Был старый хан к закату дней своих спокоен сердцем и любим гаремом.
Старик ценил и холил жён своих, и не скупясь, и ласки не жалея.
Его любили все, а он - одну, пленённую казачку молодую,
Степей днепровских дочь, чей лик луну затмил собой - и скрылась та, тоскуя.
Был хан-отец немолод, но силён, душа покоя и любви хотела.
Неутомим и опытен был он, и деву полюбил душой и телом.
Она - дитя свободы и степей - была и гордой рождена, и смелой.
Но мудрый хан...У сердца - свой закон. Казачка к хану сердцем прикипела.
Летели дни...Но всё казалось им, что слишком кратки, быстротечны встречи.
Среди бесед, и ласки, и любви был их досуг и сладок, и беспечен.
...Уж так сложилось: испытанье ждёт за кратким мигом  безмятежных будней.
Расплаты чаша пусть того минёт, кто от любви слепого не осудит.
Так старый хан от жизненных трудов дал отдых сердцу, правда, твёрдо зная:
Сын не уронит знамени отцов, добычей славу ханства укрепляя.
И сын снискал почёт и похвалу, - гроза врагов и ужас для пленённых,
Опора ханства... Как-то на пиру растроганный отец при всех промолвил:
-Велик Аллах! Он юность воскресил, мой век в отважном сыне продлевая.
Что хочешь испроси из рук моих - исполнить всё, что скажешь, обещаю.
...И глас не отзвучал ещё - и что ж? Сверкнув очами, сын уже поднялся:
-Отец, отдай казачку. Для неё я с жизнью б для тебя стократ расстался.
И сердцем помертвел от горя хан. Молчал, а в сердце дрожь не унималась.
И молвил наконец: "Я слово дал. Но, сын, давай окончим пир сначала".
-...Я знаю, что ты даришь мне, любя!- и очи сына радостно сверкнули.
Возьми всю кровь мою - по капле в час - и за тебя, как раб, стократ умру я!
-Не нужно ничего... - и старый хан поник седою головой. И вскоре,
Друг с другом ни о чём не говоря, пошли, дворец оставив за спиною.
Была ненастна, непроглядна ночь, густым ковром из туч она укрыла
И лик луны, и россыпь ярких звёзд, и скорбью всё и мраком поглотила.
И первым хан молчание прервал: "О сын мой! Пламя жизни угасает в моей груди. 
      Тепло и свежесть дня она, одна она в меня вдыхает.
Неужто так она нужна тебе -  скажи, Толайк? Она - души отрада.
Всех жён моих возьми, оставь себе. Её одну прошу - души усладу.
Пред женщиной ни сына, ни отца не существует. Как прожить мне, зная,
 Что обнимает не меня - тебя, что не меня - тебя  она ласкает?! 
Кинжалом в сердце станут дни мои. О, лучше б раны старые открылись
Так, чтоб я эту ночь не пережил, чтоб прочь вся кровь наутро источилась."
Толайк Алгалла тихо отвечал: " Давно её люблю, отец. 
Я знаю, не мне - тебе её Аллах послал, и мысли эти сердце разрывают."
И вновь вздохнул Алгалла молодой: "Мулла - мудрец мне, видно, правду молвил,
Что женщина всегда грозит бедой, всегда мужчине навредит собою:
Коль хороша - она желанна всем, и мужа муки ревности снедают.
Дурна - так сам он завистью терзаем, посредственна - так мучаемся тем, 
Что выдумкой её приукрашаем, и от ошибки сами же страдаем, пока не изведёт она совсем..."
И старый хан в ответ ему вздохнул: " Не лечит мудрость от сердечной боли."
А сын упрямо голову взметнул: "Убьём её, чтоб не владеть - обоим!"
-Себя ты любишь больше, чем её. И чем меня...- подумав, хан промолвил.
-Но ведь и ты! -И я, - как эхо, вслед хан повторил, поникнув головою.
-Я не могу тебе её отдать, - решился хан.
-И мне терпеть нет силы. Мне вырви сердце, чтобы не страдать - 
Иль море станет пусть её могилой. Так бросим её в море со скалы!
