Когда во мраке плещется Донец,
а на начало восстает конец,
тогда рычат взаправдашние тигры,
и Жизнь, дитя ещё, играет в свои игры.

В Европе Боинги взлетают косяками,
и воздух пробуют озябшими руками,
война за мир воюет на Донбассе,
и человеков на шашлык колбасит.

Хазария кругом и армии армада.
Луганск и Лисичанск уже преддверье ада.
Солирует трубач в степи иерихонской
и падают тела в зеленый щавель конский.

Волнуется огонь, гудит под нос, гундосит,
и Марсу на порог дары свои приносит -
железо и людей, погонщиков и стадо,
и требует взамен три колесницы Града.
 
А в Газе газзоват, еврей гнобит араба,
и как там не крути, а рак не круче краба.
Гробы из граба лучше, чем из бука.
В наш дом приходит Смерть, как водится, без стука.
 
Блестит Владивосток китайскою звездою,
а век наш с каждым днем все ближе к мезозою,
Великий мудрый Пу вновь делает вираж,
Восторженный плебей визжит: "Крымнаш! Крымнаш!"
 
Как не видать теперь Обаме рельсы БАМа,
так нам не целовать ни фрау, ни мадаму.
Как мантру мы твертим про  Мориса Тореза,
и глупость признаем за таинство прогресса.
 
Дымит Армагеддон, иль сопло террикона,
а в хатке вековой кровит в углу икона.
На желтом минном поле зреет море хлеба,
а мертвые глаза глядят в пустыню неба.

Кадыровский чечен славянского разлива
Народ свой предает с улыбкой, горделиво,
он оккупантский стяг лелеит на плече,
и говорит: "Земляк" про каманданте Че.
 
Лабазный коммунизм и Овощ самодержный,
здесь ватник эталон надежды и одежды.
Орда берет своё, но похищает имя,
и катится "Ура!" от Мурманска до Крыма.

Красавицу Любовь и Ненависть уродку
От прелестей войны спасает только водка.
Два ворона во сне по-ангельски судачат,
И молится за нас распутная Удача.
 
Огромная Луна, взойдя над горизонтом,
Парит, как  лысый  Бог, над Понтом, светит спонтом,
И шепчет  ветер тополю псалмы,
И поминаем Севастополь мы...