Тело жреца обнаружил его помощник Быня, когда пришёл утром на капище. Жреца убили ударом в затылок. Кроме того, пропал деревянный идол местного бога Ба-Бу, оставив после себя глубокую яму. Хороший такой идол, намоленный, да ещё и налоги на него только-только заплатили. Возможно, его и решил проверить жрец, встревожась известиями о похищениях кумиров.
Капище находилось в трёх сотнях шагов от деревни, в небольшой роще. Быня шёл туда подмести и убрать мусор - площадка должна быть чистой несмотря ни на что - это он заучил твёрдо. Ночная роса приятно холодила босые ноги, рассветные сумерки скрадывали очертания предметов, в кронах деревьев раздавались первые трели птиц. Увидев учинённое безобразие, Быня недовольно поцокал языком, подобрал и выкинул в заросли крапивы пару камней, непонятный кусок металла на короткой палке, глубокую железную миску, а потом подмёл вокруг. Оглядел капище, удовлетворённо кивнул сам себе и отнёс тело жреца в дом старосты.
- Вот, - сказал Быня, укладывая труп на топчан.
Весть моментально разнеслась по деревне. Жители осмотрели всё капище, но следов убийцы не нашли - Быня своё дело знал. Послали за королевским дознавателем в соседнее село - там шло расследование такого же похищения, а окрестные леса и поля прочёсывал гарнизон пограничной крепости Волчий Клык. Кража идолов - событие чрезвычайное, а при их массовом исчезновении, ближайшие земли могли вовсе лишиться защиты от магических атак. И раньше кражи обходились без убийств.
Быню не подозревали - он не умел врать. А на вопрос, не заметил ли он чего-нибудь необычного, ответил, хорошенько подумав:
- Комары не кусали.
Чтобы не путался под ногами при подготовке к тризне, его отослали ещё раз поискать пропавшего идола. Быня заново обошёл капище, с лёгкой досадой собрал пару странных камней, ещё одну несуразной формы миску и ещё одну железяку на палке. Или ту же самую. При свете дня на ней была заметна запёкшаяся кровь. Минут пять Быня стоял с этой штуковиной в руке, пытаясь вспомнить её название. Такими гномы по камням стучат. Не смог.
- Ладно, - сказал он и с силой зашвырнул её в заросли крапивы, чтобы больше не видеть.
Его "ладно" совсем не походило на небрежную отмашку или лёгкое согласие. Этим "ладно" можно было ковать железо и крушить стены. Произносилось оно с расстановкой, с ударением на обе гласные: "лАднО".
Вслед за киркой улетели миска и камни.
- Что он делает?! - шёпотом возмутился сидящий в кустах Ортазеб. - И каску с рудой выкинул!
- Я в крапиву больше не полезу, - нервно отозвался безостановочно чесавшийся Замудон.
Вокруг двух демонов валялись кучки дохлых комаров, польстившихся на ядовитое тепло.
- Искал бы быстрее, перед другими бы успели подкинуть, - проворчал Ортазеб. - А этот нам всё испортит, хотя первым должен о гномах орать... Вот что, надо ему внушить, чтобы принёс улики селянам.
- И пусть сам за ними в крапиву лезет, - одобрил второй демон и злорадно оскалился.
- Займись им. А я посмотрю, что в деревне происходит.
Демоны разлетелись.
Быня возвращался с капища, когда перед ним возникла красная, голая тварь.
- Слушай меня внимательно, человек! - выпучив глаза и всё время почёсываясь, возвестила тварь. - Сейчас ты пойдёшь обратно, найдёшь то, что выбросил в крапиву...
Замудон привык смотреть на людей свысока. И благодаря своим способностям, и за счёт размера, довлея над смертными. Но с Быней этот фокус не прошёл. Детина был саженного роста, в двери входил боком (плечи мешали) и пригнувшись (притолоки ломались), руки величиной как не у каждого мужика ноги. Только лоб подкачал. Узкий был лоб, но крепкий. Как говорил древний мыслитель о таких людях: "В незнании - сила". Заподозрить знания у Быни не смог бы даже самый наивный. Редкие мысли формировались долго и мучительно, прокладывая глубокую морщину над надбровными утёсами. Пока тварь разглагольствовала о пользе крапивных процедур, Быня думал.
- Ты человек? - наконец спросил он, ковыряя в ухе. Внутри что-то чесалось - слова демона в истерике метались по вялому мозгу, занятому управлением могучим организмом и не имевшему сил откликнуться на внушение.
- Какой я тебе человек?! - вскинулась тварь. - Я демон! А ты...
Договорить он не успел. Быня думал медленно, зато действовал решительно и быстро, не отвлекаясь на глупые сомнения. Слово "демон" вызвало рефлекторную реакцию: Быня перестал ковырять в ухе и ладошкой так шлёпнул тварь, что она рухнула. Не дав твари опомниться, он схватил её за ноги и со всей силы приложил об дерево.
Так закончил своё земное существование Замудон. Считается, что демоны бессмертны, но, чтобы снова воплотиться и подняться из нижних миров, требуется много времени и сил.
