Мэйан : другие произведения.

В школу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Рэй-Йарр-Тарр-Лэй
  
   Повести про учеников Коронной школы имени государя Таннара
  
   Рэй -- Райачи Арнери
   Йарр -- Амингер Байнобар
   Тарр -- Таррига Винначи
   Лэй -- Ландарри Дайтан
  
  
   Часть первая
   1093 -- 1094 гг.
  
   В школу
  
   Те, кому доводилось бывать в самой южной точке Чегура -- на полуострове Мадатта, -- без сомнения подтвердят: лучшее место для отдыха трудно отыскать во всем королевстве. Тут вам и залитые солнцем песчаные пляжи, и обширное мелководье, удобное для водных забав, и воздух, не отравленный заводскими дымами. Кроме казенных и гильдейских оздоровительных заведений есть также множество частных домов, где сдают комнаты приезжим. Сады, раскинувшиеся по всему полуострову, щедро одаривают отдыхающих не только плодами и ягодами, но и благодатной тенью, столь уместной в жаркий летний день.
   Вы ни разу не были на Мадатте? О, так вы не знаете толка в настоящем отдохновении. Ибо только здесь... и так далее, согласно путеводителю для гостей Приморья.
  
   Трое верховых, остановившись на перекрестке, с досадой осматриваются по сторонам. Тихий уголок -- даже дороги не у кого спросить. Кругом сады -- поди еще отыщи, под каким персиком трудится кто-нибудь из хозяев. С отдыхающих также спрос небольшой. Что они знают? Тропинку к морю да в кабак, и только.
   Обычная приморская чересполосица -- то земли Сельскохозяйственной гильдии, то дворянские усадьбы. Те дворяне, кто сдает жилье, хотя бы указатели повесили близ дороги, как их найти. А к господам Винначи указателей нет.
   Один из сослуживцев когда-то бывал в гостях у сотника Винначи, но пути не запомнил. Да и было это зимой, когда хотя бы что-то можно разглядеть среди деревьев. Сейчас весна, всё в зелени, еще свежей, и в цвету.
   Кажется, надо искать решетчатую ограду с воротами. Для этого следует свернуть с основной дороги на одну из тропок. Тогда, по грязи, добрались за полчаса. Нынче вышло бы и того быстрее. Вот только господам войсковым не хочется сегодня спешить.
  
