|
Милая моя, бесконечно обожаемая Дашенька! Уже целых три дня я не видел тебя, не мог прикоснуться к тебе, вдохнуть запах твоих волос. И даже не верится, что разделяет нас всего-то километр этого ужасного, высасывающего душу города и масса бредово-неправдоподобных обстоятельств. Всюду видится опасность и препятствия нашему счастью. Людское любопытство, зависть и злословие могут в любой момент погубить нас. Но Дашенька, мы не будем сдаваться! Мы просто не имеем права предать нашу...
В понедельник утром над этим обрывком любовного письма смеялась вся редакция "Каменноозерского вестника". Смех разом потух, когда главный редактор Валентин Капканов неожиданно возник прямо в эпицентре веселья и завладел листком. Он пробежался взглядом по строкам, напечатанным на пишущей машинке, и довольно хмыкнул.
- На редкость романтично. А где конец письма?
- Вы переверните... - отвечал Олег, единственный штатный журналист газеты.
Капканов посмотрел на другую сторону листка, где обнаружил всего две рукописные строчки нарочито крупными и прямыми буквами.
- Продается полдома Кумачев пер. 15, сорок пять квадратных метров, сад две сотки, все городские коммуникации... Телефон... Спросить Кирилла... И что из этого касается нашей газеты?
- Часов в восемь утра заходил молодой человек подать объявление в рубрику "Продам", - пояснила секретарша Софья, обычно приходящая в редакцию раньше всех. - Такой изможденный юноша, с совсем шизофреническими глазами, какой-то дерганный весь, и одет будто с плеча своего дедушки...
- Сонечка, ты нам прямо Раскольникова нарисовала!
- Да он такой и был. Вначале пытался продиктовать мне объявление, да чего-то с мыслями никак собраться не мог. Потом сел, вынул из кармана бумажку и сам написал.
- Если этот Ромео и дальше будет так разбрасываться письмами, его любовь и вправду в большой опасности.
- Интересно, кто его пассия? - промурлыкала корректорша Серафима.
- Вопросик не из легких. Дашенек у нас в городе я лично знаю штук двадцать. Вот хотя бы вспомним уборщицу нашу - Дарью Ивановну!
Все разразились неприличным гоготом. Дарье Ивановне перевалило за семьдесят, и представить ее в объятиях долговязого юноши не удалось никому.
- Ладно, господа, работать! Работать! - захлопал в ладоши Капканов, разгоняя сотрудников, будто мух. - К полудню мне на стол рыбу литературной странички и предложения по новостям в номер на пятницу.
Прохожий без головы был замечен на улицах Каменноозерска в полдень. И не было ничего удивительного в том, что первые звонки от перепуганных граждан раздались не в отделении милиции или в городской администрации, а редакции "Каменноозерского вестника".
Местные власти уже неделю пребывали в шоковом состоянии. Никто не знал, что делать и главное, боялся делать что бы то ни было. Не далее как неделю назад начальник РайУВД выстрелил себе в рот и, что примечательно, попал в мозг! Одновременно бесследно исчез замглавы районной администрации. Следователи из областного центра ходили с каменными лицами и от комментариев журналистам традиционно отказывались. Впрочем, развернутые комментарии по этому вопросу давали все кому не лень - от бабок, торгующих семечками, до таксистов. Все почти доподлинно знали о слишком близких отношениях высоких чиновников, и версии о финансовой подоплеке отвергались с негодованием.
Но скандальную тему уже многократно обсудили и высосали до сухого жмыха, а вот безголовый прохожий - это было что-то новенькое. Капканов вызвал в кабинет Олега и вкратце обрисовал ситуацию.
- Есть два факта - человек без головы, но он по всем признакам жив. Сердце бьется, рефлексы в наличии, он даже ходит и размахивает руками. Тебе предстоит устранить противоречие. Если все это брехня - тем более нужно раскопать, откуда взялись слухи.
- И чье тело бродит по улицам?
- Это Лёня Рычков. Но без головы. Его отловили и отвезли в горбольницу, чтобы народ не смущал.
- Наш почтальон?!
