Приходилось признать, машину он водил отлично, когда не превышал скорость. Как и многое другое, казалось, он делает это без малейших усилий. На дорогу он смотрел лишь мельком, тем не менее, колеса отклонялись от центра полосы максимум на сантиметр. Одна его рука лежала на руле, а вторая - на моей руке на сиденьи. Он смотрел на заходящее солнце, переводил глаза на меня - на мое лицо и волосы, развевавшиеся в окно, и наши сплетенные руки.
Он нашел по радио станцию, передававшую музыку прошлых лет, и стал подпевать песне, которую я никогда не слышала. А он знал каждую строчку.
- Тебе нравится музыка пятидесятых? - поинтересовалась я.
- В пятидесятые музыка была хороша. Куда лучше, чем в шестидесятые, или в семидесятые... пфф! - содрогнулся он. - В восьмидесятые было еще терпимо.
- Ты когда-нибудь скажешь мне, сколько тебе лет? - спросила я нерешительно, не желая портить ему хорошее настроение.
- А это имеет значение, сколько именно? - его улыбка, к моему облегчению, ничуть не померкла.
- Да нет, в общем-то, но мне просто любопытно... - я прищурилась. - Ничто так не мешает спать ночью, как неразгаданная тайна.
- Я вот думаю, не расстроишься ли ты... - задумчиво сказал он себе под нос. Его взгляд обратился к солнцу, минуты шли в молчании.
- А ты проверь, - нарушила я тишину.
Он вздохнул, и заглянул мне в глаза, на несколько мгновений совершенно, казалось, забыв о дороге. Что бы он в них не увидел, это его приободрило. Он повернулся к солнцу - свет заходящего светила отразился от его кожи рубиновыми блестками - и заговорил:
- Я родился в Чикаго, в 1901 году, - он умолк, и глянул на меня искоса. Я тщательно изображала неудивленное выражение лица, терпеливо ожидая продолжения. Он еле заметно улыбнулся, и продолжил. - Карлайл нашел меня в больнице летом 1918 года. Мне было семнадцать, и я умирал от испанского гриппа.
Он услышал мой внезапный вдох, хотя для моих собственных ушей он был практически не различим.
- Я не слишком хорошо все это помню - много лет прошло, а память о человеческих днях вообще выветривается. - Он ненадолго погрузился в свои мысли, прежде чем заговорил снова. - Но я помню, как чувствовал себя до того, как Карлайл меня спас. Мне было очень плохо, такое состояние не забыть.
- А твои родители?
- Они уже погибли от болезни. Я остался один. Поэтому Карлайл выбрал меня. В хаосе эпидемии никто так и не заметил, что я пропал из больницы.
- А как он... тебя спас?
Прежде, чем он ответил, прошло несколько секунд. Казалось, он тщательно подбирает слова.
- Это было очень тяжело сделать. Не у всех нас есть достаточно силы самообладания, чтобы все получилось. Но Карлайл всегда был самым человечным, самым сострадательным из нас... Не думаю, что равного ему можно найти за всю историю нашего существования, - он замолчал. - А для меня это было просто очень, очень болезненно.
Он плотно сжал губы, и мне стало понятно, что ни слова более по этой теме он говорить не намерен. Я подавила любопытство, хотя оно было еще далеко не удовлетворено. Мне нужно было многое обдумать, взвесить по данному поводу, идея только начала формироваться в моей голове. Без сомнения, его быстрый ум уже разгадал, какой надеждой я начала тешить себя.
Его тихий голос прервал мои размышления.
- Он сделал это из-за одиночества. Обычно, именно по этой причине принимают такое решение. Я был первым членом семьи Карлайла, но и Эсме он нашел вскоре после того. Она упала с утеса. Ее привезли прямо в больничный морг, хотя, неизвестно из каких сил, ее сердце на тот момент все еще продолжало биться.
- То есть, человек должен умирать, чтобы стать... - мы никогда не произносили этого слова, и сейчас я не смогла его выговорить.
- Нет-нет, это просто Карлайл такой. Он никогда бы не сделал этого с человеком, у которого был бы другой вариант.
Уважение в его голосе, когда он говорил о своем отце, каждый раз слышалось совершенно явственно.