  
   Тарр
   Благородный Таррига Винначи
  
   Из окна пахнет остро и горько. Мама сказала, это черёмуха цветет, и у нее поэтому голова болит. Черёмуха. Черёмуха. Черё-муха...
   -- Мама, а почему -- муха?
   -- Что?
   -- Почему муха, а не шмель?
   -- Какой шмель?
   -- Почему черё-муха, а не черё-шмель?
   -- Ешь, выдумщик.
   -- Нет, ну все-таки?
   -- Не знаю, так назвали. После у мастера Леручи спросишь.
   Мастер Леручи знает очень много. Потому он меня и учит. Не только письму и счету -- это для маленьких. Еще про разные земли, про древние времена немножко. И ес-тест-во-зна-нию -- про зверей и растения. О растениях слушать скучно, а о зверях -- наоборот. Особенно про волков. Они живут в лесу, и в старинные времена зимой нападали на людей. И загрызали насмерть. Но это было давно. А теперь -- папа говорит -- они уже мирные. Или смирные, я не помню, как он сказал. А еще у папы есть ружье и сабля, и много гранат, которые взрываются. И он очень сильный. Такой, что меня одной рукой может поднять. И маму однажды поднимал -- я видел. Только двумя руками, за пояс. А она смеялась и просила, чтобы он не валял дурака.
   -- Мама, а почему дураков валяют?
   -- Это когда кому-то нечего делать.
   -- А кому?
   -- Тому, про кого говорят. Есть такое выражение.
   -- Значит, ты вчера с мастершей Гатурри валяла дурака?
   -- Почему? Она платье шьет, принесла на примерку.
   -- Ну как, ты же сказала ей: делать нечего, придется заказывать кружева. Раз "делать нечего" -- значит, валяла?
   -- Ох! Ешь, пожалуйста. Каша уже остыла.
   А я знаю, что "делать нечего" и "нечего делать" -- это разное. Но дедушка велел, чтобы я спрашивал про все непонятное. Он тогда домой на побывку приезжал и маме рассказывал про гранаты. И ругался: зачем они нашей коннице? Очень сильно ругался -- я даже испугался немножко и хотел уйти. Но мама сказала, чтобы я сидел и рисовал. И тогда я нарисовал всадника на коне и с гранатой в руке. Я же думал, что граната -- это такая граненая пика. А дедушка стал спрашивать: это что? И я ответил: это папа с гранатой. Но дедушке не понравилось, и он опять начал ругаться на маму -- почему я ничего не знаю? А мне объяснил, что граната -- это такой боевой припас с колечком, который взрывается, а вовсе не пика. И еще сказал, чтобы я всегда спрашивал, если что-то не понял.
   Каша противная, не жидкая и не твердая. А есть ее надо. Чтобы когда-нибудь потом стать таким же сильным, как папа. Но я его все равно просил в лес зимой не ходить. А он ответил, что волки не страшные, не больше собаки. И обещал как-нибудь взять меня в Ларбар, посмотреть на волков. Там есть зверинец, где они сидят. А еще тигры, бегемоты и хоботарь. Только когда это -- "как-нибудь"? Папа -- сотник в войске, когда еще он сможет выбраться. Хотя обещал, что до осени -- точно.
   Иричи из соседней усадьбы в Ларбаре уже бывала, а она не старше меня. Ну, старше, но только на два месяца. Рассказывала, что там везде-везде продают мороженое и сахарную вату. Наверное, врет про то, что "везде-везде".
   Мороженое -- на палочке и вата -- тоже на палочке. И сладкие. Я спросил у мамы -- это оттого, что у них общие корни? А она как засмеется! А чего смешного -- я же слышал, что взрослые так говорят. Здорово было бы, если бы где-нибудь, пусть даже не у нас, а где-то в Пардвене, рос такой куст, чтобы на нем распускалось мороженое. Сперва бы появлялась палочка, потом обертка, маленькая, сначала не блестящая. А внутри бы созревало мороженое. И когда бы оно было совсем-совсем готово, то обертка начинала сверкать!
   -- Мама, а мама? А почему мороженое на кустах не растет?
   -- Ох, Семеро! Потому что это -- сложная смесь. Там молоко, сахар, ягоды, лед. Ну что же ты совсем как маленький?
   -- Я не маленький!
   -- Вот и я думаю. А что на кустах растет?
   -- Смородина, шиповник, бузина.
   -- А еще?
   -- Крыжовник. Сирень.
   -- Сирень -- это и есть кустарник.
   -- Мама, а правда, если найти цветок сирени с пятью лепестками, загадать желание и съесть -- то оно обязательно сбудется?
   -- И кто ж тебя этому научил?
   -- Барышня Иричи.
   -- Но, я надеюсь, ты их хотя бы не ел?
   -- Только один раз.
   -- И что же ты загадывал?
   -- А Иричи говорит, что нельзя рассказывать, иначе не сбудется.
   -- Ладно. Только не ешь, пожалуйста, больше сирень, а то тошнить начнет. Ты же взрослый мальчик.
   -- Да. Я больше не буду... Мама, а знаешь, что я загадал? Хочешь, скажу?
   -- Ты же говоришь, что нельзя.
   -- А я шепотом. Чтобы мы все вместе в Ларбар поехали. Если шепотом -- то ведь ничего страшного? Сбудется?
   -- Конечно, сбудется, Тарри.
   -- Мама, а что в Ларбаре есть, кроме зверинца?
   -- Что есть? Дома большие, улицы, арки, водовод. В порту -- кораблей много-много.
   -- А еще?
   -- Еще там река Юин.
   -- А море, как у нас?
   -- Море тоже есть. И каналы. И мосты. И трамваи ходят.
   -- По мостам?
   -- И по мостам тоже. Сам увидишь.
   -- А тебе там нравилось?
   -- Да.
   -- А почему ты оттуда уехала?
   -- Потому что за папу твоего вышла. И вообще -- сколько можно над тарелкой чахнуть? Положи себе варенье и доедай быстрей!
   Только каша от варенья лучше не станет. Когда я вырасту, ни за что не стану кашей питаться. Ведь я тогда уже буду большим, как папа. И женюсь. Хотя такой же красивой жены, как мама, все равно не найти. Тогда я не буду жениться. Я лучше в войско пойду. Я уже и на лошади могу ездить. Пока шагом, но потом и бегом смогу. Папа к школе обещал меня выучить.
   В школу меня хотели уже два года назад отдать. Даже два с половиной. Но это далеко отсюда, и все решили, что я пока дома поучусь. Мастера Леручи нарочно для этого пригласили. А когда мне будет девять, я пойду сразу в средние классы. Но это еще нескоро, не в этом году. Папа говорит, мне повезло, что я на месяц позже не родился. Тогда бы пришлось целый год пропускать. Потому что в школу берут, только если есть полных девять. Или пять -- когда в младшую. Занятия начинаются с первого дня зимы, а у меня день рождения в самом конце осени.
   -- Мама, а почему Зубок лает?
   -- Потому что собака.
   -- Да нет, не вообще, а сейчас лает -- слышишь?
   -- Да. Кто-то приехал, кажется.
   -- Папа?
   -- Нет. Не знаю.
   Мастер Ча в садовом переднике открывает дверь:
   -- Тут к Вам, госпожа.
   Два дяденьки. Один с усами, а другой -- лысый. Наверное, они вместе с папой служат, тоже из войска. Значит, не "дяденьки", а -- "господа". У лысого голос смешной, трескучий:
   -- Госпожа Винначи?
   Мама не смеется. Она, кажется, испугалась этих дядек. Странно, зачем их бояться, если они от папы?
   -- Что-то случилось, господа?.. Иди, Тарри, погуляй.
   Выходит, кашу можно не есть? Только почему она меня отсылает, если сама боится? Уйти? Страшно -- а вдруг они маму увезут?
   -- А я еще не доел.
   -- Ступайте, Таррига.
   Если мама со мной на "Вы" -- значит, она сердится. Очень сильно. Тогда лучше идти. Ничего, можно побыть в саду. Окно открыто. Наверное, если залезть на старую яблоню, -- можно будет запрыгнуть. Я, конечно, никогда так не делал, хотя и говорил Иричи, что лазил. Хорошо, я больше никогда не стану врать, и кашу буду есть всегда -- только пусть они с мамой ничего не сделают. А может быть, Чу позвать -- пусть он с лопатой сторожит. И если что -- как стукнет!
   Чи в саду нет. Там еще один дядька стоит, с лошадьми. И тоже в войсковое одет. Нет, не могут они ничего плохого задумать -- папу побоятся. Надо только им сказать, что он -- сотник и, наверное, их командир.
   -- Здравствуйте.
   -- Здорово, малой.
   -- Я не "малой", мне уже семь.
   -- Ну, извиняй, парень.
   -- Ничего страшного. Сотник Винначи -- мой папа. Вы у него служите?
   -- Э-эх, барич...
   Он потрепал меня по затылку. Незнакомые взрослые никогда так прежде не делали. И от этого стало еще страшнее. Я вспомнил доктора, который приходил к нам, когда я болел. Тот тоже говорил, что все хорошо, а сам не смотрел мне в глаза и прятал шприц за спиной.
   И тут я услышал, как плачет мама. Я не помню, чтобы она раньше плакала. Тогда я побежал обратно в дом, и по дороге сам заревел. Позорно, как девчонка. Ну и что? Если мама тоже плачет -- значит, не стыдно.
   Дядьки так и стоят посреди комнаты. А мама -- за столом. Но они, кажется, ничего ей не сделали, только бубнят какую-то чепуху: про чей-то счетчик, про одержимость. Пусть они замолчат и уйдут -- и все снова будет хорошо.
   -- Мама!..
   Я хотел им крикнуть, что они -- злые, и чтобы убирались, но расплакался совсем. И тогда мама обняла меня и сказала, что папа погиб.
  

* * *

  
   Жители города Ларбара читали в "Побережных новостях", как сотник Королевской конницы, благородный Винначи, геройски погиб при исполнении службы. Рядовой такой-то в состоянии, близком к одержимости, пытался взорвать склад боеприпасов, и сотник сумел остановить его. Ценой двух жизней, своей и того рядового, спас жизни множества солдат и нескольких командиров. Посмертно представлен к награде, газета вместе с Короной соболезнует родным и сослуживцам...
  
