Михайлов Константин Константинович : другие произведения.

Вологодский конвой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.74*7  Ваша оценка:


Константин Михайлов

  
  
  
  
  

ВОЛОГОДСКИЙ КОНВОЙ

Рассказ

  
  
  
  
  
  
  

"Самиздат"

2006 г.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

   События, описанные в этом рассказе, действительно происходили в конце августа - в начале сентября 1986 года. По мнению автора, за двадцать лет, прошедших с того времени, в этапировании заключённых на территориях бывшего Советского Союза мало чего изменилось. Подавляющее большинство современных заключенных на "постсоветском пространстве" "сидят" в прежних тюрьмах и лагерях. Поэтому данный рассказ для современного читателя является как бы и историческим, и современным, и в связи с этим, познавательным.
   Разговорная речь заключённых в рассказе несколько "смягчена". На самом деле, в разговорах между заключёнными, которые описаны в этом рассказе, присутствовало слишком много матерщины. Автору пришлось, как только это было возможно, уменьшить количество матерных слов в предложениях, описываемых прямую речь героев этого рассказа. Но убрать их из рассказа полностью, было бы просто невозможно, потому что рассказ от этого стал бы выглядеть надуманным, а не реалистичным. Автор просит читателей не сетовать на него слишком строго из-за этого "смягчения" разговорной речи героев рассказа.

***

   В воронке было тесно. За девятнадцатью заключёнными в тюрьму был подан лишь один автозак. Был конец календарного лета, но каждый зэк был со свёрнутой в рулон зимней стёганой фуфайкой и со своим сидором (с самодельно сшитым вещмешком или с рюкзаком). Солдатам пришлось немного потрудиться, чтобы поместить их всех. Но удалось им сделать это лишь тогда, когда один из них сел на лавку в тамбуре воронка, напротив двери "салона для зэков", а другой солдат, сев ему на колени, своими ногами затолкнул последнего, не помещающегося в этот "салон" пожилого зэка. Ногами же, солдат смог и закрыть за ним и дверь, которая щёлкнула автоматической защёлкой.
   Один из зэков был помещён в отдельный "отстойник" в тамбуре автозака. В этом тесном отстойнике, служащем для перевозки в нём особо опасных заключённых, ему было всё же свободнее, чем другим зэкам в салоне. Во время такой посадки, из глубины салона на солдат сыпалась громкая ругань зэков. Но солдаты, по-видимому, были не из салаг. Они молча делали своё дело, выполняя приказ командира.
   Вскоре воронок уже привычно катил по неровным дорогам и ухабам города. Зэки в воронке несколько утряслись, и в нём стало как бы несколько свободнее. Кое-кто полусидел на сидорах, лежащих на коленях сидящих на лавках зэков. Кто-то стоял, согнув голову, и упирался руками в стены или в низкий потолок воронка.
   Лёва при посадке забил своим сидором место для Игоря, и они сидели рядом на лавке, справа от входной двери.
   - Был бы только конвой нормальный в "столыпине", - сказал Лёва Игорю, - Не дай бог вологодский попадётся. -
   - Да мне как-то без разницы, какой будет конвой. Все они одинаковы, - ответил Игорь, - Лишь бы этап скорее пройти.
   - Не скажи, - ухмыльнулся Лёва, - Вологодский конвой считается самым лютым. Я послушал тех, кто ходил с вологодским. П...юлей прикладами не оберёшься на весь этап. -
   Даже разговаривать в переполненном автозаке было неудобно из-за болтанки по плохой дороге, и они замолчали, думая о неизвестном будущем. В зарешёченном маленьком оконце двери "салона зэков" было вставлено пластиковое стекло. Воздух быстро стал спёртым и дышать было трудно, поэтому никто из зэков не закурил. Порой в душном "салоне" зависала пыль, проникавшая через щели в скрипящей будке воронка, проезжавшего по пыльным участкам дороги, с рытвинами и ухабами. Некоторые зэки, матерясь при этом, кривили физиономии, а некоторые прятали свои носы себе за пазуху. Минут через двадцать автозак остановился, но двигатель его продолжал работать.
   - Подъехали. Где-то за вокзалом, - сказал кто-то из зэков, стоявший у решётчатого оконца двери, выходящей в тамбур автозака. В окошко двери тамбура можно было видеть кусочек воли.
   Автозак тронулся вперёд, затем назад, потом вновь вперёд и, затем, медленно пошёл назад. Вскоре он остановился, и мотор его перестал работать.
   - Наконец-то. Приехали. Слава богу, - сказал голос пожилого зэка.
   - Чему радуется? - повернувшись к Игорю тихо сказал Лёва, - Сейчас ещё п...юлиной прикладом может огрестись. Не отрываемся друг от друга, а то попадём в разные камеры "столыпина". -
   Два солдата, сидевшие в тамбуре уже вышли из автозака. Через несколько минут "воронок" качнулся. Это в его тамбур вновь залез солдат. Дверь автозака открылась, и послышалось громкое: "Выходи по одному!".
   Стоявшие в проходах между лавками зэки стали выходить. "Сесть на колени! Сесть на колени!", - слышалось снаружи. Игорь и Лёва вышли в тамбур и спрыгнули на землю с лестнички автозака сразу же, как только вышли те, кто ехал в "автозаке" стоя.
   Рядом с железнодорожными путями сидели на земле на коленях те, кто вышел из автозака раньше. По возгласу вооружённого пистолетом солдата "Сесть на колени!", Игорь сел на колени. Рядом с ним, после такого же возгласа, сел на колени Лёва. Перед зэками, сидевшими на земле на коленях, было несколько железнодорожных путей.
   Это было где-то недалеко от железнодорожного вокзала города. Два первых железнодорожных пути, были со стоявшими на них электричками. Их последние вагоны были слева, метров за тридцать от сидевших на земле зэков. Между группой зэков и этими вагонами стояла цепь автоматчиков, солдат внутренних войск. Она протянулась от воронка до предпоследнего вагона пассажирского состава, стоявшего на третьем от зэков пути. Начало этого состава было не видно зэкам. Его от них как бы скрывали составы электричек.
   Последний вагон в этом пассажирском составе находился напротив группы зэков. Этот вагон был с не просматриваемыми матово-белыми стёклами на окнах, и с никелированными поперечными прутьями на окнах. Никелированные прутья как бы скрывали от посторонних глаз то, что они являются прочными решётками. Этот последний вагон состава и был ожидавшим зэков вагон столыпин.
   Цепь автоматчиков, стоявших на расстоянии около трёх метров друг от друга протягивалась и справа от группы зэков, метрах в пятнадцати от них. С этой стороны цепь проходила от воронка и далее, несколько огибая вагон столыпина. Некоторые из солдат были со служебными собаками. У открытой задней боковой двери столыпина, у входа в его тамбур, с двух сторон стояли по два солдата автоматчика. А в двух-трёх метрах от входа в вагон стояли два молодых офицера.
   Один из них был командиром тех солдат, которые охраняли зэков в автозаке, а второй был начальником конвоя столыпина. Он уже держал в согнутой в локте руке, как охапку дров, стопку с делами заключённых. Рядом с офицерами стоял сержант в годах. По-видимому, он был на сверхсрочной службе.
   Когда уже все зэки из "воронка" сидели на коленях, офицеры отошли от входной двери тамбура столыпина метров на пять в сторону головы состава поезда, ближе к левой от зэков цепи автоматчиков. Сержант же повернулся от них и направился к группе зэков, сидевших на земле.
   - По моему приказу, - грозно сказал он, подойдя к зэкам, громким командным голосом, с диалектом на букву "о", - тот, на кого я укажу, встаёт и бежит бегом с вещами к дверям вагона и быстро заходит внутрь!
   Выполнять все приказы военнослужащих беспрекословно! Вологодский конвой шутить не любит! Шаг влево, шаг вправо, - считается попыткой к побегу! Стреляем без предупреждения! -
   - Как в воду глядел, - тихо проговорил Лёва, сидевший на коленях рядом с Игорем.
   - Пошёл! Пошёл! Пошёл! - командовал сержант, указывая рукой на того, кто должен был встать и бежать к вагону столыпину.
   У дверей вагона два солдата-автоматчика помогали прикладами тем зэкам, которые быстро не могли забраться по ступенькам в вагон. Два других солдата, с автоматами наперевес, стояли чуть далее по обе стороны от двери вагона. Лицами они были обращены к входу в вагон.
   - Пошёл! - указал сержант рукой на Лёву, - Пошёл! - секунды через три-четыре указал он на Игоря.
   Игорь поднялся с колен и побежал к двери вагона, перепрыгивая через рельсы путей, - Пошёл! - Услышал он уже за своей спиной приказ сержанта для следующего зэка.
   Игорь быстро влез по ступенькам в тамбур вагона. Там солдат без автомата, с кобурой пистолета на ремне, одной рукой указывая направление в проход вагона, а другой сделал толчок в спину Игоря и скомандовал: "Вперёд! Бегом!".
   Игорь побежал по коридору столыпина, с левой стороны которого были окна с матово-белыми стёклами, а с правой стороны была сплошная сетка-решётка, за которой были камеры-купе. Он подбежал к солдату, стоявшему у раскрытой наружу двери-решётки в одну из камер-купе, который только что втолкнул в неё Лёву толчком руки в спину. Добежав до него, Игорь услышал громкую команду: "Заходи! Быстро!", и его грубо втолкнула в купе рука солдата.
   - Садись рядом, - дёрнул Игоря за рукав Лёва, сидевший справа на лавке, и отодвинулся в сторону, освобождая для него место.
   Игорь сел. В купе не было уже свободных мест. Втолкнув ещё трёх человек, солдат захлопнул дверь и нажал какой-то рычаг на замке снаружи. Замок металлически щёлкнул, что говорило о том, что дверь закрыта на замок. Солдат быстро отошёл к следующему купе столыпона, куда пробежали остальные зэки из группы, доставленной автозаком.
   - Подожди-ка. Может, узнаю, куда поедем, - сказал Лёва и встал с лавки, - Ну-ка, пусти! - подвинул он стоявшего у решетчатой двери зэка с сидором в руках. Подойдя к решётке, Лёва отклонил туловище вправо и стал смотреть в сторону зэковского входа в столыпин.
   Вскоре послышались звуки захлопнувшихся дверей вагона. Затем послышался топот сапог, и по проходу вагона от его входа пробежали четыре солдата. Прошёл сержант. Послышались ещё приближающиеся шаги.
   - Командир, нас всех в туб. зону направили. Скажи, в какой город? - спросил Лёва у проходившего с кипой "дел" заключённых молодого старшего лейтенанта, быстро выговаривая слова при этом. Тот остановился на секунду, склонил голову к левому плечу, читая надписи на верхнем пакете из серой обёрточной бумаги в стопке дел, только что помещённых в столыпин зэков.
   - В Читу, - кратко ответил офицер и прошёл дальше.
   - Чита. Где это? - спросил Лёва у Игоря, садясь на лавке рядом с ним.
   - Где-то на Дальнем Востоке. Но не у моря, - ответил Игорь, - Ближе сюда от Владивостока.
   - За Байкалом, - уточнил зэк, сидящий в дальнем углу, напротив, - У меня там тётка недалеко живёт.
   - Это сколько километров отсюда? - спросил его Лёва.
   - Она один раз приезжала. Говорила, что больше двух суток ехала в поезде. -
   - Это около четырёх тысяч километров, - заметил кто-то из зэков.
   - Нас будут везти недели две, - подумав, сказал Лёва, - У тюрем-пересылок долго будем стоять. Новых этапников дожидаться. Везде разные этапные дни. На каждой тюрьме...
   Ну, кто куда? Я здесь буду кантоваться. -
   - А я полезу наверх. Спать хочу, - сказал Игорь.
   В их камере-купе, которое по своему объёму было таким же, как и купе пассажирского вагона, оказалось десять человек.
   Купе столыпина было "рассчитано" на семь заключённых. Каждая камера-купе отделялась от другой камеры перегородкой, почти такой же, как и в обычном пассажирском купе. Два "места" для заключённых были внизу, на полках-лавках у противоположных стен-перегородок. Три места на втором ярусе, где с помощью полки-перемычки, укреплённой на шарнирных петлях, делалась сплошная площадка от стены до стены. И два места были на двух полках третьего яруса.
   На втором ярусе, средняя полка-перемычка была на полметра короче боковых, образуя у входной двери-решётки квадратное отверстие-лаз, по которому можно было слезать вниз по откидной лесенке в три ступеньки из металлических прутьев. Окна в камерах-купе столыпина не предусматривались по проекту.
   Лёва и ещё три зэка остались внизу. На втором ярусе разместилось также четверо. На третий ярус забрались два самых старых по возрасту зэка. На вид, одному из них было за сорок, а другому за пятьдесят.
   Игорь расстелил свою фуфайку на полке у стены справа от входа в купе и положил для головы свой небольшой рюкзак у сплошной сетки-решётки, отделявшей купе от коридора вагона. Он лёг на расстеленную фуфайку и быстро уснул.

***

   Два года назад Лёва и Игорь лежали в одной палате туберкулёзного отделения в областной больнице для заключённых. В эту больницу этапами доставляли больных зэков с тяжёлыми заболеваниями из всех исправительно-трудовых учреждений области. В ней были заключённые всех режимов содержания, от малолеток (малолетних заключённых исправительно-трудовых колоний) до полосатых особняков (особо опасных заключённых из мест заключений камерного типа).
   Лёва и Игорь провели пять месяцев в одной палате, и за это время, узнав ближе друг друга, стали иметь неплохие приятельские отношения. У них оказалось много общих понятий о жизни в зоне.
   Они оба были из одной колонии усиленного режима. Лёва был по масти блатным, а Игорь считал себя свободным художником.
   Он был в зоне и штамповщиком, и строителем, и художником-библиотекарем школы, и паяльщиком, и сборщиком, и завхозом отряда, и бригадиром различных бригад. В последнее же время, перед этапом, он работал (можно сказать числился, потому, что работать он не работал) в швейном цехе настройщиком швейных машин.
   У Лёвы был срок девять с половиной лет, а у Игоря - десять. Но Игорю Москва один год скостила, чего он сам и не ожидал, и им обоим оставалось до конца своих сроков чуть менее семи месяцев. Лёва должен был освободиться ровно на неделю раньше Игоря.
   Оба они уже вылечились от туберкулёза. И им нечего было делать в туб. зоне. Но начальник колонии, у которого каждый из них побывал, и рассказывал "хозяину" возникшую нелепую ситуацию, говорил каждому из них, что сделать он ничего не в силах. В бумагах из Москвы был поимённый список из двадцати заключённых колонии, которых обязаны были этапировать в туберкулёзную зону.
   Списки туберкулёзников, с краткими характеристиками протекания болезни на каждого заключённого, были направлены в Москву из зоны два года тому назад, а поимённый список из Москвы, с направлением заключённых в туб. зону, пришёл только сейчас.
   Лишь одному из заключённых удалось избежать этапа. У него срок заключения заканчивался уже через десять дней. А Лёве с Игорем, двум из всей группы заключённых-тубиков, всё же предстояло пройти этапом в туб. зону, и затем, просветившись там на рентгене, вернуться обратно в свой лагерь.

