Mellon Aarn : другие произведения.

Ис-Тормия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История Дарва ис Тормена.
    Добавлена тринадцатая глава.
    Статус - не закончен.


1 - Пролог.

  
   Две расы, не привязанные к физическому плану бытия.
   Стэллзы, умеющие управлять потоками времени, обходя его линейность.
   И тэйрианцы, способные изменять вероятностные линии.
   Расы, меж которыми долгое время длилась война.
   Уникальные способности каждой из них не позволяли достигнуть окончательной победы - противники ускользали друг от друга, используя слабости другого. И добиться перелома в бесконечной войне возможно было, лишь познав секреты как времени, так и вероятностей. Естественным образом добиться этого не удалось ни тем, ни другим. В какой-то момент у обеих рас появилось желание искусственно создать воинов, способных стать неуязвимой силой, уничтожить противников и приблизить окончание войны. Это было против законов Создателя, против их собственных законов, против самой жизни, но все же оставалось единственным выходом.
   Лаборатории создавались негласно, на физическом уровне, исследования проводились тайно, тех, кто был замечен в подобном - уничтожали. Тэйрианцы трансформировали пленных стэллзов, пытаясь вырастить новые тела, скрестив образцы, добиться устойчивой модификации дракона и человека - физический облик стэллза и тэйрианца соответственно - им это удалось. Очередная лаборатория, в пространственно-вероятностных коконах которой со всеми мерами предосторожности находились семеро образцов, сохранивших жизнь после удачного скрещивания. Нет, они не были живыми в полном понимании этого слова - у них не было душ, кармы, памяти, они были искусственны и все же являлись надеждой своих создателей. Однако исследования так и не были доведены до конца: лабораторию обнаружили и полностью уничтожили сами же тэйрианцы.
   Исчезновение одного из образцов заметили чуть позже. Никто не знает, как такое могло случиться, подобному не было и нет аналогов, но неживое, абсолютно противоестественное для Мироздания существо обрело душу. Молодой разумный от испуга сумел интуитивно воспользоваться всеми данными ему возможностями и скрыться в потоках времени настолько хорошо, что создатели не сумели его обнаружить.
   Сколько лет или эонов он скрывался, обходя расставленные ловушки и избегая столкновений с любыми разумными существами, неизвестно. Обе расы почти полностью были уничтожены войной и затерялись, даже о самом существовании их теперь знают и помнят лишь немногие.
   Полустэллз же избегал физического плана, не шел на контакт с чужим разумом, ощущал иногда рядом присутствие чего-то непредставимо сильного и опасного для него. Усилиями некоей сущности ему удалось выжить. Затем он был втянут в круг сансары одного из миров.
   За миллионы лет перерождений душа полустэллза вписалась в причинно-следственную Мироздания, хотя ответа на вопрос о ее появлении до сих пор не было. Выходя из очередного круга сансары, полустэллз вспоминал историю собственного рождения, равно как и путь перерождений. Затем его снова засасывало в очередной мир, где душа проживала жизнь человека или эльфа, юноши или девушки, даже существа не физических планов. Ни своих создателей, ни их врагов он никогда более не встречал - те давно уже изжили себя, однако по-прежнему замечал иногда присутствие в своей судьбе некоей Сущности, темной и опасной. Помогая - или же лишь позволяя - ему выжить, сущность, тем не менее, оставалась в неизвестности.
   Душа - это Искра Создателя, в естественном своем пути, душа остается цельной и единой. Попадая в очередное перерождение, сменяется личность разумного, пол, возраст, физические и умственные данные, но все же это принадлежит одной душе. Есть много отражений вселенных, отражения отражений, и миры, единственные в своем роде. Если реальность какого-либо мира отражается, то история может отличаться лишь мелочью. В обоих мирах останутся люди с одинаковыми именами, действиями, судьбой, однако души их, разделившись, далее пойдут разными путями.
   Говорят, невозможно рождаться на разных отражениях одной и той же личностью несколько раз подряд, а если и возможно, то это случаи уникальные.
   Дарвом ис Торменом полустэллз рождался девять раз подряд. И именно одну из этих жизней он считает настоящей, наиболее для себя близкой и естественной. Именно те чувства, переживания и события осознает как происходящее с ним, а не просто информацию Мироздания, именно то имя - именем своей Души.
  
  

2 - Седьмое перерождение Дарвом ис Торменом.

  
   Одно из отражений вселенных Ордена Аарн. С поисками, войнами, Командором... О мастере Иларе ран Даре ходило множество разных слухов, начиная с тех, что он - вероятностный маг такой силы, каких еще не было во вселенной, и кончая предположениями об Империи, построенной семь тысяч лет назад Темным Мастером, настоящее имя которому было - Илар ран Дар. Свои настоящие действия и намерения молодой Орден от широкой публики скрывал, Командор с правителями различных планет почти не встречался, а если и встречался - не выдавал своих секретов. Поиски проводились регулярно и по всей вселенной, новообращенные Аарн также не говорили ничего, что могло бы дать остальным зацепку к их сути.
   Дарв родился в семье графа Наргайского в городе Триррад республики Трирроун. Мальчик был сдержан, замкнут, холоден в общении, проявляя интерес к окружающему только в нескольких узкоспециализированных областях. Род их был богат и известен, что давало ребенку свободу в действиях гораздо большую, чем большинству сверстников. С детства Дарв собирал информацию об исторических правителях и государствах. Тайна возникновения и последующего исчезновения Темной Империи завлекла его с малых лет. Темный Мастер вызывал у него интерес и уважение, построенная им Империя вселяла благоговение, несмотря на принципы и путь, которыми она была создана.
   В тринадцать лет друг отца Дарва, бывший на приеме у графов Наргайских, заметил у юноши латентный дар вероятностного мага. Сам он сильным вероятностником не был, потому учить мальчика отказался, на предложение графа посоветовав другого человека.
   Последующее за этим обучение веромагией протекало для Дарва более чем неудачно. Хоть Дар в нем и присутствовал, управлению он не поддавался. Юноша преуспевал лишь в теории, усваивая ее быстро и с интересом. На уроках истории же Дарв узнал, что Темный Мастер также был магом небывалой мощи. Интерес к его личности, как и к самим вероятностям возрос в разы. Империя во время своего существования была построена на боли и крови. Император не жалел разумных, уничтожая целые миры и колонии, желая полного и абсолютного подчинения, единоличной власти. Как в собственных фантазиях, так и в правлении, он был изощрен, жесток, силен и хищен. Со временем миллиарды разумных были покорны любому желанию Темного Мастера, Империя была исправной машиной, служившая ему во всем. Правила и законы устанавливал он и только он. Он же их и изменял по своему желанию. Чуть меньше тысячи лет Империя просуществовала в полном рабстве у своего создателя, а затем ее создателю это стало просто неинтересно. Застывшая на коленях Империя ему надоела. Все, что возможно было завоевать, уже было завоевано, всех, кого можно было подчинить, уже подчинили, непокорных же - стерли с лица галактики. И однажды император просто исчез, оставив свое кровавое детище на произвол судьбы. Говорили, что он отправился искать новых жертв и завоеваний в других, еще неизвестных пока местах. Или же просто внезапно умер от скуки. Тем не менее, с тех пор о нем ничего не слышали. Если не считать некоторых злых слухов о том, что Илар ран Дар, создатель Ордена Аарн и их же Командор, которого они называли "Мастером": и есть тот самый Темный Император.
   Разумеется, в те времена существовало лишь боль, горе, унижение и рабство, о равенстве или праве голоса не велось даже и речи, разумные попросту теряли как волю к жизни, так и к любому непокорству, рабство поселилось в самих генах. Однако сила Темного Мастера и его власть, умение подчинять себе разумных и использовать их в своих целях восхищали юного ис Тормена. Дарв тоже желал силы и власти. Втайне мечтал найти Темного Мастера и стать его учеником.
   Однако все это было лишь в мечтах и желаниях. На практике же у мальчика не получались даже самые элементарные вероятностные плетения, даже те простейшие начала, которые были основой всего обучения. О могуществе вероятностного мага не приходилось даже думать. Дарв злился, ненавидел все Мироздание, упорно пытаясь подчинить себе хоть какую-то часть силы и раз за разом терпя неудачу.
   Спустя два года обучения, однажды вечером, после очередных бесплодных попыток в практике, Дарв подслушал разговор своего учителя с отцом. Реплики наставника сводились только к одному: Дарв - полная бездарность.
   - Нет, разумеется, у него есть Дар, но ни о каком таланте не идет даже и речи. Уровень Дара таков, что юноша не сможет действительно вероятить, разве что способствовать удаче на бирже и только.
   Дарв стоял за дверью, сжимая кулаки и яростно ненавидя и отца, и безнадежного учителя, и бесполезный Дар. Рушились надежды, вырастал гнев. В его пылу пятнадцатилетний юноша пообещал себе, что станет магом и магом настолько сильным, что убьет своего учителя, чего бы ему это не стоило.
   Как ни странно, наставник не отказался от своего нерадивого ученика, то ли по своему желанию, то ли по настоянию графа. К тому времени Дарв - уже подросток - исправно занимался, впитывал в себя всю теорию, любые знания, которые учитель только способен был ему принести, собирал информацию о Темном Мастере и построенной им когда-то раньше Империи, восхищаясь. А втайне ото всех тренировался самостоятельно, прокладывая свой собственный путь через вероятности.
   А, если точнее, через невероятности.
   Стандартный способ управления вероятностными потоками основан на том, что у любого события есть процент свершения в реальности. Маг силой своего Дара воздействует на него так, чтобы максимально увеличить этот процент. Дарв же на основе этого способа изобрел совершенно иной принцип: своим Даром юноша влиял на события, вероятность которых была менее одной сотой процента. Выдергивая их из общей ткани и ими же заменяя основные.
   Буквально за несколько месяцев после своего открытия Дарв уже мог превзойти по силе своего учителя. Естественно, никто об этом не знал. Юноша копил силу, гнев и старые обиды помогали ему в этом.
   Когда юному графу исполнилось восемнадцать, он понял, что принести ничего нового учитель уже не сможет. Вызов на поединок стал для наставника неожиданностью. Победа Дарва - шоком. Нет, нельзя сказать, что юноше удалось это столь легко, но все приемы и излюбленные связки вероятностного мага за пять лет обучения были ему известны. С трудом блокировав несколько первых атак, перед смертью наставника Дарв успел удивить его своими личными разработками. Когда о пропаже узнали, никто не заподозрил в убийстве неудачливого ученика.
   Юноша же продолжал заниматься дальше самостоятельно, отказавшись от замены. Впрочем, граф и не настаивал.
   В последующие три года, скрывая методы, юноша накопил как силы, так и опыта для того, чтобы более свободно манипулировать невероятностями, сумел подстроить катастрофу личного корабля Паргианского короля и сам же "спас" его, заручившись доверием правителя и получив статус советника. После чего переселился с систему Парг, в полной мере пользуясь своим положением, отыскивая способы увеличения силы и ожидая встречи с Темным Мастером.
   К тому времени Дарв уже был уверен, что Темный Император и Мастер-Командор аарн - одно и то же лицо, один и тот же вероятностный маг небывалой силы. Найти информацию о том, чем именно занимаются аарн и чего добиваются как они, так и их Командор, не удалось, юноша свято верил в то, что под рукой нынешнего Илара ран Дара собираются старые последователи Империи для ее последующего возрождения. Целью Дарва было стать учеником Темного Мастера, познать все могущество, которое Император мог ему предложить, превзойти, а затем и убить его. Король Парга был человеком добрым, рассудительным, хорошим правителем, поговаривали даже, что он едва не орденопригоден, и Илар рано или поздно должен был объявиться. Графу мало было просто попасть в Орден, просто сказав призыв во время Поиска, он желал личной встречи с Мастером и потому терпеливо ждал.
   Через три года после смерти наставника, когда Дарву исполнился двадцать один год, встреча состоялась.
   Были переговоры в честь передачи Орденом Паргианскому королевству части технологий, после которых Мастера с Сином Ро-Архом удалось уговорить остаться на последующий торжественный прием.
   Во время приема аарн старались держаться в стороне от всеобщего веселья, на взгляд посторонних просто молчали, хотя зачастую улыбались, чему-то кивали, будто бессловно разговаривали друг с другом.
   К началу Дарв опоздал, влетел в зал где-то спустя час и тут же нетерпеливо двинулся прямо к Командору с искренней улыбкой на лице.
   - Здравствуйте, - с восхищением произнес юноша, останавливаясь перед Командором. - Я столь много слышал о вас и так надеялся о встрече! Я хотел бы стать вашим учеником, Мастер, примите меня в Орден.
   Илара заинтересовал молодой человек, со столь открытой улыбкой представший перед ним. Глаза Дарва излучали восхищение, искренность, стремление к знаниям и ученичеству, продолжения пути, желание войти к аарн...
   Командор открылся перед юношей, с одним вздохом вбирая в себя всю его суть, желания, стремления...
   ... И согнулся в приступе жесточайшей рвоты.
   - Что... это?... - прохрипел Командор отшатнувшемуся Дарву.
   В тот день юный ис Тормен оказался опозорен и изгнан из Парга, после чего вынужден был скрываться от всех, до кого дошла новость о несостоявшемся ученике.
   Все следующие годы своей жизни Дарв ис Тормен мстил Илару за рухнувшие надежды.
  
   Лишившись всего, к чему он был привязан в последние годы, Дарв, подгоняемый жаждой отмщения, какое-то время вращался в преступных кругах, зарабатывая деньги, опыт, определенный авторитет, полезные связи... Тогда же он был известен под именем пирата и искателя приключений капитана Герсена. Отыскивая артефакты затерянных миров и рас, совершенствовал свой Дар, продумывал планы дальнейшего существования, стал жестоким, отрешенным, научился использовать разумных, при необходимости хладнокровно избавляясь от них. В одном из путешествий наткнулся на наследие древней погибшей цивилизации - метакорабли. Получив над ними контроль, план мести неожиданно приобрел более четкие очертания.
   Затем было основание организации "Союз Права и Долга", пропаганда необходимости уничтожения Ордена аарн, подкрепленное молчанием самого Ордена, создание Мары ран Сав... Дарв был очень умным и расчетливым предводителем, прирожденным лидером, не выдавая своей личности, за двадцать лет ему удалось дать жизнь организации, успешно конкурирующей с Орденом.
   За подавляющим количеством убийств аарн стояло СПД, большинство неприятностей и боли Ордену было принесено Дарвом. Ис Тормену же был важен Илар и только Илар, месть Мастеру за прошлое, за свою жизнь, за свои неудачи. К тому времени для Дарва давно уже больше не существовало ничего, это было его целью, на выполнение которой он положил почти пятьдесят лет. Дарв был безумен.
   Когда миссия Мары по извлечению Аарн-Дварха из Командора была успешно завершена, пришло время Войны Падения.
   Дарв ис Тормен обменял жизнь Илара ран Дара на две из эскадр Ордена, пообещав, что отпустит их. Точнее, согласился обменять. Как только Командор оказался на одном из кораблей предводителя СПД и был отрезан от своих возможностей, эскадры снова были взяты в плен.
   Дарв получил возможность отомстить в полной мере.
   В течение нескольких месяцев на глазах у Илара ежедневно жестоко пытали и убивали его детей, его Аарн. Особенности эмпатии позволяли Командору прочувствовать смерть каждого из них. Мастер не мог сделать ничего, он был полностью бессилен изменить хоть что-нибудь, абсолютно беспомощен. Это время для Командора стало воплощением ада, безликое пересечение коридоров базы СПД к пыточным - олицетворением ужаса и боли. Боли его самого и его детей. Ис Тормен не пожалел ни единого разумного из тех эскадр, отдав палачам всех до единого, упиваясь свершением мести и наблюдая за тем, как Илар сходит с ума от безысходности.
   Спустя какое-то время Командор не выдержал пыток, став равнодушным, не воспринимая больше никого и ничто извне. Не реагируя больше на боль и смерть, Мастер перестал быть личностью, на попытки новых угроз лишь слабо усмехаясь.
   Тело Командора сожгли в криокамере после того, как Дарв осознал, что месть изжила себя, став просто тратой времени. Остатки Ордена затерялись в пространстве небольшими разрозненными горстками, без своего лидера не имея прежней силы.
   СПД осталось. Однако Дарв понял, что желанная цель исполнена, и больше у него в жизни не осталось ничего, к чему можно было бы стремиться - слишком многое было отдано для мести. Лишившись интереса, Дарв ис Тормен устранил ненужную уже Мару, оставил дела СПД, и через месяц застрелился в своем кабинете.
  

3 - Ильмариен.

  
   После описанных событий, душа полустэллза перерождалась личностью Дарва ис Тормена еще дважды. Первое - абсолютно нейтральное, граф так и оставался жить со слабыми способностями вероятностного мага, владея землями графов Наргайских, не создавал никакой СПД (в первых шести перерождениях организация вообще передавалась графу по наследству), не впутывался в войны с Орденом.
   В последней же Дарв не был настолько ослеплен жаждой мести, сумел встретиться с Командором еще до злополучной Войны Падения, заключить условный союз, перевести СПД под защиту Ордена, и с одобрения и с помощью Мастера управлять галактикой, умело оперируя действиями правителей.
   А затем волей случая и сложившихся обстоятельств душа ис Тормена попала на Перекресток Ильмариен. "Хрустальная земля" - так звучит это название в переводе. Перекресток - специфическое название Сетевого узла.(1) Совершенно иной уровень жизни и развития Душ, пространство с уникальными возможностями. На уровень структуры Ильмариен попадают только те, кто достойно прошел множество перерождений и готов к этому.
   На момент появления в Ильмариене Дарва, Перекресток состоял из трех лучей:
   Ильмариен-1, основанный Кинреном Саиттой (Милордом Хёндаем) и его первыми соратниками. Позже там располагались Автосалоны.
   Ильмариен-2, Вольфшанце, являющийся по сути колонией Ильмариена-1, основанный фюрером, как предполагалось изначально, для возрождения НСДАП в Сети.
   Ильмариен-3, включающий в себя Партай-Сарт, два Аарн-Сарта и внешнюю вселенную.
   Позже на родившемся Четвертом Луче Перекрестка Иларом ран Даром был основан еще Аарн Хирайен.
   Дарв появился на Перекрестке неожиданно и, казалось бы, совершенно случайно: повинуясь всего лишь одной личностной привязке на влюбленную девушку. Осознав новую информацию, возможности, опасности, ис Тормен тут же скрыл свои эмоции жесточайшими щитами, отгородившись от остальных разумных ледяной волной спокойствия и отстраненности. С первого взгляда на графа было понятно его желание отчужденности, при касании к эмополю воспринималась холодная фраза: "Я к вам не лезу, и вы оставьте меня в покое". Появление новых сущностей на территории Перекрестка - явление естественное, а на эмощиты, как и на одиночество, право имеет каждый. Дарва предоставили самому себе, самостоятельно разбираться с законами и константами того места, где он оказался.
   Силы и возможностей при перемещении Дарв получил едва ли не больше, чем в любое свое перерождение, с подобными способностями создать себе необходимые условия для жизни не составило труда. Помощи он не требовал, добиваясь всего самостоятельно. Граф облюбовал один из лучей перекрестка, создал на берегу реки дом, считывал доступную ему к тому времени информацию с ноосферы(2), учился выходить с общую Сеть(3), совершенствовал и осваивал новые возможности своего Дара, а попутно бродил по Перекрестку, по-прежнему стараясь не сближаться с другими разумными.
   Однако спокойной и размеренной жизни Дарву отвели едва больше недели.
   Прогуливаясь в очередной раз по Вольфшанце под личное отстраненно-созерцательное настроение, все также прячась за жесточайшими щитами, не позволяющими никому и ничему считывать его глубже, чем сам он того хотел, и изредка обращая внимание на интересующие его в данный момент предметы, Дарв наткнулся взглядом на Илара.
   Того самого Илара из седьмой жизни ис Тормена, на глазах у которого по приказу Дарва в течение месяцев пытали его аарн. Того самого Илара, которого он убил собственноручно, даже не объявившись потом на публичном сожжении Командора в плазмокамере. Того самого Илара...
   Безумие мести уже давно покинуло графа, оставшись и изжив себя в той самой седьмой жизни. После перехода в Ильмариен Дарв осознавал свои действия уже абсолютно четко. Нет, нельзя сказать, что последнюю неделю он мучился совестью за содеянное когда-то несколько перерождений назад, скорее: просто не задумывался об этом. Но сейчас тот самый Илар, с немного растерянной полуулыбкой на глазах, приближался к нему, все еще пока не замечая. По глазам Мастера было видно, что сам он только недавно попал на Перекресток, и еще не освоился до конца. Более того, сейчас Командор был открыт, почти без щитов, и ис Тормен понимал, что намного сильнее своего бывшего врага.
   Дарва волной накрыл страх. Он не хотел встречаться с этим видением из прошлой жизни, он не хотел быть узнанным, он вообще не хотел быть здесь. Начатое уже было плетение перемещения - Дарв и сам не осознавал куда конкретно - не успело активироваться: Илар ран Дар наткнулся взглядом на замершего в стороне ис Тормена.
   Командор резко остановился, затем отшатнулся назад: в его эмосфере за одно мгновение промелькнули вся боль, обида, ненависть, изумление, ужас - он узнал главу СПД со своего отражения.
   Дарв не понимал ничего, кроме того, что это необходимо прекратить. Воспользовавшись бессилием, изумлением и открытостью ран Дара, от испуга граф сумел вытащить из него все промелькнувшие воспоминания о смерти двух эвакуационных эскадр, пытках, боли, смерти... и непредставимым даже для себя плетением заменил все это на ложную память о последних месяцах того злополучного перерождения. Теперь Командор был твердо уверен, что никаких пленников не было, Орден без потерь затаился в галактике, а сам он спустя какое-то время без поддержки Аарн-Дварха умер от энергоистощения. Разумеется, он узнал того самого графа ис Тормена со своего отражения, основателя СПД, по чьему приказу был выкраден Аарн-Дварх и из-за которого Ордену пришлось отступать. Тем не менее... разное бывает. Они разошлись мимо друг друга, крайне сдержанно и холодно обменявшись стандартными любезностями, перемен в Мастере никто не заметил.
  
   После той встречи Дарв старался осторожнее показываться в оживленных местах Ильмариена. Обитая в своем доме, по-прежнему занимался самосовершенствованием, исследовал и увеличивал свои способности, благо, потенциал и Ильмариен позволяли это в полной мере. Постепенно ис Тормен научился и преуспел в простой схеме управления временем - темпоральные петли, используемые на Перекрестке, обходящие линейность, все глубже выходил в Сеть набираясь опыта и знаний, накапливал силу. В Ильмариене же он сумел, наконец, подчинить себе вероятности, пользуясь методами, которые раньше столь не подчинялись его воле. Тем не менее профиль невероятностника по-прежнему давал Дарву больше возможностей. Подобную разработку использовал только он один, хотя и не подозревал об этом. С течением времени к нему возвращалась память о прошлых жизнях и перерождениях, тысячи личностей, из которых состояла его Душа. Он не разделял их на разные - он был всеми ими одновременно. Однако наиболее яркими воспоминаниями и действиями для Дарва по-прежнему оставались совершенными в седьмом своем перерождении ис Торменом.
   Однажды к нему наведался Илар. Мастер просто пришел в дом Дарва, когда тот осваивал новые уровни Сети. Охранные плетения среагировали мгновенно, выдернув хозяина прямо перед посетителем, и граф уже во второй раз за свое пребывание в Ильмариене замер перед любопытно-открытым взглядом серых глаз.
   - Я просто зашел поговорить, - ответил Илар на немое, хорошо замаскированное изумление.
   Дарву ничего не оставалось, кроме как отступить в сторону, пропуская гостя внутрь.
   За последующие несколько часов он уверился, что его плетение работает без сбоев, Илар действительно ничего не помнил из реальных событий и зашел только для того, чтобы узнать о дальнейшей судьбе Ордена после его смерти.
   Командор был открыт и приветлив, ни в чем Дарва не обвиняя и обходя наиболее болезненные для них обоих воспоминания. Граф же в какой-то момент почувствовал укол... совести? Нет, он не чувствовал себя виноватым за то, что сделал, скорее ощущал неестественность, неправильность, незаслуженность всего этого условного дружелюбия, неоправданного доверия, ведь на самом деле все было совершенно по-иному.
   Сохраняя маску холодного спокойствия, Дарв сдержанно отвечал на вопросы, рассказав о падении в конечном счете СПД и победе Ордена после возвращения того обратно в галактику на большую арену.
   И лишь значительно позже Дарв узнал, что только благодаря настоянию Илара, затесавшегося исключительно по случайности в Ильмариен, графа не арестовали за прошлое, как планировалось вначале.
  
   В Ильимариене ис Тормен как личность, был не один. Души с разных отражений попадали на Перекресток, были среди них и "отраженцы" Дарва. Некоторые задерживались здесь, оседая, некоторые уходили дальше, в иные перерождения или структуры. Жизни некоторых из них были похожи на ту, что прошел Дарв, кто-то отличался разительно. Разумные с одинаковыми именами и похожей историей вообще не были редкостью в Ильмариене. Граф отраженцами интересовался только по мере крайней необходимости, не более.
   В очередной раз работая в Сети, он внезапно почувствовал сильнейшие энергетические возмущения. Кто-то или что-то чужое вторглось в пространство Ильмариена, грубо разрывая налаженные связи. Почти сразу же граф почувствовал присутствие ран Дара. Более того, Илар был там, откуда и шел диссонанс. Оценив уровень воздействия на Сеть и точку эпицентра, Дарв осторожно двинулся туда. Разумеется, не на физическом уровне - исключительно в качестве плотного сгустка информации: нижние уровни Сети не требовали отказа еще и от эмоциональной составляющей.
   Это был бой. Илара атаковала сущность, показавшаяся Дарву чем-то смутно знакомой. Сущность хоть и разумная, но полностью объятая безумием. Темный энергетический сгусток, постоянно меняющий форму, очертания и оттенок, атаковал почти беспомощного в Сети Илара, раз за разом вгрызаясь в серебристо-белый туман, пытаясь в прямом смысле разорвать Мастера на клочки. Никого, кроме Дарва поблизости не было. Пару мгновений ис Тормен размышлял, стоит ли ему вступаться за давнего врага или же нет. Шансов на то, что Дарв выйдет из этого боя победителем, было немного, однако у Илара их не было вовсе. Совершенно неожиданно для себя граф осознал, что попросту не хочет отдавать Командора на растерзание этой твари, точнее - отдавать без боя, оставив на произвол судьбы. Где-то на краю сознания промелькнула мысль: "Ну и зачем мне это надо?", тут же какая-то часть сознания холодно ответила: "Может, я сам хочу его убить. Снова." Однако теперь уже на размышления времени не оставалось - Илар погибал, и Дарв черно-фиолетовой тенью метнулся наперерез противнику.
   ... И словно столкнулся с собственным отражением.
   Хотя в каком-то смысле это оно и было. Во время боя Дарв выхватывал из существа обрывки информации, каждая атака приносило ему чуть больше знания, и в какой-то момент этот процесс захватил его едва не больше, чем сама битва, также выглядевшая феерическим зрелищем для тех, кто мог наблюдать ее. Словно вихрь Дарв наносил четкие атаки, используя уже известные ему законы Сети, по пути выворачивая доступные ему вероятности, черно-фиолетовыми молниями пронзая хаотичную структуру отраженца, с каждым нападением все больше разбираясь в причинах этого никому не нужного боя.
   Его противник тоже был когда-то Дарвом ис Торменом, в чем-то прожив жизнь очень похожую, однако гнев, ненависть и жажда мести не успокоились после смерти Командора их галактики. Вырвавшись за пределы перерождений, безумная сущность нашла способ перемещаться по Сети в иные реальности. Отыскав очередное отражение родной хвостатой, она настигала и уничтожала их Командоров, с каждым убийством становясь все сильнее, пока не пробилась сюда, в пространство Ильмариена. На свою беду, в Сети в этот момент находился ран Дар, чем обезумевшая сущность и воспользовалась, набросившись на подвернувшегося Мастера.
   Битва закончилась, тварь под атаками Дарва распадалась на нейтральные, бессвязные йерты, тут же рассеивающиеся по Сети. Ис Тормен сам не заметил, как оказался в окружающем пространстве наедине только со своим бывшим врагом - Иларом ран Даром. Ментально подхватив Мастера, Дарв усилием воли вышвырнул их обоих из Сети на физический уровень, воплотив где-то рядом со своим домом.
   Трава. Мягкая прохладная трава под ладонями. Дарв очнулся достаточно быстро, даже быстрее, чем рассчитывал после такого боя в Сети. Чуть холодило ощущением опустошенности, усталости, вымотанности. Где-то что-то болело - граф не стал разбираться, что именно. Плавным, но сильным движением сел, осмотревшись. В двух шагах от него обнаружился Илар, одетый во что-то светлое. С виду целый и невредимый, однако усталость Командора ощущалась едва не также четко, как своя собственная. Судорожно выдохнув, Мастер пошевелился, открыл глаза, вгляделся в Дарва. Почему-то - обеспокоенно. Графа это насторожило.
   В следующую секунду его накрыла боль. Казалось, выжигали каждую клетку тела, каждый нерв, любое движение стегало огненной змеей. Дарв не мог от этого укрыться или спастись, доступ как в Сеть, так и куда-либо еще оказался закрыт, даже защиты поставить не удавалось. И только спустя мгновение-вечность граф понял, что причина - не в Иларе и не в чьей-либо атаке извне. Причина скрывалась в нем самом. Болевой откат за подобные действия, противоречащие законам Сети, принесшие подобный диссонанс и разрыв связей. Откат за применение своей силы, убийство разумного... Боль разрывала на части, затем соединяла воедино и разбивала вновь. Он не помнил, сколько это длилось, несколько раз казалось, что отпустило, и теперь все закончилось, а потом его накрывало очередной волной.
   Окончательно пришел в себя он уже внутри собственного дома. Рядом был Илар.
   - Ты в порядке? - обеспокоенно поинтересовался Командор.
   Дарв поднялся на ноги одним слитным, изящным движением, врожденная гордость графа Наргайского не позволила ему показать, каких усилий это потребовало.
   - Более чем. Не стоит беспокоиться, - холодно ответил он, полностью подчинив себе тело.
  
   После того случая Илар неожиданно стал оказываться поблизости почти каждый раз, когда Дарв находился вне своего дома. Волею судьбы или же того хотел сам Мастер, но сталкивались они в самых непредсказуемых местах, начиная от различных парков, кончая приемной Возрожденного Рейха. Бросали друг другу слова приветствия, потом обнаруживали, что им по пути, совершенно внезапно находили общие темы для разговоров, делились впечатлениями об Ильмариене... Постепенно это стало уже привычно. Илар иногда бывал в доме у Дарва, пару раз даже затащил нелюдимого графа к себе, поделился переживаниями о своем Ордене, потеря которого после перехода на Перекресток стала для него едва не личной трагедией. Негласное прозвище "Командор без Ордена" было весьма болезненным уколом. Благо, Ильмариен каждому давал возможность реализовать свои желания и потребности, так что в скором будущем Мастер всерьез намеревался основать обновленный Орден Аарн. К тому же не раз и не два уже он встречал на улицах каждого из лучей тех, с кем был знаком в прошлых перерождениях и Аарн, готовых помочь с основанием, а затем и вступить в возрожденный Орден, было достаточно. Да и встречи с двумя отраженцами Илара: Ильмара и Ильрена, дали многое для развития идеи, но далеко не все необходимое на практике. Командоры поделились опытом, дали полезные советы, выказали желание помочь, однако ни собственной силы, ни мастерства для осуществления этой идеи у Мастера пока еще не было. В отличие от Дарва, Илару вообще крайне сложно давалось восстановление своих возможностей, не говоря уже о том, чтобы перейти на уровень выше.
   Стараниями ли Мастера, или же недавнему поединку в Сети были свидетели, новость постепенно распространилась. Не то, чтобы это была общедоступная информация, но те, кто хотели знать об этом, ее получали. Дарв не пользовался неожиданной специфической известностью, но и препятствовать ее распространению не собирался. Сам он по-прежнему был замкнут, почти ни с кем не общался, кроме как по необходимости, и был доволен тем, что имел, продолжая экспериментировать с Сетью и Ноосферой. Если бы Илар не таскал его везде, на что только мог уговорить, то граф, скорее всего, еще очень долгое время жил бы в Ильмариене одиночкой, без смысла, определенной цели и знакомств, одно из которых навсегда изменило его жизнь.
  
   Было это в Вольфшанце, на Втором луче Перекрестка в одном из зданий Возрожденного Рейха.
   Дарв не то забирал, не то подтверждал какие-то документы, и собирался уже уходить оттуда, когда в коридоре навстречу ему вышел Хёндай Наркотворец, демиург(4) и бессменный комендант Перекрестка Ильмариен.
   Стройная фигура, волосы цвета серебра, аметистовые глаза... Хёндай был на голову ниже Дарва, но разница эта не ощущалась совершенно. Граф мгновенно сбился с шага, и на несколько секунд забыл даже, как дышать. Чувство оказалось настолько непостижимым, что Дарв не нашел в себе сил даже обернуться, когда Хёндай равнодушно прошел мимо и растворился... где-то... он не знал, не помнил, не воспринимал происходящее. В какой-то момент казалось - сон, неправда, не может быть такого, но все внутри застыло в немом вопросе и осознании, что вот - Он. Кто этот "Он", что это значило, Дарв не знал и не мог думать об этом. Изящный и холодный, властный, Милорд был прекрасен. И дело было даже не столь во внешности, хотя более красивых людей в Ильмариене Дарв еще не встречал, но во внутреннем, в самом ощущении. И это равнодушное отчуждение, с которым Наркотворец скользнул по графу взглядом, нет, сквозь него, обидой и неправильностью обожгло все естество. И в то же время осознание, насколько они далеки друг от друга и насколько недостижима еще хоть одна встреча... Нет, Дарв не мог дать определения этому ощущению, этой, за один взгляд возникшей у него потребности в Хёндае.
   Ошеломленный произошедшим, ис Тормен едва не наугад выбрался из здания на свежий воздух, и только та доля разума в нем, что уже успела прийти в себя, не позволяла ему тотчас вернуться обратно и, не зная ни целей, ни причины, броситься на поиски. Спустя несколько минут Дарв одной связкой переместился к своему дому, чтобы не привлекать внимания, подумать и разобраться в себе самом.
   В последующие дни образ изящного эстета с холодным взглядом не выходил у него из головы. Дарв злился, пытался понять, проанализировать свои ощущения, найти причину, название этому наваждению, наконец, но все было напрасно. В глубине себя Дарв четко осознавал только одно - Милорд Хёндай ему нужен. Хотя бы еще одна случайная встреча, хоть взгляд, но направленный на него, а не сквозь. Эмоция, пусть злость или ненависть, но не ледяное безнадежное безразличие. Граф места себе не находил.
   Влюбился? Влюбился в разумного на Перекрестке, самого демиурга Ильмариена, жесткого, неприступного Милорда Хёндая, который жил здесь не один десяток, а то и сотню тысяч лет до него. Более того, в мужчину! Едва Дарв начинал об этом задумываться, казалось, что он с ума сходит. Убежденный гетеросексуал, уверенный в том, что никогда не полюбит, словно какой-то там пятнадцатилетний мальчишка, а если даже такое и произойдет - не дай Создатель - то... не так! Не так, не в того и не потому! Он не мог дать ни малейшего объяснения той буре эмоций, которую вызывали в нем воспоминания о Милорде. Не могло быть так, не должно было быть так!
   Однако так было. Наперекор и вопреки.
   Хоть Дарв по-прежнему носил постоянные эмощиты, происходящие перемены в нем были весьма заметны. При очередных встречах Илар осторожно указывал графу на его рассеянность и несобранность в некоторых моментах, пытаясь также аккуратно выяснить причину подобного поведения. Дарв отмалчивался или менял тему разговора, каждый раз увлекая Мастера посторонними предметами. Даже сам для себя он не готов был принять подобного, не то, что раскрываться кому-то "чужому". Хоть Мастер давно уже перестал быть для Дарва чужим, граф этого пока что так и не заметил. Не было такого разумного - человека или нет - у кого он мог бы спросить совета.
   Мастер однажды заявился к Дарву едва не посреди ночи, с нетерпеливым и немного смущенным взглядом до крайности заинтересованного в чем-то ребенка. Впрочем, образ наивности и непосредственности большую часть времени для Илара был абсолютно естественным, однако тем, кто не видел его в ярости, обманываться не стоило. Повинуясь покорному пригласительному жесту, Командор прошел внутрь, оглядел нехарактерный для этого дома беспорядок и вопросительно обернулся к ис Тормену:
   - Я тебя не сильно отвлек, тем, что ворвался... так?
   Кого-нибудь другого Дарв в несколько плетений отучил бы приходить к нему настолько нагло: без спроса и приглашения, однако перед ним стоял немного растерянный и растрепанный Илар, давний враг с открытой душой и искренним беспокойством.
   Вздохнув, Дарв только рукой махнул, к подобным выходкам Мастера он уже выработал иммунитет и злиться на них давно уже не было никакого смысла. Конечно, ни от чего важного Илар его не оторвал, граф просто валялся на крыше и в который уже раз пытался разобраться в себе самом. Естественно, в который уже раз это не вышло. Чувства безнадежно не подчинялись логике. Отвлечься не помешало бы. Чем угодно.
   - Нет, - граф чуть улыбнулся самыми уголками губ. Когда-то раньше это была просто усмешка, но улыбаться по-настоящему он пока что так и не научился. - Все в порядке. Что-то случилось?
   - Ну... У тебя же здесь хорошо с вероятностями. Я не понимаю подвоха в одном плетении... Поможешь?
   Дарв был удивлен, но возможность отказаться почему-то не пришла ему в голову. Ближайшие несколько часов они разбирались с иларовской вероятностной связкой, действительно выходящей за рамки нескольких законов в силу некоторых своих параметров. Закончили к самому утру, и Илар унесся по своим делам, предварительно поблагодарив и пожелав Дарву удачного дня.
   - Не за что... - задумчиво произнес ис Тормен вослед исчезающему Командору.
  
   Прошло еще какое-то время, Дарв так и изучал интересующие его предметы, осваивая постепенно управление как связями и структурами Ильмариена, так и общую структурологию, демиургию и прочее. В чем-то ему помогал Илар, но до большинства граф предпочитал доходить самостоятельно. Неосознанно искал новых встреч с Милордом, несколько раз даже получал их в самые неожиданные для себя моменты. Вопреки желаниям ис Тормена, его реакция на Хёндая оставалась прежней: Дарв терял над собой контроль, замирал в непонимании, и только стальная воля помогала ему не привлечь к себе лишнего внимания и не наделать глупостей. О Милорде он думал, казалось постоянно, и отвлечься от этих мыслей помогала разве что почти маниакальная упертость Дарва к исследованиям и экспериментам в Сети.
   Во время одного из них он и попал в ловушку. Очень непростой участок структуры, в котором стандартные ее законы почти не действовали, или же работали крайне ограниченно. Дарв вошел туда, произвел несколько простых операций, а потом его внезапно настиг откат.
   Это был первый откат графа, произошедший прямо в Сети. Ткань реальности не отпускала его, не позволяя выйти на физический уровень, и разрывала прямо на месте, развеивая на йерты. Что делать, Дарв не представлял, в какой-то момент ему уже показалось, что он не выдержит, а Сеть так и растворит его в себе без остатка, без возможности возвращения.
   Он сам не понял, кто и как его вытащил оттуда, пришел в себя через несколько дней, в незнакомой комнате, с омерзительнейшим чувством холода и опустошенности внутри.
   Рядом был Илар.
   Где-то глубоко внутри шевельнулось осознание того, что подобное уже было.
   На немой вопрос Дарва, Командор только улыбнулся. Ис Тормен тихо выдохнул и встал. Почему-то не хотелось ни в чем разбираться, да и тихий неосознанный страх, что Командор мог узнать о чем-то, о чем не должен был, гнал графа отсюда.
   - Вот так и уйдешь? - в голосе Мастера ис Тормену послышалась обида.
   - Нет, разумеется, - Дарв отбросил со лба мешающие волосы цвета воронова крыла, и закончил: - Благодарю.
   Дойдя до противоположного конца помещения, коротко обернулся, вскользь мазнул взглядом по комнате в поисках своей куртки, однако вспомнил, что быть ей здесь неоткуда. Использовать вероятности не решился - после такого отката и в подобном состоянии это было небезопасно, и крайне неприятно, если бы Илар снова стал свидетелем его неудачи. Потому же и уходить отсюда Дарв тоже решил по-простому - через дверь.
   Голос Командора остановил его у самой двери:
   - Я хотел бы иметь возможность назвать тебя своим братом.
   Сказать, что Дарв был удивлен - не сказать ничего. Нет, разумеется, их отношения, в какой-то степени давно уже вышли за рамки просто "случайных" знакомых (если забыть о факте наложения Дарвом на Мастера ложной памяти), но все же... Командор аарн был глубоко небезразличен ис Тормену, однако понятия "дружба" он не принимал. Что уж говорить о братстве. Чувства здесь были не причем. По-крайней мере: для Дарва. Скорее уж он хотел иметь возможность и далее спокойно отслеживать состояние Илара после искусственного вмешательства в его воспоминания.
   - Что? - во взгляде, обращенном к Илару смесь изумления, неверия и, почему-то, боли. - Почему?
   Казалось, Мастер смутился.
   - Ты... так ощущаешься, - как-то неуверенно произнес тот.
   - Что ж... - помедлил граф, по-прежнему стоя у двери. Идея стать названым братом Илара, того самого Илара со своего седьмого перерождения, с самого начала от которого Дарва отделяла ледяная и однозначная стена лжи о прошлом... В общем, идея ему не нравилась, какой-то уж слишком неправдоподобной она казалась. С другой стороны, она могла бы принести только пользу, и никаких потерь. - Хорошо.
   Мастер поднялся со стула, на котором сидел все это время, на несколько секунд Дарва обдало волной радости и, отчего-то, спокойствия - ран Дар полностью открылся перед ним.
   - Здравствуй, брат, - открыто и естественно улыбнулся Командор.
   Что-то теплое и дрожащее хрупкой ниточкой протянулось между ними, но в то же мгновение будто с тонким звоном оборвалось. Вспыхнул и угас кусочек боли где-то внутри. Дарв не успел даже отследить толком это ощущение, совершенно неожиданно граф поймав себя на невольном желании накопить необходимое количество силы для возвращения в родную хвостатую, в собственное прошлое, и изменить все так, чтобы ложные воспоминания Илара стали действительностью. И желание это совершенно не смущало, что ни один разумный не может вернуться в ту реальность, в которой он когда-то погиб. И уж тем более, изменить в ней свершившиеся события.
   - Здравствуй... брат, - задумчиво произнес Дарв.
  
   После того случая каждый раз, когда граф видел или задумывался о названном брате, в голову ему навязчиво приходила эта самая идея изменения собственного прошлого. Нет, Дарв не страдал муками совести, не винил себя во всем, и те деяния не отравляли его существование. Тем не менее он прекрасно осознавал, что он сделал и совершил в той жизни, счастья, развития и будущего скольких разумных он тогда лишил. Лишил просто из-за своей гордости и желания личной мести. Будучи главой СПД в том перерождении он не останавливался ни перед чем в достижении своей цели, и теперь принимал эту данность с холодным спокойствием. Однако что-то в этом все же не давало ему покоя. Может быть, та ложь, которую он внушил своему брату при первой же их встрече в Ильмариене, та неправильная наивность и заботливость, Которую Илар проявлял к Дарву в каждом жесте и слове. Может быть, что-то еще... Идея существовала и рано или поздно граф задумался над ее исполнением. Вначале - просто для интереса, затем прибавилось желание попробовать свои силы в полной мере, после - дерзость совершить невозможное.
   Спустя несколько месяцев Дарв вывел гениальное по силе и сложности плетение, в котором сочетал множество факторов, позволивших ему обойти один из законов мироздания о невозвращении. Все откаты за произведенные действия должны были настигнуть его уже после, в пространстве Перекрестка, это же условие должно было гарантировать Дарву относительную возможность вернуться в принципе. Прошлая реальность его вселенной - коллапсировать, оставив только новый ход истории, при этом не изменив все последствия. Иначе говоря, в родной хвостатой все должно было измениться, но сам Дарв, как и Илар, как и некоторые аарн, все же оказались бы в Ильмариене, что тоже казалось невозможным.
   Граф прекрасно понимал, что шансов вернуться у него, несмотря на все меры предосторожности, почти нет. Одна единственная ошибка в плетении могла разрушить все, и на этот случай тоже пострадал бы Дарв и только Дарв. Кроме того, он даже предположить не мог силу последующего отката, говорили, что уровень выше двадцать четвертого не выдерживал еще ни один разумный. Как ни один разумный еще не рискнул еще сделать того, что намеревался совершить ис Тормен. В конце концов, он не был уверен, что сможет вмешаться в свою реальность правильно, чтобы при отражении галактика с естественным ходом истории была стерта окончательно и бесповоротно.
   Дарв коротко попрощался с Иларом, объяснив свою отлучку предстоящими неотложными делами, и привычным усилием воли вышел на один из высших доступных ему уровней Сети.
   Повинуясь чудовищному количеству вложенной силы, связка была сплетена заранее, в пространстве Ильмариена - родная галактика не позволила бы такого вмешательства - позволив Дарву на несколько секунд переместиться в свое прошлое, седьмое перерождение ис Торменом, в заранее определенный и выбранный момент. Война Падения тогда только готовилась, Мара все еще оставалась на базе, Дарв ис Тормен, глава СПД, находился у себя в кабинете.
   В первую секунду после перемещения граф оставался на нефизическом уровне, окинул взглядом пространство, нашел необходимый ему момент в сплетении временных потоков, отметил его и все последующие события свернул в эту точку. На какой-то краткий миг будущего у галактики не оказалось. Сам Дарв должен был бы в тот момент тоже исчезнуть из Мироздания, однако плетение этого не позволило. Затем он материализовался в столь знакомом по прошлой жизни кабинете, за спиной застывшего себя самого, и выстрелил ему - себе - в затылок. Простая и надежная пуля изменила ход истории в целой галактике.
   В тот момент реальность мгновенно отразилась, какой-то частью себя отринув неестественное вмешательство, но тут же коллапсировала под действием дарвова плетения, оставив только новые события. В этом новом отражении, ставшем единственном и заменившем собою прошлое, СПД также попробовало начать Войну Падения, но без своего лидера почти сразу же потерпело полное поражение. Орден Аарн никуда не уходил, не нес потерь, Илар остался жив храня в себе Аарн-Дварх и через несколько десятков лет после - ушел в Сферы, оставив после себя счастливый и процветающий Орден.
   Сейчас Дарв всего этого уже не осознавал. Под смазанный калейдоскоп времени и событий, собственное плетение вышвырнуло его обратно, в пространство Ильмариена, на нижние слои Сети.
   Откат еще не успел его настигнуть, но оглушенный выброшенным количеством энергии и возмущениями вокруг себя, самостоятельно граф выбраться отсюда не мог.
   Вытащили его оттуда Илар и моментально соорентировавшийся глава Возрожденного Рейха, перебросили на физический уровень, попытались понять, что произошло...
   ... И наткнулись на информацию о том, что именно сделал Дарв.
   В то же время графа накрыл откат. Суммарный болевой откат и за плетение, и за действия, за смерть, изменение реальности, вмешательство во временные связи, коллапсирование одного из отражений, проникновение в свое собственное прошлое, на которые он не имел права.
   По стандартной классификации откат был отмечен принадлежностью к двадцать пятому уровню, которым признавалось все, что находилось за гранью двадцать четвертого. Кроме чудовищной боли сам Дарв ничего оттуда не запомнил, да и вряд ли там что-то кроме нее было.
   Фюрер еще в самом начале вынужден был уйти по неотложным делам. Илар мысленно позвал Хёндая, ибо только Наркотворец после подобного мог Дарва просто усыпить. Сам - остался. Надежды на то, что граф этот откат переживет - не было.
   Он пережил.
   Первым, что внятно осознал Дарв после закончившегося ада, был склонившийся над ним Милорд.
   - Спи, - властным голосом произнес Хёндай, после чего граф тут же снова провалился в темноту. Без боли и сновидений.
  
   Пробуждение длилось мучительно долго. Осознав тело на физическом уровне, Дарв не сразу понял, кто он и где находится. Затем пришли ощущения, через несколько минут внезапно волной нахлынули воспоминания. Далеко и расплывчато, словно фильм плохого качества, перед ним проходили картины прошлых жизней, Ильмариена, Илара, структура вероятностного плетения, возвращение в прошлое, боль, откат, Милорд...
   - Милорд?... - произнес Дарв, открывая глаза.
   Тусклый свет ударил по ощущениям, все же заставив на мгновение зажмуриться, сесть сразу не удалось - физически по-прежнему было очень плохо. Когда граф снова осмотрелся, то нашел рядом с собой только брата. Наркотворца, естественно, нигде уже не было.
   - Илар? - еще раз позвал он.
   Мастер поднял голову. Не нужно было быть эмпатом, чтобы с точностью определить всю гамму эмоций, отобразившихся на его лице.
   - Дарв! - смесь радости, восхищения, волнения, успокоенности, неверия: мягкой волной хлынула в сознание графа, отчего тот нахмурился.
   - Что произошло? - на этот раз сесть удалось. Дарв отыскал рядом свою рубашку и на автомате принялся одевать ее.
   - Что произошло?!? Это ты объясни мне, что случилось! Какого Ирмайта ты полез туда? Какого Проклятого ты не сказал ничего? Чем ты думал вообще? Зачем?
   - Тише, Илар, - усмехнулся граф. Теперь он был полностью уверен, что все происходящее: действительно правда.
   - Почему ты ничего не сказал? - чуть успокоившись заново начал Командор.
   - А зачем? Ты бы пустил меня туда? Смог бы помочь? Предложить свои варианты?
   Холод и неожиданная ледяная уверенность в словах ис Тормена заставили Илара на миг замереть.
   - Нет... Но зачем?
   Дарв снова усмехнулся, усаживаясь на кровати как можно удобнее:
   - Я просто решил исправить то, в чем был виноват. И... ведь удалось?
   - Да. Но из-за этого ты пошел на самоубийство!
   - Лишь хотел совершить невозможное, - граф улыбался уголками губ, теперь он откровенно развлекался. - Я же жив.
   - У тебя был один шанс из миллиардов.
   - Мироздание ко мне благосклонно, - удовлетворенно парировал Дарв.
   - Дарв, тебе невероятно, невозможно повезло, что ты выжил.
   - Что ж... я собираюсь пользоваться этим везением и дальше.
   - Что еще ты удумал?!?
   - Пока еще ничего. Но когда-нибудь мне снова станет скучно.
   - Дарв!!!
   - Илар, ну правда. Все ведь в порядке? Вот и ладно.
   - Чем ты только думал, когда шел туда? - беззлобная ярость Командора постепенно стихала.
   - Сердцем, - неожиданно даже для себя произнес граф.
   Повисла тишина.
   - Ну вот и что мне с тобой делать? - как-то бессильно спросил Мастер, откидываясь на спинку стула.
   - Терпеть такого, какой есть, - улыбнулся Дарв.
  
  
  
   1 Сетевой узел - структура, обустроенная в общем информационно-энергетическом пространстве вселенной с целью осуществления контроля над некоторым участком Сети.
   2 Ноосфера -- (в данном случае) информационное пространство вселенной.
   3 Сеть -- совокупность энергоинформационных связей между мирами и внемировыми объектами.
   4 Демиург -- (в данном случает) разумное существо, обладающие возможностью непосредственного творения новых сложных структур вселенной (миров, сетевых узлов, форм разумной и неразумной жизни и т.д.)
  

4 - Крейвер(5).

