Аннотация: Боевой путь единственной имевшей официальный статус "казачьей" кавалерийской дивизии Красной Армии в первые дни Великой Отечественной войны.
Участие казаков во Второй мировой войне стало предметом большого количества исторических и историко-публицистических исследований. Однако, на фоне неугасающего интереса к этой теме, до сих пор остается почти неизученным самое первое из казачьих соединений, вышедшее на поля сражений великой войны еще в сентябре 1939 г. и к моменту нападения гитлеровской Германии на СССР являвшееся единственной дивизией Красной Армии, имевшей статус "казачьей". Это - 6-я кавалерийская Кубано-Терская казачья Чонгарская Краснознаменная ордена Ленина и ордена Красной Звезды дивизия имени товарища Буденного. К сожалению, в большинстве работ о ней содержатся только самые общие данные и отрывочные упоминания о ее коротком, но исполненном драматизма боевом пути.
Лейтенант и бойцы 6-й Кубано-Терской казачьей кавалерийской дивизии. Судя по колоритной казачьей форме, отмененной в Красной Армии с 1 февраля 1941 г., фото сделано до этой даты.
Основываясь на доступном документальном, мемуарном и ином материале, попытаемся восполнить это белое пятно, вызвав из прошлого мужественные образы бойцов и командиров дивизии, достойно поддержавших боевые традиции казачьих войск в самый трагический для Красной Армии период войны - в июне-июле 1941 г.
6-я кавдивизия была одним из старейших кавалерийских соединений РККА. Сформированная в октябре 1918 г. как Ставропольская кавдивизия, она принимала участие в Гражданской войне в составе Первой конной армии и за отличие в боях на Чонгарском полуострове в 1920 г., согласно приказу Реввоенсовета Республики от 2 января 1921 г., получила почетное наименование Чонгарской.
Казаков в то время в ее рядах было немного: большая часть российского казачества поддержала Белое движение. Аналогичная ситуация сохранилась и в последующие годы, когда Советской властью были введены жесткие ограничения на военную службу казаков.
Оркестр 6-й кавалерийской дивизии РККА, нач. 1920-х.
6-я Чонгарская Красная кавалерийская дивизия дислоцировалась в Белоруссии в районе Гомель-Могилев-Рогачев и первоначально входила в состав 3-го, а затем - 6-го кавалерийских корпусов Белорусского военного округа. Имевшая репутацию одного из наиболее элитных соединений советской конницы, она регулярно отмечалась правительственными наградами. В 1928 г. дивизия получила Почетное Революционное красное знамя, в 1930 г. его украсил орден Боевого Красного знамени, а в 1935 г., в ознаменование 15-летия Первой конной - высший советский орден Ленина. В 1933 г. дивизии было присвоено название Краснознаменной и имя товарища Буденного. Служба в 6-й кавдивизии считалось престижной среди комсостава и советской молодежи. Дивизия гордилась превосходным личным и конским составом, отличным снабжением, а также высоким уровнем боевой и - что характерно для советского строя - политической подготовки. Вот как охарактеризовал дивизию Г. К. Жуков, вступивший в 1937 г. в должность командира 6-го кавкорпуса: "6-й кавалерийский корпус по своей боеготовности был много лучше других частей... Выделялась 6-я Чонгарская дивизия, которая была... хорошо подготовлена, особенно в области тактики, конного и огневого дела. Надо отдать должное бывшему ее командиру Л. Я. Вайнеру (репрессирован в 1937 г. - прим. автора), положившему много сил и энергии для того, чтобы поднять дивизию до высокого уровня".
Сотрудники ревтрибунала 6-й кавалерийской дивизии РККА, нач. 1920-х.
Статус казачьей 6-я кавдивизия получила в 1936 г., после того, как ЦИК СССР 20 апреля 1936 г. издал "Постановление о снятии с казачества ограничений по военной службе в РККА". Приказом ? 67 наркома обороны К. Е. Ворошилова от 23 апреля того же года 6-я Чонгарская кавдивизия, наряду с 4-й, 10-й территориальной, 12-й территориальной и новосформированной 13-й территориальной кавдивизиями, обрела новый облик под названием 6-й Кубано-Терской казачьей Краснознаменной кавалерийской дивизии. С этого момента ее личный и младший командирский состав стал пополняться за счет призываемых на действительную службу уроженцев бывших областей Кубанского и Терского казачьих войск. Как известно, память в среде казачества о жестоких репрессиях со стороны Советской власти ("расказачивании") в те годы была еще свежа и, несмотря на внешний конформизм казаков с государством, скрытые антисоветские настроения у них были довольно сильны. Однако это вовсе не означало, что "человеческий материал", который предоставили для элитной советской кавалерии казачьи области после Приказа НКО СССР ? 67 1936 г., был плох. Во-первых для службы в казачьих дивизиях партийно-советскими и мобилизационными органами на местах отбирались представители наиболее идеологически благонадежной казачьей молодежи - комсомольцы, активисты ОСОАВИАХИМ и т.д. Во-вторых выходцы из других регионов страны составляли на многих казачьих территориях большинство населения еще до 1917 г., а после того, как усилиями большевиков казачество существенно поредело, этот перевес стал подавляющим. Тем не менее, "иногородние", как выражались сами казаки, долгие годы жившие бок о бок с ними, перенимали многие обычаи и традиции казачества; разумеется, в СССР, в котором все прежние сословные границы были стерты, они направлялись на службу в казачьи части по территориальному принципу. И, наконец, в третьих, казачья воинская этика заставляла молодых станичников, шедших "в Красной Армии республики служить" гордиться службой именно в "казачьей" части и усердно выполнять свои воинские обязанности вне зависимости от их личного отношения к Советской власти. Прирожденные конники и воины, казаки зарекомендовали себя в 6-й кавдивизии как первоклассные бойцы и младшие командиры. На них в отношении боевых навыков и специфического духа товарищества ровнялись красноармейцы и младшие командиры "иногороднего" происхождения. Конечно же, бессмысленно отрицать, что такие реалии сталинской эпохи, как перманентный контроль политсостава за умонастроениями бойцов, "стукачество" и т.д. имели место и в подразделениях Кубано-Терской казачьей. Однако в целом сплоченность воинских коллективов и боевой дух казачьих частей РККА находились на очень высоком уровне.
Немалую роль в возрождении казачьих традиций в элитной советской кавалерии сыграло введение эффектной казачьей формы одежды. В случае с 6-й Кубано-Терской кавдивизией за основу была взята униформа дореволюционных Кубанского и Терского казачьих войск. Парадная форма кубанских частей состояла из темно-синей черкески с красными обшлагами рукавов и рядами газырей серебристого металла на груди (обычно газыри изготовлялись из латуни или алюминия; бойцы быстро приспособили их под хранение свернутых трубочкой писем из дома). Под черкеской носился красный бешмет, у комсостава обшитый по застежке золотистым сутажом или галуном, у политсостава - черным. Уставной поясной ремень в парадном строю заменялся на тонкий "наборный" пояс с украшениями из серебристого металла, "общекавалерийские" сапоги - на мягкие кавказские; носилась также кавказская шашка. Головным убором, при чем как парадным, так и повседневным при зимней форме, являлась круглая папаха-кубанка с красным донцем, перекрещенным у личного состава черным сутажом, у начкомсостава (командиров, политработников и т.д.) - золотистым (или галуном). При парадной и повседневной форме одежды носились широкие казачьи шаровары синего цвета с красным кантом. К зимней форме одежды полагалась черная бурка-"крылатка" и красный башлык, эпатажно закидывавшийся на спину. Форма терских частей отличалась от кубанской тем, что черкеска была "серостальной", а ее обшлага, бешмет, донце папахи, башлык и кант шаровар - светло-синими. Для начкомсостава кубанских и терских казачьих частей был также введен повседневный бешмет защитного цвета. Петлицы, нашивавшиеся при парадной форме на воротник чекменя, были установленного для кавалерии РККА синего цвета, с золотистой окантовкой у комсостава и с черной - у политсостава. За вышеупомянутыми отличиями, полевая и повседневная форма казаков были принятого для всей Красной Армии образца.
