Погруженный в созданный игрой виртуальный мир, Юрий не заметил, как пролетело время, очнувшись только с появлением в комнате супруги, позвавшей его обедать. Однако ему понадобилось еще пять минут, чтобы оторваться от увлекательного процесса, так что когда он присоединился к семье за столом жена и дочка уже доедали, а налитый ему суп оказался лишь чуть теплым, и его пришлось подогревать заново.
- Сейчас поедим, и надо будет в магазин сходить, - обратилась к мужу Ольга.
- Хорошо, - доставая тарелку из микроволновой печи, досадливо ответил Юрий, поняв, что прохождение следующего уровня в игре придется отложить еще как минимум на час.
- Саша, одевайся пока, - быстро проговорила Ольга вслед убегающей в зал дочери, уже закончившей со своим супом.
- А что с канарейкой? - внимательно наблюдая за прыгающей в клетке птицей, спросил Юрий.
- Не знаю. Мы сами сейчас с Сашей смеялись, как она скачет забавно.
Канарейка действительно вела себя крайне необычно. Ни на секунду не оставаясь в одном положении, она перепрыгивала с жердочки на жердочку, беспрестанно вертясь на месте, повертывая головкой и раскрывая крылья, будто порываясь взлететь.
- Кто это? - спросил Юрий, когда в телефоне жены раздался сигнал о пришедшем ей новом сообщении.
- Алена. Фотографию ребятишек сбросила.
Юрий наклонился к супруге и заглянул в телефон. На экране было запечатлено двое сидевших на диване детей: мальчик, лет четырех, и годовалая девочка.
- Поди еще и не одной тебе, а по целому списку контактов отправила, - едко усмехнулся Юрий. - Зачем она их присылает? Кому это интересно?
- Мне интересно.
- Да брось, - хитро сощурившись, взглянул на жену Юрий. - Когда ты видела их последний раз? Два месяца назад? Да наверное и больше. С таким же успехом она могла отправить тебе фотографию любых других детей, и ты бы даже не заметила разницы. Они же все одинаковые в этом возрасте, тем более на снимке в телефоне. Ей кажется, что если она преисполняется невероятными эмоциями при виде собственных чад, то и все знакомые должны испытывать то же. Она просто не задумывается о чувствах других и потому не понимает, что всем глубоко наплевать на фотографию ее детей, сидящих на диван... Нет, что-то с ней не то, - устремил на клетку с птицей сосредоточенный взгляд Юрий, когда на линолеум звонко посыпались зернышки корма.
Канарейка прыгала теперь уже по всей клетки, с жердочек на пол, на кормушку и поилку, быстро-быстро маша крыльями, раскидывая и расплескивая всюду вокруг корм и воду.
- Да. Странно, - сказала Ольга, тоже наблюдавшая за непонятным поведением птицы, которая вдруг начала отрывисто и часто цокать.
- Может к ветеринару ее сводить?
- Да ну. Это впервые такое. Сейчас успокоится... Ладно, я пойду собираться, ты тоже доедай и пойдем.
Закончив с обедом, Юрий переоделся в детской, а когда вновь вернулся в коридор, то увидел, что жена стоит в проходе на кухню и, не отрываясь, смотрит на что-то.
- Все-таки, это не нормально, - сказала Ольга приблизившемуся мужу. - Наверное, и вправду ветеринару надо будет показать.
Уже обутая, она осталась в коридоре, а Юрий прошел на кухню, где около клетки стояла Саша и, раскрыв рот в изумленной полуулыбке, внимательно следила за чудными действиями птицы.
Суматошно повертывая головкой в разные стороны, канарейка металась вверх-вниз и из угла в угол, наполняя комнату пронзительным резким и громким чириканьем. Подойдя ближе, Юрий наклонился почти вплотную к клетке, начав настороженно разглядывать птицу, но та, будто вовсе не замечая его присутствия в непосредственной близости от себя, продолжала лихорадочно трепыхаться в разные стороны. Вдруг на какую-то долю секунды она замерла на верхней жердочке, а затем, как-бы в отчаянии, подпрыгнула в воздух, затрещала крыльями и с маху налетела на закрытую дверцу клетки, прямо перед лицом Юрия, который от неожиданности вздрогнул и отпрянул назад.
- Ха-ха!.., - весело взглянув на отца, засмеялась было произошедшему курьезу Саша, но увидев его до крайности напряженное, даже испуганное выражение лица, столь необычное и редко наблюдаемое ею, тут же затихла. Душевное состояние Юрия вмиг передалось дочке: от прежнего ее задорного любопытства не осталось и следа; она совсем опешила, а личико ее замерло в беспокойной тревоге, отразившейся со всей ясностью и открытостью чистых детских эмоций.
Свалившись после удара на дно клетки, канарейка вскочила на лапки, несколько раз дернула головкой и, запрыгнув на жердочку, вновь слету врезалась в дверцу, а затем сразу же в соседнюю стенку. Ударяясь о жерди, она падала, тут же вскакивала и снова начинала метаться в разные стороны. Клетка стала шататься; корм вместе с пухом и маленькими желтыми перышками летели в разные стороны.
