"Говорят, что если рассечь лицо вдоль,

помочиться на него и потоптаться по нему

ногами, обутыми в соломенные сандалии,

то с него сойдет кожа. Такими сведениями

следует дорожить"

Ямамото Цунэтомо, "Хагакурэ"

Вся радиопередача проходит на фоне непрекращающегося тяжелого гула, напоминающего горловое пение тувинского шамана и создающего у слушателей ощущение тяжелого похмелья. Время от времени звук передачи искажается радиопомехами и шумами. Все диалоги проходят в раскованном разговорном стиле: ведущие перебивают друг друга и гостей передачи, вставляют порой ничего не значащие реплики и т. п.

Ведущий 1: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели.

Ведущий 2: Добрый день.

Ведущий 1: В эфире "Грибной дождик" - передача для тех, кто не покидает бункер и не спешит становиться под знамена, для тех, кто не спит и не собирается, для всех, кто привык смотреть на жизнь из темного угла сквозь мутные стекла - мы продолжаем держать вас в курсе событий внешнего мира и остаемся рупором злой и беспринципной молодежи.

Ведущий 2: Как всегда в начале нашей передачи - вести с полей: последние факты из мира гражданского повиновения и оголтелого щастья.

Ведущий 1: Труп Карлоса Кастанеды, обернутый газетами и присыпанный тальком, сегодня был продан на аукционе Сотбис. Имя покупателя не разглашается, однако связь его с мировым масонством очевидна.

Ведущий 2: Мятежный правитель Уганды, борясь с когтистой лапой мирового сионизма, объявил бойкот собственным мыслям (цитата: "Они повсюду"). Страна захлебнулась в демонстрациях и пикетах под лозунгами "Откройте ворота тюрем и сумасшедших домов - все мы невинны как дети!" и "Свободу внутренним демонам!"

Ведущий 2: Принять участие в благотворительном погроме приглашает руководство организации "Апостолы Брежнева". Все средства, полученные в ходе погрома, будут направлены на установление и поддержание культа Матери-пчелы в Заире и прочий религиозный опиум для отсталых народов центральной Африки.

Ведущий 1: Министр финансов Греции, воспользовавшись начавшейся в стране гиперинфляцией и надвигающейся угрозой экономического кризиса, отложил личинку в брюшную полость действующего премьер-министра...

В студии слышен звук хлопающей двери, затем - приближающихся шагов

Ведущий 1: А вот и наш первый гость! (С радушием хлебосольного хозяина) Здравствуйте! Представьтесь, пожалуйста!

Гость (с быдлячьим прононсом): Вы, блядь, хто? Вы хто? Хто вы такие, бля? Вы шо, блядь, у меня в квартире делаете, бля?

Ведущий 1: Скажите, пожалуйста, как Вы относитесь к установлению диктатуры пролетариата в отдельно взятой квартире? Не противоречит ли это, с Вашей точки зрения, основам марксизма-ленинизма? Не является ли это троцкистским уклоном и стихийным якобинством?

Гость (еще не решаясь на открытое насилие): Какой нахуй диктариат, какой Троцкий - шо ты мелешь, бля? Хули вы у меня дома здесь? Хули вы на мой диван посели?

Ведущий 2: Ну, знаете, мы так никогда не придем ни к какому консенсусу. Все-таки дискуссия должна вестись на какой-то общей мировоззренческой основе и не переходить на личности: твое, мое, диван какой-то...

Слышен скрип пружин: Ведущий 2 встает с дивана; звуки борьбы, придавленные вскрики, падение на пол грузного тела.

Ведущий 2 (запыхавшись): Фуу... а теперь в прямом эфире... фуу... состоится рубка живого человека... с последующим актом каннибализма...

Звуки шагов, перемещаемых предметов и открывающихся дверок: Ведущий 2 ищет топор и скоро находит. Весь дальнейший монолог Ведущего 1 проходит на фоне ударов топора по живому телу и приглушенных стонов Гостя.

