"Реально-нереальное повествование о том, как "младший" рядовой не дослужил в Армии до присяги и был... послан на три буквы - ДМБ - демобилизован"
...До призывного возраста я и понятия не имел, чем занимаются в Армии парни с 18 и до 27 лет. Оказывается, они служат Родине, но нехотя, ибо никого и танком в военкомат не затащить. Кстати, моё знакомство с вооружёнными силами началось именно с "Военкомата".
Раньше я думал - и понял, что сильно заблуждался - там все гроссмейстеры по шахматам - мастерски ставят мат. Не скрою: мат был, но в их исполнении он не выдерживал никакой критики. У меня самого из нормальной русской речи при общении с ними нормативными словами остались только предлоги "в" и "на". А я по образованию филолог! Но не это самое главное...
Я, как и все "сознательные" парни не собирался служить в Армии. И мне подсказали один верный способ откосить. Я взял его на вооружение - наивный.
Заглянув в здание "Военкомата", понял: зря. Там висел красноречивый плакат - на нём была изображена, а точнее обезображена женщина с косой и вся в чёрном загробном облачении. И надпись внизу гласила: "Она косила от Армии! А ты готов последовать её примеру?"
Что я могу сказать: дурной пример заразителен. Тут я и решил для себя окончательно и бесповоротно, а конкретно - безропотно: хочу служить в рядах вооружённых сил. Ибо раньше мне как раз и не хватало силы - все били. Так что я своим волевым решением прикончил разом двух ушастых лохов и сам стал одним из них. Но самое интересное оказалось в том, что кто был всегда сильнее меня из сверстников, выглядели лицом сродни женщине с косой на плакате при входе сюда. "Военкомат" для них явился судилищем, для меня же - спасением от всех бед.
Такого прилива сил я никогда ещё не испытывал, в то время как мои сверстники походили на пациентов морга - тряслись точно от холода, боясь проронить какое-либо слово, лишь издавали звуки иными частями тела. Их канонада была расценена мной как знак свыше. И я уверенно вошёл в кабинет N1. Там оказался человек в белом халате.
Он миловидно улыбнулся:
- Здравия желаю!
- Чего и вам, - молвил я, прибавив: - С детства не болею!
- Неужели? - не поверил врач, глядя на мою медкарту, где было столько листов с невообразимым перечнем болезней, сколько нет в томах Л.Н. Толстого "Война и мир". - А так и не скажешь!
- Да там сплошное враньё, - заявил я уверенно.
- Ну да?
- Да. На здоровье не жалуюсь!
- И на голову?
- Чего?
- Вам, молодой человек, следует непременно заглянуть к психиатру. Он-то и установит окончательный диагноз - годны ли вы к Армии или...
- Никаких возражений на этот счёт и быть не может! Однозначно! - смело выдал я. - Я и Армия - смерть врагам!
- Кому смерть? - переспросил доктор.
- Всем гадам, которые пытаются разорить нашу Родину - мать вашу!
- Что!?
- А что?!
- Идите... к психопату!
- К кому?
- То есть я хотел сказать: иди к... психиатру!
- А он где?
- В этом здании!
- Догадался уже - не псих! Номер его кабинета?
- Шесть, - улыбнулся терапевт мне и пожелал всего самого наилучшего.
И я ему - не болеть.
- Ну что? - услышал я, едва покинув кабинет доктора из толпы соратников по несчастью томящихся в "застенках" Военкомата. - Годен или...
- Отправили к психиатру, - заявил гордо я.
- Счастливчик... - молвили они.
Как ни странно - угадали.
Я на радостях влетел в кабинет к психиатру.
- Почему без стука? - возмутился он.
- Я - человек, а не дятел! - завернул я. "Каково, а?"
- Надо же, как интересно. И что вас привело ко мне - судьба?
- Нет, - говорю я. - Терапевт послал.
- Правда? А дальше не мог? - усмехнулся док.
"Точно психопат", - подумал я и не думал, что тот думает аналогично про меня.
- Нет. Он сказал: если вы признаете меня годным к строевой, я долго вас не забуду - до дня какого-то дембила.
