Max D. : другие произведения.

Вокруг Великой Реки, часть 2. Две богини

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая часть романа. Русская Америка теперь живет в относительном мире, но на ее границах то революция, то война... Теперь главным героем является сын Алексея Заборщикова, Юрий. Полный текст.

  Часть II. Две богини.
  
  Глава 1. Белый дом.
  
  - А вот это, Юра, и есть Белый Дом, - сказал невысокий человек с явно индейскими чертами лица, показывая на руины древней крепости на противоположной стене каньона Цейи, посреди красных стен которой высилось белое здание.
  
  Все три всадника были в национальных костюмах индейцев динé, иногда известных как навахо - рубашки из оленьей кожи, кожаные же штаны с металлическими заклепками, и чудесной работы мокассины. На головах у них были красные повязки. Но если мужчина и старший мальчик, лет восьми, были явными индейцами, то младший был голубоглазым блондином, впрочем, так же уверенно державшимся на коне, как и старший наездник. Седел на конях не было - динé их использовали редко, а вместо них на лошадях пестрые шерстяные одеяла.
  
  Они ехали по одному из самых прекрасных мест на планете - каньоне Цейи. Большинство динé жиле на плато над каньоном, но дом семьи Юры Кии был в самом каньоне, над знаменитыми персиковыми деревьями, цветущими на дне каньона. Дине там жили уже около четырехсот лет, и Белый Замок, равно как и другие руины, были построены народом, который назывался Анасази - "предки", и который исчез в неизвестном направлении задолго до того, как сюда прибыли предки нынешних обитателей каньона. Красный камень каньона, синее небо над ними - даже маленькому Юре казалось, что красивее места не найдешь.
  
  Майор Юрий Кии был его крестным отцом, и в прошлом году Юру и Сергея, его старшего брата, сделали членами племени Дине. Юра знал в совершенстве язык дине - уже не раз местные дяди и тети остолбеневали, когда говорившим на их языке оказывался маленький русский мальчик. Сергей же, хоть и принадлежал к совсем другому племени - идока - хоть и был индейцем, но не был похож на навахо; индейцы из-за Миссисипи, откуда когда-то родная мать Сергея и его сестры чудом спасла их ценой собственной жизни, сильно отличаются от дине. Но они с Юрой были неразлучны во время школьных каникул, и, конечно, они проводили как можно больше времени в гостях у дяди Юры и его жены, Ирины, которые предпочитали проводить отпуска здесь, в земле предков. Здесь научились не только языку дине, но и верховой езде, и охоте, да и с местными мальчишками носились по каньону, когда дядя Юра и тетя Ира были заняты.
  
  Это был Светлый Понедельник, день после Светлой Пасхи 1815 года. Последние два года отец Сергея и Юры, полковник Алексей Заборщиков, служил в их родном городе, Форт-Россе. А вот сейчас его собирались послать начальником гарнизона в Новый Орлеан, на далекой Миссисипи. И отец с матерью уехали туда на ознакомление и обустройство. Сестры Сергея и Юрия остались у дедушки с бабушкой, а мальчики отпросились к дяде Юре на Пасху и пасхальные каникулы. Ведь Сергей уже учился в школе, а Юре и его сестре, Лизе, предстояло пойти туда в августе. И Лена, их мама, как раз узнавала, насколько хороши школы в Новом Орлеане, или, может, ей придется остаться в Форт-Россе с детьми. Чего делать она категорически не хотела, ведь не так давно, и в первой половине 1811, и с 1812 по конец зимы 1813 года, она почти не видела мужа. Да и в последние два года он все время пропадал - именно он придумал новые планы обороны границ, и он то проверял ход работ, то инспектировал части, то проверял их подготовку... Да и в Австралию с Новой Зеландией пришлось слетать, и не раз, по таким же делам.
  
  Слава Богу, с САСШ был теперь мир. После той войны САСШ передали Русской Америке форт Мишилимакинак, а также ряд островов к западу от Мишиганского полуострова. Сам же полуостров, кроме форта Мишилимакинак, так и остался землей САСШ. Сергей недавно учил географию в школе и рассказал Юре.
  
  А один раз, прошлым летом, всю их семью пригласили в те места, в Порт-Гичигами, Со-Сент-Мари, Мишилимакинак, Сент-Игнас и Виквемиконг. Белые березы, синие озера, пляжи, рыбная ловля... И местные индейцы-оджибуэи, сами себя называвшие чиппеуа, которые так тепло их принимали. А мальчик по имени Амик, или Александр, как его назвали в крещении, стал для него и Сергея названым братом, и потом уехал с ними в Форт-Росс, в подготовительные классы для Форт-Россовского Военного Училища. Он не смог с ними поехать к дяде Юре - у него экзамены в Училище.
  
  У дяди Юры их хоть и баловали - и дядя Юра, и тетя Ира любили их, как родных - но, в отличие от их собственной дочери, Валентины, или их сестер, когда те приезжали сюда, их все время заставляли ходить, бегать и ездить верхом, так же, как здесь воспитывали собственных мальчиков. А сегодня дядя Юра обещал им показать самое чудесное место в каньоне. И вот они здесь.
  
  До Белого Дома добирались довольно долго - надо было спуститься, пересечь каньон, и подняться по еле заметным тропам. Но местные лошади привычно преодолевали подъемы, которые обычно под силу лишь оленями. И вот они в крепости, у стен цитадели, покрытой белой штукатуркой. А вокруг - красные стены каньона, дно его, обычно зеленое, а ныне розовое из-за цветущих персиков, и синее-синее небо над головой.
  
  - Юра, давай это будет наше тайное место, - шепнул Сергей.
  
  - Давай, - загорелся Юра. - Будем сюда каждый раз приезжать.
  
  - А что, и правильно, - сказал дядя Юра. - Это место волшебное. Когда мне чего-нибудь очень уж хочется, я приезжаю сюда и загадываю желание. И оно обычно сбывается. Не всегда так, как я хочу, конечно, но я всегда остаюсь довольным. Когда-то я загадал, что у меня будет сын. И твой папа позвал меня крестным. И появился у меня крестный сын. Так что все исполнилось...
  
  - А тетя Ира говорит, что у нее, наверное, родится мальчик. Так что скоро у тебя будет родной сын.
  
  - Наверное, да, женщины дине это определяют по своим признакам. Но все равно ты всегда будешь моим любимым крестником. И ты, Серега, хоть мне и не крестник, но родной. Мы ж с твоим папой тебя с сестрой вместе впервые увидели...
  
  А теперь вернемся домой. Думаю, будет сегодня очень вкусно - будут и куличи с пасхой, и баранина, и наша родная кукурузная каша. И еще кое-какие сюрпризы.
  
  И сюрприз был! Дома их поджидали папа с мамой, прилетевшие в каньон Цейи по дороге домой, в Форт-Росс.
  
  - Христос воскресе!
  
  - Воистину воскресе!
  
  Алексей и Лена поочередно обнимали своих чад.
  
  - Мы подумали и решили. Едем все вместе в Новый Орлеан. Будем там два или три года, вы заодно французский выучите. А потом вернемся в Форт-Росс. Если, конечно, папе разрешат.
  
  - Разрешат, куда они денутся...
  
  Алексей посмотрел на Юру-старшего и добавил:
  
  - И чтоб тебе жизнь медом не казалась. Попросил назначить тебя своим заместителем. Согласились...
  
  Глава 2. Молодой предприниматель.
  
  - Покупайте Ново-Орлеанские Ведомости! Генерал Итурбиде перешел на сторону восставших! Войска повстанцев вошли в Мехико! У Русской Америки новый сосед - независимая Мексика!
  
  Несколько человек бросились к Юре и почти мгновенно расхватали все оставшиеся газеты. Юра спрятал деньги в пакетик и положил его в карман. Двести газет, итого двадцать рублей, и десять процентов - два рубля - его.
  
  Юра присел на лавочку под конной статуей императора Иоанна VI и стал наблюдать с ухмылкой, как другие мальчишки, постарше, точно так же торговали французскими газетами. Только тех много, а Юра был один. А русскоязычных читателей в Новом Орлеане все больше. Тем более здесь, на Пляс д´Арм, между собором Нотр-Дам и величественной Миссисипи.
  
  Вдруг он увидел бегущего к нему Сергея.
  
  - Юра, ты где пропадаешь? Тебя отец ищет.
  
  - Да попросил меня Ален, чтобы я за него газеты сегодня продавал - у него свидание.
  
  - Ну да, ему четырнадцать лет, а тебе десять. Ему можно, тебе нельзя.
  
  - Да ладно. Зато два рубля моих. Пойдем, мороженого купим, съедим по дороге. Или времени не хватит? Мне еще деньги занести, но это по дороге.
  
  - Ладно, давай, но в темпе!
  
  Через двадцать минут дети, доедая мороженое, пришли домой. Алексей взглянул на Юру, усмехнулся и сказал:
  
  - Ну как газетный бизнес?
  
  - Папа, мы с Сережей только за мороженым ходили.
  
  - Ну-ну. А то ты не знаешь, что половина из тех, кто читает русские газеты, из гарнизона. Так что тебя сдали с потрохами. Тоже мне малолетний нарушитель закона о детском труде нашелся...
  
  - Папа, я никогда не думал, что это может быть так весело. Ты же, небось, никогда ни законов, ни правил не нарушал.
  
  - Ага. И в твоем возрасте не я попался полиции, когда точно так же торговал Александровскими Новостями. Все это клевета, понятно... Впрочем, те посмеялись и отпустили меня, попросив больше им не попадаться. Даже газеты вернули - но проследили, чтобы я их сдал в издательство. Там удивились, что их разносил я, а не Мишка Треухов, которому было четырнадцать.
  
  - Вот видишь, пап, может, все это и клевета, но ты же попался. А я вот нет.
  
  - Но я ж не в первый раз. И не в десятый. Но ничего этого не было, ты прав, я никогда ни законов, ни правил не нарушал...
  
  Тут вошла мрачная Лена, держа в руках маленького Александра.
  
  - Чтоб такого больше никогда не было. Уроки-то не сделал? А у тебя еще тренировка через час.
  
  - Да успею, мам, ты ж знаешь, я всегда успеваю.
  
  - Тебе еще в Училище поступать. Сергея-то приняли, но он не шалит, в отличие от некоторых.
  
  - Да мама, еще два года осталось. Не бойся, поступлю.
  
  В доме на Рю Шартр почти все уже было запаковано. Через неделю было пора уезжать обратно в Форт-Росс. Лизу, Машу и Нину уже отправили к бабушке с дедушкой, а Сергей с Юрой помогали родителям. По крайней мере, Сергей, который рос весьма спокойным, трудолюбивым и воспитанным ребенком. Лене казалось, что именно он унаследовал характер у отца, хоть и был приемным ребенком. Юра же все время убегал из дома. Последние дни в городе, за четыре года ставшем родным. Местные же родители радовались, что у их детей русские друзья; ведь хоть Новый Орлеан и был франкоязычным городом, но детям, чтобы сделать карьеру, нужен был и русский. А Юра с Сергеем, равно как и их сестры, говорили по французски так, что их было не отличить от детей местных креолов - потомков французов и испанцев, родившихся уже здесь, в Луизиане.
  
  Алексея же раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, с тех пор, как он, самый молодой полковник, должен был стать самым молодым генералом армии Русской Америки с 17 века, ему пора было возвращаться в Форт-Росс, в Академию, а потом, вероятно, становиться либо штабным генералом (чего он совсем не хотел), либо брать командование над одним из военных округов, вероятно, либо Южно-Калифорнийского, либо Аляскинско-Юконского, либо вообще Австралийско-Новозеландского. Он больше всего хотел бы в Южно- или Северно-Миссисипский округ. Но они были заняты, равно как и Северная Калифорния, и Центральный, и Флоридский округа, а Гавайско-Полинезийский округ был малоинтересен, хотя, конечно, Лена была бы не против. Другой вариант - взять на себя командование Русско-Американской группой войск в Москве; это, наверное, было бы самым интересным назначением, но "съест-то он съест, да кто ж ему даст?"
  
  Еще и Сергей уходит в Форт-Россовское Военное Училище, а потом настанет и Юрин черед. Теперь там есть и класс для девочек, но ни Лиза, ни Маша туда не хотят, а оставшиеся дети слишком уж малы, пока дорастут, семья, с Господней помощью, уже вернется в Форт-Росс.
  
  Впрочем, чего о прошлом загадывать. Теперь дела передавать, и через неделю прощаться с гостеприимной Луизианой. Все здесь хорошо, кроме одного - жарко и влажно. Вот как сегодня. Здорово, что у них хоть дом с кондиционером, но на улице баня; когда они приехали сюда четыре года назад, Лена сразу сказала, что она любит баню, но не двадцать четыре же часа в сутки. А сейчас вот тоже уезжать не хочет...
  
  Одно радует - дела передавать придется своему старейшему другу, Юре Кии, которого произвели в полковники, после того, как он, паршивец, отпросился на Атлантические острова. Не сиделось ему, видите ли, в Новом Орлеане заместителем начальника гарнизона. Приехал с новыми шрамами, парой орденов и досрочным повышением в чине. Хотя иначе оставался бы майором, и кому бы Aлексей сейчас дела передавал...
  
  Глава 3. Кругосветный путешественник.
  
  - Ну вот и он, - счастливо закричали Сергей и Амик, бросаясь на Юру, только что спустившегося с трапа самолета и вошедшего в здание аэровокзала, и заключая его в объятия. Чуть дальше, с улыбкой, стояли дедушка и бабушка - прославленный генерал Василий Алексеевич Заборщиков и Ирина Анатольевна, декан факультета химии Форт-Россовского Университета. Но для них их внуки давно стояли на первом месте, задолго до военного дела и химии. Причем не только родные внуки, но и приемные - Сергей, его сестра Лиза, равно как и Амик, над которым Алексей Заборщиков оформил опекунство.
  
  В Амике трудно было узнать того худенького сироту, которого Алексей когда-то встретил в Виквемиконге. Теперь это был коренастый молодой человек, с гордостью носивший форму рядового Русско-Американской армии с шевроном училища на левом рукаве. Юра прилетел как раз вовремя, чтобы увидеть церемонию окончания военного училища и производства Амика в ефрейторы. Вскоре после этого, его отправят практически в родные места - Амик отказался от столь желанного для большинства направления в Новую Зеландию и попросился в родные края, в результате чего получил предписание отправиться в Со-Сент-Мари и далее в Мишилимакинак. Потом и ему придется провести год в Российской Империи, но это лишь через год или два.
  
  Но следующие несколько дней прошли в сплошном обжорстве - бабушка Ира не могла себе представить, что молодым людям может не хотеться есть. А еще и бесконечные родственники - одних двоюродных братьев и сестер у них уже было с полдюжины, а Амика попросили крестить ребенка, который вот-вот должен был родиться у Маши. И братья, и родственники все постоянно выпытывали у него, что он увидел за прошлый год. Ведь когда Алексею предложили на выбор Гавайи с Полинезией и Москву, тот отдал право принять решение Лене. И та выбрала именно Москву, несмотря на то, что добираться туда далеко, а жизнь еще не так хорошо налажена, как в Русской Америке. Ведь она врач-эпидемиолог, и ей хотелось помочь искоренить еще случавшиеся в Евразийской России болезни, такие, как оспу, корь и полиомиелит.
  
  Путешествие в Москву было на редкость интересным. Сначала они летели до Дмитрова на острове Нутка, где провели неделю. Потом Новоархангельск, острова Кодьяк и Атту, Петропавлоск-Камчатский, Владивосток... В каждом месте по коротенькой, но остановке, не только для пересадки, но и чтобы посмотреть местные красоты. И по достроенной железной дороге в Москву, с парой остановок по дороге - Амур, Байкал, Урал (оказавшийся, впрочем, малоинтересным в тех местах), Владимир/Суздаль... Папа предлагал маме ехать без остановок, но она хотела сама посмотреть, а с более маленькими детьми неплохо управлялся папин ординарец.
  
  А потом - Москва, поездки по Европейской России, Новгород, Псков, Киев, Александров-на-Неве, Крым, Одесса, Константинополь... Но в основном, увы, школа. И в июне поездка через Польшу, разные немецкие мини-государства, Лотарингию и Францию в Бретань, откуда он с лейтенантом Липиным отплыл до острова Анастасии во Флориде, а оттуда из Сан-Агустинского аэропорта домой, в Форт-Росс. В Новом Орлеане он расстался с лейтенантом Липиным, предварительно погуляв по городу, где он провел до того четыре года, и вот он здесь, объехавший весь земной шар...
  
  - Ладно, братец, - хищно сказал Сергей. - Чтоб жизнь тебе медом не казалась, мы с Амиком будем тебя проверять на знание того, что может понадобиться на экзамене. А то сегодня уже седьмое июля, а пятнадцатого начинаются экзамены. Сдашь экзамены и отдохнешь... Амик уже уедет, а мы с тобой еще к дяде Юре съездим, он в августе две недели у себя дома будет.
  
  Но поспрашивав его о самых разных предметах, они с удивлением увидели, что он действительно хорошо подготовился к экзаменам, а физическая его подготовка была выше всяких похвал. Двенадцатого июля была торжественная церемония окончания училища для Амика, и почетный гость, генерал Василий Заборщиков, торжественно вручил ему диплом и погоны ефрейтора, которые сегодня вечером придется пришивать самому Амику - он отказался от предложения бабы Иры сделать это для него, попросив взамен ее знаменитого торта "Мишка".
  
  А тринадцатого Юра уже бегал по Форт-Россу.
  
  - Покупайте "Форт-Россовские Новости"! Мексика пригласила американских колонистов заселять Техас! Первый корабль с колонистами уже обогнул Флориду! Достроена железная дорога Москва-Тверь-Александров-на-Неве! Начали строиться аэродромы в Иркутске, Верхотурье, Владимире, Москве и Киеве! "Форт-Россовские Новости"! Лучшая газета в Форт-Россе!!
  
  Глава 4. Экзамен.
  
  В небольшой комнате стоял стол, за которым с одной стороны сидели три офицера, а с другой мальчик лет двенадцати в школьной форме. На стене висела физическая карта мира без обозначения границ, портрет Государя-Императора, а также портрет военачальника семнадцатого века, в котором любой школьник мог узнать Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, великого полководца Руси времен польской интервенции и последующих войн.
  
  - Итак, Юрий Алексеевич, про Российскую Империю вы нам уже рассказали, расскажите нам теперь про Русскую Америку.
  
  Мальчик взял указку и подошел к карте.
  
  - Господин майор, в 1600 году в Русском заливе впервые появились российские корабли и была создана колония Форт Росс, город, который ныне является столицей Русской Америки и в котором находится Императорское Военное Училище имени воеводы Скопина-Шуйского, в коем мы сегодня находимся.
  
  - Юрий Алексеевич, расскажите лучше в общих чертах, мы видим, что вы хорошо знаете материю.
  