***

   Игорь проснулся оттого, что солдат, проходивший по коридору, и державший в руках какой-то металлический предмет, прикасался им к решётке, отгораживающей все купе от коридора. Металлический предмет стучал по решётке, и раздавался дробный металлический стук. "Внимательно слушать всем! Внимательно слушать всем!" - повторял солдат. В коридор вагона вышел сержант в годах и начал говорить командным тоном, окая в произношении:
   - Слушать всем заключённым! Просчёт заключённых будет производиться утром, после подъёма и вечером, после отбоя. Всем заключённым при просчёте быть лицом к считающему. Подъём в шесть часов утра. Отбой в десять часов вечера. После команды "Отбой!", все движения в камерах прекратить!
   В камерах спецвагона запрещено: загрязнять помещения мусором, загромождать вещмешками полки, нарушая этим просмотр камеры, разжигать огонь и варить что-либо на нём; петь песни, кричать и громко разговаривать. Курить можно десять минут, через каждый час, в той камере, в которой разрешит дежурный военнослужащий.
   Воду будут выдавать два раза в день. Набирать её каждому в свою кружку.
   В туалет будут выводить три раза в день,- утром, в обед и вечером. Камеры для вывода в туалет открываются по порядку. Заключённый, вызванный на оправку должен выйти из камеры, заложив руки за спину, бегом добежать до туалета, предупредив часового, стоящего у двери туалета, по какой нужде, "по малой" или "по большой". Затем быстро оправиться, и вернуться бегом в свою камеру. Время для оправки "по малому" - одна минута, "по большому" - четыре минуты. Подтирочную бумагу иметь свою.
   Все приказания военнослужащих выполнять беспрекословно! Нарушителей ждут строгие наказания! Вологодский конвой шутить не любит!
   С возникающими вопросами обращаться к дежурному по коридору военнослужащему, -сказав это, сержант развернулся и пошёл в правый конец коридора. Вскоре послышался щелчок закрывшейся за ним двери.
   "Нормально", - подумал Игорь, - "Посс... и то надо бегом бегать! Нужно меньше есть и пить. Да есть-то и так почти нечего. А пить? Ладно, надо поспать. Быстрее этап пройдёт".
   В тюрьме каждому зэку был выдан сухой паёк на три дня: по три булки серого хлеба и по три тонких банки рыбных консервов "Ставрида в масле". Игорь поправил старенький рюкзачок под головой и опять закрыл глаза.
   "Командир", - услышал он голос Лёвы внизу, - "А когда в туалет сегодня?" "Вечером", - прозвучал молодой голос солдата. "А воду когда?" - опять Лёвин голос. "Часа через два", - прозвучал голос солдата, и шаги его стали удаляться по коридору. Игорь вновь уснул.
   Проснувшись, он открыл глаза и понял, что проспал недолго. Свет за матово-белыми стёклами в коридоре вагона говорил о том, что всё ещё день. Вагон уже стучал колёсами и покачивался на рельсах. Два зэка-мужика, на полке рядом с ним, полулёжа, мяли в руках хлеб, как пластилин.
   - Что, шаробежки (фишки и игральный кубик) лепите? - спросил Игорь.
   - Да, - ответил один, совсем молодой зэк, лет двадцати или чуть больше, - Вон, кто-то давно уже вырезал, - он отодвинул свою ногу и кивнул головой на среднюю полку-перемычку.
   Игорь привстал и посмотрел. На полке были глубоко выцарапаны две игровых доски. Одна в виде шахматной доски, а другая, в форме широкого креста, поделённого на мелкие квадратики, для игры в фишки. Они были процарапаны уже давно и были покрыты той же серой краской, что и все полки и стены внутри спецвагона.
   Игорь свесил голову в люк-лаз. Сидевший на нижней полке Лёва поднял голову и осклабился.
   - Ну, чё? Проснулся? Слезай вниз. Только бери свою кружку и ложку. Сейчас воду будут разносить. Заодно и перекусим, - сказал он, - Своего пока не бери ничего. Сначала моё съедим. А то мой сидор что-то большой стал. -
   Игорь достал из своего рюкзака эмалированную кружку и ложку из нержавейки, с укороченной наполовину ручкой, и спустился вниз.
   - Щяс должны и нашей хате (камере) курить разрешить. Соседняя уже курила, когда ты спал. Они окно открывают только возле той хаты, которая курит, - говорил Лёва, доставая из своего брезентового "сидора" кружку, ложку, булку хлеба, консервную банку и чистое вафельное "зоновское" вафельное полотенце, вместо скатерти, - Кто-то из наших в следующей хате хотел втихую покурить. Солдат раскрыл на них своё е...ло, а другой вышел и вылил на них ведро грязной воды. Видно, он там пол мыл, у своих командиров. -
   Игорю было тридцать пять лет. А Лёва был моложе Игоря лет на пять, и ростом был чуть ниже его. Он был жилистого сухощавого телосложения, светло русый, с серыми глазами. Отличительной приметой на его лице была чуть выдающаяся вперёд нижняя челюсть. При разговоре открывался больше нижний ряд его зубов, как бы чуть прикрывающий верхний, а на верхней челюсти, впереди, были две фиксы из нержавеющей стали, одна на переднем резце, а вторая рядом с ним, но правее. Щёки его были впалыми, как и у Игоря, а взгляд был быстрым и прямым, какой иногда называют пронизывающим.
   Лёва обладал сильной волей и не выносил командования над собой. В начале своего срока, он раз семь попадал в ШИЗО (штрафном изоляторе), и один раз чалился (отбывал срок наказания) в ПКТ (в помещении камерного типа) два месяца. Но, со временем, Лёва несколько научился обходить острые углы в общении с работниками администрации лагеря.
   Честность и справедливость выражалась в нём, как и в Игоре, основным лагерным правилом: "живи сам, не мешай жить другим, и оставайся при этом человеком". Подчинение этому простому правилу и сближало духовно Лёву и Игоря.
   Игорь расстелил полотенце, и они поставили на нём всё необходимое, отодвинув затем всё ближе к стене, чтобы не мешало, когда принесут воду.
   - Хорошо, что идём осенью, - сказал Лёва, - Летом бы обливались потом, а зимой бы мёрзли.
   - Подожди. Ещё будут тёплые деньки. Окна-то они вообще не открывают, - заметил Игорь, - Вагон нагреется. Может ещё и потом будем обливаться. Даже не видно где едем, в лесу или в степи. -
   - Да. Я попросил солдата открыть окно напротив нашей хаты. Говорит, "не положено"... Вологодский конвой, чёртов. Я ж тебе говорил. -
   - Ты как в воду глядел. -
   - Интуиция. Я настоящих ментов за километры чую! - хохотнул Лёва.
   Другие зэки, глядя на Лёву с Игорем, тоже начали готовиться к получению воды и к приёму пищи. Забряцали ложки по кружкам.
   - Командир, дай консервный нож банку открыть, - попросил Лёва у проходившего мимо их камеры солдата.
   Тот достал из кармана и подал через решётку складную плоскую походную открывалку для бутылок и консервов.
   - Открывайте сразу все, кому нужно. Консервный нож один на весь вагон, - громко сказал солдат.
   - Командир, а когда же курить? Уши уже опухли без курева, - спросил Лёва.
   - Через четыре минуты, - сказал солдат, посмотрев на ручные часы, - Пять минут курят внизу и пять минут - на верхних полках. Окурки на пол не бросать. -
   - А если я не успею докурить всю сигарету за пять минут? - с возмущением сказал Лёва.
   - Докурить можно, но новую сигарету начинать нельзя, - ответил солдат.
   - Вот так! Не докурить, не дое..., - сказал Лёва сев на лавку, - Вологодский конвой шутить не любит, - передразнил он голос сержанта, окая, как и тот.
   Игорь уже открыл консервную банку и отдал нож другим зэкам.
   - Говорят, где-то на Западе умер от голода какой-то идиот в складе с консервами, который засыпало при землетрясении. Консервы нечем было открыть, - сказал Лёва, - Зубы себе все об банки пообломал, и так и сдох там, беззубый и с покусанными банками. -
   - Совейского подлого зэка бы туда, - заметил Игорь, - Можно бы весь срок там чалиться. -
   - Чё? Так же подохнуть, что ли? - спросил молодой зэк, смотревший со второй полки в люк-лаз, ожидая консервный нож.
   - Вот ты сдохнешь, а я - нет. Спорим, на замутку (заварку) чая, что не сдохну? Чай есть? - спросил Лёва.
   - Ну, есть, - ответил зэк, выросший, по-видимому, или в деревенской глуши, или в семье идиотов или в семье горьких пьяниц.
   - Тогда спорим! Держи набор костей, - Лёва протянул свою руку вверх.
   Зэк сверху нерешительно протянул свою руку.
   - Только без наё...к, - проговорил он.
   - Конечно без! Игорь, разбивай! - сказал Лёва.
   Игорь быстро шлёпнул ладонью по сцепленным рукам.
   - Эх ты! Федя Облапошкин! - сказал он после этого зэку наверх, - Что? Кроме игры в шаробежки больше ничему не научился в зоне? О любой цементный пол, о стену, об эту вот решётку можно открыть консервную банку. Даже если будешь тереть рёбрами банки друг об друга, можно протереть банку и открыть её. Но это дольше. А цементный пол вообще как наждак. Об него за пять минут банку протрёшь и откроешь. С тебя замутка. Доставай. -
   - На нижних полках могут закурить, - сказал, подходя, солдат, - Пепел в коридор не стряхивать! - и пошёл открывать окно, но не напротив их купе, а перед предыдущим купе, чтобы ветер лучше выдувал дым из камеры-купе в которой курят. Окно было открыто сверху лишь на ширину двух ладоней.
   Все внизу быстро закурили сигареты без фильтра.
   - Эй, наверху! Чё там в окно видно? - спросил Лёва.
   - Да плохо видно. Деревья мелькают только. Сосны в основном, - прозвучал ответ.
   Все курили жадно и с удовольствием. На верхнем ярусе было тихо. Там тоже приготовили сигареты и спички, а кто-то скрутил и самокрутку из махорки. До них долетал дразнящий запах табачного дыма, и они молча дожидались своей очереди покурить.
   - Ништяк! (хорошо), - сказал Лёва после первой затяжки, - Все хаты в столыпине забиты как и наши, - говорил он Игорю, и дым при разговоре выходил из его рта, - Последние две свободные... Видно ещё по пути этапы будут. Дай бог, чтобы небольшие, а то переполнят все хаты. Набьют как селёдок в бочке. -
   - Откуда узнал? - спросил Игорь.
   - Да я уже маляву (записку) через соседнюю хату загонял. И перебазарить смог немного через решку у стенки, - ответил Лёва.
   - Издалека идут? -
   - С новосибирской пересылки. -
   - Был я там. Через неё этапом в нашу зону шёл, - сказал Игорь, вспоминая огромную тюрьму в Новосибирске, с различными переходами из здания в здание, кое-где и с наклонными переходами, где заключённых от конвоиров, тюремных надзирателей, отделяла натянутая вдоль этих переходов сетка. Вспомнил и то, как запросто пускаются там "дубаками" (тюремными надзирателями) в ход резиновые дубинки, на которых, у многих дубаков, было вырезано ножом слово "Маринка". "Маринку захотел?" - с угрозой спрашивали дубаки зэков, которые делали что-либо "не так как надо".
   - Нижние докуриваем, а верхние начинают! - сказал подошедший солдат, - Как докурите, будут разносить воду. Всем приготовить кружки! -
   - У тебя есть пустой целлофановый пакет? - спросил Лёва, - Надо табак из "бычков" (окурков) собирать, - говорил он, аккуратно гася свой маленький окурок в пустом коробке из под спичек, куда они с Игорем стряхивали пепел, - Своих на весь этап может и не хватить. -
   - Есть, щяс достану, - сказал Игорь, также аккуратно гася свой окурок, - Может и на тюрьме ещё в конце этапа придётся посидеть. -
   Игорь встал с лавки, и вытащил через люк-лаз верхней платформы из кармана своего рюкзака пустой старый целлофановый мешочек. Они высыпали в него табак из своих окурков, и Лёва сунул его, свернув, в один из двух карманов, пришитых к его брезентовому сидору. Глядя на них, спрятали каждый свой окурок и два зэка, которые сидели на соседней лавке-полке.
   - Хоть немного проветрило, - сказал Лёва, - А то дышать уже невозможно было... Я вон, и майку уже снял. А летом так и угорали бы все в поту. Хорошо, что осень. У тебя сколько пачек сигарет? - спросил он Игоря.
   - Двенадцать, - ответил Игорь.
   - У меня одиннадцать. Может и хватит. Хотя, навряд ли. Первое время и в зоне надо свои иметь. Пока то да сё. Да и неизвестно ещё, какие там порядки. Может там вся зона локалками (местными или локальными заграждениями) перегорожена. Мне в ксиве (в записке) передали, что из соседних хат никто там не был. -
   - Заканчиваем курить! - сказал солдат, подойдя к их купе, который всё время ходил взад и вперёд по коридору вагона. Он дождался, когда все курившие зэки на верхнем ярусе затушили свои окурки, и пошёл к открытому окну. Закрыв его, солдат опять пошёл по коридору вагона, по которому он должен был ходить из конца в конец.
   Через некоторое время послышался стук открывшейся двери и звуки шаркающих по полу шагов. К соседнему "купе", где была половина их группы, шедшей в туб. зону, два солдата поднесли полукруглый оцинкованный бачок с водой и повесили его, зацепив двумя крюками, укреплёнными на его плоской стороне, на решётчатую дверь купе.
   - Всем по порядку набирать воду! Воду на пол не разливать! Тряпок для подтирания полов нет. Будете подтирать своими, если разольёте, - послышался командный голос солдата.
   - Ну вот, скоро и мы наберём и поедим тогда. Смотрите, мужики, воду не разливайте. А то свинюшник здесь будет. Набрал кружку и закрой краник. Потом следующий. А верхним подадите. Нех... им всем сюда слазить, - сказал Лёва зэкам на соседней лавке, - Ну, чё смотришь? Понял? - сказал он резко одному из них, который смотрел ему в лицо.
   - Чё здесь не понять. Передадим, - ответил тот, как бы за двоих.
   - То-то же, - осклабился Лёва, и посмотрел на Игоря, - Всему учить их надо. Как детей, - хохотнул он.
   Вскоре к ним на дверь повесили бачок с водой, внизу которого через решётку двери торчал краник с поворотным рычажком. Лёва встал, подставил под краник свою алюминиевую полулитровую кружку и повернул рычаг краника.
   - Игорь, подставляй свою кружку под мою. А когда наберёшь, закрой кран, - сказал он Игорю, - Я не пролью. -
   Когда все в их упе" набрали воду, и солдаты унесли бачок с водой к следующему "купе", Лева встал, подошёл к люку-лазу и сказал молодому зэку - Ну, где мой выспоренный чай? -
   Через минуту он сел, положив на расстеленное полотенце небольшой газетный свёрточек.
   - Грузия, - сказал он, - После еды сушняком жеванём, чтобы хоть немного сердце заработало. И водичкой запьём на "третье блюдо". -
   Все ели молча, думая каждый о своём. Игорь, как бы туго ему ни приходилось, был ли он очень голоден или нет, никогда не ел быстро. Он медленно и тщательно пережёвывал пищу, зная, что даже зоновский хлеб, спецвыпечки, который был как пластилин, если его есть, хорошо пережёвывая, то он не будет давать многих отрицательных последствий.
   Лёва знал, что Игорь ест медленно ещё с того времени, когда они лежали в одной палате туб. отделения областной больницы, поэтому он разделил ложкой содержимое консервы на две части.
   "Лёва многое уже разузнал в столыпине, - думал Игорь, медленно жуя, и держа в одной руке ложку, а в другой кусок хлеба, отломанного от буханки, - "В этом блатные молодцы. Они спаяны своей мастью везде. И в тюрьме, и в зоне, и в ШИЗО, и на этапе. В принципе, это и называется солидарностью, о которой на воле лишь п...ят в газетах.
   Вот только некоторые "понятия" у них однобокие. С такой солидарностью "по масти" они могли бы давно захватить власть во всех зонах. И зоны бы стали хоть немного человечнее. Если жить "по воровским понятиям". И менты не могли бы ничего сделать.
   Но не хотят они понять простого, что в любой борьбе нужно смело и независимо использовать не только лишь приёмы, которыми тебе, якобы, "положено" владеть. Нужно применять все приёмы. И те, которыми владеет твой соперник, и придумывать новые.