Бойцы 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии, 1937.
6-я Кубано-Терская казачья дивизия приняла свое боевое крещение во время похода Красной Армии в принадлежавшие до Второй мировой войны Польше Западную Белоруссию и Западную Украину 17 сентября - 5 октября 1939 г. Кубано-Терская казачья дивизия в составе 3-го, 48-го, 94-го и 152-го кавполков, 35-го механизированного полка и 15 конно-артиллерийского дивизиона (командир - комбриг П. Г. Макаров, заместитель по политчасти - полковой комиссар И. А. Быков, начштаба - полковник П. Ф. Красильников) действовала на Белорусском фронте в составе 6-го казачьего кавкорпуса имени Сталина, включенного в конно-механизированную группировку (КМГ) комкора И. В. Болдина. 17 сентября 1939 г. дивизия перешла "старую" советско-польскую границу и к исходу дня форсировала реку Ушу.
В ходе скоротечной кампании, которая была отмечена довольно эпизодическими столкновениями с не имевшими четкого приказа о начале боевых действий польскими войсками, самым значительным эпизодом для 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии стал захват 19 сентября города Лида. 152-й Терский казачий Ростовский полк при поддержке танкового эскадрона 35-го Кубанского казачьего механизированного полка после короткого боя овладел городом и захватил в плен около 2 500 польских военных, полицейских и других госслужащих (из которых, правда, только 300 оказались вооружены). Трофеями казаков стали 23 боевых и гражданских самолета, захваченных на местном аэродроме, более 100 тыс. патронов и большое количество другого военного имущества.
Кавалерия Красной Армии в Освободительным походе на Западную Украину и Западную Белоруссию, 1939 г. Разумеется, так красноармейцев встречали не везде и не всегда, но боевые действия носили скорее эпизодический характер.
С 26 сентября 6-й кавкорпус был переподчинен 4-й армии советского Белорусского фронта. В тот же день казаки Кубано-Терской кавдивизии впервые столкнулись со своим будущим противником - гитлеровским вермахтом. Выполняя договоренность о демаркации захваченной территории между советским и немецким командованием, части дивизии вступили в городок Высоке-Мазовецк, из которого вышли гитлеровские войска. При отходе немцы подверглись нападению польских патриотов, и в отместку обстреляли город зажигательными снарядами, а по пытавшимся бороться с огнем жителям вели пулеметный огонь. К тому времени, как Высоке-Мазовецк взяла под контроль 6-я кавдивизия, там уцелело всего 10 домов и старинный костел, а из 5 тыс. жителей на пепелище осталось около 20%. Проявив присущее казакам великодушие, советские кавалеристы оказали жителям посильную помощь, развернув для них полевые кухни, оказав помощь раненым и по возможности разместив детей и женщин в палаточном лагере. Однако реально они могли сделать для потерявших все людей очень немного...
По окончании похода 6-я Кубано-Терская казачья кавдивизия была передислоцирована на новоприсоединенные к СССР территории - в район Ломжа-Дроздово-Езерко Белостокской области. Основой для военных городков дивизии послужили старые казармы и конюшни Подляской кавбригады Войска Польского. Обживаясь на новом месте дислокации, казаки имели возможность столкнуться с проявлениями самого разного отношения со стороны местного белорусского, польского и еврейского населения - от восторженного до открыто враждебного.
Поэтическим напоминанием об участии дивизии в сентябрьско-октябрьском походе 1939 г. стала "Кубано-Терская кавалерийская" песня на стихи М. Рудермана и музыку К. Листова, написанная в рамках пропагандистской компании вокруг присоединения западнобелорусских и западноукраинских земель к СССР. В ней, в частности, были следующие патетические строчки:
По болотам и равнинам
Гнали панские полки,
И коней полёт орлиный
Не забудут казаки!
И награда нам большая -
Песни вольные людей,
Счастье и свобода края,
Слава Родины моей!
15-16 июня 1940 г. Кубано-Терская казачья кавдивизия в составе 6-го кавкорпуса 11-й армии была введена в Литву и участвовала в присоединении этой прибалтийской республики к СССР. В ходе похода подразделения дивизии имели ряд стычек с вооруженными группами литовских националистов и потеряли несколько человек ранеными. По окончанию операции дивизия была возвращена к месту постоянной дислокации.
Весной 1941 г., когда в рамках реорганизации Красной Армии все остальные казачьи дивизии были обращены на формирование мехкорпусов, 6-ю Кубано-Терскую "миновала чаша сия", возможно в силу ее хрестоматийной для советской идеологии репутации. Однако, согласно приказу НКО СССР ?005 от 1 февраля 1941 г., с эффектной традиционной кубанской и терской парадной формой одежды все же предстояло расстаться. К роковому июню 1941 г. 6-я кавдивизия оставалась единственным соединением Красной армии, имевшим статус казачьего. Вместе с 36-й кавдивизией она входила в состав 6-го кавкорпуса Западного особого военного округа.
Генерал-майор М. П. Константинов, 1941.
14 марта 1941 г. в должность командира дивизии вступил генерал-майор М. П. Константинов, ранее командовавший горнокавалерийскими дивизиями. Не имевший на тот момент академического военного образования, он, тем не менее, запомнился сослуживцам как храбрый и толковый командир, заслужено уважаемый подчиненными, а, кроме того, как обладатель пышных усов и зычного "атаманского" голоса. Можно сказать, что на фоне не лучшего состояния советского генералитета, с трудом оправлявшегося от последствий "ежовских чисток", 6-я Кубано-Терская казачья кавдивизия к началу войны имела вполне адекватного командира.
Генерал-майор М. П. Константинов.
Заместителем комдива по политчасти на июнь 1941 г. оставался полковой комиссар И. А. Быков, начальником штаба дивизии был подполковник Трембич, начальником политотдела - батальонный комиссар Анисимов.
