Аннотация: Как помочь людям и оставаться при этом незаметным? Рассказ выложен полностью.
Давно это было. Уже и не вспомнить, как выглядел тот человек... Но до сих пор живет он с сердцах людей. И передается правдивая история из уст в уста, да так, что диву даешься, слушая ее конечный вариант. И со временем она все больше похожа на сказку.
Волосы мои давно приобрели пепельный цвет, но память цепка - разбуди среди ночи и я расскажу тебе историю, что хранит моя семья. Без прикрас, так, как она была рассказана впервые.
Был в нашей деревне один человек. Мужчина хороший, но видно, что князем недавно стал. И умом природа наградила щедро. Ему царь-батюшка за какие-то заслуги земли пожаловал. Приехал он, значит, в захолустье - порядки наводить. Старый хозяин, что собирал с нас оброк да за землями присматривал, умер седмицу назад. Да только, глядим, через некоторое время он спиваться начал. Не приняли его наши. Мы пришлых не любим. Чужие они, с порядками деревни не знакомы, всюду свои городят. Не считаются с традициями, законов природы не соблюдают. И староста ему говорит, мол, хочешь помочь простому народу - понаблюдай за их жизнью да присмотрись получше. Люди у нас крайне подозрительные и не на всякое добро добром ответят. Присмотрелся князь. Так присмотрелся, да и не заметил, что сам взялся за бутылку. Куда бы ни шел, где бы ни проходил - жизнь дворов останавливалась, и крестьяне вели себя на удивление примерно. Ни на что не жаловались, ничего не просили, а у самих в глазах - такая тоска звериная обитается! Тяжело им, но роптать и в голову не придет. Вот и запил с горя владетель, пытаясь постичь загадочную душу простого народа. Распитие переросло в запой, и свет белый не мил стал владетелю, что со всей душой относился к деревенским жителям. Вот только его душу принимать не захотели - не поняли. Проснулся он глубокой ночью, поразмышлял на прихмеленную голову, махнул рукой и уверенно сказал, ни к кому не обращаясь:
- Что делать, если они помощи дичатся, словно звери лесные? Как задобрить? Тогда и помощь незаметной должна быть... Но чтобы ее плоды можно было ощутить.
И заснул как никогда крепко. Чудится ему, что идет он ночью по деревенской дороге, а вокруг дворы, околицы... Тьма кромешная стоит, но не для барина. Как ни протирал он глаза, как ни щипал самого себя, да только в толк взять так и не смог - отчего же он видит ночью также ярко, будто днем? И примечает вдруг - сарай загорается. Забрехал старый пес, пытаясь предупредить хозяев. Вот только те не спешат - к лаю они привычные, ибо места здесь дикие. То волки рядом взвоют, то лисы в курятник залезут, а бывало, что и медведь в сени ломиться начнет. Рванулся он к собаке и замер. Пес жалобно заскулил. Недолго думая, схватил князь топорик и как врежет по цепи с прикованным животным! Звено лопнуло, обдав снопом искр, и собака вырвалась, побежала навстречу дому. Выглянули из окна обеспокоенные хозяева и обомлели - сарай-то горит! И собака, непонятно кем выпущенная, подле двери прыгает.
Полдеревни поднялось. После того, как Евлампия причитать начала да на помощь людей созывать. Не в миг, но сарай потушили. Сгорела там часть крыши, опалилось несколько досок, но внутрь огонь не добрался. Увидел князь, как удивленно хозяева смотрят то на свою собаку, то на лопнувшую цепь, а затем приносят ей полную миску еды и воду меняют. Отблагодарили, стало быть. Чувствуя, как внутри воцаряется мир, он улыбнулся.
И тотчас проснулся. Смотрит, а за окном рассвет уже. Явь или сон? Людей-то этих он знает, и лай собачий каждый раз слышит, когда мимо проходит: она-де службу исправно несет.
Только солнце выскочило на полпальца, как у дома князя появился староста:
- Представляете, Матвей Степанович, у наших соседей чуть сарай не сгорел! - и смотрит на владетеля округлившимися глазами. - Жиха, пес ихний, с цепи сорвался да залаял возле дома. Это чудо, что его услышали. Представляете?
Князь тут же на стул опустился, на котором до этого восседал, и потрясенно выдохнул. Значит, не привиделось ему! Всамделишно все было! Кивнул и сказал только:
- Никак благодать над деревней пролилась.
И стал каждую ночь во сне он дома обходить да за деревенькой приглядывать. То волка прогонит, то медведя назад завернет, то деткам заблудившимся путь-дорогу укажет и от ягод ядовитых отвадит. А сколько ночных драк "разнимал": рогатины с прихватами отклонял, лопаты с топорами ловил. И страшно ведь было! У иных крестьянских одна рука как шея в толщину будет! Но не перестал князь ходить по дворам, не опустил руки. Не было в нем гордости, что затмевала разум, заставляя хвастаться всем, что имел. Хоромы он лишь раз подновил. Жилось ему вполне привольно. И роскошь он не любил. К чему эти драгоценности, коли деревенским есть нечего? Перед кем хвастаться?