   Но в их "масть" затёсывается слишком много выродков и ублюдков. Только лишь потому, что хотят возвыситься над другими зэками. Хотя сами находятся в том же положении.
   Правильно я поступил, что с начала срока решил жить "сам на сам". По крайней мере, поэтому тесно и не общаюсь со многими идиотами и ублюдками.
   А ещё лучше было бы если б вообще не было бы никаких зон и тюрем. А для этого надо, чтобы не было на планете государств. Чтобы не было власти. Чтобы не было денег, как экономической власти. И люди чтобы стали людьми. Не наё...и бы друг друга.
   Ладно. Расфилософствовался. Надо подчистить банку хлебом. Остатки всегда сладки".
   Игорь подчистил банку хлебом, съел его, и отломал от банки крышку.
   - Вот и пепельница хорошая будет, - сказал он Лёве.
   - Да. Покурить сейчас неплохо бы. Ты о чём так задумался? Дом вспомнил? - спросил Лёва.
   - Да. Задумался, - ответил Игорь.
   - Жевании чайку. Сразу только не запивай. Вода плохая. Пить невозможно. Наверно с Новосибирска ещё. Я сразу попробовал, как поел. А теперь и пить такую не хочется. Только вкус чая испортишь, - говорил Лёва, жуя чай.
   Игорь высыпал чай на ладонь из развёрнутого куска газетки, и, закинув его в рот, начал разжёвывать. Вскоре во рту появился чайный привкус. Игорь прижимал разжёванный чай языком к нёбу, сглатывал чайную слюну и снова жевал. Впервые он попробовал так чай на новосибирской пересылке, в боксе, сразу же после его прихода в ту тюрьму.
   - Ну вот. И чайку попили, - сказал он, дожёвывая остатки чая, и сделав после этого глоток воды из кружки, скривил физиономию, - Да... Вода хуже чем из лужи. -
   - Вот суки. Семь месяцев осталось. И - на этап. Рядом с Байкалом поедем и х... увидим. Попался же нам этот вологодский. Не дай бог обратно пойдём, - и он же попадётся, - говорил Лёва, поблескивая железными фиксами.
   - Сплюнь через плечо, - ухмыльнулся Игорь, заворачивая оставшуюся часть буханки хлеба в полотенце-скатерть и передавая его Лёве.
   - Да здесь хоть плюй, хоть заплюйся. О! В туалет наверно будут выводить, - отозвался тот, положив хлеб в свой сидор, и одним движением руки затянул лямки на его горловине.
   Стукнула дверь и по коридору прошли три солдата, громыхая сапогами.
   - Приготовиться к выходу в туалет! - послышалось в коридоре, и защёлкали открываемые двери. Затем послышалось: "Руки за спину! Первый пошёл! Бегом! Заходи! Не задерживаться! Быстрее! Не телись! Выходи! Руки за спину! Бегом! Заходи! Следующий! Руки за спину! Бегом!". Слышался топот зэковских ног, в несколько шагов, а возгласы солдатских команд звучали непрерывно.
   Через люк начали слазить вниз бывшие на верхнем ярусе зэки. Последним из них спустился зэк, который по своему виду самый старший по возрасту в их купе.
   - Мужики, - просяще заговорил он, приседая и уперев руки в пах, - Пустите меня первым. Я уже не могу. В автозаке ещё сс... хотел, - лицо его выражало знакомое многим мучение.
   - Пойдёшь первым, дедок! Только сейчас терпи, не обосс..., а то и так дышать нечем, - сказал бодро Лёва, - Мужики, аккуратней, не толкайте его, чтоб не обосс... -
   Очередь вывода в туалет подошла к их купе. Солдат открыл ключом решетчатую дверь. "Руки за спину! Первый пошёл! Бегом!" - скомандовал он "дедку", и тот побежал, согнувшись и приседая на одну ногу.
   - Лишь бы по дороге не обосс..., - сказал Лёва, стоя полу боком у прикрытой солдатом двери, - А то задохнёмся здесь все. -
   Следом за дедком, пропустив его в купе, побежал Лёва. А за Лёвой, когда тот вернулся, побежал Игорь. Добежав до конца коридора, он увидел в тамбуре возле открытой двери туалета солдата с пистолетом в руке. За ним в следующем тамбуре стоял ещё один солдат с пистолетом. "По малому." - сказал Игорь. "Заходи!" - скомандовал солдат Игорю, указывая рукой в туалет. "Быстрее! Не задерживаться!" - слышал Игорь за спиной, справляя свою нужду.
   Он не стал застёгивать на пуговицы прореху и, повернувшись, шагнул через порог туалета. "Бегом! Руки за спину!" - услышал он от солдата и побежал в "своё купе". "Заходи!" - открыл перед ним дверь солдат, - "Следующий! Руки за спину! Бегом!"
   Игорь сел рядом с Лёвой и начал застёгивать пуговицы на прорехе.
   - Тоже не стал там застёгивать? И я не стал... Х... его знает! Пальнёт ещё по яйцам. Подумает ещё, что гранату достаю оттуда. Бля, как в дурдоме! А по "большому счёту" так я там вообще не смогу, е...ть мой х..., - говорил Лёва.
   - Я тоже не смогу, - отозвался Игорь, - Да и кто сможет? Лишь тот, у кого понос. -
   - Только с поносом и возможно. Не в штаны же! - возмущённо говорил Лёва, сверкая фиксами - Вот так теперь и будем бегать, три раза в день. Побегаем вместо физзарядки. -
   - Я когда до Новосибирска шёл в столыпине, нас спокойно водили, быстрым шагом, но не бегом. И дверь прикрывали. Везде, ведь, решётки! И в туалете. Чё им смотреть? - также возмущался Игорь.
   Вернувшиеся из туалета мужики тихо матерились. Двое забрались быстро наверх. Солдат закрыл дверь и начал "выпускать" зэков из последнего "купе". Все, кто был внизу, тихо матерились и возмущённо высказывали друг другу свои мнения.
   Когда пробежал последний зэк из соседнего купе, и послышались звуки закрываемых дверей в конце коридора, Лёва, повернувшись, увидел дедка, сидящего согнувшись в конце прохода, спиной к стене.
   - Ты чё, дедок? - спросил он, - Плохо, что ли? -
   - Да я там... ничего не смог, - отвечал тот, зажимая руками между ног, - Он стоит с пистолетом сзади,... орёт,... а я не могу ничего сделать. Как пробкой заткнуло. -
   - Так ты чё? Не посс... что ли? - спросил кто-то.
   - Нет. Чё щяс делать? Я уже терпеть не могу, - как бы скуля, говорил дедок.
   Кто-то из зэков хохотнул.
   - Чё смеётесь, суки? - злобно сказал Лёва, - Командир! - громко сказал он проходящим мимо солдатам, шедшим уже "к себе" от туалета.
   Те остановились, повернувшись к нему.
   - Тут у нас один дедок не смог оправиться. Выведите его ещё раз. А то он уже не может терпеть. -
   - Пусть терпит до утра! - сказал солдат с кобурой на ремне, - Оправка три раза в день! - и он повернулся, чтобы уходить.
   - Да ты что? Не человек что ли? Видишь, мучается. Обосс... же щяс, - громко говорил Лёва.
   - Пусть обосс...я. В сапог пускай сс... Во время надо было сс..., - ответил солдат, и подтолкнул переднего, чтобы тот шёл дальше.
   - Ну-ка, зови сюда офицера! - рявкнул, вставая с лавки Игорь, - Совесть, бля, потеряли!
   - Чё вылупился?! Зови офицера тебе сказано! Ты щяс сам обосс...я! - оскалив зубы, громко выговаривал Лёва.
   Во всём столыпине поднялся гам зэков. "Суки! Зовите, бля, офицера!", "Пидорасы!", "Совесть совсем прое... !", "В ж... себе твой пистоль засунь!", "Офицера давай!", "Стоит, сука, в туалете... Х... не видел что ли?!", "Зови офицера!", "Пусть он вас пое..., пидоры!" - кричали зэки отовсюду из всех купе.
   Из двери выскочил офицер, - Тихо всем! - громко приказал он, - Что здесь произошло?! -
   Гомон голосов начал затихать.
   - Командир! - громко сказал Лёва, - Подойди сюда, посмотри! -
   Офицер подошёл, и спросил командирским голосом: - Что случилось? -
   - Дедок в автозаке ещё хотел "по малому", - указал на скорчившегося дедка Лёва, - А здесь, под пистолетом, посс... не может. А вывести его второй раз отказываются. -
   - Это от шокового состояния, - спокойно сказал Игорь, стоявший рядом с Лёвой, - В таком состоянии человек не может сделать того, чего он хочет. Мышцы сводит. А сейчас он уже терпеть не может. Под пистолетом, при открытой двери, у него опять мышцы стянет. С ним так нельзя. -
   - Ясно, - сказал офицер, и, повернувшись к солдатам, сказал громко, но спокойно, - Выведите его сейчас в туалет. Шагом. И прикройте за ним дверь. -
   - Слушаюсь, товарищ командир! - сказал один солдат, - За мной! - сказал он другому, и они оба побежали по направлению к туалету.
   - Чё, суки? Сами побежали? - крикнул кто-то в каком-то купе.
   - Да тихо ты! - тут же успокоил его другой голос.
   - Ещё жалобы или вопросы есть? - обернулся офицер снова к "купе".
   - Да вроде нет, - сказал Игорь.
   - Выполнять приказание! - сказал офицер, повернувшись к дежурному по коридору солдату, и пошёл к двери, которая вскоре захлопнулась за ним.
   - Иди, дедок, потиху сюда, - повернулся к нему Лёва, - Да держи руками как следует, чтоб не пролилось, - Лёва отошёл на шаг от решётки и сел на лавку, пропуская к двери дедка.
   Солдат открыл дверь и негромко сказал: "Выходи!"
   Дедок вышел, согнувшись, и прижав руки к паху, поплёлся, приседая на одну ногу, к туалету. Все зэки молчали, видя, что он уже с огромным трудом сдерживается. Обратно он шёл уже нормальным шагом, но чуть прихрамывая, и с неподдельным умилением на лице.
   "С облегчением, дедок!", "Ну вот, и походняк стал, как у молодого!", "Узел быстро развязал?" - слышались негромкие возгласы и похохатывания зэков из первых камер.
   - Спасибо, мужики! - сказал дедок уже в купе Лёве с Игорем, - Я вас щяс чаем угощу, - сказал он и полез наверх.
   Через пару минут его голова показалась в проёме лаза, и он протянул Лёве маленькую пачку грузинского чая. "Вот. Спасибо!" - сказал он, и голова его исчезла.
   - Ничё, дедок! Всё нормально! Теперь у тебя и новое погоняло (кличка) есть. Дедок. А за это всегда чаем рассчитываются. - осклабился Лёва, сверкая железными фиксами, - А неплохой мужик этот старший лейтенант, - сказал он повернувшись к Игорю.
   - Кто его знает, - ответил Игорь, - Он за это деньги получает. Поживём, - увидим. -
   После "туалета" в их купе началась та жизнь, когда человеку делать просто нечего, но многого делать просто нельзя. Двое зэков на лавке внизу, напротив той, на которой устроился Лёва, вполголоса разговаривали о чём-то. Зэк, который был на лавке с Лёвой, достал из своего "сидора" какую-то книжонку с замызганной обложкой, и читал её в конце лавки, откинувшись спиной на стену. Игорь, наклонившись, глянул на название на истрёпанной бумажной обложке, и прочитал "Нераскрытое убийство".
   "Вот идиот"., - подумал Игорь, - "Токую х...ю читает. Да ещё когда сам сидит. Что в его голову прибавит эта книжонка?". Он толкнул Лёву локтем и сказал, кивнув на читающего:
   - А глаза такие умные-умные, начитанные-начитанные. -
   Лёва ухмыльнулся.
   - Делать всё равно нечего. Сейчас каждый день будет похож один на другой. Хоть бы кого-нибудь этапом подкинули за эти дни. Поговорить бы. Узнать чё где творится. -
   - Да и дышать уже нечем. Окна они вообще не хотят открывать, падлы. -
   - Командир, - встал Лёва к решётке, обращаясь к проходившему по коридору дежурному солдату, - Окна хоть немного открой. Дышать уж нечем. -
   - После отбоя проветрим, - ответил солдат.
   - А скоро отбой? -
   - Скоро, - бросил солдат и прошёл дальше по коридору.
   - Видишь? Даже разговаривать не хотят, - сказал Игорь, - Полезу наверх. Поваляюсь. Может опять усну. Дольше спишь, - быстрее срок пройдёт. -
   - Давай. -
   Игорь залез наверх и лёг на свою фуфайку. Три зэка рядом играли в шаробежки, катая по полке кубик и переставляя по клеточкам фишки, вылепленные ими из мякоти хлеба. "Ладно... Поучу лучше слова, - подумал Игорь, - Может быстрее засну". Он достал из своего рюкзака карманный "Русско-английский и англо-русский словарик", с которым уже лет пять не расставался. Обложка словарика была им обклеена красной материей от какого-то транспаранта, чтобы уберечь её от обтрёпывания.
   Игорь открыл словарик наугад и стал читать английские слова, их транскрипцию и перевод, пропуская те из слов, которые он уже знал. Запоминания слов от таких занятий не было. Да и быть не могло. "Но может быть хоть что-то останется в голове", - подумал Игорь. Словарик этот когда-то давно предложил Игорю какой-то зэк за замутку чая, и был очень рад, когда Игорь согласился. Игорь был также этому рад, потому что ещё с тюрьмы начал самостоятельно изучать английский.
   - Интересное чё читаешь? - спросил его тот молодой зэк, который проспорил Лёве замутку чая.
   - Да нет, - ответил Игорь, - Словарик это. Феню учу, - и, увидев, что на лице зэка появился интерес и недоумение, спросил, - Ты лакшишь (понимаешь) по фене? (феня - блатной жаргон) -
   - А что это? - спросил тот.
   - Ты сколько лет уже чалишься ("сидишь")? - спросил Игорь.
   - Три года скоро. -
   - А срок какой? -
   - Пять лет.-
   - Третий год сидишь, и фени не знаешь... Эх ты, - сказал Игорь, - Слушай и запоминай:
   Солнце - балдёха, пиджак - лепёха,
   Масло - помазуха, сахар - посыпуха.
   Ну, повтори! -
   - Э-э-э... Масло - помазуха,... сахар - посыпуха... А как там в начале? -
   - Эх, ты, "посыпуха", - сказал Игорь, - Да это у меня английский словарик. Ты за что сел-то? -
   - Да-а-а. За два мешка картошки, - сказал молодой зэк.
   - Спиз...л, что ли? -
   - Да не-е-ет, - протянул молодой, - Звеньевой меня всё время наё...л. Я работаю-работаю, делаю много, даже больше кого других, а получаю меньше всех. Когда картошку убирали, он начислил мне на два мешка меньше, чем всем, - рассказывал серьёзно зэк свою историю, - Ну, я дома бражки попил немного. И думаю. Чё это он, зараза, мою картошку себе приписывает?.. Он всегда себе больше, чем всем другим начислял. А сам них... не делает, только бегает, да председателю подъё...т.
   Ну, я бражки попил ещё, и пошёл к нему. Он рядом живёт. Через два дома. Захожу, а он во дворе. И сарай открыт, а там, в мешках, картошка у входа. Видно, её недавно привезли. Я ему и говорю, чё, мол, картошку мою сам есть будешь, или свиньям скормишь?
   А он как заорёт на меня. Ты, говорит, баран ё...й, вообще у меня больше х... что получишь. Не работаешь совсем, а получать хочешь как все!
   Это я-то не работаю?! Это я-то баран ё....й?! Да я, сколько есть сил, вкалываю! Я выломил кол из забора , и давай его по двору гонять... Раза два только успел его уе...ть. Он удрал. А я смотрю, - мешки-то стоят. Ну, я своих два мешка взял на плечи, да и пошёл домой.
   Дома ещё попил бражки, да и спать лёг. А он, сука, милицию по телефону из раёна вызвал. Они утром и приехали. Я им рассказываю, что и как. А им-то чё? Взяли да и увезли. -
   - А на суде что? - спросил Игорь.
   - А на суде, он как попёр на меня, сука. Как будто я вообще не работаю совсем. Как будто я лодырь какой-то, да и пьяница совсем. А чё я ему скажу? Ему вера. Он же звеньевой, а не я. Вот судья мне и приписал. Отсижу. Я ему припомню ещё "барана ё...го"! Узнает ещё, падла. -
   - Ты лучше уж не езжай домой, когда откинешься (освободишься). Он тебя в твоей деревне совсем со свету сживёт, - с грустной ухмылкой посоветовал молодому зэку Игорь, - Останься в городе, пойди на стройку какую-нибудь. -
   - Не-е-е, - ответил деревенский парень, - На стройке я и здесь уже земли ломом надолбился. И бетону накидался. Я домой поеду. У меня там мать и сестрёнка. Как им без меня? Хозяйство-то надо вести. -
   - Отбой! - прозвучал голос солдата, - Прекратить всякое движение! Приготовиться к просчёту! Всем повернуть своё лицо к просчитывающему!
   - Ладно. Укладываемся спать, - сказал Игорь деревенскому парню.
   Игорь лёг на бок, поправил под головой рюкзак. Лицо его и так хорошо будет видно для солдата считающего зэков "по головам". "Этому пареньку и пятнадцати суток бы хватило", - подумал он, - "А звеньевому, при хорошей проверке, годика на два-три, может, и потянуло бы. Но везде нужна дешёвая рабсила. Какая разница судье, где этот парень будет пахать? В деревне или в зоне. Он и сам живёт за счёт труда таких, как этот. Паразиты всегда подтачивают растение, за счёт которого они живут и плодятся".
  
