Аннотация: Для конкурса "Блогбастер". Предпочла описать не любовь подростков, а чувство священное, потустороннее.
Дочь.
Капли осеннего дождя черными бриллиантами разбивались о витражную мозаику окон. Серебристо-серые всполохи, разрывая свинцовые облака, освещали каменных горгулий, примостившихся на водостоках старого замка.
Сквозь шум небесных слез был слышен тяжелый стук лошадиных копыт. Пегий жеребец, с хрипом вдыхая ватные клубы наэлектризованного воздуха, мчался по аллее, изрытой бороздами от колес проезжавших когда-то карет. Всадник с мертвенно-бледным лицом обхватил сильную шею своего скакуна, чувствуя под своими тонкими пальцами упругие мышцы.
Через несколько долгих, утонувших в холодных дождевых потоках минут, путник спешился и, взбежав по мокрому мрамору ступеней, постучал по массивной двери, пахнущей отсыревшей древесиной. К его удивлению, исполинских размеров ставни приоткрылись; в узкой полосе грязно-желтого света от восковой свечи мелькнул обрез черного сатина.
Мысленно выругавшись, незнакомец скользнул за порог.
Он оказался в просторной зале, стены которой были сплошь увешаны портретами одного и того же человека - черноволосого мужчины с яблочно-зелеными глазами, облаченного то в рыцарские латы, то в греческую тогу; гордо восседающего на крупной белой лошади, стремительно бегущего по морскому побережью, склонившегося в мольбе перед иконами. Эти картины были единственными источниками красок в этом мрачном имении, погруженном в собственную боль.
- Мистер Оуэл?
- Надо полагать, господин Рэджигальд предупредил вас, миссис... - начал мистер Оуэл, но женский голос, сочившийся расплавленной сталью, перебил его.
- Мисс. Боюсь, миссис Экфорт не сможет вас принять.
Казалось, что с новоявленным гостем разговаривает сама темнота замка, настолько хрупкой и тонкой выглядела невысокая девушка, облаченная в черное платье. Ее лицо было выбелено въевшейся солью от непрерывных слез, ясные голубые глаза поблекли, впитав в себя серую вязь нагрянувших туманов.
- Простите мне мою дерзость, мисс Экфорт, но мне необходимо, чтобы миссис Экфорт расписалась в надлежащих бумагах, - мистер Оуэл осторожно извлек кожаный форзац с несколькими вспухшими от бесчисленного множества строчек листами из-под своего промокшего плаща.
- Я распишусь за нее, - бесцветным голосом произнесла девушка, - следуйте за мной.
- Боюсь, это невозможно, - спокойно ответил мужчина, - завещание написано на имя Мэлис Экфорт и только Мэлис Экфорт должна засвидетельствовать это.
- Она не станет ничего подписывать, - в подсвечнике, который мисс Экфорт держала в руке, ровное пламя свечи принялось раскачиваться в стороны, принимая причудливые формы.
- Позвольте мне поговорить с ней, - голос мистера Оуэла, похожий на хриплый бархатный шепот, заставил вспыхнуть в заледеневших глазах костровые искорки.
- Это исключено. Мистер Оуэл...
- Джонатан, - хищно улыбнувшись, он дотронулся до ее руки, с наслаждением отметив, как она вздрагивает от его ледяного прикосновения.
- Джонатан... - смутившись, повторила мисс Экфорт. - Мистер Оуэл...Джонатан...Мистер Оуэл, я очень сожалею, но моя мать действительно не в состоянии... - длинные пальцы, обхватившие витиеватую ручку подсвечника, дрожали в нарастающем волнении.
- Она больна? - участливо спросил Джонатан. - После такой трагедии это неудивительно. Мисс Экфорт, я должен убедиться, что ваша мать нуждается в дополнительном уходе, лишь в этом случае вы сможете разрешить возникшие проблемы.
Медленно развернувшись, девушка, не говоря ни слова, прошла к широкой лестнице, являющей собой настоящий шедевр художественной ковки. Когда мистер Оуэл последовал за ней, она, все также молчаливо, продолжила подниматься по извилистым ступеням.