- Но он сам говорит, что в такой ситуации сделать это легче... когда кровь слаба, - продолжил он. Он смотрел на потемневшую дорогу, и я почувствовала, что тема снова закрывается.
- А Эмметт с Розали?
- Карлайл сделал Розали членом нашей семьи следующей. Я только много позже понял, что он надеялся, что она станет для меня тем, кем Эсме была для него... он всегда следил за тем, что думает, когда находился рядом со мной, - Эдвард закатил глаза, - Но она никогда не стала для меня никем, более сестры. Всего лишь два года спустя она нашла Эмметта. Она охотилась - мы жили в Аппалачах в тот период - и наткнулась на медведя, который его практически прикончил. Она несла его к Карлайлу больше сотни миль, боясь, что у самой у нее все сделать не получится. Я только сейчас начинаю догадываться, как тяжело ей дался тот путь, - он внимательно взглянул на меня, поднял наши руки, все еще сцепленные вместе, и провел тыльной стороной ладони по моей щеке.
- Но у нее же все получилось, - подбодрила я его, стараясь отвести взгляд от невыносимой красоты его глаз.
- Да, - прошептал он. - Она что-то увидела в его лице, что придало ей достаточно сил. И с тех пор они неразлучно вместе. Иногда, они даже живут отдельно от нас, как супружеская пара. Но мы ведь должны притворяться, и чем младше возраст мы указываем, тем дольше мы можем прожить на любом новом месте. Форкс оказался для нас идеальным вариантом, так что мы все поступили в школу, - рассмеялся Эдвард. - Полагаю, через несколько лет, нам придется играть их свадьбу, в очередной раз.
- А Элис и Джаспер?
- Элис и Джаспер - два уникальных создания. Они оба стали разумны - как мы это называем - без руководства извне. Джаспер был членом другой... семьи. Семьи, очень отличающейся от нашей. Со временем, он стал чрезвычано подавлен, и начал странствовать в одиночестве. Элис нашла его. Как и у меня, у нее есть определенный дар за пределами нормы для нашего вида.
- Правда? - перебила я его, забывшись. - Но ты же сказал, что ты единственный умеешь читать мысли людей.
- А это так и есть. Она умеет другое. Она видит кое-что - события, которые могут произойти, грядущее, будущее. Но эти видения субъективны. Будущее не имеет четко предопределенной формы. Предпосылки меняются.
Когда он это произнес, его челюсти сжались, и глаза метнулись на меня и снова прочь так быстро, что я не была уверена, не показался ли мне этот взгляд.
- А что именно она видит?
- Например, она увидела Джаспера, и поняла, что он ищет ее, еще до того, как он сам это понял. Она увидела Карлайла и нашу семью, и вместе они пришли к нам. Она больше всего чувствительна к не-людям. К примеру, она всегда предвидит, когда другие группы нашего вида приближаются к нам. И любую угрозу, которую они могут собой представлять.
- А что, существует много групп... вашего вида? - я была удивлена. И сколько же их ходит среди нас не узнанными?
- Нет, не много. Но большинство из них не селится на одном месте. Только такие как мы, кто отказался от охоты на вас, людей, - быстрый взгляд в мою сторону, - могут жить бок о бок с представителями человеческого вида сколько-нибудь продолжительное время. Мы нашли только одну семью, подобную нам, в маленьком поселке на Аляске. Мы жили вместе с ними какое-то время, но нас там получилось слишком много, и это стало привлекать внимание. Ведь такие как мы, кто живет... иначе... стараются держаться вместе.
- А другие?
- Кочевники, странники, в большинстве своем. Нам всем довелось пожить такой жизнью, в свое время. Это приедается, как и все прочее в жизни. Но изредка мы набредаем друг на друга, потому что все мы предпочитаем север.
- Это почему?
Мы уже подъехали к моему дому, припарковались, и Эдвард заглушил мотор. Было очень темно и тихо, луны не было. Свет на веранде не горел, значит, отец еще не вернулся домой.
- У тебя сегодня днем глаза открыты были, или как? - подколол он. - Думаешь, я могу пройти по улице среди бела дня, так что вся дорога не станет запружена авариями? По этой причине мы и выбрали Олимпийский полуостров - одно из самых пасмурных мест в мире. Приятно иметь возможность выходить на улицу днем. Ты себе не представляешь, как можно устать от жизни только в ночное время за восемьдесят с хвостиком лет.
