Аннотация: Открываю новый сборник, где будут собраны мои трэш-рассказы. Для всех читателей, кто любит пощекотать нервы.
Две параллели.
Я открываю глаза, и ничего не меняется, темнота по-прежнему кутает меня своим колючим покрывалом. Там, за бетонной стеной глубокая ночь и до утра еще далеко.
Мои губы растрескались, язык прилип к небу, стал большим, шершавым и неповоротливым. Но я все равно ощущаю во рту горечь с привкусом чего-то химического. Тело ослабело, руки и ноги покрылись мурашками. Я с трудом приподымаюсь, голова отзывается резкой болью. Мне приходиться на некоторое время замереть, чтобы перед глазами перестали мелькать разноцветные круги и пятна. Затем я с осторожностью усаживаюсь, подгибаю под себя ноги, сожалея, что проснулась. В последнее время что-то случилось с моим сном. Я уже не могу спать, как раньше, сутками наполет, проваливаясь в темноту, наполненную фрагментами моей прежней жизни.
Мне часто снилось, как я гуляю по осеннему парку, усердно собирая опавшие листья в букетик или с замиранием сердца, захожу в книжную лавку, что находится возле нашего с мамой любимого кафетерия, где так вкусно готовят маленькое пирожное "Макароне". В лавке пахнет типографской краской, ее запах вызывает радостное ожидание, что сейчас я возьму в руки новую книгу и заполучу в полное свое владение таинственный мир, который мне только еще предстоит открыть. Но сны ушли. Моя дорога назад, в прежнюю жизнь, исчезла, стерлась. Кто-то решил за меня, что я не должна вернуться.
Здесь, в каменном мешке, всегда тепло и чуть влажно. Свет включается редко, только когда приносят еду или приходят жестоко глумиться надо мной. Бетонные стены, окрашенные в темно синий цвет прямо поверх грубой и неровной штукатурки, не пропускают не единого звука ни изнутри, ни снаружи. Наверняка здесь жутко пахнет, но я уже не чувствую вонь, что идет от ведра, куда мне приходится справлять свою нужду. Вот мой настоящий мир, а тот, что был раньше, исчез, поглощенный безжалостной действительностью.
Я не знаю, какой сегодня день недели, какое число. Первое время я вела счет дням, ориентируясь по двум лучикам света, что пробивались сюда в светлое время суток, высоко, под самым потолком. Вероятно, там есть небольшое оконце, которое наглухо прикрыли листом железа, проделав в нем два отверстия гвоздем, чтобы обеспечить приток свежего воздуха. Днем две параллельных полоски света достигают противоположной стены, образуя на ней два пятна с неровными равными краями. Они ползут по темно синей поверхности вниз, ко мне, но потом ближе к вечеру, становиться постепенно блеклыми, пока совсем не исчезают. Ночью я не вижу ничего. Холодный лунный свет сюда не попадает, слишком слаб.
Сейчас там, в мире за глухими стенами еще, наверное, осень. В хмурые дождливые дни солнечных зайчиков на стене нет и мне от этого тоскливо на душе. Здесь, в подвале стоит абсолютная тишина. Раньше я слышала, как наверху, в доме, цокает когтями по гладкому полу собака, да тяжело вышагивает ее хозяин. Теперь из всех звуков осталось лишь звяканье цепи, прокованной к моей лодыжке. Стальной браслет стирает кожу в кровь, она покрывается коркой и жутко зудит. Я расчесываю ногу, соскребая грязными обкусанными под корень ногтями засохшие струпья, под которыми уже появилась тонкая нежная кожица.
Второй-конец цепи продет в большую железную скобу, торчащую прямо посреди бетонного пола. Я много раз, пока у меня еще хватало сил, пыталась снять свои оковы, разбить кладку в основании скобы, но у меня так ничего и не вышло. Я ощупала все звенья в поисках хотя бы одного с изъяном, с маленькой трещинкой или неправильной клёпкой, но все мои старания пошли прахом.
Моя ненавистная цепь совершенна. Из-за нее я вынуждена постоянно сидеть на настиле из досок, поверх которых лежит тонкий грязный матрас из поролона, он заменяет мне кровать. Его уже давно облюбовали неизвестные мне мелкие насекомые. Как только гасят свет, они всей гурьбой выползают из поролоновых крошек и начинают донимать меня, словно я заклятый враг и посягаю на их маленький мир.
Я могу встать со своего импровизированного ложа и отойти в сторону лишь на метр. Цепь при этом гремит, волочась за мной. Она как будто выражает недовольство от того, что пленница посмела покинуть свое место. Первое время я специально дразнила ее, металась по своей темнице туда-сюда, пока не сбила в кровь босые ноги о бетонный пол. Пятки покрылись трещинами, в которые попала инфекция, и мне пришлось сдаться.