  
   Очередная невольная встреча с Хёндаем после того отката получилась... неправильной. Разумеется, Дарв был безумно благодарен Илару за то, что она состоялась, бесконечно рад успешному выполнению своей затеи, приведшей его в конечном счете к аметистовым глазам, но...
   Но первое слово, которое он услышал от Милорда, было: "Спи", взгляд - мимолетным, а затем очередное забытье, не позволившее приблизиться ни на шаг к холодному коменданту. Обманывать свое сознание той возможностью, что Хёндай вспоминал и беспокоился о Дарве после, было бы бессмысленно, да граф обманываться и не хотел. Горькая безнадежность безликой тенью поселилась в крайнем уголке каждой мысли. Опыты и эксперименты в Сети Дарв продолжал на автомате, не всегда трезво оценивая степень опасности, и попадая иногда в довольно рискованные переделки, за что ему потом в очередной раз попадало от брата. Естественно после того, как Дарв снова возвращался живым и почти невредимым.
   Лекции о вреде излишней доли адреналина в крови ис Тормен выслушивал спокойно, покорно-равнодушно, затем обезоруживающе улыбался и точку в разговоре ставил одной только фразой: "Уж такой, какой есть". Контраргументов на это утверждение Мастер еще не придумал.
   Тогда же, кажется, Дарв впервые осознал, что не знает, к чему он стремится в Ильмариене. Да, он развил свои способности и понимал, что до предела ему еще очень далеко, Сеть уже сейчас слушалась его на таких уровнях, большинство которых обычным жителям Перекрестка и не снились, у него был брат, в конце концов... И, по сути, ничего, кроме. Ни цели в жизни, ни любимого занятия, ни... реализации собственных желаний. И Дарв раз за разом безрассудно бросался в самые опасные и неспокойные участки Сети, пропадал в пространствах с иным течением времени, пробовал плетения на грани невозможного, выдыхаясь полностью и выкладываясь до самого конца.
   Ни к фюреру, ни к Хёндаю после своего возвращения он так и не ходил, не благодарил, и вообще избегал любых возможных встреч с ними, резко став еще более холодным и замкнутым, чем раньше. Допускал к себе он, пожалуй, только Илара, да невольно еще одного разумного со специфическим Даром медиума, связавшим когда-то графа с единственной в своем роде закрытой планетой. Мастер поначалу пытался настаивать на своем присутствии при некоторых опытах графа, однако чаще Дарв все же отказывал брату, ссылаясь на самые разнообразные причины.
   На одном из бесчисленной череды экспериментов Дарв и подцепил сущность-паразита, мгновенно проникшую в сознание ис Тормена и бесследно затаившуюся там до выхода из Сети.
   Дарв не успел ни ощутить, ни почувствовать ее. Когда понял, что вымотан окончательно, свернул все плетения, вернулся на физический уровень и упал спать без тревог и сновидений. Сущность же начала медленное сканирование памяти, все глубже вплетаясь в бессознательное графа.
   Разумное хотело власти. Простой незамутненной власти, Дарв же на Перекрестке уже сейчас обладал достаточной силой и необходимой информацией, а сам Ильмариен оказался лакомым кусочком.
   Последующие месяцы существо медленно подчиняло себе сознание ис Тормена, постепенно перехватывая контроль над действиями и ходом мыслей, попутно же, пользуясь давней связью, ей удалось захватить и Вариса Сартада. Первоначальной целью твари было убийство фюрера и Илара, который к тому времени официально был назначен приемником Адольфа в случае смерти последнего. А затем... как получится. Возможности и потенциал Дарва давали множество вариантов развития. От остальных Дарв отговаривался неотложными делами, необходимостью завершить начатые плетения, доработать то или иное... Иначе говоря: уходил ото всех и подолгу не появлялся. Даже Илар, раз уж он так настаивает, рано или поздно был вынужден оставить брата в покое. И Дарв пропадал. Днями и неделями в Сети, в доме, упорно совершенствуясь, тренируясь, обучаясь...
   И когда сам граф внезапно задумался о неправильности и неестественности своего поведения, было уже поздно. С ужасом Дарв понял, что заперт в себе самом и отрезан от собственного сознания. Ни тело, ни мысли или действия уже не подчинялись ему. Тварь проникла повсюду, скопировав для знакомых его поведение, использовав его предлоги и тем самым отрезав от любой возможности вырваться из этого плена. Илар и остальные приняли его отдаление как необходимость. А когда граф разобрался, для чего именно его использовали... Страх перед тем, что из-за него может погибнуть весь Ильмариен, более того, он убьет своего брата! Сначала отчаяние, а затем и четкие сосредоточенные попытки разрушить контроль над его разумом ни к чему не привели. Дарв почувствовал, будто увяз в бесконечной липкой паутине, высосавшей из него все и теперь медленно усыпляющей то, что осталось. Контроль, тело, возможности оставались за пришельцем. Нотки отчаяния, паники, ярости: даже это теперь угасало, развеиваясь и не оставляя после себя ничего.
   Пожалуй, единственным, кто способен был отследить перемены в Дарве и неестественные даже для него действия, оставался тот самый медиум с Терры. Обеспокоенный подозрительностью поступков и тем, что не может больше отслеживать мотивы графа, встревоженный Вега обратился к коменданту Ильмариена, Хёндаю Наркотворцу.
   Милорд провел тщательный анализ последних действий Дарва, выявил все плетения, совершенно случайно наткнулся на факты о провокационных поступках графа в отношении некоторых разумных, свел получившееся вместе и забил тревогу. По всему выходила попытка устранения фюрера и его приемника, переворот на Перекрестке и далее. Озвучив свою точку зрения перед Адольфом и Шелленбергом, Милорд холодно констатировал, что, несмотря на привязанность к графу Илара, ис Тормена необходимо уничтожить. Сомнений в предательстве Дарва не оставалось.
   И к тому времени, когда Дарв шел к дому своего брата, чтобы якобы показать результаты последнего эксперимента, а Варис ожидал их в Сети для последнего удара, графа встретили трое. Милорд, Адольф и Шелленберг. Илара с ними не было: Мастер был отправлен фюрером по срочным делам и в ближайшее время в Ильмариене появиться был не должен.
   Удивлением это нельзя было назвать: сущность удивляться не умела. В сознании что-то беспомощно дрогнуло от облегчения: Дарв понял, что обман раскрыт, но даже радоваться очередной - последней - встрече с Наркотворцем сил уже не было. А в том, что встреча эта была последняя, сомневаться не приходилось: ближайшее будущее всем было понятно.
   Волей демиурга всех четверых выбросило в Сеть, к Варису, а затем и на грань Крейвера.
   Битва была недолгой, но крайне упорной, сущность яростно сопротивлялась уничтожению, на пределе используя возможности Дарва и Сартада, отбиваясь от атак и бешено жалясь в ответ. Тем не менее демиург, фюрер и адепт Бездны были намного сильнее.
   Дарв вместе с захватившей его сознание сущностью был сброшен в Крейвер, исключительно из-за предусмотрительности Шелленберга попав на те тропы, с которых невиновный имел шанс вернуться.
   После того, как все было кончено, милорд удовлетворенно кивнул оставшимся рядом с ним, после чего воплотил всех на физическом уровне.
   Ран Дар нашел их почти сразу же, буквально через несколько минут после возвращения. Мастера переполняли гнев и ярость: Командор просто почувствовал смерть брата.
   - Что случилось?!? Что вы сделали? - замер Мастер за несколько шагов до невозмутимого коменданта. Сейчас Илар был далеко не тем наивным, добрым и мягким человеком, которого все так привыкли видеть.
   - Дарв предал нас, предал Ильмариен и твои надежды, - холодно произнес Хёндай. Казалось, Милорд сейчас вообще не испытывает никаких эмоций.
   - Что вы...?
   - Сбросили его в Крейвер, - перебил Мастера комендант. - Все кончено.
   - Не верю, - тихо проговорил Илар, как-то сникая. - Он не мог. Не верю.
   Где-то на Терре сознание медиума пронзила острая безнадежная боль потери. Вега осознал, что Дарв был невиновен.
   На Илара медленно и неотвратимо накатывала истерика, Шелленберг вскользь, но крайне настоятельно посоветовал пока не расходиться, на вопросительный взгляд Милорда только неопределенно передернув плечами.
   Мастер не верил в предательство Дарва, бессвязно и неосознанно повторяя одни и те же слова, даже Наркотворец был не в силах остановить это.
   Следующие несколько часов прошли крайне не информативно, на небольшой лужайке перед домом. Илар по-прежнему находился в полуосознанном состоянии бреда, не поддаваясь на уговоры и успокаивающие фразы, Милорд и остальные пытались помочь хоть как-то.
   Почувствовав внезапную и хаотичную материализацию некоего разумного, Милорд просканировал пространство, личности не установил, зато стало ясно, что разумный этот находится в состоянии, близком к коме, а выход на физический уровень проходит неосознанно и крайне неудачно. Сделав несколько шагов к точке выхода, комендант подхватил тело в воздухе.
   На руках у Хёндая без сознания материализовался и обвис Дарв.
   Сказать, что Милорд был изумлен: не сказать ничего. От неожиданности Наркотворец едва не разжал руки, в полном ошеломлении пытаясь понять, что случилось. Не могло быть такого, ис Тормен должен был быть развеянным на нейтральные йерты и окончательно уничтожен. Тем не менее, истощенное тело на руках было вполне реально, а общее сканирование отчетливо показало, что это именно Дарв. Несмотря на то, что физически граф выглядел плохо, никаких жизненно важных отклонений не оказалось, в скором времени он должен был прийти в себя, после чего и полностью оправиться.
   По истечению нескольких минут, Хёндай так и не решался опустить Дарва на землю. Ничего не понимающим и не верящим взглядом посмотрел на довольно усмехнувшегося Шелленберга:
   - Он был невиновен, - просто пояснил Вальтер. - Прошел тропами Крейвера и вернулся к обратной точке. Теперь уже без той сущности, которая контролировала его действия. Крейвер не тронул невиновного.
   Теперь на лице Милорда отразилось понимание и... стыд.
   - Он в порядке, - бросил Наркотрорец подошедшему Илару, после чего опустил тело на землю, и почти мгновенно исчез, переместившись к себе.
  
   Дарв медленно приходил в себя. Еще до первых осознанных мыслей пришло ощущение, что когда-то это уже было. Почти обреченно вздохнув, пошевелился...
   И понял, что тело ему подчиняется. Почти не веря, вздрогнул и рывком сел.
   - Что...
   - Дарв!!! - бросился ему на шею Илар. - Ты жив, ты все-таки жив!
   - Жив... - едва сумел выдохнуть граф под напором Мастера. - Илар, выпусти... больно... Что здесь было?..
   Командор тут же отстранился, Илар мгновенно стал серьезным и сосредоточенным.
   - Мы не заметили перемен в тебе, думали, что все в порядке, а потом... Они сказали, что ты предал Ильмариен, убили тебя, я...
   - Брат, подожди, - Дарв пытался привести в порядок свои мысли, от собственной памяти последних месяцев остались жалкие обрывки, только горечь неудачи, обмана, воспоминания о собственном бессилии, липкой паутине, Милорд и потом долгий, очень долгий путь обратно. - Кто сказал?
   - Хёндай. По твоим действиям выходило, что ты хотел убить меня и Адольфа, они предупредили это, я... Я поверил им, Дарв. Прости. Я должен был догадаться.
   Илар выглядел настолько разбито и виновато, будто он обвинял себя во всем плохом, что есть в Мироздании, и это было неправильно. Параллельно с этим Дарв отстраненно подумал, что Хёндай был согласен убить его, что и сделал, какое-то горькое чувство удовлетворенности откликнулось на эту мысль.
   - Успокойся, пожалуйста. Все было правильно, ты не в чем не виноват. Я был опасен, и меня необходимо было... уничтожить. Для безопасности всего Ильмариена. Сам я не мог противостоять больше этой твари, я даже не заметил, когда именно она взяла под контроль мои действия, воспользовавшись мною для своих целей. Потом оказалось уже поздно.
   Илар стал выглядеть еще более виноватым.
   - Ну что такое?
   - Я допустил... Не почувствовал.
   - Все закончилось. Все в порядке, - болезненное чувство горечи по-прежнему не отпускало.
   - Прости...
   - Не за что. Так было надо.
  
   ***
   - Дарв, сделай что-нибудь с Хёндаем...
   - Что... я должен сделать? - граф замер на полушаге, недоверчиво уставившись на брата.
   - Да хоть что-нибудь! Милорд в последнее время отстранился от всех, оставил почти все дела, в которых он не играет решающую роль, настолько холодным и безэмоциональным его еще не видели в Ильмариене...
   После последнего возвращения Дарва прошло несколько дней, граф почти полностью восстановился, хотя безрассудно выходить в Сеть пока еще не решался. Мастер, похоже, поставил своей целью теперь не отходить от него ни на шаг, неотступно следуя за братом и на все возражения отвечающий лишь теплой и трепещущей волной обеспокоенности. Настолько теплой, что у ис Тормена просто духу не хватало ей противоречить. Чем Командор и пользовался абсолютно беззастенчиво, покидая своего брата только для решения совсем уж неотложных дел, или когда был уверен, что Дарв спит и ничего страшного с ним не произойдет. Впрочем, какой-то частью себя Дарв признавал, что за несколько лет, проведенных им в Ильмариене, количество приключений и смертей было несколько... выше, чем у любого иного разумного Перекрестка...
   - Что с ним? - у Дарва почти получилось скрыть свою обычную болезненную реакцию на упоминание о Милорде.
   - Щиты. Абсолютно непробиваемая ледяная броня. Он даже не ощущается сейчас. Вообще никак. Никаких чувств, мыслей или эмоций, все действия только исходя из рационального расчета, и ни малейших изменений в течение вот уже почти недели.
   - Насколько я знаю, комендант Ильмариена всегда был несколько... холоден, - получилось немного сухо.
   - Холоден, да, но не безэмоционален, - возразил Илар, останавливаясь. - Если так пойдет и дальше, то мы рискуем приобрести нового Великого Равнодушного, а Милорд слишком многим действительно дорог, чтобы позволить ему это. Щиты в него уже почти вросли.
   Прогулка по парку, которые они с братом зачастую совершали, сегодня выливалась в нечто совершенно непредставимое. И Дарв понятия не имел, что это ему принесет впоследствии.
   - Допустим. Но почему именно я? - голос, наконец, перестал предательски подрагивать и Дарв рискнул посмотреть Илару в глаза.
   - Видишь ли, он стал таким после твоего последнего возвращения, и я склонен предположить, что Милорд... чувствует себя виноватым за произошедшее.
   - Виноватым? Он? - искреннее непонимание.
   - Он допустил убийство невиновного. Более того, лично привел приговор в исполнение. А Хёндай Наркотворец совершенно не настолько бесчувственен, как это может показаться.
   Пристально вглядываясь в серые глаза Илара, Дарв краем сознания почувствовал какой-то подвох... Но так и не смог понять, какой именно.
   - И что я... могу сделать?
   - Ободрать с него эти чертовы щиты. Как угодно. Вином, разговором, убеждением, что все в порядке, изнасилованием...
   - Что-о?!? - неожиданный всплеск ярости был неконтролируем и, пожалуй, слишком красноречив. - Илар, как ты...!
   - Успокойся, это просто для примера... - Командор покорно кивнул. - Хотя кто знает, может, и получится...
   Подозрения в подвохе крепчали.
   - Ты все равно должен попробовать, - продолжал Илар. - Иначе очень скоро Милорд убьет себя. Эмоционально, - закончил Мастер.
  
   Едва не насильно уговорив Илара оставить его и дать время на размышления, Дарв отправился к себе. Назвать его состояние крайней взволнованностью было бы, по меньшей мере, несправедливо. Дарв был в истерике.
   С одной стороны ему очень, очень хотелось увидеть Милорда Хёндая, с другой... Идти туда, говорить с ним. Дарв боялся снова столкнуться с этой ледяной отчужденностью, отчаянием, пониманием, что у него нет никаких шансов на взаимность, хотя бы дружеские отношения. Боялся слов Хёндая, боялся его жестов, насмешки, всего и сразу. Графа трясло просто от осознания, что ему придется стучать в дом коменданта. Он пил и думал, снова пил, пока не накрутил себя до состояния почти бессознательного и решился идти прямо сейчас, чтобы только это не продолжалось дальше.
   Парой плетений приведя себя в порядок и надев маску, едва не более равнодушную, чем у самого Хёндая, граф переместился на площадку у дома, который раньше видел только издалека. Сообщил о своем приходе ментальным вызовом, через пару минут ему открыли.
   За эти две минуты Дарва чуть инфаркт не хватил. Теперь уже и отступаться было нельзя, и от мыслей не отделаться. Он не имел ни малейшего представления о том, что его ждет за порогом.
   Дверь отворил сам Хёндай. На миг графу почудилось изумление в аметистовых глазах, которое тут же сменилось непробиваемым ледяным безразличием.
   И вот теперь страх и сомнения резко отступили куда-то глубоко внутрь. Все стало просто, четко и ясно, никаких вопросов, волнений или тревог. Он просто должен поговорить с Милордом, убедить, что все действия коменданта были верными, снять непробиваемые щиты, а затем спокойно исчезнуть. Никаких надежд.
   - Я хотел бы поговорить, - поприветствовав, произнес Дарв.
   - Конечно, - четко выверенным движением Милорд указал внутрь дома.
   Накрытый стол, два бокала и вино, мебель и обстановка утонченного эстета - примерно так Дарв все это себе и представлял.
   Беседа проходила спокойно. Пожалуй, даже слишком спокойно, нежели было необходимо. Дарв осторожно просканировал состояние Хёндая, нашел его опасным, но не настолько смертельным, как об этом говорил Илар. Хотя в чем-то брат был прав: чем раньше Милорд избавится от подобных щитов, тем лучше будет для всех.
   Бросив несколько сложных многоуровневых плетений, граф начал искать в ледяной броне Хёндая лазейку, позволившую бы затем слой за слоем лишить его ненужной защиты.
   Говорили о каких-то мелочах, совершенно посторонних последним событиям, обсуждали предстоящие в Ильмариене мероприятия, особенности некоторых участков Сети... Хёндай оказался прекрасным ксенопсихологом и кармоаналитиком, хотя второе не помогло ему предотвратить последней ошибки... Сквозь щиты Дарв все равно ощущал непонятные щемящие нотки вины. В ходе беседы Милорд поинтересовался, не планирует ли граф заняться чем-либо кроме исследований ноосферы и Сети, например, в творческом направлении, в ответ на удивленный взгляд заметил, что у Дарва неплохой голос, чем на несколько минут выбил ис Тормена из колеи. Спустя две или три бутылки прекрасного вина Дарв смог, наконец, пробить брешь в ледяном коконе спокойствия и начал слой за слоем растворять щиты Милорда незаметно для коменданта, все больше открываясь уже неожиданно для себя.
   - Вы хотели бы услышать слова извинения? - внезапно сменил тему разговора Хёндай. Под серьезным взглядом коменданта Дарв запнулся на мгновение.
   - Нет, что вы. То, что вы сделали, было самым разумным и верным на тот момент. Я был пленен и опасен, представляя собой угрозу для всего Ильмариена. И то, что я не уследил за собственными действиями - только моя ошибка. Меня необходимо было уничтожить.
   - Тебе необходимо было помочь, а не уничтожить!
   На короткое мгновение волна боли, обиды и вины пронзила Дарва настолько отчетливо, что он даже не сразу сообразил ее принадлежность Наркотворцу, а не себе. Основная масса щитов была уже снята, но уходить теперь Дарв не собирался. Да и не хотел. Что-то слишком живое оказалось в этом восклицании Милорда и неожиданном обращении на "ты". Что-то, что было напрямую связано с Дарвом. И граф хотел найти и понять причину этого ощущения, чего бы ему это ни стоило.
   - Но никто не знал. Эта тварь приложила слишком много усилий для того, чтобы никто ничего не заподозрил. И то, что ей это удалось, повторяю - только моя ошибка, - возразил он.
   Милорд залпом осушил бокал и резко откинулся на спинку кресла - выражение его лица показалось Дарву обиженным.
   Заложив ногу на ногу, с нетерпеливым взглядом, напоминающим гнев капризного ребенка и рассыпанными по плечам волосами цвета расплавленного серебра, в тонкой рубашке, шелком облегающей каждый изгиб плеч, груди, торса... Хёндай был прекрасен. Против воли Дарв залюбовался им, еще не осознавая, что где-то внизу живота подняла голову огненная змейка желания. Впрочем, и сам он, по-прежнему очень бледный, с зачесанными назад черными волосами и в черной же рубашке, придерживая отведенной в сторону рукой бокал кроваво-красного вина, представлял зрелище не менее соблазнительное.
   В глазах Милорда на мгновение промелькнул интерес, тут же сменившийся вопросом:
   - Тогда зачем вы пришли?
   Дарв поспешно отвел взгляд и, отпив еще глоток, поставил бокал на низкий изящный столик.
   - Хотел извиниться за причиненные мною неудобства Ильмариену и... вам.
   - "Неудобства"? - бровь Милорда взлетела вверх. - Мы сбросили тебя в пасть верной смерти, сбросили неоправданно и невиновного, и за это теперь принято просить прощение?
   Воздух будто загустел, Хёндай был в ярости, Дарв чувствовал это кожей, мыслями, в самом эмофоне витал неосознанный гнев. Наркотворец оставался почти без щитов и граф невыносимо четко ощущал струящуюся в коменданте тепло и жизнь. Никогда раньше он даже не подумал бы, что Милорд может быть... таким.
   - Значит, ты пришел только за этим?! - на этот раз Дарв даже не обратил внимания на то, что Хёндай, незаметно для себя, снова перешел на "ты" - был полностью пленен и во власти этого голоса.
   "Неужели ты беспокоишься так только из-за того, что сбросил в Крейвер невиновного? Неужели мне нет никакой надежды, ни единого шанса, что ты беспокоишься... обо мне?.." - на беду или счастье графа, его собственные щиты к тому времени тоже слетели почти полностью, и невольная мысль эта и горечь были услышаны Хендаем столь же отчетливо, словно были произнесены вслух.
   - Что ты сказал? - Наркотворец резко подался вперед, в аметистовых глазах отражалось изумление, недоверие и, почему-то, отчаянная потребность услышать все до конца. Всю правду.
   Не в силах противостоять этому, да и не желая подобного противостояния, Дарв сдался окончательно и бесповоротно:
   - Я люблю тебя, - хрипло выдохнул он.
   - Что? Ты... это правда? - Хёндай медленно поднялся, и только врожденное упрямство ис Торменов не позволило Дарву отвести взгляд.
   "Да", - подтвердил он еще раз мысленно, на то, чтобы произнести это вслух, сил уже не хватало.
   И такое облегчение и искренняя, неприкрытая радость отразилась на лице Хендая, такая волна живого тепла, любви и счастья накрыла Дарва с головой, когда с Милорда опали последние щиты, заставив потерять контроль и собственное "я" в этом потоке ощущений. Дарв ощутил все волнения, тревоги, отчаяние и страх, переживаемые Хёндаем с момента их первой встречи, все мысли и чувства, направленные к Дарву, о Дарве и для Дарва...
   - Жизнь моя, счастье мое... - Милорд опустился перед графом на колени и Дарв, ощущая словно робкие прикосновения пальцев к своим волосам, решился не позволить ему продолжить...
   Было ли причиной всему вино или случайность, но и потом, в спальне, никто и ни о чем не жалел, раз за разом растворяясь друг в друге...
  
   - Дарв, почему ты ничего не сказал мне?
   Они лежали на кровати, Милорд устроился у Дарва на плече, ни на секунду не отпуская того от себя, волосы были откинуты назад и серебро Наркотворца прядями переплеталось с черной волной волос графа. Было настолько тепло и хорошо, что ни о чем постороннем думать не хотелось, только осознание, что теперь - все в порядке, и будет в порядке, все правильно и завершенно. Сколько времени прошло с тех пор, как Дарв постучался в дом Милорда, они не знали.
   - О том, что люблю?
   Милорд только кивнул в ответ, чуть изогнувшись, так, чтобы видеть глаза возлюбленного.
   - Хён, а когда? Я видел тебя всего несколько раз в жизни, и всегда ты был холоден и прекрасен. Чуждый, столь далекий от меня... Я даже подойти, даже подумать о тебе без дрожи не мог, я места себе не находил после того, как в Рейхе ты прошел мимо. А в тот единственный раз, когда ты был от меня на расстоянии вытянутой руки, услышал только повелительное "Спи" и провалился во тьму.
   - Прости меня, любимый... Я увидел тебя немного раньше, чем ты меня, и с тех пор боялся, что все это - обман, неправда, ложь... Старался не приближаться, надеясь, что все изменится и пройдет, а я в конечном счете успокоюсь. Не знал и не верил, что все будет, что все может быть так...
   - Хён, а что было тогда, когда я вернулся из Бездны? Илар упомянул как-то, что ты тоже был там, но исчез почти сразу же... Я не помню, - на мгновение Дарву показалось, что Милорд покраснел.
   - Ты тогда материализовался, выпав мне прямо на руки...
   - Что?..
   - ... Меня хватило ровно на то, чтобы проверить, что с тобой все в порядке и сбежать оттуда...
   - Хён... - в голосе графа послышался легкий укор.
   - Прости...
   Но Дарв уже повернулся, поцелуем вновь не позволив Милорду закончить. Свободная рука переместилась Хёндаю на грудь, ощутимо сжав сосок, затем, проведя пальцами другой от плеча до поясницы, спустилась ниже. Милорд выгнулся под новой лаской, судорожно пытаясь вздохнуть - Дарв не позволил, по-прежнему не отпуская.
   - Не смей больше просить прощения за то, что было, хорошо? - оторвался граф на мгновение, второй рукой удерживая Милорда так, чтобы тот смотрел ему в глаза.
   - Конеч... Дарв! - едва не выкрикнул Хёндай от очередного прикосновения, настойчивой нежности графа, желания, волнами исходившего от него.
   Касание, поцелуй, податливое обнаженное тело под руками, рассыпавшиеся по простыням волосы, какие-то слова нежности, ничего не значившие раньше и перевернувшие весь мир теперь, непроизвольно закинутые на бедра ноги, кожа к коже, изнывающая плоть, движение вперед, столь правильное в своей открытости и искренности... Крик, снова потонувший в жадном, нетерпеливом поцелуе и ответный поцелуй, по сравнению с которым само Мироздание не значило ничего и ничего в Мироздании уже не могло бы его отнять...
   Мысли объединились, два разума, полностью распахнутые друг для друга, слились воедино, в одно целое и нерушимое, и не было ничего прекраснее, чем ощущать трепещущие вены внутри, врываться с каждым вздохом и проникать в такт ударам сердца...
   Они принадлежали друг другу полностью и без остатка, абсолютно равноценно принимая и отдаваясь вновь и вновь, забыв о титулах и правилах, презрев одинокое "я" и безнадежное "никогда".
   Тогда не было ни времени, ни пространства, не было страха и боли, только глаза и души, наполненные счастьем и любовью, словно звезды, сумевшие, наконец, дотянуться до чего-то неизмеримо большего, чем просто жизнь. Не было и нет ничего непристойного в любви, какой бы она не была, если чувство это искренне и правильно для обоих.
   - Прости, что пытался сбежать от тебя, любовь моя...
   И снова все слова потонули в вихре эмоций, ощущений, счастья и упоенной уверенности, что все это - правда.
   Такая, какой она должна быть.
  
  
   5 Крейвер -- предельная концентрация инферно -- полный распад любой сущности.
  

5 - Обретение себя.

  
   Спустя какое-то время выяснилось, что Дарв и Хёндай были друг другу Предназначенными, и встреча их, как и любовь, была предопределена заранее и свыше. Жизнь наладилась, и все, казалось, шло своим чередом. Дарв оставил свой дом и обрел новый - у Хёндая. Познакомился чуть ближе с жизнью автосалонов и той расы, которую называют "автооборотнями", представителем которой Милорд и являлся. Илар продолжал попытки создания Ордена Аарн не без помощи ис Тормена, спустя еще какое-то время графа удалось затащить на службу в Рейх... Иначе говоря, дела помимо Сети мгновенно наполнили его существование. Но кроме всего, главным и важнейшим счастьем в его жизни оставался Наркотворец. "Они были словно две живые звезды, при взгляде на которых забывали дышать" - писал один из поэтов Перекрестка. Самая известная и красивая пара Ильмариена, самый неожиданный союз, хотя для создания его Хёндаю и пришлось пожертвовать достаточно многим из своей прошлой личной жизни.
   Дарв был занят, носясь по всему Ильмариену, и находясь даже в нескольких местах одновременно, используя темпоральные петли и вероятности. Дела, жизнь, Хёндай захватили его целиком, на переживания о чем-либо или размышления времени не оставалось, да и не было этих самых переживаний, не о чем было размышлять как раньше: на крыше под мелким моросящим дождем.
   И в таком бешеном, но, безусловно, мирном и радостном ритме прошло много времени, даже не дни или месяцы, а сотни лет.
   А потом Дарв начал очень медленно и мучительно осознавать, что, несмотря на все, что он имеет теперь, у него по-прежнему нет одной из самых главных составляющих: себя самого.
   Он жил с Хёндаем, безумно любил его, всячески помогал брату и Рейху, набирал бесценный опыт, но... Но не было того, чему он мог бы посвятить всего себя вне дел, обязанностей или дома. Милорд был занят везде, прямо или косвенно участвуя почти во всем, происходящем на Перекрестке - не зря же он был его демиургом. Нередко месяцами пропадал, гоняясь за древними артефактами малоизвестных или ранее неизвестных вовсе рас, забывая обо всем и уносясь в отдаленные части известного Сектора по одной наводке, едва успевая предупредить возлюбленного о своем очередном уходе. Или не успевая... Милорд также являлся главой автосалона и ведущим ноосферологом, кармоаналитиком и псенопсихологом Перекрестка. Наркотворец был лучшим едва не во всем. Невольно Дарв чувствовал себя рядом с ним... затерянным, незаметным... "бесплатным дополнением к коменданту".
   В то же время в Ильмариен начали попадать души с родной галактики ис Тормена, той самой реальности, которую он изменил. Встречаясь случайно с этими Аарн на улицах, Дарв ощущал себя виноватым буквально во всем, что когда-либо сделал и не сделал. Хуже всего было то, что не все эти Аарн были уже с измененного отражения. Около трехсот душ ушли в перерождения в тот самый момент, когда галактика отразилась, но еще до ее коллапсирования. Эти разумные помнили настоящую историю Ордена и СПД. Степени вины графа не было предела.
   Мелкие ошибки Дарва или некоторые неприятности преследовали его повсюду, нет, они не были какими-то значительными промахами или критичными просчетами, они не ставили ничью жизнь под угрозу, по сути, в небольшом количестве были бы вообще незаметны... Однако подобное сильно портило графу жизнь, настроение и ощущение самодостаточности и необходимости. Хёндай, Илар, Гитлер: были незаменимы, Дарв же не обладал ничем... сверхвыдающимся, не играл какой-то особой роли в жизни Ильмариена, не получал личного удовлетворения от того, что и как он делает.
   Забываясь в объятьях, снах и словах Милорда казалось, что все хорошо, правильно и непогрешимо, но как только Дарв смотрел на окружающую его жизнь, свои действия и место в ней, становилось безумно горько, тоскливо и даже в чем-то одиноко. Несмотря на появление Хёндая, все, кроме него - было плохо.
   Случайной характеристикой от Илара, в ответ на очередную неприятную ошибку Дарва было слово "карма". И рано или поздно граф решил в этой своей карме найти ответы на интересующие его вопросы. Кармоаналитиком он был не очень хорошим, знал и принимал некоторые законы и основные правила, не более. Постепенно в разговорах с Милордом эта тема стала затрагиваться часто, Наркотворец интересующую науку преподавал просто и четко, со спокойствием и уверенностью учителя, демонстрируя по возможности наглядные примеры из жизней реально существующих разумных. Граф же попутно с этим копался в своем прошлом, происхождении, событиях, решениях, упорно пытаясь понять, что же такого он сделал или делает не так. Множество мелких аспектов его жизни и перерождений ставили Дарва в тупик. Хотя бы даже одно то, что он девять раз подряд смог переродиться личностью ис Тормена: не укладывалось ни в какие рамки кармоаналитики. Равно как и появление души у неразумного образца тейрианцев. Хёндай списывал подобное на случайности или же совпадения, Дарву они таковыми уже не казались.
   Используя знания в ноосферологии, Дарв постепенно углублялся в ту часть Сети, которая хранила сведения обо всем ранее произошедшем. Уровень ноосферы. Уровень, в котором разумный, обладающий определенными умениями, может найти все. Вся история Мироздания и вся информация, о его последующих изменениях - заключена в Ноосфере. По-крайней мере, так считается, и не без оснований. Однако извлекать события такой давности слишком сложно, чтобы можно было сказать наверняка.
   Дарв не был склонен считать, что все, происходящее с ним - череда случайностей. До встречи с Хендаем ничего подобного не происходило, и причина косвенно крылась именно в этом. А, если точнее, в самом свершившимся факте встречи. Не было и нет никаких законов мироздания, которые запрещали бы любить и быть счастливыми, следовательно, причина была в самом Дарве, его прошлых ошибках.
   День за днем изучая свое прошлое, погрузившись в сопутствующую ему причинно-следственную, граф пропустил момент, ставших кризисным: "карма" начала затрагивать и Милорда. Пара мелких неприятностей, неудачное покушение на Коменданта всеми были записаны в череду случайностей. Так же как и очередное отбитое нападение на Ильмариен извне. Подобное тоже случалось, но редко - "Хрустальная земля" для многих была лакомым кусочком. Дарв же узнал об этом далеко постфактум - Милорд сосредоточенного графа беспокоить не хотел, а когда Дарв возвращался в обычную жизнь, это время можно было потратить на что-нибудь более важное, чем обсуждение последней сводки новостей.
   А потом случилась автокатастрофа.
   Автооборотни - разумная раса, имеющая две формы своего облика. Классическая гуманоидная (обычно это человек, реже - эльф), и автотранспортная, зачастую выраженная легковым автомобилем. Время перехода из одной формы в другую: от пары секунд. Обе формы для автооборотней являются равноправно естественными и удобными. Различие есть разве что в степени восприятия физических повреждений. Автооборотня в человеческом обличье можно калечить сколько угодно, довести до смерти, но обернувшись в автоформу - оборотень окажется вновь невредимым, и повреждения не будут иметь последствий. Однако любая царапина в автоформе является жизненноважной, гибель автомобиля означает смерть автооборотня.
   Хендай, находясь в автоформе, столкнулся с обычным управляемым внедорожником. Авария произошла не по чьей-либо вине, безо всяких к тому предпосылок, но последствия были катастрофичными. Серебристый джип Милорда оказался разбит до состояния ни к чему не способной груды металла, быстрой и хоть сколько-нибудь действенной регенерации не подлежащей. Разумеется, помощь подоспела сразу же, однако сразу после аварии по неизвестным причинам Хёндая перекинуло в гуманоидную форму. Повреждения остались, но что-либо сделать с ними не было никакой возможности. Впрочем, замена деталей от обычных машин для автооборотня неприемлема в любом случае: любая деталь должна быть регенерирована самостоятельно или же взята от другого представителя своей расы. И то не факт, что она сможет прижиться.
   Жизнь Милорда несколько часов висела на тонком волоске, какое-то время потом он провел в коме, восстановление проходило долго и болезненно.
   Дарв узнал о случившемся не сразу, появившись лишь спустя примерно час. Осознавая, что никакие известные ему связки и плетения в этой ситуации не помогут, ему оставалось только понимать, насколько страшна возможность потери возлюбленного. В голове настойчиво билась мысль, что виной произошедшего стала его собственная - Дарва - карма.
   К тому времени граф наиболее близко подобрался к причине своих неудач. Проанализировав все доступные ему собственные перерождения, он пришел к выводу, что точка этой причинно-следственной находится все в том же седьмом перерождении главой СПД. Там был кто-то, кто не просто ненавидел, презирал и обвинял его, но и сумел вывести эти чувства на более существенный уровень. Однако ни кто, ни когда, ни отчего именно сделал это - выяснить так и не удалось, хотя предположения была масса. Но слишком далеко тянулась эта нить, уходя в уже несуществующую, коллапсированную реальность галактики, слишком много разумных в то время испытывали к нему, мягко говоря, не положительные эмоции, слишком многие проклинали и хотели его смерти.
   Именно за эти мысли в очередной раз зацепился Дарв, когда сидел рядом с изломанным телом Наркотворца. И, подгоняемый желанием исправить то, что осталось неисправленным, узнать истинную причину того, почему сама судьба запрещает ему быть счастливым, за что платит сейчас Хёндай, Дарв в очередной раз вырвался в Сеть. Теперь цель его запросов была относительно проста и понятна: направленные на него проклятья. Проклятья такой силы, которая могла столь кардинально влиять на его личную жизнь.
   И через какое-то время он нашел ее. Девушка, лет пятнадцати на вид, во время финала той самой ненавистной Дарву Войны Падения.
   Она теряла близких ей разумных, теряла, понимая, что безвозвратно, теряла вместе с Орденом, домом и будущим. И на одной из тех двух эскадрах, захваченных Дарвом для обмена на Илара, был тот, кого она любила. Через какое-то время погибла и она сама, но перед смертью думала об убийце всего того, что было ей дорого. Думала - и ненавидела. Ненависть для аарн чувство вообще крайне несвойственное, и когда она появляется, обладает разрушающим потенциалом. Однако девушка эта сумела не только ненавидеть, но и оформить свою ненависть в проклятье, интуитивно вложив в него такое количество силы и живого желания, что позволило ему стать необычайно мощным..
   "И будешь ты любить тех, кто не любит тебя. И будут тебя любить те, кого никогда не полюбишь ты сам. И будет так все время твоего существования. Если же ты познаешь взаимную любовь, жизнь твоя станет причиной гибели любимого тобою."
   Для Дарва эти слова приняли образ приговора. Хёндай был обречен. И, если даже в этот раз все обернется к лучшему, проклятье должно было настигнуть его потом. Думать о том, что будет после, Дарв не хотел. Не хотел и боялся. Единственным способом как-либо изменить будущее была необходимость во что бы то ни стало найти ту девушку и изменить проклятие.
   Дарв узнал, что она жива и где-то есть. Дарв искал ее, звал. С надеждой и отчаянием. Дарв догадывался, что она не могла не следить за ним и знала, что сейчас происходит. Но каждый раз она сама уходит от него и не позволяет найти себя. Потому что ее душа по-прежнему желает возмездия. Того, чтобы Дарв понял, каково это: терять все, что тебе дорого. Терять и знать, что иного не будет. Что твою судьбу вершит кто-то еще, а от тебя ничего не зависит, и ты ничего не можешь сделать.
   Дарв не мог не понимать всего этого. Он вкладывал в свой зов все безграничное ощущение вины и всю любовь, что была в нем. Показывал, что готов сделать все, что угодно, лишь бы Хёндай Наркотворец жил. Готовность нести любое наказание, лишь бы оно затрагивало только его, и его одного.
   И, в конце концов, она ответила. Сеть вокруг изменилась, граф не сумел понять принадлежность этого участка к какому-либо из известных ему. Прозвучавшие же слова отмели любое желание интересоваться этим дальше.
   - Как ты посмел желать опровержения справедливого Воздаяния?
   Перед ним предстала не просто девушка-аарн, а сущность, несшая в себе определенную роль. Дарв понял, почему она все еще жива и осталась внешне такой же, как и была. Льдистый блеск в глазах, развевающиеся серебристые одежды, при любом взгляде чувствуется холодный расчет, понимание и осознание своих поступков, знание того, что должно сделать. И теперь она имела полное право на подобные вопросы.
   После своей смерти девушка заплатила за произнесенное ею проклятие и его выполнение. Ее душа не ушла в перерождение, и теперь перед графом стоял Ангел Воздаяния.
   Такие сущности не имеют отдыха и не принадлежат к каким-либо структурам, они остаются одиночками. Обреченными неограниченно долгое время исполнять воздаяние за похожие свершения, из-за которых личность когда-то прокляла. После произнесения тех слов и своей смерти, она несла воздаяние похожим своими поступками на Дарва, и вряд ли кто-нибудь мог точно сказать, сколько времени для нее с тех пор прошло.
   - Ты убивал наших любимых, прекрасно осознавая, что делаешь. Неужели заставить тебя прочувствовать тоже самое - несправедливо?
   Дарв склонился, признавая ее правоту. Опровергнуть это было нечем. Доказывать свою невиновность - бессмысленно, да и бесчестно.
   - Все, что угодно. Накажи меня, как угодно, но не трогай Хёндая. Я был и остаюсь бесконечно виноват перед тобой и многими остальными. Да, ты справедлива ко мне, но Милорд не имеет к этому никакого отношения! Пусть за свои ошибки я расплачиваюсь сам. Только сам!
   - Ты хочешь отмены проклятия? - она сказала это насмешливо, но с вызовом. Ярость и месть прошлого для нее не противоречили тому, что происходило сейчас. Ее голос слишком отчетливо напоминал о том, что в эти минуты для Милорда, может быть, последние.
   Усилием воли Дарв расслабил на секунду сжавшиеся от этой мысли пальцы.
   - Нет.
   Казалось, что все потеряно, но так не могло и не должно было быть, нельзя, чтобы было так. Упав перед ней на колени, Дарв открылся полностью, чтобы доказать искренность всех слов и намерений.
   - Не отменить. Я признаю и не отказываюсь от того, что совершил, я знаю, что виноват, я знаю, что это справедливо для меня, я готов нести наказание.. Но прошу, умоляю, пожалуйста, не трогай Хёндая, он должен жить! Не трогай тех, кто не виноват, пусть плачу только я, я один!..
   - Ты изменился, - произнесла она, и в тот же миг перед Дарвом пронеслись все ее чувства, ощущения, эмоции из далекого прошлого, когда девочка-аарн раз за разом теряла тех кого любит. Словно свое - да оно и было принадлежащим ему в это время - Дарв чувствовал гибель, смерть, боль, бездну отчаяния, осознание пустоты, одиночества и безнадежности. Рассыпающееся счастье. А затем: ярость, ненависть, столь сильные, что звезды теряли свой блеск и оставалась лишь тьма. И уже мельком пронеслись перед ним видения смерти и льдистой короны осознания "должен".
   - Я изменяю проклятие, - неожиданно донеслось до Дарва сквозь туманную пелену кровавого оттенка.
   Он даже не сразу осознал, что именно слышит - отойти от переживания столь сильных чужих воспоминаний так быстро - невозможно в принципе.
   - Что? Как? - Дарв по-прежнему стоял на коленях.
   От нее веяло холодом и слова, казались, были произнесены совершенно безэмоционально:
   - Никогда тебе не войти в братство Командоров и не почувствовать в себе Живой Звезды.
   Все. Возвращайся к тому, кого любишь.
  
   К тому времени, когда Дарв вернулся в Ильмариен, Хёндай просто спал. Ни о каком чудодейственном исцелении речи не шло, но угрозы жизни уже не было.
  
   ***
   - Дарв, ты должен отвлечься, последние месяцы на тебя смотреть страшно! И даже я уже не вижу больше способов заставить тебя расслабиться.
   - Правда? - в этом вопросе прозвучала нескрываемая ирония.
   Вот уж с кем-кем, а рядом с Милордом у графа еще ни разу не возникало ощущения, что "подобное где-то уже встречалось". Особенно, если сравнивать нынешнее с прошлым промежутком времени, когда Дарв раз за разом по самым непредставимым и, зачастую, болезненным причинам вынужден был просыпаться в кровати, неизменно наблюдая сидящего рядом с собой встревоженного Илара.
   - Не замечал за тобой отсутствие фантазии... - во фразе явно присутствовал намек, однако Хёндай проигнорировал его с легкостью.
   - Дарв, так и я тебе про то же! - изогнул бровь Милорд. - Но как бы я не изощрялся, ты по-прежнему умудряешься оставаться.. серьезным.
   - Я слишком серьезен? Хён, быть может, это просто черта моего характера?
   - Мы не так мало прожили вместе, чтобы я упустил столь значительную деталь. Нет, серьезность всегда была твоей отличительной чертой, но не до такой же степени. Что не так? Что тебя тревожит?
   Дарв откинулся в широком кресле. Как ни посмотри, жизнь была прекрасна. Хёндай успешно оправился после аварии, успев с тех пор привести в исполнение несколько ремонтов, и продолжая играть в Ильмариене одну из важнейших ролей. Илар полным ходом готовился возродить Орден Аарн, уже понемногу подбивая Коменданта создать ему под это дело четвертый Луч Перекрестка. Сам Дарв получил возможность заниматься чем угодно, не опасаясь за жизнь и здоровье тех, кто были ему дорог, Сеть пускала его все выше, а необходимые дисциплины, хоть и нелегко, но поддавались упорству мага. Все было великолепно, если бы не...
   - Все хорошо, - улыбнулся граф. - Я просто такой, какой есть.
   И Хёндаю не оставалось ничего, кроме как поверить.
  
  -- Илар, я слишком серьезен?
   Голограмма отображения под пальцами ран Дара слегка дернулась, выражая удивление управляющего ею. Они находились на открытой веранде, Илар обрабатывал какую-то информацию, невесомый экран, повинуясь мысленным или тактильным прикосновениям Мастера, едва не каждую секунду выдавал сложные переплетения разноцветных линий, сфер, пунктиров. Некоторым он давал наименования, некоторые игнорировал или вовсе стирал, картинка приобретала все более четкую схему, но до окончания по-прежнему было далеко. Дарв уже третий час недвижно и беззвучно лежал на ковре с длинным ворсом, заложив руки за голову и обдумывая что-то свое.
   - Смотря что именно ты вкладываешь в слово "слишком", - улыбнулся Илар, приостанавливая работу. Почувствовав невысказанный вопрос, пояснил: - Для работы в Сети серьезность и сосредоточенность необходимы больше, чем воздух, и ты сам не хуже меня об этом знаешь. Тем более, что как раз воздух там не нужен вообще... К делам в Рейхе подходить без серьезности тоже считается верхом неуважения... И так далее. Излишней серьезности в работе не бывает.
   - А не в работе?
   Мысленным приказом Илар свернул экран и повернулся в кресле так, чтобы смотреть прямо на Дарва.
   - Это тебе Хёндай сказал, да?
   Ис Тормен неопределенно передернул плечами, насколько это позволяла поза. Понимание брата иногда было чрезмерно.
   - Ну, если тебе заявил об этом сам Милорд, с которым ты, между прочим, живешь вместе уже достаточно большое количество времени, то, наверное, он прав, - рассмеялся Мастер.
   - И я слишком серьезен, - подвел итог граф.
   - Сейчас ты к тому же еще и мрачен, невесел и подавлен... - вздохнул Илар.
   После чего поднялся с кресла и устроился подле брата на ковре.
   - Дарв, что тебя беспокоит?
   Ощущение "где-то это уже было" вернулось с новой силой.
   - Ничего, - с нажимом ответил граф.
   - А если постараться не лгать? - покачал головой Илар. В его голосе звучали нотки досады. - В самом деле, если это не мое дело и вообще меня не касается, то ты можешь просто сказать об этом словами. Но пытаться меня обманывать это... не по-братски, - закончил ран Дар.
   В какой-то момент графская гордость внутри Дарва подсказывала воспользоваться советом и напрямую указать Илару места, куда ему лезть не следует, а затем, возможно, и просто уйти телепортом в старый дом на берегу реки, где давно уже никто не обитал. Там можно было просто подумать вдали от любопытных или беспокоящихся глаз. Загородиться щитами, словно теуром, оградить дом предупреждающим контуром - чтобы никто не вошел без приглашения - и напиться. В одиночестве. Как когда-то.
   Но в чем-то Илар все же был прав: ему можно было просто сказать - и он не стал бы вмешиваться. При большом желании со стороны Дарва можно было бы даже добиться от брата поведения "ничего не случилось, я ни о чем не догадываюсь, все в порядке". Но это было бы ложью, и оба знали бы об этом одинаково прекрасно. А Илар, если уж начинал догадываться о чем-либо, проявлял завидное упорство в том, чтобы узнать ответы на свои вопросы. Нет, Мастер никогда не делал что-либо "вопреки" или "против", скорее, напротив: мягкостью, ненавязчивой теплотой и, казалось, всеобъемлющим пониманием он топил все щиты, до которых дотягивался. И все это с искренним желанием помочь, которого никогда не скрывал ни от себя, ни от других. На то он и был Мастером и Командором. Пусть даже Ордена, которого ныне не существовало.
   Дарв тяжело вздохнул: лжи между ними существовало и так достаточно много, хоть Илар об этом и не догадывался. Но стереть память самому себе Дарв не мог, да и не хотел бы. Все равно это тоже было бы ложью. Дарв вообще не хотел лжи. В последнее время он все чаще хотел, чтобы все его оставили в покое и перестали думать о нем столь... хорошо. Впрочем, и это была очередная ложь. Одиночества он больше не хотел. Ни одиночества, ни прошлого, которое было наполнено холодом и тиумским виски. Скорее уж, просто умиротворенного спокойствия, которого был лишен.
   Молчание затягивалось.
   - Я запутался, - неожиданно для себя, произнес Дарв.
   - В чем? - удивленно повернулся к нему Илар, и его серые глаза снова кольнули совесть воспоминаниями.
   - В себе, - пожал плечами граф.
   - А что, на твой взгляд, в тебе неправильно? - интерес в голосе Мастера не был ни интересом "а что у тебя внутри", ни чрезмерно формальным, ни лезущим в душу. Он был ровно таким, каким должен был быть: оставляющим полную свободу действий: от возможности свернуть разговор в эту же секунду до самостоятельного выбора говорить так долго, о чем и насколько подробно хотелось бы. И при этом ни йерта фальши.
   "Все же не просто так Илар остается аарн", - с ноткой недовольства тем, что так быстро сдается, подумал Дарв. Разумеется, подумал так, чтобы Илар не мог этого услышать.
   - Все. Я сам неправилен, - безапелляционно заявил граф. В ответ на недоуменный взгляд Илара, пояснил: - У меня есть все. Даже то, о чем я и не мечтал в дни расцвета СПД, - при упоминании этой структуры Дарв усмехнулся настолько прошлой усмешкой, что Илар отвел взгляд. - Есть даже то, о чем я вообще никогда не мечтал: то ли не смел, а, скорее, просто забывал. Жизнь, сила, возможности, будущее, ты и Хёндай... То, чего раньше не могло бы быть просто по определению. И чего я, по большому-то счету, и не заслужил.
   - Почему ты думаешь, что не заслужил? - тихо спросил Илар.
   - Ты прекрасно помнишь, после каких перерождений я попал в Ильмариен. Не можешь не догадываться, что это была лишь случайная ошибка, - эмофон Дарва, как и интонации его голоса, пронзали тонкие нити угрожающей уверенности. - И не хуже меня знаешь, куда меня хотели отправить после перехода. Наверное, концлагерь Третьего Рейха, это все же не самое лучшее в Ильмариене место. Пусть даже Рейха Возрожденного.
   Илар чуть сгорбившись прислонился спиной к стоящему тут же креслу. По всему виду Дарва становилось понятно, что останавливаться он не собирается, и перебивать его сейчас Мастер не хотел.
   - Да, с тех пор прошло немало времени и многое изменилось, в том числе и я сам. Но не настолько сильно, как считают некоторые, - снова усмехнулся граф. - И, несмотря на то, что у меня есть, казалось бы, все, на самом деле стоит добавлять слово "почти". По большому счету, для Ильмариена меня не существует. Я есть лишь для одного-двух десятков разумных, двое из которых: это вы с Хёндаем. Но и для вас я прежде всего личность и привязка на меня - сугубо личностная. Если меня сегодня или завтра не станет - Ильмариен этого просто не заметит. Никто, кроме вас, не заметит. "Был и нету - такое случается". Вот и все, что останется от меня. Я не играю никакой роли, не замешан в чем-либо глобальном, не отметился здесь ничем, кроме нескольких достаточно крупных неприятностей. Ну и, разумеется, своей личной жизнью с демиургом Ильмариена, Милордом одного из Автосалонов, Хёндаем Наркотворцем: великолепным кармоаналитиком, ноосферологом, ксенологом, ксенобиологом и ксенопсихологом. За почти три тысячи лет, проведенных здесь, я, по сути, ничего не добился. Как был, так и остаюсь простым разумным Ильмариена.
   - Да, честолюбие всегда было присуще роду ис Торменов, сколько я их не встречал, - обезоруживающе улыбнулся Илар в ответ на тяжелый взгляд Дарва.
   - Не в честолюбии дело, хотя его наличия я отрицать не буду. А в том, что за такое количество времени я так и не стал чем-то... большим.
   - Дарв, ты слишком торопишь события, - утешающее произнес ран Дар. - Тому же Хёндаю для того, чтобы стать тем, кто он есть сейчас, потребовалось гораздо больше тысячелетий. Ничего не делается сразу и быстро, ты сам не можешь не понимать этого. И ты слишком увлечен желанием быть кем-то, кто не просто живет с Милордом. Настолько увлечен, что забываешь о простой жизни, которая проходит мимо тебя. Смотришь на Ильмариен, как на цель для покорения и инструмент собственных возможностей, но не разумных в отдельности, живущих здесь. За работой и совершенствованием собственного мастерства забываешь, что есть что-то кроме этого. И я говорю вовсе не про себя или Хёндая. Ты не умеешь иногда давать себе просто отдохнуть...
   - В этих разумных я очень часто встречаю аарнят, многие из которых никогда не забывали о том, кто убивал их и тех, кого они любят. Или тех, кто видят во мне исключительно ошибку Мироздания, с которой после перехода в Ильмариен надо было бы поступить так, как планировалось изначально. Или...
   - Дарв, хватит винить себя во всем прошлом, настоящем и возможном будущем одновременно! - резко перебил графа не выдержавший этого Илар. - Да, ты виноват перед ними, но теперь вы по одну сторону, а сам ты исправил все, что только было возможно. И то, что считалось невозможным, если вспомнить отражение нашей хвостатой галактики. И ты не ошибка, а те, кто смеет в открытую заявлять тебе подобное, пусть попробуют сказать это мне!
   Наткнувшись на неожиданно осторожно-благодарный взгляд Дарва, Мастер продолжил уже тише и мягче:
   - Ты просто не умеешь жить. Пытаешься видеть во всем только плохое и прячешься от возможного хорошего. Хочешь доказать себе свою... невиновность. И совершенно не пытаешься отвлечься ни от призраков прошлого, ни от навязчивого желания "стать чем-то большим". Просто постарайся посмотреть на окружающее тебя с другой точки зрения. Здесь есть жизнь, правда. И она вовсе не так плоха, как ты сам себе навязываешь.
   - Посмотреть с другой точки зрения, говоришь... - пробормотал Дарв.
   Грустно глядя на задумавшегося брата и осознавая, что тот вряд ли понял его слова правильно, Илар мягко, но настойчиво позвал его.
   - Что?
   - Пообещай мне одну вещь, - улыбнулся Мастер.
   - Какую?
   - Пообещай. Я верю, что не попрошу от тебя ничего невыполнимого.
   Под этим взглядом Дарв ничего не смог сделать, кроме как согласно кивнуть, одновременно пожав плечами с эмофоном обреченной покорности.
   - Хорошо. Обещаю.
   - Ты хотя бы попытаешься научиться жить, - сама просьба не была неожиданной, но у Дарва все равно появилось ощущение, что где-то его мягко, ненавязчиво, и в то же время с искренней теплотой обвели вокруг пальца, словно маленького котенка.
  