  - В течение 17 века Русская Америка дошла до мыса Святого Луки на крайнем юге Нижней Калифорнии, до Скалистых гор на востоке, и распространилась на север до Аляскинского полуострова включительно. Договор 1679 года и выплата испанской короне пяти тонелад золота расширил наши границы до северных и северо-восточных берегов Моря Кортеса, далее на восток до города Эль Пасо и далее до границы современного мексиканского штата Техас, далее на север. В 1740 году к Русской Америке присоединили Австралию, в 1744 Землю ван Димена, в 1760-х Новую Зеландию и ряд полинезийских островов. Тогда же, в 1765 году, Русская Америка официально присоединила Антарктический континент, который, впрочем, так и остается практически диким. В 1760 году были куплены Луизиана у французов, включая дельту реки Миссиссиппи и западный ее берег, а также отдельные районы на левом берегу, как например район города Курган напротив Сен-Луи, после чего граница уходит на восток примерно по линии к южной оконечности озера Мишиган, далее по срединной линии озера Мишиган и озера Гурон, потом по линии в шестандцати километрах от восточного берега озера Гурон и озера Манитулин на север до Южной Губы Медвежьего Моря Ледового Океана, далее по срединной линии Южной Губы на север. В 1762 была куплена Флорида у испанцев. Еще Русской Америке принадлежат острова...
  
  - Ладно, спасибо. А что вы можете сказать о политической структуре Русской Америки?
  
  - Русская Америка есть неотъемлемая часть Российской Империи. В ней верховная власть принадлежит императору Российскому, ныне Императору Дмитрию IV из рода Пожарских. По Хартии о Вольностях Американских, у нас есть право самим выбирать свою Думу и своего Генерал-Губернатора, а равно как и думу и правительство каждой губернии, каждой волости, каждого города. У индейских, эскимосских и алеутских племен есть дополнительные представители в Сенате. Планируется расширить эту систему и на Австралию, Землю ван Димена и Новую Зеландию, тогда как полинезийские острова, а также острова в Атлантическом океане приписаны к одной из губерний и не имеют самостоятельных представителей в Сенате. Есть еще города, где говорят в основном по французски, испански или английски, присоединенные в свое время к Русской Америке, например Новый Орлеан, Сен-Луи, Кабо Сан Лукас и Нью-Хоуп на реке Миссури, заселенный в 18 веке католиками из британских колоний на востоке материка, которых изгнали из родных мест и которые были приняты в качестве беженцев.
  
  - А имеет ли право Император отменить наши вольности?
  
  - Император имеет право, конечно, но ни один император ни разу не ограничил наши вольности, а некоторые из них - как, например, император Иоанн V и император Алексей II - eще и расширили перечень вольностей. Каждый император со времен Иоанна V приезжает в Форт Росс в первый год своего царствования и принимает присягу у Генерал-Губернатора, Думы и правительства.
  
  - А может ли Русская Америка, по образцу английских и испанских колоний, объявить о своей независимости?
  
  - Она этого сделать не может, ведь наши Вольности суть основа Русской Америки. Более того, Русская Америка обязана помогать матери-Империи как с военной, так и с промышленной точки зрения. А будущие медики, экономисты, агрономы, инженеры проводят как минимум два года в евразийской России. То же и про офицеров, которых посылают и на отдаленные земли, и в помощь российской армии, а в случае войны всегда посылаются дополнительные войска. И я надеюсь вскоре сам побывать в Москве, Новгороде, Киеве, Владимире и Александрове-на-Неве.
  
  - Спасибо, Юрий Алексеевич, все правильно. Ну что ж, вы прошли медицинскую комиссию, сдали все письменные экзамены на пять, а теперь и все устные. Поздравляем вас с пятнадцатого августа сего года кадетом Императорского Военного Училища. Надеемся, что вы будете столь же образцовым кадетом, как ваш брат Сергей, и каким был воспитанник вашего отца, Амик. И передавайте привет вашему батюшке, я был его командиром, когда он служил на Длинном Острове. И именно в то время он нашел вашего брата и вашу сестру.
  
  А пока ступайте; сегодня и завтра вы гость Училища вместе с другими новыми кадетами.
  
  Да, и еще: одна последняя просьба. Вы вроде уже знакомы с лазом, в народе именуемом именем вашего батюшки. Рекомендую вам о нем забыть. С четвертого класса училища вам будут раз в неделю предоставляться разрешения на выход с территории при условии отсутствия за предыдущий квартал дисциплинарных нарушений. До того же лишь в сопровождении родственников.
  
  Через десять минут, отягощенный мешком с постельным бельем, новой формой, и сумкой с учебниками, кои надлежало прочитать до начала учебного года, Юра вошел в комнату, которую ему предстояло в ближайшие два дня - да и в ближайший год, если знакомство пройдет гладко - делить с другим новым кадетом.
  
  В комнате, где стояли две кровати, два письменных стола, два шкафа и два стула, уже сидел другой мальчик. Увидев Юрия, он вскочил, протянул руку и представился:
  
  - Андрей.
  
  - Юрий.
  
  - Располагайся. Вон та кровать твоя.
  
  - А может, пойдем посмотрим, что здесь и как? Впрочем, я кое-что знаю. Мой брат уже здесь учится, и отец учился, и крестный...
  
  - Давай! А у меня отец профессор, не любит армию. Все возмущался. Впрочем, с матерью давно уже не живет, бросил нас, когда мне было года четыре. Но написал командованию училища с требованием меня не принимать.
  
  - И что?
  
  - А ничего. Меня на приемной комиссии спрашивали, я сказал, что хочу служить своему народу по мере сил. И меня взяли.
  
  - Молодец!
  
  И мальчики переоделись в новую форму и пошли гулять по территории училища. Первым делом Юрий показал Андрею конную статую Скопина-Шуйского, а также чудесный Покровский храм, который, по слухам, повторял Храм Покрова на Нерли у бывшего стольного града Владимира, только был намного больше по размерам. Но и другие здания были весьма красивы, некоторые в типично русском стиле, другие в испанском или французском, а одно в виде огромного типи, дома индейцев Великих равнин. А теперь все это было их домом на следующие шесть лет, после чего их ожидала многолетняя армейская карьера.
  
  Глава 5. Goodbye Texas.
  
  3 июня 1826 года генерал Сэм Хьюстон с горечью осмотрел то, что оставалось от его войска.
  
  На поляне, посреди огромных виргинских дубов, с которых свешивался испанский мох, ютились около пятисот человек, одетых так, что отличить их от мексиканцев можно было во многих случаях только по белому платку на шляпе. Это уже не армия, а так, скопление людей, которые еще живы, но уже побеждены, и знают, что следующая битва будет для них последней. Если б мексиканцы напали прямо сейчас, то шансов у Хьюстона и его отряда не было бы вовсе.
  
  А так хорошо все начиналось. В первой битве при Накогдочес, казалось, все было потеряно, когда погиб генерал Гаррисон, и мексиканцев, похоже, было не остановить. Тогдашний капитан Хьюстон, после того, как рядом с ним не оставалось ни единого более старшего офицера, взял командование на себя, силы мексиканского генерала Бустаманте были наголову разбиты, и Хьюстон стал в одночасье генералом в свои двадцать пять лет. После Битвы при Виктории, казалось, Техас вот-вот обретет независимость. А когда вскоре после этого прибыло около тысячи добровольцев из САСШ, то мало кто сомневался, что теперь их уже никто не остановит.
  
  Но на этом ручеек добровольцев иссяк, а начавшая мобилизация колонистов была весьма непопулярна. Тем временем, бесталанного генерала Бустаманте заменил генерал Висенте Герреро, герой мексиканской войны за независимость. И теперь фортуна повернулась к американским колонистам задом. В Битве при Сан Антонио и особенно во время разгрома при Сан Хасинто было потеряно до трех четвертей всех имевшихся сил. Тем временем, многие из новоприбывших, а в особенности банда некого лейтенанта Стивенсона, начали грабить и убивать местное население. Вскоре и местные индейцы, которые раньше не вмешивались в битву белых (метисов, которых было немало в мексиканских войсках, они тоже считали белыми), после уничтожения трех деревень встали на сторону мексиканцев, и оказались весьма и весьма опасным противником.
  
  Для перегруппировки, войска Хьюстона отступили к Накогдочес, но местное население, достаточно дружелюбно настроеное во время первой битвы, возненавидело людей Хьюстона. Почему, представить себе было нетрудно; после Сан Хасинто, туда переместились банды Стивенсона и Джонсона, и начали резать всех мексиканцев, сжигать их дома, насиловать их женщин... Мексиканско-индейская банда некого Паблито неожиданным ударом смогла разгромить обе банды; Джонсон был повешен на центральной площади Накогдочес, многих других после боя закопали в братской могиле. Хьюстон мог только надеяться, что Стивенсон разделил судьбу большинства членов своей банды, тем более, что про него с тех пор ничего не было слышно; но уверенности, увы, не было.
  
  И при Накогдочес Герреро, при деятельной помощи не только Паблито, но и местных жителей, сумел наголову разбить Хьюстона. Сэм успел каким-то чудом вывести часть своих солдат из-под удара, и им посчастливилось уйти от погони и дойти до реки Нечес. Но, как ни горько ему было это признать, война для них была закончена. И он принял решение, которого Герреро не ожидал - не отступил на юг, в сторону реки Бразос, чтобы мобилизовать оставшихся там колонистов, а ушел на восток, к русским. Сегодня они переправились через реку Нечес, после чего он решил дать им время хоть немного оклематься. Завтра он поедет к русским, попробует договориться об интернировании на их территории.
  
  Он предался горьким воспоминаниям. Еще четыре года назад он про форма крестился в католичество и получил документ о приеме в мексиканское гражданство, а также купчую на крупный участок земли у реки Бразос. С помощью соседей-мексиканцев был построен дом, хозяйственные постройки, на привезенное с собой золото приобретены коровы, свиньи, и он уже начал поглядывать на дочерей соседей, позабыв свой первый, неудачный брак. Особенно ему нравилась Марта Росалес Арройо, дочь Гонсало Росалеса с другой стороны реки, и ее родители были согласны.
  
  Но тут приехал Гаррисон и с ним несколько сот человек и отказались принимать католичество, потребовав вместо этого независимости Техаса от Мексики. Он сначала колебался, но все же примкнул к новосозданной повстанческой армии. Марта вернула ему кольцо, которое он ей подарил при помолвке, и больше не хотела с ним даже разговаривать. Зато он в одночасье стал генералом, и строил надежды на светлое будущее после независимости Техаса. Но если б он тогда знал, чем это все кончится...
  
  На западе, за рекой Нечес, запылал закат. На случай, если подойдут мексиканцы или, не дай Бог, индейцы, он разослал дозоры на север, а также на ту сторону реки Нечес. Завтра предстоят переправа через реку Сабинас и нелегкие переговоры с русскими, которых Хьюстон уважал, но побаивался после рассказов дяди про Битву при Озерах. После скудного ужина, он прочитал вечернюю молитву, завернулся в одеяло, и на удивление быстро уснул.
  
  Глава 6. Белый песок.
  
  - Внимание! Пассажиров просим пристегнуть ремни! Посадка состоится через пятнадцать минут!
  
  Юра посмотрел на сидящего рядом Сергея, в форме с нашивками ефрейтора. Сам же он щеголял новехонькой формой новоиспеченного рядового, полученной на церемонии за день до торжественного выпуска. Сергей, как обычно, сидел с серьезным выражением лица. С другой стороны Сергея сидел Алексей, их отец, приехавший на обе церемонии.
  
  Через полчаса они уже обнимали мать и троих сестер. Вокруг стояла полинезийская жара, ведь отца недавно перевели на Гавайи. Вокруг сновали грациозные коричневые девушки в соломенных юбках и блузках, с цветочными ожерельями-леи вокруг шеи, на которых Юра то и дело засматривался; огромные замужние женщины, одетые примерно так же; и смешливые молодые люди, некоторые в таких же соломенных юбках, другие в русской одежде или в военной или полицейской форме. Вокруг слышалась мелодичная гавайская и привычная русская речь. Бегали мальчишки с газетами, большинство выкрикивали что-то по гавайски, но парочка кричала на чистом русском языке: "Гавайский вестник! Читайте в свежем номере! Русская Америка опять отказалась пропустить корабли с добровольцами для Техаса по Миссисипи! Техасская армия потерпела очередное поражение! Интервью с генералом Алексеем Заборщиковым! Всего десять копеек!"
  
  Юра поморщился. Всего через четыре года после переселения в Техас, один из мексиканских штатов, американские колонисты решили провозгласить независимость Техаса и подняли вооруженный мятеж. В начале, они одержали ряд крупных побед, и многочисленные добровольцы из САСШ пытались просочиться в Техас. Русская Америка закрыла для кораблей с вооруженными добровольцами все свои порты, а также нижнее течение Миссисипи, ссылаясь на соглашение, согласно которому эта часть реки открыта только для торговых судов, которые должны пройти проверку в международном порту Батон-Руж, после чего были обязаны проследовать в составе каравана по одному из рукавов Миссисипи.
  
  Пресса САСШ неистовствовала, но поделать ничего не могли, тем более, что бравые добровольцы даже не стали запрашивать разрешения, а попытались проследовать мимо Батон-Ружа без попытки захода в порт. Русская Америка для первого раза решила корабли не конфисковывать, но предупредила, что в следующий раз закончится именно этим. Пришлось добровольцам искать новые пути в Техас; три корабля проследовали мимо Флориды с остановкой в Гаване, где и восполнили запасы воды и провианта; испанское правительство не очень-то жаловало молодые Соединенные Штаты Мексики и радушно приняла пришельцев. Судя по всему, эти корабли добрались до Техаса, но следующий караван, уже из семи судов, попал в ураган; только два корабля выбросило у южнорусского французскоязычного города Мобиль. Русский флот спас еще пару десятков человек, цеплявшихся за стволы деревьев, доски, бочки, перевернутые шлюпки, но большинство погибло. Больше попыток ходить вокруг Флориды не было, а по Миссисипи не было возможности. Похоже, мятеж скоро выдохнется, тем более, что армии мятежников таяли с каждой битвой.
  
  - А вот и наше авто! - сказала мама, показывая на защитного цвета фургон, за рулем которого сидел немногословный сержант-гаваец. И через десять минут они уже были на месте - в резиденции Командующего Гавайско-Полинезийским округом Русско-Американской армии, располагавшейся на небольшом взгорье над пляжем ослепительно белого песка. Там Сергей и Юра первым делом с улыбкой достали книжки и игрушки, привезенные ими для брата Саши. Саша их уже не помнил, смотрел на них с опаской, но быстро растаял и влился в коллектив, когда Юра и Сергей начали строить замок из новопривезенных кубиков.
  
  Обедали в саду, в котором цвели экзотические цветы и летали разноцветные попугаи. С одной стороны был вид на море, с другой возвышались горы. Юра подумал, что если бы он мог представить рай на земле, то, скорее всего, это было бы именно здесь.
  
  После обеда, Сергей отпросился спать - все-таки они встали сегодня около четырех утра, чтобы попасть на шестичасовой самолет.
  
  - Юра, а ты отдохнуть не хочешь? - спросила мама.
  
  - Мама, да успею. Давно не купался, ведь у нас в Форт-Россе знаешь, какая вода холодная.
  
  - Ну ладно, сходи, только в шесть часов чтоб был на месте. Будем ужинать.
  
  Ни Лиза, ни Маша, ни Нина не захотели составить Юре компанию - сказали, что завтра с удовольствием, а сейчас нужно помочь маме приготовить сегодняшний ужин. Юре же заказали далеко не заплывать, мол, течение, и Юра, переодевшись в плавки, побежал вниз, к пляжу.
  
  Пляж находился в конце маленькой бухточки, и потому волн практически не было - а вот у выхода из бухты виднелись достаточно высокие волны. Юра прыгнул в воду и поплыл, с наслаждением нежась в почти тридцатиградусной воде. Минут через двадцать, он отправился обратно на пляж и вдруг заметил, что теперь он не один.
  
  Одна из тех необычайно грациозных юных дам, которых он видел сегодня, не без вожделения, в аэропорту, восседала на полотенце на берегу, причем без верхней части купальника; да и то, что на ней было снизу, было скорее символическим. Юра помнил, как его приятель-гаваец рассказывал, что у них многие ходят на пляж вообще без купальных костюмов, а лифчиков не надевают в принципе, но он ему не верил. А теперь то, что предстало его взору, было настолько прекрасно, что у него аж дух перехватило.
  
  Девушка, увидев его, засмеялась каким-то особенно звонким и переливчатым смехом и сказала что-то по гавайски. Юра поклонился и ответил:
  
  - Увы, гавайского не знаю, только что прилетел в ваши края. Но не отказался бы выучить.
  
  - Так в чем проблема? - девушка перешла на русский с самой капелькой того самого восхитительного гавайского акцента. - Я тебя и научу, если хочешь.
  
  Юра покраснел.
  
  - Нам, гавайцам, везет, - продолжала девушка. - Когда мы краснеем, никто ничего не замечает. Меня зовут Леилани. А тебя как?
  
  - Юра, - смущенно ответил тот. - Юра Заборщиков.
  
  - Да ты выходи, не стесняйся, у меня еще одно полотенце найдется. Садись рядом со мной. Так, значит, Заборщиков? А не родственник ли нашему командиру?
  
  - Вашему командиру?
  
  - Командующему округа, мой отец у него водителем работает. Хороший, говорит, у него начальник. Так кто ты ему?
  
  - Сын.
  
  - Ну и как это, быть сыном героя?
  
  - Да ладно... Хороший у меня папа, ничего не скажешь. Но он - это он, а я - это я.
  
  - Знаешь, как тебя бы называли по гавайски? У нас нет звука р. Был бы ты Ми Юли´и, ми значит господин. Фамилия твоя по гавайски была бы посложнее, Каполикико - у нас нет ни звука с, ни звука б, ни звука щ... Но фамилиями здесь редко пользуются. А скажи, ми Юли´и, ты надолго у нас?
  
  - Да на все лето, в конце августа мне возвращаться в Форт-Росс. Я же еще учусь.
  
  - Ну ладно. Придется тебя научить гавайскому за два месяца. А плавать ты хорошо умеешь?
  
  - Чемпион моего года выпуска.
  
  - Ну-ка давай, кто первым доплывет до той вон пальмы?
  
  Ми Юли´и, надо отдать ему должное, проиграл. Сначала он хотел поддаться, потом с удивлением понял, что поддаваться не придется - Леилани плавала намного лучше чемпиона училища. У пальмы она схватила его за руку и потащила на берег.
  
  - Ми Юли´и, а у тебя в твоем Форт-Россе есть девушка?
  
  - Нет, - честно признался Юра. В самоволки, а теперь уже и в официальные выходы в город, он, конечно, постоянно гостил то у Марины, то у Олеси, и обе ему, понятно, нравились, но когда Марина увидела, как он потребляет мороженое в Олесиной компании, началась цепь событий, закончившаяся тем, что его не хотели больше видеть ни там, ни там. А с недавней знакомой Зиной он, конечно, хорошо проводил время, но не называть же это серьезными отношениями? Даже если он и с ней уже не раз, так сказать, оставался наедине.
  
  Леилани остановилась на секунду у тропинки, ведущей вглубь острова, и сказала:
  - Давай я тебе покажу одну из местных достопримечательностей - и повела его чуть в глубину леса.
  
