - остановился. Но сперва Мишка краем глаза увидел как на землю легли блики неземного сияния, разноцветные тени, самых сумасшедших, космических оттенков. Лесовики присели на хвосты и задрали головы в небо, Мишка тоже поднял глаза, оказалось, что для такой позы, - позы созерцания небесных явлений, является естественным и очень удобным опереться на хвост. А в небе как будто расцветали цветы, они были отвратительны, они были похожи на гнойные язвы...
  
   Только к ночи, когда они остановились и Мишка, как мог помягче опустился на прохладную землю, Шочи шевельнулась и застонала, приходя в себя. Сгустились синие прозрачные сумерки. Отвратительные огни в небе по-прежнему перекатывались в небе, словно дохлая каракатица на отмели, чьи щупальца равнодушно колыхает и перебирает прибой. Никто уже не смотрел на него, - привыкли. Так, поглядывали иногда
   - Ты видишь это, видишь? - прохрипела она. - Мне надо тебе сказать... сказать...
   - Живая! Шочи! - обрадовался Мишка, чувствуя как его сердце наливается теплом, жизнью и надеждой, а с души сваливается невыносимый груз горя и ответственности за собственную жизнь. - Слава Богу!
   При этих словах - слава Богу - что-то зазвенело, брынькнуло у него в душе, что-то ответило на них, отрезонировало как корпус гитары... но он не обратил внимания, слишком увлеченный своей радостью.
   - Тихо! - прошипела Шочи, - Живая, живая, ты слушай меня...
   Мишка, приготовившись слушать, скосил глаза на вражеских динозавров - на чиновника и начальника рейнджеров в том месте , где они сидели у костра их уже не было, - там сидели только трое... егерей, наверное, Мишка не знал, естественно, в чем заключается их социальная роль, и негромко переговаривались - обменивались хриплыми, звуками, странными для человеческого уха. Она посыпала шепотком-скороговоркой, так что слова глухо стукались о Мишкин рассудок и рассыпались дробью - стальными шариками:
   - Все из-за меня... я должна была сказать... неустойчивый канал... эта штука внутри тебя... она работает не сама по себе, это просто приемник, ты должен настраиваться, всегда настраиваться, тогда у тебя все получается, когда ты не на связи - ты просто тюфяк, прости меня, бесполезный кусок мяса... Я боялась... дед мне сказал, - не все можно тебе говорить и не всегда, я должна сама чувствовать, когда приходит время... Наверно, я не почувствовала - боялась , что ты запутаешься в словах...
   - Да с чем связь-то? С кем?.. - Мишка , ошалевший от избытка несвязной, непропеченной иноформации, перебил ее. - С дедом? С твоим дедом? Шаманом?
   - Молчи... - оборвала его девчонка, - он никакой не шаман...
   - А кто?..
   - Никто... Он вообще здесь ни при чем!.. Это ты , только ты, а он должен был только научить тебя, подготовить... Но у нас уже не было времени... Короче, слушай, - чтобы выполнить задачу, ты должен быть на связи со Стражем... - она произнесла это слово с таким уважением, что Мишка понял, - речь идет не о простом охраннике или вахтере, а о некоем могущественном существе, даже о шамане Шочи не говорила с таким пиететом.
   - Что за страж, кто это? И что с небом?
   -Да неважно, не сейчас, - разозлилась Шочи, - главное для тебя - что Страж дает силу и знание для выполнения задач , которые он тебе ставит... Вся твоя сила, вся твоя правда, все эти твои молнии - от него... Помнишь, ты говорил, как не знал что сказать мальчишкам, что с ними делать, чем их кормить, а потом вдруг понял? Это ты настроился на Стража, он прорвался к тебе через твои бездельные, глупые мысли, а теперь ты потерял настройку и бессилен... А с небом... Это конец всему... Но об этом позже... Это знак того , что последние запреты для тебя сняты, теперь ты должен знать все, но, главное - настройся!..
   -Но как... Как я могу настроиться?
   -Думай о нем , думай о своей задаче, а не о моей заднице... и не о своей роли в истории...
   Тут разозлился Мишка (он разозлился тем более, что об аккуратной попке Шочи и о роли в истории действительно думал, было такое, хотя чем это могло бы помешать?):
   -Как я могу думать об исполнении задачи, если я в черта не знаю , что вообще должен делать? Да вы охренели совсем со стражами вашими, с шаманами и с задницами, если хотите что-то от меня, то хоть бы объяснили толком... Развели конспирацию...
   Шочи эта вспышка насмешила.
   - Дурачок... - она перевела дух и закашлялась - тебе и не надо знать, я же сказала. Да и думать как следует ты тоже не умеешь - залипаешь сразу. Тебе проще всего будет представить Стража Богом, или ангелом или всего вернее святым покровителем. Тогда тебе остается только помолиться...
   - Помолиться? Но я не умею... - Мишка был близок к отчаянию.
   - Ты что-то о бабке своей говорил , - с трудом проговорила Шочи, силы, видимо покидали ее... - она молилась?
   -А!.. -в голове у Мишки все застыло и в тихом храме его памяти послышался дрожащий от чувства старушечий голос:
   - Отче наш, иже еси...
   -А... А мне можно? - неуверенно спросил он. - Я же... э... динозавр?.. И потом, разве здесь есть Бог? В мезозое?
   - Утомил ты меня, - из последних сил сказала Шочи и явно не своими словами добавила, - Милость Господня над всеми временами и мирами...Запомни.
   Мишка зажмурился. Он боялся того, что должно произойти , как иной начинающий стрелок боится нажать спуск - ведь бабахнет! Но иного выхода не было - он должен вернуть себе силу. Умирать дураком и трусом не хотелось, и Шочи было жалко и ребят. Да и любопытно было, если честно. Губы его шевельнулись: Отче наш! - прошептал он, и загадочная пружинка в душе опять дзенькнула. Мишка замер. Складывалось впечатление, что в мезозое до Бога было даже ближе чем в Эру новой жизни. Коли такой сильный резонанс вызывает упоминание Его имени.
   - Иже еси... - начал Мишка снова и тут его звонко шлепнули по голове и он окунулся во тьму небытия, еще более древнюю, чем темнота меловой ночи.
   Мишка решился приокрыть глаза и осмотреться. Веки его прикрывали глаза не так как человеческие , сквозь которые виден бывает свет, нет, веки его были теперь плотными и черными, и решительно преграждали путь всякому и любому фотону. Так что когда эта преграда исчезла, потоки света затопили его глаза и он ослеп и снова зажмурился и решился снова взглянуть на мир лишь когда унялись и сошли на нет белые круги в глазах.
   Ну вот, а он то думал что удивить его этот мир уже ничем не сможет. Они дошли, кажется, до конечной цели своего вынужденного путешествтия. Перед ним открылся город - великолепный и диковинный Чорхе-Акархэ - город-столица, так примерно это можно было бы перевести с храйд-лаха, правда, в понятие город вмещалась еще чертова прорва синонимов, вроде военной крепости, поляны, просто открытого места, и места где производятся работы, то есть мастерская и места, где хорошая еда.
   Этот удивительный город не был похож ни на что , с чем бы могло ассоциироваться слово 'город' у современников Мишки. Не было ни ослепительных высотных домов-небоскребов из стекла и металла, ни приземистых ублюдочных лачуг, корявым панцирем покрывающих землю. Нет это был настоящий изумрудный город, в том смысле что он был насквозь зеленым. Огромный , расстилающийся перед ним, он полностью помещался на ветвях гигантских деревьев, в десять и более обхватов каждое. Город состоял из небольших, по крайней мере так казалось с той высоты на которую Мишку (каким образом?) втащили, 'домиков', округлых, похожих по форме на яйца, сделанных один только Бог знает из какого материала, но только это не были шалаши из ветвей деревьев, материал их казался живым, он был зеленым, но несколько другого колера, нежели бескрайний хвойный океан, в котором утопал этот город. Домики-яйца переливались всеми оттенками зеленого, они сверкали, они колыхались и даже , кажется, дышали как живые, и даже обладали некоторой прозрачностью. Город располагался в несколько ярусов, и по всем его горизонтам происходило движение, - черные маленькие фигурки жителей сновали во всех направлениях, - ходили бегали и даже летали ловко перепархивая с ветки на ветку, так что город некоторым образом напоминал муравейник в разрезе. Все это зеленое великолепие было пронизано медово-золотыми толстенными несущими колоннами стволами кедров, по-матерински давших приют загадочному городу и его чудным жителям, оно, великолепие, переливалось, дышало, двигалось, от него рябило в глазах. Небо над городом было яркое, голубое, чистое, доброе, как над Чешей, над домом Мишки, - никаких северных сияний и других опасных знамений в нем не наблюдалось. Оно текло себе в вечность, как большая синяя река, и выглядело таким радостным и беззаботным, что ясно было - небу нет дела до патологических меганеудачников вроде Мишки, которым выпала такая интересная , небывалая судьба, но они ухитрились про...ть свой шанс стать чем-то... чем-то значительным, чем-то большим чем просто худой очкастый подросток-книгочей, свихнутый на никому не интересных древностях. И ведь вот что интересно: что этот жирный золотой шанс ему обломился именно в области его обычных интересов - в области палеонтологии, в которой, единственной, он чувствовал себя полновластным , всезнающим , в которой он, в отличие от школы , где его могли походя унизить, жил, хотя и тайно, но полной жизнью... Где всякая буковка на странице и каждый камушек на иллюстрациях, живописующих те первобытные времена, казались ему родными. Мишка виновато покосился на небо и виновато склонил голову. Молитва... Он сейчас не чувстовал в себе ни сил ни необходимого достоинства для молитвы, он был недостоин тех сил, которые должен был к себе призвать. Может быть в этом и было изначально все дело? Как ботинок огромного сорок пятого размера и этот мир и эта миссия были безнадежно велики ему, маленькому, еще недавно писавшему прописи, привыкшему беспрекословно покоряться воле родителей и императивам неясных и не имеющих для него смысла социальных институтов.
   Впрочем, то что он чувствовал было не так однозначно... Он определенно чувствовал некую опасную, сильную струну в своей душе, струну , которая могла бы излечь из себя музыку , соответствующую ситуации. Музыку под которую и не страшно было бы станцевать.Только сейчас эта струна у него намокла, что ли, или отсырела, и на все попытки извлечь звук, отвечала бессмысленным хрипеньем, никчемным и некудышним. Но он чувствовал, что струна эта просохнет и еще зазвучит... И слишком величественной, сишком животворной была представшая перед ним картина, рисующая его живому, гибкому уму увлекательные картины будущего, предлагающая его сильному , отважному воображению захватывающие приключения от которых невозможно отказаться... Почувствовав этот зов, не слышный, но громогласный внутри него, он, гордо выпрямился, вытянул шею и глубоко втянул прохладный, не прогревшийся еще с ночи, воздух в мощные в легкие и... и тут его дернули за веревку и потащили куда-то, он растерянно и неприятно захрипел, почти рыгнул, рванулся , так что затрещали суставы, понял что не вырваться, покорился и пошел, куда повели. И его утащили в тень , ко всем остальным, его товарищам, которые шли впереди него, - мрачной, но вполне уже во всех смыслах живой Шочи, к понурым побратимам, их всех вели по улицам зеленого города и они были теперь отменно мрачными, укрытыми тенью, словно темная вуаль лежала на всем, что окружало жителей поднебесного города, отмеченного печатью скверного будущего - безысходности, горькой тоски, быть может беды. Света в нем Мишка больше не видел, свет исчез. Их просто провели по солнечному месту - по крыше города - его верхнему ярусу, а теперь город проглотил их, как плотоядный цветок муху, и проглотил, казалось Мишке, навсегда.
   Собравшись с мыслями и куражем, подогреваясь мыслью, что в любой момент (наверное) с помощью молитвы и загадочного резонанса сможет положить конец безобразию, он, стараясь быть спокойным и деловитым, тихонько, спросил у Шочи:
   - Ну что, начнем? Мне уже молиться, да?
   Шочи с досадой поглядела на него и тут же перевела взгляд куда-то вверх - досада в ее глазах исчезла, а вслед за тем, на Мишкину голову опустилась большая лапа и мягко придавила его к земле, так что он - ххы! - присел, а затем и вовсе опустился на четвереньки.
   Горотху, а это был он, ражий лесной чеширраптор, ласково спросил у Мишки:
   -Еще хочешь? По башке?
   - Не хочу! - живо отозвался Мишка, пытаясь отыскать собеседника скошенными вверх и назад глазами.
   -Молчи тогда! - добродушно посоветовал тот и помог Мишке подняться.
   Дальше шли в молчании. Мишка решил что с молитвой , пожалуй стоит погодить, потому как если все остальные не будут готовы а он устроит фейерверк, это может плохо кончиться. -Погожу момента пообщаться, - подумал Мишка, - а станут разлучать, тогда я им устрою. Побратимы , Мишкины ученики, молчали угрюмо, наверное им все эти виды были уже знакомы, и никаких добрых, хороших ассоциаций не вызывали. Шочи молчала, кажется , равнодушно, - видимо, город никак не был связан для нее с порученным ей заданием, в чем бы оно ни состояло, а больше ее ничего не интересовало. Только Мишка смотрел вокруг во все глаза, впитывая кожей, и словно бы даже вдыхая виды города внутрь себя. Явно этот город был неслучайным для него. Что-то здесь должно было произойти.
   Впрочем, пока ничего такого не происходило, а просто квартал сменялся кварталом, Мишка с бьющимся сердцем разглядывал открывающиеся картины, совершенно забыв о судьбах мира и возложенных на него кем-то какие-то тягости, растворился в зрелище. А здесь, несмотря на некоторое однообразие доминирующей окраски, было на что посмотреть. Начать хотя бы с того, что у зеленого цвета оказалось очень много оттенков...
   Его внимание привлекли стены домов и пружинистое покрытие дорожки по которой они шли, - ею как прочным зеленым ковром была покрыта вся поверхность яруса, там и сям виднелись накаты, уводящие по спирали вверх и вниз на смежные ярусы. Мишку разобрал интерес - из какого материала все это выполнено. Форма домиков как раз была понятна, - чеширрапторы как и другие-всякие динозавры, не столь смышленные, появляются на свет из яйца, которое вправе считать своим первым в жизни домом. Понятно, что в дальнейшем, они следуют этой модели, поскольку для них, конечно, она более наглядна чем для людей. Не то чтобы он был таким отчаянным материаловедом и технологом, но штука эта выглядела действительно технологично. Она была гладкой и однородной, покрытой плотной и жесткой зеленой ворсой - напоминавшей то ли грубую шерсть, то ли травяной газон, а не сложенной из камушков , щепочек или, веток или листьев. При этом в расположении жилищ заметен был строгий порядок и план. Округлые яйцеобразные домики, достаточно бтольшие чтобы в них могли свободно разместиться несколько чешиков, стояли ровными стройными рядами, с одинаковой дистанцией между ними, а не теснились, как попало, в беспорядке и разнообразии, впритык друг другу и в разные стороны, как если бы каждая семья, строила сама по себе. То есть здешние жители - чеширрапторы не вили гнезда, а строили сообща. Мишка уже достаточно навидался, чтобы сделать вид, что разделение труда у них есть, по крайней мере, охотников могут мобилизовать и заставить исполнять функцию воинов. Значит могут быть здесь и строители. Представив себе чеширраптора в оранжевой каске и верхонках, сорванным басом орущего 'Вира!', Мишка заулыбался и почувствовал в связанных лапах непреодолимое желание похлопать себя по шее. Но вот представить себе завод крупнопанельного домостоения, на котором чеширрапторы клепают такие вот 'яички' он не смог, разум отказывал. Как же они это делают? - недоумевал он. Хотя что-то ему напоминал этот город, и он вдруг понял что именно - что-то было в нем от осиного гнезда, которое осы строят из серой самодельной бумаги - пережеванной и обработанной в их маленьких телах древесины.
   - Неужто из жвачки лепят? - растерянно подумал Мишка, - но тут же отвлекся: жизнь подкидывала ему новую пищу для воображения. Он увидел, как жители столицы входят в свои дома и покидают их: они просто проходили как через редкие кусты и поверхность домов, словно бы раздавалась , пропуская их и прилегая при этом к их телам, так что за входящим какое-то доли секунды тянулся еще зеленый язык, а затем втягивался в стену жилища. Когда же жилец взодил в дом, видно было, что стена , пропустив его втягивается несколько внутрь, а затем , пустив волну по всей поверхности дома, снова принимает исходное положение. Дверей же и окон Мишка не заметил. Навстречу им текли редкие прохожие. Это были взрослые , матерые чеширрапторы, все они останавливались пропуская процессию, и в офигении провожали ее долгими взглядами, изумленно разинув пасти. Впрочем не все обращали внимание на отряд егерей и их добычу. Вот пронеслась мимо стайка молодежи (Мишка определил возраст по телосложению и росту). Молоденькие рапторы, неслись не глядя перед собой, наклонив головы и издавая , охотничьи , видимо, клики. Один из них наткнулся на Горотху, здоровенного по сравнению с ним, ударившись головой ему в грудь и не удержав равновесие, сел на хвост. Тут уж он был вынужден посмотреть , - что же его остановило и, обозрев всю картину, издал восхищенный звук:
   - Кох!Кох! - и не стал догонять товарищей, а вылупив живые блестящие глазенки, зачарованно пошел вслед за ними, вдохновенно пялясь. Так он шел довольно долго, пока его хвост не попал под ноги чиновнику Лотху. Тот осерчал и велел пугануть зеваку. А вот хозяюшка вышла на порог и вынесла нечто до боли похожее на табуретку. Мишка не умел еще толком отличать самок от самцов, он и самок то раньше не видел, но эта была уж очень женственна - грациозно ступала, как-то по особому пошевеливала хвостом, гордо несла на длинной изящной шее, маленькую хорошенькую головку. Из дома вышел старик, - вот сразу видно было что старик, - скособоченный, согбенный, трудно двигающийся, но глядящий воинственно и с достоинством, - уселся на выставленный молодкой предмет мебели отвалив в сторону неуклюжий артритный хвост и уставился на Мишку. Мишка кивнул ему и ... старик с молоденькой рапторкой остался позади.
   Потом Мишка видел еще совсем маленьких детишек, в отличие от грозных взрослых монстров, показавшихся ему совершенными лапочками. Их оперение блестело и переливалось ярче, чем у взрослых, а главное, выражение мордочек не несло еще печати природной приспособленности к убийству. Желтые глазки, большие и яркие, придавали их симпатичным мордашкам вид трогательный и безобидный.
   Симпатичные малыши, увидев невиданное, встали столбиками как сурикаты на шухере, и молча проводили взглядом, но быстро вернулись к своим делам: у них шла некая игра, в ходе которой они поочередно лепили маленькие фигурки (Мишка не разглядел их) из зеленой массы (о! вот и стройматериал! - подумал Мишка) и раскладывали эти фигурки в определенном порядке, выклоадывая из них какой-то (издалека было не разобрать) рисунок.
   А в воздухе... Воздух, казалось, вдруг вскипел летящими фигурами. Приглядевшись , мальчик понял что их , вобщем-то немного, но в тесной галерее их движение с расправленными крыльями, создавало впечатление будто их много. Откуда они взялись Мишка сначала не заметил, но потом понял - летуны появлялись и исчезали через ходы на верхние и нижние ярусы. Летали чеширрапторы очень точно, но ни один не задевал другого. Им удавалось виртуозно избегать столкновения, расходясь практически вплотную и чиркая друг по другу крыльями. Мишка видел как один из пеших рапторов, шедших по улице, вдруг разбежавшись в три шага взлетел, и развернувшись у них над головами, ловко ушел в отверстие , ведущее на нижний ярус. Несмотря на длительное знакомство сведенное мальчиком с чеширрапторами, ему не доводилось раньше видеть полет чеширраптора во всей красе и он в изумлении остановился, за что тут же получил тумака в спину. Больше он не останавливался.
   Вскоре мягкая, шуршащая под лапами дорога привела их , видимо, к ратуше, или, может быть, это был особняк влиятельной особы. Здание напоминало больше всего гигантскую вазочку с мороженным, которое , таинственные эстеты, в погоне за экзотикой, облили зеленкой. Огромное полушарие-чаша опиралось своим основанием на четыре сведенные воедино к центру мощные колонны, сработанные из того же материала, что и все тут. Сверху же эта чаша была наполнена шариками поменьше.
   У входа их встретил суровый воин, отмеченный, за заслуги должно быть, своеобразным медальоном - зеленая фигурка, очертаний которой Мишка не разглядел, висела у него на шее. Пленникам велели сесть на 'мостовую', чиновник Лотху приблизился к охраннику и неразборчиво обменялся с ним кашлеподобными тайными речами. После этого раптор-охранник зычно гикнул, и на его зов из дома-мороженницы выскочили еще двое таких дюжих бойцов. После этого чиновник отпустил лесовиков Горотху, напутствовав их самым энергичным образом и велев им идти туда-то и туда - Мишка не понял куда это, видимо, за вознаграждением. Горотху при этом не выглядел счастливым, и пытался возражать, впрочем безуспешно. Сути его возражений Мишка не понял, хотя и интересовался, потому что Горотху слишком долго продирался через слова и фразы-паразиты , и не мог в следствие этого никак перейти к собственно содержанию, а Мишку и его товарищей тем временем , крепыши охранники затолкали в дом. Зеленый дым входной завесы нежно скользнул по Мишкиной морде. Он было встрепенулся - не счастливый ли случай - остаться вместо дюжины противников с троими? - и покосился на Шочи. Та чуть заметно покачала головой. Он перевел взгляд на побратимов, и впервые встретился глазами с Пхытом. По его взгляду Мика рискнул предположить , что Пхыт не понимает куда их привели - в глазах его было недоумение.
   Некоторое время их вели по пустынным и сумрачным малахитовым коридорам с колеблющимися и словно бы дышащими стенами. Солнце жидкими струйками просачивалось сквозь стены, иных же источников света здесь не было. Коридоры были узки - на двоих в ряд и тянулись , кажется, бесконечно, петляя и изгибаясь то вправо то влево, то вверх то вниз. Сужаясь в перспективе, эти коридоры навевали безнадежность и отчаяние. Звук шагов тонул в мягкой ворсе. Потолок нависал над головой и тоже давил на психику. Чтобы не думать о том , что сейчас с ними будет, Мишка стал считать шаги. Он насчитал уже более тысячи шагов, когда коридор вдруг судорожно развернулся, как издыхающая змея, и изблевал Мишку и его друзей в широкую сферическую залу. В глаза больно ударил яркий, по первому впечатлению совершенно электрический свет, так что Мишка зажмурился.
   Негромкий ироничный баритон спросил:
   - Ну как там дела, в кайнозое?
   Пораженный содержанием фразы, еще не осмыслив, что вопрос задан на русском языке, Мишка попытался открыть глаза, и, снова получив световой удар по сетчатке, зажмурился... Когда он снова смог видеть , то сердце его сделало энергичный подскок, словно намереваясь выскочить из груди сейчас же и дать ему по голове за то что он подвергает его таким стрессам.
   Свет действительно оказался электрическим. Вместо возможного при данных осбтоятелсьтвах какого-нибудь мутного пузыря со светлячками внутри, зал освещала банальная, впрочем мощная, люстра с экономными белыми лампами. Не это, однако, было самым удивительным. Помещение было заставлено вполне человеческой мебелью - вдоль стен протянулись внушительные книжные шкафы, набитые разномастными потрепанными книгами, которые явно держали для того чтобы именно читать, был также массивный , антикварного вида бар с разноцветными бутылочками, в центре зала стоял уютный небольшой столик на котором небрежно расположился открытый ноутбук. Рядом стоял стаканчик с прозрачной жидкостью. В нем плавала маслинка. За столиком, под выключенной ультрафиолетовой лампой, в пляжном шезлонге сидел... Тут-то у Мишки и полезли глаза на лоб.
   Это был очень напоминающий волка из красной шапочки, напялившего бабушкины вещи и улегшегося в бабушкину же кровать, чеширраптор в махровом банном халате красного цвета по которому шли перекрещенные синие полосы, испещренные белыми звездами, и в черных очках, на голове его была стетсоновская шляпа, а в зубах потухшая сигара. Его нижние конечности былти вальяжно выложены на столик рядом с ноутбуком. Халат несколько выбивался из общего, явно американского стиля, его окраска что-то напоминала Мишке, но что? Загадочным образом в его мозгу всплыла фраза: подумаю об этом завтра.
   Почему-то именно это пугало удивило Мишку больше всего, хотя за последнее время с ним приключилось много удивительных вещей, но этот ряженый молодчик в пляжном кресле изумил его практически до потери речи.
   Ряженый тем временем снял ноги со стола и легко поднявшись направился к ним:
   - Хай, бойс! Хай, мисс! Велкам! Вы, я вижу, обо мне еще не слышали?
   Молчание было ему ответом. В тишине стало слышно как Дхар шумно чешется связанными лапами. Мишка по привычке глянул на Шочи - неверие было на ее лице. По мордам побратимов не было понятно что они думают об этой ситуации, но радостного узнавания Мишка тоже в них не заметил.
   Мягко шлепая лапами по полу хозяин здешних мест подошел к ним поближе, и стало заметно что роста он в принципе небольшого. На полголовы всего выше Мишки. Задумчиво рассматривая своих гостей, а то ли пленников , он пососал сигару, перебросив ее в другой угол пасти (Мишка удивился как он не раздерет ее в клочья таким-то зубищами). Затем кивнул головой , видимо, решив для себя что-то:
   - Да, заметно, что не слышали, - закрой клюв, ты, канарейка, - это относилось к Дхару, - а вот я о вас наслышан, что ж, давайте знакомиться. Я - Алабама-Джордж. - он поклонился. - А вы... Знаете, ребята, вы смотрите на меня с таким удивлением, а что во мне такого уж удивительного? - Он серьезно осмотрел себя, словно и вправду расчитывая увидеть в себе что-то странное и удивиться, - по сравнению с Вами... При последних словах глаза его блеснули, словно высунув иголочки, и из благодушного чудаковатого существа , вдруг выглянула настоящая сущность - страшная , по настоящему страшная. Мишка моргнул и перед ним снова оказался радушный хозяин, вот только гости были, как бы это сказать , чтоб не разрушить атмосферу встречи - немного связаны. Алабама-Джордж заметил эту неувязку и сейчас же озаботился - Эй, бездельники , а ну-ка снимите с моих гостей эту дрянь... Вот же взяли привычку, дикари... Цивилизация к ним не пристает. - томно пожаловался он гостям.
   Их немедленно развязали.
   - Подайте им кресла, - ворчливо распорядился Джордж. И кресла подали. Это были удобные легкие удобные сиденья вполне человеческого и современного Мишке вида. И пригодные, как эмпирически установил мальчик и для особей вида, в котором он сейчас пребывал. Хвост оказалось удобно спустить на пол через проем в спинке кресла.
   Алабама Джордж уселся в свой шезлонг и ловко чиркнув длинной спичкой, закурил сигару.
   -Велл! - удовлетворенно заключил он, - наконец-то мы встретились!
   При виде курящего раптора Мишка перестал владеть лицом: все накопившееся в нем удивление высвободилось и стало, мягко говоря, заметным.
   Алабама-Джордж заметив это, бесцеремонно ткнул в него сигарой,
   - Хочешь что-то сказать, кидд? Давай, не стесняйся!
   -Вы... ку... ку-ку...? - Мишка никак не мог выразить овладевшее им волнение.
   - Ку-ку ли я, мой мальчик? - Алабама-Джордж всхрапнул и окутался синим облаком дыма, скрывая за ним сардоническое выражение ужасной и без того морды. - Если я правильно понимаю твой русский язык, то , безусловно да. Я - ку-ку. В смысле - я здесь деревенский дурачок.
   - А... Простите... - кровь бросилась Мишке в лицо, он никого не хотел обидеть, - я хотел сказать, вы курите.
   - Верно, курю. - он демонстративно вставил сигару между клыками и пустил клуб дыма, - А что здесь такого? Я ведь не лошадь. Мне можно.
  - Но что же я? - он притворно спохватился, - ты ведь сюда явился не о вреде курения болтать? У тебя наверное есть много вопросов? Я готов удовлетворить твое любопытство, малыш. А ты потом удовлетворишь, эээ... некоторые мои другие потребности, нуждающиеся в удовлетворении.
   Шочи шевельнулась словно собираясь выступить вперед и прикрыть собой Мишку, но чудной раптор лениво помахал лапой, -
   - Нет, нет, с тобой мне разговаривать не о чем. Ты и так все знаешь, да? И ничего нового не расскажешь, верно?
   Шочи остановилась, лицо ее потемнело, но она смолчала. Вынуждена была смолчать. Мишка это запомнил.
   -А вот ты! - Алабама издалека ткнул сигарой в Мишку, - ты мне интересен. И я тебе, правда? Я ведь знаю зачем ты пришел!
   -А зачем? - искренне поинтересовался Мишка.
   Алабама развел лапами, очень точно копируя человеческий жест, изображающий неопределенность, -
   -Как все, кто бродит здесь ... - он сделал округлый жест, - здесь между мирами и временами. Все Вы - любопытные слоненки..., - он сбился, бросил на Мишку быстрый взгляд - заметил ли ошибку(Мишка с измлением подумал, - возможно ли чтобы этот ряженый гламурный раптор стыдился неправильно примененного слова?), -поправился,- слонята... Алабама-Джордж задумался на мгновение - верно ли сказал, и на всякий случай решил все же поправиться - слоники! Да! Любопытные слоники! Всем Вам интересно - что ест крокодил на обед?
   Мишка хотел было возразить, что , это безусловно интересный вопрос , однако есть и более насущные проблемы. Но Алабама-Джордж, бдительно следивший за выражением его кхарта, быстро внес пояснение:
   - Я в том смысле , что ест-то крокодил Вас, любопытных, но не всех, а только тех кто... не достаточно проворен... не достаточно укоренен в жизни... Вот вас и носит - проверить себя...
   - Да, но не в этот раз... - Мишка раскрыл было рот, но Алабама-Джордж, бывший на чеку, и теперь не дал ему сказать:
   -А, понимаю, прости, но это тоже самое. Да, ты пришел за весь ваш мирок. Ну пусть и за наш, но только это тоже самое. Крокодил пожрет и мир, если он достаточно голоден. А он нынче голоден, не сомневайся.
   Выражение его морды из благодушно-ленивого вдруг стало безумно-зловещим. Глаза снова сверкнули, ковырнули Мишку острыми шильцами, проверили, - не страшно ли ему?
   Хм, не страшно ли? Конечно, страшно. Мишка почувствовал как ослабли лапы. Как раз в это время, тихие, маленькие, старающиеся быть незаметными, девушки-рапторы принесли сиденья - военного вида раскладные брезентовые стульчики. Им принесли также игривого вида стаканчики с прозрачным напитком. Дали и воду в больших чашах, которые они тут же осушили.
   - Кстати, о слониках, - Мишка, путаясь в еще не начавшемся разговоре и желая сделать приятное собеседнику,страсть которого к американскому образу жизни четко просматривалась в интерьере его жилища и в его манерах, запустил леща (это показалось ему важным) - Вы выглядите как настоящий янки.
   Джордж подвигал челюстью, как бы размышляя, глаза его стали пустыми. Затем он вежливо, но холодно сказал Мишке:
   - Скажешь такое в Алабаме - сразу получишь по лицу. Южане не янки, южане - Джонни-мятежники. Запомни, может пригодится. - Он с сомнением посмотрел на Мишку, словно обдумывая вероятность того, что Мишка окажется в Америке.
   - А... - Мишка обескураженно замолк, он теперь понял в чем дело с расцветкой халата - это наверное флаг Конфедерации! - Простите! - наконец выговорил он.- Я ведь хотел сказать приятное. Но как Вы глубоко постигли историю . У нас мало кто знает такие детали...
   - А что ж вы думали - у меня не только понты американские...
   Алабама Джордж снисходительно принял похвалу и благосклонно поиграл кончиком хвоста - обвивая им ножку кресла.
   -Ну что ж, молодой... эээ... человек. В мозгу у тебя пусто... Не говорю, что это плохо, ибо полный стакан не наполнишь... Но сердце твое не надменно, да... сердце твое устроено как надо... Эх, ладно... Расскажу ему... - сказал он сам себе, и подался в кресле вперед, словно готовясь нырнуть...- Расскажу... Так вот , о чем это мы? Ах, да , о крокодиле... Под крокодилом в данном случае, я имею в виду , нас - храйд-хэту, народ храйдов. Я называю их так, потому , что они, в своем безумии и ослеплении, вознамерились проглотить солнце. Ну а любопытные слоненки пойдут на закуску в самом начале трапезы. Мне трудно осуждать за это моих братьев, ведь только страх привел их в эту долину заблуждения. А я - их смиренный поводырь. Во всяком случае был им до недавнего времени...
   Мишка слушал его с крайним напряжением внимания, всем корпусом подавшись вперед, боясь пропустить хоть слово, и досадуя на оглушительные удары сердца, эхом разносившиеся в пустом и гулком теле. Он чувствовал, что сейчас услышит нечто очень важное, что этот несерьезный динозавр, шут, клоун, гаер, скоморох, в отличие от серьезных существ, озабоченных грузом мировой ответственности сейчас вывалит ему всю правду-матку, ничуть не боясь того, что Мишка может быть окажется не в силах нести этот груз. НО он также знал, что должен услышать эту правду, и именно сейчас. Другого времени знания у него не будет. Это чувство холодными усиками щекотало его сердце, колючими лапками ползало по спине и сопротивляться ему не было никакой возможности, да и необходимости , кажется не было тоже. Шочи холодной рукой стиснула запястье его лапы, - холод ее руки он чувствовал даже через оперение предплечья.
   Но Алабама-Джордж неожиданно сменил темп разговора, удостоверившись, что его готовы выслушать, он словно, словно бы и не торопился начинать рассказ.
   -Что ты знаешь о нас? -спросил он Мишку.
   -Немного. - ответил тот , чувствуя что кратость сейчас играет на него.
   Выдержав паузу, Алабама-Джордж первым нарушил молчание.
   - Ну что ж , тогда останови меня, если я стану рассказывать нечто тебе уже известное...
   Поколебавшись, Мишка спиной чувствовал ее колебания, Шочи сказала:
   - Про элементали я ему рассказывала, и про голос и эхо времени...- я просто чтобы быстрее , - пояснила она чувствуя необходимость объясниться, чтобы мы быстрее закончили. Дел много.
   - А... Ну ладно... Так вот , малыш (Мишка поморщился), тебе сказали что мы элементали времени, да это так, но не в том смысле, какой люди вкладывают в это понятие. Все стихиали служат своей стихии чтобы жить, они не могут существовать вне своей стихии. Таковы и большинство динозавров, но не мы, рапторы. Мы просто живем во времени, но это не лишает нас жизни в простарнстве. Мы не связаны временем. Мы выбрали служение времени добровольно и мы живем чтобы служить. А время... - тут он наставительно поднял вверх толстый черный палец, время субъективно, сынок... И объяснить тебе что это значит, очень трудно. Скажу лишь , что произведя из своего лона некий новый класс объектов , время производит для него, так сказать отслаивает, и специальный вмещающий слой или горизонт. Время оно вообще похоже на луковицу... Слоев в нем много. Произведя на свет людей, время отвело для них специальный горизонт - то , что вы интуитивно называете историей. Это все равно как родители, покупают для своего малыша кроватку.
   Так вот тебе, мой маленький друг (Мишка уже не кривился, хотя пошлый штампованный тон раптора изрядно действовал ему на нервы), то, что тебе не сказали люди:
   Мы, храйд-хэту, если продолжить аналогию с ребенком и родителями, что-то вроде няньки при этом бэйби. При том
  , представь себе что у родителей таких детей много, запредельно много - ну хотя бы тысяча, хотя и сотни было бы довольно...
   - Что, правда, во Вселенной так много цивилизаций? - потрясенный Мишка перебил Алабаму, и осекся, наткнувшись на язвительный (с кем приходится иметь дело!) взгляд.
   - Ничего, ничего, - Алабама благодушно пыхнул сигарой. - Понимаю. Простительная слабость. Да, парень, во Вселенной мы не одиноки...
   До Мишки дошел сарказм собеседника, который разве что из ушных впадин у него не сочился, и он взял себя в руки. Перед ним , почти наверняка был враг, жестокий, хитрый,умный и рациональный, непонятный и неизвестный, но намеревающийся, похоже, каким-то образом использовать его в своих, неясных пока интересах.
  