Почтальоны в городе были наперечет, их все знали, и каждому, вне зависимости от человеческих качеств, доставались почет и уважение. Они приносили пенсии, еще несколько лет назад собирали заявки на гуманитарную помощь и вообще были людьми полезными.
- Фотографа сегодня не будет. И, подозреваю, всю неделю. На первое сентября какая-то добросердечная падла налила ему пятьдесят грамм - и все, сорвался. Так что берешь его кофр с аппаратурой и дуешь в больницу, на интервью.
- Так у Рычкова же головы нет. Как он мне будет интервью давать?!
- Не у тела, Олежек, а у главврача! Состояние пациента, диагноз, прогноз, вообще - что он по поводу этой чертовщины думает.
Олег медлил в дверях.
- Ну, иди уже! - прикрикнул Капканов. - Журналист ты или где?!
Олег вернулся после пяти. Капканов орлом парил над верстальщиком и руководил его работой.
- Как раз вовремя, Олежек! Ты мне вот что скажи для начала - это все правда? - и едва дождавшись от Олега кивка, - Мы тебе оставили первую полосу. За два часа набросаешь материал?
- Я не буду об этом писать! - заявил Олег.
- То есть как? - опешил Капканов.
Верстальщик Савва выскользнул из кресла и тактично слинял на перекур. Олег демонстративно вынул из кармана скомканную ленту засвеченной пленки и бросил на стол.
- Об этом писать нельзя.
- Можно и нужно, - сказал Капканов. - Люди хотят знать, что происходит в их городе.
От его спокойного тона Олег вскипел.
- А вы видели, как это тело ковыряется пальцем в заднице, а потом пытается завалить то свою жену, то дочку? Три санитарки его держали, пока я привязывал к кровати...
Редактор потер переносицу двумя пальцами. На лбу его горизонтальные морщины то углублялись, то разглаживались.
- Хорошо, Олежек. Ты пока успокойся. Фотографии мы сделаем новые. В завтрашнем номере дадим только анонс - это даже подогреет интерес. Но совсем промолчать нельзя - об этом уже весь город слухами полнится.
После того, как номер подписали в печать и сдали в типографию, Капканов предложил Олегу подбросить его до дома на своей "девятке". Ехали молча и успели выкурить по две сигареты, когда Капканов свернул на тихую улочку, сплошь засыпанную разноцветными кленовыми листьями. Здесь он поехал очень медленно, посматривая по сторонам.
- Ну, как я мог забыть! - воскликнул он, указывая на деревянный домик, тонущий в зарослях. - Кумачев переулок. Здесь теперь обосновался наш краеведческий музей.
- Тот самый, который выселили из смирновской усадьбы в центре города?
- Вот-вот. Там теперь офис Севербанка, - мотнул головой направо. - А почти напротив музея - дом 15. Помнишь?
Припарковался под развесистым багряным кленом.
- А вот и наш молодой человек раскольнического типа. Сдается мне, он-то и есть единственный работник этого музея. Ну, разумеется, не считая почетного директора, которого в городе уже года два не видели.
Во дворике перед музеем долговязый молодой человек в блеклом свитере задумчиво расшвыривал метлой палые листья. Он не замечал двух направлявшихся к нему мужчин до тех пор, пока они не подошли вплотную.
Капканов окликнул Кирилла и представился.
- Какие-то проблемы с моим объявлением? - нахмурился тот.
- Нет, все в порядке. Объявление будет напечатано в завтрашнем номере. Думаю, покупатели не заставят себя ждать; райончик здесь замечательный.
- И я тоже на это надеюсь, - ответил Кирилл, норовя вернуться к прерванному занятию.
- А с чего вы решили продать свой дом? - не отставал Капаканов. - Хотите перебраться в центр?
- Мне придется уехать из города.
- Помилуйте, кто же будет присматривать за музеем?
- Судя по финансированию, городу не нужен никакой музей, - едко заметил Кирилл.
Капканов решил зайти с другой стороны.
- Вы разрешите осмотреть композицию?
- Музей закрыт, - твердо произнес Кирилл. - Приходите завтра с десяти утра.
И принялся остервенело мести асфальт, всем своим долговязым телом показывая, что не желает продолжать разговор.