- Значит, вот откуда взялись легенды.
- Скорее всего.
- А Элис тоже пришла к вам из другой семьи, как и Джаспер?
- Нет, и это настоящая тайна. Элис не помнит свою человеческую жизнь совершенно. И не знает, кто ее создал. Она очнулась в одиночестве. Кто бы не создал ее, он просто оставил ее, и ушел, и никто из нас не понимает почему, и как, он сумел это сделать. Если бы у нее не было этого особенного дара, если бы она не предвидела встречи с Джаспером и Карлайлом, и не узнала, что однажды она станет одной из нас, скорее всего, она бы превратилась в совершенную дикарку.
О стольком нужно было подумать, столько еще вопросов мне хотелось задать. Но, к моему величайшему стыду, у меня заурчало в животе. Я была так заинтересована рассказом, что даже не заметила, как проголодалась. Сейчас голод вдруг прорезался с неожиданной силой.
- Извини, я тебе не даю поужинать.
- Да я в порядке, правда.
- Я никогда так долго не бываю с теми, кто питается едой. Я забыл.
- Я хочу остаться с тобой, - сказать это в темноте было намного легче, хотя я понимала, что при этих словах мой голос предаст меня, выдаст мою безнадежную зависимость от него.
- А мне нельзя войти? - спросил он.
- А ты бы хотел? - я не могла представить себе это богоподобное существо сидящим на облезлом кухонном стуле моего отца.
- Хотел бы, если можно, - я услышала, как его дверца тихо закрылась за ним, и практически в ту же секунду он оказался рядом с моей, открывая ее для меня.
- Очень человеческие манеры, - похвалила я его.
- Безусловно, они у меня остались.
Он шел рядом со мной в темноте, так тихо, что мне приходилось все время на него коситься, чтобы убедиться, что он не исчез. Ночью он выглядел куда обычнее. По-прежнему бледный, красивый, как мечта, но уже не то фантастическое сверкающее существо из нашего залитого солнцем дня.
Он скользнул к двери передо мной, и открыл ее, придерживая, чтобы я вошла. Я остановилась в проеме.
- Дверь была незаперта?
- Заперта. Я просто взял ключ из-под карниза.
Я вошла вовнутрь, включила свет на веранде, и повернулась к Эдварду с приподнятыми бровями. Я была уверена, что никогда при нем не доставала ключ.
- Мне просто было любопытно знать о тебе побольше.
- И ты за мной шпионил? - но необходимой доли возмущения вложить в голос не получилось Я была польщена.
А он и не раскаивался в содеянном.
- Чем же мне еще заниматься по ночам?
Я решила пока это никак не комментировать, и прошла из прихожей на кухню. Он снова оказался там прежде меня, не нуждаясь в проводнике. Он уселся на тот самый стул, на котором я пыталась его представить. Его красота осветила кухню. Прошло несколько минут прежде, чем я сумела отвести взгляд.
Я сосредоточилась на ужине, достав из холодильника вчерашнюю лазанью, аккуратно выложив кусочек на тарелку, и поставив его в микроволновку. Тарелка вращалась, наполняя кухню запахом помидоров и орегано. Когда я заговорила, я не сводила глаз с лазаньи.
- И как часто? - равнодушным тоном поинтересовалась я.
- М-м-м-м? - отозвался он, как будто я оторвала его от мыслей о чем-то совершенно ином.
- Как часто ты здесь бываешь?
- Я прихожу сюда практически каждую ночь.
Я обернулась, в ошеломлении.
- Зачем?
- За тобой интересно наблюдать во сне, - сказал он просто, будто констатируя очевидное. - Ты разговариваешь.
- О нет! - выдохнула я, и жар залил мое лицо до корней волос. Моя рука нашла край кухонного стола, чтобы не потерять равновесие. Я знала, что говорю во сне, мама часто поддразнивала меня за это. Но мне и в голову не приходило, что и здесь придется об этом беспокоиться.
На его лице немедленно отобразилась досада.
- Ты очень на меня сердишься?
- Это зависит! - я чувствовала себя так - и голос звучал соответственно - будто из моих легких разом пропал весь воздух.
- От?
- Того, что ты услышал! - простонала я.