   Разные бывают дворяне в нашем королевстве. Говоря вообще, в наш век деление на сословия почти что себя изжило. Есть коронные служащие, есть гильдейские работники и общинные деятели, называть эти три разряда граждан "дворянством", "простым людом" и "жречеством" можно лишь условно, по старой памяти. Большинство дворян живут службой и только ею: войсковой, охранной, стражничьей, таможенной, судейской и прочей. Получают жалованье, имеют льготы, например, бесплатное обучение детей в казенной школе на полном государственном довольствии. Но есть еще небольшое число таких дворян, как Винначи, -- со своею землей, обложенной большим налогом.
   А встречаются и еще более странные благородные господа. Их дворянский удел составляют не усадьбы, а дома в городской черте. Таков дом господина Арнери в Ларбаре. Особняк, построенный полтораста лет назад, почти весь поделенный на квартиры. Хозяин, служа в городской Управе, одновременно исполняет роль дворского при многочисленных жильцах. Вода, дрова, уборка мусора, освещение, нужники, охрана подворья в темное время суток. Хлопотное хозяйство.
  

* * *

  
   Рэй
   Благородный Райачи Арнери
  
   -- С прибытием, благородный Байликко.
   -- День добрый, Господин Глава Ордена!
   -- Для Вас -- благородный Райачи.
   Главе Ордена полагается быть строгим, но учтивым. Улыбнуться новоприбывшему: ему тут рады. Вздохнуть устало -- у начальника было много дел.
   Красивый рыцарь. Желтый кафтан с красным поясом. Красные сапоги. Штаны в полоску -- коричневую с белым. Молодец -- проделал долгий путь и не извозился. На голове -- остроконечный шлем. В руке -- глевия с лезвием из слюдяной бумаги. Орден доволен.
   Баночку с лаком закрыть, чтобы не выдыхался. Благородный Райачи вернется из школы в следующий отпуск, тогда надо будет посвятить кого-то еще.
  
   -- Темно тебе, Ячи!
   Мастерша Курруни смотрит мимо рыцаря, в окно. Там дождь, но уже, кажется, не с неба: с верхушки сирени капли падают на ее же нижние ветки. За кустом отсюда хорошо видна дорожка. К воротам шагает кто-то длинный в куртке с капюшоном.
   -- И нет чтоб гостя проводить, хоть до ворот.
   У господина Ординатора, жильца дома Арнери, этим утром опять был один из его людей. Вряд ли гость. И не недужный, хотя "ординатор" -- это такой доктор, кто служит в больнице. "Ко мне приходят люди, к вам за кипятком не набегаешься" -- это когда он объяснял, зачем ему в комнате спиртовка.
   Господин Арнери опасается пожара. Печи в доме топит мастер Курруни, и всем жильцам велено большого огня не разжигать, только для света. У спиртовки огонь небольшой, но и не светит. Он -- чтобы пить чай с людьми.
   Курруни говорят, это глупо: кому надо -- видят тех, кто ходит в ординаторскую квартиру. Мог бы и самовар попросить, всё равно тайны никакой. Благородный Райачи считает: не так уж и глупо. Во-первых, видят -- да не слышат. А когда бы Курруни-младшая с самоваром носилась туда-сюда, обязательно бы стала подслушивать. Не жильцовская прислуга, а хозяйская, имеет право. Во-вторых, никто не подглядывает, с каким лицом сам Ординатор этих людей встречает. И с каким провожает -- тоже. Это важно. Кто правда его люди, а кто еще нет, со стороны не понять.
   -- Бросай уж, все равно до завтра не высохнет.
   -- А он уже готов. Больше я на этот раз не успею.
   Теперь-то мастерша замечает рыцаря Байликко.
   -- Красавец! Усы бы навел -- совсем бы конный полсотник.
   -- Поздно. По лаку сверху не нарисуешь. Да он не конный. Это у него глевия, не пика.
   -- Чтоб я разбиралась, какой дрын -- чей.
   Деревянного рыцаря -- очень осторожно поднять вместе с подставкой. Самое трудное -- носить их в комнату на верхний этаж, по лестнице, чтобы не уронить и не тронуть, иначе лак отлипнется. Благородные Байручи и Байталле так пострадали. Пришлось отправить их на переоснащение -- снимать лак вместе с краской, красить и лачить заново.
   А в доме это делать нельзя, только у Курруни в пристройке.
  
   В комнате на вешалке висят черные шаровары, белая рубашка и красный кафтан. Новая одежда для благородного Райачи готова к школе. Тут же сапоги, они сейчас понадобятся.
   -- Благородные Байтулку, Байручи, Байкирри и Байтанга!
   -- Да, Господин!
   -- Пора!
   Рыцарь-барсук Байтулку -- один из старших в Ордене. На время отсутствия Главы ему поручается сад со всеми тамошними жителями и гостями. Для такой службы лучше оборотня никого не сыщешь.
   В саду под бобовником есть скамья. Чтобы устроить место службы благородному Байтулку, нужен будет нож и дощечка. Доска имеется, за ножом придется идти на кухню.
   -- Ну, что, Ячи: завтра в школу?
   Курруни-младшая месит тесто.
   -- Завитушки будут!
   -- Да, завтра. Завитушки -- это хорошо. Я нож возьму?
   -- Зачем тебе?
   -- Цветов срежу. Для Тетушек.
   -- А не обойдутся они, клуши старые?
   -- Нет. Надо.
   Выходя в сени, благородный Райачи вслед себе слышит тихое, едкое:
   -- Золотко, а не мальчик!
   Вот и хорошо. Только не "золотко", а "паинька". К девице Курруни непременно будет приставлен рыцарь: Баймерри или Байбар, это еще не решено.
   Снять ножом слой травы -- будет нора. Прикрыть дощечкой. Оборотень заступает на свое место под скамьей во дворе. Наружу глядят бурая морда и черный глаз, а светлых полос на спине не видно.
   -- Равновесию и Жизни!
   -- Равновесием и Жизнью, благородный Райачи!
   -- Доброй службы, Байтулку. Отчитаешься по моем приезде.
   Теперь цветы. Главу Ордена не подловишь на вранье: он в самом деле зайдет попрощаться с Тетушками. Они Арнери не родня, просто живут тут давным-давно. А так -- обычные жильцы, как и Ординатор, и семейство Вестовых.
  