- Портреты внизу...Это ваш отец?
- Это не мой отец.
Огарок свечи, освещавший их недолгий путь до комнаты миссис Экфорт, растворился в собственном топленом воске. Джонатан заметил на изможденном лице девушки признаки явного отвращения, когда ее пальцы коснулись латунной дверной ручки.
Мистер Оуэл ожидал увидеть умирающую старуху или, по крайней мере, испещренную морщинами скорбящую вдову, но этот замок, окруженный ореолом мистической тайны, утопавшей в черном дожде, вновь обманул его. Взору его янтарных глаз предстала высокая стройная женщина, облаченная в траурные шелка, проклятыми водопадами спадающими с ее округлых плеч. Совершенный овал лица обрамляли каштановые локоны, в свете танцующего пламени свечей казавшиеся обагренными кровью; вуаль не могла скрыть яркий блеск ее манящих серых глаз.
Джонатан Оуэл ощутил, как его горло ожгло непреодолимое желание испить ее кровь, растопить свой голод в ней, подобно догорающей свече.
Ужаснувшись внезапной переменой во взгляде Джонатана, все естество которого вдруг стало походить на разъяренного тигра, приготовившегося к нападению, мисс Экфорт с волнением проговорила:
- Мама, это Джонатан Оуэл, поверенный в делах отца. Он утверждает, что только ты можешь помочь ему с бумагами.
Девушка с удивлением отметила, что с приходом мистера Оуэла, потусторонний холод в глазах ее матери рассеялся, оставляя после себя легкую туманную дымку. Несомненно, новый нотариус их разрушенной семьи был красив, являя собой то недосягаемое очаровывающее величие, которое светилось в глазах королей, мнивших себя властителями всего мира.
- Вы пришли, чтобы нажиться на деньгах моего мужа? - оценивающе взглянув на Джонатана произнесла Мэлис.
- Так поступают лишь трусливые лжецы, - бросил нотариус, подходя к женщине и прикасаясь колким льдом своих губ к ее маленьким пальцам, - хорошо, что они не видели вас, иначе, как и я, были бы пленены вашей красотой.
- К чему мне теперь красота? - холодно возразила миссис Экфорт, отворачиваясь. Она поплотнее закуталась в свою шаль.
Джонатан тысячу раз проходил через этот излюбленный вдовами сюжет: серебряная дорожка слез на впалых щеках, шелест дрожащего голоса, словно папирусная бумага и томный взгляд, возбуждающий и отталкивающий одновременно.
- Как бы то ни было, я не думаю, что вашей дочери стоит вникать во всю суть этой бумажной волокиты, - облизав губы, произнес мистер Оуэл.
Губы Мэлис задрожали, будто бы она отчаянно не хотела произносить слова, рвущиеся на свободу.
Она опустилась в плетеное кресло, стоявшее возле венецианской столешницы.
- Расскажите мне о вашем муже, миссис Экфорт, - Джонатан расположился напротив нее.
- Он предал меня, - спокойно ответила Мэлис.
- Предал? - мистер Оуэл в удивлении поднял брови.
- Да. Ведь он умер.
Застывшее сердце Джонатана готово было биться от переполнявшей его радости. Ему нравились такие женщины; они считали, что люди должны им: должны принимать их точку зрения, должны уважать их, любить, защищать, должны жить ради них. Кровь этих уверенных в собственной значимости созданий была особенна вкусна. Она походила на спелую клюкву под сахарной пудрой, на страстное желание, родившееся из ненависти.
- Мэлис, - тихо обратился к ней мистер Оуэл, - вы убиваете себя. Вашего мужа, увы, не вернуть, но вас спасти можно. Я могу спасти вас.
Его голос был сродни змеиному шипению. Мэлис сверкнула серыми глазами, оттененными черной дымкой вуали.
- А кто спасет вас, мистер Оуэл? - в тон ему ответила вдова.