После полуночи Олег работал над пятничным номером, как будто этим днем не произошло ничего экстраординарного. Привычно набросал колонку редактора, дайджест событий района, области и мира. Городские новости писали старшеклассники за "спасибо" и сигареты. Олег почти не задумываясь правил заметки, вымарывая детские обороты и заменяя привычными журналистскими штампами.
Вышел покурить на балкон, потом взялся за "официоз". Так он называл полосу городской администрации. Когда-то у властей Каменнозерска была целая газета, но в новых рыночных условиях выжить она не смогла. Народ не воспринимал ее даже в качестве упаковочно-подтирочного материала. Древнюю печатную машину продали в другой район частной типографии, а с новорожденной "Каменноозерским вестником" заключили бартерное соглашение. Редакции предоставлялось помещение, а администрации - трибуна для выступлений.
Семь лет назад он уехал из города с намерением никогда сюда не возвращаться, а стать в столице человеком значительным и обеспеченным. Пока он учится на журфаке и проходил практику на пресс-конференциях и презентациях, казалось, что план его очень удачно воплощается в жизнь. Становилось все интереснее, появилось множество знакомых, возможностей пристроить свои материалы и страсть к эффектным разоблачительным статьям.
То, что жизненный план где-то дал сбой, Олег понял, когда поздним вечером хмурые люди с короткими стрижками поставили его, связанного, в жестяной тазик и стали лопатами споро заполнять емкость кашеобразной массой, похожей на цемент.
Мимо текла речка, орали лягушки. Еще было ощущение, как холодная жижа заливается в туфли и жжет кожу. Время шло, люди вокруг него курили, пили виски из горла и посматривали на часы. А Олег чувствовал, как затвердевает цемент, сковывая его ноги.
Потом его похлопали по плечу, сказали "воздух столицы вреден для здоровья - береги себя!", погрузились в черные джипы и уехали. Грязь в тазу, как оказалось, лишь слегка подсохла, а Олег правильно понял намек.
Вернувшись в Каменнозерск и устроившись на работу в единственную городскую газету, Олег узнал, что почти в точности повторил путь главного редактора. Тот двадцатью годами раньше точно также уезжал из города, копал под больших людей и был доступно предупрежден, что умножающий познание неизбежно умножает и скорбь родных и близких.
Каменноозерск притягивает правдорубов и истиноискателей, подумал Олег. И тут же позвонил Капканов.
- Ну, Олежек, все рефлексируешь?
- Отнюдь, Валентин Алексеич. Работаю в поте лица.
- Я так и понял. Знаешь, залей в себя, хоть через силу, чего-нибудь покрепче грамм так пятьдесят - и ложись спать. Ты мне завтра понадобишься.
- Вот, посмотри. - Капканов протягивал распечатанный конверт. - Леня прислал.
Олег почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. Брать, а тем более читать письмо безголового почтальона совсем не хотелось.
- Так он еще и пишет? - бесцветным голосом произнес он.
Капканов раздраженно кашлянул.
- Он кинул это в наш ящик до того, как потерял голову. Вчера утром или, возможно, даже в пятницу вечером.
Обычно всю корреспонденцию Рычков сваливал на столик в коридоре. В уличный ящик попадала только реклама, анонимки от горожан, да проспекты заезжих сектантов. Так что сотрудниками редакции он открывался не чаще раза в неделю - чтобы вычистить мусор.
- Вот, посмотри на конверт, - тыкал Капканов желтым ногтем в строку адресата. - Только Рычков так пишет наш адрес: улица Лёнина, 52. Пижон известный... был.
В конверте Олег обнаружил сложенный в два раза листок - ксерокопию страницы из ежедневника, исписанной мелким ровным почерком.
"Милый мой нытик! Как вкусно ты пишешь - читала бы и читала, и плакала бы от умиления и жалости к нам обоим. Но признай, твои страдания по сравнению с моими - просто нытье прыщавого мальчишки. Сидишь себе, смотришь в окошко и скучаешь по моим прелестям (а думаешь, они не скучают по твоим рукам?!!!). Мне же приходится ежевечерне ложится под этого борова... Впрочем, почему "ложиться под"? Этот кабаний сын поднаторел в постельных упражнениях, и думает что за брюлики и дорогие шмотки может требовать от меня встать так и эдак, и там раздвинуть, и здесь полизать... Знаю, сердечко мое, описания эти доставляют тебе боль, но нарочно смакую самые гнусные подробности, чтобы ты почувствовал хоть отдаленный отголосок того, что каждый день чувствую я".