- Вот как? Отлично! И чем же я могу вам посодействовать?
- Вы обязаны поставить мне окончательный диагноз, доктор. Спасите от позора! Возьмите...
- Ку-куда?!
- В Армию!
- Чего?
- Я хочу служить...
- Кому?
- Родине!
- Вот это да! Редкий случай в моей практике - первый! Но боюсь: помочь вам ничем не смогу.
- Почему?
- Выгонят вас из Армии.
- Нет, не выгонят, - заверил я. - Вот увидите!
- Верю, но...
- Что?
- Сходи к рентгенологу - просвети голову. И сразу обратно ко мне со снимком.
- Где его искать? - говорю я с нетерпением.
- В полуподвальном помещении, - топнул психиатр ногой о пол.
Туда я и ушёл. Там оказалось темно.
- Есть кто живой? - задал я вопрос во тьму.
В ответ эхо принесло чей-то крик:
- Ой-ой-ой...
Появился свет в конце туннеля - два огонька. То были глаза рентгенолога. Я честно признался ему, что меня послал к нему психиатр.
- Ну, психопат даёт! Уже своих психов ко мне присылает! - воскликнул док. - Тебе чего - на что жалуешься?
- В Армию не берут!
- Ну и ну! А если по делу?
- Голову сказали просветить. Говорят: вы светила в этом деле.
- Да, я такой, засвечу: мало никому не покажется. Ты к радиации как относишься?
- А что?
- Восприимчив?
- В смысле?
- Облучения не боишься?
- Если оно поможет мне осуществить заветную мечту - попасть в Армию - не проблема!
- Да, дела. Тебе не в Армию надо, а...
Я поник. Доктор, излучающий свет во тьме точно архангел, сжалился надо мной.
- Ладно. Будешь служить. Вопрос - сколько!
- А сколько служат? - спрашиваю я.
- Долго, но тебе это не грозит, псих. До присяги не дотянешь!
- Я сильный! - говорю ему.
- Вижу, но слаб на голову. Это и без рентгена видно.
- Вы телепат, док, или быть может ангел-хранитель?
- Так! Всё! Хватит! Замри! Будем делать снимок головы!
После чего он завёл меня в металлический куб и сказал:
- Вдохнуть и не дышать!
Исчез. У него начался обед. А человек военный был, привык к порядку. Почему был? Когда вспомнил про меня, его хватил удар. Последние его слова были про меня - где искать. Там и нашли на утро следующего дня.
Я как было велено - не дышал. Когда меня откачали врачи - терапевт и психиатр-психопат... Он гад целовал меня в засос, щупая грудь под видом оказания первой медицинской помощи в виде искусственного дыхания. Ну, я за это ему коленом в пах и махнул. Он ахнул, а терапевт закричал:
- Не подходи! - И начал креститься. - Сгинь! Изыди!
- Сразу, - говорю я, - как только получу справку о годности к службе в Армии!
Так я стал духом. Нет, не святым, а низшим чином в Армии...
Главное собрал нас прапорщик, которого я поначалу принял за маленького генерала. И обратился к нему. С этой поры всё его внимание было приковано исключительно к моей персоне.
- Ты в курсе, мобилизованный, что кто пороху не нюхал, тот не солдат?
- Тогда я давно уже сержант, - выдал я, потеряв страх раз и навсегда ещё в "Военкомате". Так думал я, но не прапорщик, все же продолжил: - Я хоть пороху не нюхал, зато кайф получал от иной "дури"!
- Одно слово - дух!
Я решил: он интересуется, чем пахнет от меня. И сказал не таясь:
- Привычка с детства. Пользуюсь исключительно туалетной водой. Она убивает все иные запахи.
- Кто бы сомневался, - засмеялся прапор.
Мои собратья по несчастью - вместе с ним.
- Знать дезинфектор в роте уже есть!
- Не в роте, а во рту! - поправил я.
- Умный, да? Русский язык знаешь лучше меня! - взорвался прапор бурей гнева.
- Да, - решил я не уступать ему. - Потому что Родину люблю, и пришёл в Армию защищать её!