В состав дивизии входили штаб и управление (в т.ч. неизбежное 3-e "особое" отделение), 3-й Кубанский казачий Белореченский кавалерийский полк (кадрированный, ком-р подполковник В. В. Рудницкий), 48-й Кубанский казачий Белоглинский кавалерийский полк (ком-р подполковник Н. И. Алексеев, начштаба майор Замятин), 94-й Кубанский казачий Северо-Донецкий кавалерийский полк (ком-р подполковник Н. Г. Петросянц, замполит батальонный комиссар Метелкин, начштаба майор В. А. Гречаниченко), 152-й Терский казачий Ростовский кавалерийский полк (ком-р подполковник В. В. Рудницкий), 35-й Кубанский казачий механизированный полк (ком-р полковник В. И. Тяпугин, замполит батальонный комиссар М. Гуревич, начштаба капитан А. Селезнев). По штатам каждый кавалерийский полк насчитывал 1 428 чел. личного состава, 1 506 лошадей и состоял из четырех "сабельных" эскадронов, пулеметного эскадрона (16 станковых пулеметов и четыре 82-мм миномета), полковой артиллерии (четыре 76-мм и четыре 45-мм орудия), зенитной батареи (три 37-мм зенитных орудия и три счетверенных зенитных пулеметных установки). Однако в июне 1941 г. штаты нигде не были полными; в 6-й кавдивизии, в частности, в полках не были сформированы зенитные батареи и минометные взводы. Далее в состав дивизии входили 15-й Терский казачий конно-артиллерийский дивизион, 64-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, 15-й артиллерийский парк, 17-й саперный эскадрон, 38-й отдельный эскадрон связи (ком-р майор Груша), 10-й отдельный дегазационный взвод, 26-й медико-санитарный дивизион, 3-й продовольственный транспорт, 20-й автотранспортный эскадрон, 255-й дивизионный ветеринарный лазарет, 10-й ремонтно-восстановительный батальон, 337-й полевой хлебозавод, 47-я походная ремонтная мастерская, 49-я шорно-седельная мастерская, 259-я полевая почтовая станция, 384-я полевая касса Госбанка, а также отделение военной прокуратуры.
Боец 32-го Кубанского казачьего Белоглинского кавполка под полковым знаменем.
Дивизия насчитывала 6 759 человек личного состава (при штатах в 8 968 чел.), из них - 608 чел. начкомсостава и 1 068 младшего начкомсостава; 5 758 лошадей (при штатах в 7 625 лошадей), в т.ч. - 4 122 строевых, 1 054 артиллерийских, 582 обозных; 175 автомашин, в т.ч. - 13 легковых, 91 грузовую, 71 специальную; 10 мотоциклов; 6 тракторов; 132 автоматических винтовки и автомата; 4967 винтовок и карабинов; 2408 револьверов и пистолетов; 155 ручных пулеметов; 64 станковых пулемета; 15 зенитных пулеметов; 20 45-мм противотанковых орудий; 24 76-мм полевых орудия; 4 76-мм зенитных орудия (при штатах в 8 орудий); 8 122-мм гаубиц; 48 танков БТ-7 (при штатах в 64 танка); 9 бронеавтомобилей БА-21 (при штатах в 18 бронеавтомобилей); 66 радиостанций; 65 полевых кухонь. При не достигающем штатов личном и конском составе, а также ощутимом недокомплекте в бронетехнике и катастрофическом недокомплекте зенитного вооружения боевой потенциал дивизии был значительно снижен. Впрочем, к сильным сторонам следовало отнести довольно высокий уровень боевой подготовки личного состава и отличный боевой дух, зиждившийся не только и не столько на преданности партии и советскому правительству, но и на боевых традициях казачества. Однако среди высшего и среднего начкомсостава дивизии выходцы из казаков составляли меньшинство.
В роковую ночь на 22 июня 1941 г. части 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии находились на местах своей постоянной дислокации в военных городках в Ломже и Езерках. Только два эскадрона 3-го Кубанского Белореченского полка (по сути включившие весь его строевой состав), усиленные двумя взводами танков, были 19 июня направлены на усиление 87-го отряда Погранвойск НКВД, прикрывавших госграницу на ломжинском направлении. После отбоя казаки, за исключением подразделений, несших караульную службу, спокойно отдыхали в казармах, даже не подозревая, что для очень многих из них следующий сон окажется вечным. Командиры и политработники, квартировавшие в "частном секторе", впрочем, в связи с ростом напряженности на границе были переведены с семьями на территорию военных городков. Тем не менее, в дивизии сохранялось внешнее спокойствие службы мирного времени. 21 июня в Ломжинском доме офицеров прошел праздничный вечер с танцами и банкетом по случаю выпуска младших лейтенантов, 22 июня, в воскресенье, ожидались дивизионные и корпусные конно-спортивные соревнования...
После полуночи командира 6-й кавдивизии генерал-майора Константинова, ночевавшего в расположении штаба, срочно вызвал к телефону начальник 87-го погранотряда майор И. М. Горбатюк и сообщил, что его наблюдатели фиксируют концентрацию на польской стороне границы больших сил германской пехоты, и что переход ими границы возможен в ближайшее время. Много сказано о упрямом нежелании высшего советского руководства верить в возможность агрессии со стороны гитлеровской Германии летом 1941 г., однако для командиров развернутых в приграничной полосе частей и соединений предчувствие войны буквально витало в воздухе. Им не было смысла обманывать себя. Во втором часу ночи командир 6-го кавкорпуса генерал-майор И. С. Никитин вызвал генерал-майора Константинова к себе; они прорабатывали алгоритм действий на случай перехода вермахтом границы. Около 3.00 утра 22 июня 1941 г. из штаба Западного военного округа по телефону был получен приказ "вскрыть красный пакет", что означало подъем войск по тревоге и выдвижение на намеченные им рубежи обороны. Командованию кавкорпуса была доведена печально знаменитая запоздалая "Директива командующего войсками Западного особого военного округа с объявлением приказа Народного комиссара обороны о возможности внезапного нападения немцев в течение 22-23 июня 1941 г." Можно предположить, что для взвинченных до предела кавалерийских командиров это стало своего рода облегчением. Около 3.30 утра истошный вой "тревожных" сирен и голоса игравших тревогу кавалерийских горнов стали для казаков 6-й Кубано-Терской кавдивизии первыми звуками войны. Тем не менее, следуя приказу "быть в боевой готовности, но людей из казарм не выводить" (в котором впоследствии начштаба 94-го Кубанского Северо-Донецкого кавполка майор Гречаниченко предположил даже диверсию подключившейся к телефонным линиям дивизии немецкой агентуры), казаки начали выдвигаться на позиции только после того, как в небе появились самолеты люфтваффе первой волны. Немецкие истребители прикрытия "прочесали" расположение 94-го кавполка пулеметный огнем, нанеся ему немалые потери в людях и лошадях, однако первая кровь не деморализовала полк, а, наоборот, придала ему боевой злости.
Мобильные и находившиеся в большей боеготовности кавалерийские полки дивизии около 4.00 утра выступили из военных городков через Гельчинский лес, чтобы занять оборону на правом берегу реки Нарев, прикрывая ломжинско-белостокское направление. 35-й механизированный полк несколько задержался, выводя и готовя к маршу свою бронетехнику. В это время первые подразделения 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии - развернутые на линии госграницы эскадроны 3-го Белореческого полка и танковые взводы - уже вступили в бой...