Ведущий 1: А к нам уже спешит... (выжидательная пауза)... уже... (пауза) ... следующий гость (пауза) ... (Бодро) Следующий наш сегодняшний гость - поэт-декадент, беглый негр и насильник детей, больных полиомиелитом... Здравствуйте, Виктор!

(Резко изменившимся голосом) Привет!

(Обычным голосом) Виктор, можно я буду называть вас Мордухаем?

(Изменившимся голосом) Называйте меня, пожалуйста, Мордухаем и никак иначе, а то я за себя не отвечаю!

(Обычным голосом) В русле нашей сегодняшней передачи, не прочтете ли вы нам, Мордухай, свои замечательные стихи о весне и сифилисе, о внутриутробном гниении зарождающихся младенцев, о безногих карликах на золотых квадригах, черпающих прозрачные пригоршни из источника жизни...

(Изменившимся голосом) Нет, не прочту. И не спрашивайте не спрашивайте не спрашивайте меня - Слово нельзя доверять обывателям!

(Обычным голосом) Вы, я вижу, не любите обывателей?

(Изменившимся голосом) Я вообще не люблю людей. Особенно живых. У меня дома в ванной уже третьи сутки, обхватив колени руками, сидит голый человек с неподвижным взглядом и ничего не знает. Он у меня ничего не спрашивает, а я не знаю, что ему ответить. А в прошлом году у меня на грядках с помидорами выросли человеческие руки, целое поле человеческих рук. Они ловили птиц и делали выжимку. А еще мне каждую ночь снится один и тот же сон: дряхлая старуха в лохмотьях при смерти рожает двенадцать детей, одного за другим, и все двенадцать - слепорожденные, с пустыми глазницами, сочащимися гноем и сукровицей. Дети наощупь расползаются по миру, но не находят в нем ничего интересного и вскоре возвращаются к своей матери, желая вернуться в ее мертвое чрево. А еще три года назад у меня соседка - Аврора Брониславовна, фронтовик-отшельник - подавилась мякиной и задохнулась. Когда она, умирая, скреблась в двери моей квартиры, я так тосковал через стену, что написал поэму "Пусть льются слезы сотен матерей". А еще...

(Обычным голосом; стараясь говорить с состраданием) Как это горестно, когда умирают родные и близкие! Как это горестно! (Бодро) Я слышал, вы увлеченный коллекционер?

(Изменившимся голосом) Да, я коллекционирую звуки - предсмертные хрипы повешенных.

(Обычным голосом; полувопросом-полуутверждением) Послушаем?

Щелчок кнопки диктофона. Эфир наполняется звуками: истошные крики сменяются обреченными дыхательными спазмами; мужские гортанные хрипы сменяются женским умоляющим сипением - все это перемежается испускаемыми газами, шлепками говна из посмертно расслабленного сфинктера и звуками звонких струй, покидающих тело одновременно с принадлежащей Богу душой. Звуки ударов топора по живому мясу не прекращаются. Постепенно звуки приобретают ритмическую структуру и гармонизируются, плавно перетекая в симфонию Генделя. Музыка поднимает радиослушателей к заснеженным вершинам духа, напоминая о необходимости воспитания сильной расы, неизбежности войны и очевидной выгоде насилия и террора.

Ведущий 1: А у нас в гостях бродяга-хлыщ, добровольный нищий, яркий представитель ушедшего поколения саморазрушения; человек, который продал душу дьяволу, скелет и внутренние органы завещал Британской академии наук, все экскременты, выделенные в течение жизни на территории иностранных государств, объявил собственностью Российской Федерации и отписал посольствам, а себе оставил лишь пару штопаных носков и золотое чувство меры. Добрый день, Дмитрий!

Дмитрий (без эмоций): Добрый.

Ведущий 1: Прелестный галстук, Дмитрий! Выменяли во время странствий?

Слышен тихий шелест - польщенный Дмитрий разглаживает свой галстук.