   Остаток дня Дарв все же провел в свое прежнем заброшенном доме, как и планировал: за защитным контуром и в ментальной броне. Вначале хотел было и напиться, пользуясь возможностью, но, обдумывая слова Илара и свое ему обещание, несмотря на каждый последующий бокал алкоголя, по-прежнему оставался непробиваемо трезв.
   Жить было грустно. В первую очередь оттого, что брат, кажется, был прав. И насчет неумения жить, и по поводу преждевременных амбиций, и даже в неправильном отношении к прошлому. Все, что можно было исправить, на первый взгляд, Дарв действительно исправил. Но прошлое оставалось прошлым, память - памятью, и чувство вины не утоляли никакие факты. Возможно потому, что оставалось еще одно дело, на которое граф уже три тысячи лет не мог решиться. Маленькая, никому, кроме Дарва, неизвестная тайна, в которой он не смог признаться даже сегодня, когда, едва ли против своей воли, признался во всем остальном. Илар все равно помнил навязанную ему версию прошлого. И по-прежнему не догадывался о ее фальшивости. Для совести Дарва этот факт все исправленные им ошибки сводил к отметке в ноль.
   Когда наступила ночь, граф понял, что отвлечься ему и правда необходимо. Возвращаться домой к Хёндаю в таком состоянии Дарв не хотел, идти к Илару тем более. Зато на нем было обещание попытаться научиться жить. Как именно это сделать: ис Тормен себе даже не представлял. Но и спрашивать было не у кого. Не приставать же к первому встречному на Перекрестке с подобным вопросом. Для Дарва в понятие "жизнь" входило два пункта: Милорд и тиумское. А учиться жить... Для этого, наверняка, требовалось какое-то окружающее общество, значит, первый пункт отпадал.
   Еще после получасовых размышлений Дарв решил отправиться в один из многочисленных на Ильмариене кабаков, ориентиры которого он знал, своеобразный "Knappe", рассказы о котором слышал когда-то случайно.
   Место оказалось приятным и на вид и по ощущениям. Группа посетителей - разношерстной: от эсэсовцев Возрожденного Рейха, до мирных жителей, от людей, до рас совершенно негуманоидных. Живая музыка, приятная обстановка, привычный тиумский.
   Дарв остался за одним из угловых столиков, откуда просматривался весь большой зал, и где, теоретически, можно было легко обнаружить его самого. Щиты, открытые на вход, оставались по-прежнему закрытыми на выход, впрочем, такое встречалось здесь у подавляющего большинства и никаких вопросов или подозрений не вызывало даже мысленно. Где-то негромко звучали переливы гитарных струн, кто-то пел.
   Ис Тормен наблюдал за всем происходящим с выражением спокойного безразличия на лице, столь привычного для него в многолюдных местах. Постепенно разговоры вокруг ему наскучили, сознание приятной дымкой чуть затуманило выпитое, и Дарв все больше начал прислушиваться к той компании, под пальцами одного из которой звучала гитара.
   Через какое-то время он покинул свой столик и прислонился спиной к обработанной под древесный сруб стене неподалеку, уже не скрывая слабо проявляющегося внимания. Возражений против его присутствия ни от кого и не поступило: не он один был здесь и не он один проявлял подобный интерес.
   Когда-то Дарв писал стихи. Редко, на разных языках, в разных жизнях, даже в Ильмариене. Стихи рождались, никуда не выкладывались, нигде не сохранялись, и со временем выветривались даже из памяти, оставляя после себя только обрывки ощущений, рифм и ситуаций, с ними связанных. Граф не очень любил вспоминать их, и уж тем более у него никогда не возникало желание делиться с кем-либо подобными обрывками собственной истории и эмоций.
   Но сейчас стихи в памяти начали снова проявляться. Сначала отдельными образами, затем рифмами, а потом и строчками. По кусочкам, представляя собой нечто цельное и в то же время новое, не навевающее размышлений о прошлом. И Дарв не без удивления понял, что некоторые из них вполне может положить на звучащую мелодию. Вот только саму мелодию он бы тоже немного изменил...
   - Позволите? - тихо, но уверенно спросил он у человека, в руках у которого сейчас находилась гитара, через пару минут после того, как стихли последние аккорды.
   - Конечно... - Дарву с улыбкой освободили и гитару, и место.
   Сказать, что для графа инструмент оказался совершенно новым и непривычным, было нельзя. Когда-то давно он и учился и играл. Правда, в то далекое время дальше любительской игры в очень небольшой компании под строго определенное настроение дело так и не зашло.
   Пальцы быстро, но слишком осторожно на первый раз пробежались по незнакомым струнам, улавливая давно забытое ощущение. Пара вольных бессвязных вариаций, затем мелодия, услышанная уже здесь. Затем она же, но уже измененная - побочная тема раскрывается на первом плане. Возобновившиеся в отсутствие музыки разговоры неподалеку снова затихли.
   А затем Дарв негромко запел то, что приходило к нему само по себе.
   Потом были чьи-то старые песни, графом перепетые, когда он по-прежнему пытался понять, что именно может и хочет, после чего волной, один за другим, пошли экспромты. Глубокий бархатистый голос наполнял, казалось, все вокруг. К Дарву не просто прислушивались, Дарва слушали.
   Гитару он отложил только тогда, когда казался себе совершенно обессиленным, как физически, так и эмоционально. Оставаться здесь и сейчас дольше - не хотелось. Но за пару секунд до открытия телепорта, его окликнул по имени незнакомый голос:
   - Простите, вы не могли бы уделить мне немного времени?
   На быструю руку сверившись с ноосферой, ис Тормен узнал в нем разумного из прошлой команды Кинрена Саитты, знаменитого ныне продюсера. Упустить такой шанс по отношению к жизни было бы... как минимум невежливым.
   Уже позже, изменив первоначальным планам, ночевал Дарв все же дома.
   - Я же говорил, что у тебя хороший голос, - тихо произнес зажмурившийся от удовольствия Хёндай.
   - Хён, ты говорил всего лишь, что он у меня неплохой, - с улыбкой ответил Дарв.
  
   ***
   Когда-то в одной вселенной существовал мир. Ничем, в особенности, не примечательный. Обитаемый, населенный разумными нескольких рас, с богатой флорой и фауной. Бывало там всякое: и войны, и вражда, и любовь и радость. Соседствовали и развивались друг с другом магия и технологии, хотя магия была все же на первом месте. Бороздили небо воздушные корабли, звезды светили ярко и незамутненно. Долгую жизнь обещали миру небосвод и земная твердь, огненные демоны и водные духи.
   Среди прочих разумных жил там один человек, обладающий заурядным магическим Даром, которым наделен был каждый из его народа. Он рос, обучался мастерству и ремеслу, зарабатывал на жизнь, женился, похоронил родителей, вырастил сына... Обладая душой и помыслами столь чистыми, словно родниковая вода, никогда не предавал ни себя, ни свое Слово или Искусство, ни тех, в кого он верил и с кем готов был идти на смерть. Не страдали от его руки животные или разумные. Не обижал он и духов и стихии. Жил, справедливо получая и отдавая.
   А потом случилось так, что потерял человек все то, что было ему дорого в этом мире, то, что являлось его жизнью. Сейчас уже никто не знает и не помнит, что именно тогда произошло. И захотел человек сделать так, чтобы не было больше в мире несчастий и страданий, чтобы ничто не могло прийти изнутри или снаружи, и повредить хрупкому балансу, царящему здесь. Чтобы каждый мог защититься и защитить, а желание убивать ради забавы забылось в веках. Чтобы весь мир был свободен и стремился к гармонии и счастью для всех, живущих в нем.
   Человек отдал этому желанию все свои мысли и действия, очень долго он пытался в одиночку помогать тем, кому мог помочь и не участвовал в войнах и расправах. Время шло, и человек понял, что его скромных сил недостаточно для того, чтобы осуществить свою мечту. По-крайней мере, пока он остается человеком.
   И еще через некоторое количество времени в пространстве этой вселенной взорвалась и ожила Звезда, ставшая щитом для всего, что окружало ее.
   Она не была космическим объектом, холодным и видимым, она являлась живым воплощением души, которую несла в себе. Ее свет не был зримым или незримым, он просто был, его нельзя было почувствовать, но он был во всем. Не было больше в Мироздании подобного, не было еще одной Живой Звезды.
   На протяжении многих тысячелетий Живая Звезда являлась залогом мира и спокойствия во вселенной, не позволяла проникнуть внутрь ничему враждебному извне и сохраняла надежду, веру и возможность быть счастливыми и свободными одновременно: для тех, чьей она была защитой. Свет был Светом, добро - Добром, жизнь - Жизнью. Человек отдал ей все самое важное для себя, превратив мечту в реальность.
   Но однажды в это пространство вторглась чужеродная сущность. Она пришла из таких уровней, которые нельзя увидеть физическим глазом, о самом существовании которых подозревают очень немногие. Душа этой сущности прошла через многие перерождения и трудности, и по праву получила могущество и силу, равно как и возможность распоряжаться ими по своему усмотрению.
   Сущность разгадала историю появления Живой Звезды, увидело невообразимые по мощи потоки энергии, исходившие от нее, осознала, насколько сильным источником она была. И насколько сильнее могла бы стать сама сущность, обладая Звездой.
   И сущность возжелала ее.
   Не было противостояния и сражения в том виде, насколько мы привыкли себе это представлять, и все же битва была. Длилась она столько, сколько не живут люди и даже духи огня или воды: время для сущности и Звезды текло по своим законам, если оно для них тогда существовало вообще.
   Живая Звезда не смогла противостоять такому упорству, опыту и изощренности в методах достижения желаемого. Но и чужому она не досталась: в последний момент просто рассыпалось миллионами маленьких осколков-звездочек, за долю секунды рассеявшихся по всему Мирозданию.
   Убийство Живой Звезды - не искупаемо. Сущность осталась ни с чем, была сброшена с достигнутых уровней, лишена силы и мощи, отголоски свершенного преступления всегда должны были отзываться в ее будущем колкими осколками. Сущность перестала быть сущностью, волей Нерушимых Законов, вернувшись в пространство телесного и материального, обреченной еще долгое время заслуживать право на что-либо иное.
   А осколки Живой Звезды до сих пор встречаются в Мироздании, по сравнению с их родоначальницей они намного слабее, но по-прежнему всегда - несут в себе только чистоту и свет, никогда не служа вредоносному.
   Ныне эти осколки называют Аарн-Двархами или же, в память о первой: Живыми Звездами.
   Они разумны и имеют личность, по-прежнему являются мощнейшими источниками энергии, рождаются и умирают - хотя многие называют это перерождением - и являются совершенно самостоятельными и ни от чего не зависящими. Иногда они идут на контакт с разумными, образуя нечто, похожее на симбиоз, но никогда не помогают несущим в себе разрушение. Они многое знают, но только сами выбирают, говорить что-либо или нет, они могут родиться в самой душе, никого не спрашивая, согласиться сотрудничать, или уйти тогда, когда посчитают это необходимым. Однако вовсе не так переменчивы, как может показаться. Обычно, согласившись на сосуществование с кем-либо, они остаются с выбранным до конца. Потому что в подавляющем количестве случаев - не ошибаются в избраннике.
  
   После той ночной встречи в кабаке Дарв осознал смысл слов, которые пытался донести до него когда-то Илар. Граф оказался чрезвычайно талантливым. Гитара и музыка стали продолжением его самого, и забываться, одновременно ощущая, осознавая, и донося до других свое - было гораздо естественнее и желаннее, нежели прежнее тяжелое забытье в одиночестве. Воображение и творческое начало раз за разом подкидывали графу все новые и новые сюжеты для мелодий, затрагивая очень широкий спектр стилистики. Скоро был небольшой "домашний" концерт в близком кругу. И вряд ли Дарв разочаровал кого-либо искренностью своего исполнения. А после уже была собрана и первая группа, написаны стихи, впоследствии положенные на собственную музыку, успешные записи... Карьеру прочили блестящую, некоторые уже стали поговаривать о новой восходящей звезде Ильмариена...
   Жизнь приобрела новые краски. И снова все прочнее укреплялось в сознании мысль о том, что теперь все правильно. Доля спокойной уверенной раскрепощенности, наконец, поселилась в мрачном и "слишком серьезном" ис Тормене. Теперь, параллельно с личной жизнью и работой, прочно утвердилась творческая составляющая. И никто не мог сказать, что что-либо стало хуже, чем прежде.
   Впрочем, ни Рейх, ни веромагию, ни работу и исследования в Сети Дарв тоже не забывал, еще давно четко расставив приоритеты. Понимая, что к середине четвертого тысячелетия жизни на Перекрестке, Сеть Ильмариена стала для него понятной скорее более, чем менее, граф начал стремиться дальше и выше: изучая сетевую демиургию и разнообразнейшие встречающиеся ему аномалии, он все чаще выходил за границы Хрустальной Земли. Одновременно он понимал, что самостоятельного изучения - пусть даже и с немалой помощью со стороны разумных знающих - ему не хватает, подсознательно искал новых возможностей и информации. Как и всегда, ис Тормен хотел лучше изучить все знакомое, и узнать как можно больше пока еще незнакомого. Он стремился к познанию всего, что способен был осознать.
   Во время одной из подобных "экспедиций" Дарв и наткнулся на сущность, непохожую ни на что ему известное...
   Она была темная, отрешенно-враждебная, достаточно сильная и опасная для того, чтобы как минимум заинтриговать. Общее сканирование, доступное Дарву в Сети, не показало ничего вразумительного: то ли сущность эта была на грани гибели, то ли просто сильно искалечена когда-то, но исходило от нее только неправильно-неестественная злобная агрессивность. Дарв предположил бы, что она пряталась, но от чего или кого - было непонятно.
   На чрезмерный интерес сущность ответила незамедлительной атакой. Силы были примерно равны, Дарв мог оперировать нитями вероятностей и собственной силой, сущность отвечала резкими выплесками энергии, уничтожающими все, да чего дотягивались. И чем дольше длилась борьба, тем смертоноснее становились выпады, тем более разъярялась сущность, уже не обороняясь: желая исключительно уничтожения вторгнувшегося в ее пространство. В конечном счете граф осознал обреченность своего положения - его обволакивали со всех сторон, вырывая кусочки информационной массы, раздирая на йерты и не оставляя ни малейшего шанса на уход.
   Но и сама сущность была повреждена: Дарв уже ощущал звонкие ноты отчаяния и безнадежности, не от возможной смерти, нет - ис Тормен уже вряд ли мог чем либо повредить ей, скорее, от возможной жизни. Считается, что, если разумный говорит, что он не хочет жить, это означает лишь то, что он не хочет жить так. Сущности было больно. Больно по живому, как бывает больно любому разумному.
   Дарв сделал то, что еще было возможно в его ситуации: рискнул снять ментальные блоки, а затем подался навстречу, всем своим существом выражая вопрос: "Что случилось? Почему оно так?".
   На его удивление, сущность в ответ приостановилась. Нет, хватка не ослабла - Дарв по-прежнему оставался в плотном темном коконе - но рвать его на части больше не пытались. Его словно оценивали: пристально, до каждой последней мысли и желания, словно параноидально пытаясь выявить угрозу. Но угрозы не было, как не было и враждебного отношения, Дарв даже изначально не собирался нападать первым.
   После недолгой задержки щупальца сначала дрогнули, а потом резко ослабли, освободили и втянулись в саму энергетическую сущность ис Тормена, надежно спрятавшись внутри.
   Теперь Дарв ощущал нечто чужеродное, по-прежнему очень сильное, излучавшее настороженность, но уже не агрессивное. Идти на контакт неожиданное "приобретение" не желало ни под каким предлогом, ни уговоры, ни просьбы не подействовали, а вариант угроз он и не рассматривал. Однако и уходить в ближайшее время тоже не собиралось - Дарв чувствовал это настолько же четко, как и свои собственные мысли. Впрочем, не чувствуя для себя более опасности и с трудом выяснив, что остальным принести вреда она тоже не попытается - по крайней мере, без веских на то оснований - Дарв не был против дальнейшего ее присутствия рядом.
   Разумеется, вернуться в Ильмариен незамеченными они не смогли, хотя Дарв и не стремился к этому. Скрыть наличие кого-то настолько... большого - было просто не под силу.
   Хёндай и Илар только руками разводили: ни один из них раньше ничего подобного не встречал и даже не слышал. Сущность была сугубо энергетическая, это было понятно, но разговаривать с кем-либо, кроме Дарва, она не желала, да и с Дарвом не особо торопилась делиться своими мыслями.
   Так пошло долгое время их мирного сосуществования. Сущность позволяла Дарву пользоваться своей энергией в случаях, когда это было необходимо, постепенно начала отвечать на имя Ноллэм, как назвал ее Дарв - "Темная Звезда". Нет, она не являлась Живой Звездой в полном смысле этого слова, это было очевидно. Но, чем дальше, тем более становилось ясно, что Ноллэм ею когда-то была. И, возможно, когда-нибудь в отдаленном будущем могла стать ею снова. Хотя, даже если бы это и случилось, она вряд ли была бы похожа на своих соплеменниц. Что-то в ее прошлом произошло слишком серьезное и страшное, что настолько изменило саму суть Звезды, но сама она об этом говорить не хотела.
   К естественному взаимопониманию они пришли только спустя пару сотен лет: бессмертным некуда торопиться, бессмертные умеют терпеливо ждать. В Сети Звезда стала для Дарва незаменимым помощником, очень многое без нее графу было бы просто не под силу сделать. Вскоре Дарв узнал и причину ее необычного поведения при их первой встрече: тогда Звезда поняла, что ис Тормен является тем разумным, который сможет помочь ей стать когда-нибудь той, кем она была раньше, и остаться с ним был ее добровольный выбор.
   - Но почему ты со мной? Ведь ты знаешь обо мне почти все, - спросил ее Дарв однажды. Разговор происходил не на физическом уровне, что давало возможность общаться друг с другом гораздо более полно, чем речью.
   - Я знаю, кто убил Живую звезду, если ты об этом. В каком-то смысле мы с тобой - наказание друг для друга. И вряд ли ты имел возможность получить для себя какую-либо другую Звезду, - с долей сарказма ответила она. Довольно специфического сарказма.
   Дарв понимающе усмехнулся. Да, Ноллэм не была ни Аарн-Двархом, ни Живой Звездой в полном смысле этого слова, и все же она у него была. Несмотря ни на какие проклятия.
  

6 - Контролирующий и прошлое.

   Существуют планеты и миры, которые объединяются в звездные скопления, составляющие галактики, которые в свою очередь наполняют собой вселенные. В каждой вселенной господствуют свои физические законы и правила, некоторые из них могут быть похожими друг на друга, некоторые различаются кардинально - каждая из них в чем-то уникальна. Они могут находиться в одной реальности или разных, иметь различное течение времени или константы, но все они так или иначе составляют часть чего-то большего. Мироздания. И вряд ли кто-либо, кроме самого Создателя, сумел постичь все его тайны.
   Однако Мироздание заключается далеко не только в физическом воплощении и бесконечном множестве его законов, скорее уж именно физическая его составляющая, несмотря на свое многообразие, не является основной. Существует также так называемый "тонкий уровень", общее понятие которого включает в себя очень много явлений, форм и отображений. Время, информация, магия.
   Мир отличается от планеты наличием в нем разумных рас, или высокой вероятностью их появления в ближайшем будущем. Есть множество принципов, по которым миры разделяют в разные группы и категории те, кто имеют возможность видеть их многообразие со стороны. Один из них: плотность эфира, определяющий возможность взаимодействия между физическим и тонким уровнями. Сам по себе эфир, это нематериальная прослойка между ними. Чем выше его плотность, тем сложнее дотянуться из одного плана до противоположного. Бывает и так, что прослойки этой нет вовсе, и два уровня взаимопроникают друг в друга. Интенсивность этого явления, в свою очередь, измеряется отрицательными числами плотности эфира. У разумных, живущих в местах с высоким отрицательным коэффициентом плотности, могут, например, исполняться желания, стоит их лишь целенаправленно оформить. Или же оживать собственные страхи и кошмары.
   В мирах с низкой плотностью эфира магией пронизано буквально все. Там живут феи, единороги, драконы, волшебники и шаманы всех мастей. Само развитие подобных миров всегда направлено в магическую сторону. Именно магия там - неотъемлемая часть жизни. Это Хиерна, или миры Полудня. Любая классическая история фэнтези по определению принадлежит хиернийскому миру.
   Миры техники и технологии, следующие по технологическому развитию. Миры Мрака, в которых коэффициент плотности достаточно высок. Иногда там происходят неконтролируемые выплески магии, или же возможно управление некими "высшими силами", но случается такое, скорее, в плане исключения. Бывает так, что плотность эфира высока настолько, что вероятностная магия, равно как и любая другая - невозможна в принципе, и любой, попавший туда извне физического уровня, оказывается запертым без возможности когда-либо выбраться.
   Но большинство миров являются смешанными в той или иной степени. Все миры Сумерек, которых больше прочих. Магия и техника, если позволяет плотность эфира, могут идти там вместе, равномерно, и тогда цивилизация достигает необычайных высот. А может быть, что что-то одно занимает главенствующую позицию.
   И все они тем или иным образом связаны друг с другом через Сеть. Сеть является совокупностью энергоинформационных связей между всеми мирами и внемировыми объектами.
   Сеть многоуровнева и разнообразна. Для каждого, кто сумеет почувствовать ее, она отображается по-своему, и чем выше уровень, тем индивидуальнее подходы каждого разумного для работы с ней. Сеть не безлика и не равнодушна, она обладает подобием воли и разума, своеобразным "коллективным бессознательным", только без коллектива. Она сама решает, кого, куда, когда и насколько глубоко впускать в себя, и лишь очень немногие могут иногда переубедить ее в своем решении.
   И все же она изменна и хаотична на взгляд обычных разумных. Она имеет свойство со временем структурировать сама себя, следуя своим законам. Но не всегда эти изменения положительно отражаются на мирах. Нередко она сбивает их положение по отношению к себе. Из-за чего, например, магический мир, всегда принадлежащий к Сети Полудня, оказывается на участке Мрака в результате чего эфир в течение короткого времени уплотняется и основа жизни, магия, перестает быть доступной для его жителей. Нередко подобное становится катастрофой, способной привести к гибели мира.
   Также в Сети могут образовываться и исчезать Сетевые Узлы, изменяя при этом окружающие структурные привязки, и на образование новой действующей без сбоев системы уходит достаточно большое количество времени по меркам все тех же миров.
   Также сеть может неадекватно среагировать на нахождение какого-либо разумного, сущности, спонтанного явления или хаотично возникшая на участке аномалия.
   Разумные, умеющие хорошо чувствовать Сеть и управлять ею, способны исправлять подобные ситуации быстрее и успешнее, чем среагирует сама Сеть. Структуры, состоящие из разумных, которые посвятили себя работе по структуризации участков Сети и действиям с мирами, к этим участкам принадлежащих - являются "контролирующими".
  
   Шло время. После того, как Дарв нашел со своей Звездой общий язык, как они научились говорить друг с другом и доверять друг другу, после того, как Ноэль стала принимать активное участие в той части жизни ис Тормена, где она могла что-либо сделать и чем-либо помочь - возможности Дарва возросли во много раз. И дело было даже не в том, что сама по себе Звезда была мощнейшим источником энергии - она была личностью. Она знала, помнила и понимала больше Дарва настолько, что сам он иногда чувствовал себя в ее присутствии необученным подростком. Она делилась знаниями, но только в том количестве, которое определяла сама. Она не учила его так, как это принято понимать - она давала те направления, в которых можно было получить и осознать искомые знания в полном объеме, на собственной практике. Нередко они с Дарвом заходили на такие уровни Сети, которые были неподвластны подавляющему большинству жителей Ильмариена и куда сам Дарв без нее смог бы попасть еще очень нескоро, если бы вообще сумел. Дарв под ее взглядом и с ее помощью учился не только распознавать и использовать Сеть, но и управлять ею.
   Ильмариен стал сетевым узлом много тысяч лет назад. Изначально он таковым не был, Сетевыми узлами - структурно-опорными точками больших участков Сети - просто так не становятся. Поначалу это была вселенная, в которой одной из рас были автооборотни. Цивилизация развивалась и достигла больших высот, затем появился Кинрен Саитта, ставший впоследствии демиургом еще двух "Лучей", каждый из которых был закрытым для свободного доступа пространством, принадлежащим все той же реальности. Лучи эти состояли из галактик, на одном через много лет прочно обосновался Возрожденный Рейх, основанный одним из отраженцев Адольфа Гитлера - вечно шестнадцатилетним человеком со своей крайне интересной историей жизни. Третий же Луч поначалу был продолжением Вольфшансе, но со временем стал включать в себя все больше планет и галактик, не имеющих никакого изначального отношения ни к автооборотням, ни к Рейху. Он стал своеобразным перекрестком между всеми тремя Лучами и выходом в общую, открытую вселенную.
   За все это время к Ильмариену постепенно были приструктурированы самые разнообразные миры, системы, скопления и галактики. Мрак, Полдень, Сумерки, редкие образования с невообразимыми константами, заповедники и прочее - соседствовали друг с другом в относительном спокойствии, пока шатко налаженную систему никто не трогал. Однако подобная структура сектора Сети Ильмариена была крайне нестабильна, постоянно возникающие аномалии, разрывы связей и хаотичное переструктурирование миров, а то и выбрасывание их в другие участки пространства - были одной из основных головных болей всех сетевиков Перекрестка в целом и самого Хёндая в частности. Никакой своей контролирующей структуры Ильмариен не имел, когда происходило что-то совсем из ряда вон происходящее, на помощь приходили контролирующие других участков, но постоянного присмотра не было. Да и приходили они только тогда, когда имели возможность и считали, что вмешательство действительно необходимо.
   Каждый раз, когда Дарв выходил в Сеть и смотрел на структуризацию ильмариенских связей, он понимал, что с этим бардаком надо что-то делать. И, чем скорее, тем лучше, иначе через неопределенное количество тысячелетий связи Ильмариена замкнутся в такую логическую аномалию, что рухнет весь участок целиком, после чего большую часть воссоздавать придется с нуля, если это вообще будет возможно.
   Сначала он пытался структурировать миры и связи самостоятельно, но стоило расплести и создать нормально работающую систему одного участка клубка, выяснялось, что, чтобы присоединить его на место, необходимо распутать все прилегающие, и прилегающие уже к ним, и так до бесконечности. Затем он смотрел на работу тех Контролирующих, что приходили иногда, но не мог осознать большую часть того, что и почему они делают, так как забираться на тот же уровень погружения Сеть не позволяла. Дарву оставалось улавливать разве что отголоски изменений и пытаться восстанавливать из получившихся результатов логику и методы их действий.
   Потом он спросил совета у своей Звезды. Звезда ответила ему, что учиться подобному необходимо много столетий, и отдать этому больше, чем просто свое желание и время, управлять Сетью на таком уровне почти невозможно одному, так как подобное структурирование должно идти сразу на всех направлениях одновременно и затрагивая очень большое пространство. Кроме того, при этом необходимо находиться на таких уровнях Сети, куда она пускает только тех, кто действительно хочет и может посвятить себя ей. И, если ты стал Контролирующим, ты останешься им навсегда.
   - Но ведь можно быть не только им, - возразил Дарв.
   - Конечно. Но сначала - ты должен стать им.
   - Как это сделать?
   - Найти тех, кто может тебя научить и доказать им, что ты на это способен, - засмеялась она.
   - И правда глупый вопрос... Вернее было спросить, как найти и доказать?
   - Мы найдем, если ты действительно этого хочешь. А в том, чтобы доказать, я тебе помочь не смогу.
   - Ты будешь со мной?
   - Если ты дойдешь до своей цели, то очень долгое время единственной из тех, кого ты знал еще здесь... - Звезда указала на светящийся и пульсирующий разнообразными цветами и оттенками Ильмариен. - ... буду только я. Но действительно ли ты так этого хочешь?
   - Когда-то я хотел стать в Ильмариене "Чем-то большим". И нужным, - усмехнулся Дарв. - Не могу сказать, что в этом плане я изменился.
   - О, да, твои амбиции по-прежнему не были удовлетворены.
   - И это тоже.
   Через несколько недель Дарв попрощался с Хёндаем, Иларом и остальными, и на долгое время ушел из Ильмариена.
   Сколько длилось время его обучения, Дарв не знал сам. В Сети само это понятие крайне растяжимо и неустойчиво, зависящее от множества разнообразных факторов, присутствие или отсутствие некоторых из которых заметить невозможно. Для самого ис Тормена прошли не меньше двух тысяч лет и неограниченное время на глубоких слоях. И, тем не менее, оставаясь собой, он все же стал Контролирующим.
   Вернувшись обратно, он привел с собой нескольких разумных, которые являлись уже его учениками, и вместе они стали началом Ордена Контроля.
  
   ***
   Так же, как нелинейно время и пространство, реальность неоднородна и многомерна. Многоуровневые взаимосвязанные системы, познать которые полностью: разумному невозможно. Время можно сжать, растянуть, закольцевать, создать множество параллельных потоков, пространство можно пронзить тысячами порталов, переместить относительно плоскостей, свести в одну точку... А миры, галактики и даже вселенные имеют способность отражаться. По разным причинам, которые в основном можно разделить на две группы: по внешнему и внутреннему воздействию. К внутренним относится все, что заставило реальность отразиться, подвергнувшись событиям внутри данного сектора пространства, например важный момент в истории, когда два варианта будущего должны были отличаться друг от друга кардинально, и при этом вероятность обоих являлась около пятидесяти процентов. Появление новой расы в мире или переход от магического к технологическому пути развития, решение полководца начать войну или заключить мир, и так далее.
   К внешнему воздействию относится воздействие извне, соответственно. К примеру, если сильный маг намеренно или ненамеренно произвел в конкретном секторе пространства слишком неестественное для реальности действие. Тогда реальность отражается, в одном своем варианте событие сохранив, а в другом не приняв его. Вмешательство структур Контроля иногда приводит к тому же результату.
   Есть еще случаи спонтанного отражения реальности, но сами по себе они являются очень редкими и в большинстве из них, скорее всего, просто не удалось выяснить причину.
   Теоретически, физический объект реальности может отражаться последовательно бесконечное количество раз. Так же отражение может происходить не на две (стандартно), а на три или четыре (исключительные случаи) "дубля", находящихся в будущем на одном уровне.
   "Объект-родоначальник" всегда находится в первичной реальности. Его отражение уходит на вторичную реальность. Отражение объекта вторичной реальности уходит в третичную реальность и так далее. При этом, если объект первичной реальности через какое-то время отразится еще раз, то его отражение опять же уходит на вторичную реальность. В итоге во вторичной, третичной и так далее реальностях может находится сколько угодно отражений объекта-родоначальника. И при этом все они будут отличаться друг от друга.
   Иногда отличия незначительны и, казалось бы, почти незаметны. Иногда - глобальны.
   Все отражения одного объекта первичной реальности называют "пакетом" отражений данного объекта. "Подпакетом" - называются отражения одного объекта первичной реальности, собранные по какому-либо определенному признаку. Например, подпакет Терр, пошедших по магическому пути развития.
   Но существует еще и над-уровень реальности: нуль-реальность. Сеть. По Сети можно отследить местоположение и значение любого мира, вселенной или энергетического сетевого узла. При отражении физического объекта реальности - например, вселенной - отражается и участок структуры Сети, принадлежащий данной вселенной. Также Сеть включает в себя и ноосферу - "память Мироздания", и множество других уровней.
   Пакет отражений Земли - самый большой в известном секторе Мироздания. Сравниться с ним по количеству существующих отражений не может даже Арда. Терра же существует в самых разнообразных своих вариациях, от миров полуденных, до миров мрака (в которых магии не существует как таковой), от высокоразвитых технологических империй, до сюжетов истории, где Взрыва не было вообще - и там до сих пор полноправно обитают динозавры, от однорасовых, до миров, где люди уживаются с эльфами и множеством других разумных.
   Терра-27. Обычный мир, пошедший технологическим путем развития, в котором существует только одна гуманоидная раса, пережившая три Мировых войны и живущая в XXI веке по собственному летоисчислению. Мир Мрака, с шестым эфиром, блокирующим почти полностью любое магическое воздействие, позволяя, однако, в умеренных масштабах управлять и удачей, и событиями, и прочими вероятностными линиями.
   Среди огромной массы разумных, наделяющих эту планету, живут здесь и демиурги, творящие новые миры без своего на то ведома, и медиумы, многих из которых обвиняют в психических болезнях, и слабые маги-чудотворцы, вынужденные прятаться от молчаливых упреков и открытых обвинений. Почти все из таких "выделяющихся" скрываются в общей массе: афиширование своих способностей может привести как к просто неверию и отталкиванию обществом, до ограничения передвижения, физической расправы или смерти.
   Когда-то именно через эту Терру перешел в Ильмариен Дарв, будучи случайно пойманным в момент своей смерти одним из сильных медиумов, а потом, по рассказам Дарва же, ее нашел - уже через другого медиума - Илар. Да и многие остальные интересовались ею, не столько из-за самого мира: существует в Мироздании бесчисленное множество и более привлекательных, чистых, красивых и интересных мест, сколько из-за нестандартных личностей самих медиумов и личностных привязок. Приход в носитель через медиума также был быстрым и безболезненным, осуществляемым из любой точки пространства, не требовал полного перемещения или высокой концентрации, из-за чего оказался крайне удобен для незапланированных срочных встреч или проведения каких-либо операций. Да и время здесь для ильмариенцев тянется крайне медленно: за три с половиной тысячелетия жизни Дарва на Перекрестке, для Терры прошло едва ли полтора месяца.
   Но истинных медиумов здесь не так уж и много, жить свободно является для них невозможным и опасным.
   Пожалуй, только одна группа живет здесь совершенно свободно: демиурги-писатели. Среди прочей массы писателей они выделяются разве что воистину восхищающей живостью и правдоподобностью прописанных миров, наиболее запоминающимися персонажами своих произведений, яркостью слов и манящими за собой историями. Такие: либо неосознанно считывают с ноосферы уже существующие миры и отражения, либо творят их сами, через собственную фантазию, трудолюбие и желание, оформленные в языковую письменную форму.
   Один из достаточно известных авторов однажды считал и начал работу над книгой, оказавшейся описанием одного из отражений Хвостатой Галактики. По воле случая: того самого отражения, в котором жили когда-то Дарв ис Тормен, и Илар, ныне являющиеся названными братьями в Хрустальной Земле. Подобное событие пройти мимо ильмариенцев не могло по определению.
   Прочитав первые главы, Мастер стал наблюдать за продолжением: ему было крайне интересно, насколько подробно и разносторонне автор опишет их историю, увидит ли что-нибудь, что не видел в те времена сам Илар и, может быть, объяснит некоторые поступки разумных, о мотивациях которых сам Командор узнать не мог. Да и ностальгия по тем давним временам была для Мастера хоть и грустной, но все же светлой и спокойной нотой в жизни.
   Вначале все было хорошо, книга повторяла родные события, достаточно подробно описывая некоторые важные моменты. Автор действительно мастерски считал как сам ход истории, от глобальных событий, до внешности, характеров и любимых привычек разумных, о которых он писал. Очень порадовала, например, описанная в книге любовь ис Тормена сидеть в кресле с ногами, которая полностью отображалась в действительности. Да и пристрастием к тиумскому Дарв в те времена тоже грешил.
   А потом история резко разошлась с воспоминаниями Илара. Шестнадцатая глава вызвала у Мастера искреннее недоумение: две уничтоженные эскадры и криокамера для самого Илара, который после, по замыслу автора, перерождается на Терре... И приправлено все это командиром СПД, впоследствии возглавившего оставленный Командором Орден Аарн и успешно ведший его к еще более светлому будущему. Подобной истории не было ни на одном из известных Ильмариену отражений, да и само по себе казалось бредом. Отчего в описании произошел такой сбой, осталось неизвестным, но все же в этой шестнадцатой главе Илара что-то зацепило. Что-то показалось смутно знакомым.
   Прочитавший спустя пару суток эту же главу Дарв, остерегался лишний раз громко дышать. Просто на всякий случай.
   Еще через несколько дней Илару впервые приснились коридоры СПД. И с этого времени кошмары уже не отпускали. Чередующиеся обрывки воспоминаний, которые являлись - Илар был уверен - ложью, пытки аарн, их смерти, непереносимая боль и оковы, блокирующие любую магию, отрезающую возможность хоть как-то помочь, забрать на себя, хоть чем-либо облегчить участь тех, кто находился в руках палачей. Лицо главы СПД, ис Тормена, как олицетворение всего того, что Илар искренне ненавидел, презирал и желал стереть с лица Мироздания. Дыхание бездны потерь и самоуничижение из-за того, что "не смог, не сделал, не уберег".
   Никто не понимал, что происходит, в чем причина беспокойства и плохого сна Мастера. Сам Илар говорить об этом не желал, любой интерес отводя вежливыми отговорками и уклонами от темы. Однако незамеченным это остаться все же не могло, и неизвестным было для всех. Кроме Дарва.
   Граф видел, что Илар запутался в себе и воспоминаниях, мучается вопросами, которые боится задать и не знает, что ему дальше делать. Фальшивая память покрывалась трещинами и рассыпалась с каждым днем, рано или поздно ран Дар должен был раскрыть ложь и требовать ответа. Дарв не знал, что ему отвечать. А, если точнее: как именно сказать правду, признавшись в ней так, чтобы суметь сохранить после этого хоть толику доверия и сложившихся со стороны обоих искренних братских отношений. Мысли о возможной очередной коррекции памяти, как и любое другое вмешательство в психику брата ис Тормен отвергал с неистовой ненавистью и презрением к самому себе. Дарв ждал естественной развязки, пытаясь верить в единственное, что оставалось: все обойдется само.
   Но Илар слишком верил в Дарва, его правильность и непогрешимость того, что помнит сам, подсознательно пытаясь убедить себя, что кошмары, это всего лишь кошмары, а тот Дарв, которого он знает и любит как брата, подобного сделать не мог и не смог бы никогда. И чем дольше длилось невидимое противоборство, тем более становилось ясно, что еще раньше того, как окончательно развеется плетение Дарва, Илар сойдет с ума от внутренней борьбы.
   Спустя полмесяца ожидания, медлить стало попросту опасно. Даже не подозревая, что его может ждать после, Дарв, сам к этому времени измученный не меньше, чем брат, решился поговорить с Иларом на эту тему лично и откровенно.
   Мастер перед лицом графа предстал словно бы бледной тенью себя самого. Усталость и непонимание сквозило в каждом движении, пусть если это был даже простой приглашающий внутрь дома жест.
   Увидев Дарва, Илар не выказал ни удивления, ни видимого протеста. Только спокойствие и - внешне весьма похожую на естественную - радость. Щиты у Командора были воистину великолепны. На пару секунд они сумели ввести в заблуждение даже графа.
   - Я бы хотел поговорить с тобой... - твердо и немного отчужденно произнес ис Тормен, перешагивая порог и проходя в гостиную.
   - Всегда, - коротко бросил в ответ Илар, опускаясь в одно из кресел. Повинуясь короткому вероятностному плетению, на низком столике возникли бокалы, наполненные терпким красным вином. Само плетение, как и движение руки при нем, было отработано до автоматизма, видимо, пользовались им в последнее время часто.
   - Илар... - Дарв запнулся на полсекунды: ровно на один вздох и окончательное решение. - Илар, что ты помнишь о завершении последней для тебя Войны Падения?
   Командор вздрогнул, резко вскинув голову. Ледяной изучающий взгляд обжег графа почти физически, отчужденность мгновенно обратилась в обоюдоострую чуждость.
   Очень многие ошибаются, поверив первому впечатлению при встрече и считая Илара ран Дара, Командора Ордена Аарн - исключительно добрым, мягким, отзывчивым и милосердным человеком, которым, казалось бы, так легко управлять со стороны: знать бы на какие точки давить. В гневе и ярости этот человек, тридцати пяти лет на вид, становится несгибаемым, холодным, решительным, и жестким на грани жестокости. А управлять им против его на то воли: невозможно по определению даже при самом благонастроенном состоянии Командора.
   Впрочем, управлять кем-либо в данный момент Дарв желал меньше всего. Но разрозненные в последнее время воспоминания о прошлом, видимо, породили в Иларе мысли, близкие по правдоподобности к тому, что случилось после его перехода в Ильмариен на самом деле.
   - Я помню, как Орден, по вине СПД вынужден был уйти в изгнание. Помню, как корабли один за другим покидали Аарн Сарт, оставляя за собой цветущие миры и зная, что больше не увидят своего дома. Помню, как горечь и тоска разливалась по эмофону, когда кто-то набирался сил оглянуться назад. Как много было боли после каждой очередной Песне Прощания вначале, и как сама песня стала ежедневной, самой частой из звучащих и уже почти привычной. Как эскадры ныряли в гипер и обрывали за собой все нити и связи. Помню, как потом мне не хватало сил ни забрать всю боль пережитого, ни создать хотя бы тень замены прошлому. Угасание традиций и безумную веру в будущее. Свою слабость без Звезды и медленное угасание, проходившее под взглядами тех, кто в меня верил. То, как я в какой-то момент не выдержал бесплодных попыток удержаться: и ушел. Зная, что Орден сможет выжить, а затем и построить свою жизнь - сам.
   Илар сидел безукоризненно ровно, каждое слово роняя, словно камни в воду: с гулким эхом, тихим рокотом прокатывающимся по эмополю. Перед этой внутренней силой отвести взгляд в сторону было невозможно, а прервать его - казалось самим воплощением кощунства. Ледяная стена, оградившая их, ощущалась уже едва не на физическом уровне. Дарву оставалось лишь слушать названного брата, ни единым движением стараясь не усугубить положение еще более.
   - И еще я помню ложное обещание, - резко продолжил Командор после секундной задержки. - Обманутое доверие и жестокую расправу. Эскадры, плененные на пути к своему единственному спасению. Серые, безликие коридоры СПД и ведомых по ним Аарн. Девушек, юношей и детей. Их боль и пытки. Изощренные плетения, не позволяющие даже вздохнуть без ужаса. И эмофон, который был доступен только мне. Смерть их всех, по очереди. И единственного выжившего тогда, которым, по жестокой воле, оказался я сам. Я помню тебя, Дарв, который был там всегда, и чьими приказами руководствовались палачи. Потом был только огонь.
   Илар закончил, и повисла тяжелая тишина. Нетронутое вино в бокалах не тревожило даже движение воздуха.
   - Я был там, - едва заметно склонил голову Дарв, не отрывая взгляда от серых глаз Илара. - Я не знал, что будет, при нашей первой встрече уже здесь, в Ильмариене. Я изменил твои воспоминания, наложив ложные.
   Илар выдохнул, откидываясь в кресле. В ответ на признание Дарва прозвучало только одно слово:
   - Уходи.
   Ис Тормен снова коротко кивнул, и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. На сердце оставался осадок боли и вины. И что-либо делать с ними Дарв считал себя не в праве.
  
   Тарьен Т'а Лане родился четвертым ребенком в семье одного из светлых князей Кэ-эль-энахского княжества. Отец его был богатым, известным и уважаемым человеком. Равно как и примерным с виду семьянином. Так что взросление двух старших братьев, сестры, самого Тарьена и еще одного младшего отпрыска почитаемого рода обещало проходить в достатке, заботе и полной уверенности в собственном будущем.
   Было так ровно до того дня, когда в княжестве случился очередной из Кровавых Переворотов. Закончившийся, как и все предыдущие, полным провалом. Пресветлый князь Раван VI и на этот раз непостижимым образом сумел не только предугадать сам заговор, но и обезвредить каждого из тех, кто был в нем замешан. Узнать имена от мелких исполнителей до шайки главарей.
   И в назначенный час на главной площади состоялась казнь не бывшего пресветлого князя, а руководителей и наиболее значимых исполнителей. Ну и неугодных своей политикой самому Равану: под общую суматоху, как и было заведено.
   Двенадцатилетний Тарьен в тот день потерял мать, отца и старших братьев, участвовавших в заговоре.
   Опасаясь расправы над последними отпрысками рода, Т'а Лане бежали из дома тем же вечером, без сборов и подготовки к тому, что ждет их за пределами знакомых мест.
   Два года они прятались и скрывались от тех, кто их искал, жили в построенных на скорую руку укрытиях, питались тем, что находили или грабили. Несколько раз девушку и юношей ловили местные власти, разделяя друг с другом, и все же, благодаря удаче, хитрости и ловкости, подростки раз за разом сбегали вновь, чтобы снова удариться в бега. Казалось, что месть Князя уже позабыла их, но к тому времени они и сами натворили столько дел и испортили столько планов, что князья за их головы готовы были торговаться и без ведома светлейшего.
   С каждым месяцем жизнь становилась все опаснее: их гнали к северу, в холод и мороз, к диким зверям, не давая ни отдыха, ни передышки.
   Пока во время одного из ночных переходов небо над их головами не засветилось призрачным светом, и голос, полный силы и уверенности, не пообещал дома, крова и тепла всякому, кто чист душой и наберется смелости выкрикнуть призыв.
   - Арн ил Аарн, - произнес Тарьен на ходу, не веря ни в тепло, ни в саму надежду.
   Аарн для него были чужаками, иными, которые прилетали иногда на огромных кораблях, забирали угодных им и, поговаривали, водили дружбу с самим Раваном. О них не было известно почти ничего, быть может, и сами понятия "крова" и "дома" для них были слишком чужеродными. Ни сам Тарьен, ни его сестра и брат не питали к ним веры, да и не имели для нее никакого повода. Но сейчас эти странные слова незнакомого языка были для подростков последним шансом выжить в этой негостеприимной земле. Очень шатким и призрачным шансом...
   Но мягким светом заструился вокруг воздух, в пяти шагах от них закрутилась неприятная черная воронка из которой вышли трое людей в серебристых комбинезонах... А затем и правда было тепло, уютно, мягко и почти уже не страшно.
   В Орден приняли всех троих, и, к удивлению Тарьена, чужие ранее понятия дома и крова стали собственными: родными и дорогими сердцу.
   Однако война, прозванная в будущем Войной Падения, набирала обороты. Завязывались бои, гибли легионеры, звучала Песня Прощания. Тарьен с братом в этой войне выбрали для себя путь защиты того, что стало им дорого. Семь лет жизни и обучения в Ордене прошли незаметно.
   А потом пришла весть о захвате двух эвакуационных эскадр. На одной из них находилась их старшая сестра. Обмен Командора на пленных оказался обманом, и, когда стало ясно, что никому из захваченных не выжить, братья самовольно вышли в атаку.
   Угнав из ангара свои лам-истребители, они направились прямиком к базе СПД, в безумной надежде сделать хоть что-то.
   Младшего из Т'а Лане сбили еще на подступах к базе, самого Тарьена, чуть позже, во время боя в одном из коридоров.
  
   Илар после разговора с Дарвом не показывался никому несколько недель. Куда он уходил и где был - неизвестно. Но его не ощущали: теур безукоризненно блокирует любой эмофон.
   Когда он снова появился в Ильмариене - еще более усталый и отчужденный внешне, чем был последний месяц - Дарв свел к минимуму даже саму вероятность их встречи, безропотно исполняя волю названного брата.
   И если графу скрывать свое состояние еще удавалось, то Илар делать этого более не собирался. Он стал более нерешительным и импульсивным одновременно. Разговоров ни с кем не избегал, узнанным от Дарва попусту не делился, иногда подолгу пропадал, но при известной доле желания и необходимости найти его можно было.
   Хёндай узнал правду в тот же день, что и Илар, от Дарва, который, вернувшись тогда домой, попросил Милорда не уходить и выслушать. Михаэль позже, от Хёндая и Илара, которого сумели втянуть в разговор. Узнали и еще некоторые, но... в целом все оставалось тихо. Реальности не свернулись, Ильмариен не растворился в пространстве, время не повернулось вспять. Только братские отношения между графом и Командором, казалось бы, прекратили свое существование, а сам Илар по-прежнему казался уставшим. И для Дарва это было, пожалуй, самым страшным наказанием, повлекшим за собой механическое совершение необходимых дел, полуфальшивые улыбки друзьям и знакомым, тиумское на крыше и постоянное, безграничное чувство вины. Да, он признался и сделал то, что было должно, то, что было возможно. Но это ничего не изменило. От правды никому не стало легче, тогда когда ложь какое-то время позволяла почти безмятежно называть себя и ощущать больше, чем другом - братом, тому, кто как брат и ощущался. Было больно. И Дарв, не умея изменить данность, отдавался этой тупой, ноющей в душе боли. Но что она могла поделать с поселившейся там же виной?
   Ис Тормен знал, что Наркотворец контактирует с Иларом постоянно, отчасти по просьбе Дарва, отчасти по желанию самого Милорда, для которого Командор вовсе не был безразличен. Как бы то ни было, Комендант пытался понять, что именно происходит с Иларом и как можно помочь обоим.
   В один из вечеров, когда Хёндай с предназначенным ужинали вместе, Дарв в очередной раз задал вопрос:
   - Как он? - уточнять, кто именно, никому не требовалось.
   Милорд повел плечом, отводя назад мешающую прядь волос, откинулся в кресле и внимательно посмотрел на своего возлюбленного. Становилось понятно, что фраза: "Также, как и раньше", сегодня не прозвучит.
   - Я разговаривал с ним сегодня. Он чувствует себя виноватым, - подтвердил Хёндай.
   - Илар? - Дарв вздрогнул. - Почему?
   - Он пытается ненавидеть. Но у него плохо получается.
   - После всего случившегося он все еще не может меня ненавидеть?..
   - Он Командор, Дарв, - вздохнул Хёндай. - Наверное, смог бы... Не люби он тебя и не узнай, как брата. А так... Он пытается. Ради своего отражения, ради своих живых и погибших Аарн, ради справедливости и всего остального, почему он считает себя обязанным тебя ненавидеть. Но попытки успехом не венчаются, и Илар считает себя виноватым сразу перед всеми. Перед тобой в том числе.
   - Передо мной-то за что? - севшим после залпом выпитого бокала вина голосом, спросил Дарв.
   - За то, что ты все же его брат. А он хочет тебя ненавидеть, - терпеливо объяснил Милорд.
   Они замолчали, каждый думая о своем.
   - И что теперь?.. - тихо произнес Дарв. Вопрос был скорее риторическим, чем глупым, но Хёндай почему-то ответил:
   - Не знаю точно. Надо сделать так, чтобы он отомстил. Или поверил в то, что отомстил. И сумел простить тебя или действительно ненавидеть. Чтобы сумел как-либо сорваться и... пережить то, что было, - Хёндай с грустью посмотрел на Дарва и добавил, ни разу не обвиняющее: - Ты загнал его в ловушку. Между любовью к тебе, как к тому брату, которого он помнит, и любовью ко всем тем, кого считает своими детьми.
   - Вот уж чего я никогда не хотел...
  
   Прошло еще немного времени. Дарв пытался наблюдать за Иларом, ища подтверждения или опровержения словам Хёндая, но внешне Командор никак не проявлял своего состояния, казался в меру серьезным и сосредоточенным. Даже улыбки и смех получались почти так же, как и раньше когда-то. Только усталость по-прежнему сквозила в каждом движении Илара, она и выдавала его с головой.
   В какой-то момент Дарв даже подстроил их короткую встречу, но при взгляде друг на друга Командор лишь передернул плечами и отвернулся. До графа едва уловимо донеслись только обрывки то ли эмофона, то ли эмообраза: "Уходи... Зачем ты... Меня провоцируешь...". В дальнейшем Дарв подобных встреч решил не устраивать.
   - Дарв, ты что-нибудь сегодня делал? - устроившись у возлюбленного на плече, спрашивал ночью Хёндай.
   - В смысле?
   - Илар сегодня сам не свой был...
   Несмотря на то, что в комнате царил густой полумрак, Дарв зажмурился.
   - А когда он в последний раз выглядел "своим"? - в вопросе прозвучала доля неприкрытого сарказма.
   - А ты? - у Хёндая сарказма почти не было, но бил он так, словно по оголенным нервам.
   Дарв нервно выдохнул.
   - Прости, Хён... Илар меня видел сегодня.
   - И... как? - Милорд поднял голову, и Дарву все же пришлось открыть глаза и успокаивающе улыбнуться, чтобы не выказать избыточного напряжения. Милорд не любил излишних щитов в спальне и чувствовал изменение эмоций достаточно хорошо, чтобы забеспокоиться. Впрочем, Дарв щиты тоже недолюбливал. Но и беспочвенных поводов для беспокойства давать не хотел.
   - Никак. Отвернулся, прошел мимо. Он не хочет ни видеть меня, ни мстить.
   - Надо что-то делать... Хоть что-нибудь. Лишь бы не оставлять так, - Наркотворец вернул голову Дарву на плечо, по возможности увеличив площадь соприкосновения с кожей возлюбленного. Оставаться к подобному жесту равнодушным было невозможно.
  
