- Холодно что-то, - зябко повела плечами Света, одетая в тоненькую маечку и такую же (совсем немного толще) курточку. - Даже не верится, что весна.
- Да ладно тебе, - весело хохотнул Гришка, - совсем не холодно. Май месяц же...на вот, согрейся.
Парень вытащил из кармана куртки пару банок коктейля, ловко дернул поочередно за каждое колечко и протянул напитки девушкам. Одна банка досталась Светке, вторую передал Ирине, которая по примеру свой лучшей подружки оделась не менее легко. Даже еще легче. Ее парень, Коля-Николай с интересом посматривал на подружку, уделяя особое внимания заниженной талии джинсов и поднятому поясу курточки.
- В самом деле, - поддержала Ирина свою подругу, - холодновато сейчас. Может, пойдем куда-нибудь, посидим?
- А куда? - пожал плечами Коля. - Сейчас скоро четыре утра будет. Вон небо уже светлеет.
- На вечку? - предложила Светка, одной рукой обняв Григория и тесно прижавшись к нему, а во второй держа банку с коктейлем.
- Менты разгонят, - вздохнул Колька. - Еще и протокол составят. А я и так чуть не влетел к ним в стакан.
- Это когда ты с теми жлобами подрался на дискаче? - припомнил Гришка.
- Угу, - мрачно кивнул приятель, припоминая неприятные моменты. - Если бы у бати участковый не оказался лучшим другом, то загремел бы я в ментовку.
- Да ладно вам, - влезла в разговор Ирина, - все менты спят сейчас. Можем хоть подойти к ним и в окошко постучать. Наряд завалился сейчас где-нибудь возле банка или за гаражами возле школы.
- Охрана, что ли? - спросил Гришка. - Или пиписк... пэпээсовцы?
- И те, и другие.
Ирина подошла к Кольке и прижалась к нему грудью, перекинув руки через шею.
- Ну пожалуйста, - протянула девушка и поцеловала парня в подбородок. - Фу, колючий... ежик прямо.
- Ага, - заржал Гришка, - ежик в тумане.
- Ладно, ладно, - пробормотал Колька, всматриваясь в глаза своей подружки и чувствуя, что не может оторваться, - пошли на вечку. Только заскочим в палатку и прихватим пару баночек пивка.
- Спасиба, - обрадовалась Иринка и чмокнула парня еще раз, но сейчас уже в губы.
Парой банок компания двадцатилетних ребят не обошлась. Взяли еще по коктейлю девчонкам и по три банки крепкого пива для парней. После этого дружно пошли в сторону памятника Неизвестному Солдату, возле которого горел Вечный Огонь. Мемориал был любимым местом собрания молодежи в холодное время года. Постоянно гонялись сотрудниками милиции, но от этого их меньше не становилось. Зато прибавлялось пустых бутылок вокруг мемориала, алюминиевых банок прямо в огне, а так же окурков, пакетиков из-под чипсов и прочей дребедени из ночных ларьков.
Вот и сейчас пустые банки парни сунули сквозь прутья решетки, защищающей "газовую конфорку" пламени.
- Тепло, - протянула ладошки к огню Светка, - намного лучше, чем в парке.
- Ага, - согласился с ней Колька, который прикончил уже вторую банку крепкого пива и кинул ее в огонь, придавив каблуком ботинка, - почти как в бане...блин, чуть джинсы не сжег.
- А ты не суй ноги туда, куда собака хрен не совала, - прокомментировал его действия Гришка. - Хм, пустая...
Он потряс жестяную банку над ухом и после этого перевернул ее над огнем. Из отверстия вытекла густая пена и упала на горячее железо решетки. Запахло хмелем.
- Как в бане, - восхитился парень и пьяненько засмеялся. - Когда пиво лили на камни...помнишь?
- Ага, - довольно улыбнулся Колька, вспомнив эпизод. - Нас тогда оттуда выперли взашей и больше не пускают.
- А что так? - заинтересовалась Ирина. - Я об этом ничего не слышала.
- Да наваляли мы там одним козлам, - просветил девушку Гришка. - Кольке тогда дали его первый разряд по боевому самбо и он решил обмыть это дело. М-да, весело было...
- Сщаз еще веселее будет, - пообещал ему Колька, который уже успел захмелеть немного и войти в то состояние, когда море по колено. - Вон чуваку грустно, наверное, давай с ним поделимся.