   -- Ах, какой букет!
   -- Ах, как это мило!
   По имени Тетушки никого не называют: боятся спутать. Пахнет у них благовониями: не горючими, а которые в мешочках. И еще лекарствами. Вот у господина Ординатора лекарств совсем нет, и это странно. Кто он такой? Врач-то -- да, пожалуй, что и врач тоже. Но может быть, и не только врач.
   Рыцаря Ордена он у себя может и не принять. Тогда придется действовать тайно. И попробовать для начала лучше здесь, в комнате у Тетушек.
   -- Незримый Облик, благородный Байручи!
   -- Незримый Облик, господин!
   Он из всех самый маленький, весь помещается в руке. Мастер, кто его выточил, вообще говорил, что это груша. А стал -- вояка в синем буллеяне, чернявый и с черной бородой. Булава нарисована на боку, а с другого бока -- книжка. Рыцарь-кудесник.
   Сразу у входа в комнате Тетушек стоит большое створчатое зеркало. Под ним сундук, тяжелый -- двигать не будут. Перед зеркалом всякие ларчики и склянки. А позади него теперь устроится рыцарь Байручи. Будет стеречь и наблюдать.
   Нет, благодарствуйте, пряников благородный Райачи не хочет. И чайного гриба тоже. А леденцов -- пожалуй. Возьмет с собой на завтрашнюю дорогу. Нет, его не укачивает на корабле. Это же по Юину, а не морем. Школа государя Таннара совсем недалеко от Ларбара.
   -- А зайчиков вам запрещают? Нам -- запрещали.
   -- Солнечных? Пускаем иногда.
   -- Нет! Из платочков. Вы не умеете сворачивать?!
   И показали, как сворачивают зайца. Благородному Райачи, по правде говоря, в голову не приходило мастерить что-то такое. Наверное, это затеи из девичьей Коронной школы.
  
   Из Вестовых сегодня дома только господин Сотник.
   -- Райачи? Заходи! А наши все молиться пошли, ко Творцу. Только я по такой погоде не ходок. Ну, что: кончается отпуск-то?
   Сотник сам учился когда-то в нашей же школе. Давным-давно, когда еще электричества не было.
   -- Вот. Это -- Вам.
   Благородный Байкирри умеет биться мечом. И щит у него есть. Опытный воин, добрый друг. Должно быть, поладит с Вестовым.
   -- Экось! Как звать?
   -- Байкирри.
   -- Рыцарь, что ли?
   Сотнику можно сказать, как есть:
   -- Да. Рыцарь Равновесия.
   Вестовой разглядывает его.
   -- Сам вытачивал? Или Курруни помогал?
   -- Нет. Батюшка купил. Их возле Победителей продают.
   -- Но меч-то сам делал?
   -- Да. И щит. И раскрашивал.
   -- Не жалко отдавать-то?
   Конечно, жалко. И Байкирри, и всех. Глава Ордена сюда вернется через три месяца, в следующий отпуск. Может быть, и не все рыцари его дождутся. Но -- такая служба.
   -- Он -- для Вас. Нарочно.
   -- И много ты их таких разукрасил?
   -- Тридцать шесть.
   -- Три дюжины, однако! Большая дружина!
   А было ли когда-нибудь у господ Арнери под присягой столько людей? У батюшки люди -- матушка да Райачи, да еще Курруни втроем. Жильцы не считаются.
   Сотник в Ордене и сам мог бы служить. Но наша забота сейчас другая. Орден ищет Предстоятеля. Без него нельзя. Глава Ордена -- воевода, отвечает за рыцарей, а Предстоятель еще и за храм, за всё Равновесие в мире. Он, Предстоятель, точно есть, только тайный. Мы его не знаем. Или знаем, но делаем вид, будто пока не догадываемся.
   -- Ничего, Ячи. Я твоего парня тут устрою. Он -- грамотный?
   -- Конечно.
   -- Тогда к книжкам приставлю. Вот.
   Семья Вестовых с собой привезла много книг. А теперь на полках у них стоят и кое-какие книги господина Арнери. Сотник выпросил почитать. Он ходит плохо, почти все время дома сидит, ему скучно.
   Сейчас он оглядывает полки:
   -- Эх, таких-то книжек у нас... Вы ж еще механику не проходите. А Страны Мира?
   -- Пока нет. Но будем скоро.
   -- Тогда держи. Пригодится.
   Это не книга, а картинки в папке. Цвета знамен всех стран. Такая штука у благородного Райачи есть. Но всё равно: спасибо.
   -- Равновесию и Жизни, благородный Байкирри!
   -- Равновесием и Жизнью!
   Слева от рыцаря на полке стоит "Барабанная азбука", а справа -- "Определитель трав Приморья".
  
   А сейчас -- самое сложное. Господин Ординатор.
   Постучать. Уверенно, потому что воспитанник школы государя Таннара не робеет. Но не слишком громко. Глава Ордена знает: перед ним не все двери так вот сразу должны отворяться.
   -- А? -- невнятно раздается из-за двери. И -- снизу. Как будто Ординатор делает гимнастику прямо на полу. Ковра-то у него нет.
   -- Добрый день. Это Райачи Арнери.
   Ничего не слышно. Потом господин рывком открывает дверь почти настежь:
   -- Что происходит?
   Рубашка на нем светло-зеленая в рыжеватых буквах "?". Штаны на широких подтяжках.
   -- Я завтра уезжаю. Хочу попрощаться.
   -- А-а...
   Благородный Байтанга кутается в серый плащ. Под плащом -- кинжал, но об этом никто не знает. Орденский разведчик, его задание -- самое опасное.
   -- Возьмите...?
   Может быть, Ординатор и есть наш тайный Предстоятель. А благородный Райачи к нему подсылает своего человека. Смешно. Господин и усмехается:
   -- А давайте!
   Из орденских рыцарей Байтанга еще и самый тонкий. Господин подхватывает его двумя пальцами. Вертит -- вниз головой и снова вверх. Так некоторые мальчишки в школе крутят карандаши. И Байтанга оказывается в кулаке, лицом к лицу с Ординатором.
   -- Прощай, игрушки, -- молодой господин уже вырос?
   -- А может, Вам еще пригодится.
   -- Хм... Тогда отдарюсь.
   Он не возвращается в комнату, а только протягивает назад и в сторону свободную руку. Чем-то там скрипит.
   -- Нате.
   Тяжелый шарик из цветного стекла: голубого, молочного, желтого с рябью. С дыркой насквозь. Можно будет продеть шнурок. А ведь господин эту штуку прямо сейчас откуда-то открутил. Ручка была у выдвижного ящика или грузик у часов. А теперь -- Пестрый Шар. Предстоятель так мог бы: все равно как у себя с шеи снял святой знак и отдал.
   Глава Ордена этого не забудет.
  