Дмитрий: Да нет - снял с мертвого.

Ведущий 1: Дмитрий, можно я буду называть вас Мордухаем?

Дмитрий: Да называйте как хотите - мне без разницы: я все равно через полчаса повешусь.

Ведущий 1: Скажите, Мордухай... ммм... вы прокляли Папу Римского и навсегда отлучили его от католической церкви, вы участвовали в вооруженном подавлении мирных демонстраций голодающих рабочих и геноциде гуцульских шаманов в те времена, когда это еще не стало модным...

Дмитрий (ностальгически, со смешком): Н-да, было весело...

Ведущий 1: ...вы отреклись от рода людского и обрили голову по зову сердца...

Ведущий 2 (видимо, цитируя Дмитрия): "Отрекаюсь от рода людского, от бессилия тщедушных отцов и материнских чувств похотливых самок..."

Ведущий 1: ...вы смотрели на жизнь через призму своих грандиозных замыслов, невзирая на ехидные насмешки психиатров... В общем, жизнь ваша не была сединой и тленом - скорее наоборот. Вот сейчас, подводя, так сказать, итоги своему мимолетному пребыванию в мире, какой вам видится жизнь? Что бы вы хотели, может быть, поменять?

Дмитрий (скучающим голосом, растягивая слова): Вы знаете - полное говно... Везде одно и то же говно: одни и те же люди, вылепленные из одного и того же говна, лезут из воспаленной матки, как опарыши из мертвой глазницы, и сразу же после рождения, не успев даже понять, куда они попали, начинают жрать. Через три года они начинают различать контуры этого говняного мира, а через шестнадцать получают в наследство от своих папаш их задристанные тапки и набор гаечных ключей. Нет ни времени, ни пространства, ни слепка Божьего - есть лишь бесконечное дублирование звеньев бесконечной цепи: тапки, человечки из говна, гаечные ключи, тапки, говняные человечки, ключи... Уж лучше бы я родился улыбчивым олигофреном: возможно тогда мир, прошедший через мясорубку моего увечного мышления, остался бы для меня загадкой. (Со вздохом) Но диагноз, к сожалению, не выбирают.

Ведущий 1: Как мрачно вы смотрите на жизнь, Мордухай. А я то думал, что шизофрения - это праздник, который всегда с тобой... А вот, например, дети? Невинные дети, еще не запятнанные пошлостью мира - разве они не оправдывают весь этот безвкусный балаган?

Дмитрий (тихим, но твердым голосом, которым произносятся обычно самые сокровенные, выстраданные истины): Детей нельзя оставлять в живых.

Ведущий 1 (удивленно): А мертвые дети куда годятся? У них же нет будущего!

Дмитрий: Ну... не совсем так... у мертвых детей много преимуществ.

Ведущий 1: Каких, например?

Дмитрий: Ну... например... мертвым детям можно придать практически любую форму, поэтому они очень удобны при транспортировке.

Ведущий 1 (помедлив с ответом): ...ммм ...согласен. А еще?

Дмитрий (тяжело вздохнув): Я устал... Выдайте мне пропуск и давайте закончим наконец.

Ведущий 1: Ну что ж, Мордухай, воля ваша - желаю вам безболезненного перехода, и спасибо за интервью... и в подарок от спонсоров нашей радиопередачи примите эту кепку с логотипом и этот набор шампуней для всех типов волос.

Звуки ударов топора к этому времени затихают совершенно и в разговор вступает Ведущий 2.

Ведущий 2: А вопрос о преимуществах мертвых детей - ведь вопрос в самом деле интересный - давайте адресуем нашим слушателям (Называет номер телефона, по которому можно дозвониться). Автор лучшего ответа получит... кхы... (кряхтит, пытаясь приподнять что-то тяжелое) ...увесистый пакет со свежим мясом.

Сразу же после слов "со свежим мясом" раздается телефонный звонок.

Ведущий 1: ... пакет с мясом - и загадочный гвоздь лично от меня.

