Русское войско, под командованием блистательного екатерининского фаворита Потёмкина, ощетинившись штыками, с развёрнутыми знамёнами, с бодрым барабанным боем неудержимой волной приближалось к Очакову.
Позади воинских колонн по пыльному Таврическому шляху растянулся тыловой обоз под охраной запорожских казаков.
- Надо освежить водичку. - Предложил возница с пышными седыми "военными" усами и повернул, запряжённую парой старых "отставных" лошадей, повозку с большой пузатой бочкой к колодцу, стоящему в стороне от шляха под сенью раскидистой ивы.
- Давай, Тимофеич. - Согласно кивнула сидевшая рядом с ним санитарка, пожилая женщина, вытирая платком испарину со лба. - Ух! Как жарко! - и погладила вислоухую собачку, смирно сидящую у её ног. - Будешь первая воду пробовать, Нюха! Приготовься!
Дав попробовать воду Нюхе и подождав "результат", они наполнили бочку доверху и повернули "водовозку" к шляху.
- Эх! Ляпота! Приятно я под сенью гостеприимной ивы трубочку раскурил! - крякнул довольный возница. - И Нюха цела! Живая! Значит колодец чистый!
Вдруг Нюха насторожилась, зарычала и тут же залилась звонким отчаянным лаем.
- Дело - дрянь! - спокойно изрёк возница и осторожно потянулся за коротким кавалерийским карабином, удобно притороченным в чехле за спиной на стенке бочки.
Раздалось лошадиное фырканье. Санитарка обернулась и увидела рядом гарцующего жеребца с раздувающимися ноздрями. И тут её взгляд вплотную "столкнулся" с взглядом всадника.
* * *
"Где я видел эти глаза? Этот взгляд?" - Неожиданно "опешил" всадник. Он вдруг вспомнил, что в редких тревожных обрывках снов ему виделись именно такие женские глаза. Он не помнил своего детства. Смутно возникали видения: хоровод девушек в венках из полевых цветов... А больше ничего и не помнил... Крики, свист летящих стрел, ружейные выстрелы, ржание лошадей, дым, крики, кровь... Ещё помнил, что сидел в закрытой плетёной корзине, притороченной к лошади... Вереница лошадей с такими корзинами торопливой иноходью тянулась по степи в сторону далёкого южного моря... Дальше была только учёба в Османской военной школе... Почему у него нет родителей? Значит так надо! Так угодно Падишаху! Они - суровые воины Падишаха! Янычары! Зачем им родители?! Кто придумал эти "нежности"?!... Но, почему-то, бессознательно, он свято хранил при себе засохший букетик маленьких синих цветочков. Точно из таких цветочков были сплетены венки девушек из его снов.
* * *
"А глаза-то у "азията" голубые?!" - удивилась санитарка, смотря на всадника в пёстром полосатом халате и в тюрбане. И даже "забыла" испугаться!
- Ты похожа на мою мать! - вдруг, неожиданно для самого себя, вырвалось из глубины Подсознания, из глубины Души всадника.
Достав из-за пазухи кисет, он кинул его женщине. Затем, резко повернув жеребца и "скрываясь" за бочкой от делавшего подготовку к выстрелу возницы, петляя, поскакал прочь в степь.
- Вот чертяка бисова! - пытаясь "достать" за бочкой всадника, водил стволом карабина неудобно повернувшись назад возница. - Какой хитрый! За бочкой "прячется"! Умён! Сейчас я его уже не "достану". Далеко "отскочил"!
- Чудно! - опустил карабин и почесал затылок возница. - Это же васильки! У меня на Родине, на Орловщине их целые поля. Девушки любят из них венки плести. С детства помню. А потом меня в рекруты барин "сдал". А откуда они у басурмана? Зачем он их с собой "возит"? Чудеса!
- У него глаза голубые! - ответила санитарка. - Нос прямой. Ликом приятен.
- Ликом приятен! - передразнил и с укором посмотрел на неё возница. - Тьфу! Баба! Дура! Это же янычар "подскочил"! Матёрый бирюк! Видала, у него за кушаком не сабля была, а ятаган!
- Да не разбираюсь я в этих "ваших" "ножиках"!
- Тысяча чертей! Из-за тебя, Марфа, я даже "пропустил" тревогу поднять! - чертыхнулся возница, вскинул карабин и дал тревожный выстрел в воздух.
Увидев вдалеке всадника в пёстром полосатом халате, казаки "оторвались" от обоза и с гиканьем и свистом устремились в погоню...
