Я открыла глаза рано. Часов, наверное, в пять утра. Даже не знаю, зачем. Может быть, это рефлекс у меня такой выработался - просыпаться ни свет ни заря перед важными событиями? Вполне возможно. Хотя, какая разница?
За окном было ещё темно, а в комнате - по-осеннему неуютно и влажно. Родители спали, и в квартире стояла "ночная" тишина. Я тихо встала, включила лампу. Стало чуточку уютнее и как будто бы даже теплее. Я достала из тумбочки старую голубовато-жёлтую папку и, направив свет лампы на кровать, укуталась в одеяло.
Я с трепетом (с постоянным, не становящимся сильнее или слабее с годами) открыла своё "сокровище". Все листы и тетради были аккуратно сложены, замявшиеся уголки расправлены, а что-то едва заметно (чтобы эффект подлинности сохранился) подклеено скотчем. В этой папке я хранила всё, что так или иначе было связано с музыкальной школой. Я безумно любила разглядывать эти памятные мелочи, прикасаться к ним. "Закапываясь" в содержимом жёлто-голубой папки, я будто бы погружалась в своё далёкое и одновременно совсем ещё близкое, не успевшее потерять связь со мной детство.
У меня даже была традиция: перебирать все эти "безделушки" перед зачётами, экзаменами, концертами. Это помогало успокоиться, потому что мною сразу овладевала тёплая-тёплая ностальгия - чувство, которое разливается по всему телу и заполняет всю душу.
Если ты "болен" воспоминаниями, то вылечишься, как минимум, дня через два или три. В общем, во время того самого "события Х" ты будешь точно подкован и защищён от нехорошего волнения. А вдохновение любит защищённых, поэтому сломя голову спешит к тебе. И всегда всё выходит, как ни странно, на ура. Что говорить, вдохновение - профессионал, и играть с ним одно удовольствие.
Я разбирала содержимое папки. Нотная тетрадь... Две нотных тетради: самая первая, с закорючками, смутно напоминавшими скрипичные ключи, и старательно переписанными мелодиями из учебника (так мы учились писать на новом для нас языке нот), и самая последняя. "Тетрадь ученицы 7 класса Селезнёвой Натальи". Вот там чего только не было! И обрывки теории, и бесконечные упражнения, удававшиеся мне с переменным успехом, и ненавистные диктанты с прочерками вместо оценок. Да-да, именно так выглядела тетрадь отличницы. Лучшими ведь, как известно, не рождаются, а становятся. А если и рождаются, то всё равно неустанно трудятся, чтобы оправдывать доверие свыше. Вот и я к пятёрке по сольфеджио пришла через тернии троек (в лучшем случае) за диктанты и редких, но очень даже реальных четвёрок за теорию.
Я листала тетрадь, и улыбка не сходила с моего лица: глупые ошибки, протёртая до прозрачности и серая от простого карандаша бумага под очередным диктантом, забавные замечания Юлии Григорьевны из разряда "Наталья, научись считать до четырёх"... Всё это было таким родным и милым! А шпаргалки? Я никогда не забуду, как готовилась к экзамену в четвёртом классе и вечерами "штамповала" таблички со всеми темами по теории музыки. Строения аккордов, их обращения и разрешения, лады народной музыки, правила записи хроматической гаммы, знаки при ключе во всех (абсолютно во всех) тональностях... Всё, что к моменту поступления в консерваторию стало отлетать у меня от зубов, я когда-то боялась забыть или с чем-то перепутать. Это было так удивительно осознавать по прошествии нескольких лет.
У меня сохранились даже записки. Записки, которыми нам кое-как удавалось перебрасываться на экзаменах и в которых мы подсказывали друг другу правильные ответы на задания из билетов. Мы как-то умудрялись строить аккорды (они и были ответами) на листе в клетку, вырванном из блокнота. И не везде мы пытались изобразить пять линеек... Иногда я вдумывалась в наши "письмена" и даже разбиралась в них, но я не представляла, как тогда мы понимали друг друга.
Я могла вечно перебирать все эти памятные мелочи - уж очень мне нравилось вспоминать что-то приятное. Но, к сожалению, всё когда-нибудь заканчивалось: иногда "раритеты", а иногда время. С последним, как известно, я не ладила никогда, и именно оно вернуло меня из прошлого в настоящее. Но я не обиделась на него - настроение, созданное дорогими сердцу воспоминаниями, испортить было почти невозможно.