   Ну что же , послушаем...
  
   - Наша способность 'слышать голос времени', или выраждаясь более точно, воспринимать его флуктуации, или, если угодно попроще, доступно для восприятия человека, - раптор ухмыльнулся, - предугадывать события, имеет любопытную и редкую особенность - мы, вернее немногие из нас, владеют, так сказать обратной связью, - они могут изменять ход времени.
   Мишка, пораженный, открыл было рот, оглянувшись на Шочи, но Алабама внушительным жестом не дал ему заговорить. Шочи тоже прижала палец к губам. Губы у нее были бледными, хотя лицо сохраняло обычную твердость. Взгляд неотрывно уставлен на Алабаму.
   - Ну, разумеется, все это не так значительно, как ты наверное сейчас себе представил. Мы не можем... Да, да, я тоже из этих немногих счастливцев, - предвосхищая вопрос Мишки, ответил раптор, - хотя счастливцами нас , назвать трудно... Если, конечно, быть в курсе наших проблем... Мы не можем, к примеру, приказать солнцу не светить или земле не вращаться. Хотя все это - и солнце и земля - лежит не в области наших интересов. У нас другие ориентиры. Ах, друзья мои, если бы я мог хоть приблизительно передать вам, что это такое - жить в стихии времени , как рыбы живут в стихии воды... Каково это,- привольно скользить в его потоках, кружиться в его водоворотах, свободно падать в его водопадах... Почувствовать его прикосновение, такое нежное и тонкое утром... увидеть как оно скользит мимо тебя белым туманом... Или проносится мимо дикой стаей трагхану, ну , как бы это вам... - ну табуном диких мустангов, что ли... - он мечтательно прижал лапы к горлу и закрыл глаза, отдавшись воспоминанию.
   - Так вот, мы не можем вернуть событие назад и переиграть. Мы не можем попасть в любой момент будущего, как и ты не можешь попасть в любой момент будущего. Мы всегда оказываемся там , где... есть пустоты - смысловые либо энергетические, смыслы - это тоже в своем роде энергия, которые мы должны заполнить собой...
   Он присмотрелся к Мишке.
   - Ну ладно, если тебе так проще - мы можем пройти туда, где мы нужны времени. Тебе многого не понять, малыш, но многое тебе и не нужно. Среди прочих вещей, которые мы , оэрадху, поющие народа храйдов должны делать, чтобы оправдать свое существование, есть и такое - мы управляем историей людей. Это, опять же, очень грубое определение, но начнем с этого и постепенно приблизимся к истине. Прости, но это необходимо, иначе мы не сторгуемся, ты просто не поймешь чего я от тебя хочу.
   Джордж внимательно наблюдал за реакцией Мишки , но , видимо , не видел чего-то такого, что хотел бы увидеть.
   - А я всегда чувствовал что-то в этом роде. - вдруг серьезно сказал Мишка.
   -Что же? - Алабама выглядел заинтригованным.
   Мишка задумался.
   - Ну... какая-то тайна есть в истории, многие события выглядят совершенно невероятными и необъяснимыми. И потом, - вот динозавры, были... потом нету... как-то это неспроста... должны же они были сыграть свою роль в истории...
   Мишка замолчал, понимая, что говорит глупости , банальные детские глупости, но отчего-то не смущаясь совершенно и понимая также что эти глупости надо чем-то закончить, он подытожил:
   - Вобщем , это было скорее чувство чем мысль, объяснять здесь по-моему нечего...
   После небольшой паузы, в течение которой Алабама-Джордж, без выражения глядел на Мишку , пыхая сигарой, он нарушил молчание:
   - Ну хорошо, так оно и было, Майкл. Динозавры сыграли свою роль в истории. Именно сыграли. Боюсь, что эта игра уже в прошлом... Да, мы были вашими няньками, вашими пастухами, - отлавливали вас как овец, когда вы забирались в опасные места и возвращали домой. Разумеется речь идет не о безопасности каждого отдельного индивида, но о сохранении всего потока. Наш инструмент - голос, песня. Мы поем и из наших слов , как картинка из паззлов, складывается лицо Вашего будущего. Но не подумай что мы делаем это как хотим... Это... это... что-то вроде караоке, понимаешь? Звучит музыка и ты должен петь, петь так, чтобы попадать в ноты. И если ты не хочешь... Или того хуже не можешь...- в глазах Джорджа мелькнула холодная искорка. - Это страшно... Так что от нас ничего не зависит , мы поем то, что можем петь, то что должны... И мы были вольны в очень небольшом диапазоне... Но это означает для нас очень большую ответственность.
   - Это, - с высоким смешком сказала Шочи (так неожиданно что Мишка подпрыгнул), передразнивая раздумчиваые интонации Джорджа - позволяет вам снять с себя ответственность за то, что вы там творите!
  - Вот именно, - снова сверкнув искоркой в глазах, сказал тот. -Вот именно... И сейчас... перед тобой... - он произносил эти слова подчеркнуто раздельно, делая тем ударение на них, - я слагаю эту ответственность. В новых условиях мы - я и немногие преданные мне оэрадху н ичем не можем помочь людям. А те , кто теперь решает судьбу вашего мира - ведут вас на бойню. Так что пришла пора вам самим взять в руки вашу судьбу...
   - Допустим, - выдержав паузу, когда уже стало ясно , что Алабама ждет от него ответа, сказал Мишка, - все так и есть как вы говорите. Но что же случилось? Отчего же вы нас бросаете, и кто те, кто , как вы говорите... собирается нам повредить?
   - Не повредить, май фрэнд, не повредить, - мягко поправил его Алабама, - я сказал то , что сказал, на бойню и точка. На бойню!
   Он помолчал , словно пытаясь справиться с охватившим его странным волнением. Странным его волнение казалось оттого, что истинные мысли и замыслы этого существа , явно бывшего очень себе на уме, были Мишке не ясны.
   Алабама прервал молчание, начавшее уже давить,
   - Сапожник ходит без сапог! - торжественно провозгласил он. - Истинный мастер никогда не может применить свое искусство к своей выгоде. Мы тысячи лет прокладывали дорогу для людей/ этих странных и не всегда приятных нам существ, тайно вели их в густом тумане будущего. Но мы ничего не можем сделать для себя. Мы вымерли, не так ли? Там откуда ты пришел об этом знают все. Тем труднее нам было поверить в это. Первый кто сказал об этом, был осмеян. Не скрою, я сам смеялся громче всех, но теперь я громче всех плачу. Молодая охотница Черное Небо заявила, что у нее было видение всеобщей скорой гибели нашего мираи что ей открыто знание пути к спасению. Ну кто бы ей поверил, кроме ее команды - тех кто жил рядом с ней и знал ее непосредственно? Поседние из этих храйдов, ставших ее последователями, стоят сейчас перед нами. Посмотрите на них. Простые , грубые, лесные охотники. Деревенщина. В роду этой самой Черного Неба никогда не было Поющих. Ну велели ей заткнуться и гонять себе дальше гадрозавров по лесам. Но она продолжала болтать, и болтовня ее , столь смешная для Поющих, понравилась простакам, вроде этих. - Он кивнул на четверку охотников, понуро стоявших у Мишки за спиной, и с явным отвращением поглядывающих на Алабаму.
   - Прошу вас, - спокойно сказал Мишка, - не говорите плохо о моих друзьях. Если Вам не трудно.
   Алабама хмыкнул, насмешливо покосился на Мишку.
  - Друзья... Ну извольте , милостивый государь, если вам это доставит удовольствие... Так вот... количество ее сторонников, которым по сердцу были ее слова, из простых охотников, - Алабама не вставая из кресла, отвесил преувеличенно вежливый поклон в сторону Мишкиных учеников, - возросло настолько, что это стало беспокоить Поющих. Ну и заткнули ее, раз сама не захотела. Нет-нет, - поспешно сказал он , наткнувшись на Мишкин взгляд, - я в этом не участвовал. Я - специалист по другим вопросам. Так сказать, атташе по культуре. Так вот, избавившись от Черного неба и ее опасного вымысла, Поющие все же задумались, а с чего это она этакое вымыслила, и решили сами проверить... Предпринять, так сказать глубокую разведку... И предприняли... И оказалось - верно говорила, простая охотница... Поторопились Поющие. Впрочем поющие не очень-то расстроились, так , - говорят , и надо ей, чего полезла не в свое дело, самка-дура, да еще и народ баламутила, а мы , - говорят, - лучше ее теперь разберемся. И народ храйдов, избранных стражей у врат времен, пугать всякими кошмарами не будем, а , наоборот, будем радовать. И народу сообщим приятные новости о великой победе... Но вот беда, бились-бились поющие над проблемой, а победы все не видать... А главное и беда-то не просматривается, - видно что конец нам приходит, а от чего - не видно. И отчего такая напасть тоже неясно. А Черное Небо, что-то такое говорила, что мол, это оттого , что неправильно мы живем, дорогой идем неправильной, вот и забрели в нехорошее место, и говорила что скажет скоро как нам спастись, да только не договорила. Ну что ж, собрались наши светлые умы стали думу думать, как же нам из этого дерьма выбраться. И придумали. На то и Поющие - ум, честь и совесть пространственно-временного континуума... Зачем , говорят, мы этих Хомо сапиенсов пасем столько эонов, пылинки с них сдуваем, можно сказать... От кризиса позднего палеолита спасли, от чумы спасли, от великой депрессии спасли, от ядерной войны тоже спасли. Что-то же нам за это положено? И возникла мысль! А не потесниться ли этим самым Хомо сапиенсам самую малость, и не дать ли место своим скромным наставникам под своим солнцем? Заодно уж и нам за ними будет легче присматривать. А мы, поющие народа храйдов, если чего решили... Люди в таких случаях начинают оперативное и стратегическое планирование, а мы... мы сочиняем песню... И сочинили. И была эта песня столь прекрасна , что дух захватывало - и пелось в этой песне как замечательно будут жить бок о бок люди и их верные друзья и мудрые наставники - храйд-хэту. Которые людям совершенно мешать не будут, и даже на глаза особо показываться не станут - поселятся где-нибудь в бассейне реки Амазонки - а что, там хорошо, тепло, там анаконда водится, а анаконда где попало водиться не будет.
   - У людей, вы , конечно, спросить и не подумали? - доброжелательно, почти ласково поинтересовался Мишка, - картиночка в его мозгу нарисовалась моментально - чушь это , конечно, про Амазонку - разбрелись бы они по всему свету моментально, - как он идет по улице, а навстречу ему этакий чешик - и спрашивает:
   - Не подскажете , как пройти в библиотеку?
   Алабама столь же доброжелательно ответил:
   - А ты поставь себя на наше место. Тебе это сейчас даже очень просто. Так и так тебе конец. Да дело не в том, что мы Вами пренебрегаем, - времени просто не было. А начнись переговоры... демократическая процедура... Вы между собой-то договориться не можете... Но изначально все предполагалось очень гармонично, с учетом интересов... Нас , ведь, сам понимаешь, не так много... Мы, храйды, экологичны...
   - Изначально? - немного удивился Мишка, готовясь услышать нечто неприятное, - А теперь как?
   - А теперь все по-другому. Извини, ничего личного. Просто нет времени. Мы , конечно, знали, что Ваш климат нам не подходит. За сотню миллионов лет старушка Земля сильно переменилась. Не ходить же там у вас в масках и не селиться же компактно возле кислородных заводов? Не поймут-с... Да и технически это невозможно. Мы решили провести реконфигурацию энергетического контура нашего вида.
   - Ре?.. Что провести?
   - Эмм... Ну, изменить энергетику, чтобы нам хватало вашего кислорода, возможно, каталитически, или напротив , усилить схему извлечения кислорода из воздуха. И мы нашли как это сделать. Но одновременно поняли, что времени на это не хватит. Н-да, жаль... А так все хорошо начиналось...
  
  Глава 26. Бег к обрыву.
  
  ...Я где-то читал, кажется у Амариди, есть такой итальянский классик Возрождения, что когда автор не знает, что делать с героем, он посылает его куда-то бежать (ну или идти). Хм, а как же тогда роман Булгакова 'Бег'? Впрочем, разве Булгаков не автор? Или из непонимания что делать не может получиться роман? Вот получился же у Чернышевского роман 'Что делать?' Мы бежали, и если это правило верно, то кто-то наверху, кто прядет нити наших жизней, что равносильно сочинительству историй, только подробнее, включая и историю болезни и байки о пищеварении ну и все такое прочее (ау? Кто там?) явно не знал что с нами делать, Что не удивительно, мы тоже не знали, что нам делать. Вот и бежали. Бежали, беглецы поневоле из привычного своего мира, обернувшегося вдруг темной, странной и страшной, неизвестной стороной к миру, неизвестному вовсе. Нет страха не было, было лишь ощущение оконченности нашей прежней жизни, невозможности возврата в наш теплый уютный дом. Теперь было доподлинно известно, что в нем живут призраки, которые , возможно даже обрадуются нашему возвращению, но вот будем ли рады мы? Мы , конечно, хотели домой, но понимали, что вернет нас только чудо, вот к этому чуду и бежали. Бежали к храму, неизвестному, затерянному в здешних сплошных лесах священному граалю, бежали единственно затем чтобы понять что нам делать дальше? А ну как опять придется бежать? А у меня уже начинало колоть в боку. И это еще спасибо здешнему воздуху, в нашей атмосфере я бы уже давно свалился. А насколько меня хватит здесь? Я украдкой глянул на моих спутников - вон они какие крепкие да спортивные, не отстать бы. Страшно. Сожрут ведь меня любимые мои динозавры, как пить дать сожрут. Кстати, о динозаврах, - до сих пор Господь миловал нас, - и местная фауна нам не досаждала. А почему? Ну-ка, ответь , палеонтолог? Ну, мы не тутошние, может мы их отпугиваем? Запахом, шумом? Может чем еще?
   - Ста-аять! Привал! - скомандовал Сидорцов. - Мы расположились на отдых без особой охоты - не устали. Видно было по морпехам что они странно себя чувствуют - привычка отдыхать осталась, а потребности нет.
   Сидорцов тревожно уставился в бинокль, пытаясь что-то разглядеть в зеленом тумане из которого мы только что выплыли в эту уютную лагуну-поляну, ставшую нам временным прибежищем. Видимо его усилия не увенчались успехом.
   - Слушай, Данил, - обратился он ко мне, тыкая биноклем мне в плечо, - я тут Петровича высматриваю, да что тут высмотришь... А ты не мог бы повторить тот фокус, ну, - уточнил он, видя что я не совсем понимаю о чем идет речь, - ну когда вы с Космой на дерево запрыгнули. Нам обзор нужен. Сам понимаешь без разведки дело плохо, без разведки мы немца не погоним. Копец нам короче без разведки, да и без Петровича тоже... плохо будет. Так что первая цель разведки - засечь местонахождение Петровича. Потом врагов посмотреть, есть ли.
   - А! Ну, конечно, - бодро начал я, - но оглянувшись на дерево к которрому он меня подталкивал, осекся, - Но!.. Но я совсем не помню, как я это делал... У меня же не получится...
   - Так может тебя того, подсадить? - Сидорцов оглянулся, - Эй, Плакса, Тхом, как тебя правильно?
   Уж не знаю , как Плакса сориентировалась в наших отношениях, возможно Косма за моей спиной ввела ее в курс дела, но только эта зараза, внезапно зашипела прямо у меня под ногами, да так страшно, что я мигом оказался на дереве. С биноклем. Знаете , у кошек есть така\я нехорошая привычка, - на нее ведь даже не наступили, даже не пол-наступили, а она на всякий случай, вдруг взревет дурным мявом, от которого сердце леденеет и проваливается в куда-то в радикулит, и ноги становятся ватными. Но кошке это все равно, кошка думает - ха! А вдруг бы наступили? Тренировать их надо! Нечто подобное , я имею в виду ноги и сердце, произошло со мной, и стоя на ветке, стараясь унять колотящееся бешено сердце, я и без бинокля уловил движение и затем с трудом различил зеленую точку , крадучись, но очень быстро пробирающуюся среди зеленых пятен составляющих в совокупности этот лес. Петрович! ОН был уже близко.
   - Петрович! - заорал я радостно. -Мы здесь!
   - Врагов нет? - спросил с земли Сидорцов.
   Я огляделся и ни черта больше в этом зеленом месиве не разглядел
   - Не вижу!
   - Ну слезай тогда!
  Я поглядел вниз и мне стало страшно. Высотища! Ух! Сначала я хотел уцепиться за ветку на которой стоял, повиснуть на ней и затем прыгнуть вниз. Прямо подо мной на земле стояла Плакса и запрокинув голову смотрела на меня своими загадочными медовыми глазами.
   - Прыгай! - сказала она мне , причем я мог бы поклясться что она не раскрывала челюсти, но я отчетливо слышал ее голос. Это так поразило меня , что я и думать забыл о высоте, - тогда она снова сказала : Прыгай! - и толкнула меня изнутри. Да, толкнула изнутри, - других слов не подберешь. Она что-то сделала со мной , возможно своим взглядом, словно бы передала мне свою волю, свое намерение, - что я прыгнул. Прыгнул как стоял, прыгнул так, как боялся прыгать - солдатиком. Приземлился я мягко, словно притормаживая. На полпути к земле мягкая сила, как подушка поддержала меня. Что это? - спросил я у Плаксы, - что это за сила? Что это меня поддерживало?
   -Это твоя сила! - серьезно ответила она и отвернулась, показывая что разговор закончен. Тут появился китаец. Все взгляды устремились на него. Я понял от чего я его сразу углядел, - его камуфляж был не зеленым , а скорее коричневым - от засохшей на нем крови. Весь он был изорван и встрепан, так что Алексей Петрович напоминал боевого кота , побывавшего в переделке и изрядно пострадавшего, но держащегося с достоинством - непобежденным. Вопреки обыкновению (а обыкновенно он выглядел как нецке - неваляшка-Дарума), на лице китайца видно было некоторое волнение. Он перешел на шаг и пошатнулся, мы бросились к нему.
   - Ты ранен? - сдавленно выкрикнул Сидорцов.
   - Чепуха, кровь не моя. В основном. - Он поморщился, - Только, ребята , отдыхать у нас времени нету.
   - Да мы и не устали, - сказал Боря.
   - Я устал, - китаец сдержанно улыбнулся. - Там... Этот черт Тимофеич. Меня взяли, но он освободил. В одиночку положил с полсотни чеков.
   - Как? - Сидорцов прищурился, глядя как в прицел.
   - Голыми руками. Как и обещал. ОН генерирует какое-то поле. Это было что-то... - китаец задумался , подыскивая понятную аналогию, - что-то вроде микроволновки - они просто закипали и лопались как... как...
   - Как птицы под лучом радара!.. - сказал Сидорцов. - Я такое видел.
   - Похоже, - спокойно согласился китаец, - перья и кровь летели во все стороны. - он переключился на другую тему:
   - Он дал нам полчаса, чтобы уйти и оставить ему циркуль.
   -Циркуль? - я не видел еще Сидорцова таким ошарашенным. -Но... Но...
   - Но как он понял что циркуль у тебя? - китаец грустно улыбнулся. - Он побывал на базе и пошарил в сейфе. Твоего отца больше нет, Женя. Саговникова тоже. Это слова Тимофеича. Я ему верю.
   Из Сидорцова словно выпустили воздух. Он медленно сел на землю, закрыв лицо руками. Широкая спина его содрогалась в сухих, беззвучных рыданиях. Удивительным образом он стал похож на маленького мальчика, одинокого и потерявшегося. Китаец осторожно коснулся его плеча.
   - Прости. Нам нужно идти.
   Сидорцов выпрямился и сразу стал прежним - суперкапитаном. Лицо его выражало боль но была в нем теперь и новая воля, непреклонность, мерцающая серым студеным, внешне невзрачным клинком казацкой сабельки.
   - Отец для меня был всем. - сказал он. - Мать, да, но он... Да, адмирал, да, виделись мы не часто, но он был таким... таким... - спазм в горле не дал ему продолжить в прежнем тоне, и он , помолчав, закончил шепотом:
   - Он был... человек...
   Рука Сидорцова стиснула цевье автомата так, что побелели костяшки пальцев.
   - Слушай, Лешка, - спросил он китайца неожиданно бодрым голосом, - я сам не пробовал, но, как думаешь, микроволновку прострелить можно? Из АК?
   - Уверен. - сдержанно сказал тот и посмотрел на часы. - Нам пора.
  
