Однажды я сидела и думала о том, почему неживые могут видеть живых. Посмертные неживые понятно почему, им-то, возможно, в отголосках бывшей жизни, полезно было бы взглянуть на бывший свой мир. Хоть это всё равно очень спорная тема, по-настоящему ли полезно. Да и глядели обычно те, что ушли не полностью, ещё частью оставаясь в мире так называемых живых.
А вот зачем никогданеродившимся видеть мир живым? Ну и чего они там наглядятся? Да и не увидят они почти что всё то же ничего! Как может ничто увидеть то, что существует? Видимо, всё же как-то может. А вот живые уже увидеть это ничто не могут никак. А жалко ведь! Ну, совсем чуть-чуть. Самую капельку. Ведь никогданеродившиеся ничем не хуже тех же живых, если не сказать - гораздо лучше. Да и это слишком спорный вопрос.
Противоречия во мне переливались от сине-фиолетового, до бордово-зелёного. Эти цвета меня сильно раздражали, поэтому я попыталась очистить голову от мыслей.
По сути, меня не существует. Не существует и моих мыслей, и этих поганых цветов тоже нет. ВСё, что есть здесь - его нет. Это великое ничто в никогде. Однако, я думаю. И мысли мои переливаются всеми цветами радуги и не только радуги, надо сказать. Всеми цветами. А цветов этих - бесконечность, и все их я могу познать и стать ими. Вот, а живые не могут, их мир чётко ограничен определенной гаммой. У меня же бесконечности возможностей. Которых, вроде бы, и нет. Впрочем, как и всего-всего ничего.
- Снова начинаешь? - зазвенел голос внутри. Громко, так, заполняя всю меня и переполняя, вылетая за мои пределы и распространяясь дальше, в недопустимые для меня несуществующие места. А может, и в существующие тоже. Кто его знает, этого ничто.
- Да. Мне нужно думать. Нужно становиться чем-то. Я обязана. Ты же сам знаешь.
Я не могу объяснить, какой голос у ничто. У него нет тембра, интонации. Его вообще, к слову, нет. Он - это всё здесь. И голос его тоже.
У меня же есть здесь голос. Хоть я уверена, что это даже не иллюзия. Это так. Очередная выдумка кого-то несуществуещего.
Сложно всё это. Слишком сложно...
У меня обычный голос. Почему-то девчачий сейчас. Хотя ещё вчера я говорила как десятилетний мальчишка, а сегодня из моих уст льётся приятный(кажется, именно так считают живые) не особо низкий голос девушки лет двадцати, не более. Он постоянно меняется. В смысле, голос. Может, вчера, может завтра. Здесь нет времени. Здесь бывает вечная осень, пятиминутное полнолуние и прошедшее лето. А иногда ничто удаётся украсть что-нибудь более стоящее, чем просто времена года. Вот тогда я люблю несуществовать и вижу в это смысл.
- Ты никому ничего не обязано. Ты можешь, но ты не должно. Ты тоже это знаешь, милое.
- Милая. Я девушка.
- Уже так? - ни грамма удивления, простое принятие. Впрочем, как всегда. Здесь редко что меняется.
- Ты можешь передумать. - константация факта. Ничто в несуществующем сейчас был довольно холоден. Иногда он любил быть каким-то. Иногда он заставлял называть себя ею, или им, или просто - оно. Но я любила обращаться к нему в мужском обличии. Да-да, сколько бы мне не твердили о существовании иных понятий и мер, я любила делить всех на его, ее и оно.
- Ты ещё всё так же часть меня. Ты не изменилось. Не изменилась. Ничего не поменялось.
- Это только пока. - спокойно открываю глаза. Летний вечер, а я сижу прямо на прошлогодней листве, на каком-то небольшом бугорке посреди леса и у меня есть возможность наблюдать нечто, вроде заката. Ничто украл это где-то. Это не могло быть сотворением его, никак не могло.
Я сидела так долго. Или стояла. А может, летала.
Хотя меня всё равно здесь не было.
А я очень хотела, чтобы была.
Вот тогда я и приняла решение.
Я стану ЖИВОЙ.
- Вот так, значит? - потом спросил меня ничто.
- Вот так.
- Ты всё так же часть меня и ничего не изменилось. Придется потрудиться.
- Я буду трудиться.
- Конечно будешь. Но я сам не уверен, что у тебя выйдет.
- Я буду сильно трудиться.
- Да. И я уже кое-что придумал для тебя.
Так и появились эти строки, эти неуместные запятые, точки и всяческие ошибки. Появились, хотя у меня их нет, а у вас - есть.