Джонатан резко встал с кресла, рывком поднял Мэлис и впился в ее теплые губы, пахнущие солью. Она ответила на его дикий, почти звериный, поцелуй, прижавшись к нему. Длинные бледные пальцы сплелись с мертвенно-белыми, траурный бархат ресниц мягкими спицами спутывался с острыми копьями, трепещущее сердце неистово билось за двоих.
Внезапно Мэлис, в ужасе раскрыв глаза, отпрянула от него.
- Ты холодный! - от страха ее голос сорвался на хрип. - Ледяной!
Джонатан с наслаждением облизал выступившие клыки. Вопреки его желанию вгрызться в ее шелковую плоть, он вдруг ощутил доселе неведомое ему чувство. Он хотел вновь поцеловать ее.
Он не мог причинить ей боль.
Все его проклятое естество противилось его первородной жажде.
- Что... Что ты сделала со мной?! - взревел Джонатан. - ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА СО МНОЙ?!
Мэлис, захлебываясь в слезах, вжалась в стену.
- Пожалуйста, не трогай меня, - прошептала она, - пожалуйста...
До Мэлис Экфорт эти фразы, утонувшие в паническом ужасе, произносили многие женщины, но именно ее нотки расплавленной стали в дрожащем голосе останавливали его насилие.
Он зарычал, не в силах выразить своих противоречивых чувств, дернул ручку двери и выбежал прочь.
Через несколько секунд раздался истошный женский визг и звук разбивающегося фарфора.
***
С того самого дня, как Лили нашла свою мать, съежившуюся на холодном полу в своей комнате, она не отходила от нее ни на шаг. Недели сменяли друг друга, а Мэлис, не встававшая с кровати, утопала в странных снах и в агонии металась по накрахмаленными простыням.
Лили слышала, как ночами ее мать звала Джонатана. Она физически ощущала незримую связь, нить первородного желания, протянувшуюся между ее матерью и странным господином, чьи руки были холоднее льда.
Девушка посмотрела на осунувшееся лицо матери, на ее подрагивающие веки: она вновь утопала в царстве Морфея. Вздохнув, она направилась к витражу оконного стекла. За цветной мозаикой мир приобретал тусклый серый оттенок, вычерчивая на ветру туманные тени. Одна из таких теней слишком близко подлетела к ступеням фамильного замка.
Тень подняла голову и ее янтарные глаза, чуть подкрашенные красным, колкими искрами озарили серые очи Лили. В мгновение ока мисс Экфорт выбежала из комнаты. Сквозь величественный сумрак дома она приближалась к массивной двери. Задержав от напряжения дыхание, Лили отворила деревянные ставни, оказавшись на растерзании у яростного ветра.
Тени нигде не было.
Мисс Экфорт знала, что за ее хрупким, терзаемым северными потоками воздуха, телом пристально наблюдают голодные глаза проклятого хищника.
- Я хочу увидеть тебя! - прокричала Лили.
Ответом ей был лишь шелест осенний листьев.
- Моя мать угасает на глазах! - продолжила она, зная, что ее слышат. - Ты нужен ей!
- Ей нужен кто угодно, но не я, - прошептал чей-то бархатный голос рядом с девушкой. Она посмотрела по сторонам, но по-прежнему видела серую пустоту осени. Ее маленькое сердце отбивало бешеные ритмы, страшась незнакомца.
- Нужен, - тихо проговорила Лили, - только ты.
- Возвращайся домой, - бесцветно прошептал тот же голос, - вскоре вы обе забудете обо мне. Человеческая память недолговечна.
- Она погубит себя! - в отчаянии закричала Лили. - Ты ее погубишь!
- Это она погубила меня! - перед девушкой материализовался Джонатан Оуэл с перекошенным от злости лицом. - Она заставила меня задуматься о своем существовании. Я считал себя вершителем судеб, а теперь я презираю себя!
Его мертвенно-бледное лицо оставалось прекрасным даже в уродливом гневе.
- Я не знаю кто вы, мистер Оуэл, - дрожащим голосом прошептала Лили, - но после вашего прихода, моя мама впервые за все это время, прошедшее со смерти отца, думает о ком-то, кроме него. Она зовет вас по ночам.