Парень дернул колечко на банке и припал к напитку, делая большие глотки. Когда емкость опустела на две трети, он подошел к памятнику и попытался поставить банку на руку бронзового Солдата, сжимавшую тяжелый ППШа.
- Да ладно тебе, - небрежно махнул рукой парень, отыскав наконец-то устойчивое положение для жестяной посудины. - Вот, пусть...
И тут ощутил несильный, но неожиданный удар по спине. Вздрогнув, почти подскочив от неожиданности, Николай быстро развернулся и занес сжатый кулак над обидчиком. Но тут же опустил руку, рассмотрев, кто стоит перед ним.
- Ты че, дед, совсем обалдел, - с раздражением спросил Колька, - палкой размахивать?
За спиной парня стоял сухенький, невысоких старик в старом плотном пальто и толстой кепке "аэродроме". В рук сжимал простую деревянную трость с коричневой, пластмассовой ручкой-клювом. И как только он смог незаметно подойти к ребятам?
- Ты что творишь, паршивец? - зло, чуть ли не с ненавистью посмотрел на молодого парня старик. - Совсем совесть потерял? Твои же деды погибали. Им памятник поставили, чтобы вы сейчас пили и гуляли...а ты...
- А я че? - пожал плечами парень, быстро посмотрев на своих приятелей в поисках поддержки. Но девушки смущенно топтались в стороне, спрятав руки с банками за спину и стараясь не встречаться взглядом с дедом. А Гришка столбом стол в паре шагов от приятеля и вмешиваться в разговор не собирался.
- Я, может, - досадуя на друзей, проговорил Колька, - поминаю дедов. И фронтовые сто грамм хотел оставить...
- Ах ты... - взбеленился старик и занес повторно трость над парнем. - Что ты знаешь о фронте, сопляк. Да ты...
Получать еще раз по шее от плюгавого старика Кольке совсем не хотелось. Тем более перед девушками и приятелем Гришкой. Девчонки еще смолчат, им самим неловко наблюдать происходившую сцену. А вот друг потом растрезвонит среди знакомых, что Кольку отмутузил обычный старик. Поэтому парень перехватил трость у старика и не совсем вежливо отобрал ее и закинул в кусты.
От возмущения дед открыл рот, хватая воздух и пытаясь что-то произнести.
- Помоги, - кивнул Колька приятелю и подхватил деда под руку. С другой стороны невесомого пожилого человека ухватил Гришка. Вдвоем ребята практически донесли тщедушное тело старика до ближайшей лавочки а аллеи и усадили. Попытку пенсионера подняться, Колька прервал несильным толчком ладони в грудь:
- Сиди, дед, отдохни немного, а то уже набрасываться на людей стал.
Когда отошли немного от лавки, Гришка толкнул кулаком в бок приятеля и произнес.
- Повежливее со стариком бы, - буркнул приятель, не смотря в лицо Кольке. - Ветеран же.
- И что? А потом, сам-то откуда знаешь?
- А у него пальто расстегнулось и там сплошь ордена висят, - ответил Гришка.
- Да и ...с ним, - выругался Колька и обратился к девушкам. - Пошли отсюда, что ли. Этот дед еще милицию позовет.
Последующие слова Ирины стали для него небольшим шоком.
- Знаешь, Коль, - произнесла девушка, быстро посмотрев в лицо парню и опустив тут же глаза, - я домой пойду. Поздно уже и холодно.
- Да ты что?
- И я тоже домой пойду, - поддержала ее Света. - Гриш, проводишь нас? Коль, а ты тоже домой иди, успокойся...
- Да вы чего? - попытался отговорить друзей от принятого решения Николай, но наткнулся на упрямые взгляды девушек и сдался. - Как знаете.
- До свиданья, Коль, - произнесла на прощание Ирина и быстро ушла в сопровождении подруги и Гришки.
- До свидания, - буркнул парень, проводив взглядом друзей. Потом посмотрел в сторону старика, так и оставшегося сидеть на скамье и смотреть на него. Николай невольно передернул плечами от пронизывающего, немигающего взгляда, который ощущался почти физически, хоть и царили вокруг предрассветные сумерки, с трудом поддающиеся взгляду. Ему захотелось подойти к старику, попросить прощения. Но очень быстро передумал...