Быня замер, уставившись вдаль. Тяжкие думы одолевали его: демон, капище, идол, проверка. Проверил: капище в порядке, идола нет. Демон по дороге домой. Не на капище. Значит, рассказывать старосте не надо. Но кому-то рассказать надо.
- Дядько! - осенило парня.
Он зашагал к дому, волоча за собой дохлую тварь. Больше ему никто не повстречался - население деревни столпилось у дома старосты, а чужаки не торопились познакомиться с героем.
Быня был сиротой и жил на околице у дяди-пропойцы, помогая по хозяйству. Колоть дрова ему не доверяли - слишком сложно и опасно для окружающих. Полешки со свистом разлетались в стороны и могли проломить стену. А вот натаскать воды или вскопать огород - это запросто. Копал детина даже не за двоих, а человек за пять, не меньше. Обычный крестьянин копает так: воткнёт лопату в землю, нажмёт ногой, перевернёт ком, неторопливо разобьёт. Долго и нудно. Быня за это время несколько раз успевал вдавить лопату одними руками и вывернуть целые пласты почвы. Он часто помогал с грядками соседям, а те расплачивались за работу едой. Лопата у него была своя, раза в полтора крупнее обычной, с толстенным дубовым черенком. А как сноровисто Быня копал ей ямы! За последние годы на каждом подворье появились новые колодцы, причём немалая часть из них планировалась как ямки под картошку. Карьеры возникали внезапно и в неожиданных местах, пока не удалось втолковать Быне, что больше - не значит лучше, что надо вовремя останавливаться. Он был плохо приспособлен к созидательной деятельности, но оставлять без дела такого видного парня глупо, поэтому его и определили в помощники жреца.
Дядя отходил после вчерашней гулянки и пропустил утренние новости. Он спал в гамаке, во дворе.
- Дядько? - тормошил Быня пьяницу, пока тот не разлепил один глаз.
- Ну чего тебе?
Быня приподнял трофей:
- Вот. Пришиб.
Дядька попытался сфокусировать взгляд. Сквозь похмельную пелену проступало какое-то красное пятно.
- Кровищи-то... Если никто не видел - прикопай в овражке, - посоветовал старый разбойник, тут же всё забыл и отключился.
- Ладно, - согласился племянник и потащил демона к оврагу.
Деревенские жители сваливали сюда мусор. Груды отходов постепенно заполняли узкую лощину, продвигаясь в направлении реки, поэтому Быня пошёл в дальний конец оврага.
Там он попытался воткнуть демона в землю. Задумался. Бросил ношу и вернулся за лопатой.
Сарайчик с инструментами закрывался сорванной с петель и прислонённой к косяку дверью, как и все двери в доме. Быня забывал, что в половине случаев их нужно не толкать, а открывать на себя. Он отставил дверь в сторону и вошёл внутрь. Свою лопату Быня любил - ни у кого второй такой не было. Ей он и огрел Ортазеба, склонившегося в овражке над павшим собратом. Несмотря на немалый вес, Быня ходил очень тихо.
- Раз и ещё, - тыча толстым пальцем в неподвижные тела, сосчитал он.
Идти к дядьке за советом? Твари похожие, уж лучше сразу двух прикопать.
Быня любил сажать саженцы, и тяжёлая глина полетела во все стороны от работающего землекопа. Быня повертел демонов, чтобы определить, где у них комель и корневища, сунул их в ямы, забросал грунтом и притоптал его вокруг торчащих голов.
- Ладно! - изрёк Быня, с удовольствием глядя на хорошо выполненную работу.
Смутное беспокойство не оставляло его, он бросил лопату и пошёл посоветоваться.
- Дядько? - растормошил он дядю. - Поливать надо?
- Полей, - не приходя в сознание, легко согласился тот.
Вёдра у Быни тоже были свои. Хорошие вёдра, сделанные из старых бочонков с выбитым дном, аккурат по ведру на саженец.
Ортазеб очнулся от того, что ему стало мокро. Весь будто скован, голова трещит.
- Моя голова, - простонал он и открыл глаза. Над ним, в ослепительной короне из лучиков солнца, стоял помощник жреца и совершал ритуал бесчестья. Иначе говоря, Быня, увлёкшись посадками, по-простецки удобрял саженцы мочевиной.
- О нет... - заскулил демон, - проси что хочешь, только перестань.
- А? - удивился Быня, засмущался и накрыл голову Ортазеба ведром.
Просить что хочешь? Быня хотел пирогов и молока, причём всегда, но пироги у него ассоциировались с бабой Маней и никак иначе. А ещё ему надо было найти идола.
- Идол? - пробасил Быня.
- Ты хочешь знать, кто украл идола? - раздался приглушённый ведром голос. - Ведай же, смертный, в том повинны гномы!
- Не-е, - не поверил Быня.
- Я из общества добровольных стукачей и свидетелей Ио Говы, покровителя улик, призван проследить, чтобы гномы сполна заплатили за свои...