На время между ними воцарилась тишина, разрываемая шумом ветра.
- Кем был твой отец? - Джонатан первым нарушил молчание.
- Потомком старого графа, от которого мы получили это имение, - пожала плечами девушка.
- Твоя мать, должно быть, сильно любила его?
- Какое это теперь имеет значение? Теперь она влюблена в вас.
Мистер Оуэл внезапно увидел в глубине ее небесно-голубых глаз едва уловимые отсветы сумеречного солнца, так заявляет о себе тревога, рожденная любовью.
- Она любила его? - осторожно повторил свой вопрос Джонатан.
- Нет, - решительно ответила Лили.
Мысли Джонатана были похожи на одно из витражных окон замка, цветные осколки, никак не складывающиеся в однотонную картину.
- Мы не сможем быть вместе, - тихо проговорил он, - я не смог спасти ее от самого себя.
- Зато спасли от нее самой.
- Лили, я другой!
- Вы мертвы?
Порыв холодного ветра с несколькими каплями начинающегося дождя с силой взвихрил белесые волосы девушки.
- Я проклят.
Мистер Оуэл вновь превратился в тень, плавно ускользающую в сумрак хвойного леса.
Лили посмотрела вверх, в окно материнской спальни. Пара взволнованных серых глаз вторила ее взгляду.
- Мама... - исступленно прошептала девушка.
Внезапно, она вновь услышала знакомый голос, в котором больше не было звериной жажды.
- Ты ведь хочешь отомстить ей, верно?
По телу Лили склизкой змеей пробежал страх.
- Н-нет...
- Тебе незачем врать мне, - отрезал Джонатан, смотря ей в глаза, - скажи мне, Лили, какую участь ты приготовила своей матери?
- Не ваше дело, мистер Оуэл! - огрызнулась мисс Экфорт.
Джонатан, оскалившись, схватил девушку за горло.
- Говори, - прошипел он, - говори!
Лили, хрипло дыша, пыталась вымолвить слово, но панический ужас заставлял ее глотать все звуки и слоги до их появления.
- Она...
Джонатан резко ослабил смертельную хватку, чувствуя холодное лезвие около своего правого бока.
- Что вы делаете?! - выкрикнула Мэлис, дрожащим руками удерживая нож. - Немедленно прекратите! Вы сошли с ума!
- Ваша дочь... - прохрипел мужчина. - Она хотела убить вас...
- Что?! - серебряный нож с громким лязганьем упал на грязный асфальт, заставив Джонатана и Лили обернуться.
Мэлис, содрогаясь от порывов холодного ветра, стояла в ночной сорочке и пристально смотрела на каменную стену, к которой была прижата ее дочь.
- Моя дочь умерла, - прошептала она, - сразу после смерти ее отца.
Мэлис перевела взгляд на мистера Оуэла. Янтарные глаза с нежной грустью смотрели на нее, окрашиваясь в черный цвет боли.
- Умерла? - отпрянув от Лили, он растерянно вглядывался в свои ладони, словно они могли рассыпаться в прах. - Но я видел ее! Говорил с ней! Она стоит напротив вас, Мэлис!
Серый взгляд рассекал осеннюю пустоту, перемешанную с последней сухой листвой, но никого не видел. Миссис Экфорт казалось, что душа ее выпотрошена до самого дна, но как только она видела его прекрасное лицо, ясный взгляд, как только она чувствовала, что он рядом, все ее существование наполнялось смыслом, а невидимая связь сияла так осязаемо.
- Я и Лили... Мы были так привязаны к Ричарду, так любили его. Когда он заболел, я молилась, чтобы он стал бессмертным. Лили не смогла пережить эту потерю.
Джонатан нежно обнял ее за плечи. Его губы раскаленным холодом прикасались к ее фарфоровой шее, содрогаясь от непреодолимого желания.
- Я могу сделать тебя бессмертной.
Мэлис закрыла глаза, глубоко вдыхая пропитанный вечерней грозой воздух.
Лили, медленно растворяясь и преображаясь в дымку, золотистой пылью вознеслась в небеса.