- Здра-а-авствуйте, здравств... Ни-иче-его себе! - прервав приветствие, весело воскликнул Павел Федорович, входя в зал. - Да у вас здесь настоящее застолье! Это я удачно заглянул!
Он прошел и поприветствовал рукопожатиями по кругу всех присутствующих мужчин: сначала Романа, потом Леонида Федоровича, Майского и в самом конце - Дульцова.
- Павел Федорович, - представился он, протягивая Дульцову руку.
- Артем, - ответил тот, заметно взбодрившись и повеселев после появления в комнате совершенно незнакомого ему человека.
И действительно от одного только взгляда на Павла Федоровича настроение не могло не улучшиться: лицо его сияло приветливой и доброй улыбкой, голос звучал громко, движения были уверенными и четкими. Аура жизни и энергии как будто окружала его и заряжала воздух самым отличным настроением, так что даже Леонид Федорович испытал некоторое облегчение за брата, увидев его пребывающим в своем привычном расположении духа.
- А это кто здесь такой? - спросил Павел Федорович, присев на корточки и поравнявшись с Алиной взглядом. - Помнишь меня?
- Помню, - по-детски лукаво улыбнувшись, кротко ответила Алина, смущенно наклонив головку вниз и несколько набок.
- Взрослая какая стала! Это тебе, - сказал он, вытаскивая из кармана брюк шоколадку и протягивая ее Алине.
- Спасибо.
- Что? Мне местечко найдется? - поднимаясь, обратился Павел Федорович к Марине, которая стояла рядом и умиленно улыбаясь, наблюдала за искренними эмоциями своей дочери.
- Конечно. Сейчас я еще один стул принесу, - засуетилась она и хотела уже пойти на кухню, как ее неожиданно остановил Дульцов.
- Не надо, Марина. Я уже ухожу.
- Зачем? Мы все поместимся, - сказал Павел Федорович.
- Нет-нет! Мне действительно уже пора идти, - произнес Дульцов с умоляющим видом человека, которого какие-то внешние обстоятельства вынуждают покинуть компанию, хотя сам он уходить решительно не хочет. Он поблагодарил за ужин и, попрощавшись разом со всеми присутствующими, вышел в коридор.
Роман решил проводить друга и последовал за ним, но кроме него никто, казалось, не придал уходу Дульцова особого значения - все внимание собравшихся было приковано к Павлу Федоровичу, который разместился в освободившемся кресле. Марина принесла ему из кухни чистую тарелку и приборы, а сразу вслед за ней, проводив Дульцова, в зал вернулся Роман.
Павел Федорович сидел на самом краешке кресла, почти полностью водрузив руки на стол и оставив без опоры одни только локти. Он был одет в черные брюки и темно-синюю рубашку, сшитую из какого-то особенно тонкого материала, с короткими рукавами и рисунком в виде белых вертикальных полос. Телосложение Павел Федорович имел такое же крепкое, как и у своего старшего брата: широкую грудь, большие развитые плечи и крупные руки, которые на удивление были совершенно гладкими, без каких-либо признаков растительности на предплечьях. Но если брат представлял из себя маленького крепыша, то Павел Федорович благодаря своему высокому росту имел вид настоящего богатыря, сильно, впрочем, смазанный большим, как у женщины на последнем сроке беременности и довольно прилично свисающим над ремнем животом. Лицо Павла Федоровича было овальное, вполне поджарое, но черты имело отнюдь не утонченные: мощные надбровные дуги четко выделялись на лбу, волевой подбородок выдавался несколько вперед. Переносица его вверху в районе бровей была широкая и массивная, но книзу как бы сужалась; при этом профиль носа был идеально прямой. Русые и длинные по мужским меркам волосы лежали на его голове шапкой; равномерно расходясь во все стороны, они полностью закрывали уши и половину высокого лба. Выражение лица Павла Федоровича было очень довольное - он широко улыбался, так что щеки его от носа и до подбородка по обеим сторонам вокруг рта прорезали две глубокие складки. Улыбка у него была открытая и по-настоящему блестящая: на верхней челюсти у Павла Федоровича имелось только два своих зуба, остальные же были сделаны из какого-то металла серебристого цвета и ярко переливались на свету. Он выглядел веселым, но в его внешности за это время произошли столь разительные перемены, что этого не могли не заметить все собравшиеся, которые хорошо помнили его всего каких-то полтора года назад. С того времени лицо Павла Федоровича заметно похудело, кожа утратила былую свежесть и приобрела светло-желтый оттенок, не говоря уже о его новых зубах, которые особенно сильно бросались в глаза когда он что-то говорил или смеялся.