   Тарьен Т'а Лане хоть и был лишь двадцатиоднолетним юношей, но юношей в свое время слишком быстро повзрослевшим. Тем более, что он был Аарн и жил во времена "Войны Падения", когда разумный, обладающий эмпатией, мог принять в себя, понять и на краткое время почувствовать мысли, эмоции и чувства тех, кто прожил не один десяток лет. Для своего возраста он понял и пережил слишком многое. Даже собственную смерть.
   Ему показалось, что его вытащили из-под самого удара. Что именно там было - он не знал. Пули, плазма, ультразвук, локальное смещение гравитации. Это было неважно. Просто вспышка, за которой не было ничего. А до нее... Тарьен потряс головой, силясь вспомнить. И только секундой позже осознал, что совершает какие-то действия. А ведь в любом случае должен быть уже мертв!
   - Ты пришел в себя? - ворвался в сознание чей-то голос. Звуковую речь организм тоже воспринял, но до предела краткий эмообраз оказался привычнее.
   Тело само перетекло в боевую стойку, готовясь отразить любой удар, если его вообще возможно будет отразить. Органы чувств рефлекторно обострились, в глазах тоже прояснилось.
   - Кто вы? - послал сильнейший эмообраз юноша. По восприятию времени, Тарьен должен был быть на том корабле СПД, где держат его Командора, СПД-шники не умели общаться ментально, но тот разумный, который стоял перед ним, эмообраз не только принял, но и на ходу трансформировал его в статичный ответ. Весьма язвительный ответ, к слову сказать.
   - Тебе в детстве не говорили, что материться - некультурно?
   Пользуясь моментом Т'а Лане оценивал окружающую обстановку.
   - Не интересуйся, - сочувствующе проследил за его взглядом разумный. - Меня зовут Михаэль. Сейчас я отведу тебя к одному человеку, вы обязательно захотите поговорить друг с другом. Это хороший человек. Все будет хорошо, - Михаэль немного кривовато усмехнулся и добавил: - Верить мне я тебя не прошу, и заставлять не буду, но ничего, кроме как верить, тебе не остается.
   Прямой угрозы Тарьен не чувствовал, хотя и осознавал, что, назвавшийся Михаэлем, в любой момент может убить его, просто одним своим желанием. Он не видел в нем ни аарн, ни противника, да и вообще мало чего понимал. Хотя в чем-то Михаэль все же был не прав. Тарьену оставалось не только верить. Еще он мог лишь довериться.
   Упрямо дернув подбородком, юноша пошел вслед за человеком.
   Была дверь, выходящая из уютной комнаты в коридор, потом из неопределенной точки короткий прыжок-портал, затем Михаэль кивком показал на другую дверь, в которую Тарьену, видимо, и надлежало войти.
   Сам Михаэль остался снаружи.
   Помещение поражало своей... теплотой. Это не была ни гостиная, ни спальня, ни, тем более, прихожая. Просторная комната, вся теплых тонов, даром что присутствовали и льдисто-синие, и безлико-серые оттенки. Стеллаж с книгами, пара мягких кресел с высокими спинками, низенький столик... Даже свет из большого окна, казалось, ребрился в воздухе, придавая ощущение нереальности. Подобное Тарьен раньше видел только дома - в Ордене.
   Возле одного из кресел воздух внезапно всколыхнулся, поплыл, и еще до того, человек полностью переместился, тишину прорезал глубокий мягкий голос:
   - Михаэль, ты хотел познакомить меня...
   - М-мастер? - запинаясь, сумел выговорить Тарьен, когда обладатель серых глаз заметил его.
   - Тарьен... - через пару секунд мягко утвердил - вспомнив - Илар.
   Следующие десять часов обернулись для Тарьена мимолетной шоковой истерикой. Всего пары слов Командора, обращенных на него и только на него - Тарьена - разразили в душе целый водоворот эмоций. Юноша не понимал, как подобное вообще может быть, что и он, и Командор - живы, почему не могут воскреснуть его сестра и братья, вспоминал прошлое, родных на Кэ-эль-энахе, семью аарн, где они с братом и сестрой жили уже после обретения нового дома на Аарн Сарте, щедро делился ненавистью к СПД-шникам и восторгами некоторых боевых операций, одновременным закатом трех солнц на той планете, где ему довелось побывать... Как беззвучно-коротко вспыхнул брат-близнец его лам-истребителя, унося с собой жизнь еще одного, кто был ему дорог... Тарьен рассказал, как они слышали то, что происходило на кораблях СПД, как почувствовали смерть сестры еще до официальной Песни Прощания, каково оно было потом, лететь навстречу собственной неминуемой гибели, не задумываясь ни о чем, не прощаясь даже, лишь оставив короткую информационную "записку", как мгновенно и просто ощущалась смерть и свою слабовольную радость от того, что для него и брата она была все же быстрой - уж лучше так, чем все то, что они знали.
   Илар сидел рядом с юношей, впитывая информацию, эмофон и боль вместе со словами, эмообразами, слезами и осторожными прикосновениями. Он знал и понимал, что Тарьен сейчас заново переживает то время так, словно произошедшее пару часов назад - как оно и было. Тарьен не мог видеть, как все сильнее закрывается Командор щитами, как ярость и ненависть поднимается в душе, как остро пронзает разум желание отомстить: не за себя, нет, вот за этого мальчишку, который сидел сейчас рядом и все никак не мог понять и осознать, за что ему пришлось пережить все то, что было.
   До чего же мерзко и подло ощущалось все это, до чего же бесчеловечно и неразумно действовали те, кто называл себя СПД, кто уничтожал детей и взрослых, людей и арахнов, гвардов, драконов: семьями, просто, чтобы добиться еще большей власти для своего "права и долга", чтобы уничтожить Орден как сам факт существования, стереть даже саму память о том, что было у кого-то счастье и вера, дом и будущее!
   И не оставалось сейчас больше никого, кому можно было бы отомстить за кровь и боль, нанесенные на души разумных, на души его детей. Кому можно было бы напомнить о существовании этого мальчишки теперь, и миллионов смертей в прошлом. Никого, кроме основателя.
   Никого, кроме главы организации СПД.
   Никого, кроме Дарва ис Тормена.
   Илар дождался момента, когда Тарьен выдохнется и выплачется до конца, успокоившись под ненавязчивыми словами и действиями Командора. Простейшее усыпляющее плетение, которое практиковал на нем несколько раз Хёндай, далось сейчас легко, одновременно с этим: сообщение Михаэлю, чтобы тот позаботился о мальчике, пока сам Илар отлучится ненадолго.
   - Ты спи пока и ничего не бойся. Я скоро вернусь, договорились? - тихо произнес он, перенося Тарьена на материализованную тут же кровать и укрывая легким пледом. Дождавшись легкого кивка и проведя пальцами по волосам юноши в успокаивающем жесте, Илар телепортировался.
  
   Дарва Илар обнаружил в Сети, и это отмело все возможные сомнения. Здесь ис Тормен выглядел тем кем был, но ран Дар видел перед собой только графа Наргайского, основателя СПД, жестокого беспринципного убийцу. Предупреждать никого ни о чем не требовалось - вряд ли появление Командора в Сети осталось для Дарва неизвестным.
   Не задумываясь более ни о чем, он ударил.
   Бой не был ни красивым, ни масштабным. Илар бил в фиолоетово-искристую сущность дерзко, сильно, с четким осознанием своей правоты и не считаясь ни с какими последствиями. Он видел и знал, кто перед ним, помнил и мстил тому, кто этого заслуживал.
   Дарв же почти не защищался, внутренне догадываясь, зачем сейчас пришел его брат. Открывшись для справедливого наказания, он все больше вспоминал и вживался в ту самую, тысячу раз проклятую, седьмую жизнь ис Тормена. Да, он хотел этого. Хотел расплатиться и не считать себя виноватым, хотел иметь возможность потом посмотреть в глаза брата и понять, что прощен им, хотел изжить из себя свое же ощущение вины перед ним. Открываясь и подставляясь теперь, он сохранял лишь того себя, которого ощущал в настоящий момент наиболее сильно.
   А потом... Быть может, защита дала сбой или сознание не выдержало происходящего, но за пару атак Дарв перестал реагировать на окружающее.
   Илар даже не сразу обратил на это внимание. И только потом уже, спустя еще пару мгновений, осознал, что Дарв слишком изменился, что собственная злость уже исчезла, и что он почти убил того, кому хотел лишь отомстить.
   Понимая, что самому исправить содеянное он не в силах, Илар перебросил Дарва на физический уровень, материализовав прямо в восстановителе.
  

7 - Темный Мастер.

  
   - Я не хотел... так, - в очередной раз сказал Илар сидящему рядом Михаэлю.
   - С ним все будет в порядке, ты же сам слышал слова Целителей. У меня нет никаких оснований им не верить. Ты не совершил ничего непоправимого, а это самое главное, - несмотря на то, что в помещении было тепло, ощущение зябкости не пропадало. Эмофон, идущий от Командора, пробирал даже тех, кто эмпатией не обладал в принципе.
   - Я даже ненавидеть его нормально не могу!
   - Тебе не кажется, что в данный момент беспокоиться нужно не об ис Тормене: он на руках у специалистов. А о погруженном в сон в соседней комнате молодом человеке из твоего Ордена, который не прошел и минимального курса адаптации и из всего Ильмариена привязавшегося разве что на тебя. Он очень скоро проснется и снова не поймет, кто он и где находится. Поверь, ему твоя помощь и забота в ближайшее время понадобятся гораздо больше, чем... Впрочем, если ты совсем не хочешь взять его на себя... - вкрадчивый но настойчивый тон, с которым это было произнесено, подействовал безотказно. Илар, итак в последнее время постоянно находящийся на грани нервного срыва и истерики, обвиняющий во всем на свете одного лишь себя, не мог отказать в помощи доверившемуся ему разумному. Да и не смог бы никогда, для Командора это было бы высшим кощунством.
   - Разумеется, он останется здесь! Я сам постараюсь провести для него минимальный адаптационный курс, если ты позволишь.
   - Я прослежу на всякий случай. Но на меня лучше особо не рассчитывай. И тебе уже пора идти - он действительно скоро проснется.
   Они встали. Провожаемый внимательным взглядом Михаэля, Илар направился в соседнюю комнату. Перед телепортацией Шмерцен только тяжело вздохнул чему-то своему.
   Дарв вот уже несколько часов находился в восстановителе. После их появления там, Илар поднял на ноги всех и успокоился только тогда, когда ему сумели доказать, что никаких критических последствий на графа произошедшее не окажет. В конце концов, ис Тормен выбирался живым и не из таких переделок.
   И только уже после того, как порывающегося пусть даже ночевать здесь Мастера увели из здания, начали полное сканирование. На первый взгляд, все было в порядке, и все же что-то изменилось. Разумеется, подобный бой не мог пройти бесследно, но чем Дарв заплатил конкретно за этот, было неизвестно. Окончательно проясниться что-либо должно было через несколько дней, когда Дарв придет в себя и Милорд разберется в последствиях лично.
  
   Через четверо суток, когда состояние ис Тормена полностью стабилизировалось и никаких угроз не могло быть даже в потенциале, Хёндай забрал его из восстановителя к себе домой, так что пробуждение просто неминуемо должно было быть приятным.
   Еще до того, как граф открыл глаза, его осторожно поцеловали, и мягкий голос Милорда нетерпеливо потребовал:
   - Дарв, скажи что-нибудь...
   - Ты что, знал? - окончательно просыпаясь, ответил Дарв.
   - Разумеется! Я уже семь минут жду, пока ты изволишь прийти в себя, - на этот раз губы Наркотворца невесомо прикоснулись к обнаженному плечу.
   - И как я мог забыть, что ты все наперед знаешь...
   - Не все, к сожалению, - на этот раз голос Милорда был серьезен.
   - Да? Все совсем плохо?
   - Тебя по предписанию Целителей нельзя волновать, я это помню.
   - Хён, разумеется, ты помнишь, - улыбнулся Дарв, попутно едва не заставляя Наркотворца лечь рядом с собой. - И именно поэтому, теперь, если ты не скажешь мне, что произошло, я буду волноваться гораздо сильнее. Как Илар? И сколько времени прошло? Я сейчас даже до ноосферы дотянуться не рискну.
   - Вот и не надо. Чуть больше пяти суток. Илар в относительном порядке и полностью занят адаптацией Тарьена, однако по его внешнему виду судить очень трудно, ты знаешь.
   - Т'а Лане? Что с ним такого сделали, что это возымело такой эффект?
   - Ничего. Илару было достаточно считать его, а дальше... ты лучше кого-либо другого помнишь. Меня больше интересует то, что изменилось в тебе.
   - Что могло измениться во мне? - нахмурился граф.
   - Дарв, ты... такой Дарв... - с неопределенной интонацией передернул плечами Милорд.
   Ис Тормену потребовалось несколько минут, чтобы понять, что именно имеет ввиду Наркотворец.
   - Седьмое перерождение... - произнес Дарв задумчиво. - Все остальное помнится фактами, иногда: ассоциативными цепочками или логическими связями. Как то, что... было. Просто было. Седьмое перерождение, это я. Как он это сделал?
   - Или он, или ты... Я даже не представляю, как. Возможно, ты хотел быть причастным к тому, кому мстит Илар, настолько, что изменил себя сам. Возможно, Илар отсек все лишнее. Возможно... Да мало ли, что возможно. Я думаю, мы потом разберемся, - Наркотворец положил голову Дарву на плечо и прикрыл глаза.
   Пришедшая в голову мысль была неожиданно страшной:
   - Хён, ведь это не опасно? Для нас.
   - Что? - милорд приподнялся на локте так, чтобы смотреть предназначенному в глаза и улыбнулся. - Нет, конечно. Ты это ты. Ты и раньше был собой. Я люблю тебя.
   - Я тебя люблю, Хён.
   И это значило, что все в порядке.
  
   Сам Илар к Дарву после боя не приходил. Он был занят адаптацией Тарьена, которая, вопреки ожиданиям, оказалась для него неожиданно хлопотной, потом пришла пора заниматься сторонними от личной жизни необходимыми делами. Какое-то время Дарв тешил себя мыслью, что все обойдется и следующая встреча окажется не столь печальной, как последняя. Однако надежды не оправдались, как только выяснилось, что Илар не только не перестал обвинять себя, но и не нашел ничего лучшего, чем затенить самоуничижение таким количеством дел, которое выносить долго был просто не в состоянии.
   - Он так скоро с ума сойдет.
   - Иногда мне кажется, что уже поздно этого бояться... - Пусть в силу специфических особенностей своего существования физически материализоваться в Ильмариене Вега и не мог, но подпространство внутри сознания предоставляло достаточно и места и времени для разговора.
   - Я надеялся, что после того случая Илар перестанет накручивать себя... так.
   Дарв выглядел усталым: внутри носителя и для его демиурга маскировать свое состояние было бы слишком сложно, да и не стоило оно того. Нав знал и помнил Дарва все то время, что последний жил в Ильмариене, и даже чуть раньше, а в некоторые моменты и чуть лучше, чем кто-либо другой: сказывалась своеобразная ментальная связь через постоянный канал из Ильмариена в терранский носитель. Хотя определенный отпечаток накладывал и тот факт, что за три с лишним тысячелетия пребывания Дарва в Ильмариене для Терры прошло едва ли больше двух с половиной месяцев.
   - Да, с Тарьеном получилось... не очень хорошо, - мрачно подтвердил Вега.
   - Нет, почему же... Очень даже... эффективно получилось, - усмехнулся ис Тормен. - Как ты его вытащил вообще?
   - Просто очень хотел найти кого-нибудь подходящего для этой цели. Того, кто сумеет растормошить Илара и при этом не сделает что-нибудь лишнего.
   - Что ж, он его... "растормошил".
   - Не издевайся, я знаю, что виноват и мне не стоило в это вмешиваться.
   - Если еще и ты себя виноватым будешь считать, то мне останется только...
   - Зачем? - перебил его нав.
   - Потому что изначально это я во всем виноват! - во фразе скользила неприкрытая доля сарказма. Которая, однако же, вполне возможно лишь прикрывала реальные горькие мысли.
   Вега даже не ответил, в этом пространстве красноречивый взгляд и ухмылка были понятнее любых эмообразов в Мироздании.
   - В любом случае надо думать, что делать теперь. Пусть он меня хоть убивает, я не могу больше так. Не хочу, чтобы он переезжался, не хочу чувствовать за это виноватым себя... В прошлом я был виноват, но то, что происходит сейчас... даже я считаю, что оно не стоит того.
   - Шоковая терапия, - коротко пожал плечами Вега.
   - Уже не помогла.
   - Значит, была не настолько шоковой. И уж тем более, она была абсолютно безграмотной. Не думаю, что что-либо другое вообще способно помочь. Терять теперь точно нечего. Разве что вас самих, но о вас, я думаю, Хёндай сумеет позаботиться. Если он будет знать заранее и сумеет все подготовить. Если каждый из участников - кроме Илара - сумеет подготовиться. Его необходимо заставить сорваться любыми допустимыми методами.
   - Это еще вопрос, что считать "допустимыми методами"...
   - То, что будет находиться под контролем, - отрезал нав.
   - Хорошо... - сдался граф. - Я подумаю, что можно сделать. И посоветуюсь с Хёндаем.
   - Я пока свяжусь с Михаэлем.
  
   ***
   Холод и тишина пришли незаметно. Пожалуй, даже слишком незаметно для того, чтобы считать это случайностью. В какой-то момент Илар подумывал даже перепроверить, куда именно его вынесло во время прыжка, но еще до того, как он успел сделать хоть что-либо, пространство вокруг прояснилось.
   Он на развилке двух коридоров. Серый, чуть зеленоватый цвет стен. Двери на равном расстоянии друг от друга, холод и тишина.
   Это место было слишком узнаваемо, чтобы было желание пробыть здесь дольше.
   Илар дернулся было активировать вероятностное плетение перемещения, и с ужасом осознал, что на запястьях его - блокирующие силу браслеты, и никакая магия не отзывается. Кошмар? Но он бы уже проснулся, да и сама возможность подобных кошмаров блокировалась не раз.
   - Вперед, - резко толкнули его в плечо.
   Оглядываясь, Илар уже знал, кого увидит. Все то же лицо, серое, угловатое. Живой человек, теплый при прикосновении, но холодный внутри. Ни считать, ни почувствовать, ни понять намерений. Хотя нет, намерения Мастер знал - его ведут в одну из пыточных.
   Содержали в этой космической тюрьме неплохо. Разумеется, в то время, когда палачи уставали, или не выдерживал сам Илар. Вот только предоставленные Командору великолепные условия были очередной насмешкой над всем происходящим. Отголоски боли умирающих он ощущал постоянно, что наяву, что в беспокойных и тревожных провалах сна.
   - Ты слышал? - отрывистый сухой голос. Это не вопрос, это вежливый приказ. Настолько вежливый, насколько мог позволить себе тюремщик. Этот человек был верным приверженцем дел "права и долга", но до некоторого времени не мог представить себе, что "его сиятельство" способен на такие меры. Но, в конце концов, ради достижения цели позволено все. А графу средства виднее.
   Илар вздрогнул, и медленно шагнул в указанном направлении.
   Мерзость, подлость и ложь с одной стороны, и боль, слезы и крик - с другой. Сколько он уже находится здесь? Сознание отказывалось воспринимать, события казались смазанными, пребывание здесь - вечным. Нет, не кошмар. Реальность. Жестокая, страшная реальность. Какое количество аарн было на тех двух эскадрах? Неужели остался еще кто-то? Палачи сменяются, но работы слишком много, фантазия мучителя, кажется, безгранична. Сейчас тихо. Быть может, все?
   Вели его не в пыточную. Поставили перед дверью, коротко постучав, втолкнули внутрь.
   Кабинет ис Тормена не страдал вычурностью. Массивная мебель, темные тона, панорамное окно за тяжелыми шторами. Сделано если и не на тысячелетия, то на века уж точно. Впрочем, любому человеку этого хватит. Под ногами мягкий ковер, пара кресел по разным сторонам стола. Не лишено вкуса. Можно было представить, будто находишься на какой-нибудь планете, а там, за окном, играет красками рассвет, или идет дождь, шумят деревья, переливается всеми оттенками бесконечный океан... Можно было бы, если бы Илар не знал точно, что снаружи, только космос и звезды, а сам он на одном из главных кораблей СПД.
   И здесь он был не один.
   - Вино или тиумское? - шагнул на свет человек роста чуть выше среднего, одетый в серо-черные тона. Волосы цвета вороного крыла с редкой проседью, зачесаны назад, слегка распадаются. Серые глаза пронзили Илара с четко выверенной долей издевки и ненависти. - Я знаю, ты здесь даже воды навероятить не можешь.
   - Если я отвечу, что-нибудь изменится? - в голосе Командора сквозила усталость. Нет, не изменится, это все уже было, он помнит - кажется, помнит - итоги.
   - Все когда-нибудь меняется, - пожав плечами, философски ответил граф. - Неизменна разве что смерть.
   Илар успел подумать, насколько двусмысленна эта фраза и зачем она прозвучала сейчас. Должен был в ней быть какой-то смысл, не просто же так глава СПД велел привести сюда, безусловно, бесценного пленника. Хотя для него достаточно было бы просто желания еще раз посмотреть в глаза главной жертвы. Прочие его не интересовали, только сам Илар, остальные же были лишь инструментом для достижения его боли. Смерть была бы слишком простым вариантом. Но почему... так?
   Додумать эту, в очередной раз ускользающую мысль Илар уже не успел, раздался короткий, едва различимый даже в тишине стук, в кабинет вошел еще один знакомый человек.
   - Ваше Сиятельство, я... - увидев Командора, он замер и посмотрел на шефа, взглядом спрашивая, стоит ли ему продолжать.
   - Все? - резко, с повелительными интонациями, спросил граф, его непоколебимая уверенность заставила Илара сжать кулаки и зубы, было в этом что-то знакомое, своеобразное.
   Гнев поднимался в душе, Командор помнил, что выплеснуть его не успеет и не сможет: все потонет во внезапно прорвавшей эмофон боли. Илар пытался когда-то убедить ис Тормена не поступать так, не пользоваться эмофоном, а полностью перенести боль истязаемой жертвы на себя, пусть лучше он сам чувствует все полностью, от начала и до конца, сам Илар, но не те, кто находился в руках палачей. Убеждения удачей не завершились, Командору наглядно объяснили, что важна не столь физическая, сколько эмоциональная боль.
   - Да, ваше Сиятельство, - усмехнулся Варис и кивнул, причем кивок этот отчего-то казался чем-то средним между данью традициям и искренним глубоким поклоном.
   На миг Командору показалось, что эти двое общаются между собой невербально. Не знай он, что для них это невозможно, то даже поверил бы.
   - Хорошо, - повинуясь незаметному для постороннего жесту шефа, Сартад бесшумно исчез за дверью.
   Илар раз за разом пытался навероятить одну и ту же свертку. Казалось, вот еще немного, и сила вернется к нему, вот только дотянуться до нее все никак не получалось.
   - Лучше сядь. Можешь сопротивляться, это вряд ли что-то изменит, но ты попробуй.
   Одно за другим, сознания Командора грубо коснулось несколько плетений, подчиненный воле ис Тормена, в одно из кресел он едва не упал. Сам граф медленно опустился во второе. Разделял их только массив стола.
   Надо, надо было что-то сделать, до того, как...
   ... холод и тишину разорвали сначала ощущение панического страха, а затем и крик. В тот же момент сознания коснулась и боль, чистотой своей и искренностью сумевшая бы перещеголять любую, вызванную параметрами или вероятностями.
   Илар вжался спиной в кресло, движения были ограничены, и от невозможности сделать что-либо хотя бы с собой становилось еще больнее. Напротив, положив подбородок на сложенные замком пальцы, пристально и чуть любопытно вглядываясь ему в глаза, неподвижно замер ис Тормен.
   А крик все не смолкал, истошно взвинчиваясь до предела возможного, а потом угасая хрипотой. Эта смерть будет быстрой, но болезненной, Илар понимал данное знание всем своим существом, собственной кожей и душой. Сознание казалось оголенным нервом, по которому раз за разом били хлесткой плетью. Сегодня Илар не видел, сегодня он лишь чувствовал, сам для себя представляя, что происходит там, парой комнат дальше, наспех оборудованной в пыточную.
   Сегодня было лишь ощущение того, что происходит, и сегодня не он должен был наблюдать, наблюдали за ним. И Илар знал, прекрасно знал, что будет в конце, каким именно будет предоставленное ему на глаза вещественное доказательство его вины перед детьми и долгом.
   Сидящий перед ним ис Тормен на мгновение прикрыл глаза, и это казалось шансом все изменить, вырвать свободу, а за ней и жизни. Как ненавистного врага и убийцы, так и тех, кто был ему ближе всего в Мироздании, кто доверился ему однажды и кого он раз за разом в течение вот уже сколько времени постыдно предавал своей слабостью.
   Нельзя раз за разом загонять разумного в угол, это всегда влечет разочарование: либо жертва окажется слабее ожидаемого и сломается, либо сильнее, в обоих вариантах охотник оказывается проигравшим.
  
   Дарв не сумел удержаться. Отвести взгляд было нельзя, но и всматриваться в Илара, для которого все здесь и сейчас, было реальностью, недопережитым кошмаром: казалось невозможным.
   - Дарв скажи, ты смог бы сыграть роль?
   - В смысле?
   - Графа времен Войны Падения, - Вега на мгновение замялся. - Так, чтобы было... убедительно.
   Дарв на секунду заглянул в матово-черные, непроницаемые значки, после чего произнес чуть резко и насмешливо:
   - Почему бы мне не суметь сыграть... самого себя?
   Почуявший опасность Вега одним неуловимым движением перетек в боевую стойку, мгновенно заострившиеся кончики ушей проглянули сквозь пелену черных волос.
   Дарв усмехнулся беззлобно, но взгляд остался по-прежнему серьезным:
   - Это было достаточно убедительно?
   - Да... вполне.
   К этой "роли" не нужно было даже готовиться. Если и предполагалось, что декорации вернут в прошлое только Илара, то они ошиблись. Как только Дарв восстановил из собственной памяти полный макет корабля в созданном подпространстве, сознание услужливо подтолкнуло к нему все необходимые воспоминания и ощущения. Благодаря стараниям Илара, Дарв теперь оставался тем самым ис Торменом - всегда. Вот только теперь это было не упоение собственной властью и свершающейся местью, нет, Дарв все же вырос из того времени, и три с лишним тысячелетия жизни в Ильмариене никуда не исчезали. Сейчас было больно и тоскливо, словно необходимость возвращаться в ненавистный и покинутый когда-то дом.
   Помедлив еще мгновение, Дарв снова открыл глаза.
   Вот только разумный, невозможным по определению усилием разорвавший паутину вероятностных плетений и с ледяной усмешкой стоящий сейчас перед ним, был вовсе не Иларом.
   - Дьявол ... ! - донеслось до Дарва через терранский канал. Почти мгновенно вслед за этим граф четко услышал разборчивую вязь Наркотворца, цензурными из которой оставались лишь междометия. Фраза казалась более многообразной и отчего-то менее матерной, чем у прямолинейного нава.
   Когда же, повинуясь одному лишь недовольному выражению лица Мастера, декорации поплыли рябью и осыпались под ноги миллиардами тут же истаявших дымом осколков, стало ясно: ситуация контролю более не поддавалась.
   За пару десятков шагов от графа обнаружился изумленный Варис, спустя еще одно движение бровью среди серого тумана чуть поодаль проявился и Хёндай. Вега присутствовать не мог физически.
   "Это действительно Мастер, - констатировал Дарв мысленно. - Темный Мастер."
   "Невероятно..."
   "И что будем делать теперь? - озвучил болезненный для всех вопрос Вега. - Ему, кажется, не очень нравится стоять здесь..."
   По лицу Темного прочитать что-либо конкретное было невозможно. Он, видимо, и сам не знал, что делать теперь, только осматривал стоящих перед ним разумных, словно решая, как поступить с ними дальше. Он не был сильнее их, но во взгляде явно ощущалась... специфичность логики. Предсказать его дальнейшие действия возможным не представлялось. Сражаться, помня, что это все же Илар, никто до определенного момента не решился бы.
   "Надо его отвлечь. Хоть ненадолго, - лихорадочно перебирал варианты Сартад. - Дарв, ты хотел когда-то... принести ему Клятву Верности?"
   Отбрасывая версию конфиденциальности их разговора, взгляд Темного мгновенно сосредоточился на ис Тормене. Прямой зрительный контакт, казалось, отрезал их от всего прочего и связал прочнее любого троса в Мироздании. Прошла секунда насильственного взаимоизучения.
   А затем Дарв произнес Слова, одновременно с этим опускаясь сначала на одно, а потом и на оба колена.
   Вот только вместо ожидаемых фраз Клятвы Верности, прозвучала переложенная на один из древних языков импровизация нерушимой Клятвы Абсолютной Верности.
   В наступившей после тишине, с легкой усмешкой, Темный ответил коленопреклоненному:
   - Хорошо.
   Хищная изящность черт и незнакомый взгляд исчезли, уступив место перепуганному Илару.
   - Что здесь произошло?!
  
   Существует множество способов ограничить свою свободу. От вассалитета до пари на желание. От легкомысленного обещания "помочь по возможности" до любви. По сути, любое взаимодействие с окружающими, любое поведение в обществе так или иначе накладывает на поведение разумного какие-либо рамки. Почти любые из них можно перейти: вопрос лишь в том, чем придется за это заплатить. Потерей друга или любимого, условным сроком или жизнью, мучениями совестью или же отказом от нее вовсе. Разнообразнейший набор фраз и действий, связанных друг с другом, безусловно, дают выбор создать такие условия, чтобы разумному внутри ограниченного пространства возможностей было комфортно.
   Произнести фразу клятвы можно на словах, а можно самой душой. Есть много четких формулировок, столь же поверхностных, сколь и банальных, произнесение которых для некоторых окажется лишь формальностью, а для кого-то: основой всей жизни.
   Вовсе не обязательно клясться чем-то конкретным, "вносить залог": важно само намерение, сама готовность и желание исполнить сказанное. За нарушение так или иначе будет следовать наказание: слова не умеют быть пустыми, таковыми их делают сами разумные лишь для себя. И чем сильнее желание исполнить ее, чем искреннее и правильнее она для клянущегося, тем нерушимее становится сама клятва.
   Клятвы, название которых пишется с больших букв, формальными не могут быть по определению, они никогда не произносятся "по бумажке", для них нет четкой схемы: они всегда являются вольной интерпретацией, конечный вариант которой для клянущегося будет наиболее близок.
   Так или иначе, любая клятва ограничивает свободу разумного, предоставляет часть его выбора кому-то или чему-то иному: судьбе, случайностям, стечению определенных обстоятельств или другому разумному.
   Клятва Верности - это служение. Обещание исполнения определенных действий при определенных обстоятельствах по отношению к определенному разумному. При этом вполне могут учитываться условия, при которых Клятва будет разорвана.
   Она же, доведенная до абсолюта, не принимает никаких условий и границ служения, предусматривая полный отказ от собственной свободы.
  
   ***
   - Я не хочу быть Темным! - Командор Ордена Аарн паниковал, не обращаясь ни к кому конкретно. - Я не хочу снова становиться тем... тем, кем я был. Даже иногда. Даже поверхностно. Это было слишком давно и то время залито кровью настолько, что...
   - Ты так говоришь, словно тебе уже подписан приговор. Он исчез? Исчез. Может, и не было его.
   - Но ведь Дарв теперь кому-то... подчиняется... - возразил Варису Вега.
   - Принадлежит, - тихо произнес ис Тормен.
   Слишком тихо, чтобы слова можно было расслышать с первого раза.
   - Что?
   - Принадлежу, - четко повторил Дарв. - Я. Ему. Принадлежу, - граф прикрыл на секунду глаза и добавил: - Полностью.
   - Что тебя дернуло на... это?..
   - Не знаю, - покачал головой Дарв. - Мне кажется, я уже ничего не знаю.
   Атмосфера стояла мрачная. После ухода Темного все, не сговариваясь, переместились к Илару. Как-то мгновенно забылось и непонимание и самоуничижение, и мелкие разногласия. Когда Командору рассказали, зачем вызывали прошлое, в его взгляде не было даже намека на упрек: Темный был воплощением гораздо более жестокого и нежелаемого. Так что первоначальная цель все же была достигнута: обвинять себя в чем-либо сил ни у кого не было, и Илар находился в одной комнате со своим братом совершенно спокойно.
   "Вот только какой ценой..." - думал Вега, оценивая обстановку через Дарва.
   Сам граф пребывал в задумчивой отрешенности. По старой привычке забравшись с ногами в самое дальнее глубокое кресло, под шею закутавшись теплым пледом и изредка дотягиваясь до тиумского, он представлял собой весьма печальное и совершенно неподходящее к этому месту зрелище. Хёндай пробовал было в какой-то момент отвлечь его от произошедшего, но быстро оставил бесплодные попытки. Остальные даже и не пытались: больше всего Дарв сейчас напоминал того себя, который попал когда-то на Перекресток.
   - Дарв, ты тогда тоже хотел... так? - неожиданно спросил Илар.
   Граф медленно перевел на него тяжелый взгляд.
   - Нет, разумеется, - мрачно усмехнулся он. - Клятва была бы инструментом для достижения необходимого. Я действительно восхищался Темным Мастером, действительно хотел встречи с тобой и ученичества. Но принадлежать ему... Принадлежать кому бы то ни было? Нет, этого я не хотел. Зато было желание могущества, величия и звания самого сильного мага в галактике. Достижение чего, скорее всего, привело бы к... ликвидации предыдущего "самого сильного", - вторая усмешка пробрала присутствующих до дрожи.
   - Тогда почему сейчас...
   - Я не знаю! Просто тогда, когда мы стояли друг перед другом, показалось, что, если я не сделаю сейчас этого, будет плохо. Очень плохо. Настолько, что нельзя было этого допускать.
   - Будем надеяться, что только показалось... - пробормотал Вега.
   - Так может быть, это все же к лучшему? Я хоть и никогда особо не доверял предчувствиям, так то ведь моим собственным.
   - Я не думаю, что в этом может быть что-то хорошее, Варис, - Милорд задумчиво перекладывал из руки в руку высокий бокал. - Клятва была произнесена, связь существует. Само по себе это может быть и не очень страшно, но мне не нравится то, кому она была принесена. Так или иначе, темное прошлое Илара ран Дара было излишне... темным. И последняя встреча с ним подсказывает мне, что мало что изменилось в его сути.
   Хёндай был рассудителен и спокоен. Настолько спокоен, что верить правдивости этого проявления было сложно.
   - Все, - резко встал граф. - Как бы то ни было, сейчас остается только выжидать, что будет дальше. Сделанного не изменить и не отменить, от кого-либо из нас ничего не зависит. Я не вижу для себя причин сидеть здесь сейчас и обсуждать более данную тему.
   - Дарв? - осторожно обратился к нему Наркотворец.
   Ис Тормен едва заметно дернул плечами и кивнул, после чего переместился почти мгновенно, оставив после себя быстро растворившееся облачко фиолетового дыма.
   Хёндай в пару глотков опустошил так и не тронутый до сих пор бокал, поднялся, взглядом попрощался сразу со всеми и исчез следом.
  
   - Как думаешь, может это быть к лучшему? - Дарв курил, по пояс замотавшись в простыню. Курил граф редко и мало, и всегда так или иначе это являлось следствием чрезмерных эмоций. Догадаться, о чем он думает сейчас, было не сложно.
   Хёндай неопределенно передернул плечами:
   - Ты неплохой вероятностный маг...
   Ис Тормен только вздохнул.
   - ... Но предчувствие у меня не очень хорошее, - закончил Наркотворец. - Ты будешь возвращаться, - непонятно было, вопрос это или утверждение и предназначалось ли оно для кого-либо конкретного, но Дарв на всякий случай встревоженно кивнул, обняв возлюбленного за плечи и уткнувшись носом в его волосы.
   - Серебро... Теплое. Словно живое.
   - Я рад, что тебе нравится, - рассмеялся Милорд.
   - Хён, я... - Дарв неожиданно вздрогнул. - Хён, мне надо идти. Сейчас.
   - Что?
   - Он зовет.
   - Дарв! - Наркотворец потянулся было к предназначенному, вот только Дарва рядом уже не было.
  
   - Я здесь.
   Мгновение изучающей тишины, столь же короткий кивок. За этими, на удивление скупыми, движениями, Дарв смутно различил удовлетворение, смешанное с раздражением. В Сети Темный Мастер казался расплывчатым смешением неясных красок, подернутых серебристо-серой дымчатой рябью.
   - Мне нужно спокойное место, защищенное от вмешательства любого, кто может прийти вслед за мной, или тобой, - одновременно с этими словами Темный словно бы изъял из Дарва часть его энергии. Небольшую, но сделано это было достаточно грубо, и остаться незамеченным не могло по определению. Энергетические же контуры стали более отчетливыми. - Ты переместишься туда вместе со мной.
   Это не было ни просьбой, ни требованием, ни даже приказом. Просто холодной, едва не безразличной констатацией факта. Контролирующий вдруг отчетливо понял, что не сумеет даже возразить толком, не говоря о том, чтобы отказать - ему оставалось подчиниться и только. И Дарв начал мысленно перебирать возможные координаты, удовлетворяющие поставленным условиям.
   Выбор он остановил на одном из старых домов, где не был уже очень давно и точного расположения которого не знали ни Хёндай, ни Илар, ни кто-либо еще. Дарв бывал здесь еще в те времена, когда только научился перемещаться по Сети на достаточно отдаленные от Ильмариена участки. Дом использовался для почти постоянного проживания, когда Дарв хотел углубиться в изучение новой для себя информации как раз в наиболее спокойной обстановке, где его не могли бы потревожить непрошенные гости. И защита на нем стояла... не параноидальная, но по определению крайне сложная и многоуровневая.
   - Здесь, - произнес Дарв, скидывая точные координаты и лично же энергетически обеспечивая возможность перехода для обоих. Он не был стопроцентно уверен ни в том, что Темный сумеет сделать это сам, раз уж ис Торменом воспользовались в качестве блока питания, ни в том, что Темный вообще умеет это делать.
   Материализовались они в просторном помещении, напоминающем смесь гостиной и рабочего кабинета: массивный, но не грубый стол с рассеянными на нем стопками записей, кресло, небольшая библиотека, камин, нечто вроде минибара, и наглухо зашторенное окно, почти целиком занимающее одну из стен. Все в темных тонах, так, чтобы взгляд скользил спокойно, ни за что конкретное не наталкиваясь. Ни малейшего слоя пыли поверх ворса или досок - при покидании защитного контура внутренние помещения автоматически помещались в стазис.
   - Здесь безопасно, - произнес Дарв на всякий случай. - Об этом доме не знает никто, равно как и о его местонахождении. Все необходимое для проживания есть.
   Сделав несколько шагов к единственному креслу, Темный едва заметно усмехнулся, и, оглянувшись, произнес:
   - Предусмотрительно. Этот дом был раньше твоим?
   Дарв вздрогнул. Темный был точной копией Илара. По крайней мере, внешне. Прошлая их встреча не располагала к подробному визуальному изучению, да и сам Темный воспринимался тогда если и не Иларом, то его частью. Не ролью, но маской, или отображением того, кем сам Илар был раньше. Неожиданной ипостасью, возможно. Сейчас же Дарв не был в этом уверен. Внешняя копия разительно отличалась естественностью прохладной отчужденности в казалось бы знакомых серых глазах, по-кошачьи хищной пластикой, от которой веяло опасностью, и чуть насмешливой, но столь же естественной равнодушностью общего эмофона. И на этот раз Дарв подсознательно был почти уверен, что сам Командор остался где-то в Партай Сарте на Ильмариене. И что-то подсказывало, что спрашивать об этом напрямую пока рано.
   - Да... - чуть помедлил Контролирующий. - Моим.
   - Ты мне расскажешь, - вновь не то полуспросил, не то полуприказал Темный, дойдя, наконец, до кресла.
   - О чем?
   - О том, кто ты, где мы, где были в прошлый раз, и кто те, что были с тобой тогда.
   - Рассказ выйдет долгим...
   - Время есть. Ты сказал, что здесь никто не помешает, а рассказ предпочтительнее, чем прямое вмешательство в память. Если понадобится что-то дополнительно, это всегда можно сделать потом.
   "А оно понадобится", - мрачно подумал про себя Дарв, материализуя для себя кресло и пару бокалов в дополнение к спиртному. Темный наблюдал за его действиями отрешенно-заинтересованно, никак не проявляя ни протеста, ни недовольства, предоставив Контролирующему ориентироваться по ситуации самостоятельно. По крайней мере - внешне не проявляя.
   Следующие несколько часов были весьма выматывающими. После разговора, когда тот затих сам по себе через какое-то время, когда Темный, видимо, задумавшись о полученной информации, перестал спрашивать и уточнять свойственными ему полуутвердительными фразами. Не получая никакой заинтересованности в новых темах, Дарв точно также перестал отвечать, да и не было у него особого желания продолжать этот почти что монолог. Те, примерно полчаса, пока они сидели вдвоем в тишине гостиной, ис Тормен разве что пил коньяк, к которому Темный почти не притронулся, да осторожно смотрел на сидящую напротив него фигуру. Осмысливать и анализировать происходящее он не хотел намеренно, опасаясь, что Темный об этом узнает, и, заинтересовавшись, спросит, а то и посмотрит глубже сам. Потом прошлое Илара спросил, где в этом доме находится спальня, и без лишних слов ушел, оставив Дарва наедине с самим собой, чем тот и воспользовался.
   Темный производил впечатление разумного, который действительно не знал почти ничего о том, где и в каком времени оказался. И либо это было хорошо сыгранной ролью, либо он и правда оказался настолько отдельным от Командора, что не сохранил большую часть памяти после того момента, как Темный Мастер ушел из Империи восемнадцать тысяч лет назад. По хронологии родной хвостатой галактики, разумеется. Не говоря уже о тех событиях, которые происходили с Иларом после перехода на Хрустальную Землю.
   Еще он был умен и любопытен. И унаследовал от Илара способности и навыки управления вероятностной магией, хотя на каком именно уровне умел ею пользоваться, Дарв пока не определил. А также был тем самым Темным Императором, о котором сам Дарв когда-то собирал достоверную информацию буквально по крупицам, разумным, расчетливо привыкшим всех, все и вся использовать для достижения своих целей. Причем совершенно естественно, словно это нечто само собой разумеющееся. Прекрасно понимающий при этом, что в данный конкретный момент использовать кого-либо, кроме самого Контролирующего - не стоит. Тактик. Вот только самих целей Дарв сегодня, разумеется, не узнал, хотя и ни на йерт не верил, что они будут кардинально отличаться от прошлых в лучшую сторону. И то, что по закону Клятвы он теперь вынужден будет подчиняться приказам этого человека - навевало лишь на мрачное настроение. О том, что слово "подчинение", гораздо вернее было бы теперь заменить на "принадлежание" - Контролирующий старался не думать вовсе. Хотя в целом ожидал от этого вечера чего-то более... унизительного, наверное. Темный же ни на чем не настаивал, ничего выходящего за рамки не требовал и даже приказывал не... показательно. Просто собирал информацию, как сделал бы любой здравомыслящий человек, оказавшись на его месте. Если исключить вариант, что "любой человек" на его месте оказаться не мог по факту.
   Дарв раз за разом прокручивал в голове текст принесенной им Клятвы, и не находил в ней слабых мест. Разорвать ее мог только сам Темный, по своему желанию и только. Освободиться от нее кроме этого можно было разве что посмертно. Впрочем, такой метод "освобождения" Темному также был предоставлен. Темный вообще теперь имел право на все. На любые действия над Дарвом, которые он счел бы даже не необходимыми. Желаемыми. Клятва же сама будет подталкивать присягнувшего на свое исполнение. На то она и Нерушимая. Единственное, что Дарву оставалось в собственное пользование - это отношения, эмоции, чувства. Хотя, если Темному понадобилось бы приказать Дарву не чувствовать, возможно, Клятва переборола бы и это.
   Дарв вздохнул и поднялся. Темный ушел, ничего не сказав, на отдых и осознание информации ему понадобится не меньше нескольких часов. Успеть за это время нужно было многое.
   Хёндая Дарв отыскал дома, в их библиотеке. Наркотворец о чем-то сосредоточенно думал, держа в руках умеренно-увесистый фолиант, но давно уже не читая. Видимо, с тех пор как Контролирующему пришлось уходить, Хёндай так и не покидал дома.
   - Не уделите мне пару минут вашего драгоценного времени, Милорд? - улыбнулся ис Тормен, когда Хёндай, встрепенувшись, едва не выронил книгу.
   - Дарв? Ты здесь?
   - Ты беспокоился, - Контролирующий взволнованно коснулся пальцами алебастрового подбородка.
   - И ты удивлен?
   - Нет, но для того, чтобы увидеть это возмущенное выражение на твоем лице, спросить определенно стоило, - тихо рассмеялся Дарв. Хёндай только фыркнул.
   - Куда вы делись тогда? Все в порядке? И... как надолго ты здесь?
   - Ненадолго. Куда - сейчас не скажу, я говорил, что об этом месте никто не знает, и пусть пока что так и остается. Я только хотел попросить тебя передать кому-нибудь из моих ребят, чтобы не искали меня, и спросить про Илара, пока он спит, - уточнения, кто именно "он" - не требовалось.
   - Я скажу им. Илар в порядке, сейчас с Тарьеном. За тем, чтобы он не отвлекался на излишние переезды, мы проследим. Теперь они отдельно. Темный - сам по себе.
   - Я догадывался, но спросить должен был. Они слишком похожи. Но теперь только внешне.
   Хёндай нахмурился.
   - От него никак нельзя избавиться? Чем дальше, тем больше мне не нравится, что именно происходит.
   - Я такого способа не вижу. Вы подумайте, может быть, найдете.
   - А ты?
   - Я буду там. Тоже думать. Но вряд ли от этого будут результаты. Клятва подразумевала, что я не могу причинить ему осознанный вред.
   - Ты вообще на удивление грамотно ее составил, я не нашел пока ни одной лазейки, - съязвил Наркотворец.
   - Как он сказал, "время есть". Я не увидел стремления покорять Мироздание столь уж срочно. И вообще, похоже, у него пока нет определенной цели: такого исхода "терапии" не предполагал никто. Он сейчас не имеет понятия даже о системе Ильмариена, - Дарв помедлил. - Точнее, поверхностное уже имеет, мне пришлось рассказать. Но информация его интересует пока что лишь как сама информация.
   - Вы просто разговаривали? - Хёндай чуть недоуменно изогнул бровь.
   - Он спрашивал, я рассказывал. А чего ты боялся?
   Наркотворец передернул плечами:
   - Я не знал даже, чего бояться.
   - Не надо... Так просто он со мной ничего не сделает, такие Клятвы обычно все же не произносятся без веской причины, и я пока единственный, к тому же, достаточно ценный.. сотрудник.
   - Просто он пока еще не догадывается, насколько, - проворчал Хёндай. - И я даже не знаю, будет ли лучше, если ему станет об этом известно.
   - До определенной степени, Хён. Он любопытен. Я постараюсь рассказать столько, чтобы было правильно. И не сообщайте мне пока ничего важного, хорошо? Не ответить ему на прямой вопрос я не смогу.
   Наркотворец нервно дернул волосами, поймав его взгляд:
   - Правильно для него, или для тебя?
   - В соответствии с ситуацией, - отвел глаза Контролирующий. - Давай сядем. И поговорим о чем-нибудь кроме него. Я не знаю, когда еще так получится.
   И оба сделали вид, что не заметили прорвавшегося эмофонного выплеска: "И получится ли вообще".
   Разговор "о чем-то другом" не клеился, и через какое-то время они опять ушли в тему темного прошлого Илара ран Дара. Дарв скинул Хёндаю полный образ принесенной Клятвы, насколько мог подробно объясняя, что именно он имел ввиду и в каком контексте, снова предупредив, чтобы никакими выводами Милорд с ним не делился. По крайней мере до тех пор, пока это не станет безопасным. Хёндай в очередной раз убеждал, что какая-нибудь прореха обязательно должна найтись, и не может быть такого, чтобы защита была идеальной, Дарв только грустно соглашался, вспоминая то самое тягучее ощущение беспомощности сначала при первой встрече с Темным, и затем, когда отвечал даже не на приказы, а просто заданные вопросы. И еще думал отстраненно, что называть прошлое Илара абстрактно "Темным", пусть даже и имея ввиду конкретного разумного - не очень правильно.
   А потом до него донеслась короткая вспышка ярости, и он осознал, что ему пора возвращаться обратно. Немедленно.
  
   Одного взгляда на стоящего перед ним человека было достаточно, чтобы понять: ничего хорошего сейчас не случится.
   Темный ничего не сказал, ни сделал ни единого жеста, не изменил выражения лица, когда Дарв появился в нескольких шагах от него.
   Он просто посмотрел. И от взгляда этого у Контролирующего мороз по коже пробежал. Определение "недоволен" по отношению к Темному, сейчас было бы слишком мягким.
   А затем Дарву показалось, что его разорвали на части. После чего сшили. И снова разорвали. И еще пару раз в той же последовательности. В себя пришел он уже на полу, судя по ощущению, прошло не больше пары секунд.
   - Ты больше не будешь уходить без моего разрешения, - прозвучало сверху.
   Контролирующий поднял глаза и мельком успел заметить, как пропадает с лица Темного крайне удивленное выражение.
   "Он сам не знал, что делает?", - подумал Дарв, осторожно приподнимаясь и по-прежнему не отводя взгляда. Просто для того, чтобы во второй раз постараться не пропустить хоть какой-либо намек на повторение "урока". Это было крайне болезненно, но не было чем-то совсем уж запредельным, хотя и близким к этому, просто оказалось слишком неожиданным и... своеобразным за счет скорости.
   - Хорошо.
   Темный чуть дернул бровью:
   - Твое согласие мне ни к чему.
   Дарв встал на ноги и признал требуемое. Ничто другое в данный момент Темного, судя по всему, не удовлетворило бы:
   - Я не буду уходить без твоего... разрешения.
   Еще секундная заминка взаимного изучения, во время которой Контролирующий почти автоматически потянулся к своей Звезде для восстановления. Но не успел, прерванный еще одной короткой болезненной вспышкой. На этот раз: гораздо более слабой, словно четко дозированной со стороны.
   "Предупреждение. Он улавливает мои намерения. Посчитал, что я хочу кого-либо позвать? Знает, что я разговаривал с Хёндаем? Опасается? - выводы приходили сами по себе. Четкие и логичные, они прекрасно объясняли то, что сейчас происходило. - И в первый раз он просто хотел сделать очень больно. Не подозревая, какого уровня боль покажется мне достаточной. Быстро осваивается... И достаточно осторожен, хотя знает, что от меня ему ничего не может грозить".
   - Я просто хотел восстановиться, - спокойно объяснил ис Тормен. Темный был как Илар: почти на голову ниже Дарва, немного худощавый, одетый, вопреки ожиданиям, исключительно в светлое, физически и энергетически на много порядков слабее... Для какой-то части Дарва он вызывал желание обращения скорее как с подростком... если бы не холодный взгляд человека, который знает: он имеет право на все. - Ты позволишь мне?
   Темный коротко кивнул, и за пару секунд восстановления какого-либо определенного выражения на его лице найти было почти невозможно.
   Зато после он жестом указал на Дарва и произнес:
   - Объясни.
   "Вот и пришло время доказывания собственной ценности и рассказа о способностях" - вздохнул про себя Дарв, самовольно усаживаясь в кресло.

8 - Обратная сторона Клятвы.

  
   Прошло несколько дней. За это время и Дарв, и Темный немного привыкли к обществу друг друга. Дарв продолжал отвечать на бесчисленные вопросы, делился приемами вероятностной магии, пару раз выходил вместе с Темным в Сеть. За это время в Ильмариене он не был больше ни разу. И даже передавать вести о себе, пока был шанс, что Темный об этом узнает, не решался во избежание запрещающего приказа или еще чего-нибудь столь же неприятного. Впрочем, ничего страшного с ним не происходило. После того случая первого дня Темный не применял каких-либо методов наказания, видимо, его все устраивало. Возможно, ему было скучно или просто интересно, но теперь он иногда начинал разговаривать. Не просто требовать ответа на то или иное, а спрашивать и отвечать вне контекста сбора информации. Хотя темы, на которые Темный предпочитал "разговаривать" также отличались специфичностью.
   - Почему ты принес мне Клятву? - спросил он в один из вечеров, уже перед самым уходом в спальню.
   - Что? - смысл вопроса застал Дарва врасплох, слишком уж неожиданным он оказался. Обычно Темный всегда уходил молча, изредка разве что кивая на прощанье. - Так получилось.
   - Мне интересно, почему так получилось. Ты хотел мне принадлежать? - Темный стоял в дверях, чуть склонив голову к плечу. За последние дни Дарв почти научился определять некоторые оттенки его настроения, но в этот раз здесь было что-то неизвестное. Что-то кроме любопытства.
   - Когда-то я хотел у тебя учиться.
   - Чему?
   - Управлению людьми, способам достижения власти, наиболее... рациональным методам ее использования... Много чему.
   - Но не принадлежать, - утвердил Темный. Дарв смотрел на него, и не знал, чего ожидать дальше.
   - Нет.
   - В тот раз, когда ты увидел меня, ты сказал Мирозданию, что хочешь мне принадлежать. И теперь ты мой.
   - Я заметил, - усмехнулся Контролирующий.
   - Ты этого хотел, - повторил он. К заинтересованности на мгновение добавилась частица удивления, и тут же пропала. - Иначе подобного не могло бы произойти.
   Темный чуть приподнял уголок губы - не усмешка, не улыбка: тень удовлетворения, быть может, Дарв так и не понял. Он не успел ничего ответить - Темный повернулся и ушел.
   - Хотел?.. - удивленно переспросил Дарв в тишине.
  