Олег повертел листок в руках. Было очень неловко от этого письма, будто узнал что-то такое, чего знать ему не следовало.
- Зачем он послал нам это?
- А мне вот интересно, насколько велик у него архив вскрытых писем. Там, должно быть, масса любопытного, - произнес Капканов, но видно было, что занимает его сейчас совсем другое.
- Круг кандидатов в любовницы резко сузился, - наконец сказал он. - Не столь уж много в городе состоятельных людей с молодыми женами по имени Дарья. Навскидку вспомню Дашеньку Степаненко. У ее мужа продуктовый магазинчик - не бог весть что за бизнес... Да, и еще Дашеньку Молофееву.
- Она имеет отношение к нашему молокозаводу "Молофей"?
- Это детище ее мужа. Хватило же фантазии сделать из своей фамилии торговую марку!
- Валентин Алексеич, зачем нам это надо выяснять? Мы же не собираемся публиковать это письмо или писать разоблачение. Зачем нам это надо?
- Затем, мой щепетильный друг, что нам охренительно важно знать, чем дышит этот город. А тут ведь все связано. На одном конце города, на Блюхера, чихнет дворник - а на другом конце, на Рокосовского, у продавщицы зачешется подмышкой. Вот такая взаимосвязь всех со всеми, Олежек.
Зазвонил телефон. Капканов поднял трубку, произнес свое фирменное "Вестник, Капканов у аппарата" и ровно минуту сосредоточенно слушал, все больше мрачнея и бросая короткие вопросы.
- Спасибо, что нам сообщили, Пал Михалыч. Мы к вам подъедем, - выговорил он, почти не размыкая губ, и повернулся к Олегу. - Вот заодно и познакомимся...
- Опять?
Капканов кивнул.
- В этот раз - сразу двое. Главный технолог молокозавода и его водитель. Они так и приехали на завод, безголовые. Чуть не протаранили машиной будку охранника.
На территорию завода они въехали через час. Их встречал пресс-секретарь Молофеева - высокий блондинчик модельной внешности. Он проводил журналистов в двухэтажное офисное здание.
- Я охреневаю от этого города! - еще в коридоре услышали они громыхающий голос. - Эти уроды не хотят открывать дело. Они уже ничего не хотят...
Уже по голосу можно было предположить, что Павел Молофеев - очень крупный мужчина. Так оно и оказалось. Краснолицый широченный детина под два метра ростом и с оформившимся брюшком накинулся на журналистов, будто они могли разом решить все его проблемы.
- Ну, что вам известно?
Капканов от такого напора поначалу даже немного опешил.
- Мы хотели то же самое выяснить у вас.
Оказалось, что поздно вечером в понедельник главный технолог Артемов позвонил своему водителю, и они на служебной машине исчезли в ночи. Впрочем, такие ночные поездки не были чем-то необычным.
- Были у него увлечения помимо дома и бифидобактерий, - подмигнул Молофеев. - И мы относились к этому с пониманием. Кто ж знал, что вернется он разукомплектованным?!
Судя по всему, то, что водитель тоже потерял голову, его вообще не заботило.
- У меня весь персонал в шоке после этого зрелища. А звоню в прокуратуру - мне в трубку по-идиотски хихикают. Хоть бы одного мусорка послали в больницу посмотреть на моих ребят!...
- Кто уже знает об этом?
- Да какая разница? К вечеру все равно будет знать весь город.
Он ласково посмотрел поверх головы Капканова, и журналисты невольно обернулись.
- Вот, знакомьтесь. Моя жена Даша.
Дарья Молофеева оказалась неожиданно привлекательна - очень контрастно по сравнению со своим мужем. Стройная брюнетка с огромными карими глазами в немного кокетливом деловом костюме. В уголках губ четко обозначались горькие складочки, как напоминание, что жизнь ее - вовсе не молочный сахар.