Оставшись в одиночестве, он решил пойти домой. Чтобы сократить дорогу, парень направился через незнакомый двор пятиэтажки, мимо гаражей. Откуда-то из этих мест вышел старик - такие далеко от дома не отходят, силы уже совсем не те - дом старый и недалеко расположен от Вечного Огня, как раз подходит.
Проходя мимо гаражей и намереваясь сократить путь еще больше, Николай юркнул в узкий проход промеж "ракушек". И почти сразу же наступил на кукую-то железяку, типа швеллера, покрытую серебристым инеем ночного заморозка.
- Еп... - вскрикнул парень, взмахивая руками и пытаясь удержать равновесие. Но тело подвело, расслабленное хмелем и расстроенное недавним происшествием. Ноги не удержались и взлетели выше головы, заставив эту самую голову приложиться к стенке ближайшего гаража. Боли не было, просто сразу же сознание окутала темнота и беспамятство.
Когда он очнулся, то посчитал, что все еще ночь - по-прежнему было темно и жутко холодно. Вот только носоглотку резал неприятный запах гари, которая бывает от жженых тряпок, резины и краски. Все еще ощущая последствия удара - голова кружилась, зрение расплывалось, накатывала тошнота - Николай не сразу заметил изменения и странности вокруг. Только через несколько минут до него дошло, что гаражей вокруг не было. Вместо них вокруг располагались незнакомые развалины то ли домов, то ли еще каких-то строений. Рядом с ним на земле лежали непонятные свертки или мешки. Твердые, почувствовал парень, когда попытался приподняться и уперся рукой в один из таких мешков.
- Блин, - вслух произнес Николай, попытавшись привести разбегающиеся мысли в голове в порядок звуком своего голоса, - не пойму ничего...
Странно, но свои слова он толком и не расслышал, будто оглох. Вот же не было печали. Взглядом он уперся в этот мешок, на котором продолжала находиться его рука. Мешок - сидор, с таким дед раньше на дачу ездил.
- Старье выкинули что ли?
Потом взгляд стал цепляться за мелкие детали, рисуя полную картину. Сапоги, кастрюля... нет, каска армейская... еще что-то. В следующую секунду до него дошло: он практически лежит на теле человека, почему-то облаченного в старую военную форму.
- Эй, - хриплый голос Николая продолжал звучать далеко-далеко, - ты чего? Вообще-то, живой?
Не получив ответа, парень ухватился за плечо человека и перевернул на спину и отпрянул в испуге. Лица у лежавшего не было. Вместо него - кровавая маска на всю левую половину.
Сдерживаемая до этого тошнота усилилась, и парня немедленно вывернуло наизнанку. Через минуту, когда в желудке ничего не осталось, и только судорожные спазмы продолжали сводить живот, к Николаю вернулся и слух.
И только сейчас он понял, что прежние глухие удары и стуки, приписываемые гулу крови в сосудах, были стрельбой и взрывами. А все окружающие "мешки" и "холмики" - мертвыми телами. Было их тут несколько десятков, а может, и сотен. И еще один факт, который поразил парня - снег. Словно зима уже не первую неделю, как взяла бразды управления природой в свои руки.
- Что за фигня? - почти простонал он. Николай зачерпнул ладонью горсть снега и поднес к лицу. Пальцы стало ломить от холода... не удержался и прихватил губами несколько снежинок.
- Снег.
Сплюнул кислую и вязкую слюну, Николай стал отползать прямо на заду от этого не захороненного кладбища. Отползал до тех пор, пока не почувствовал боль от острых обломков кирпичей, холод от набившегося под шинель снега. После этого он перевернулся на четвереньки и так передвигался дальше...
Он не сразу понял, что что-то навалилось на него сверху и крепко держит за шею и руки, прижимая к земле. В левой руке, в кисти и пальцах, возникла острая боль, словно их выворачивали.
- Оставь, - донесся до него незнакомый сорванный голос, - у него руки свело... вишь, ажно пальцы побелели. Не выпустит он винтарь. Лучше, так за ним присматривай... эй, паря, ты што не слухаешь совсем, когда тебе командуют, а?
До Николая дошло, что последние слова обращены к нему. Подняв голову, он увидел пятерых людей. Мужчин разного возраста. Грязных, осунувшихся, с красными воспаленными от бессонницы и пыли глазами. Объединяло их одинаковое, решительное выражение лиц, оружие и форма. Точь-в-точь такая же, как на том убитом... без лица.