Начался день. Важный день, долгожданный, ответственный. Но, несмотря на это, он чем-то напоминал обыкновенные будни. Завтрак, замечания мамы по поводу того, что я в очередной раз "отключилась", или, как она любит говорить, "улетела из реальности", с виду равнодушное (а на самом деле, наоборот, волнительное) спокойствие папы - всё это было настолько привычным и обыденным, что никак не ассоциировалось с предстоящим важным мероприятием.
Я отправилась в консерваторию, что тоже успело стать традицией. Но это был несколько иной визит и совсем другая консерватория. С самого раннего утра там начали собираться активные студенты, чтобы оформить зал к концерту. Поэтому, когда я пришла, каждый второй расхаживал по коридорам с воздушным шариком в зубах. Девчонки с четвёртого курса взялись рисовать плакат. Сказать по правде, я не понимала, почему они не сделали это раньше, но энтузиасты Арина и Даша с таким спокойствием "орудовали" кисточками, что сомнений не оставалось: всё под контролем.
В консерватории царила неизменно творческая атмосфера, но, повторюсь, она была особенной, приближенной к атмосфере праздника. Она объединяла абсолютно всех, и это радовало. О волнении я и думать забыла, окунувшись в эти милые юбилейные хлопоты. Для меня сразу нашлось дело - я присоединилась к одногруппникам, тщательно вырезавшим скрипичные ключи и ноты из разноцветной бумаги. Несмотря на то, что эта работа была довольно монотонной, мы не уставали от неё и не хотели прерваться. А всё потому, что свежевырезанные символы музыкального алфавита сразу забирал у нас Юра. Он перемещался по залу исключительно в обнимку со стремянкой, так как ему было поручено все эти ключи и ноты расклеивать по стенам зала.
Наша команда постоянно пополнялась - приходили всё новые и новые студенты, и ни один из них не оставался без дела. Все мы выполняли свои задания с большим удовольствием и желанием, и от этого у каждого (по крайней мере, у меня) создавалось впечатление, что мы делаем очень важную и общественно значимую работу. Мы тихо переговаривались, шутили, делились эмоциями. У одних пропадало волнение, другие, наоборот, обретали его, но по-настоящему радовались этому, говоря, что без переживаний им не всегда удаётся выступить эмоционально.
Время летело незаметно. Украшение зала плавно перетекло в репетиции. Спокойно, не торопясь, мы "прогнали" всю программу концерта и, оставшись вполне довольными, устроили чаепитие по-консерваторски. Коля и ребята из джаз-бэнда купили всем желающим "горячие чашки" и выпечку в буфете, и все мы дружно "настроились" на удачное выступление.
- Вы представляете, - восхищённо воскликнула вдруг Ольга, уплетая шоколадный круассан. - Восемьдесят лет. Восемьдесят! Это сколько же талантливых музыкантов отсюда вышло!
- Да, - согласно кивнул Коля, уже спрятавший "в надёжное место" свой пирожок. - Здесь кто только ни учился. Вон, в филармонии гитарист есть. Вдовин, кажется. Он тоже из нашей консерватории. И певица оперная, Юрченко.
- Юрченко? Её же буквально вчера по телевизору показывали. Она, кажется, в Москве, - оживился Минин.
- Вот так вот, - продолжал Николай. - Наша консерватория, можно сказать, всю Россию оккупировала. Ну, столицу-то уж точно.
- Погодите, - задумчиво протянула Оля. - А Юрченко разве не должна была на сегодняшний концерт приехать?
- Не знаю, - Наумов явно не понял, что насторожило его подругу. - Даже если и должна была, то...
- То что она делает в Москве?
- Ну... Да репортаж, наверное, старый был. Ты же прекрасно знаешь: они пока снимут, пока обработают, пока в эфир вставят... Она уж планету успеет облететь, а по телевизору покажут, будто она всё ещё сидит дома и пьёт чай с плюшками.
- Ребят, а кто ещё из выпускников консерватории будет? - спросила я. - И в каких номерах они примут участие?
- Ой, я не знаю, кто именно, - задумался Юра, - Но ребята рассказывали, что они репетировали с вокалистами. А у инструменталистов вроде сольные номера будут. Ну, или коллективные, но без нашего с вами участия.
Я поймала себя на мысли, что совсем забыла о приглашённых выпускниках. О них говорили, наверное, только тогда, первого сентября. Теперь же мне стало невыносимо интересно, кто именно это будет: известные артисты, успешные учителя или, может быть, самые обычные люди, в жизни которых когда-то важную роль сыграла музыка? А расскажут ли они о своих судьбах, прежде чем прозвучит главное произведение вечера?