- Сколько всего вкусного! - с этими словами Павел Федорович хлопнул руками, и, в предвкушении потерев их одну о другую, принялся накладывать себе на тарелку салат. - А я как раз проголодался. Только с дороги.
- Дядя Паша, попробуйте вот этот, - сказала Марина, подавая ему тарелку с другим салатом. - Очень вкусный.
- Это с чем? - спросил он, подозрительно посмотрев на предлагаемое блюдо.
- С яйцом, креветками...
- Ты что, Мариночка! - воскликнул Павел Федорович, отвернувшись от протянутого блюда, поджав голову в плечи, зажмурив глаза и при этом чуть не расхохотавшись. Со стороны эта его реакция выглядела более чем странно: как будто он одновременно испугался, сжался в ожидании удара, и услышал очень смешную шутку. - Я такое есть не буду!
- Почему? Он очень вкусный, - вымолвила ничего не понимающая Марина, машинально отдернув от него тарелку с салатом и даже несколько перепугавшись такой реакции.
- Я однажды зашел в магазин, а там эти креветки живые в аквариуме плавали, похожие на каких-то отвратительных огромных волосатых тараканов! Мне прямо там, в магазине, чуть плохо не стало. И после этого я их не ем! - сказал Павел Федорович, так ярко, насыщенно и иронично передавая свои эмоции, что все дружно засмеялись.
- Дядя Паша, выпьешь? - спросил у него Майский, держа уже в руках бутылку с водкой.
- Давай! А что отмечаете?
- Мое увольнение, - сказал Роман.
- Уволился? Где-то другое место себе приметил?
- Нет. Сам на себя работать буду.
- Сам на себя? А чем хочешь заняться?
- Торговлей. Первое время решили с другом (с Артемом, который вот только ушел) возить товар с Китая и здесь продавать.
- Правильно, Ромка. Что тебе сидеть в этой конторе? Мне рассказывали, какой у вас там бардак твориться, - продолжал Павел Федорович в своей прежней эмоциональной манере. - Самое надежное - это схема купил-продал. Приобрел товар - и тут же сбыл его, только товар должен быть ходовой, не какая-нибудь чепуха. Ведь посмотри сейчас какая ситуация: все склады, магазины завалены, продукции переизбыток, экономику разогрели, а производят всякую ерунду, которая даже и не нужна вовсе. В магазин тут зашел - чего только нет. Спиночесалку продают! Палка такая с зазубринами, чтобы спину себе чесать, если приспичит. Ой, чудеса-а-а! Спросил у продавца как эти спиночесалки идут - ни одну, говорит, еще не продали. Ха-ха-ха! И для производства подобной ерунды предприятия кредитов понабрали. Да что предприятия, посмотри - все в кредитах сидят. Люди разучились по средствам жить. Скоро рухнет эта экономика изобилия, вся мишура облетит, и на землю вернемся, к настоящему труду, как наши предки жили. Вот увидишь.
По обыкновению с большим напором излагая свои мысли, Павел Федорович делал это не назидательно, а как-то добродушно, с неизменной улыбкой на лице. Слушать его было интересно, так что Майский, Роман и Марина вовсю веселились во время его речи, но их приподнятое настроение разделяли далеко не все присутствующие за столом.
- Ты в N-ск надолго или проездом? - вдруг спросил Леонид Федорович с недовольным выражением лица, пытаясь показать брату, что у них есть куда более важные темы для разговора.
- Я думаю надолго, - беспечно отвечал Павел Федорович. Он лишь мельком взглянул на брата, и как ни в чем не бывало, принялся делать себе бутерброд, шустро накладывать на кусок хлеба ломтики мясной нарезки.
- Где остановишься?
- У дочек.
- Ты был уже у них?
- Нет, первым делом к вам заглянул.
- А они вообще знают, что ты в городе?
- Вряд ли. По крайней мере, я им об этом не говорил, - после этого Павел Федорович широко улыбнулся, усмотрев, по-видимому, нечто забавное в своем высказывании и взглянул на Романа с Мариной, но те сидели сейчас совершенно серьезные.