- Я... - попытался произнести что-то Николай, но горло подвело, и больше связных слов выговорить не удалось. Только непонятно сипение шло.
- Эк тебя разобрало, - покачал головою первый заговоривший, мужчина лет за сорок с большими усами. Николай припомнил, что такие назывались "буденовскими". Или как-то так.
- И кто он такой? - раздраженно проговорил его сосед справа, лет тридцати, а может, и моложе с худым лицом, покрытым небольшой рыжей щетиной. - Как узнаем?
-Счес, товарищ старший лейтенант, - послышался голос третьего, самого молодого бойца. Ровесник Николаю практически. Он быстро протянул руку к нагрудному карману гимнастерки Николая (парень только сейчас сообразил, что одет в такое обмундирование, что и его собеседники), расстегнул крохотную пуговку и достал помятую тонкую книжку, практически блокнотик в несколько листов.
- Вот, товарищ старший лейтенант, документы при нем есть, - протянул трофей молодой рыжему. Тот немедленно зашелестел страничками.
- Так... восьмая гвардейская стрелковая дивизия, ага, почти однополчанин...Николай Мельников, один ноль семьдесят третий стрелковый полк, - забубнил лейтенант. - А что же ты, товарищ красноармеец, бежишь с поля боя?
- Я...кх, кх, - закашлялся Николай, обретя голос, - не бегу... не бегу я.
В голове у парня разом заработали шестеренки, которые помогли вернуть здравое мышление. Все эти люди выглядели настолько по-настоящему и настолько не казались галлюцинациями, что Николай решил поверить в реальность ситуации. Проверять, на свой шкуре правильно все вокруг или это плод помутившегося рассудка в следствии удара головой о гараж, не хотелось.
- А что же ты делаешь? - приблизив лицо в плотную к лицу Николая, зло проговорил старший лейтенант. - Твои товарищи там, а ты здесь, за их спинами.
- Они все мертвы, - жалко пробормотал Николай, машинально оправдываясь. - А на меня что-то нашло, я просто не знал, где... где враги... вот.
- Товарищ старший лейтенант, - вмешался молодой парень, который достал ранее документы, - разрешите обратиться.
- Разрешаю. Что хочешь сказать?
- У него голова вся в крови. И сами мы видели, что он не в себе был, - торопливо заговорил паренек, ободряюще подмигнув Николаю. - Только-только пришел в себя. И оружие не бросил...
Только после этих слов Николай заметил, что в левой руке сжимает винтовку с коротким магазином, с примкнутым плоским штыком. То-то ему так было неудобно ползти - все время ему что-то мешало, цепляясь за неровную местность. И ладонь почти потеряла чувствительность от холода.
- Это ничего не меняет, - проговорил командир, но уже без той злости в голосе, что была минуту назад. - Дезертиров и паникеров, бросивших товарищей в бою и отступивших, чтобы спрятаться за их спинами - расстрел на месте. А еще казак.
- Товарищ старший лейтенант, - вмешал обладатель усов, который все это время внимательно всматривался в ту сторону, откуда приполз Николай, - а паренек же приполз тихо. Никто не стрелял по нему...
- ...?
- Мы можем по его следам вернуться и выбить гитлеровцев, - закончил свою речь усатый. - А Коля нам поможет. Нас же мало, а тут цельный гвардеец... пусть и такой вот.
- Я помогу, - быстро затараторил Николай, следя за рукой командира, лежащей на поцарапанной и грязной кожаной кобуре. Пальца человека при этом мелко дрожали, словно у того сильный нервный тремор или нечто похожее.
- Товарищ старший лейтенант, - попытался приподняться Николай, но тут же упал обратно на землю от сильного головокружения, - я помогу, я искуплю... честное пионерское...
Старые, полузабытые слова еще из детства, когда слушал разговоры деда и бабки с родителями про их детство всплывали в голове и вылетали с языка.
- Пионерское? - нахмурился командир. - Ты не комсомолец?
- Да, то есть, нет, то есть... - смешался Николай, который и пионером-то не был. - Так вышло, понимаете...
- Потом расскажешь, - прервал его старший лейтенант. - Дорогу помнишь?
- А-а... - протянул Николай, силясь вспомнить места, по которым он передвигался "пятой точкой вверх".