  Они стояли на небольшой полянке. С одной стороны, через пальмы былa еле видна бухта. С другой цвели необыкновенно красивые цветы. А чуть позади был виден водопад, падавший с отвесной скалы. Вдруг Леилани схватила его и поцеловала в губы. Юра не привык к столь напористым девушкам, но ему вдруг стало так хорошо, что он забыл про все условности и слился с ней в поцелуе. Что было дальше, пусть читатель решает сам, но так хорошо Юре не было, наверное, никогда.
  
  Глава 7. Героям слава.
  
  Когда его отряд и отряд капитана Джонсона были разбиты намного меньшим отрядом какого-то Паблито под Накогдочес, лейтенант Стивенсон еле успел скрыться с поля боя. И, бросив свою банду на произвол судьбы - сами виноваты, если не могли побить грязных полуиндейцев - ускакал в Галвестон. Точнее, к парому в Галвестон, который был на другой стороне лагуны. Хорошо еще, что сумел продать своего коня какому-то мексиканцу, пусть за гроши, но хоть что-то. С парома он еле-еле успел на корабль, отплывавший в Натчез. Хорошо еще, додумался никому ничего не сказать, сообразив, что за его персоной может начаться настоящая охота.
  
  При заходе в Новую Иберию на таможенный досмотр назвался членом команды, этим олухам русским было все равно, да и команда была одета каждый по своему. Тем более, они запретили только лишь провоз солдат по нижней Миссисипи, а он переодет в цивильное. Да и оружие у него спрятано, впрочем, они особо и не искали.
  
  Далеко не так давно он был на одном из первых кораблей, которые из Натчеза шли с "добровольцами" в Техас. Это было до начала военных действий, поэтому русские им не препятствовали. Он тогда формально уволился из армии, неформально же ему было обещано, что по возвращении будет принят обратно на службу и в скором времени произведен в капитаны.
  
  А теперь перед ним возник высокий берег, и на нем прекрасный городок... Натчез. Тот самый Натчез, где он провел два года. Все было бы хорошо, но вокруг такие же долбанные южане, как и те, которых он защищал в Техасе. Рабовладельцы, блин. Он, конечно, сам бы не отказался от парочки рабов-негров, но в родном Массачусеттсе давно отменили рабство, а здесь он после службы не останется.
  
  И вот теперь он опять в Натчезе. Рассчитавшись с капитаном, он пошел по Серебряной улице, находившейся у самой воды. Бедные постоялые дворы, кабаки, ну и публичные дома, куда же без этого... Ну еще и рынок рабов, с помещениями, где их можно разместить, и где хозяева отвечают за то, что не сбегут.
  
  Ладно, вряд ли он сюда вернется в ближайшее время. Разве что в бордель - сверху, в городе, их нет.
  
  Дорога на гору была крутой и пыльной. Навстречу ему, под охраной двух надсмотрщиков, прошагал десяток негров - на продажу, само собой. Тут целое состояние - такие принесут по тысяче-полторы долларов за штуку. Для сравнения, домик можно купить и за семьсот-восемьсот долларов, если небольшой и без претензий.
  
  Форт в Натчезе находился недалеко от места, где подъем кончался и начинался собственно город. Стивенсон с гордостью опять повязал белый платок на тулью шляпы - опознавательный знак Техасской Армии, про который, вероятно, наслышаны и здесь. Поэтому он и снял его, пока был на корабле, чтобы русские не поняли, что он отнюдь не член команды; да и капитану было знать незачем, что он воевал в Техасской армии.
  
  Посмотрев в лужу и увидев, что выглядит презентабельно, он подошел к главным воротам форта и сказал:
  
  - Я лейтенант Стивенсон, мне хотелось бы видеть полковника Карни.
  
  - Сэр, подполковник Карни переведен на новое место службы.
  
  - Какое же?
  
  - Форт Кавендиш, штат Иллинойс, сэр.
  
  - А кто здесь теперь командует?
  
  - Подполковник Александер, сэр.
  
  - Доложите ему, что я прибыл для дальнейшего несения службы.
  
  Один из часовых сбегал в форт, вернулся и сказал:
  
  - Подполковник велел позвать вас к себе, сэр.
  
  Стивенсон последовал за часовым в форт. Тот провел его в кабинет в одном из домиков и доложил:
  
  - Сэр, лейтенант Стивенсон.
  
  - Заходите, лейтенант. Почему не в форме?
  
  Александер говорил с отвратительным для уха Стивенсона южным акцентом.
  
  - Сэр, я уволился, когда отбыл для службы в Техасе.
  
  - Лейтенант, в таком случае, вы уже не имеете отношения к армии САСШ.
  
  - Сэр, полковник Карни обещал меня взять обратно на службу, когда я вернусь из Техаса.
  
  - Лейтенант, мне про это ничего не известно. А подполковника Карни уже нет в городе. Сожалею, но лейтенантских вакансий у меня в гарнизоне нет.
  
  - Сэр, полковник обещал представить меня к званию капитана, когда я вернусь на службу.
  
  - Лейтенант, я и здесь ничем не могу вам помочь. Может, обратитесь непосредственно к подполковнику Карни? Он в форте Кавендиш. Я даже выдам вам подорожную, согласно которой вы сможете пользоваться почтовыми судами. Завтра с утра вы отплывете в Кейро, а оттуда сядете на пакетбот в форт Молин, он останавливается и у форта Кавендиш. А пока пообедайте в офицерской столовой, вот вам одноразовое разрешение.
  
  - Спасибо, сэр, - сказал Стивенсон, взял подорожную и разрешение на обед, отсалютовал и вышел из кабинета Александера.
  
  Настроение было поганое. Опять эти гады-южане... Испортили ему, Стивенсону, жизнь. Да и еда была паршивая, южная - жареная свинина и эти "гритс" из кукурузы, которые он возненавидел еще в первый приезд в эти края.
  
  Придется возвращаться на Серебряную улицу. Деньги есть, неплохо он тогда пограбил мексиканских свиней. Надо договориться с капитаном пакетбота, потом кабак, бордель, постоялый двор. Но сейчас только обед, времени навалом. И он решил один последний раз погулять по Натчезу, делать-то все равно нечего.
  
  Стояла полуденная жара, и в это время дня улицы были практически пусты. Он с ненавистью глядел на дома вокруг. Портики, колонны, башенки... Разжирели, сволочи, за счет Севера и особенно его родной Новой Англии. Ох, как же он их ненавидел!..
  
  Вдруг на одной из улиц поменьше он увидел хорошо одетую девушку, в белом платье и с зонтиком-парасолем, выходившую из одного из самых красивых особняков. Стивенсон, влекомый каким-то инстинктом, подошел к ней и спросил:
  
  - Извините, не подскажете, как мне найти Серебряную Улицу?
  
  Девушка ведь не знала, что он не так давно оттуда пришел.
  
  - Вам в порт? Давайте я вам покажу.
  
  И она, улыбнувшись, повела его к спуску, ведущему из города вниз, к реке.
  
  - Вам туда. Только на первой развилке не поверните налево, а продолжайте спускаться.
  
  - А вы мне не покажете? А то боюсь заблудиться.
  
  - Хорошо, доведу вас до развилки.
  
  И девушка пошла вперед, рассказывая ему о Натчезе с этим проклятым южным акцентом.
  
  Вскоре дорога вошла в небольшую рощицу, так, что их на минуту не стало видно ни сверху, ни из порта. Стивенсон, который собирался провести вечер в доме терпимости, неожиданно для себя схватил свою спутницу и засунул ей в рот свой кисет, после чего заломил ей руки и потащил в кустарник, росший в нескольких десятках метров. Там он сорвал с брыкающейся девушки платье - красивая, сучка, хоть и южанка, - и долго и с наслаждением надругался над ней, попутно заметив, что она хоть и стерва с юга, но девственница до сих пор. Точнее, была девственницей.
  
  Закончив, ударил ее головой о камень. Она не подавала признаков жизни, и он запрятал тело в кусты, поправил одежду, и не спеша пошел вниз, к порту. Авось на негров подумают... Вот сколько их тут водят вверх-вниз. Тем более, что в его бытность побеги случались здесь довольно часто; вряд ли что-либо изменилось. Отлавливали их, конечно, но несколько дней на свободе они обычно проводили.
  
  На следующее утро он спокойно отплыл в Кейро. С какой радостью он смотрел, как Натчез таял на горизонте... Жаль, не получилось выкурить трубку - куда-то запропастился кисет.
  
  В Кейро он пересел на пакетбот в Молин, как ему и сказал сука Александер, и пошел дальше вверх по Великой реке. У форта Кавендиш его высадили, и он прибыл пред светлые очи подполковника Карни.
  
  - Сэр! Лейтенант Стивенсон для дальнейшего прохождения службы прибыл!
  
  - Лейтенант! Рад вас видеть! Садитесь! Сейчас подготовлю вам комиссию.
  
  - Сэр! Я надеялся, что застану вас в Натчезе, но вы теперь здесь.
  
  - Решил наконец перебраться обратно на Север. И если вам рассказали про историю с гарнизонной кассой, это все капитан Брагг, которого и посадили. Я сюда перебрался по собственному желанию.
  
  Они поговорили о службе Стивенсона в Техасе (которая, по рассказам, протекала намного более героически, чем на самом деле, и уехал он оттуда, оказывается, только после окончательного разгрома и с благословением самого генерала Хьюстона), а потом Стивенсон спросил:
  
  - Сэр, а как насчет производства в капитаны?
  
  - Думаю, отслужишь месяца три-четыре, а я за это время договорюсь.
  
  - Спасибо, сэр!
  
  События в Натчезе казались теперь нереальными, как будто это произошло с кем-то другим. У Стивенсона опять были дом и карьера.
  
  Глава 8. Дары небес.
  
  В без двадцати семь Юра наконец с трудом взобрался по тропинке к дому. Мама лишь укоризненно посмотрела на него, но ничего не сказала; от этого у Юры всегда становилось погано на душе. Лиза взглянула на него насмешливо, так, что он понял: чего-то она подозревает. Они были примерно одного возраста, и росли почти как двойняшки, так что она знала его, как облупленного.
  
  - Юра, сегодня к нам придет еще дядя Витя с тетей Ланой, - сказал Алексей. Витя Иванов, троюродный брат Лены, командовал местной военно-морской базой. Юра видел его только пару раз в детстве, с его прекрасной женой-гавайкой.
  
  Юре было все равно; у него до сих пор кружилась голова от Леилани; на прощание они договорились встретиться завтра, но ему ее уже весьма и весьма не хватало. "Наверное, это и есть любовь", подумал он.
  
  Скоро приехали гости. Оказалось, что тетю на самом деле зовут Налани, "тишина небес". Лани, как оказалось, означало по гавайски небо. Юра даже подумал, что надо бы узнать у Леилани, что означает ее имя; ведь и оно, судя по всему, связано с небесами. Но благоразумно решил не спрашивать у тети Ланы, ведь родителям знать о его новой пассии совсем не обязательно. Когда он рассказал когда-то маме про Олесю и Марину, та почему-то сказала, что девочки правильно сделали, и что будь она на месте одной из них, поступила бы точно так же. После этого, Юра больше не вводил ее в курс дела. А отцу рассказывать нет смысла - сразу все станет известно матери.
  
  Обычно он делился с Сергеем, но тот был однолюбом, в отличие от Юры. И особенно с тех пор, как у него началась любовь с Валентиной Кии, дочерью дяди Юры, не понимал брата - как же так можно, не просто сегодня одна, завтра другая, а две одновременно. Юра по зрелом размышлении тоже решил, что хватит таких экспериментов. А теперь, после знакомства с Леилани, решил, что, может, это и есть его судьба. Тем более, что ей предлагали место в школе со спортивным уклоном в Форт-Россе, как одной из лучших пловчих в ее возрасте. Раньше она хотела отказаться, а теперь, похоже, передумала. И он думал, как здорово, что он будет ее видеть каждые выходные.
  
  Отвлекшись от мыслей о Леилани, он спросил у тети Ланы:
  
  - А где Петя, Коля и Поля?
  
  Петя (По´окела), Коля (Коа) и Поля (Пуалани) были его троюродными братьями и сестрой; он их видел один раз в Форт Россе и один на Гавайях, но давно, в детстве.
  
  - Петя уже лейтенант, служит в Австралии. Коля скоро отслужит срочную в армии и пойдет в Новоархангельский университет. Он хочет стать инженером, а не офицером, как Петя.
  
  - Там же Аляска, там холодно.
  
  - А он сказал, хочу видеть снег, ведь здесь он только на вершине Мауны Кеи. Начитался про игру в снежки, про лыжи с санками, и решил, что поедет в Новоархангельск.
  
  - А Поля?
  
  - А она в школе на Мауи. Приедет через две недели.
  
  - Ну и как ей там нравится?
  
  - А вот ты сам у нее и спросишь. Тем более, что думаю, что она не откажется показать тебе красоты острова.
  
  - Да, конечно, будет интересно.
  
  Придется, подумал Юра, иначе мама обидится. Хотя каждый день, проведенный им без Леилани, казался ему потерянным днем. Лишь бы Леилани не ревновала, ведь он будет предельно корректен с Полей, не более того. Нужно будет ей объяснить, что это его кузина, и что бояться ей нечего.
  
  Но один вопрос задал сейчас, просто из интереса:
  
  - А, кстати, что же такое означает Пуалани?
  
  - Небесный цветок. Очень мы с Витей хотели девочку, и нам показалось тогда, что это самое красивое, что мы когда-либо видели. Потом, когда она выросла, мы поняли, что были совершенно правы. Впрочем, ты и сам ее вскоре увидишь.
  
  И тетя Лана подмигнула ему.
  
  - Тетя Лана, если она ваша дочь, то я это вполне себе могу представить.
  
  - Не льсти, я же знаю, что толстая и страшная.
  
  Но тетя Лана, хоть и приняла типичные для замужней гавайки пропорции, все еще была очень красива, а его слова ей, похоже, понравились. Юра подумал, что если Поля действительно красавица, то лучше Леилани этого не знать. Он, конечно, останется ей верен, но не нужно давать ей даже повод для ревности...
  
  После обеда, дядя Витя и тетя Лана уехали, пригласив его к себе на луау, полинезийское празднование, одиннадцатого числа, когда приедет Поля.
  
  Когда гости уехали, Сергей и Лиза начали смотреть на Юру с усмешкой, явно оба что-то заподозрили. Но от объяснений его спасло то, что Алексей включил радио, и диктор сообщил:
  
  - Сегодня командующий Техасской армией, генерал Сэм Хьюстон, договорился с генералом Юрием Кии об интернировании Техасской Армии на территории Русской Америки. Техасцев перевезли в Ле Блё, где они будут дожидаться результатов переговоров генерала Кии с мексиканским генералом Висенте Герреро, которые должны начаться завтра.
  
  И семейные разговоры переключились на дядю Юру.
  
  Глава 9. Конец одного мятежа.
  
  Живописная река Сабин, известная мексиканцам как Сабинас, разделяет в своем среднем и нижнем течении мексиканский Техас и русскую Луизиану. На юге, она соединяется с рекой Течес, после чего впадает в соленую Сабинскую губу Мексиканского залива.
  
  Но севернее, до слияния, ее берега поросли разными видами дубов, пальметто, кипарисами, ниссами... Чуть поодаль от берега начинается прерия, по которой бегают стада бизонов, а рядом с поселениями - и крупный рогатый скот.
  
  На техасской стороне, напротив небольшого русского форта, виднелась куча обгорелых бревен, рядом с которыми белел просвет в прибрежном лесу. Вдруг из просвета показались двое всадников. Их можно было бы принять за мексиканцев - кони-паломино, мексиканские седла, широкополые шляпы - но на шляпах были повязаны белые платки. Один из всадников махал таким же белым платком.
  
  На стену форта по эту сторону реки вышел человек в пятнистой форме. Он посмотрел на всадников и сделал приглашающий жест, после чего показал на кобуру на своем боку и на землю.
  
  Один всадник спешился, другой достал ружье из седельной кобуры, снял ножны с пояса и передал своему спутнику. После чего прямо на лошади зашел в воду и неторопливо поплыл через стометровую реку.
  
  На восточном берегу его уже поджидало семь человек в пятнистой же форме.
  
  - Генерал Сэм Хьюстон, армия Техасской Республики. Я хотел бы поговорить с вашим командованием.
  
  - Проходите в форт, господин генерал. О вашем коне позаботятся.
  
  В форте Хьюстон отдал честь низкорослому крепышу явно индейского облика, у которого форма отличалась от других одной крупной черной звездой на каждом плече.
  
  - Генерал, позвольте представиться. Генерал Хьюстон.
  
  В голосе сквозило неподдельное уважение, столь необычное в американском (или американо-техасском) офицере по отношению к индейцу. Юрий Кии вспомнил, что Хьюстон прожил несколько лет среди чероки и даже был официально принят в племя.
  
  - Мистер Хьюстон, я Юрий Кии, командующий Луизианским Военным Округом.
  
  - Генерал Кии, ваше имя известно по всему континенту. Рад, что я встретил здесь именно вас.
  
  - Вы, конечно, понимаете, что Русская Америка, да и Российская Империя в целом, не признают Техасскую армию.
  
  - Понимаю, господин генерал. Знаю и то, что за мою голову мексиканцами назначены немалые деньги.
  
  - Действительно, у нас в наличии прошение об экстрадиции ряда офицеров Техасской Армии, в том числе и вас. От мексиканского правительства.
  
  - Господин генерал, вы, наверное, слышали, что мы проиграли последние три битвы. От нашей армии осталось меньше полтысячи человек. Наша революция, увы, подавлена.
  
  - Слышал, мистер Хьюстон. Поэтому я и приехал сюда, для переговоров с мексиканцами, которые должны начаться завтра. Ведь и нам не нужна война по ту сторону границы, и генерал Герреро согласился со мной встретиться.
  
  - Да, конечно, я и удивился, что человек вашего ранга оказался в этом форте. Господин генерал, я здесь для того, чтобы попросить вас о том, чтобы позволить нам перейти на этот берег реки Сабинас - тут Хьюстон использовал испанское название - и чтобы нас интернировали. И прошу вас разрешить тем, кого вы сочтете возможным не выдавать мексиканцам, попасть на территорию САСШ через вашу территорию. После чего можете поступать со мной так, как сочтете нужным. Вот только прошу не выдавать моих людей без предварительного разбирательства.
  
  Юрию Кии Хьюстон чем-то нравился. Тем более, что за себя просить не стал. Жаль, не все техасские мятежники такие джентльмены.
  
  Кии огляделся вокруг. Типовая крепостная архитектура юга... Валы, кирпичные стены бастионов, несколько зданий на территории форта. Форт Сабин был создан к западу от городка Ле Блё вскоре после того, как Луизиана была куплена Русской Америкой. Рядом с ним был открыт небольшой торговый пост, куда приезжали индейцы из племени каддо, а потом и мексиканцы.
  
  После того, как Мексика открыла Техас для колонизации жителями САСШ, в форту начали появляться и американские колонисты. Первый же заезд кончился стрельбой, учиненной тремя пьяными героями с новомодными револьверами. К счастью, они ни по кому не попали, но им пришлось отсидеть три месяца в тюрьме в Ле Блё, все это время помогая строить дорогу в Форт Сабин. Больше таких инцидентов не было, но на всякий случай Русская Америка запретила приезжим иметь при себе оружие. На этом неплохо зарабатывал Пабло Флорес Рамирес, паромщик, устроивший у себя в домике камеру хранения для оружия.
  