Вопросов становилось всё больше, и моё нетерпение усиливалось невероятно быстро. Я всё не могла дождаться того часа, когда переоденусь в концертное платье, спрячусь за кулисы и буду наблюдать за происходящим на сцене через узкую щёлочку. Я, конечно же, буду не одна - сзади устроятся такие же студенты, и их дыхание, прерывистое, будто бы стесняющееся своего "присутствия", согреет всех нас и окончательно прогонит волнение.
Я очень любила подобные моменты. Стоя рядом и ожидая своего выхода, незнакомые люди сближались и начинали переживать друг за друга, соперники становились товарищами. И всё это происходило без слов, каким-то удивительным, волшебным образом. Я до конца даже не понимала, от чего это зависит. Хотя догадывалась: всему виной музыка, общее дело, служение которому превращает в братьев даже заклятых врагов. И я ужасно гордилась тем, что меня приняли в эту дружную уникальную семью. Семью настоящих волшебников - не сказочных, а самых что ни на есть реальных.
Стрелка часов незаметно подкралась к цифре "пять", и музыканты как-то по-особому засуетились, завершая последние приготовления. Все мы медленно, постепенно перемещались в сказку: девушки преображались, облачаясь в концертные платья, молодые люди становились галантными и обходительными, примерив смокинги и фраки. То есть, конечно, такими они были всегда, но, не каждый день обращались к девушкам со словами: "Вы прекрасны, словно сама богиня Гармония. Удостойте меня чести любоваться вами".
Юра восхищённо молчал. Он довольно редко и неумело делал комплименты, но его взгляд постоянно выдавал всё, что было у него на душе. В день концерта он заметно волновался, хотя старался не подавать вида. Он даже повторил свою партию - боялся, что подведёт Колю и ребят из джаз-бэнда во время их совместного номера. Но, несмотря на собственные переживания, Минин продолжал выполнять свою работу - приводить в порядок эмоциональное состояние своих друзей.
- Волнуешься? - спросил он, не отрывая взгляда от моего тёмно-бордового платья.
- Немного... А со мной что-то не так?
- Да нет, просто немного непривычно видеть тебя не в чёрном. А так тебе очень идёт.
- Спасибо, - улыбнулась я. - А ты? Ты волнуешься?
- Я? Нет, что ты, - Юра встал из-за стола в кабинете Дарьи Андреевны и быстро спрятал за спину трясущиеся руки.
- Зато руки волнуются, да?
- Они... Они вообще живут отдельно от меня. Я не хочу репетировать, а они сами начинают играть. Я не собираюсь переживать, а они трясутся.
- Отчего же так?
- А кто их знает?
Юра сел за пианино и, пытаясь совладать с непослушными пальцами, начал что-то играть. Он никак не прокомментировал свои действия, просто перешёл на язык музыки. Полилась чистая, плавная, успокаивающая мелодия, от первой до последней ноты пронизанная нежностью и теплотой. В моей голове она рисовала диковинные цветы самых "мечтательных" оттенков, какие только можно было представить. Это была волшебная музыка, сравнимая с признанием в любви и "между строк" говорящая о вере, о поддержке... Я узнала в этой мелодии то самое произведение, которое играл Юра, когда я "застукала" его в консерватории поздно вечером. Тогда он тоже немало смутился и заволновался. Интересно же подействовало на него творение "то ли Ивина, то ли Зинина".
Секундочку... А не Минин ли - та самая фамилия, которую Юра якобы запамятовал?
- Это тебе. Я сам написал. В подарок. Просто так... И чтобы ты не волновалась.
Боже мой, что творилось с Юрой! Он покраснел, руки его не только не перестали трястись, но и вспотели. Он просто не был похож на себя. Хотя теперь я понимала истинную причину его переживаний - у него должна была состояться премьера. Такая маленькая, скромная, перед одним зрителем, но премьера.
- Спасибо, Юр, - я приблизилась к Минину и обняла его. Он ответил поцелуем, и в этот прекрасный момент в кабинет заглянула Дарья Андреевна.
- Молодые люди, - невозмутимо произнесла она, отчего мы вздрогнули. - Марш за кулисы. Концерт сейчас начнётся.
Мы послушно вышли из кабинета и направились за ней. Судя по всему, мы были единственными, кто в последний момент забыл о существовании времени (больше мы никого ниоткуда не вылавливали). Было немного стыдно, но почему-то радостно и тепло - на самом деле, идеальное состояние для выступления.
- Всё получится, - шепнул Юра, пока мы шли.
- Всё получится, - эхом повторила я. Теперь я была абсолютно уверена в этом.