1 июля 2012 года, 23 часа, 10 минут Уральского времени, город Новый Звездный, центр управления полетами.
- Генерал-полковник! Это срочно! - Крапин громко говорил в телефонную трубку дрожащим от волнения голосом, с трудом выравнивая дыхание.
- Да. Что у вас там случилось? - Кромешников уже собирался покинуть свой кабинет, когда вдруг, словно гром в мертвой тишине раздался телефонный звонок.
- Генерал-полковник. Из НАСА только что сообщили..., - на этой реплике Крапин замкнулся на секунду, будто забыл, о чем хотел сказать, или боялся по какой-то причине.
- Я слушаю, не тяни! - Голос командующего становился громче и даже чуть агрессивнее, по мере того, как он начинал подозревать неладное.
- В общем, спутник НАСА обнаружил еще одну базу пришельцев...
- Опять? И где на этот раз? - Кромешникова, как ни странно, новость почти не удивила, в ответ на свой вопрос он ожидал услышать широту и долготу на поверхности Марса, чтобы представить, насколько новая база удалена от найденной ранее... - Далеко от первой?
- Довольно далеко..., она не на Марсе.
- А где же?
- Она... на Луне.
- Боже ты мой. - Генерал-полковник медленно опустил трубку на плечо. В глазах его при этом холодным камнем нарастала немая, неистовая тревога.
- Они предлагают новую кампанию. - Крапин не успел сказать начальнику всего, что хотел, но решил дождаться, когда он впитает информацию.
Пять минут спустя, Кромешников, быстро двигаясь по коридору - почти бегом, встретил генерала-майора Руденко - тот, явно, направлялся к нему, чтобы сообщить что-то важное.
- Ты уже слышал? - Спросил он.
- Да. - Ответил Кромешников, глядя прямо перед собой, на стеклянные двери в конце коридора.
- Зачем же они так близко подбираются? - Руденко бежал за ним, стараясь не отставать ни на шаг.
- Надеюсь, наша команда это выяснит.
- Да, иначе для чего мы в такой спешке готовили "Прометей".
- Я говорю о команде "Прометей-2".
- Что? - Генерал нахмурился в удивлении, услышав последние слова Кромешникова. - Что еще за "Прометей-2"? Они что, хотят набрать вторую команду?
- Володя. - Командующий остановился в трех метрах от дверей и повернулся лицом к товарищу. - Может быть, мы с тобой и понимаем, что все эти полеты ни к чему не приведут, разве что мы, наконец, проведем экспедицию на Марс на закате своей цивилизации, но кое-кто до сих пор надеется, что нас спасут маленькие зеленые человечки!
Профессор смотрел на своего друга не бывалым ранее взглядом, наблюдая, как тот изменялся на газах:
- Что с тобой случилось...? Это не твои слова. - Он был способен понять многое, но не то, как человек, научивший его смотреть на Землю свысока, мог так внезапно и подчистую потерять веру. - Ты ведь сам сотворил все это, ты мечтал отправить лучших космонавтов на Марс, и ты это сделал.
- Посмотри на небо! Их звезду уже видно невооруженным глазом, скоро все здесь перевернется с ног на голову в прямом и переносном смыслах, я боюсь представить, что будет, когда люди обо всем узнают.
- Но ты веришь в то, что все обойдется, я знаю. - Руденко тоже начал понемногу поднимать тон. - Наше объединение тебя вдохновило. Ведь именно для него ты вложил всю душу в проект.
- Не было объединения! Мы по-прежнему не знаем, чего хотят США от этой операции... и от следующей. Если честно, я уже не знаю, чего хотим мы от нее. А со мной, Володя, все в порядке. Мы отправили один корабль и отправим второй, если власти этого просят. - Кромешников слегка унял эмоции, он устремился прямо по коридору, еще быстрее, чем раньше, чтобы избежать лишних вопросов, на которые он отвечать не хотел. - Да..., им опять нужен планетолог, - крикнул он профессору издалека, - подыщи кого-нибудь!
Генерал-майор услышал его, но ничего не ответил и даже не задумался над его просьбой - размышлять все равно было не о чем, поскольку из всех его специалистов, успешно прошедших курс подготовки, оставался лишь один...
8 декабря 2012 года, 5 часов, 15 минут по Гринвичу, космический корабль "Прометей-1", отсек 3, температура воздуха на борту 32? C.
Майор Брэй проснулся от невыносимой духоты, которая, охватив весь отсек, тяжелым, угрюмым грузом обездвиживала его мышцы и затрудняла обмен веществ, от чего сон был просто невозможен. Он развернулся лицом к центру отсека и с удивлением обнаружил, что был не единственным, кто тщетно ворочался в бессоннице. Мария, Джо и Алексей лежали, глядя куда-то перед собой тупым, утомленным взглядом, полковника же вообще не было на месте - очевидно, он пытался найти себе занятие где-нибудь в кабине пилотов. Алан понял, что стараться заснуть больше не было смысла, он отстегнул ремни и двинулся к санитарному отсеку. Остальные безмолвно лежали в своих кроватях в ожидании подъема и думали кто о чем: кто-то о будущем, кто-то о прошлом, кто-то вспоминал фрагменты из земной жизни, кто-то представлял себя в первом контакте с инопланетянами, кто-то просто вновь прокручивал в голове увиденный сон или строил планы на будущее.
Так начался второй день космонавтов вне комнаты сна, экипаж пока не мог в полной мере привыкнуть к обычным условиям и, вдобавок, пребывал в негодовании из-за повышенной температуры воздуха.
- Что же у нас с кондиционером? Почему так жарко? - Джерри лежал на своем месте почти голый - в черных трусах, едва закрывавших пах, и тупо долбился ногой в стену.
- На корабле нет кондиционера. - Укорительно протянул Андрей, мысленно добавив к этой фразе какое-то оскорбительное словцо.
- А то я не знаю. - Бросил Джерри, в очередной раз отвернувшись к стене.
- Отставить. - Осек его Андрей с намеком на нарушение субординации и воинской вежливости. - Хо, в чем тут может быть дело? Ты должна знать, ведь так?
- Да, - ответила Ляо, - я со вчерашнего дня об этом думаю и не могу найти причину. Что интересно, компьютер никак не реагирует на жару - никаких критических сообщений, по его датчикам, температура в районе двадцати пяти градусов по Цельсию. Придется проверить температурный график за все время в пути. Система охлаждения, вроде бы, в норме.
- Двадцать пять?! - Изумился Джерри. - Да тут все тридцать, даже тридцать пять. Я так больше не могу. - Тут боец вновь перевернулся на спину, расстегнул на себе ремни и, едва коснувшись кровати рукой, оттолкнулся от нее в направлении коридора.
Вслед за ним комнату отдыха покинули капитан Ричардс, и пилоты. Ляо по-прежнему надеялась, что уснет, хотя спать не могла не только от жары, но и от волнения. Когда, все, кто не смог больше томиться в кроватях, покинули отсек, она бросила взгляд сперва на Ти Джи - он был единственным, то спал крепко, не смотря ни на что - затем на Алексея...
- Лео, о чем грустишь? Вид у тебя невеселый.
- Да..., мысли дурацкие в голову лезут. - Алексей, как и большая часть команды, спал не более двух часов, остальное время ворочался в бессоннице, атакуемый фрагментарными, полусонными мыслями и зрительными образами. Но дело было не в этом: после короткого сна у него зачастую обострялись переживания и негативные настроения; к данному моменту он вновь вспомнил о земной жизни, которая, чуть было, не свела его с ума от страха. Бояться ему, вроде бы, было нечего, и, тем не менее, он боялся, трудно сказать, чего, может быть, волновался за жизнь своих близких, может быть, за свою собственную жизнь в мертвом космическом пространстве, может быть, боялся возвращаться на Землю. Понять точно он не мог, поскольку в таком неадекватном полусонном состоянии неприятные мысли навязчиво лезли из подсознательного в сознательное, точно комки грязи, перемешиваясь и собираясь в большой неподъемный ком. Знакомые образы являлись в уродливом, карикатурном, гиперболическом представлении, от которого, как казалось, вырабатывался пот и гадкое вкусовое ощущение во рту.