Драки по ночам вскоре прекратились. Забоялись пьяницы здешней силы непонятной, которая не только махать не позволяет, но и подзатыльники с подножками раздает. Многие мужики даже пить перестали - не может в трезвом уме такое причудится! И жинок своих не бьют, опасаются.
Спас он и Марыську, старостину дочь. Брел вдоль деревни, аки призрак какой, и беспокойных высматривал. Заприметил, что дверь избы приоткрылась, и кто-то тихонько выскочил, с тщанием дверь затворив. Медленно так, чтобы не скрипнула. Почесал голову князь, но за девицей все же пошел. И не зря. Марыська выбрала тропку, едва заметную в свете полной луны, по которой женщины ходили белье стирать. Дошла до речки, что именовалась Углубинкой. Вода буйная, неспокойная, того и гляди нерасторопную хозяйку с ног собьет и утащит. Сказывали, что живет здесь вредный водяной, которого периодически задабривать надобно. Повернулась девушка к луне, а из глаз слезы горючие текут. Поежилась, ощутив холод - речка ледяная, в раз заморозит. Огляделась, положила веревку рядом да за камень ухватилась. Князь аж оторопел! Такая красавица и любовью неразделенной страдает? Задумался он. И знание пришло неожиданно легко.
- Чего ты, деточка, к ручью моему пришла? - спросил он старческим голосом. - Али меня не уважаешь?
Выпрямилась Марыська. Молчит да по сторонам поглядывает. А слезы все быстрее катятся.
- Не приму я тебя в воды свои, ибо утопленники - есть грех великий. Вода - она жизнь дает...
- Прости! - и преклонила колени о бережок. - Прости, хозяин лесной! Не хотела я. Но горе у меня такое, что утопиться хочется!
И поведала Марыська о любви несчастливой. Что Миха, сын кузнеца, на нее внимания не обращает, гулять не зовет. Призналась она ему в любви своей, а тот обругал ее словами последними. Вот и пришла топиться.
- Это ль беда? - хмыкнул Князь голосом водяного. Вот, точно деревенские! Только они так убиваться могут. - Поговорю я с Михой, вразумлю несмышленыша. Ты, деточка, к нему не ходи. Сам к тебе заявится. Если захочет. Дело твое - подождать немного и жить. А о смерти забудь. Нескоро она тебя найдет. Иди домой, а веревочку здесь оставь. Я ее в качестве платы возьму. Добротная она у тебя.
А про себя подумал:
"Конечно, добротная. Если топиться, то наверняка!".
Встала Марыська, низко поклонилась и убежала обратно. Стоит князь, в руках веревочку покручивает, дивится произошедшему... и вздрагивает, услышав задумчивое: "Хмм...".
- Ну, здравствуй, мил человек.
Обернулся князь, замер. Стоит перед ним водяной, что ни на есть настоящий, и руку-корягу протягивает. Весь лохматый, волосы вспутаны, а глаза огоньком задорным сияют.
- Повеселил ты меня, князь.
Отмер владетель и руку пожал. Странным было прикосновение, как будто гибкое дерево обхватил.
- И тебе здравствуй. Прими благодарность мою...
- Я ничего не сделал. - Князь покачал головой. - Просто не мог смотреть, как красавица топится.
- Знал бы ты, сколько я таких красавиц повидал! - хмыкнул водяной и пожаловался: - Приходят, ревут белугой, веревочку на камешек и на шею прилаживают. Я их отваживаю-отваживаю, а они все равно приходят. Не хватало мне тут еще русалок мстительных. А эта - синеокая, точно водяницей бы стала, если бы решилась.
И понял князь, что смеется. Нытье водяного почему-то смех вызывает.
- Что, княже, в самом деле, вразумлять собрался? - прищурил водяной хитрые глазки-бусинки.
- Вразумлю, - ответил тот, уже не удивляясь, что с существом сказочным говорит. - Миха - парень неплохой, но с ветром в голове.
- Ты от дара моего не отказывайся, - и протянул князю тоненькое деревянное колечко. - Оно меня вызывает. Помощь какая нужна будет, поговорить захочешь - обращайся. Вижу, добрый ты, огонь твой сердечный горит ярко, а ум ясен. Ну и я от помощи твоей не откажусь. А веревочка тебе-то нужна? Добротная она...
- Бери, - добродушно махнул князь, улыбаясь. - Я с ней обратно точно не пойду. Просто так сказал.
- Так правду же сказал. Веревка мне завсегда пригодится.
А наутро деревня гудит. И опять староста в дверь колотится, хочет весточкой одарить:
- Князь, снова диво приключилось!
Владетель едва улыбку сдержал.
- Марыська ночью топиться собралась! Но с ней... Водяной говорил! Сказал: "Не пришло твое время", - и отпустил восвояси!