   Игорь проснулся поздно. Он лежал также, на боку. Было душно и жарко от дыхания и испарений тел заключённых в вагоне с закрытыми окнами. Да и стук колёс и качка вагона, видимо, неплохо убаюкивают. Утренний просчёт "по головам" уже был, потому что трое зэков рядом с ним опять гоняли шаробежки. Игорь спустился вниз.
   - Ты молодец, спишь, - сказал Лёва, - А я чего-то не мог. Ночью нас куда-то на "отстой" загоняли. Почти всю ночь стояли. Сейчас в туалет "гонять" будут. Ни посс... как следует, ни помыться. Бля, волки драные! -
   - А чё не спал? -
   - Да не мог я чё-то. Да и этот козёл ходит по коридору взад-вперёд. Как маневровый паровоз. -
   После "туалета" все зэки их "купе" начали собираться поесть. Игорь с Лёвой тоже сели на лавке друг против друга, достали хлеб и банку консервов. Игорь уже открыл консерву ножом, который взял у зэка-соседа, как поезд замедлил своё движение и вскоре остановился.
   - Станция какая-то, - сказа Лёва, - Может этап какой подкинут? -
   И действительно. Побежали солдаты к выходу. Прошёл по коридору сержант. Зазвякали открываемые двери. Все зэки ждали, тихо переговариваясь, и прислушиваясь к звукам.
   - Вперёд! Бегом! - прозвучала команда в тамбуре входа в вагон для зэков.
   - Ну, сейчас!- послышался женский голос, - Так я тебе и разбежалась! Ты с моим сидором сам попробуй побегать! -
   - Баб ведут! - осклабился Лёва, стоя у решётки двери.
   Игорь пересел ближе к решётке.
   "Красотуля, иди к нам!", "Подойди, дай хоть разок пощупать!", "А попка какая!", "А ножки какие!" - слышались возгласы зэков из камер-купе.
   - Вперёд! Бегом! - опять голос солдата.
   - Сейчас, разбежалась! - опять женский голос, моложе первого.
   "О-о-о! Да вас много, красотули!", "Ух ты! Ну, королева!", "Подойди! Дай хоть за сиську потрогать!" - слышались голоса зэков.
   - Вперёд! Бегом! - голос солдата.
   - Да иди ты! - опять молодой женский голос.
   "Ну, подойди сюда, солнышко!", "Юбку подыми! Дай хоть ножки посмотреть!" - голоса зэков.
   - На! Смотри! - женский голос.
   "У-у-у-у-у-у!!!" - зэковское многоголосие.
   - Вперёд! Бегом! - голос солдата.
   Никакого ответа.
   "О-о-о! Лапонька!", "Попкой повиляй!", "Сиську оголи!", "Светани сеанс!" - раздавались голоса зэков.
   - Пошли! Идут! - Лёва просунул пальцы сквозь решётку.
   Мимо их купе проходили женщины-зэчки, неся свои довольно большие сидоры и телогрейки. Первой было лет за тридцать, следом шли две, лет по двадцать пять, и последняя была совсем молодая, лет восемнадцати - девятнадцати.
   - Постой! Дай за сиську помацать! - проговорил Лёва, сверкая глазами и фиксами.
   - На! Помацай! - сказала третья зэчка, и, повернувшись боком, шоркнула своей грудью по пальцам Лёвы.
   - О-о-ой! Щяс кончу! - осклабился Лёва, - Тебя я и полюбил! Прям с первого взгляда! -
   Рассмотреть женщин, проходивших по коридору, было невозможно, как следует. Шли они довольно быстро, хотя и несли свои объёмные вещмешки. Их закрыли в "купе", в конце коридора, через одну пустую камеру-купе.
   Гомон зэков в вагоне не утихал.
   - Откуда вы, девчонки? -
   - Из зоны! - женский голос.
   - А куда идёте? -
   - На посёлок! - женский голос.
   - Разговоры прекратить! - послышался окающий голос сержанта, - От решёток отойти!
   Гомон голосов зэков начал стихать. Пробежали по коридору солдаты. Прошёл офицер с пкетами дел. Прошёл сержант, и хлопнула закрывшаяся за ним дверь.
   - Как зовут, девчонки? - послышался голос зэка.
   - Рая, Рита, Тома и Зоя, - прозвучал женский голос.
   - А последнюю как зовут? -
   - Тамара, - прозвучал девичий голос.
   - А третью как?- приглушённо крикнул Лёва.
   - Зоя, - прозвучал женский голос.
   - Зоя! Я тебя на всю жизнь полюбил! - осклабился Лёва.
   - Я тебя тоже! - прозвучал женский голос.
   - Прекратить разговоры! - опять послышался голос сержанта, - Иначе к камере с женщинами будет применено воздействие! -
   Гомон зэков быстро утих.
   - Ты смотри! - сказал Лёва, присев рядом с Игорем, - Прямо сиськой по пальцам. Ну, молодец, коза! - глаза и фиксы Лёвы сверкали.
   - Ну, вот. Хоть что-то новенькое, - опять заговорил он, - И "мамка" у них молодец... Дождалась всех в коридоре... Надо как-то своей ксиву (записку) заслать. Отдам, когда их в туалет будут водить. -
   - Неужто, они тоже будут с раскрытой дверью? - спросил Игорь.
   - Да ты что? Е...и они этих солдат! - ответил Игорь и сверкнул фиксами, - "Не дай бог", не закроют дверь... Они только писулю куда надо напишут, и всем им, вместе с офицером, будет наука через задний проход.-
   И действительно. Вечером Игорь увидел, что зэчки не бегали в туалет как зэки. Они просто шли быстрым шагом, хотя солдат и подавал им команду "Бегом! Вперёд!". По-видимому, солдатам просто было приказано произносить эти команды любым заключённым. Первой из женщин пошла в туалет старшая по возрасту. В конце коридора, перед туалетом, после команды "Заходи! Быстрее!", послышался её голос "Ну, чё вылупился?!" и послышался стук закрывшейся за ней двери.
   Самой шустрой была та, которая шоркнула Лёву своей грудью по пальцам. На возгласы зэков "Потряси грудью!", "Повиляй попкой!", она, проходя по коридору, шутя, выпячивала грудь вперёд, и потряхивала плечами, как цыганка в танце, или, оттопыривала свой зад, и виляла попой, как клоун в цирке.
   Всё это вызывало всеобщий балдёж среди зэков. Самая молоденькая, которой многие из зэков кричали "Покажи ножки!", вышла из туалета, подоткнув своё платье, как мини-юбку. "Нате вам ножки! Вот они!", - говорила она, проходя по коридору в "свою" камеру-купе, виляя бёдрами.
   Лёва успел передать записку, написанную им заранее, какой-то из женщин. Ему было весело позабавиться. А вот Игорю быстро надоели эти глупые "выступления". Он залез наверх и начал читать словарик английского.
   Зэки и зэчки время от времени перекликались. От зэков звучали разные пошлые вопросики, "сдобренные" матом. Зэчки отвечали несколько сдержаннее в пошлостях, но в своих ответах на эти вопросики зэков, направляли своё остроумие на мужеложство в мужских зонах. Зэки парировали их ответы, направляя их на лесбиянство в женских зонах. Все эти перекликания велись на зэковском сленге, с добавлением фени. После остроумных, по мнению зэков, вопросиков и ответиков, звучал громкий многоголосый смех-ржание.
   Вновь вышел сержант и проокал, что если крики не прекратятся, то к женщинам будет применена "мера воздействия". Наступила относительная тишина. Через какое-то время зэчки тихо запели песню "Кудрявая рябина". Голоса их оказались чистыми, и слух у них был неплохой. Их песня тихо и мелодично звучала в столыпине. Зэки попритихли. По-видимому, женское пение напомнило многим зэкам о далёкой воле.
   Вновь вышел сержант.
   - Прекратить пение! Петь в спецвагоне не положено! - громко и властно проокал он.
   - А чего мы, мешаем, что ли? - прозвучал самый молодой женский голос, - Вы даже, вон, радио не включаете. -
   Песня не прекращалась. Зэчки продолжали тихо петь эту грустную песню.
   - Ещё раз повторяю, - прекратить пение! - проокал сержант, но зэчки стали петь чуть громче.
   Щёлкнула защёлкой дверь, и через несколько секунд вновь прозвучал голос сержанта: -Давай! -
   Раздались громкие крики женщин и писк, - "Ты чё делаешь, козёл?", "О-о-ой! Ой1 Ой!", "Перестань, пидор!", "Падла! Мразь поганая!", "Ой!", "Ай!", Ой!", "Сволочь!", "Перестань, скотина!". Ругань женщин не прекращалась, - "Убери огнетушитель, сучёнок!", "Ой!", "Ай!".
   Через какое-то время вновь послышался громкий командный голос сержанта.
   - Прекратить выкрикивания! Огнетушителей ещё много! Но имеются ещё и резиновые дубинки! Хотите и их попробовать?!- проокал сержант, и громкая ругань зэчек быстро стихла.
   - Никакого шума больше! Вологодский конвой шутить не любит! - громко проокал сержант.
   - Дайте хоть тряпку, - сказал женский голос, - Вытереть же всё надо! -
   - Тряпок нет! Вытирайте тем, что у вас есть! - проокал сержант, и хлопнула защёлка закрывшейся двери. По-видимому, он ушёл.
   В наступившей тишине раздавались лишь тихие ругательства зэчек, приводивших, каким-то образом, свою камеру-купе в порядок. Плачущий голос самой молодой зэчки выговаривал, - "Как теперь спать-то? Всё, сволочь, залил. Сейчас как свиньи в луже будем сидеть". Переговорных выкриков зэков с зэчками больше не было.
   Игорь закрыл словарик, в который он не смотрел во всё время инцидента. "Как это всё уже остоп...ело", - подумал Игорь, - "У дураков и игры дурацкие. Эти расхрюкались, п...острадатели. И эти, дуры, "играться" начали с вологодским конвоем. Чего играться-то, с уродами? У каждого урод" и мысли свои, уродские. А игры с уродами по-уродски и заканчиваются".
   Вскоре поезд сбавил ход, по-видимому, он подходил к какой-то станции. "Ну, что, ребята?", - прозвучал чей-то голос из первых купе, - "Качнём на станции, когда остановится?". "Давай!", "Качнём!", - прозвучали несколько голосов из разных купе. "Тогда поначалу считают те, у кого дежурного рядом нет. Раз - влево, два - вправо, лицом к выходу. Лады?", - спросил голос. "Лады!", отозвалось несколько голосов.
   - Игорь, и вы все, слушайте, - сказал Лёва, встав с лавки, и голова его была видна всем на верхнем ярусе, - Сейчас, когда поезд остановится будем все раскачивать вагон. Никто пусть не сс... Стрелять в зэков, когда поезд стоит, они не имеют права. Могут лишь тогда, если будем качать во время движения поезда. В целях самообороны, - Лёва подождал немного, пока пройдёт солдат, и продолжал, - Когда-то за раскачку вагона некоторых зэков пытались осудить. Но они всегда были оправданы судом, потому что говорили, "все качают, - и мы качали, потому что если не будем качать, то нас могут убить или "опустить" на этапе. Так что никому не надо сс..., - закончил Лёва. Он переждал, пока пройдёт солдат и добавил, - На раз - качаем к этой стене, на два - к окнам в коридоре. Всем понятно? - спросил он.
   - Да, чё тут не понять, - улыбнулся молодой зэк из деревни.
   - А здесь? - наклонился Лёва.
   - Понятно, - прозвучал ответ.
   - Игорь, ты - там, наверху, а я - здесь... Расход, - сказал Лёва, и голова его исчезла из люка-лаза.
   Вскоре поезд остановился. "И раз, и два, и раз, и два", - послышался голос из первых "купе", и дежуривший по коридору солдат повернулся, чуть пройдя за купе, где были Игорь с Лёвой, и медленно пошёл назад к первым "купе".
   - И раз, и два, и раз, и два, и раз, и два, - говорил уже Лёва, чья голова снова появилась в люке-лазе, и он, держась рукой за решётку двери, раскачивал вагон, то, упираясь в решётку, то, дёргая её рукой на себя. Вскоре во всём вагоне слышалось многоголосое "и раз, и два, и раз, и два".
   Игорь и ещё два зэка на втором ярусе "купе", раскачивали вагон, сидя на корточках и держась руками за решётку. Другие сидели на корточках у стены купе и раскачивали вагон, наклоняя в такт свои тела и упираясь руками в стену купе.
   Вагон начал медленно покачиваться. Вскоре он уже неплохо качался, а затем, стали греметь, от качки вагона, отрывающиеся от рельсов его колёса. Дежурный бегал по вагону и кричал, - "Прекратить! Прекратить!". Но зэки уже качали вагон без слов, и для этого не нужно было уже больших усилий.
   Вскоре прибежал сержант, он, видимо, выходил из вагона, сразу же, после остановки поезда. "Прекратить немедленно!", - окал он, бегая по коридору взад и вперёд, и болтаясь от качки вагона. Затем убежал и привёл двух солдат с автоматами. "Зарядить оружие!", - приказал он, и солдаты передёрнули затворы автоматов.
   "А мы давайте качнём сильнее, и грохнем его на бок", - раздался чей-то голос, - "Пусть их суд осудит за порчу государственного имущества". И зэки, сильно не напрягаясь, стали качать так, что, действительно, вагон вскоре должен был бы быть перевёрнутым на бок. В это время в коридор прошёл офицер, цепляясь за решётки и за поручни у окон.
   - Кто приказал пройти в коридор вагона с оружием?! - громким командным тоном спросил он, - А ну, марш всем отсюда! Всем кроме дежурного по коридору! Бегом!!! Марш!!! - закричал он, и солдаты, а через секунду и сержант, бросились в сторону своего выхода. Из-за качки вагона бежавший вторым солдат упал. Сержант пробежал по нему. А тот потом, на четвереньках, пополз за ним следом. В камерах-купе зэков-тубиков, видевших всё это, раздался хохот-ржание.
   - Прекратите, пожалуйста! - громко сказал молодой офицер, стоя посреди коридора, и держась за поручень у окна, - Давайте обсудим, что случилось, и примем решение, как избежать в дальнейшем подобных ситуаций! -
   - А может ты нас нае...ть хочешь? - раздался голос какого-то зэка, и вагон продолжал раскачиваться, хотя уже чуть медленнее, но равномерно.
   - Я даю вам честное слово офицера, - громко сказал старший лейтенант, и после того, как раздался хохот-ржание зэков, он добавил, - И даю своё честное слово, как человек! -
   - Ну, что, братва? Поверим лейтёхе? - раздался голос зэка.
   - Давай, поверим. Вроде не врёт, - раздались голоса зэков.
   - Тогда останавливаем, - прозвучал голос из первых купе.
   - Что случилось? - спросил лейтенант, когда вагон уже чуть покачивался.
   - Ты только стой на месте и не ходи смотреть, кто говорит, - прозвучал голос.
   - Хорошо, - сказал лейтенант, - Я слушаю вас. Но только говорить не всем сразу, а по одному. -
   - Зачем ваш ср...й сержант приказал залить камеру женщин из огнетушителя? - спокойно заговорил кто-то, - Они ведь лишь тихонько пели хорошую песню. Не блатную, не зэковскую. Радио-то у вас всё равно не работает. Мы даже не знаем, что в мире происходит. Война там или мир? А по радио ведь тоже и песни поют. Мы хотим, чтобы вы наказали виновного за беспредел (произвол) по отношению к женщинам. -
   - Это всё? Или есть что-нибудь ещё? - спросил офицер.
   - А тебе что, этого мало? А если бы так поступили с твоей сестрёнкой или с женой? Ты бы молчал? - раздались голоса зэков. -
   - Хорошо, - сказал лейтенант, - Вы в этом правы! -
   - Так накажи его, суку! Прямо сейчас! Пусть, падла, знает! Что б в другой раз не повадно было! - раздавались голоса зэков.
   - Но вы также должны знать, - громко сказал лейтенант, - что в данный момент я не имею права наказать его, как виновного. Его будет наказывать начальник нашей части, по написанному мной рапорту. Я даю вам своё честное слово, что рапорт будет мной написан сегодня же. Выше головы я прыгнуть, как и вы, просто не могу. -
   - Да уж, выше х... и не прыгнешь, - прозвучал голос какого-то зэка.
   - Ещё есть какие-нибудь вопросы или просьбы? - громко спросил офицер.
   - Пусть дадут женщинам чистых тряпок, чтобы убрали всё. А то они там, как в луже сидят, - прозвучал голос.
   - Ещё имеются просьбы? - спросил офицер.
   - Да ладно, сделай хоть это. Только правда сделай, - прозвучал голос.
   - Ещё раз повторяю, что даю в этом своё честное слово, - прозвучал голос офицера, - Насчёт радио обещать ничего не могу. Приходил мастер и сказал, что для того чтобы проверить проводку необходимо снимать кое-какую обшивку с вагона. Я сейчас не в праве позволить этого. Вам должны были выдавать две газеты "Правда" на вагон в день. Выдавали?
   - Нет! - прозвучал хор зэков.
   - Об этом я также укажу в своём рапорте, - сказал лейтенант, - Вам выдадут сегодня все газеты, которых вы не получали. -
   - Есть ещё вопросы? - вновь спросил лейтенант, после некоторого обоюдного молчания, - Если нет больше вопросов, то я ухожу.
   Через полминуты молчания офицер ушёл.
   - Спасибо, мальчишки! - прозвучал голос самой молодой зэчки, - Мы вас любим! -
   - Мы вас тоже любим, девчонки! - раздалось вразнобой несколько голосов со стороны зэков.
   Во всех "купе" зазвучал гомон голосов зэков. Они обсуждали качку вагона, кто и что видел, и как могут наказать сержанта. Игорь решил про себя, что кроме выговора сержанту ничего не грозит, потому что "ворон ворону глаз не выклюет". Затем он немного позабавился в мыслях, вспомнив, как пробежал по упавшему солдату сержант. "Наши доблестные вооружённые силы!" - подумал он и вновь начал читать английский словарик. Через какое-то время его стало клонить ко сну. Он спрятал словарик в рюкзак и вскоре уснул. Вечернего просчёта он опять не слышал.
   Женщин вывели из столыпина на следующее утро, после "туалета", и многие зэки кричали им, что будут им писать. По-видимому, кое-кто из зэков успел передать женщинам записки и получить на них ответы. Лёва тоже сказал Игорю, что получил ответную маляву с адресом. Но для него это была лишь временная игра на этапе, которая хоть как-то разнообразила для него действительность.
   Вскоре их вагон тронулся и снова остановился. Затем послышались звуки, говорящие о том, что их вагон перецепили к другому составу. Через какое-то время к входу в вагон вновь побежали солдаты и послышались звуки открываемых дверей. Столыпин принимал новых этапников. Их распределили по уже занятым зэками "купе".
   В купе где были Игорь с Лёвой "забросили" двух молодых зэков. Игорь вниз не спускался. Через люк-лаз он видел и слышал, что тот, который моложе, идёт в другой город на переследствие, а другой идёт на посёлок (На вольное поселение в сельской местности, как правило, в дальних отделениях колхозов или совхозов).