- Он вон оттедова выполз, - ткнул в сумерки усач. - Я его сразу заприметил... до тудава доберемся, а тама и осмотримся. Покедова темно надо попытаться проползти. Позжей ужо на пулеметах поляжем.
- Давай собирай народ тогда, Кузменко, - выслушал усатого командир и отдал ему приказ. - Всех, кто может передвигаться достаточно быстро. Раненых оставь тут. Кто может держать оружие, но не может ходить пусть занимают позиции.
Пока вокруг старшего лейтенанта собирался народ, Николай подобрался к молодому пареньку, первому выступившему на его защиту, и поинтересовался.
- Николай... а ты... это... слушай, у меня в голове все гудит и качается и толком ничего вспомнить не могу. Сегодня какой день?
- Четвертое декабря, - понимающе посмотрел на Николая собеседник. - Точнее, уже утро пятого.
- А-а, - протянул Колька. - А год какой?
- Сорок первый, - с небольшим замешательством откликнулся тот. - Память совсем отбило, что ли?
- Есть немного, - согласился Колька. - А вы кто?
- С тобой же служим вместе, дурилка контуженая, в восьмой гвардейской стрелковой дивизии. Только ты из семьдесят третьего, а мы с ребятками из семьдесят пятого, - почти торжественно произнес собеседник. - Меня Саньком кличут, будем знакомы.
Торжественности Николай не понял, но на всякий случай многозначительно, с долей уважения ухнул.
- Понятно, - протянул Колька. - Ага, Санек... приятно познакомиться... а мы где сейчас?
- То есть? - не понял его вопроса Санек.
- Это что за город? - путаясь в словах и ощущая себя дураком, спросил Николай.
- Это не город - станция маленькая, почти деревня, Коль, - уже почти не обращая внимания на своего странного собеседника, ответил Александр. - Крюково, если точнее нужно знать. А вон там Каменка, вон в той стороне Андреевка...
Крюково, Андреевка... . У Николая в голове крутились обрывки мыслей, но были они слишком разрознены и смутны. Он никогда не увлекался историей, выучивая нужный параграф перед занятием и благополучно забывая его уже на следующий урок. Вот и сейчас что-то крутилось в голове про взвод, про деревню, но эти обрывки мыслей никак не хотели слиться в одно целое.
- А на востоке у нас Москва, - сказал Сашка, сменив веселый тон на серьезный. - Тридцать километров до нее... и больше негде остановить гитлеровцев.
Николая, словно пыльным мешком вдарило.
Москва.
Мальчишкой он грезил, как могло бы быть, окажись он на фронте. Как громил бы врагов, давил их на танке, забрасывал гранатами... но в детских мечтах не было холода, боли и страха. Николай боялся, сильно боялся.
- Готовы? - рядом появился старший лейтенант. В правой руке был зажат черный пистолет, поднятый стволом к небу.
И они пошли. Несколько десятков человек в тонких шинелях, ватниках, с винтовками, автоматами. Им помогала погода - ветерок и редкий снежок скрывали передвижение бойцов. Если бы еще не холод. Второй раз пришлось идти через кладбище Николаю. Мертвых тел тут было столько, что некоторые бойцы спотыкались об них.
Уже совсем рядом с домами кто-то из идущих зацепился за порванную колючую проволоку и не удержался на ногах. Падая, он неуклюже взмахнул винтовкой и... выстрелил. Николаю показалось, что окружающая канонада разом смолка, и только эхо от этого случайного выстрела гуляет промеж стен станции и множится, и гремит...
- Вперед, - прохрипел старший лейтенант. И побежал вперед, перепрыгивая через непонятные бугорки, торчащие из снега, обходя воронки и неряшливые мотки колючей проволоки. Следом побежали солдаты, а навстречу им ударили пулеметы. Сто или тысяча. Николаю показалось, что все они целятся только в него одного. Парень боялся и бежал. Упасть просто не мог - все тело отказало, став чужим и неуправляемым.
Он бежал, а впереди мелькали оранжевые светлячки чужих выстрелов. Кто-то упал перед ним, потом справа послышался громкий, болезненный вскрик. На ходу Коля сумел заметить, как боец в ватнике выронил винтовку, схватился обеими руками за живот и медленно опустился на колени. Через полсекунды так же медленно стал валиться на бок.
- Только не в живот, - прошептал парень, вспомнив, что самые тяжелые и смертельные раны считаются в брюшную полость. - Только не в живот, не туда...