* * *

  
   С чем бы мы сравнили современную коронную школу? Более всего похожа она на небольшое боярство первых веков Объединения. Своя земля, почти самодостаточное хозяйство: конюшни, скотный двор, огороды и сады. Все служилые люди на виду у господина. Пусть не боярина, а начальника школы, и все же -- крупный чин на королевской службе. Не ниже полтысячника. А тут -- и вовсе тысячник. Тут -- это в школе государя Таннара, лучшей дворянской школе Приморья.
   Летом же 1093 года напоминала она южный базар. Уж так все бегали и кричали: что-то искали, кого-то ловили, выставляли напоказ лучшее, прятали сомнительное и неприглядное. Спросите -- почему? Ну как же, как же! Ведь нынче собрался посетить нас сам королевич Диндо с сыном -- в ходе рабочей поездки по Приморской области. Не кто-нибудь, а нашему государю троюродный брат по батюшке его. Лицо в государстве не первое и не второе, но во вторую дюжину входящее.
   Обычно высокие особы прибывают к нам зимой -- в пору принятия присяги. А в этот раз пожаловали на Змиев, когда поспевает черешня и море особенно теплое. Эх, до чего же хорошо!
   Впрочем, справедливости ради надо сказать, что королевич за отдыхом дело тоже не забывал. Погостил недельку в Ларбаре: осмотрел Новый мост, Судостроительный завод, университетское книгохранилище и Зверинец. По всему видать, остался доволен. Ибо очевидцы рассказывают, что неизменное удовольствие не сходило со светлого лика -- и когда он тросточкой по чугунным перилам моста постукивал, и когда хоботаря молодой капустой потчевал.
   А после велел королевич Диндо седлать коней, да и двинул вглубь области. От моря -- к заповеднику Матабанга. И по дороге решил школу посетить -- поглядеть, как воспитываются завтрашние коронные присяжники.
   Господин Нарагго, школьный начальник, пока к приему готовился, похудел и осунулся. Потому что какие уж там пироги да каши -- та самая черешня в глотку не лезла от волнения. Гээров десять сбросил, бедняга, если не больше. И то сказать -- ведь непременно же оказия случится. Или электропроводка в новом учебном здании заискрит, или свинья на стрельбище забредет, или братья Дайтаны что-нибудь устроят.

* * *

  
  