Мгновенно, беззвучно, он оказался рядом со мной, ласково взяв мои руки в свои.
- Не обижайся, - умоляюще попросил он. Его лицо опустилось до уровня моих глаз, не отпуская моего взгляда. Мне было стыдно. Я пыталась смотреть в сторону.
- Ты скучаешь по маме, - прошептал он. - Ты переживаешь за нее. А если идет дождь, от его звука ты не можешь успокоиться. Раньше ты много говорила о доме, то теперь уже реже. Однажды ты сказала - здесь слишком зелено! - он тихо рассмеялся, надеясь - это было очевидно - не обидеть меня еще сильнее.
- Еще что-нибудь? - сухо спросила я.
Он понимал, к чему я веду.
- Ты звала меня по имени, - признался он.
Я вздохнула, признавая свое поражение.
- И часто?
- Скажи конкретно, что ты понимаешь под словом "часто"?
- О нет! - я уронила голову.
Он прижал меня к груди, нежно и естественно.
- Не чувствуй себя неловко, - прошептал он мне на ухо. - Если бы я мог спать и видеть сны, все они были бы о тебе. И мне за это не стыдно.
В этот момент мы оба услышали звук шин на подъездной дорожке, увидели свет фар, который промелькнул через окна и пробежал по прихожей. Я застыла в его руках.
- Ты хочешь, чтобы твой отец знал, что я тут? - спросил он.
- Не уверена... - я старалась быстро обдумать эту возможность.
- Тогда в другой раз...
И я осталась одна.
- Эдвард! - прошептала я.
Ответом мне был лишь призрачный смешок, и ничего более.
Ключ моего отца отпер дверь.
- Белла? - позвал он. Раньше меня это раздражало - ну кто еще мог тут быть? Внезапно, вопрос показался не таким уж неуместным.
- Я здесь, - надеюсь, он не услышал истерической нотки в моем голосе. Я схватила свою тарелку из микроволновки и уже сидела за столом, когда он вошел. Шаги Чарли звучали так шумно после целого дня с Эдвардом.
- Ты не подогреешь и мне кусочек? Я вымотался. - Наступая на задники своих ботинок, он принялся стаскивать их с ног, держать за спинку стула, на котором сидел Эдвард.
Я подхватила тарелку, быстро глотая свою еду, пока разогревала ужин для отца. Она была все еще горячей и обжигала язык. Я налила молоко в два стакана, пока грелась вторая лазанья, и поспешно глотнула из своего, чтобы сбить жар во рту. Ставя стакан на стол, я заметила рябь на молоке, и поняла, что мои руки трясутся. Чарли сел на свой стул, и контраст между ним и тем, кто сидел на этом стуле до него, был забавным.
- Спасибо, - сказал он, когда я поставила его еду на стол.
- Как прошел твой день? - спросила я. Слова вырвались поспешно, я с ума сходила от нетерпения улизнуть в свою комнату.
- Хорошо. Клев был отличный... а ты-то как? Все сделала, что собиралась?
- Да не совсем - погода была слишком хорошая, чтобы дома сидеть, - я сунула в рот еще кусочек.
- Да, денек был что надо, - согласился отец. И это сильное преуменьшение, подумала я про себя.
Покончив с остатками лазаньи, я залпом проглотила остатки молока.
Чарли удивил меня неожиданной наблюдательностью.
- Куда-то торопишься?
- Да, я устала. Хочу лечь пораньше.
- А выглядишь ты какой-то возбужденной, - подметил он. Ох, ну почему, почему именно сегодня он решил обратить на меня внимание?
- Правда? - все, что я смогла сообразить в ответ. Несколькими быстрыми движениями я вымыла посуду, и поставила тарелку и стакан вверх дном на полотенце сохнуть.
- Сегодня суббота, - протянул Чарли.
Я ничего не ответила.
- Никаких планов на сегодня?
- Нет, пап. Я просто хочу лечь спать.
- Что, в городе ни один парень тебе не приглянулся? - он явно что-то подозревал, но старался выглядеть равнодушным.
- Пока никто из мальчиков как-то не нравится, - я постаралась не делать особого акцента на слове мальчики, пытаясь не соврать Чарли.
- Я думал, может этот Майк Ньютон... ты говорила, он к тебе хорошо относится.