- О доме не тоскуешь? - Ляо, как всегда, была к нему очень внимательна, переживала и волновалась вместе с ним.
- Да нет, не тоскую, - с безразличием ответил он. - Все нормально, правда. Скоро пройдет. - Увидев спровоцированную им грусть на ее лице, Алексей почувствовал за собой вину и тут же поспешил исправиться.
В ответ Ляо улыбнулась ему, как своему ребенку, и облегченно вздохнула. И тут ее внимание привлек Джозеф, лежавший неподвижно с широко раскрытыми, глядящими неизвестно куда глазами, будто сраженный выстрелом в голову.
- Доброе утро, Джо. С тобой все в порядке? - В ответ лишь безразличное молчание. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, что происходило вокруг. - Эй, Джо. - Протянула она, помахав перед ним рукой.
- Джо! - Крикнул Алексей в полный голос, поняв, что в умеренном тоне лейтенанта не разбудить. Тут он, наконец, подал признаки жизни: Бэрри недоуменно обратил взгляд на Алексея, будто только что проснулся. - Ты как?
- Нормально. - Изрек-таки он свою первую фразу. Алесей не стал больше спрашивать ни о чем, поняв, что его товарищ не в себе и что его лучше не тревожить.
Джозеф еще раз окинул их тяжелым и, вдобавок, подозрительным взглядом и, не говоря ни слова, отвернулся к стене. Ляо с Алексеем настороженно переглянулись, поняв, что с лейтенантом происходило что-то неладное. Его круглые, слегка выпученные глаза смотрели в темную стену и вместе с квадратными скулами и короткой, стоячей стрижкой создавали устрашающий образ.
Джозеф Бэрри был единственным членом команды Уайта, кто ни разу не летал в космос. Служба в вооруженных силах была главным делом его жизни, а космос - лишь дополнение, полученное по счастливой случайности. Отвага, почитание воинской дисциплины, вера в оружие, выносливость и мастерство делали его образцовым солдатом американской армии. Вот уж кто никогда не задумывался над приказом начальника, так это Джо, по короткой команде или тонкому намеку он мог ринуться в самое пекло и выполнить задание на славу - именно за это и любил его Уайт. Вдобавок ко всему, он был по-настоящему продвинут в своей гражданской специальности - бортовых приборных комплексах, не смотря на то, что она была для него чем-то вроде хобби. Мало того, что Бэрри был образцовым воином, Уайт всегда был для него образцовым командиром - строгим, внимательным и дальновидным - сопровождая лейтенанта с той расчетливостью, которой младшему офицеру так не хватало. Джек всегда старался держать его при себе, и именно этот человек был необходим ему в марсианской миссии - в основном благодаря этому обстоятельству Джо довольно быстро прошел подготовку в НАСА и стал астронавтом передового звена.
Корабль летел с постоянной скоростью, не меняя курса. Полковник Уайт занял свое любимое место на корабле - кресло главного пилота, и, потупившись, читал какую-то толстую книгу; неподвижные далекие звезды светили ему в глаза, отражаясь в них нелепыми мертвыми точками. Кресло второго пилота занял Брэй - он пришел к полковнику раньше всех, будто почувствовал, что нужен ему для разговора.
Остановившись где-то на середине главы, полковник захлопнул книгу и сжал ее в ладонях у себя перед носом.
- Как настрой, Алан? - Спросил он, наконец, своего бойца.
- В полной боевой готовности. - Произнес тот в ответ, попытавшись уловить настроение командира. Тут полковник посмотрел на него недоверчивым, разоблачительным взглядом, и майор понял, что командир почувствовал его волнение. - Волнуюсь перед высадкой.
- Советую тебе забыть о волнении в ближайшие часы. - Произнес полковник строго.
- Есть. - Строевым тоном ответил Алан. Но по лицу его было видно, что выполнить подобный приказ ему было непросто. - Знаете, я ведь никогда ничего не боялся. - Произнес он вдруг. - И когда осколки пролетали над головой, и когда в одиночку врывался в дом с вооруженными террористами.... А теперь... мне страшно, не знаю, от чего. Космос слишком непредсказуем для меня.
- Боишься, что погибнешь вдали от дома?
- Да. - С грустью признал Алан, почувствовав себя разоблаченным и в то же время поддерживаемым твердой рукой товарища. - Погибнуть в этой темноте или на никому не знакомой планете, где даже близкие родственники не смогут с тобой попрощаться..., нет, уж лучше на Земле, где все знакомо и даже бояться то нечего.
- Ладно, отставить. Запомни для себя, что мы сильнее этих инопланетных отморозков и, если придется, покажем им, кто в нашей солнечной системе хозяин. Ясно?
- Так точно. - Ответил майор без всяких возражений. И все же, столь агрессивный настрой полковника и предвзятое отношение к пришельцам слегка насторожили его.
С последней минуты их разговора в кабине начали понемногу собираться другие члены экипажа. Джерри медленно влетел, будто плыл, ведомый подводным течением - устало и статично, вслед за ним появился Андрей, полковник тут же уступил ему место и повис в воздухе под иллюминатором обзора верхней полусферы.
- Спасибо. - Отблагодарил его подполковник, усаживаясь на свое место. - Так, что у нас с курсом? - Он начал щелкать кнопками на приборной панели, внимательно разглядывая все датчики и изображение на дисплее, расположенном в наклонной плоскости панели.
- Вау! Тут действительно лучше, чем в спальне - гораздо прохладнее. - Такими были слова майора Любинской в момент, когда она влетела в кабину. На ней была, как и всегда, лишь половина костюма, более того, она, казалось, готова была снять всю оставшуюся одежду, лишь бы спастись от жары.
- Еще бы, конечно прохладнее, спальня ближе к двигателю. - Объяснил Андрей, посчитав, что самой ей об этом не догадаться.
- Двигатель, значит? - Алан понял для себя причину повышения температуры и тут же решил разобраться. - Можно узнать его температуру? Возможно, он перегревается.
- Да, одну минуту. - Андрей целиком сосредоточился на дисплее, на то, чтобы получить данные о температуре и давлении в двигателях ему требовалось не боле пяти секунд. - Так, посмотрим.... С двигателями ориентации все в порядке.
- Позволь мне. - Уайт, как знаток в области ракетных двигателей, решил разобраться самостоятельно. - Эта штука показывает только правду?
- С двигателями ориентации и маневрирования проблем быть не может, хотя бы потому, что они выключены. - После этих слов Уайта улыбка у Андрея на лице сжалась, вместо нее появилось забавно-серьезное выражение. - ... А вот в основном, кажется, проблема....
Космонавты затаили дыхание в ожидании, когда полковник скажет, есть ли причина для волнения. Их в отсеке было уже шестеро - капитан Ричардс неслышно проник в кабину и тут же почувствовал всеобщее безмолвное волнение.
- Давление почти двадцать два мегапаскаля - это на единицу выше нормы. - Произнес полковник таким тоном, будто выносил смертный приговор.
- Что это значит? - Мария, судя по всему, не понимала всей серьезности происходящего, она вдруг открыла для себя, что никогда не думала о возможности кризисной ситуации и не была готова принять опасность как факт. - У нас что, проблемы?
- Пока не знаю. - По-прежнему спокойно ответил Уайт. - Паркер, разбудить команду, пусть все соберутся.
- Есть. - Подтвердив готовность к выполнению приказа, Джерри, покинул кабину. Он полетел стрелой по второму отсеку, и спустя восемь секунд возник в воздухе над Алексеем.