  Когда же начался мятеж, сначала все текло по старому. Но в один прекрасный день пришла очередная банда с белыми платками на шляпах. Когда старший сын Флореса вышел, чтобы принять на хранение оружие и препроводить гостей на паром, те его просто пристрелили, потом вломились в дом паромщика.
  
  Пабло Флорес выгнал жену и обеих дочерей в лес, потом довольно долго отстреливался. Тогда нападающие подожгли дом, и Флорес еле успел бежать. Банда сожгла и паром, и причалы, после чего поискала по окрестным зарослям, но не нашла Флореса с семьей и удалилась.
  
  Флорес переправил семью на луизианский берег на припрятанной лодчонке. Ему и семье сразу предложили убежище, и жена с дочерьми поселились в Ле Блё. Сам он лишь проследил, что с ними все хорошо, и отбыл обратно на той же лодочке.
  
  С тех пор никто больше не переправлялся с техасского берега на луизианский, пока две недели назад, на том берегу появилась молодая блодинка на коне; один ребенок был приторочен к ее спине, другой сидел перед ней. За ней выслали катер - после первого инцидента срочно изменили инструкции о невмешательстве - и привезли ее на этот берег.
  
  Американка, Сюзан Смит, рассказала, что четыре года жила близ Накогдочес. Когда началась Техасская революция, муж ее, Джеремайя, ушел в Техасскую армию, но уже через месяц вернулся - без руки. Все было тихо, даже когда в Накогдочес наведалась банда Паблито, про которую до того рассказывали ужасы. Сам Паблито, неплохо разговаривавший по английски, сказал Джеремайе и другим американцам, что мирных жителей его люди пальцем не тронут. И отбыл со своими людьми по дороге в Лос Адаэс.
  
  Но вскоре после этого появилась новая банда - некого лейтенанта Стивенсона. Сначала они встали на постой в дома американцев, но на третий день вдруг начали жечь дома мексиканцев, убивать мужчин и насиловать их женщин. Джеремайя потребовал у Стивенсона, который выбрал их дом в качестве резиденции, чтобы тот немедленно прекратил бесчинства по отношению к их соседям. Стивенсон в ответ попросту пристрелил Джеремайю, после чего потребовал у Сюзан убираться на все четыре стороны.
  
  Миссис Смит попросила убежища в Русской Америке, сказав, что после происшедшего не может вернуться в Мексику, но и не хочет жить в САСШ после пережитого. Ее взяла к себе Пилар Флорес, сказав, что поможет новым беженцам так же, как русские помогли ей. Особенно их сплотил тот факт, что и мужа Сюзан, и сына Пилар убили одни и те же люди. А в описании легендарного Паблито Пилар с удивлением узнала собственного мужа.
  
  "Да", подумал генерал Кии. "Похоже, мятеж кончился." Он повернулся к Хьюстону и сказал:
  
  - Господин Хьюстон, приводите своих людей. Все оружие придется сдать до пересечения границы. Разместят вас в бывшем форте Ле Блё, уж не обессудьте, под охраной, но в хороших условиях. А я попробую договориться с мексиканцами, ведь у меня есть полномочия на проведение таких переговоров. Сколько у вас человек?
  
  - Четыреста восемьдесят шесть, все конные. И еще шестьдесят семь лошадей, часть из упряжек, часть запасных. Тяжелораненных нет, их оставили мексиканцам. Артиллерию и то, что осталось от обоза, утопили в Нечес.
  
  - Хорошо. Вы сможете переправиться на эту сторону реки самостоятельно?
  
  - Сможем.
  
  - Тогда приводите своих людей сюда. Я дам распоряжение подготовить эскорт, а также помещения для вашего пребывания в Ле Блё.
  
  Хьюстон козырнул Кии и направил коня в реку.
  
  Глава 9. Водопады, водопады, а я маленький такой...
  
  Леилани посмотрела на Юру, подумала и сказала:
  
  - Нет, ты знаешь, пока не надо. А вдруг им не понравится, что твоя подруга - гавайка?
  
  - То есть? У маминого кузена жена-гавайка. И еще у родителей двое приемных детей - индейцы. На самом деле трое - мой старший брат Амик тоже считается сыном, хотя официально он восприемник. Просто его семья не согласилась на усыновление.
  
  - Но все равно, твой отец генерал, а мой сержант. Есть разница...
  
  - А какое это имеет отношение к нам с тобой? Ты же понимаешь, глупышка: я тебя люблю за то, что ты - это ты, а не за твоих родителей.
  
  - А что я на два года старше?
  
  - Ничего, женщины дольше живут, так что проведешь меньше времени без меня после моей смерти... - и Юра улыбнулся.
  
  Леилани прижалась к нему всем телом и заплакала. Пойди пойми этих женщин, подумал Юра. Всего лишь пригласил ее в гости к родителям, ведь завтра прилетает Валентина, подруга - и, скорее всего, невеста - Сергея. Жаль, отец ее, дядя Юра, его крестный, пока еще не может прилететь - видите ли, решил вместо этого пообщаться с каким-то там мексиканским генералом.
  
  Тем не менее, наверное, опять будет весело. Хотелось только представить Леилани родителям, и, наверное, легче было бы именно в такой обстановке... Но она, к его удивлению, ни в какую. Ладно, попробуем еще раз, только попозже; вода, как известно, камень точит.
  
  В чем можно было убедиться на примере водопада, отвесно падавшего со скалы посреди джунглей. Горы, точнее, склон Мауны Кеи, самой большой горы на Гавайях, покрытые девственным лесом; красные, желтые и синие птицы; и водопад Акака, падающий с более чем стометровой высоты... У Леилани был свой мотоцикл, и сегодня, когда он пришел на пляж, она посадила его за собой, он обхватил ее сзади, и они поехали сюда, на север острова, в край отвесных гор, джунглей, и водопадов. Вокруг не было ни души, и они расположились на небольшой поляне, где кроме шума падающей воды и криков птиц ничего не было слышно.
  
  И если б он только не начал разговор о том, что смог бы познакомить ее с родителями и с братьями и сестрами... Но, как говорилось, хотел, как лучше...
  
  И он решил ее отвлечь от темы.
  
  - Леилани, а что означает твое имя?
  
  - Ты знаешь, что такое леи? Ожерелье, для мужчин из бисера или ракушек, для женщин из цветов? Леилани - небесное леи, из сказочно красивых цветов.
  
  - Ну что ж, в таком случае, ты вполне соответствуешь своему имени.
  
  - Не льсти! Юра, а если я пойду в Форт-Россовский Университет с сентября, ты будешь рад?
  
  - Леилани, тогда мы сможем видеться почти каждые выходные! Да и на неделе я знаю парочку лазеек...
  
  - Вот и хорошо. Потому что пришло письмо - меня туда приняли!
  
  - Ураа! - Юра подхватил ее и пустился с ней в пляс. Она сначала сопротивлялась, потом залилась смехом, отодвинула его немного, и начала танцевать хулу - прекрасный, завораживающий гавайский танец. Юра с любовью и восхищением наблюдал за ней, и в голове у него укоренилась мысль, что все, другие женщины ему не нужны.
  
  Под седлом мотоцикла оказалась корзинка со снедью, и они пообедали, запивая водой, набранной из ручья, вытекавшего из водопада. После этого и некоторых других событий, которых мы описывать здесь не будем, а также купания в озерце, в которое впадал водопад, они, усталые, в обнимку лежали на траве, и Леилани сказала ему:
  
  - Юра, большинство гавайцев сегодня православные, и моя семья, конечно, тоже. Но у нас есть и своя, древняя религия. И в ней есть богиня Лака, танцующая хулу в лесу - богиня любви, красоты и плодородия.
  
  Юра еще крепче обнял ее и подумал, что, похоже, на Гавайях ему посчастливилось найти свою богиню Лаку. И будущее казалось ему столь прекрасным...
  
  И он не рискнул спросить ее еще раз про знакомство с родителями.
  
  Глава 10. Худой мир лучше доброй ссоры.
  
  На реке Сабин появилось парусное суденышко, шедшее вверх по течению. Над Фортом Сабин поднялись ввысь два флага - флаг Русской Америки, русский триколор с зеленым клином, и флаг Соединенных Штатов Мексики, зелено-бело-красный с орлом, сидящим на агаве и убивающим змею.
  
  Кораблик пришвартовался у пирса форта, и из него вышло несколько человек в мексиканской военной форме. Впереди всех шагал высокий смуглый человек с длинным орлиным носом, в парадной генеральской форме. Это был Висенте Герреро, главнокомандующий мексиканскими войсками и герой как Войны за Независимость, так и войны с техасскими сепаратистами. В нем угадывалась примесь индейской крови, хотя официально все его предки были испанскими идальго.
  
  Их встречал торжественный караул в зеленой парадной форме. Небольшой оркестрик заиграл мексиканский национальный гимн, потом российский "Коль славен". Юрий Кии, в такой же зеленой форме, как и прочие солдаты, встречал Герреро, чья разноцветная форма с огромными золотыми эполетами была так непохожа на его собственную.
  
  - Юрий, рад вас видеть! - сказал Герреро по испански. Они были знакомы еще с тех пор, когда Кии приезжал в составе российской делегации на открытие российской военной миссии в Мехико, и несмотря на то, что один был испанский аристократ, а другой русский индеец, они даже подружились, насколько это было возможно при занимаемым ими постах.
  
  Переводчик бросился переводить, но Юрий с улыбкой помотал головой, давая ему понять, что пока в его услугах не нуждается. И ответил Герреро по испански:
  
  - Висенте, и я тоже! Позвольте вас поздравить с блистательной победой! И добро пожаловать в Форт Сабин.
  
  И они прошли в прямоугольник форта, где были уже подготовлены столы для банкета.
  
  - Юрий, а не пойти ли нам прогуляться перед обедом? А то есть еще не очень хочется. Знаю, что это не соответствует протоколу...
  
  - Висенте, тут неподалеку есть одно очень красивое место. Возьмем флакончик с вином, и пойдем поговорим о старых временах...
  
  Вскоре они сидели на лужайке, на складных стульях, принесенных ординарцем Кии, который потом бесшумно отошел подальше. На складном столике стояли два стакана и немаленькая бутылка, а также тарелка с русскими пирожками, которые Герреро полюбил на приеме в русской миссии. Кии разлил вино по стаканам и предложил:
  
  - Ваше здоровье, Висенте! И выпьем за то, чтобы все наши встречи были радостными!
  
  Осушив стаканы, Кии разлил еще по стакану, и теперь уже Висенте предложил тост за хозяина и за мексиканско-русскую дружбу. Выпили стакан и за жен и прекрасных дам вообще, и за тех, кого с нами уже нет. После этого Висенте посмотрел на Юрия и сказал:
  
  - Юрий, у меня есть полномочия, согласно которым я могу вести с вами переговоры насчет прекращения мятежа в Техасе, а также, как вы предложили в вашем письме, что Россия послужит гарантом достойного мира после этой войны. Войны, развязанной неблагодарными, которым мы дали землю и гражданство.
  
  - Висенте, согласен, что это была черная неблагодарность. Но далеко не все колонисты пошли под знамена мятежников. А некоторых заставили - вы, наверное, слышали про то, что многих мобилизовали против их желания?
  
  - Слышал. А еще несколько сот служили в наших войсках. И они показали себя истинными мексиканцами. Никто их не заставит уходить со своих земель, наоборот, их наградят.
  
  - А тех, кто не служил ни там, ни там? Наград не обязательно, но может, их оставят?
  
  - Хорошо, думаю, их тоже можно оставить. А вот всех остальных необходимо судить. Ну разве что кроме мобилизованных силой. Но они должны покинуть Мексику.
  
  - Ну хорошо, выгоните их всех из Мексики, и опять у вас будет слишком малозаселенный Техас. Может, оставите и их?
  
  - Только если они смогут доказать, что не примкнули к мятежу добровольно, и только с потерей гражданства с возможностью восстановить его через, скажем, пять лет.
  
  - Ладно, А что насчет тех, кто у вас в плену, и тех, кого интернировали мы?
  
  - Их всех необходимо судить за измену стране, их приютившей. Сколько на их счету преступлений...
  
  - Но генерал Хьюстон вел войну по джентльменски.
  
  - А что насчет Стивенсона, Джонсона и их людей? Они убивали людей, жгли дома, насиловали женщин...
  
  - Ну, во первых, Джонсон точно погиб под Накогдочес, а Стивенсон, скорее всего, тоже. А насчет их банд... Генерал Хьюстон согласен, что этих людей нужно судить. Более того, он постарается выявить всех их членов и отдать их нам для передачи в руки мексиканского правосудия.
  
  - И что же вы предлагаете?
  
  - Те, кто участвовал в мятеже по своей воле, но не был виновен в преступлениях против гражданских лиц, выдворяются из Мексики и теряют все имущество, если таковое есть. Виновные, как уже было сказано, передаются вам.
  
  - Хорошо. Тогда и всех лошадей, в счет репараций тем, кто потерял свое имущество от рук мятежников.
  
  Юрий Кии подумал и согласился.
  
  - Генерал Хьюстон будет недоволен, но, думаю, требование разумное. Хорошо, похоже, основные положения мы отработали, пусть наши с вами люди составят договор. Завтра приедет Хьюстон, надеюсь, что он его подпишет; выбора у него особого нет.
  
  - И еще. Мы хотели попросить Русскую Америку о пресечении любых бандитских вылазок в Восточном Техасе, если таковые будут иметь место и мы вас об этом попросим.
  
  - Согласен. У вас есть полномочия подписать документ от имени вашего правительства? У меня такие полномочия есть.
  
  - Есть.
  
  - А пока пойдем-ка обратно. Нас ждет банкет в вашу честь! Вива Мехико!
  
  - Вива Русия!
  
  Глава 11. В любви и ласке время незаметно шло...
  
  - Юра, а где ты все время пропадаешь?
  
  - Мама, ты ж знаешь, здесь не Форт Росс: вода теплая, пляжи с пальмами, вокруг природные красоты...
  
  - Что-то не верю я тебе...
  
  - Мама, а почему?
  
  - Скажи честно, у тебя здесь знакомых женского пола не объявилось?
  
  Тут вмешался Сергей.
  
  - Мама, Юре одной было бы мало, ему сразу двух подавай!
  
  Юра засмеялся, а Лена спросила:
  
  - А это еще что такое?
  
  - А вот, расспроси его про Олесю и Марину.
  
  Юра сказал смущенно:
  
  - Мама, ну это было несерьезно. Хорошие подруги, не более того.
  
  Сергей ответил:
  
  - То-то ни та, ни другая тебя больше на порог не пускает...
  
  Лена посмотрела на Юру, но ничего не сказала. Потом, подумав, посмотрела на Сергея:
  
  - Сережа, тебе бы приодеться неплохо. А то в одной местной юбочке, да в леи из ракушек - что Валя о тебе подумает?
  
  - Мама, я специально так оделся, чтобы Валя прониклась Гавайями. А то она тут ни разу еще не была. Вот у меня для нее тоже леи припасено - небесной красоты цветы!
  
  Юра непроизвольно вздрогнул. Лена посмотрела на него еще раз и сказала:
  
  - Если все-таки кто-то у тебя есть, приводи уж, посмотрим мы на нее.
  
  - Мама, если б была, конечно я бы привел!
  
  Сергей сказал:
  
  - Юра, поедешь со мной? На папиной машине. Места на всех хватит.
  
  Юре ничего не оставалось, как согласиться. Самолет прилетал в полдень, и у них оставалось чуть больше часа. А ему еще придется одеться так, как Сергей... Впрочем, как раз на это уйдит две минуты.
  
  Он быстро переоделся в соломенную юбочку и леи, подаренный ему Леилани. Решили выехать чуть пораньше - мало ли что.
  
  В машине, Сергей ему сразу, в лоб задал вопрос:
  
  - Ну и кто она?
  
  - Серега, ты о чем?
  
  - Я что, не вижу? И Лиза с Машей над тобой посмеиваются. Мне кажется, ты впервые в жизни влюбился.
  
  - Ну и что, даже если так?
  
  - А что ее с нами-то не познакомишь?
  
  - Так я давно хочу, она не хочет.
  
  - А если только со мной для начала? Или с Лизой?
  
  - Попробую. Ты знаешь, она ничего не боится, а мою семью боится. Говорит, отец твой генерал.
  
  - Глупости. Папа не такой. Да и мама...
  
  - Вот я ей и говорю.
  
  Вскоре они приехали в аэропорт. Хорошо, что приехали рано - самолет прилетел раньше, чем ожидалось, и через пятнадцать минут в здание аэропорта вошла Валентина. Если Сергей и Юра изображали из себя гавайцев (впрочем, настоящая гавайская молодежь вокруг над ними добродушно посмеивалась), то Валя приехала одетая так, как и полагается девице на выданье из племени динé - замшевые брюки, сапоги, черная рубашка, бирюзовые сережки. Увидев Юру с Сергеем, она расцеловалась с последним, потом обняла Юру и поцеловала его в лоб. Она всегда обращалась с ним, как с очень маленьким братом, хотя и была его всего на два года старше.
  
  - Ну вы и вырядились, - сказала она.
  
  - А здесь это национальная одежда. Знаешь, как в ней удобно... - и Юра надел на нее леи из белых и пурпурных орхидей. Та сразу вытащила из сумочки зеркало и посмотрелась в него.
  
  - Ты знаешь, похоже, мне здесь понравится.
  
  Потом был обед в саду, после которого Юра незаметно, как ему показалось, убежал на пляж. Не успел он обнять Леилани, как вдруг показалась Лиза.
  
  - Так вот куда мой братец бегает, - сказала она. - Меня, кстати, Лизой зовут.
  
  - Леилани, - смущенно сказала последняя, отрываясь от Юры.
  
  - А ты красивая... Очень, - сказала Лиза.
  
  - И ты тоже, - сказала Леилани.
  
  - Слушай, приходи к нам! А то Юра врет, что нет у него никого. Со всеми познакомишься, не съедим, обещаю!
  
  - Да он давно меня зовет, но мне как-то боязно. Гавайка я, может, твоим родителям это не понравится.
  
  - А я индианка. И что? Папа меня и брата нашел осиротевшими и сразу усыновил. Я, впрочем, не помню, мне два года было. Примерно, конечно, никто не знает точно, когда мы с Сергеем родились.
  
  - Ну твой папа еще и генерал, а мой сержант.
  
  - Нашла чего бояться... Ладно, надумаешь, приходи. А пока оставлю-ка я вас одних... - и Лиза поцеловала Юру в щеку, потом обняла Леилани и убежала.
  
  - Ну что, видишь, какая у меня сестра? Мы все такие.
  
  - Юра, подожди, ты знаешь, я мало чего боюсь - а это почему-то ввергает меня в ужас. Дай еще пару недель...
  
  - Ладно, - сказал Юра.
  