   В этот же день, во время длительного стояния поезда, каждое "купе" столыпина солдаты по очереди проверяли на возможность "подготовки заключённых к побегу". Всех зэков из каждого "купе" переводили "Бегом! Вперёд!" в пустое "купе". Потом солдаты проверяли и обстукивали их купе деревянными молотками, и снова "Бегом! Вперёд!" возвращали зэков в их "родное" купе. Дошла очередь и до купе, в котором были Игорь с Лёвой. Когда их вернули по одному назад, то зэки обнаружили, что солдаты копались и в их сидорах. Зэки, тихо матерясь, начали собирать свои разбросанные солдатами вещи в вещмешки.
   Собрав свои вещи, Игорь лег на живот на свою разостланную у стены телогрейку, и хотел уже достать свой словарик из кармана рюкзака, как услышал блатной выговор новенького молодого зэка внизу.
   - Слышь, земеля! У тебя новой майки с трусами нет? -
   - Нет. -
   - Да чё ты? Я же видел. Мне же на тюрьму надо. Может пересуд будет. Слышь, земеля? Ну чё? Есть? -
   - Нету. -
   - А ну, давай твой "сидор" посмотрим. А может есть. -
   Игорь глянул вниз в люк-лаз. В углу у стены, в конце скамейки, которая была напротив Лёвиной, сидел "новенький" молоденький зэк и говорил зэку-мужику, с которым в эту ночь Лёва спал валетом на одной лавке.
   - Ну, чё ты? Открывай. Посмотрим. Есть или нет, - говорил молодой зэк, скорчив при этом "блатную физиономию".
   Лёва сидел у решётки, повернув голову в сторону говорившего. Все другие отвернули свои головы в сторону, как будто это их не касалось. Лёва быстро перешёл, согнувшись, в конец купе и сел почти напротив молодого. Игорь поднялся с фуфайки и быстро слез вниз.
   - Ты чё, суконец, тут устроил?- услышал Игорь слова Лёвы, и сел рядом с ним.
   - Ты чё, падла, здесь беспредел устраиваешь? Ты чё, дубаком на воле был? - говорил молодому зэку Лёва, оскалив зубы и сверкая железными фиксами, скорчив своё лицо в маску брезгливости, - Ты никак себя блатным возомнил? Кем живёшь?!! - резко, но негромко "бросал" он "молодому", в упор, глядя ему в лицо.
   - Пацаном, - ответил молодой, немного дрогнув, но ещё бодрясь.
   - Какой ты "пацан", падла? От тебя же дубаком разит, аж тошно! - зашипел злобно Лёва, - Смотри сюда, падла! - и Лёва легонько стукнул суставом низа ладони в лоб молодого, - Чё глаза прячешь, сучёнок! Ты чё в сидор к мужику лезешь? Он тебе что? Козёл, что ли? Смотри сюда, падла! Не отворачивайся! - и Лёва вновь легко стукнул молодого суставом низа ладони в лоб. Взгляд Лёвы был пристальным и пронизывающим, - Знаешь что тебе братва вынесет, если я сейчас зашлю маляву по хатам? Отвечай!- шипя, распалялся Лёва.
   - Да я же не сам полез в сидор. Я же только предложил, - начал "молодой", но не договорил.
   - Да я бы удавил тебя здесь сразу, падла, а не разговаривал с тобой, - злобное шипение уже клокотало в Лёве.
   - Лёва, не взорвись, не надо, - сказал Игорь, как можно спокойнее.
   - Да разве тут не взорвёшься? - отозвался Лёва, в упор ещё глядя на "молодого", но было видно, что он уже начал владеть собой, - Сколько сидишь?! - вновь резко бросил он молодому.
   - Три года, - прозвучал ответ.
   - А с малолетки давно поднялся (перешёл на зону взрослых заключённых)? -
   - Год уже. -
   - Смотри мне, падла! Не дай бог ещё что-нибудь такое, - успокаивался уже Лёва.
   - Слышь, Лёва? Я чё хочу сказать? - как можно спокойнее проговорил Игорь, - Давай лучше сушнячку жеванём? -
   - У тебя что, с тюрьмы чай остался? - удивился Лёва.
   - Я ж зал, что этап коротким не бывает. А хозяйство вести, - не м...ми трясти. К тому же у меня "индюха", а не "грузия", - сказал Игорь.
   - Тогда давай, жеванём, а то нервы все уже вздулись, - осклабился фиксами Лёва.
   Игорь встал на нижнюю лавку и достал из рюкзака чай, завёрнутый в старом целлофановом пакете и два подтаявших от жары леденца в фантиках из другого пакетика.
   - Парни, поделитесь со мной, - сказал второй молодой зэк, пришедший сегодня, и сидевший у решётки на лавке напротив, - У меня тоже чай есть. Я вас позже угощу. -
   Лёва глянул ему в глаза, оценивающе, и сказал, - Подставляй ладонь. -
   Игорь вновь встал на лавку и достал ещё один тающий от жары леденец. Вскоре они сидели и пережёвывали средне рубленные чайные листья. Во рту чувствовался вкус хорошего чая. А чуть позже, когда они "заедали" чай леденцами завязался и разговор.
   Молодого зэка звали Саша. Он "отсидел" уже "пятерик" и "по двум третям" срока шёл на поселение. Всего срок у него был семь лет. В начале срока, "на зоне", Саню взял щеглом (сынком) один зэк с понятиями. Но через два года Санин пахан (батя) откинулся (освободился). Саня вскоре стал жить "сам на сам", потому что в их семейке начались разногласия из-за доения двух "коровок". Ну а сейчас Саня идёт на посёлок, куда вскоре приедет повидаться с ним его бикса (девушка).
   - Да, вон, - кивнул Лёва на молодого, сидевшего в углу на лавке, - Тоже, наверно, "дойный". -
   Игорь глянул на молодого, который, раздевшись до пояса, и подложив на стену под голову свою майку, делал вид что кимарит (дремлет). На тонких его плечах были наколоты воровские звёзды. "Вор в загоне", - мелькнуло в голове Игоря.
   Дойными коровами называли тех зэков, которых подтягивали к себе в семейку другие зэки. Дойные коровы жили в таких семьях до тех пор, пока родственники этих коровок передавали по налаженным в семье каналам деньги, продукты питания и шмотки.
   Как только "грев" от коров прекращался, семейки избавлялись от них, как от"лишнего груза. Как правило, "дойные коровы" были избалованными детками богатых родителей. Они мало что понимали в суровой лагерной жизни, и когда их по различным причинам выдворяли из семеек, они получали в зоне от других зэков по своим прежним заслугам.
   - А у вас какие сроки? - спросил Саня.
   - Я девять уже досиживаю. Меньше месяца до девяти осталось. А Игорь на полгода, кажется меньше меня сидит. Да, Игорь? - спросил Лёва у Игоря.
   - Точно. -
   - Неплохие сроки вы уже отбомбили, - сказал Саня, - Ты смотри, как жарко, - и он скинул на лавку свой лепень (зэковскую куртку).
   - Окна не открывают. Только утром и после отбоя. Минут на десять. Вологодский конвой, - уточнил Лёва, - А кто это у тебя на плече напортачен (наколот татуировкой)? -
   - "Бикса" моя, - сказал Саня, и повернул плечо с татуировкой, показать Лёве. На плече была наколота синяя татуировка портрета девушки.
   - Красивая, - сказал Лёва.
   - Двадцать лет сейчас, - уточнил Саня, - Мы с ней в школе учились. Последних два года, - в одном классе. -
   Солдат, проходивший по коридору, тоже посмотрел на татуировку, наклонившись, и прошёл дальше. Пока они разговаривали, солдат проходя ещё раза два, рассматривал Санину татуировку. А потом остановился и даже наклонился чуть ниже, разглядывая её.
   - Че? Понравилась? Отбить хочешь? - хохотнул Лёва.
   - А кто это у тебя на плече? - спросил солдат.
   - Бикса моя, - ответил Саня.
   - Кто-кто? - переспросил солдат7
   - Эх, служба. Деваха это его. Любимая, - уточнил Лёва.
   - Да ну! Брось ты, - улыбнулся недоверчиво солдат, - Хочешь сказать, портрет? Я так, прям, и поверил. -
   - Чё? Фотку показать? - возмущённо спросил у него Саня.
   - Ну, покажи, - недоверчиво протянул солдат и пошёл по коридору.
   - Вот Фома неверящий,- сказал возмущённый Саня, - Щяс я ему докажу. -
   Он взял свой "сидор" развязал его и достал оттуда фотографию.
   Игорь взял фотографию у Сани, посмотрел на неё и перевёл взгляд на татуировку на его плече.
   - Специалист колол, - сказал он и вернул фото Сане.
   Подощёл солдат.
   - Ну, что? - спросил он.
   - На, смотри. Только не помни,- сказал Саня, просовывая фотографию через решётку двери.
   Солдат с фотографией склонился к плечу Сани. Тот встал, чтобы солдату было удобнее сравнивать.
   - Ну, что? Убедился? - спросил Саня.
   - Ты смотри-ка... Как на фотке, - восхищённо проговорил солдат, - Вот это да-а-а. -
   - То-то же. Давай фото, - сказал Саня.
   Солдат просунул фотографию назад и спросил, - А мне можно такую сделать? Только с моей девушкой? -
   - Что два пальца обос..., - ответил Лёва, - Вот у нас и художник сидит, - указал он головой на Игоря.
   - Серьёзно? - спросил солдат, гладя в лицо Игорю.
   - Серьёзно, - ответил Игорь.
   - Да-а-а, - протянул солдат и пошёл по коридору.
   - Чё-то он не спроста щекотнулся, - проговорил Лёва, - Чё-то хочет. -
   Солдат вернулся к их купе и спросил тихо, глядя Игорю в лицо, - А сколько будет стоить, такой портрет наколоть? -
   - Смотря какой портрет, - не ожидая такого вопроса отвечал Игорь, - Смотря какие волосы. Белые или тёмные. С улыбкой или без улыбки. Одно лицо или лицо, плечи и грудь, - медленно говорил Игорь, думая в это время о том, какую назвать цену.
   - Да такой же, как и у него, - кивнул солдат на плечо Сани.
   - Ну, если такой, - сказал медленно Игорь, - То две бутылки водки, пару тушёнок, пару плит чая и десять пачек сигарет, - проговорил Игорь, постепенно прибавляя к двум бутылкам водки всё остальное.
   Выслушав Игоря, солдат пошёл по коридору.
   - Молодец, Игорь, - тихо проговорил Лёва, - Не мало запросил? -
   - Да я не ожидал, - так же тихо ответил Игорь, - "По ходу пьесы" уже набавлял. -
   Солдат подошёл на обратном пути и сказал, - Цена нормальная. А сколько времени надо, чтобы наколоть? -
   - Да тебе же твой сержант не даст, - сказал Лёва, - Он же у вас самый лютый. -
   - Да его язва "схватила", - ответил солдат, с улыбкой, - На той станции, где баб вывели, его в госпиталь увезли. Так сколько времени надо? -
   - Ну, машинки наколочной здесь нет, - сказал Игорь, - А если пешнёй, вручную колоть, то, в таких условиях, дня два-три понадобится. У вас ведь тоже не весь день свободен? -
   - А что такое "пешня"7 - спросил солдат.
   - Просто ручная игла, - ответил Игорь, - Её из первой, самой тонкой гитарной струны, делают. -
   - Ну, струну можно на какой-нибудь станции купить, - сказал солдат, задумываясь, - А если не найдётся струны? То всё? Не получится? -
   - Да нет. Можно и пером с простой ученической ручкой наколоть, - сказал Игорь, - Есть такие перья, со звёздочкой. -
   - А-а-а. Знаю, - сказал солдат, - А что ещё нужно? -
   - Да что ещё? - ответил Игорь, - Тушь чёрную надо, оселок мелкий или мелкую наждачку, чтобы перо подтачивать. Вату или чистую белую тряпку. И спирт, для протирки. Но можно и водкой протирать. -
   - Так, - сказал солдат и пошёл дальше по коридору.
   - Ну, Игорь, - тихо сказал Лёва Игорю, сверкая глазами и фиксами - Ты, кажется, "зацепил его на крюк". -
   - Посмотрим, - ответил Игорь, - Я же ни разу в жизни не колол партаков, - пробормотал он на ухо Лёве, - Но я смогу. Я знаю, как это делается. Я же художник. Портретист. -
   Подошёл солдат.
   - Сейчас на станциях будем искать всё, что там будет, - сказал он тихо.
   - А колоть-то где? - тихо бормоча, как бы себе в нос, спросил Лёва.
   - В последнем боксе-карцере, - тихо сказал солдат, - Там вместо решётки сплошной металл, есть лавка и электричество есть. -
   - Лады, - тихо сказал Лёва, - Дай закурить. -
   Солдат вытянул из кармана пачку "Примы" и подал одну сигарету Лёве через решётку.
   - Так мы покурим? Одну на троих? - спросил Лёва, - А то уши уже опухли без курева. -
   - Ладно, - ответил солдат, глянув на часы на руке, - Но только вы. Больше никто. Только прячьте сразу, если кто пойдёт, кроме меня. -
   - Лады, - тихо сказал Лёва.
   Солдат пошёл по коридору, а Лёва поднял голову в люк-лаз и сказал негромко, - Никто ничего не видел и не слышал! Не дай бог, кто пикнет хоть слово. Даже друг другу. Поняли? -
   - Да всё нормально. Никто ничё не видел и не слышал, - прозвучал ответ.
   - И здесь всем, - то же самое, - наклонился Лёва уже под верней полкой.
   - Дураку понятно, - быстро ответил молодой, как бы пытаясь этим загладить недавний инцидент.
   Лёва прикурил сигарету, стоя у решётки, пряча сигарету в ладонь, и выпуская дым вниз, в "купе". Затем он передал её Игорю, - Давай, по одной затяжке, - сказал он, присаживаясь на лавку, рядом с Игорем. Игорь затянулся дымом, и передал сигарету Сане. Так они и докурили её втроём, затягиваясь дымом каждый по одному разу.
   - Ну, Игорь, не подкачай, - тихо сказал Лёва Игорю, - От тебя сейчас всё зависит. Я могу здесь помочь только базаром (разговором). -
   - Не волнуйся, - ухмыльнулся в ответ Игорь, - "Рука не дрогнет!" Да сначала надо будет и сам портрет на бумаге увеличить. А за это, - и цену. Надо сказать ему. -
   - Сейчас не надо, - сказал Лёва, - Пусть сначала по станциям побегают. Посмотрим, что они купят. И что дальше будет. -
   - По крайней мере, за портрет будет быстро и чай и сигареты, - парировал Игорь.
   - Да опасно ведь! Не надо делать всё быстро. А если вас накроют в этом карцере? - говорил тихо Лёва, - Ему-то что? А ты ведь там можешь и до конца этапа остаться. Сейчас нам лучше не спешить. -
   - Вообще-то верно, - сказал Игорь, и подумал о том, что Лёва уже довольно хорошо, в отличие от него, осмыслил создавшуюся ситуацию.
   Подошёл солдат. Игорь с Лёвой поднялись и прислонились вплотную к решётке.
   - Сейчас после меня заступит мой дружок, - тихо сказал солдат, - Мы с ним из одной деревни. Я ему расскажу всё, и вас покажу. Вы запомните его. Другие ничего не будут знать. -
   - Лады. Всё в норме, - сказал Лёва.
   День прошёл, как обычно, - с набиранием воды, с беготнёй в туалет. Вечером Игорь с Лёвой ели консерву с хлебом. Саша ел на "своей" лавке тоже консерву, но из кильки в томате. Когда поели, Саша достал маленькую пачку грузинского чая, и они, "сушняком", "попили чаю". Полпачки чая осталось на завтра.
   После команды "Отбой1" на верхнюю полку залезли "молодой" и один зэк из тубиков. Все как-то разместились, но было тесновато. Лежать всем можно было лишь на боку. После нескольких дней, проведённых в основном сидя и лёжа, мышцы у всех болели. Уже было не удобно ни лежать, ни сидеть. Прошёл просчёт "по головам", и Игорь долго, как и многие другие зэки, не мог заснуть. Мышцы уже стали "пролёживаться" и "просиживаться". Им нужно было движений. Но "жизнь" в вагонзаке диктовала свои условия.
   Следующим утром дежурил "их" солдат. Он подошёл и тихо сообщил, что вчера на остановках ничего не нашёл, так как они были кратковременными. Но сегодня будут неплохие станции, может быть на них, что-нибудь и удастся купить. Вскоре была длительная остановка. На ней "вывели" из столыпина трёх зэков из первых купе, а из купе, где были Игорь с Лёвой, вывели молодого "пацана".
   - Пока, пацаны. - сказал он на прощанье, перед "выбегом".
   - Пока, - ответил Лёва, - Не шали больше!.. -
   - Ништяк! (хорошо), - ответил молодой, и по команде "Бегом" Вперёд!", побежал по коридору к выходу из вагона.
   В этот день поезд часто останавливался на довольно длительное время. После дневного "туалета", их солдата вновь сменил его товарищ. Через какое-то время к купе подошёл их солдат и тихо сказал Лёве с Игорем:
   - Берите. Быстро! -
   Он просунул через решётку две перьевых ручки, спичечный коробок с перьями и два пузырька с чёрной тушью.
   - А зачем два-то? - спросил Игорь.
   - Да пузырьки разной формы. Вот я и взял по одному. Оселок у нас есть. Мы им нож для хлеба точим. Струн нигде нет, и не было. Но перьев взял разных. Смотрите сами. Я потом подойду, - сказал он и ушёл.
   Игорь посмотрел перья. Три из них были те, какие надо, желтоватые и длинные, и с выдавленной на них пятиконечной звёздочкой.
   - Ну вот. Всё в порядке, - сказал он, - Теперь надо будет сказать ему про бумагу, карандаши и резинку. -
   - Ты тушь посмотри, - сказал Лёва.
   - Да чё её смотреть? Тушь, как тушь. Чёрная, - но он всё же начал читать этикетки. -
   - Молодец, Лёва, что сказал, - поднял лицо Игорь, - Тушь-то не спиртовая, а казеиновая. Надо ему сказать, что не та. -
   - Ну вот, видишь? И я на что-то сгодился, - сказал Лёва, довольный своей пригодностью к искусству, - Эй, служба! Подойди! - тихо позвал он дружка "их" солдата, когда тот проходил по коридору рядом с их купе. Тот подошёл.
   - Передай своему кенту (другу), что тушь не та. Нужна спиртовая тушь, а это казеиновая. Она не годится. -
   Вскоре к ним подошёл их солдат.
   - Да на всех станциях была только такая тушь, - говорил он недоверчиво, забирая, поданные ему пузырьки, - Да другой и не бывает. Чё-то вы мутите. -
   - Нам не веришь? Спроси в других "купе", у других зэков, - скорчив оскорблённую гримасу, сказал Лёва.
   И солдат, действительно, пошёл по коридору к первым купе. Через какое-то время он вернулся и сказал, - Точно, нужна спиртовая. Извините, - сказал он, озабоченно, - Будем искать. -
   - И купи обязательно мягкий карандаш 2М и твёрдый ТМ, белую стёрку и блокнот без каких-нибудь линеек, - сказал Игорь.
   - Карандаши у нас есть всякие, белая резинка тоже. А блокнот зачем? - вновь недоверчиво спросил солдат.
   - Портрет с фотографии увеличить надо будет. Для твоего плеча, - пояснил Игорь.
   - А! Ясно! - просветлел лицом солдат, - Ну. Я пошёл.
   - Удачи! - негромко сказал Игорь.
   - К чёрту! - ответил солдат и ушёл.
   День прошёл, как и обычно. В столыпине было жарко и душно. Лица всех зэков зарастали щетиной. Все зэки смочили свои "казённые" вафельные полотенца водой из кружек, которую было неприятно пить, и обтирались влажными полотенцами от пота. Все зэки были раздеты до пояса, а многие закатали и брюки до колен, и сняли носки.