   Пару дней после этого разговора все было по-прежнему. Темный более не касался этой темы, Дарв не знал, что именно и как он должен спросить, чтобы ему ответили, а сам он сумел бы понять то, чего не понял тогда.
   Но появилось что-то, чего раньше не было. Темный за все время их общения ни разу не произнес слова "приказ", никогда не заговаривал и не спрашивал о чем-то личном, не заставлял делать что-либо противоестественное для гордости или чувства собственного достоинства, не было ни одного движения в сторону Дарва как личности. Хоть он и акцентировал зачастую его принадлежание, но оно было подобно чему-то абстрактному, не более. Все их общение происходило словно исключительно под необходимостью, не неприятной, но и только. И произнесенное тогда "мой", как и та полуулыбка - было чем-то совершенно иным. Оно вызывало подсознательное чувство опасности в те секунды, когда Дарву приходилось смотреть Темному в глаза.
   Еще через сутки Дарв принял экстренный вызов от своего Ордена Контроля. Сеть Ильмариена и тех пяти вселенных, что принадлежали его сектору, временами была крайне нестабильна. Контролирующих он долгое время учил лично, ребята были способные и умелые, но все же ни у одного из них не было такого источника энергии, как Звезда Дарва, а самих их было пока слишком мало для того, чтобы, даже объединившись, они могли бы залатать действительно большие прорывы. Не говоря уже о возможных гораздо более крупных неприятностях.
   Дарв не мог пренебречь вызовом и не прийти туда, в конце концов, он не считал свою жизнь дороже, чем жизни пары миллиардов разумных и нескольких молодых Контролирующих. Привычно сплетя связку перехода в означенную точку координат ис Тормен понял, что на этот раз не сможет уйти так просто. Без разрешения. Хёндай умел материться действительно эстетично. Иногда те, кого он куда-либо посылал, с восторгом выслушивали, а то и записывали подобные выражения. Сам Дарв подобному так и не сумел научиться.
   Темного он нашел в одной из комнат дома. По большому счету, ему не стоило здесь появляться сейчас, когда его не звали, но промедление могло обойтись гораздо дороже.
   - Что случилось? - недовольно спросил Темный, сворачивая какое-то экспериментальное плетение.
   - Я необходим в Сети, - раздраженно пояснил Дарв. - У Ордена Контроля появились проблемы, с которыми им не справиться без моего присутствия.
   Темный изучающе смотрел прямо в глаза.
   - Ты помнишь, что принадлежишь мне?
   Дарв вздрогнул. Но собственная гордость сейчас была на последнем месте в списке приоритетов.
   - Да, я пришел просить твоего разрешения, - без заминки ответил он.
   Видимо, Темный сделал из этого какой-то определенный вывод. Но как только он кивнул, и Дарв получил возможность - плетение телепорта было активировано, и возможного ответа он уже не услышал.
   На переструктурирование достаточно большого участка и замену большей части окружающих его связей ушло дикое количество сил, времени и энергии. По завершению работы некоторых Контролирующих Дарву пришлось выводить из Сети лично, сам он уходил последним, желая только лечь и отключиться от реальности суток на двое. Уже на нижних слоях его перехватил Хёндай.
   - Дарв, как ты? Он собирается держать тебя исключительно при себе?
   - Не знаю, может быть, и так. В любом случае, в ближайшее время я вряд ли появлюсь в Ильмариене. Ты можешь сделать так, чтобы мое присутствие на Перекрестке не понадобилось как можно дольше?
   - Я постараюсь, - обеспокоенно кивнул Наркотворец. - Будем надеяться, это ненадолго. Мы ищем.
   - Не стоит слишком усердствовать, Хён. Илару тоже скажи. Не узнает он, так узнаю я, а узнаю я - узнает и он. И если сегодня мне пришлось выбирать между гордостью и вселенной, я не хочу думать, что будет, если когда-нибудь придется выбирать между Клятвой и вами. Я окажусь на его стороне, а значит - против вас. И я действительно не хочу об этом думать.
   - Хорошо. Мы будем это учитывать.
   - Хён!..
   - Дарв, я не могу и не буду ничего не делать, - жестко перебил возлюбленного Наркотворец, и Дарву на мгновение показалось, что перед своим самым страшным выбором он уже встал. - У тебя еще есть время?
   - Нет... Сил тоже нет. Мне надо идти. Прости меня.
  
   Темный снова был в ярости. Если бы Дарв не устал так сильно, возможно он и попытался бы что-то сделать.
   - Тебя не было двое суток, - ворвалось в сознание под аккомпанемент очередного болевого плетения. На этот раз оно было уже иным, нежели первое. И длилось дольше. Когда Дарв сумел встать на колени, оправдываться как-либо сил уже не было. Тем более, что Темный был прав: за то переменчиво-неограниченное время в Сети на этом уровне реальности прошло действительно чуть больше двух суток.
   - Ты разрешил, - все же возразил Дарв, мельком подумав о том, что именно привело Темного в такое негодование: столь долгое отсутствие или же известный факт разговора с Наркотворцем.
   Темный подошел вплотную и неожиданно властным движением заставил Контролирующего посмотреть себе в глаза.
   - Важно не это, - отчетливо произнес он с совершенно неопределимой интонацией.
   Дарв бы, возможно, и сумел что-нибудь сказать, но ощущение пальцев на своем подбородке и холодный взгляд не позволили даже подумать о подобном.
   Когда Контролирующий в прошлый раз вот так стоял перед ним на коленях, произнося слова Клятвы, они смотрели друг в друга почти также. И сейчас он действительно не мог сказать, что у него было желание не принадлежать этому человеку.
  
   Спустя еще сутки Контролирующий проснулся в той кровати, где ночевал последние одиннадцать дней. Ничего о том, как он попал сюда, равно как и чем закончился тот разговор, если у него было продолжение - он не знал. Скорее всего - все же потерял сознание от банального переутомления и энергоистощения. Сейчас все было в порядке. Возможно даже, чуть более, чем должно было быть.
   Когда Дарв, следуя ему одному слышимому зову, вошел в библиотеку, Темный только окинул его оценивающим взглядом, после чего вернулся к книге. Ни слова, ни жеста, ни приказа. В чем-то это оказалось даже обидно.
   Через пару минут Дарв все же спросил:
   - Ты меня звал за чем-то конкретным, или же просто хотел удостовериться в том, что я все еще жив после прошлой встречи?
   Сам по себе вопрос, по размышлениям ис Тормена, вполне тянул на очередное болевое плетение, однако это не было столь страшным. Сейчас Дарв раздраженно думал что, раз уж он вынужден кому-то подчиняться, так пусть это будет выражено в чем-то более существенном, чем домашний арест и выматывающие разговоры.
   Темный едва заметно передернул плечами, даже не оборачиваясь.
   - Возможно, - и затем, без перехода: - Они пытаются узнать обо мне.
   - Кто? - о том, кто именно, Дарв подозревал, и спешно задумался об отмене прошлого желания.
   - Те, с кем ты был раньше.
   - Это естественно.
   Темный снова пожал плечами.
   - Но глупо.
   - Возможно, - не стал отрицать Дарв. - И все же это естественно.
   - Почему? - отложенная книга, и уже известный интерес в глазах. Дарв решил все же не стоять на пороге, а сесть.
   - Они беспокоятся за меня, - осторожно начал перечислять он. - Опасаются тебя. И никто из нас не знает, что будет дальше.
   - Но они понимают, что, когда мне надоест, я могу заставить их прекратить делать это? Твоими руками.
   - Нет, - чуть слышно произнес Контролирующий, избегая прямого взгляда.
   - Объясни, - в ответ на знакомую, чуть требовательно-вопросительную интонацию, хотелось разве что вздохнуть и отвернуться. В конце концов, кто он такой, чтобы объяснять Темному возможные нюансы человеческих взаимоотношений? К сожалению, им обоим было понятно, кем именно Дарв является в данный момент и что он может, а что не может делать.
   - Они понимают, что подобное может произойти. Я тоже это понимаю. Я объяснял, к каким последствиям это может привести. Вот только... - в голосе Контролирующего появились жесткие нотки. - Я не стану причинять им вред. Предупредить словами, ограничить действия, защитить тебя - я сделаю по мере сил. У меня нет ни единой возможности забыть пока что, что я тебе принадлежу. Я это прекрасно помню.
   Темный помедлил, затем снова спросил:
   - А если я прикажу тебе убить их?
   - Я не смогу, - отрицательно качнул головой Дарв.
   - Даже по одному? - недоуменно.
   Было в этом разговоре что-то неправильное, но разбираться, что именно, Контролирующему сейчас было некогда. В настоящий момент ему надо было объяснить, почему он не собирается выполнять подобных приказов, и сделать это необходимо было так, чтобы у Темного не возникало желания подобных приказов даже отдавать.
   - Я просто не стану делать этого, - начал граф спокойно и уверенно, смотря прямо в серую глубину глаз. - Я найду способ умереть раньше. Даже вопреки прямому приказу. Тебе принадлежу я, и только. Если мне придется сражаться с ними - в битвах случается разное. Тем более в битвах насмерть.
   Темный чуть усмехнулся, в его взгляде промелькнуло понимание чего-то даже большего, чем Дарв хотел сказать, и ис Тормену оставалось только надеяться, что его слова донесли в себе правильный смысл.
   - А если не в битве?
   - Это не имеет значения. Смею надеяться, за свою жизнь я более-менее сносно научился находить выходы из безнадежных ситуаций. Самоубиваться у меня когда-то получалось лучше всего остального.
   - Это я понял, - бросил Темный безразлично, поднимаясь.
   "Что именно?" - короткий невысказанный вслух эмообраз Темный, видимо, увидел даже по глазам.
   - Как то, что они тебе слишком дороги, так и то, что ты готов намеренно действовать против приказа, если понадобится, - он улыбнулся, но от улыбки в этом было одно лишь движение губ. А затем продолжил холодно и без перехода: - Я запрещаю тебе восстанавливаться без разрешения после моего воздействия.
   Вспышка боли была короткой и бесхитростной, но на этот раз действительно сильной.
   "Хороший способ показать собеседнику, что больше не желаешь продолжать разговор на данную тему..." - подумал Дарв, переводя дыхание и сжимая пальцами виски.
   Темный за это время ушел телепортом, несмотря на то, что до двери было меньше десяти шагов, а само плетение перемещения получалось у него не всегда и по-прежнему выходило крайне энергозатратным.
  
   Дни протекали тихо и почти спокойно. В какой-то момент Дарв осознал, что если смотреть на события отстраненно, то занимается он банальной адаптацией. Темный хотел учиться, и использовал для этого находящегося под рукой Контролирующего. О том, чтобы вышеозначенный Контролирующий всегда находился рядом - он позаботился с самого начала. Нет, они не проводили внутри дома все время, иногда выходя за его пределы как территориально-физически, так и по Сети. Темный наблюдал, запоминал, практиковался, по-прежнему расспрашивал, пробовал что-то свое, предварительно отсылая Дарва в другую часть дома или вообще за пределы оного. Ис Тормен объяснял, подкрепляя теорию практикой и сведениями ноосферы - по большому счету, адаптолог из него был не очень хороший, но Темному это было безразлично: других он не знал. Он злился, как и все обычные разумные, если у него что-то долгое время не получалось - Дарв хорошо научился ощущать это сквозь поставленные им самим же щиты поверх щитов Темного. И так же не скупился на плетения, если Дарв сознательно или случайно провоцировал его своими словами или ошибками. Плетения, к слову, стали более разнообразными, иногда графу казалось, что Темный по-прежнему методично изучает его реакции на то или иное. А вот разговоров "ни о чем" почти не осталось, о прошлом или будущем Темный разговаривать явно не хотел, став еще более замкнутым, за несколько попыток Дарв это усвоил. Рассказывать же что-то самому... Дарв не был уверен, что это приведет к чему-либо хорошему. Оставалось только выполнять требования и пытаться не пропустить момент, когда Темный сделает какой-либо определенный шаг.
   Вот только шагов этих не было. Самим Дарвом Темный интересовался разве что как особо ценной для себя вещью, и если хотел что-либо узнать - спрашивал об этом напрямую, не интересуясь ни желанием Дарва, ни той степенью, насколько информация была личной. Пару раз Контролирующий пробовал сопротивляться, но получал в ответ холодный взгляд и не менее холодную формулировку: "Это приказ", после которой сомнений в отсутствии понятия "личное" уже не возникало. Приказывать напрямую Темный все же научился, хотя и делал это, скорее, от раздражения, нежели от чего-то еще: напоминать о принадлежании он прекрасно умел другими словами и действиями. Приказы же были самым быстрым выходом в те моменты, когда наличествующее у Дарва чувство собственного достоинства поднимало голову вопреки здравому смыслу. Или подчиняясь ему. Граф не хотел принадлежать. Но в некоторые моменты он не был в этом уверен.
   Однажды Дарв нашел Темного в Сети, задумчиво изучающим открывающийся вид Ильмариена, и с удивлением ощутил, что Темному грустно. И пусть даже за знание это пришлось бы потом заплатить парой неприятных минут, возможно, оно того стоило.
   - Не ищи меня так больше. Лучше просто зови, - грусть мгновенно сменилась недовольством.
   - Прости, - отслеживать эмоции в Сети было намного проще, чем на физическом уровне, и Дарв смешался, чувствуя себя так, словно влез не туда, куда следовало. - Отвести тебя туда?
   Он сам не понял, как это прозвучало, пока не уловил непривычно многообразное удивление, в котором угадывалась вся периферия мыслей: от душевного здравия Дарва до размышлений о том, что в Ильмариене могло произойти. Ис Тормен вдруг подумал, что, возможно, Темный и сам не знал, что в Сети эмофон читается иначе, и щиты здесь - понятие настолько же условное и специфическое, как и время. Дарв не помнил точно, говорил ли он ему об этом когда-нибудь. Но сообщать об этом сейчас было бы крайне нецелесообразно и, скорее всего, болезненно.
   - Со мной будет безопасно.
   - И ты отведешь? - Дарв впервые видел в эмофоне Темного столь яркую язвительность. Ответить на нее можно было по-разному, но он был прав: в чем-то предложение было абсурдом, и Дарв даже не понял, откуда оно появилось. Возможно, граф просто слишком остро почувствовал Темного человеком. Это не было правильно. Наверное.
   - Если ты прикажешь, - покорно ответил он.
   Темный только пожал плечами, на какой-то краткий миг в нем проскользнуло нечто, что граф не смог оценить адекватно: не то обида, не то удовлетворение, или они вместе, приправленные чем-то еще.
   - Мы идем домой, - от того, кто был здесь, когда Дарв пришел сюда - не осталось и следа, словно подменили или надели ювелирно сработанную маску. Но ощущение осталось, запечатлевшись где-то внутри, и в однотонности последних дней Дарв был этому рад.
   Как бы то ни было, и несмотря на то, что они прожили бок о бок почти две декады, граф по-прежнему мог с уверенностью сказать, что не знает того, кого все называли Темным. И понятия не имеет, чего в следующую секунду ожидать от того, кому он принадлежит. У Темного были настолько сильные природные щиты, что вкупе со щитами обычными закрывало его непроницаемой безликой стеной от всего окружающего. После того как сам Дарв научился большую часть времени жить без них, ориентируясь в разговорах с теми же Хёндаем или Иларом скорее на свободные эмоции, нежели слова, угадывать, о чем думает собеседник только по выражению лица, теперь было непривычно сложным. Тем более, что владеть собой Темный умел превосходно, а намеренно вытянуть из него что-либо словесно - и вовсе было сверхзадачей. Графу казалось иногда, что, не будь между ними связи в виде Клятвы, он не сумел бы подстроиться под подобную жизнь вовсе.
   Но все же Дарв постоянно ощущал, что Темный был живым. И где-то очень глубоко, под бесчисленными слоями природных и специально поставленных щитов, он чего-то хотел и к чему-то стремился. Должен был хотеть. Как любой нормальный разумный. Под этой немного хищной маской, холодом и равнодушием отзывавшейся на прикосновения - он тоже злился, радовался успехам и грустил. Возможно, Дарв сумел бы понять что-то большее, но насмешливо-равнодушный обычно, или слегка удовлетворенный после выполнения приказа взгляд - отбивали все разумные желания. Тем не менее, Дарв действительно хотел понять, что у Темного внутри. Он не видел в нем угрозы, не видел властолюбия, вообще почти ничего не видел. У Темного даже имени не было, только прозвище из прошлого, которое заменяло его. И, размышляя по ночам, как бывало иногда, он не мог определить, нужно ли ему это для того, чтобы обезопасить в будущем Ильмариен от возвращения Темного Мастера, или же для себя самого.
   Дарв в последнее время не любил подобные бессонные ночи: если раньше они зависели от его желания и были наполнены либо уютным одиночеством там, где он этого хотел, либо спокойно спящим рядом с ним Хёндаем, то теперь протекали в гостиной или одной из комнат того дома, что был когда-то его крепостью. И одиночество это проходило сугубо однообразно и безумно далеко от Ильмариена. В сравнении с этим Дарву больше нравились вечера. Когда после дня, наполненного структурологией и вероятностными свертками, после самого по себе затихшего разговора - что стало уже почти традицией - они просто сидели, погрузившись каждый в свое. Пили, читали или размышляли - это не было важно. Иногда Темный что-то спрашивал, но Контролирующий уже привык, что подобные вопросы остаются одиночными и носят скорее общий или уточняющий характер. Иногда и сам Дарв делился некоторыми мыслями вслух, зная, что большинство из них останутся без какой-либо реакции со стороны Темного. И все же это уже не было тем ночным одиночеством, раз за разом приводившим к желанию наплевать на все и оказаться там, где был сейчас его возлюбленный. И которое раз за разом же разбивалось об оковы Клятвы и физической невозможности уйти - это повергало в состояние, близкое к ненависти или бешенству, столь несвойственным Контролирующему. Все же по вечерам было по-своему хорошо - они приводили к ощущению правильности и спокойной удовлетворенности.
   - Забавно сложилась судьба, - даже не поворачивая головы в сторону Темного, произнес Контролирующий. - Когда-то я хотел учиться у тебя, теперь же получается так, что учу я сам.
   Спустя полминуты послышался звук прикрываемой книги, и Темный все же ответил:
   - Те времена были слишком давно. И, если ты жил, то меня - не существовало вовсе.
   - Но ведь ты был Иларом?
   Темный едва заметно качнул головой:
   - Я - никогда им не был. Это он был мной. Какое-то время. Отчасти. - Темный смотрел на Дарва в упор, серьезно не более, чем всегда, но в этом взгляде едва заметной тенью скользило ожидание. Словно Дарв должен был сделать какой-то вывод.
   - Маэр, - неожиданно произнес Контролирующий.
   - Что?
   - Если позволишь, я буду звать тебя Маэром.
   Темный только усмехнулся.
   - Неужто власть над именем может повлиять на данную Клятву Верности?
   - Нет, разумеется, не может, - легко согласился Дарв. - Дело не в этом. Ведь ты ничем не похож на Илара, разве что внешне, да и то только для тех, кто видит тебя впервые, - Темный явно заинтересовался объяснением, и Дарв продолжил: - Я не могу называть тебя "Темным", как остальные, потому что это не имя, а определение. Да и сам я, смею надеяться, все же немного от остальных отличаюсь. Я бы хотел звать тебя Маэром, - повторил он.
   - Как хочешь, - пожал плечами Темный, возвращаясь к чтению. - Мне все равно.
   Дарв улыбнулся. Ему было тепло.
   - Зачем тебе Звезда? - спросил Маэр примерно через полчаса. - Ты говорил, она помогает тебе. Где необходимы такие энергозатраты?
   - В Сети.
   Темный ответом не удовлетворился, и Дарву пришлось пояснять:
   - Иногда на участке Ильмариена случаются такие прорывы Сети, что вся Контролирующая структура оказывается бессильна. Именно потому, что масштабная работа с Сетью требует огромных энергозатрат.
   - Они...
   - Нет, - прервал его Контролирующий. - Они связаны с Сетью Долгом. Равно как и я. Они подчиняются мне только в том, что касается работы в Сети, и только потому, что я опытнее. Во всем остальном - они полностью свободны и выполнят мою просьбу, только если сами этого захотят.
   - Ты не говорил об этом в прошлый раз.
   - Но ты не спрашивал.
   - Разве? - вкрадчиво поинтересовался Темный.
   - Возможно, спрашивал настолько размыто, что я не понял, что именно нужно рассказать, - пожал плечами Дарв.
   - Когда я спрашивал о тебе, я хотел узнать все важные моменты.
   - "Все"?
   Маэр кивнул.
   - В таком случае, не кажется ли тебе, что у нас слишком разное понятие "важного"? - этот короткий переброс репликами начинал раздражать и напоминал своеобразную словесную дуэль. Внутренне с каждой фразой Дарв все больше начинал готовиться к достаточно болезненному для себя ее завершению. На всякий случай.
   - И в чем оно выражается у тебя?
   - В том, что для меня важно, что логично. Илар, Хёндай, группа... мне казалось, ты достаточно узнал о них, чтобы потерять интерес.
   - Возможно, - бросил Темный, отложив книгу и поднимаясь. Дарв вдруг понял, что он сейчас уйдет. Просто уйдет спокойным шагом, прикрыв за собой дверь и даже не активировав плетение. Просто оставит одного на ночь: сидеть и думать о "важных" вещах и понятиях.
   - Маэр, подожди! - Дарв перехватил его в тот короткий момент, когда Темный оказался достаточно близко, и, протянув руку, легко ухватил за край рукава.
   Темный замер на мгновение, затем обернулся, и только тогда граф осознал свою ошибку.
   - Нет, - произнес Маэр почти ласково, и Дарв застыл в той же позе, настолько нереальной казалась эта интонация и все происходящее. Темный тем временем спокойно отстранился, и той же рукой перехватил Дарва за запястье. Пальцы на миг сжались и снова выпустили.
   - Это ты - мой, - улыбнулся он. Потом развернулся и вышел.
   Дарв, изумленный, так и остался сидеть.
   Эта ночь не была похожа на предыдущие. Сегодня случилось слишком многое из того, чего не было раньше. Дарв пил и думал над тем, что произошло. Возможно, он слишком привык к постоянному нахождению рядом с собой Темного. Почти две декады - только он. Круглосуточно. Один. Разумный, желаниям которого Дарв вынужден был подчиняться. Разумный, которому он принадлежал и который этим фактически не пользовался. То есть пользовался, конечно, но в тех пределах, которые сам Дарв считал более чем разумными с учетом того, кем был Темный. Все это время он постоянно ожидал подвоха, но подвох оказался не там, где его ждали. Подвох заключался в том, что Темный был прав. Дарв действительно хотел ему принадлежать. Те причины, которые ис Тормен называл, когда просил разрешения дать Темному имя, были правдивы: Дарв устал называть про себя Маэра "Темный" и "он". Граф хотел определенности, граф хотел возможности произносить имя при обращении. Дарв хотел быть связанным Клятвой и чувствовал свою потребность в Маэре. Когда Маэр сжал пальцы, в какой-то момент Дарв готов был протянуть вторую руку. Готов был, но побоялся сделать это. Потому что сам он Маэру был нужен только как инструмент и адаптолог, не больше. И это казалось настолько вопиюще неправильным, что было болезненно почти физически.
   Осознание всего этого больше походило на бред. Чтобы он, Дарв ис Тормен, Контролирующий - хотел кому-то принадлежать, чьей-то власти над собой? Не было подобного никогда. Даже с Хёндаем Дарв зачастую спорил, иногда едва не до хрипоты. Да, в основном это происходило по мелким жизненно-бытовым причинам, но он всегда умел и хотел отстаивать собственное мнение, не терпя посягательств и нравоучений в тех вещах, которые считал своим личным пространством, и в тех делах, которые обязан был делать. За те несколько сотен лет, что они провели вместе, каждый из них рисковал, на долгое время уходил, возвращался, изменялся. Но это была обычная семейная жизнь, когда двое разумных привыкают друг к другу и стараются не приносить второму боли, при этом постепенно вырабатывая собственную формулу совместного счастья.
   Темный же мало того, что обладал над ним полной физической властью, которую не отменить, так еще и ежедневно теми или иными словами и действиями напоминал Дарву о Клятве. Применял болевые плетения, компоненты к некоторым из которых иногда обсуждал с самим же ис Торменом. Распоряжался его временем, действиями, жизнью, наконец. И приказывал. Он. Ему. Приказывал.
   Но несмотря на все это, Дарв готов был в тот момент протянуть Маэру второе запястье для того, чтобы ощутить властное касание и на нем. И сейчас это воспоминание будоражило точно так же.
   Дарв потушил сигарету и поднялся. Граф все же хотел определенности.
   Дорога на второй этаж заняла от силы минуты три, хотя ис Тормен и старался ступать медленнее, каждым шагом давая себе возможность вернуться и с каждым же шагом приближая себя к цели.
   То, что он собирался сделать, прямо-таки обязано было закончиться крайне болезненно. И, вероятнее всего, совершенно бессмысленно.
   Дверь поддалась легко и бесшумно - когда-то он позаботился об этом лично.
   Собственная некогда спальня, и фигура, светлым пятном выделяющаяся на кровати. Разумеется, Дарва не ждали. Маэр спал.
   Нет, Контролирующий пришел сюда не для того, чтобы сделать или изменить что-либо кардинальное, а причинить вред тому, кому клялся, он не сумел бы в любом случае. Дарв стоял здесь на пороге исключительно затем, чтобы посмотреть и увидеть. Чтобы осознать, как же он сам к этому относится.
   Темный лежал к нему вполоборота, несмотря на теплую температуру - по грудь укутанный в одеяло. Заведенная за голову рука, рассыпанные светлые волосы, серьезное выражение лица, вечные щиты, слегка подрагивающие иногда пальцы. Даже во сне он не был похож на Илара. Хотя не спутать их, наверное, мог разве что сам Дарв.
   Он стоял, прислонившись плечом к косяку, так и не заходя за порог, и наблюдал. Пытался представить ритм сердца, глядя на размеренно поднимающуюся грудную клетку. Смотрел, как шевелится в такт дыханию тонкая выбившаяся прядь волос. Пробовал понять, что Маэру сейчас снится. Пытался почувствовать его через щиты. Почти любовался соразмерными чертами лица. А потом снова отвлекался на подрагивающие пальцы и понимал, что хочет прикосновения.
   Это было абсурдом с одной стороны, с другой же Дарв четко осознавал свои мысли и признавал, что абсурд этот был естественного происхождения. Беззвучно ругался и вновь приступал к созерцанию, не сумев заставить себя закрыть дверь с обратной стороны.
   И так длилось до тех пор, пока резко дернувшийся и почти мгновенно вослед за этим севший на кровати Маэр не застал его врасплох.
   - Что ты здесь делаешь? - непривычно хриплый после сна голос резко полоснул по нервам. Нет, он не притворялся, он действительно спал. И Дарв понятия не имел, что теперь отвечать.
   - Я подумал, что тебе может быть холодно...
   Темный даже не постарался скрыть скептически-ироничное выражение лица. Но вероятностные плетения, похоже, пока откладывались, и эта отсрочка позволяла хотя бы попытаться изменить ситуацию.
   - Тебе снятся кошары?
   - Возможно. Это имеет к тебе какое-либо отношение?
   В ответ на сдержанный интерес Дарв почему-то сумел произнести разве что:
   - Позволь остаться.
   - И ты сделаешь что-либо с моими... кошмарами? - усмехнулся Маэр. Похоже, он откровенно издевался.
   - Хёндай учил меня когда-то, - Контролирующий осекся, когда Темный недовольно дернул бровью. - Я могу попытаться.
   - Тогда почему бы тебе не попытаться, а потом уйти?
   Дарв чуть склонил голову. В конце концов, это могло быть единственным верным решением в сложившихся обстоятельствах.
   - Как прикажешь.
   Темный едва различимо вздохнул, а затем ментально ворвался в сознание Дарва маленьким смерчем. Что он там нашел, Дарв не имел понятия, но через полминуты тишины Маэр неожиданно произнес:
   - Оставайся.
   Через полчаса Дарв так и не сумел понять, что именно сыграло свою роль в том, что теперь он лежал на спине, на одной кровати с Темным, когда тот, показательно отвернувшись от него, спокойно спал под воздействием одного из плетений. Нужно было встать и уйти хотя бы теперь, но Дарв решил дать себе возможность провести здесь хотя бы четыре часа сна. На грани сна и яви ис Тормен ощущал себя виновным перед Хёндаем, но удержаться от того чтобы переночевать не одному - не мог. Хотя бы так.
   Следующим днем Маэр был задумчив, непривычно молчалив и немного рассеян. Каждым третьим предложением от него следовала либо усмешка, либо прохладное напоминание того, кто кому кем приходится. Дарв гадал, к чему могут привести эти перемены, но внешне ничего особенного не изменилось. Пару раз Контролирующий ловил на себе внимательный изучающий взгляд, но это был лишь взгляд и только. Ему оставалось разве что гадать, мог ли Темный благодаря Клятве считывать его через поверхностные щиты таким образом, и если да, то насколько глубоко.
   Вечер так же прошел крайне тихо, Маэр снова читал, не обращая никакого внимания на вполоборота наблюдающего иногда за ним ис Тормена, и, казалось, был спокоен. Для самого Дарва это ожидание было более напряженным, чем обычно. Но Маэр так же, как и раньше, поднялся, окинул Дарва несколько удивленным взглядом, и сообщил, что если тот ему понадобится, он об этом узнает.
   Ночь была бессонной, одинокой и наполненной чувством ненужности. И еще его не оставляло ощущение, что для самого Темного она была в чем-то похожей.
   Еще через сутки Дарв все же не выдержал, и снова пришел сам, на этот раз уже с порога натолкнувшись на тяжелый взгляд серых глаз.
   - Я не звал, - спокойно произнес Маэр.
   - Я знаю, - подтвердил ис Тормен, осторожно делая шаг вперед.
   Темный неожиданно усмехнулся, и, поверхностно просканировав Дарва, едва заметно кивнул.
   - Не спится? - спросил Контролирующий, присаживаясь на край кровати.
   - Возможно.
   Дарв не сумел сдержать улыбку подобному подтверждению.
   - И часто?
   Маэр дернул плечом, переводя взгляд на прикрытую дверь.
   - Это не важно, - затем бросил через плечо, отворачиваясь: - Здесь нужно второе одеяло.
   - Я не замерзну, - ответил Дарв зачем-то, все же материализуя еще одно покрывало.
   Маэр вскоре заснул сам, Дарв решил не накладывать каких-либо вероятностных плетений без его разрешения. Но ему было мало просто вот так лежать рядом. Он не мог отвлечься от сложившихся обстоятельств на что-либо другое и не мог заснуть. Все мысли заключались в разнообразных вопросах "почему?". Почему он здесь, почему он хотел быть здесь, почему ему позволили быть здесь? Возможно ли, что Темный сам привык к нему за это время так же, как это случилось с Дарвом? Могло ли быть такое, что Маэр считал с него что-то, чему Дарв сам не смог найти для себя названия? Или, может быть, все это лишь жестокая игра? Судя по тем сведениям, которые Дарв находил когда-то, Темный Мастер действительно умел и любил играть с людьми, использовать их, добиваться подчинения. Но тогда все было построено на силе, власти и подстроенных обстоятельствах.
   То же, что происходило между Дарвом и Темным в последние три недели, было, скорее, чередой ни от кого не зависящих случайностей. Темный никоим образом не заставлял ис Тормена приносить Клятву: Клятва вообще не может быть принесена без желания на то. И вызвать таковое желание Темный так же не мог - к тому моменту они были знакомы едва ли несколько минут. Если подобное вообще можно назвать знакомством. И уж тем более, это не Темный заставил Дарва дважды прийти к нему. И Контролирующий не видел никаких предпосылок, исходящих непосредственно от Маэра, почему он мог бы хотеть ему принадлежать. Причем принадлежать не только связью Клятвы, а желать слов, касаний, жестов. Принадлежать как личность, а не как инструмент. Впрочем, второе для Дарва естественно казалось гораздо более... унизительным. Разве не лучше знать того, кому подчиняешься, и позволить узнать себя, раз уж так получилось? Привести Клятву Верности к... взаимоотношениям. Дарв неожиданно понял, что уже не рассматривает возможность ее разрыва, как вначале. И взаимоотношения, с учетом того, в чьей постели он уже второй раз ночевал, судя по всему, складывались несколько странные. Особенно при том, что Дарв в этой комнате коснулся Маэра лишь однажды - когда плел вероятностную связку на конкретную личность. К чему стремится и как к этому относится сам Темный, Дарв по-прежнему не понимал.
   Очнулся он от резкого толчка, мгновенно разбившего сонную рябь на множество осколков. Маэр нависал над ним, одной рукой вцепившись в горло Контролирующего и почти всем своим весом прижимая того к кровати. Лицо его выражало настолько неприкрытую смесь ярости и изумления, что в какой-то момент Дарв действительно испугался.
   Возможности вдохнуть не было, и ис Тормену пришлось тронуть Темного за запястье - большего сделать он не мог. Маэр вздрогнул и быстро отстранился, освобождаясь от касания. Таким - настороженным, полуобнаженным и немного испуганным - Дарв его еще не видел.
   - Я коснулся тебя во сне? - предположил Контролирующий. В конце концов, ничего другого он просто не мог сделать. А вот обнять по привычке, когда действительно заснул, - вполне.
   - Если это можно так назвать, - отозвался Маэр, изображая свою обычную усмешку.
   Дарв задумчиво потер шею. Предусмотреть подобный поворот он не догадался, а стоило бы.
   - Прости меня. Подобного больше не повторится, - отведя взгляд, Дарв добавил: - Мне уйти?
   - А если я... прикажу? - вкрадчиво спросил Маэр.
   Дарв чуть не спросил недоуменно: "Прикажешь - что?", когда до него дошло. Липкий комок подкатил к горлу, дыхание перехватило, когда Дарв представил себе выполнение подобного... приказа. Контролирующий понял, что, наверное, хотел бы. И, возможно даже, именно в таком формате. Это осознание протрезвило лучше любого плетения.
   - Если таков будет приказ, я не сумею не исполнить его, - холодно ответил он, глядя Темному в глаза.
   Маэр улыбнулся вдруг почти весело, и ис Тормена неприятно кольнуло понимание того, что все это время он находился почти без щитов, чем Темный и воспользовался. Теперь действительно хотелось уйти.
   - Ты останешься, - озвучил Маэр принятое решение.
   Контролирующему оставалось только подчиниться. А затем почувствовать, как неожиданно сильные пальцы охватывают запястья и, попутно опрокидывая на спину, заводят их ему за голову.
   - Так ты не сможешь сделать ничего... лишнего, - произнес Темный, убирая руку, ложась совсем рядом и укладывая голову на плечо Контролирующего. - Оставайся так.
   Нет, это было неправильно! Это было столь похоже на то положение, как засыпали обычно они с Хёндаем, что казалось кощунством по отношению к Милорду, к их жизни, к их любви, наконец. Вот только одновременно с этим Дарв боялся лишний раз громко вздохнуть. Это тепло рядом с ним... Живое тепло того, кому он принадлежал. Того, кто имел все обоснования сделать с ним все, что угодно, и кому он подчинялся. И кому - да - хотел принадлежать.
   Маэр сдвинулся к нему чуть ближе, и, даром что оба были по пояс укрыты собственными одеялами, в какой-то момент этого тепла оказалось слишком много. Дарв не сдержал судорожного вдоха. Маэр чуть вздрогнул, приподнялся, заглядывая Контролирующему в лицо.
   - Не закрывайся, - предупредил он возможные действия. - Я хочу чувствовать.
   Дарв снова задохнулся. Теперь уже от невозможной смеси ощущений: от ярости на сложившуюся ситуацию до желания, возникшего из-за нее же, от гнева на Маэра за невозможность уйти, до ненависти уже на себя за то, что не хочет этого. И все это было приправлено знанием того, что Маэр по-прежнему его считывает.
   - Какая... многогранная реакция, - немного задумчиво произнес Темный, укладываясь обратно.
   - Уж какая есть, - зло процедил Контролирующий, по-прежнему не двигаясь.
   - А если так? - ответил ему вопросом Темный, вдруг неожиданно резко проведя ногтями по грудной клетке Дарва.
   Боль не была сильной, скорее внезапной, и в ней не было ничего похожего на ту, что бывала от откатов или вероятностных плетений. Она была сугубо физической, поверхностной, без единой капли крови, но... Эффект от нее превзошел все ожидания.
   Дарву показалось, что его покинули все остатки разума. Невозможность пошевелиться без позволения, тяжесть головы на своем плече, пальцы в болезненной близости от соска. И боль не отталкивала, а только заставляла с тихим вскриком прогнуться до разрешенного предела вослед этой руке.
   Усмешку Маэра не обязательно было даже видеть для того, чтобы понять о ее существовании.
   - Маэр, я... - Дарв запнулся.
   - Что "ты"? - мгновенно откликнулся Темный, не позволив Дарву договорить и снова заглядывая ему в глаза. - Не хочешь?
   Дарв бы хотел ответить "нет", наперекор всему происходящему, но еще до того, как он нашел в себе силы на это, Маэр добавил холодно, продолжая удерживать взгляд:
   - Отвечай правду. Это приказ.
   - Хочу, - выдохнул Контролирующий, отворачивая в сторону голову - лишь бы разорвать эту невидимую нить.
   - Вот видишь, - чуть хищно улыбнулся Темный, беспрепятственно проводя рукой по боку ис Тормена. - Всего лишь надо было правильно спросить...
   Дарв закрыл глаза, чтобы справиться с нахлынувшими ощущениями и придумать хоть что-то, чтобы... продлить или прекратить - он не знал. И пропустил момент, когда Темный для собственного удобства неторопливым движением раздвинул его ноги, поставив между них колено, а сам, по-прежнему нависая над ис Торменом, сначала почти бережно поцеловал, а затем болезненно укусил доступный ему участок шеи. Все еще находящееся между ними одеяло показалось невыносимо лишним, а "прекратить" - уже невозможным.
   - Какой ты тихий, - прошелестело над ухом.
   Контролирующий дернулся, но оба запястья все еще были под сдерживающим давлением одной из рук, и свободно повернуть можно было разве что голову. Лицо Маэра было невозможно близким, а взгляд изучающим, словно насыщающимся, казалось, он смеется внутренне. Это было опасно, это было неправильно, но это было до безумия желанно, и все остальное отступало на задний план. Дарв смотрел в эти насмешливые серые глаза и понимал, что действительно хочет принадлежать им и так - тоже. Не выдержав этой секундной заминки, когда они просто смотрели друг на друга, а спадающие волосы Темного слегка щекотали плечи, ис Тормен сам потянулся выше, к изогнутым в усмешке губам, невзирая на боль в выворачиваемых суставах.
   Маэр ответил, словно бы удивленный таким порывом, затем сориентировался почти мгновенно, до крови прикусив губу, одновременно находя и сжимая свободной рукой сосок. Крик был приглушен неразорванным поцелуем, Маэр сглотнул его вместе с несколькими капельками крови и только после этого чуть отстранился.
   - Да, вот так - значительно лучше, - с неприкрытым удовлетворением произнес он, попутно стирая пальцами заново натекшую кровь и улыбаясь, когда Дарв потянулся затем, чтобы слизнуть ее.
   Контролирующий замер на мгновение, пытаясь поймать нить разговора, но как только Темный заново начал исследовать его торс легкими мазками влажных пальцев, возможным оказалось разве что полуприкрыть глаза и получать то, что было позволено.
   - Навероять мне что-нибудь острое, - внезапно произнес Маэр, резко отстраняясь и этим движением вынуждая ис Тормена мгновенно осознать все происходящее.
   Вздрогнув не столько от слов, сколько от неожиданно полученной свободы, Дарв сел и выполнил сказанное еще до того, как задумался - для чего оно надо. А когда осознал - в его ладони уже подрагивал сотканный из воздуха небольшой трехгранный стилет.
   - На живот, - холодно скомандовал Маэр, забирая кинжал.
   Нет, он был красив сейчас. Немного азартный взгляд, незамеченная, чуть подсохшая случайная капля крови на нижней губе, рассыпанные по плечам волосы, узкая ладонь, в которой поблескивала созданная сталь. Дарв никогда не видел ничего подобного столь близко от себя. Хёндай никогда не был с ним таким, Милорда таковым даже представить было почти невозможно. Эти мысли заставили его промедлить, и Маэр быстрым движением перечеркнул их. В прямом смысле. Тонкая полоска по диагонали от плеча до ребер мгновенно набухла кровью. Не позволяя опомниться, Темный стремительно коснулся ее пальцами, оставил след на уже прокушенной губе, а затем почти невесомо дотронулся до лба немного выше переносицы.
   Дарв не понял, какие переменные заменил Маэр в своем плетении, но от переносицы и раны во все стороны бросилась по телу огненная паутина. Невидимая глазу, не ощущаемая физически, в доли секунды она оплела весь корпус и конечности, вернувшись затем обратно и медленно затихнув в районах солнечного сплетения и паха.
   - Ну что ты? - Маэр прильнул к нему за мгновение до того, как Дарв успел окончательно выпрямиться и прийти в себя.
   Голос снова звучал возле самого уха, а лезвие, прочертив короткую дугу над соском, начало медленно спускаться. Это было безумием, но Контролирующий, ощущая пальцы в своих волосах, со стоном сам качнулся чуть вперед, заставляя лезвие входить в кожу глубже. В конце концов, физическое тело ничего не значило, а подобное ощущение... того стоило.
   Мгновение, когда пальцы в волосах оказались жесткой хваткой, а лезвие - далеко, он осознал только отброшенным лицом на простыни.
   - Не двигайся, - произнес Темный, почти ложась на него сверху для того, чтобы лизнуть в кончик уха, отчего Дарв тут же судорожно сглотнул и неосознанно попытался прижаться к этому болезненному теплу.
   - Я сказал тебе не двигаться! - наполненный неожиданно чуждым холодом голос, мгновенно оказавшийся вдалеке, тяжесть на бедрах, когда Маэр сел верхом и новая, обжигающая жаром линия вдоль всей спины.
   Дарв уткнулся лицом в подушку и сжал кулаки, пытаясь сдержать предательскую дрожь. Напряжение было почти невыносимым, тело горячим, а выступившие капли крови и пота - холодили. Один этот контраст способен был свести сейчас Контролирующего с ума.
   Маэр чертил что-то увлеченно, короткими движениями разбрасывая по коже тонкие ранки, тут же взрывающиеся жаром или холодом в каком-то непредставимом хаотичном порядке, Дарв лежал и изо всех сил старался не думать, не шевелиться, даже не дышать по возможности. Удавалось плохо.
   Потом неожиданно стало легко, пальцы снова ловко зарылись в волосы, вынуждая приподнять голову, лезвие на мгновение оказалось у горла, коснувшись его едва заметно, и на шею легла полоска ткани. На долю секунды Дарв не то увидел, не то считал по одному взгляду - Маэр смеялся. А затем импровизированная удавка натянулась и перехватила дыхание, спина взорвалась болью, когда Маэр с силой провел по ней свободной ладонью, приподнимая и заставляя прогнуться в пояснице. Слитное движение руки, начавшее путь у основания шеи, пересекло торс и, пройдя между ягодиц, накрыло пах.
   И даже вскрикнуть от неожиданности возможности не было - только поддаться навстречу ласкающим пальцам. Удержался Дарв только потому, что отчаянно хотел большего.
   На грани потери сознания от удушья и ощущений одновременно, ладонь снова собрала со спины выступившую от напряжения кровь, затем пальцы легли на бедро и Маэр вошел в него сразу и до конца.
   Когда ослабла и упала с шеи удавка - Дарв не помнил, просто в какой-то момент появилась возможность судорожно вздохнуть и тут же хрипло выкрикнуть имя. Больно было везде, боли, казалось, было больше, чем всего остального, но из-за этого она лишь переходила в очередную грань удовольствия, полыхающего, наверное, в каждой клетке изрезанного тела.
   - Не останавливайся! - почти умоляюще, когда Маэр на мгновение замер.
   Пальцы сжались уже с двух сторон, и через секунду взорвавшуюся реальность поглотила темнота.
   Вырвавшись из забытья, Дарв обнаружил себя лежащим на спине, светлая голова вновь слегка придавливала плечо, а сам Маэр, казалось, спал. При первом же резком вздохе пальцы на его шее чуть сжались.

9 - Разрыв Клятвы

   С тех пор все стало по-другому. Дарву казалось, что все Мироздание сошло с ума и завлекло его в бездну, из которой не выбраться и не уйти. Одним из основных новшеств был запрет на постоянное ношение эмоциональных щитов. Дарв знал, что Маэр имеет возможность и считывает его тогда, когда хочет. И если Темный хотел делать это незаметно для Контролирующего - это происходило незаметно. Подобное знание создавало эффект той самой болезненно затянутой удавки на шее. Дарв пытался не думать о Маэре, отмести и запереть все личные желания, быть и ощущать себя пусть даже только инструментом, равнодушно исполнять приказы. Но - не получалось.
   Маэр оказался одним из тех разумных, что покоряют мысли даже не физическим воздействием, а просто своим присутствием. И если в те моменты, когда он задавал конкретные вопросы для удовлетворения информационной жажды, Дарв еще мог сконцентрироваться на спокойной подаче материала, то стоило Темному показать личную заинтересованность - и ис Тормен начинал терять голову.
   Маэр не мог этого не замечать. Он словно играл иногда, проходя мимо: почти невесомо касаясь рук или шеи, усмехаясь во время разговора так - что вспоминались и царапины, и кровь, и безумное желание. Любая его фраза о принадлежании Дарва - напоминала о том подчинении. Подчинении, в котором не было ни одного действительно нежеланного приказа. Маэр сказал как-то: "Можешь приходить" - и Дарв приходил. Сам, добровольно. Желая заново ощутить проникающую в него сталь, жаром и холодом опутывающую тело паутину, терзающие плоть ласковые прикосновения и злые укусы. Еще раз услышать интонации, доходящие почти до нежности - они были таковыми только в подобные моменты близости. Дарв ненавидел себя потом за подобное влечение к тому, кто, по сути, только использовал его. За то, что Маэр насиловал, произнося ласково "мой", причинял боль, не отходя от желаний самого Дарва. Контролирующий сколько угодно мог думать "нет", но если слышал: "Ответь правду. Это приказ" - ответ неизменно оказывался положительным. Маэр смеялся над попытками обмануть его - теперь он читал сами эмоции, минуя слова и жесты. И сколько бы ни было боли - физической или принесенной вероятностными плетениями, - она всегда почему-то обращалась в телесное и духовное желание. Дарв хотел их, равно как и видеть подсохшие алые разводы на простынях по утрам, чувствовать, как горячат грудь и спину свежие царапины, ощущать вплетающиеся в волосы пальцы, сильным движением заставляющие встать на колени перед обнаженным телом, проводить незаметно языком по чуть припухшим губам. Хотел и презирал себя за это. Потому что где-то были жизнь и любовь, где-то - был Милорд.
   Наверное, Маэр видел и это. Когда Дарв отворачивал голову, он заставлял смотреть на себя и вглядывался чуть обеспокоенно, а затем усмехался неровно, и Контролирующего накрывала новая волна боли или наслаждения, под которыми меркло все остальное, а хотеть оставалось только того, что было здесь и сейчас. Если в уголках глаз скапливались бисеринки слез - Темный слизывал их столь аккуратно, что в этой нежности хотелось раствориться без остатка. И на следующую ночь, когда вновь становилось нестерпимо больно, стыдно и страшно, Дарв снова приходил в теперь уже общую спальню, где боль душевная с лихвой замещалась физической, постыдного не оставалось ничего, а для страха - просто не было места.
   Темный был садистом, но всякий раз, когда Дарву казалось, что большего ему уже не выдержать, Маэр делал что-то, чтобы отодвинуть опасную черту еще на шаг дальше. Следуя получаемым от Дарва эмоциям, действиями он заменял одни из них на другие, и вне зависимости от мыслей самого Дарва, каждый раз останавливался только у той грани, которую сам считал правильной. Никогда и ни с кем другим Дарв бы не согласился и не выдержал то, что происходило в этом доме - вне зависимости от любых клятв и связей.
   Маэр всегда доминировал, не позволяя Контролирующему ни капли инициативы, разве что разрешая целовать себя иногда, и потом - уже под утро - когда они лежали вместе, и светлые волосы переплетались с вороными, Дарв мог проводить осторожно рукой по оголенным плечам и спине, перебирать пальцами рассыпанные пряди, невесомо целовать подрагивающие во сне ресницы.
   Однажды Маэр проснулся от этих прикосновений, усмехнулся почти не колко и назвал его "теплым". Тогда Дарв понял, что больше не хочет и не сможет жить без этого.
   Происходящее стало частью его самого, Маэр занял то место в душе Контролирующего, которого никогда раньше не было. Холод слов, отчужденность жестов, жестокие насмешки, злые укусы и приносящие боль пальцы - перестали быть обидными и воспринимались лишь как естественная составляющая того, кто был необходим так же сильно, как воздух. Дарв ждал ночи и шел за Маэром. Возможно, теперь он пошел бы за ним куда угодно. Нет, граф прекрасно помнил, что говорил Темному в ответ на слова об убийстве тех, кто был ему дорог. И сейчас точно также мог бы подтвердить свое решение. Но он по-прежнему не видел в Маэре желания затрагивать кого-либо еще, кроме самого Дарва, а ис Тормен и так принадлежал ему в полной мере - и это больше не было неправильным. Сколько прошло времени с тех пор, как Темный вошел в него первый раз, Контролирующий не помнил - все менялось столь стремительно, что для восприятия месяц мог оказаться одним днем, равно как и наоборот.
   В одну из ночей, когда оба были уже уставшими, Дарв лежал на кровати так, чтобы Темный не заметил случайно блуждающую на губах улыбку. Спина до сих пор горела огнем после лезвия и плети, запястья болели, словно оковы все еще не позволяли вырваться, но все это было неважно по сравнению с тем, как легко было телу и спокойно - разуму.
   - Дарв? - вдруг тихо позвал его Маэр.
   Контролирующий повернул голову, встретив спокойный взгляд серых глаз. Темный лежал на боку, опираясь на локоть, казалось, он был расслаблен, но в чуть сведенных бровях Дарв заметил напряжение. Отвечать не требовалось - Темный всегда говорил только тогда, когда хотел говорить, и для обоих это было естественно.
   - Хочешь, я освобожу тебя от Клятвы?
   Дарв замер на секунду, забыв, как дышать. Фраза была произнесена столь легко, словно это было предложение о прогулке и ничего значимого в ней не содержалось. Будто не было всего того насилия, которое происходило, не звучали приказы и запреты, не вырывались никогда крики. Вот только Дарв понял, что насилия действительно не было, крик далеко не всегда звучал от боли, а без приказов и запретов - никогда не стало бы так, как было теперь.
   Он молчал, не зная, что ответить на подобное. Маэр был искренен, Дарв чувствовал, что стоит ему сказать сейчас "да" - и он вновь стал бы свободен. Этого не могло быть, это не было возможно, так не было правильно.
   - Нет, - едва слышно произнес Дарв.
   Маэр только улыбнулся одним взглядом и перевернулся на спину, заложив руки за голову.
   - Пора спать.
  
