Аннотация: Детская фантазия, записанная в зрелом возрасте
Спасти Муму.
(Детская фантазия, записанная в зрелом возрасте.)
... Герасим сидел на берегу пруда, тяжело задумавшись. Верная Муму преданно глядела ему в глаза, словно говоря: "Ну что ж тут поделаешь, понимаю, от судьбы не уйти..." Сидящий на пне неподалеку Тургенев уже перевернул страницу красивого походного блокнота (подарок Полины) и, вздохнув, принялся записывать последний абзац. Откуда-то издалека донеслись звуки "Адажио Джи Минор" Альбинони.
"Не буду!!!" - неожиданно заревел Герасим дурным голосом. Печальная мелодия оборвалась едва начавшись. Вороны, сидевшие на прибрежных осинах, сорвались с веток и с карканьем закружились над прудом. Муму взвизгнула и забилась под корягу. В два гигантских прыжка преодолев расстояние, разделявшее его и писателя, Герасим опрокинул его на землю и безобразно зарычал. Найдя выход своему бешенству, он сорвал с плеча писателя ружье и нечеловеческим усилием согнул ствол дугой. Потом несколько мгновений изумленно смотрел на дело рук своих и, наконец, в последней вспышке ярости, забросил искалеченное ружье на середину пруда, где оно и пошло ко дну.
- Ты не немой! - удивленно произнес Тургенев, поднимаясь на ноги.
- Муму топить не буду, - мрачно заявил Герасим. Голос у него был глух и невнятен и действительно напоминал мычание, но разобрать можно было.
"Как прикажешь тебя понимать? - спросил писатель, подбирая с земли блокнот. - Художественная правда диктует свои законы, и не в моих силах отступить от них, - стал терпеливо обьяснять он. - Герасим, преданная и простая натура, не может ослушаться свою благодетельницу, и потому обязан утопить Муму. Этот жестокий поступок разрушит его чувство прив язанности к барыне, и только тогда Герасим будет способен покинуть усадьбу. Просто уйти от деспотичной помещицы он не может: чтобы освободиться, ему сначала нужно себя наказать, причинить сильную душевную боль. В этом проявляется амбивалентность благородной, но неразвитой души."
- Муму не замай, - медленно проговорил Герасим, с трудом подбирая слова, - топи благодетельницу.
"Вот так поворот сюжета! - ахнул Тургенев. - Как же я её утоплю? Уж не этими ли руками?" - показал писатель на мозолистые ручищи Герасима. Герасим опустил голову и беззвучно зашевелил губами. По щеке его скатилась одинокая слеза и исчезла где-то в густой бороде. Подошла Муму, вопросительно тявкнула и села рядом. Ещё минуту назад Герасим был страшен. Теперь же контраст с тщедушной фигуркой Муму производил впечатление комическое и до того жалкое, что у писателя перехватило горло.
"Ну что мне с вами делать, - беспомощно простонал он, - ведь все каноны критического реализма - к чертям собачьим!... Извини, Муму. Ладно, если немой заговорил, то всё возможно. Даже крокодил в этой луже," - раздраженно махнул рукой писатель. При этих словах темное, покрытое зеленым мхом бревно на другом берегу пруда соскользнуло в воду и скрылось в глубине, пустив по поверхности большие круги.
Писатель долго провожал взглядом странную пару, вызванную к жизни его воображением: бессловесного гиганта, мерно шагающего навстречу неведомому будущему, и маленькую собачку, семенящую рядом. Когда же Герасим и Муму скрылись в лесу, Тургенев пробормотал: "Черт знает что! Правдоподобие характера, логика развития сюжета, элементарный здравый смысл, наконец, всё - коту под хвост. И ради чего? Ради дешёвого сентимента? Тоже мне - Гоголь." Потом лег на траву и долго смотрел в небо. Уже перед тем как заснуть, ему привиделась Полина, ласково усмехающаяся чему-то.
Темные слухи о трагическом конце старой барыни долго будоражили воображение обывателей. Согласно официальной версии, она упала в воду и утонула во время катания на лодке, но подробности сообщались настолько нелепые, что здравомыслящие люди только крутили пальцем у виска. Слуги в один голос утверждали, что барыню утащил водяной, и не отказались от этой версии даже под поркой. Единственный присутствовавший при трагедии образованный человек, племянник барыни, засвидетельствовал под присягой, что его тетку стащил с лодки огромный крокодил, невесть откуда взявшийся в пруду. Однако поручик Ржевский был известный враль, и эту историю интерпретировали как глупую попытку скрыть неблаговидное, но вполне понятное нежелание броситься в воду и спасти тетку от смерти: поручик был ее единственный наследник.
В узком кругу Ржевский цинично шутил, что, несмотря на свою низость, старая карга оказалась не последним звеном в пищевой цепочке. "Помните, господа, немого урода Герасима, - развивал тему поручик, - силач необыкновенный, а умом как дитя малое-с. Из таких верёвки вьют-с, а ведь и этот не выдержал, сбежал-с! Старуха приказала ему утопить собачонку, к коей урод был нежно привязан-с. Своими руками утопить-с. Бесчувствие феноменальнейшее, как у рептилий-с!" - "Явление крокодила в пруду-с, - вдохновенно вещал поручик, не смущаясь истерического хохота слушателей, - это прямое вмешательство десницы божией, да-с! Атеистом никогда не был, господа, но теперь уверовал бесповоротно-с!"
Никакого крокодила в пруду, конечно, не нашли, как не удалось найти и тело погибшей. Был найден лишь чепец барыни под полузатопленной замшелой корягой на берегу. Не добавило ясности и дорогое бельгийское ружье с согнутым в дугу стволом, обнаруженное на дне пруда. Совершить такое было под силу только одному человеку во всей округе: беглому рабу барыни Герасиму, чей след безвозвратно терялся в южных губерниях. В общем, дело имело оттенок фантастический, скандальный, и его замяли как можно быстрее.
Тургенев рассказал мне об этом эпизоде из своей жизни незадолго до своей кончины. По его словам, во время одной из охотничьих прогулок он забрёл на территорию усадьбы г-жи Н-ской, прилег отдохнуть на берегу пруда и увидел странный сон. Проснувшись, он не мог найти ружья и решил, что его ограбили. Писатель признался, что он никому не рассказывал своего сна, дабы избежать обвинений в сентиментальности, которую Иван Сергеевич в глубине души презирал...