- Мы не знаем, что и думать, - произнесла она приглушенно. - Дикость, просто дикость. В городе никто не хочет этим странным происшествием заниматься. Вы понимаете, у властей нынче свои проблемы - и что им до безголовых специалистов. А у нас без Артемова запуск нового продукта срывается.
Олег прошелся по цехам, пытаясь найти работников поразговорчивее. Но все шарахались от него, как от чумного. Везде пахло не только кефирной закваской, но и спиртом.
Встретился с Капкановым у машины.
- И вы в это верите? - спросил Олег, когда они выехали за ворота завода. - В то, что Дарья Молофеева, эта девочка-лапочка, будет путаться с каким-то задрипанным музееведом. Я понял бы, с пресс-секретарем - это ж сексуальный террорист...
- ...и наверняка голубой, - устало отвечал Капканов. - Заметь, ты сейчас думаешь вовсе не об этих обезглавленных, а о том, с кем же такая страстная любовная переписка у нашего музееведа.
- Потому что о безголовых думать не получается. Я это еще вчера за собой заметил. Это не поддается рациональному объяснению - и из памяти с вычеркивается с легкостью.
- Олежек, научи меня, как ты это делаешь, а то весь все, что было не со мной, помню... - задумчиво проговорил главред.
- Мы, что, в больницу едем?
- Уж явно не в ресторан... - вздохнул Капканов. - В этот раз отснимешь всю пленку, и услышу хоть слово поперек - станешь четвертым безголовым.
В больнице Капканов впервые увидел, как выглядит и ведет себя живое безголовое тело. А еще они узнали, что этим утром окончательно и бесповоротно умер Рычков. Просто остановилось сердце.
Перед машиной задержались покурить.
- Мне стоило вчера поехать с тобой, - наконец сказал Капканов. - Я думал, что это дурацкая шутка, а тут...
- Теперь о Рычкове можно и написать. Некролог ему на полполосы отгрохаю - все же известный был в городе человек.
Капканов посмотрел на Олега, словно понять не мог, шутит он или серьезен.
- Знаешь, что самое поганое в этой смерти? После нее все вздохнули с облегчением, даже родственники. Теперь все просто и понятно - есть мертвое безголовое тело, которое никуда не порывается бежать и не размахивает руками. Просто лежит и потихоньку начинает разлагаться. Яснее стала и судьба этих двух...
Когда они вернулись из больницы, в редакции царила атмосфера тихого безумия. Все усиленно делали вид, что занимаются самыми важными на свете делами.
Капканов обвел взглядом сотрудников.
- У нас тоже завелся свой безголовый? - озвучил он самое страшное свое предположение.
Верстальщик Савва нервно хихикнул.
- Нет, головы у всех на месте, - кивнул в сторону кабинета. - Вас там один товарищ дожидается... с подарочком.
Огромная бабочка занимала весь стол Капканова. Первое, что бросалось в глаза - переливающийся перламутровый рисунок крыльев и мохнатое брюшко толщиной с мужскую руку. Розовые фасетчатые глаза - каждое размером с кулак и обвисшие усики, пушистостью напоминавшие листья финиковой пальмы. Приглядевшись, можно было заметить, что тело и крылья бабочки буквально изрешечены мелкими отверстиями.
Плюгавенький коротышка в потрескавшейся кожаной куртке, представившийся как Петр, восседал в кресле главного редактора, поглядывая на свою добычу со смешанным чувством гордости и растерянности.
- Вот, килограмм на десять потянет, - произнес он, словно в килограммах этого диковинного насекомого была какая-то питательная ценность. - Я таких четыре штуки видел. Одну подстрелить успел.
- Дробью? - мгновенно сориентировался главный редактор. - Вы бы еще из огнемета ее поджарили!
- Так на уток же ходил.
- На Каменное озеро?
- Угу, в Камышовую заводь. Специально отгул взял. На выходных там не протолкнешься - чуть не с автоматами приезжают.
Сотрудники редакции в полном составе стояли в дверях и глазели на гигантскую бабочку.
- Эта... - Петр оглядел присутствующих и обратился к Капканову, признав в нем авторитета и лидера коллектива. - Вы не в курсе, что за хрень я подстрелил?