   Через какое-то время Дарв осознал, как долго его не было дома, и что Хёндай вместе с Иларом и другими до сих пор ищут способы разорвать их с Маэром связь. После того, как он сам отказался от этого, их нужно было остановить. Да и просто увидеть Милорда с братом - было одним из самого желаемого в последние недели.
   - Маэр, ты позволишь мне... - Контролирующий помедлил, прежде чем продолжить. Они сидели в гостиной, скоро надо было уходить, но если бы Дарв не спросил сейчас, он бы уже не смог сделать это до завтрашнего дня. - Я хотел бы увидеть их. Выяснить, все ли в порядке и не требуется ли где-нибудь моя помощь. Я мог бы узнать что-нибудь, если это необходимо.
   В ответ Маэр пренебрежительно дернул плечами и произнес почти равнодушно:
   - Не пытайся обманывать. Ты просто соскучился по ним, и мы оба об этом знаем, ведь так?
   Дарв вздрогнул от этой отчужденности.
   - Да, - чуть склонив голову.
   Темный поднял оказавшийся неожиданно тяжелым взгляд, посмотрел пристально, словно вслушиваясь во что-то. Затем медленно произнес:
   - Для тебя это действительно настолько важно?
   - Да, - снова подтвердил Контролирующий, понимая, что вновь теряется перед этими глазами и не знает, что будет дальше. Равновероятны были почти любые варианты. Маэр был непредсказуем иногда.
   - Тогда иди, - бросил Темный почти безэмоционально, после чего телепортировался куда-то за пределы дома, заблокировав возможность связи и обозначив тем самым, что в ближайшее время попытка найти его обернется крайне болезненно. Так случалось иногда: право на одиночество из них двоих не имел только Дарв.
   Он вздохнул, сформировал плетение перемещения, подставив в него давно неиспользуемые координаты и одновременно с этим на всякий случай скидывая Хёндаю тмс-ку о том, что ждет его дома.
   Наркотворец появился почти сразу же, попутно сворачивая те темпоральные петли, которые не были необходимы. Несмотря на откровенно приподнятое настроение Контролирующего, первым вопросом от Милорда последовало подозрительно-обеспокоенное: "Ты надолго?".
   И только теперь граф осознал, что Темный не оговаривал сроки. Просто отпустил.
   - Он позовет, если я понадоблюсь, - Дарв пожал плечами, других предположений у него не было. - Думаю, как минимум сутки у меня есть в любом случае. Так что можно спокойно сесть и поговорить где-нибудь.
   Через полчаса Контролирующий грел руки о чашку с чаем и думал о том, что чувствует себя дома. И причиной этого было не то, где, а то, с кем он был. Хёндай просто наблюдал за Дарвом, ничего не спрашивая и ни о чем не говоря, так внимательно, словно прошло несколько лет, а не недель.
   - Как вы здесь? - возможно, вопрос был банален, но перед ним был родной человек, и осторожность в словах сейчас была ни к чему.
   - Так, как можно без тебя, - легко улыбнулся Милорд. - У Илара семья, Тарьен, аарн и фюрер к тому же, так что по очереди мы успеваем пресекать его возможные необдуманные непотребства. У меня... почти так же, как и обычно, - Наркотворец на мгновение отвел взгляд в сторону, затем коротко добавил: - Ищем.
   Дарву стало ясно, что отговорить Хёндая от продолжения этого занятия будет сложно. И еще сложнее объяснить - почему именно. Пусть бы даже он и искал вряд ли существующие прорехи в Клятве, но какими словами передать то, к чему эта Клятва в итоге привела? Дарв ощущал себя предателем, виновным в каждом своем действии.
   - Хён, я... Теперь не стоит слишком усердствовать. Я отказался от этого.
   - Поясни? - удивленно моргнул Наркотворец. Дарв только вздохнул.
   - Маэр предлагал освободить меня. Я отказался.
   Хёндай молчал долго. Только смотрел. Изучающе, оценивающе: так, словно впервые видел и делал сейчас множество определенных выводов. Подобный взгляд от возлюбленного в полной тишине был для Дарва в чем-то даже болезненнее, чем любое болевое плетение.
   - Маэр? - наконец произнес Милорд. - Дарв, что произошло? Что он с тобой сделал?
   Ответить "ничего" Дарву не позволили бы ни совесть, ни гордость, в конце концов Хёндай имел право знать правду более, чем кто-либо иной.
   - Не "он", больше нет - я дал ему имя. А произошло... - Дарв помедлил, собирая в инфопакет ту информацию и обрывки образов, которые могли бы объяснить, но не дали бы излишних подробностей. Можно было просто снять щиты и позволить Наркотворцу считать все самому, но Контролирующий не мог предсказать, к чему это приведет. - Я сам не могу понять до конца, как... - не закончив фразу, Дарв передал блок.
   Наверное, Хёндай был шокирован. Граф не знал. Через долю секунды после получения пакета, Милорд выставил такие щиты на выход, что понять что-либо стало невозможно. Впрочем, Дарв и не пытался. Просто молча ждал, прикрыв глаза и сцепив пальцы. Милорду было много тысячелетий, и сейчас он имел право делать все, что считал нужным.
   Через двадцать минут ожидание стало невыносимым.
   - Хён? - осторожно позвал Дарв. - Прости меня.
   - Значит, Маэр? - сдержанно сказал Наркотворец. Аметистовые глаза по-прежнему оставались холодными, но уже не безэмоциональными. Обычно подобный его взгляд означал, что Хёндай в ярости. Ледяной хладнокровной ярости. Одно из воистину незабываемых зрелищ, которое в силу самой своей природы всегда обречено было быть нежеланным.
   - Да, - уже привычно за последние недели чуть склонил голову Дарв. Жест этот не остался незамеченным.
   - И ты говоришь мне называть его по имени? После... того, что было? - в каждое слово Наркотворец непроизвольно добавлял все больше силы и эмоций. - Говоришь перестать искать выход, после того, как... Дарв, я не верю в это! Я просто не могу в это верить.
   - Я действительно отказался сам. Пришел - тоже. И хотел.
   - Я не могу в это верить, - снова повторил Хёндай, и продолжил в сердцах: - И почему ты так грамотно составил Клятву, что его теперь даже просто убить нельзя?!
   Дарв замер на секунду, осмысляя сказанное, а затем тоже внезапно сорвался.
   - Хён, он нужен мне! - и снова обрывки образов, эмоций, почти без перерыва, до тех пор, пока не опомнился и не остановился.
   - Хорошо, - Наркотворец успокоился мгновенно, словно подменили. - Ведь это не значит, что теперь ты будешь только с ним, верно?
   - Я люблю тебя... - изумленный подобным предположением произнес Контролирующий.
   - Значит, как-нибудь переживем, - коротко рассмеялся Милорд, продолжая уже совершенно серьезно: - Но хотя бы кто-то из нас не должен забывать, кто он такой. Потому что он - Темный. Это в его сути. И если пока он добился твоего... желания на все происходящее и возможности использовать тебя как почти абсолютную гарантию своей безопасности, то потом все изменится, он пойдет дальше. Дарв ты ему не подчиняешься, ты ему принадлежишь. Я все равно не верю в то, что твое желание этого - естественно, и также не верю, что на этом он остановится. Поэтому вне зависимости от твоих слов я буду продолжать искать возможность разорвать эту Клятву, так как второго шанса у тебя не будет. Хотя что-то подсказывает мне, что если подобное чудо случится еще раз, твой выбор останется прежним. И мне это не нравится.
   - Возможно, ты и прав... - отвел взгляд Дарв. - В любом случае я не могу навязывать тебе свою точку зрения. Тем более, когда уже так виноват.
   Милорд изящно поднялся, подошел и сел подле Дарва, скрестив руки у возлюбленного на коленях.
   - Если кто и виноват, то не ты, - утешающе произнес он. - Я надеюсь, со мной тебе не нужно... подобного?
   Дарв улыбнулся, отрицательно качнув головой, и повторил только, что любит.
   - Я тебя люблю, - ответил Наркотворец, кидая плетение рассинхронизации времени. Ночь обещала быть воистину длинной.
  
   - Возвращаться сам ты не собирался, - утвердительно прозвучало сверху.
   Темный вспомнил вовсе не забытое, как казалось, прошлое - плетения были разнообразны и многогранны. И ни одно из них ни в коей мере нельзя было назвать хотя бы приятным. Просто много разных вариантов боли, наступающей и сходящей, словно волны.
   Дарв не понимал, в чем он ошибся и ошибся ли вообще, или то, что происходило сейчас, следовало воспринимать как очередное напоминание о том, кто кому принадлежит. Или же своеобразное признание в том, что по нему соскучились. Контролирующий мрачно усмехнулся подобным мыслям. Тело не слушалось, сопротивляясь попыткам подняться, на возможность восстановиться распространялся давний запрет, но пролежать на полу хотя бы лишнюю секунду Дарв себе не позволил бы. Все же он был графом и об этом тоже помнил.
   Маэр выдернул его вечером второго дня. Даже не позвал, как раньше, а почти выдрал из одной точки пространства к себе, в их дом. Дарв смутно представлял, как подобное возможно, видимо, связь Клятвы позволяла и подобное. Чем Маэр занимался в его отсутствие и где был, Контролирующий также не имел понятия, но вряд ли Темный потратил это время на что-либо ненужное. Скорее уж, разрабатывал те самые многоуровневые вероятностные плетения, действие которых Дарву пришлось пережить только что. И вряд ли дело ограничилось ими одними.
   - Я считал что, раз ты не оговорил сроки, - я должен буду вернуться когда ты позовешь.
   Темный нахмурился едва заметно, Дарв бы многое отдал, чтобы узнать сейчас, о чем тот думает и действительно ли полагал, что Контролирующий так просто сократит свое время почти что свободы. Если это можно было так назвать.
   - Разумеется, - холодно произнес Маэр, заканчивая этим словом какие-то собственные невысказанные мысли.
   В тот вечер они больше так и не разговаривали. Ночь прошла раздельно, даже если Маэр и ждал его, у Дарва не было ни сил, ни желания для продолжения "общения".
   Между ними не было ничего общего. Демиург Перекрестка Ильмариен, внешне кажущийся веселым и легким для восприятия, всегда просто срывающийся из дома в очередную экспедицию на месяц или год, едва не забывая предупредить, осторожный иногда до мягкости в словах и действиях - Хёндай всегда был открыт и доступен. Пусть далеко не со всеми он был таковым, но с Дарвом - был. С ним можно было говорить о чем угодно, высказывать бредовые идеи и предположения, вести себя как в голову взбредет - Милорд и сам был таким же, даром что, если Дарв задумывался иногда о возрасте возлюбленного, начинал чувствовать себя неуютно. Впрочем, повод задумываться о подобном Наркотворец давал только тогда, когда это было действительно необходимо.
   Замкнутый же в себе, холодный, всеми своими мыслями чуждый Контролирующему Темный - казался полной противоположностью Хёндая. Никогда не было понятно, видит Дарв маску, игру или настоящее, не было ясно, о чем Маэр думает и чего на самом деле хочет, предсказать его действия и реакции по большей части было невозможно. Никакой искренности, не говоря даже об откровенности - разве что в те минуты, когда Дарву было больно, Маэр иногда выглядел действительно открытым. Не будь этой странной связи в виде Клятвы, держащей его подле, Дарв бы не сумел даже находиться рядом с ним долго, не говоря про что-либо иное.
   И Дарв признавал, что в чем-то согласен с Милордом. То, что было сейчас, - так или иначе оставалось только началом. Контролирующий понимал, что изменился, видел реакцию Хёндая на эти перемены, но сказать, что они искусственны, не мог. Они были неправильны, безусловно. Дарв знал, что Хёндаю было больно осознавать произошедшее, и еще более больно и беспокойно видеть его таким. Контролирующий хотел понять Маэра и принадлежать ему, но - не такой ценой. И поэтому, пока это было возможно, Дарв не собирался приходить в ту спальню.
   Дни проходили тяжело и казались пугающе долгими. Дарв был безупречно вежлив и покорен, исполняя поручения ровно так и в той степени, в которой они были высказаны, не давая поводов к новым мерам. Он превратил это безукоризненное послушание в подобие природных щитов, раз в обычных ему было отказано. Темный провоцировал, но Дарв вспоминал, к чему это приводило раньше, и сокрытые слезы в глазах Милорда, когда тот проводил рукой по не сведенной Маэром в последний раз тонкой сеточке шрамов у него на спине и руках. Дарв по-прежнему хотел его, но понимание того, что он хочет изощренного садиста, для которого сам Дарв лишь инструмент, своим принадлежанием доставляющий удовольствие - трезвило лучше всего прочего. Пусть это было больно, но это была естественная, нормальная боль, и ее тоже можно было пережить. Поэтому Дарв отгородился зеркальным подобием того холода, что ежедневно видел перед собой.
   Правда, так длилось недолго. В первые сутки Маэр откровенно не понимал, что произошло, его удивленный и немного настороженный взгляд преследовал Дарва до самого вечера. Дарв только усмехался сдержанно, зная, что в считанном Маэром эмофоне за покорностью и послушанием не было больше ни желания, ни добровольности. Потом изменилось и это: Темный неожиданно стал более раздражительным, его слова резкими, взгляд чужим и болезненно колким, плетения - жестокими и ежедневными. За внешним спокойствием и вежливостью Контролирующий злился, на грани сознания ощущая себя почему-то виноватым. Плетения можно было пережить, а возникающие маэровские рассеянность и небрежность в некоторые моменты заставляли почти беспокоиться.
   Через несколько суток Маэр произнес спокойно, не отрываясь от одной из книг:
   - Ты больше не приходишь.
   Дарв помедлил пару секунд и ответил как можно более ровным тоном:
   - Я понял, что мне это не было нужно. Равно как и для тебя в этом не было необходимости.
   - Раньше ты считал иначе.
   - Возможно, раньше я был неправ.
   Произнесено это было до предела вежливо, но Маэр едва заметно вздрогнул и, наконец, посмотрел на него.
   - Не тебе решать, что для меня необходимо, а что нет.
   - Как скажешь.
   Одновременно с этими словами Дарв ответил эмофонно такой долей язвительности и сарказма, что поднимаясь, Темный поморщился. Дарв встал за ним, рассудив, что чтобы сейчас не произошло, встретить это следует на ногах.
   Маэр промолчал, только сделал активационный пасс пальцами. Пронзившая суставы боль заставила Дарва почти рухнуть на одно колено, склонив голову, но не издав не звука.
   Наверное, Маэр оценил это, так как вторая волна была гораздо болезненнее. Контролирующий продолжал упорно молчать, сжав зубы и не шевелясь. Он понимал, что Темный не остановится, пока не посчитает, что сделанного достаточно, равно как знал и то, чего Маэр добивается. Но все же Дарв был графом и нуждался в подобном проявлении вызова. Пусть это даже была заведомо неудачная провокация - главным было показать, что если он и принадлежит, то только физически, сам факт ее наличия. Убедить в этом даже не Маэра - хотя бы себя самого.
   На третьей волне он все же не выдержал. Боль стала такой, что удержать ее в себе без движения и звука оказалось невозможно - Дарв с тихим стоном завалился на бок, обхватывая руками колени.
   Волна схлынула, Маэр тихо подошел ближе и встал рядом.
   - И зачем ты, обладая такой гордостью, вообще произнес слова Клятвы? - прозвучало, наверное, даже грустно. Дарв ненавидел сейчас этот голос и все, что было с ним связано. - Ведь не для того, чтобы мне было интереснее.
   Контролирующий поднял голову, распрямляясь и снизу вверх глядя Маэру в глаза.
   - Моя гордость теперь ни на что не влияет. Равно как и твое неприятие ее.
   Маэр вглядывался пристально, словно в самую суть, провожая этим взглядом каждое движение, пока Дарв стирал с прокушенной губы кровь и снова поднимался на ноги.
   - В том, что ты мне принадлежишь - нет. И все же...
   Очередное плетение ударило под дых и ледяной пленкой растеклось по всему телу, рассеявшись словно небольшими электрическими разрядами. Только на этот раз уже не в болевых центрах. Маэр в долю секунды оказался невозможно близко, пальцы вплелись в волосы, заставляя смотреть в глаза и подчиняя те остатки разума, что еще оставались. Одним сплошным эмообразом вспомнилось все то, что было когда-то. В этих серых радужках заключалась та часть неимоверно важного, что больше не смог бы дать никто и никогда.
   - Что, против этого твоя гордость уже не протестует? - чуть усмехнулся Маэр, когда остатки щитов слетели вместе с самообладанием. После того, как язык скользнул по прокушенной губе, нежно собирая выступившую алую каплю, гордость, достоинство и ненависть остались в стороне окончательно.
   - Маэр...
   Эта ночь была, пожалуй, самой жестокой из всех, что они провели вместе. В те моменты, когда к Дарву возвращалась способность связно мыслить, он думал, что Маэр, наверное, и правда соскучился, наверстывая теперь все упущенное время. Это было болью, но настолько многогранной в своем разнообразии и растворяющейся во всем остальном, что понять, где именно и сколько ее - казалось невозможно. Маэр заставлял его прочувствовать в полной мере, насколько он был не прав, не приходя. Может быть, своеобразное наказание, возможно признание, или и то и другое вместе. Что бы это ни было, Дарв принимал происходящее с благодарной покорностью, потому что из каких бы мыслей Маэр не исходил, устанавливая необходимую грань, - ее он не перешел.
   Потом Маэр выпустил его, развеял остававшиеся плетения и, отстранившись немного резко, расслабленно откинулся на простыни. Можно было спокойно вдохнуть и закрыть глаза, или же просто заснуть на месте, прямо так, но расстояние почти в полметра между ними казалось непозволительно большим. Стараясь не делать лишних движений, Дарв перекатился на бок и протянул к Темному руку.
   Маэр слегка дернулся от неожиданности, открыл глаза и тут же перехватил ее, потревожив обвивающие запястье свежие порезы. Нахмурился едва заметно и, избегая взгляда замершего Дарва, осторожно слизнул кровь. А затем еще раз и еще.
   Это выглядело... впечатляюще и настолько нереально, что Контролирующий не знал даже, как реагировать на подобное.
   - Маэр? - дождавшись короткого кивка, Дарв продолжил немного растерянно: - Я не смогу без тебя.
   Темный медленно отпустил его руку, повернулся, спокойно вглядываясь, и произнес неожиданно четко:
   - Вот теперь ты принадлежишь мне во всех смыслах, мой хороший.
   Тишину, казалось, можно было разбить на осколки, но делать этого никто не собирался.
  
   Наверное, это и была та грань, которую ни в коем случае не следовало переходить. Знал Маэр об этом или нет, уже никого не интересовало. Дарву казалось, что его разорвали пополам. С одной стороны - желание принадлежания, боли, всего того, что Маэр давал ему в полном объеме, чего не показал бы больше никто. С другой - ненависть, горечь, ненужность, ощущение использования и предательства. Как со своей стороны по отношению к Милорду, так и к себе самому. Дарв снова ненавидел Темного, их связь, Клятву. Любое упоминание о них будило отчаянное понимание того, что он находится не там, где нужен, не с тем, с кем должен быть, с кем ему было предназначено быть.
   Маэр не мог не почувствовать этого, и Контролирующему было приказано приходить.
   Дарв полуосознанно закрылся так, как не закрывался еще никогда. Это не было щитами, это было нежелание видеть, ощущать, чувствовать вообще. Он начал подчиняться Клятве и только Клятве, полностью игнорируя все кроме. Плетения остались для него только болью, и ничем иным - воспоминания жгли больнее, чем любое из них. Равнодушие же в некоторые моменты спасало и от этого. Больше не было ничего, чего Дарв однозначно хотел бы в этом доме. Только уйти, забыть, избавиться навсегда, вернуться к той жизни, которой здесь не было места. Маэр произносил "мой", и Дарв молча соглашался - с этим сложно было поспорить. Маэр говорил "теплый" и "хороший", это также были слова, которым не было смысла перечить. Дарв провоцировал его иногда, Маэр отвечал плетениями, которых раньше не было, они помогали не поддаваться, запамятовать на время и не думать, погрузиться в кровавую пелену без мыслей и лишних желаний. Иногда Темный просто разворачивался и уходил, не говоря ни слова, это было другой гранью его злости и в чем-то казалось болезненнее, чем все остальное. В какой-то момент Маэр перестал по вечерам приказывать следовать за собой.
   И на вторые сутки, впервые за последние много дней, Дарв снова пришел сам. Для того, чтобы получить доступное забвение от единственного разумного, который мог дать его в этом доме. Для Маэра, хоть он и не спал, открывшаяся дверь стала неожиданностью, и Контролирующий отстраненно подумал, что после того, как они перестали ночевать вместе, гарантия спокойного сна Темного исчезла. Маэр мог бы приказать усыплять его, но отчего-то не стал делать этого.
   - Дарв? - холодное. Чужое. Неправильное для одной части и единственно верное для другой.
   Ис Тормен привычно склонил голову.
   - Да.
   В этот вечер снова все было иначе. Раз за разом Дарв бросался в боль, намеренно провоцируя Маэра на все более сильные плетения. Ничего другого ему не было нужно. Или, если точнее, какой-то его части было, но каждый раз, когда Маэр пытался стать с ним таким, как полмесяца назад, Контролирующий отстранялся. Хотеть, любить и ненавидеть было невыносимо, это не могло заглушить ничто - и Темный снова усмехался в точности по-прежнему, активируя очередные заготовки, кусая и раня. От этого нельзя было скрыться или убежать, и Дарв словно хотел вобрать в себя все до последней капли.
   В какой-то момент душевная боль достигла критической точки. Был ли виной тому очередной жест или усмешка, но это стало последней каплей, выдержать которую оказалось невозможно. Дарв закричал.
   - Хватит! - капнула злая слеза.
   - Ну что ты, мой хороший? - мгновенно отстранился Темный, вглядываясь в его лицо.
   Перегорела и осыпалась пеплом цепочка. Через долю секунды Темный оказался отброшенным на пол и придавленным всем весом Контролирующего.
   - Я не твой. Я - не принадлежу.
   Что бы Маэр не увидел в нем сейчас, страха не было. Разве что, возможно, безысходность.
   - Дарв. Останься, - холодно, спокойно, глядя прямо в глаза. - Это приказ.
   Контролирующий медленно поднялся, оглядел комнату, усмехнулся.
   - Будь ты проклят... - зло и грустно произнес он, активируя плетение перемещения. Домой, к Хёндаю.
  
   Когда Дарв вернулся в Ильмариен, в произошедшее поначалу никто не поверил. Односторонне разорвать Клятву Абсолютной Верности, выжить и при этом не получить даже отката - это было неисполнимо. По крайней мере, считалось таковым. Поверить в подобное можно было лишь вспомнив, что на Дарва в свое время уже выпало слишком много того, что считалось невозможным. Обретение души у биологически искусственного существа, девять перерождений одной личностью подряд, изменение прошлого той реальности, в которую он по определению не мог попасть, успешно пережитый откат двадцать пятого уровня. В конце концов, он оставался единственным известным на тот момент стеллзо-тэйрианцем по происхождению. Если учитывать все это, то разрыв Клятвы вполне вписывался в общий список.
   Когда Хёндай упомянул, что надо вернуться и сделать что-то: изолировать, убить или хотя бы поместить дом в стазис до окончательного решения, Дарв только тряхнул головой и рассмеялся, объяснив: "потом". В конце концов, никуда далеко уйти Темный не мог, а сам Контролирующий был пьян вновь обретенной свободой и не хотел ни вспоминать ни видеть того места. Кроме него координаты никому не были известны, поэтому в ближайшее время, пока Дарв пытался забыть все то, что с ним было, никто ничего не делал. Да Контролирующий и сам не позволял ни вспоминать, ни упоминать об этом, слишком хорошо было теперь: без боли, крови, Клятвы, запретов и жестокости. По живому, настоящему, наконец легко и правильно.
   А потом в какой-то момент Дарв запнулся на полушаге и полуслове.
   - Хён... - медленно произнес он в никуда.
   - Что случилось? - Милорд обеспокоенно взял возлюбленного за плечи, и Дарв поднял на него невидящий взгляд.
   - Он умер.
   - Как? - немного растерянно спросил Наркотворец. Вопроса "кто?" не возникало. - Почему?
   - Потому что... я его убил, - и поясняя торопливо, скорее для себя, чем для кого-либо еще: - Ушел, оставив его. Одного. Умирать.
   Последующие дни были сплошным безумием. Осознание того, что случилось и что он совершил, приходило к Дарву, словно вспарывая изнутри.
  
   Маэр не был Темным Мастером. Под воздействием той самой памятной шоковой терапии, он был выделенным из Илара прошлым, скопированным в отдельную личность, которая получила душу. Но отделившись от Командора, он получил свой шанс и свою жизнь. Не ответственный за действия ран Дара во времена Темной Империи, не носящий в себе тех мыслей и желаний, обладая памятью того отрезка времени и некоторыми качествами, перешедшими к нему по наследству от Илара, он действительно казался Императором, скорее всего поначалу, или же все время, - считая себя им. Оказавшись отделенным, в незнакомом для себя месте и времени, не зная ничего из того, что видел вокруг, среди враждебно настроенных к нему разумных, Маэр совершил единственно возможное в этой ситуации - ушел из Ильмариена вместе с тем, кто по определению не мог причинить ему вреда. Ушел с целью изучить то, кто он и где, понять, что ему делать дальше. Возможно, сбежав, он не был прав. Но, не зная себя и своих возможностей, усвоив негативное к себе отношение - он пытался и был тем, кого в нем видели другие и кем он сам считал себя. Не умея любить, не зная привязанности, он использовал Дарва как свою защиту, гарантию безопасности и источник знаний. Клятва создала между ними своеобразную связь - частично Темный был способен отслеживать желания и намерения Дарва, а также то, где и чем Контролирующий занят. Дарв в свою очередь, через ту же связь ощущал Темного живым разумным, вопреки всему тому, что знал о нем. Маэр воспринял навязанное Клятвой желание принадлежания Дарва как проявление чувств, ответив на них так, как умел. За полтора месяца, пока они были вместе, по-своему Маэр медленно учился любить. Он был садистом и видел, как Дарв воспринимает приносимую ему боль, также замечая, что сильнее ранит ненамеренно, старался избегать этого. Маэр не совершал ничего, что было бы объективно против желания самого Дарва.
   За все это время ис Тормен был единственным, кого Маэр знал и кого касался. Отказавшись от разрыва Клятвы, он убедил его, что останется, и уход Контролирующего лишил Маэра всего приобретенного, кроме имени. Когда же стало ясно, что Дарв уже не вернется, Маэр умер.

10 - Возвращение Маэра.

  
   Дарв понял, что убил уже рожденную любовь. Из гордости, не умея жить, будучи полностью кому-то подчиненным, сорвал печать Клятвы и ушел, тем самым убив того, кому со временем мог дать полноценную жизнь, научить получать удовольствие не только от принесения боли, объяснить, что не только жестокостью можно идти к совершенству. И пока он снова был с Милордом, как когда-то, пьянея от собственной свободы, Маэр умирал в одиночестве. Его убило не брошенное неоформленное проклятие или разрыв Клятвы - лишь то, что Дарв вообще сумел уйти от него. Уйти так - прокляв и оставив одного.
   Граф умел любить, помнил страх потерять возлюбленного и знал, что не может даже представить в полной мере, каково это - если бы от него отреклись также. Осознание того, что ради своей свободы и чувства собственного достоинства, он убил живую любовь - взрастило такое всепоглощающее ощущение вины, что жить с этим дальше - казалось невыносимым. Дарв не знал, чем возможно искупить подобное.
   Хёндай понимал его, пытаясь поддерживать как мог, объяснял, что Дарв виноват не настолько, чтобы забывать все остальное, и чтобы ни случилось - жизнь продолжается. Слова помогали ненадолго, и через несколько часов или дней все возвращалось обратно. Через какое-то время Наркотворец сумел найти душу Маэра и отправить ее по перерождениям, дав ему тем самым шанс прожить множество жизней, выйти на новый уровень осознания и со временем вернуться обратно. Хёндай считал что, имея возможность отслеживать путь Темного и зная, что когда-нибудь тот вернется в Ильмариен, Дарв перестанет обвинять себя столь яростно.
   Но ощущение собственного предательства никуда не исчезло, и ис Тормен с головой ушел в работу. Создавая предельное для себя количество темпоралов - а при том, что он являлся потомком повелителей времени, зачастую их оказывалось действительно много - уходя на месяцы и годы в Сеть до предела доступного, исчезая во вселенных с другим течением времени: за пару лет базового времени Перекрестка - для себя Дарв прожил несколько тысячелетий.
   Он знал, что вернувшийся когда-нибудь Маэр будет совсем иным - человеком, прожившим множество лет и научившимся любить и ненавидеть самостоятельно. Помнящим, что когда-то его прокляли и бросили умирать буквально через две недели после второго отказа от свободы. Дарв хотел прощения, готов был пойти ради него на все, что угодно, но даже если и получил бы его в будущем, то только от того разумного, который осознал уже без Дарва, что значит это "прощать". От того, кого он предал, Дарв не услышал бы заветных слов - уже никогда.
   За это время он понял также, что вместе со смертью Маэра исчезла и невозможно важная часть его самого. Это было страшно, безумно, неправильно, но Контролирующий осознал, что ему не хватает и второй стороны принадлежания - Дарв начал хотеть того Маэра, что был садистом. Ненавидя себя, прошлое и самого Темного, презирая подобное желание и необходимость, все же он хотел той тянущей сладкой боли, на которую невозможно было ответить отказом, и которая позволяла забыть почти все. Ему нужен был он весь, прежний. Жестокий и ласковый, доводящий до исступления, произносящий свое "теплый" с извечной холодной усмешкой. Тот Маэр, что был с ним полтора месяца: живой, постепенно учащийся любить так, как умел, желающий жить. Это было одержимостью, возможно. Неукротимой и безжалостной, словно стихия.
   У него оставались названные братья, Наркотворец, контролирующая структура, голос и рвущие душу живые песни, но все это не могло заполнить образовавшуюся пустоту. Боли нефизической оказывалось больше, чем всего, что могло бы оттеснить ее.
   Иногда он возвращался домой, но к радости при виде Хёндая и тех, кто хорошо его знал, добавилась вина, горечь потери и ненависть на себя же. Понимая что, несмотря на любые щиты, Наркотворец чувствует их почти также остро, как и сам Дарв, Контролирующий снова исчезал на года и века, не пробыв с возлюбленным и месяца.
   Бывал он и на Терре, в том самом носителе, с которого все началось. Время на этой планете текло медленнее, чем в большинстве прочих мест, и за все время пребывания Дарва в Ильмариене, за всю ту бездну лет, что он провел вне его и Сети - здесь прошло лишь около трех месяцев. Чудовищная рассинхронизация оставляла неопределенно-равномерное ощущение заповедника. За пределами этого закрытого мира могло меняться что угодно, тут же только недавно началась весна того самого года, когда Дарву, впервые осознавшему себя после последней смерти графом ис Торменом, сказали, что он уже не в родной республике Трирроун.
   Веге не надо было ничего объяснять или доказывать, нав незримо присутствовал вместе с Контролирующим во время большинства основных событий его жизни, понимая все и так. Став когда-то названными братьями, Дарв и медиум, несмотря на всю разницу между ними, не жалели об этом.
   На планете с шестым эфиром, в носителе, без привычных возможностей и способностей к вероятностной магии, неизвестный никому, граф мог быть просто безликим разумным. Здесь он не был ни Великим Контролирующим, ни одним из известных артистов, ни даже Дарвом. Память физического тела не могла осознать все, о чем помнил и что знал сам граф, а необходимость заниматься повседневными делами, решать бытовые вопросы, смотреть на окружающее глазами обычного человека - умиротворяла, на какое-то время отодвигая собственные проблемы чуть дальше, чем обычно. Если же боль возвращалась, то можно было просто бродить ночами, пить и тосковать, не опасаясь, что кто-то его узнает, считает или же просто увидит. Вега считывал и видел, но молчал, не сочувствуя, не укоряя и не вмешиваясь, когда это было лишним. Заглядывавшие иногда на Терру Хёндай и Илар делали тоже самое. Дарв был благодарен за это.
   Понемногу он втянулся в эту терранскую жизнь. Ее вопросы и возникающие иногда проблемы брата стали ближе и понятнее. В чем-то Дарву было важно помогать чем-либо так и здесь - это позволяло иногда чувствовать себя не столь беспомощным.
  
   Тем, кто способен был осознать информацию правильно, Вега никогда не скрывал и не лгал в том факте, что является медиумом. Его возлюбленная узнала о существовании Перекрестка, миров и основных законов Мироздания почти сразу же после первой встречи. О Контролирующем - вскоре после того, как граф появился в носителе. Сам Дарв к тому времени уже несколько десятков лет жил вместе с Хёндаем. Когда же под влиянием обстоятельств состоялась их первая беседа, на Терре прошли еще полтора месяца, а Дарв полторы тысячи лет назад разорвал Клятву.
   Мэлл была наивным существом, ребенком, по сути-то. Ей было семнадцать терранских лет, Дарву, не считая всех прошлых перерождений - почти в тысячу раз больше. Он не хотел показываться "от себя" кому-либо незнакомому здесь ранее, не хотел самих новых знакомств, но вынужденный однажды разговор по местной электронной сети общения, когда Контролирующему пришлось объяснять, в результате каких причин Вега в ближайшее время не сможет находиться в носителе - неожиданно вышел проще, чем казался вначале. Мэлл легко воспринимала информацию, спрашивая и уточняя по существу, почти мгновенно подстраивая под новые знания уже существующую картину мира. Она не ставила под сомнение его слова и сам факт его существования, как сделала бы большая часть разумных на этой планете. Она знала о нем лишь ту часть информации, отголоски которой озвучивались иногда Вегой, но не стремилась намеренно узнать больше, чем Дарв позволил себе рассказать.
   Последующие несколько разговоров оказались абстрактными философскими дискуссиями о Долге и Выборе, разнице между жизнью и существованием. Мэлл была безумно наивной в своих убеждениях, желании верить в лучшее и справедливое. Дарву оставалось только горько усмехаться по свою сторону экрана, пытаясь отвечать на сообщения так, чтобы объяснить свою точку зрения хоть сколько-нибудь понятно для восприятия непривычного терранского человека. Вербализовать на Терре то, о чем он думал всегда про себя, а если и говорил - исключительно емкими, многоуровневыми эмообразами, было крайне сложной задачей. Основные базовые понятия приходилось адаптировать, в языке этой планеты большинству нужных определений просто не существовало наименований. О Маэре тогда по-прежнему не было написано ни слова.
   Но Мэлл была внимательным собеседником, улавливая иногда между строк больше, чем Дарв хотел бы и мог сказать словами. Знакомство с Иларом и Вегой прививали свои навыки - раскрывалась латентная способность к поверхностным стихийным считкам. Она постепенно училась видеть то, что оставалось за скобками сказанного.
   Так не остались незамеченными ни проскальзывающий пессимизм в рассуждениях Дарва о справедливости и воздаянии, ни ощущение вины в скупых предложениях о том, что любовь прекрасна, какой бы она ни была и в чем бы не выражалась. Его боль казалась почти физически ощущаема для человека, который способен был хотя бы теоретически предположить о ее существовании.
   В конце концов его прямо спросили, в чем настолько глобальном он обвиняет себя, но вослед краткому сдержанному ответу последовал лишь вопрос о том, как давно это произошло.
   Дарв рассказал. Коротко и почти безэмоционально, но исчерпывающе, правду обо всем том, что он совершил, следуя собственному эгоизму, ответил на вопросы, которые были заданы ему попутно. В конце концов, если она хотела знать, что происходило тогда, можно было и раскрыть ребенку глаза на то, с кем именно она разговаривает. Дарва слишком многие считали гораздо более благородным и правильным, чем он заслуживал. Слишком многие полагались на непогрешимость его слов и действий, слишком многие верили ему. Возможно, Контролирующий надеялся, что его обвинит хоть кто-нибудь.
   Мэлл и не оправдывала. Не говорила, что это искупаемо, не убеждала, что время скроет боль, не рассуждала о справедливости. Просто выслушала, уточняя некоторые моменты и не касаясь того, о чем Дарв не хотел говорить.
   В отношении к нему ничего не изменилось, все сказанное просто влилось в общий образ того, каким его ощущали. Это была, наверное, возможность. Абстрактная, ничего конкретного не касающаяся. Просто разумный, который, не имея устоявшихся стереотипов и не зная того, каким Дарв был раньше, с легкостью воспринимал его нынешнего, без прикрас и преувеличений. Он не был для нее Контролирующим - она слабо представляла себе, что это такое, не был тем, кто совершает невозможное - она верила в возможность всего. Поначалу он был для нее "графом", но после уточнения, что у него все же есть имя и по нему действительно можно обращаться, исчезло и это разделение. Прежде всего, он был и оставался для нее разумным, который может совершать ошибки - как и любой, которому больно - как и любому, который может любить и обвинять - как и любой.
   Потом, заново возвращаясь на Терру после очередных для себя нескольких десятков лет, ис Тормен говорил. Его принимали в любое время и в любом состоянии: уставшего, нетрезвого, одержимого несбыточными желаниями, раздираемого сомнениями и чувством вины, выслушивали, если необходимо было выговориться. И раз за разом неутомимо пытались научить заново хотеть жить.
   - Это только мне так кажется, или на востоке ощутимо посветлело?
   - Пожалуй, посветлело. Простите, но чему вы удивляетесь? Посветлело - ну и что? Просто встает солнце.
   - Взять это небо в руки и лицо умыть... Запросто.
   - Хёндай пытался научить меня пить рассвет, умываться им, вдыхать его... но я оказался очень плохим учеником.
   - Возможно, стоит просто попытаться еще раз? - отвечали ему серьезно.
   Да, Мэлл была ребенком, но этот незамутненный взгляд со стороны, которого не мог бы дать никто из тех, кто знал Дарва раньше, очень часто заставлял задумываться. Его не оправдывали - в него верили настолько искренне, как могут очень немногие и очень недолго.
   Она нашла однажды весной распустившуюся черемуху - и писала об этом ему. Контролирующий несколько часов пытался найти аналогичное дерево, но единственное, что попалось ему прямо перед парадной у самого дома - оказалось нераспустившимся.
   Дарв честно пытался научиться. Раз за разом. Но чем больше он смотрел, тем страшнее ему становилось потом от того, что именно пишет, как воспринимает и что думает. С течением времени Контролирующий был вынужден признать, что стал зависим от Маэра. От воспоминаний, жестов, касаний, жестокости - одного человека. Мертвого человека. Дарв мог заново научиться жить, но без Маэра это казалось бессмысленным. Он ненавидел его. И любил. Заглушить это на время помогали только концерты и спиртное - и Дарв совмещал их. А потом возвращался на Терру и снова выговаривал накопившееся, ненавидя эту зависимость, проклиная себя, слабость и желания.
   В какой-то момент ис Тормен понял, что продолжаться так больше не может. Он приносил боль Хёндаю, каждую секунду, в независимости от того, был рядом с Милордом или вдалеке от него, приносил боль Илару, который снова обвинял во всем себя, а также всем считывающим его эмпатам, в Сети или нет. Несмотря на любые щиты, на Терре его почти постоянно считывал Вега, и это грозило когда-нибудь закончиться гибелью личности нава. Контролирующий не мог больше ни видеть происходящего, ни справиться с собой так, чтобы проблемы касались его одного. Он устал жить с этим, не мог и не хотел так больше.
   За полтора десятка тысячелетий Дарв давно уже превратился из простого разумного в сущность - не только бессмертную, но и почти неубиваемую. И, уж тем более, не способную покончить жизнь самоубийством, хотя подобный конец Контролирующего не устроил бы в любом случае.
   Тем не менее, возможности были. Набрав в течение долгого времени критическую информационную массу, несовместимую с дальнейшим существованием на прежнем уровне и в прежнем качестве - Дарв мог коллапсировать, дав тем самым жизнь новой вселенной. Звезда сумела бы обеспечить этот процесс с энергетической точки зрения. В подобных случаях для сущности оставалось три варианта событий: раствориться в новорожденной вселенной, став ею, потеряв личность и не умея более персонифицироваться. Полностью закончить свое нынешнее существование, уйдя в очередной круг перерождений или же вернув душу Создателю. Или же сохранить себя, лишившись излишков массы, в будущем сохраняя со вселенной связь демиурга.
   Последний вариант не был возможен - Дарв не хотел жить, и воли для сохранения собственной личности у него не нашлось бы.
   Не ставить в известность о своем решении тех, кому он был дорог, стало бы еще одним предательством, и Контролирующий избежал этого. Потом выслушал все, что ему сказали. А затем снова подтвердил словами свою решимость.
   Пожалуй, это был один из очень редких случаев, когда они с Хёндаем поругались действительно сильно. Между эмоциями и словами, выражающими все то, что Милорд думает как о самом Дарве, так и его самоубийственном плане, Хёндай объяснил и даже наглядно показал, к чему приводят подобные действия, если они исходят от разумных, страдающих разнообразными нервно-психическими расстройствами. Выдернув Контролирующего в Сеть, Наркотворец указал в сторону инфернальных Перекрестков.
   - В Ирмайте было слишком много обреченности. В Алькарене - ненависти. Мэоре когда-то был одержим желанием мести. Ты знаешь об этом не хуже меня. Можешь представить себе, что за вселенная родится из твоей боли и желания ее?
   Дарв только пожал плечами. Все остальное по-прежнему было скрыто за сильнейшими щитами.
   - Значит, к тому времени, когда я сумею набрать необходимую для коллапсирования информационную массу, мне нужно будет придумать, что сделать с этим.
   Наркотворец ушел, ничего не ответив. Про себя Дарв отметил только, что не испытывает ни желания догонять возлюбленного, ни пытаться доказывать что-либо - в этом вопросе они не могли оказаться по одну сторону. Вздохнув, он снова ушел так далеко, где временами казалось, что нет Ильмариена и не было прошлого, а напоминало о том, что это не так - разве что колющее ощущение вины.
   Наркотворец тоже пропал из пространства Перекрестка на какое-то время, едва ли кого предупредив об этом. Отсутствовал он недолго, об их размолвке с Контролирующим догадывались, равно как и знали о тяге Милорда к авантюрам и неожиданным экспедициям. Никто не придал этому значения, равно как и сам Дарв, вернувшийся после на Терру и имевший долгий разговор с Командором, в котором вскользь упоминался этот случай.
   Он, снова пытался жить и даже нашел черемуху, но вместо этого только убеждался в правильности своего выбора. Информационная масса стабильно накапливалась в то время, когда Дарв уходил на года и столетия своего времени, решимость не иссякала, и по-прежнему камнем преткновения оставался только один вопрос: как сделать, чтобы коллапс не привел к возникновению инферно? Ответа на него пока не было, и на Терре втайне надеялись, что, пока граф ищет, что-либо успеет измениться.
  
   Он шел по одной из улиц, в очередной раз направляясь к дому Хёндая. Пешком, не пытаясь сократить путь веромагией или чем-либо еще, желая этой прогулкой немного привести в порядок собственные мысли. Они не виделись долго, и Дарв не был уверен, что эта встреча не окажется последней. Как бы то ни было, Контролирующий медленно, но верно продвигался к намеченной цели и могло случиться так, что развязка наступит... неожиданно. Дарв не знал, что говорить теперь, и мог лишь надеяться, что мудрый Наркотворец поймет его и отпустит. Он знал, что Хёндаю будет больно, но уйму тысяч лет Комендант Ильмариена жил без того, кого звали ис Торменом, и Дарв не верил, что боль от потери будет для Милорда намного сильнее, чем последние мимолетные встречи раз в несколько лет, и четкое осознание, что все это время его возлюбленный медленно угасает, отравленный ядовито-сладким желанием принадлежать безраздельно канувшему в смерти человеку.
   Многолюдно не было, не было и тихо, Дарв не прятался и не маскировался - он давно уже привык к тому, что на улицах многие обращают на него внимание. Сейчас это не казалось неприятным, в конце концов, кто осмелится навязывать свое общество Контролирующему, когда на щитах этого Контролирующего большими буквами написано нежелание этого?
   Взгляд рассеянно скользил по всему окружающему, не задерживаясь ни на чем конкретном, не задержался он и на невысоком светловолосом человеке, чей интерес в глазах был столь тщательно замаскирован, что словно бы именно этим и напомнил собой нечто очень знакомое в прошлом.
   Снова вернувшись к нему, Дарв запнулся и застыл, не решаясь сделать или сказать что-либо.
   Маэр улыбнулся обезоруживающе, как не улыбался никогда раньше, и вместе с тем с долей удовлетворения - это было знакомо.
   Не произнеся ни слова вслух, они исчезли вместе, одновременно, и никто не мог сказать, чья именно инициатива главенствовала в том, чтобы окончательными координатами перемещения не стали бы координаты того самого дома.
   - Маэр... - граф был шокирован и не знал даже, чего хочет больше: обнять так, чтобы хрустнули кости, или же упасть на колени, отдавая себя целиком и всецело, лелея мечту о прощении. - Маэр, это... правда ты?
   - Я, - просто ответил Маэр. - Вернулся, искал. Теперь нашел.
   Дарва хватает только на то, чтобы посылать образы - словами невозможно выразить все то, что чувствует, что хочет сказать и понять. И Маэру на какое-то время остается лишь отвечать короткими фразами с легкой усмешкой, столь похожей на прошлую и чем-то неуловимо отличающуюся теперь.
   - Я помню, я ничего не забывал.
   - Я простил, и не обвинял даже, просто тогда этого оказалось слишком много для меня, а потом - не обвинял никогда. Если это так важно: я прощаю тебя, Дарв, за то, что было и то, что будет. Слышишь, прощаю.
   - Было по-разному, Дарв. Все это время - было по-разному, я не хочу об этом сейчас.
   Потом он все же подошел ближе, на расстояние пальцев в волосах - в тот момент не осталось места для вопросов. И казалось совершенно неважным, через что прошел каждый из них за это время. Словно не было этих нескольких тысяч лет, прошедших за щитами сначала в поисках собственной жизни, затем - собственной смерти. Здесь и сейчас снова были двое, только они. Тот, кто властвовал, и кто подчинялся. По крайней мере, так мироощущал Дарв.
   Но в ближайшие несколько часов Маэр осторожен, чуток и почти нежен, аккуратен в каждой детали. Да, он по-прежнему садист, и не позволяет Дарву ни капли инициативы, но во всяком мимолетном взгляде в глаза, в каждом жесте, коротком отдыхе после очередного плетения - неуловимо чувствуется признание их равенства между собой, словно стоит контролирующему сказать "нет", и все прекратится в тоже мгновение.
   - Маэр, я твой, - произносит Дарв после, с удивлением наблюдая задушенное на корню недоверие в серых глазах. - Я твой - как раньше, как и прежде, ничего не изменилось. Я по-прежнему принадлежу тебе, я хочу принадлежать...
   Маэр коротко прикрывает глаза в знак согласия, и через минуту все начинается по новой, без заминок, вопросов, и даже намека на свободу не только в действиях, но и желаниях. Он словно срывается, и Дарв снова оказывается подчиненным, не столько даже физически, сколько морально, всей душой, всем существом желая раствориться в этом поглощающем обладании. Почти неважно, боль это, или наслаждение, и то, что казалось непереносимым всего секунду назад - снова становится правильным и естественным для каждой части себя самого. Ведь принадлежание - это тоже свобода. Отдать себя, заранее согласиться на все - это тоже выбор.
   Но когда дрожь тела превращается в судороги, а крик не рождается оттого, что сорван голос, когда боль затмевает собой все, а вывернуться из стальных объятий по-прежнему невозможно, когда "хватит" начинает звучать, отображая почти лишь только, что действительно желаемо - Маэр отстраняется. Резко - и необратимо. И как только Дарв, отдышавшись и снова обретя способность связно мыслить, оборачивается к нему - то понимает, что отодвигать грань еще раз сегодня уже никто не будет.
   - Маэр... - на мгновение Дарву становится страшно, он не знает, чего ожидать теперь, подобного еще не было. Но Маэр лишь улыбается чуть отчужденно, одним жестом освобождает графа от оков, и стремительно опускается на спину, уверенно привлекая контролирующего к себе. Так, что Дарву остается только принимать это время спокойных касаний, почти беззащитных в своей ненавязчивости - как принимал все до этого.
   Такой Маэр ис Тормену еще незнаком, но он живой и теплый, и эта улыбка - непритворна, не маска, за которой может прятаться что угодно, не щиты, и не игра, способная обернуться кошмаром. Дарв чувствует это тепло и знает, что любим искренне, что прощен от всего сердца, теперь кажется, что все будет хорошо, а кошмар их последнего расставания уже можно пережить.
  
   Они были вместе сутки, а, может, трое. Почти без слов, за них говорили эмоции и тела. Маэр изучал его также, как это было раньше, шаг за шагом, действие за действием, пальцы, сталь, оковы, плетения, почти без щитов, ему нечего было скрывать теперь, и недозволенность читать мысли казалось лишь данью давней традиции. Дарву была непривычна и эта открытость, оглушала иногда искренность желаний Маэра, обнажало одно осознание, что он нужен Маэру весь, больше, чем кто-либо и что-либо. Это внезапное обретение того, чье отсутствие несколько тысяч лет ранило сильнее, чем сотня стрел и мечей - пьянило необъяснимо.
   Потом была необходимость уйти: даже Ильмариен участвует иногда в вынужденных войнах, и, думая затем о тех событиях, что произошли, Дарв с короткой усмешкой понял, что все вернулось на круги своя. Он хотел Маэра, он хотел принадлежать ему полностью и без остатка, так, как это было когда-то, не зная свободы ни в чем, и ровно в той же степени, как когда-то - ненавидел себя за это желание.
   Но существовало нечто, изменившееся неуловимо и вместе с тем фатально. Это оставался все тот же Маэр, как бы не изменили его прожитые жизни, тот же разумный, способный подчинять одним взглядом, довести до болезненного желания не прикасаясь и пальцем, с усмешкой слизывая выступившие капельки крови. Но в движениях и жестах его теперь - неуверенность, страх совершить непоправимое, повторить прошлую ошибку, сломать случайно, Дарва или их обоих. Боль была той же, и также сильно было желание, но раз за разом Маэр останавливался у какой-то, видимой лишь ему одному черты, которая оказалась столь непривычна для ис Тормена. Дарв готов был отдавать себя, словно ничего не изменилось, но сам Маэр принимать боялся.
   И это выглядело настолько невероятным, что в короткие мгновения пробуждало чувство панического страха.
  
   Через какое-то время Дарв находит Маэра сам, как только становится возможным освободиться хотя бы на несколько суток. Подгоняемый необходимостью убедиться, что все в порядке, что перед ним прежний Маэр, просто немного изменившийся, а не изменившийся, но все же Маэр, Дарв врывается в тишину дома, едва ли успев предупредить толком о своем приходе.
   Маэр улыбается ему в точности по-прежнему, и вновь на какое-то время все страхи и сомнения уходят слишком глубоко, чтобы помнить о них.
   Потом они разговаривают, долго и много, сидя в светлой - столь непохожей на воспоминания обоих - гостиной. Перебрасываются ничего не значащими фразами, интересуются друг другом, осторожно, чтобы не нарушить шаткое равновесие взаимной удовлетворенности. Когда Дарв набирается смелости спросить, Маэр по-прежнему не объясняет причин и мотивов своих поступков в прошлом, только коротким подрагиванием светлых ресниц и самой позой - словно просит прощения за то, что было когда-то.
   И Дарв вдруг понимает, что напротив него разумный, обладающий полноценно сложившимися идеалами и приоритетами, оформленными желаниями и целями. Маэр убежден в своих суждениях и в чем-то даже жесток, в нем не осталось больше того неуемного интереса и вопросов "обо всем", которые столь злили контролирующего те самые несколько тысяч лет назад. Теперь Маэр знает, где он и кто он, кто те, что окружают его, обладает собственным обоснованным мнением на "вечные" и философские вопросы, ему не нужно больше объяснять, что такое дружба или привязанность, отчего разумные могут поступать так или иначе. Осознание, что все это было пережито и понято без него и без его помощи - колет чувством вины и какой-то неправильной обиды не сильно, но в самое сердце.
   Дарв видит в нем искренность и неподдельную любовь, не ту, что была раньше так и не высказана - теперь это зрелое чувство, взращенное до непоколебимости. Желание обладать полностью, но не так, как это было - на совершенно ином уровне. Так, как это только возможно - обладать тем, кто дорог больше себя самого, за жизнь кого боишься сильнее, чем за собственную. Маэр, наверное, готов был бы отдавать и самого себя, не забирая ни капли.
   Граф вглядывается в эти серые глаза и почти с ужасом понимает, что помнит их другими. Маэр хочет любить и быть любимым, прекрасно помня о том, что Дарв не только принадлежит ему полностью, словно вещь или инструмент, но и сам живой, дышащий - личность. Это не тот Маэр, которого он знал, не жестокий садист, желающий убивать не тело, но душу, подчинять само сознание от начала и до конца, ломать так, что в это верилось, а в секунды жестокой холодности - хотелось умереть по-настоящему, просто от осознания, что: "не нужен". Теперь Дарв нужен и важен, возможно даже больше, чем все остальное, и сама возможность сломать, причинить непоправимый вред, не обращать внимание на искренний крик боли и только боли - кажутся страшнее, чем любые пытки.
   Этот разумный перед ним слишком изменившийся, проживший и видевший гораздо больше, чем тот, от кого он научился хотеть боли почти безграничной, кого он научился почти любить - вместе с ней, без возможности сделать хоть шаг против воли.
   Маэр смотрит на него прямо, чуть сощурившись, и - если приглядеться, можно заметить - закусив осторожно губу. Дарв все же открыт перед ним, количество щитов столь минимально, что каждый новый слой - не почувствовать невозможно. Нет, он не знает, что произошло, но, возможно, догадывается и не делает попыток переубедить, доказать что-либо.
   Первый шаг к нему Дарв делает сам, завороженный этим ощущением обоюдного безмолвного понимания, Маэр усмехается с почти незамаскированным вызовом, притягивая к себе со свойственной ему в любые времена властью.
   Потом снова были боль и подчинение, если не знать, казалось, почти прежние: яростное обретение и безусловное послушание, и вновь хотелось большего, но незримая, почти ненавистная теперь Дарвом черта вновь разделила их, поставив по разные стороны.
   Дарв тихо ушел утром, так, чтобы не разбудить спящего ни единым движением, саму вероятность этого сократив до нуля.
  
   - Как ты... теперь? - из-за чудовищной рассинхронизации и временных исчезновений ис Тормена с "канала", Вега знал лишь о самом факте возвращения Маэра с Путей Посмертия. Но эмофон, читавшийся сквозь щиты графа при появлении последнего в носителе, заранее заставлял собраться и быть готовым ко всему.
   - Жив, - Дарв усмехнулся, кивнул вопросительно, и в подпространстве материализовалась пара кресел. В этом сознании де Вайл был царем и богом, его право доминанты здесь - стоило веромагии любого уровня. Если, разумеется, вмешательство не касалось психофизиологии терранского тела или напрямую разума приходящих личностей.
   - Темный... - начал Вега осторожно, но Дарв жестом перебил его, продолжив только через несколько секунд:
   - Маэр. Ныне Маэр ран Сеаль - таким он вернулся из перерождений. Хёндай посчитал, что так будет лучше для меня.
   - Так не лучше?
   Дарв саркастично приподнял бровь.
   - Лучше. Наверное. Он живой, все помнит и не обвиняет... Хотя теперь имеет прав на это даже больше, чем раньше.
   Нав неуловимо напрягся, пытаясь найти в сказанном то, что осталось за скобками.
   - Что-то случилось?
   - Только то, что должно было случиться, - чересчур равнодушно пожал плечами Контролирующий. - Он изменился. И еще - он любит меня.
   - Что в этом неправильного?
   - В нем все правильно, он многое понял, многому научился. Я знал, что это произойдет, но не думал, что обернется так.
   - Ты не любишь его, - озвучил Вега единственную правдоподобную версию.
   - Не люблю, - подтвердил Дарв. - И не знаю, смогу ли. Я хочу принадлежать. Даже хуже - не ему. Я, наверное, сошел с ума за те полтора месяца, или же тысячелетия после. Отравился и подсел на этот яд, словно на наркотик. Мне нужен не Маэр, а Темный Мастер, которого я назвал этим именем. Тот самый, которому я принес когда-то Клятву. Я знаю, как дико это звучит, но... я уже принадлежу ему. Полностью. И я не смогу без этого. А Маэр... за возможность любить так, как он любит, он заплатил самым важным из того, что мне необходимо - не думать о том, чего я хочу.
   - Но это ведь все еще он.
   - Нет, уже нет. Не Темный, - граф рассеянно теребил бокал. - Ненавижу его! - тонкая ножка жалобно хрустнула под пальцами. - И не знаю даже слова, чтобы охарактеризовать, кем ощущаю себя.
  