   И мы опять ломанулись бежать. В этом нашем беге при отсутствии усталости убивала бессмысленность или , вернее недостаток осмысленности. Прежде чем мы неожиданно остановились , я успел еще вспомнить крепостного дядьку из Капитанской дочки - куда торопимся? Добро бы на свадьбу. И в самом деле - ну прибежим мы в этот 'храм'. Если прибежим. Ну даже и помогут нам там вернуться. И что нас ждет там, дома? Судя по всему (а в частности по последним событиям и по комментариям китайца) в нашем локальном времени, в нашем добром домашнем мире произошли некие грозные перемены. Причем настолько грозные , что целесообразность возвращения выглядела весьма сомнительной. Мне вдруг до боли, до крика, захотелось знать, что происходит. Да, что , черт возьми, происходит: здесь, там, с нами и с динозаврами, с небом с этими дурацкими радугами и полями смерти?!! Понять, а потом уже бегать , драться и стрелять. Если потребуется. И услышав как кто-то кричит я остановился с неким даже интеллектуальным облегчением. И я не удивился когда оказалось что все тоже остановились. Странно только было что все на меня уставились.
  - Что? Что вы на меня смотрите? Почему мы остановились? - с искренним недоумением спросил я.
  Все молчали. Только лейтенант Боря , пристально глядя на меня сказал:
  - Так ведь ты кричишь. Ты закричал: 'Стойте'. Ну, вот, мы стали. Говори, чего хотел.
   Мне потребовалось время, - минута или две, чтобы выгнать из головы вакуум и поймать за хвост две или три мысли, норовившие куда-то ускакать. Это было с их стороны неблагородно - ведь выходит именно из-за них я и устроил весь сыр-бор. Сидорцов помог мне - взял за руку и коротко, мощно встряхнул. Зубы у меня лязгнули, в голове прояснилось, и я заговорил:
   - Мне надоело бегать! Нет , я не устал. И это мне тоже надоело. Мне надоело не понимать что с нами происходит. Если кто-нибудь понимает до конца что происходит , пусть объяснит - без понимания я больше не сделаю ни шагу.
   - Эмоции, Соловьев, - сказал Сидорцов, - я тоже многого не понимаю, но у нас сейчас нет времени, к нам идет этот чертов Тимофеич, про которого я тоже не понимаю , кто он и что он, и откуда он взялся. НО если мы немедленно не смотаемся, он пошинкует нас в мелкий винигрет, и понимать будет некому, так что ноги в руки - и айда, а оторвемся - тогда будем шариками шевелить.
   Он прямо приплясывал на месте - весь был натянут как струна, не от страха, нет, в нем играл энтузиазм.
   Я расслабился, выдохнул и сел на землю, глядя на него снизу вверх.
   - Нет, товарищ капитан, в том-то и дело, Я ЧУВСТВУЮ, ПОКА БУДЕМ БЕГАТЬ - МЫ НИКОГДА НЕ ОТОРВЕМСЯ.
   - Ты что-то знаешь?
   -Нет, я же говорю , - чувствую!
  Он присел рядом, сложил руки на коленях. Остальные , собравшись кружком , смотрели на нас.
   - Что предлагаешь? - деловито спросил Сидорцов.
   - Останемся. - сказал я убежденно. - Дадим бой. Возьмем языка и все узнаем.
   Сидорцов закатился от смеха.
   -Ох, ты, аника-воин! Леш, ты только послушай... Ну, хватит болтать - пора. Он слишком силен для нас. Ну!..
   Сидорцов бесцеремонно схватил меня шиворот и рывком поставил на ноги.
   - Вот, - сказал я, - обратите внимание, вы стали сильнее. Это со всеми нами здесь происходит, правильно? Или умрешь, или станешь сильнее, так? Мы не умерли из-за Плаксы, он не умер... не знаю почему, по другим причинам. Я думаю наши силы , возможно сравняются, или ... или станут сравнимы...
   - Но сейчас-то мы не готовы...
   Я не дал ему продолжить.
   - Есть и другие моменты, - ему нужен циркуль, так? Позарез нужен. Циркуль у нас.
   Лицо Сидорцова окаменело. Я замахал на него руками.
   - Ладно, ладно, неважно, главное он считает что циркуль у нас. Так вот , я считаю, что нам бояться нечего пока он так считает. Сильных методов он применять не будет, будет работать , так сказать, хирургически, а вот тут-то, - я сделал паузу, ненамеренно, а потому что перехватило горло, и потряс брякнувшим автоматом - тут-то мы его и встретим, - с добрым словом и револьвером.
   - О, как? - Сидорцов посмотрел на меня другими, просветлевшими и удивленными глазами (что оказалось для меня лестно, и я, как мальчишка , даже скосил глаза - видит ли Косма, какой я тут герой) - и откуда такие познания в тактике магического боя?
   - А, да при чем тут... - я скромно махнул рукой, - весь мой научный опыт воззвал к применению , - знаете ведь, как у нас , палеонтологов, - сначала лопаты, потом лопатки, потом лопаточки, потом кисточки. Это ведь штука палеонтологическая - непрочная, куда ж на нее с экскаватором, тем более с фугасом?
   Косма вобщем увидела какой я герой, она как-то неожиданно оказалась рядом со мной и сказала у меня из-за плеча:
   - Данила дело говорит, Евгений Владимирович, давайте останемся, мы с ним справимся, я знаю. Сидорцов открыл рот, - желая что-то спросить, затем , закрыл его , и энергично рубанув воздух рукой, повернулся к китайцу.
   - Что скажешь, Чжугэ Лян?
  Это видимо, было настоящее имя китайца, и то , что Сидорцов назвал его так, напомнило мне сцену из какого-то фильма про военных моряков, как они перед боем одеваются во все чистое.
   Китаец даже не кивнул, он снова был загадочным Дарумой (это такой китайский ванька-встанька, у которого от медитации отвалились ноги и осталось только круглое основание), только опустил веки, соглашаясь. Ну что с него возьмешь - китаец. Ну вот и кончился наш бег. Мы остановились и стали ждать.
   - На живца... - азартно сказал капитан, - стойте так, по моей команде падайте, - и они с китайцем и прочими стрелками, скользнули в заросли чтолиможжевельника, окаймлявшие холмик на котором мы остановились. Я так понял что это мы будем живцом, но меня это не испугало. Вместо страха, я был как патрон порохом, набит какими-то синими искорками нетерпения и возбуждения. Я жадно смотрел в сторону вероятного приближения ужасного старика. Мне даже показалось, что я слышу потрескивание и вижу какое-то электрическое мельтешение в одежде и в волосах Космы. Вдруг, словно наведя резкость в бинокле, я понял, - мне это не кажется, потрескивание действительно слышится, и искорки проскакивают. В добавок ко всему почувствовался усиливающийся запах озона.
   - Что за черт? - подумал я , и , поймав взгляд Космы, которая тоже это видела, спросил - Как думаешь? Это он приближается?
   - Нет, - задумчиво, и как-то даже удивленно, сказала она, - это мы заряжаемся. Перед встречей. Наверное, адреналин переходит в какую-то электрику. Кислород...
  Я действительно чувствовал как по телу потекли едва заметные токи, наполняя его некоей тончайшей субстанцией.
   - И что мы будем делать? - спросил я, имея в виду, не что она предлагает нам делать, а что будут делать наши тела без нашего спроса и помимо изволения. Воленс-ноленс, так сказать.
   Она пожала плечами.
   - Не знаю, увидим. Вот заодно и выясним на что мы способны.
   Я засмеялся,
   - Рисковый способ калибровки.
   - Не хочешь глянуть где он сейчас?
   Косма помотала головой, -
   - Я толко в воде могу видеть.
  -Откуда знаешь? - удивился я.
  -Знаю... - просто сказала она.
  -Может Плаксу спросим?
  Плакса с протяжным выдохом плюхнулась на землю. Потянула носом.
  - Он везде. - Плакса была спокойна, - ничего, сейчас узнаем.
  Я посмотрел на нее и решил не приставать сейчас с вопросами. Холм был очень удобным для наблюдения Тимофеича, бодро шагающего по открытому месту мы заметили издалека, но появился он, как пресловутый песец, незаметно. Видимо, это была одна из его сиддхов (чудесные способности , санскр.), которыми щедро наделяла выживших людей атмосфера времени, в котором людям, если честно, было не место. Так ведь и есть такая пословица если Вас застали врасплох и вы еще живы... ну и так далее. Короче, мы были живы, и кое-какие шансы за нами сохранялись.
   Чертов Тимофеич вроде только что был прямо перед нами, в шагах тридцати. Мне казалось что я вижу его , даже когда я услышал его голос из-за спины.
   - Кто не спрятался, я не виноват.
   Настроение у мерзавца было прекрасное.
   Мы рывком обернулись. А Плакса не говоря худого слова, с шелестом , рыкнув на выдохе, упорхнула: прыгнула, толкнувшись от земли и длинным планирующим прыжком ушла за другой склон холма, за пределы видимости. Я растерянно проводил ее взглядом.
   - Низко полетела, видать к дождю... - жизнерадостно скалясь отличными зубами, прокомментировал Тимофеич, - ну что, обосрались? Вон уже крысы бегут с корабля! Кстати, о корабле!.. Где это наш отважный капитан? Отважно сдриснул? Очень мудро. А вы что же? Мы с Космой молча смотрели на него. Не знаю как Косма, а я просто не знал , что полагается чувствовать в таких случаях. Страх? Гнев? Что? Мы просто во все глаза смотрели на него, - о , здесь было на что посмотреть! Это был совсем не тот Тимофеич, с которым мы бывало делили столик за борщом на базе. Его лицо пугало не тем, что выражало готовность к убийству, не тем, что обладатетель такого лица может сделать с людьми, оказавшимися на его пути, страшно было уже то, что человеческое лицо вообще может принимать подобные выражения. Впечатление усугублялось тем, что он не ревел драконом, как на базе, в старые добрые времена, а жутко подхихикивал. И еще... это трудно описать словами, как и многое , с чем мы здесь столкнулись. В языке просто нет таких слов... В нем было что-то двойное... Как будто лицо его было прозрачно и сквозь него выглядывал кто-то... Кто-то страшный. Еще страшнее , чем Тимофеич, и шкура Тимофеича, как-будто бы часть этого ужаса поглощала, не выпускала наружу и оставляла внутри. Так сказать, для служебного пользования. Он сделал еще шаг к нам. Мне захотелось отступить но я остался на месте. Напряжение росло. ТО ли это было напряжение ситуации, то ли внутреннее мое напряжение, но оно физически ощутимо давило на меня изнутри, словно кишечные газы, или отрыжка, что во мне просилось на волю, и я чувстовал что долго удерживать его не смогу. НО было страшно выпускать его, как бывает страшно нажимать спусковую скобу пистолета.
   Приблизившись еще немного Тимофеич остановился и посмотрел на нас , как дятел на сухую ветку - есть ли здесь червячки?
   - Милая парочка - безбожник и ведьма, - сказал он наглядевшись, - вы зачем здесь? Смерти ищете? Говорил ведь я узкоглазому, - отдайте штуку, и идите себе подобру-поздорову.
   Звучало это как приглашение к разговору. Ну что ж. Сидорцов выжидал, возможно, давая нам возможность что-то узнать новое или выбирая лучший угол для прицеливания. И я, переглянувшись с Космой, решил тоже не тратить время попусту. Что ж не поговорить с человеком.
   - Какую штуку, Тимофеич? - наконец спросил я.
   - Не заговаривай мне зубы, прыщ научный! - прошипел он. - Ты все отлично знаешь...
   Видно было, что Тимофеич не прочь размазать меня по ландшафту, но , как и предполагал, хотел бы прежде полнее изучить обстановку.
   - Не знаю я, Тимофеич. - сказал я тогда. - Не знаю. Ну подумайте сами, почем мне знать? Может я и в курсе чего-либо, но только как же мне понять что у вас-то на уме? Штучка!.. Это все, что хочешь может значить. От п...ды до шарового скопления. Тимофеич, с ненавистью посмотрел на меня, тяжело вздохнул и как-то очень по-людски посреб затылок.
   - Циркуль, сволочь, циркуль... Тебе ль не знать, когда ты его гнида богомерзкая и выкопал, будь ты проклят за это во веки веков.
   - Аминь, - сказал я на автомате. Этот выпад привел меня в изумление. Так, похоже, у нас тут не конкурент, а независимо действующий спаситель мира. Я невольно покосился на то место , где сидел в кустах Сидорцов, - нехудо б ему это знать, наверное.
   Тимофеич перехватил мой взгляд , и нехорошо усмехнулся,
   - А... Вон что удумали, б... Засаду на меня... Нет в вас страха Божьего... Ну ничего... Сейчас...
   Он начал подымать руки. И в этом движени и было столько скрытой силы и какой-то страшной, адской власти, что стало ясно, - наш брифинг плавно переходит в раунд, или , смотря по нашему везению - в рабочий цикл забоя скота.
   - Тимофеич! О...ели вы что ли?... Не надо! Тимофеич!.. Ти... (да , глупо звучит, а что еще я мог сказать бывшему товарищу, оказавшемуся убийцей и каким-то непонятным вообще чудовищем?) - пролепетал я заплетающимся от чувства неизбежности языком, но он не останавливался. И меня стало дрыгать (не знаю я как сказать по другому - в книжках про это не читал) изнутри. И это было совсем уж невыносимо. И я понял что вот-вот я потеряю власть над собой и из меня выскочит что-то страшное. И запах озона стал таким сильным что меня затошнило, и я некстати подумал , что озон, вообще-то, страшный яд, когда он в больших концентрациях. Весь этот спутанный, дергающийся клубок ощущений завертелся в моих мозгах и провалился в желудок. И я успел отчаянно выкрикнуть:
   - Тимофеич! Не надо!
   И тут стали стрелять! Сидорцов, конечно, крикнул, 'ложись' , но мы не услышали. Да это было и не важно, - Тимофеич зашел с такого угла, что стрельбе мы с Космой совершенно не мешали. Я и выстрелов не услышал - так был увлечен Тимофеичем и тем , что у меня внутри ворочается. Но я почувствовал выстрелы - какие-то колебания в воздухе, шут его знает, вибрация что ли? И еще понял , что поздно уже ложиться, но это не имеет значения потому что... потому что... медленно летящие пули, благодаря какой-то черной алхимии, прямо в воздухе обратились в капли жидкости, и разбрызгались на лету, как разбрызгивается в полете плевок, совершенный с крыши двадцатиэтажного дома.
   - Да нет, - подумал я , - это не микроволны, не та энергия...
   И беззвучный голос голос внутри меня сказал:
   ...микроструны...
   Я удивился : какие нахрен струны? Но не былто уже времени для этого.
   На нас только подуло горячим ветром. В нем были микрокапли металла и запах у этого ветра был своеобразный, - вонь сгоревшего пороха и какая-то химическая вонь. На кухне войны сбежало молоко. Тимофеич , ощерившись, протянул руки к кустам , где скрывались наши товарищи. Еще немного, доли секунды, и он превратит их в пепел или в какую-нибудь слизь, ложись они там или не ложись.
   Спасла нас Плакса. Пора бы к этому привыкнуть , что она появляет ся в самый неожиданный момент и склоняет чашу весов, но тем не менее и на этот раз ее внезапное появление ошеломило меня до непроизвольного матоиспускания. Как черный бумеранг, когда-то давно запущенный по неведомой траектории или даже орбите, она исчезла в самом начале нашей встречи , подав Тимофеичу повод поглумиться над ее морально-политическими качествами, а теперь низверглась с небес, как меч Немезиды, и всем телом коротко страшно ударила в Тимофеича, так что казалось, могла забить его в землю по уши. Однако этого не произошло, каким-то чудом наш семейный (или вернее сказать - батальонный? Лабораторный?) монстр устоял на ногах. Плакса взвыла - вся инерция падения досталась ей, и вцепилась в Тимофеича когтями и зубами. Страшное было зрелище, - чеширраптор дерущий человека, причем я невольно посочувствовал Тимофеичу, видимо из видовой солидарности, но затем вышло нехорошо - Тимофеич, целенький, только одежда на нем была разорвана, отодрал от себя Плаксу, и самбистским приемом хлопнул ее о землю. Плакса издала приглушенный жалобный звук и безжизненно вытянулась. Мое сочувствие сразу же вернулось на ее сторону. По крайней мере мы выиграли достаточно времени чтобы прийти в себя (ага и умереть при полном самообладании). Тифеич хищным магическим жестом снова вытянул свои грабли
   И я поднял руки и протянул навстречу ему, и совершенно нечувствительно для меня, из-под рук моих вылетели странные и прекрасные разноцветные огненные птицы (они скорее напоминали бумажных голубей), оранжевые и голубые, изумрудные и рубиновые, золотистые и серебристые, и с быстротою молнии устремились к Тимофеичу, пронзили , и опрокинули его и Тимофеич покатился на землю , безвольно, как сломанная кукла, болтая руками и ногами. Он страшно с бульканьем хрипел, как , наверное хрипит свинья с перерезанной глоткой, одежда его тлела, от него валил зловонный дымок, а местами по его телу перебегали маленькие язычки, бледно-зеленого болотного огня. Ема! Я потрясенно посмотрел на свои руки: это они так сделали? Ни...я себе! Так вот что во мне ворочалось и просилось на волю?!! Ох ты... Я обернулся к Косме, - она стояла позади меня и ее руки были также как у меня подняты в боевую позицию, но по-другому, сложенные щепотками пальцы обращены к небу, словно она запускала самолетики, губа закушена , лицо ее хранило печать иномирной отрешенности , по лбу сползали крупные капли пота, прежде чем я успел что-то сказать, с ее пальцев сорвались те самые огненные птицы, и мгновенно преодолев небольшое расстояние , ударили в Тимофеича, тело которого от этого дернулось, как у лабораторной лягушки от разряда электричества, и подпрыгнуло на земле. Так это она! Эти ее молнии пролетали по обе стороны от меня , вот я и приписал их себе... Я почувствовал разочарование, смешанное с облегчением. Между тем наши хлопцы огромными прыжками, выскочившие из кустов окружили нас с почтительным любопытством поглядывая то на Тимофеича Тимофеича то на Косму. На меня никто не обращал внимания и воспользовался этим, что бы поближе подойти к трупу - понять , что же она с ним сделала. Как ни странно, гарью от него не пахло, а дымок который шел от него оказался конденсатом - за два метра от тела тянуло холодом. Весь он был покрыт инеем. Я присел и несмотря на обжигающий руки мороз, перевернул его на спину. Лицо Тимофеича было черным, каменным, нечеловеческим.
   Я обернулся к Косме:
  -Но как, черт возьми, ты это сделала?..
   Косма глядя на меня, сделала страшные глаза и протянула ко мне руку.
   - Сзади!..
   Я как ужаленный, повернул голову и столкнулся с черным страшным лицом Тимофеича, его каменные глаза слепо смотрели на меня, он стоял на коленях и тянул руку к моему плечу. Как во сне я не мог пошевелиться и он схватил меня и сдавил как ильская Венера в рассказе Мериме, у меня затрещали кости, кровь ужасно прилила к голове, я понял что он может запросто раздавить меня как арбуз, он был твердый и тяжелый, как каменная глыба, и холодный, как сухой лед, его почерневшие губы с жестокой радостью шепнули мне в ухо:
   - Не оставляй в живых ворожеи...
   И тут я взорвался изнутри и из меня хлынуло жидкое пламя и отбросило от меня это ужасное существо, это напоминало семяизвержение, приятный зуд отдавался во всем теле, невыносимо щекоча его, и легкое текучее счастье завладело всем моим существом.
   Очнулся я на травке, Косма хлопотала надо мной, прижигая йодом царапины на лице - кажется в момент моего взрыва от Тимофеича полетели осколки. Щипало неимоверно и я попросил ее: Космушка, жжет, подуй пожалуйста, и она стала дуть изо всех сил, и вдруг схватилась за голову
   - Кружится! У меня , кажется гипервентиляция! - слабым голосом сказала она.
   - Ага, а у меня гипотермия. - подхватил я ей в тон, и мы рассмеялись.
  Заржали и остальные.
   - Ну вы даете , ребята, - сказал просветлевший с лица Сидорцов, - так ведь вы у нас тяжелая артиллерия, а мы вас брали как пятое колесо...
   - Ну так... Пятое колесо - оно запасное, - сказал я. Мне в экспедициях часто приходилось водить бобик.
  - Отлично, - сказал китаец, улыбаясь, - с такими колесами у нас есть надежда дойти до храма.
   Я приподнялся озираясь, ища труп Тимофеича:
   -А где это? И вообще как это случилось? Что я сделал?
   - Он ушел. Просто исчез, - спокойно сказал Сидорцов, - думаю, однако, на пару дней от нас отстанет , а нам больше и не надо. А ты взорвался как термитный заряд. Мы чуть на ослепли. Думали копец вам обоим. Глядим, ты живой, - возишься на земле, и лицом в нее тычешься, словно хочешь закопаться. А этого... Его нет. Только вот это осталось... - Сидорцов вложил мне в руку острый , аспидно черный, блестящий как стекло или застывшая смола, осколок. Он все еще был холодным , хоть уже и не таким, и несоразмерно тяжелым. Я понюхал его, - так пахнет битум.
   - Что мне с ним делать?
   - Не знаю. Может пригодится тебе?
   Я подбросил кусок на ладони. Он был мне неприятен и я бросил его в траву.
   - Не пригодится. Слушай, а почему именно на пару дней он отстанет?
   Сидорцов поднял густые брови (не черезчур),
   - Это просто, Дань, это тактика, - день будет к себе прислушиваться, что это с ним, а второй будет нас наблюдать - что это с нами.
   Мимо, прихрамывая, проплелась Плакса. Увидев меня она просияла по-своему, и кинулась ко мне обниматься, я тоже обнял ее, и мы со стоном отскочили друг от друга - у обоих болели ребра и прочие детали такелажа. Похрюкивая от смеха, Плакса от души, со всей своей мезозойской силушки, похлопала меня по спине, от чего я сковырнулся на травку и , возможно , получил новую травму.
   Косма, сдерживая смех, вытащила меня из кустов плауна.
   - Лечишь тут вас, вправляешь, а вы только встали и опять туда же...
   - Слушай, - сказал я ей, - я и не знал, что ты так можешь... - и обнял ее.
   Она улыбнулась мне и посмотрела в глаза.
   - Так я ж эспер, мне положено. А вот что ты так умеешь я тоже не знала. Хотя... Не удивляюсь...
   -У тебя глаза рыжие, знаешь? - сказал я и притянул ее к себе. Мы поцеловались самозабвенно, но спокойно. Поцелуй этот принес мне какую-то приятную отстраненность, я знал, что люблю ее, знал что и она меня любит, и мне , в принципе, было все равно, что будет дальше, я был счастлив уже теперь и этого счастья мне должно было хватить до конца жизни сколько бы времени это не составило.
   - Интересно, почему именно мы так одарены силой? - задумчиво проговорила Косма.
   - Товарищ капитан-лейтенант... - напряженным голосом проговорил вдруг лейтенант Боря совсем рядом с нами. Голос был такой , что мы с Космой мгновенно оторвались друг от друга и уставились на него, ожидая неприятных вестей. - у меня личный состав летает.
   Сидорцов посмотрел на него квадратными глазами:
   - Как летает?..
   - А вот... - Боря трагическим жестом указал на пятерых бойцов, которые неуклюже, как бы большими шагами, перелетали с места на место, возбужденно переговариваясь, матерясь и нервно похохатывая.
   - Вот, видите как... - он резко взмахнул рукой, акцентируя слова, и от этого неосторожного жеста, сам взлетел - невысоко, сантиметров на двадцать, и плавно опустился на землю, от неожиданности не устоял, и раскинув ноги неуклюже сел на зад. На лице его застыло глуповатое выражение, среднее между обалдением и восторгом.
  