- Что за...? - Только и успел выговорить Ти Джи, едва повернув голову, прежде чем Джерри расстегнул на нем ремни и буквально вытянул его из ложа.
Джо уже через пятнадцать секунд был собран и готов к выполнению любых заданий, остальные собирались не спеша, но быстро, и лишь Алкесей мешкал, застегивая костюм второпях.
- Ну что, я думаю, придется сделать остановку. - Вымолвил Андрей и устремил взгляд на полковника в ожидании ответа.
- Да, глуши двигатель. - Ответил тот после нескольких секунд раздумья.
- Есть. - Тут же выпалил Андрей и мигом выполнил приказ, которого ждал с самого начала.
- Что ж, посмотрим, поможет ли это. - Скептически промолвил Уайт.
- То есть, это может не помочь? - Стараясь не показывать своего волнения, спросила Мария.
На это полковник ничего не ответил, он лишь наклонился перед микрофоном и в повелительном тоне произнес:
- Всем собраться в третьем отсеке. - Затем, после короткой паузы, вновь включил его и добавил. - Немедленно.
К тому времени, когда экипаж собрался за круглым столом, температура на борту поднялась еще на полградуса. Полковник сидел, нахмурившись, и внимательно вглядывался в лицо каждого по очереди: астронавты уже, казалось, забыли о жаре, волнение и подступающий страх поглотили ощущение дискомфорта; они сидели молча и смотрели на полковника вопрошающе. Он видел этот страх, но не торопился с беседой - хотел проследить за изменениями в их поведении, ждал и, казалось, получал удовольствие от того, как натягивались их нервы.
- Джек. - Тихо, почти на ухо, обратился к нему Уэсли, подталкивая его тем самым к началу беседы.
Полковник не ответил ему ничего - судя по всему, ждал еще чьего-то голоса. Притом Джерри набрался смелости, поняв, что мог в свободной форме обратиться к полковнику:
- Босс, у нас проблемы? - После этого вопроса его лицо застыло в том положении, в котором было произнесено окончание последнего слова.
- Да. - Ответил, наконец, Уайт. И снова пауза.... Он явно испытывал нервы своих подчиненных, но никого из них не посетила эта мысль, поскольку все слушали его внимательно, не думая более ни о чем. - Мы перегреваемся по неизвестной причине.
- И все? - Удивился Ти Джи, не поняв сразу всей важности проблемы. - Давайте выключим двигатель и найдем неполадку. - Лейтенант постоянно думал, но не мог вникнуть в то, над чем большая часть команды ломала голову уже несколько минут.
- Думаешь, самый умный, лейтенант? Если ты не заметил, двигатель уже минут десять как заглушен. Слышишь гул?
- Никак нет, Сэр, как и раньше. - Успокоившись, произнес Ти Джи и тут же задумался над вопросом, откуда возникло такое надломленное настроение на корабле, но задать его вслух боялся.
- Все двигатели выключены, - продолжил полковник, - но проблема теперь не в этом..., а в том, как нам дальше продолжать полет. Надеюсь, вы понимаете, что нам нужно достичь своей цели - Марса, и нам, в конце концов, хотелось бы вернуться домой.
- Отлично, - Джерри саркастически всплеснул руками, - значит, мы все погибнем? - После его слов всеобщее волнение усилилось раза в три - все были напуганы, но мысль о гибели никто не принимал для себя всерьез, пока Паркер не выкинул эту необдуманную фразу.
- Нет. Что за чушь! - Крикнула Мария и, чуть было, не позволила своему страху сломать себя. Она сжимала со всей силы кулаки и едва сдерживала истерику.
- Тихо, тихо. - Тут же начал успокаивать ее Джерри, поняв, что выкрикнул абсолютно глупую вещь.
- Я так и знал, что из-за этих треклятых камер сна у нас начнутся проблемы. - Бросил Андрей, не удержавшись. - Вот черт, я же почувствовал, что мы нагреваемся, еще на первом дежурстве. Мы могли повернуть назад и все предотвратить. Если б мы были в сознании все, то начали бы вовремя исправлять неполадки.
- Что ты несешь?! - Алан поднялся над столом прямо перед ним. - Отказаться от экспедиции - это последнее, что мы можем сделать. От нее, может быть, зависит судьба нашей планеты.
- Ребята, сейчас не время. - Попытался их утихомирить Ричардс.
- Черт бы их подрал! Нас посадили в неиспытанный корабль, в котором еще не известно, что может сломаться. - Продолжал сетовать Андрей.
- Замолчи и послушай меня. Никто не поднимался в космос с полной уверенностью в том, что вернется назад. - Алан произнес эти слова и почувствовал вдруг то знакомое ощущение, когда все вокруг горит пламенем, но страх не берет верх, потому что твердишь себе и другим, что непобедим, и в этот момент ему стало немного легче, оттого что он на время забыл о страхе и проникся незаменимым победным настроем.
- Эй. Если так смотреть на проблему, мы не протянем и дня. - Ти Джи вступил в спор на стороне майора. Он до последнего верил, что вскоре все придет в норму и, в общем-то, не понимал всей причины паники.
- Мы и так одного дня не протянем. Если вы не заметили, воздух по-прежнему греется, не смотря на то, что двигатель не работает. - После этих слов подполковника Лобкова в отсеке воцарилось гробовое молчание. Астронавты вдруг поняли, что он был прав, они смотрели на него обреченными взглядами, все более наполнявшимися отчаянием.
- Отставить. - Привлек, наконец, их внимание полковник. - Пока я не разрешу, никто умирать не будет. Вам ясно? - Все по-прежнему молчали, внимательно слушая и проглатывая его слова, стараясь держать себя в руках. - Сейчас главное не падать духом. Не думайте о смерти, пока она не возникнет у вас перед глазами. Мы найдем неполадку и все исправим. - Полковник смотрел на них и пытался уловить какой-нибудь проблеск надежды в их глазах, но их лица в большинстве своем были неподвижны, кое-кто даже не успел осознать для себя опасность.
- Подумаешь, перегреваемся. Это что, конец что ли? Кто тут вообще думает о смерти? Бред какой-то. - Продолжал о своем Ти Джи. Он на самом деле твердо верил в успех и даже не думал о возможном провале экспедиции. И все же, кое-что могло пошатнуть его дух: это напуганно бегающие глаза Ляо. Она сидела с ним рядом и, что было сил, сдерживала страх, пыталась удержать над собой контроль и спокойно найти решение проблемы. Вонг видел, каких сил ей это стоило. Больше всего ему в тот момент хотелось обнять ее, чтобы поддержать и успокоиться самому. Но делать этого он не собирался - предложить ей свое плечо значило дать волю ее слезам; чтобы помочь бойцу перейти барьер страха, нужно быть с ним жестоким, поставить перед еще более устрашающим фактом, чем реальность, но никак не позволять делиться страхом с товарищами - от этого могло быть хуже всем. Вонг ждал, пока она сама для себя все не решит и не даст ему знать об этом своим уверенным и несокрушимым победным настроем в глазах.
- Джек, может быть, пора связаться со штабом? - Произнес Ричардс в полный голос, чтобы все его хорошо услышали. Андрей, было, двинулся к кабине, чтобы включить связь, но полковник тут же удержал его.
- Отставить. Рано наводить панику. Если в Звездном узнают, нам все равно никто помочь не успеет, зато шум поднимем, будь здоров. Думаю, у наших президентов и так достаточно забот.
- Что же теперь будем делать? - Спросил Брэй, поддержав спокойный тон полковника.
Тот не ответил сразу - он задумчиво сомкнул ладони перед носом, посмотрел налево от себя, потом направо, и, поразмыслив еще с полсекунды, начал обращаться к офицерам по очереди:
- Подполковник Лобков, проверьте количество топлива, не исключено, что температура подскочила от перерасхода. - Не сказав ни слова в ответ, Андрей двинулся в кабину. - Лейтенант Хо.