   - Маэр... - произносит Дарв через несколько дней, так, словно это созвучие - заклинание, призванное вернуть их обоих в прошлое. Привычка, на поверку оказавшаяся ложью. Он хочет извиниться, но каждый раз, когда появляется возможность сделать это, вырывается только имя.
   Здесь боль, и впервые - много холода меж щитами. Маэр, кажется, все знает, и сегодня почти безгранично щедр на воспоминания, в перерывах между которыми неизменно оказывается бережен и ласков. Контраст этих двух противоречий сбивает с толку и сводит с ума все то время, пока они вместе.
   Затем снова гостиная и тяжелое, сковывающее молчание, рубашка поверх слабо кровоточащих ран и крепкий коньяк. Маэр смотрит иногда так, словно пытается найти все ответы или потерять также все, и граф ни разу не выдерживает этот долгий взгляд до конца - он не знает, чем отвечать на него.
   - Дарв, - звук голоса заставляет непроизвольно вздрогнуть. - Мы не сможем дать друг другу то, что нам нужно. Ты любил не меня - если все же успел полюбить. А я сделал это, видимо, слишком поздно. Мне стоит уйти сейчас.
   И Дарв отпускает, соглашаясь, надеясь на то, что Маэр сможет найти и обрести что-то помимо него. Не возвращаясь вновь даже тогда, когда становится ясно, что этого не произойдет.
   Маэр знает, почему ушел, но так не понимает, отчего его отпустили раз и навсегда.
  
   - Дарв... - юная девушка на Терре по-прежнему пытается верить в то, что все будет хорошо и пресловутая "Справедливость Мироздания" - существует.
   - Да?
   - Что будет теперь? Вы знаете какие-нибудь варианты?
   - Знаю. Отключить себе эмативность. Полностью. Фактуальная память совсем не страшна.
   Спровоцировать приближение коллапса и раствориться в новорожденной вселенной, выплеснув в нее всю свою любовь.
   Плюнуть на Равновесие, выкрутить пространство-время наизнанку, вырвать его в жизнь - и, опять же, не выдержав напряжения и отката от такого нарушения Равновесия, коллапсировать.
   - Только смерть вы видите впереди. Страшно...
   - Я не вижу впереди смерть, я только надеюсь, что она все же придет.
  
   Ты пришел из глубин древности,
   Ты привел с собой страхи прошлого,
   Я принес тебе клятву верности,
   И в словах моих не было ложного.
  
   Ты мне стал персональным проклятием,
   Ты, смеясь, говорил: "Еще встретимся",
   А потом, вдруг сжимая в объятиях,
   Ты всерьез предлагал мне повеситься.
  
   Я тебя ненавидел с покорностью,
   Я любил тебя - до бесконечности,
   А ты жил только лишь обреченностью
   Ледяной символической вечности.

Дарв ис Тормен.

10.05.08

Терра.

11 - Черный.

   В Мироздании есть много сил и структур, самоцелью которых является разрушение и подавление всего, до чего они могут дотянуться. Наравне с Хаосом, таковой силой является и инферно. Энергия боли, ненависти, отчаяния, страдания, многих других - это все инферно. В той или иной степени оно присутствует везде и в каждом, так или иначе проявляясь на всех уровнях.
   В своем чистом и ничем не контролируемом виде оно распространяется постоянно, порождая и пожирая самое себя. Ведь одно негативное действие зачастую ведет к другому, как боль - порождает гнев или ненависть, месть или отчаяние. Откликаясь само на себя, полностью инферно неуничтожимо.
   И это хорошо. Так как боль зачастую ведет к очищению, отчаяние к преодолению, желание "доказать" - к становлению. В ком-то инферно больше, в ком-то меньше, и только воля и разум способны управлять тем, во что оно превратится - во благо, или же еще большее инферно. Оно было и будет всегда, являясь необходимым на второй чаше весов равновесия, но когда где-то его становится слишком много, то либо убивает, либо превращает в себя все, чего касается.
   В целом инферно - это совокупность сил и структур мироздания, в большинстве случаев несущих разрушение, вырождение, энтропию и гибель. Некоторая доля инферно необходима почти в любой схеме равновесия. Но малейшее увеличение его части приводит к упадку и катастрофе.
   Наиболее масштабными инфернальными структурами по праву считаются инфернальные Перекрестки. История знает таковых четыре, двое на нынешний момент уничтожены, один из которых - окончательно.
   Первый Перекресток, не имевший определенной направленности, общее инферно - о самом факте его существования, историю возникновения - равно как и гибели - помнят теперь очень немногие.
   Позже были Ирмайт - обреченность, уничтоженный затем Перекрестком Мэоре - воздаяние. И Алькарен - воплощение ненависти. Каждый из оставшихся развивается и расширяется за счет собственного направления инферно, у каждого свои цели и законы. За счет четкой структуры и управления ею Персонификацией - личностью и родоначальником Перекрестка - каждый своим существованием поддерживает равновесие, выполняет свою часть задачи.
   Как и любая энергия, энергия инферно способна быть силой и пищей многих энергетических и энерго-информационных существ.
   Те, кто по праву рождения, сознательному выбору или же вследствие обстоятельств посвятили себя служению силам инферно - инферниты.
   Это не раса и не каста, инфернитом может стать практически любой разумный, равно как и почти любой инфернит в определенный отрезок времени имеет шанс перестать быть таковым. В целом, каждого из них можно классифицировать по трем признакам: свободный инфернит или принадлежащий какой-либо структуре, рожденный или ставший таковым, обладающий или не обладающий собственной волей. Но все они, так или иначе, вынуждены периодически подпитывать часть инферно в себе действиями или же использованием своих возможностей. И чем дольше инфернит делает это, тем глубже затягивается в инферно, тем сильнее оно поглощает его. В конце пути - инфернит сам становится частью его, теряя разум и волю.
   Те, кто принадлежит каким-либо структурам, зачастую вынуждены использовать свою силу в большем объеме, нежели это необходимо, вне зависимости от своего на то желания - бывают инферниты, становящиеся частью Перекрестка буквально за столетия. Но для инфернитов свободных этот процесс может длиться тысячелетиями, на протяжении которых они остаются почти на одном и том же уровне погружения - в зависимости от желания или нежелания разумным этого.
   Бывают те, кто, служа Перекрестку, сопротивляются его сути в себе до последнего, бывают и свободные, по собственному желанию посвятившие себя инферно полностью.
  
   Это была ошибка. Нелепая, случайная, глупая ошибка столь же глупого ребенка. Приведшая, тем не менее, к гибели личности. Если точнее, приведшая бы, если бы в последний месяц Контролирующий не привязался так к мрачной закрытой планете под именем Терра.
   Она знала, что Вега давно уже считывает Дарва почти постоянно, вне зависимости от того, был тот в носителе или вне его. Она понимала - есть риск того, что нав когда-нибудь не выдержит этого и сорвется. Или же просто погибнет. Но Вега обладал воистину великолепным терпением и щитами. И не меньше, чем она сама хотел помочь названному брату хоть чем-нибудь - оба догадывались, насколько дорогой и важной для ис Тормена стала возможность подобия отдыха здесь. Они все знали, что риск есть, и только поэтому Дарв успел вовремя.
   Непродуманное, неадекватное письмо, прочитанное не вовремя - когда не было возможности связаться друг с другом, выяснить и разобраться, что произошло, понять и помочь. Но - не сложилось. И Вега неожиданно срывается, ненавидя себя так сильно, как никогда раньше, так сильно, как только считывал и видел последние два месяца. Царь и бог в носителе, он не может повлиять на личность и разум кого-либо другого, но не себя. Оформленное проклятие, получившееся правильным до самой грани разрушения только теперь, впервые - и за пару секунд личность растворяется, выжигая саму себя из памяти физического тела, разрывая все установленные связи.
   Возможно, если бы между названными братьями, не было еще и контакта медиум-личность, Дарв не почувствовал. Вероятно, если бы ис Тормен находился в этот момент на глубоких слоях Сети, или так далеко, что медиумический канал исчезает в пустоту - не заметил. Если бы был связан приказом "не уходить без разрешения" - то попросту не успел. Но в этот раз - сложилось.
   Дарв успел прийти в тот момент, когда растворялись последние несколько процентов личности. Перебросил в носитель столько себя, сколько было физически возможно, исчезнув из пространства Ильмариена и оказавшись запертым здесь, выловил и погрузил в стазис оставшиеся информационные йерты, и приступил к восстановлению.
   Это был архисложный процесс, обещавший затянуться примерно на неделю ювелирной работы. В это время Дарв обязан был находиться в носителе и играть для окружающих роль нава. Все осложнялось тем, что сохранившаяся часть Веги неосознанно продолжала считывать ис Тормена, даже пребывая в стазисе, а сам носитель в это время находился в Москве, в отдалении и от Илара, и от Мэлл. Но здесь и сейчас помочь способен был только Дарв, и сам он вопреки всему был этому рад. Светлое время суток проходило в окружении многих людей, разговоров и постоянной роли. Ночами - долгая, кропотливая работа. И никакого времени для лишних размышлений.
   Вегу он вытащил через двое суток. Собрал по кусочкам то, что осталось целым, что помнил и ощущал при нем когда-то носитель, свою собственную память, заполнил бреши личной силой невероятностного мага - это оказалось наиболее сложным, ранее считавшимся неосуществимым. Но эфир все же поддался, и собранное сознание было оставлено срастаться естественным путем.
   Однако за это пришлось заплатить. И во время отката за совершенное вмешательство в реальность на уровне шестого эфира, который Дарв пережил в том его варианте, что возможен в носителе, нав продолжал его чувствовать. После этого случая стало очевидно, что дольше задерживаться на Терре графу нельзя.
   Для Веги мало что значили щиты и блоки приходящих, при желании от него возможно было закрыть мысли, чувства, ощущения, но не то, что составляет большую часть жизни. Такие считки не проходят бесследно, и если поначалу нав мог отделываться расшатанной психикой и парой психошоков в день, то через некоторое время подобное привело бы к необратимым последствиям. Предотвратить это можно было только тотальным закрытием канала и полным разрывом связи медиум-личность.
   Или же отдав Дарву то, что было ему столь необходимо - Темного. Сделать это было возможно заново спровоцировав Илара на отделение Темного, или же вывернув время наизнанку и вырвав его из прошлого. Но оба этих варианта являлись крайне рискованными и ненадежными, они не могли привести ни к чему хорошему. Во втором случае Дарв не пережил бы отката, а на первое никто просто не решился бы. Для Контролирующего ответ был ясен - уходить сразу же, как только состояние Веги придет хотя бы в относительную норму.
   Терранцы тянули время, пытаясь придумать хоть что-то, оттягивая ключевой момент всеми способами. Сутки, еще сутки, еще одни...
  
   Дарв попросту не успел закрыть канал на Терру.
   В один из дней он внезапно перешел за два преобразования от Ильмариена и исчез. Связь с ним оборвалась, канал не отвечал, из-за энергетических возмущений на какое-то время прервалась связь и со всем Перекрестком, никто ничего не знал.
   Примерно через сутки по времени Терры Контролирующий также неожиданно появился в Сети. Вместе с Темным. Считать что-либо не было ни малейшей возможности - все происходило слишком быстро, никто не успел среагировать.
   Схватка была даже не короткой - стремительной. Дарв ударил по Темному с той силой, на которую был способен, лишив последнего даже шанса на перемещение и почти уничтожив.
   А затем - изъял себя из ткани Мироздания, развеяв собственную сущность.
   К тому времени, когда ильмариенцы успели добраться до места событий, им осталось разве что добить того, кто называл себя Темным.
   От ис Тормена остался только клон, полная живая психоматрица его седьмого перерождения - без памяти до и после, без привязок и возможностей Контролирующего. Никто не мог даже представить себе, зачем Дарв создал его перед смертью, мог ли этот разумный помочь как-либо в том, чтобы исправить ситуацию, или же был одним из бессмысленных следствий безумия последних тысяч лет. До выяснения обстоятельств его изолировали от окружающего - все же и самого Дарва при переходе на Перекресток едва не решено было уничтожить в целях безопасности.
  
   Черный был крайне могущественным инфернитом с древних времен. Силен, свободен и почти безумен, однако по-прежнему сохраняющий собственную личность. Пусть она была извращена, всецело предана инферно, наслаждаясь ведомой жизнью. Пусть за миллионы лет в ней не осталось ни капли от того разумного, что был первоначально, и прежней логики, но все же она была.
   Его настоящее имя, расу и историю происхождения вряд ли сейчас кто-нибудь помнит. Неизвестно, принадлежал ли он когда-либо к какой-нибудь структуре, был ли инфернитом по праву рождения или стал таковым, быть может, он был свободным всегда.
   Он питался достаточно редкой энергией инферно, собратьев в этом конкретном направлении у Черного было немного, и поначалу это позволяло быстро набирать собственную мощь и массу.
   Энергия извращения сути и сущности, превращения хорошего в плохое, позитива в негатив. Любовь, переходящая в ненависть, дружба, приводящая к предательству, познание к разрушению. Это была его стезя, и Черный оставался доволен собственной судьбой, не собираясь менять что-либо или отказываться от нее.
   Но вместе с собственным ростом жажда становилась все сильнее, для поддержания и развития требовалось больше пищи, более концентрированные эмоции и чувства. Того, что встречалось само по себе не хватало, а целых миров, поддавшихся именно этому инферно - не было.
   Черный перешел на иную ступень развития, используя свои силу и разум для извращения не смертных личностей, а душ и сущностей. Чем выше был уровень разумного, который поддавался извращению, тем дольше и больше энергии с него можно было брать.
   Проходили сотни и тысячи лет, создавались и рушились империи, появлялись и угасали цивилизации, инфернит становился хитрее и изощреннее, поддавался инферно, желал большего. Со временем ему перестало хватать и того, что он имел.
   Сбежавший из лаборатории и заплутавший в свертках времени и пространства стеллзо-тэйрианец, на которого наткнулся случайно Черный, был полностью дезориентирован и почти беспомощен, но при первом же взгляде на него становилось понятно, насколько удачной и перспективной для будущего была эта встреча. Если существо и заметило его в самом начале, то определить, чем именно инфернит опасен - не сумело бы в любом случае. Оставалось только установить связь, направить в нужную сторону и ждать результатов.
   Он наблюдал за полустеллзом долго, бесчисленные тысячелетия, многие перерождения, Черный участвовал в его жизни с таким постоянством, как никто другой. Инфернит направлял душу полустеллза, управлял им самим, питался с его помощью. И не оставался разочарованным. Под чутким руководством душа развивалась на удивление быстро, и до определенного момента легко поддавалась влиянию со стороны, по-прежнему не замечая чужого вмешательства.
   Через какое-то время инфернит ушел в перерождение вместе с полустеллзом, персонифицировавшись в одном с ним мире - для существа того уровня, каким стал Черный, это не было проблемой.
   Там - стать учителем магом, и взять со своего ученика клятву подчинения и послушания на время ученичества. Для того мира подобное являлось естественным, и только сам Черный знал, что прячется за простым фактом этой клятвы.
   Так тот, кто стал потом называть себя Дарвом, стал учеником Черного.
   После этого укрепления их связи управлять полустеллзом вновь стало легко почти так же, как и вначале. Не без помощи инфернита, почти в каждом своем перерождении Дарв становился незаурядной личностью, имевшей связи и влияние. Подчиняясь воле Черного и принесенной Клятве, полустеллз неосознанно приносил в миры именно тот вид инферно, который был необходим, и даже после его смерти они зачастую еще долгое время оставались превосходной кормушкой.
   Вместе с развитием ис Тормена росли и амбиции Черного, чем сильнее становился Дарв, чем большего он достигал, тем больше появлялось на него планов. Черный медленно, но верно готовил его к намеченной цели, терпеливо дожидаясь подходящего случая.
   Но все же полустеллз не всегда оправдывал возложенные на него надежды. Сам по себе Дарв не был инфернитом, инферно было ему чуждо, а рядом достаточно часто оказывались разумные, которые глушили в нем чужие желания, помогая преодолевать их. Черный злился, но взять бессмертную душу под полный контроль ему было неподвластно.
   Война падения, развернувшаяся даже не в мире или скоплении миров, а целой галактике, втянувшая и подмявшая под себя миллиарды разумных разных рас... При осознании, что породило ее его детище - вызывало в Черном чувство, близкое к эйфории.
   Затем были еще три перерождения личностью ис Тормена, не принесшие инферниту почти ничего, и, наконец, переход на качественно иной уровень - Ильмариен.
   За очень короткое - по сравнению со всем предыдущим - время жизни на Перекрестке, связь между Дарвом и Черным ослабла в разы, незаметно контролировать энерго-информационную сущность, не имеющую к инферно никакого отношения, умевшую теперь защищаться и осмыслять свои действия, желания и поступки уже в совершенно иной степени - оказалось почти невозможно.
   Но упускать этот шанс под именем Дарв теперь, когда они столь многого достигли, когда перед его детищем расстилался весь Ильмариен, в котором он буквально обречен был стать далеко не последним разумным, Черный не собирался. Он всего лишь сменил методы.
   Обстоятельства и сам ис Тормен сорвали целых два плана Черного по началу подчинения себе Перекрестка. Один раз Контролирующий едва не погиб - оправдание Крейвером инфернит считал лишь счастливой случайностью.
   Теперь Черный хотел не только использовать Дарва для создания собственного домена, на энергии которого можно было бы без проблем жить тысячелетия, но и наказать своевольного ученика.
   Идеальная возможность подвернулась скоро.
  
   "Надо его отвлечь. Хоть ненадолго, - лихорадочно перебирал варианты Сартад. - Дарв, ты хотел когда-то... принести ему Клятву Верности?" - предложение озвучивается и оседает в сознании ис Тормена, прорастая и поглощая в себе все инстинкты самосохранения. Разумеется, хотел, мечтал, желал, даже жаждал. Тогда этого не случилось: тебя отвергли и от тебя отвернулись, втоптали в грязь. Ты отомстил, но желания не исполнил. Теперь можно исполнить его даже в большем объеме, подчинение - знакомо тебе, уже давно, оно принесло свои плоды, просто сам ты об этом так и не знаешь. Если не сделаешь этого сейчас, больше подобного не случится, и кто знает, к каким последствиям это приведет? Его необходимо отвлечь, и каждый получит от этого больше, чем то, на что рассчитывал.
   Дарв встает на колени, завороженный серыми глазами напротив, и Черный ликует. Пусть его детище принадлежит другому, пусть учится и ощущает это всей своей сутью, пусть привыкает и отравляется. Глубже и сильнее, чем это возможно - ему помогут. Время есть, Черный добьется своего чуть позже и пройдет по этой тропинке дальше, чем кто-либо иной.
   Возможно, если бы Черный не перестраховывался, стремясь достичь своего часа, Дарв и сумел бы принять того Маэра, каким он вернулся с Путей Посмертия. Быть может, смог бы и полюбить - кто знает? Но, доведя Контролирующего до безумия, подчиняя себе, Черный никогда не позволил бы этого.
  
   Когда настало нужное время, Черный вспомнил все то, что считал с Темного в момент его отделения от Илара и принесения ему Клятвы Верности, а затем и те воспоминания о нем, которые считывал с Дарва после. У него был полный психологический и физиологический портрет, почти до малейших нюансов и деталей. Слепить из этого прочную психоматрицу и надеть на себя, словно маску - проще простого. Волосы цвета недозрелой пшеницы, серые глаза, злая усмешка, хищность движений - не понять и не отличить, тем более тому, кто столь не хочет этого, кто так долго ждал его возвращения.
   - Дарв, - зов разлетается во все стороны, с бешеной скоростью, в нем сталь и колкие иголочки льда, но предназначен он, услышит его - только один разумный в Мироздании.
   Контролирующий срывается с места мгновенно, появляясь в месте тех координат, что были означены вторым планом в этом приказе.
   - Маэр? - спрашивает он недоверчиво, еще не осознав, что случилось, как подобное могло произойти.
   - Нет, - резко качает головой Черный, усмехаясь ровно так, как необходимо. - Темный.
   И Дарв мгновенно оказывается скован и почти сломлен, подчинен полностью, не физически, но морально и эмоционально. Черный сканирует его так глубоко, как может дотянуться, чтобы исключить вероятность ошибки, не упустить ни единой мелочи. Еще через секунду они оба в том самом доме, в поле сильнейшей рассинхронизации - очередная перестраховка, гарантия собственной безопасности и всей идеи в целом.
   Теперь пришло время воплощения всех планов, и, в довершение ко всему - мести. За все.
  
   Дарв не был готов к тому, что будет происходить. Заранее на все согласен, но не готов. Это был тот самый Темный Мастер, которого он так жаждал. Те же жесты, привычки, слова, закрытость, даже приказы.
   Но при всем этом - более рассчетлив и умел, более жесток. Ис Тормен ощущал постоянно, едва не кожей, что Темный зол на него, иногда даже почти ненавидит - и принимал это как данность, отдавался этому в той же степени, как и всему остальному. В конце концов, Маэр - Дарв не мог звать его иным именем или прозвищем - имел все причины ненавидеть его после того как Контролирующий обошелся с ним.
   Были совместные вечера в гостиной, но не осталось разговоров и вопросов обо всем, если Темный говорил, слова его оказывались приказами или насмешками, они ударяли зачастую болезненнее, чем любые плетения до или после. Дарв знал, что виноват бесконечно, и с воистину мазохистской радостью встречал все, что Маэр приносил ему. Темный играл с ним откровенно, не скрывая этого, он бил по всем больным точкам в душе Контролирующего, разбавляя физической болью словно только ради разнообразия.
   Ис Тормену казалось, что он любит безгранично, но пара фраз Темного о Дарве, или ком-либо другом, о том же Хёндае - и любовь превращалась в ненависть, лютую, отчаянную, пожирающую. Маэр позволял себе больше, гораздо больше, чем раньше. В словах ли, действиях или желаниях. Со временем у Контролирующего не осталось ничего, что не было бы затронуто насмешками и уколами, все было словно использовано, опошлено, извращено.
   Темный ломал его морально, раз за разом, день за днем. Он калечил Дарва физически, накладывая ограничения на восстановление, контролируя каждый его шаг и вздох, если не приказом, то напрямую. Читал мысли и чувства, искажая и изменяя их по своему усмотрению, всеми доступными методами, которые находил. За несколько недель или месяцев он довел его желание боли и подчинения до естественной необходимости, выработал стойкие ассоциативные цепочки и реакции на касания, жесты, голос. Недостатка не было ни в чем.
   В какой-то момент ему перестал быть необходим даже непосредственный запуск плетения - достаточно было активационного жеста, и Дарв вспоминал боль так, что автоматически переносил ее из подсознания на физический уровень. То, что некогда являлось откатом двадцать пятого уровня и приходило в кошмарах - давно перестало быть запредельным и невыносимым.
   Ис Тормен забывал кто он и с кем, отчего происходит все так, а не иначе, зачем он делает то или иное. Терял ощущение боли и страха, ненависти и любви, был безумен уже не от осознания собственных ошибок и невозможности получить необходимое, а от того, что психологически невозможно было вынести подобное и остаться прежним.
   В те моменты, когда безумие покидало его, он понимал, что все зашло слишком далеко, что так не должно быть, что Маэр не просто подчинил его, а сломал и теперь медленно убивает. Дарв помнил, что Клятва, объективно говоря, уже была когда-то разорвана и не может служить инструментом в руках Темного, но если даже подобные мысли и успевали оформиться, оставаясь незатронутыми волей извне, Контролирующий с ужасом осознавал, что ни в каком варианте не может противиться прямому приказу.
   А Черный смеялся хищно, жестоко. Отпускал иногда поводок для того, чтобы затем снова затянуть удавку на шее. Он прекрасно знал, в какой момент и на какой черте стоит остановиться для того, чтобы не испортить всю игру, когда отступить для того, чтобы сделать в будущем два шага вперед. Дарв превратился для него сейчас в игрушку, приносящую сладостное удовлетворение, стабильное насыщение всех запросов. Ис Тормен был очень сильным разумным, своим желанием и готовностью принадлежать превращающий энергию в божественный нектар. Его стоило выпить сейчас почти досуха для того, чтобы потом он стал инструментом для еще большего. Первая Клятва не была совершенной, вторую он когда-то разорвал, но обе вместе, направленные на одного разумного - пусть даже разумный этот был инфернитом - поддерживали и восстанавливали одна другую, закрывая все бреши, а то, что Черный привил попутно, врезав в саму суть Контролирующего, только усиливало эффект.
  
   Чем ближе подходило время завершающего этапа плана, тем Черный становился раскованней. Психоматрица Темного уже не была нужна, она сделала свое дело, и теперь Дарв полностью принадлежал ему - уже неважно, под какой личиной. Вовсе необязательно было копировать жесты и фразы, в конце концов, ис Тормен знал настоящего Темного так же плохо, как и Маэр знал Дарва. Со временем Черный перестал носить непроницаемые щиты, перестал и молчать - это ни на чем не отразилось. Постепенно он начал подталкивать Контролирующего к главной отгадке, фразами, упоминаниями, короткими переиначенными отрывками из жизни. Дарв не понимал поначалу, чего от него добиваются, но чем больше становилось кусочков, тем целостней собиралась мозаика.
   Удивление от рассказов словно бы о его собственной истории сменилось на догадки, потом почти уверенностью в ответе. Полустеллз начал понимать, о чем говорит Темный иногда по вечерам или же прямо в процессе "общения", и понимание это, его отражение в глазах Дарва - забавляло Черного не хуже изощренной игры.
   Контролирующего уже ничего не могло удивить, с ним сделали все, что только было возможно, как он считал. Проще было сказать, чего с ним так и не смогли сделать. Этот Маэр изменился, также став иным, и у Дарва давно уже не было уверенности в том, что на этот раз не пострадает кто-либо непричастный.
   Но размах идей поражал и заставлял застывать неподвижно даже под воздействием плетений. Из тех обрывков, что ис Тормен слышал непосредственно от Темного, из тех клочков эмообразов и предвосхищающего эмофона, которые он считывал иногда, перспективы складывались настолько ужасающие, что, будь у Дарва хоть часть свободы - он уничтожил бы Маэра самолично, даже если откат за нарушение Клятвы после этого развеял бы его на нейтральные йерты мгновенно. Дарв готов был заплатить любую цену, если бы платил лишь он сам.
   И только одно оставалось непонятным - правда все то, что ему пытаются показать, или же это лишь игра, призванная вынудить графа на определенные действия.
   - Маэр... - произнес Дарв тихо в один из вечеров, когда Темный казался в достаточно созерцательном и задумчивом состоянии для того чтобы, быть может, даже ответить.
   Серые глаза холодно глянули сверху вниз. Контролирующий до сих пор не мог иногда набраться сил для того, чтобы отвести от них взгляд, даже если в данный момент это было необходимо.
   - Что?
   - Ты убьешь меня? - когда-то давно этот вопрос неминуемо прозвучал бы либо с вызовом, либо с сарказмом. Теперь же интонации в нем выражали разве что усталость и, возможно, покорность.
   Черный заинтересованно поднял бровь.
   - Еще не знаю, - почти честно ответил он. - Может быть. Скорее всего. Откуда вдруг подобный интерес?
   Дарв только едва заметно пожал плечами, большее в его положении сделать было невозможно.
   - Ты убьешь не только меня, - полувопросительно утвердил он.
   - Нет, - усмехнулся Черный. - Интереснее. Я их использую. Хотя некоторые, разумеется, погибнут. Но и от них будет польза, не сомневайся.
   - Чего ты хочешь добиться? Что... еще тебе нужно, кроме того, что ты уже... получил от меня?
   Это было сложно - спрашивать. Это было крайне непривычно - интересоваться планами, которые не сможешь изменить и предотвратить. Интересоваться после того, как в течение месяцев привыкал, что не имеешь право ни на что от слова "совсем". Но то, что оставалось еще в Дарве прежнего - требовало ответа всем существом.
   Черный нагнулся немного, коснулся пальцами подбородка Контролирующего, заставляя того поднять голову, заглянул, казалось, в самую душу - с интересом патологоанатома - рассмеялся негромко, а затем... ответил.
   - Сила. Власть. Собственная территория, неисчислимое количество миров, миллиарды разумных - сильных, бессмертных, таких... беззащитных, если иметь ключ к самому их сердцу! Податливых, готовых на очень многое ради того, кто им дорог и что им дорого. Пища. Тысячелетия или даже миллионы лет неограниченного ничем, свободного развития. Собственный Перекресток - подумать только: с течением времени эти автосалоны, эсэсовцы, аарнские Ордена - изменятся и смогут стать новым Инфернальным Перекрестком!
   Контролирующий вздрогнул, вновь встречаясь взглядом с тем, кто был перед ним.
   - Так ты...
   - Нет, не Темный Мастер, - перебил его Черный. - Хотя, теперь уже отчасти и он. Все же я считал и вобрал в себя его... Суть, можно так это назвать. Клятва работает, как все могли убедиться. Пусть она поддерживается еще одной, но все же работает. Я древнее его... - произнес Черный, постепенно сбрасывая щиты, чтобы позволить Дарву убедиться в реальности всех угроз до конца: - Гораздо древнее... И во много раз сильнее.
   Дарв медленно и болезненно проваливался в считывание. Так глубоко, как его пустили. Пожалуй, слишком глубоко для того, что он способен был принять.
   Он видел, что Черный говорит правду, и насчет прошлого, и насчет будущего, его жгло инферно и осознание безысходности - он действительно не находил ни одного варианта, как мог бы помешать.
   Все было предельно просто. Дарв - ключ к Хёндаю, а Наркотворец - это Ильмариен. Неожиданностью была разве что информация о подготовке очередной масштабной войны с потерянным и недобитым отростком АТФ - ныне поднятым, заново сформированным и подвластным Черному через многие ниточки. Они должны были посеять смуту и отвлечь ильмариенцев от главной проблемы, они были пушечным мясом, по сути-то, но известно об этом было лишь самому Черному. До этого момента.
   Были и еще многие, до кого инфернит сумел дотянуться за последние тысячи лет.
   Но больше всего ужасали картины того, каким Черный видел конечный результат.
   На мысли о том, что допускать этого нельзя ни в коем случае, чего бы это ни стоило - и тело и сознание затопила боль. Потом пришла спасительная темнота.
  
   Очнулся Дарв в холоде, скованный и по-прежнему в ранах. Черного поблизости не наблюдалось, но это не означало ровным счетом ничего.
   Родное безумие неохотно отступало перед страшным лицом четкой, насквозь конкретной задачи.
   Ему всего лишь надо было повторно разорвать Клятву. Пусть даже две, но одна из них обладала властью только до тех пор, пока он не знал о ее существовании, а вторая... вторая уже была когда-то разорвана, и, значит, это возможно. Неважно, что было раньше, неважно, что будет после - лишь бы не было так, как хочет этого Маэр... Темный... Черный... Это тоже уже неважно.
   Дарв не сможет жить, если станет этим самым "ключом" к Ильмариену. Возможно, сумеет существовать - по приказу. Но не жить. Он помнил, что говорил Маэру когда-то давно, когда речь зашла об убийстве, но сейчас все будет еще хуже. Стать причиной подобного - невозможно. Возможным должно быть все, кроме этого.
   Возможным должно стать убийство второго, кого все же любишь. Несмотря ни на что. Дарв не знал уже, правда это, или нет, он давно запутался в собственных чувствах и даже памяти, но осознавал предельно четко: он не мог жить без Маэра раньше, а после того, что сделали с ним теперь - не сумеет и подавно.
  
   Больно, больно, кто бы знал, как это больно! Та боль, что придет через долю секунды - потому что Черный уже все знает, равно как и то, что об этом знает и Дарв - не сравнится с тем, насколько страшно, больно и сложно сделать этот шаг к свободе и предательству!
   Вывернутые суставы, подчистую сорванный голос и близость отката - не страшно, это самое малое, что было и может быть. Тысячу лет назад Дарв никогда даже не подумал бы, что сумеет выдержать и принять подобное, как нечто естественное.
   Прорыв в Сеть. Напрямую, через все поля и защиты, обжигаясь, но мертвой хваткой вцепившись в ту связь, что существует теперь между ними двумя, что существовала уже миллионы лет до этого момента, не отнять, не разорвать, и не вырвать даже с корнем, потому что корни эти пронзают каждую клетку тела, каждый йерт массы.
   Удар. Один единственный. Такой силы и мощи, которые только можно вложить в него, которыми только возможно ударить по разумному, хоть и тысячу раз предавшему, - если было что предавать - но необходимому больше, чем жизнь и воздух.
   Пусть будет откат. От прорыва через щиты, от освобождения, от разрыва тысячу раз проклятых Клятв. Пусть будет боль. От всего - словами не описать, и даже молча не упомнить. Пусть будет вина. Всепоглощающая, перед Милордом, Маэром, Темным, Иларом, Террой, Орденом Контроля, Звездой, многими другими.
   Пусть будет. Но - единовременно. По отдельности, наверное, можно было бы пережить, - кто знает? - но уже незачем, бессмысленно, бесполезно. Так пусть наполнит изнутри, разрывая связи, все до единой! Взорвется ослепительным огнем, за которым не будет больше ничего. Это не просто боль, и давно уже не пресловутый двадцать пятый, это то - что невозможно пережить, наверное, никому. То, что принесет облегчение и окончательное освобождение, чему пора было настать столь давно.
   Пусть придет эта благословенная боль...

12 - Третий Маэр.

   Для Черного подобное сопротивление его воле стало неожиданностью. Безусловно, он знал, насколько силен Дарв в одних рамках и условиях, и предполагал - в других. За проведенные вместе месяцы он сломал Контролирующего тысячу раз, надежно растоптав в нем все, что оставалось когда-то от прежнего "графа", свободного ис Тормена.
   Казалось, что подчинил себе и того в нем, кто любил, извратив само понятие "любовь", существовавшее в этом сознании.
   Но не учел, что Дарв жил так не первую тысячу лет. Подчиняясь, но и сопротивляясь желанию принадлежать, сохраняя любовь и память несмотря ни на что, уходя, но возвращаясь к Милорду так или иначе. Эти месяцы приглушили, развеяли, изменили, заставили почти забыть на время. Но не уничтожили. Подавляющая часть действий Черного была обращена на Дарва, боль, зависимость, приказы - у ис Тормена было слишком много причин не сопротивляться этому, не препятствовать в полной мере, а отказаться от Клятвы вовсе - давно уже означало идти против его собственной воли.
   Тем не менее, практики в укрощении собственных желаний у Контролирующего было в десятки раз больше.
   Убить ис Тормена в тот момент, когда это еще казалось возможным, инферниту помешали жадность и жажда власти, впрочем, не было гарантии, что хватило бы и сил.
   Затем неожиданно стало поздно, Черный не успел испугаться - если все еще умел чувствовать страх - лишь удивиться тому, что недооценил все же силу бывшего подопечного.
   Дарв не сумел или не захотел убить одним ударом, а за дальнейшее можно было и не опасаться - откат за нападение на того, кому присягал, настигает мгновенно. Здесь даже не Клятва должна была сослужить службу, а те реакции подсознания, что Черный прививал Контролирующему столь долго.
   Сбежать во имя спасения не удалось, лишь расщепить себя на множество маленьких осколков, затаившихся и затерявшихся. Рассеялась большая часть накопленных таким трудом силы и мощи, отделилась дремавшая с некоторого времени психоматрица настоящего Маэра - и тут же исчезла где-то вместе с Сутью, обещая через некоторое время стать полноценным разумным.
   Инфернита обнаружили почти сразу, окончательно уничтожив большую часть того, что было недавно Черным. Но они были злы и подавлены, они мстили, не разбираясь в деталях, они стремились стереть саму память о своем враге, и от этого упустили то, чего не стоило. Маэра же не заметили вовсе.
   Черному предстояли десятки тысячелетий восстановления хотя бы в относительно прежний вид. И он прекрасно запомнил, из-за кого вынужден был прятаться теперь.
  
   - Илар, что мы можем сделать? И можем ли хоть что-нибудь? Возможно ли хоть в теории исправить... подобное? - Вега сидел на подоконнике и судорожно курил одну сигарету за другой. Мастер от него не отставал. Атмосфера стояла напряженная и резала эмофон невысказанной безнадежностью.
   Нав резким движением затушил окурок и невольно поморщился. Так и незакрытый, жестоко оборванный канал болел немилосердно, уходя в никуда и забирая на себя дикое количество энергии. Он ощущался как глубокая рана, и заживать обещался примерно с теми же ощущениями, даром что не физическими.
   - Не знаю, мы думаем, - сочувственно посмотрев на Вегу, Командор отвел взгляд и облокотился о стену позади. - Теоретически, Дарв мертв. Окончательно и бесповоротно.
   - Де факто может быть иначе? - жестко усмехнулся Вега. - Он развеял себя на нейтральные йерты, - снова щелкнула зажигалка.
   - Та или иная вероятность может быть у всего, что угодно, - назидательно произнес Илар, прежде чем продолжить. - Не совсем так. Дарв стер личность и распылил собственное сознание. Да, это почти одно и то же по итоговому эффекту, но есть и отличия. Для Мироздания он все еще существует, так как не было... факта смерти. Он не становился чем-то иным. Я не знаю, как это объяснить иначе.
   - Объясни хоть как-нибудь, - намеренно или нет, сарказм в голосе скрыт не был.
   Командор нервно повертел недокуренную сигарету, пытаясь переложить информацию в носитель и одновременно с этим адекватно сформулировать ее.
   - Мироздание его все еще помнит, он есть в прошлом, частично существует и в настоящем. Дарв - сущность, которая не может просто так взять и умереть, не переродившись и не отдав свою душу за что-либо, даже не превратив ее в иное, пусть хотя бы и те самые пресловутые нейтральные йерты. Душа - она бессмертна. Поэтому теоретически он по-прежнему жив. Точнее - существует.
   - Жив и мертв одновременно? - усмехнулся Вега. - Контролирующий Шрёдингера...
   - Позволь договорить. Если грубо, то так и есть. Но я понятия не имею, как можно собрать его по всему Мирозданию и вытащить конкретную личность, особенно при том, что сам он не способен хотеть этого. Тоже самое, что искать иголку в стоге сена. Миллионы иголок в сотнях тонн сена.
   - Также как и иголку? Просеять?
   - Не сомневаюсь, что ты готов на это и не ты один. Но не уверен, что это возможно. В любом случае это означает чудовищное количество времени, а его у нас нет. Все те йерты, что раскиданы сейчас по неизвестному сектору, все маленькие частички души, оставаясь без связи друг с другом, без личности и привязки на что-либо, постепенно становятся нейтральными и притягиваются к тому, что окружает их. Мироздание "забывает" о том, что Дарв существует, то каким он был. Я действительно не знаю, как еще это объяснить.
   - И сколько у нас есть еще этого времени? - тон Веги был мрачнее даже, чем его вид.
   - Меньше, чем хотелось бы. Боюсь, гораздо меньше. Я могу только надеяться, что Хёндай с его властью демиурга Перекрестка, и богатейшим жизненным опытом сумеет что-нибудь придумать.
   - А с клоном что?
   Илар посмотрел на сложенные замком пальцы.
   - Тоже все еще неизвестно ничего конкретного. Возможностей и способностей пока нет, если они и проявятся, то много позже и вряд ли будут в чем-либо выдающимися. Память только седьмого перерождения, он вообще - полная психологическая и информационная копия того Дарва, разве что без способностей пока что. Ну и карма, опять же, чистая, хоть и со своей спецификой ввиду появления на свет. Он все же не тот самый Дарв, только клон, это стопроцентно. В пределах той жизни ничего не помнит и ничего не знает. Мнение тех, кто исследовал его - да и мое тоже - нет, он ничем не сможет помочь... - Илар затянулся глубоко, как мог, столбик пепла незамеченным опал на пол. - Знать бы еще, зачем Дарв сделал это? И действительно ли сделал это намеренно? Никто ничего не понимает, версий множество и большинство из них абсурдны... Пока что он изолирован, большую часть времени находится в стазисе, за ним по-прежнему пристально наблюдают, мало ли... Но окончательно насчет его судьбы решать будут уже после того как, - ран Дар запнулся на секунду. - ... определится что-нибудь.
   - То есть нам остается только сидеть и ждать, по-твоему, так?
   Ран Дар в ответ посмотрел на него столь выразительно, что Вега невольно расхотел продолжать комментарии с прежним количеством сарказма и жестокой ехидности. Мгновенно вспомнилось, что Илару Дарв так же, как и самому наву, является названным братом, и дорог не меньше.
   - Прости, это нервы...
   - Я понимаю, - вздохнул Командор. - Сейчас у всех... нервы. Нужно думать дальше. И верить, как бы то ни было. Очень часто в Мироздании даже "мяу" имеет свой вес. Дарв всем нам нужен, он нужен своему Ордену Контроля, он занял свою нишу, и... с ним все крайне несправедливо получилось. У него вся карма вывернута непредставимыми узлами, ошибка на ошибке и случайность на случайности, но... это же не повод к тому, чтобы все обернулось так! Вот уж кто-кто, а Дарв заслужил право на свое счастье! - горько добавил Мастер.
  
   Наркотворец все же сумел сделать это. Обратившись напрямую к ткани Мироздания, достучавшись едва не до самого Создателя, используя собственную память, воспоминания Дарва, связывающую их нить Предназначенных, энергию Живой Звезды Контролирующего и уповая на множество иных личных привязок.
   Хёндай сумел собрать ту часть рассеянной сущности Дарва, что еще было возможно. И через несколько суток по базовому времени Терры ис Тормен находился в восстановителе Партай Сарта в состоянии, близком к коме. В том, что он будет жить, никто не сомневался, но и шансов на безусловно благополучный исход почти не было. Надеялись лишь на феноменальную нестандартность кармы и истории Контролирующего. Верили в справедливость Мироздания.
   Еще через несколько суток Дарв вышел из комы, но очнулся безумным.
   Он никого не узнавал, почти ничего не помнил, его сознание оказалось хаотичным нагромождением отделенных друг от друга воспоминаний, ощущений, мыслей и желаний. Которые, к тому же, не были постоянны и не привязывались к конкретным вещам и фактам.
   Он мог напасть на Милорда, считая его Темным и одновременно с этим бесконечно любя, например. А через час или два все могло измениться ровно в противоположную сторону - в целом или по отдельности. Мог подвергнуть себя одному или нескольким из бесчисленного множества плетений, которые к нему применяли когда-то. Мог, казалось, прийти в себя почти на сутки, но от случайного слова или жеста вновь вернуться в совершенно неконтролируемое состояние.
   Его возможности и знания скакали, появляясь и исчезая, от прежней силы и уровня, до почти нулевого. Он вспоминал иногда что-либо или кого-либо, и начинал искать - в горячности и энтузиазме остановить его было нереальным. Никакого вторжения к себе в психику Дарв не допускал, даже на малейшую попытку подобного реагируя непредсказуемо и разрушительно. Впрочем, на серьезное вмешательство никто и не решился бы - слишком велик оставался риск усугубить все еще больше.
   Единственных более-менее постоянных привязок по какой-то случайности осталось только две. Дарв помнил то, что принадлежит Темному всецело и безраздельно, что не может жить без него. И отчего-то периодично вспоминал девушку с Терры. Во всем остальном в его сознании не было ни намека на порядок, он был сломан, казалось, полностью.
   Так продолжалось больше недели по базе и несколько месяцев времени Ильмариена. На Терре за это время Дарв появился лишь однажды и сугубо во внутреннем подпространстве, Вега только покачал головой и сказал, что не выпустит его в носитель, так как может не суметь вовремя перехватить контроль над телом обратно. А убить тушку для Дарва было проще простого. Хёндай медленно, но верно сам терял рассудок, продолжая тем не менее проводить с Контролирующим все возможное время и по-прежнему верить в лучшее. Он устранял последствия разрушений, пытался найти и осознать логику Предназначенного, успокаивать и наталкивать на определенные воспоминания и действия. Но ис Тормен упорно искал Темного и не вспоминал Наркотворца, разве что заново привыкнув к постоянному присутствию последнего рядом с собой.
   А затем Дарв исчез. Стремительно и, разумеется, ничем не выдав своих намерений, выведя из строя все следящие за ним системы, ударив по Милорду и всем, кто пытался его остановить. Вышел за пределы пространства Ильмариена и почти мгновенно, тратя чудовищное количество энергии, переместился на неопределенное количество преобразований от Перекрестка. Виртуозно заметая за собой следы, оставляя ложные метки, пользуясь временными и пространственными петлями на пределе возможностей потомка стеллзов и тэйрианцев, стирая факты своего присутствия там, где останавливался. Выследить его не представлялось никакой возможности.
   Через носитель известно было лишь то, что он жив. С девяностопроцентной уверенностью можно было говорить, что он по-прежнему безумен. Ни единого шанса вытащить с такого расстояния в носитель через по-прежнему не долеченный канал. И не оставалось ни одного факта, подтверждающего его желание вернуться.
   Дарв был свободен от Ильмариена, так и не обретя ни одной привязки, не вспомнив оттуда никого, кого он ощущал хотя бы близким, не то, что нужным. Его отправились искать, но Дарв был уже не просто "иголкой", превратившись в иголку, которая не хочет, чтобы ее находили. С учетом его способностей полустеллза, противостоять которым не мог никто, о том, чтобы вернуть Контролирующего насильно - не шло и речи.
  
   - Я не верю, что он вернется, - Наркотворец был на порядок бледнее, чем раньше, но его усталость и сильнейшее нервное перенапряжение выдавал разве что взгляд и щиты, усиленные вдесятеро против обычного.
   - Ты думаешь, что... - Илару не позволили договорить.
   - Я думаю, что либо он безумным продолжает искать этого... Темного, - прозвище Хёндай словно выплюнул. - Либо нашел его как-то, либо... Умирает, возможно. Он сломан и... действительно не может без него, не может без этого! Его искалечили полностью, психически. Единственное, что осталось в нем из прошлого, это... категоричность и упорство в достижении желаемого. Единственное, чего он помнит и хочет, это умирать и унижаться, принадлежать. Он погибнет так или иначе, если не найдет его. Для Дарва теперь бессмысленна жизнь без выполнения Клятвы. Для моего Дарва...
   Хёндай находился в состоянии тихой истерики, нервного срыва. Он верил в то, что говорит и знал о правоте своих слов.
   Илар на протяжении этого почти монолога, продолжающегося, на самом деле, уже не первый час, только изредка проверял и укреплял свою защиту. Как на вход, так и на выход. Командор прекрасно помнил и никогда не забывал, из-за чего была принесена та Клятва, из-за кого все сложилось именно так, как сложилось. И считал себя в полной мере ответственным быть сейчас здесь, напоить Наркотворца едва не силой - пусть даже в силу природной специфики своего Дома физически Милорд не мог запьянеть - и выслушать все, что ему скажут. Хёндай в последнее время ограничил круг причин, по которым появлялся на публике и даже с близкими ему разумными. Зато не ограничивал себя в щитах и работе, стараясь все же не уходить далеко от границ Перекрестка на случай, если Дарв неожиданно вернется к нему. Всем было понятно, что долго в таком темпе Комендант Ильмариена не выдержит, и рано или поздно либо сорвется, либо станет равнодушным ко всему, кроме своих непосредственных обязанностей.
   - Хёндай, может быть... стоит попробовать вернуть Темного? - осторожно предположил Командор, не зная, какую реакцию ему придется сейчас встретить. Идея пришла недавно, оказавшись простой в сути, но почти невыполнимой на практике.
   - Что?! - Наркотворец дернулся от неожиданности, задев бокал, янтарная жидкость пролилась на низкий столик, а с него на великолепный ковер. Этот момент так и остался никем не замеченным. - Повтори, пожалуйста, что ты сказал? - тихо продолжил Милорд, тщательно скрывая ярость и недоумение в голосе.
   - У нас нет возможности вернуть его, но сам Дарв... Ведь должен прийти к Темному? Я не знаю, насколько это реально, но ведь изначально Клятва была принесена тому, что было когда-то во мне. Можно попробовать... еще раз.
   - Но ты не выдержишь этого, а я... Я боюсь, что просто убью его на месте, как только увижу, - холодно произнес Хёндай.
   - Это единственный вариант, который я вижу пока что. Но иных идей ни у кого больше нет, насколько я знаю. Так... так мы хотя бы вернем его...
   - И снова отдадим этому... - резко перебил его Наркотворец.
   - Но появится хоть шанс изменить что-нибудь, - тут же возразил Командор. - Дарв хотя бы будет в пределах нашего поля зрения.
   - Возможно будет. Темный, это... - Милорд задохнулся на мгновение, не зная, какие подобрать слова, для того, чтобы выразить всю степень своей ненависти.
   - Это все же лучше, чем то, что есть сейчас. Разве нет? - тихо произнес Илар, и Наркотворец словно поник, опустив плечи.
   - Может быть...
  
   - И получить безумного Дарва вместе с не менее безумным Темным!? - у Веги даже кончики ушей заострились от наглости подобного предложения. - Ничего лучше в ваши мудрые головы не пришло? Устроить тебе очередной нервный срыв, да такой силы, чтобы спровоцировать повторное отделение Темного, и после этого отдать Дарва ему на растерзание? Опять?! Да этот план провалится хотя бы на начальном его этапе - я даже представить себе не могу, что нужно сделать и какую ситуацию создать для... подобного. Ты с ума сошел. И меня эта тенденция сходящих с ума начинает пугать.
   - Погоди... - Илар виновато опустил глаза. - Вовсе не обязательно делать все... так. Дарв принес Клятву Темному, потом, встретившись с Маэром снова, он его "не признал", но при этом принял Черного, - уж не знаю, что тот для этого сделал с собой - логично предположить, что Дарв подчиняется и принадлежит некоей "Сути", которую видит в том или ином. И изначально эта Суть - Темного Мастера. Не обязательно вытаскивать его самого, достаточно вытянуть из меня эту самую Суть, - из воспоминаний и прошлого - а затем позволить ей отделиться в самостоятельную личность. А дальше привязка, Клятва и Дарв сделают все сами.
   - И у нас снова не будет возможности что-либо изменить, - мрачно дополнил Вега.
   - Изменять можно все до тех пор, пока оно существует. Хёндай уверен, что Дарв погибнет без Темного раньше или позже, а Темного ему можно дать только через меня.
   - И никакого способа контроля? Ни ты, ни Маэр не знаете, через что на него можно надавить, чем управлять?
   Командор вздрогнул.
   - Нет, к сожалению. Пока что - нет. Я помню себя в те времена, тогда не было ничего, что меня пугало бы, не были страшны ни смерть, ни жизнь. Подчинить меня также было почти невозможно. Темный Мастер обладает специфическим складом ума, он действует в чем-то как сам Дарв - не через многие факторы, а через один с несколькими привязками, и устраивает его почти любой исход, он от всего получает необходимое ему, - частью или полностью - интригуя тонко и изящно. В нашем случае этим фактором является Дарв и его Клятва. Контролировать ни то, ни другое мы не можем. Маэр же сейчас ушел от любых контактов с окружающими. Если найти его еще реально, то поговорить, тем более на подобную тему - вряд ли.
   - Ясно... Что требуется от меня?
   - Терра. Носитель. Не факт, что Темный дозовется Дарва из Ильмариена, равно как, что не уйдет вослед за ним туда, куда мы не сможем последовать. Терра позволит какое-то время контролировать Темного, и обеспечит временный контакт с Дарвом даже если и не через нас, то через тебя. А дальше по обстоятельствам. И еще нужна Мэлл. Он вспомнит ее, и ему будет, к кому возвращаться, если что.
   - Великолепный план, ничего не скажешь...
   - Но другого ни у кого нет. Найти иначе мы его не сможем, его Ноэль не отзывается ни на Звезду Адольфа, ни на мой Аарн-Дварх.
   - Это еще почему? Она ушла от него?
   - Либо так, либо не считает, что это необходимо, - Илар только руками развел. - Живые Звезды, они всегда такие. Сами по себе. Их логику сложно понять даже тому, с кем они сотрудничают веками.
   - Ладно-ладно, согласен. Но я по-прежнему считаю, что это не приведет ни к чему хорошему. Пока что Темный принес с собой одни беды, несмотря на предчувствия некоторых, в числе которых был и сам Контролирующий.
   - Вега, это для тебя здесь прошло немногим больше недели. Для Ильмариена минуло около восьми месяцев, а для отдельных разумных, вроде меня и Хёндая - до пары десятков лет. Сколько прошло для Дарва - никто даже предполагать не рискует. Если у кого-нибудь есть иные идеи и предположения... - Командор опомнился и резко снизил тон. - ... то любой из нас их с радостью выслушает. Правда.
   Нав только коротко выругался.
   - Рассинхронизация - такая рассинхронизация, - поймав укоряющий взгляд Илара, Вега быстро добавил: - Я все понял, уже молчу.
  