- Он просто друг, пап.
- Ну и ладно, все равно ты слишком хороша для любого из них. Погоди, пока в колледж поступишь, тогда и начнешь подыскивать пару.
Мечта каждого отца - сплавить дочь из дому до того, как ей в голову ударят гормоны.
- Я тоже думаю, что так будет лучше, - согласилась я, направившись вверх по ступенькам.
- Доброй ночи, солнышко, - сказал он мне в след. Не сомневаюсь, что он весь вечер будет прислушиваться к каждому звуку, ожидая, когда же я попытаюсь ускользнуть из дома.
- Утром увидимся, пап, - увидимся в полночь, когда ты будешь заглядывать в мою комнату, проверяя, на месте ли я.
Я старательно изображала медленные и тяжелые шаги по пути в комнату. И дверь захлопнула погромче, чтобы он непременно услышал звук. И тут же на цыпочках подбежала к окну. Я распахнула его и высунулась в ночь по пояс. Мои глаза безуспешно старались разглядеть что-то в непроглядной тени деревьев.
- Эдвард? - прошептала я, чувствуя себя полной идиоткой.
С тихим смешком, его голос послышался из-за моей спины:
- Да?
Я обернулась, непроизвольно схватившись за горло от неожиданности.
С широкой улыбкой, он развалился на моей кровати, подложив руки под голову, свесив ноги - воплощение расслабленности.
- Ох, - выдохнула я, мои ноги подкосились, и я осела на пол.
- Просто дай мне минутку, чтобы сердце снова биться начало.
Он медленно сел на кровати, чтобы снова меня не напугать. Затем наклонился вперед и протянул свои длинные руки, чтобы поднять меня, обняв за плечи, как будто я совсем дитя малое, и усадил меня на постель, рядом с собой.
- Посиди со мной рядом, - предложил он, вкладывая свою холодную ладонь в мои руки. - Как сердце?
- Ты мне скажи - я уверена, ты слышишь его лучше, чем я сама.
От его тихого смеха по постели прошла вибрация.
Мы посидели в тишине еще минуту, прислушиваясь к тому, как замедлялось биение моего сердца. Я думала о том, что Эдвард у меня в комнате... а отец, тем временем, дома.
- Можно мне минутку побыть просто человеком? - спросила я.
- Разумеется, - он сделал изящный жест, позволяя мне приступить к моим занятиям.
- Да, мадам, - и он притворно изобразил статую, застывшую на краю моей кровати.
Я вскочила, подхватив пижаму с пола, сумку с туалетными принадлежностями со стола, и выскользнула за дверь, не включая света в комнате, и плотно притворив ее за собой.
На лестнице было слышно телевизор из гостиной. Я громко хлопнула дверью в ванную, чтобы Чарли не вздумалось подниматься и проверять, чем я занята.
Я старалась делать все молниеносно. Я яростно почистила зубы, стараясь сделать это тщательно и быстро, избавляясь от малейших следов лазаньи. Но горячий душ принимать в спешке не получалось. Я расслабила напряженные мускулы спины, постаралась утихомирить пульс. Знакомый запах моего шампуня заставил меня почувствовать себя так, будто я все еще тот же человек, что и была сегодня утром. Я старалась не думать о сидящем в моей комнате Эдварде, ждущем меня, потому что тогда весь процесс успокоения пришлось бы начинать заново. Наконец, больше тянуть я не могла. Я закрыла кран, поспешно растерлась полотенцем, снова начиная спешить. Я натянула дырявую старую футболку и серые треники. Сейчас слишком поздно было сожалеть о том, что я не взяла с собой шелковую пижаму из коллекции "Секреты Виктории", которую мама подарила мне два дня рождения назад, и которая так и лежала с не оторванной этикеткой где-то в бельевых ящиках дома в Финиксе.
Я снова просушила волосы полотенцем, прочесала щеткой. Забросив полотенце на сушилку, я сунула щетку для волос и зубную пасту в сумку, а затем сбежала вниз по лестнице, чтобы показаться Чарли в пижаме, с мокрыми волосами.
- Спокойной ночи, пап.
- Спокойной ночи, Белла, - отец выглядел по-настоящему удивленным моим видом. Может быть, он все же не станет подниматься ко мне в комнату ночью и проверять, на месте ли я.