Ведущий 2: Здра-вствуй-те! Представьтесь, пожалуйста.

Гость по телефону (вкрадчиво, с придыханием; голосом, похожим на голос телеведущего Николая Дроздова): Мы Аркадий... кхм... Я. Мы... я из диспансера. Я готов сотрудничать с вами слаженным дуэтом - выдайте мне мясо.

Ведущий 1 (давясь неожиданным смехом): ...а вам зачем...?

Гость по телефону (прежним тоном): Для лепки: я скульптор по образованию и инвалид по недосмотру.

Ведущий 2 (тоже сдерживая смех): Тогда отвечайте на вопросы: зачем тибетский Патриарх покинул Восточные земли и разрушил тростниковый мост, ведущий в монастырь? Сколько монгольских кочевников могут спасти весь мир голодных и рабов? Зачем комиссару зерно в распоротом пузе?

Гость по телефону: Вы знаете, мы... кхм... Вы знаете, я сам иногда тибетский Патриарх и поэтому могу сказать совершенно точно, что разрушение моста не имело сакрального характера, а было вызвано резонансными колебаниями. Ну а Восток - восточные земли - давно уже стал страной разгаданных загадок: сегодня любой человек без органических повреждений мозга знает, как звучит хлопок одной ладонью, и может бесконечно долго рассчитываться на первый-второй...

Ведущий 2: Хуй ты угадал!

Ведущий 2 вешает трубку. Какое-то время оба Ведущих смеются.

Ведущий 2: ...нда... хех... я, вы знаете, тоже любил в детстве представлять себя индейцем и звонить по телефону незнакомым людям, но к своим тридцати годам я уже сполна расплатился за эти свои юношеские заблуждения и всеотрицающий максимализм: мои полусумасшедшие тетки, воспитавшие меня, мертвы; Яков Клем, утратив рецепт зелья, повесился на собственных подтяжках, так и не успев умереть от туберкулеза...

Ведущий 1: Как это знакомо... как это все знакомо и мне. Видимо, таков удел всех аристократов духа и прирожденных творцов, так и не сумевших превратить неподатливый материал жизни в свое произведение.

Ведущий 2 (мелодично, убаюкивающе): И как тут не загрустить, как не затосковать, как не сжать в беспредметной злобе кулаки, пряча неожиданные слезы от мысли: "Господи, ведь я еще так молод, а мне уже так скучно", как не заметить с ужасом, каким безысходным отчаянием стали наполняться сны, особенно последний, в котором Александр Сергеевич Пушкин - великий Пушкин! - продирается голышом через дикий свободный лес под пустым безбожным небом и кричит в отчаянии: "Да пошли вы нахуй со своим постмодернизмом!", как не вспомнить людей, которых несправедливо обидел когда-то: бедного учителя рисования, избитого веником и загнанного под парту, слабоумную продавщицу в сельпо, которой вылил на голову стакан несвежего томатного сока и пригрозил ей, плачущей, ножом...

Раздается телефонный звонок.

Ведущий 1 (бодро): Добрый день, говорите.

В беседу вступает Гость по телефону 2. Хотя это мало похоже на беседу: Гость по телефону 2 как бы продолжает вслух вести с самим собой диалог, начатый давным-давно, вероятно с момента формирования речевых и мыслительных способностей и осознанного включения себя в человеческое общество.

Гость по телефону 2: ...я еще за день до этого неожиданно так подумал - ночью лежал и думал - что все, короче, надо кончать с Жанной. Хоть она уже у меня и жила лет пять, и мне хорошо с ней было и даже думал, чтобы она мне ребенка родила... Ну не знаю даже почему, просто ночью не мог заснуть, и в голову пришло такое. А утром проснулся и сразу, короче, с этой мыслью, хотя я обычно так ночью всякое думаю-думаю, а утром даже не могу вспомнить о чем. Даже не помню, как закончил думать и заснул. А в этот раз вот так вышло. Ну я сразу как встал, воды в чайник набрал и на огонь поставил, чтоб как раз прийти и кофе сразу заварить...