  Через три часа, он уже был в саду, где столы ломились от местных яств - в вилле была своя штатная повариха. Вечер был прекрасным, закат догорал над Тихим океаном, ветерок был чуть-чуть прохладным, а Сергей с Валентиной сидели в обнимку. Юре так захотелось точно так же сидеть за столом и обнимать Леилани, не обращая внимания ни на кого. Лишь бы она наконец согласилась познакомиться с семьей...
  
  Глава 12. Небесный цветок.
  
  Впервые за всю свою жизнь, Юру пригласили на луау - типично гавайское праздненство. Он так хотел, чтобы Леилани пошла с ним вместе, но она, как обычно, отказалась, сказав, что с его семьей рано или поздно хочет познакомиться, они все-таки хаоле, или белые, а вот тетя Лана, о которой он ей рассказал - гавайка, причем высокого социального статуса, и вряд ли ей понравится приход Леилани.
  
  Скрепя сердце, он переоделся в гавайскую юбочку, надел обязательное на луау леи, и отправился с семьей пешком - дядя Витя и тетя Лана жили всего в полукилометре от особняка главнокомандующего. По дороге, Лиза увлеченно рассказывала ему и Сергею:
  
  - Ничего, вам понравится. Главное на луау - это само луау, сиречь блюдо из курицы в кокосовом соусе. Но кроме него, чем только не кормят - обязателен пои, кашица из перетертого корня кало, практически всегда бывает и свинина, и лосось, и тропические фрукты... А потом девушки будут танцевать хулу, вам понравится. Вы же никогда не видели хулу...
  
  Юра сделал вид, что, конечно, нет, но Лиза вдруг посмотрела на него недоверчивым взглядом, хотя, к счастью, ничего не сказала. С Леилани она виделась еще раз; Лиза увязалась за ним на пляж, попросила Юру поплавать одному, и долго беседовала с Леилани. Потом они обе схватили Юру и потащили его к маленькому местному водопаду, где Лиза открыла принесенную с собой сумку, и они пообедали великолепными мамиными пирожками, запивая их чистой водой из ручья. После этого Лиза посмотрела на часы, извинилась и убежала, а Леилани ему сказала, что у него очень хорошая сестра.
  
  Тетя Лана оказалась членом старой гавайской дворянской семьи (да, у них тоже были свои дворяне, которые здесь именовались али´и), и в дополнение к красивому современному дому в русском стиле, у них был еще и старый семейный дом, с базальтовыми стенами и крышей из сухой травы. Луау происходило перед старым домом, под огромным шатром.
  
  Когда Юра вошел под шатер, обнял дядю Витю и поцеловал тетю Лану, она подвела к нему за руку высокую девушку и сказала:
  
  - Ну, вы друг друга знаете, но когда вы виделись в последний раз, вы оба выглядели немного по другому. Поля, это твой троюродный брат Юра.
  
  Поля обняла Юру и сказала:
  
  - Ну что, давай я тебе все объясню и все расскажу. А то луау мало похож на русские вечеринки.
  
  Юра посмотрел на нее и подумал, что никогда еще не видел столь красивой девушки. Ее кожа была не столь темной, как у Леилани, а золотистой. Если у Леилани было лицо истинно полинезийской красоты, то черты лица у Поли были практически европейскими, и гавайский, немного вогнутый нос и темно-карие глаза только добавляли ей прелести. Пышные черные волосы, угадывавшаяся под коротенькой блузкой высокая грудь (как потом выяснится, блузки гавайки традиционно не носили, Поля решила ее надеть, чтобы не шокировать родню-хаоле), леи из белых и пурпурных орхидей, белый цветок в волосах... Юра подумал что как хорошо, что Поля все-таки родственница, потому как для него существовала лишь одна женщина - Леилани. Или ему так все еще казалось...
  
  Они вошли под шатер и сели сразу на землю. Перед ними лежали крупные зеленые листья ки. У каждого уже стоял глиняный стакан с чем-то белым.
  
  - А, это кососовый напиток, из забродившего кокосового сока, - сказала Поля. - Традиционный напиток для Гавай. Еще есть ´ава, он безалкогольный, но у него свои причуды; попробуем его в другой раз.
  
  Дядя Витя встал и сказал:
  
  - Дорогие и любимые мои родные! Давайте, хоть это и не по гавайски, выпьем за то, чтобы наша молодежь была счастлива!
  
  Юра отпил из стакана и вдруг заметил, что такой вкусный и на вкус безобидный напиток ударил ему в голову.
  
  Тут тетя Лана стала разносить горшочки. Когда Юра предложил свою помощь, она ему сказала:
  
  - Сиди, Юрочка. Здесь это сугубо женское дело. Я бы обычно попросила Полю, но пусть она лучше будет тебе все объяснять.
  
  Юра хотел возразить, что Сергею с Валентиной тоже неплохо бы все объяснить, но увидел, как этим увлеченно занимается Лиза.
  
  - А где ложки и вилки? - спросил Юра.
  
  - А вот нет, - рассмеялась Поля. - Тут даже кашу пои едят пальцами.
  
  Юра попробовал курицу с кокосом из одного горшочка, пои из другого, жареную и такую вкусную свинину из третьего...
  
  Тем временем, солнце опустилось в Тихий океан. Зажглись многочисленные факелы - в старой части сада не было электрического света, чтобы не нарушать традицию. И вдруг, после такого вкусного ужина, пришли приглашенные музыканты - трое гавайцев с барабанами разных размеров. И когда они начали играть на своих инструментах, все присутствующие девушки начали танцевать - сначала тетя Лана и Поля, потом Лиза, Нина и Маша, и наконец Юрина мама не выдержала и присоединилась к ним.
  
  Конечно, так красиво, как тетя Лана и Поля, его мама и сестры не танцевали. Да так, как у Леилани тогда, в лесу, не получалось ни у одной. Но хула, при свете факелов, которую танцуют несколько красивых женщин - зрелище незабываемое и завораживающее. Юра посмотрел на Полю, и вдруг почувствовал, что влюбляется в нее без оглядки, при этом ничуть не разлюбив Леилани.
  
  Скоро пришла пора прощаться. Поля спросила у Юры:
  
  - Хочешь, покажу тебе вулканы? Там такие пейзажи, которых ты никогда не видел.
  
  - Спасибо, а когда?
  
  - Давай во вторник! Папа мне машину даст, а права у меня уже есть, все-таки я тебя на два года старше, если ты еще не забыл.
  
  - Давай!
  
  - Ну тогда я в девять часов за тобой заеду. Твоя мама обещала нас завтраком накормить, и мы поедем.
  
  - Хорошо! Жду с нетерпением!
  
  Поля засмеялась и поцеловала его в щеку. И, не обращая внимания на хмурые взгляды, которыми его одаряла Лиза по дороге домой, он чувствовал, как ждет-не дождется вторника; но и три дня до вторника, которые ему предстоит провести в компании Леилани, радовали его ничуть не меньше. Только, подумал он, не надо ей ничего рассказывать, а то вдруг не поймет...
  
  Глава 13. Под сенью магнолий.
  
  Сэм Хьюстон, бывший генерал уже несуществующей армии Техасской Республики, вышел на палубу корабля. Похоже, его одиссея завершилась.
  
  Над величественной Миссисипи возвышался крутой берег. Под ним виднелись причалы, склады, и другие здания. Вот в том длинном доме рынок рабов, а также услуги по их "хранению" в камерах с цепями; Сэм Хьюстон давно уже отпустил всех своих рабов, и не любил работорговлю и работорговцев. В других домах кабаки, дома терпимости, дешевые гостиницы... Не самый лучший район города.
  
  А вот если подняться по дорожке, ведущей наверх, то попадешь в чудесный городок, застроенный особняками, построенными лучшими архитекторами... Натчез был одним из самых богатых городов САСШ, разбогатевший на торговле хлопком и рабами. Но город весьма дружелюбный, открытый к путешественникам.
  
  Три недели назад, Сэм покинул навсегда техасскую землю, бывшую несколько лет его домом. Спасибо генералу Кии и русским, их не только приняли хорошо, разместили в Ле Блё, и потом доставили на кораблях сюда, в первых порт на Миссисипи, но генерал вступился за них, как мог. В переговорах с мексиканцами он добился того, что все, кто в мятеже не участвовал или кого заставили примкнуть к мятежу (были и такие, мобилизовали всех молодых американских колонистов), получили возможность вернуться в Техас и даже получить обратно ту землю, которую они получили при переселении. Вот только всем мужчинам придется отслужить уже в мексиканской армии.
  
  Тех же, кто добровольно взялся за оружие, но не был замечен в преступлениях, Русская Америка согласилась доставить в САСШ; русские корабли забрали всех, кроме раненых и больных, в Ле Блё и доставили через Мексиканский залив и Миссисипи в первый американский порт, Натчез. Тех, кто еще на излечении в русских госпиталях, обещали доставить отдельно, равно как и тех, кто пребывал в мексиканском плену и кого Мексика обязалась передать российской стороне в ближайшее время.
  
  И вот те, у кого еще недавно были дома и земли в Техасе, отбыли в неопределенное будущее. Да вот сам он, Сэм Хьюстон, уже не двадцатисемилетний генерал, а человек без кола и без двора. Впрочем, у него есть друзья, и есть доброе имя, так что за будущее он не переживал. А вот что будет с другими?
  
  Мексиканскому правосудию будут переданы лишь те, кто был виновен в насилии против мирных жителей; им отдали и преступников, которых опознали среди интернированных. На этот счет у Хьюстона не было никаких угрызений совести; воин должен быть рыцарем, а тот, кто убил мирных мексиканцев или изнасиловал их женщин, да и тот, кто сжег их дома, не заслуживает снисхождения.
  
  Такое произошло, например, с теми членами банд Стивенсона и Джонсона, которых удалось опознать среди интернированных. Самого Стивенсона не нашли; рассказывали, что он исчез еще во время битвы при Накогдочес, и Хьюстон лично надеялся, что он почивает в одной из братских могил, которые выкопали жители города сразу после окончания битвы.
  
  Корабль мягко ударился о причал, и Хьюстон, поблагодарив капитана, который вышел проводить своих пассажиров, сошел на берег. Коня его пришлось отдать мексиканцам в счет репараций, так что пока придется погулять пешком. Путь его лежал к дому старого друга его отца, Джона Деверо, потомка первых французских поселенцев, женатого на сестре мэра города. В последний раз он остановился у Джона двадцатитрехлетним юнцом, предвкушавшим новую жизнь в Техасе. Хьюстон с удовольствием вспомнил младшую дочь Деверо, тогда еще пятнадцатилетнего подростка, но показывавшего все признаки того, что она станет такой же красавицей, как и ее мать. Сколько времени они проводили за беседами, как она ему нравилась... Тогда, весной, когда воздух был наполнен ароматом магнолий, все здесь казалось таким прекрасным...
  
  Старшие дочери уже тогда были замужем, а Дженнифер, может, как раз на выданье. Но кому он нужен, генерал несуществующей армии?..
  
  Через полчаса, он постучался в знакомую дверь на тенистом портике, обрамленном дорическими колоннами. Пожилой невольник открыл дверь и расплылся в улыбке, хотя в глазах его стояли слезы.
  
  - Масса Сэм!
  
  - Здравствуй, Джим.
  
  - Масса Сэм, проходите, масса будет вам очень рад.
  
  - Джим, а что случилось? Почему ты плакал?
  
  - Да нет, масса Сэм, все уже хорошо. Просто с мисс Дженни приключилось несчастье...
  
  - С Дженни? Как она?
  
  - Русские забрали ее в госпиталь в Видалии, и вчера она вернулась домой. Русские сделали чудо, мы думали, она не выживет... Бедная девочка.
  
  - А что произошло?
  
  - Вам все расскажет масса. Проходите, он надеялся, что вы приедете, с тех пор, как услышал про то, что вас всех привезут в Натчез.
  
  Сэм прошел в прекрасную гостиную. В ней стояла французская мебель, а у одной из стен настоящий немецкий рояль. Раньше Дженнифер очень любила на нем играть, и в это время дня практически всегда дом наполняла божественная музыка - Бах, Скарлатти, Моцарт, Саврасов... А теперь дом был необычно тих.
  
  На кресле сидела девушка с забинтованной головой, в которой он с трудом узнал Дженнифер. Рядом с ней сидели Джон и его жена Алис.
  
  - Сэмюэль Хьюстон, генерал Армии Техаса, сэр! - тише, чем обычно, отрапортовал Джим.
  
  Джон вскочил, улыбнулся, подошел к Сэму и обнял его. Алис улыбнулась ему, не вставая.
  
  Сэм поклонился ей и Дженнифер, на что она сказала:
  
  - Сэм, добро пожаловать! Надеюсь, ты остановишься у нас. Мы тебя ждали, когда услышали про то, что вас повезут через Натчез...
  
  Джон добавил:
  
  - Проходи, садись, сейчас я распоряжусь и тебя покормят. А пока мы ждем, выпьем по глоточку портвейна?
  
  - Спасибо, не откажусь.
  
  И подошел к женщинам, поцеловав руку сначала Алис, потом Дженнифер.
  
  - Дженни, я очень рад вас видеть! За те четыре года, что я вас не видел, вы стали необыкновенно красивы!
  
  - Сэм, у меня сбриты все волосы, а голова в бинтах. Какая же я красивая?
  
  - А что случилось?
  
  Джон посерьезнел и сказал:
  
  - Сэм, отойдем-ка в курительную, поговорим за хорошей сигарой и за портвейном.
  
  Через несколько минут, Джон знал все - как Дженни решила прогуляться, как она имела обыкновение это делать после обеда. Ее служанка, Бесс, заболела, и Дженни решила пойти сама - мол, что может случиться в нашем городе? Что нашли ее у дороги вниз, в порт, окровавленную, с разорванным платьем, без памяти.
  
  К счастью, с другой стороны Миссисипи был луизианский городок Видалия, и тамошняя больница принимала и пациентов из САСШ. Ее срочно переправили на тот берег, и только вчера она вернулась оттуда. Оказалось, что ее изнасиловали и ударили чем-то тяжелым по голове, почему она и потеряла сознание. Сначала подумали, что это был какой-нибудь беглый негр, но потом оказалось, что кто-то видел ее в обществе высокого мужчины. А русские нашли у нее "там" несколько светлых волосков, из чего, по их словам, стало сразу ясно, что насильник был белый, и, судя по всему, светловолосый.
  
  Джон закончил свое повествование словами:
  
  - Бедная девушка, русским пришлось сбрить ей волосы, когда они делали ей операцию, а ведь она ими так гордилась. Да и переживает, ведь кто теперь ее замуж возьмет, порченную?
  
  Сэм, повинуясь внезапному импульсу, встал на одно колено и сказал:
  
  - Джон, если она согласится, то я прошу у тебя ее руки. У меня пока еще ничего нет, разве что небольшая сумма, привезенная мною из Техаса, но головой меня Господь не обделил, и я надеюсь, что смогу сделать ее счастливой. А деньги - дело наживное, все-таки я был, наверное, не худшим генералом, попробую здесь стать хотя бы лейтенантом... Да и торговым делом уже занимался, причем небезуспешно.
  
  Джон обнял Сэма и ответил:
  
  - Сэм, сынок, ты не шутишь?
  
  - Нет, Джон, вы же знаете, я человек своего слова.
  
  - Тогда пойдем к Дженни.
  
  - Подождите, Джон, я скоро вернусь.
  
  И Сэм, поклонившись женщинам, вышел из дома.
  
  Через полчаса, запыхавшийся Сэм вбежал в гостиную и стал на колени перед Дженни.
  
  - Дженнифер Деверо, если вы согласитесь стать моей женой, то вы сделаете меня самым счастливым человеком на свете.
  
  И протянул ей золотое кольцо с бриллиантом, только что купленное в лавке старика Розенбаума. Да, на это ушла немалая часть его денег; да, можно было и колечко попроще, ведь бриллианты скорее вставляют в обручальное кольцо. Но ему так хотелось сделать этой девушке приятно...
  
  Джон добавил:
  
  - Дженни, если ты согласишься, то мы с мамой тоже согласны.
  
  Дженни расплакалась, взяла кольцо и надела его на палец. Потом сказала:
  
  - Сэмюэл Хьюстон, если вам нужна девушка без волос и с потерянной честью, то я буду счастлива стать вашей женой.
  
  - Дженни, волосы отрастут, а честь так не теряется. А вот того, кто это сделал с моей невестой, я найду.
  
  Глава 14. В полях Елисейских...
  
  Чуть южнее Мемфиса, среди лесов и хлопковых полей, расположилось поместье под названием Элисия.
  
  Эбенезер Иннис, отпрыск богатой северо-каролинской семьи, купил эту землю одиннадцать лет назад и построил здесь особняк с дорическими колоннами, после чего, подумав, назвал его в честь Елисейских полей, в которые по греческой мифологии попадают герои и прочие достойные люди. Даже конюшни и другие хозяйственные постройки были исполнены в греческом стиле. Чуть подальше жили рабы; для молодых были построены бараки, семейным строилось по домику.
  
  Старший сын Эбенезера и Мейбел, Арчибальд, отучившись полтора года в Колледже Нью-Джерси, проникся рассказами об угнетаемых колонистах в Техасе, и добровольцем поехал туда в январе. С тех пор от него не было ни слуху, ни духу, и Мейбел становилась с каждым днем все грустнее, особенно сейчас, услышав про то, что восстание подавлено. Да и Эбенезер то и дело, уединившись у себя в кабинете, становился на колени и возносил молитву к Господу о возвращении сына.
  
  И вот настало 20 июня 1826 года. На дороге, ведущей из Мемфиса, показался возок, запряженный мулами. Возница-негр подвел его к самому входу, и из него выбрался высокий блондин в кожаной шляпе с белым платком. Заплатив вознице, он, прихрамывая, подошел к дому.
  
  Оттуда уже выбегали братья Альфред и Александр и сестра Розалинн.
  
  - Арчибальд! Ты вернулся!!
  
  Выбежала плачущая мама, бросившаяся Арчибальду на шею. Вышел и отец, изо всех сил пытавшийся сохранить выражение спокойствия на лице. Засуетилась прислуга, и очень скоро Арчибальд уже сидел за празднично накрытым столом, то и дела обнимая того или иного из слуг.
  
  После еды, они расположились в гостиной, и Арчибальд начал свое повествование:
  
  - Хорошо, что у меня были деньги. Купил на них коня, ружье. Кто был без денег, тому приходилось туго; только после первой битвы при Накогдочес им раздали трофеи. Первые битвы мы выиграли, потом начали проигрывать, когда у мексиканцев появился генерал Герреро. В самом конце меня ранило в ногу, она загноилась, наш мясник хотел уже ее отрезать, но тут мы попали к русским, и они мне ее спасли. И я попал на корабль в Мемфис, и вот я дома.
  
  - Сынок, а что теперь? - спросила мама.
  
  - А что? Вернусь в Колледж Нью-Джерси. Надеюсь через пару лет его закончить, тогда пойду во флот.
  
  - А почему во флот?
  
  - Надеюсь, будет лучше, чем в коннице, а тем более в пехоте. А не служить я не хочу.
  
  - Правильно, сынок, - сказал Эбенезер. - Все Иннисы служили, и ты послужишь.
  
  - А что с Мэри?
  
  - Не дождалась она тебя, - со вздохом сказала Розалинн. - Сказала, жив ты, нет ли, не знает, а ей, видите ли, хороший человек руку и сердце предложил. Энтони Эндрюс, коммерсант из Мемфиса.
  