Но мне пришлось очищать её - толчки в туалете. Их почему-то называли очками. Я разгадал эту военную тайну - глаза разъедает, когда чистишь туалет.
Прапор выдал мне холодное оружие - железный прут острый на одном конце и с плоским кругом.
Я ещё заявил ему, мол:
- Пацифист.
А он - мне:
- Иди, воюй с очками, пофигист!
Долго я не мучился. Мои мучения закончились при первом же дежурстве и начались у прапора. Ибо я, облачившись в соответствующее обмундирование, произвёл полную дезинфекцию общественного санузла роты. А там как раз временно обитал ротный - командир в звании капитана. И ему по званию положено открывать рот чаще и громче чем прапорщику.
Так вот не признав в нём офицера - человека - из-за того, что слезились глаза, а из носа у меня лили сопли в три ручья, я воткнул в первую попавшуюся дырку "копьё", выданное прапором. Кто мог знать, что ей окажется широко открытая от изумления "пасть" ротного.
Я пробил его насквозь. И с той поры он больше не мучился запорами.
Когда прапорщик увидел, чего я натворил, спал с лица.
- Ты что сотворил, дух?! - испустил он "свой" иным местом прямо противоположным рту. И в тот же миг стал младшим прапорщиком, то бишь старшиной.
Но эта новость была впереди.
Нас с ним и ротным застукал комбат - отец солдат всего батальона. Я держал "копьё" с одной стороны, а прапорщик - с иной, извиняясь перед ротным со стороны спины, при этом упирался сапогом в копчик. Мы пытались вынуть из ротного как из кабана на вертеле шомпол из весьма "интересного места".
Вот в таком интересном положении нас и застукал комбат. Он вопросил:
- Что за дичь, хлопцы?
- Капитан, - сказал я без задней мысли в виду отсутствия передней - тормозов, как у машины - являясь ими по жизни.
- Кто?! - признал его комбат. И спал с лица - упал им туда, куда тужился ротный. После чего, когда прапорщик с дуру привёл его в чувство, у него изо рта в наш адрес полились такие словесные помои, какие не извергал до сего времени в жизни даже ротный. Не говоря уже о прапорщике как о кладезе остроумия русского языка - атавизмов-афоризмов.
На крики явился дежурный, и его сдуло ветром в медсанчасть. Явившиеся на "зов" военные медики поняли: без наркоза в виде местной анестезии, что спирт, им операцию по изъятию "копья" не произвести. В итоге напились. Комбат вместе с ними. Прапору же ничего не досталось, и он решил за это достать меня - потребовал сделать то, чего не смогли медики.
Ну, я и брякнул:
- Без скальпеля и медсестры тут не обойтись!
- В Армии нет сестёр милосердия, - выдал прапорщик.
- А кто есть? - поинтересовался я.
- Медбратья!
- Тогда обойдусь скальпелем.
Не оказалось и его. Тогда прапорщик в качестве альтернативы предложил свой карманный нож.
Увидав его, ротный дал дёру. Только мы со старшиной его и видели. Далеко не ушёл. Он зацепился "копьём" за перила лестницы, и сам избавил себя от мук и реанимационных услуг.
С той поры капитан Сутулых перестал горбатиться. Или нет! Его фамилия Горбатых, и он перестал сутулиться. А может, ещё как иначе звали. Не помню! Память отшибло благодаря прапорщику. Поэтому очнулся я в одной больничной палате военной части с ротным.
При виде меня капитан проглотил язык, потеряв дар речи. Как констатировали медики - на него напал столбняк. Иных диагнозов они не знали и ставить не умели - разве что клизму.
Короче, больничный мне закрыли тем числом и часом, каким я пришёл в себя.
Но не это было главное известие, которое принёс мне прапорщик, то есть старшина. Он оказался приставлен ко мне для дальнейшего прохождения мной военной службы в рядах любимой до смерти Армии.
Я это выражение понял, когда старшина пытался застрелиться. Получив перевод по собственному желанию в иную часть, он не ожидал, что я буду дальше служить вместе с ним. Мы оказались неразлучной парочкой, как Земля с Луной.