Он повторял эти слова, как молитву, пока не оказался рядом с невысоким домом из камня, оштукатуренного и выкрашенного известкой. Где-то над головой, с чердака лупил очередями невидимый пулеметчик. И только оранжевый цветок пламени, срывавшегося с кончика ствола, показывал местонахождение противника.
Рядом с домом стояла баррикада - несколько телег засыпанных землей и облитых водой. На морозе эта неказистое оборонное укрепление превратилось практически в дот - пушкой не сковырнуть.
- Эх, - крякнул усатый боец, забрасывая на чердак гранату на толстой, короткой ручке. Следом за ним еще две гранаты, стянутых между собою полоской материи (бинтом вроде как) улетели за баррикаду. Грохнуло...
На головы посыпались куски обрешетки, земля и небольшие, металлические, кровельные листы.
- Вперед, - прохрипел старший лейтенант и первым бросился в дом. Внутри послышалась возня, несколько выстрелов из пистолета, пара автоматных очередей...
- Давай за мной, - кто-то дернул Николая за плечо и просипел сорванным голосом в ухо. - Скорей, пока гитлеровцы не очухались.
Сашка, еще несколько бойцов и Николай перебрались через баррикаду. За ней оказалось пулеметное гнездо. Сейчас за пулеметом никого не было: четверо людей в серо-зеленых шинелях, в рогатых касках лежали на земле. Один из них еще шевелился и тихонько стонал.
- Гады.
Рядом с Колькой выругался один из бойцов. Потом этот же сосед перехватил винтовку поудобнее и ударил штыком раненого врага в грудь. Несмотря на шум боя парень услышал мерзкий скрип стали в человеческой плоти. Наверное, штык прошелся по ребрам. Да, скорее всего так и есть, вон, ударивший еле выдернул штык, чуть не оставив свое оружие в теле врага.
Один из бойцов, у которого на воротнике шинели были какие-то значки, махнул рукой в сторону ближайшего дома и бегом бросился туда. Там сквозь разбитые окна с трудом угадывалось смутное движение. А с крыши дома в сторону наших позиций часто колотил пулемет.
Николай, Сашка и еще несколько человек в шинелях и ватниках побежали следом за командиром. В старых званиях Николай не разбирался - ему привычнее были погоны, чем... кубари или петлицы? Но у человека в шинели единственного имелись непонятные значки и он же отдавал команды. А все прочие подчинялись, значит - командир.
Пока в голове у парня крутились такие мысли и размышления, его товарищи оказались внутри дома. Николай последним добежал до крыльца и на секунду замер. Заходить внутрь было страшно, но и оставаться одному на улице, среди грохота выстрелов и криков тоже. И Николай решился...
Внутри было не очень и темно. В углу большой комнаты горел огонь в железной бочке с частой сеткой дырок в боках. В этом неверном свете парень рассмотрел клубки тел под ногами. Вот один из них распался - человек в серой шинели остался лежать, его же противник поднимался на ноги. Крупный, в короткой толстой куртке или бушлате белого цвета и угловатой каске. В руке у немца был длинный нож с прямым остроконечным лезвием.
Взгляды противников встретились - испуганный Николая и яростно-безумный немца. Внимания на них никто не обращал, занятый каждый своим делом - сдавить горло, ударить кулаком в лицо, под ребра, полоснуть по шее лезвием штыка или воткнуть тот в живот.
Немец что-то хрипло проговорил и встал на ноги. С ножа, зажатого в его руке, медленно сползла струйка густой темной жидкости и скатилась на пол. Кровь, кровь его жертвы...
На этот раз против Николая стоял не противник по рингу, который связан тем же набором запретов и ограничений, а Враг. Враг, который желает убить Кольку, воткнуть в него свой нож... нет, не нож - штык. Но именно это осознание работало против русского парня, неведомой силой заброшенного в далекое прошлое.
Колька не выдержал взгляда противника и попятился, упершись спиной в стену. Тот факт, что у него в руках винтовка полностью вылетел из головы. И тогда немец шагнул вперед, нанося удар снизу вверх.
Николая спасли только наработанные во время тренировок движения - прикрылся оружием инстинктивно, даже не думая. Сильный толчок, скрежет металла о металл, невнятный вскрик-выдох противника, который навалился на свое оружие всем телом. Его штык очень удачно для Николая угодил в предохранительную скобу и застрял там, заклиненный гнутой скобкой металла и спусковым крючком. Но немец продолжал давить, стараясь протолкнуть лезвие штыка глубже.