Я взлетела по ступенькам, перепрыгивая через две, стараясь делать все очень тихо, и заскочила в комнату, плотно прикрывая за собой дверь.
Эдвард не сдвинулся с места и на миллиметр - изваяние Адониса, присевшее на мое выцветшее одеяло. Я улыбнулась, и его губы тоже изогнулись в улыбке, заставив статую вновь вернуться к жизни.
Он окинул меня оценивающим взглядом, остановившимся на влажных волосах и потрепанной футболке. Он приподнял одну бровь.
- Славно выглядишь.
Я поморщилась.
- Да нет, тебе и правда идет.
- Спасибо, - прошептала я, возвращаясь на кровать, и присев подле него, скрестив ноги. Я рассматривала рисунок линий деревянного пола.
- И для чего все это было?
- Чарли думает, что я собралась улизнуть ночью.
- Вот как, - он обдумал эту мысль. - А почему?
Как будто он не мог прочитать мысли Чарли куда отчетливее моих собственных догадок.
- Судя по всему, я выгляжу несколько перевозбужденной.
Он приподнял мой подбородок, и вгляделся в мое лицо.
- Вообще-то, ты выглядишь очень теплой.
Он медленно наклонил свое лицо к моему, прикоснувшись холодной щекой к моей коже. Я старалась сидеть совершенно неподвижно.
- М-м-м-м-м-м-м..., - выдохнул он.
Было очень сложно сейчас, ощущая его прикосновение, связно сформулировать вопрос. Мне потребовалась минута напряженной концентрации рассеянного внимания, чтобы начать.
- Кажется тебе... сейчас намного проще дается... быть со мной так близко.
- А тебе сейчас это проще дается? - промурлыкал он, скользя носом по краю моего лица. Я почувствовала движение его левой руки, легче крыла ночной бабочки, откидывающей мои мокрые волосы за спину, чтобы его губы смогли найти впадинку под моим ухом.
- Намного, намного легче, - сказала я, пытаясь вздохнуть.
- Хм-м-м.
- Я хотела спросить... - начала я, но его пальцы начали медленно скользить по моей ключице, и я совершенно упустила свою мысль.
- Да? - выдохнул он.
- Почему стало легче..., - мой голос дрогнул, к моему величайшему смущению, - как ты думаешь?
Я почувствовала дрожание его дыхания на моей шее, когда он рассмеялся.
- Победа разума над плотью.
Я отодвинулась. Когда я пошевелилась, он неподвижно застыл, и я перестала чувствовать звук его дыхания.
Мы осторожно глядели друг на друга несколько мгновений, а затем его стиснутые челюсти постепенно расслабились, и выражение его лица сделалось озадаченным.
- Я сделал что-то неправильно?
- Нет... наоборот. Я просто схожу от тебя с ума, - пришлось пояснить мне.
Он задумался над этой фразой, а когда заговорил, голос его звучал очень довольно.
- Правда? - торжествующая улыбка медленно загоралась на его лице.
- Мне встать и поаплодировать? - с сарказмом поинтересовалась я.
Он просиял.
- Я просто приятно удивлен, - пояснил он. - За последнюю сотню лет, или около того, - его голос сделался шутливым, - я себе даже не представлял ничего отдаленно похожего на все это. Я не предполагал, что найду когда-нибудь кого-то, с кем мне захочется быть вместе... иным образом, не так, как с моими братьями и сестрами. А потом выяснить, несмотря на то, что все это так мне внове, что у меня еще и хорошо получается... хорошо получается быть с тобой...
- У тебя хорошо получается все, что ты делаешь, - заметила я.
Он пожал плечами, будто соглашаясь с этим, и мы оба рассмеялись шепотом.
- Но как же теперь тебе это стало даваться так просто? Сегодня днем...
- Это не просто, - вздохнул он. - Но сегодня днем, я все еще... не решился. Прости меня за это, непростительно для меня было вести себя таким образом.
- Ничего не непростительно, - возразила я.
- Спасибо, - улыбнулся он. - Видишь ли... - продолжил Эдвард опустив глаза, - Я не был уверен, что у меня достаточно сил...
Он поднял мою руку и нежно прижал ее к своему лицу.