- Что у тебя с зубами случилось? - спросил Леонид Федорович. Его уже начало нервировать беспечное отношение Павла Федоровича к их разговору, и он решил придать общению больше серьезности, постаравшись задеть, и может даже пристыдить брата своим замечанием.
- Выпали, - тут же ответил Павел Федорович, совершенно не смутившись столь бестактному вопросу, а наоборот, даже обрадовавшись тому, что разговор коснулся этой темы. - Семь зубов за полгода выпали! Но, я вам скажу, стоматологические клиники сейчас - это что-то. Все для клиента: музыка играет, кондиционер, все чистенько, врачи приветливые... У меня же вверху почти ничего не осталось; я прихожу к врачу, она посмотрела и спокойно говорит: "Без проблем все сделаем, зубы будут как свои". Я обрадовался, успокоился, а она тут же при мне смету прикинула. Когда я на ее расчеты взглянул - ба-атюшки-и! Я даже сначала не понял, что она мне стоимость моих зубов показывает. Я грузовик для магазина дешевле купил, чем он хотел с меня за зубы взять. Нет, говорю ей, мне это не подходит, и тут началось. Оказывается, она предложила самый дорогой вариант - с цирконием; если же поставить керамику, то стоить будут меньше, а выглядеть почти также - как настоящие; золотые еще дешевле. Но в итоге я решил сделать металлические. Какая, думаю, разница, как выглядят, главное чтобы жевать можно было, - после этих слов Павел Федорович остановился и с задумчивым видом уставился на свою тарелку. Но пауза продлилась не больше секунды: тут же поняв, что затянувшееся молчание снова может привести к столь тягостным для него расспросам Леонида Федоровича, он сделал над собой усилие, приободрился и с еще большим, чем прежде, воодушевлением продолжил свой рассказ. - Я же боюсь всех этих стоматологов до ужаса. Ставьте, говорю, мне общий наркоз иначе не дамся. Они мне укол поставили, я отключился, а когда пришел в себя, то почти все уже было сделано. Почему в моем детстве медицина не была на таком уровне, как сейчас? Я может быть тогда и вовсе стоматологов не боялся.
- Тамара говорила, ты дом переписал, - сказал Леонид Федорович, когда Павел Федорович остановился. По выражению его лица было заметно, что его очень задело то, что брат с удовольствием беседует на всякие отвлеченные темы, не собираясь, похоже, и вовсе объясниться с ним.
- Да переписал.
- А остальная задол...
- Ой, Юля-я! - воскликнул Павел Федорович, как бы невзначай прервав брата. - Ты сегодня свое фирменное блюдо приготовила. Я обожаю твою запеченную курицу! - восторженно произнес он и принялся накладывать себе на тарелку куски куриного мяса и вареную картошку.
Юлия Романовна никак не отреагировала на столь лестное замечание. Вообще, все время с того момента, как Павел Федорович появился в зале, она сидела не проронив ни слова, с совершенно каменным выражением лица внимательно наблюдая за ним.
- А остальной долг ты отдал? - снова вернулся к прерванной фразе Леонид Федорович. Он повторил свои слова настойчиво и твердо, так что на этот раз Павел Федорович понял - от расспросов брата ему никуда не деться и как ни крути, но объясниться все равно придется.
- Нет, - ответил он уже с более сосредоточенным и серьезным видом.
- Продал-то все, что было?
- Да. Ничего не осталось.
- Ты в курсе, что тебя разыскивают? И не только полиция.
- Они меня не найдут. О том, что я в N-ске знаете только вы, и больше никто.
- Тамаре тоже ничего не говорил?
- Завтра ей позвоню, когда телефонный номер сменю. Кстати, на старый можете больше не звонить.
- Мы и не знали старый номер. Ну и что теперь думаешь делать?
- Сейчас присматриваюсь чем бы заняться - есть уже несколько идей на примете. Партнер нужен, с кем можно было бы дело начать, - сказал Павел Федорович.
После этих слов Майский, до этого внимательно его слушавший, вдруг оживился и включился в разговор.
- Дядя Паша, а что за идеи? - спросил он с нескрываемым любопытством.
- Торговля... Книги...
- Книги? - удивленно повторил Майский.