- Да. - Ляо будто бы ждала приказа более всего на свете. Услышав свою фамилию, она тут же выпрямилась, как на торжественном построении, продемонстрировав этим свою готовность к выполнению приказа.
- Проверьте исправность системы жизнеобеспечения.
- Есть.
- Лейтенант Вонг, проверить температуру в отсеке полезного груза.
- Есть. - Незамедлительно ответил лейтенант. - Но, постойте, у меня пока нет к нему доступа.
- Майор Брэй. - Уайт решил исправить это упущение, поскольку именно Вонг был специалистом по полезному грузу, и возникший случай был действительно экстренным.
- Да, сэр.
- Открыть для лейтенанта одиннадцатый отсек.
- Есть.
- А сам проверь девятый и десятый.
- Десятый? - Майору было приказано не открывать десятый отсек раньше дня высадки, поэтому приказ полковника его изрядно озадачил.
- Да. Выполнять. - Повторил команду Уайт.
- Есть.
- Лейтенант Бэрри. - Полковник хотел обратиться к Джозефу с самого начала, но его каменное лицо, застывшее в тяжелой мине безразличия, останавливало его.
Как ни странно, Джо не спешил откликаться на свое имя.
- Лейтенант, ты меня хорошо слышишь? - Уже с легким отголоском гнева спросил Уайт. Но со стороны Бэрри по-прежнему не было реакции. Тогда полковник поднялся в полный рост и наклонился над столом, чтобы быть как можно ближе к его лицу. - Бэрри, я к тебе обращаюсь!
- Я слышу! - Крикнул Джо прямо ему в лицо. У Джека от возмущенного гнева все лицо налилось темно-красной, почти бордовой краской.
- Боец, ты забываешься. - Тут полковник начал давить на него взглядом, уже не как на подчиненного, а как на врага.
В первые секунды Джо был непоколебим - он смотрел все так же уверенно и дерзко, и даже, казалось, готов был поднять руку на командира..., как что-то внутри вдруг переключилось в нем, будто кто-то вылил ведро холодной воды ему на голову. Он не говорил ни слова, но взгляд его быстро менялся - становился все более зажатым. Полковник продолжал давить на него своим стальным и в то же время пылающим тигриным взором, глядя, как его лицо угнетенно изменялось под этим непереносимым давлением. Он понимал, что лейтенант уже пришел в себя, но не хотел останавливаться, не выдавив из него словесного признания своей вины. Джо не знал и даже не думал, как ему выкрутиться. Опустив в очередной раз виноватый взгляд, он произнес, наконец:
- Прошу прощения, сэр, я не знаю, что на меня нашло.
- Лейтенант Бэрри. - Уайт, было, хотел выписать ему несколько дней ареста, но вдруг что-то внутри подсказало ему, что это был неверный ход. - Сегодня следуй всюду за мной, куда бы я ни пошел.
- Есть, сэр. - Ощутив снисхождение, согласился Джозеф. Он сохранял строгое выражение лица и боевую выправку, пряча радость облегчения за чувством вины.
На этом разговор закончился, половник поправил воротничок на костюме и, не сказав более ни слова, покинул отсек; Джозеф без промедления направился за ним.
В итоге из всего экипажа на месте остались лишь четверо. Джерри висел в воздухе, плотно прижимая голову Марии к своей широкой, мускулистой груди. Она, в свою очередь, крепко держалась за него, как за спасательный круг, обхватив обеими руками, будто по-настоящему боялась утонуть. Она пока не думала о том, что у них с лейтенантом могли возникнуть отношения, она вообще не могла о чем-либо думать, все, что ей было нужно в тот момент - крепкое мужское плечо, чтобы пережить первые, самые тяжелые минуты страха. Джерри не мог не пользоваться этим даже в столь напряженной ситуации - он старался обнять ее крепче, хотел, чтобы она почувствовала его поддержку всем своим нутром и просто переняла хотя бы часть его уверенности.
Внимательно следя за происходящим в отсеке, он старался собраться с мыслями и наметить про себя хоть какой-то план действий, но поведение лейтенанта Бэрри просто сбило его с толку:
- Что с ним, капитан? - Спросил он Ричардса, стараясь не выдавать своего волнения.
- Похоже, у лейтенанта проблемы. - Ответил Уэсли, сложив в раздумье руки перед собой. - Он начинает терять ориентацию, перестает воспринимать действительность. Не исключено, что у него галлюцинации.
- То есть, что-то серьезное?
- Боюсь, что да. Возможно, гибернация на него так повлияла. - Капитан, как всегда, не спешил выставлять сокрушительный диагноз, и вообще, был спокоен, как и часом раньше, по крайней мере, внешне. Он был одним из немногих, кто умел сохранять самообладание в кризисных ситуациях, его крепким нервам и воле мог позавидовать любой полководец.
И в месте с тем, Ричардс никогда не стремился к лидерству, он чувствовал себя уважаемым и незаменимым, и этого ему было достаточно. Все, что ему нужно было для достижения своих целей, он имел - своим умом и неповторимым талантом влиять на людей без всякой агрессии он добился многого. За пару недель контакта с участниками экспедиции, он узнал о каждом достаточно, чтобы составить для себя подробный портрет личности и знать, на что способен и в чем более всего нуждается тот или иной офицер. Даже Джозеф Бэрри со своей нестабильной психикой, в которой прежде не было обнаружено изъянов даже после месяцев обследований на Земле, был изучен капитаном по меньшей мере на семьдесят процентов.
И лишь один член команды оставался для него непознанным темным пятном на карте.... Им был лейтенант Плутов. Быть может, Ричардс когда-то совершенно случайно допустил глупую ошибку в общении с ним, то есть, избрал не тот подход, может быть Алексей был слишком умен и с какой-то целью дурачил его, может быть, он и вправду был безнадежным романтиком, может быть, притворялся им по привычке, часами рассматривая звезды через иллюминатор, может быть, капитан попросту не сталкивался с таким типом людей в своей практике; одно было известно точно: привычными для капитана методами изучить его было тяжело.
Алексей сидел напротив и смотрел перед собой неподвижным, преисполненным слезно блестящего волнения, взглядом. В его напуганном лице явно читалось натянутое состояние нестабильного равновесия, в котором малейший сдвиг в сторону приводит к падению. Кисти его рук лежали на коленях, локти же были прижаты к бедрам по бокам, ступни расставлены, колени сдвинуты, плечи слегка выдвинуты вперед; вся его поза вместе с холодным тяжелым грузом в глазах давали представление о его внутреннем состоянии лучше каких-либо слов. Несложно было описать, что творилось у него на душе - несложно описать, но тяжело пережить. Страх постепенно сковывал его мышцы холодными, неразрывными титановыми цепями, по мере того, как кричащая адским криком неотступная мысль о возможной гибели прорывалась в голову, но никак не укладывалась и потому ломилась с треском, атакуя нервную систему тяжелыми ударами. Легкие его почти не работали, мозг, казалось, превратился в недвижимую, безжизненную массу и уже не мог функционировать, даже мурашки не бегали по коже, зажатые в ее застывших клетках острым чувством страха.
По всему его виду казалось, будто он целиком растворился в ужасе и не мог ему сопротивляться..., но он сопротивлялся.... Чувствительные нервные нити содрогались в нем от неустанной мозговой деятельности. Он твердо знал, что мог взять себя в руки, знал, как это сделать, вся сложность состояла в исполнении. Все очень просто на словах: "Возьми себя в руки, собери все свое мужество в одном кулаке и борись". - Но когда жизнь висит на волоске, все эти пустые советы превращаются в никчемную, никому не нужную болтовню.