  - Ну и ладно. Знаете, мне в последнее время с ней было довольно малоинтересно. Все разговоры про обновки, про "привези мне то", так что коммерсант для нее самое оно. Найду кого-нибудь поинтереснее и поумнее, вот как мама.
  
  Тут не выдержал Альфред.
  
  - А правда мексиканцы такие кровожадные, как в газетах писали?
  
  - Нет, конечно. Они в большинстве своем вполне джентльмены. Есть, конечно, и у них бандиты, но в войне хуже всего были некоторые с нашей стороны.
  
  - А русские?
  
  - Русские мне ногу спасли. Русские всех наших, кто был ранен, вылечили. Потом, когда мы уезжали уже, мексиканцы доставили наших тяжелораненых, русские их теперь лечат.
  
  Да и кормили нас хорошо. Домой вот доставили. Нет, русские - хорошие ребята. А воевать с ними не нужно. Был у меня в части один сержант, он еще в Битве при Озерах участвовал, говорит, против них у нас шансов нет.
  
  Глава 15. Деревенский детектив.
  
  Дженнифер пошла спать сразу после ужина; у нее все еще болела голова. Именно поэтому она и не играла на фортепиано. Чудо-таблетки, которые она получила от русских, помогали, но все равно лучше было пока избегать громких звуков. Протянув Сэму руку для поцелуя, она улыбнулась ему одними губами и удалилась.
  
  Вскоре отпросилась и Алис, поцеловав мужа и приобняв будущего зятя. И Сэм с Джоном остались наедине с коньяком и сигарами.
  
  - Джон, а кто видел ее с этим человеком?
  
  - Одна наша невольница. И рабыня наших соседей.
  
  - А не можете ли вы меня провести к невольнице?
  
  - Пойдем.
  
  Лорена была пожилой толстой негритянкой, давно уже не работавшей - возраст не позволял, хотя она и порывалась помогать, как только могла. Она когда-то служила няней сначала у Алис, которая забрала ее с собой, когда вышла замуж за Джона, потом у сестер Джин, Катерин и Дженнифер. Года три назад ее отправили на покой, то есть ее и дальше кормили, поили, одевали, но ничего от нее уже не требовали, хотя Лорена и умоляла дать ей понянчить деток Дженни, когда таковые появятся. И переживала за Дженни, как за свою собственную внучку.
  
  - Масса, вижу, идет она по улице в компании с таким высоким блондином с военной выправкой. Но вот одет он был не очень по военному - кожаные брюки, кожаная шляпа, сапоги с узорами, черная рубашка...
  
  - А что они говорили, не слышали?
  
  - Да нет, не слышала. Я и внимание-то обратила, потому как думала, что это ее новый поклонник.
  
  - А вы бы его узнали, если еще раз увидели бы?
  
  - Вряд ли. Мало ли блондинов в наших краях. Пытаюсь вспомнить, но далеко они были. Помню только, что очень высокий, может быть, шесть футов, а может, и больше.
  
  - Лорена, спасибо.
  
  - Масса, а когда у вас и Дженни будут дети, позволите с ними посидеть?
  
  - Конечно, Лорена!
  
  Лорена заплакала в голос, потом немного успокоилась и сказала:
  
  - Масса, найдите этого изверга, который так обидел мою девочку.
  
  - Лорена, я сделаю все, чтобы отомстить за поругание моей невесты.
  
  - Храни вас господь, масса!
  
  Вернувшись в курительную, Джон сказал:
  
  - Думаю, сегодня будет уже поздно идти к соседям. А вот завтра сходим. Думаю, они помогут, тем более, что они чувствуют себя виноватыми с тех пор, как их сынок разорвал помолвку с Дженнифер.
  
  - Он, конечно, обидел Дженнифер. По неписанным законам, увы, имел право. Вряд ли она была бы счастлива с таким человеком, зато она теперь моя невеста, и я сделаю все, чтобы сделать ее счастливой. - с улыбкой ответил Сэм. - Но сначала найдем ту сволочь, которая так с ней обошлась. Так что поговорю я завтра с Джонсонами и их невольницей. Но сначала хотелось бы познакомиться с шерифом, и осмотреть место, где ее нашли.
  
  - Как раз это нетрудно, - сказал Джон. - Шериф - старый знакомый, и место лучше всего сможет показать он. Хорошо, с утра пойдем к нему, а после обеда - к Джонсонам.
  
  Глава 16. В гостях у богини Пеле.
  
  Под белым полуденным солнцем почти до горизонта простиралась черная базальтовая пустыня. Кое-где зеленели небольшие островки вегетации, но они терялись в массе черного камня.
  
  На парковке в самом конце дороги не было ни единой машины. Поля остановилась, Юра вышел из машины и помог ей выйти - все так, как приучила его мама. Потом он взял рюкзак и корзинки из багажника, и они пошли дальше, поднимаясь по конусу вулкана.
  
  Если на севере Гавай были прекрасные водопады и много пресной воды, то здесь они вскоре увидели озеро огнедышащей лавы. Из конуса над этим озером лились красные потоки и падали вниз по отвесному склону прямо в озеро - водопады (или лавапады?), мало чем уступающие Акаке, где он уже два раза побывал с Леилани.
  
  Он посмотрел назад. Вокруг простиралась черная пустыня. Чуть подальше на юг начиналась сочная зелень, а еще дальше, такой пронзительной синевы море. Здесь, на Гавайях, все было столь ярко, столь красиво, столь волшебно...
  
  - Гавайцы считают, что именно здесь живет богиня Пеле, - сказала Поля. - Прекрасная стройная девушка, сестра богини моря, которая и создала вулканы. Она купается в этих озерах, и очень не любит, когда приходят к ней в гости и при этом относятся без должного почтения. Например, когда отсюда уносят куски базальта - окаменевшей лавы. Поэтому мы ничего здесь брать не будем.
  
  Поля вынула крупную тыкву из рюкзака, вытащила деревянную пробку и дала Юре.
  
  - Это ´ава, попробуй.
  
  Юра отпил сладкого напитка. Он был весьма приятен на вкус. Потом из тыквы отпила Поля, после чего она вылила немного на камни и сказала:
  
  - Пеле, не гневайся на нас.
  
  Вдруг земля задрожала, чуть в стороне посыпались камни, потом все успокоилось.
  
  - Пеле приняла нашу жертву, - сказала Поля. - В старые времена, когда Пеле гневалась, и происходило страшное извержение одного из вулканов, в жертву приносили прекрасную молодую девушку. И вулкан каждый раз затихал.
  
  Она сделала еще один большой глоток, отдала тыкву Юре, который сделал то же самое.
  
  Вдруг он почувствовал, как голова его закружилась, а потом сделалось легко-легко. Так вот почему ´ава, хоть и безалкогольная, так любима гавайцами...
  
  Поля тем временем достала из рюкзака одеяло, расстелила его на камне, потом разделась и раздела Юру. И то, что произошло потом, было не менее сладким, чем то, что он чувствовал, когда он оставался наедине с Леилани. Только, когда все кончилось, земля задрожала еще раз.
  
  После этого, они, все еще обнаженные, лежали на одеяле и опустошали принесенные с собой корзинки - пои, луау, жареную свинину, фрукты. ´аву более не пили - вместо этого, Поля достала из рюкзака бутылку русского кваса. Юра, смотря на нагое тело его спутницы, думал, до чего же она прекрасна - золотистая кожа, высокая грудь, грациозная линия бедер, необыкновенной красоты лицо - он никогда не видел такой красивой женщины, кроме, конечно, Леилани...
  
  Но почему-то (наверное, из-за ´авы) ему было так легко на душе, и он понял, что любит обеих. Вспомнились уроки Закона Божьего в школе, про то, что у царя Давида и царя Соломона жен было аж сотни. Почему же нельзя, чтобы их было всего лишь две, как у патриарха Авраама? Да, церковь этого не признает, но им же было можно, а они праведники. Ведь как сладостно ему и с той, и с другой... И как хочется быть с ними всегда вместе...
  
  А потом он взглянул на огненное озеро и вдруг увидел в нем девичью фигуру, стоявшую в нем по пояс в леи из огненных цветов. И его поразило, насколько Поля была похожа на эту девушку. Он уже не сомневался, что это была сама богиня Пеле.
  
  Глава 17. Как хорошо быть индейцем...
  
  - Алан, позволь тебе представить моего будущего зятя, Сэма Хьюстона.
  
  Алан Стюарт, высокий рыжий человек в строгом костюме и при галстуке, встал и пожал руку Сэма.
  
  - Сэм Хьюстон... Не родственник ли вы генералу Сэму Хьюстону, про которого писали в газетах? Тому, который командовал Техасской армией?
  
  - Он перед вами, - смущенно сказал Сэм.
  
  - Вы же так молоды, - с удивлением сказал Алан.
  
  - Просто генерала Гаррисона убили, и кому-то надо было брать командование в свои руки. Да и генералом я оказался не ахти - войну мы проиграли.
  
  - Зато снискали всеобщее уважение, - сказал шериф. - Мистер Хьюстон, я к вашим услугам.
  
  - Шериф, не могли бы вы мне рассказать про то, что известно про надругательство над моей невестой?
  
  - Да, Джон же сказал, что вы его будущий зять... Чем могу, помогу, но улик мы почти не нашли. Что она была изнасилована, это, увы, так; русские подтвердили. Но она не беременна, не бойтесь. Что этот человек был белым и весьма светлым блондином, похоже, тоже так; русские нашли у нее в лобковых волосках несколько светлых волосков; они утверждают, что это лобковые волоски белого мужчины. Удар по голове был произведен после изнасилования. Под ногтями русские ничего не нашли; похоже, что ее руки держали, причем, вероятно, одной рукой, они нашли соответствующие синяки на руках. То, что это было изнасилование, согласно им же, следует и из характера травм у нее... там. Еще: в зубах у нее были какие-то синие нити.
  
  Как видите, почти все, что мы знаем, определили русские. Не впервой; мы уже несколько раз просили их о помощи.
  
  Да, ее, судя по всему, ударили головой о камень; мы ее нашли почти сразу, и на камне были следы крови, к которой прилипло несколько коричневых волос, похожих на волосы жертвы. В общем, все. Ну, кроме того, что на нее напали на том единственном месте на дороге, которое не просматривается ни сверху, ни снизу. И то, что обе негритянки видели ее в сопровождении высокого человека в кожаной шляпе и кожаных же штанах, каковые здесь никто обычно не носит.
  
  - А кто осматривал место преступления?
  
  - Я сам и осматривал.
  
  - Шериф, а не позволите ли мне осмотреть это место? Может, я что-нибудь и найду.
  
  - Сынок, с тех пор не раз шел дождь, вряд ли там что-либо осталось.
  
  - Шериф, когда я был молод, - когда Сэм это сказал, шериф еле-еле сдержал смех, ведь Сэм для него был еще очень юн, - я жил три года в племени чероки, и меня даже приняли в племя. Так что у меня индейская выучка.
  
  - Ну что ж, если так, то давай посмотрим, что ты найдешь, - сказал Алан.
  
  Через пятнадцать минут, они были на месте. Действительно, все следы смыли дожди, и даже на камне, где раньше была кровь, ничего не осталось. Сэм вернулся на дорогу и вдруг увидел несколько сломанных веток. Да, похоже, он ее схватил именно здесь, но эта информация мало чего дает.
  
  Сэм решил расширить радиус поиска вокруг места, где нашли Дженни. Вдруг он увидел, что за одну из веток зацепился синий кисет со следами зубов, на котором были вышиты инициалы ПАС.
  
  - Не такие ли нити были у нее в зубах?
  
  Алан посмотрел внимательно и сказал:
  
  - Похоже, да, но мы их сравним, когда вернемся ко мне в кабинет. Кстати, зубы явно слишком маленькие для мужчины.
  
  - И еще. Неплохо бы посмотреть, не соответствуют ли следы зубов зубам Дженнифер.
  
  - Этот кисет - вещественное доказательство, и я не могу выпустить его из виду. Но давайте сходим вместе.
  
  - Алан, - сказал Джон. - Не откажешься ли отобедать у нас?
  
  - С удовольствием, - сказал Алан. - Жена уехала к матери в Мемфис, а поварихе я скажу. Пусть отдохнет, а то она меня закормит до смерти. И обижается, если я чего не съем. "Масса Алан, ваша мама была бы весьма недовольна, что вы так мало едите."
  
  Они вернулись к Алану, и оказалось, что нити, найденные в зубах девушки, таких же цвета и толщины, как и нити, из которых был соткан кисет.
  
  Потом, перед обедом, Сэм попросил Дженни показать зубы, и они сличили их со следами на кисете. Совпадение было полным.
  
  Глава 18. В очередной раз о прелестях демократии.
  
  - Программа "Наш мир", с вами ведущий Никита Андреев. Закончилась война в Техасе, и большинство американских колонистов покинули его. Как оценить это событие? Какова была роль Русской Америки? Об этом и о другом расскажут нам наши гости.
  
  Итак, мы приветствуем Ивана Мышкина, ассистента Нижне-Калифорнийского Университета.
  
  - Уже доцента.
  
  - Простите, господин доцент. Добро пожаловать на нашу программу.
  
  - Спасибо, Никита. Как я говорю своим студентам, если в Русской Америке нет голода, нет нищеты, то это еще ничего не значит. У нас есть духовная нищета и духовный же голод, ибо нам не хватает главного - демократии. Да, мы выбираем наш парламент, но одно слово тирана в Москве, и где он, этот парламент? А наш премьер-министр находится в кабальной зависимости от наместника тирана.
  
  - Извините, Иван, но мы сейчас не о состоянии русско-американской демократии, а о Техасской войне и ее завершении.
  
  - Так вот, нужно понять, что Мексика - страна еше менее демократичная, насколько это возможно, чем Русская Америка. Их политическая система - продолжение испанской традиции. Да, президент Итурбиде не смог стать королем, но он этого хотел. Потому он диктатор. Потому у любой истинной демократии есть право демократизировать земли, стонущие под гнетом диктатуры. Потому у американских колонистов были все права на Техас.
  
  - Но они приехали по приглашению мексиканского правительства и получили мексиканское гражданство, при этом клялись в вечной верности Мексиканскому государству.
  
  - Может, так оно и было, но верность диктатуре, увы, нонсенс. Об этом я и говорю своим студентам. Поэтому Русская Америка должна была уважить право американских колонистов на независимость от мексиканских диктаторов. А что она сделала? Не допустила доблестных американских добровольцев в Техас. Заключила позорное соглашение с мексиканцами, которое и заставило Техасскую Армию сложить оружие. Впрочем, еще несколько лет назад Русская Америка обязана была отдать САСШ все территории до Миссисипи. Вместо этого, мы захватили у них новые земли.
  
  - Господин доцент, попрошу вас, не надо о прошлом, тем более, что вы уже рассказывали про ваши взгляды про Миссисипи на нашей программе четыре года назад.
  
  - Да, но не все эту программу смотрели.
  
  - Тем не менее, господин доцент. А пока давайте вместе поприветствуем нашего второго участника, генерала Юрия Кии!
  
  - Спасибо, Никита!
  
  - Господин генерал, расскажите, пожалуйста, про причины, согласно которым Русская Америка препятствовала проникновению добровольцев в Техас.
  
  - Мы против любых войн на наших границах, тем более, если в них участвуют граждане других стран. Вмешиваться без согласия правительств мы не будем, кроме особых случаев. Но и другим не дадим это делать.
  
  - И что же вы скажете про договоренность, подписанную вами, генералом Герреро, и генералом Хьюстоном?
  
  - В Техасе воцарился мир. Те, кто не участвовал в мятеже или участвовал в нем добровольно, получили право остаться в Техасе - что многие и сделали. Те, кто участвовал в нем, но не совершал преступлений против гражданского населения, вернулись с нашей помощью в САСШ.
  
  Тут вмешался Мышкин:
  
  - Генерал, по моим сведениям, техасские повстанцы возненавидели русских, и САСШ теперь будет мстить русским интересам.
  
  - Не знаю, откуда ваши сведения, но у нас есть благодарственное письмо, подписанное генералом Хьюстоном и более чем полутысячей его соратников.
  
  - Да, но герои техасской революции были выданы мексиканцам.
  
  - Вы это про кого?
  
  - Про людей лейтенанта Стивенсона и капитана Джонсона.
  
  - То есть люди, убивавшие и насиловавшие мирное население, герои.
  
  - У меня совсем другие сведения. Их оклеветали.
  
  Никита Андреев взял микрофон и сказал:
  
  - А вот про это расскажет наш третий гость. Please help me welcome Susan Smith. Приветствуем на нашей программе Сюзан Смит.
  
  На экране появилась молодая красивая блодинка. Андреев сказал:
  
  - Если никто не против, я буду переводить, тем более, что и генерал Кии, и господин доцент хорошо знают английский и поправят меня, если что. Mrs. Smith, would you please tell us about how you ended up in Louisiana. Миссис Смит, расскажите нам, как вы очутились в Луизиане.
  
  Девушка начала рассказ, и Андреев переводил каждое предложение.
  
  - Мы с мужем Джеремайей переселились близ Накогдочес в 1822 году. Когда начался мятеж -
  
  Мышкин перебил:
  
  - Rebellion означает восстание.
  
  - Или мятеж. Итак, когда начался мятеж, он ушел в Техасскую Армию, вернулся вскоре без руки. Но хоть сам был жив. И когда появился лейтенант Стивенсон, его люди стали убивать мирных мексиканцев. Ко мне прибежала соседка, Розалия, и попросила ее спрятать, а дом ее уже полыхал. Я отвела ее в сарай, а муж мой потребовал у Стивенсона прекратить убивать соседей. Тогда Стивенсон достал пистолет и убил Джеремайю, после чего сказал мне, чтобы я забрала своих ублюдков и убиралась. И когда мы брели к русской границе, запылал наш сарай, и я слышала крики Розалии; не знаю, что с ней стало. По дороге, я увидела еще несколько догоравших домов, трупы мексиканцев, мужчин и детей, похоже, просто убивали, а у женщин и девочек постарше была сорвана одежда и промежность у тех двух, на которых я еще нашла силу посмотреть, была в крови. Похоже, их насиловали по нескольку человек, потом резали.
  
  Мышкин добавил с вымученной усмешкой:
  
  - Согласно моим источникам, это были мексиканцы, банда некого Паблито.
  
  - Паблито в наших краях уже не было, и когда его люди проходили через Накогдочес, они никого не тронули. А когда пришел Стивенсон, тогда и началось такое, что можно сравнить лишь с адом на земле.
  
  - Но даже если так, то это были люди, боровшиеся за демократию и справедливость.
  
  - В миле от нас жили соседи-мексиканцы, семья Очоа. У них была дочка, Мерседес, восхитительная девочка десяти лет, которая так любила приходить к нам в гости, и которая часто помогала мне с детьми - игралась со старшим, нянчила младшую... Ее обнаженный труп, с ножевой раной в сердце и с вывороченной и окровавленной промежностью, я увидела, когда брела мимо их пылающей фермы. Вот это и есть та самая демократия и справедливость, за которую боролись Стивенсон и прочие Ваши герои.
  