- Странно! - задумчиво произнёс возница, заряжая карабин. - Ведь янычар мог зарубить нас ятаганом. А он поморгал зенками, что-то протараторил на своём "тарабарском" и ускакал. Непонятно! - и углубился в Историю. - Янычары - пешее войско. А это, видать, их конная разведка "рыщет"! Янычары решили "покататься". "Пошалить"! Османы в янычары "набирают" мальчиков из подвластных христианских народов. Да и не только христианских. И мальчиков, взятых в полон при набегах. О судьбе девочек я уж и говорить не буду. - Тяжело вздохнул он, сунул карабин в чехол и взялся за вожжи. - Ннооо!!! Вперёд! Пошли, залётные!!!
- Жалко деточек. И янычар жалко. - С грустью сказала санитарка, осторожно "возвращая" букетик в кисет.
- Кого?! Янычар?! Ты что?! Что с тобой, Марфа?! Умом тронулась?! - подскочил от возмущения возница. - Это же звери! Головорезы! Личная охрана Падишаха! Я, когда был солдатом в строю, не единожды "встречался" с ними в штыковых "переделках"! Вот зачем янычар бросил тебе кисет с букетиком цветов? Странно. Ааа! Всё! Я понял! Никак, он из "наших"? Из полонённых в детстве. Это точно! Нутром чую! Ведь это же он так весточку на Родину передал! Дал о себе знать! - вдруг сообразил старый солдат. - Это точно! Как смог! Передал! Неосознанно это у него вышло! Случай подвернулся! Может, он этой встречи ждал! В Сердце своём ждал! В Душе! Букетик - это было единственное, что связывало его с потерянной навсегда Родиной.
- Бедненький. Жалко его. - Всхлипнула Марфа. - Ой, как жалко!
- Я заметил, он на тебя посмотрел и аж в лице изменился. Стушевался. А махнул бы ятаганом - мы и "пикнуть" бы не успели!
- Стушевался? Тимофеич, неужели я такая страшная?
- Да нет! Что ты - что ты! Марфуша! Ты - баба видная! Да он на тебя воззрел с каким-то благоговением, что ли. Как на богиню! Как на мать!
- Этот басурманин на моего старшенького сыночка похож. - Вытирала платком слёзы Марфа. - А он у меня в рекрутах. Тревожно за него.
- В рекрутах?! Забудь про него! - безнадёжно махнул рукой старый солдат. - Он уже не твой! Он - "Государев человек"! Судьба его как у этого янычара. Один в один! Только твой Российскую Империю "строит", а этот Османскую Империю "держит". Если твой сынок у Суворова Александра Васильевича служит - это хорошо. Повезло! Суворов солдат бережёт. В обиду не даёт. И матушка-царица Екатерина к Суворову благосклонна! - и обнял Марфу за плечи. - Ну, не плачь, мать.
- Жалко их всех, Тимофеич! - вытирала слёзы женщина, прижимая расшитый бисером "янычарский" кисет к груди.
* * *
- Айдамир, почему гяуров не зарезал?! Почему лошадей не привёл?! - хмуро встретил всадника командир маленького конного разведывательного отряда. - И казаков ещё за собой "ведёшь"!
- Лошади старые. - Отведя взгляд, ответил Айдамир. - И там ещё усатый отставной русский солдат, и женщина пожилая.
- Якши! - как-то неопределённо буркнул про себя командир и натянул поводья.
- Курбаши! Казаки сюда "идут"! - тревожно крикнул ему кто-то из всадников.
- Вижу! Яман! Шайтан! Запорожцы! Свиноеды! - как ядовитый змей зашипел курбаши и потрогал шрам на щеке. - Эти шакалы вредные! Настырные! Упрямые!
- Вах! А какой богатый табор мимо нас "тащится"! - хищно блестели маленькие агатовые глазки одного из всадников, с сожалением глядевшего на обоз. - Сколько там добра! Вах! И кус-кусом изысканным "благоухает", да!
- Кулешом жирным "прёт"! - снисходительно скосился на них другой всадник. - Грамотеи! - и участливо заглянул в глаза Айдамиру. - Эй! Зачем такой грустный, брат?!
- Эээ!!! Надо было Айдамиру тихонько "водовозов" зарезать! Они "нехороший" шум подняли! - ярко сверкнули холодные синие молнии на круглом курносом веснушчатом лице курбаши. - Всё! Айда-айда! Уходим!