Немногие понимают, как это сложно - контролировать себя в двух шагах от гибели; Алексей понимал и никогда не называл себя храбрецом, никогда никого не пугал глупыми угрозами. Когда кто-либо из его друзей, ни разу не ощущавший на себе холодное дыхание смерти, не имевший ни малейшего опыта в почти обыденных уличных драках, не видевший крови умирающего человека, твердил, насколько он силен и страшен в гневе, Алексей иронически, сочувственно посмеивался про себя, понимая, насколько это глупо и инфантильно. Сидя за круглым столом в просторном отсеке космического корабля, он старался выкинуть из головы вредные деструктивные мысли и настроиться на лучшее. Он вспоминал те советы по самоуспокоению, которые придумывал для себя в минуты безукоризненной веры в ценность своей жизни, как аварийный комплект для острых экстремальных ситуаций, вспоминал и старался произносить их про себя грозно и убедительно, чтобы вытеснить любые страхи и взять над собой контроль. "Отбрось мысли о прошлом и будущем, думай о том, что есть, о том, что видишь, живи лишь текущей минутой, не пекись о том, что может случиться. Не надо уповать на милосердие судьбы, не надо тупо надеяться на спасение, надо лишь делать, что диктуют обстоятельства, взять себя в руки, отключить чувства и включить разум; нет причин для страха, пока безносая не дала о себе знать. - Эти слова звучали у него в голове его собственным голосом и подобно победному гимну, укрепляли дух и понемногу возвращали разум в нормальное рабочее состояние. - Ты в космосе, боец! Это твоя территория, и здесь тебе нечего бояться. Если вдруг умрешь, то не на Земле, радуйся этому, представь, что ты уже мертв, и страха для тебя больше нет. Встань и пойми, что все идет, как надо". - Алексей сомкнул пальцы, уперся руками в стол и начал понемногу подниматься, его брови нахмурились, лицо приняло агрессивно-устрашающее выражение, глаза высохли и налились уверенностью, взгляд устремлялся все дальше - сквозь стены корабля, к далеким, безжизненным планетам, ноги по-прежнему были скованы цепями страха, но в невесомости они были не нужны, в этом было одно из его преимуществ.
Почувствовав, наконец, в себе уверенность и силы к борьбе, он выпрямился и стремил взгляд на своих товарищей - на их добрые, преисполненные сочувствия глаза.... И тут, пройдя трудный путь к взятию над собой контроля, он понял вдруг, что выбрал не совсем ту дорогу и что истинный был путь намного легче. Но ему он открылся слишком поздно. Вместо того, чтобы углубляться в себя и бороться со страхом в одиночку, он мог воспользоваться плечом напарника и забыть про страх в нерушимой ауре взаимной поддержки. И в эту самую минуту ему стало стыдно за свое поведение - стыдно перед ними и перед самим собой. Но, увидев в их глазах прощение, Алексей улыбнулся им и произнес простые слова, от которых сердца товарищей тут же наполнились ободряющим, придающим силы чувством уверенности:
- Все будет хорошо, я знаю.
В ответ на это он, словно руку помощи, получил умиленную улыбку лейтенанта Ричардса, "Я в тебе не ошибся", - было написано у него на лице. Джерри приложил кулак к груди, а точнее, к спине Марии, и вытянул его вперед, глядя на Алексея дружеским, полным боевого энтузиазма взглядом.
- Значит, ты в порядке, Лео? - Спросил он, заранее предвидя положительный ответ.
- Да. - Уверенно ответил Плутов, выразив этим свою непоколебимую готовность к решительным действиям.
- Так держать, лейтенант. - Поддержал его Ричардс и поднял взгляд на тоннель, из которого появилась по-прежнему взволнованная и изрядно взмокшая лейтенант Хо.
- Системы жизнеобеспечения исправны. - Слегка дрожащим голосом произнесла она и вдруг заметила, что полковника не было в отсеке. - А где же Уайт?
- Он ушел. - Ответил Алексей и указал на выход, находившийся за его спиной.
- Ляо. - Тут же обратился к ней Ричардс. - Ты сказала, все в норме?
- Так точно.
- Но от чего тогда так жарко?
- Может быть, от Солнца? - Предположил Алексей.
- Это менее всего вероятно, - возразил ему капитан, - керамическое покрытие корабля выдерживает даже трение об атмосферу.
- Но ведь оно не было испытано в долгих экспедициях. Полгода в космосе, возможно, могут заменить пять минут в атмосфере. - Джерри поддержал версию Алексея, хотя и сам верил в надежность бортовой обшивки.
- Глупости все это. Уверяю вас, снаружи корабль холоден, как лед. - Ричардс будто знал причину перегрева, но не хотел говорить, и не из злого умысла, а из практических соображений - просто чтобы сохранить спокойствие у астронавтов.
- Я проверил горючее в баках, - вдруг прозвучал голос Андрея у них над головами, - атомного топлива у нас еще с лихвой, хватит до Марса и обратно, другими словами, никакого перерасхода не было.
- Значит, у нас попросту нагрелся двигатель чуть сильнее, чем положено, и из-за этого мы будем оставаться здесь и ждать?! Это что, по-вашему, наилучший выход? - Мария не смогла более сдерживать возмущение, поэтому вылила его на тех, кто был рядом, но Джерри по-прежнему удерживал ее своими сильными руками, крепко, но ненавязчиво, помогая ей тем самым держать себя в руках.
- Маша, это не мы решаем. - Ответил Андрей, повысив голос до ее тона.
- А кто? - По-прежнему разрываясь от возмущения, спросила она.
- Полковник Уайт! Он здесь главный, придется нам это принять.
- Дело не в нем, подполковник, у нас действительно нет сейчас другого выхода. - Осек его Ричардс. - Нам придется стоять на месте, пока мы не исправим неполадку в двигателе, или еще где-то, если есть.
Андрей не ответил ему ничего, вместо этого он обратился к Джерри, уже совсем спокойно, с долей заботы в голосе:
- Не бросай ее, лейтенант, будь рядом.
- Есть, сэр. - Охотно подтвердил команду Паркер.
- Эй, вы что, уже кого-то хороните? Я до сих пор не понимаю причины для беспокойства. Мы что, не можем починить эту штуковину? - Как только лейтенант Вонг появился в отсеке и буквально озарил его своей сияющей живительными лучами уверенностью, команда тут же воспарила духом. Трое из нее - Алексей, Джерри и Ляо - даже улыбнулись, завидев лейтенанта у входа в отсек.
- Я завидую твоему блестящему настрою, Ти Джи, но пока мы не выясним, в чем дело, починить мы ничего не сможем. - Ричардса потрясло его бесстрашие, но, как ему показалось, им лейтенант лишь прикрывал собственный страх, чтобы не позволить себе и другим предаться унынию. Это был один из редких случаев, когда капитан Ричардс ошибался.
- С вашего разрешения, капитан, я намерен подобраться к двигателю поближе и разобраться в нем. - Тут же кинул Ти Джи ему в ответ.
- С вашего разрешения, я тоже, капитан. - Поддержала его Ляо.
- И я. - Алексей не понимал ничего в атомном двигателе, и все же, не раздумывая, выдвинулся вслед за друзьями.
- Спокойнее, леди и джентльмены, - поспешил урезонить их Ричардс, - если на этом корабле кто-то и разбирается в двигателях, как следует, так это полковник Уайт, и если он не решит этой проблемы, то никто этого не сделает.
Тем временем, полковник Уайт и майор Брэй собрались для разговора в десятом отсеке; лейтенант Бэрри покорно ждал их у выхода в девятый.
- Не обращай внимания, он будет молчать. Джо нужно держать под присмотром, похоже, у него проблемы. - Джозеф слушал слова полковника и старался сохранять строгое, каменное лицо как знак безусловной верности командиру.
