Прекрасный день. Будет, конечно, тяжёл, как всегда, но всё равно - прекрасный: своей новизной, свежестью и... вообще. Трава высока, перегной восхитителен. Что-то волнующе-приятное чувствуется в воздухе, прямо звенит...
Он только что плотно позавтракал и решил прогуляться, чтобы... пообедать. Брюхоногий моллюск есть моллюск, и неважно, сухопутный он или водный. Его собратья с ракушками на спине ползали где-то по листьям, земле или стенкам аквариумов; кто-то чавкал в водоёмах, завзятые чистильщики бассейнов; другие в данный момент обрабатывали подстилку лесополосы, развлекаясь, как и миллион лет назад. Вся нехитрая жизнь слизняка, собственно, состояла из слов "поесть" и "поползать"...
Здоровенный гастропод деловито полз по полутёмной "чаще" летних пыльных растений, старательно избегая солнечных островков. Озверевшее июльское солнце лупило сквозь стебли и листья василька, полыни и бодяка, словно прожигая колодцы света в тёмной царстве.
На пути внезапно выросло странное препятствие. Стенка. Твёрдая, вонючая и очень горячая. Слизняк с трудом обозрел этот "парапет", для чего пришлось подзалезть на сучок. Выпростав глаза-усики на максимум, он внимательно изучил преграду.
Плоскость без конца и без края в ту и другую сторону. Лишь напротив, ногой подать, кажется, стоят частоколом заветные столбы растений. Оттуда, обманчиво недалеко, тянет ласковой прохладой, сыростью и плесенью. У-уф-ф...
Слизню не известны были ни понятие риска, ни жалость к себе. Как у Роберта Бёрнса... Он отважно вполз на адски горячую эту плоскость с щербинами, трещинами и ямами и с фантастической, по его меркам, скоростью помчался навстречу новому. К чащобе, манящей и уютной.
Через минуту, у самой кромки дорожки, его размазали по пыльному асфальту...
***
Твою мать, сдохнуть можно от этой жары!.. Силантьев в который раз дёрнул удавку галстука, хоть тот и так уже висел чуть не на пузе.
Не спасала ни рубашка с коротким рукавом, ни ежеминутное протирание лица мокрым носовым платком. Временами хотелось обмахиваться папкой с бумагами, безвольно болтающейся на хлястике в руке.
Счастье, рабочий день на сегодня окончен, удалось слинять рано, остался последний рывок к платформе электрички. Пятнадцать минут у окна, пять минут через парк... Литр кваса сразу, никаких вариантов!..
Мысли плавились, Силантьев матерился тихо, плюясь собственным потом, обтирая серым полотнищем платка багровую шею и сверкающую лысину.
Секретарша шефа, гадюка, сорок минут в приёмной промурыжила... Занят, видите ли. Разговор с Москвой! Словно не в курсе, что он по поводу вагонки из Перми. Кому нужнее-то? Силантьеву? Нет, ему, ясен пень, тоже сбросить этот груз с плеч поскорее надо, кто спорит, но всё же... Что "всё же" - как-то не додумывалось, отчего раздражение вскипало с новой силой.
Сотрудники, твари, пионерская зорька у них в заднице играет до сих пор, устроили себе развлекуху в обед: водой из кулера, как дети малые, брызгались. От духоты, видите ли, спасались. А документы намочите? Кто отвечать будет? Силантьев?
Начальник отдела сорвал с лица запотевшие очки, яростно вытер лицо, взгромоздил их обратно и удивленно хрюкнул: по плавящемуся асфальту дорожки нагло ползла какая-то склизкая гадость, оставляя мокрый след. Он наклонился, всмотрелся... Тьфу, тварь! Силантьев с ненавистью припечатал слизняка туфлей, высморкался, покрутил головой и ещё стремительнее зашагал на запах железной дороги...
***
От башка отваливается, а?! Ну, су-ука-а, ну, на хрена такая погода, ну, понятно было б, если бы где-нибудь на югах, на курортах, в Анапе какой-нибудь...
Мытнарёв с мутной злостью помял ладонями лицо и голову вообще. Голова была, но лучше б её не было, оторвать нахрен, ссу-ука-а-а...
Утренний похмельный портвейн начал отходить, доводя гопника, спасающегося от зноя в кустах городского парка, до исступления. Хотелось стонать, кататься под листвой, но больше всего - выпить ещё, чтоб отпустило, а потом ползти спать... Если удастся...
По тропинке шёл какой-то козёл в мятой рубашке и галстуке. С папочкой. Клерк, офисная гнида. Мытнарёв подорвался из кустов, как кот на мышь, с глухим стоном ненависти. Первый удар пришёлся по затылку. Клерк упал. Мытнарёв зачем-то перевернул его и долго тяжело бил костлявым кулаком по лицу, размазывая его в кровавую кашу.. Потом, сипло дыша, обшмонал карманы. И затрусил к станции. На электричку, в большой город, там хрен найдут... Но сначала - в станционный лабаз, освежить башку, а то сдохнуть же можно, жара какая, мать его!..
...В двадцать один пятьдесят две ползущий улиткой грузовой состав размазал спящего мертвецки пьяного Мытнарёва по путям. Прибывшей бригаде пришлось отскребать его от рельсов, шпал и колёс чуть не ботинками...