  
   Холодно, Господи, как холодно... Лютый, космический холод пробирал до костей, и забирался, кажется, в самый костный мозг. И спасения от него не было. Он не мог двигаться, тело отказывалось повиноваться. Ну , ничего, говорят, смерть от замерзания - самая приятная, скоро станет тепло и он просто провалится в крепкий сон от которого нет пробуждения. Он подождал еще , долго... НО тепло не становилось. Было все также холодно. Может это от того, что он не замерзал , а наоборот, размораживался? От этой мысли губы слегка пошевелились. Что-то вроде улыбки. Подвижность понемногу восстанавливалась. Скоро он смог пошевелить пальцами. Тогда он понял что будет жить, что не умирает, а воскресает. И тогда уж он смог уснуть. И снилось ему...
   ... проклятый снеговик не получался, серый, похожий на комья манной каши снег, рассыпался под руками и никак не желал складываться ни в какую форму. Как назло рядом стоял прекрасный снеговик , слепленный кем-то другим, более счастливым, более удачливым. Степушка с ненавистью посмотрел на чужого, счастливого снеговика, перевел горестный взгляд на своего - неказистого, бесформенного, слепленного с трудом из мелких комков, и распадающегося при малейшей попытке приставить сверху большой ком. Да и большой ком что-то не очень лепился.
   - Паааапаааа! - взревел Степушка с малолетства отличавшийся звучным и басовитым голосом.
   Папа безучастно стоял рядом, размышляя видимо о чем-то не слишком веселом. Мыльный его взгляд скользнул по расстроенному личику ребенка. Он кивнул и присел рядом.
   - Ну что тут у тебя?
   - Проклятый , негодный, гадский снеговик не получается! - страстно сказал Степушка, с надеждой глядя на отца.
   - Не сердись, - беспомощно пожав плечами, сказал отец, - на все воля Божья. Вчера теплый снег шел, вот у них... - он кивнул на удачного снеговика, - и получилось. Сегодня холодно. Ничего не получится. Пойдем домой, Степушка, будет тебе еще потом снеговик.
   Вместо ответа Степушка гневно и разочарованно зарычал. Отец усмехнулся синеватыми тонкими губами.
   Усвоив, что все дело в недостатке тепла, Степушка скинул варежки и изо всех сил пытался передать своему творению частицу своего детского тепла. Но ничего не получалось, он только перемерз, теплые ладошки стали ледяными, и холод жег до кости, как сейчас. Он никогда не забывал этот холод. А манная каша оставалась манной кашей - сожрав все его тепло, снеговик все равно предательски разваливался, крошился, подло не желал принимать человеческую форму. Кончилось плохо - темное лютое бешенство поднялось в мальчике - яростно рыча, плача и выкрикивая доступные его возрасту ругательства, он стал топтать снеговика, видя в нем своего мучителя. Отец стоял. Болезненно улыбался. Ждал, когда это пройдет. Когда же это прошло, и Степушка без сил растянулся на притоптанном рассыпающемся снегу, отец поднял его на руки, и понес домой.
   - Ничего, - шептал он, - ничего. В другой раз получится...
   Но в другой раз, когда был теплый снег, Степушка не захотел лепить снеговика. Не простил.
  
   Вот и теперь, постепенно, медленно приходя в глаза, дрожа от холода, неспешно погкидающего промерзшее нутро, он вспоминал снеговика, и улыбался трясущимися губами.
   - Не получилось. - сказал он и медленно подтянул к себе колено. - Получится. Но как это они? Хотя с другой стороны это подтверждение... Он ведь было стал уже терять веру, а теперь оно и ясно, что он сражается с дьявольскими выблядками, а не со случайными жертвами, милыми молодыми людьми, которым просто не повезло оказаться у него на пути. Так их было бы жаль. А так нет. Но нужно, как следует обдумать произошедшее. Это что же получилось? Ну с ними то понятно, оказались настоящими бесами - с адским огнем, но что с ним то случилось? Раньше такого не было. Он почти с ужасом, но и с восхищением посмотрел на свою руку - местами она все еще была покрыта черной смоляной, заиндевешей корочкой(это что же у меня и внутри такое было?Да ведь я весь каменный был). Корочка на глазах размягчалась и всасывалась в кожу. Процесс завершился в считанные минуты - кожа Тимофеича снова стала такой же как была. Преисполненный благодарности и благоговения, Тимофеич с кряхтением поднялся на колени и вознес Господу вдохновенную молитву, за спасение в огненной пещи подобно еврейстим отрокам.
   - Господь со мной, - сильным голосом, но немелодично пел Тимофеич, - и я неуязвим, тело мое обернется камнем и устоит против демонского огня.
   Ему было ясно, что его победа (над кем? - прошептал искуситель, но старик пренебрег им) , лишь дело времени. Но он не имеет права быть безрассудным, о нет, теперь он будет сама осторожность! Ибо сказано, не искушай Господа своего!
   Ощущая боль в местах куда поразили его языки ведьминского пламени, он поднялся на ноги и зашагал через лес, туда куда вело его провидение. С каждым шагом идти становилось легче и легче.
  
  
  
   Кровь текла медленно как время. Офицер Юра в теплой джинсовой куртке, лежал грудью на столе в кафе 'Ливерпуль' и уже минут пятнадцать наблюдал, как течет кровь. Глаза-то открыть ему удалось, а вот встать никак не получалось, все тело занемело, в груди было пусто и гулко, а в голове звонил ледяной колокол, словно злобный, глухой карлик, самозабвенно катался на языке этого колокола и все бил, бил, бил... Сам-то он, карлик этот, ничего не слышал. И не жалел тех, кто страдает от этого беспощадного звука.
   Когда карлик вдосталь назвонился и пошел отдохнуть, а может и принять на грудь, офицер Юра,( обладавший, между прочим, забавной фамилией Горностай, из-за которой товарищи по службе, смотря по обстоятельствам, дразнили его то белкой, то песцом), сделал попытку подняться. Что ж, по крайней мере , ему удалось оторвать голову от стола и оглядеться. Сначала он сделал приятное открытие - кровь , которая медленно текла к краю стола и тягучими каплями падала вниз, была не его. Время тоже текло медленно, но судя по настенным часам, выполенным из вилок с ложками, где стреклами служили кухонные ножи, он провалялся часа два. В кафешке было пусто - персонал не то свалил, не то попрятался, а опергруппа против обыкновения опергрупп, сломя голову мчаться на выстрелы, что-то не спешила. Возможно, дело было в том, что выстрелов хватало и на улице. Военный человек, Юра не стал обманываться гипотезами про лопнувшую шину и хлопающий глушак, это была именно стрельба. Юра Горностай со стоном выпрямился и посмотрел на товарищей, замерших в скучных позах, присущих трупам. Никакой боли утраты он не ощутил. Впрочем, это отупение человека, побывавшего близко от смерти, было ему знакомо. Трое погибших его товарищей, вполне, - подумал он, - заслужили эпитафию : не ожидали. А он заслужил орден 'почетный параноик вооруженных сил'. Вольно ж ему было носить броник, несмотря на насмешки коллег. Насмешек он никогда не боялся, не считая себя лицом значительным - забавная фамилия закалила его.
   Он встал, взял со стола мобильник, и с секунду смотрел на него, о чем-то думая, затем покачал головой и пошатываясь, побрел к выходу.
   На выходе он остановился, отпрянув, и зажмурившись после полумрака подвальчика, запрокинул лицо. Открыл глаза и долго смотрел в небо, борясь с искушением протереть глаза. Искушение удалось преодолеть. Глядя на пляшущее в небе над столицей уродливое и страшное атмосферное явление, он вспомнил анекдот , - жена нового русского курит на балконе после дождя, она с неприязнью смотрит на радугу и цедит сквозь зубы: 'На это у него деньги есть'...
   - И к чему они клонят? - пробормотал Юра. - Как дети, Ей-Богу! Хотя... Впечатляет...
   В это время несколько выстрелов хлопнули совсем уже рядом, блудная железяка пропела у него над ухом. И офицер (а целый майор, между прочим) скинул с себя оцепенение и метнулся к стоянке. Зрелище смятого капота и лужи под колесами ненадолго задержали его. Видимо кто-то, спеша покинуть нехорошее место, разворачивался невнимательно. - Везет кому-то, - хмуро подумал майор, - знает, где сейчас хорошее место. Он пожал плечами и принялся вскрывать стоящую рядом рав-4.
   ...выбитые окна, горелые машины, гильзы на асфальте, какого черта? Целые уличные бои... Та-та-та!!! По корпусу машины застучало, стекло покрылось паутинкой трещин. Майор пригнулся и придавил газ. У перевернутого длинномера, перекрывающего Яровую, автомобиль пришлось оставить. Юра чувствовал, что объезжать его по другим улицам - плохая идея.
   - Что здесь происходит? - размышлял Горностай, протискиваясь между покореженной о стену дома кабиной КАМАЗА и самой стеной. - То есть с одной стороны понятно, что это 'Они', но как именно они намерены действовать?
   Выбравшись из-за грузовика он словно попал в другой мир - здесь следов заварухи не было. И даже весеннее солнце светило как-то мирно, несмотря на развешенную в небе цветную блевотину. Немногочисленные и торопливые прохожие с опаской жались к стенам.
   На ступеньках аптеки сидел растрепанный и обалдевший милиционер-летеха с закатанными рукавами и пистолетом в руке, рука с пистолетом свисала с колена и беспокойно покачивалась. Волосы милиционера были почему-то мокрыми. С них капала вода. На асфальте оставались черные кляксы.
   - Шапку одень, - посоветовал Юра, - застудишься. Чего мокрый?
   Милиционер нехотя покосился на него. Губы его шевельнулись.
   - Документы? - улыбнулся Юра, - на, держи.
   - Вот так даже? - приятно удивился милиционер, заглянув в красную книжечку. - А чего здесь бродишь? - его взгляд соскользнул с лица Юры на рваную дыру в куртке на груди. - А! Ну ясно.
   -Ясно ему, - усмехнулся Юра, - слушай, земеля, сделай и мне ясно.
   И через пять минут ему стало ясно.
   Молодой мент оказался прирожденным расказчиком, к занятию этому отнесся он с душой, веротяно/ пересказ событий помогал ему снять стресс.
   Рассказ мента:
   ...сижу,б..., у себя, в 92-м, херачу отчет Поганычу, и уже вижу, скоро закончу, ну и , вышел, короче покурить! Ну и кофейку взял. Ну и только зажигалкой чиркнул, и тут как гахнет! Вон там , со стороны аэропорта! Не, не террор, слишком сильно гахнуло. Я , б..., аж присел. Что за нах..., думаю? И хотел , главное, вернуться, дописать телегу, пока не кинули куда-нить на перехват. Тут я, б..., зажигалку уронил, нах..., я за ней нагнулся, а тут еще пару раз шарахнуло, ну, блин, со всех сторон уже, тут я прыжками к себе и только я в двери, а оттуда кааак долбанет!!! Только бумажки с окон полетели!.. Ну и лежу я, б..., на асфальте нах..., и смотрю в небо, и в голове петухи поют, б..., а в небе , смотрю, - это... Елка,б..., новогодняя... И тут я вспомнил, я же с ним в дверях разминулся, заходил такой, рожа апельсином... явно что стремался, ну я что... дежурный на это...
   - Джигит? - затягиваясь одолженной у мента сигаретой, спросил Юра.
   - Не, с...ка, ты понимаешь, это б... и кумарит, свой брат , русак, морда круглая, блондин,б... Короче, лежу я, б..., во думаю, - покурил, б..., и только думаю вставать, а тут двое рулят прямо к дверям и так еще идут,б..., хрен его (мента передернуло), никогда такого не видел... страшно, короче, идут, нах... И я думаю - не, б..., лежи, Слава, лежи. А они зашли и там - бах-бах-бах - добили, вобщем... А я лежу и страшно,б..., и не потому что... страшно, а,б..., главное, непонятно,б... А меня за машиной начальника и не видно почти. Повезло. И потом они вышли и уехали. А я звонить, а связи все - кирдык...
   Юра полез за телефоном: рисочек возле антеннки не было.
   - А обычный телефон работает?
   - Да ничерта не работает, ни радио... Ни вон, он кивнул на футбольный бар, телевидение... Че-то я не догоняю... Что происходит-то? И это? - он ожесточенно ткнул в небо и с надеждой в светлых глазах воззрился на Юру. -Это че такое?
   -Это , Слава, конец света. - сказал Юра и забычковал сигарету.
   -Че , правда? - с детским измулением спросил мент, - Прям, конец?
   - Нет, брат, генеральная репетиция.
  Кончилась история Славы тем, что он отправился за помощью в соседнее 74-е отделение, но по дороге встретил растерянных и злых (оттого что растерянных) омоновцев, колесивших на уазике по городу, пытаясь добиться толку - что происходит и где собираться. Омоновцы думали что надо двигать в центр, а там по-любому все выяснится. Они взяли его с собой. Но уехали недалеко, возле Изумруда уазик обстреляли 'эти' и дальше он ехать не мог. Двоих убили сразу. Трое омонцев ушли через двор, а Слава понял что если сунется за ними - получит маслинку, и он рванул через скверик - сюда. Вот и все.
   - Джигиты? - снова спросил Юра.
   -Да как тебе... - Слава замялся. - вроде не джигиты, но сказать что наши... язык не поворачивается... Какие-то они не такие. Терминаторы, б..., вот кого они мне напоминают... не то что стены крушат, а ходят так... тяжело... и еще... Я когда там валялся, после взрыва, а они говорили... между собой говорили, когда думали что никто не слышит, так-то они по-нашему... так я сначала думал, что это у них кашель. Это что за язык, не знаешь?
   Он довольно удачно симитировал : Кха-кха! -так как-то.
   Юра понимающе прищурился:
   -Ага, знаю. Албанский это, Слава. Пойдем отсюда, мне надо тут одно местечок отыскать. Ты со мной?
   Мент оценивающе прищурился, глядя на человека с важными корками и решил что с ним пожалуй будет еще и безопаснее, к тому может оказаться полезным для карьеры.
   - А пошли! А куда мы?
   -К президенту, пожалуй...
   - Да ну? - восхитился мент, - че, прямо в Кремль?
   - Нет, Слава, не в Кремль, чуть ниже. Давай поэтапно. Нам нужна машина.
  
   Вместо Кремля, как ожидал Слава, они оказались довольно далеко даже от Боровицкого холма, на большой стройке, временно покинутой строителями. Юра, как и положено куньим, шмыгнул в щель в заборе, в которую более молодой Слава пролез с кряхтеньем.
   -Так... - Юра окинул стройку ищущим взглядом, - ага вот оно... - Он подскочил к небольшой бетонной конструкции, которая вероятно могла бы в будущем стать частью подземного гаража, зеленая металлическая дверь, на вид , довольно ветхая и даже ржавая, была надежно загорожена импортным бульдозером.
   - Ну, б..., - выругался теперь уже Юра, - вот вечно они так... Эх, Россия... Ну ладно... Катерпиллер, значит... - он выбил половинкой кирпича стекло в двери и влез в кабину. Машина заворчала, взревела,закашлялась, выпустив облако черного удушливого дыма, и попятилась, открывая вход в подземелье белого кролика. Вот только странники на этот раз были потными, грязными и мужеского пола. Юра жестом фокусника-манипулятора выудил из одежды блестящую металлическую штуковину, чем-то напоминавшую татарскую пайцзу, но явно бывшую более высокотехнологичной и многофункциональной, и поднес к двери, прикрывая корпусом. Что-то щелкнуло и дверь, вздохнув, отверзлась. Раскрывшиеся недра вели вниз и против ожидания не были темными, сырыми и холодными. Спасибо Богу за маленькие радости!
   Путь оказался хотя и комфортным , но долгим. По пути, выбирая то или иное разветвление (а разветвления змеились и изгибались прямо-таки заманивая - выбери, выбери меня), толи по наитию, то ли по инструкции, Юра бормотал себе под нос:
   -Итак, что мы имеем? Беспорядки в крупных городах. Н, у то есть мы не знаем , мжет быть только в Москве, но это все равно... Ага... Мобильные группы и диверсии на крупных объектах. Ну-ну... И к чему это они?
   - Как к чему? - с энтузиазмом вмешался Слава-мент. -Ясно же -переворот!
   -К-какой переворот? - Юра опешил и даже остановился. -Почему переворот.
   -Очень просто! - Слава лучился простодушной радостью - помог старшему товарищу. -Я сказать тебе забыл, седня с утра по телику лебединое озеро. Лебединое - значит переворот! Вот!
   Юра ржанул, потом досадливо махнул рукой.
   -Да нет. Тут не то. Вот это 'кха-кха' - , понимаешь? Это все меняет!
   - Чего? Наемники! Ты ж сам сказал - албанцы!
  Юра засопел от сдерживаемого раздражения пополам со смехом. В это время они остановились перед особенно заманчивой развилиной. Развилина эта желала бы, наверное, чтобы наивный путник остался перед ней навсегда, как буриданов баран. Но Юра давно уже разменял наивность на инструкции .
   - Направо. - сказал он и они пошли направо. А если бы они пошли налево...
   Левый рукав шел прямо и сначала был тоже сухим и комфортным. Его стены были отделаны белым пластиком, как больничный коридор. На потолке горели плафоны. Все это выглядело вполне себе цивилизованно. Однако потом белый пластик на стенах кончился , и , словно вырвавшись из русла культуры , галерея, ставшая черной и неприютной, стала дико метаться в стороны , и уходить на глубину. Человеку, который бы шел этой галереей, стало бы ясно, что ему здесь не место - он почувствовал бы себя попавшим во внутренности гигантской гусеницы. Вволю поплясав дикие танцы пожарного шланга, галерея затем резко уходила вниз, вниз, вниз. И внезапно пресекалась толстой броневой дверью. Подвесы на двери были а вот ручки или ворота - нет. Так что открыть ее снаружи не представлялось возможным - а вот если бы представлялось... Вошедший обнаружил бы
  Большой зал, скорее впрочем по виду он напоминал пещеру, стены были оплетены вьющимися растениями. Толстый слой дерна был простелен по полу, и странные растения покрывали его густым ковром, образуя полянку, по краям которой можно было увидеть даже и древесные стволы, кроны которых сливались с зеленью лиан и друг с другом. Под потолком ярко, и даже яростно, горели большие рефлекторы. На полянке проходил брифинг. Прямо на траве , поджав под себя большие лапы сидел крепкий черный чеширраптор. Против него плотной группой расположилисьв креслах пятеро людей, в дорогих деловых костюмах. Четверо мужчин и одна женщина. Если бы к этим существам был применим язык тела, то опытный специалист мог бы предположить что чеширраптор находится в защитной позе, а люди настроены агрессивно. Также можно было увидеть , что людям неудобно в их непринужденных позах, впрочем им было неудобно в любой позе.
   - Я же говорил вам о бингамовской жидкости? - проквакал динозавр на храйдлахе.
   - Ты говорил, Кытху-старина, - бегло , также на храйд-лахе ответила женщина. - Но ты же нас знаешь, мы - прагматики, твои научные (научные -прозвучало издевательски) изыскания до нас не всегда доходят. Если хочешь, - она посмотрела на часы , - можешь повторить. Мы послушаем. Так и быть.
   Старый раптор пожевал челюстями и скучно (как показалось бы ченловеку) оглядел своих собеседников.
   - Бингамовская жидкость - без выражения начал он выводить своим своеобразным скрипящим голосом, - математическая модель, объясняющая поведение... Впрочем, зачем это вам, таким прагматичным? Не поймете. Проще говоря, мы, храйды, древние существа воспринимаем реальность органически, мы не анализируем. Как вы знаете, у людей все пока по-другому. У них есть наука. Они ... НЕ полагаются на чувства, не могут полагаться, и эээ... строят интеллектуальные модели реальноьсти. Зачастую довольно сложные, ено чаще всего слишком сложные. Так вот созданная ими модель бингамовской жидкости больше всего подходит, я это чувствую , к нашему ощущению реальности. Реальность обладает свойствами такой жидкости. Бингамовская жидкость - это, проще говоря - болото.
   - Знаешь, Кытху, ты провел слишком много времени среди них, ну , словом здесь... - сказал один из мужчин.
   Кытху тряхнул длинной шеей.
   -Знаешь, Тотх, я мог также точно сказать что ты провел слишком много времени там, среди нас...
   Кытху резко поменял позу.
   Тот кого он назвал Тотхом, выглядевший вполне человеком и вполне респектабельным человеком, с толстой шеей и холодными глазами, странно дернул щекой, и странно рассмеляся.
   - Угроза?
   - Мечта, - меланхолично проскрипел динозавр. - Увы, как здесь говорят. Только мечта. Так я о жидкости.
  Тотх устало поморщился. Женщина,(она была вся томная,как арахисовое масло, казалось ее можно намазывать на тосты), изобразила рассеянное внимание.
   - В бингамовской жидкости, если ты попал в нее, чем больше стараешься из нее выбраться, тем больше погружаешься.
   - И что из этого? - спросил один из мужчин.
   -Держитесь подальше от болот. - ответила женщина и странно засмеялась - словно хрустальный сервиз разбился о голый бетонный пол.
   - И ты прав , Итхерзу. - прохрипел Кытху.
   -Права. -поправила его женщина. - Следует говорить - права. Я - самка, так?
   -Сейчас это не имеет значения. Все будем гнить в одном болоте. Если вы не перестанете барахтаться в бингамовской жидкости.
   - Я никак не пойму к чему он клонит? - жизнерадостно произнес второй мужчина, остроносый, тонкокостный, весь похожий на птицу, до сих молчавший, и сопроводил свою реплику неестественным жестом рук.
   Третий мужчина был маленький, худой, в чем душа держится. Черная пара, внушительная сама по себе, только подчеркивала его худобу и маленький рост. Он бросил на Кытху острый неприязненный взгляд.
   - Тайх-конки (конки - уменьшительно-ласкательный суффикс в храйд-лахе), при всем уважении к твоим заслугам... Поторопись, во имя Текущего, ведь мы пришли к тебе не за лекцией по взглядам приматов на природу. Наш вопрос короче... - речь его в отличие от его компаньонов была вполне правильной, русской речью, вот только слово 'короче' он произнес неожиданно снижающимся тоном с неожиданным и нечеловеческим замедлением. Так что оно прозвучало особенно угрожающе.
   Кытху уставился на него неподвижными глазами, очень напоминая в этот момент галапагосскую черепаху. Могло показаться что ничто в мире не может заставить его поторопиться - ни квазары, ни черные дыры, ни тепловая смерть вселенной, и уж тем более не могли заставить его спешить эти докучные существа. Кытху держал паузу секунд тридцать. Когда стало ясно, что угроза (если она и была) его не проняла, старик-динозавр медленно выговорил:
   - Расскажу вам анекдот. Знаете что такое анекдот?
   Итхерзу вскинула изящную головку.
   - Короткая смешная история, обычно передаваемая из уст в уста. Чаще всего анекдоту свойственно неожиданное смысловое разрешение в самом конце, которое и рождает смех. Так? - тоном школьной отличницы протараторила она. Только ее неуместное 'так' испортило бы благоприятное впечатление , которое она , без сомнения, могла бы произвести на учителя.
  - Известно, что чувство юмора у людей и храйдов близко, за исключением ряда незначительных куль...
   Поймав на себе взгляд маленького мужчины она замолкла на полуслове.
   -Тайх-конки, я прошу тебя, - вежливо сказал мужчина, - просто откажись. Сейчас. Просто отдай ключ. Мы знаем, что ты тянешь время. Зачем? Кому ты хочешь помочь?
   Кытху похлопал себя по шее.
   - Надеюсь вы хоть немного пропитаетесь моей мудростью. Так вот, два человека разговаривают. Один рассказывает другому как ему плохо - потерял работу, сам болеет, дети болеют, жена болеет, машина сломалась. А другой говорит: у меня все еще хуже, с работы выгнали, долг в банке, жена бросила , квартиру отобрали, не знаю что и делать.
  Первый ему говорит: не сдавайся, борись, делай что-нибудь, помнишь сказку про двух лягушек, которые попали в сосуд со сметаной. И одна сложила лапки, и сразу потонула. А другая , билась-билась, сбила масло и выпрыгнула.
   -Особенности оформления пищевой цепочки у гуманои... - радостно вклинилась женщина, но маленький мужчина одним взглядом остановил ее.
   - Ну-ну, продолжай, старик... - сказал он Кытху.
   - А второй человек говорит первому - с чего ты взял что мы в сметане?
   В зале-пещере воцарилось длительное молчание, тем более гнетущее, чем далее оно продолжалось.
   -Это весь твой рассказ, Тайх-конки? - вежливо спросил маленький мужчина.
   - Да. - ответил тот.
   Остальные (уже было ясно что это, пожалуй, не люди) молчали, неопределенно глядя в пространство над головой Кытху.
   - Это иносказание. - прокомментировала женщина так же жизнерадостно.
   - Что он хотел сказать? - устало спросил маленький, не глядя на Кытху. Все, включая последнего, промолчали. -Кто нибудь может мне сказать, о чем это он? Я не понимаю. Я не понимаю ни как храйд, ни как человек, этот его - тут он испустил ужасное нечеловеческое вибрирующее шипение, - анекдот...
   - Я объясню. - медленно, чуть ли не по складам, произнес Кытху.
   Среда действия, среда в которой вы действуете, не понимая толком ее свойств, да что там, вообще не подозревая о ее наличии, обладает свойством затягивать в себя субъектов вроде вас, склонных к энергичным действиям. Чем сильнее и быстрее вы будете стараться выпутаться из ситуации , которой вы недовольны, тем больше вы будете увязать в ней.
   - Недовольны? - маленький человек закатил глаза. - Да мы в ужасе, мы в отчаянии, Кытху, и все наши усилия, Кытху, все наши пути к спасению, замыкаются на тебе и упираются в тебя... Жизнь нашего народа зависит сейчас от тебя. А ты сидишь здесь... в масковскам метрапалитене (эти слова он выделил каким-то странным нечеловеческим сарказмом) и загадываешь нам загадки, эти твои дурацкие .. анекдоты...
  