  Глава 19. Тайное становится явным.
  
  После обеда, Сэм и Джон пошли к соседям, Джосайе и Айви Джонсонам. Там к ним привели молодую черную девушку с крупными формами.
  
  - Айрис, отвечай на все вопросы массы Сэма, - сказал Джосайя и встал рядом с Сэмом. Айрис с испугом покосилась на хозяина.
  
  Джон, заметив это, сказал Джосайе:
  
  - Джо, ты же мне расскывазал, что тебе привезли новый херес. Не дашь попробовать?
  
  Когда Джон с Джосайей ушли, Айрис сказала:
  
  - Масса, я занималась шитьем вот здесь, миссис приказала вышить вот эту скатерть. И тут я их увидела. Вон там. И я подумала, что-то не видела я этого человека никогда. Не было его в городе. А потом вспомнила - нет, видела. Но давно. Год назад, наверное, один раз.
  
  - И где ты его видела?
  
  - Проходила мимо форта, а он как раз про меня приятелю сказал: "Смотри, какая задница и какие дыни!" Я его и запомнила.
  
  - Нехорошо так о девушке говорить.
  
  - А он нездешний. Акцент у него был какой-то не такой.
  
  - Северный?
  
  - Наверное. Только северяне обычно произносят букву р, а этот нет.
  
  - Может, все-таки южанин?
  
  - Нет, не южанин. Совсем по другому говорил.
  
  - Айрис, а как ты его увидела из этого окна?
  
  - Масса, лучше не спрашивайте...
  
  - Скажи честно.
  
  - Масса, меня масса опять велит выпороть, если узнает...
  
  - А я ему не скажу.
  
  - Я раньше закончила вышивать и побежала вон туда, там я обычно встречаюсь с молодым человеком.
  
  - И вы хорошо рассмотрели этого человека, что был с Дженни?
  
  - Знаете, очень хорошо. И мой молодой человек тоже. Но мы были за кустами, они нас не заметили.
  
  - И узнаешь его, если что?
  
  - Думаю, что узнаю.
  
  - А какой он был?
  
  - Штаны кожаные, с узором. Сапоги такие же, только из другой кожи. Рубашка черная, с бахромой. На шляпе белый платок.
  
  - Ты уверена про белый платок?
  
  - Уверена. Длинный такой, повязан вокруг тульи.
  
  - А внешность?
  
  - Масса, я портниха, и разбираюсь лучше в одежде. Но волосы были белесые, нос длинный, глаза голубые, усы, а еще такой подбородок... знаете... круглый, почти как у белой женщины, но с выемкой на конце.
  
  - Значит так, Айрис. Спасибо тебе огромное. Возможно, тебе придется опознать этого человека.
  
  - Опознать?
  
  - Если ты его увидишь, сказать, он это или нет.
  
  - Хорошо, масса.
  
  Тут вернулись и Джон с Джосайей. Сэм сказал:
  
  - Джосайя, Айрис мне очень сильно помогла. Очень хорошая девочка.
  
  - Хорошая, только ленивая. Если хочешь, покупай, за недорого отдам. Пятьсот долларов, и она твоя.
  
  - Пока таких денег нет, точнее, нужно сначала дом купить, но скоро, надеюсь, будут.
  
  - Тогда и купишь...
  
  Джон пошел домой, а Сэм вернулся к шерифу.
  
  - Шериф, значит, так. Человек, которого видели с мисс Деверо, и который, судя по всему, над ней и надругался, и чуть ее не убил, был одет так, как будто только что вернулся из Техаса, где и служил в Техасской армии. Белый платок на шляпе - опознавательный знак Техасской Армии, мы его придумали после первой битвы при Накогдочес, в которой майор Девисон, а, вероятно, и другие, были убиты только потому, что их приняли за мексиканцев. Согласно показаниям одного из свидетелей, этот человек служил раньше в форту Натчеза, и он, судя по всему, из Новой Англии. Мы уже знаем, что он высокий блондин, и что, если судить по кисету, то инициалы его П. А. С. Если, конечно, кисет его.
  
  - Ну что, сынок, сходим-ка мы с тобой в форт Натчеза.
  
  Подполковник Александер пригласил их к себе в кабинет.
  
  - Чем могу служить?
  
  - Не служил ли тут у вас, где-то около года назад, офицер с инициалами П. А. С.? Высокий блондин, откуда-то, наверное, из Новой Англии.
  
  - Меня год назад тут не было, увы. Тогда здесь был подполковник Карни. Его месяц назад послали в Форт Кавендиш, а меня назначили на его место. Впрочем, похоже, я знаю, кто это мог быть.
  
  - Кто же?
  
  - Четвертого числа заходил ко мне некто лейтенант Стивенсон. Сказал, что он воевал в Техасе, и что подполковник Карни обещал его принять обратно на службу. Мне он почему-то не понравился, и я решил этого не делать, сказал ему только, где подполковник Карни сейчас находится.
  
  - Питер Стивенсон?
  
  - Кажется, да. Подождите. Сержант!
  
  Вошел сержант и отдал честь. Александр ему сказал:
  
  - Посмотри, как именно звали лейтенанта Стивенсона, и откуда он родом.
  
  - Сэр, он из Вустера, штат Массачусеттс, а зовут его Питер Альфред Стивенсон.
  
  - Вы его помните?
  
  - Да, сэр!
  
  - Можете сказать, что вы про него думаете?
  
  - Серьезно, сэр?
  
  - Да.
  
  - Редкостная сволочь, прошу Вашего прощения, сэр. Никто его не любил, кроме подполковника Карни. А сам он ненавидел южан.
  
  - Спасибо, сержант. Можете идти.
  
  Когда сержант отдал честь и вышел, Александр спросил:
  
  - А что он натворил?
  
  - Помните, как девушку в тот же день изнасиловали и чуть не убили? Это, похоже, его рук дело.
  
  - Мистер Хьюстон, а кем вы были до вашего приезда сюда?
  
  - Командовал Техасской армией.
  
  - То есть вы и есть тот самый генерал Сэмюэл Хьюстон? Сэр, это большая честь, но не слишком ли вы молоды?
  
  - Сэр, после того, как мы победили в битве при Накогдочес, где я взял командование на себя после смерти генерала Гаррисона и других вышестоящих офицеров, меня и выдвинули на эту должность. Но генерал я, наверное, не самый лучший: войну мы проиграли. Да и молод я был очень...
  
  - Генерал, для меня было бы большой честью, если бы вы согласились вступить в мою часть офицером. У меня как раз вакансия майора.
  
  - Сэр, согласен.
  
  Александр выдвинул ящик стола, взял пару листов бумаги, и написал несколько слов.
  
  - Вот ваша комиссия. С завтрашнего дня вы - майор армии САСШ и заместитель командующего Натчезским фортом. Поздравляю вас! А это - постановка вас на довольствие. В частности, вам выдадут сукно и деньги на пошив формы. Ее лучше всего заказывать у Шнейдерсона, его мастерская практически напротив входа в форт - у него неплохое качество, а берет он пока еще не так много.
  
  - Спасибо, сэр.
  
  - Так что приходите завтра. А вы, шериф, не могли ли выправить ордер на арест для мистера Стивенсона? А я пошлю человека в Форт Кавендиш. Стивенсон или там, или Карни должен знать, где именно его искать. Мне почему-то кажется, что Питеру Альфреду пора обратно в Натчез.
  
  Глава 20. Если б я был султан...
  
  - Юра, милый, - сказала Леилани, лежа на их тайной полянке, уставшая и счастливая, положив голову Юре на колени - как же мне с тобой хорошо.
  
  - Леилани, а расскажи мне про местных богов. Кто такая, например, богиня Пеле.
  
  - Пеле - богиня вулканов. Она живет в огненных озерах вулкана Килауэа. Она молода и прекрасна, но не очень любит, когда люди приезжают в ее царство. Тогда часто трясется земля, а иногда людей убивают потоки лавы.
  
  А вот сестра у нее - Намака, богиня моря. Она тоже весьма красива, и если она гневается, то разражается буря, а иногда приходят высокие волны, которые убивают все, что находится рядом с водой. Юра, а не найдутся ли у тебя еще силы?
  
  Через полчаса, Юра проснулся и внимательно посмотрел на девушку, которая спала у него в обьятьях. Темная шелковистая кожа, лицо особой, полинезийской красоты, груди, не столь высокие, как у Поли, но восхитительной формы, длинные мускулистые ноги... Если у вулканов самой красивой девушкой в мире была для него Поля, то сегодня это определенно Леилани. Впрочем, они разные, и как их сравнивать? Юра был необыкновенно счастлив, и искренне надеялся, что счастье это продлится как можно дольше. Воистину, чем он хуже восточных султанов, или библейских праведников? Тем более, что он любит не сотни девушек, а всего-то двух...
  
  Посмотрев на море, угадывавшееся в просвете между деревьями, ему показалось, что по нему плывет огромная девичья фигура, в точности похожая на Леилани... Он понял, что видит - или ему кажется, что видит - богиню Намаку. Она повернулась, посмотрела на него и улыбнулась.
  
  Было уже почти шесть часов, и солнце клонилось к закату, когда Леилани наконец-то проснулась.
  
  - Милый, я знаешь, что подумала? Может, зря я так не хотела знакомиться с твоей семьей. Лиза права, это нужно будет сделать рано или поздно, так зачем ждать?
  
  - А ты точно не боишься?
  
  - Уже нет. Только давай это сделаем, как ты ранее предлагал, когда я не буду в центре внимания. Когда приедет кто-нибудь еще.
  
  - Послезавтра приезжает мой крестный, генерал Кии, и тогда будет неплохая возможность, - автоматически сказал Юра, про себя лихорадочно думая, как бы добиться того, чтобы Поля не пришла; завтра они уезжали в Хило, на восточном берегу, и Поля подумывала там остаться, а он бы вернулся на скоростном теплоходе. Придется попробовать выкрутиться...
  
  - Хорошо, милый! Так что давай встретимся здесь завтра с утра, как обычно!
  
  - Нет, дорогая, завтра я не могу. Родня хотела бы показать мне Хило.
  
  - Ладно, милый, думаю, мне еще рановато ездить с тобой в такие поездки. Так что до субботы!
  
  - До субботы, милая!
  
  И Юра пошел домой, думая, как бы оттянуть неотвратимое...
  
  Глава 21. Таких здесь нет.
  
  - Сэр, к вам некий лейтенант Джемисон из Натчеза.
  
  - А что этот Джемисон хочет?
  
  - У него документы особой важности.
  
  Карни скривился, вспомнив Джемисона, когда тот служил под его командой - служил на совесть, конечно, но именно он был одним из тех, кто поднял бучу, когда его солдатам не выплатили положенных денег. Что и привело тогда к тому, что история с исчезновением денег из гарнизонной кассы всплыла. Наказали, конечно, стрелочника, но Карни это стоило перевода в этот заштатный форт.
  
  - Ладно, пусть войдет.
  
  Джемисон вошел, отдал честь, и сказал с опостылевшим Карни южным акцентом:
  
  - Сэр, у меня здесь ордер на арест Питера Альфреда Стивенсона, который, вероятно, служит у вас в части.
  
  - Стивенсон... Стивенсон... Да, был такой. Вернулся недавно из Техаса, хотел восстановиться в армии, но потом передумал.
  
  - А вы не знаете, где я смогу его найти?
  
  - Я попробую выяснить, а вы сходите пообедайте, и заходите вечером.
  
  - Спасибо, сэр.
  
  Джемисон вышел, поднял руку к кепи в ответ на отдание чести стоящим у дверей солдатом, и подошел к ожидавшим его чуть в стороне конвойным. Послал их в солдатскую столовую, сам же пошел в офицерскую. У входа он столкнулся с высоким блондином с капитанскими шпалами. Лейтенант молча отдал честь, вошел и сел за стол. К нему сразу же подбежал негр-официант и принес ему жесткого мяса с непонятной подливой и кусок подозрительного пирога. Джемисон вспомнил стишок про такого рода столовые:
  
  Little Jack Horner
  Sat in a corner
  Of the mess hall, eating some pie.
  He ate no more than a third
  Of the pie, so I heard,
  When he crawled from the corner to die...
  
  (Маленький Джек Хорнер
  Сидел в углу
  Столовой, и ел пирог,
  Он съел не более чем треть
  Пирога, как мне рассказали,
  Когда он уполз из угла, чтобы сдохнуть...)
  
  Да, первое, что тогда сделал Александер, когда перенял гарнизон у Карни, это наладил питание в столовых - не только в офицерской, но и в солдатской. Потом, за две недели, ликвидировал задолженность перед солдатами - поговаривали, что он отдал на это собственные деньги, которые ему обещали компенсировать, но что-то не торопятся.
  
  Тем временем, тот самый высокий блондин вошел к Карни.
  
  - Подполковник, пошил капитанскую форму. Так что все готово к воскресенью.
  
  - Питер, что это ты натворил в Натчезе, что за тобой присылают человека с ордером на арест?
  
  - Ничего... А вы уверены, что ищут именно меня?
  
  - У меня в подчинении нет другого Питера Альфреда Стивенсона.
  
  - Тут явно какая-то ошибка...
  
  - Просто так офицера с конвойными присылать не будут. Я ему сказал, что ты так и не вернулся на службу.
  
  - Это не тот ли рыжеволосый коротышка, которого я только что видел у столовой?
  
  - Он-он. Ты его не знал, он попал в Натчез полгода назад. Так что иди, соберись и исчезни как можно скорей. Мой тебе совет - поезжай в Кейро, оттуда в Маунд Сити, там обратишься к Томасу Линкольну. Скажешь, что ушел из армии, потому что аболиционист, и тебя поэтому преследуют. Секунду, давай я напишу Линкольну, так будет лучше.
  
  Карни написал несколько строк на листке бумаги, сложил его, заклеил, и написал на получивщемся конверте: "Thomas Lincoln, Mound City, Illinois"; после чего отдал конверт Стивенсону.
  
  Через час, Стивенсон уже уходил с базы. По дороге он опять встретил Джемисона, который проводил его долгим подозрительным взглядом. Но он беспрепятственно сел на корабль вниз по реке и на следующее утро уже был в Кейро.
  
  А Джемисону Карни лишь сказал, что по уточненным данным, Стивенсон отправился в Кейро, а куда дальше, он уточнить не смог.
  
  Глава 22. Нет дыма без огня.
  Если в районе Коны, где жили Юрины родители, а также большая часть населения Большого острова, сухо и солнечно (даже водопад, который Юра увидел в первый день, вскоре пересох), то район Хило, на северо-востоке острова, oдно из самых дождливых мест в Русской Америке; из заселенных мест, лишь в частях Южной Аляски выпадает больше осадков.
  
  Тем не менее, здесь находится один из самых старых гавайских поселков. Белых здесь живет мало, хотя посмотреть на местные красоты приезжают часто.
  
  А посмотреть есть на что. Необыкновенно красивый залив под сенью вулкана. Яркая зелень вокруг, водопады, джунгли, цветы...
  
  Поля забрала Юру рано утром, и они сначала поехали к Ваи´ануэнуэ, радужному водопаду. День был солнечный - таких в Хило бывает всего лишь около восьмидесяти в году - и водопад был окаймлен радугой. Народу, кроме Юры и Поли, не было вообще, и они уединились на время на полянке с видом на водопад. Потом пообедали у Полиной тети, точнее, двоюродной сестры ее мамы - бабушка Пуалани родилась в Хило, и родня с той стороны почти вся до сих пор жила там, и, взяв у тети ва´а, гавайское каноэ, сплавали к Моку Ола, островку, про который говорили, что если проплыть вокруг его три раза, то уйдет то, что больше всего тебя тревожит. Поля не очень любила далеко плавать, зато Юра, подумав, что неплохо решить свои любовные проблемы, и что даже православному подобная традиция вряд ли помешает, а вот помочь может, сделал три круга, и наконец свалился на берег, усталый. Впрочем, Поля ему долго лежать не дала, и вскоре усталость от плавания сменилась усталостью другого рода.
  
  Они еще раз поели - тетя дала им с собой корзинку с самой разной снедью, в том числе и тыквой с ´авой - после чего Поля положила голову на Юру, и они уснули. Когда они проснулись, Юра увидел сквозь деревья прекрасную девушку, смотрящую на них из воды. Неужто Намака, подумал он, очень она была похожа на Леилани. Но Намака, когда он ее видел (или когда она ему мерещилась) в Коне, была огромной, эта же девушка была похожа как две капли воды на Леилани. Встретившись с ним глазами, она развернулась и поплыла к побережью залива. И вскоре он услышал рокот мотоцикла; судя по звуку, именно на таком он столько раз ездил с Леилани по острову.
  
  Тут эффект ´авы начал ослабевать, и он понял, что это была его вторая (или первая?) любовь, Леилани собственной персоной.
  
  Леилани стала подозревать, что что-то не так, когда Юра, который до приезда "родни" все время хотел познакомить ее с семьей, вдруг испугался, когда она ему вчера сказала, что она готова. И что-то он уже три или четыре раза пропадал с этой "родней", а когда она его спросила, что это за "родня", он стал чего-то мямлить. А еще Лиза, с которой она успела сдружиться, становилась хмурой, когда Леилани ее спрашивала об этих Юриных поездках, да и вообще о Юре.
  
  Да, она гавайка, а он хаоле. Предупреждала же ее мама, что это добром не кончится... Конечно, папа встревал - говорил, какие хорошие Алексей и Лена, равно как их дети. И она, дура, верила...
  
  Но сегодня решила поехать и посмотреть, что он делает в Хило. Проверила Ваи´ануэнуэ, старый центр, и, наконец, решила проверить Моку Ола. И там увидела его обнаженным и спящим в объятиях какой-то девочки. Когда Юра увидел ее, он чуть сдвинулся от шока, и она увидела его спутницу - та была явно не более чем наполовину гавайкой. Вот тебе и родня... Она хоть наполовину хаоле - именно такая ему и нужна. Она уже не помнила, как села на мотоцикл, добралась до Коны, заперла дверь, рухнула в кровать и заплакала горькими слезами.
  
  Юра спросил у Поли, когда отправляется следующий корабль в Кону. Оказалось, что надо спешить, и они, после еще одной, но уже недолгой, паузы, собрали остатки еды в корзинку (Поля сказала, что оставлять мусор на острове капу, запрещено) и вернулись на берег. Поля довезла его до причала, они поцеловались, и Поля ему напомнила, что через три дня вернется, чтобы он вел себя хорошо, пока ее нет.
  
  Когда он сошел с причала, было уже поздно, и он не рискнул сделать то, что он хотел сделать более всего на свете - побежать к ней домой и на коленях объясниться с ней, сказать, как он ее любит и что он без нее не может. Трагедия была в том, что он не хотел ее терять, но он так же боялся потерять Полю. И он не знал, что делать.
  
  Наутро он побежал на пляж, но Леилани там не было. Он побрел по пляжу в сторону поселка, и вдруг из-за пальм вышли Леилани и Лиза.
  
  Они с Лизой всегда были необыкновенно близки, почти как близнецы. Но теперь она подошла к нему, дала ему звонкую пощечину, и сказала лишь:
  
  - Леилани, ты уверена, что хочешь поговорить с этим гадом?
  