- Там такие прибыли, Максимка-а! - начал Павел Федорович, снова воодушевляясь; по всему было видно, что эта идея его очень увлекла, и не раз уже обдумывал он возможные варианты ее реализации. - Эти последние полгода я жил в А-ске и работал там торговым агентом в крупной книжной компании. Ездил с каталогами и книгами по организациям и квартирам и предлагал их приобрести. Так вот эта книжная компания представляла собой большой склад, на котором такие агенты как я, брали книги под реализацию, получая свой доход в виде процента с продаж. Мы работали исключительно на процентах; не имели никакой фиксированной зарплаты. Представляешь, какой бизнес у этой компании?! Никаких издержек на персонал - затраты только на аренду склада и непосредственно на покупку книг. А еще же можно и с торговыми точками работать. Сразу, конечно, такой склад открыть будет накладно, но если начать с небольшого магазинчика, то, думаю, года через два это будет уже вполне по силам.
- Ты хочешь книжный магазинчик открыть?
- Начать можно даже с книжного отдела в каком-нибудь торговом комплексе. Вложений больших не понадобиться.
- И сколько нужно вложить?
- Всего-то тысяч семьдесят - это на обустройство точки и в качестве оплаты за аренду в первые несколько месяцев. Нанимать тоже никого не надо: я сам буду работать продавцом первое время. Главное, - тут Павел Федорович сделался вдруг серьезнее, - у меня сохранились контакты в той компании, где я работал, и они могут предоставить мне крупную партию книг с отсрочкой оплаты. Есть возможность брать товар под реализацию и расплачиваться за него по мере продажи!
- Здорово! - пылко произнес Майский, явно увлеченный речью Павла Федоровича. - Пусть Рома с Дульцовым в Китай едут - мы с тобой здесь бизнес сделаем!
- Я эту систему уже раскусил и все детально продумал, - с сияющим видом произнес Павел Федорович. - Можно будет обсудить, если идея тебя заинтересовала.
- Ты где сегодня остановишься? - спросил у него Майский.
- Вообще думал к дочкам поехать.
- Зачем ехать по темноте? Тем более уже за полночь и никакой транспорт не ходит. Лучше переночевать у меня дома, а завтра сутра уже и поедешь.
- Я точно тебе не помешаю?
- О чем речь? Конечно нет.
- Ну что тогда? Пойдем? - сказал Павел Федорович, окинув взглядом присутствующих, как бы согласовывая со всеми свое внезапное решение оставить компанию. - Надо хорошо выспаться - завтра с утра много дел.
- Пойдем, - поддержал его Майский и встал из-за стола.
Выйдя в прихожую, они начали одеваться. Павел Федорович быстро влез в свои летние, сделанные из мягкой черной кожи туфли, которые были настолько сильно растоптаны, что для этого ему не понадобилось даже расшнуровывать их; на голову надел дешевую вязаную шапку, а на тело, прямо поверх рубашки, легкую и очень тонкую куртку, способную защитить разве что от дождя. Вся одежда Павла Федоровича имела крайне плачевное состояние и никак не соответствовала текущему времени года с периодически еще случавшимися заморозками; вещи же его составляла небольшая спортивная сумка, с виду казавшаяся абсолютно невесомой и пустой.
Одевшись, он посмотрел на Майского, и, увидев, что тот уже почти собрался, повернулся к провожающим, которые все дружно вышли из зала и стояли сейчас, теснясь в маленьком коридоре, где было уже не развернуться.
- Ну ладно. Юля, Марина, Алина - до свидания, - громко сказал Павел Федорович, растянувшись в широкой улыбке и блистая своими металлическими зубами. - Ромка, пока, - протянул он руку Роману.
- До свидания, дядя Паша, - сказал Роман. - Вы потом обязательно мне свой номер телефона дайте.
- Как только появится - сразу всем отправлю, - заверил Павел Федорович и, достав из кармана пачку сигарет, обратился к брату: - Леня, пойдем с тобой покурим?
- Пойдем, - принял предложение Леонид Федорович. Он надел тапочки, накинул куртку и вышел из квартиры вслед за братом.
