- О! Музыка в "полный рост" грохочет! Праздник в самом разгаре! - вошёл я в кухню-столовую хозяйской половины частной мини-гостиницы и откланялся хозяйке. - С наступившим Новым Годом, Лиза!
- Здравствуй, Андрей! И тебя с Новым Годом! - приветливо встретила меня хозяйка. - Проходи, дорогой. Присаживайся к столу.
Окружающая обстановка была очень уютная. Праздничная! В Красном Углу мигала всеми огоньками радуги Новогодняя Ёлка.
- Салют, амиго, - медленно протянул мне вялую руку для рукопожатия сидящий за праздничным столом мой товарищ Виталик Чичик, явно "нагруженный под завязку" спиртным.
- Лизавета, а где наш Альф... твой Пусик? - быстро поправился я, не узрев за столом её сожителя и тёзку Чичика, но, глянув на диван, сразу... нашёл его там. - Ааа! Вот где наш любитель брутального шансона! На диване... в подушках прячется!
Дело в том, что все друзья и знакомые звали Лизкиного Виталика за глаза Альфонсом. Он этому жутко возмущался. Сама же Лизавета звала его не иначе как "мой Пусик". Это по аналогии с её котом Мусиком. Мусик и Пусик. Мусик предназначался для Души. Ну а Пусик... для тела. Мусик с Пусиком не возражали... Вообще, Елизавета и Виталик Альфонс-Пусик наружно и по повадкам почему-то ассоциировались у меня с Екатериной Второй и графом Орловым.
- Моему Пусику щас только пивка не хватает, - присела рядышком на край дивана Лизавета и погладила своего "графа" по голове. - Головка... бо-бо?
- Бо-бо. - Жалобно промычал Альфонс-Пусик. - Я водочку с шампусиком... изволил душевно откушать.
- Мы водку с шампанским намешали, - сознался мне Виталик Чичик, лениво ковыряя вилкой салат "оливье" в своей тарелке. - Сотворили коктейль "Северное сияние". И... накушались не в меру.
- А Новый Год когда? - вдруг забеспокоился Альфонс-Пусик.
- Здрасте! Приплыли! - всплеснула руками Лизавета. - Сейчас уже... второе января!
- Как?! - в недоумении выпучил глаза Альфонс-Пусик. - Не может быть!
- Вот это ты... завис! - хохотнул Виталик Чичик. - Поздравляю... с Новым Годом!
- А мой капризный пьяненький Пусик маленький... под себя, случаем, не сходил... "пи-пи" не сделал? - поинтересовалась у "капризного малыша" Лизавета.
- Лизонька, у Пусика всё под контролем, - успокоил свою "царицу Лизоньку" "граф Пусик", но... на всякий случай ощупал свои штаны.
Жест Пусика... был оценен Лизаветой.
- Доверяй, но проверяй! - засмеялась она. - Муси-пуси мой! А может, Пусик пива желает?
- Ми-ми-ми! Ми-ми-ми! - "резко ожил" Альфонс-Пусик и облизнул языком иссушенные спиртным губы.
- И зачем мой Пусик в Волшебную Новогоднюю Ночь так много спиртного жрал? - посетовала Лизавета. - И куда в тебя всё лезло?
- Да. Не спорю. Мне было тяжело, - прошамкал пересохшими губами Альфонс-Пусик, - но я... пил! Я... держался! У меня... мощная Сила Воли! Я сказал "Пить!" - значит пить! Я... мужик!
- А зачем мой "волевой" Пусик в гостиничном номере унитаз обрыгал? - грозно "царственно" сдвинула брови Лизавета.
- Лизонька... Лизаветушка... Царица моя... это не я, - еле слышно пролепетал Альфонс-Пусик, - это всё он...
- Кто "он"? - грозно нависла над "графом" "царица".
- Это всё... Мусик! - "перевёл стрелки" на кота Альфонс-Пусик. - Это там всё этот чёрт хвостатый... набедокурил!
- Мяу... Ммррр... Рррр! - обиженно, с протестными нотками в "голосе", донеслось из-под стола.
- Мусик этого физически... сотворить не смог бы, - сопоставив "объёмы" нагаженного в номере и размеры кота, заступилась за Мусика Лизавета. - И, вообще, Мусик у меня очень культурный и воспитанный. В отличие от небритого и опухшего от пьянства хама Пусика.
- Я не пьяный хам! - запротестовал Альфонс-Пусик и напомнил. - Я... поэт! - и кокетливо добавил. - Правда, я слегка не брит.