***

   Утром следующего дня "их" солдат сказал Лёве с Игорем, что после обеда их перецепят к другому поезду, чуть более скоростному. Но его друг будет искать спиртовую тушь на каждой станции, а блокнот уже есть. И действительно, после " обеденного туалета" было слышно, как их вагон перецепляли, а затем он долго стоял без движения.
   Затем пришли солдаты с ящиком серого хлеба и начали выдавать зэкам по три булки "на брата". А затем, из алюминиевого бачка выдали всем по три солёных селёдки. Это был сухой паёк на следующие три дня этапа. По-видимому, вагон часто будет останавливаться на длительное время. Игорь с Лёвой уложили рыбу в два, вставленных друг в друга, старых целлофановых пакета, долго обтирая после этого руки полотенцем-скатертью.
   - Теперь пить будет хотеться после селёдки, - сказал Лёва, - А такую воду и пить не хочется. Окна не открывают. Жара. А есть-то больше и нечего. Надо было нам консервы поберечь.-
   - М-да, - пробормотал согласившись с этим Игорь
   В конце дежурства своего дружка, вновь подошёл их солдат и уныло сказал, что туши спиртовой нигде нет, и не будет. Что одна пожилая продавщица сказала ему, что раньше была спиртовая тушь, но её уже разобрали, готовясь к новому учебному году. А после этого, везде завезли лишь казеиновую, и в большом количестве. Так что, спиртовая тушь появится не скоро. Было видно, что ему очень жаль из-за того, что с наколкой портрета ничего не получилось
   - Ладно, не горюй, - успокаивающе сказал ему Лёва, - Может, найдёшь ещё потом и тушь и художника. -
   - Тушь-то я найду, - ответил грустно солдат, - А вот художника найти. Первый раз встретился. - Он махнул рукой, в сердцах, и ушёл.
   - Да. Облом, - констатировал случившееся Лёва, - А так хорошо всё начиналось. -
   - Не горюй, и не такое переживали, - ухмыльнулся Игорь. Но было видно, что и ему, конечно, жаль, что всё так получилось.

***

   Утром их солдат вновь дежурил. После "туалета", Игорь забрался на полку, лёг на живот, и достал английский словарик. Вскоре к нему подошёл их солдат.
   - Слушай, - сказал он тихо, - А в моей записной книжке ты смог бы нарисовать портрет моей девчонки?
   - А чего не смочь? - ответил Игорь, - Я же художник. Мне не важно где нарисовать -
   - Вот здесь, - показал солдат свою записную книжку, - На второй странице обложки. -
   - Да хоть на первой, хоть на последней, - сказал Игорь.
   - А сколько будет стоить? - спросил солдат, как бы ожидая большой цены за это.
   Игорь заметил это и сказал, - Две плиты чая и десять пачек "Примы". -
   - Хорошо! - сказал солдат обрадовано, - Я сейчас сменюсь и принесу фотографию. А что ещё надо? -
   - Мягкий карандаш 2М, твёрдый ТМ, белую резинку и новую мойку. Но лучше две-три, - перечислил Игорь.
   - А что это такое "мойка"? - спросил солдат, как бы вновь предчувствуя непреодолимое препятствие, для осуществления задуманного им.
   - Мойка - это лезвие для безопасной бритвы. Карандаши затачивать, - улыбаясь, пояснил Игорь, увидев на лице солдата эмоцию человека, ожидающего чего-то невыполнимого.
   - Этого добра у нас хватает, - удовлетворённо заговорил солдат, улыбаясь, - А когда будет готов? -
   - Завтра. В твою смену, - сказал Игорь, - Так что готовь чай и курево сегодня. -
   - Только плиточного чая я здесь на станциях ни разу не видал, - сказал солдат, - А сколько простого надо за одну плитку? -
   - По весу, - сказал Игорь, - В плите - сто пятьдесят грамм. Но только чай не грузинский, а тридцать шестой или индийский. -
   - Да индийского здесь полно. На каждой станции, - обрадовано сказал солдат.
   - Тогда договорились, - сказал Игорь и добавил, - А сейчас бы нам троим покурить по одной. -
   - Курите, - сказал солдат, улыбнувшись, - Только, как и раньше. -
   И солдат пошёл по коридору вагона, а Игорь слез вниз. Лёва с Саней слышали кое-какие слова из их разговора. А, увидев повеселевшие глаза Игоря, Лёва тоже повеселел.
   - Ну, чё? - спросил он.
   - Всё о-кей! - сказал Игорь, - Закуриваем по одной. По тиху. А потом, Санёк, чайку жеванём. Завтра ещё будет. -
   - Ну, Игорь с тобой голимый фарт катит, - говорил Лёва, доставая сигарету, - А не обломится, как в прошлый раз? -
   - Теперь уж не обломится, - твёрдо сказал Игорь.
   Они покурили. А затем, пережёвывая грузинский чай, Игорь думал, - "Никогда бы не поверил, что в конце срока придётся жевать чай. Ведь кажется, что это дико. А если нет возможности, то и чайная слюна за чай идёт. Голь на выдумки хитра.
   Когда сменился их солдат, Игорь залез на второй ярус. Вскоре тот принёс блокнот с фотографией и всё необходимое. Только мягкий карандаш был не 2М, а просто М. "Ну, да ладно", - подумал Игорь. Он не хотел больше никаких обломов. Взяв фотографию, Игорь долго смотрел на неё.
   Ему всегда хотелось, как бы увидеть внутренний, духовный мир того человека, портрет которого он будет рисовать. Он всегда добавлял в портрет что-то человечное, выявленное им при таком рассматривании, поэтому, изготовленные им портреты, нравились тем редким людям, для кого он их делал в зоне.
   Игорь не мог зарабатывать на этом в зоне. Он просто не смог бы делать портрет, который заказывает ему какой-нибудь урод. Уродами Игорь называл про себя людей, с кривой душой и нравственными изъянами. А татуировок он ни разу не делал в зоне, как бы трудно ему ни приходилось. Он знал, что испортачив зэка, он этим принесёт ему в будущем только вред.
   Многие зэки удивлялись тому, что он не использует в зоне свой талант с выгодой, и думали, что это какой-то шиз, как и изучение английского, как и чтение непонятных книжек.
   Лицо девушки на фотографии было простым и искренним, без жеманства. Поэтому уже вскоре Игорь начал рисовать портрет, и приспосабливаться к условиям качки вагона. Внизу переговаривались Лёва с Саней, и Игорь непринуждённо слышал некоторые из сказанных ими фраз. Он был уже увлечён рисованием и немного приспособился к качке. Но вдруг он услышал то, что ухо зэка, отсидевшего порядочный срок, слышит как бы автоматически.
   - А чё у Игоря на рукаве след от лантуха? - спросил Саша Лёву. (Лантух - нарукавная бирка, изготавливаемая в зонах зэками, как правило, из оргстекла, как и нагрудные бирки с фамилией, именем, отчеством заключённого, с номером его отряда и бригады. На них пишется руководящая "должность" зэков. Например, "Бригадир", "Завхоз", "Мастер" и т.п. Но в зоне носят лантухи и "козлы". На лантухах "козьего племени" зэков, делаются надписи с аббревиатурой "козьих организаций". Для простых членов пишется одна лишь аббревиатура, а для их руководителей, - указывается и "козья должность").
   - Да он несколько раз бугром был. В разных бригадах, - ответил Лёва.
   - Дак. Как же ты, "пацан", идёшь этапом с бугром? -
   - Да я с ним уже восемь лет в одной зоне. За такой срок узнаешь всё и про всех, - сказал Лёва.
   - Ты видел когда-нибудь бугра, который всегда закрывает наряды себе по первому разряду, а мужикам в бригаде по пятому и по шестому? - спросил он Саню, через недолгую паузу.
   - Такого не бывает. Тем более в зоне, - протянул в ответ Саня.
   - Вон, посмотри на чудо. Он на верхней полке рисует, - сказал Лёва.
   Наступило молчание.
   - А бригады, какие бы ни были у него, всегда первое место по зоне держали, - продолжил Лёва, - А его мужики работали даже меньше, чем в других бригадах. -
   Опять молчание.
   - Он что? Еврей? - спросил через како-то время Саня.
   - Да нет. Мы с ним земляки. Из Белоруссии, - сказал Лёва, - Только я там жил. А он только родился там. А жил где-то тут, в Сибири. -
   Дружок их солдата объявил, подойдя, что внизу могут курить. Игорь быстро слез вниз, спрятав всю "художественную мастерскую" в рюкзак.
   - Ну, как? Получается? - тихо спросил Игоря солдат, дружок "их" солдата.
   Игорь ухмыльнулся, выпуская табачный дым.
   - Готовьте завтра утром чай и сигареты, - тихо сказал он, повернув лицо к солдату.
   Солдат отошёл, а Игорь, покурив, вновь залез наверх и продолжал рисовать. Зэки здесь, на втором ярусе, тоже вскоре покурили и, от нечего делать, переворачивались с боку на бок. То садились, то ложились. Разговоры уже почти все переговорили, и разговаривать больше никому было не о чем
   На третьей полке, над Игорем, послышалось кряхтение дедка.
   - Ох. Не могу уже. Все кости отлежал. Думал весь этап пролежу, - кряхтел дедок, - Нет. Надо слезть. Посидеть, хотя бы... -
   - Только осторожнее, - сказал Игорь, повернув голову, и глядя на ноги дедка, свесившиеся с третьей полки.
   - Да нет. Я же давно знаю, - сказал дедок, успокаивающе, - Я аккуратненько. Ой! Всё болит. -
   - И я слезу, - послышался голос другого зэка "в годах", лежавшего на противоположной с "дедком" полке, - Не могу тоже уже. Тоже всё болит. Да ещё при посадке меня солдат прикладом по рёбрам долбанул. До сих пор болят. Не сломаны ли?-
   - А опухоль есть? - спросил, не отрываясь от рисунка, Игорь.
   - Да нет. Просто болят, - прозвучал ответ.
   - Тогда не перелом. Просто ушиб, - сказал Игорь.
   - Меня тоже по заднице прикладом нае...ли, - кряхтя, сказал дедок, - Я и теперь в туалет бегаю и хромаю. Аж в пятку от ж... отдаёт. -
   - Молодым хорошо, - сказал, поддерживая разговор его сосед, - Прыг, да прыг в вагон. Вот нам с тобой и досталось. -
   - Ладно! Хватит стонать! - раздражённо бросил им Игорь, - Без ваших стонов тошно. Вологодский конвой шутить не любит, - проокал Игорь, - В рот бы его вые...! -