Быня не дослушал. Что он, дурак какой? Хотя и ходили слухи о пристрастии гномов к воровству нижнего белья, но он точно знал, что гномы мелкие и такого тяжёлого истукана не утащат. Лгунов Быня терпеть не мог, не понимая, как можно говорить неправду. Разозлившись, он застучал лопатой по надетому на демона ведру. Звук получился сочным, и Быня слегка увлёкся. Только крики и ругательства, доносившиеся из-под ведра, вносили диссонанс в творческий процесс.
- Прекрати, прекрати, прекрати, - вопил Ортазеб, - не гномы это, не гномы!
- А кто?
- Эльфы.
- Не-е, эльфы тут не водятся, - снова не поверил Быня и заколошматил по ведру.
- А-а-а-а-а-а, - через некоторое время Ортазеб сообразил, что орёт в тишине, - а кто водится?
Быня задумался.
- Дриады?
- Точно, это дриады украли! - подтвердил демон и приготовился к новой канонаде.
А Быня наивно верил поговорке, что и врун на третий раз скажет правду.
- Дриады... А как унесли? Они же хилые.
- Вселились в идола, - уверенно ответил Ортазеб. - Он из дерева, а дриады с деревом управляются как бес с хвостом.
- Ладно, - не стал спорить Быня.
"Вот болван", - подумал Ортазеб, ожидая нового вопроса. Но помощник жреца молчал. Под ведром было душно и темно. Напрасно потом Ортазеб звал:
- Э-эй, смертный? Выпусти меня, а? Я тебя награжу. Любезный? Друг, ты тут? Слушай, брат, откопай меня, влага меня разъедает, и воздух кончается, копыта отбросить боюсь... Повелитель?
Быня всего этого не слышал. С лопатой на плече, он шагал к большому дубу, что рос в полутора верстах к западу от деревни. В это же время королевский дознаватель рвал и метал в доме старосты, требуя улики и главного свидетеля.
Старый лес пережил опустошительные войны, нашествия скрипичных термитов и хихикающей саранчи, магические пожары и прочие напасти, но не вынес соседства с фермой по разведению боевых бобров-спиногрызов. От бобра не жди добра, гласила древняя дриадская мудрость. От прежнего леса остался один дуб. Правда, это был королевский дуб со славной тысячелетней историей, раскидистой кроной снаружи и королевой дриад внутри. А теперь в этом дубе жила и королевская свита. Бобриная ферма сгинула несколько лет назад, погребённая под рухнувшими плотинами, и возле могучего дерева разрослась молодая дубовая поросль. Но переселяться туда дриады не спешили, дур нет - менять приличное жильё на пусть отдельную, но хибару.
Кроме дриад, никто не знает, откуда они берутся. Сами они рассказывают про тычинки, пестики и опыление цветочков, хотя за подобным занятием дриад не замечали. Как бы то ни было, в дубе стало тесно от юных дев, даже несмотря на умение увеличивать внутреннее древесное пространство. К тому же, в отличие от выросших в одиночестве и покое старших дев, молодёжь привыкла к гвалту и суете. Настоящие дриады молчат годами, эти же балаболки болтали без устали, и дуб гудел как растревоженный пчелиный улей, вызывая мигрень у королевы. Пришлось ввести полуденный тихий час, соблюдавшийся неукоснительно, под страхом внеочередного наряда по уходу за корнями и борьбы с личинками. И надо же было, чтобы в самый застой тихого часа проснулся какой-то не в меру ретивый дятел. Или не дятел. Судя по стуку, этот дятел был размером с телёнка.
Быня лупил лопатой по стволу, пока из дерева не стали просачиваться дриады. Они расселись на ветках, с любопытством рассматривали наглеца, а королева Ариэль приняла величественную позу напротив человека, смерила его уничижительным взглядом и снизошла:
- Какого хрена?
- Мне нужен идол, - ответил Быня, прекратив стучать.
- Идол? Из моего дуба?
Королева запаниковала. Слишком здоровый был детина, да и чудовищная лопата, если повернуть её острой кромкой, вполне заменила бы топор.
- Идол с капища. Верните, - безапелляционно возвестил Быня.
- А мы тут причём?!
- Ночью пропал. Надо вернуть.
Ариэль недоуменно воззрилась на Быню. Но она оставалась дриадой, и, поведя плечами так, что её зелёная накидка немного сползла, частично обнажив высокую грудь, томно спросила:
- Может, хочешь что-нибудь другое?
Быня задумался. Его сегодня уже спрашивали, чего он хочет, и тогда он явно прогадал.
- Молока? - с надеждой спросил он.
На ветвях как мор прошёл - все дриады закашляли и стали закрывать лица ладошками.
- Молока? - королева зло прищурилась. - Для тебя только жёлуди.
- Не, - отказался Быня, - тогда лучше идола вертай.
И заколотил по стволу.
- Стой! - воскликнула Ариэль, - мне надо посоветоваться. Перси, Буриель, Тадди, давайте сюда.