   Лэй
   Благородный Ландарри Дайтан
  
   Что я сделал? Нет, ну что я такого сделал? Чего орать-то? Убудет от коронной кобылы? Не убудет -- подумаешь, один волосок!
   Не догонишь, не догонишь! Сам ты, дяденька, паршивец! И ябеда к тому ж. Зачем сотнику нажаловался? Теперь меня вся школа ловит. Потому что -- "не положено"!
   Налево нельзя, там стрельбище, спрятаться негде будет... Направо... Забор. Тоже мне -- забор, фигня какая... По поленнице вверх -- на крышу сарая. Что -- поймали? Смотрите, дрова на себя не обвалите!
   Спрыгнуть. Ерунда, крыша-то низкая. У нас в крепости и повыше стены есть, а я сигал... Во, прачечная! Открыта. Она всегда открыта. А я сейчас запрусь изнутри. Ломитесь-ломитесь...
   Лестница... Чердак... Лаз узкий -- как раз для меня. Вот здоровско будет, если господин сотник сюда сунется и задом застрянет. Гы-ы-ы!
   На стену... И на крышу опять... Жилой, вроде, дом? Да и ладно... Ах ты, в ухо через глаз! Прибёгли уже! Со двора окружить хотят. Куда же? Не, шалишь, пушкари не сдаются! На галерею, живо!
   -- Стоять!
   Ага, сейчас! Не "стоять", а "ложись". Одно окно открыто. В комнате, кажись, никого. И под кровать! Ну что, слопали? А фигу вам шевелючую!
   -- Дайтан!
   Ну что Дайтан, что Дайтан? Что -- думаете, я к вам так и вылезу?
   Ого, а теперь точно не вылезу. Ноги пришли. Без носок, в тапочках. Шлеп-шлеп к кровати. Шаровары, похоже, черные. Наш? Кто-то из старшего отряда? А чего не в сапогах? Может, из учителей?
   -- Благородный Дайтан!
   Тапки плюхают к окошку:
   -- Что стряслось?
   Ты чего, парень, совсем? Чего ты вместо меня отзываешься?
   -- Ничего-ничего. Спокойной ночи!
   У-тю-тю-тю-тю, господин сотник. Ишь, как рассюсюкался! Прямо нянюшка-хлопотунья...
   И правильно -- я бы тоже окно закрыл. Мне тоже слушать противно! И вообще, всё не так плохо. Сотник, небось, на другой двор пойдет искать. Этот спать ляжет. Я и выберусь... Ой!
   -- Ты кто?
   Морда молодая, растрепанная. Стоит на четвереньках и на меня таращится. Очки на нос цепляет. И чего его под кровать понесло?
   -- Горшок ищешь? -- спрашиваю.
   -- Нет, очки. Уже нашел.
   -- Зачем тебе очки? Спать пора!
   -- А-а, так ты -- Муррга.
   -- Кто?
   -- Чудище Муррга Злая Рамуррга. Приходит и забирает тех, кто не спит.
   -- Сам ты чудище. На себя бы посмотрел!
   Не, не ученик, постарше будет. Волосья распущены и мокрые. Рубаха темная, не наша. Но все равно видно, что из войска. Небось, из королевичевой охраны. Я их сегодня днем не разглядел -- на лошадь засмотрелся.
   -- Вылезай квас пить.
   Точно, из охраны. Во-первых, был бы не из охраны -- пиво бы дул. А еще -- вон чаморка на стуле висит. Тоже черная, с серебряными пуговицами.
   Квас -- это дело. А то я убегался. Но надо быть вежливым, когда в гостях:
   -- А можно саблю посмотреть?
   В руки не дал. Выдвинул наполовину из ножен, поднес поближе.
   -- Только она для парада. Не боевая.
   Сам вижу. Дрянь сабля. Но красивая.
   -- А у моего бати -- настоящая!
   -- У моего тоже. Тебя зачем ищут?
   Ишь ты, какой догадливый!
   -- Я покусался.
   -- Че-го?
   -- Ну, покусился. На лошадь королевичеву.
   Хмурится. И голос сразу холодный. Таким голосом можно и без сабли пришибить. Охранник!
   -- Что ты с ней сделал?
   -- Да ничего я с ней не делал. Я что -- конокрад? Мне волос нужен. У ней из хвоста. У вороного я выдрал, а у кобылы не успел. Меня этот погнал, который на картошку старую похож. И еще обзывался.
   -- Конюх?
   -- Ну да. Он за мной бежит, а навстречу сотник наш: что случилось? А он: да мальчонку шуганул. А сотник: какого мальчонку? Им после отбоя тут вообще быть не положено! Нам, в смысле. Ну, и тоже побежал. А чего отбой -- когда еще почти светло?
   Не, ну этот хоть спокойный. Слушает, кивает. Не кричит, что правильно, что нечего шастать после отбоя. Понимает: волос -- штука нужная.
   -- А зачем тебе конский волос?
   Ну вот! Ни хрена он, оказывается, не понимает.
   -- Да ты чего -- совсем? С призраком говорить. Ведь все же знают: если взять волос черного жеребца и белой кобылы, сплести, а потом в полночь на перекрестке сжечь под ракитой и пепел носить с собой, то когда явится призрак и с тобой заговорит, ты его понимать будешь. Самый верный способ.
   -- Да?
   Ой, как он на меня нехорошо смотрит. Не поверил? Или -- наоборот. Эге, только я про призраков -- он сразу странным стал.
   -- Чернокнижием, стало быть, балуетесь, благородный Дайтан?
   -- Не чернокнижие! Святой обряд! Наша школа -- где, знаешь? В замке Баллаи. А у них много лет назад высокородный Имраган злой смертью сгинул. И не упокоился. Ну, и, понятно, стал являться. Ясно?
   -- Ясно, чего ж неясного. И о чем ты хотел толковать с высокородным Имраганом?
   Оп! "И какое у Вас ко мне дело, благородный Дайтан?" Это что ж -- без обряда сработало? То-то я гляжу, он чудной. А Имраган, рассказывали, и правда, молодым помер.
   -- О прошлом и о будущем. Прошлое -- это где спрятан меч Баллаи. А будущее -- это кто у меня родится.
   А призрак-то удивился:
   -- Далекое же будущее тебя волнует.
   -- Да чего далекое, когда уже зимой? Мать пишет: брат или сестрица. А мне точно надо знать.
   Теперь он хихикает. Неправильно, не по-призрачьи совсем:
   -- А зачем тебе это? Кто родится -- тот и родится.
   -- Ну, как! Вот я господину надзирателю сказал, что брат, а он: "Семеро на помощь! Еще один Дайтан на мою голову!". Так теперь уж надо, чтобы брат.
   -- А сколько вас тут уже братьев Дайтанов?
   -- Пока двое. Я и Дарри.
   Зубы заговаривает. Ясно -- про меч признаваться не хочет. Жадина. А если я его сейчас проверю? Иголкой. Если призрак -- так он не уколется.
   -- Слушай, а давай пуговицами сменяемся?
   -- Как это?
   Что ж ты ничего не знаешь, а еще призрак?
   -- Как, как! Как все. Я тебе свою срежу с кафтана, а ты мне -- со своей чаморки одну отдашь. Вон, смотри, сколько у меня уже!
   Охранник, а так легко ловится! Я кафтан отвернул, там на внутреннем кармане пуговицы нашиты, что я уже сменял. Снаружи чужие пришивать -- по уставу не положено, а тут -- никто не увидит. Он руку протянул, а я его -- тык! Иголка-то там же вколота была. Он руку отдернул, палец -- в рот:
   -- Ты чего?
   Ну всё, не призрак. Еще и надулся.
   -- Ничего. Осторожнее надо!
   -- Извини.
   -- Да ладно. Ну что -- берешь мою? Хорошая, с каштаном.
   У него, по правде сказать, лучше. Каштан там тоже есть, но еще и глевии скрещённые. Для тех, кто знает, -- большая редкость. "Столичная Охрана".
   -- Давай. Сейчас, ножницы нужны.
   -- На фиг!
   Что я -- пуговицы скусывать не умею? Раз -- и всё!
   -- Ты смотри, благородный Дайтан, когда-нибудь так и подавишься.
   -- Нишефо. Тьфу! Ничего. Один раз -- знаешь, как было? К нам в крепость -- в прошлом году -- пожарник приехал. Ну, ходит, проверяет. А куртку оставил висеть. Ну, я пуговицу свернул, а пожарник после спрашивает: где? Мать догадалась, и тоже ко мне -- где? И что делать? Скажу, где спрятал, -- отберут. Я и говорю: сожрал! Все испугались, потащили меня к доктору. И пожарник -- тоже пошел. Ну, доктор слушал-слушал, щупал-щупал, потом говорит бате: "Не волнуйтесь, само выйдет". Ага, думаю. Ну, это дело все забыли, пожарник уехал. А в этот раз приезжаю на побывку, мать смотрит -- а на кармане пуговица. Та самая. Откуда, спрашивает. А я ей: "Само вышло!".
   Ржет. Зато -- больше не дуется. А раз так -- можно и распрощаться.
   -- Ну ладно, бывай!
   -- Тебя проводить?
   Вот еще!
   -- Что я -- маленький? Спи!
   -- Пока, Муррга!
  