- Надо накрыть ее тряпкой, - сказала Ольга. - Может она пугается чему-то.
- Да... А где тряпка? - отрешенно проговорил Юрий, полу боком выходя с кухни и не отрывая взгляда от трепыхавшейся в смятении птицы.
- В комоде на третьей полке. Возьми там синюю простыню.
Вернувшись из спальни с простынею, Юрий накрыл клетку и отошел на несколько шагов, в ожидании, когда удары начнут стихать, но та продолжала сотрясаться в разные стороны - не смолкавшая ни на секунду птица билась все сильнее.
- Юра пойдем. Сейчас она должна успокоиться, - тихо и неуверенно, будто убеждая саму себя, проговорила Ольга.
Выйдя в коридор, Юрий по-быстрому надел кроссовки и в ожидании, пока обуется Саша, вместе с женой продолжил наблюдать в дверной проем за все сильнее раскачивающейся клеткой, от которой сквозь простыню разлетались звуки надрывного чириканья. И тут взгляд его приковали стоявшие на столе сахарница и подставка с салфетками - они тоже начали трястись. Вдруг задрожал и сам стол, стулья, горшки с цветами, подвешенный на кронштейне телевизор - все стало подпрыгивать, двигаться. В раковине зазвенела посуда, гремели дверцы шкафов, слышно было, как перемещаются и ударяются составленные в них предметы. Мебель и вещи на несколько секунд пришли в движение, сотрясаясь сильнее и сильнее; а затем все замерло. Комната снова стала недвижимой, канонада звуков стихла, и только накрытая простыней клетка продолжала трястись от ударов бьющейся в ней и надрывающейся в истошном чириканье птицы.
Супруги переглянулись - выпученные округлившиеся глаза обоих были наполнены страхом.
- На улицу. Быстрее! - крикнул Юрий.
- Саша! - открыв дверь в подъезд, повернулась к дочке Ольга.
Уже обутая в один кроссовок, Саша судорожно всовывала пятку во второй, но, услышав окрик матери, замерла и, подняв исказившееся в паническом испуге личико, устремила на нее беспомощный отчаянный взгляд. Схватив дочь за руку, Юрий резко потянул ее за собой, одновременно выталкивая вперед в подъезд Ольгу.
- Спускайтесь, я закрою дверь! - быстро проговорил он.
Крепко сжав в своей кисти предплечье дочери, Ольга побежала вниз по лестнице. Стараясь поспеть за матерью, Саша торопливо перебирала ногами, но наступила на болтающийся шнурок не до конца одетого кроссовка, споткнулась и повалилась на пол. Почувствовав это, Ольга подняла руку и не сбавляя шага несколько ступенек протащила дочь волоком, пока та вновь не нашла ногами пол.
Юрий залез в карман джинсов, где обычно носил ключи, и, не обнаружив их, понял, что они остались в квартире. Забежав в коридор, он схватил с полки связку, выскочил в подъезд, закрыл дверь и уже намеревался замкнуть ее, но замер. Его остановил гул: глухой сдавленный гул, раздававшийся одновременно отовсюду и вместе с тем ниоткуда, будто гудел сам воздух, все окружающее пространство. Юрий не столько даже услышал, сколько почувствовал его - он был почти явным, осязаемым. Сердце опустилось у него в груди, и мертвецкий холод пробрал тело до самых костей. Ошеломленный застыл он у двери с ключами в руке, отчетливо в мельчайших деталях ощущая, как нарастал этот душераздирающий гул, пока не перешел в рокот - рокот дома. Все это длилось не долее пары секунд, а когда раздались первые звуки рокота, Юрий, забыв про дверь, бросился к лестнице.
Дом пришел в движение! Это было что-то совершенно невообразимое. Стены подъезда, лестничные пролеты, перекрытия - все то, что Юрий в течение многих лет по нескольку раз в день созерцал абсолютно недвижимым, стало колебаться, смещаться относительно друг друга. Многоэтажный железобетонный дом каким-то непостижимым образом двигался на глазах Юрия, вокруг него, под и над ним, и это умопомрачительное явление, шедшее вразрез всему его жизненному опыту, тому, на что его подсознание опиралось как на одну из основополагающих безусловных констант окружающей действительности, родило в нем дикий животный ужас, полностью затмивший разум.
В панике метнулся Юрий по лестнице, и тут же услышал внизу отчаянный крик Ольги, а сразу следом на все лады раздались звуки сигнализаций припаркованных во дворе автомобилей. Перепрыгивая через ступеньки, почти не вставая на них, а опираясь больше на шатающиеся во все стороны перила, он летел вниз, в единственном стремлении скорее оказаться на улице. На бегу Юрий слышал пронзительный звон стекол в окнах подъезда, замечал, как дребезжат и ходят ходуном батареи, бряцают подвешенные на стенах почтовые ящики; но самое ужасное было то, что двигались стены, потолок, пол. Одно единственное предчувствие, одно жуткое ожидание овладело им - то, что все вокруг вот-вот должно было обрушиться. Однако находясь уже внизу, возле самой подъездной двери, Юрий ощутил, что колебания дома стали стихать. "Похоже заканчивается!", - промелькнула у него мысль - рассудок потихоньку начал возвращаться к нему.