Три старших дриадочки спустились с дерева, пошептались с королевой, и та решила:
- Мы попробуем выяснить, видел ли кто из наших любительниц ночных посиделок, куда делся твой долб... то есть идол. - Она оглядела своих соплеменниц. - Ну, девочки, рассказывайте, кто что заметил ночью?
Поднялся гвалт. Как можно было в нём что-то разобрать - непонятно, но Ариэль внимательно слушала.
- Утром - ворона - в носу - голубое - правый - жук - кора - семнадцать - туфель - в глаз - рогами - дырка - бла - бла - бла - телега...
- Стоп! - королева подняла руку. - Телега?
- Телега - дорога - два коня - мужик - возле дуба - второй - зелёная - сосновые - это лошади - доски - рыба - сама ты лошадь - скрипит - бревно - у коней - бла - бла - бла - моржовый...
- Стоп! Бревно?
- Бревно - лежит - свая - укрыто - дуб - лошади - прорези - люди - глазами - кони - возница - сапог - у слона - бла - бла - бла - дура...
- Стоп! Люди?
- Люди - возница - тулуп - тоже лошадь - оберег - молодой - шапка - эбен - навоз - борода - кнут - бла - бла - бла - муссоны...
- Стоп! - Ариэль повернулась к Быне, её слегка пошатывало. - Всё ясно, твоё бревно увезли по ближней дороге на слоновьей телеге с бородатой рыбой в эбеновом обереге.
Быня почесал в затылке.
Одна из юных дриадочек поправила:
- Оберег на пассажире, а рыба нарисована на телеге.
Старшие дриады зашикали на молодую товарку, чтобы не лезла в разговор, но та снова не удержалась:
- На второй доске слева, - и тут же заткнула себе рот.
- Цыц!
- Доски сосновые, - донеслось сквозь стиснутые пальчики.
- Да, Фифа, это полезное уточнение, - согласилась королева. - Кстати! Ты ведь хотела попутешествовать? Пойдёшь с этим господином и поможешь найти ту телегу.
- Как? - обомлела Фифа. - Я же не могу долго без дерева.
- Думаю, черенок лопаты прекрасно подойдёт тебе для временного жилья, - решила Ариэль.
Так и отправился Быня дальше с дриадочкой, поселившейся в лопате. Единственная приличная дорога от деревни, по которой и увезли истукана, как раз пролегала недалеко от дуба.
- Откуда ты только взялся на мою голову? - возмущалась Фифа. - Сегодня в дубе на ужин медороны, а я, вместо этого... Тьфу! Тебя как звать? Зовут-то как тебя? Имя у тебя есть? - спрашивала она, пока парень не ответил.
- Быня.
- Бы-ы-ыня, - передразнила дриадочка. - Будешь делать, что я скажу, понял? Не хватало ещё, чтобы всякие Быни мной командовали. Взяли волю, понимаешь, по дворцам стучать. Хорошо хоть, палка эта твоя смолой не воняет.
Поначалу Фифа никак не могла примириться со своей участью, обижалась на вредную королеву, вертелась в неудобном черенке, но потом обвыклась и защебетала. Они оказались отличными собеседниками - Фифа без умолку трещала, не давая вставить хоть слово, а Быня её не слушал. Произнесённые с такой скоростью слова имели для него столько же смысла, что и стрекотание кузнечика. К тому же, древесина приглушала голос дриадочки, и стоило лопату нести в руке, а не на плече, как Фифу становилось не слышно.
Быня шагал по сельской дороге вдоль лугов и болот к местному тракту, соединявшему далёкие города.
В этой части королевства крупных поселений не было. Войны прокатывались по стране, сметая города вместе со стенами, и крестьянам было проще уйти в леса или под защиту древней крепости Волчий Клык, что торчала на границе трёх царств и угрожала противнику неприступными бастионами. Вторгаться в других местах армиям мешали горы и болота, и Волчья долина постоянно становилось местом сражений. От обилия событий в одной точке бедные историки совершенно замучились с их хронологией. Апофеозом несуразности стала официальная версия боя, в котором один король три года сражался сам с собой и оба раза победил.
Крепость редко переходила из рук в руки, сидя занозой в тылу наступающих армий и огрызаясь вылазками гарнизона. Построенная гномами и впоследствии захваченная людьми, она уже более века являлась камнем преткновения в отношениях гномьего царства и двух человеческих королевств, в которых правили династии Фисташей и Айронсов. И те и другие, не говоря о гномах, считали крепость своей законной собственностью и регулярно вступали за неё в схватку. Дворяне сражались, крестьяне страдали. Волшебники, почти все дворянского происхождения, не отставали от вояк. Гномы старались обходиться алхимией и нападали реже, потому что дольше взрослело новое поколение воителей.