Ведущий 1: Алло-алло, вы в эфире... Алло... Чем порадуете вы нас - песней, танцем, самоубийством?

Гость по телефону 2: ...и пошел, короче, в подвал... А, и это, взял с собой отвертку еще. Спустился, короче, в подвал, свет включил, открыл двери... Ну она лежала там в своем углу на... ну, короче, на настиле таком деревянном, я его сам сделал, чтоб она не мокла там на полу этом цементном - там вода стояла все время... Вот. Ну и она еще когда свет включился, и она услышала, что я дверь открываю, начала раздеваться, короче, - ну привыкла уже. А я подошел, голову ей наклонил... А она ж у меня худая - все видно: позвоночник там, лопатки, ребра... Ну я так отсчитал и примерно между пятым и шестым ребром отвертку воткнул...

Ведущий 1: Какие-то неполадки со связью, видимо. Давайте подождем, может связь появится. А пока вернемся к нашей беседе. На чем мы остановились?

Какое-то время оба ведущих молчат, пытаясь вспомнить, на чем они остановились.

Ведущий 1: ...ммм... кхм...

Ведущий 2: ...эээ... так... так-так-так... эээ... (неуверенно) ну, да... родился я, значит, весьма хилым ребенком и внешне напоминал недоваренную кукурузу. Когда приходили гости, родители прятали меня в подпол, и мама виновато говорила, что у нее случился выкидыш. Гости разочарованно вздыхали, смотрели телевизор, забирали подарки и уходили. Потом я вырос, окреп, выучил стишки про мальчика, кузнечика в сапожках и кота с удочкой, и меня начали с успехом демонстрировать гостям. Пару раз меня даже возили на гастроли к родственникам из ближнего зарубежья...

Гость по телефону 2: ...и крови почти не было совсем, я еще подумал, типа: о, в сердце прямо попал, я потому что читал где-то, как кто-то тоже в сердце ножом убил, и крови не было совсем, потому что там внутреннее кровоизлияние происходит и все такое... А она так разок дернулась всего и все, обмякла. Ну я ее обратно на настил положил... Одеялом еще этим драным ее обернул, чтоб крысы не погрызли. Хотя какая уже там разница, это она когда живая была, постоянно куталась в одеяло это, потому что я когда свет выключал, ее в темноте сразу крысы с боков обгрызали. Вот... Так-то у меня друзей нет, знакомых там. Раньше, когда малой был, больше было. Мы за гаражами тогда тусовались все время почти, творили там всякое... Собаку раз подожгли. Бензином облили и подожгли - дурные были. Сейчас бы, конечно, не стал поджигать: визг этот собачий, лай - на нервы действует: неприятно. А из хороших воспоминаний помню, как мы на пустыре велосипед нашли. Нормальный такой, без переднего колеса только - мы с Сережкой потом приделывали...

Ведущий 2: ...в целом, я был с восторгом принят думающей публикой и обласкан прессой. Дарование мое было очевидно: я обладал таким незаурядным умом и неповторимой индивидуальностью, что придумывал порой слова, смысл которых понимал только я сам. Я рано понял, что в литературе осталось лишь две по-настоящему неисчерпаемых темы: феномен русского юродства и постижение смысла Неразличения...

Ведущий 1: Все великие мыслители рано или поздно приходят к пониманию этого.

Гость по телефону 2: ...а с Жанной это уже потом началось. Я ее около остановки встретил, она у меня дорогу спрашивала там куда-то. Ну я говорю, давай провожу. И привел, короче, к своему дому. Ну она тогда уже заволновалась, уйти хотела. Ну я ее так пристукнул слегка и в подвал затащил - там уже все готово было. Посадил ее на цепь, короче. Ну она как очнулась, начала кричать там. Я взял, короче, секатор, долото, молоток, взял и пошел туда к ней...