  
   ... Слава едва поспевал за выносливым майором, у которого даже , кажется дыхание не участилось.
   - Спецназ, б... - завистливо подумал Слава, - внешняя разведка-на...
   На бегу мысли клеились плохо и Слава довольствовался обрывками мыслей. Один из обрывков был о том, что курить надо бросать, а надо бы заняться спортом, а пиво... Про пиво он не додумал, потому что маршрут закончился бронированной дверью весьма высокотехнологического вида, вызывавшего в памяти образы из фильмов об ограблении банков. Здесь над дверьб.ю, висела особенно яркая лампа, которая слепила глаза. Невидимый коммуникатор щелкнул, издал неожиданно высокий звук и прохрипел:
   - Назовите код идентификации.
   Майор какое-то время молчал и Слава чувствовал всей кожей что они видны там, за дверью, через камеру, и что их рассматривают. Чужой взгляд как муха, прилипчиво, ползал по лицу. Слава вымученно улыбнулся.
  - Орион Маритайм Инструкция 51. - сказал майор безо всякого выражения посвященности или, скажем, гордости.
   Раздалось шипение , лязг и дверь открылась. За нею оказались напряженные лица военных людей и настороженно выставленные стволы. По предъявлении серебрситой штуки, заменявшей загадочному майору документы, загадочный майор был препровожден за следующую , не менее внушительную дверь, а Славу оставили курить здесь в предбаннике. Слава не слишком расстроился, свидание с президентом, а Слава уже поверил что майора повели именно к Самому, было чревато для простого мента, всякими неожиданностями. К чему искушать судьбу?
   Слава достал зажигалку, простенькую , желтенькую 'байду', и с нежностью посмотрел на нее. Только сейчас до него дошло , что эта маленькая, одноразовая хреновинка спасла ему жизнь. Слава с наслаждением закурил. А что? Жизнь начинала налаживаться.
  
   Юра Горностай между тем, пройдя через много всяких дверей и сквозь строй озабоченных вооруженных людей промеж этими дверями, которые (люди) косились на него и шушукались у него за спиной, оказался наконец пред светлыми очами. Его сразу поразило несоответствие между имиджем гаранта конституции и его непосредственно воспринимаемым образом. Человек, выглядевший в телевизоре крупным, теперь казался мал. В волосах , казавшихся густыми, просвечивала лысинка. Лицо его, на котором избиратели обычно видели здоровый румянец, теперь было бледно. Он нервно курил, и по щеке его стекали капли пота, хотя жарко в помещении не было.
  
   -Ну , наконец-то, - язвительно проговорил президент, после недолгого недоверчивого молчания, - явились наши ангелы-хранители. Что ж вы один? А где же ваш архистратиг? Этот... Как его? А! Панин, да? Что , в штаны наложил? Заместителя прислал?
   - Я не заместитель. - ответил Юра. Челюсти его сжались, внутри похолодело, но в то же время его на лбу выступил пот. - Я один остался. - и глядя как президент глотает воздух, - добавил - В Москве.
   Президент отказался от намерения комментировать его слова, и вместо этого сильно потер руками красное лицо.
   - Черт вас знает , аномалий. - сказал он после долгого молчания. - Дурацкое дело, вообще, я всегда говорил. Какие деньжищи на вас вхлопали, а он приходит - я один остался. Тьфу, б... Ладно, садись , рассказывай мне, что здесь происходит. Выкладывай.
   И Юра выложил. Во время рассказа он избегал смотреть на собеседника и чувствовал что тот тоже избегает. Потом он все-таки глянул и испугался: по кирпично-красному лицу главнокомандующего пошли белые пятна. Президент, видимо, боролся с собой.
   - Поют, значит? - зловеще-тихо спросил он.
   -Поют. - обреченно подтвердил Юра и подумал, что если все обойдется благополучно, пенсии у него не будет точно.
   - Траааафимов, ныть! - заорал вдруг президент. В чуть открывшуюся дверь сунулось добледна серьезное лицо, выглядевшее страдальческим от предельного сосредоточения. Сосредоточенный Трофимов мазнул Горностая металлическим нержавеющим взглядом, отчего у последнего похолодело там, куда недавно толкалась ему в грудь пуля.
   - Челкаша сюда живо! - взревел президент, нарочито не глядя на Трофимова, и буравя глазами Горностая.
   Трофимов исчез как сухой лист , подхваченный смерчем, а президент продолжал свирепо смотреть на Горностая.
   - Плохо ему, - подумал Горностай. - Страшно. А тут нашлось на кого оторваться. Это он долго так может.
   - Константин Николаевич, - обратился он к президенту, осторожно строя интонации, словно собираясь огладить бродячую, возможно, бешеную, собаку - вы послушали бы меня, ей-Богу...
   - Что?!! Что, бля? Ты что охренел, майор? Ты , б..., вообще понимаешь , нах... , где ты находишься? Ты что себе позволяешь, капитан сраный? Ты понимаешь, что ты отсюда, б..., вообще счас рядовым выйдешь? На улицах стреляют, б..., а он сюда пришел... к президенту,б... К президенту, б..., пришел, сказки рассказывать... Подожди, вот сейчас куратор ваш придет, я тебя ему покажу и вышвырнут тебя отсюда сапогом под задницу. Понял?
   - Так точно, понял! - бодро отозвался Горностай. Ему было все равно. Он примерно знал что будет дальше
   Лицо Президента побледнело, вся кровь отхлынула от него, как океан уходящий от берега , чтобы затем обрушить на него цунами, и вновь стало наливаться кровью. Дверь снова приотркылась и в помещение словно осветилось, такой рыжий человек оказался внутри. Да, это был он - легендарный Челкаш - куратор проекта, отец демократии и азартный игрок, супербизнесмен и мегагипнотизер, сокрушитель империй и продавец континентов. Возможно такие эпитеты были по отношению к нему чрезмерны, а возможно и не отражали в достаточной степени его тайное сияние и подлинное величие этого 50-летнего полного и очень рыжего человека с белозубой улыбкой обаятельного сытого лиса. Так или иначе , а только присутствие его сразу же успокоило президента.
   -Вот, полюбуйся, Коля, какие орлы у тебя работают! Завалили в армии диспансеризацию, бля! В секретнейшем и отвественнейшем отделе генштаба работает псих! И его допускают ко мне! Я б..., говорил же тебе, наведи ты порядок у себя... На улице стреляют!!!! В Москве, бл..., стреляют (это прозвучало почти жалобно но и изумленно)! А это чмо приходит сюда, и пускают же его, а он мне - б..., рассказывает какие-то сказочки про , понимаешь ли, ди-но-зав-ров!
   Внимательно выслушав президента и небрежно махнув Горностаю, Челкаш спросил его:
   - Про каких динозавров он рассказывает?
   Президент замер, уставившись на него.
   -Не понял...
   - Ну, то есть , про черных или про белых? Потому что если про черных, это еще ничего... а вот если про белых... это проблема значит у нас. Юр... - он повернулся к майору, - ты про каких динозавров... да, кстати, он озабоченно нахмурился... - вижу у вас там нештатка вышла, так ты , того, пешку не забыл?
   Юра поспешно выхватил из кармана серый пластиковый контейнер и вынув маленькую золотую статуэтку поставил ее на стол. Маленький золотой раптор кланялся свесив набок длинную шею и сложив лапы в словно бы в индийском намасте.
   -Я... это... и про белых и про...
   - Да знаю я... - отмахнулся Челкаш, - я для наглядности... Возьми это, Константин Николаевич, - сказал Челкаш президенту. Тот растерянно взял динозавра и повертел в руках. Вопросительно поднял глаза на собеседника. От его гнева не осталось и следа. Было только огромное недоумение.
   - Белые или черные, динозавры или мамонты - мягко произнес Челкаш, - это не так важно. Просто, Костя, видишь ли, сейчас у нас ситуация ноль. А когда ситуация ноль - офицер приносит пешку и ты идешь к Аспиду. Ты помнишь? Мы договаривались, в самом начале?
   Президент содрогнулся. Ему явно не хотелось вспоминать, но вспоминание уже началось. Пот покатился градом по его лицу.
   - Но... - с трудом выговорил он, - но зачем? Нам удалось связаться с Таманской и Кантемировской дивизией. Через час в городе будет порядок. Надо ли... к Аспиду? К какому-то Аспиду? Зачем?
   Он с почти детской надеждой поглядел на Челкаша. Тот неумолимо покачал головой.
   - Ситуация ноль, Костя. Мы договаривались. У тебя нет выбора. Ты должен идти к нему один. Иди, не бойся. Офицер тебя проводит.
   - Но зачем, Коля, зачем?
   -Аспид... - Челкаш помедлил. - Аспид скажет тебе зачем...
  
  
  
  
   По пути молчание длилось недолго - президент ощутимо нервничал. Державное величие мигом слетело с него, как вишневый цвет под порывом сильного ветра.
   - В преисподню, бля... Видишь, майор, как они меня, - из отца нации в козлы отпущения.
   Было темно - идти следовало без света, и Юра не видел лица президента. Но горечь в его голосе прозвучала столь явственно, что Юра покривился. Ему стало обидно за свое дело.
   - Аспид - нормальный мужик, - сказал он своему спутнику и сам подивился своему голосу - как спокойно он прозвучал, словно Юра разговаривал с кем-то из товарищей.
   - Я знаю, - в тон ему, почти по-приятельски ответил Президент, - информировали, ты думаешь я его боюсь? Я их боюсь!
   - Кого? - подумал Юра, но президент опередил его вопрос.
   -Псов этих, - друзей моих и соратников... Сейчас многим невыгодно чтобы я вернулся. Так что, если этот твой Аспид не откусит мне жопу...
  ('Бля буду - подмигнул' - подумал в темноте Юра) , то возвращаться будем другим путем.
   Дверь возникла перед ними, неожиданная и нежеланная, она угрожающе нависла над ними, даже наощупь тяжелая как судьба. Они остановились.
   - Вот скажи майор, - взволнованным, сдавленным голосом сказал президент, - тебе какие бабы нравятся? Большие или маленькие?
   - Маленькие, - помолчав ответил Юра.
   - И мне маленькие, - сказал президент, - но трахаю больших и знаешь почему?
   -Почему? - спросил Юра, хотя ему было неинтересно.
   -С маленькими есть одна проблема - ноги короткие. Ведешь-ведешь вверх по ноге - вдруг раз!!! - нога кончается...
   - Зато это жизненно. Что нога быстро кончается... - ответил Юра. - Я и трахаю тех каких люблю...Обычно... О чем говорим-то...
   -А что ж, про гроб на колесиках?..
   Юра засмеялся.
   - Я постучу? -спросил он.
   -Стучи , майор. Стучи.
   Тук.Тук.Тук. Стук человеческой плоти о безжизненный холодный металл подчеркивает малость и беспомощность людей, стоящих на пороге неведомого. Дверь беззвучно отворилась.
   - О как! - сказал президент завидев слабоосвещенную фигуру Кытху, которая прежде всего бросалась в глаза. - А я, ей-Богу, парень, думал , динозавры - это просто базар такой...
   Затем повисла неопределенная пауза в течение которой стороны разглядывали друг друга.
   Затем президент и Кытху одновременно нарушили тишину одними и теми же словами:
   - Нам нужна ваша помощь!
   И оба засмеялись. Президент смеялся мелко в рассыпочку. Раптор смеялся - словно летающие ножницы резали стальной лист.
   -Вот, ей-Богу, первый раз слышу как он смеется, - прошептал Юра.
   - Если смеется, - прошептал в ответ президент, - значит жрать не будет.
   -Жрать не буду, - подтвердил Кытху, - спасибо, я сыт. - Ваши дела мы знаем, - прохрипел далее он, и самый хрип его прозвучал для опытного уха Юры как-то умиротворяюще, так что Юра почувствовал что все уже в порядке, волноваться не о чем, ну был кой-какой беспорядок, а сейчас вот его не станет. - А вы наших дел не знаете. Поэтому, господин Президент, говорить я буду первым. - Кытху многозначительно помолчал и добавил, - с вашего разрешения...
  
  
   Черное здание делового центра зловеще возвышалось над ними, поблескивая широкими стеклянными панелями. Информационный вакуум был неприятен, да чего там, просто страшен. Но здание казалось страшнее. Входить в него отчаянно не хотелось.
   - Ты что, идиот? - скзала Юля, не глядя на Сашу. - Тебе, правда, не ясно? - она говорила даже не зло, - скорее, отсутствующе.
   Саша злой и красный, покосился на нее. Он не верил что может ударить ее, но в последние несколько минут, стал бояться своих рук. Впрочем, Юли, забрызганной кровью, пахнущей порохом, Юли, он боялся еще больше.
   Юля, не дождавшись от него ответа, сделал нетерпеливый и разочарованный жест.
   - Нет , ну , правда же, послушай, ясно же, что это твои динозавры. Просто больше некому.
   - Ну да, - осторожно-пренебрежительно сказал он наконец, много ты понимаешь в колбасных обрезках, что может быть и чего не может? Да ясно даже и ежу, - это оранжевая революция. При чем тут мои... - он осекся, сглотнул и продолжил, - мои динозавры...
   - Что-то мне подсказывает, - в тон ему , так же осторожно-презрительно ответила Юля, - что если я скажу что перечитала Шарпа и Джонсона, Гарта и Переслегина, ты ведь врядли это оценишь?
   Саша вздохнул и сжал кулаки. В своей жизни он не слишком растекался мыслию по древу, и интересовался только тем, что непосредственно его касалось.
   - Ну к чему ты это все...
   - А к тому , милый мой... - она наклонилась к Саше, - что если бы ты не боялся, то мы давно уже вошли к тебе на работу, так ведь? А весь этот наш треп - это ты пытаешься оттянуть момент, а я тебе в этом помогаю. А из того , что ты боишься, Сашенька, - тут Юля взглянула на него с некоторой даже нежностью, как на материал, предоставивший ей некоторую возможность проявить свои способности, - я делаю вывод, - что это именно твои динозавры!!! И ты , мой милый, об этом знаешь!
   Саша с изумлением посмотрел на нее (была же обычная тусовщица - откуда взялось это чудовище?). Глядя на нее, он вдруг понял , что подняться в здание придется, хотя и очень не хочется. Он вздохнул.
   -Ну что ж, пошли...
   Они вышли из машины. Когда хлопнула дверца, у Саши возникло ощущение, что он видит своего железного коня последний раз в жизни. 'Так, ладно, прекрати, - прикрикнул он сам на себя, - просто подняться, увидеть, что там никого нет, потом спуститься и драть из Москвы, что есть духу. На пару месяцев залечь где-нибудь в Саратове...
   В широком холле цокольного этажа было темно, пусто и гулко. Куда-то задевалась охрана - веселые, крепкие, откормленные парни. Турникет не действовал и Саша с Юлей протиснулись сквозь мертвые его стальные стержни. Пройдя за барьер охраны, Саша поскользнулся и чуть не грохнулся. Схватившись за руку спутницы ему удалось устоять на ногах. Он посмотрел вниз и из его горла вырвался невольный скуляще-стонущий звук, словно зевнула большая собака. Под ногами их растекалась большая лужа крови.
   ...Т-так, в-вот что... - пробормотал Саша, стараясь не глядеть на Юлю, и чувствуя, как откуда-то из желудка поднимается отвратительная тошнотная дрожь, - ты к-как з-знаешь, а я отсюда сваливаю... и немедленно...
   Ладонь Юли вдруг с неженской силой сжала его руку, он поднял глаза и боковым зрением заметил движение у входа. Какие-то люди поднимались на многоступенчатое крыльцо бизнес-центра. Разглядеть их лица было еще нельзя, но сама пластика, - походка медленная и непреклонная , не оставляла сомнений в цели их появления, и не оставляла надежды тому , кто окажется на их пути.
   Саша зачарованно замер , как ночной заяц, попавший в свет фар автомобиля. Свободная рука его бесполезно шарила в наплечной кобуре, но там было пусто.
   Юля потянула его за рукав.
   -Скорей, скорей, на лестницу... Скорей... Да шевели же ты поршнями...
   Они юркнули на лестницу, чувствуя себя преследуемой дичью, какими-то жалкими зверьками, на манер суслика, не имеющими смелости даже взглянуть в лицо опасности, и понять ее суть, и удирающими что есть сил , от самой тени смерти. Как изменчива бывает судьба! Ведь только что оба были гордыми городскими жителями, и чувствовали себя геополитическими субъектами.
   На втором этаже Юля, которая уже явно взяла на себя командование, рывком остановила Сашу и велела ему разуться. Он повиновался, ни черта не соображая и истекая холодным потом, и стоял с туфлями в руках, не зная что делать с ними, и слыша (казалось, все громче и ближе) шаги в холле.
   Юля, шипя сквозь зубы, вырвала туфли у него из рук и вместе со своими тихонько опустила в фасонистую никелированную урну. Затем она снова схватила его за руку и потянула наверх по лестнице, наверх, наверх, в спасительную, быть может, неизвестность.
  
  
   ...а..., - протянул президент , все -еще стараясь прогнать оторопь и настроиться на привычный лад - переговоры , они и в ... они и где хошь переговоры. - Нет , но в общих чертах, я разумеется , в курсе, так сказать, истории отношений... А вот , собственно, господин Кытху, привели к... эээ... так сказать , такому дебошу... А что собственно, господин Кытху , такого, особенного, случилось? И кто виноват? Поймите, есть жертвы, мне придется пояснить , эээ... избирателям... Да и самому интересно...
   По мере продолжения речи, голос президента набирал силу, заиканий и пауз становилось все меньше.
   Кытху слушал собеседников в своей обычной манере, - не подавая вида, что он живой. Только его неморгающие глаза поблескивали в глазницах-бойницах в дубленой черной шкуре.
   - Я понял вопрос. - наконец сказал он бесстрастно, но с такой силой (либо такую силу придавал ему в глазах человеческих его вид ), что президент умолк на полуслове. - Богатырев! И ты, как там тебя, Песец, не помню я, правда, слушайте меня внимательно, и как только я закончу, немедленно бегите отсюда, потому что только вы двое будете знать это... В нашем мире беда. Наш мир умирает. Есть много вариантов нашего спасения. Некоторые из нас хотят переселиться к вам.
   Псевдолюди, сидящие в креслах, так что Кытху разделял их и президента с Горностаем, сперва замерли, словно не веря своим ушам. Затем стали двигаться сначала медленно , но все быстрее, - они вставали с мест, - приподнялся и Кытху, принимая боевую позу. Речь его также ускорилась, он сыпал скороговоркой, что не вязалось с его величественным обликом.
   - Я не хочу этого, - тогда погибнете вы, две наши расы не смогут жить вместе, неразделенные барьером времени. Вы, обезьяны, конечно, тоже идиоты, смотреть тошно что вы тут у себя творите, но вы нужны ему, - Кытху ткнул черным толстым пальцем в потолок бункера.
   Словно ожидавшие только этого жеста, псевдолюди бросились на него, в три прыжка преодолевая расстояние , и на ходу превращаясь в зверей... нет , это были не звери, это были храйды - жестокие и вероломные наши братья-каины по разуму (а может по чему-то другому), пришедшие не из глубин космоса, как ожидалось, и не из параллельного мира, - адские глубины прошлого скрывали их от нас, и вот пучина разверзлась и Левиафан бросился на нас до неприличия быстро. Помещение наполнилось нечеловеческими звуками борьбы - удары, треск, возможно сломанных костей, рычание, отливавшееся в членораздельную ругань и проклятия, хлопанье крыльев, жуткий шелест трущихся друг о друга жестких и грубых перьев.
   - Уходим , - майор очнулся первым, - как ни странно , из оцепенения его вывел запах, резкий непривычный запах пота храйдов, которого раньше он не слышал, - храйды с которыми он общался, как правило вели себя с достоинством и не потели.
   Они с президентом, не оборачиваясь кинулись к воротам, слыша за собой звуки борьбы и агонии, и с облегчением окунулись во тьму внешних галерей, несущих даже не безопасность, ибо на земле не оставалось или вскоре не останется ни одного безопасного места, несущих надежду.
  
   - Да! Вот это Аспид сказал, так сказал! - одышливо проговорил Президент и нервно хихикнул, так что у Горностая за шиворотом пробежало несколько ощутимых мурашек - когда вы слышите как глава ядерной державы хихикает таким образом, - вы вправе испытывать страх, и даже паниковать. - мы-то думали, ффух, придем, и он нам все сейчас уладит, мигом скажет куда идти, ффух, и что делать... А теперь, б..., опять в потемках бегаем... Когда ж на свет-то выберемся? А кстати , что делать , майор? Я так понимаю, для тебя это тоже нештатка? А? Вот же б... - и президент загнул матом такое невозможное военно-морское коленце, что Горностай вздрогнул.
   - Это я к тому , майор, - пояснил президент, - что ведь сейчас нам нужна ваша служба в первую голову, б..., а ее же в первую голову и выбили, так ведь? Вот б... И значит вместо целого отдела штаба, ты у меня один... - Президент помолчал. -Сокол, б... - он снова загнул коленце и Горностай снова вздрогнул. Такие выражения в устах главы ядерной державы тоже не радовали.
   Наконец в конце тоннеля показался пресловутый свет. Когда они оказались у самой двери, сердце у майора екнуло. Президент остановился:
   - Это че такое, б... - сказал он растерянно, заглянув в дверь. - Дверь была открыта. Охраны не было. Противно и страшно пахло порохом и кровью.
   - Это че с ними делали? А че делать, пошли, - сказал Президент и они пошли. Трупы выглядели непривычно для современного военного - рассеченные тела, обилие крови. Зато они с президентом прибарахлились - подобрали по автомату. И то хлеб в наше непростое время.
  
   Тем временем в подземной капсуле-пещере неравная борьба Кытху с его бывшими учениками и подчиненными подошла к логическому концу. Кытху был повержен и обездвижен. Его соплеменники снова приняли образ холодно вежливых и безукоризненно одетых людей. Четверо мужчин и одна женщина стояли над ним, равнодушно (по крайней мере так казалось) глядя на него.
   -Ключ, старик! Клянусь Текущим, я помню добро и не хочу твоей крови! Просто отдай ключ! Зачем ты помогаешь им? Им так и так конец!
   - Чтоб ты понимал в Текущем, тухлое яйцо, - едко сказал Кытху, - хрен тебе, а не ключ!
   - Хрен - одомашненное растение.... - подхватила автоматически Итхерзу, но вдруг остановилась сама. - Вари-вари (ай-ай), кицу-конки (общеласкательное слово, что-то вроде лапочка), - как это по-человечески! Эссе хомо, да?.. - она замолчала и пригнулась, вглядываясь в умирающие глаза Кытху.
  
  
  
  
  
   ...В помещение где президент с Горностаем уже могли бы полагать себя в безопасности, вдруг с двух сторон вдвинулись оскаленные черные морды. Холодные злобные глаза просверлили двоих людей насквозь. Предательские бронедвери неожиданно легко распахнулись, пропуская этих смоляных адских бестий.
   - Ну что же вы так рано покинули брифинг, Ваше превосходительство, - проскрипел жуткий нечеловеческий голос главного из пятерки оборотней, того, кого Аспид-Кытху звал Тотхом. - Не по протоколу...
   - Это ведь не Аспид? - спросил президент майора.
   - Аспида они завалили, я думаю, а как вы поняли?
   -Да у Аспида вашего голосок скрипел как ржавое колесо, а у этого - как гвоздь по стеклу - смазанный гвоздь по стеклу... Прощай , майор, благодарю за службу...
   Майор, чувствуя, как внутри пузырится дикий, совершенно неуместный высокий и холодный смех, едва не выдал привычное: 'Служу России!'. Его остановил Тотх:
   - Ну же, господин президент, что с вами! - на этот раз в его хрипении и скрипе слышалась досада, - опять торопитесь , опять не хотите с нами общаться! Не будьте человеком, как наш Аспид!
   -Майор! - окликнул президент выслушав реплику раптора. - ты мне скажи, что нам мешает их сейчас положить? То есть из автомата?
   -Не успеем. - спокойно сказал Горностай. - они очень шустрые от избытка кислорода там у себя. Не успеем. Они нас раньше раздерут. Еще интересно, что он скажет.
   Президент помолчал.
   - Что мне с этим делать Итхерзу? - спросил Тотх. - все мои враги сговорились и тянут время!.. Воевать становится скучно.
   -Майор! - опять сказал Президент, нервно облизывая губы, - чет я не понял, так у нас же кислорода меньше чем у них? С чего бы им быстрее нас?
   -Говорите что хотите! - лобзиком по автостеклу прошелся Тотх, - только дайте же и мне сказать!
   -Огонь! - крикнул президент неожиданно для Горностая, - и стал стрелять. Юра полосонул от бедра. Твари разлетелись от проходов, которые занимали - в комнате сразу посветлело. Вот только твари разлетелись раньше чем Горностай нажал на спуск. Затем Юра почувствовал нежнейшее касание к шее(на самом же деле ему достался изряднейший удар), и погрузился в тьму и тишину.
  