Колька с трудом держал винтовку в руках, отталкивая противника. Прижатый к стене он потерял свободу маневра. Да и противник был силен. Словно перед ним стоял не простой человек, а легендарный берсеркер. Или - наркоман, у которого после дозы рухнули все барьеры, защищающие организм от перегрузок.
Лицо немца было близко. Так близко, что Колька различал малейшие детали. Рыжеватую щетину, красноватые пятна обморожения, темные точки на носу. Ощущал запах табака и лука, изо рта противника. Тот что-то говорил на своем языке, кривя рот и скаля зубы. Непонятно, но догадаться можно: или ругал или проклинал русского парня.
Вместе со словами в лицо Кольки летели капельки чужой слюны и именно они сорвали плотину нерешительности и ступора, которые до этого владели парнем.
- Да пошел ты сука, - выдохнул в лицо немцу Николай. Пинок сапогом в колено оказался неожиданным ходом и весьма болезненным для немца. Тот чуть ослабил натиск и был отброшен в сторону. Одновременно с толчком, Николай вывернул винтовку в бок, вырывая нож из рук противника. И отбросил непривычное оружие в сторону - стрелять нельзя, так как немецкий штык заклинил спуск.
Немец оскалился, что-то проговорил и бросился на Кольку, как бык на красную тряпку. И получил боковой в висок от парня. От нокаута немца спасла каска, по краю которой приложился кулак Николая и его же замершие руки. Но и так гитлеровца слегка оглушило. Застыв на секунду, приходя в себя, захватчик пропустил еще один удар - в лицо. А потом на Кольку накатила душная волна гнева. Он бил и бил своего Врага, первого в его жизни. Врага, который родился и умер до его рождения, но сейчас такого реального и живого. Только почувствовав, что противник больше не шевелится, парень отшатнулся от него... следом его взгляд упал на кровавое месиво, во что превратилось лицо немца, на свои руки в чужой крови...
- Колька! Николай!
Чужой голос с трудом пробился сквозь пелену забытья до сознания парня. Мгновением позже появилась картинка - заработало зрение. Колька увидел прямо перед собою знакомое лицо... блин, как же его, а-а, Санек.
- Санек? - выдавил из себя парень и не узнал своего голоса, сейчас превратившийся в сдавленный хрип.
- Коля, ты меня не узнаешь? Это же я - Санек!
Только сейчас до парня дошло, что он держит Сашку за воротник шинели, стараясь задушить.
- Извини, я не хотел.
С трудом Николай разжал пальцы, которые почти потеряли чувствительность от холода. И только потом огляделся по сторонам... вокруг были только мертвые. Немецкие и советские солдаты лежали на мусорном полу полуразрушенного здания. Кто в одиночестве, а кто в тесных объятиях, словно братья встретились после долгой разлуки. Вот не могло быть у родичей такого иступленного выражения ярости, боли и страха, которые даже смерть не смогла стереть с лиц.
- Помоги... Колька, спишь? Помоги же, кому говорю.
Чужой голос выбил парня из состояния прострации. Повернувшись на звуки, он увидел, как Сашка наклонился над одним из тел. Шинель со знаками различия... командир?
- Живой, - облегченно произнес Санек. - Коль, его вынести нужно к своим. Давай бери, а я...
И замолчал, только взгляд стал сразу старее, превратив двадцатилетнего парня в умудренного жизнью и уставшего от нее же старца.
- Чего ты? - прохрипел Колька и проследил за взглядом Сашки. Тот смотрел на мертвое тело в грязном изодранном ватнике, лежавшее возле порога. Нет, не на тело, на пулемет, который мертвый не выпустил даже после смерти.
На короткий миг он посмотрел в глаза Кольки и осекся.
- Хорошо. Я вынесу и тут же назад.... Ты держись, слышишь, мы обязательно увидимся еще. И немцев вместе выгоним, - торопливо проговорил Санек и пристально посмотрел на Кольку. Этот взгляд был настолько знаком, что парень на миг замер. Вроде бы, вроде так же смотрел тот старик возле памятника. Или показалось?..
Когда Сашка вышел из здания и отошел на несколько шагов от Кольки, тот тихо произнес:
- Выгоним, обязательно выгоним. Девятого мая сорок пятого все закончится.