Десятый отсек, где находились трое офицеров, был расположен между девятым, продовольственным, и восьмым, криогенной комнатой, попасть в него можно было лишь через стальную дверь с кодовым замком из девятого отсека, который, в свою очередь, тоже был заперт, и доступ к нему имели только старшие офицеры, а именно, Брэй и Уайт, а так же Лобков, как командир корабля.
Протяженная, узкая комната, о существовании которой на борту прежде знали только трое названных членов экипажа, изнутри была похожа на раздевалку, обильно освещенную лампами дневного света, с большими металлическими шкафчиками, каждый из которых был заперт на ключ. Что касается этого ключа, им владел только полковник, за содержимое этого отсека он отвечал лично и должен был предоставить его космонавтам лишь на короткое время, после чего забрать обратно и не использовать до возвращения на Землю.
- Алан, слушай, как мы поступим... - Начал говорить Уайт. В его голове, явно, созрел некий план решения проблемы. Его голос звучал, как всегда, серьезно и уже содержал в себе предварительную команду к действию. Брэй напряг слух и собрал внимание на словах полковника. - Сейчас мы вернемся к команде и скажем, что изучили двигатель и нашли утечку металлоорганического пускового горючего, и что лететь дальше не можем.
- Хотите поставить их перед фактом провала? - Мысленно прокрутив идею полковника и изрядно озадачившись, спросил майор.
- Да, именно. Только так мы сможем узнать, насколько сплочена наша команда. Надеюсь, ты поддерживаешь мое решение.
- Да, Джек, так мы и должны сделать. - Одобрительно произнес майор с бездонным морем доверия в глазах.
- Лейтенант Бэрри. - Произнес вдруг полковник строго, но по-прежнему тихо.
- Да, сэр. - Тут же отозвался Джозеф.
- Держи я зык за зубами. Это приказ.
- Да, сэр.
- Ты понял? - Переспросил Уайт.
- Так точно, сэр, держать язык за зубами. - Лейтенант был, как всегда, строг в своей выправке и покорен в службе, слова полковника, звучали для него, как закон, выполнять который было его долгом и честью.
9:30 утра земного времени, 57 миллионов километров от Земли. Корабль "Прометей-1" медленно плыл в безжизненном и темном межпланетном пространстве, подобно одинокому айсбергу, что медленно тает в водах Атлантики. Бесконечная космическая бездна поглотила его и постепенно давила ноющей, убивающей все живое тишиной. Вакуум, тьма, слепящий солнечный свет и лишь одиннадцать живых душ в замкнутом пространстве, ограниченном толстыми, сверхпрочными стенами из металла и керамики, крохотный островок жизни в холодных просторах космоса.
Десять человек молча сидели за круглым столом, уныло потупив взор, жара назойливо душила их, усиливая и отягчая душащее отчаяние. В течение пяти минут после того, как полковник вынес смертный приговор, никто не сказал ни слова, астронавты сидели и молча обдумывали - что, непонятно: быть может, смысл его слов, быть может, свои дальнейшие действия, быть может, просто вспоминали свою жизнь с самого начала. Ни один из них уже не думал о комфорте: от сорокаградусной жары и нервного напряжения пот скапливался круглыми каплями на лбу, но никто, кроме Джерри, так и не обнажил торс, чтобы хоть как-то облегчить себе муки. Температура в отсеке все росла, и, вдобавок к тому, неприятный, странный и слегка устрашающий запах время от времени проносился рядом, раздражая носовые рецепторы и усиливая едва переносимое томление от тяжелого зноя и все острее подступающей нехватки кислорода.
- Это что, действительно конец? - Набравшись вдруг решимости, тихо спросил полковника Ти Джи.
- Да, лейтенант, и мы должны встретить его достойно. - Ответил Уайт. Лицо его в этот момент наполнилось ободряющим духом доверия и поддержки, он сидел, сложа кулаки вместе перед собой, и оглядывал всю команду дружеским, доброжелательным взглядом, как свою семью. Справа от него сидел майор Брэй, сохраняя неизменное выражение лица. Он, казалось, совсем не представлял, что происходило вокруг, на лице его не было ни горя, ни грусти, ни паники, а была, скорее, усталость - томная усталость от жары и недосыпания.
- И к нам не вышлют спасателей? Мы не можем продолжить движение, так? Но ведь еды хватит еще на целый год, еще рано впадать в уныние. - Ти Джи произнес это уже из отчаяния, и настолько уныло, что по одной его интонации было ясно: положительного ответа быть не могло. Именно поэтому полковник не стал отвечать на его вопрос. За него ответил Уэсли.
- Даже если температура воздуха перестанет подниматься, и мы не сгорим, ... проект "Прометей-1" готовился больше года, они не успеют подготовить второй за пару месяцев.
- Они и не будут его готовить, у них нет пары месяцев. - Тут же вставил полковник, раздраженно, будто ему надавили на больное место.
- Почему? - Резко среагировал Алексей прямым вопросом.
Уайт смутился, пожалуй, в первый раз в своей жизни, вместо того, чтобы ответить, он спрятал взгляд, будто боялся, что его уличат в проказах. Алексей же замер с открытым и в то же время взволнованным лицом в ожидании ответа, который, похоже, волновал его даже сильнее, чем сама проблема спасения. И все же, он не стал переспрашивать, поскольку понял, что это было бесполезно.
- Полковник. - Первый пилот поднял руку неуверенно, как первоклассник. На лице его явно были видны следы свежей психологической травмы: глаза покраснели от светлой капиллярной крови и налились смертельным безразличием, пот со лба наполнил глазницы и накрыл их мутной оболочкой.
- Да. - Отозвался Уайт.
- Может быть, теперь стоит связаться со Звездным?
- Никакой связи с Землей не будет, пока не наступит конец, хороший или плохой - без разницы. - Ответил Уайт резко, строго, убедительно, обрубив всяческие супротивные мысли у экипажа.
На этом обсуждение проблемы закончилось, и каждый остался лицом к лицу со своим страхом и плечом к плечу со своей волей, это было лишь началом борьбы - тяжелой борьбы за свободу духа.
Около получаса прошло с того момента, когда Уайт, Брэй и лейтенант Бэрри покинули третий отсек. За это время температура поднялась еще на три градуса. Подполковник Лобков и кпитан Ричардс сидели по разные стороны стола и молча, с напряженным безразличием смотрели в его центр, даже не замечая друг друга.
И вдруг Уэсли приподнял голову и краем глаза взглянул на Андрея, как раз в тот момент, когда его лицо начало меняться. Пустые голубые глаза наполнились таинственной жизненной искрой, взгляд смягчился, ранее зажатые губы слегка припухли и начали понемногу вытягиваться в сдержанную, но искреннюю и добрую улыбку. Крепко сжатые на столе руки нервно дергались, в то время как пальцы нелепо переплетались и давили друг на друга, будто соревнуясь между собой. Андрей по-прежнему смотрел в середину стола, но уже не так, как минуту назад, а совсем иначе - глубоко и открыто, с некоторой долей самоиронии в глазах. О чем он думал, понять было трудно, но можно было смело сказать, что не о смерти.
Уэсли насторожил его вид, и, тем не менее, он не стал показывать своего удивления - он лишь снисходительно вздохнул и отвел взгляд в строну - к иллюминатору, оттуда на него, как всегда смотрели холодные, равнодушные ко всему белые звезды. В итоге он вновь взглянул на Андрея, но уже чересчур пристально и как будто нездорово, со странным нервным волнением.
- Андрей. - Едва слышно произнес он, как всегда спокойным и мягким голосом.
Андрей как будто не услышал его - по-прежнему смотрел перед собой тупо и неподвижно, с нездоровой улыбкой, которая порой широко подергивалась, превращаясь в тихие, сдержанные смешки.