   Ему что-то снилось. Это был собственный голос, который сокрушался: Эх, Юра, Юра! Дурак ты Юра! Второй раз за сутки!!! Он стоял перед строем и десять тысяч человек личного состава дико ржали над ним, а он переводил взгляд с одного потного красного безумного лица с выпученными глазами и нелепо раззявленным ртом на другое. И этому не было конца! Вы не понимаете, - заорал Горностай, силясь перекрыть громовое идиотское ржание - тут что-то не так!
   Затем он открыл глаза и тут же закрыл их - сон оказался лучше.
   - Вари-вари! - проскрипел над ним Тотх, и погладил его по голове здоровенной жуткой лапищей, - кицу-конки... кхоргу врох кэ? Майор , я вот думаю может вам стоило бы выучить наш язык? Я верю , наши расы могут поладить! Я ведь об этом с вами и хочу поговорить весь день. Но вы ужасно подвижны!
   Итхерзу улыбнулась его словам, показав длинный арбузно-красный язык и белоснежные конические зубы, при взгляде на которые майор почему-то вспомнил о мясницком топоре, с легкостью разрубающем мясо, темно-красное мясо, с белыми прожилками, и белые кости и нежные сизые суставы, котрый он в детстве увидел на рынке и встал завороженный, не в силах отвести глаз...
   - Вы не слишком-то поладили с нашими коллегами... - сказал Горностай.
   - Да с чего же вы это взяли? - изумился Тотх. - что это именно мы с ними не поладили? Во вселенной так много удивительных и устрашающих сил и явлений, но вы увидели говорящего динозавра и теперь все неприятности валите на него! Так дело не пойдет, Юра...
   Горностай попытался подняться , но со стоном вытянулося на полу - кажется пара ребер была сломана.
   Тотх аккуратно взял его за плечи и подняв, усадил в кресло. Итхерзу, даром что дама, так же легко подняла нелегенького президента.
   - Ну вот что, - Тотх, скалясь (вежливо, но получалось страшно) поглядел на них желтыми глазами (и снова вышло страшно). - Про наше сожительство мы поговорим чуть позже, если не возражаете, дело терпит, а сейчас есть вопрос просто горячий - мне, господин президент немедленно нужен контроль над объектами Ромашка, Тишина, Явор и Купол. Прикажите охране и персоналу покинуть точки. Можете, организовать десятикилометровую зону отчуждения. Через сутки можете занять объекты.
   - Да вы , б..., сдурели что ли? - рявкнул президент и Горностай с уважением покосился на него, - ядерные объекты оставить?!! Да кто б вы ни были, сами же костей не соберете...
   - Вы за нас не беспокойтесь, - со змеиной, ласковой многозначительностью проскрипел Тотх,и подался вперед, нависая над людьми, - мы с техникой управимся, все будет хорошо.
   - Нет. - Президент даже сжал губы, чтобы не сказать чего-нибудь такого чего говорить не собирался.
   -Ну хорошо, - Тотх всем телом отъехал назад, и повернулся к двери, - эй, там, кто-нибудь, приведите этого.... - он сухо пощелкал длинными черными когтистыми пальцами.
   - кртх - прхх - хррк - послышалось в ответ из проема двери.
   - Ну и что , что он у вас один, - как будто бы раздраженно ответил Тотх, - вот этого одного мне и приведите.
   Тотчас в помещении будто бы засияло солнце. Это в комнату втолкнули (вбросили как мячик) солнечно рыжего Челкаша. Это он напоминал собою солнце, только солнце затменное - уж очень мрачно было его чело, обрамленное огненными волосами. Впрочем он улыбался.
   - Надо, Костя, - сказал он, продолжая улыбаться, - надо. У нас нет другого выхода.
   -Да пошел ты, - подумав сказал президент Челкашу. Еще подумав он сказал Тотху - И ты тоже пошел. Туда же.
  
  
   Сайбер и Кисель устали, еще бы - отмахать больше десяти километров по подземелью. Но, главное, не зря ломались - кое-что в загашнике у них теперь было. Не в прямом понятно, смысле, все истории про клады перестали волновать воображение молодых диггеров, так сказать второго поколения, уже давно. Оба были достаточно опытными чтобы не верить в подобные наивные выдумки. Так что же у них было такое, что оба довольно улыбались в темноте? Это был кусок бумаги, на которй была нанесена схема нового, интереснейшего загашника. Загашник - это так они называли между собой найденные в подземелье хранилища. Не сказать, что их попадалось много, но иногда встречались. По большей части они были пустыми, но пару раз, всего пару раз в таких вот загашниках друзья обнаружили весьма полезные штуки, которые позволили им круто подняться и пару месяцев жить безбедно, да еще и капитально пополнить снаряжение. Это пополнение впрочем чуть не вышло им боком, Барсук, сука, пронюхал об этом, и настойчиво требовал чтобы поделились. Кисель наврал ему про визит брата с севера (такой брат в самом деле был) , и Барсук, сука, отвалил. Хотя некоторое время все нарезал вокруг них круги, многозначительно поглядывая, будто и не Барсук вовсе, а заправская акула. Но не обломилось ему. Вспомнив неприятное ощущение холодка под ложечкой, при беседе с Барсуком, Сайбер сказал Киселю
   - Надо , брат, поосторожнее... не светиться! И никому , понял?
   -Понял, понял, - буркнул Кисель, - чего там, только не известно еще что там за этой дверью.
   -А чего не понять, - веско сказал Сайбер, мозг тандема, - ясно, военненькое. За большие деньги можно впарить.
   - Впарить... - Кисель хихикнул, - чтоб нас самих не впарили, а то ведь знаешь, - пошел в разведку боем, вернулся геем.
   -А ну стой! - Сайбер резко остановился и дернул впереди идущего Киселя за плечо. - Чего это за нафиг?
   -Где? - Кисель непроизвольно вытянул шею, вслушиваясь, и, на всякий случай, выключил фонарь.
   -Да помолчи ты, не слышно ничего.
  -Да ты сам помолчи, это за тобой ничего не слышно.
   Оба они замолчали. Потом Кисель шепотом едва слышно спросил: а что было-то?
   - Шум какой-то. Необычный. - так же тихо прошептал Сайбер. -Во, слухай, ближе.
   Шум действительно повторился. Он был неприятным, даже чертовски неприятным. Какое-то странное - цок-цок, будто собака бежит по асфальту, какое-то - шшш-шшш, будто шланг тащат по земле, даже много шлангов, какое-то шшух-шшшух, словно картонкой машут над шашлыками. Звук оказался таким наприятным что у Сайбера мурашки побежали по спине. Они с Киселем прижались к стене тоннеля , словно пытаясь вдавиться в сырой бетон. Сайбер почувствовал , как Киселя колотит крупная дрожь.
   - Я посвечу, - вдруг сказал Кисель, он говорил медленно и тягуче, как сомнамбула и, главное, не шепотом. - Там же не может быть ничего страшного...
   - Я тебе посвечу, - прошипел Сайбер , пытаясь схватить его за руку. Но было поздно. Луч сильного фонарика ударил во тьму и высек из нее нечто настолько фантасмагорическое, что не снилось наверное даже Босху: длинные шеи, зубы, когти, жуткие, холодные и хищные огромные глаза.
   - Мама! - сказал Сайбер.
   - Б...я! - сказал Кисель.
   Боли они почувствовать не успели. Только теплоту крови, брызнувшей на кожу из разорванных крупных сосудов.
  
  
  
  
  
   Когда Саша и Юля добрались до 8 этажа из ноги были в крови. В чужой и своей. Битое стекло, острые щепки от выбитых и изрешеченных дверей изрезали их босые подошвы. Они шли как в тумане, перешагивая через трупы, шли как втумане, в испарине страха, шли , хотя и не имели уже цели узнать что либо, все уже было ясно. Медленно ворочая в голове вялые мысли, увязшие в густом, студенистом страхе, Саша вдруг осознал куда несут его дрожащие, истерзанные ноги... К таймгейту!.. Б.., зачем? Но он шел. Сейчас куда-то сворачивать было нельзя. С лестницы слышались тихие на расстоянии, но гулкие , шаги неизвестных и непонятных убийц. Юля влеклась за ним безвольно, что было на нее не похоже. Только сейчас он понял что они, с этой сумасшедшей, опасной, надменной девчонкой держатся за руки. В коридоре было темно, что-то тлело испуская густой черный дым и отвратительный запах. Тускло помаргивала чудом уцелевшая люминисцентная лампа. С каждым шагом к таймгейту страх нарастал.
   Шаги с лестницы переместились в коридор их этажа, и последние метры до таймгейта, Саша с Юлей пятились , изо всех сил всматриваясь в задымленное пространство , пытаясь и страшась разглядеть силуэты.
   - Спрятаться в шлюзе? - вяло подумал Саша.
   - Туда! - одиними губами, без дыхания произнесла Юля у его уха.
   - Сдохнем... - так же беззвучно ответил он, чувствуя как дым щипет глаза, - час и п...ц...
   Она молча потянула его к воротам и он без слов понял это движение: лучше через час, чем прямо сейчас.
   Тогда он потянул за ручку массивной металлической двери. Ручка подалась, дверь, сквозь которую он не раз отправлялся в невероятные , фантастические путешествия в прошлое, бесшумно пришла в движение, на панели готовности замигала лампочка. Еще мгновение и автомат включит терминал перехода и надо будет успеть сделать инъекции...
  Внезапно все изменилось - дверь вдруг обрела собственную волю, и , подчиняясь неведомой силе действующей изнутри, ударила Сашу в лоб и отшвырнула к стене. Юлю, которая , как выяснилось достаточно крепко держалась за его руку, рвануло вслед за ним и шмякнуло об стенку. Дыхание вылетело из ее легких, как пузыри из груди тонущего человека. На мгновение она потеряла сознание. Затем глаза ее распахнулись во всю ширь, всей силой восприятия впитывая в себя , поистину босховскую картину, прорисованную впрочем с безупречностью Дали...
   Она не знала за кем следовал этот ад, но пришел к ней из таймгейта, будто бы и не храня порядок строя, будто бы волнами, следовали друг за другом белые демоны, но какой-то текучий закон все же был в их движении. Они шли, белесые птицеящеры, шли и шли, мягко поцокивая когтями по настилу пола. Их уже немало было в коридоре, когда передние ряды их шествия встретились с теми , от кого в животном ужасе бежали Саша с Юлей.
   Эти люди (их было человек 5-6), преобразились мгновенно, с хлопком, одежда полетела клочьями. Вместо людей против потока белых чудищ встали чудища черные. Короткая сшибка. Черные не долго сдерживали белых. Через их головы во тьму, призраками перелетели светлые тени и черных взяли в кольцо. Теперь игра пошла в одни ворота. От яростных, раздирающих нервы воплей, от звуков агонии и ударов пронзающих все ее существо, Юля стиснула голову , зажимая уши, и крепко до боли зажмурила глаза. Когда же она снова открыла их с черными чудищами было покончено. А белые все еще шли из распахнутых ворот.
   - У них голубые глаза... - почти с восторгом подумала Юля. Мысль показалась ей чужой , и даже чуждой , от этой мысли до тошноты захотелось освободиться. А голубые глаза, очаровавшие ее, вдруг приблизились, опасно приблизились. Одно из исчадий, вдруг остановилось , нарушая строй, и вытянув шею в ее сторону с шумом втянуло в себя воздух. Юля внутренне сжалась. Ледяная струя страха пронзила ее от головы до таза. Монстр приблизился к ней, и склонив голову на бок, рассматривал жалкую, грязную фигурку, беспомощно привалившуюся к стене в ожидании смерти. Юля думала о том, куда он сейчас ей вцепится, в живот или в глотку. По телику она видела как хищники задирают разных копытных, начиная с паха - там кожа тоньше. Так что пожалуй, с паха и начнет. Раптор , казалось, размышлял о том же. Но видимо, пришел к другим выводам. Он не стал кусать Юлю, вместо этого он схватил ее за руку своей ужасной лапой, рывком вздернул на ноги, и задрав вверх другую руку, стал громко кричать, что-то вроде - йох! Йох! На его крик вдоль колеблющегося, движущегося строя ,резво примчался другой зверюга, ростом поменьше, но тоже здоровенный. Он выслушал доказчика, не сводя с Юли огромных хищных глаз. Затем, довольно вежливо спросил у нее : девушка, что Вы здесь делаете?
   Юля молча пожала плечами.
   - Здесь опасно - сказал ей раптор-переводчик. - Идите-ка домой.
   Юля вместо ответа снова пожала плечами, и попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее, разъезжаясь в разные стороны как вчерашние пельмени. Нечего и думать о том, чтобы встать на ноги подумала она.
   - Ну как хотите. - сказал ей переводчик, - можете и не идти. Значения это не имеет.
   Он отвесил ей самый настоящий поклон, уродливо отвесив шею на бок, и сложив страшные лапы на манер этих китайских каратистов типа Брюса Ли и исчез. Чудища вскоре кончились. Юля осталась одна. И так было даже страшнее.
   Ах, да, с ней был Саша. Где-то здесь, за дверью. У нее не было сил. Встать и взглянуть , что там с ним. Однако силы появились, когда здание вздрогнуло , и даже , кажется вздохнуло, от мощного, глухого удара откуда-то снаружи. Девушка просто вдруг поняла что уже стоит на ногах, и вытянувшись всем телом вслушивается в мир, из которого выдвигалась какая-то новая неведомая опасность. Снаружи раздался хлопок , которого она в первый раз не расслышала, и снова словно гиганским молотком хватили по двадцатиэтажке. Ббах! Гррррум! В стене рядом с Юлей что затрещало и заскрипело. Она инстинктивно отпрянула.
   - Два выстрела... - подумала Юля. Военная мысль в ней расправляла крылышки, как вышедшая из куколки бабочка. - Пристреливаются. Куда? Из танков что ли, как в 93?
   Невидимые танкисты, или кто там был, видимо, пристрелялись. После недлинной, исполненной невыразимого пафоса мирной тишины, паузы, на здание обрушился дождь фугасов.
   - Как громко , - подумала Юля. - Она чувствовала себя слегка отупевшей от событий дня. Чувствовала себя слегка... слегка хотящей спать, да... спать. Она зевнула, и не обращая внимания (только вздрагивая), на удары , обрушивающиеся на стены делового центра, стала укладываться прямо на полу. Саша , так некстати пришедший в себя (не мог, спрашивается, еще немного поваляться?) не дал поспать.
   Она проснулась, когда он тащил ее к таймгейту. За ногу. Неприлично. Хотела сказать ему что-то, но увидела что пол накренен, и тащит ее Саша как бы даже немного вверх. В это время внизу грохнуло так, что новострой подпрыгнул, и немного, будто танцуя , повернулся вправо на 15 градусов. Затем пол стал как-то слишком быстро, как показалось Юле, задираться вверх. Переход оказался открыт, и инъекции с топоконцентраторами, на которые уже не было времени, не понадобились. Они успели перевалиться через порог гейта, и серая пелена безвременья приняла их, как облачный массив принимает маленький заблудший самолетик.
  
  
  
  
  
   Было ясно, что переговоры испорчены необратимо. Челкаш молча сидел в кресле имея такой вид будто у него жутко болели зубы.
   - Дорогие мои, - скалясь как гигансткая крыса, прохрипел Тотх, - поймите, я ведть могу обойтись без вас... Вот смотрите-ка... - Он вжруг сжался в комок и напружинив все мышцы, как будто бы уменьшился в размерах, тело его как бы потекло, стало туманным, окуталось полупрозрачным коконом, за чертой которого шло неясное движение. Внезапно сфера с хлопком прорвалась, оплыла и стекла на пол, и перед изумленными людьми и скучающими храйдами возник еще один президент Российской Федерации. Он был голым.
   - Голый - это не я. - сразу отмежевался Богатырев и даже отступил на шаг от своей копии.
   - Голый это я, - сказал новоявленный президент. - но попробуйте доказать это своим людям. Как минимум они будут в замешательстве...
   Челкаш, утонувший было в своем кресле , вдруг встрепенулся.
   - Послушай, Черный Рассвет, - довольно сердито сказал он Тотху, - мне кажется вы выбрали не лучший момент для этих фокусов. Хоть ты ему скажи , Стрекоза-красавица! - обратился он к Итхерзу. Та открыла было пасть, возможно, чтобы разразиться очередным нравоучением или справкой, но в это время, тяжелая броневая дверь в бункер, подпрыгнув от взрыва , глухо прогремевшего с обратной ее стороны, сорвалась с петель и тяжело рухнула на пол, прибив лапу Итхерзу. Стрекоза-красавица с визгом повалилась, хлестнув хвостом по Горностаю и президенту. Непроизвольный удар вышел сильный и оба покатились в угол, где за массивным столом сидел Челкаш. Последний, нисколько не растерявшись, проворно полез под стол. Из облака густого дыма сверкнули две вспышки автоматных очередей, грохот наполнил небольшое помещение, и пули прошили, смяли, толкнули и опрокинули голого, беззащитного человека, стоявшего посреди бункера и невольно попавшего в фокус внимания неизвестных убийц. Стрельба прекратилась. Послышалось глухое звяканье железа по бетону.
   - Оборонительная, - машинально подумал Горностай.
   После грохота выстрелов шаги были не слышны, но можно было понимать так, что киллеры удалились. Двое храйдов, размазанными в воздухе тенями, рванулись за ними в галерею. Но тут сработала граната.
  
   - Б..., сколько ж можно за один-то день, - недовольно подумал Юра, вставая и размазывая по шее кровь, вяло сочащуюся из ушей.
   На полу валялись мертвые храйды. Итхерзу, впрочем была еще жива, и с ужасом косилась на Юру, нервно сглатывая слюну с кровью. Ее лапа была придавлена дверью и сломана.
   - Не бойся, - сказал ей Юра. - Есть не будем. Помощь окажем. Сейчас ветеринара позову. В худшем случае в зоопарке будешь работать. Крокодилом.
   - Где эта сука? - вдруг громогласно проревел президент, воздвигаясь из-за стола. В седых растрепанных волосах торчали щепки и куски штукатурки... - где эта п...р б...ский? Президент, изрядно напоминая при этом медведя, разоряющего улей, опрокинул стол, но Челкаша под ним не оказалось.
   - Он не только хитро..опый, но и быстро...опый, - почти восхищенно прокомментировал президент. -Вот б...!
  
  
   Сейчас Президент и Горностай наблюдали за падением делового центра, укрывшись за броней передового, командирского танка.
  
  
  Центр падал неаккуратно, неизящно, не то что знаменитые Твин Тауэрс, элегантно сложившиеся внутрь себя. Нет, деловой центр умирал долго и некрасиво , как неумелый, начинающий актер, изображающий смерть на дуэли. Он раскачивался, корчился, стонал, словно бы даже бросался из стороны в сторону. Два вакуумных боеприпаса, доставленных в подвал гусеничными микроботами, положили конец его страданиям. Небоскреб стал крениться , оперся на стену соседней сверхвысотки, и скребя по ней пентхаусом, пополз к земле, на полпути однако, его верхняя часть надломилась и он с чудовищным грохотом наконец-таки рухнул, подняв громадное облако пыли.
   - Ну что, майор, - спросил президент, не отрывая глаз от дымящейся кучи бетона. - Что скажешь? Урыли мы этих чертей? Заткнули мы ихню дырку? Больше не полезут?
   Горностай помолчал. Было слышно как по городу перекатывается артиллерийское протяжное эхо, и солидный перестук танковых пулеметов. Эта стрельба звучала победно: части введенных в столицу гвардейских дивизий в основном уже взяли ее под контроль. Главное же , что после гибели Тотха и его команды, снова заработала связь. Резиденцию Кытху они застали пустой, даже трупа старого крокодила не было, и по настоянию Горностая, на всякий случай выжгли ее термобарическими зарядами. Управляемость восстановилась, остальное было делом времени и распорядительности. Но столица была не рада такому счастливому обороту дел, она притихла и сжалась, словно в навязчивом ожидании новых кошмаров.
   - Через эту дырку точно не полезут , товарищ командующий, но мы возможно не все их дырки знаем... И сдается мне что урыли мы не всех, у них было достаточно времени уйти в канализацию. И значит они могут появиться в метро.
   - Метро... - раздраженно рыкнул президент, - только этого не хватало, выковыривай их оттуда... Это ж сколько народу надо - прочесывать? Как думаешь, если разбавить ангелов простой десантурой, справятся?
  
  
   Смеркалось. Темная громада станции высилась за спиной. Часовой привык ней, сроднился за полтора года службы в этих дебрях. Она не казалась ему зловещей, хотя, между нами, была таковой. Самое отвратительное в караульной службе это скука. Часовой курил от скуки, хотя это запрещено уставом караульной службы. Могут и наказать , если застукают. А, не накажут... Да и не застукают... Он заглянул в пачку. Сигарет оставалось пять. Он сплюнул коричневой от курения слюной. Ничего, пять - должно хватить. Всего-то сорок минут осталось. Но хватит уже прикуривать от бычка. Вредно это. Здоровье еще дома понадобится. Он попытался было развлечь себя, представляя картины - как он вернется домой и что будет делать. Но мечты, слабо барахтаясь, потонули в густом тумане скуки. Скука, скука... Сука... Шум ветра в кронах деревьев навевал сон. Кабы периметр был, так можно б было ходить. Совсем другое дело. А тут, б..., стой на этой вышке. Он снова плюнул вниз, и прежде чем плевок долетел до земли, часовой почувствовал острый укол тревоги в солнечном сплетении. Чуткое ухо уловило шум, странный шум. Скука тотчас слетела с солдата, как шелуха с семечки подсолнуха. Он замер и уставился на деревья из-за которых послышался шорох. С минуту он стоял неподвижно и вглядывался. Ему показалось... Да нет, только показалось... На какой-то момент он поверил, что видит черта - с клыками, черными крыльями... Ерунда. Такое время поганое - сумерки, что хошь может привидеться. Сумерки густели прямо на глазах. Шум не повторился.
   Собака, наверно... Часовой снова сплюнул и полез в карман за сигаретами. Оранжевый язычок зажигалки заплясал перед глазами, какое-то мгновение, человек не видел ничего, кроме маленького, мятущегося в ладонях пламени. Это пламя, собственно, было последним, что он видел в жизни. Потому что из кустов , тех самых откуда слышался странный шум, вдруг бесшумно, как кусок антрацита из рогатки, вылетело нечто черное и невообразимо ужасное, и невероятно точно всунувшись между бортом и крышей вышки, вцепилось в парня. Он еще делал затяжку, когда его горло оказалось разрезано длинными, острыми когтями.
  
   Но не дожидаясь окончания этой трагедии , из низкорослых зарослей , окружавших сторожевую площадку, выскочили еще пять черных, страшных теней, и вытянувшись в колонну , рысью устремились вперед к объекту. Демон, что сидел на вышке, занимался делом необычным для хищных зверей - обыскивал труп. Он поднял уродливую башку, проводил взглядом удаляющихся товарищей, бесшумно снялся с перил вышки и по настильной траектории устремился им вслед.
  
   Стало быть их было шесть. Эти шестеро, ни на секунду не останавливаясь, скакали к станции, они двигались уверенно и бесстрашно, словно бы станцию и не охраняла целая рота стрелков, каждый из которых, из двухсот без малого человек, был вооружен совершенной машиной убийства, простой и надежной , ценимой во всем мире - автоматом Калашникова, выпускающим за минуту 775 кусочков свинца в медной рубашке и даже со стальным сердечником внутри.
   Через три ряда колючей проволоки они, летучие твари, перемахнули легко, на крыльях ужаса.
   Встретившийся им по дороге уазик-кабриолет, везущий смену караула был атакован по всем правилам охотничьего искусства. Внезапно в свете фар перед водителем выросла нелепая фигура - чучело динозавра, не иначе. Водитель притормозил, и даже успел повернуться к пассажиру. Затем с двух сторон дороги ящеры легкими длинными движениями запрыгнули в машину. Началась мясорубка. Все происходило слишком быстро. Никто из караульных не успел не то, чтобы выстрелить, а даже хотя бы толком испугаться.
  
   Снять посты на ближних подходах к станции оказалось делом несложным. Головокружительная скорость и полная неожиданность сделали свое дело. Разобраться с персоналом на станции было еще проще. Порыкивая, и делая угрожающие движения, черные храйды согнали перепуганных людей в белых халатах в кучу, как овчарки отару.
   - Пхшшли отсхуда! - прошипел главный раптор, - и скхажхите своим чтхобх дхва дхня не сховхались.
   Первое, чем занялись зубастые спецназовцы , после того, как удалили людей со станции, это стали ладить портал в главном зале. Портал выглядел чудно, чтоб не сказать дико. Этакий набор палочек, щепочек от разбитой мебели, листьев и веток принесенных с собой растений и кусков пластика.
   Из портала немедленно появились 'знающие' храйды и принялись за свою работу. Они развешивали в главном зале жуткую паутину из регулярно подаваемых из портала растений, водорослей, и частей тел каких-то мелких животных. Все это перевивалось лианами и кишками - запах в помещении с человеческой точки зрения был ужасный. Жгуты и тяжи свисали с потолка, окровавленные лианы переплетали их в несколько ярусов по горизонтали, и вскоре, главный зал напоминал уже какой-то кошмарный лес смерти. Старый толстый раптор отрешенно бродил посреди всего этого ужаса, поправляя то тут, то там, плохо лежащие элементы инсталляции. Время от времени , молодые помощники подносили ему препараты(жуткое месиво органического происхождения) в некоем подобии деревянных ведер, старик зачерпывал оттуда лапой и равнодушно отправлял в рот, равнодушно жевал, и также равнодушно сплевывал , целясь в загадочные узлы своей технологической сети. Вскоре схема ожила , по ее нитям стали перепархивать электрические искры, и зловещий лиловый свет , напоминающий свечение коронного разряда. Затем на портал подали воду, вероятно непосредственно из реки. Вода врывалась в сеть широким потоком, и непонятным образом терялась в ней. Тут же целая бригада, храйдов двадцать, суетилась, сооружая блок подключения своей сети к блоку управления станцией. Они вскрывали приборные панели, и один за другим вставляли в них ошкуренные стволы тонких деревьев, затем весь этот винигрет поливался из тех же деревянных псевдоведер густым зеленоватым дурно пахнущим желе.
   К 21.00 им удалось овладеть управлением, отключить потребителей энергии и всю мощность реактора завести на производство кислорода.
   Уже к 00.00 кислорода стало достаточно, для того, чтобы в помещении станции рапторы почувствовали себя как дома. Раздался высокий звук команды. Рабочие, ученые и солдаты, с облегчением сплюнули из пасти одинаковые , блестящие черные шарики, и подвесили их на плетеном из травы шнуре, на шее у каждого.
   К 7 утра, крепко вздрюченное из Москвы лично президентом РФ, командование региональоного военного округа организовало операцию по перезахвату объекта. В ходе операции применение тяжелого воружения и авиации не предусматривалось, исходя из характера опасности объекта. Предполагалось что для успеха достаточно будет сил одного батальона мотострелков. Оказалось недостаточно. На подходах к станции повышенный уровень кислорода вызвал безобразие в рядах атакующих и их пришлось отвести. В новую атаку людей повели в противогазах. Благодаря этому батальону удалось продвинуться почти вплотную к станции. Подойдя к колючей проволоке , которая никуда не делась , батальон остановился и стал , как положено в таких случаях, не спеша преодолевать препятствие. В это время совершилась короткая как удар кинжалом контратака храйдов. Комполка беспомощно смотрел в бинокль как выросшие словно из-под земли, чудовища, всего-то 25 штук, благодаря гипертрофированной скорости движений , как волки овец, резали его людей. Нервная система человека устроена так , что человек не воспринимает событий, происиходящих с частотой 10 в секунду. Также нервная система человека не успевает провести импульс нервных токов и превратить мысль в движение меньше чем за 1/10 секунды. На этом основан известный фокус с ручкой, которая пролетает буквально сквозь пальцы и человек не успевает схватить ее. Из ситуации , кстати , можно выйти таким образом, - смотреть в глаза фокуснику. Глаза предупреждают о готовящемся движении и это дает бонус в 2/10 секунды. Но погибающей пехоте поздно было смотреть в глаза кому бы то ни было.
   А комполка трижды порывался дать команду пулеметным расчетам скосить бабаек (на это были хорошие шансы) вместе со своим личным составом, но по непривычке к жестоким решениям и ответственности, так и не решился. Потом стало поздно. Окружное командование запросило у Москвы подробные инструкции по методам борьбы с этим сказочным врагом и отсутствием электричества. Москва крепко задумалась.
  