Ломжинский участок границы, имевший форму выступа, не находился на направлении главного удара германской группы армий "Центр". Севернее его перешли в наступление части 3-й танковой группы генерал-полковника Гота и 9-й армии вермахта, а южнее - знаменитая 2-я танковая группа хваленого немецкого танкового командира генерал-полковника Г. Гудериана и 4-я армия. Словно клещами охватывая главные силы советского Западного военного округа (с началом боевый действий - фронта), они должны были окружить их и захватить столицу Белорусской ССР Минск. Непосредственно "Ломжинский выступ", оборонявшийся частями советских 6-го кавкорпуса и 1-го стрелкового корпуса 10-й армии имел в планах гитлеровского наступления второстепенное значение. Его должны были захватить части 42-го и 7-го армейских корпусов вермахта.
Непосредственно против 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии к югу от Ломжи наступала немецкая 23-я пехотная дивизия (23. Infanterie-Division), ком-р генерал-лейтенат Гейнц Гельмих (Heinz Hellmich), 7-го армейского корпуса 4-й армии - одно из лучших пехотных соединений вермахта, известное под прозвищем "Grenadierkopf" - "Голова гренадера", по дивизионной эмблеме. Впрочем, этот вывод можно сделать только на основании немецких боевых расписаний. Для казаков 6-й советской кавдивизии противник не имел имени - сведения разведки Западного военного округа о противнике были крайне отрывочны и недостоверны.
После артподготовки, осуществленной силами корпусной и дивизионной артиллерии, частям 23-й дивизии противника удалось успешно прорвать оборону советских погранвойск (хотя отдельные заставы 87-го погранотряда продержались в окружении от нескольких часов до суток и начали отход только по приказу) и развернуть наступление, в боевых порядках двигаясь в направлении Ломжи. Два эскадрона 3-го Белореченского Кубанского полка и танковые взвода, державшие оборону в приграничной полосе, были сбиты с позиций и разгромлены превосходящими силами противника; избежавшие гибели или плена казаки присоединились к еще сражавшимся пограничникам.
Около 10.00 22 июня на рубеже Ломжица-Завады в 1-2 км западнее Ломжи началось встречное сражение между наступающими частями немецкой 23-й пехотной дивизии и выдвигавшимися ей навстречу кавполками 6-й Кубано-Терской казачьей. Первым в бой вступил рвавшийся отомстить за погибших при авианалете товарищей 94-й Кубанский Северо-Донецкий полк, который с приближением противника спешился и развернулся в оборонительные порядки вдоль железнодорожной линии Ломжа-Лапы. Не успевшие даже отрыть индивидуальных стрелковых ячеек, казаки, тем не менее, не дрогнули под натиском опытной немецкой пехоты и, укрываясь за железнодорожной насыпью, встретили ее интенсивным ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем. Завязался ожесточенный огневой бой, не раз переходивший в ближний. С подходом 48-го Кубанского Белоглинского и 152-го Терского Ростовского кавполков, смело контратаковавших в пешем строю, продвижение немецкой пехоты было остановлено. 35-й Терский механизированный полк, задержавшийся с выступлением, на марше подвергся сильным ударам германской авиации и понес значительные потери, однако все-таки сумел выйти на исходные рубежи. Когда на поле боя вышла советская бронетехника, гитлеровская пехота прекратила атаки и перешла к обороне. Захватить Ломжу с хода элитной 23-й пехотной дивизии вермахта не удалось: она натолкнулась на мужественное сопротивление такой же элиты Красной Армии - казаков. Точных данных о потерях сторон в ходе этого сражения нет (только в хронике боевых действий 23-й германской дивизии встречается информация о "170 эвакуированных раненых"), однако все советские источники в один голос утверждают, что гитлеровцы были изрядно потрепаны. Большие потери, несомненно, понесли и казаки, позиции которых, к тому же, весь день "утюжила" немецкая авиация. Однако, несмотря на все жертвы и неясную боевую обстановку на других участках фронта, настроение в боевых частях 6-й Кубано-Терской кавдивизии 22 июня было приподнятое: казаки почувствовали вкус победы! К сожалению, этому сладостному мигу вскоре было суждено смениться кровавой горечью поражеия...
До исхода дня 22 июня 6-я кавдивизия успешно держала оборону Ломжи. Однако обстановка на других участках Западного фронта на фоне стремительно развивавшегося германского наступления в это время катастрофически ухудшалась, а его штаб все больше терял контроль над ситуацией и выпускал из рук управление войсками. В частности, об успехе казаков в штабе фронта в Минске знали лишь то, что "6-й кавкорпус - южнее Ломжи", что явствует из Оперсводки ?1, появившейся к 22.00 22 июня.
Эпизод действий советской кавалерии летом 1941 г. в изображении современного художника.
В то время, как боевое крещение 6-й Кубано-Терской казачьей дивизии оказалось удачным, ее тылы и подразделения обеспечения 22 июня ощутили на себе все трагические последствия полного господства немцев в воздухе, завоеванного люфтваффе в первые часы войны. Согласно боевому донесению ?1 штаба 10-й армии, по состоянию на 14 часов 40 минут противник совершил '10 авианалетов, каждый по 30-35 самолетов... Ju-87, Do-17 и Do-53' на военные объекты 6-й кавдивизии и 6-го кавкорпуса в Ломже. В результате продолжавшие оставаться в местах дислокации казачьи тыловые подразделения понесли тяжелые потери, были практически уничтожены склады боеприпасов и ГСМ и других боевых и вспомогательных метериалов. По свидетельствам очевидцев, пожары в разрушенных бомбами военных городках бушевали более суток, а над горящим складом горючего в воздух поднимался столб пламени и дыма, заметный за много километров. Таким образом, 6-я кавдивизия в первые же часы войны лишилась своего тыла и, как результат, столь необходимого для регулярной боевой деятельности снабжения.
Многим из этих удалых кубанцев 1-го сводного эскадрона 6-й Кубано-Терской кавдивизии на предпоследнем предвоенном первомайском параде выпало сражаться в тяжелых боях июня-июля 1941.
В 23.30 22 июня командир Кубано-Терской казачьей кавдивизии генерал-майор Константинов получил приказ командира 6-го кавкорпуса Никитина (отступившего со штабом восточнее - в местечко Подгуже) на отвод частей дивизии в направлении на Белосток. Под покровом ночи, освещенной пожарами, казаки снялись с позиций и двумя походными колоннами в конном строю начали выдвижение в указанном направлении. Согласно Оперсводке ?2 штаба 10 армии, новым районом сосредоточения 6-й кавдивизии были назначены Сокулка-Крынки, а связь с ней поддерживалась "через делегатов связи и рации". В то же время, как воспоминает старший сержант 39-го эскадрона связи Захара Рябченко, с 23 июня радиосвязь дивизии с вышестоящими штабами была нарушена: "Видимо поменялся код, новый нам не довели, и мы остались без связи". Приказ об отступлении был воспринят личным составом неоднозначно: с одной стороны, отход после удачного боя вызывал у казаков досаду, а с другой эти потомственные воины уже начинали понимать, что общий ход боевых действий складывается пока отнюдь не в пользу Красной Армии, и были готовы выполнить любой приказ командования. Оставленные прикрывать отход два эскадрона и артдивизион 152-го Терского Ростовского полка снялись с позиций и ушли перед самым рассветом 23 июня "при минимальном контакте с противником", однако части германской 23-й дивизии оперативно начали преследование и, что говорится, "сели на плечи" казачьему прикрытию. В результате эскадроны и артдивизион были полностью разгромлены, и на соединение к главным силам дивизии вышли только разрозненные группы уцелевших бойцов.