Бывший прапорщик икнул и сказал:
- Ой-ё-о...
Затем он схватился за голову и пытался дулом табельного оружия почесать висок. Не вышло. Помешала осечка.
А вот шальная пуля зацепила комбата туда, на что он больше не смог сесть очень долгое время, вспоминая нас и всех женщин родной матери, что тёща, до седьмого колена, а то вплоть до Древней Руси.
С соответствующим предписанием мы явились со старшиной в секретную часть. Ей оказалась авиабаза. Самолёты не летали давно, поскольку находились в "отменном" состоянии - в промасленной ткани в форме запчастей и больших ящиках.
Старшина был спокоен, что из оружия в столовой есть только предметы в форме деревянных ложек - ни авиабомб, ни ракет к самолётам не было. Да и охраны как таковой. Стратегическим оружием массового поражения оказался авиационный спирт. Им валило всех налево и направо, а чаще как попало.
Мне не попало, а старшине повезло. Он разжился бутылем и принялся в нём топить все свои печали, отправив меня на дежурство, которое оказалось не сложнее наряда в туалет.
Во время моего дежурства пришло известие, что в небо следует запустить разведывательный зонд. Я выяснил: они у нас в армии являются альтернативой замены самолётам-разведчикам сил НАТО. Но раз и нам начальство сказало надо, значит надо - то нет проблем! Наше дело - дело солдат - исполнять беспрекословно приказ.
Его осуществлением я и занялся с особым рвением. Побудил старшину. Тот был зол, решив: я допил содержимое бутыли - отомстил. Он объяснил в двух словах, где взять зонд и чем следует его наполнить.
Набрав роту солдат с подачи старшины, я приказал не переводить почём зря бочку авиационного спирта, и они переработанными парами стали наполнять один шар за другим.
Вскоре мне открылась иная тайна непобедимости нашей Армии. Смысл переводить со сверхзвуковой скоростью авиационный спирт, когда его можно пить и надувать зонды - самое грозное наступательное оружие. Но о том до моего дежурства не подозревали даже генералы в штабе Армии.
Когда все зонды оказались надуты и отпущены, с моим дежурством было покончено - вышло время. Но и не только...
Вскоре пришла "Молния". Оказывается, за время моего наряда произошло ЧП. Ну, как ЧП. Мне сказали, что из-за меня едва не началась Третья Мировая война.
Ветер загнал зонды за границу в страны НАТО. Те сначала обрадовались, дураки, решив: где-то идёт праздник типа Олимпиады, но после насторожились, приняв за блокаду с воздуха. Подняли авиацию и... устроили фейерверк.
То-то зарево было со стороны Европы. Мы на Родине едва не оглохли. На базе разом отрезвели все. И в первую очередь старшина. Он даже не стал выяснять, в чём дело, сразу попросил перевода в иную часть. Получил. А после выяснил, кто виновен.
Оказалось - мы. По следам нашли - коровьим. Как это животное зацепилось за один из зондов, до сих пор непонятно. Не иначе её использовал какой-то засланный шпион.
Страны блока НАТО обвинили нашу страну в разжигании в прямом смысле боевых действий при использовании оружия массового психологического поражения - газами - парами переработанного авиационного спирта. В Европе впервые была грандиозная попойка без приёма алкоголя. А наши заявили им на это: если ещё заикнётесь, повторим данную обструкцию в очередной раз.
Старшина во второй раз пытался застрелиться. Не получилось. Кто-то пошутил над ним. Пистолет оказался заряжен газовыми патронами. Ждал расстрела. Вместо этого ему вернули звание прапорщика. И мы с ним пошли на повышение - нас отправили поднимать ПВО, так как ракеты не летали, а пушки не стреляли.
Прапорщик на новой должности главного бухальщика произнёс золотые слова:
- Плох тот артиллерист, у которого не грохочет орудие!
- А если нет боеприпасов? - загалдели бойцы.
- Проявите смекалку - имитируйте выстрелы!
- Чем?