  
  
  
   Терминатор (не робот, а граница между дневной и ночной стороной) шествовал по планете со скоростью 1667 км/ч, и повсюду на земле, вблизи от атомных станций с натуплением темноты из черных дыр времени осторожно выбирались на оперативный простор черные твари. Оглядывались, принюхивались, и свившись в упругие и стремительные цепочки-отряды, устремлялись к целям.
  
  Так было на восточной стороне планеты, в западном же полушарии свои оперативные игры разыгрывали белые звери с яркими синими глазами. И их демаскирующий цвет, при том что 95% белых чеширрапторов не владели искусством мимикрии, не дал больших бонусов стрелкам-людям. Стратегический план объединенного , так сказать, штаба белой и черной расы поющих динозавров, близился к завершению. Атмосфера планеты стремительно насыщалась кислородом.
  
   На международной космической станции особо не парились, когда прервалась связь с землей. Такое уже бывало. Тот, кого это касалось, привычно чертыхнулся и занялся своими делами. Весельчак, англичанин Дарби, сказал: 'Эй, парни, а знаете, по этому поводу есть анекдот, как муж звонит жене...'
   Американка Тамми, недавно прибывшая на станцию, сморщив носик, сказала:
   - Такое впечатление, что эти истории входили в его программу подготовки...
   От этой фразы космонавты засмеялись не хуже чем обычно смеялись от самих анекдотов. Нервное напряжение , повисшее в воздухе требовало выхода.
   Тишина , однако, затягивалась. Часа через два Бренкенридж снова стал вызывать землю. Тишина. Бренкенридж обернувшись от приборов, развел руками. Уголки его рта чуть опустились. Экипаж почувствовал необъяснимую тревогу. Все замолчали. Тяжелое молчание прервал взволнованный голос врача Сабуро:
   - Смотрите, посмотрите сюда! - от волнения видимо, он подпустил японского акцента. - но слова его были всем понятны. Не говоря уже о жестах. Жестом он указывал на иллюминатор. Люди приникли к стеклу и долго смотрели вниз, на вечернюю, темную землю, на которой один за другим гасли крупные города.
   -А знаете анекдот , как кошка залезла на дерево и ждет, пока ее снимут? - спросил Дарби дрожащим голосом. Ему никто не ответил.
  
  
   - Тотх? Вот так поющий! - высокий , худощавый, черный храйд, закашлялся-засмеялся и пренебрежительно отмахнул хвостом. - Это же надо: принять смерть от собственной песни, все равно что кукольнику быть убитым собственной куклой. Вожак смеялся, но нервозность в его поведении просматривалась.
   Свитские храйды, сопровождавшие нового командующего, дружно похлопали себя по шеям и тоже закашлялись. Оно конечно, свобода у охотников в крови, но и начальство почитать надо.
   - Имеем две проблемы. Наши лунные братья воспользовались паузой в песне (гнилая кость - Тотх, все из-за него) и укрепились в этом каменном лесу. Теперь им будет трудно отвести глаза. С другой стороны, наши белые жабы пролезли сюда. А ведь старики говорят - не стой впереди отца и матери, когда они вышли на охоту... Но, между нами, братья, сам по себе город нам не нужен. Он нам даже мешает. У лунных охотников - города , как головы. Они ими думают.
   Свитские захохотали, оценив сравнение.
   Командующий помолчал, сам он в этом шутки не видел.
   - Нужно расколоть эту каменную голову - Мосхва... -сказал он.
  
   Между тем в каменной голове - Москве происходило мыслительное движение. Генштаб не попал в общий блэкаут, в котором оказалась вся планета - из-за выхода из строя основных генерирующих мощностей вся система энергоснабжения распалась. Но у генштаба была своя станция. Здесь , в подземельях, везде горел свет, люди в форме не спали - гнулись над картами, ругались по рации, чертили, стучали клавишами на компьютерах, чесали в затылке...
   В этой комнате спорили. Уже дошли до хрипоты. И никак не могли остановиться. Юра Горностай в мертвом клинче схватился с двумя генералами, остаивая свою специализированную точку зрения против общевойсковой точки зрения. Генералы злились. Юра горько кривился. Президент следил за спорщиками недовольно поджав губы. Он был высокий, выше всех за этим столом, и имел вид злого индюка, наблюдающего за схваткой петухов на птичьем дворе.
   Тактический спор был прерван появлением небольшого роста человека в черной форме без знаков различия с бледным лицом и запавшими глазами. Он был изрядно измазан грязью и от него нехорошо пахло Горностай при его появлении резко поднялся, что привлекло внимание президента к вошедшему. Человек в черном обращаясь будто бы ко всем и в тоже время ни к кому, негромко сказал:
  - Бабайки под землей. Просили информировать. Информирую. - после этой фразы он замер , уставившись в угол.
  - Это, если кто не в курсе, полковник Денисов, командир субъегерского батальона. Специальные операции на подземных линиях коммуникаций. Мы их зовем вместо егерей - диггеря, а нарушения субординации, - с нажимом произнес президент, - мы им прощаем. Они у нас не от мира сего...
  - Сколько их? - перебив президента спросил Горностай. Президент тяжело посмотрел на него , но , видимо, решил простить нарушение субординации и этому... ити его мать... специалисту.
  Полковник ответил:
  - Около трех тысяч.
  - Около? -президент приподнялся. -Насколько около?
  - Трудно считать, - бледно улыбнулся полковник, - они с места на место перебегают.
  - Зачем они туда лезут? - поинтересовался Горностай.
  Полковник скривившись, пожал плечами.
  -Я так понимаю, это больше твой вопрос, дружище. Меня в училище не учили палеозоопсихологии.
  -Меня тоже, - ответил Горностай, - Хорошо , меняю вопрос, чем они там у тебя занимаются?
  - До полуночи... - полковник закурил, - черные вычищали из метро белых.
  - Ну это общая картина по городу... - вставил слово один из генералов, причем, по оперативной информации, такая картина только по Москве, в остальном они мирно поделили восток и запад - в Америках шуруют белые, у нас - черные. Что-то им тут надо...Знать бы что?
   - А теперь, - продолжал полковник, не обращая внимания на генерала, - такое впечатление что они распределяются по линиям метро, причем стараются распределиться равномерно.
   - И на хрена бы это? - Президент прошелся по комнате. - С одной стороны , плохо, что мы не понимаем их действий. С другой стороны, я так понимаю, что эти их маневры не способствуют обороноспособности. Давайте-ка вышибем их нахрен оттуда. Нечего им там делать.
   - Людей мало. - полковник нахмурился, отчего его некрасивое лицо, приобрело в отсветах оранжевой лампы дежурного освещения инфернальный вид. - при разведке только 40 человек потеряли, а у меня их всего...
   - Ну возьми себе пару батальонов кантемировцев.
   Полковник опять поморщился. Кантемировцы его не обрадовали.
  - Мне спецы нужны. Можно я ребят из диггерских клубов под ружье поставлю?
  - А они захотят? - президент с сомнением (ах, современная молодежь!!!) покачал головой.
  - Захотят. Еще б не захотели. Для них это развлекуха прежде всего. Ну и потом - позади Москва. То есть не позади, а , выходит, сверху... Короче, кругом тут Москва...
  - Давай, брат! -президент перекрестил черного полковника, - бери парней, вооружай, проси что хочешь, дадим что можем, но , смотри , чтобы к утру, этой сволочи на... под нашей землей не было...
  Полковник отрывисто кивнул и скользнул было к выходу но президент остановил его, - погоди, задержись минут на десять, тебе полезно будет, а десять минут в нашей ситуации ничего не решают... Давайте-ка сюда эту самую, как ее, стрекозу, б..., попрыгунью... Расспросим ее как следует, какого хрена им в метро надо. Беспокоит меня это...
  
  
  
  
  
   Итхерзу, стрекозу-попрыгунью, тут же дали. Этакий черный дракон на носилках-тележке, с лапой в гипсе. Она испуганно косилась по сторонам, на опасных вооруженных людей. Пара конвойных и врач сопровождали ее.
   - Мы можем заставить ее говорить? - почти неслышно спросил Горностай у врача.
   - Да вы с ума сошли! - врач почти испуганно пожал плечами, - куда там к черту! Времени было час всего!
   - Ладно, - так же неслышно говорит Горностай, - значит, психология, да?
   Он резко повернулся к Стрекозе и резко сказал, как выстрелил:
   - Метро! Что там?
  Стрекоза испуганно отшатнулась от него, дернулась всем своим большим телом, до боли напоминая подбитую ворону. Зубы ее лязгнули.
   Горностай придвинулся к ней ближе, развивая успех, его глаза прилипли к ее глазам. Взгляд давил, проламывал.
   - Что в метро?
  
  - Я... я не знаю! - прохрипела Стрекоза, срывающимся дрожащим голосом. От страха она не могла модулировать голос , так чтобы он звучал по-человечески. И ее голос был голосом древнего зверя, звучавший когда-то в плотном влажном воздухе юрских лесов. Она боялась по-настоящему, боялась это маленькое злобное существо, стоящее пред ней и давящее ее взглядом. О, попадись он ей в лесу... Да что в лесу, была бы она в силе, она б его и в городе порвала бы на паззлы. Зачарованно глядя в его пульсирующие (она так видела) радужки, Итхерзу спросила себя, что именно в этом человеке вызывает в ней страх? Ведь обычно страх вызывает сила, а силы в этом существе не было, была только усталость. Итхерзу с изумлением отметила, что именно усталость этого человека и вызывает в ней страх. Вся его фигура , скрученная нервным напряжением, затвердевшая, отяжелевшая, пропахшая адреналиновым перегаром, горелым кордитом и гексогеном, казалось говорила, едва ворочая тем самым , так называемым языком тела - мне некогда , у меня нет сил с тобой возиться. Я буду действовать быстро и коротко. Так что тебе лучше... не тянуть время. Итхерзу вдруг почувствовала, что и сама пропахла потом, она была мокрой вся до последнего перышка и вся тряслась от ужаса. Она не была "поющей", но заглянуть на час вперед , в принципе, могла. НО не стала. Она и так понимала что ее там ждет, в этом недалеком будущем полном темной, безысходной муки. И она заговорила...
  - Вы ничего уже не сделаете... - сказала она...
  - Что происходит? - с угрозой спросил Горностай, склоняясь над ней.- почему?
  - Е=мс2, потому что Е=мс2... - жалко просипела Стрекоза-красавица, и бессильно уронила голову. Ей совершенно не хотелось умирать.
  
  Черные храйды, захватив относительный контроль над метрополитеном, остаток суток потратили на то, чтобы рассредоточиться группами по десять бойцов на пять километров пути. Эти небольшие группы были снабжены специальным составом, который им приказано было съесть по команде. Черные пернатые солдаты с чавканьем, и отрыжкой килограммами заглатывали жирную, лоснящуюся, зеленоватую пасту. В группе , дислоцированной у станции Останкино, один их храйдов пошутил, что после такого обеда, они не смогут воевать с лунными тварями. Почему? - спросили его товарищи. Шутник только и ждал этого вопроса.
  - Аппетита не будет! - выкрикнул он, - и остальные весело закашлялись, хлопая себя по шее.
  -Чего ждем? - спросил один из охотников у старшего группы.
  - Сигнала. - ответил тот.
  Да, все они ждали этого сигнала, но сигнал пришел неожиданно. Сначала все они, все 10 000 охотников, услыхали песню. Она звучала из другого времени, свободно скользя, покачиваясь на волнах континуума, просачиваясь сквозь него, игриво, как ветерок сквозь листву. Она несла в себе материнскую ласку, которой вечно не хватало охотникам, сызмальства забираемым от родителей в учебные лагеря, она несла в себе долгожданный отдых, которому наконец можно предаться, потому что работа сделана, потому долг исполнен, и в ней была награда, награда за все, за всю жизнь , полную лишений и страха, тяжкого охотничьего труда, болезней и преждевременных смертей близких и друзей. Все десять тысяч зачарованно вздохнули и покачнулись на волнах песни. Их души потянулись вслед за чудной мелодией. Затем они увидели свет. Они увидели как чудесным, волшебным светом засветились стены тоннелей, и бетон под их лапами. Заискрились тела их товарищей. Один их храйдов протянул было лапу - потрогать своего напарника, и он тянулся, тянулся , казалось целую вечность и так и не мог почему-то коснуться его. На самом деле, светьились не стены и тела, - светились сами глаза. Впрочем чудный свет вскоре пробежавшись по поверхности их тел, проник и внутрь. Теперь свет был внутри, его было много , так много, его было просто не сдержать , и они почувствовали что будто бы раздуваются от света и могут лопнуть! И они лопнули, сама их масса, сдерживавшая в себе энергию, лопнула, и свет вырвался наружу. Е=МС2, Е=МС2. Вес среднего храйда составляет 200 кг. Их было 10 000. 2 килотонны. Е=2000000 кг * 300000*300000 = 180 000 000 000 000 000 дж.
  Они умирали не только красиво, но и приятно. Свет сначала окружил их тела, подобно сказочно красивой ауре, замершие храйды напоминали в этот момент гигантских светлячков. Но свет был приятен как бы на ощупь, приятно было смотреть на него, чувствовать его на себе. Некоторое время свет оставался в пределах сферы диаметром 1 метр вокруг тел храйдов, только яркость его экспоненциально нарастала, затем , в момент , когда яркость достигла такой интенсивности, что глаза охотников перестали воспринимать излучение, их тела исчезли, растворились, а свет вдруг равномерно устремился во все стороны, со скоростью, как и следовало предполагать , света. Столкнувшись и будучи поглощенным стенами тоннелей, свет обратился в тепло. Помимо фотонов, в составе излучения были также и отрицательно заряженные нуклоны, массой равные протону. Сталкиваясь с ядрами атомов , составлявших стены тоннелей, Они вызвали реакцию аннигиляции. Соответствующие , достаточно большие, фрагменты подземных коммуникаций испарились мгновенно. Светящиеся, раскаленные газы устремились вверх, вниз в стороны, расталкивая огромные, застывшие в тысячелетиях, пласты грунта.
  И земля заплясала какую-то отчаянную трясучку на манер ирладской джиги.
  В Ясенево , где находилась сейчас ставка главнокомандующего, взрыв почувствовался слабо. Все что было перед глазами у людей внезапно дернулось и исчезло из поля зрения. Земля под ногами сотряслась, словно в судорогах от электрошока. Да что там дернулась, просто ушла из-под ног. Люди повалились на пол, задребезжала мебель, заскрипели бетонные блоки, трущиеся друг о друга стыками. Через пол было слышно как гудит земля под фундаментом. И уже слышался глухой страшный рев со стороны Москвы, звук от которого казалось , может остановиться сердце, могут лопнуть артерии. По всему Ясеневу истерично забрехали собаки. Люди, успевшие подняться на ноги, вновь попадали от острой , ноющей боли в ушах. Со склона холма, на который выходила галарея из СКП , открывался вид на столицу.
  Столицы собственно не было, по крайней мере, той ее основной части, под которой проходили коммуникации метрополитена. На ее месте беспокойно ворочалось огненное озеро. Земля под городом разломилась на огромные куски, как традиционный гостевой каравай, из трещин взбухло и растеклось темное густое текучее пламя, магма, дома на пляшущих, расколотых пластинах земли, раздробились и ссыпались в огонь, как пельмени в кипяток. Москва-река, как пенная бешеная лошадь, встала на дыбы, вскипела, зашипела, завизжала, вздулась серией цунами, и титанические водяные хлысты стегнули прямо по огню. Тут снова загрохотало, заревело, снова заходила ходуном земля. Горностай нашел себя лежащим, поспешно встал, вытянув шею, чтобы лучше видеть этот кошмар. И снова повалился после очередного парового взрыва.
  
  С другого холма, с другой стороны кошмарной сцены в которую превратилась столица, наблюдал новый руководитель храйдов.
  
  - Вот так, - сказал он своей свите, - вот так они рисовали нас. Вымирающими, тонущими в асфальтовых озерах. Теперь, как видите, они сами в асфальтовом озере.
  
  Когда огненно-грязевая буря улеглась, город провалился. Так оседает могила, через год после похорон. На месте огромной части Москвы была дымящаяся, тлеющая, смрадная яма. Окраины более менее уцелели. Теперь там слышались крики людей, вой сирен, суетились уцелевшие пожарные. Из развалин, на самой границе зоны разрушений, выполз неубиваемый мент Слава и расширенными глазами уставился на эту изгарную яму. Он где-то потерял фуражку и было видно что он седой. Но когда он ошалело тряхнул головой, оказалось что это пепел. Его голова была сплошь покрыта жирным серым пеплом, который и теперь еще обильно сыпался с неба. По раскаленному крошеву в провале перебегали огоньки. Стало темно, хотя это был ясный погожий день. Вокруг Славы, все стоявшего и глядевшего, постепенно собрались люди, также как и он выбравшиеся из развалин. Кто-то позади Славы сказал дрожащим высоким голосом: - геенна огненная.
  Слава перекрестился:
  
  - Не знаю, что они задумали, - сказал он, - албанцы эти, но ничего у них не выйдет.
  
  - Кто?- спросили у него- у кого?
  
  Слава беспомощно пожал плечами.
  
  - Не знаю. Да все равно.
  
  -А почему не получится?
  
  Слава слепо повернул голову в сторону спрашивающего.
  
  - Не знаю. Так. Не может быть, чтобы получилось.
  
  
  Затем Слава развернулся и решительно направился в сторону Ясенево.
  
  
  
  
  
  
  Часть вторая. Еще не конец.
  
  
  Глава 27. Опоздавший врач.
  
  
   Чтобы добраться до Горностая, Славе пришлось сделаться самозванцем. Патрулям и блок постам он говорил , что он - человек Горностая, совершенно не задумываясь при этом, как странно это звучало - человек Горностая. Впрочем , учитывая обстоятельства, в которых людям , кажется, вот-вот придется потесниться на троне, венчающем трофическую пирамиду, может оно было и не так уж странно. Когда Слава добрался до ставки, он был полон сил, ярости и решимости сделать все возможное чтобы уничтожить , раздавить этих гадов. Как часто бывает в нашей жизни , это было уже совершенно не нужно. В ставке еще царило оживление, но опытный взгляд различил бы дух безнадежности, скользивший во всех действиях штабных. Нет, нет, все что они планировали и предпринимали было безусловно правильно и оправданно, но... поздно. А, как говорится, опоздавший врач помогает смерти.
  
  Не только в России, по всему миру людям с каждым часом становилось ощутимо легче дышать. Так становится легче падающим в лифте. Военные администрации не смогли преодолеть инерцию экологического мышления и принять решение на уничтожение захваченных храйдами объектов с помощью тяжелого вооружения. Такое решение могло быть принято в России, чьи жители всегда отличались нестандартными ходами в моменты испытаний. Но этому помешал подземный взрыв, чудовищный по масштабу и тактической нелепости, он несколько смешал в головах аналитиков представления о том, с кем, собственно, они имеют дело, и чего можно ожидать о этого кого-то. И, в конечном счете, это отняло время. Самое дорогое, что есть у человека. Если не считать его близких. Почти у каждого, кто работал сейчас в Генштабе в сожженной Москве были семьи. Получить какие-то сведения об их судьбе не было возможности.
  
  - Так ладно, - сказал Богатырев устало и раздраженно, - а теперь прекратите меня запугивать и быстренько, слышите, быстренько, дайте мне оптимистический прогноз!!! - и подняв глаза на замерших перед ним в некоторой когнитивной фрустрации аналитиков, - он гневно рявкнул, - да не стойте вы как лотова жена, мать вашу!!! Быстро, быстро, говорите мне , что делать!!!
  Аналитики переглянулись. Старший немо принял на себя ответственность.
  - Въе...ать... - вкрадчиво сказал он.
  -Что?!! -
  - Въе...бать!!!! - рявкнул аналитик не хуже президента. - Ядерным боеприпасом по этим долбаным АЭС. Все, больше ничего не успеваем. Х... уже с ним, с кислородом, статистика , б... нехорошая. Связь осталась только со Штатами, Вьетнамом, Голландией и Швейцарией. Остальные коллеги заткнулись нах... Так что въе...ть, и не только по нашим , - по всем въе...ть.
  
  - Кхе... - президент закашлялся. - А нам потом обратно не прилетит?
  Аналитик моргнул.
  
  - Ну... Если прилетит... В нашей ситуации этому можно будет только радоваться.
  
   Слава уже подходил к помещению штаба, миновав последние посты, когда послышалась стрельба. Стрельба была беспорядочной, суматошной и быстро приближалась. Затем, совершенно неожиданно, выстрелы прекратились, и из-за ближных деревьев выскочили храйды. Слава впервые видел бабаек, но уже наслышался порядочно. Поэтому он не стал суетиться, бряцать оружием и все такое, а поспешно прилег. Бабайки проскочили над ним, так что лицо его обдало ветерком.
  Слава осторожно развернулся головой в сторону здания штаба, выставил ствол автомата и стал наблюдать. Похоже было что сейчас непобедимых бабаек ожидало разочарование - блицкрига у них не вышло. Здание было подобрано со вкусом - небольшие окна с крепкими решетками, укрепленные двери, оборудованные для стрельбы. На крыше укрепленная огневая точка. Стремительные маневры, которыми обычно побеждали палеоохотники здесь не рулили. Пометавшись под окнами , и потеряв четверть состава, охотники поспешно оступили и укрылись за деревьями. Оттуда они предприняли попытку длинными воздушными прыжками-перелетами прорваться на крышу. Но там их ждали. Пулеметную точку приятно дополнял снайпер-кукушка, укрывшийся где-то на ближнем дереве. При оборудовании позиции снайпера, были учтены вкусы гостей - запаха не было. На этой авантюре бабайки потеряли еще четверть своих и надолго задумались.
  Персонал штаба был впрочем далек от того чтобы радоваться этой небольшой победе. Скорее здесь был повод задуматься , как эти твари оказались здесь, и что случилось с теми, кто оказался у них на пути. Но штабным не пришлось подумать и об этом. Их несколько отвлекло необыкновенное явление. Явление, представлявшее собой старика необыкновенно благородной и приятной наружности самоуверенно разместилось в кресле президента и с достоинством разглядывало окружающих, как бы ожидая, что сейфчас кто-нибудь спросит - а ты кто, мил человек. Никто, однако, вопросов не задавал, и старику пришлось начинать разговор самому.
  - Закурить не найдется? - спросил он.
  
  Богатырев, с любопытством наблюдавший за ним, протянул ему пачку. Старик, явно без намерения курить, брезгливо взял сигарету двумя пальцами и поднял на Богатырева ясные по-детски глаза.
  - Огня! - попросил он и получив в руки зажигалку поднес ее к сигарете и лишь тогда чиркнул, высекая пламя. Едва огонек зажигалки коснулся сигареты, - она вспыхнула как бенгальский огонь, и разбрасывая искры за секунду сгорела, оставив в воздухе удушливый липкий запах.
  Богатырев поднял брови. Горностай, напротив нахмурился.
  
  - Видите? Все достаточно плохо! - сказал старик.
  - Кому плохо-на? - поинтересовался президент. - в голосе его явственно читалась претензия.
  - Всем плохо. - ответил старик и со значением посмотрел на президента. От его взгляда главнокомандующему захотелось в туалет - так защекотало в двенадцатиперстной кишке. - Вам плохо , потому что курите. Плохая привычка. А они идиоты, что вперлись сюда. И радуются. И так боятся что вы, испортите им весь день рождения, что даже не хотят позволить вам умереть своей смертью. Этот фокус с сигаретой, говорит о том, что в помещении слишком много кислорода. Да что в помещении, во всей Европе... Собственно, в Мексике час назад начались случаи кислородного опьянения. В течении суток там слягут все. К следующему утру живых людей и других млекопитающих там не будет. К полудню, думаю, процесс завершится по всей планете. Вы проиграли. Это плохо.
  
  - Понятно-на, - сказал президент, буравя старика взглядом. - Ну, а им-то почему плохо?
  
  - А это сложно объяснить. - старик испытующе посмотрел на президента и на Горностая (поймут ли). Видали эту штуку в небе?
  - Видели, так что же?
  
  - На самом деле это не в небе. Это как бы маркер пространства. Нет, скорее титр. Как же вам объяснить-то? Ну вот знаете лакмус, да? Прилили в раствор кислоты - раз, бумажка тут же покраснела! Вот сигнал - внимание , кислота! Вот и здесь то же самое. Ваши гости в химии пространства - кислота. А та штука в небе - индикатор. Тревожная сигнализация, если хотите. Но это сигнал не вам , вам уже поздно, а им. Это сигнал, что Мир разрушается у них под ногами. Они принесли сюда то, отчего бежали из своего мира. И они никак не хотят это признать. Правильно, ведь это не от того , что они есть, в от того что у них в головах. Смысловая саркома, черт побери. Скажем, они слишком глупы для своей силы. Или слишком сильны для своей глупости.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Думали, будет 10 Мтн, а оно как долбануло!!!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 28. Неизбежное будущее счастье.
  
  
  
   ...А вот скажи, у тебя бывало когда-нибудь ощущение такого неминуемого , неизбежного будущего счастья? Ну вот знаешь, как у людей бывает плохое предчувствие, только наоборот?
   Косма улыбнулась и покачала головой. Мы сидели под стволом большого дерева, вернее сидела она, а я положил голову ей на колени.
   -А у меня бывало...
   -А сейчас?
   - Да понимаешь, в том-то и дело, и сейчас есть. Что удивительно. Ведь по-всему выходит, что дела наши плохи. А оно, - вот здесь, - я похлопал себя животу , в районе солнечного сплетения, - поет и поет, как соловей в прифронтовом лесу.
   Уж и соловей. - улыбнулась Косма, - а что , правда , наши дела так уж плохи?
  - Хе-хе, - я похлопал себя по лбу, - вот здесь говорится что просто песец, кицунэ-дес, как говорят японцы, а здесь - я снова коснулся солнечного сплетения, где медленно разливалась невразумительная радость, как сияние по небу во время восхода - здесь поется, что все просто прекрасно , просто мы еще этого не поняли.
  - Ну-ка , дай-ка я потрогаю, - Косма прикоснулась ко мне, - и тут же изумленно взглянула на меня, - а, да, чувствую, и , знаешь, кажется, мне это передается. Лицо ее приняло совершенно солнечное выражение, свинцовую озабоченность, которая в последнее время осеняла лица всех членов нашего маленького боевого братства, словно сдуло с нее.
   А в самом деле? Так ли уж плохи были наши дела? Ну, плохи не то слово, дела обстояли пугающе. Самое смешное, что мы могли в любой момент, с тех пор как познакомились с Плаксой, узнать об этом. Но, видимо, Господь, хранил нас в хорошем настроении , чтобы не отнимать силы в в пути. После того, как Тимофеич надолго отстал от нас, мы решили сделать привал. Несмотря на бодрящее действие местной атмосферы, усталость после нашего почти стокилометрового марафона была вполне чувствительной. А на привале , первое что я сделал - это вцепился в Плаксу мертвой хваткой и стал расспрашивать о ее жизни, о местных обычаях, о ее знании истории и прочую этнографию. Завидев это, к нам с Плаксой присоединился Сидорцов и китаец, а через время у нашего огонька собрались и все остальные, рассевшись кольцом у костра. Происходящее, таким образом, приняло отчетливые черты пионрского костра, в особенности же , если учесть то, что рассказ Плаксы, по мере продвижения ее в событиях, все больше напоминал детскую страшилку.
  