Боевой путь 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии в июне 1941.
Впрочем, есть версия, что в бою 22-23 июня 1941 г. 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии могла противостоять не 23-я, а 87-я пехотная дивизия вермахта (87. Infanterie-Division, ком-р генерал-лейтенант Богислав фон Штудниц - Bogislav von Studnitz, дивизионное прозвище "Gr;nes Herz"). Это соединение, хоть и не столь старое (сформировано в 1939), тоже имело боевую репутацию опытного соединения, и нашим казакам нечего "стесняться" такого врага.
В течение дня 23 июня 6-я Кубано-Терская казачья кавдивизия, выполняя задачу по сосредоточению в назначенном районе, прошла форсированным маршем более 75 км. Согласно воспоминаниям начштаба 94-го кавполка майора Гречаниченко, "враг не давал покоя, все время обрушивались бомбовые удары. В порядок маршевые колонны приводили себя на ходу". От налетов авиации противника казачьи части пытались укрываться в лесных массивах, однако это удавалось не всегда, и на открытом пространстве они несли тяжелейшие потери в личном и конском составе. В 1940 г. французская кавалерия умела выдерживать авианалеты люфтваффе, отпуская лошадей, на которых "переключались" немецкие летчики, и продолжала поле этого действия в пешем строю. Однако для воинской этики казаков (как и для польских улан в 1939 г.) бросить коней под огнем противника было недопустимо. В результате, подвергнувшись атаке с воздуха, эскадроны просто рассеивались и пытались выйти из-под огня на полном скаку, а германские "Мессершмитты" и "Штуки" с бреющего полета расстреливали всадников из пулеметов. Еще серьезнее пострадали на марше подразделения 35-го механизированного полка, танки и бронемашины которого, прикрытые только заградительным огнем немногочисленных казачьих зенитных пулеметов и орудий, представляли отличную мишень для гитлеровских стервятников. Кроме того, отсутствие подвоза ГСМ привело к тому, что танкистам приходилось сливать горючие из баков выведенных из строя машин, чтобы уцелевшие могли продолжить движение. В результате, к 17.30 23 июня, когда дивизия выполнив поставленную задачу сконцентрировалась в Супрасельской пуще в нескольких километрах к северо-востоку от Белостока, она фактически состояла только из сильно поредевших 94-й и 48-й кавполков, двух эскадронов 152-го кавполка и различных разрозненных групп и подразделений. Тылы, значительная часть артиллерии и большинство бронетехники были потеряны.
Дорога на Слоним, лето 1941 - техника Красной Армии, разбитая немецкой авиацией...
Личный состав был деморализован гибелью стольких товарищей и измотан физически, а начкомсоставу, кроме того, не давали покоя мысли о покинутых в Ломже женах и детях, о которых не было никаких известий (впоследствии выяснилось, что казаки из частей обеспечения все-таки сумели вывезти большую часть семей военнослужащих в Минск). Однако надо отдать должное командиру дивизии генерал-майору Константинову и другим командирам и штабным работникам 6-й кавдивизии, которые в таких ужасающих условия на фоне страшного поражения Красной армии в первые дни войны сумели сохранить дивизию как боевое соединение и выполнить приказ. Более того, как вспоминает майор Гречаниченко, комдив Константинов даже сумел сохранить небольшие запасы продовольствия и фуража и, как только район сосредоточения был достигнут, приказал выдать бойцам сухой паек и накормить лошадей. Положительно, казакам везло с командирами!
Однако высшее командование войсками советского Западного фронта в те трагические дни находилось в состоянии панической растерянности и, как результат, отдавало по поводу боевого применения 6-й Кубано-Терской казачьей распоряжения, далекие от адекватности. 23 июня в северной части Белостокского выступа была организована конно-механизированная группировка (КМГ) в составе 6-го мехкорпуса и 6-го кавкорпуса (формально она включала и 11-й мехкорпус, действовавший самостоятельно) для нанесения контрудара во фланг прорвавшейся группировке противника в общем направлении на Гродно. Ее возглавил заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант В. И. Болдин, во время Польского похода РККА в сентябре 1939 г. командовавший аналогичным соединением. Впоследствии он вспоминал, что уже 23 г. в расположение его штаба прибыл командир 6-го кавкорпуса генерал-майор Никитин и доложил дословно следующее: "Шестая дивизия разгромлена". При этом, правда, он высоко оценил действия дивизии в ее первом бою, заявив: "Казаки превосходно дрались. Они буквально усеяли землю вражескими трупами, но не на шаг не отступили". Однако именно в тот момент преждевременная списанная своим корпусным командиром со счетов 6-я кавдивизия как раз заканчивала отступление в назначенный ей район сосредоточения и, несмотря на большие потери, не перестала существовать как боеспособное соединение и была готова драться опять. Что касается командования Западного фронта, то в "Боевом распоряжении от 23 июня 1941 г. командующему войсками 10-й армией на оборону рубеже Забеле, Визна, Сураж, Гайновка" оно отдало совершенно фантастический приказ "6-ю кавалерийскую дивизию 24.6.41 г. сосредоточить районе Свислочь в готовности 25.6.41 г. вести ею решительное наступление направлении Пружаны". Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять, что для выполнения этого плана казакам предстояло проделать еще один почти 100-километровый марш и перейти с северного фланга "Белостокского выступа" на южный.
Не совсем ясно, был ли этот приказ доведен в дивизию, однако в таком случае генерал-майор Константинов счал возможным попросту "забить" на него: 6-я Кубано-Терская осталась под Белостоком. В ночь на 24 июня она выдвинулась на 35 км в направлении Сокулки и заняла оборону на широком фронте вдоль железнодорожной линии Сокулка-Белосток. Оставшиеся от 35-го Кубанского казачьего механизированного полка несколько танков и бронемашин и личный состав были переданы на усиление брошенных в отчаянное контрнаступление частей 6-го мехкорпуса. Очевидно, в ближайшие дни они все были уничтожены противником с воздуха, сожжены в наземных боях или брошены из-за отсутствия горючего и непроходимости дорог...