Фисташи отобрали цитадель у Айронсов лет двадцать назад, выманив солдат соперника представлением бродячего варьете, а недавно успешно истребили две вражеские армии. Сложилась своеобразная традиция - владелец крепости войну первым не начинает. Реформаторы уговаривали короля Фисташа Велеречивого, в просторечии Нудного, разделаться хотя бы с одним обескровленным противником на его же территории, а традиционалисты никак не хотели им уступать. (Именовать королей по номерам перестали во время правления близнецов Фисташей Острого и Чистого, менявшихся на троне каждый месяц и продвинувших нумерацию за вторую сотню.) Прогрессивная часть двора даже обсуждала идею слома старой крепости, чтобы вместе с ней покончить и с глупой традицией. Кражи идолов на границе усугубили воинственные настроения, и реформаторы, воспользовавшись слабостью короля к поимённому перечислению всех отправляемых в поход солдат и лошадей, убедили прислать сюда армию под командованием непобедимого маршала Рига Шпрота. Королевский секретарь Ян Дюбель тоже поехал, чтобы лично разобраться в ситуации и гарантировать законность и быстроту принятия решений.
Быня чудом разминулся с патрулями, хотя ещё неизвестно, кому больше повезло.
Королева дриад всё-таки всучила мешок желудей. Хорошо не зелёных, а очищенных, вымоченных и подсушенных, оказавшихся не такими уж и противными на вкус, и Быня хрустел ими в пути.
Фоновая трескотня из лопаты сменилась рефреном:
- Быня стой, стой, куда идёшь, стой, Быня, проскочили, стой, стой, стой, тпр-р-у-у-у...
- А?
- Перекрёсток проскочили.
- Прес-чего?
- Перекрёсток проскочили, - по слогам произнесла Фифа, - сдай назад. Ещё. Ещё.
Они вернулись на перекрёсток.
- Куда идти? - прогудел Быня.
Фифа затараторила:
- Так, давай сообразим, на западе болото, телега там не проедет, доски у телеги из сосны рода Pinus Snotty, такие сосны растут на севере, а у нас и на юге Pinus Fletus, да прочие осинки-дубки. Я люблю дубки, а от сосен кожа чернеет, как у этой дурочки Ласки, ха-ха, ставлю целый пенс против дырявого шиллинга, что нам на север. Быня?
- А?
- Иди на север. М-м-м... Да. Тяжёлый случай. Длинное облако видишь? Иди туда.
С третьей попытки они направились в нужную сторону. Фифа, забыв обиды, ликовала:
- Ух ты, здорово, настоящее приключение, дальнее путешествие, полное опасностей и тайн, похождения и встречи с мистическими незнакомцами, необычайные загадки и внезапные догадки. И первую головоломку разгадала, как вы думаете, кто? Наблюдательная умница, Фифа великолепная! То есть я, я сама, я - молодец! Не зря я столько книжек прочитала. Фифа такая, великая дива детектива, всё выяснит, всё вынюхает, всё добудет, всех к ногтю прижмёт. Открою своё сыскное агентство, назову луч света в царстве тьмы, нет, лунный свет, нет, лучше солнечный свет, чтобы всё как на свету. Санлайт по-эльфийски. Будешь моим партнёром? Ну конечно, будешь! А, кстати, зачем нам то бревно? Зачем мы его ищем? Быня, что мы ищем, ищем что? Быня, что ищем? Быня, молоко!
- Где?
Фифа была упорным созданием и к концу дня сумела выведать у названного партнёра скудное описание утренних событий.
- Знаешь, - сказала она, - никогда не слышала, чтобы гномы разбрасывались вещами. А демоны сами по себе не ходят, их кто-то послал.
Людей на тракте встречалось мало - к вечеру все торопились добраться до безопасного ночлега. А новоявленные сыщики решили идти и ночью - боялись не догнать телегу. То есть, не то, чтобы решили, Фифа сказала "надо", и Быня пошёл. Справа, вдоль дороги, колосились поля моркусты, любившей заболоченную местность, слева рос пользовавшийся дурной репутацией лес. Но Фифа уверяла: лес как лес, деревья правильные, а больше от леса ничего и ждать не стоит. О лесных обитателях она ничего не знала.
К полуночи безудержную болтовню сменил тихий храп, раздававшийся из черенка, а Быня шагал как заведённый, благо путь освещали напитавшиеся за день солнцем кочаны моркусты.
После этой ночи среди местной нечисти возникло новое поверье: встретить мужика с лопатой - не к добру.
За столь оригинальное знание расплатились жизнями стая волколаков, два чернолисых бура и один саблезубый хомяк, доселе наводивший ужас на окрестности. Кроме того, расстался с головой зомби Рубик. Быня ловко срезал эту голову и, как каменный шар из катапульты, лопатой запустил подальше в лес. Обезглавленное тело, потеряв связь с командным центром из-за дальнего расстояния, уковыляло в пампасы, где волей случая сумело оседлать лошадь и ещё долго пугало селян безголовым видом. А шарик Рубика упал на благодатную почву, прижился, пустил корни, подрос, сменил имя и амплуа и стал травить байки о продавившем грунт до самых костей земли теле, а кто не верил, в того плевался и дул ветрами.
Быня не зря шёл всю ночь. На заре он вышел к таверне - приюту странников в этих негостеприимных краях, где возле конюшни заметил ту самую телегу. Пустую.
Гости таверны надолго запомнили свой завтрак и годы спустя рассказывали эту историю детям и внукам, пугая их перед сном.