- Да-да-да! Точно! Поэт! Мой Пусик... поэт! Я совсем забыла! - оживилась Лизавета и жадно смачно впилась своими яркими пухлыми губами в сухие потрескавшиеся губы Альфонса-Пусика. - Чмок! Мммааа!!! Моя прелесть! Сладенький мой!
- Ой! Пипец! Лизонька, не задуши Пусика! - заволновался Виталик Чичик, продолжая, однако, лениво ковырять вилкой в тарелке с "оливье". - Он аж посинел! И ножками... задёргал!
- Андрей! - обернула Лизавета ко мне своё восхищённое и искрящееся восторгом лицо. - Представляешь, Пусик мне Новогодний Стих посвятил! Восхитительный стих! Пусик у меня, оказывается, поэт!
- Соболезную. - Улыбнулся я, открывая баклажку пива и наполняя пенным напитком хрустальные фужеры. - То есть, поздравляю!
- Да! Я такой! Я... поэтичный! - отдышался от жаркого "царского" поцелуя и загордился собой лежащий пластом на диване Альфонс-Пусик.
- Ладно, вы тут пивком... подлечитесь, а я пойду в номере приберусь, - вздохнула Лизавета и, встав с дивана, вышла из столовой.
- Андрей, спасибо тебе, - кряхтя, Альфонс-Пусик из лежачего положения на диване перевёл своё тело в сидячее положение. - Лизавете стих очень понравился.
- Неужели? Поразительно! - искренне удивился я.
- Только ты, Андрей, не сболтни Лизке, что это ты стих сочинил, ладно? - забеспокоился он.
- Хорошо-хорошо, - успокоил его я.
- Здорово ты меня выручил! Спасибо тебе, брат! - полез обниматься ко мне он. - Ты меня конкретно спас! Я в глазах Лизаветы... реально поднялся!
Сели за стол. Выпили. Закусили салатом "оливье" и "селёдкой под шубой"... Наведя порядок в гостиничном номере, к застолью присоединилась и Лизавета.
- Мой Пусик - поэт! - ещё раз торжественно объявила она и показала мне красочную новогоднюю открытку, где на обратной стороне крупным неровным "школьным" почерком был представлен сам "восхитительный" стих. - Андрей, ты же его не слышал.
- Нууу... как-то... не совсем... наверное... - застеснялся было я, не желая "подставлять" Альфонса-Пусика.
- Слушай! Это шедеврально! - не придала значения моим "неуверенным ужимкам" Лизавета и, убавив громкость брутально рычащего магнитофона, торжественно... с чувством, с толком, с расстановкой прочитала стих:
Я - Великий Дед Мороз,
Гордо рею в Поднебесье,
Яркой Молнии подобный!
Есть подарки у меня
На все случаи Жития!
И Снегурочка моя,
Красотуля из себя,
Словно Птица Жар горя,
Со Звездою во лобу!
О! Такую я люблю!
- Трындец! Браво! Куда там Горькому с его "Буревестником"! - Виталик Чичик встал из-за стола и пожал руку Альфонса-Пусика. - Молодец! Мужчина!
- На Пусика, вообще-то, не похоже. - Засомневалась Лизавета. - Стиль... не его. Он о Максиме Горьком ничего не знает.
- Лизонька... Царица моя... - смутился Альфонс-Пусик и виновато посмотрел на меня. - Каюсь. Это Андрей...
- А я догадывалась. - Ничуть не удивившись, погладила его по голове "царица". - Я догадывалась, чей это... стиль. Андрей начитанный и культурный, в отличие от вас - оболтусов.
- Но... первая строчка моя! - вдруг быстро вспомнил, крепко цепляясь за Поэтические Лавры, Альфонс-Пусик.
- Да! - заступился я за товарища. - Первая строчка его. И, вообще, вся Идея его. Я лишь помог... облачить Идею в Слова. Так сказать, просто материализовал Великое Задуманное!
- Я когда на открытку переписывал текст, то вот тут пришлось... попотеть! - принял "деловой" вид Альфонс-Пусик. - Особенно помучился с буквами "З" и "Е". Долго вспоминал, как они правильно пишутся. Не перепутать бы их. Типа, куда у них "выпуклости" и "впуклости", - и очертил пальцем в воздухе "З" и "Е".
- Какие вы, мальчишки, умные! Старались! Тужились! Сочиняли! Готовились к Новому Году! - обласкала нас благодарным взглядом Лизавета и "по-царски" закапризничала. - Я танцевать хочу! Хочу шампанского!
И мы, торжественно хлопнув пробкой шампанского в потолок, плавно вошли в наступивший Новый Год.... А там уже на подходе... Старый Новый Год!.. Потом китайский.... Праздник к нам приходит! Праздник к нам приходит!..