* * *

  
   На следующий день сотник пообещал благородному Ландарри: "Погоди, вот только отбудут высокие гости, -- я тебе задам!". И то верно: нехорошо удалять ученика из строя перед торжественным прощанием.
   Сын королевича Диндо был великолепен: с парадной саблей, на белой кобыле и со школьной пуговицей, не по уставу пришитой на черное сукно Столичной Охраны. Говорят, проезжая мимо младших отрядов, он подмигнул кому-то из воспитанников: готовьтесь, мол, к честной службе!
  
   Были времена, когда конный путь из Ларбара в Ви-Умбин занимал дней шесть. А то и восемь. Потому-то и любили князья использовать чародейские проходы, коими были связаны все столицы мэйанских княжеств. Ларбар в те века столицей не был, но свой проход все же имел. Роскошью такой обязан был город государям-королям, избравшим Ларбар своею ставкой. Ну, и чародеям, конечно.
   Новое время -- новые чудеса. Нынче дорога из Южной столицы до Ви-Умбина отнимет у вас не более полусуток. Достаточно лишь сесть в поезд.
   Семейный спальный вагон. Двенадцать отсеков по три места каждый. Раздвижные двери, за ними -- камбурранская кровать с перегородками. Хотя вагон семейный, ездят в нем не только родственники. Бывает, что в одном отсеке оказываются и посторонние люди. Не надо думать, будто железная дорога не предусмотрела возможного коварства проезжающих. И если кто-то ночью вздумает опустить перегородку и залезть в карман к попутчику, украсть оттуда что-нибудь, или -- того хуже -- подложить... Подобное действие не останется незамеченным -- с таким ужасающим грохотом опускаются эти разделительные стенки.
   Стоит кому-нибудь, пусть даже и по доброму согласию с соседом, сложить створку -- непременно перебудит весь вагон. И уж тогда-то обязательно отыщется некто, кто в сердцах, в шутку или всерьёз воскликнет: "Час пробил!". Впрочем, чаще всего так говорят сами путейские. Ибо в большинстве своем они -- из общины гамоновцев, и с часу на час ожидают пришествия Праведного Государя.
  
   У семьи Байнобар большой опыт путешествий по железной дороге. Господин Байнобар привычно расположился на кровати -- с ногами, прислонившись спиною к стене. Рыжеватые борода и усы выгорели на солнце, лицо загорело. А руки -- нет, слишком много приходилось работать в рукавицах или в перчатках. Находки древности требуют осторожного обращения. Заложил за ухо карандаш, просматривает исписанные листы, иногда зачеркивает или дописывает что-то.
   Женщина напротив него тоже занята чтением. Книги, пропущенные за несколько месяцев полевых изысканий, наконец-то куплены. Госпожа Байнобар не утерпела до дому, хотя и знает, что в поезде читать вредно для глаз. Врачи не советуют -- она и без того уже щурится, скоро придется заказывать очки.
   Посередине кровати -- мальчик. Отвернулся от обоих родителей к окну, что-то тихонько нашептывает вполголоса. Мастью -- скорее в батюшку -- рыжеватый, а черты лица более похожи на материнские, такие же тонкие. Амингер, сын четы Байнобаров, хотя по возрасту годился бы во внуки. Поздний ребенок.

* * *

  
  
   Йарр
   Благородный Амингер Байнобар
  
   Лес. Поле. Снова лес. Деревня. Корова рыжая. Пруд, в пруду утки. Паровоз бежит все быстрее -- до Ви-Умбина уже близко.
  
   Паровоз бежит, стучит,
   Кочегар в усы ворчит:
   Вот доедем до Умбина --
   Я куплю себе дубину.
  