Было раннее утро, когда путешественникам и встающим спозаранку сельчанам пора собираться в дорогу. В просторном помещении на первом этаже гости завтракали, сидя на лавках за длинными столами, кто-то разговаривал, кто-то молчал, не совсем проснувшись. Угли потрескивали в очаге и согревали в котле остатки щедро сдобренной маслом полбы, добавлявшей собственный аромат к запахам давно не стиранной одежды и тяжёлому духу, копившемуся здесь годами, как ненужный скарб у завзятого коллекционера старья. Атмосфера спёртая, но мирная и сонная. Ночь прошла спокойно, оборотни отвылись где-то вдалеке, грызня ночных хищников спать не помешала - толстые стены и мощная дубовая дверь служили надёжной защитой от нечисти. И тут надёжная дверь с грохотом рухнула на пол, впустив поток свежего воздуха.
В проёме, на фоне рассвета, стоял молодой амбал и вертикально держал перед собой большую лопату. Не говоря ни слова, он боком протиснулся внутрь и в оглушительной тишине стал обходить столы и разглядывать едоков.
- Этот? - басом спросил он у лопаты и указал на одного из бородачей.
Прислушался, как будто та что-то отвечала.
- Ладно, - уронил амбал и пошёл дальше.
Все ошалело наблюдали за происходящим.
- Этот? - ткнул он в другого.
Видимо, лопата ответила утвердительно, потому что амбал тут же врезал по носу бородатому мужичку. Тот упал на пол без сознания. А амбал продолжил совершать обход.
Никто не понимал, почему досталось именно этому мужичку. В чём он провинился и виноват ли вообще? Кто будет следующим? Люди в панике жались по углам; два лесоруба синхронно бросились под стол и стукнулись лбами; кто-то попытался улизнуть, но наткнулся на протянутую лопату и строгий взгляд амбала. Тот погрозил пальцем и молча указал на скамейку.
- Этот? - и впечатлительный путешественник сам без сил сполз вниз, не дожидаясь вердикта шанцевого инструмента.
Толстый разбойник подскочил сзади и огрел амбала табуреткой. Тот развернулся, отобрал табуретку и насадил её на голову смельчака, пристукнув для верности кулаком. Хорошо вошла. Когда разбойника откачали, табуретку пришлось ломать на части, чтобы снять.
Амбал обошёл весь зал, оглядел бледные лица и решил:
- Ладно.
Взял за ногу оглушённого мужичка и потащил на выход.
- А деньги? - проблеял хозяин таверны. - Он не заплатил. Денег нет.
Амбал повернулся, задумался на минуту и пробасил:
- А если найду?
Трактирщик сглотнул, затрясся и пролепетал:
- Не надо. Денег не надо.
- Ладно. Денег не надо. Надо молока и пирогов.
Хозяин мухой метнулся на кухню, приволок кувшин молока и кусок пирога с капустой. Амбал благосклонно принял дар, в два укуса прикончил пирог, гулкими глотками выпил молоко, со счастливой улыбкой вернул кувшин и хлопнул хозяина по плечу.
- Спасибо! - а потом добавил: - Ещё мёд нужен.
Наконец амбал ушёл со своей добычей и горшочком мёда, оставив трактирщика растирать отбитое плечо.
Чтобы им не мешали, допрос решили провести на конюшне. Быня приводил мужичка в чувство лёгкими шлепками ладонью по щекам, отчего голова подозреваемого моталась от плеча к плечу, а лицо приобрело пунцовый цвет. Наконец тот застонал, пришёл в себя и воззрился на обильно обляпанную молоком физиономию.
- Шотакое? - прогнусавил он.
- Идол? - спросил Быня.
- Кутьма я, - открестился мужичок.
Быня подумал и приставил к распухшему носу Кутьмы кончик черенка.
- Куда идола дел, голубчик? - звонким голоском поинтересовалась лопата.
Кутьма скосил глаза на говорящий инструмент и жалобно заныл.
- Помычи мне тут! - пригрозила лопата. - Последний раз спрашиваю, где идол?
- Не знаю. Меня Гуфель усыпляет, чтобы я не видел, куда едем, - залебезил Кутьма.
- Подробнее!
- Да не знаю я, - скулил Кутьма. - Я возница, а он колдун и помощник другого колдуна. В полдень усыпил, ночью я тут проснулся.
- А сам он где?
- Наверху спит.
- Ясно. Быня, идём обратно.
Быня снова прошествовал через зал, мимо бросившихся врассыпную людей, которые не успели улизнуть за время его отсутствия. В одной руке зажата лопата, во второй болтался Кутьма. Тот тихонько приговаривал, впрочем, не надеясь, что его послушают:
- Я сам могу идти. Я могу идти сам...
Быня поднялся на второй этаж по скрипучим ступеням, Кутьма указал нужную комнату. Большинство посетителей ночевали вповалку внизу, колдун же отдыхал в отдельной спальне.