- Откуда я знаю, что это такое?! - взвился тот. - Давайте хоть лесника пригласим или зоолога. Но я примерно представляю себе, что они скажут - бабочка-мутант. Но вот чего они точно не скажут, это откуда она у нас взялась, если до Чернобыля - три тысячи километров...
- А можно за нее сразу получить вознаграждение? - перебил его охотник.
- Что получить?! - переспросил Капканов. - Да вы, товарищ, пересмотрели "Секретных материалов", где за каждую найденную тварь выплачивают бешеные баксы!
После десятиминутной торговли и угроз охотника отвезти находку прямо в облцентр, где за нее явно заплатят больше, сошлись на двух тысячах рублей. Их решили вычесть из зарплаты фотографа.
- Такая сумасшедшая неделя, а ему запить вздумалось! - рычал Капканов.
К двум часам ночи доехали до санатория "Каменка". Два километра до Каменного озера через сосновый бор, но дальше на машине было не проехать. Петр убеждал, что нужно дождаться рассвета. Ждать предстояло еще не менее четырех часов, но прихваченные с собой гостинцы для сторожа санатория обещали, что скучно не будет.
- Олежек, ты пойми, пожалуйста, - вполне трезво говорил Капканов. - Все взаимосвязано. Здесь подстрелили бабочку офигенных размеров - там умер человек, который по всем законам природы и жить-то не мог.
Олег не понимал. Ему было холодно и хотелось спать.
Примерно за час до рассвета вышли из прокуренной сторожки в студеную ночь. Над землей разворачивались спирали тумана, а сверху светила лунная половинка в обрамлении звезд.
- Нам сейчас прямо по тропинке через бор, - инструктировал Петр. - Если вдруг собьетесь - просто идите под горку. Рано или поздно выйдете на берег озера.
- Мы лучше за тобой, - отвечал Капканов. - Только давай условимся: не стрелять и не палить, хоть мы там тысячу этих бабочек найдем. Нам нужны только снимки.
Они шли тропинкой меж сосен, следя за пляшущим лучом единственного фонаря в руках охотника. Олег сгибался под тяжестью кофра с фотоаппаратурой.
Над озером туман был еще гуще. Луч фонаря терялся уже метрах в пяти. Они спустились к самой воде, и Петр предложил перекурить. По его словам, ждать оставалось недолго.
Капканов полез в кофр, не доверив съемку Олегу. Он возился с древними объективами, что-то бубня про диафрагму и светочувствительность. Между тем становилось все светлее.
- Слышите? - Петр вдруг замер, подняв в знаке внимания сразу оба указательных пальца.
И правда, вначале они услышали отрывистый тончайший свист, превратившийся в ритмичное биение крыльев. Потом в тумане над их головами возникли призрачные движущиеся тени, которые кружились и опускались все ниже. Настолько низко, что теперь можно было разглядеть трех бабочек, порхающих между узлов тумана. И каждый взмах их метровых крыльев люди чувствовали на своих лицах как дуновения ветра...
А потом посреди этого мельтешения, свиста и пения воздуха раздались сочные матюги Капканова.
- Ненавижу! Этот дегенерат пропил вспышку!
Утром в среду обнаружилось еще одно безголовое тело. Не известно, как оно смогло пройти незамеченным в поликлинику, но студентка техникума едва не разродилась на месте, когда в дверях кабинета ее встретил безголовый гинеколог Шлямов.
Капканов, узнав об этом, уже не удивлялся.
- Итого четверо. Почтальон, технолог, водитель и гинеколог. Что между ними общего кроме принадлежности к мужскому полу? Пока мы можем сказать вот что - поздно вечером они уходили из дома, а утром оказывались без голов.
- И где же с них снимали головы?
- У меня пока только один факт. Знаешь таксиста Вадика - он по ночам дежурит у перекрестка? Так вот сегодня часа в три ночи он отвозил Шлямова в санаторий. Но это огромный секрет, а то к нему в машину больше никто и никогда не сядет.
- Постой, но мы же там были сегодня!
- Не убедил. Он мог бы пройти в десяти метрах - и мы бы его не заметили.
- Предположим, он там тоже был. И что с того?