День 24 июня начался относительно спокойно, если не считать периодических авианалетов и стычек разъездов боевого охранения 6-й кавдивизии с разведдозорами противника. Бои шли несколько северо-западнее, и казаки могли наблюдать вздымающиеся в небо столбы дыма и постоянно "висящие" над полем боя самолеты люфтваффе. Этот день стал кульминационным в развитии контрудара КМГ генерала Болдина в направлении Гродно, и к 16.00 дивизия получила приказ о наступлении за фронтом 29-й механизированной дивизии 6-го мехкорпуса в направлении Гродно с последовательным захватом рубежей Верхолесье, Жуки и Сидра. Однако в условиях отсутствия связи с 29-й дивизией (втянутой в ожесточенный встречный бой с частями 20-го армейского корпуса Вермахта в районе Сокулка - Кузница) и недостаточности разведданных, казакам приходилось продвигаться буквально наугад, "прощупывая" направление движения сильными конными разведгруппами численностью до взвода. В авангарде в конном строю шел 94-й Кубанский Северо-Донецкий полк, усиленный артбатареей 15-го Терского конноартиллерийского дивизиона. Около 21.00 1-й эскадрон 94-го кавполка, усиленный пулеметным взводом, в долине реки Бобр (Бебжа) южнее Сидры натолкнулся на боевое охранение наступавшей немецкой 256-й пехотной дивизии (256. Infanterie-Division). Командир эскадрона старший лейтенант Ф. Липко спешил своих бойцов, завязал с противником перестрелку и запросил артиллерийскую поддержку. С вступлением в бой полковых 76-мм орудий немецкая пехота начала отступать и под прикрытием своей дивизионной артиллерии, вступившей с казачьими батареями в огневую дуэль, отошла за реку. С наступлением темноты командир 6-й кавдивизии генерал Константинов отдал приказ частям занять оборону и окопаться на рубеже Маковляны - колхоз Степановка. Несмотря на артиллерийско-пулеметный обстрел с германской стороны, казаки 94-го Кубанского Северо-Донецкого и 48-го Кубанского Белоглинского кавполков за ночь отрыли окопы полного профиля, окопали полковую артиллерию и укрыли коней в ближайшем лесу - западнее местечка Богуше. Два эскадрона 152-го Терского Ростовского кавполка и 15-й Терский конноартиллерийский дивизион оставались в дивизионном резерве позади позиций. Комдив Константинов планировал с рассветом возобновить наступление. Но жестокая реальность войны смешала его планы.
Оборонительный бой Красной Армии летом 1941. Современное изображение.
Как вспоминал начштаба 94-го кавполка майор Гречаниченко, "день 25 июня был для полка, да и для всей дивизии, самым черным днем. Начиная с рассвета, немецкая артиллерия открыла массированный огонь на всю глубину нашего боевого порядка. В воздухе на небольшой высоте непрерывно барражировала вражеская авиация. Она наносила бомбовые удары даже по небольшим группам наших войск, а истребители прикрытия гонялись за каждым человеком... Уже в первые часы все наше тяжелое вооружение было выведено из строя, радиостанция разбита, связь полностью парализована. Полк нес тяжелые потери, был плотно прижат к земле, лишен возможности вести какие-либо активные действия". Около полудня в наступление на позиции казаков двинулись подразделения 256-й и 162-й пехотных дивизий 20-го гитлеровского армейского корпуса. Это были "молодые" и относительно неопытные дивизии, сформированные в вермахте уже после Французской компании 1940 г., и в других условиях казаки сумели бы встретить их достойно, однако подавляющее огневое превосходство гитлеровцев сыграло свою роль. К вечеру оборона 6-й кавдивизии, понесшей огромные потери, была прорвана в нескольких местах, связь между частями, подразделениями и штабами потеряна и началось неорганизованное отступление. Большая часть лошадей была убита или разбежалась в ходе артиллерийских обстрелов и бомбардировок противника, а шанс оторваться от преследования был только у тех, кто сумел найти коня. Наиболее многочисленную группу, основой которой стали два эскадрона 152-го кавполка, а также работники штаба и политотдела дивизии, возглавил генерал-майор Константинов, который принял решение отвести остатки своих частей за реку Россь в район Воковыска. Для установления связи с другими подразделениями им был отправлен начштаба дивизии подполковник Трембич. Около 21.00 начштаба встретил довольно крупную группу, насчитывавшую примерно 300 казаков в конном строю, которую вывел из боя принявший командование 94-м кавполком после гибели подполковника Петросянца легко раненый майор Гречаниченко. Трембич передал им приказ комдива, отправился на поиски других подразделений и пропал без вести, как и большинство старшего комсостава 6-й Кубано-Терской кавдивизии. В условиях страшного разгрома КМГ генерала Болдина это могло означать только плен или смерть. Отряд майора Гречаниченко в ночь на 26 июня вобрал в себя еще одну группу верховых казаков - остатки 48-го кавполка под командой старшего лейтенанта Я. Гавронского - и, пройдя через пылающее местечко Крынки, к утру занял оборону на высотах в районе Большой Берестовицы. Здесь он в течение дня 27 июня выдерживал авианалеты и атаки передовых частей гитлеровцев и даже существенно пополнился за счет отходивших разрозненными кучками и подразделениями красноармейцев из частей разбитой КМГ. Майор Гречаниченко вспоминал, что только тогда он и его казаки осознали всю катастрофичность масштабов поражение советского Западного фронта, и для них "это была сильная, почти физическая боль". В ночь на 27 июня группа снялась с позиций и в смешанном конно-пешем строю начала отход к Волковыску без контакта с противником.
Большинство бойцов и командиров 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии, не погибших в роковом бою 25 июня, разделили судьбу 10-й армии, КМГ генерала Болдина и других обескровленных и деморализованных соединений Красной Армии, загнанных войсками врага в печально знаменитый "Белостокский котел". Как свидетельствует в своих мемуарах командующий 2-й танковой группой (2. Panzer Gruppe) вермахта генерал Гейнц Гудериан, те из красноармейцев, кто выжил при постоянных бомбардировках, обстрелах и в отчаянных попытках прорваться сквозь огненный обруч окружения, к 3 июля начали большими группами сдаваться в плен...
Впрочем, непокорная и свободолюбивая натура казаков нередко отказывалась мириться с перспективой безвестно сгинуть за колючей проволокой, и многим военнослужащим 6-й кавдивизии удалось укрыться среди местного населения. Вероятно, не в последнюю очередь потому, что лихие кубанцы и терцы пользовались большой популярностью у белорусских девчат!
Бойцы и командиры Красной Армии, сражавшиеся в "Белостокском котле", на немецком сборном пункте военнопленных в р-не Слонима, июль 1941.
Между тем последние героические осколки 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии осуществляли отход за реку Россь. Отряд комдива Константинова совершил конный марш без особых происшествий и 27 июня занял оборонительные позиции в районе Волковыска. Группа же майора Гречаниченко на рассвете на подходе к реке встретилась с непредвиденным обстоятельством в лице конвоя маршала Советского Союза Г. И. Кулика, хаотически метавшегося по частям и соединениям Западного фронта. На этого скандально известного военачальника произвели благоприятное впечатление мужественный раненый командир и его сохранившие строй казаки, и майор "с места в карьер" получил приказ ни много ни мало организовать оборону за рекой Россь севернее Волковыска. Окапываясь на указанном рубеже, Гречаниченко и его люди стали свидетелями потрясающей своими масштабами картины исхода беженцев и разгромленных войск. "Мимо сплошным потоком двигались автомашины, трактора, повозки, переполненные народом, - написал в своих мемуарах начштаба 94-го кавполка. - Мы пытались останавливать военных, ехавших и шедших вместе с беженцами. Но никто ничего не желал слушать. Иногда в ответ на наши требования раздавались выстрелы. Все уже утверждали, что уже занят Слоним, что впереди высадились немецкие десанты, заслоны прорвавшихся танков, что обороняться здесь не имеет никакого смысла".
Трагедия лета 1941. Беженцы.