Минуту Быня переводил взгляд с лопаты на Кутьму и обратно - руки заняты, открыть дверь нечем. И тогда Быня пнул дверь ногой. Обычно двери у него проваливались внутрь, реже пролетали часть пути, но эта стоймя влетела в комнату и грохнулась о противоположенную стену. Раздался вскрик, звон стекла, и дверь плавно упала на пол, явив разбитое окно и забытые башмаки.
Комната оказалась небольшой, половину её занимало ложе со скомканным одеялом, справа на стуле валялась остроконечная шляпа. Быня вошёл в комнату и выглянул в окно. Внизу лежало скрюченное тело колдуна. Быня примерился своей ступнёй к ставшим бесхозным башмакам, но только досадливо крякнул - нелегко найти обувь на такие лапищи. Шляпа тоже никуда не годилась, но под ней нашлась тощая котомка. Быня половчее взял Кутьму за шиворот, а второй рукой попытался удержать лопату вместе с котомкой.
Кутьма тут же извернулся, послышался треск материи, ворот рубахи остался у Быни в кулаке, а Кутьма бросился бежать.
- Стоять! - завопила Фифа.
Тот услышал и припустил быстрее. Но далеко убежать ему было не суждено. Кутьма так торопился, что споткнулся на лестнице, кубарем скатился вниз и свернул себе шею.
- М-да. Следствие принимает неожиданный оборот, подозреваемые мрут как мухи, - негромко заметила Фифа, когда они спустились вниз. - Прямо эпидемия.
Хозяин заведения в ужасе рассматривал мёртвое тело.
- Что это? Как это? Это ты его? - спросил он Быню.
- Нет. Сам.
- А его приятель?
- В окно выпал.
- Тоже сам?
- Да. Пальцем не тронул. Эпидемия, - многозначительно произнёс Быня и ушёл, никем не остановленный.
Они осмотрели труп колдуна, но ничего интересного не нашли. Только амулет забрали, да заодно конфисковали осиротевших лошадей с телегой. В ней Фифа обнаружила несколько свежих листьев и маленьких веточек. Дриадочка их тщательно исследовала и сделала вывод:
- Вчера они заезжали в лес. А подходящий лес поблизости только один, до других не успели бы добраться. Мы тоже мимо него прошли. Так что нам туда, будем искать, где они проехали.
В котомке колдуна, помимо личных вещей и пары монет, лежал журнал сборщика податей, с пометками о расположении окрестных деревенских капищ и надписью на обложке "Архив".
Быня не выспался и дремал в телеге с поводьями на коленях, Фифа щебетала, лошади шли сами. Шли уверенно, по привычному для них маршруту, к полудню добрались до леса и свернули на еле приметную дорожку. Быня уже храпел, Фифа вылезла из черенка, любовалась деревьями и поедала мёд из горшочка, слизывая лакомство с пальцев. Других дриад рядом не ощущалось, что странно, ведь зелень радовала глаз. Заросли становились гуще, ветки над головами создавали зелёный полумрак, пахло сырой древесиной и прелыми листьями.
Стоявшее у дороги мёртвое дерево заскрипело, зашевелилось, открыло алые глаза и толстым суком перегородило путь.
- Пропуск! - прохрипело дерево, невпопад открывая рот-дупло.
- Ой-о! - вскрикнула Фифа, выронила горшочек и спряталась в лопату.
Быня заливисто всхрапнул.
- И этот спит, всегда кто-то спит, - ворчало дерево, обшаривая голыми ветками одежду человека, пока не нащупало амулет колдуна. - Вот же он. Нет, чтобы сразу предъявить, лентяй теплосочный. Проезжайте.
Лошади двинулись дальше, вскоре вывезли телегу на опушку, и дриадочка растолкала компаньона.
- Смотри, что это там? - прошептала она.
На поляне, в окружении сплошного частокола идолов, стоял четырёхгранный каменный столб, высотой аршинов двадцать. На нём синим пламенем горели крупные руны. Что происходит на уровне человеческого роста, видно не было - загораживал частокол, а вокруг столба кружило с десяток демонов. Их влекло ураганным ветром вместе с массой листьев, песка и мусора, закручивая по спирали к центру ветроворота. Ветер должен был завывать, но стояла неестественная тишина, доносилось только какое-то невнятное бормотание. Те демоны, что достигали столба, врезались и размазывались по нему, окропляя его своей кровью, и она, вперемешку с ошмётками тел, стекала вниз, шипя на горячих рунах.
- Ладно, - нахмурился Быня, спрыгнул с телеги и с лопатой наперевес пошёл вперёд. Дриадочка юркнула в черенок.
Бормотание стало громче - надтреснутый голос вещал:
- О великий Барм Аглот, в девичестве Бранда Шмыг, возраст тридцать семь эонов, зарегистрированный по адресу гора Тьхумоттть... Тьхумоттать... Тьфу. Кому это надо? Заклинаю тебя именами ста двадцати восьми богов, божков, прибожников, подбожественников и убожеств, чьи идолы взирают на тебя в скорби, печали, прострации, угнетённом состоянии, нужное подчеркнуть... Какой кретин это писал?