Ведущий 2: ...но мирская слава претила мне. И в двенадцать лет, уронив очки в унитаз и заболев ангиной, я навсегда покинул Родину. Впрочем, тогда многие объясняли мою страсть к бродяжничеству нездоровой перестальтикой...

Ведущий 1: Да уж, наше поколение часто оставалось непонятым - горький хлеб омудевших скитальцев по бесплодным пустыням разума.

Ведущий 2: Практически всегда оставалось непонятым - уточню. Мы же, наоборот, не понимали, как можно жить иначе, не так как мы. Не понимали, почему остальные люди не уничтожают предыдущие поколения, как только становятся достаточно сильны для этого, почему продолжают пользоваться языком, унаследованным от предков, а не придумывают собственный. Мы с удовольствием вытряхивали инвалидов-колясочников в мир непоправимых фактов и расстреливали их - совершенно бесплатно. Мы отстаивали священное право на грабеж в случае нужды. Мы встречали гибель цивилизации под знаменами де Сада и Штирнера, а по ночам нам снился инцест и отцеубийство.

Ведущий 1: Да, я тоже помню эти безудержные годы бесплодного ожидания. Все мы тогда ждали - Его. Того, кто придет и оправдает всех нас. Спасет или погубит - но оправдает. Все мы ждали господина Годо - беспощадного, как последний акт шекспировской трагедии; правая рука которого - скипетр, а левая - держава; одна нога которого попирает смерть, а другая ампутирована по подозрению в пособничестве; который знает, что такое канделябр и пишет это слово без ошибок.

Ведущие ненадолго замолкают, задумавшись о годах, проведенных в безнадежном ожидании.

Гость по телефону 2: ...ну я как зашел, она что-то кидаться на меня начала, кричать. Ну я ее опять вырубил. Потом это, язык у нее вытащил насколько смог и, короче, секатором отхватил так. Потом ей, значит, долотом позвоночник перебил, где поясница. Я потому что слышал часто по телевизору там, что, например, кто-то позвоночник поломал в районе шейных позвонков, и у него парализовало все, что ниже шеи. А я ей поломал там, где поясница - думал, тогда только ноги парализует. Ну, в принципе, так и вышло: ноги отнялись, она потом только на руках ползать могла. Вот... А уже недели через две Сережка ко мне зашел и говорит потом, что это у тебя из подвала тухлятиной так воняет, наверное, говорит, собака у тебя там сдохла, или бомж повесился, и смеется. А я говорю: ну, типа, ага, наверное у меня там собака сдохла, или бомж повесился. Потом еще про политику говорили, и кризис, и бензин этот дорожает постоянно, а Сережка говорит, он и дальше дорожать будет, давай, говорит, я тебе машину переоборудую - газовый баллон поставлю, это недорого совсем. А он, вообще, волокет в машинах - автомеханик, мастерская у него своя. Я говорю, ну давай. Давайте все баллон поставим, давайте изменим жизнь к лучшему...

Ведущий 1 (возвращаясь к прежнему разговору): Вам, наверное, как всякому радикальному расовому санитару тяжело было уживаться с людьми?

Ведущий 2: Вообще, в тот период с людьми у меня сложились весьма причудливые отношения, которые, впрочем, укладывались в простую схему: девочек я бил ногами, а мальчиков клал под поезд...

Ведущий 1: А взрослые, старики?

Ведущий 2: Возраст значения не имел. Для меня старость не отличительный признак, а всего лишь позорное пятно в биографии.

Ведущий 1: Скажите, а вам в детстве никогда не роняли на голову утюг?

Ведущий 2: Нет, утюг - нет. Мне в жизни вообще редко встречались люди с утюгами - сказалась моя мрачная замкнутость и настороженная отчужденность от общества.

Ведущий 1: А вот, допустим, если бы это все-таки случилось - ответьте честно: этот маленький акт возмездия настроил бы вас против Бога и универсума в целом, или вы остались бы верны своему принципу Неразличения?