- Подполковник. - Вновь обратился к нему Уэсли, так же тихо, но протяжно, ярко выделив ударный слог.
Тут Андрей поднял на него взгляд и, не снимая улыбки с лица, вопрошающе посмотрел ему в глаза.
- Расскажешь мне? - Уэсли произнес это так, будто просил поднять ему настроение, чтобы совсем не упасть духом.
- Я вспомнил вдруг..., - начал объяснять Андрей, смущенно отводя глаза, - ... хотя, это будет тебе неинтересно, это из моей молодости.
- Нет, ты что, мне очень интересно, я правда хочу знать. - Убедительно и по-дружески проникновенно сказал Уэсли. - Расскажи мне.
- Ладно. - Андрей был спокоен, как и раньше, голос его не менялся, и даже лицо было неподвижным - оно застыло в кроткой, сдержанной улыбке. - Знаешь, я с детства мечтал стать космонавтом, хотел летать вокруг Земли на космическом корабле, быть таким же великим, как Юрий Гагарин, мечтал прыгать по Луне и бросаться звездами с неба. - Тут он сделал короткую паузу и отвел глаза, широко улыбнувшись, будто вспомнил какой-то забавный момент, о котором не хотел рассказывать. - Да, я думал, что звезды подвешены в космическом пространстве, как яблоки на дереве, и по размеру примерно такие же. Думал, что смогу срывать их и кидать на Землю и что когда звезды падают - это их кто-то бросает так же свысока.... Надо ж было..., - Андрей усмехнулся над самим собой очень громко и иронично, но был абсолютно спокоен - не хватался за голову, не рвал волосы от стыда, а просто по-доброму улыбался сам себе.
Казалось, он не досказал чего-то важного, но на этом его короткий рассказ оборвался. Уэсли следил за движениями его лица и улыбался вместе с ним, он не мог не заметить, что в его коллеге что-то радикально изменилось, и изменилось, явно, к лучшему. Андрей настроился именно на ту целебную волну, которая дает силы и помогает держаться на плаву в стрессовой ситуации. Его дух был силен и свободен, несмотря ни на что, а в глазах играла печальная и в то же время радостная мысль о том, что жизнь прожита не зря. И в этом была его воля, его сила и уверенность.
Неизвестно, почему, тишина на корабле воцарилась такая, что даже треск электрических ламп, которого ранее никто никогда не замечал, стал слышимым, и лишь изредка его перебивали тихие и опасливые голоса офицеров, доносившиеся из разных отсеков.
В комнате отдыха было темно и по-прежнему жарко, Мария лежала на своем ложе и каменным взглядом смотрела на стену, положив одну ладонь под голову. Она молчала и не двигалась с места уже минут двадцать, взор ее был пустым и холодным, как у покойника, дыхание становилось все слабее и тише. Джерри лежал позади нее и, не издавая ни звука, слушал ее дыхание. Слушал, но не мог расслышать, иногда ему казалось, будто она спала, но что-то в ней будоражило и волновало его дух, заставляя забыть обо всем, и даже о грядущей гибели.
- Мэри. - Произнес он вдруг, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.
- Что? - Шепотом отозвалась она.
- Не хочешь заняться любовью напоследок?
- Ты рехнулся, Паркер? - Строго и даже немного обозленно ответила она. Его предложение в один миг разбудило в ней ярость, такой внезапной наглости она не ожидала даже от него.
- Почему бы и нет? Как можно не рехнуться рядом с такой красоткой? - Джерри ничуть не смутился, скорее, наоборот, воспринял ее отказ как сигнал к действию.
- Ты откуда такой смелый, лейтенант? - Мария, было, хотела разозлиться по-настоящему и уже отвела локоть вперед, чтобы ударить лейтенанта по ребрам, но что-то вдруг остановило ее, и в голову пришла мысль о том, что, может быть, все это не так уж зазорно.
- Армия США, мэм, там дают хорошие уроки мужества. - Бравым голосом ответил Джерри.
- Да? А чему там еще учат? - Все так же измученно, но уже с небольшим кокетством спросила Мария.
- Помогать боевым товарищам в минуты уныния.
- Ты считаешь, мне нужна помощь?
- Я уверен. - Твердо, без всякой доли сомнения произнес Джерри.
Мария не сказала больше ни слова, она повернула голову и увидела над собой его красивое, темное, как шоколад, лицо. В его уверенном взгляде ясно читалось: "Ты в моей власти, детка, и ничто этого не изменит". И тут она почувствовала, что не могла сопротивляться и, мало того, хотела этого так же сильно, как и он, даже не взирая на жару. Джерри, тем временем, все ниже склонялся над ней и уже дышал с ней одним воздухом, Мария разомкнула уста, чтобы впустить его горячий, твердый, как стрела, язык внутрь. Он слегка коснулся ее носа своим и крепко примкнул пухлыми черными губами к ее белоснежному подбородку, после чего тут же скользнул по нему языком и впился в ее нежно-розовые мокрые губы. Почувствовав всем телом неудержимый напор его животной страсти, она целиком легла на спину, чтобы он смог накрыть собой все ее тело. Джерри так и сделал - схватился руками за кровать, чтобы примкнуть к ней плотнее, и всем своим туловищем надавил на нее, будто стараясь удушить. Она с усилием протиснула свое колено между его ногами и крепко сжала его ягодицу рукой, вторая рука ее держалась за плечо Джерри, которое безустанно двигалось над ней, по мере того как он извивался подобно змее, будто уже проник внутрь и торопливо повторял свое проникновение, приводя в контакт их налившиеся кровью гениталии. При этом ни один из них не издавал ни звука, и лишь губы чмокали время от времени, разлипаясь в мокром поцелуе.
Их тихие стоны не были слышны даже в шестом, ближайшем к спальне отсеке, а в одиннадцатом, наиболее отделенном - и подавно. Стальной люк, ведущий одиннадцатый отсек, был закрыт - за ним так же тихо и скромно притаились лейтенанты Вонг и Хо. Это был просторный грузовой отсек, освещенный фиолетовым светом четырех люминесцентных ламп, по бокам помещение окружали толстые стены, не менее метра в ширину, именно поэтому в нем не было ни одного иллюминатора, зато на нижней стене, прямо под посадочной шлюпкой, занимавшей около трети всего пространства, располагались тонкие створки внешнего шлюза, за которыми не было ничего - мертвый космический вакуум.
Двое офицеров сидели, прижавшись друг к другу плечами, на наклонной стене шлюпки, напоминавшей по форме летающую тарелку, ее керамическая поверхность была прохладной, несмотря на жару. Ляо смотрела куда-то меланхоличным, измученным взглядом, совсем обессилев от зноя, Ти Джи держал ее руку в своей руке, нежно лаская ее теплую ладонь, и улыбался каждый раз, когда чувствовал ответное движение ее пальцев, как напоминание о том, что она еще жива, еще не сдалась и по-прежнему любит, как и четырнадцать дней назад.... Ти Джи молча вспоминал те незабываемые дни на борту космического челнока, когда вся команда спала мертвым сном, и лишь они вдвоем наслаждались упоительными мгновениями уединения, когда весь корабль был в их распоряжении, и ничто не могло препятствовать горячему потоку их глубоких чувств и неудержимых желаний. Ляо старалась думать о Земле, о своем доме, о семье, родителях и сестрах, но суровая реальность никак не отпускала ее мысли, губила их и закручивала в один нелепый, давящий тяжелым напором водоворот.
- Ты в порядке? - Спросил ее Ти Джи, слегка прикоснувшись губами к ее волосам.
- Не знаю. - Ответила она с глубокими следами внутренней борьбы на лице, ее голос был уставшим и слегка хрипловатым, в сонных, помутневших глазах медленно угасал теплый, улыбающийся лучик надежды.