-Так бросим в море, - эхо повторило устами хана ...И они вошли в гарем.
 Она спала. Дай, небо, силы! - она спала, и мягкие ковры шаги гасили, сон оберегая.
Вздымалась грудь, бутоны уст цвели, ресницы чуть заметно трепетали...
Они смотрели... И из ханских глаз стекали слёзы в бороду седую.
А рядом сын зубами скрежетал: в нём страсть рождалась, плоть и кровь волнуя.
Она проснулась. Нежное лицо от радости мгновенно просияло, и васильками зацвели глаза.
Алгаллу же она не замечала. Сказала: "Поцелуй!" 
И старый хан в ответ промолвил тихо: "Собирайся".
Тут слёзы увидала... Поняла, когда Алгалла рядом показался.
Сказала: "Никому - решили так? У сильных сердцем нет иных решений. Иду", - сказала. 
И вперёд прошла, а старый хан и сын его - за нею. По узким тропкам прямо к морю шли.
Бесился ветер, в скалах завывая. Устала. Ноги сбитые свои - горда была - скрывала, отставая.
-Боишься? - ханский сын её спросил. Она сверкнула на него глазами.
Ответ красноречив и краток был: бороздки крови по ноге стекали.
-Дай понесу тебя! - просил Толайк. Но обняла отца его за шею. 
И отклоняла ветки от лица, чтобы его  поранить не посмели. Старик её, не чуя ноши, нёс.
Алгалла, шедший по тропинке сзади, сказал: "Отец, пусти меня вперёд.
Кинжалом в шею я хочу ударить". "Аллах пускай простит иль возместит, - 
Сказал отец. - Но я тебе прощаю. Я знаю, каково это - любить". - 
И стал в сторонку, сына пропуская.
...А вот и море - прямо там, внизу, безбрежное и чёрное, густое. И глухо волны под скалой поют, 
А страх и холод дышат под скалою. Вот хан целует девушку: "Прощай".
-Прощай! - Алгалла вторит, поклонившись.
Она глядит туда, в подножье скал, где шум, и хлад, и страх навстречу дышат.
И отшатнулась: "Бросьте вы меня!"
И руки к ней Толайк простёр, стеная. А старый хан её к груди прижал,  
Поцеловал, над головой поднял - и бросил вниз, где стон и смерть плескались.
Как долетело тело до воды - за шумом, рёвом оба не слыхали. 
Ни вскрика...Только космы туч седых давили, над тропинкой опускаясь.
-Пойдём, отец!... Но слушал море хан, и вниз глядел, на камни опустившись.
-Пойдём, отец! ...И наконец тот встал, насупив брови, с сыном согласившись.
Пошли они... "А я - зачем иду? Скажи, Толайк, зачем? -
В ней жизнь осталась! Такой любви я больше не найду, А жизни без любви мне слишком мало."
-Но слава и богатство у тебя. Чего ещё, скажи, от жизни надо?
-Дай мне один казачки поцелуй - и прочее возьми себе в награду.
Лишь женщины любовь одна - жива! Всё прочее мертво и бесполезно.
Нищ человек и жалок, коль она не с ним. Где было свято - пустошь, бездна...
Аллаха милость над твоей главой, мой сын Алгалла, пусть вовек пребудет, -
Сказал отец. А рядом с ханом смерть уже стояла, улыбаясь людям.
-Отец! - Алгалла слов не находил, решение отца в глазах читая. 
- Отец! В ответ: "Пусти, мой сын, пусти".
-Аллах...  В ответ: "Оставь, мой сын. Он - знает..."
И быстрыми шагами подошёл к обрыву хан - и кинулся оттуда.
И вновь - ни вскрика. Только песни волн, да ветра гул, да мрак скалы безлюдной.
...И долго вниз глядел Алгалла - сын. А после вслух сказал: "Аллах могучий!.."
-Пусть сердце твёрдым станет, - попросил, - как у отца! - и с тем покинул кручу.
...И растворился сын в ночи, во мгле.
Не стало Мосолайма эль Асваба, легендой он остался на земле,
А ханом стал в Крыму Толайк Алгалла.
              
                                            6. 05. 2004г.