Ведущий 2: Ну, что ж... это, конечно, снижает качество головы и портит осанку... (твердым голосом, подкрепленным внутренней готовностью) но во имя своих принципов я готов прямо сейчас уронить себе на голову утюг.

Ведущий 1 (восторженно): Верю! Не надо ничего ронять - я вам верю! Вы замечательный человек!

Гость по телефону 2, говоривший до этого ровным и спокойным голосом, начинает срываться на крик, заглушая Ведущих. Последние слова монолога выкрикивает злым напряженным голосом, иногда прорываясь полубезумным смехом - резким, коротким и неожиданным, как удар профессионального боксера.

Гость по телефону 2: ...давайте давайте давайте бить стекла, давайте свергнем царя и докопаемся до последних основ, давайте бередить старые раны, давайте бить опоздавших томиком Хемингуэя по голове, давайте найдем в словаре значение слова долихоцефал, давайте измерим свои черепа в поперечнике и исполнимся гордости за наших предков, кем бы они ни были, давайте будем уступать сидячие места в замкнутых пространствах беременным женщинам и смотреть в будущее с оптимизмом, давайте будем благоразумны, или давайте лучше знаете что? Хыы... давайте разъебем все нахуй, давайте будем жрать и срать, жрать и срать в знак посмертного примирения с миром и его бездуховной телесностью, давайте каждый ляжет поперек улицы и притворится мертвым, давайте будем кусать наших вождей за нечищеные голенища сапог - все равно ж помирать, давайте будем сбиваться в бродячие стаи и наводить ужас на тех, кто остался верен человеческому облику, давайте поклоняться Мамоне и бессознательным инстинктам - давно уже пора сбросить мертвые маски тысячелетних историй со своих лиц...

Голоса Ведущих и Гостя по телефону 2 тонут в первых умиротворяющих звуках органной музыки. Раздаются звонкие голоса католического покаянного хора кастрированных мальчиков. Юные кастраты торжественно исполняют хорал "Как ты мерзок, Калистрат!" - о богопротивности внебрачных соитий.

Ведущий 1 (вполголоса): ...и, наперекор врачам, ампутировали ей всё, вплоть до ушных раковин. "Наша маленькая матрешка" - называли ее внуки, пытаясь поставить ее на торец и приставляя свинцовый наконечник к оголенным участкам тела. Она несмотря ни на что сохраняла пристойный и благообразный вид: она никогда не забывала о своем дворянском происхождении...

Ведущий 2 (тоже вполголоса): Мы в эфире.

Ведущий 1: У нас в студии профессор Российской Академии Наук, замечательный человек - многократный номинант и лауреат, основоположник, почетный член и полный кавалер, пронесший из самого детства через всю жизнь до седых волос неиссякаемый запас любопытства, деятельную фантазию и чуть менее востребованную в его научной деятельности способность к непроизвольному мочеиспусканию.

Ведущий 2: Профессор отдал Науке лучшие годы своей никчемной жизни, не оставив себе ни личной жизни, ни свободы, ни колеса, ни покрышки, ни под зеленой елью веселого мишки. А в качестве заслуженной награды за свой великодушный мазохизм наш гость получил персональную пенсию от хозяев дневной жизни и геморрой размером с кулак.

Профессор начинает нервничать: слышно, как он ерзает на стуле, барабанит пальцами по столу и угрожающе кашляет, как бы делая последнее предупреждение. Как и всякий пыльный мудак, воспринявший жизнь слишком серьезно, Профессор явно не владеет ситуацией.

Ведущий 1: Профессор, можно я буду называть вас Мордухаем?

Профессор: Эээ... почему Мордухай? Можно просто Михаил.

Ведущий 1 (раздраженно): Мне трудно запоминать имена!

Профессор: Нет, ну а что значит Мордухай? Меня Михаил зовут... Михаил Васильевич...

Слышны скрип пружин и звуки шагов: Ведущий 1 встает с дивана и нервно ходит по комнате.