***

   На следующёё утро, через час после "туалета", портрет был готов. Дежурил, как всегда, их солдат, но он не подходил к Игорю и не заговаривал с ним. Видимо, не хотел этим мешать. Игорь подозвал его, когда тот проходил мимо их купе.
   - Ну что? Чай с сигаретами есть уже? - тихо спросил он.
   - Вчера ещё купили, - ответил солдат.
   - Тогда смотри, - и Игорь, повернул к решётке раскрытую записную книжку и фотографию его девушки.
   - Ух, ты! Она! - сказал солдат, и глаза его засветились, - Дай сюда. -
   - Отдаю только после расчёта, - мягко сказал Игорь, - Мало ли что. Я с тобой впервые общаюсь, - и Игорь убрал фото в записную книжку за рюкзак, который был у него под грудью, когда он рисовал.
   - Да ты что? Что я? Совсем что ли? - начал было говорить солдат, но потом сказал, - Щяс, будет. -
   Солдат быстро пошёл к двери. Было слышно, как дверь, щёлкнув, открылась. Лицо Лёвы появилось в люке-лазе.
   - Если что, - рви и портрет и фотку, - тихо сказал он.
   - Я и сам так думал, - сказал Игорь.
   Подошёл "их" солдат.
   - Щяс будет, - тихо сказал он, и пошёл по коридору. А Игорь открыл записную книжку и взял вместе пальцами листок с рисунком и с фотографией, приготовившись порвать их, если выбегут солдаты. Но вышел дружок "их" солдата, и быстро подошёл к решётке, напротив Игоря.
   - Держи! Прячь быстрее, - тихо сказал он, быстро просовывая пачки чая перед Игорем, - Чёрт! Сигареты не пролазят. -
   - Давай сюда. - позвал снизу Лева, и солдат быстро передал Лёва сигареты через более большую решётку двери.
   Передав сигареты, он быстро ушёл. Подошёл их солдат, и Игорь просунул ему записную книжку и фотографию.
   - Всё в порядке, служба, - сказал Игорь, - Вот и познакомились, как надо. -
   Солдат взял фото с записной книжкой и пошёл по коридору, разглядывая их. На обратном пути он вновь подошёл к Игорю. Глаза его светились неподдельной радостью.
   - Класс! - сказал он восхищённо, - Даже лучше, чем на фотке. Она у меня такая и есть, как ты нарисовал. -
   - Фирма веников не вяжет, - сказал довольный такой похвалой Игорь.
   - А ты что? Учился где-нибудь на художника? - спросил солдат.
   - Да нет. От природы, - ответил Игорь, не желая долго объяснять солдату, что всему можно научиться и самостоятельно.
   - Ух, ты! Самородок! - восхищённо проговорил солдат, - Я вообще первый раз в жизни с настоящим художником разговариваю. Ну, спасибо! - тихо сказал солдат и пошёл по коридору, рассматривая нарисованный портрет. А Игорь спустился вниз, захватив с собой три таявших уже в своих обёртках леденца и одну пачку индийского чая, со слоном на этикетке. У Лёвы на полке лежал его раскрытый сидор, в котором сверху лежали красные пачки сигарет "Прима".
   - Ну, Игорь, молодец! - тихо сказал он, и потряс Игоря за плечо, - Живём! -
   - Сейчас и чайку "попьём" с конфетами, - сказал Игорь и бросил пачку чая сверху, на пачки сигарет в сидоре Лёвы.
   - А потом и покурим, - сказал Лёва, распечатывая пачку, - Разрешит. Я видел, как у него глаза блестели. Доволен. Молодец, Игорь! Ты его уже "прикрутил", - говорил он тихо, насыпая чай в ладони Игоря и Сани.
   И действительно, затем, после короткого разговора с ним Лёвы, солдат разрешил им, троим, выкурить по сигарете, "только тихо".
   - Ну, живём, - тихо говорил Лёва, пуская дым от сигареты под лавку в купе, - Курим в столыпине при вологодском конвое! Конвой нам чай носит! Рассказать кому, - х... кто поверит! -
   - Очевидцы есть, - ухмыльнувшись, сказал Игорь, подражая оканью сержанта конвоя и кивнув головой на зэков в их купе. У зэков не принято говорить про заключённых слова "свидетель" или "свидетели", чтобы не оскорбить их этим.
   - Давайте и побреемся сейчас, - сказал Игорь, когда они уже прожевали чай и сосали леденцы, - Одной мойкой я карандаши подтачивал, а две ещё совсем новые в обёртках. -
   Они быстро приготовили всё необходимое. У Сани был станок с бритвенным стаканчиком, а у Лёвы душистое мыло. Минут через пятнадцать они уже побрились. Игорю было приятно потрогать своё бритое лицо. Он не любил на нём небритой щетины.
   "Как просто сделать из любого человека паскудного зэка, чтобы его ненавидели "все честные советские люди" и боялись его", - подумал Игорь, - "Не дай человеку мыться, бриться, одень его в зэковское хламьё, - вот тебе и паскудный, мерзкий совейский зэк".
   В этот день Игорю поступил ещё один заказ. Во время того, как сменился их солдат его дружком, они оба какое-то время разговаривали и рассматривали рисунок, сделанный Игорем в записной книжке. Затем, "их солдат ушёл, а через какое-то время он вышел и подошёл к Игорю, который был внизу. Солдат попросил Игоря "на тех же условиях" и на такой же записной книжке сделать портрет девушки его дружка.
   - Ну, вы даёте! - тихо заговорил Лёва, - Вам художник должен делать портреты! И жевать чай в сухую. Да у него ужё руки, вон, дрожат! Вы чё, думаете, это так просто? Тяп-ляп, нарисовал, - и готово? Мы вон селёдку едим, а глотка чая уже несколько дней не было. Эту воду ведь даже зэку пить невозможно!
   А художник, он чё? Железный? И вагон вон как качает! Ты, вот, мячик при такой качке не нарисуешь. А тут - портрет! Ты же не дурак, - понимаешь. Это же твор-че-ство! Секёшь? Или не секёшь? -
   Игорь молчал, зная, что Лёва "просто так" ничего не говорит. Солдат посматривал на него, и было видно, что он не прочь помочь, чем может, ради успешного творчества.
   - Чай у нас и так уже есть, - тихо сказал Лёва, - Но он "сушняком" уже в горле стоит! Чё вам стоит, пять минут "не смотреть и не видеть", как мы чаю заварим? Для этого больше пяти минут и не надо! -
   - Ладно, - сказал солдат, - Щас чё-нибудь придумаем, - и он отошёл к своему дружку. Они недолго переговаривались, и "их" солдат подошёл снова.
   - Ладно, - сказал он, - Сделаем. Но только не сегодня. Сегодня уже не получится. А завтра, - в мою смену. Хорошо? -
   - Ну, тогда - другое дело, - сказал Игорь, и взял через решётку у солдата записную книжку и фотографию. Солдат ушёл.
   - Лёва, ну ты - голова! - сказал тихо Игорь, - Я и подумать об этом не мог. Вологодский конвой ведь. -
   - Да и хрен с ним, что он вологодский, - тихо проговорил в нос Лёва,- Что сейчас перед ними? Раскланиваться, что ли? Пусть они и ж... свою, и репу хоть немного почешут. -
   В этот день, пока Игорь рисовал наверху, к Лёве несколько раз подходил дежуривший дружок их солдата, и они тихо переговаривались. Игорь ничего не слышал, да и не прислушивался. Он был занят своим делом. А вечером, после "туалета", Лёва сказал ему, что вологодский конвой "ходит" от Новосибирска до Улан-Уде и обратно. Что их высадят чуть раньше, перед Улан-Уде. А дальше они уже пойдут с другим конвоем. По-видимому, им придётся и какое-то время ещё и посидеть в какой-нибудь тюрьме-пересылке. Всё это он узнал из базара с дружком их солдата.

***

   На следующее утро, минут через десять после "туалета", второй портрет был готов. Игорь подозвал их солдата, который до этого не подходил, а лишь ходил взад-вперёд по коридору, и отдал ему и фотографию, и записную книжку с нарисованным в ней портретом.
   - Держи, - сказал Игорь, - Мы тебе уже доверяем. Знаем, что не г...но какое-нибудь. -
   Эти слова, произнесенные Игорем несколько сухо, возымели свой эффект. Глаза солдата как-то засветились.
   - Да меня что? Не на помойке же в детстве нашли!- сказал он тихо, и быстро направился к двери. Вскоре его дружок быстро вышел и передал Лёве с Игорем, который успел спуститься вниз, чай и сигареты.
   - Ну, когда можно будет чаю заварить? - спросил его Лёва.
   - Вы подготовьтесь полностью, а я чуть позже подойду и скажу, - сказал солдат и отошёл к своему дежурившему другу, переговорить.
   Лёва быстро достал из своего "сидора" алюминиевую полулитровую кружку, ложку и полотенце. Игорь быстро налил в неё воды из двух эмалированных кружек, стоявших на лавке. Саня достал из своего сидора ещё одну ложку и, просунув с двух сторон две ложки, свою и Левину, в ручку кружки, получив держатель, за который можно было держать кружку, не обжигая рук. Лёва быстро разорвал на полосы вафельное полотенце и свернул из одного куска кулёк для факела. Игорь подошёл к решётке двери. Дружок их солдата увидел это и подошёл к нему.
   - У нас всё готово, - сказал Игорь.
   - Как только я зайду в дверь, - начинайте. Если я открою дверь и спрошу у друга "Курить есть?", - то сразу прекращайте, будто ничего и не было. -
   - Лады, - сказал Игорь, доставая из кармана спичечный коробок. Как только хлопнула дверь, он быстро подошёл, подсел на корточки к Лёве с Саней и зажёг спичкой "факел" из куска полотенца в руке Лёвы. На "третьем факеле" вода в кружке закипела. Игорь высыпал в воду оставшиеся вчера пол пачки индийского чая, и разорвал, расправляя этикетку на пустой пачке. Саша поставил кружку на пол, а Лёва, накрыл её листом бумаги с фольгой, получившийся из расправленной пачки чая, и ладонями плотно прижал её у краям кружки. Саша поднял кружку с пола на держателе из ложек, и поставил её за сидор, в углу на лавке. Лёва как следует притоптал тлеющее ещё полотенце, а Игорь подошёл к решетке двери, и когда их солдат подошёл к их купе, тихо сказал ему, - Мы всё сделали. -
   - Уже? Так быстро? - удивился тот.
   - Посидишь с наше, - и не тому научишься, - сказал Игорь. В это время подсели к решётке и Лёва с Саней.
   - А сколько вы уже сидите? - спросил солдат.
   - Мы с ним, - Игорь кивнул на Лёву, - девятый добиваем. А он, - кивнул Игорь на Саню, - шестой. -
   - Дак... У вас и наколок совсем нет, - растерянно сказал солдат, - Я-то думал, вы недавно сидите. -
   - У кого большие срока, те не портачат своё тело, как дикари, - сказал Игорь, - Портачатся, в основном, те, у кого сроки по три-пять лет. -
   - А ты за что сидишь? - спросил его солдат.
   - Да-а... У меня - политическая. - как бы нехотя, проговорил Игорь, и глянул в глаза солдату.
   - А чё сделал-то? - с интересом спросил солдат.
   - Ай. Глупая история, - скорчил физиономию Игорь, как будто съел что-то неприятное, - Холодильник в окно из квартиры по пьянке выкинул. -
   - Ну и что? Чё здесь политического-то? - Удивлённо спросил солдат.
   - С седьмого этажа, - уточнил Игорь.
   - А-а! - с пониманием произнёс солдат, - На голову кому-нибудь? -
   - Да не-е-ет, - поморщился Игорь, - Холодильник об асфальт, - и вдребезги. Только осколки полетели во все стороны. -
   - Чё? Осколками задело кого-то? - спросил, сожалея, солдат.
   - Да не-е-ет, - опять поморщился Игорь, - Секретарь обкома в холодильнике сидел. -
   - Гы-гы-гы-гы-гы, - засмеялся солдат, сдерживая свой смех, - Ну, ты даёшь! Надо нашим ребятам рассказать. Обосс...я со смеху. -
   Он несколько успокоился, а затем опять спросил, - А тот дед, который в первый день чуть не обос...я, сколько сидит? Наверно, долго уже? -
   - Да он щегол ещё, - пренебрежительно сказал Лёва, сидевший рядом на лавке.
   - Кто-кто? - переспросил солдат.
   - Ну. Это, как у вас, "салага", - ответил Игорь, - Ладно, иди. Мы сейчас чайку попьём. -
   Солдат пошёл к двери. Было слышно, как он открыл её и вскоре закрыл. Игорь, Лёва и Саша сели в конце купе и с удовольствием попили крепкого чая, пуская эмалированную кружку, в которую Лёва подливал чай из алюминиевой, по часовой стрелке, и делая каждый по одному глотку. В воздухе завитал запах чая, а сам чай оставлял во рту приятный терпкий вкус. Выпив весь чай, отжав и остатки чая ложкой из гущи нифелей (осевших чаинок), они сели ближе к решётке.
   - Как классно! - сказал Игорь, - Даже как-то прохладнеё после чая стало. -
   Тут тихо постучали в стенку из соседнего "купе" и Лёва получил просунутую через решётку "ксиву". Он быстро развернул маленькую бумажку, прочёл её и встал, глядя через люк на верхнюю полку.
   - Мужики, - сказал он, - Тут один парень из первого купе на крытку идёт. ("Крытка" - тюремный режим). Надо его сигаретами подогреть. Мы с Игорем даём четыре пачки. С каждого из вас по полпачки. Только давайте целые, потом сами между собой разберётесь. Всем понятно? -
   - Чё тут не понять? - послышалось с верхней полки.
   - А здесь понятно? - спросил Лёва, наклонив голову, и увидел, что два зэка-тубика уже достали из-под лавок свои "сидоры".
   - Я пачку даю, - сказал Саша, - У меня полторы остаётся. Мне хватит. Мне же на посёлок.-
   - Зэка-мастера, борзого какого-то, лопатой рубанул, - объяснял случившееся Игорю с Саней Лёва так, чтобы слышали и другие зэки в их "купе", - Червонец за это ему прибомбили. -
   - На глушняк завалил? - спросил Игорь.
   - Да нет,- ответил Лёва, - Тот рукой закрывался. Кости руки переломал и репу расколол, Но тот выжил, пидор. Только ку-ку у него стало клинить. -
   - Ну и в рот его е..., - сказал Саня, скривив гримасу омерзения.
   Лёва быстро собрал пачки. Их было девять. Он добавил ещё одну свою, для ровного счёта, и передал их через "их" солдата.
   - Сейчас надо спросить закурить, - сказал Лёва, присаживаясь на лавку. Но вскоре из двери вышел незнакомый солдат и подошёл к их солдату.
   - Чё-то дымком пахнет, - сказал он.
   - Да тут один махоркой себе фуфайку подпалил, - сказал их солдат, - Потом водой из кружки залил. -
   Незнакомый солдат прошёл к первым купе, назвал три-четыре фамилии и сказал им, что бы они готовились к выходу с вещами.
   - Ну и меня, наверно, сейчас, - проговорил Саня.
   И точно. Подошёл солдат и сказал, посмотрев на листок бумаги, - Фёдорову с вещами приготовиться к выходу, - и ушёл.
   За ним хлопнула дверь.
   - Жаль расставаться, парни, - говорил Саня, надевая свой лапсердак (куртку) и завязывая свой сидор.
   Вскоре поезд остановился. Минут через пять по коридору прошли четыре солдата. Два с пистолетами в кобурах на их ремнях, и два с автоматами. Офицер, по-видимому, вышел из вагона в другие двери. Послышалось открывание дверей вагона. Через какое-то время послышалось уже открытие двери одного из первых "купе". Прозвучала неразборчиво фамилия и затем "Выходи!" Вышедший зэк крикнул, - "Лёва, пока! Спасибо за сигареты!"
   - Пока, Бакир! Удачи! - крикнул Лёва.
   Вскоре из их купе ушёл, вернее, убежал по команде и Саня. Перед этим все трое обменялись на прощание крепкими рукопожатиями.
   Новых этапников уже не было. И солдаты, закрыв двери вагона, довольно быстро вернулись тем же путём, как они и выходили. Игорь с Лёвой сидели друг против друга на лавках у решётки. Поезд долго стоял, затем тронулся, и колёса его застучали по рельсам.
   - И сидеть уже "невмоготу", и лежать тоже, и тусануться (походить взад-вперёд) даже негде, - сказал уныло Игорь, вставая у решётки двери. Голова его при этом была в люке-лазе на второй ярус.
   Послышался стук двери и вышел дружок "их" солдата. Он подошёл к своему другу, и они постояли, тихо переговариваясь, рассматривая портреты в своих записных книжках. Вскоре "дружок" ушёл, а "их" солдат, подошёл к Игорю.
   - Чё он? - спросил Игорь.
   - Да, - скривил лицо солдат, - Говорит, что у него портрет лучше получился. -
   - Но ты-то знаешь, что это не так? - спокойно спросил Игорь.
   - Да разве ему объяснишь? - тихо, но возмущённо проговорил солдат, - Чё он понимает? Он и в школе хуже меня учился. -
   - А ты и не объясняй, - спокойно, но серьёзно сказал Игорь, - Согласись. Ведь он же твой друг. -
   - Наверно, я так и сделаю, - согласился солдат, - Пусть он успокоится, - заулыбался он.
   - А скоро Байкал будем проезжать? - спросил Игорь.
   Солдат посмотрел на ручные часы.
   - Минут через десять, - ответил он, - Да его не долго будет видно. Минут пятнадцать - двадцать. А потом, дорога от него отойдёт. -
   - Слушай, друг, - сказал Игорь, глядя в глаза солдату, - Покажи мне Байкал, а? Обидно потом будет, что Байкал проезжал, а его самого и не видел. Откроешь окно? -
   - Я тебе и сам это хотел предложить, - улыбнулся солдат, - Но ты опередил. -
   - Серьёзно? Я тебя век за это не забуду! Помнить буду! На зуб клянусь! - тихо сказал Игорь, продолжая глядеть в глаза солдата.
   - Да ладно. Чё там, - несколько смущённо сказал солдат, - За такой портрет, я вам всем курить разрешу, когда окно открою. -
   - Ну, спасибо, друг, - тихо, но искренне сказал Игорь, - Действительно, век буду помнить! -
   - Да ладно, уж, - опять смущённо проговорил солдат, - Когда надо - открою, - и он пошёл по коридору.
   - Лёва, полезли наверх, - сказал Игорь, - Там лучше будет видно. Да и вы двое залазьте, - сказал он зэкам внизу, - Там места всем хватит. -
   Все забрались на второй ярус. Лёва лёг рядом с Игорем на живот на его фуфайке. Двое зэков снизу, сели на свои колени позади лежащих на животе зэков второго яруса. Все достали сигареты и спички. Кто-то из зэков второго яруса подал Игорю с Лёвой пустую консервную банку, вместо пепельницы. Все приготовились в ожидании. Потянулись томительные минуты. Подошёл солдат, глянул на свои часы и до упора утопил раму окна вниз.
   - Щяс будет, - сказал он тихо Игорю, подойдя к решётке их купе.
   - Верхняя полка может закурить! - сказал он громко и пошёл по коридору.
   Все закурили. За окном вагона проплывали зелёные луга, деревья, тронутые осенним золотом листвы, и домики небольших поселков.
   - Слушай, - сказал Игорь проходящему по коридору их солдату, - Открой, пожалуйста, и два окна по бокам нашего. А то плохо видно. Как в дырку какую смотришь. -
   Солдат молча повернулся и открыл ещё два окна. И тут показался Байкал. Сначала показалось вроде бы небольшое озерцо. Но это озерцо стало расширяться всё больше и больше, и вскоре, за горизонтом ему уже не было видно и края.
   Игорь ожидал увидеть поверхность озера цвета морской волны. Но Байкал был серым и серебристым под солнечными лучами. Ощущалась какая-то неведомая мощь этого озера. Какая-то неведомая могучая сила как бы таилась в нём.
   Картина была просто завораживающей, и Игорь забыл о своей сигарете, и не курил её. Серые утёсы скал, поросшие сверху зелёной травой, редким кустарником и редкими желтеющими деревьями, уходили клиновыми уступами от берега в даль озера. Их высокие серые, изрезанные трещинами и покрытые наростами скалистой породы утёсы, уходили отвесно в воды озера.
   Изрезанный уступами берег, казалось, как бы сам передвигался, перед наблюдателями из движущегося поезда. В воздухе послышался какой-то своеобразный свежий запах чего-то гигантского, вечного и могучего.
   - Слышь, служба, - слышались голоса зэков из первых купе, - Открой и нам окно. Дай Байкал посмотреть.
   - Да чё ты? - открой и другим посмотреть, - сказал Лёва, проходившему мимо их солдату, - Пусть посмотрят десять минут. Чё тебе от этого? Если чё, скажешь, - проветриваешь вагон. Фуфайку, мол, кто-нибудь случайно подпалил. -
   - Ладно! - казал как-то твёрдо солдат, и пошёл открывать все окна в вагоне.
   В столыпине наступила тишина. Игорь смутно помнит всё это, так как был просто поражён видением грандиозного могущества гигантского озера. Оно как бы притягивало к себе взгляд, и завораживало наблюдателя своей необъяснимой, полной какой-то фантастической силы мощью.
   Небо было чистым, и лишь возле бескрайнего водного горизонта виднелась узкая белая полоска облаков, как седина на серебре этих древних вод. Не было видно и чаек, которые как бы были и не нужны здесь, эти жалкие пташки, над этой сказочной и древней серебристой мощью бескрайнего гигантского озера.
   "Древний, седой и могучий", - как-то сами собой пронеслись мысленно в голове Игоря слова. Эти слова родились просто сами, от поразительной и завораживающей картины, открывавшейся из окон вагона. Картина была воистину впечатляющей.
   Но вскоре озеро начало как бы отходить куда-то в сторону, медленно удаляться, и исчезло также быстро, как и появилось. Однако оно оставалось ещё в памяти, и зэки молча смотрели в окна. В столыпине стояла необычная тишина.
   Солдат молча начал закрывать окна.
   "Спасибо, браток!", "Спасибо, служба!", "Один хоть с понятием здесь есть!", - раздавались голоса зэков из первых от входа "купе".
   Было видно, что на солдата произвели впечатление эти человечные слова от зэков, которых они гоняли везде бегом.
   Через некоторое время их солдата сменил, как всегда, его дружок. Он часто подходил к их купе немного поговорить. Было видно, что ему очень понравился нарисованный Игорем портрет. От него Игорь с Лёвой узнали, что все солдаты вовсе не из Вологды, а вологодские только сержант и офицер. Но офицер хочет куда-то поступать учиться, и вскоре уйдёт от них.
   - Так чего же ваш хрыч бубнил всегда "вологодский конвой, вологодский конвой"?- передразнивал сержанта Игорь.
   - Начальство вологодское, - вот и конвой вологодский, - просто объяснил "дружок", - Они командуют, а нам нужно подчиняться. - он помолчал немного, а потом добавил, - Хрыч... Нормально ты его назвал. Надо потом нашим ребятам сказать. -
   После раздачи воды Игорь и Лёва снова договорились с солдатами, и ещё раз заваривали чай. Но пили его уже вдвоём, разлив в две эмалированные кружки.
   Под конец своей вахты солдат сказал, - Тут наши ребята тоже хотели, портреты своих девчонок вам заказать, но мы им сказали, что времени уже нет. Вас же завтра утром выведут. -
   - Правильно, - сказал Лёва, сделав на лице серьёзную физиономию, - Художнику тоже надо отдохнуть. Он что? Робот что ли? Да и не для всех это, а лишь для кентов - подмигнул он "дружку".