28 июня немецкая авиация начала массированную бомбардировку импровизированных позиций советских войск на берегах Росси и в районе Волковыска, а затем появились передовые части 7-го и 9-го армейских корпусов Вермахта, пытавшиеся с ходу форсировать водную преграду. Обе казачьих боевых группы - генерала Константинова и майора Гречаниченко - вместе с другими подразделениями заслона весь день вели упорный оборонительный бой, сдерживая мощный натиск превосходящих сил пехоты противника. 29 июня остатки советских войск начали отход с волковыского рубежа в общем направлении старой государственной границы, где, как представлялось дезориентированным бойцам и командирам, группируются свежие силы Западного фронта для отпора агрессору. "Все стремились туда кто как мог и сколько мог", - вспоминал майор Гречаниченко. При отступлении был тяжело ранен осколками бомбы в ноги и спину храбрый командир 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии генерал-майор Константинов. На автомашине его в сопровождении ординарца и женщины-военфельшара отправили в Минск в окружной госпиталь. Однако, как оказалось, город был уже занят прорвавшимися германскими танками и мотопехотой. Раненого генерала удалось спрятать у местного населения в предместье белорусской столицы. С его выходом из строя была окончательно утрачена надежда на воссоединение двух сохранившихся казачьих отрядов.
Тогда же, 29 июня, 6-я кавдивизия в последний раз упоминается в штабных документах Западного фронта. В Оперативной сводке ? 10 о ходе боевых действий войск фронта несколько запоздало, но вполне объективно сообщается: "6-я кавалерийская дивизия с исходном положении для наступления на рубеже Маковляны, Кол. Степановка подверглась сильной атаке авиации, которая продолжалась беспрерывно до 12 часов. В 12.00 25.6.41 г. дивизия была рассеяна и в беспорядке начала отходить в леса юго-западнее Нова Воля". Трагический парадокс заключается в том, что сама дивизия к этому моменту существовала уже только на бумаге...
Боевая группа майора Гречаниченко 30 июня вышла на линию старой госграницы, где ее ждало столь же ужасающее зрелище разгрома и панической неразберихи. "Все перелески были забиты машинами, повозками, госпиталями, беженцами, разрозненными подразделениями и группами отступавших наших войск, оказавшихся в окружении", - записал Гречаниченко.
Однако в этом хаосе казаки продолжали оставаться все еще державшейся вместе и готовой сражаться "боевой артелью", хоть и смертельно уставшей. Неудивительно, что когда командующим 3-й советской армией генерал-лейтенатом В. И. Кузнецовым в ночь с 1 на 2 июля 1941 г. была организована попытка прорыва из окружения в юго-восточном направлении через железнодорожную линию Барановичи-Минск, казаки майора Гречаниченко были включены в состав сводного отряда, который прикрывал прорыв на направлении разъезда Волчковичи. К сожалению, после жестокого и кровопролитного сражения вырваться из окружения удалось лишь немногим. Боевая группа казаков до самого рассвета вела неравный бой, сдерживая германские части, стремившиеся "заткнуть" пробитый в котле узенький проход. После того, как отряд был разгромлен, а большинство бойцов и командиров погибли или оказались в плену, майор Гречаниченко с горсткой уцелевших сумел укрыться в лесном массиве. Очевидно, крайне измотанные физически и морально бойцы, как и их командир, дошли до некого психологического предела. Отчаявшийся Гречаниченко, у которого к тому же воспалилась рана, велел казакам "разойтись и пробираться самостоятельно". Сам он сумел получить медицинскую помощь в одной из местных гражданских больниц и впоследствии "затихариться" среди сельского населения.
Последней сохранившейся группе казаков численностью до 350 бойцов, с которой шли остатки штаба и политотдела 6-й Кубано-Терской кавдивизии, после ранения генерала Константинова удалось избежать окружения в "Минском котле" и отступить в район Орши. Там конникам пришлось оставить своих истощенных переходами и окончательно "разбивших ноги" лошадей, и они влились в оборону советских войск как пехотное подразделение. К сожалению, подробности июльских боев последних казаков 6-й Кубано-Терской неизвестны; считается, что к середине июля подавляющее большинство из них сложили под Оршей свои головы или попали в плен.
По некоторым данным, этой группой вывозились зачехленные боевые знамена дивизии и ряда ее частей. Однако точная их судьба до сих пор остается загадкой. В списке трофеев вермахта на Восточном фронте, насколько известно, не упоминается ни одно из знамен 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии. Вероятнее всего, они были либо безвозвратно утрачены в боях, либо спрятаны последними остававшимися в живых казаками и впоследствии так и не найдены.
Так завершился трагический боевой путь единственной казачьей дивизии Красной Армии, принявшей в июне 1941 г. первый удар гитлеровских войск. Впрочем, многие польские или французские соединения, в 1939 и 1940 гг. достигшие не большего, давно получили у себя на родине эпитет "героических". Доблести их солдат и офицеров посвящены памятники, исторические исследования и художественные произведения. Казаки 6-й Кубано-Терской кавдивизии все еще ждут признания своего подвига...
К исходу лета 1941 г. немногие казаки и командиры дивизии, сумевшие поодиночке и малыми группами вырваться из смертельных котлов Западного фронта в Белоруссии, сражались в составе других частей и соединений Красной армии (как правило не кавалерийских) или находились на излечении в госпиталях. Дивизия ушла в небытие с десятками других, не переживших тяжелого разгрома первых месяцев войны. 19 сентября 1941 г. она была официально расформирована.
Тысячи отважных казаков и командиров 6-й кавдивизии сложили свои головы в июньских-июльских боях 1941 г., и точное их число, наверное, уже никогда не будет установлено. Одновременно, несмотря на традиционное для казаков стремление всеми силами избежать плена, большое количество военнослужащих Кубано-Терской казачьей в первые недели войны оказались за колючей проволокой гитлеровских лагерей для военнопленных. Наибольшее число казаков попало в плен после разгрома 25 июня в "Белостокском котле", менее многочисленные группы были захвачены врагом ранее - в боях на границе, и позднее - после разгрома боевой группы Гречаниченко и под Оршей. Большинство красноармейцев, попавших в плен в "Белостокском котле", в начале июля были сконцентрированы немцами на двух армейских сборных пунктах (в Березе Картузской и Бобровниках) и в шести "дулагах" (концентрационных лагерях) - в Волковыске, Молодечно, Лиде, Слониме, Липово и Гродно. Казаки могли оказаться во всех или в части из них. Согласно информации известного историка проблемы плена во Второй мировой войне Арона Шнеера, условия, в которых содержались красноармейцы, были поистине ужасными: сотни тысяч людей были сконцентрированных под открытым небом в условиях абсолютной антисанитарии и отсутствия адекватной медпомощи раненым. Советские военнопленные массами погибали от инфекционных заболеваний и просто от истощения и обезвоживания, а в осеннее-зимние месяцы - от холода. К зиме 1941-42 гг. большая часть советских пленных умерла в страшных мучениях; вся полнота вины за это чудовищное военное преступление ложится не только на нацистское руководство, но и на командование вермахта, не желавшее наладить адекватное содержание военнопленных или, как предусмотрено условиям Женевской конвенции, "если это невозможно, провести их освобождение" (за исключением отдельных случаев).