- И до тех пор, пока продолжала существовать возможность того, что это меня... пересилит, - он вдохнул запах моей ладони, - у меня были... подозрения к самому себе. Пока я четко не определил, что я действительно достаточно силен, что не существует возможности того, что я бы... что я когда-либо смог бы... - я никогда не видела, чтобы он так напряженно подыскивал слова. Это было так... по-человечески.
- Итак, теперь такая возможность исключена?
- Победа разума над плотью, - повторил он, улыбаясь, и его зубы сверкнули даже в полной темноте.
- Ух ты... ну, это оказалось не сложно, - проговорила я.
Он откинул голову и рассмеялся, тихо, практически шепотом, но все равно очень заливисто.
- Не сложно для тебя! - поправил он, дотронувшись до моего носа кончиком пальца.
И тут же его лицо, внезапно, посерьезнело.
- Я стараюсь изо всех сил, - прошептал он, и в голосе слышалась боль. - И если почувствую, что это становится чересчур..., я практически уверен, что смогу уйти.
Я нахмурилась. Этот разговор про уходы мне совершенно не нравился.
- А завтра станет труднее, - продолжил он. - Твой аромат наполнял меня сегодня весь день, и мое восприятие его стало на удивление мягким. Но если я пробуду вдали от тебя даже короткое время, мне придется начинать все заново. Ну, правда, не с нуля, я думаю.
- Тогда не уходи, - ответила я, не в состоянии скрыть желания, чтобы он остался.
- Мне это подходит, - ответил он, и на его расслабившемся лице появилась мягкая улыбка, - Неси кандалы, я твой пленник.
Но при этих словах его длинные руки охватили, словно наручники, мои запястья. Он рассмеялся своим тихим музыкальным смехом. Сегодня вечером он смеялся куда чаще, чем я когда-либо слышала за все то время, которое мы провели вместе.
- Ты выглядишь более... оптимистично настроенным, чем обычно, - заметила я. - Я не видела тебя таким раньше.
- А разве не так и должно быть? - улыбнулся он. - Великолепие и радость первой любви, и все такое. Просто невероятно, какая огромная разница между тем, как ты о чем-то читаешь, видишь на картинах, и тем, что чувствуешь, когда фактически все это переживаешь, ведь правда?
- Огромная разница, - согласилась я. - Все это куда сильнее, чем я когда-либо представляла.
- Например, - теперь его речь лилась так быстро, что мне приходилось изо всех сил сосредотачиваться для того, чтобы улавливать все слова, - эмоция ревности. Я читал об этом сто тысяч раз, видел, как актеры изображают ее в тысячах различных пьес и фильмов. Я полагал, что понимаю это чувство вполне четко. Но меня просто шокировало... - Он поморщился, - Ты помнишь тот день, когда Майк пригласил тебя на бал?
Я кивнула, хотя мне тот день запомнился по совершенно другой причине.
- Тот день, когда ты снова начал со мной разговаривать.
- Я был поражен той вспышкой протеста, почти ярости, которую я почувствовал. Я сам сначала не понял, что это за эмоция. В тот момент, я больше чем обычно злился, что не мог точно знать, о чем ты думаешь, не мог понять, почему ты ему отказала. Сделала ли ты это исключительно ради подруги? Или у тебя кто-то другой есть? Я знал, что не имею права думать об этом, ни в том, ни в другом случае. И я старался не думать.
- А потом начала выстраиваться очередь, - усмехнулся он, и я нахмурилась в темноту.
- Я все ждал, с неоправданной нетерпеливостью, хотел услышать, что ты им скажешь, хотел понаблюдать за твоим выражением. Я не могу отрицать, что чувствовал громадное облегчение, когда видел досаду на твоем лице. Но я не мог быть уверен до конца.
- В ту ночь я впервые пришел сюда. Я боролся с собой всю ночь, глядя на спящую тебя, я разрывался между тем, что я знал было правильно, нравственно, этично и тем, чего я хотел. Я понимал, что если бы я продолжал игнорировать тебя, как и должен был, или если бы я уехал на пару лет, пока ты сама не уедешь отсюда, то однажды ты бы сказала "да" Майку или кому-то вроде него. И от этого я приходил в ярость.