   Еще через двое суток все собрались на одной из квартир. Приготовлений со стороны терранцев не было, всю необходимую работу проводили в Ильмариене. Наркотворец забрал к себе Илара, с согласия последнего, а также поддержкой и помощью еще пары разумных, произошло нечто, в орденском понимании больше всего напоминающее "слияние разумов", только одностороннее. Заставив Илара вспомнить прошлое и себя в бытность Темным Мастером, Хёндай вычленил то, что предположительно считалось "Сутью", выделил в отдельную личность. Затем, не позволяя ей пока что до конца отделиться от ран Дара, перебросил в один из терранских носителей по иларовскому же каналу, заперев его в физическом теле.
   Веге к тому времени оставалось только настроиться на пустующий канал Дарва и уйти в подпространство, по возможности оставив носитель без управляющей личности.
   От Мэлл требовалось разве что приготовиться морально как к встрече с Темным, так и к возможному состоянию Контролирующего, если он все-таки придет.
   С Темным они не разговаривали, да и непохоже было, что у него есть на то хоть малейшее желание. Просто звали, каждый со своей стороны, молча, совершенно по-разному.
   Дарв все же пришел. Вздрогнул, приподнялся оглядевшись, мгновенно оценил окружающий его эмофон и каждого из тех, кто находился рядом, погладил мимолетом одну из спящих подле кошек, улыбнулся Мэлл, робко и все в той же тишине потянулся к Темному за прикосновением.
   - И куда ты ушел от меня? - сухой резкий голос оборвал начинающееся движение.
   - Я не... - попытался возразить Дарв, но, встретив колючий взгляд, только склонил голову. - Прости, я не должен был.
   Еще минута словесного молчания. Что в это время происходило на эмоционально-информационном уровне, сказать было сложно.
   Где-то на кухне кошки свернули пакеты со стола, что-то упало, загрохотав.
   - Проверь, что там, - безэмоционально произнес Темный.
   - Это кошки.
   - Я сказал, проверь, - уже приказ, спокойный и однозначный.
   - Да, конечно.
   Дарв поднялся, подчиняясь, снова встретился глазами с находящейся здесь же девушкой.
   - Ты все же пришел! - восторженное, но предельно тихое. Разумеется, Темный все слышал, однако тон, каким это было произнесено, предельно четко указывал на тот факт, что любые комментарии от него в данный момент неуместны. Это была безусловная наглость, но кроме нее противопоставить ему было нечего.
   - Разумеется, - улыбнулся Контролирующий. - Я не мог не прийти.
   Это была слишком неоднозначная фраза для того, чтобы радоваться ей. Зато это был тот самый Дарв, как и прежде, казалось совсем не изменившийся и вовсе не безумный. Быть может, дело было в том, что обоих находящихся сейчас рядом он помнил и не забывал даже, или в Терре, где не работала вероятностная магия, или же за то время, пока с ним не было связи, он успел вернуться к себе прежнему - она не знала. Было радостно от того, что он жив и в порядке, но тревожно от взгляда со стороны, предвещающего неспокойное будущее.
   - Это всего лишь кошки. Как я и говорил. Ничего особенного, - вернувшись в комнату, Дарв смотрел на Темного и только на него. Почти даже не покорно, лишь с ожиданием во взгляде.
   - Мы уходим. Обеспечь мне возможность выхода и перемещения.
   - Хорошо.
   - Дарв! - это уже снова девушка.
   - Да?
   - Ведь ты вернешься снова?
   - Ну что ты? - Контролирующий осторожно провел по вьющимся волосам. - Разумеется, я вернусь. Я всегда возвращаюсь.
   Они ушли буквально через минуту. Препятствовать полному отделению Темного от Илара было невозможно, равно как и помешать их совместному перемещению в тот самый дом, с которым уже было связано столько воспоминаний. В Ильмариене Дарв так и не появился, ни с кем не разговаривал, попытавшийся было считать его Вега сказал потом только, что образовавшаяся привязка немного стабилизировала состояние ис Тормена, но больше ничего узнать не удалось.
  
   Дарву казалось, он понимает все, что происходит сейчас. Эти глаза и дом были привычны, он помнил каждую мелочь в них. Подчиняться этому голосу - столь естественно, как и дышать. Боль - одна из составляющих его жизни.
   Он знал все, что необходимо делать, иногда воспринимая и выполняя требуемое желание еще даже до того, как оно полностью озвучивалось. По жесту, касанию, по движению бровей, изгибу улыбки. Он словно видел, что произойдет вослед за каждой из них, чего она добивается, что принесет. Когда стоит встать на колени или подняться, сказать или промолчать, какое действие в каком положении и состоянии проще будет пережить и что сделать после него, если это и правда необходимо.
   И именно этот момент раз за разом казался ему неправильным, выбивался из всей картины. Звучал голос, и в сознании выстраивалась ассоциативная цепочка, приводившая к таким воспоминаниям и фактам, для которых раньше не было места. Ощущение дежа вю преследовало, накатывая постоянно, пробуждая неясные образы прошлого, мысли, ощущения себя самого. Оно заставляло задумываться и искать причину. Контролирующий зачастую осознавал, что именно он делает уже после самого действия, но "почему" - часто терялось в догадках. И когда приходили ответы, некоторые из которых все еще не имели вопросов, мозаика не складывалась, становилось боязно и неуютно, словно потеряна неимоверно важная часть.
   Темный не оставлял ему много времени для размышлений, они проводили вместе сутки напролет, за редчайшим исключением. Большую их часть занимало "общение". Маэр любил вероятностную магию, обожал создавать и испытывать новые плетения, используя и переиначивая под болевые такие вещи, о которых Дарв никогда даже не подумал бы в подобном контексте. Маэр интересовался тем, что было вокруг, но Контролирующий занимал почти все его мысли, и если Темный отвлекался на что-либо иное, то разве что затем, чтобы потом обернуть это знание для Дарва. В понимании Маэра "для".
   По-своему Темный, возможно, даже любил его - той изощренной садистской любовью, на которую был способен. Он не был ревнив, являясь взамен этому полным собственником. Любая чересчур громкая мысль, любой вопрос или интерес о ком-либо, что являлся частью прошлого, приносили такую вспышку ярости, выливавшуюся в часы одной только боли, что отбивали желание интересоваться об этом далее.
   Ис Тормену оставались ночи, - многие из которых благодаря изощренной фантазии Темного все же не были спокойными - когда светловолосый садист засыпал у него на плече, положив руку на горло, и те минуты или часы, когда Дарв дожидался его возвращения откуда-либо, прекрасно понимая, что будет дальше.
   Эти догадки приносили четкое знание, что было что-то еще раньше, нечто, приведшее к подобному. Дарв вспоминал обрывками спокойную жизнь, среброволосую фигуру, столь непохожую на Маэра, нежные ласки и касания, радостный смех без примеси насмешки. Ему снились времена без ежечасной боли и подчинения, без этого холодного голоса, любовь в ином проявлении, чем была сейчас, необходимость иного.
   Снились, всплывали - и вновь исчезали утром или днем, смытые болью и кровью, короткой колкой фразой, щелчком пальцев, властным касанием к переносице.
   Маэр - Маэр и никак иначе - не позволял задавать вопросы, не давал времени разобраться в себе, вспомнить единым куском, что же случилось такого, кем являются для него все те образы, что приходят раз за разом.
   И Дарву оставалось разве что копить осколки мыслей-чувств-ощущений-фигур, жадно пытаясь не отпускать то, что уже пришло к нему и почти оформилось в цельное знание. И прятать, не спрашивать, скрываться за щитами и спасительной болью от того самого, кто нес ее и имел всю возможную власть.
   В конце концов этих осколков стало вдруг слишком много, и однажды Дарв проснулся с осознанием, что более они не покинут его.
   - Маэр...
   Это было странно, понимать, что разумный, спящий сейчас рядом с ним - уже третий в череде почти идентичных физически и изощренных психологически садистов, которому он принадлежит и кого любит.
   Нет, Дарв не собирался утверждать, что желание боли и подчинения может называться словом "любовь", но может ли называться им чувство к тому, без кого невозможно, бесплодно само существование? Без кого бессмысленна даже иная, "правильная" любовь?
   Думая о Черном, Контролирующий признавал, что его все же сломали. Жестоко, беспощадно, внутренне. Клеймом вырезали на самой душе желание ненавистного и извращенного. Дарв почти даже помнил, как. Но воспоминания о том, что произошло после этого - так и не вернулись до конца. Было лишь четкое осознание, что тот, кто спит сейчас рядом - не Черный, другой.
   Первый Маэр был любопытен и во многом неопытен, ему приходилось учиться с нуля почти всему. Черный и его маска Темного были хищны и жестоки, ненасытны, они не хотели обладать и подчинять, для них это являлось лишь инструментом достижения большего. Тому же Маэру, что спал сейчас рядом, Дарв был необходим почти также, как и Контролирующему - он сам. Не из-за Клятвы - хоть та и имела по-прежнему свою силу - из-за чего-то иного, пока еще неизведанного.
   Ис Тормен отчего-то не сомневался, что Маэр способен захватить и уничтожить половину Мироздания, убить и растоптать кого угодно - ни за что, просто ради желания доказать Дарву свою власть над ним, заставить вернуться пусть даже для того, чтобы попытаться убить. Это был тот Темный Мастер, которому оказалось нечего терять, который покинул когда-то Темную Империю лишь со скуки и обрел теперь новую игрушку.
   После Черного и того, что тот сделал с ним, Клятва вернулась в ином обличьи, она не была больше словами, которые ис Тормен обязан был выполнять под угрозой уничтожения, он стал вынужден следовать им просто потому, что не мог иначе, это превратилось во внутреннюю необходимость. Это был его Маэр. Пусть даже принадлежал из них двоих именно Дарв.
   Темный не знал об изменениях, безусловно, они заинтересовали бы его, но ис Тормен действительно давно уже перестал быть неопытным в подобных вопросах. Отчасти наслаждаясь, отчасти ненавидя, по-прежнему любя, Контролирующий продолжал разбираться в себе, заново создавая и строя собственную личность. На удивление невыносимо хотелось научиться жить и суметь найти выход из сложившийся ситуации, лазейку между всеми необходимыми ему противоположностями.
   Боли было слишком много, это проявлялось даже не в силе воздействия, а в ее постоянстве. Маэр самозабвенно отдавал себя искусству плетений, повторяясь крайне редко, используя для самосовершенствования все свои возможности и большую часть знаний Дарва. Контролирующий никогда не знал, в какой момент его настигнет следующая вспышка и ее силу, как она проявится и сколько продлится, даже если Темный спал, даже если его вообще не было в пределах дома.
   Маэр заставлял ощутить на себе каждую грань, все оттенки, во всех проявлениях, от грубого, хоть и не лишенного специфичной эстетичности, насилия, - вжимая Дарва спиной в шипы, но роз - до подчинения себе каждой мысли. Не прямым вмешательством, нет - доведением до самой грани и удерживанием на ней сутками, до исступления, пока Дарв сам не начинал умолять о большем, хотя больше, казалось, уже некуда. Ис Тормен думал, он знал раньше, что есть боль - это оказалось не так.
  
   В конце концов Дарв устал от этого постоянного непостоянства, неиссякаемой фантазии и бесконечных плетений, устал засыпать и просыпаться под аккомпанемент собственной боли, непрерывного унижения и разрыванием "между".
   Случилось то, что должно было случиться гораздо раньше: Дарв не выдержал и, вывернувшись однажды из опутывающих его сетей и плетений, создал мир, находящийся в одной из подконтрольных ему вселенных, где не работала вероятностная магия. Равно как и любая магия, которой когда-либо пользовался Темный.
   Это не было просто, но не являлось и невозможным, все же Дарв не зря многие сотни лет являлся Контролирующим. Создав этот мир, он стал его демиургом, творцом, тем, кому подчинялись все законы, граф был всесилен в нем с любой точки зрения. Используя эту связь с миром и свою - с Маэром, ис Тормен перенес туда их обоих, но сам Темный, без помощи и согласия на то Дарва не сумел бы выбраться обратно.
   Маэр не мог не осознать своего положения. Лишенный прежних возможностей вероятностного мага, но все еще обладая властью над ис Торменом, он заставил последнего вспомнить то, что происходило между ними. Вспомнить так, что оно стало реальностью и обернулось ровно тем же. А затем сел рядом с полумертвым физически и униженным морально, посмотрел в глаза и произнес лишь:
   - Вот только такого тебя я и могу любить.
   Дарв ушел, оставив его одного.
   Контролирующий не собирался убивать Темного - просто не сумел бы лишиться еще раз. Не собирался жить там - лишь приходить по необходимости, когда вторая часть себя самого требовала принадлежания. Не собирался и бросать без надзора и возможности к существованию - Маэр имел все шансы при желании освоить местную магию, хоть ему и потребовалось бы на это много времени. Маэр должен был начать жизнь заново, учиться всему, включая элементарные основы выживания.
   А Дарв получал свободу ровно в той степени, которая была ему необходима, гарантию и защиту от "лишней" боли и принуждения. Клятва продолжала существовать и работать, но воля и сила Контролирующего теперь были сильнее. Он знал, что вернется туда вновь, и не раз, потому что не сможет без этого так или иначе, потому что все еще любит.
  
   - И что теперь? - появляющиеся строки на экране предвещали перемены. Более того, наконец, и вправду перемены к лучшему и правильному. Они сулили почти что счастье и возрождение веры в справедливость, пусть даже попавшись на глаза кому-либо, не знакомому с предысторией - показались бы полнейшим бредом и выдумкой.
   - Теперь буду учиться жить с Хёндаем. Жить без боли. Я действительно уже не выдерживал. Несмотря на всю мою к нему любовь.
   - Но ведь теперь же все будет немного по-другому?
   - Теперь все совершенно по-другому. Я буду там бывать - просто потому, что физически не могу без него. Но именно - бывать. А он... у него есть шанс. Один-единственный шанс. И если он его не использует - я сам сотру его из Реальности. Илар выпустил на свободу чудовище. Даже я это признаю. Я даю этому чудовищу шанс. Теперь все зависит лишь от него. Я помогу, поддержу, не позволю по случайности погибнуть - но не более того. Либо Темный станет человеком, либо я своими руками его уничтожу. Потому что я теперь могу вытребовать у Сфер освобождения от Клятвы.
  
   Через двое суток по базовому времени Терры Темный был мертв.
   Он сумел дотянуться до ноосферы Мироздания и скинул Хёндаю инфопакет, содержащий в себе считки того, что делал с Дарвом.
   Это привело к глубочайшему психошоку Наркотворца. Если бы Вега не успел вовремя отследить произошедшее и поймать Милорда, последствия могли стать необратимыми. Но Вега успел, и после того, как ситуация стабилизировалась, Дарв вернулся в тот мир.
   Затем, чтобы убить.
   Темного, прошлое, часть себя.
   В тот момент это даже почти что не было сложным.

13 - Воздающий

   Согласно статистике, Терра занимает первое место по количеству своих отражений. На это есть множество причин, полный список которых никому не известен, но даже Арда - один из наиболее распространенных миров магического направления - имеет массу почти что близнецов общего развития, однако меньше отражений.
   Терре свойственно отражаться в нескольких ключевых моментах, крайне малая часть которых наступает еще до каменного века, некоторые относятся к появлению и угасанию могущественнейших империй, а все остальные принадлежат к более поздним периодам и связаны с началом Великих Войн или открытий. В момент исторических решений, а также высокой вероятности гибели мира - риск отражения повышается.
   Так или иначе, до начала Второй Мировой история многих Терр почти идентична, если отклонения и случаются - чаще всего они выражены лишь во временных рамках тех или иных событий.
   Этот факт, а также создание в Ильмариене Возрожденного Рейха - является одной из причин, почему на Перекресток попадает такое количество разумных, служивших когда-либо под знаменами Рейха Третьего. От последнего к первому каждый из них проходит свой путь. Кто-то сумел остаться человеком, несмотря на весь ад, творящийся в сороковые и пятидесятые годы, для кого-то именно это перерождение оставило на душе столь яркий след что, заработав затем право на прощение, разумный все же вернулся к его сути, некоторые, даже ступив в той жизни на стезю инфернита, сражаются с собой после - путей много. В любом случае те, кто все же вышел на этот уровень, заслужили право находиться там.
   Попали в Ильмариен и основатели исторически непримиримых друг с другом военизированных формирований НСДАП: СС и СА, волею случая - с одного и того же отражения Терры.
   "Ночь длинных ножей" - 30 июня 1934 года. Ночь расправы над штурмовиками, обвиненными в измене, подготовке революции против действующего режима и лично Адольфа Гитлера. Обвиненными несправедливо. По сути, это было тотальным устранением руководства СА, а также попутное уничтожение неугодных людей, имевших слишком большой вес на политической карте Германии. Долгая подготовка, подтасовка фактов, ложные свидетельства, вовремя прозвучавшие слова - и утром в последний день июня в полном составе подняты по тревоге СС, охранные войска, вскрыты конверты с расстрельными списками - через час по Германии несется волна террора, жертвами которой становятся далеко не только руководители главной до этого момента боевой организации.
   Итогами "Ночи длинных ножей" стал расстрел главнокомандующего СА Эрнста Рёма (1 июля 1934), приведенный в исполнение одним из эсэсовцев, а также последующий запрет штурмовикам на наличие в своем распоряжении собственных войск, что в свою очередь привело, фактически, к полному устранению СА с политической арены.
   Каждая Терра проходит по своему пути развития. Но, если в истории фигурирует Вторая Мировая Война, то подготовка к "Ночи длинных ножей" осуществляется так или иначе. Где-то она заканчивается полным упадком СА, где-то оказывается сорванной, после чего события разворачиваются в ином направлении, где-то проходит с незначительными отличиями в, например: итоговом количестве жертв или расстрельных списках. Но память остается. И все участники событий, попавшие после в Возрожденный Рейх, делятся на тех, кто ощущает себя преданным или же предавшим.
   По традиции, с 21-го по 28-е июня на Партай Сарте и в Вольфшанце проводятся "Партийные дни" - праздник всех войск, с парадом, награждениями, торжествами. После этого - долгий отпуск, время которого для каждого рассчитывается индивидуально исходя из возможностей и способностей разумного. Делается это намеренно для того, чтобы максимально снизить вероятность случайных столкновений, спровоцированных болезненными воспоминаниями.
   На нашей Терре команду о ликвидации Эрнста Рёма исполнил штурмбаннфюрер СС Липперт, на том же отражении, откуда пришли нынешние руководители СС и СА Ильмариена, приказ привел в исполнение лично основатель СС - Теодор Эйке.
  
   Темный не мог не понимать, что Дарв вернется к нему, так или иначе. Придет добровольно на ту планету, чтобы вновь проснуться от боли и почувствовать стальную хватку в волосах. И придет не единожды. Но оставаться запертым, вести обычную жизнь слабого и смертного человека, зная, что оказался здесь по вине того, кто ему принадлежит, каждую секунду жизни подписываясь в своем поражении - это было слишком сильным ударом для самолюбия и гордости. Дарв возвращался бы, и это служило частичным доказательством власти Маэра, но возвращался бы Дарв по своему желанию, своей воле, тогда, когда именно Контролирующий хотел бы этого. Роли неожиданно переменились, и Темного это не устраивало. Ему нечего было терять, если точнее, он не считал ничего из имеющегося слишком ценным для того, чтобы бояться потерять это. Понимая, что Дарв не сумеет выжить без него, а если и сумеет, то лишь пройдя через сотни лет борьбы с самим собой, в конце которых Темный уже не будет графу нужен - Маэр не боялся смерти. Последний ход, это доказательство всем, насколько он важен для Дарва, как глубоко отравлен ис Тормен.
   Сумев дотянуться до ноосферы и скинув Наркотворцу страшный по содержанию инфопакет, Темный имел возможность в худшем случае сделать Хёндаю очень больно, возможно подвергнуть их отношения с Дарвом долгим испытаниям, а при наилучшем исходе - лишить Перекресток Демиурга со всеми вытекающими. Он бы заставил Дарва вернуться не тогда, когда Контролирующий не сможет больше противиться себе, а по желанию Темного - как когда-то, просто иными методами. Дарв мог убить его - и лишил бы необходимости унижаться в своей беспомощности. Более того - лишил бы себя возможности возвращаться к тому, кто удовлетворял его потребность в подчинении, хоть это осознание и настигло бы Контролирующего много после. Смерть одновременно являлась освобождением, и превращала жизнь Дарва в мучительный ад, даже если и не забирала его вместе с Маэром.
   И в итоге Темный оставался в выигрыше - потому что не терял по своим меркам ровным счетом ничего.
  
   Дарв учился жить, как и обещал. После возвращения в Ильмариен и встречи с Хендаем, после заполнения - настолько, насколько это было возможно с помощью Илара и Наркотворца - пробелов в собственной памяти, после первого этапа борьбы с собой... Дарв всерьез намеревался построить свою жизнь заново, вернувшись к тому счастливому и почти безмятежному, что было раньше.
   Он так и не вспомнил, из-за чего создал тогда клона своего седьмого перерождения, не имея даже понятия, намеренным было это желание, или нет. Тем не менее, уничтожать отраженца Дарва никто не стал, единогласно решив дать последнему шанс. И пока что тот проводил время в выделенных ему комнатах, обитых теуром, запершись, не выходя на контакт и из средств информации пользуясь разве что ноосферой.
   Иногда Контролирующему казалось, что на каком-то подсознательном уровне он понимает Маэра и его логику. Дарв с завидным постоянством думал о Темном - несмотря ни на что. Пытаясь отбрасывать свою потребность, не показывать ненавистно-навязанные желания и эмоции - большую часть времени проводил в темпоралах, отдаваясь работе и любви целиком, так, чтобы заместить и вытравить лишнее. С переменным успехом у него это даже получалось.
   Граф вновь вернулся к Ордену Контроля, привел в порядок дела, накопившееся за время его отсутствия, полностью наладил отношения с Милордом, отыграл несколько концертов со своей группой. Кроме этого он стабильно приходил на Терру, участвовал по возможности в войне с новым обнаруженным отростком АТФ, помогал в планировании и подготовке к Партийным Дням, которые по базовому времени Ильмариена скоро должны были начаться... В таком ритме достаточно большое количество времени минуло почти незаметно.
   А затем Маэр вернулся.
   Контролирующий не смог противиться зову и силе, повлекшей его в старый дом. Не смог остаться равнодушным к повелительному касанию пальцев к переносице. Не смог сдержать крика, когда болевое плетение, казалось, разорвало его на йерты, а затем словно собрало заново и вновь пронзило тысячью игл.
   Маэр был прежним, ровно таким же, как и до своей смерти на созданной Дарвом планете. Вот только в нем больше не было ненависти и злости, это был не тот взгляд, каким Дарв запомнил его перед тем, как уничтожить. Зато наличествовали бесчисленные слои щитов, на которые он раньше не был способен. Они окружали Темного плотным коконом со всех сторон, создавая ощущение чего-то чужого, инородного, непонятного. И было еще нечто неуловимое, что Контролирующий просто не успел осознать - Маэр попросту не дал ему таковой возможности, оставаясь верен себе прошлому, как в желаниях, так и методах.
   Боль, страх, унижение. Холод, сталь, плетения.
   Приказ.
   Ненависть, отвращение.
   Касание, кровь. Любовь, желание, вожделение.
   Бесконечно...
   Проникновение.
   Дарв бьется в судорогах и почти бессознательно просит продолжать, сопротивления давно уже нет, на него просто не хватает сил. А если бы даже и хватило - какой-то частью он согласен на все, что происходит. Какой-то проклятой и ненавистной частью себя, которая теперь, лишенная отравы столь долго, бунтует и требует еще больше, глубже и сильнее. Взгляд снизу вверх, сквозь невольные слезы - это взгляд ожидания и противоречия одновременно.
   Маэр смеется и перехватывает руку удобнее, захватывая черные пряди между ловких гибких пальцев, это ощущение завораживает, страшит и возбуждает одновременно. Темный наклоняется чуть ближе, обжигая кожу горячим дыханием, не позволяя дотянуться до себя, несмотря на все усилия того, кто столь хочет этого. Он прекрасно чувствует бьющие через край обиду и неудовлетворенность, ожидание, граничащее со взрывом - которому все равно не будет места. Улыбка, азарт в серых глазах и неожиданный мимолетный поцелуй превращается в злой укус, оставляющий алые метки на губах. Ему не было бы прощения, но прощение Маэру и не требуется, он в своем праве. Передышки не будет, как не будет и возможности опомниться - хватка исчезает, Темный перемещается на шаг в сторону, и мир снова взрывается ослепительной болью, которую не перекрывает желание продлить касание еще хоть секунду.
   В какой-то момент становится все равно, что было раньше и что будет после, есть лишь они двое, вне времени и пространства. Только боль и смутная необходимость хотя бы мгновение, минуту простого касания тела к телу. Без плетений, без жестокости, без отточенности плавных движений - чтобы вспомнить, как дышать, стереть застилающую глаза пелену и заново научиться видеть. Это ведь страшно, не иметь возможности восхищаться грациозностью легкого тела и обманчивой ласковостью улыбки, не замечать тень близкой опасности. Страшно и пленительно. Дарв жаждет еще одного касания - и его не происходит, кажется, вечность, а перед глазами все в разводах собственной крови. Этот обманчивый ад несет в себе столько смысла, что не вместить в одной душе. В него стоит возвращаться хотя бы потому, что только здесь можно постичь все тайны Мироздания - оно ведь тоже имеет бесконечное количество граней...
   Внезапно Маэр оказывается рядом, прижимаясь всем телом, ласково, осторожно, до невозможности нежно. Дарв вздрагивает, хрипло выдыхая, стараясь раствориться целиком и полностью в этом хрупком моменте, но момент этот исчезает все так же неожиданно, сменяясь новой вспышкой и, уже у самой грани забвения - безумным пониманием, что они по-прежнему вместе, кожа к коже, и Маэр сам сотрясается мелкой дрожью не то от боли, не то от чего-то иного.
   - Маэр... - беззвучно, обеспокоенно настолько, как только возможно, когда каждый нерв словно живет отдельной жизнью, выворачиваясь наизнанку. Но ответа не следует, потому что сознание все же отказывается воспринимать происходящее, проваливаясь в почему-то кажущуюся насмешливой сейчас глубину темноты и тишины.
  
   В себя Контролирующий пришел там же, в одиночестве. Без единой царапины и следа на теле - от произошедшего остались лишь дикая усталость и отчаянное непонимание того, что это было и было ли на самом деле. Первые полчаса он просто сидел, прислонившись к стене и не думая почти ни о чем, затем переместился в один из своих пустующих ныне домов и на какое-то время полностью отдался ностальгии в виде тиумского.
  
   - Откуда он мог появиться? Как?! - Дарв нервно шагал по одной траектории - от окна к двери и обратно, круг за кругом, вновь и вновь просеивая собственное сознание в попытках понять. Комната на Терре не была большой, и раз в несколько кругов Контролирующий останавливался у подоконника, по нескольку минут невидяще глядя в одну точку. Из собеседников оставался только Вега - аналогичная попытка найти ответы в Ильмариене не принесли результатов.
   - Ты приходил туда потом?
   - Разумеется. Ничего. Если даже он и был там, то не захотел, чтобы я его нашел. Впрочем, я не удивлюсь и этому.
   - Не веришь в то, что это было?
   Контролирующий остановился на секунду.
   - Не знаю. И хочу, и не хочу верить. Люблю/ненавижу, люблю/ненавижу...
   - Понятно... - вздохнул нав. - Как ты его убил тогда?
   - Вероятностной связкой, подкрепленной желанием демиурга.
   - То есть... Знаешь, вспоминая то, как ты самоубился в последний раз и ту лекцию, что мне прочитали по этому поводу...
   - Он мог раствориться, переродиться, просто умереть, в конце концов. Но не воскреснуть... таким же.
   - Клятва?
   - Я рвал ее. Не единожды.
   - Она могла от этого стать сильнее? - Вега действовал уже по плану мозгового штурма - выдвигал все идеи, приходящие в голову, надеясь, что одна из них может оказаться верной.
   - Бред. Невозможно.
   Нав только вздохнул. В последующей тишине прошло еще минут пятнадцать.
   - Дарв?
   - Да?
   - Альвергерд говорит, что ты уже видел подобное и это должно быть тебе знакомо.
   Ис Тормен вновь замер у окна.
   - За свою жизнь я успел увидеть достаточно многое...
   - Судя по твоему описанию, Маэр похож на Воздающего. Это объясняет, почему он не умер и не переродился. Хотя я понятия не имею, за что Маэр мог бы стать твоим личным Воздающим.
   - Маэр... Я когда-то убил любовь, - Дарв тяжело сел прямо на пол, заново прикуривая и глубоко затягиваясь. - Значит, Воздаяние.
   Вега почувствовал, что становится лишним в собственном носителе и не стал ничего комментировать, постаравшись сделаться как можно незаметнее и, в идеале, вообще усыпить на время собственную личность. В конце концов, когда он понадобится, его разбудят в любом случае.
  
   Через какое-то время Дарв снова оказался в том доме. На этот раз не было даже зова, его просто выдернуло из той точки пространства, где он находился, а затем переместило в другую. Выдернуло, свернув попутно все темпоралы, невзирая на защиту и слабое, скорее инстинктивное сопротивление.
   Через мгновение он оказался перед Маэром, но прежде, чем Контролирующий успел сказать что-либо, вновь пришла ставящая на колени боль.
   В этот раз не было произнесено ни единого слова. Между плетениями Дарв различал иногда на лице Воздающего выражение, граничащее не то с усталостью, не то с безнадежностью. Это казалось столь невероятным и болезненным, что порождало невольное желание защитить и укрыть, забывая о собственных ощущениях. Разумеется, Маэр не позволил ни первого, ни второго.
  
   Воздаяние, это не всегда лишь наказание провинившегося. Оно может выражаться сугубо кармически: убил человека, и через два года убили близкого тебе. Или же разумный всю жизнь несет в себе только зло и агрессию, в следующий раз появляясь с физическим увечьем в неблагополучной семье.
   Если душа разумного в перерождениях не совершенствуется, а лишь "падает" в развитии, накапливая отрицательного потенциала в подавляюще большем количестве, чем положительного - в конечном итоге она разрушает сама себя, растворяясь и более не перерождаясь.
   Бывает и так, что душа разумного совершенствуется, переходит на новые уровни, но в какой-то момент резко накапливает отрицательный потенциал - тогда Воздаяние может быть воплощено в ком-либо из существ Служения.
   Воздающими становятся по-разному. Некоторые, словно та девочка Аарн, желают мести и отмщения столь сильно, что после своей смерти сами обращаются в его олицетворение. Кое-кто примыкает к структурам Воздаяния по собственной воле и желанию. Для большей же части становление таковым является Воздаянием для самого разумного. И дело даже не в том, что перестать быть Воздающим почти невозможно. Они становятся существами Служения и теряют право распоряжаться жизнью по собственному усмотрению. Зато приобретают дар эмпатии, заставляющий их раз за разом переживать то, что они несут другим.
   Воздающие редко умирают, еще реже у них появляется возможность вернуться к прежней жизни, и почти никогда - остаться после этого неизменными.
  
   Контролирующий не знал, как относиться к тому, в каком качестве Маэр вновь вошел в его жизнь. Воздаяние напрямую зависит от кармы, тесно связано с Законами Мироздания, и противиться ему - было бы глупо.
   С другой стороны, Дарв являлся исключением из правил, одним фактом своего рождения нарушив почти все законы. Его карма была переплетена столь невероятно, что являла собой зрелище воистину страшное, даже Хёндай, один из лучших кармоаналитиков Ильмариена, не сумел разобраться и в одной пятой ее части. Будучи на протяжении всей жизни тесно связанным с Черным, большая часть положительного потенциала Дарва отходила именно инферниту. И то, что происходило теперь, являлось одновременно несправедливым и неизбежным. Ис Тормен имел теоретический шанс в очередной раз совершить невозможное, но неизменно вставал перед двумя категоричными пунктами.
   Первое: шанс действительно был ничтожно мал, и за последствия не ручался никто. Второе: его Воздающим являлся не кто-нибудь, а Маэр.
   И если против Мироздания Дарв, возможно, пошел бы, то против Маэра, в глазах которого изредка мелькала усталость - ни за что.
   Осознав и приняв это как данность, Контролирующий вновь попытался просто жить дальше, учитывая новый фактор.
   Маэр выдергивал его в любой произвольный момент, в частоте и периодичности которых, казалось не было абсолютно никакой логики. Воздаянию было все равно, где он находится, будь то Терра, Ильмариен и даже Сеть. За долю секунды возвращались к изначальной точке темпоралы, выбрасывало из носителя и Дарва переносило в единственный пункт назначения, где его уже ждали. Лишь иногда раздавался зов, тогда у ис Тормена было некоторое время на то, чтобы закончить дела и прийти самому. Единственными исключениями были случаи, когда присутствие Контролирующего где-либо: являлось жизненно необходимым - по возможности Маэр старался не затрагивать других.
   Дарв не предполагал, сколько это может продлиться, Воздаяние не бывает бесконечным, так как по сути своей это не бессмысленная месть, а наказание, ведущее к Осознанию. В конечном итоге Воздаяние всегда приводит либо к очищению, либо к смерти наказуемого. Он не знал также, как надолго это станет судьбой самого Маэра, и не уйдет ли тот потом к другим, для кого обязан будет стать таким же Воздающим. То, что происходило сейчас, приносило боль и страх за них обоих, но давало и призрачный шанс на если и не счастливый, то хотя бы не трагичный конец. Жизнь все же продолжалась.
   Партийные дни в этот раз были синхронизированы со временем Терры, не то, чтобы зачем-то конкретно - просто для удобства управления темпоральными петлями всем тем, кто бывал на закрытой планете. Примерно за месяц на Партай Сарт начали прибывать многочисленные гости и собираться участники, начали реализовываться различные мероприятия, подготовка шла полным ходом.
   За неделю до начала Партийных дней уговорили и ис Тормена дать очередной после долгого перерыва концерт, на этот раз презентацию последнего альбома. Уговаривали почти месяц, но назначенное время, в конце концов, наступило.
   Дарв пришел, честно расплетя все темпоральные петли и свернув могущие помешать на концерте плетения. Последняя встреча с Маэром для него состоялась буквально несколько суток назад, и настроение было на удивление хорошим, перемен ничего не предвещало.
   Две минуты до начала - тишину разрезает вой сирены.
   Тут же появляются эсэсовцы, проводится мгновенная эвакуация.
   Попытки понять, из-за чего сработала система безопасности, ни к чему не приводят - видимой причины нет.
   Чуть позже Илар проверяет вероятности, и молча кидает Контролирующему короткий информационный пакет. В котором находятся сведения о найденном следе одного специфического плетения, по почерку знакомого графу до боли - в прямом смысле.
   Зачем Маэру это понадобилось, оставалось неизвестным.
   Концерт, разумеется, оказался сорван, настроение - более чем испорченным. Оставив на Илара все потребующиеся возможно объяснения, Дарв ушел напиваться в одиночестве.
   Утром Маэр нашел его сам. И пришел - чтобы извиниться.
   "Ад должен оставаться адом.
   Ад, превращенный в рай - адом быть перестает".
   Маэр знал об этом лучше, чем кто-либо, кто не является Воздающим. Но не прийти и не признаться - не смог.
   Потом они бродили по окраине Вольфшанце, ад обернулся раем - Маэр смеялся. Легко и искренне.
   Оба знали, что случится завтра или послезавтра, что будет происходить еще множество раз.
   Но ад обернулся раем, сейчас Маэр просто держал его за руку - чтобы завтра вновь принести боль - и это было вопиюще неправильно.
  
   "Проектом А" на Перекрестке называется разработанный и воплощенный в жизнь проект Адольфа, направленный на возвращение в Ильмариен тех, кто принес Возрожденному Рейху Клятву Верности, а затем погиб в результате каких-либо военных действий. Проект постоянно обеспечивается энергией Живой Звезды Адольфа, в момент смерти не отпуская душу погибшего от Ильмариена и не позволяя перерождаться где-либо иной личностью. Это своеобразная гарантия возвращения обратно, сохранения кадров и продолжения жизни.
   У каждого свой цикл, время которого зависит от множества индивидуальных причин, для кого-то это несколько дней, для некоторых - до полугода. Реже встречаются случаи нестабильного, "скачущего" цикла.
   Зачастую Ильмариен вынужден сражаться и защищаться, делая это не только в масштабах Перекрестка, но и для сохранения мира и стабильного развития на подконтрольных ему планетах свободной вселенной.
   Разумеется, "Проект А" не спасает от всего, равно как не может препятствовать Предназначениям, Предопределениям, Воздаянию и иным кармическим вешкам в жизни разумного, однако для тех, кто не является сущностью, способной жить в своей энергетической ипостаси, в подавляющем количестве ситуаций он остается единственным и стабильным шансом.
   Каждый присягнувший Рейху и участвующий в сражениях рано или поздно проходит через "Проект А", не минула эта участь и Эрнста Рёма, в этот раз вернувшегося в Ильмариен буквально за несколько суток до Партийных дней.
  
   В какой-то момент Дарву казалось, что теперь все должно быть хорошо - Маэр изменился, став словно понятнее, в чем-то живее и будто теплее. Он уже не был беспринципным садистом, Воздаяние постепенно учило его, как быть человеком, заставляло понимать и принимать общие законы. Маэр хотел пережить то, что должно и вернуться назад к Дарву, попробовать начать жизнь заново, действуя на этот раз ко взаимному удовлетворению - это все же было возможно.
   Нет, он не говорил Контролирующему ничего подобного, и их встречи в рамках Воздаяния остались ровно теми же: в них царили прежняя холодная усмешка, жестокие плетения и почти запредельная боль. Но графу не нужны были слова для того, чтобы видеть перемены, равно как и различать надежды и желания, спрятанные глубоко за серыми радужками. Он шел к тому дому почти с улыбкой, Воздаяние казалось раем столь же неправильным, каким неправильным был и сам Дарв.
   И все же этому раю суждено было обратиться в ад.
   Однажды Дарв не увидел в глазах Маэра ничего, кроме непроницаемой ледяной стены, после встречи остались разве что привычная уже слабость, за которой краем сознания маячили необъяснимые холод и тревога. Дарв обеспокоился, но решил обождать до следующего раза, тем более сделать что-либо до этого времени было не в его силах.
   Однако в последующие трое суток не было ни зова, ни приказов, несмотря на то, что в личных темпоралах для графа прошло на порядок больше времени.
   Буквально накануне партийных дней Маэр внезапно появился на Терре, жестко вытеснив Илара из носителя прямо посреди разговора. В первую секунду Контролирующий даже не заметил этого - оказался слишком увлечен перекладыванием информации и формулировкой собственных мыслей по предстоящим торжествам.
   Маэр рассмеялся громко, почти безудержно, произнеся затем лишь одну фразу:
   - Вы так надеялись на своего пса, но я заразил его бешенством!
   Он снова смеялся, казавшись совершенно безумным, после чего ушел почти сразу же, вновь вернув ошеломленному Дарву не менее напуганного Илара. Контролирующий попытался отследить и вернуть Маэра, но безрезультатно.
   В Ильмариене мгновенно активизировали всю тайную разведку и подняли негласную тревогу, на Терре же параллельно с этим началась глобальная отследка.
  
   Первые данные поступили об активизированном и вновь поднятом на ноги очередном отростке так и недобитой АТФ. Затем нашли и Рёма, в течение последнего времени медленно, но верно подталкиваемого к безумию на почве воспоминаний, связанных с Третьим Рейхом.
   Оба терранских медиума имели каналы на своих как эсэсовцев, так и штурмовиков, разговоры о Рейхе, Третьей Мировой и Ночи длинных ножей в частности - являлись обычным делом. А в преддверии партийных дней - тем более. Эрнст также не единожды участвовал в них как до, так и после своего возвращения.
   Маэр сделал ставку и сконцентрировал свои силы именно на Рёме. Подталкивая его к воспоминаниям, возрождая ненависть и обиду, почти незаметно, но расшатывая психику. Все - для одного единственного момента.
   Разумный, который был очень дорог фюреру и на которого Адольф по-своему был привязан. Разумный, за которым словно одной семьей стояли все СА, доверяя почти слепо, уважая безгранично. Разумный, палачом которого когда-то был Теодор Эйке - ровно тот самый, что являлся теперь основателем СС Возрожденного Рейха, где отношение к главнокомандующему было ничуть не хуже. Разумеется, Рём и Эйке нашли в Ильмариене общий язык, но прошлое от этого не изменилось ни на йерт.
   После почти мгновенной с точки зрения Терры (буквально пара суток) и долгой для самого Маэра подготовки - Эрнста оставалось в нужный момент лишь подтолкнуть.
   И тогда первый же вечер Партийных дней для Ильмариена стал бы собственной Ночью длинных ножей.
   Обуреваемый жаждой отмщения Рём нашел бы Эйке сам, после чего в сражение так или иначе должны были втянуться почти все штурмовики и эсэсовцы, - то есть подавляющая часть всех военных подразделений - это безумие им свойственно, бороться с ним, когда бой уже начат, стало бы для них невозможным.
   Безусловно, Адольф должен был попытаться остановить бойню, бросив на это все возможные ресурсы, что при данных масштабах бедствия с девяностопроцентной вероятностью привело бы к сожжению личности фюрера через поток энергии, предоставляемый его Аарн-Двархом. Даже Хёндай не сумел бы ему помочь - большая часть связей и управления Возрожденным Рейхом держались сугубо на Адольфе и именно его Живой Звезде.
   И если бы фюрер не сжег себя тогда, то это обязано было случиться буквально получасом позже - при полномасштабном наступлении получившей отмашку АТФ.
   Смерть фюрера, или же временное выведение из строя его Аарн-Дварха - автоматически блокировали работу "Проекта А". Все погибшие, что во внутреннем бою между эсэсовцами и штурмовиками, что против АТФ - погибли бы большей частью безвозвратно.
   Защищать в это время Ильмариен пришлось бы лично Хёндаю, Дарву при помощи своего Ордена Контроля, и боеспособным сильным вероятностным магам (при условии, что таковые еще остались). По пользе это можно сравнить разве что с забиванием гвоздей микроскопом или запуском ядерной ракеты против стаи комаров.
   Дарв вынужден считаться с Клятвой, маги - были бы заняты, а сам демиург Ильмариена - почти беззащитен, что позволяло Маэру вмешаться второй раз - теперь уже нанеся удар именно по Наркотворцу.
   Лишившись демиурга, Адольфа и большей части Возрожденного Рейха - Ильмариен имел все шансы погибнуть как Перекресток.
   Даже если бы удалась только самая первая часть плана - на ближайшие несколько месяцев Ильмариен оставался чудовищно ослаблен. При удачном исходе в целом, "невозвратные" жертвы исчислялись бы миллионами, если не миллиардами. И в любом случае, жизни Наркотворца и Адольфа - стоили дороже их всех.
  
   К тому времени, когда эта информация была полностью отслежена и подтверждена - наступало утро 21-го.
   Как только выяснилось, на кого была сделана ставка, Илар и Хёндай нашли Эрнста, почти мгновенно начав работу по устранению последствий психологического воздействия Темного и общему восстановлению Рёма.
   Контролирующий сказал только, что с главной причиной он разберется сам, препятствовать ему никто не собирался.
  
   Наступал первый вечер Партийных дней. Где-то вдалеке отгрохотал праздничный салют, доносились звуки устроенного через пару кварталов официального концерта - не первого за сегодня. То здесь, то там раздавались взрывы смеха, где-то что-то пели - на немецком, разумеется, сегодня почти все песни звучали исключительно на немецком.
   Дарв стоял, прислонившись к стене, в длинном кожаном плаще поверх черно-серебристой рубашки и черных же брюк. Курил и ждал. Его поисковая сеть в данный момент охватывала весь Вольфшанце - именно здесь сейчас находились заранее предупрежденные обо всем Эрнст и Теодор.
   Это не было больно, не было даже страшно - его просто предали, не в первый раз. Он вспоминал предоставленные выкладки и не знал, что будет дальше, ему казалось необходимым увидеть глаза того, кто намеревался сделать это. Кто действительно и всерьез намеревался убить Наркотворца, рассчитывал на смерть Адольфа и создал схему уничтожения Ильмариена. Схему, у которой примерно один процент из ста уходил на положительный результат.
   Дарв не понимал, зачем Маэру это, что изменилось, что он сделал сам, или что пошло не так. Темный всегда был безумен, и вместе с тем никогда им не был. Темный играл, убивал, угрожал и раньше. Но теперь, после того, как Дарв увидел желание просто жить... Впрочем, действительно ли оно было, Контролирующий уже не мог ручаться. Он прекрасно помнил свою зависимость от Темного и понимал, что не способен быть объективным в его оценке. Темный всегда являлся его манией, и они оба великолепно знали об этом. Маэр мог играть в доброту и исправление сколько угодно, Дарв не сумел бы его не то, что обвинить, даже раскрыть обман - слишком уж сам хотел верить. Маэр мог делать это по велению Воздаяния, но в таком случае граф оказался бы по другую сторону - нет смысла в повиновении ложной справедливости.
   И сейчас его нахождение здесь и спокойное ожидание, было лишь закономерным итогом всего вышеперечисленного.
   На этой улице темно и не встречается прохожих. На этой улице стоят специальные вероятностные щиты, не столь даже отпугивающие, сколько заглушающие интерес - обходите мимо, так будет лучше, здесь нет ничего занимательного. На этой улице ждет Контролирующий, и Темный придет к нему. Обязательно.
   Маэр приходит незадолго до полуночи. Поодаль, отдельно, за самой гранью щитов. Маэр стоит на месте и улыбается. Маэр ждет точно также как до этого граф, и Контролирующий, подчиняясь невысказанному желанию, подходит сам.
   - Маэр... - не вопрос, не утверждение, это просто так.
   - Чего ты ждешь, Дарв? - смеется Маэр тихо. - Ты ведь все знаешь, идем. Идем. Они уйдут, мы - останемся.
   - Зачем тебе это? - только губами, почти безмолвно, голос словно замерз, а серые радужки напротив - продолжают смеяться.
   - Зачем?! - Маэр невольно хмурится и отстраняется, поводит рукой вокруг, не отводя взгляда, после чего неожиданно переходит на невербальную речь.
   В Дарва летят информационные и эмо-пакеты, перемежающиеся: "Зачем?", "Почему?", "Мы сами", "Только мы", "Никто больше!", "Навсегда!".
   В инфопакетах только смерть и боль, видение Маэра их совместного будущего без всех, то, каким Маэр может любить его, его одного. То, как должны погибнуть остальные, кто мешает этому и держит графа здесь. Уходит Хёндай, гибнет Ильмариен, и Дарву больше не к кому возвращаться, никогда - потому что некуда. Разве что на Терру, но и до нее Темный обещает добраться. Обещает так, что будь это возможно - сомневаться не приходится.
   И только теперь приходит боль, вовсе не от плетений - Дарву больно лишь от осознания, что подобное и правда может произойти когда-нибудь, что у этого был один из ста шанс на исполнение уже сейчас. В эти самые минуты Адольф мог не выдержать, чуть позже придет АТФ и Перекресток окажется беспомощен, один лишь выбор и маячащая повсюду смерть.
   Эта боль придает силы и лишает разума, короткое движение вперед, но Маэр ускользает. Заново выстроенный защитный контур волной энергии окружает их, плотным кольцом - они невидимы и неслышимы, никто не узнает теперь, что произошло здесь, и что еще произойдет.
   Маэр снова тихо смеется - это словно звон капель по льду, перебивающий даже шум в ушах - он сопротивляется так, как может, но уже не является Воздающим, у него нет ни способностей, ни ограничений существа Служения. Черный был сильнейшим инфернитом, но Маэр - лишь человек с Даром вероятностной магии. И в этом Дарв сильнее, за счет своей ненависти и жажды отмщения, за счет нежелания, чтобы произошло все то, о чем мечтает Темный.
   Схватка почти мгновенна, все пространство окружают сети Контролирующего - он не позволит теперь ни вырваться, ни уйти безнаказанным.
   Маэр оказывается на коленях, и Дарв бьет его по лицу. Пощечина хлестка, кровь слабо струится по губам. А Темный все смеется, словно не понимая, что происходит, и аккуратно слизывает алые капли. Этот смех ранит больнее, чем все прошлое, вместе взятое, он точно насмешка над всем тем, что дорого Контролирующему, что он хочет защитить. Если бы Темный не сопротивлялся, возможно, Дарв и не сумел бы наступать дальше, но Темный смеется, и смех этот безумным огнем струится по жилам, возвращая в то время, когда Дарв сам вот так стоял на коленях, и от крови нельзя было даже вздохнуть, не то, что признаться в самом сокровенном, что оставалось посреди этого ада - в любви.
   Сейчас роли переменились, и это словно даже всех удовлетворяет, Маэр не может не понимать, что снова зависит от того, кто ему принадлежал.
   Желая стереть эту усмешку, Дарв активирует плетение, ту самую "паутинку", столь любимую Темным во все времена.
   Маэр просто теряет сознание. От болевого шока, не выдержав своего же творения - и это кажется очередным предательством для восприятия.
   Дарв откладывает этот факт в памяти и торопливо выстраивает очередные вероятности: невозможность потерять сознание от воздействия, невозможность погибнуть от потери крови, невозможность влиять на собственное тело и подсознание. Затем приводит Маэра в себя, грубо, глядя сверху вниз, как когда-то - было наоборот. Это не приносит удовлетворения - лишь напоминает о собственном унижении и покорности на протяжении многих сотен лет до этого момента.
   Маэр приходит в себя со столь же тихим стоном, каким был раньше смех, и неумело стирает рукавом кровь с лица. В его глазах теперь не усмешка, а упрек, почти по-детски наивный, отрицающий действительность. Граф откидывает в сторону мешающий плащ и вплетает пальцы в волосы цвета пшеницы - желая понять и почувствовать, каково оно, как это было, и как он сам ощущался когда-то, когда любил.
   Секунда взгляда, и Маэр раздет и отброшен на камни, пуговицы рубашки с треском отлетают от резкого движения, Дарв теперь сам творит свою судьбу, не являясь ее заложником. Он не хочет и не может забыть прошлое - оно станет сегодня одним на двоих.
   Плетение, еще одно, Маэр не беспомощен, но отчего-то не пытается сопротивляться, только прерывисто дышит и смотрит, а ресницы под рассеченной об плиты бровью окрашиваются красным. Это глупо, это так похоже на то, что было когда-то, вот только тогда беспомощным был сам Дарв!
   Через минуту Темный снова изгибается в непредставимых позах, ему больно - безусловно. Контролирующий стоит за несколько шагов поодаль и каким-то сторонним, абстрактным потоком пытается понять - что в этом такого? Но неизменно представляет на месте Маэра себя, это отталкивает и в то же время возбуждает. В этом столько смысла - с той стороны. Худое стройное тело, он не тянется к своему садисту, как когда-то граф, но столь же беззащитен, хоть даже и не доверяет. Между ними невозможно больше доверие - и это единственно правильное, что может быть.
   За пару шагов Дарв оказывается рядом и заставляет смотреть на себя, стараясь не обращать внимания на крупную дрожь, в которой все еще бьется светловолосый - больше между ними нет разделения.
   Затем, одной рукой за шею придавливая к плитам, освобождает себя от стесняющей ткани и через секунду входит в непривычное к подобному, неподатливое тело, не отрывая взгляда от изученных серых зрачков. Маэр не выдерживает резкого проникновения и пытается вырваться, но хватка крепка, и никто не сотрет невольно выступившие слезы. Дарв неумолим, он жесток, он словно то самое Воздаяние, которому до этого момента не было места. Темный все еще не знает, что именно он делал, чего именно он желал, теперь - время пришло, и умелыми движениями, все также не отводя глаза от рыдающей стали, Дарв заставляет Маэра кончить, кончить против его воли, просто потому, что теперь граф устанавливает правила и нет никого, кто мог бы ему помешать.
   Не позволяя передышки ни одному из них, Контролирующий освобождается и вновь вздергивает Маэра на колени. Глаза в глаза, зрачки против зрачков, пальцы в волосах, в этих ненавистных светлых волосах. Мгновение, короткая вспышка, и они остаются у вставшего на ноги графа в руке, нет больше этой гладкой красоты, что приходила когда-то во снах. Пелена врозь оседает на мокрых плитах, Темный унижен, бесцветные капли падают с острого подбородка. Это почти беззвучно, а даже если нет - то безразлично. Дарв пытается упиваться этими слезами также, как когда-то упивались его собственными. И у него на удивление хорошо получается.
   Плетение, еще одно. И еще. Все это - не свое, но то, что было раньше пережито. Здесь нет ничего, что являлось бы фантазией графа. Темный бьется, сбивая руки в кровь, а спину и бока покрывают удары и порезы. Дарв смеется непривычно сухо для себя, казалось бы, это и не он создает - лишь вспоминает былое.
   Через несколько часов Темный все же теряет сознание, и Контролирующий садится рядом с бездвижным телом, пытаясь понять, что же это такое было. Нет, совесть спит, это за Хёндая, Илара, Адольфа, всех тех, кто дорог. Клятва порвана, а долги есть долги. Честные и справедливые. Дарв вспомнил все, оказавшись, возможно, даже более жестоким. Граф вернул долги, и будить насильно больше не имеет смысла. Он просто курит рядом, одну сигарету за другой, роняя пепел все на те же холодные плиты. Пепел мешается с кровью, - здесь все в крови - но это уже неважно.
   Когда раздается тихий стон, Дарв поднимается, медленно и неотвратимо. Маэр смотрит, униженный и подчиненный, в крови, грязи и белесых потеках - просто смотрит. Не прося, не ожидая, не веря. Эта сталь глаз - словно пустота, укор и безразличность одновременно. Ему нечего больше скрывать, не во что верить - он сломан и подневолен.
   Контролирующий не выдерживает, но добивает - глядя прямо в глаза, сверху вниз, уже стремясь забыть то, что произошло.
   Исчезают они оба одновременно. Маэр - растворенный в Мироздании, Дарв - уходя из Вольфшанце для того, чтобы напиться и не вспоминать утром этот взгляд.
  
   Потом Дарв проходит через Перекресток Мэоре, не вынося груза собственной памяти и вины.
   Маэр не выдержал своего Воздаяния. Тот момент, когда он пришел извиниться за сорванный концерт, оказался началом конца. Темный учился жить, не понимая, как это возможно, Маэр не терпел боли, обладая чудовищно низким болевым порогом. Для него все случившееся просто было "слишком", и Маэр сорвался, осознавая, сколько времени ему придется еще быть Воздающим, сколько его будет настигать развоплощающая боль Воздаяния. Проще казалось достичь всего и сразу, быть вместе, уничтожив излишки, жить рядом - всегда. Он стал безумным, сорвавшись, подчинившись собственным желаниям, и тогда же перестал быть Воздающим, лишившись своего последнего шанса.
   Нельзя назвать его виноватым или невиновным - каждому свое.
   В Сетях Мэоре Дарв вспомнил все, в чем был виновен, пережил жизнь каждого, кто когда-либо страдал по его вине, понял и заплатил за принесенное им зло. В Перекрестке Воздаяния царит гармоническое равновесие, и Мэоре лично принял пришедшего к нему, сделав все, чтобы Контролирующий мог искупить содеянное - не перед Мирозданием, перед самим собой. С тех пор карма графа уже не выглядит столь страшно, а сам Дарв не может намеренно приносить боль тем, кого любит.
  
  
  
  
  
  
  
  

121

  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"