   А зачем кочегару дубина? А может быть, когда они в прошлый раз так ехали -- через лес Матабанга, -- на них разбойники хотели напасть? А отбиваться-то и нечем. Нет, нужна кочегару дубина, очень нужна.
   А для чего разбойникам на поезд нападать? Угля украсть? Или почту? Или пассажиров ограбить. У нас с собой много всякого ценного. И даже целый клад есть.
   Жил-был гоблин. Он накопил кучу денег. Для себя, конечно, кучу -- у хобов и поболе бывало. Времена неспокойные -- решил деньги спрятать. Закопал на болоте. А чего же после отрыть не пришел? Забыл? Да про такое сокровище разве забудешь? Может, его убили, а он родичам не сказал. А они места не знали. Нет, лучше не так. Он разбогател и решил -- ну его, тот горшок, ерунда такая... Или он их болотному богу посвятил, а бог не стал забирать. А мы теперь нашли.
   А еще -- наконечники для копий. И для стрел. Только не "для", а "от", потому что они старые и уже никуда не годятся. Пойдут в собрание древностей. В наше, умбинское. Папа говорит, с чалберинцами приятно работать. Им -- черепки и золото, а нам -- железо и медь. Потому что в Чалбери этого железа -- завались.
   А я отрыл подкову. Такими мичирцев ковали. Но она гнутая. И я знаю, почему. Был у князя Муллавачи воин-богатырь. Поехал он на Таггуд с хобами воевать. Вызвал хобского воеводу, и стали они биться. А забороть друг друга до конца никак не могут. Поломали копья и мечи, и булаву, и топор. И когда оружия совсем уже не осталось, хоб сказал: "Кто из нас сильнее -- тот и прав. Я возьму подкову и согну ее. А ты, чтобы доказать, что не слабее, ее распрями!". И, конечно, обманывал, потому что распрямлять всегда труднее, чем гнуть. Но воин согласился. И тогда хобский воевода ее согнул, и нашему передал. А тот за нее взялся и сделал вид, что выпрямляет, а сам вдруг запустил врагу прямо в лоб. И убил. Это называется военная хитрость.
   А мужики из нашего поискового отряда стали за Лапушкой ходить и ждать, когда у нее подкова собьется. Лапушка не мичирка, а просто лошадь. Гужевая, но тоже крупная. А подковы долго сбиваться не хотели. Но потом Талдин сказал, что уже можно их поменять, и Лапушку отвели в кузню, а старые подковы забрали себе. И начали гнуть -- на спор. Так до конца раскопок и гнули. Правда, погнуть так и не смогли. Но всё равно -- все смеялись и говорили, что богатыри повывелись.
   А под конец Талдин напился пьяным и сломал ломик. И все снова смеялись, а он кричал, что подковы, дескать, тьфу -- а вы вот ломик попробуйте!
   Так что у нас на раскопах весело. Ничего, сейчас начнется Воителев месяц, потом -- Плясуньин, после -- зима. А на Новый год уже опять отряд соберут.
   -- Папа? Мама? А мы в следующий раз -- куда поедем?
   Папа смотрит на маму, а мама -- на папу. И оба -- на меня. И мама начинает:
   -- Давай до дому подождем?
   Это она у меня или у папы спрашивает? А папа отвечает:
   -- А чего ждать-то?
   Правильно отвечает, я бы тоже так сказал.
   -- Знаешь, Аминга, мы хотели с тобой поговорить...
   -- Посоветоваться, -- поправляет мама.
   -- Ну, говорите, -- отвечаю. И складываю руки на коленях. -- Советуйтесь.
   -- Нас приглашают на всю зиму в Абраричар.
   Папа добавляет:
   -- Это карличий город, но люди там тоже жили. Он весь под землей, там и зимой можно работать. Представляешь: открыли ту его часть, которую в седьмом веке еще завалило. Шесть квадратных верст, жилища пятого-шестого века, до сих пор не тронутые.
   -- Собирают большой отряд из людей, карлов и орков... А в начале княжения Муллавачи Грозного боярич Тагирро Тачибери был послом у карлов вади Абрар.
   -- Вот мы и думаем...
   А о чем тут думать? Карлы, подземный город, папин любимый Тачибери... Тут и говорить нечего:
   -- Я думаю, надо ехать.
   -- Понимаешь, Аминга, туда с детьми нельзя.
   Вот так. Поманили карличьими древностями, а теперь -- нельзя?
   -- А вы скажите, что у меня уже опыт есть. Что я много чего умею и мешаться не буду!
   -- Мы уже говорили. Честно. Но там правила очень строгие. Либо отказываться, либо -- без несовершеннолетних.
   А через семь лет, когда я стану совершеннолетним, там уже всё-всё найдут. И будет неинтересно.
   -- А как же я?
   -- Давай думать. Ты -- взрослый, тебе и решать. Можешь пожить у бабушки в Дорро. Или -- если хочешь -- пойти в школу.
   -- Ты и так уже три года мог бы учиться.
   -- Бабушка старенькая, ей со мной тяжело будет.
   -- Будешь ей помогать. Она пишет, что очень соскучилась.
   -- А в школу-то меня примут?
   -- Испытания надо пройти.
   Зато папа уверен:
   -- Конечно, примут. Ты и считать умеешь, и писать. Читаешь, даже по-дибульски. И верхом уже ездишь. Помнишь, как на Княжиче катался?
   Помню. А в прошлом году -- еще на баране. На баране удобнее -- там за рога можно хвататься. А он носится, как безумный. Только ничего этого больше не будет. Раскопов, больших палаток, песен у костра, что Талдин поет. Хотя в этом Абраричаре, наверняка, такого тоже нет.
   -- Что хоть за школа-то, раз туда верхом ездить надо?
   -- Не туда, а там. Лучшая школа Приморья. Имени государя Таннара.
   -- А-а, это того, кто за море сбежал?
   Папа, кажется, повеселел:
   -- Вот. И с историей у тебя все в порядке!
   А мама -- наоборот, расстроилась:
   -- Только ты там этого лучше не говори.
   -- А там -- что -- никто не знает?
   -- Знают. Но вспоминать об этом невежливо. Тем более, не совсем за море, а в Аранду. А Аранда теперь наша страна.
   Запомним. Надрибул -- был лучше король. Но у него школа морская.
   -- А про хобскую войну вспоминать можно? Хобы же теперь тоже наши.
  
   Где угодно расскажу, в кабаке или на бале,
   Как мы хобов порубали, подступая к рубежу.
  
   А дальше в той песне -- неприлично. Про то, как мэйанцев тоже побили. Потому что это диерриец поет. А у них все неприлично.
   Папа смеется. А мама -- нет.
   -- Аминга, но ты точно в школу хочешь? Может быть, у бабушки лучше?
   У бабушки -- хуже. Ведь все равно сбегу. Как Таннар сбежал. Только не в Аранду, а в лес Матабанга. Если школа в честь короля названа, значит, в его честь и сбежать можно. Им же это должно понравиться. А бабушка еще волноваться станет.
  
  
  
   Примечания
   (1) В старом Мэйане "рыцарь" -- воин на службе у храма. Семибожие, самая распространенная религия у мэйан, признаёт рыцарское служение при трёх из семи храмов: Воителя Пламенного Муллиана, Владыки Гибели Мургу-Дарруна или, как здесь, Безвидного Творца Байаме. "Бай" в именах рыцарей -- от Байаме. (Остальные четыре храма -- Небесной Плясуньи Вида-Марри, Водной Владычицы Гаядари, Старца Кормильца Куриджила и Премудрой Ткачихи Бириун.)
  
   (2) Буллеян -- широкий кафтан для верховой езды.
  
   (3) Речь идет о памятнике, установленном в городе Ларбаре, в честь победоносного завершения войны с Чаморрой (в 988г.).
  
   (4) Предстоятель -- верховный жрец каждого из Семи храмов у семибожников.
  
   (5) Чаморка - верхняя рубаха из тонкого сукна или плотной хлопчатой ткани, не распашная, с застежкой до середины груди и с пуговицами на обшлагах рукавов. Введена в обиход королем Галликко в ходе Чаморрской войны (конец 10 века Об.). По словам этого государя, главное преимущество чаморки в том, что под ней (в отличие от кафтана) не видны рукава и воротник нижней рубашки. А значит, и походное неряшество не слишком заметно. Позже чаморка была введена как уставная одежда в Коронной страже и в Охранном отделении.
  
   (6) Лист каштана является государственным гербом в Объединенном Королевстве Мэйан.
  
   (7) "Камбурранской кроватью" называется устройство спальни, частое в старинном мэйанском быту, особенно в Камбурране. В небольшой комнате делается настил из досок на некоторой высоте от пола, на всю ширину комнаты и почти на всю ее длину. Поверх настила укладывают перину и собственно постель. На железной дороге переняли этот образец, с той разницей, что вдоль кровати имеются переборки: их можно опустить в пространство под настилом, а можно выдвинуть наверх. Соответственно, вместо одной большой перины предлагаются три малых. Под настилом есть место для дорожной клади.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"