Вероятно, содержавшиеся там казаки разделили жестокую судьбу своих товарищей по неволе. Немногие выжившие в плену, например, старший сержант 39-го эскадрона связи Захар Рябченко, прошли затем через различные лагеря на территории Польши и "третьего рейха", а после освобождения познакомились с отношением сталинских органов безопасности к бывшим пленным.
Старшина 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии Дмитрий Денисенко.
Удачнее сложилась судьба казаков 6-й Кубано-Терской кавдивизии, попавших в плен после разгрома боевой группы майора Гречаниченко или при попытках выйти из окружения за рекой Россь. Их эпопея вполне могла бы послужить сюжетом для военно-приключенческого кинофильма или романа. После пленения они (несколько десятков человек) были направлены в концентрационный лагерь в Минске, где условия для тысяч красноармейцев были несколько лучшими хотя бы потому, что немецкая лагерная администрация сконцентрировала там до 300 трофейных полевых кухонь и, хоть и скудно, но кормила пленных. Однако в первую очередь казакам удалось выжить, вырваться на волю и еще сказать свое веское слово в войне потому, что среди них оказался, как бы выразились сейчас, прирожденный неформальный лидер. 24-летний старшина Дмитрий Денисенко, сын кубанского казачьего офицера Первой мировой и Гражданской войн, сумел сплотить вокруг себя сослуживцев и не дать им пасть духом, что было особенно важно в страшных условиях немецкого плена. Установив непререкаемое лидерство над своей группой (хотя в ней были даже скрывавшие свои звания лейтенанты и политруки), Денисенко сумел завоевать такой авторитет в лагере, что его люди никогда не оказывались обделенными при раздаче скудного пайка, а лагерная полиция, навербованная гитлеровцами из самых отпетых головорезов, считалась с ними. Внешне дисциплинированный и исполнительный, но державшийся неизменно с достоинством и, к тому же, владевший немецким языком на неплохом советском школьном уровне, казак получил доверие лагерной администрации. Используя новые связи, старшине Денисенко удалось добиться, чтобы его группа в начале 1942 г. была направлена на работу в город Столбцы, а затем - на лесозавод в деревню Новый Свержень, где казаки находились фактически на положении свободных рабочих. Сориентировавшись в обстановке и окрепнув физически, казаки 5 мая 1942 г. внезапно обезоружили охранявших завод белорусских полицаев и, реквизировав у местных жителей лошадей, ушли партизанить в Налибокскую пущу.
Отряд быстро пополнился за счет белорусской молодежи и бывших военнослужащих Красной армии, скрывавшихся по деревням (в частности, одним из первых был "мобилизован" проживавший как частное лицо майор Гречаниченко, которого Денисенко очень уважал, но на командную должность все равно не допустил). Действуя с отчаянной смелостью и подлинной казачьей смекалкой, Денисенко вскоре прославился среди местного населения как "атаман Митяй". В августе 1942 г. он развернул отряд в Особый казачий Белорусский кавдивизион, а в апреле 1943 г. - в 1-ю Белорусскую особую казачью партизанскую бригаду, состоявшую из постоянных "атаманской" и "пластунской" сотен, нескольких отдельных взводов, полевого госпиталя и "управы" по работе с беженцами. В зависимости от прибыли/убыли личного состава формировались другие сотни, роты и отряды-"филиалы".
Нередко бригаде удавалось наносить оккупантам чувствительные удары; в других боях она сама несла тяжелые потери, и Денисенко был несколько раз серьезно ранен. Сотрудничая с руководством советского партизанского движения в Белоруссии, Денисенко, тем не менее, всегда стремился к сохранению полной автономии, сам назначал "сотников" и "взводных" и не принимал в бригаду "контролирующих товарищей из центра". Когда в апреле 1944 г. "атаман Митяй" больше не мог уклоняться от создания в бригаде должности политкомиссара, он сделал комиссаром своего бывшего командира майора Гречаниченко. После освобождения Белоруссии большинство бойцов бригады влились в состав регулярных казачьих частей Красной Армии.
Комбриг Денисенко и комиссар Гречаниченко (пешие) с партизанами "атаманской сотни" (1-го эскадрона) своей бригады, 1944.
Мужественный казачий командир 1941 г. Гречаниченко закончил войну со скромным карьерным ростом до подполковника и был вскоре уволен в запас. "Идейно невыдержанного" Дмитрия Денисенко в армию не пустили, по официальной версии "вследствие плохого состояния здоровья", и оставили на "народнохозяйственной работе" в тылу. Пользовавшийся большим уважением среди местного населения, после войны бывший лихой атаман несколько лет занимал второстепенные должности в различных райисполкомах Белорусской ССР; однако перманентные конфликты "резавшего правду матку" казака с партийным начальствам привели к тому, что "неудобного героя" послали на работу в колхоз, где он и трудился до конца жизни.
Важную роль в партизанском движении в Белоруссии сыграл и бывший командир 6-й Кубано-Терской казачьей кавдивизии генерал-майор Константинов. Едва оправившись от тяжелых ранений к началу 1942 г., он оставил свое убежище и после долгих и драматических поисков сумел установить контакт с Минским подпольным обкомом ВКП(б). Вплоть до сентября 1942 г. Константинов был задействован руководством советских партизан как ответственный за военно-оперативную работу соединения из нескольких отрядов, действовавших в зоне Полесья. Затем, будучи вывезен на "большую землю", бывший комдив 6-й Кубано-Терской казачьей некоторое время состоял "на листе ожидания" в распоряжении Центрального штаба партизанского движения, прошел ускоренный курс Высшей военной академии и с февраля 1943 г. вновь находился в действующей армии на различных командно-штабных должностях. Войну он закончил одним из наиболее известных командиров советских кавалерийских корпусов, генерал-лейтенантом и Героем Советского Союза.
После войны генерал Константинов пытался собирать сведения о своих бывших подчиненных из 6-й кавдивизии, однако результаты оказались неутешительными: из почти семи тысяч удалых кубанских и терских казаков, принявших свой первый бой в Белоруссии 22 июня 1941 г. до долгожданного мира дожили считанные сотни, а возможно - и считанные десятки людей.
_____________________Михаил Кожемякин.
Л И Т Е Р А Т У Р А:
1. Егоров Д. Н. Разгром Западного фронта. М., 2008.
2. Исаев А. В. Десять мифов Второй мировой. М., 2004.
3. Солонин М. Бочка и обручи, или Когда началась Великая Отечественная война? Дорогобыч, 2004.
4. Курков Г. М. Кубанские казаки на фронтах Великой Отечественной. 'Военно-исторический журнал', ? 4, 2006.
5. Болдин И. В. Страницы жизни. М., 1961.
6. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1971.
8. Советская кавалерия, военно-исторический очерк М., 1984
9. Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск, 1999.
10. Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933-1945. М., 2003.
11. Шнеер А. Плен. Советские военнопленные в Германии, 1941-1945. Мосты культуры/Гешарим, 2005.
12. Сченснович Н. И. Записки актера и партизана. Минск, 1976.
13. Мельтюхов М. Советско-польская война. Блицкриг в Европе 1939-1941, Польша. М., 2004.
14. Проэктор Д. Блицкриг в Европе 1939-1941, Война на Западе. М., 2004.
15. Пятницкий В. И. Казаки в Великой Отечественной войне. М., 2007.