- И тогда, - прошептал он, - во сне, ты произнесла мое имя. Ты произнесла его так отчетливо, что сначала я подумал, что ты проснулась. Но ты беспокойно перевернулась, и еще раз пробормотала мое имя, и вздохнула. Чувство, которое пронзило меня в тот момент, было обезоруживающим, шокирующим. Я понял, что больше не могу тебя игнорировать.
Он помолчал несколько секунд, скорее всего, прислушиваясь ко внезапно ставшему неровным биению моего сердца.
- Но ревность... это очень странная вещь. Намного более сильная, чем я когда-либо предполагал. И такая иррациональная! Только что, когда Чарли спросил тебя об этом ничтожестве, Майке Ньютоне... - он сердито помотал головой.
- Мне следовало догадаться, что ты станешь подслушивать, - простонала я.
- Разумеется.
- И все же... из-за этого ты испытал ревность? Правда?
- Для меня все это в новинку, ты возвращаешь к жизни человека во мне, и все ощущается сильнее, потому что эти чувства не были испытаны ранее.
- Да ну, брось, - подколола я его, - тебя раздражает эта мелочь, ничто, по сравнению с тем, что мне пришлось узнать, что Розали - Розали! воплощение идеальной красоты, Розали - была предназначена для тебя. Есть Эммет или нет его, но как мне соперничать с этим?
- Соперничество неуместно, - его зубы сверкнули в темноте. Он завел мои руки, которые он продолжал держать за запястья, себе за спину, прижимая меня к своей груди. Я старалась сохранять неподвижность, даже дыша с осторожностью.
- Я понимаю, что соперничество неуместно, - пробормотала я в его холодную кожу, - В этом-то и все дело.
- Конечно, Розали красива по-своему, но даже если бы она не была мне как сестра, даже если бы Эммет не был ее половинкой, у нее никогда бы не получилось стать даже на десятую долю, нет, на сотую долю такой же привлекательной для меня, какой являешься ты.
Его голос звучал серьезно и задумчиво.
- Почти девяносто лет, я жил среди моего племени, и вашего... все время считая, что я самодостаточен, не понимая, что я что-то ищу. И не находя ничего, потому что ты еще не родилась.
- Это так несправедливо, - прошептала я, все еще прижимаясь лицом к его груди, прислушиваясь к его вдохам и выдохам. - Мне ведь вообще не пришлось ждать. Почему мне все досталось совершенно просто так?
- Ты права, - согласился он довольным, задорным тоном. - Мне, безусловно, нужно сделать это все посложнее для тебя.
Он освободил одну свою руку, отпустив мое запястье, которое тут же крепко перехватил второй рукой. Он нежно провел по моим волосам, от головы до талии.
- Тебе всего лишь приходится рисковать своей жизни каждую секунду, которую ты проводишь со мной, а это ведь совсем незначительно. Тебе всего лишь приходится отворачиваться от природы, от человечества... разве это чего-нибудь стоит?
- Не так уж и много. У меня нет чувства, что я чего-то лишена.
- Пока нет, - и его голос внезапно наполнился вселенской печалью.
Я попыталась отодвинуться, чтобы взглянуть ему в лицо, но его рука держала мои запястья в необоримом захвате.
- Что... - начала я, когда его тело внезапно напряглось и замерло. Я тоже замерла, но он вдруг освободил мои руки, и исчез. При этом я практически упала на кровать.
- Ложись скорее! - прошипел он. Я не могла понять, откуда в темноте доносился его голос.
Я быстро накинула на себя одеяло, перевернувшись на бок, и легла так, как я обычно сплю. Я услышала, как дверь бесшумно отворилась на ширину ладони, когда Чарли заглянул в комнату, чтобы убедиться, что я нахожусь там, где мне находиться положено. Я дышала очень ровно, нарочно изображая поверхностные вдохи и выдохи.
Прошла длинная минута. Я все прислушивалась, не будучи уверена, что услышала звук закрывающейся двери. И в следующий миг, я почувствовала объятие холодной руки Эдварда под одеялом, и его губы у моего уха.
- Ты ужасная актриса... Должен тебе сказать, что эта карьера однозначно не для тебя.
- Вот черт, - пробормотала я. Сердце бешено колотилось в моей груди.
Он помолчал.
- Хочешь, убаюкаю тебя?
- Да конечно, - рассмеялась я, - Можно подумать, я смогу спать в твоем присутствии!