- Все просто. По непонятным причинам у Шлямова возникло желание посетить Камышовую заводь, причем непременно ночью. Там он каким-то образом теряет голову и возвращается в город. Думаю, с остальными все было примерно так же.
- Почему же мы вернулись оттуда с головами на плечах?
- Значит у этих четверых есть еще что-то общее, не позволяющее голове удержаться на плечах... И вот еще что давай вспомним: мы видели трех бабочек. В больнице сейчас лежат три привязанных к кроватям безголовых тела. Если же еще вспомнить Леню Рычкова, становится вообще жутко.
- Валентин Алексеич, это просто ни в какие ворота!...
Капканов, подмигнув Олегу, достал из сейфа две бутылки коньяка "Арарат" и ушел. Вернулся через два часа без бутылок, но трезвый и довольный.
- Чего и следовало ожидать, - громко произнес он, не обращаясь ни к кому конкретно. Присутствующие посмотрели на него с интересом: что скажет главред?
- Вы что-то выяснили? - спросил Олег.
- Олежек, а ты знаешь, что душа человека похожа на огромную бабочку? По крайней мере, так считали наши предки.
Сгреб со стола ключи от машины и ушел.
Стоя на остановке возле больницы в ожидании маршрутки, Олег докуривал уже третью сигарету, когда серебристый Мерседес с тонированными стеклами остановился у бордюра. Опустилось тонированное стекло, и в салоне Олег разглядел Дарью Молофееву.
- Вас подвезти? - спросила она с приветливой улыбкой.
Он сел в машину будто погрузился в теплую утробу. Тихо, почти на пределе слышимости, в салоне играла испанская гитара. Пахло какими-то ароматными палочками.
- Только позавчера права получила. Теперь свободна, как ветер!
- А я оттуда, - Олег кивнул на проплывавшие мимо корпуса больницы. - Встречался с родственниками Артемова и шофера... Белоглазова... Уже в который раз вижу эти тела - все привыкнуть не могу.
- По крайней мере, они живы, - сухо произнесла Дарья.
- Только вот непонятно, сколько это продлится. И главное - зачем?...
- Уж извините, Олег, но мне сейчас ничто не может испортить настроение. Рассказывайте хоть про страдания младенцев, хоть про жертв геноцида - вот такая я бессердечная! - и звонко рассмеялась. - Такое ощущение, будто годы пролежала парализованная, и вот теперь смогла сделать первые шаги.
- И все от того, что вы получили права? - поразился Олег.
- Да что права - кусок пластика! Давно забытое ощущаю - свободу, что ли? Трудно слово найти подходящее.
Без всякого перехода она заговорила про лосиный заказник, куда ездила на выходных, потом переключилась на раскопки средневекового городища в центре города.
- Я вообще-то мечтала стать археологом. Даже отучилась на истфаке три года. Но пять лет назад приехала на каникулы домой - и осталась.
- А что случилось? - спросил Олег, чувствуя себя глуповато.
- Замуж вышла за Павла.
- Он не позволил вам закончить институт?
- Зато все парикмахерские и солярии в радиусе двухсот километров знаю! - с очевидным сарказмом произнесла Дарья. - Да, Олег, вы не в курсе, что это за слухи ходят по городу об огромных тараканах и муравьях размером с кролика?
- Признаться, впервые слышу, - Олег, наверно, впервые за всю поездку посмотрел за окно. - Мы здесь уже проезжали?
- Три раза, - улыбнулась Дарья. - С вами приятно беседовать, но люди могут невесть что подумать, глядя, как машина Молофеева нарезает круги по городу.
Олег понял, что нужно попрощаться.
Четверг начинался вполне спокойно. В редакции готовили пятничный номер, в котором не было ни слова о безголовых гражданах или гигантских бабочках.
- Олежек, давай позвоним на НТВ и продадим им все наши городские чудеса, а? Распутывать все это - дело гиблое и бесславное, печенкой чую.
Олег рассказал ему о вчерашней поездке с Дарьей, но главред только рукой махнул, будто все это давным-давно было ему известно.
- Сидит девица в темнице, а что-то там торчит на улицу, - и движениями рук уточнил, что именно торчит.
После обеда чета Молофеевых с пресс-секретарем сами заявились в редакцию - якобы обсуждать скидки на рекламные площади.