- А как узнали, что топиться ходила?
- Дык, я проснулся. Глядь, а дочери на месте нет. Не успел своих поднять, как возвратилась. Я ее в расспросы, а она - расплакалась. И правду сказала. Сидит теперь... Э, нет... Лежит! - рассмеялся староста. - Мать так отходила розгами, токмо лежать и может.
Посмеялся князь, а сам, глядь - колечко водяного и впрямь на руке обретается. Не видно его людям, только почувствовать можно, пальцем к колечку прикоснувшись.
Слово князь сдержал и сына кузнеца вразумил. Через неделю Миха с Марыськой поженились и стали жить душа в душу.
Подумал-подумал князь и решил, что так помогать и будет. Незаметным он больше сделает, ежели зримым.
И вот в очередной раз сидел князь на крыше, выглядывал беду, но не заметил, как кто-то рядом присел:
- Зачем судьбы людей меняешь?
Голос, внезапно раздавшийся в голове, не принадлежал ни мужчине, ни женщине. Князь повернулся к говорящему, и чуть не обмер. Рядом сидела... сама Смерть! Она находилась краю крыши и болтала ногами, как дитятко малолетнее. Сверкнув на князя ярко-алыми огоньками вместо глаз, она продолжила:
- Зачем тебе помогать им? Видишь, как не благодарны они ко всему, что ты делаешь, когда виден всем. Не отзываются их сердца огнем добрым, а глаза не лучатся счастьем. Уйдешь ты - придет другой. И все сначала.
И замолчала, вопросительно глядя на вельможу.
- Что ты, Смертушка... - обрадовано произнес он. Не по его душу смерть-то объявилась. - Прости, что мешаю тебе делать работу, но в стороне я оставаться не могу. Вижу, тяжело им все достается. Как валятся с ног, приходя домой после пахоты. Как иной раз дети маленькие голодают, а матери со слезами отвечают: "Есть нечего". То, что делаю я - лишь малая часть того добра, что могу подарить. И его они безоговорочно примут. Лучшая награда для меня - видеть их усталые, но счастливые лица, и слезы радости, их не скрыть, когда беда, что казалась неминучей, отступила. Возможно, ты не замечаешь, но я это вижу. И готов остаться здесь даже после того, как срок мой подойдет к концу. Если ты меня не заберешь.
Хмыкнула Смерть, призадумалась.
- Ладно. Раз обязуешься хранить покой людей, над которыми властен, так и быть - оставлю тебя. Но запомни, буду приходить и проверять. Не справишься - уйдешь со мной.
- Все, что угодно. - Только и сказал князь. А что еще ему оставалось?
- Странный ты человек, Матвей. Не встречалось мне людей, равных тебе, и вряд ли встретятся. Но именно потому, что ты мне нравишься, я оставлю все, как есть. Интересно, чем все кончится. Прощай в земной жизни. И будь счастлив.
Замолчала Смерть. Обернулся Матвей - глядь, а рядом-то никого. Вздохнул князь, почесал макушку и решительно с крыши слез. Что сидеть беду выглядывать, лучше пройтись. Подышать свежим воздухом, ибо поговорить со Смертью на равных и остаться в живых не каждый сможет.
Больше посетительница в черном не появлялась, но князь знал, что она будет оценивать каждый его шаг. Так и повелось в той деревне. Днем вельможа светские беседы да дела хозяйственные ведет, а ночью - помогает. Всем, кто нуждается. Незаметно для всех, он нашел свой дом. Годка через три женился на Марфе. Год ее добивался. А жители со смеху покатывались. Князь вроде серьезный мужик был, а как Марфу увидал, мягкотелым стал. И непонятно было, кто кому подчиняться должен. Девушка умницей оказалась. Не беда, что неграмотна, зато не глупая. Не возгордилась, что за князя вышла. И зажили они потихоньку: трех ребятенков нарожали да хозяйство наладили. Читать жену Матвей Степанович так и научил. Сказал: "Не нужно ей это все". В общем, тоже с хитрецой оказался - после смерти оставил детям записи, в которых и рассказывал обо всем, что с ним приключилось. Потрясенно читал их староста, вспоминая, что такое действительно было. Посоветовались всеми дворами да переименовали деревню Красные Лёссы в Матвеевку. И присказку теперь сказывают, что названа она по имени Матвея Погодаева - самого незаметного человека в деревне. Ведь никто так ни разу и не увидел, как владетель помощь оказывал. Стоило его имени прозвучать, как проносился рядом теплый ветерок. "За то, что помнят его добрым словом", - сказала как-то Глашка, у которой в роду ведьмы были. Можете мне верить, можете нет, но я тоже чувствую его присутствие, ласковые дуновения, касающиеся лица, стоит с благодарностью подумать о нем. О нашем владетеле и князе - о Матвее Степановиче Погодаеве. А вы чувствуете ветерок?..