- При случае от страху поймёте, - заверил прапорщик, - когда при виде противника у вас оборвётся сердце и провалится в лучшем случае в трусы, а то и вовсе покинет их.
Намечались учения. Требовалось произвести эффектные стрельбы. Вот тут прапорщик и вспомнил про меня, как про своего человека в чужой - чуждой - ему части.
- Выручай, дух! - молвил он. - Делай что хочешь, но мы должны прогреметь с тобой ещё раз на всю страну!
Приказ был получен и я занялся его исполнением. Первым делом наведал братьев по несчастью из ракетного соединения. Те пообещали, что за авиационный спирт организуют уничтожение любых целей на предстоящих учениях вместо нас с прапорщиком и мотострелками в любой точке планеты.
- Легко, - заверил я. И телеграфировал на место прежней службы.
Там помнили мои заслуги - не забыли. Отблагодарили. Переправили бочку авиационного спирта при помощи зонда, замаскировав его под говяжью тушёнку с тонким намёком. Просто заклеили её этикеткой с химической формулой спирта.
- Дело сделано, товарищ прапорщ-Ик... - рапортовал я.
Тот заподозрил неладное.
- Пил? - взъелся он на меня.
- Что, значит, пил?! - возмутился я в свою очередь. - Верблюд и тот раз в месяц пьёт!
- Животное - да! А ты в Армии два дня, салага! Дух!
Он потребовал дыхнуть. Я исполнил приказ. И мы с прапорщиком под воздействием одного и того же наркоза - паров перегара - проспали в обнимку до утра.
- Ну, смотри, дух! - пригрозил мне прапор. - Если что не так - не обессудь! Вышибу дух!
Ракетчики не подвели. "Тушёнка" им пришлась по вкусу. Не помня координат целей, они решили, не мудрствуя лукаво накрыть весь сектор предполагаемого артобстрела.
Эффект превзошёл все ожидания. Полигон исчез. Вместо него образовалась впадина. Даже министр обороны был поражён - наповал. Он не знал, что один артбат легко может заменить баллистическую ракету стратегического назначения способную нанести удар в любой точке планеты. Благо дело обошлось без ядерного гриба. Но грибы были - выпали в качестве осадков градом. И это весной!
Короче мой прапорщик стал старшим прапором, а я так и остался при нём обычным рядовым. До звания "младшего" было рукой подать.
Нас с ним перевели в танковую часть. Прапорщик оказался зол на меня. Дизтопливо ему было не по вкусу. А тут ещё кругом слякоть - грязь, а на носу опять учения. На манёврах ожидали главного генерала страны.
Как же его полное название? Козырный мужик, как туз в колоде.
Короче, нас с прапорщиком загнали подальше от танкодрома, дабы мы не испортили его, как стрелкам из артиллерии. И сильно просчитались...
Мы налетели на мелко-рогатое животное на пяти колёсах, что село в луже грязи. Прапорщик поначалу не поверил своему счастью, признав пассажира УАЗ, бредил уже, как станет генерал-прапорщиком, если вытащит того из грязи.
Прицепил "козла", а не машину за трос к танку сзади, и дал отмашку.
- Газуй!
Ну, я и дал, думая: газу. Как оказалось - "жизни" козлу. Скопытилось это пятиколёсное животное, сыграв в гармошку о заднюю броню танка. Благо генерал-симулян-туз (генералиссимус) выжил. Хотя как сказать - может заодно и из ума. И потом вопрос: кому благо, а нам с прапорщиком точно грозил расстрел ядерным оружием в упор контрольным выстрелом в голову и противоположное место ниже.
Тут мне и вспомнилась дальновидность врача-рентгенолога, что не дослужусь я до присяги. В Армии такой звездопад начался, учёные-астрономы могли позавидовать данному явлению на Земле. Столько больших генералов стало маленькими прапорщиками, а я - "младшим" рядовым. И был демобилизован как дебил.
Что случилось с прапорщиком? Об этом в следующий раз, ибо мы с ним для себя твёрдо решили: не можем не служить Родине! Кто её защитит, если не мы с ним! Поэтому и подались в милицию бороться с преступностью и коррупцией...