- Олежек, не попадайся им на глаза. Я тебе потом объясню, - и Капканов запихнул его в чуланчик к копиру.
- Как продвигается ваше журналистское расследование? - спросила Дарья.
- Следователь на моем месте отделался бы какой-нибудь общей фразой - вроде "мы отрабатываем несколько версий". Я же скажу, что во всех этих неправдоподобных случаях мы выявили вполне правдоподобные закономерности.
- Не поделитесь? Или это секрет?
Капканов пристально посмотрел ей в глаза.
- Дарья Ивановна, знаете ли вы, что душа человека похожа на огромную бабочку?
Дарья непонимающе подняла тонкие бровки.
- И что это должно означать?
Когда они ушли, и задыхающегося от пыли Олега вынули из чуланчика, он обратил внимание, что Капканов весь мокрый, словно только что пробежал километровый кросс.
- Что они вам наговорили, Валентин Алексеич?
- Они очень опасны, Олежек!
- Кто, Молофеевы?
- Да нет же! Голубки эти сизокрылые! Помнишь, мы ломали голову над тем, что же общего у тех четырех, потерявших голову?
- Дайте догадаюсь... Они все были влюблены в Дашеньку?
- Не исключено. Но важно не это! Мне кажется, они все, так или иначе, узнали о ее связи с Кириллом.
Подошел верстальщик, и перед сдачей номера у Олега уже не было ни времени, ни сил подумать над словами Капканова.
Не спалось. Олег у открытого окна докурил последнюю сигарету из пачки, хорошо проветрил комнату и направился на кухню за чаем. Запиликал мобильник. Это был Капканов.
- Я все узнал, Олежек! Это невероятно! В это просто поверить невозможно - но постепенно все детальки сложились. Думаешь, где сейчас счастливые влюбленные? Они уже где-то на пути в райцентр и едут не на чем-нибудь, а на Молофеевском Мерсе! Не зря же Дашенька права получала. Уверен, у нее и доверенность есть. А на коленях у нашего Ромео, помимо руки его возлюбленной, наверняка лежит кейсик с несколькими тысячами вечнозеленых. Он успел таки продать свои полдома - видимо не совсем чисто!
Олег медленно осмысливал услышанное.
- Это не все еще, Олежек! Я заходил на днях в поликлинику, так знаешь, что я выяснил? Дашенька беременна - месяца три уже. А Молофеев не при чем здесь - я это тоже выяснил. У него ни одного сперматозоида нормального не вырастает... А я то думал, почему у них до сих пор детишек нету?!
Голос его звучал все выше и выше. Да он просто задыхался от возбуждения!
- Ты пойми, у них все было просчитано! И свидетелей убирали чисто - разорви меня медведь, если я знаю, как! Но это они, Олежек! Это из-за них головы улетали с плеч бабочками. Не знаю, что там вычитал в своих берестяных грамотах Кирилл, но факты налицо! Все, кто мешал им, теряли головы...
- Это все очень интересно, Валентин Алексеич, - прервал его тираду Олег. - Но где вы сейчас?
- Не имею не малейшего представления, Олежек. Решил пройтись, подышать воздухом. Столько адреналина выплеснулось, будто лося загнал... А вот я где! Выхожу к Камышевой заводи. Темно - сам черт ногу сломит, но тропика хорошо видна...
- Валентин Алексеич!
В трубке затрещало, будто мобильник упал на листву. Послышались хрустящие нетвердые шаги. То ближе, то дальше. А потом раздался тот звук, который Олег не мог спутать ни с чем - мягкий и ритмичный свист, как будто большие хитиновые крылья плавными взмахами вспарывают холодный воздух.
Олег не помнил, как впрыгнул в ботинки, схватил с вешалки куртку и выскочил из дома. На перекрестке, у бара, дежурило такси. Олег растолкал водилу, и они погнали сквозь спящий город. За санаторием "Каменка" Олег расплатился и в свете фар нашел знакомую уже тропинку.
- Куда меня несет?! - думал он. - Черт побери, куда меня несет без фонаря? Я же не смогу ему помочь. Он уже летает где-то там...
Но уже не мог остановиться.
|