Квартира Леонида Федоровича и Юлии Романовны находилась на первом этаже пятиэтажного дома. Стены в их подъезде, похоже, не красили очень давно, потому что синяя краска от старости вся потрескалась и облупилась. Отлетая целыми кусками, она оголяла то тут, то там слой зеленой краски, в которую были покрашены стены до этого, а кое-где под зеленой краской проглядывал даже какой-то светло коричневый цвет, но его уже не могли припомнить и старожилы, живущие в доме с самой его постройки. Свет на лестничной площадке был тусклый и раздражающе мигал: он то погружал ее в кромешную темноту, то опять освещал, постепенно усиливая яркость, но потом снова, как бы захлебываясь, начинал интенсивно мигать и, наконец, потухал. Воздух был очень влажный, наполненный стойким неприятным затхлым запахом, распространявшимся откуда-то снизу, от маленькой деревянной двери, ведущей в подвал. Запах был такой тяжелый и насыщенный, что Павел Федорович, человек по своей натуре очень впечатлительный и брезгливый, невольно затаил дыхание, и все трое мужчин поспешили на свежий воздух. Выйдя наружу, они встали тут же возле входа на небольшом пятачке, который был освещен фонарем, висевшим над дверью подъезда. На улице было свежо и даже морозно, и Павел Федорович, всеми силами старавшийся в подъезде не дышать, сейчас с явным удовольствием сделал глубокий вдох.
- Ты не куришь, Максимка? - вдоволь надышавшись, поинтересовался он у племянника.
- Нет, - сухо ответил тот.
Майский бросил вредную привычку лет двадцать назад, но дядя неизменно при каждой их встрече обращался к нему с этим вопросом, что порядком его раздражало.
- Правильно Максимка. Все это ерунда, - механически заключил Павел Федорович, похоже, и в этот раз не удосужившись осмыслить услышанное.
С этими словами он хотел было предложить брату угоститься у него сигареткой, но увидев, что тот уже приготовил свои, достал одну для себя, а пачку убрал назад в карман. Они закурили и все трое встали в ряд, плечом к плечу, смотря прямо перед собой. Время было уже довольно позднее: в домах поблизости почти не осталось освещенных окон, а двор был абсолютно пуст; тишину прерывали только отдаленные звуки машин, изредка проезжавших по улице где-то за домом.
Несколько минут прошло в полном молчании. Было очевидно, что Павел Федорович позвал брата, чтобы о чем-то с ним поговорить, но с того момента как они вышли из квартиры он так ни разу не обратился к нему, а лишь просто курил.
- Что-то прохладно на улице, - нарушил тишину Майский, съежившись и слегка передернув плечами. - Я, наверное, пойду домой. Дядя Паша, ты же помнишь, где я живу? - поинтересовался он, прекрасно зная ответ и желая лишь удостовериться, что тот не обидится его уходу.
- По-омню Максимка! Ты иди, иди; не беспокойся за меня! Я сейчас тебя догоню, - ответил Павел Федорович громко, но при этом и совершенно безучастно к внутренним сомнениям племянника, будто думая только о том, чтобы тот уже поскорее удалился.
Впрочем, Майскому этого было более чем достаточно.
- Не боишься так оставлять? - как только племянник скрылся за углом дома, обратился Павел Федорович к брату, кивнув в сторону стоявшей неподалеку под окнами старенькой, но еще довольно бодро выглядящей машине советского производства темно-фиолетового цвета.
- Нет... Чего боятся? Двор тихий, не проходной.
- Бегает-то еще нормально?
- Хорошо бегает, - скупо обронил Леонид Федорович.
- Как Юля?
- В порядке.
- Работает?
- Да.
- Там же, секретарем?
- Да.
- Слушай, Леня, ты мне денег не займешь? Тысяч пять... на месяц, - все также не смотря на брата, быстро поинтересовался Павел Федорович, сделав это без какой либо паузы, как-бы между прочим.
Обратившись со своей просьбой, внешне Павел Федорович сохранял прежний веселый настрой и жизнерадостную интонацию в голосе, но в душе он испытывал чувство глубокой вины. Это чувство происходило из того факта, что он уже должен был брату крупную сумму денег, которую давно еще занимал у него, да так до сих пор и не отдал. И хотя Павел Федорович ни на секунду даже не задумывался о старом долге, также как не задумывался он о том, каким образом будет отдавать все свои долги и сможет ли вообще вернуть когда-нибудь (единственное, что занимало его в этот момент, было то, что у него совсем нет денег, что не мешало бы их где-нибудь найти и что их можно сейчас попросить у брата), внутренне он понимал, что не имеет морального права на свою просьбу, и оттого несознательно постарался сделать ее как можно менее заметной, неочевидной.