Ведущий 1 (впадая в истерику): Вас при рождении назвали... ммм... Евгений, его вон - ммм... Василий, меня при рождении уронили в очко деревенского сортира... у вас на руках по пять пальцев, а меня на руках - дырки от гвоздей! И что? Почему от меня всю жизнь должно пахнуть мертвечиной? Почему я должен всю жизнь оставаться человеком?

Ведущий 2 (не обращая внимания на буйство Ведущего 1): Профессор, мы пригласили вас, чтобы лично убедиться...

Профессор (нетерпеливо): Да, я догадываюсь, зачем вы меня пригласили. Действительно, полгода назад, как и было запланировано, закончился главный эксперимент, можно сказать, моей жизни, подведший итог моим тридцатилетним исканиям в области теологии, философии, социологии и... и прочая, и прочая...

Профессор все больше и больше увлекается, не обращая уже внимания на вялые попытки Ведущих включиться в разговор и на их отрывистые смешки.

Профессор: ...эксперимент продлился восемнадцать лет. Проводился он на замкнутом людском сообществе, изолированном от идеи смерти, как наиболее травмирующей и ограничивающей пространство творческих исканий и проявлений. Ну, то есть: трупики незаметно изымались... информация вся поступающая фильтровалась на предмет... ну и тому подобное. Значит... эээ... предпосылки эксперимента. Как известно, способы проявления глубинной сущности каждого отдельного человеческого экземпляра - назовем эту сущность Ид, придерживаясь традиционной терминологии психоанализа - более чем на девяносто девять процентов детерминируется генетическим фактором, наследственностью. Причем, речь идет не только и не столько о геноме предшествующих поколений людей, сколько о геноме предшествующих реликтовых организмов - прежде всего опоссумов. В остальном же эти способы проявления не детерминируются ничем и являются результатом непредсказуемых генетических мутаций. И именно они, мутации, являются основой творческой свободы и индивидуальности каждой отдельной человеческой особи. Свобода - это мутации. Именно с целью исследования...

Ведущий 1 (с преувеличенно восторженной интонацией): Гениальный примат!

Ведущий 2: Вы знаете, профессор, на самом деле мы пригласили вас сюда сегодня, чтобы лично взглянуть на ваш геморрой: он правда размером с кулак? Снимайте штаны!

Профессор (возмущенно): Я ухожу!

Звуки отчаянной борьбы, крики Профессора и смех ведущих; мгновение спустя - треск разрываемой ткани

Ведущий 1: Какое буйство красок! Какая экспрессия! Везувий! Свирепый минотавр, выходящий из лабиринта кишок!

Ведущий 2: Как там профессор?

Ведущий 1 (прислушавшись ненадолго к воплям Профессора): Все еще подвержен суете.

Профессор (неожиданно осознав; визгливо): Не убивайте меня!

Ведущий 2: Придется, батенька: ваше существование противоречит моей расовой теории - эти надбровные дуги, этот угол челюсти, этот нос - вы же кормовой сорт! И кроме того, вы не способны к диалогу.

Ведущий 1: Жалко гасить такое светило.

Ведущий 2: Хех... вам ли не знать, коллега, что в нашем мире, лучшем из возможных, нет ничего более глупого, чем жалость и серьезность... Хватайте его за ноги.

Снова звуки борьбы, крики старого мудака Профессора, затем - звон разбитого стекла, после чего крики Профессора резко смолкают.

Ведущий 2: На этом, дорогие радиослушатели, мы, пожалуй, и закончим нашу сегодняшнюю передачу. До свидания.

Ведущий 1: До встречи. Живите и помните: все вы с вашими жизнями - лишь текст, написанный товарищем Сталиным к открытиию киевского тракторного завода, а все мы - лишь безмолвные могильщики культуры, зарывающие в землю еще шевелящиеся тела, равнодушно бросающие горсти земли в их кричащие рты. Наши глазы пусты, а действия машинальны. Когда б ты не был только словом, я бы похоронил и тебя.

Конец