- Ты что, моя прелесть? Сейчас нельзя падать духом. Мы вместе, мы живы, и все у нас еще впереди. - Ти Джи отчаянно возвращал ее к жизни. К сожалению, ничего, кроме теплых, ободряющих слов он произнести не мог, но сильное сердце его билось по-прежнему широко и безустанно, и всю свою живительную энергию он готов был отдать ей - своей любимой. - Скажи мне, что ты не будешь грустить. Ты ведь не такая, я знаю тебя, ты просто так не сдаешься. Ну, скажи мне, что ты сможешь взять судьбу в свои руки.
- Ах, Ти Джи. - Все, что нужно было Вонгу, это ее открытая, добрая улыбка, и он ее заслужил: Ляо говорила, положив голов ему на плечо, и понемногу сокращая мышцы губ в улыбке. - Как же я люблю тебя. - После этих слов она слегка повернула голову и обратила к нему свой взгляд в ожидании ответа.
- Я тоже тебя люблю. - Ти Джи считал, что необходимости отвечать ей не было, поскольку его чувства ей и так ясны не хуже, чем ему, но по ее настроению понял, что в тот момент это признание ей было нужно, как воздух для жизни.
- Ты правда думаешь, что у нас еще есть шанс, или просто меня утешаешь?
- Конечно, правда. Мы ничего не знаем о том, что с нами случилось. Разве мы можем выносить себе приговор в таком случае. Может быть, все само собой исправится, а может быть, мы сами найдем выход. - Ти Джи мигом ухватился за ту искру надежды, что мелькнула вдруг в ее глазах, и держал изо всех сил, главной целью в тот момент для него было не дать ей упасть, помочь ей выбраться из всепоглощающей, мрачной ямы уныния. - В конце концов, мы летели сюда не для того, чтобы так нелепо умереть от жары. Я уверяю тебя, мы еще спустимся на Марс на этой малышке, - Вонг положил ладонь на холодную керамическую поверхность бортовой обшивки Кристи, - и обязательно вернемся домой. Я знаю точно. - Ляо улыбнулась ему уже совсем открыто и беззаветно, с глазами, полными доверия и долгожданной, спасительной надежды.
В седьмом отсеке, совсем недалеко от них, тихо притаилась еще одна парочка членов экипажа - лейтенант Алексей Плутов и кот Альфред; оба неподвижно висели в воздухе, уставившись в светло-синюю нагретую поверхность пола, не в иллюминатор, где в десятках световых лет от них сочувственно сияли звезды, а прямо перед собой - на бессмысленный и твердый металл, обитый матерчатым покрытием. Алексей как-то раз задумался над тем, почему кто-то смотрит высоко в небо, а кто-то себе под ноги. Он заметил на себе самом и на своих знакомых, что люди устремляют взгляд вдаль, как правило, когда счастливы, и бессмысленно тупятся на стену или какой-нибудь близстоящий предмет перед собой в минуты уныния. С того момента он следил за собой - где бы он ни был, о чем бы ни думал и ни печалился, что бы ни случилось, как бы жизнь ни была с ним жестока, старался смотреть далеко. И вместе с тем, все острее и глубже ощущая приближение гибели, Алексей напрочь позабыл о своем правиле. Взгляд его был вялым и мягким, как сухая листва, и в то же время тяжелым, как металл, зрачки расширились до небывалых размеров, затянув собой всю радужную оболочку, дыхание становилось с каждой минутой все реже, теплый и соленый, как морская вода, пот крупными каплями накапливался на лице и разлетался в воздухе при каждом резком повороте головы.
Настрой его спал еще в тот момент, когда в душу вновь проникло сковывающее, до боли знакомое ему чувство страха - тривиального животного страха за свою жизнь, в считанные минуты оно поглотило его целиком, намертво привязав к суровой реальности, точно к каменной глыбе. В последний раз оно посещало его еще на Земле, где все, казалось бы, куда более знакомо и безопасно, но это чувство было с ним всегда, держало его в своей власти порой настолько долго, что уже становилось его нормальным состоянием. И чтобы избавиться от этого, достаточно было попросту прекратить думать, целиком задушить свою больную фантазию и жить, как большинство - своими ежедневными нуждами и проблемами. Ему в голову не раз приходили вопросы: "Неужели я самый последний трус? Почему никто из моих друзей не боится этого, а я боюсь? Как мне избавиться от этого?"
Практически каждый день Алексей узнавал о трагедиях и всевозможных несчастных случаях, и, в то время как его товарищи пропускали мимо себя все эти тяжелые моменты, а порой даже шутили над ними по-черному, он все более придавался страху при мысли о том, что с ним могло произойти то же самое. Он боялся смерти, не высказать, как сильно, боялся боли, которая ей сопутствует. Он знал, что смерть преследует повсюду, что она всегда рядом; смерть бывает в шаге от него, когда он стоит у железнодорожного полотна, она дышит ему в спину, когда он выполняет силовые трюки с нагрузкой на шею или ведет автомобиль. Но боялся Алексей при этом, в первую очередь, не за себя..., а за свою мать, Марину Андреевну. Он пытался представить, насколько это ужасно - потерять ребенка, он понял: это страшнее смерти, страшнее чего-либо вообразимого, и это заставляло его держаться за свою жизнь с удвоенной силой. Как бы ни было ему тяжело, как бы жестоко жизнь не давила и ни била его головой об пол, уйти самовольно он не мог по одной простой причине - любящем и заботливом сердце матери, под которым он провел в свое время несколько месяцев своей жизни, которому он милее и дороже всех на свете.
Вспоминая о матери вдали от Земли, на борту космического корабля, которому зловещим перстом грозила неминуемая гибель, он не мог не впасть в уныние. Слезы сами по себе наворачивались у него на глазах, смешиваясь с потом в одну соленую, кристально прозрачную массу и наполняя его глаза, так, что все перед ними сливалось в расплывчатую и неясную картину, и уже нельзя было различить ни пола, ни стен, ни окон - ничего, только мутная синева в жидкой пленке из пота и слез.
Алексей по-прежнему смотрел в одну точку на полу и медленно, незаметно для самого себя поворачивался в воздухе, постепенно выравниваясь вдоль отсека головой к выходу, и даже не слышал, как в соседнем отсеке, прямо перед ним открылся входной люк.
- Лео. - Вдруг прозвучал знакомый голос совсем рядом. Почему-то, у него даже не мелькнула мысль, что кто-то обращался к нему, он напрочь погрузился в свой страх и уже, казалось, не мог вырваться, чтобы вернуться реальности. - Лео. - Голос звучал уже громче и тревожнее. - Что с тобой? - Ляо подлетела к нему ближе и, взяв его голову в ладони, подняла ее и притянула к себе. - Ты что? Очнись, Лео! - Произнося это, она трясла его голову так, что пот разлетался мелкими брызгами с его лица. Увидев, что взгляд Алексея, наконец, оживился, она обхватила его плечи и крепко прижала себе, так, чтобы он не смог вырваться. Но Алексей не хотел и даже не думал сопротивляться; поняв, что рядом с ним его верный и незаменимый друг, он широко развел руки и обнял ее крепко, как напуганный ребенок обнимает свою маму. Ляо, в свою очередь, старалась как можно глубже разделить его страх и, чувствуя, как он понемногу исходил из его груди, прижимала его к себе еще крепче, буквально впивалась намертво. - Пойдем к нам, мой хороший. - С этими словами она, наконец, ослабила объятья и взяла его за руку.
- Черт возьми, что за нафиг..., - шепотом выругался он, стыдливо вытирая слезы рукой и отворачиваясь.
- Все в порядке, Лео, тебе нечего стыдиться. - По мере того, как Ляо утешала его, ей самой становилось легче, и собственный страх ее бесследно рассеивался в тяжелом и знойном воздухе маленького проходного отсека.