И действительно серьезное обращение брата оказалась настолько хорошо запрятано в общем ворохе следующих один за другим самых обыденных житейских вопросов, что Леонид Федорович даже не сразу услышал его; когда же понял о чем речь - озадаченно нахмурился, с силой закусив фильтр сигареты.
- Нет, Паша. Боюсь, что в этот раз я тебе помочь не смогу, - досадливо и кротко посмотрев на брата, ответил Леонид Федорович после паузы, всем своим видом как бы извиняясь за свой отказ.
Однако к его удивлению Павел Федорович не только не расстроился, но и вообще, казалось, не придал его словам какого-либо значения. Получив отрицательный ответ, он тут же сменил тему разговора и, будто бы никой просьбы не было вовсе, с еще более оживленным и жизнерадостным лицом вновь обратился к брату:
- Как у тебя на даче дела обстоят?
- На даче? - машинально переспросил совсем сбитый с толку Леонид Федорович. Он ожидал неудобного и трудного объяснения; поняв же, что неловкая тема была вполне закрыта, даже несколько ободрился. - На даче все в порядке.
- Ты предбанник доделал уже?
- Да. Стол и лавки поставил; можно теперь прямо там пиво пить... А-а-а, ты не знаешь?! - загорелся Леонид Федорович. - Я же бассейн сделал! И душ!
- Бассейн?!
- Да-а-а!
- А как сделал?
- Заказал у знакомых мужиков с фабрики большой металлический бак, вкопал его в землю и покрыл эмалью. Кое-как уговорил Юлю растратиться на это дело, зато летом в бане париться стало одно удовольствие. Сейчас погода установится, и я думаю недели через две уже можно будет дачный сезон открывать. Так что готовься!
- А помнишь, как мы последний раз с тобой парились?! Чуть соседу поленницу не сожгли!
- Ха-ха-ха! - рассмеялся Леонид Федорович, на секунду даже забыв про ночное время суток. Все его чувства ожили в эти минуты: перед ним, впервые за много месяцев стоял человек, которого интересовала его жизнь, его увлечения; человек, с которым он пережил очень многое и который тоже хранил в памяти все эти моменты.
Леонид Федорович испытал сильнейшее, непреодолимое желание постоять и поговорить с Павлом Федоровичем еще хотя бы несколько минут. Он машинально достал из кармана пачку сигарет и предложил брату снова выкурить по одной. Тот согласился, и они еще с полчаса безостановочно общались, вспоминая пережитое и наперебой рассказывая друг другу разные истории, пока на лоджии Леонида Федоровича, выходившей на эту же сторону дома, не раздался скрип двери и в темноте не показались очертания женской фигуры.
- Леня, хватит шуметь; ночь на дворе, - тихо, но не шепотом, зазвучал голос Юлии Романовны. - Давай уже домой, соседей разбудите.
- Иду, иду, - откликнулся Леонид Федорович.
- Ладно, я пошел к Максиму, - тут же спохватился Павел Федорович, не желая становиться причиной разногласий брата с супругой. - Ну, пока.
- Пока, - сказал Леонид Федорович, пожимая Павлу Федоровичу руку и смотря при этом ему прямо в глаза. Он чувствовал, знал, как тяжело сейчас приходиться брату, и всем своим видом хотел дать понять, что искренне рад его приезду, но сказать об этом прямо не мог. Ему было неловко за свою сентиментальность даже перед самим собой, не говоря уже о том, чтобы открыть чувства младшему брату. Они попрощались, и Леонид Федорович пошел назад домой.
Дверь в квартиру осталась приоткрытой, и он аккуратно зашел внутрь. На кухне Марина домывала посуду; в зале тоже все было убрано, и даже стол стоял уже на своем обычном месте - в углу слева. Юлия Романовна сидела, как и прежде, в кресле напротив входа, Роман на диване. Леонид Федорович пошел и сел на свободное второе кресло.
- А где Алина? - поинтересовался он.
- Спять уже пошла, - ответил Роман.
В зал прошла Марина и устроилась на диване рядом с мужем.
- Денег просил занять? - прямо обратилась к мужу Юлия Романовна.