  Рассказ Плаксы:
  
   Мой отец был охотником. Моя мать тоже была охотником. Они были добры ко мне - кормили и ласкали. Они говорили что я тоже стану охотником. Потом у меня не стало ни отца ни матери - меня забрали на учебу, в лагерь. Тогда появилась она - Черное небо(при этих словах Плакса кивнула на Косму и меня пробрал мороз по коже). Она сказала что я стану звездой. Мне было смешно. Я сказала - мне не стать звездой, я - охотник. Она пожала плечами, - охотник тоже может нести свет, в этом вся разница. Охотники добывают пищу и знают лес. Поющие несут нас всех в волнах своих песен. Все вместе мы храним время. Но можно еще нести свет и дарить его другим. Тогда, кем бы ты ни была , ты станешь звездой.
   А зачем это? - с опаской спросила я. Она усмехнулась. - Звезды свободны, они всегда веселы и всем довольны, ни в чем не нуждаются, не плачут и не грустят, звезды не предают и не убивают друг друга, не дерутся из-за добычи. Звезды живут на небе, они близки к Текущему, к Солнцу и Луне.
   Вобщем она долго так могла. И не важно что она говорила, в другой раз она рассказывала мне сказку о деревьях, а потом - о камнях. Важно было то, как она говорила все это. Спокойно и уверенно, и любая чепуха выходя из ее зубов отращивала крылья и могла летать. Но главное, она говорила все это просто так. Знаете, родители, или там , вообще старшие, когда что-то говорят тебе, - они учат, они хотят , они ждут, что ты будешь делать то , что сказано, поверишь в это, на худой конец кивнешь головой, а в худшем случае станешь спорить. А она болтала просто так, даже не глядела на тебя, ей не интересно было что ты думаешь о ее словах. И от этого хотелось верить особенно сильно.
   У меня, выросшей на отшибе, не видавшей в жизни ничего кроме отца, матери, да неба над головой, от ее разговоров закружилась эта самая голова, как будто это самое небо на нее упало. Вся наша группа, все тринадцать маленьких охотников скоро полюбили ее. Понимаете, она ведь не только занятно болтала, она была ловкой, быстрой, сильной, невероятно выносливой. И щедро делилась своей силой - всегда помогала тем , кому это было нужно, делилась , поддерживала, для всех находила ласковое слово. И так просто, мимоходом. А потом я увидела ее свет. Свет , исходящий, струящийся от нее, я видела, а будто и не видела. Когда я увидела ее свет в первый раз, я выронила дрова , которые несла для костра и села на хвост. Она тогда подошла, помогла мне встать, обняла. Я сказала - вот ты и стала звездой.
   -Ты тоже - она засмеялась, провела лапой по моей щеке, потом взяла мою лапу и поднесла к моим глазам. И я увидела тот же свет, неверный, дрожащий, мерцающий, но теплый и ласковый, звездный свет...
  
  
  
  У Славы, который как слепой, раскаленный страхом и яростью, болид, влетел в комнату где только что был президент со своими присными, не было времени разбираться что к чему. Он увидел белое колеблющееся марево, застилающее одну стену, так что казалось что стены этой нет вовсе, да благообразного старикана в ослепительно белом плаще, покойно расположившийся в кресле и доброжелательно глядящего на нежданого гостя.
  - Вы к кому , молодой человек? - спросил старик необыкновенно приятным голосом.
  - Я человек Горностая, - привычно и быстро, хотя и несколько растерянно, выговорил Слава. - Где он?
  - Все там, - старик кивнул на белый туманный квадрат, застилающий стену. - Если хотите к нему, поторопитесь.
  - Ага, - Слава судорожно сглотнул.Перспектива нырять в это непонятное молоко его откровенно пугала, но ментовская интуиция, безапеляционно толкала его в затылок, подсказывая паническими сигналами, что времени пробовать воду ногой у него нет. В голове крутнулся эпизод из фильма 'Чародеи', где герой проходил сквозь сцену со словами - вижу цель, не замечаю препятствие, верю в победу, - и он с разбегу, в три летящих шага одолев расстояние до стены, окунулся в туман неизвестности. Вслед ему старик сказал, - добро пожаловать в утро!
  - Почему утро? - подумал Слава, потом в ушах у него громко чмокнуло, в голове возникла страшная тяжесть и он на время перестал думать. Затем в глаза ему ударил ярчайший, после московского сумрака, свет. Он видел чистейшего цвета голубое небо, сочную зелень, землю, приятного табачного цвета, его хлопали по плечу, Горностай что-то спрашивал у него , глядя прямо в лицо. Но Слава ничего не слышал, он мог только ошалело озираться по сторонам всем телом впитывая свежесть и какую-то раннесть окружающей его реальности.
  - И правда утро! - подумал Слава. Потом кто-то в его голове включил звук и он стал отвечать на вопросы.
  
  
  -
  - Ты как здесь? - возбужденно-радостно кричал ему Горностай, и с такой силой хлопал по плечу, словно собирался загнать Славу в землю как Илья Муромец, какого-нибудь Тугарина Змея. Придя в такую же экзальтацию Слава и сам нанес несколько мощных ударов по плечам майора, и только после этого обмена любезностями разглядел группу военных, несколько потерянно, хотя на их лицах и блуждали неуверенные улыбки, стоящих поодаль от Горностая. С легким замиранием сердца, Слава отметил среди них президента Богатырева, который с несколько странной, неприкаянной благосклонностью взирал на него. Горностай потащил (ноги плохо слушались) Славу к президенту и его свите, но не успел представить его, как появился (именно появился, вывалившись прямо из воздуха) давешний старик. На фоне военных, лучащихся идиотскими улыбками, он выглядел очень серьезным, почти мрачным.
  - Вы должны принять это, - он достал из под плаща, прозрачный пакетик, в котором переливалась омерзительная даже на вид густая зеленая пульпа. Среди присуствующих возникло небольшое замешательство разрешившееся тем, что большинство присутствующих отстранилось от пакетика, президент брезгливо отпихнул его от себя могучей дланью, а Горностай , напротив, достаточно решительно протянул к нему руку.
  - Окей, да нах..., а что это? - реплики смешались в кучу и , казалось, вот так , кучей, повисли в густом воздухе.
  - Кислородная блокада, - ответил Горностай вместо старика. Тот кивнул. - Мужики , это надо выпить и быстро, без этой штуки нам тут конец придет.
  Даже не слова его а заразительная уверенность специалиста, сквозившая в них, убедили людей. Горностай шмякнул на язык щепотку отвратительного зеленого ила и поспешно проглотил. Остальные последовали его примеру, слышались звуки рвотных спазмов, кто-то кашляя, сдавленно проговорил, - ну что же оно такое мерзкое?
   Старик равнодушно пожал плечами, - извините не хватило времени заскочить в лабораторию за таблетками... пришлось воспользоваться услугами моего друга, кстати, не пугайтесь, он сейчас тоже будет здесь...
  Ха, легко сказать - не пугайтесь , когда рядом с тобой, явно в нарушение всех законов физики появляется этакое чучело. Рядом с небольшой группкой людей нежданно-негаданно материализовался крупный черный раптор, встопорщенный, и сам, казалось растерянный, - как он здесь оказался. Люди, шарахнувшись, схватились за оружие. Но раптор повел себя неагрессивно. Сначала он сам шарахнулся от людей, потом успокоившись, брюзгливо спросил у старика по-русски:
  - Ну и зачем я здесь? - он кивнул на пакет, и апатично сел на хвост - мало вы из меня выдоили? Я же говорил, - он кивнул теперь на людей, что я их боюсь?
  - Отведешь их в храм. - сказал старик. - Раптор перхнул, словно, петух, подавившийся особенно крупным бобом. - Да на кой хрен они в храме?
  - Идиомы выучил? - ледяным тоном спросил старик, - поговори мне. Они все соберутся в храме, все кто остался... кхм... кроме космонавтов, космонавты пусть лучше там поболтаются недельку, а пока мы тут все решим... или забрать их , пока с ума не посходили?
  - Ну и ладно, - проскрипел раптор, судя по всему не очень убежденный установками старика, - и отведу, хрена ли мне? Что мне в храме плохо было? Сижу, чай пью. Так нет же приволокли меня сюда, чеши теперь обратно, ох, ноги, мои ноги... А что, их туда нельзя было..?
  - Нельзя, - отрезал старик, - мы сейчас на самой границе зоны отчуждения храма, отсюда только ножками...
  - А... Ну ладно, - уныло ответил раптор и поскреб брюхо, - что ж, для бешеной собаки... - Он повернулся к людям, - слыхали , служивые, чего начальник сказал? Бери шинель, пошли домой. Пошли, пошли, - что сидите? Нам километров двадцать шлепать.
  - Постойте-ка, - сказал Горностай старику, - вы ведь обещали нам рассказать что делать дальше, если мы захотим? Так мы хотим. Расскажите.
  -Идите в храм с этим эрудитом, это Смотритель, - там встретимся и обо всем поговорим, - у меня сейчас там... - он выразительно ткнул за спину большим пальцем, куча проблем, ... космонавты еще, о Господи! - старик взялся за голову и исчез.
  - Пошли, пошли, - канудил Смотритель, - пошли, чего расселись, вставайте, пошли...
  - Во, блин, - растерянно сказал президент, тяжело подымаясь, - уже начальник, во как...
  И они пошли.
  
  * * *
  
  
  Данила:
  
   Когда мы сделали очередной привал громада храма уже показалась из-за горной гряды, обильно поросшей хвойным лесом. С такого расстояния впрочем она отнюдь не выглядела громадой, так - словно большой серый валун на пригорке.
  Мясо неудачливого, но, вкусного, травоядного завра, добытого Плаксой, шипело на огне, я выждал пока она насытится, и снова пристал к ней - рассказывай дальше, чего тут у Вас было, как ты дошла до жизни такой. Плакса рыгнула , откинулась на хвост и важно начала:
  - Жилхи-былхи... - мы оторопели от такого начала, только Косма и сама Плакса покатились со смеху глядя на наши лица. Ага, розыгрыш , значит, настроение у них значит хорошее... Ну что ж, у нас тоже неплохое...
  
  
  Рассказ Плаксы:
  
  Ох и страшно было идти на первую самостоятельную охоту! То есть пошли они всем отрядом, просто без наставника. Храйды в одиночку не охотятся, разве что на мелочь какую. На крупного зверя ходили только командой. Нас было семнадцать в учебной стае. Девять девочек и восемь мальчиков. Она стала признанным лидером девочек , признанным, в том смылсе , что никто и не пытался оспаривать ее главенство, хотя среди девочек это тоже бывает, а среди мальчиков выдвинулся Пхыт, такой мрачный крепыш-забияка, выдержавший несколько драк с претенденатми на роль вожака. Знаете, у нас наставник никогда не вмешивается в такие драки, пока летят перья. Разнимает только когда покажется кровь. Полезно для обучения когда в группе определяется лидер. Забавно, но все противники Пхыта стали его лучшими друзьями - Дхар - самый большой, Тхор - самый умный, и Хугу - самый ловкий.
   В этом месте Сидорцов хмыкнул :
  - Победил инстинкт власти в чистом виде, а?
   Плакса не поняла его замечания и продолжала:
   - Мы тогда вышли на охоту прямо перед тем как в небе появился хвост... Черное небо в этот раз была вожаком охоты.
   - Стой, стой, стой... - заинтересовался Сидорцов, - что за хвост?
   - Комета. - коротко сказал китаец.
   ... мы славно поохотились, добыли такого зверюгу крупного, так хорошо все сложилось, никто из наших не погиб. Только Дхар этот здоровенный получил хвостом по голове, и валялся, пока добычу обдирали, хоть еще нести его не пришлось.
  
  * * *
  
  
  
  Разглагольствования Алабамы Джорджа прервал звук, который при других обстоятельствах не привлек бы к себе внимание Мишки. Но сейчас его глаза расширились, и даже ноздри раздулись, словно он пытался уловить неуместный здесь и сейчас звук на нюх. Это был звонок мобильного телефона, наигрывающего нокия-тюну. Алабама сунул лапу в карман халата (только сейчас Мишка обратил внимание на огромные размеры этого халата и невольно задался бесполезным вопросом, где этот халат мог быть куплен). Странный ящер тем временем поймал телефончик когтями и приложил его к ушному отверстию. Он молча выслушал длинную тираду невидимого собеседника, совершенно неожиданно сильно щелкнул зубами, и швырнул телефон в стенку. Затем он, на вид, совершенно успокоился и замер, буквально, будто замерзший, лишь хвост его слегка подрагивал. Мишка чувствовал что его неподвижность соответствует какому-то совершенно дикому стрессу - человек в таком состоянии кричал бы в голос, бегал, прыгал, бился головой об стенку...
  Мишка хотел спросить, что случилось, но вместо этого неожиданно для себя сказал:
   - А что у Вас тут покрытие есть?
   Джордж снова хлопнул челюстью, словно захлопнулась крышка рояля, и сильно дернувшись всем телом, повернулся к Мишке.
  - Покрытие есть у вас, вернее , было... у меня , так, реверсивные эмиттеры...
  - Что случилось? - мрачно спросила Шочи, видно было, что ей ни капельки не хочется слышать ответ.
  - Факен шит, - выругался Алабама, - пока мы тут с вами трепались все, оказывается, началось...
  -Да что началось?
  - Все, все началось... и все кончилось... Наши идиоты поперли к вам туда и устроили там факен холокост.
  Кккккакой холокост? - Мишка стал заикаться,
  -какой-какой, Кислородный, я же говорил тебе, не заставляй меня повторять , и так противно. Я-то, дурак, полагал, что у меня есть хотя бы еще три недели, о май Гад, всего три недели, и я бы это безумие остановил... Но этот лузер Кетху-рохи обманул меня... О, теперь я понимаю все их коварство... Алабама заломил лапы как старенький провинциальный актер, играющмий с похмелья короля Лира. И замер, понурившись. Со стороны можно было подумать, что он плачет.
  - Э... А что случилось-то , нельзя ли поподробнее? - довольно кротко сказал Мишка. - И Алабама рассказал поподробнее. Мишка не почувствовал отчаяния, услышав что его мир перестал существовать. Ему стало как-то пусто и скучно. И тошно. Нет дома и школы, вернее, есть, но пустые, нет родителей, нет ничего из того, что он упорно не хотел пускать в душу, а вот зато динозавров которых он всю жизнь нежно любил - теперь просто завались, но это как-то не радует. Он искренне хотел пустить слезу по поводу смерти родителей, но вместо этого только задушено хихикнул. Шочи , дочь суровых жителей Юкатана, только хмурилась в своей обычной манере, наплевать ей было на школу ? 12 в поселке Чеша, заваленную детскими трупами. Мишка почувствовал злобу: Она тут думает о чем-то важном, мать твою, о судьбах мира она думает, а мира-то и нету уже, тю-тю мир-то, пока она думала.
   Словно услышав его, Шочи подала голос:
  - Слышь, ты, как-там тебя, Алибаба, эй, хорош комедию ломать.
  - Чего тебе, краснокожая сестра? - неприязненно поинтересовался тот, зыркнув на нее (а у него и взгляд как напильник, - подумал Мишка).
  - Ну, есть же у тебя задняя мыслишка, есть, я же чувствую. Не трать время. Выкладывай. Ты этот расклад предвидел. Ты ведь знал что тебя намахивают. Что у тебя есть на такой случай, кроме реверсивных эмиттеров?
  Алабама вздохнул, и плюхнулся в кресло, заодно заметно повеселев.
  - Ну ладно, я так и знал, что ты все испортишь, а пацан так нестандартно реагировал... просто загляденье было. Ну ладно, кое-что есть у меня. Затем и звал. Вообще-то мне ты нужна, детка... Но и он может пригодиться. У меня есть время, у меня есть мои ковбои, и самое главное . у меня есть намерение. Да, намерение. Намерение не дать этим ...кам поганить Алабаму.
  - Джонни! - заорал он вдруг ужасным скрежещущим голосом, - Джонни! На этот жуткий рев опрометью, но довольно грациозно, вбежал невысокий ладный раптор. Мишка почуял, что это молодая самка. На покатом плече у нее была замысловатая стилизованная татуировка в виде человеческой женской фигурки, выполненная оранжевой краской. Дракон с татуировкой девушки - тупо подумал Мишка. - Прямо фанатеют они тут по нам. Сожрут , а потом косточку будут носить, на веревочке, на память о незабвенных лунных братьях...
  - Джонни, - снова рявкнул Алабама. - лети пулей, подымай ребят, пусть вооружаются и ко мне. Скажи Биллу, есть работенка. Джонни исчезла, подняв легкий ветерок.
   Когда эти 'ребята' ввалились в зал к Алабаме, Мишка опешил. При всей готовности к чудесам, такого сборища анахронизмов он не видел никогда, даже в американском варианте Анны Карениной, где Вронский был в погонах советского офицера , образца 43 года. Когда Алабама (ввиду наступления военного времени, этот влиятельный чудак, велел звать себя Бамой, для кратости, а то пока выговоришь Алабама-Джордж, сэр, тебя на британский флаг порвут), велел Джонни передать чтобы его ковбои вооружались, Мишка прелдставля себе нечто такое что он уже видел в этом мире - короткие заостренные колья, пращи, боло и не более того. Но группа чешеров , почтительно склонившихся перед Бамой (Обама!!! - Мишка внутренне прыснул), была вооружена разномастным и разгношерстным огнестрельным оружием. Здесь было несколько М16, в том числе одна нежно розового цвета (у какой блондинки ее отобрали?), пара АКМ-47, один пиз ковбоев был вооружен двумя громадными револьверами. Рапторы подошли к делу старательно - оружие было с ремнями, специально оттянутыми на их большие торсы, на 'парнях' были подсумки, откуда озорно торчали гранаты и магазины, а Джонни, бережно как ребенка, державшая снайперскую винтовку, была и вовсе в разгрузке, какую в пехоте зовут лифчиком.
  - Господи! - изумился Мишка, - Откуда у вас все это?
  - Ну, - самодовольно заметил Бама, - у меня связи не только в Алабаме...
  -А где же еще? - наивно спросил Мишка, не понимая куда тот клонит.
  - В Техасе, кидд... Там есть очень влиятельные люди... Были... - он погрустнел, но тут же снова засветился - ничего, мы снова разведем влиятельных людей!!! И еще в Голливуде! Спилберга знаешь?
  -Конечно! -
  -Мой друг. - буднично сказал Бама. - А это, - он кивнул на ящик с оружием , который внесли к залу, два крупных 'парня', - его поставка. А знаешь как познакомились? Я ему 'Юрский парк' заказывал...
  
  - Если я правильно понимаю, - неуверенно начал Мишка , собирая в горсть разбросанные мысли, - вы собираетесь воевать?
  - Яп-яп, правильно понимаешь , малыш, - Бама подмигнул ему, отчего его страшная морда стала еще страшнее.
  - Тогда у меня есть два вопроса, во-первых, у нас (при слове 'у нас' Шочи неодобрительно покосилась на него) мало сил. Во-вторых, возможно я ошибаюсь, но мне кажется, уже слишком поздно?
  Бама пожевал челюстями.
  -Всего два вопроса, кидд, и это так много - целых два вопроса. Мало сил? Ты же русский, мне тебя учить? Мало сил - дави на глаз, так у вас говорят? Главное, найти точку приложения... Ясно?
  -Ясно, сэр. - Мишка неуверенно улыбнулся и оглянулся на Шочи, но та сохраняла каменное выражение лица, невозможно было понять как она оценивает ситуацию.
  -Авесом! Ну а то , что поздно, знаешь, опять же у вас говорят, - не имей сто рублей, а имей сто друзей. Так у меня есть один друг, который умеет играть со временем.
  -Тут у вас все умеют... - безразлично произнесла Шочи.
  -Да... Но этот умеет лучше всех. Ты ведь знаешь, кидд, о ком я?
  -Знаю. - ответил Мишка. -Знаю...
   Бама задумчиво почесался и поднял глаза на своих гостей.
  -А вы что стоите, бездельники? - сказал он адресуясь к Пхыту и его друзьям. - Джонни, выдай им снарягу, и проведи вводный курс по огневому контакту.
  - У нас свой вожак есть. - мрачно ответил Пхыт. Морда Тхора выражала живую заинтересованность необычными предметами, которыми ему, возможно, предстояло завладеть. Дхар рассеянно озирался, словно был не здесь. Хугу, как всегда, видел в ситуации возможность поразвлечься и скалился, склонив голову, и косясь на Джонни одним глазом.
  - А, - Бама удовлетворенно покивал, - ты что ли у них за командира, кидд? Как тебя? Майкл?
  - Я - командир, - признался Мишка, не зная чего ждать от чудного зверя, а вдруг прикажет расстрелять?
  - Командуй тогда , раз командир. Или ты не хочешь повоевать вместе с нами?
  Мишка даже покраснел от смущения, он беспомощно озирнулся на Шочи, уже в который раз желая получить ( и не получая) подсказку - что делать? Но Шочи как нарочно (нарочно!) уставилась в потолок, - мол, как хочешь, как решишь , так и будет.
  - Мы с вами, - сказал Мишка, на Шочи он больше не оглядывался.
   - Держи!Держи!Держи!Держи! - Джонни швырнула молодым охотникам комплекты снаряжения, поколебавшись, она одарила таким же комплектом и Мишку, Шочи вызвала у нее недоумение, но девушка, покачав головой, отказалась от армейской упряжи. Затем Джонни раздала автоматы и выходя из зала, поманила их за собой:
   - Пошли, храйд-ахру(быстрые охотники), будем из Вас людей делать!
  
  ***
  Рассказ Плаксы.
  
  А когда мы вернулись в лагерь, наставник нас удивил и обрадовал. Он сказал, что пока мы были на охоте, началась война. Но не просто война, - белые постоянно к нам забредали, на границе всегда было тревожно жить, а большая война! Белые пришли к нам, большой стаей охотников, и хотят убить нас всех и сожрать, а кого не сожрут, у тех будут до конца жизни отбирать половину добычи, так что они станут худыми и слабыми, и будут болеть.
   - Но это хорошо, - сказал наставник, - что война, потому что убьем мы их. Есть мы их не будем, но их земли станут нашими и жить нам станет лучше.
  - А почему мы победим? - спросил наставник, мы задумались, но он почему-то ответил сам, - Потому что мы сильнее, мы их не боимся, но главное - Текущий любит нас , а не их.
   Тут все стали радоваться, а Черное Небо спросила у меня:
  - Тебе не кажется, Плакса, что наш наставник поглупел всего за неделю, что мы его не видели?
  Я подумала. Я ведь охотник, а охотник должен думать по-след-овательно! И сказала, что неделя тут не причем, и если наставник стал глупее, то это или из-за войны, или это мы стали умнее на охоте.
  -Охота здесь тоже не причем, - посмеиваясь, сказала Черное Небо, - это точно из-за войны.
  Я вздохнула. Мне не хотелось идти на войну. Конечно, война это здорово, раз наставник так говорит, но мне нравилось в лагере, мы тут были все вместе, ребята и девчонки такие славные, и охота, да вот еще и Черное Небо учила меня быть звездой. Если честно, я пока в этом, в звездах, ничего не понимала, ну видела на себе свет, но не знала что с ним делать. Но Черное Небо говорила что у меня пока хорошо получается и что это наша тайна. А теперь, вообще-то мне було жутко, хотя война , это конечно, отличная штука, но там эти белые черви, они ведь, конечно, вовсе не черви , хотя так и говорят, да. Но у них есть когти и зубы, они большие и сильные, и жестокие , очень жестокие, это все знают. А мы ведь только ученики. И еще, все знают, да не говорят, а я случайно услышала когда-то, война это ведь не просто большая драка, на войне бывает что-то такое, пострашнее когтей и зубов, что-то совсем страшное, бывает на войне , что и кошмаре не приснится. Большая, страшная, уродливая сила, которая сразу может убить много-много храйдов. Это называется, - 'мантха', а еще - 'астха-витха'. Иногда приходит с неба, а иногда из-под земли. Даже выговаривать это вслух было страшно. Но самое главное, я боялась расстаться с Черным Небом и с ее светом, который перешел на меня.
   - Что мы будем делать? - спросила я. - Теперь ты мой наставник, так ведь? Скажи мне , что мы будем делать?
   - Будем воевать. И будем держаться вместе. - ответила она.
  -А это не помешает нам стать звездами? - спросила я. Она засмеялась.
  -Даже поможет.
   Ночью, когда наставник заснул, Черное Небо позвала к огню четверых парней - этих самых, которые не стали вожаками - Тхора, Хугу, и Дхара. И того который стал вожаком - Пхыта. И еще двух сестер Никху и Кафри. Оказалось , их она тоже учила как стать звездами. А я и не знала. Мне стало грустно, что Черное Небо, оказывается, не все мне говорила, а я думала , она мне как сестра, да что сестра, как мать. Но, потом, я увидела, что они все не знали друг про друга. Все очень удивились, что другие такие же как они. И очень обрадовались. И когда я увидела что они мне рады, мне стало хорошо. А Никху спросила:
   - А как же остальные? - Черное Небо огорчилась от этого вопроса, и сказала, что с ними ничего нельзя поделать. 'Не в этой жизни' - сказала она. Все очень удивились, и стали спрашивать что это значит - не в этой жизни? Но Черное Небо сказала, что нам еще рано это знать, и , вообще надо ложиться спать , потому что утром рано вставать и идти в поход, и нужно хорошо отдохнуть.
  
Оценка: 6.87*9  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"