Я пропала в начале учебного года, когда возвращалась домой после школьных занятий. Мой путь пролегал через небольшой парк. Тихий безветренный день, все еще жаркое яркое солнце. Деревья, в тени которых уже ощущается легкая, осенняя прохлада. Ко мне навстречу бежал высокий мужчина в спортивном костюме. Он вдруг неожиданно остановился рядом со мной и спросил, не видела ли я его собаку - черного лабрадора. Я знала, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми и потому лишь пожала плечами. Мужчина, так и не добившись от меня ответа, побежал дальше, а я свернула на дорожку, что вела к моей улице. Кусты справа от меня зашуршали, и оттуда выскочила черная немного разжиревшая собака, лабрадор. Она прямиком направилась ко мне, приветливо махая хвостом. Я в нерешительности замерла, не зная, что делать. Собака преданно заглядывала в глаза, и мне стало ее жаль. Вдруг она потеряется и ее больше никогда не найдут. Потому я повернула назад, надеясь, что мужчина все еще бегает по парку в поисках своего любимца. И я действительно встретила его на глухой боковой дорожке. Лабрадор кинулся к своему хозяину, словно не видел его много лет. Тот обнял собаку, позволив ей облизать свое лицо. Глядя на них я испытала гордость от того, что сделала доброе дело. Мужчина, приветливо улыбаясь, предложил отпраздновать возвращение блудного лабрадора мороженым. Но я, в очередной раз, вспомнив предупреждения родителей, вежливо отказалась. Тогда незнакомец рассказал мне, что он хозяин небольшого книжного магазинчика. Сегодня утром он получил новинки и хочет в благодарность подарить мне любую на выбор книгу, которые к удивительному стечению обстоятельств, лежат сейчас в его автомобиле. Вот на эту хитрую уловку он меня и поймал.
Я научилась читать, как и все обычные дети, лет в шесть и с тех пор не могла остановиться. Лучшим времяпровождением для меня всегда была интересная, захватывающая книга. Я не любила игры, прогулки, совместные походы с родителями по магазинам и была счастлива, если меня, оставляли на некоторое время одну в доме. Я забиралась с ногами в уютное кресло и открывала для себя чарующий мир, который создал писатель. Слова пеленали меня в кокон, ограждали от действительности, уносили в неизвестность. Потому предложение незнакомца показалось мне очень заманчивым и мы, втроем, отправились к его машине, стоявшей как раз неподалеку в глухом прогулке за супермаркетом. Я так и не могу до сих пор вспомнить точную последовательность всего произошедшего. Почему то моя память решила избавиться именно от этих событий, а не от тех самых страшных, что случились позже. Лишь две картинки, на первой - открытый багажник минивэна, заполненный стопками книг и сильный запах типографской краски, на второй - я падаю внутрь машины, затылок разрывает от боли, а острые уголки твердых обложек впиваться в мой живот.
Когда я очнулась, то лежала уже здесь, на своем топчане, прикованная цепью, а черный лабрадор разгуливал в развалку по тесной комнатке. Его хозяин стоял, прислонившись к стене, вероятно ожидая, когда я приду в себя. Мужчина и собака разглядывали меня с любопытством, как новую игрушку или очередного диковинного зверька, угодившего к ним в ловушку.
Кошмар, унижение, боль, страх, страдания, ужас, поругание, уничижение, пытка, терзание, принуждение, насилие. Вот слова, которыми можно озаглавить каждый мой день, проведенный здесь.
Сначала я их считала. Как только появлялись два параллельных лучника под потолком, я чуть отодвигала свой грязный матрас от стены и ногтем указательного пальца процарапывала синюю краску, получалась тонкая полоска. Когда таких отметин набиралось семь штук, я их перечеркивала наискосок, это означало, что прошла неделя. О таком способе ведения календаря я читала давно, еще в своем счастливом мире. Главный герой, такой же узник, как и я, подобным образом исчислял дни, проведенные в темнице. Он годами считал время своего заключения, меня же хватило всего лишь на месяц. А потом моя надежда вырваться отсюда умерла. Я поняла, что незачем отмечать дни, ведь такой же, как и прежде, мне уже не быть. Даже очутившись на свободе, я буду всегда ощущать себя такой же, как сейчас - подавленной, растоптанной, грязной, вонючей, с волосами, свалявшимися в колтуны, обгрызенными ногтями на руках, покрытыми болячками и царапинами. Я уже совсем не похожа на ту девочку, изображенную на листовках, которые расклеены по всему городу.
В беде, что приключилась со мной, виновных нет. Просто так бывает. Никто не смог бы ничего изменить - ни я, ни мои родители, ни обычные прохожие, появись они там, в парке. Все можно было бы свалить на судьбу (злодейку), но даже она здесь ни при чем.
Высоко над моей головой чуть светлеет. Две нити еле заметного света появляются под потолком. Начинается новый день. Я хочу пить, но вода в бутылке, которую мне оставили про запас, закончилась еще вчера утром. Там осталось всего несколько капель, но я их буду беречь до последнего. Неизвестно, когда вновь появятся звуки шагов и цокот когтей наверху, в доме.
Я знаю, меня еще ищут. Близкие и просто неравнодушные люди. Спасибо им за это. Спасибо, что они не теряют надежду.