***

   На следующее утро, в "смену" "их" солдата, поезд остановился. Через несколько минут после его остановки, у солдат началось движение. Вскоре солдаты заняли свои места для вывода группы заключённых из вагонзака. У двери соседнего купе, с группой зэков-тубиков, стоял их солдат. "Выводи!", - крикнули из тамбура, у зэковского входа в вагон. Послышался голос их солдата, - "Первый пошёл! Бегом!", "Следующий пошёл! Бегом!", и послышались звуки открываемой и закрываемой им железной двери-решётки. Заключённые по одному бегом пробегали к выходу "с вещами".
   Солдат подошел к их купе и открыл дверь-решётку перед Лёвой. "Первый пошёл! Бегом!", - эти слова были сказаны солдатом без командного металла, а затем прозвучало тихое, - "Пока!".
   - Пока! - тихо сказал Лёва и пошёл быстрым шагом к выходу.
   - Следующий пошёл! Бегом! - сказал солдат, открывая дверь перед Игорем, и тихо добавил, - Счастливо тебе! -
   - Бывай! - тихо бросил Игорь и быстро пошёл к выходу по коридору столыпина.
   В тамбуре перед выходом стоял солдат с пистолетом в опущенной руке, который также, без выкрика сказал, - "Выходи! Быстрее!" - и как-то отвёл свой взгляд к полу.
   Игорь быстро спрыгнул с вагона, и колени его чуть не подогнулись от долгого бездействия мышц. Он не успел даже оглядеться, как какой-то молодой парень в штатском, с пистолетом, заткнутым спереди под его брюки с простым ремнём, сказал просто, указывая рукой направление, - Проходи туда и садись на свой мешок. -
   Игорь машинально пошёл по направлению, указанному рукой парня, и увидел метрах в десяти группу заключённых из вагонзака, сидящих на своих сидорах. Солнечный день немного слепил глаза, отвыкшие уже от яркого дневного света, и Игорь, сощурившись, подошёл к сидевшему на своём сидоре Лёве, и также сел на свой рюкзак, положив на него фуфайку. Никаких криков и никаких командных выкриков не было слышно.
   - Чё это, Лёва? - спросил Игорь.
   - Я сам не пойму ни х..., - ответил Лёва, осматриваясь по сторонам.
   Игорь также начал осматриваться. На расстоянии метров в тридцати от группы зэков, с двух сторон были цепи автоматчиков. Некоторые из них были со служебными собаками. Солдаты стояли метрах в четырёх-пяти друг от друга. Впереди зэков цепи солдат вообще не было. Сзади от вагона подходили зэки и садились в группе заключённых на свои вещмешки.
   У вагонзака, напротив его входа, рядом с вологодским офицером, стояли два парня в штатском. Им было на вид года по двадцать два. Один из них, направлял зэков по выходу их из вагона к их группе, без каких-либо криков и угроз. Всё было как-то тихо и необычно. Но это и поражало заключённых, как гром среди ясного неба.
   Них... не понимаю, - сказал Лёва, - Это что-то необъяснимое. Может кто-нибудь опять крякнул (умер)? Может Горбатый (Михаил Горбачёв)? -
   Вскоре уже вся группа заключённых сидела на своих сидорах. От вагона к группе пошли те двое парней в штатском. У обоих были расстёгнуты тонкие летние куртки, а впереди за брюки были засунуты пистолеты Макарова. Один из них нёс в руке, согнутой в локте, пачку дел заключённых. Тот, что был с пакетами дел, остановился у группы заключённых, а второй обошёл её и повернулся к группе.
   - Поднимайтесь и идите за мной с вещами. Только разберитесь по двое по дороге. Пошли, - сказал он просто и пошёл вперёд.
   Это было как в сказке. Не было ни криков, ни угроз. Заключённые встали и, разбираясь по двое, пошли за парнем.
   - Них... не понимаю, - проговорил опять Лёва, идя рядом с Игорем, и оглянулся. Игорь тоже оглянулся. Сзади за зэками шёл парень с делами зэков. Игорь посмотрел по сторонам. Обе цепи автоматчиков, по сторонам небольшой колонны заключённых, тоже двигались в том же направлении.
   Паренёк повёл зэков через несколько железнодорожных путей, пересекая их наискосок, а не перпендикулярно. Метров за сорок от заключённых, по левой стороне от путей был конец перрона какого-то вокзала. Вдоль него был небольшой, сколоченный из досок, крытый базарный ряд. На столах этого базарчика лежали горками красные помидоры, зелёные баклажаны, огурцы и прочие овощи. По-видимому, торговали местные жители и жители близлежащих посёлков. Женщины-торговки и малочисленные покупатели молча смотрели на проводимых мимо них зэков.
   Вскоре асфальт перрона закончился, и парень в штатском вывел колонну зэков на грунтовую дорожку, бывшую как бы продолжением перрона. Это было необычно. Зэки шли "по живой природе", без криков и угроз, как на прогулке.
   Парень провёл заключённых ещё метров двести по грунтовой дорожке, и они увидели два автозака, стоящих боком близко друг к другу. Парень в штатском подвёл зэков к ним и остановился метров за пять перед автомобилями. Маленькая колонна зэков также остановилась.
   Его напарник с "делами" обошёл колону и пошёл к машинам, у раскрытых дверей которых, стояло по два солдата. Он положил "дела" в кабину одной из машин и сказал своему напарнику в штатском "Ну, всё. Давай!" Тот повернулся, подошёл к середине колонны зэков и сказал, указав рукой, - Вот до сих пор, первые садитесь в левую машину, а остальные, - в правую. Только по одному, без толкотни. -
   Заключённые тихо и спокойно пошли на посадку в автозаки, как и было сказано парнем. Всё происходило без криков и подталкивания и со стороны солдат. Вскоре все заключённые сидели в автозаках, и их двери захлопнули солдаты. Игорь с Лёвой оказались в правом автомобиле.
   - Ничего не могу понять, - вновь сказал Лёва, как бы и себе, и Игорю, сидя в автозаке, где уселись все заключённые, и даже поставили свои "сидоры" рядом с собой на лавках, - Даже глаза верить отказываются. Автозак всегда "подаётся к "столыпину" не дальше пятнадцати метров. А, если можно, то прямо дверь в дверь. А тут мы шли по воле метров двести пятьдесят или триста. По воле! Я ни от кого никогда даже и не слышал такого! -
   Тут мотор автомобиля завёлся и заработал. Автозак тронулся с места. Лёва встал с лавки и подошёл к решётчатому окну двери без стекла.
   - Слышь, служба, - сказал он, обращаясь к кому-то из двух солдат, сидящих в тамбуре автозака, - А куда нас сейчас везут-то? -
   - В Мариинскую тюрьму, - ответил один из солдат.
   Лёва снова сел на лавку, рядом с Игорем.
   - Мариинская тюрьма, - повторил он, недоумевая, - Но Мариинск остался же о-го-го где, позади!-
   Он снова встал и спросил у солдата, - А город-то какой там? -
   - А там города нет, - прозвучал ответ, - Там зона рядом. -
   - А что за зона? -
   - Не знаем, мы сами здесь первый раз. -
   - Ничего не могу понять, - вновь сев на лавку, сказал Лёва и закурил, увидев, что Игорь и другие зэки уже курят, а солдаты и не запрещают им этого, как это было всегда.
   - Что-то странное, - заговорил опять Лёва, - Какие-то парни в штатском. А вологодский конвой. Рассказать кому, - никто же не поверит! Что вологодский конвой носил нам чай и сигареты! А потом стоял на стрёме, чтобы мы не попались их командиру, заваривая в столыпине чай! Никто в это никогда не поверит! -
   - Могут и не верить. Но это хоть и необычная, но уже история, - с ухмылкой, сказал Игорь, - А ты уже и личность историческая! -
   - Вологодский конвой, - ладно. Хотя такое может лишь раз в сто лет случиться! Но здесь-то что? - недоумевал Лёва, - Ни криков, ни шума. Парни в штатском. -
   - Да, - сказал Игорь, - Здесь что-то непонятное. -
   Позже, в четырёхместной камере тюрьмы, куда"без шума" и без шмона (обыска) Лёву с Игорем и ещё двух зэков приведёт надзиратель тюрьмы, они всё узнают. Переговариваясь через кружку по толстой трубе отопления с соседней камерой, они узнают, что два месяца назад в этой тюрьме был бунт заключённых.
   Бунт был вызван беспределом со стороны тюремной администрации и дубаков. Из Москвы срочно приезжала какая-то комиссия, и тюрьму "разогнали". Зэков увезли по другим тюрьмам, где на зачинщиков бунта были заведены новые уголовные дела.
   Тюремное же начальство и некоторых надзирателей перевели на другие места работы. Некоторых из них - в другие города Союза. В этой тюрьме, носящей почему-то издавна название Мариинской, назначили новое начальство, и тюрьма начала работать лишь неделю назад. Поэтому и зэков с этапа принимают пока тихо, без общего шмона, без шума, без ругани, без угроз и без дубинок.
   Игорь лёжал после отбоя на нижней шконке (койке), в камере этой тюрьмы, и думал, засыпая, обо всём произошедшем с ними за последнее время на этапе:
   "Вологодский конвой. Самый лютый для зэков. А без сержанта, с вологодскими заё...ми, - обычные солдаты. Обычные парни, после окончания школы.
   Да-а. Власть - одна из форм социального насилия. Но может стать и властью изуверов и ублюдков, если вологодские заё... сидят в головах представителей этой власти".

Оценка: 6.74*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"