Кольке показалось, что на этих словах его новый знакомый замер и вздрогнул, неужели услышал? Нет, показалось, всего лишь поправил тело командира, висевшего у него на плечах. Да и как тут можно услышать в этом грохоте?
Немцы появились буквально через минуту, как скрылся в темноте Санек. С десяток темных фигурок с длинными палками карабинов выскочил вдалеке и целеустремленно направился сюда.
"Наверное, услышали, что пулеметчик тут замолчал и решили проверить, - пронеслось в голове у Кольки. - Или подкрепление прибыло".
До вражеских солдат было метров сто с небольшим. Казалось, плевая дистанция, но парень умудрился промахнуться. Длинная, патронов на восемь очередь унеслась куда-то ввысь, заставив немцев попадать на землю.
- Жрите землю, твари, - зло просипел Колька, - жрите, вам она колом встанет в глотке. Березовыми крестами.
Тяжелый пулемет в руках парня огрызался огнем больше десяти минут. Когда опустел второй "блин", в ход пошла винтовка. Потом гранаты, которых на мертвых телах нашлось с дюжину. Колька и сам не знал, откуда все берется - стрельба из незнакомого пулемета, винтовки, как правильно скручивать колпачки и ставить на боевой взвод гранаты.
Все закончилось, когда на другом конце улице показался ребристый, крашеный известкой танк. Колька еще успел увидеть, как на кончике ствола, ровном без нашлепки "дульника", как в охотничьем ружье, стал медленно распускаться алый цветок.
" А ведь вас меньше чем через четыре дня отсюда погонят, - промелькнуло в мыслях парня, вызвав радостную улыбку. - Так погонят, что...".
Взрыв он уже не услышал, зато почувствовал сильную боль в затылке.
- Уууй, больно-то как, - застонал парень и обхватил голову руками. Фашисты проклятые, сейчас я вам устрою...
- Эй, парень, с тобою все в порядке?
Женский голос заставил Кольку замолчать и посмотреть в ту сторону, где находилась говорившая. Пожилая женщина, полная и низкая в желтой жилетке и с метлой в руке стояла в десяти шагах от Кольки и смотрела на того со смесью осуждения, испуга и участия.
- Аа? Что? Где немцы?
- Немцы? - участие на лице говорившей сменилось испугом. - Развелось же вас наркоманов. А ну, пошел отсюдова пока милицию не вызвала. Ну?
Женщина отступила назад на несколько шагов, перехватив метлу, как винтовку, словно собираясь идти в штыковой бой. У Кольки вновь заныла голова от этой ассоциацией, он же сам видел такую атаку вживую, почти такую... нет, бред все это бред.
- Ухожу уже, ухожу, - торопливо проговорил он и поднялся с земли. - Не надо милиции.
Быстрым шагом, морщась от боли в ушибленной голове и затекших после долгого и неподвижного лежания на земле ногах, парень выбрался из гаражей и оказался во дворе чужого дома. Тут нужно свернуть за угол, а там и знакомая остановка, от которой он быстро доберется до дома. Эх, и попадет же ему дома за отсутствие и молчани...
Мысли внезапно исчезли. Возле одного из подъездов, мимо которого он сейчас шел, стоял столик с большой фотографией, обвязанной по уголку черной лентой. Хотя, нет не фотография, вернее, не одно фото - в большой рамке под стеклом было несколько карточек с изображением одного и того же человека, только в разные годы.
- Кто? - прошептал парень, остановившись рядом со столиком. Возле него на лавочке сидела бабулька, каких много во дворах домов можно встретить. Чаще всего следят за чистотой, чтобы никто не выбрасывал бутылки, перед тем, как войти в подъезд, не ставил машины на клумбы. Эта же присматривала за столиком с фото.
- Казанченко Александр Остапович, - тут же, словно ждала этого вопроса, откликнулась старушка. - Он в моем подъезде жил, а сегодня утром нашли мертвым. Вот прям на этом месте сидел, как спящий.
Старушка коснулась ладонью выщербленных досок лавки, на которой сидела. Но Николай на нее не смотрел. Он видел две фотографии в рамке: старый, очень старый мужчина в простом пиджаке, увешанного рядами медалей и черно-белая, потрескавшаяся и выцветшая фотография молодого парня в старинной гимнастерке с лихо заломленной пилоткой и задорной улыбкой.