Выскочив на улицу, Юрий сразу же поспешил к стоявшим в дюжине метрах поодаль жене и дочке.
- Ты что кричала?! - еще с расстояния, громко, чтобы его голос не затерялся в вое надрывающихся сигнализациями автомобилей, обратился он к супруге.
- Страшно стало, - в недоумении приподняв брови, пылко сказала Ольга. Видя напряженное лицо еще не до конца опомнившегося мужа, она расценила его вопрос как упрек себе и поспешила парировать, интонацией голоса показывая, что ответ и без того был вполне очевиден.
Сама она, хоть и была сильно взволнованна, успела уже немного собраться с мыслями, в отличие от стоявшей рядом и по-прежнему ничего не понимающей Саши, поочередно поглядывающей то на мать, то на приближающегося отца испуганным и потерянным взглядом.
Юрий тоже пребывал в крайне взбудораженном состоянии: он тяжело и звучно дышал, лицо его горело краской, а в округлившихся глазах ясно прослеживалась некоторая отрешенность. Но когда он подошел к жене и дочке, все его внутреннее возбуждение вдруг вылилось в открытое неудержимое веселье.
- Хах! Вот это было круто! - просияв в широкой улыбке, оживленно и радостно воскликнул Юрий. Он радовался и тому, что весь ужас был уже позади, и тому, что стал свидетелем столь необычного невероятного происшествия; радовался в несознательном стремлении скорее ободрить себя, развеять остатки того жуткого впечатления, которые дымкой блуждали еще в его взбудораженной душе.
Увидев осветившегося веселой улыбкой родителя, Саша тоже громко расхохоталась. Она не понимала, что произошло, не знала, что будет дальше, и в ее широко распахнутых глазах сквозь смех еще проглядывали беспокойные нотки; но приподнятое настроение отца ясно сигнализировало ей, что опасность позади и бояться теперь нечего, и она тут же ухватилась за его позитивные эмоции, инстинктивно желая сбить тревожные ощущения, создававшие в ней сильное душевное напряжение.
Ольге же внезапная неудержимая, никак не соотносящаяся с только что произошедшим событием веселость супруга была непонятна и потому показалась странной.
- Круто? - удивленно посмотрела она на мужа. - Кошмар, - перевела она взгляд на дом, как бы еще раз желая убедиться, что он уж больше не двигается, и этим успокоить себя.
Из подъездов тем временем вовсю начал высыпать народ. Спешно оставляя квартиры, люди выходили на улицу кто в чем: мужчины в трико, в майках или вовсе без них прямо с оголенным торсом; женщины в шортах, в колготках, с бигудями на голове; многие были в тапочках, многие в банных халатах, кто половчее да попредусмотрительней держали в руках документы и паспорта. Встречаясь на улице, женщины заводили громкие эмоциональные беседы или подключались к уже шедшим со всех сторон разговорам, напуганная детвора держалась ближе к матерям, а мужчины закуривали и либо тоже вливались в общение, либо стояли особняком, но и в этом случае с заметным любопытством слушая раздававшиеся вокруг толки.
- Ну что? Время идет. Надо в магазин уже, - коротко пообщавшись со знакомой соседкой, обратилась к супругу Ольга.
- Сейчас, только поднимусь, квартиру закрою.
- А ты что, не закрыл?
- Нет. Не успел.
- Может и не стоит тогда? - в боязливом сомнении проговорила Ольга.
- Да ладно, - беспечно усмехнулся опасениям супруги Юрий. - Я только замкну дверь и тут же спущусь.
Но когда он развернулся к входу в подъезд, бравада, которой он так эффектно щегольнул сейчас перед женой, померкла, и вместо того, чтобы сразу направиться к двери, он, не сходя с места, стал пристально глядеть на нее. Несколько секунд Юрий стоял в нерешительности, подбадривая себя наивной, даже нелепой мыслью, что если вот сейчас в эти самые мгновения не произойдет еще какого-нибудь происшествия, то бояться уж точно нечего. Все было спокойно и он, набравшись храбрости, направился к подъезду, а как только дверь за ним захлопнулась (так что его уже не могли видеть стоявшие на улице люди), стремглав бросился вверх по лестнице. Перепрыгивая по три ступеньки за раз, Юрий не переставал приглядываться к окнам, к перилам, вслушиваться в малейшие шорохи, звуки, в постоянной готовности при первых же тревожных сигналах ринуться назад, а замкнув дверь, пулей, сам не заметя как, слетел вниз, почувствовав себя легче лишь вновь оказавшись на улице.