Быня подошёл к забору из кумиров. Они стояли к нему спиной, но он знал своего Ба-Бу со всех сторон и двинулся в обход, высматривая знакомые сучки, пока голос перечислял сто двадцать восемь божественных имён.
- Гень-Ди, Ксес, Зоолот, Каратос, Шерриф, Жорбо, Похот, - занудствовал голос.
- Вот он, - прошептал Быня и начал копать.
Быня копал быстро. Он докопал до основания идола и потянул его на себя, преодолевая невесть откуда взявшееся сопротивление, будто тот был привязан невидимыми нитями к соседям. В образовавшуюся щель стало видно спину чародея. Тот, в красно-чёрной мантии и остроконечной шляпе с широкими полями, стоял за небольшой кафедрой. На ней лежал раскрытый фолиант.
Последний демон, пролетая мимо, заорал:
- Повелитель! У тебя Ба-Бу воруют!
- Чего только не придумают, лишь бы в жертву себя не приносить, - проворчал чародей, не соизволив оторваться от книги.
Быня же изо всех сил вырывал идола и надеялся, что больше никто не заметит пропажу.
Чародей перелистнул страницу:
- Барм Аглот, именем твоим, своим, третьего лица, повелеваю тебе немедля разрушить крепость Волчий Клык, что находится в пятидесяти пяти верстах отсюда по азимуту сто тридцать девять.
Быня упёрся ногами в стоящих забором истуканов, спиной налёг на идола и наконец повалил его. Вскочил и потащил его с поляны, а Фифа преодолела страх и волокла рядом лопату, царапая ей землю.
- Стой! - заметил их колдун. - Цепь нельзя размы...
С вершины центрального столба в шляпу колдуна ударила молния и прервала его слова. Каменный столб лопнул и обрушился вниз водопадом щебня. Нечеловеческий хохот прогрохотал с высоты, и будто невидимый исполин резко втянул в себя воздух. Взрыв-наоборот повалил часть забора, подбросил Быню и Фифу вверх и назад и перекинул их к тому месту, где стоял чародей. От него остались лишь дымящиеся сапоги в круге обгоревших полей шляпы.
Когда отгремело эхо, Фифа, стоя на четвереньках, произнесла:
- Ну дела-а... - и восторженно добавила: - Теперь в дубе неделю только меня слушать будут!
Быня лежал на спине и ощупывал себя. Хорошо, что он приземлился на самую крепкую часть тела, пропахав головой небольшую канаву.
- Ух ты, а что это у нас за книжечка? - Фифа с интересом смотрела на упавший фолиант. - Мыр Лорди. Жуть какая. Давай откроем? Быня? Бы-ыня-а! Книжечку открой, пожалуйста, интересно же! Ну ладно, ладно, я сама.
Она потянула за увесистую обложку. Быня поднялся на ноги и помог открыть тяжёлый переплёт. Потом подобрал оставшийся от колдуна сапог, приложил к своей ступне, крякнул и отбросил в сторону. Поднял остатки шляпы и зачем-то повесил себе на шею.
- Да ты красавчик, - рассмеялась Фифа. - Смотри, там изнутри имя владельца вышито. Инь Дю... Индюк? Жаль, дальше обгорело.
- Ладно, - махнул рукой Быня и отправился проверять своего кумира - не повредил ли ему взрыв?
Фифа вернулась к фолианту и, наморщив лоб от усердия, стала читать странные письмена:
- Томипетерипутаансуу. Юссисюдянмаа... Фух! Ничего не понятно, язык сломаешь. А вот тут понятно написано, "Королевская библиотека Фисташа". Э-э-э... Библиотека вашего короля? Ну дела-а... - снова протянула дриадочка. - Нет, пожалуй, две недели, не меньше.
Маршал Шпрот сидел возле шатра на холме и угрюмо взирал на пасторальный пейзаж вдали. Вокруг же холма кипела жизнь походного лагеря - элитный отряд королевской гвардии располагался на ночлег. Плохое настроение маршала было объяснимо, ему обещали бой и славу, а вместо сражений, армия третий день торчала в сельской глуши.
- Если и завтра ничего не обнаружат, будем сниматься, - мрачно произнёс маршал.
- Риг, не переживай, вот-вот всё решится. Мои дознаватели работают, а гномы наверняка нервничают и могут в любой момент совершить ошибку, - ответил стоящий рядом королевский секретарь.
На фоне прославленного вояки, который не снимал кирасы неделями и провёл всю жизнь в походах, секретарь казался особо тщедушным книжным червём, месяцами не вылезавшим за пределы дворца. Маршал был неподвижен, как монумент, секретарь же постоянно вертелся и дёргался, а если вдруг замирал, то обязательно шевелил хотя бы пальцами.
- Дюбель, ты мне это уже говорил. Однако доказательств как не было, так и нет. С чего ты решил, что это гномы?
- Мои люди - профессионалы. Всё будет, не переживай, - повторил секретарь. Впрочем, в его голосе уже не слышалось былой уверенности. - Они обязательно найдут подтверждение вины гномов, вот увидишь.
|