  - Да, уверена.
  
  - Тогда я тебя подожду вон там.
  
  И Лиза удалилась на другой конец пляжа, где легла на принесенное одеяло, отвернувшись от брата.
  
  Он встал на колени перед Леилани и сказал:
  
  - Милая...
  
  - Не называй меня так. Я что, тебя вчера не видела? Я уже знаю, кто она - Лиза мне рассказала. Сказала только, что надеялась, что у вас с ней ничего нет, все-таки вы родственники. Приехал, значит, познакомился с гавайкой, поматросил ее и переключился на девочку рангом повыше. Она-то хоть знает про меня?
  
  - Милая, я тебя люблю. Очень. Всем сердцем. Я просто и ее тоже полюбил. Хотел бы быть с вами обеими всю жизнь...
  
  - Ты знаешь, двоеженцы меня не интересуют. Зря я тебе доверилась, сама дура - и Леилани расплакалась. Когда Юра попытался приобнять ее, она, прекрасная и гордая, оттолкнула его, развернулась, и пошла, бросив на прощание:
  
  - Алоха, ми Юли´и.
  
  Лиза встала, взяла ее под руку и ушла с ней к поселку.
  
  Вечером, когда Лиза наконец пришла, он встал перед ней на колени и сказал:
  
  - Лиза, выслушай меня.
  
  И рассказал ей все.
  
  Лиза все еще смотрела на него волком. Подумала и сказала:
  
  - Ни родителям, ни Поле, ни сестрам я, понятно, ничего не расскажу. Но ты бы знал, как мне больно, что мой самый любимый брат оказался таким подонком. Бедная Леилани. И бедная Поля.
  
  Она развернулась и пошла по коридору в свою комнату, ни разу не обернувшись.
  
  И тут до Юры дошло: Моку Ола сделал то, о чем он его просил. Юрины любовные проблемы разрешились, но совсем не так, как он надеялся.
  
  Глава 23. Народ мне простит, но спрошу я невольно...
  
  - Маунд Сити, мистер.
  
  Стивенсон проснулся, расплатился с извозчиком, забрал свой саквояж и вышел на улицу этого метрополиса. Было в нем всего лишь несколько десятков домов, сгрудившихся у широченной реки Огайо. По ту сторону реки начинался столь ненавистный Стивенсону юг. К длинному списку обид, нанесенных ему южанами, добавилась эта стерва, из-за которой ему пришлось так быстро уйти с военной службы. Кто ж знал, что эта гадина окажется такой живучей... Но ничего, он им еще покажет.
  
  Рядом с одним из домов, высокий худой юноша рубил дрова. Стивенсон подошел к нему.
  
  - Извините, вы не подскажете, где здесь живут Линкольны?
  
  - Почему же не подсказать? Я вот, например, Эйбрахам Линкольн. Отец у меня ревностный баптист, вот меня и назвали в честь библейского Авраама, впрочем, так звали и моего деда.
  
  - Мне нужен Томас Линкольн.
  
  - А, это мой отец. Проходите в дом.
  
  Томас Линкольн был таким же высоким, как и его сын, только намного более полным.
  
  - Здравствуйте, мистер...
  
  - Стивенсон. Питер Стивенсон. Меня к вам послал полковник Карни.
  
  Линкольн, услышав эту фамилию, вдруг сказал:
  
  - Присаживайтесь. Могу предложить яблочный сок, он у нас в этом году отменный. Алкоголя, увы, не держим, мы баптисты.
  
  - Спасибо, не откажусь.
  
  - И что же у вас такого случилось?
  
  - А вот здесь письмо от полковника.
  
  Линкольн прочитал письмо, подумал и сказал:
  
  - Так значит, вы выступали перед товарищами за освобождение рабов, а вас вместо этого обвинили во всех смертных грехах?
  
  - Да, именно так все и произошло.
  
  - Ну что ж, мы можем вам помочь. Вы сегодня останетесь у меня, а завтра с утра я вас довезу до Кейро, и вы поплывете на пароходе "Аллегени" в Питтсбург, оттуда поедете на дилижансе в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка в Бостон доберетесь на корабле, а там обратитесь вот по этому адресу.
  
  - Я сам из Массачусеттса, только из Вустера, не из Бостона.
  
  - Нет, в Вустер вам сейчас не надо, именно там вас будут искать. А в Бостоне проблем быть не должно, там у нас и в мэрии, и в полиции свои люди. Но уехать вам нужно не раньше завтрашнего утра. Почти все здесь, как и мы, из Кентукки, но большинство других не любит аболиционистов. А то, что у меня гость, уже сейчас знают все.
  
  На следующее утро в город прискакал лейтенант Джемисон с конвоем. Ему сказали, что да, здесь был человек, похожий на описываемого вами, и был он у Томаса Линкольна. Последний сказал, что это был старый друг, и что он сегодня утром уплыл на корабле, шедшем из Кейро на север, в Форт Молин.
  
  Глава 24. Сержант Камеалоха.
  
  В понедельник должен был прилететь Юрин крестный, генерал Кии. У Алексея в этот день и в это время был срочный сеанс связи с Форт-Россом. Сергей и Валентина уехали с утра куда-то на север острова. И встречать гостя довелось Юре, чему он был только рад.
  
  Юра подошел к папиному фургону более чем за час до прилета - все равно на пляж не хотелось, там все напоминало о Леилани; а Поли еще не было. В фургоне, как и в тот день, когда они прилетели, на водительском месте сидел тот же гаваец с нашивками сержанта. Ведь Юра еще не водил машину по молодости лет, хотя, когда бывал с Полей, то и дело садился за руль под ее чутким присмотром.
  
  Гаваец был вежлив, но почему-то неприветлив. И тут, посмотрев на него, он увидел фамильное сходство с Леилани.
  
  - Извините, это вы отец Леилани? - спросил Юра, когда они уже отъехали от дома.
  
  - Я, - коротко бросил тот.
  
  - У нас есть еще почти час до прилета, нельзя ли нам немного поговорить?
  
  Они отъехали на лужайку, тот поставил машину и сказал:
  
  - Слушаю вас.
  
  - Сержант Камеалоха, - сказал Юра. - Я хотел попросить у Леилани и у вас прощения за то, что произошло. Я кругом виноват...
  
  - Да уж, - сказал тот.
  
  - Если хотите, дайте мне в морду, и то легче будет.
  
  Сержант посмотрел на Юру и сказал:
  
  - Ты знаешь, с тех пор, как дочка пришла домой в субботу, она все время рыдает. Только когда Лизонька приходит, хоть немного успокаивается. У такой хорошей сестры - и такой урод братик.
  
  - И правда урод. Я и говорю, дайте мне в морду, все, что угодно...
  
  - Странно. Я и мечтал об этом "все, что угодно". А сейчас, думаю, лучше уж я тебя выслушаю. У нас еще более получаса в запасе, так что начинай.
  
  Юра и рассказал ему все, кроме деталей о Поле и о его отношениях с ней.
  
  - Понятно... Ну что ж, парень, один плюс в тебе есть - ты хоть, похоже, не врешь. И дочь мою вроде тоже действительно любишь. Но уж реши, или ту, или другую; не знаю, захочет ли она к тебе вернуться, если ты даже и бросишь номер два - я б на ее месте не захотел. Видишь ли, до русских, здесь пытались обосноваться англичане. Убили не так много - но вот заразили немалую часть населения. Их сбросили с островов - но болезни остались, и было похоже, что еще несколько лет, и от нашего некогда гордого народа останутся рожки да ножки.
  
  Но вот через пару месяцев после этого пришел первый корабль русских. Их врачи начали срочно лечить наше население; вскоре пришли еще несколько кораблей с сотнями докторов. И всех, кого можно еще было спасти, вылечили. Поэтому и попросил тогда царь Камехамеха, чтобы Гавайи стали русскими. И народ Гавайский гордится с тех пор русским подданством. А что есть и гавайские генералы, и гавайцы в парламенте, что гавайцы учатся в университетах, работают учеными, инженерами, врачами - прямо как русские. Или индейцы.
  
  Но где до сих пор боятся хаоле - так это на Оаху. Именно там от болезней англичан умерло процентов семьдесят населения. А кое-кого из детей местных вождей они взяли в заложники, а потом и поубивали. Одним из них был ´Аукаи - дед моей жены, Кеикилани. Почти все ее другие родственники умерли, кто от оспы, кто от кори, кто от других болезней. Мать ее, Улулани, выжила - но потеряла свою красоту, все лицо ее было изрыто оспинами. И хоть ее и спасли русские врачи, но и она, и Кеикилани не очень любят хаоле - хоть и благодарны русским. И когда ты так обошелся с ее дочерью, жена вас, хаоле, стала любить еще меньше. А Леилани выживет, конечно, она сильная. Но вот угораздило же ее полюбить тебя...
  
  - Знайте, что и я ее до сих пор люблю, и не знаю, как без нее жить. Просто я и ту, другую, тоже люблю...
  
  - Нет, дорогой, здесь это не пойдет. Гавайцы до свадьбы известны свободными нравами - но после того, как они делают выбор, все. И тогда измена здесь считается предательством - а его не прощают. Так что, увы, потерял ты ее - навсегда. Ладно, хватит об этом, поехали.
  
  Вскоре Юра уже обнимал своего крестного, но по дороге домой тот так и не смог допытаться, почему это его крестник такой невеселый.
  
  Глава 25. Amerika, Amerika über alles!
  
  Scheisskerl, в очередной раз подумала Мария Хансен. Говнюк.
  
  18 июля 1826 года Мария, урожденная Мария Франциска Снайдер, смотрела в окно своего дома на Хьюстон Стрит в Манхеттене. Пока еще своего дома. Ведь неизвестно, что будет дальше.
  
  Ее отец, богатый коммерсант в Гамбурге, выдал ее за сына своего покойного компаньона и послал их в Америку, открыть торговую контору фирмы Снайдер и Хансен. Два года они жили здесь очень неплохо; компания ввозила сельскохозяйственный инвентарь и вывозила виргинский табак. И вот два месяца назад муж ее повесился. Когда она проверила счета фирмы, то обнаружила огромную недостачу. Более того, вскоре она узнала, на что были потрачены эти деньги; на похоронах присутствовала какая-то молодая особа явно еврейского вида в шелковом платье и с кучей золотых украшений с драгоценными камнями - ни того, ни того у законной жены, понятно, не было. Оказалось, что ее мужа многие видели в обществе этой еврейки, то в театре, то в ресторане, то в водевиле, и только жена, как всегда, узнала про это последней.
  
  Сразу после смерти проклятого Вольфганга, она написала отцу и теперь ждала его ответа. Последний корабль ушел лишь наполовину загруженным; Мария смогла договориться, что пустующее место в трюме зафрахтовала другая компания, но эти деньги пришлось почти все отдать кредиторам, которые нагрянули после смерти мужа. И теперь она ждала хоть каких-нибудь денег от отца, чтобы поправить положение; в последние два года, именно она вела все дела фирмы, муженек ее оказался к этому абсолютно неспособным. Да, она постоянно его шпыняла, и полтора года назад перестала допускать его в свою постель, но он сам виноват.
  
  В двери постучали. Слуг пришлось всех уволить, и открыла дверь она сама.
  
  На пороге стоял незнакомый человек в камзоле немецкого покроя.
  
  - Фрау Хансен? Меня зовут Иоганнес Стерн. Вот письмо от вашего отца.
  
  Мария с надеждой начала его читать, но вскоре почувствовала, что внутренне закипает.
  
  Отец писал, чтобы она немедленно передала дела герру Стерну и возвращалась домой в Гамбург. Отец не верил, что она сможет вести дела сама, она женщина; более того, что пока показывает одни убытки (конечно, если его любимый зятек столько наворовал...) Деньги на билет отец не прислал - мол, продашь свой дом и приедешь.
  
  В Гамбурге ей была бы уготована участь приживалки, такой, как отцовская тетя Гертруда, живущая в каморке под потолком; на ней и готовка, и стирка, ходит она в обносках, одно хорошее платье - для церкви. А больше она все равно никуда не выходит. Нет уж, спасибо, ей такая жизнь не нужна. Тем более, что у нее в последнее время появился смысл жизни - она стала ревностной аболиционисткой. И аболиционисты были единственными, кто ее поддержал в эту трудную минуту.
  
  Она договорилась, что передаст дела Стерну сегодня вечером, и выпроводила непрошенного гостя за дверь.
  
  В дверь опять постучали. Неужто опять этот Стерн, подумала она с раздражением. Но на пороге стоял человек средних лет, которого она определенно где-то видела.
  
  - Миссис Хансен? Позвольте войти? Меня зовут Оуэн Браун.
  
  Тут она вспомнила, почему он ей был так знаком. Его портрет висел в гостях у миссис Эванс, подруги, которая и привела ее к аболиционистам.
  
  - Да, мистер Браун, заходить! Портвейн? Шерри? Виски?
  
  - Виски, если у вас есть шотландский или пенсильванский. Виски из Кентукки или Теннесси не пью, он с Юга.
  
  - Вот, битте, шотландский. Садитьсь!
  
  Браун сел, отпил и похвалил виски (Мария сама знала, что хороший, ее покойный муженек плохого не пил), откашлялся и начал:
  
  - Миссис Хансен, мы хотели бы приобрести ваш дом. Мы готовы дать за него шесть тысяч долларов - насколько я знаю, это даже чуть больше, чем рыночная цена, хотя дом у вас в идеальном состоянии. На эти деньги вы сможете жить почти в любом другом городе.
  
  - Спасибо, - сказала Мария. Она рассчитывала максимум тысячи на четыре.
  
  - И еще. Я лично слышал вашу речь на благотворительном вечере в пользу беглых рабов. Вы очень неплохой оратор. Нам предстоит последний бой - за отмену рабства, за права негров, за то, чтобы южане не смели подымать голову. Мы готовы вам платить содержание в десять долларов в неделю, и мы будем оплачивать дорогу, еду и крышу. За это вам придется ездить по стране и произносить речи.
  
  "Конечно, если б я занялась торговлей, может, я бы смогла зарабатывать намного больше", подумала она. Но для этого нужен начальный капитал - и крыша над головой, и еда, да и одеваться надо соответственно. А тут сорок долларов в месяц, да и нужно делать именно то, что она уже не раз делала бесплатно. А деньги за дом можно и в банк положить, например в Банк Манхеттена, они и проценты платят, и вроде не должны лопнуть; банковскую панику 19 года они пережили без всяких проблем.
  
  - Я согласна.
  
  - Хорошо. Вот деньги за дом в виде аккредитива на Банк Манхеттена. Надеюсь, что мебель вы оставите нам, если учесть сумму, за которую мы покупаем дом.
  
  - Конечно, - сказала она. - Я также вам оставить коллекцию виски моего покойного муж; я виски не пить.
  
  - Конечно, вы же дама. Когда вы сможете уехать?
  
  - Для пример послезавтра, - сказала она. День ей все-таки будет нужен - собраться, договориться со старьевщиком о продаже одежды муженька, а также части своей.
  
  - Послезавтра нам подойдет, - сказал Браун. - В порту, у пирса на Мейден лейн, будет стоять парусник "Пол Ревир". На нем вы поплывете в Бостон. Вот вам двадцать долларов на расходы. Обратитесь к капитану корабля, ваша каюта будет оплачена. Ключи от дома можете отдать там же, у пирса, в корабельной конторе мистера Альвесона, ему лично в руки.
  
  - Гут, господин Браун. Благодарю. Да хранит вас Господь!
  
  Глава 26. Совсем неплохо с любой стороны.
  
  Во вторник из Хило приехала Поля, и он стал проводить все время с ней; ее это даже немного удивило, раньше он все время отпрашивался, ссылаясь на исследование, которое он должен был закончить для школы до конца лета. Исследование такое действительно было задано, и кое-что он уже сделал, но "в любви и ласке время незаметно шло", и это "кое-что" было минимальным. Когда мама его спросила, сколько у него уже было готово глав, он сказал гордо, "Я это не измеряю в главах." На вопрос о страницах он сказал, "Я это не измеряю в страницах". Она на него странно посмотрела, но больше вопросов задавать не стала. Хорошо, подумал Юра, что она не спросила о количестве предложений, коих было написано ровно одно: "Второго июня 1763 года, отряд оджибуэев хитростью захватил форт Мишилимакинак у англичан." А вот про то, как именно это произошло, и как индейцы потом более года держали форт, он еще ничего не написал.
  
  Хотя, конечно, у него были не только книги и карты из школьной библиотеки, но и рассказы потомков тех, кто взял тогда Мишилимакинак - ведь форт, после Битвы при Озерах, стал русским, и Юра уже несколько раз успел там побывать, тем более, что в форте до недавнего времени служил его брат Амик, сам оджибуэй, который и предложил Юре тему, и поработал для него переводчиком.
  
  Теперь Поля возила его по всему острову - оказалось, что на Большом острове было столько интересного... Они и лазили на самую большую гавайскую гору, Мауну Кеу, до отметки в три тысячи метров (он хотел долезть до вершины, до 4205 метров, но у них не было теплой одежды; Поля обещала поискать ее для Юры, присовокупив, что сама останется в трактирчике на той самой трехтысячной отметке) Они ездили по храмам, таким, как Пуукохола Хеиау или комплекс Хонаунау. Они катались на лошадях, ездили на дальние пляжи, в пещеру Нахуку, несколько раз возвращались к вулканам... Но вот он отказывался ходить на пляж прямо под домом, говоря, что ему там надоелу, и ни разу не захотел съездить к водопаду Акака. Наконец Поля ему объявила, что этот водопад он должен увидеть, тем более, что такого красивого водопада он ни разу не видел, а еще там рядом есть еще один водопад, Кахуна, не столь высокий, но не менее красивый.
  
  Он боялся, что визит туда разбередит старые раны, но они, как и тогда, заплатили по двадцать копеек за вход в парк, оставили машину на стоянке и пошли по тропе через джунгли. Вокруг летали все те же разноцветные птицы. Джунгли пестрели разноцветными цветами, и Поля набрала цветов орхидей (их здесь было столько, что это не возбранялось) и сделала себе леи. Они пошли дальше, ко второму водопаду, у которого они с Леилани тогда не были, после чего вернулись к Акаке и расположились на полянке, скрытой от посторонних глаз. Тут Юра вздрогнул; это была та самая полянка, что и в прошлый раз.
  
  Когда они вышли к машине, пожилая гавайка, которая собирала деньги за вход, посмотрела на него и сказала:
  
  - Мальчик, надеюсь, вам с девушкой в этот раз понравилось не меньше.
  
  Поля посмотрела не нее и сказала:
  
  - Да нет, мы в первый раз здесь.
  
  - Странно. А мне казалось, что месяц назад вы уже были здесь. Приезжали на мотоцикле. Впрочем, насчет тебя, дочка, не уверена, а его точно помню. И родинка на шее на том же месте.
  
  Юра побледнел. Поля на него посмотрела глазами, полными ужаса.
  
  Ничего не сказав, они сели в машину, и Поля поехала домой. Где-то на полпути она сказала:
  
  - И кто же это был?
  
  - Поля...
  
  - То-то я думаю, почему это он не хочет ехать в одно из самых красивых мест на острове. Но скажи честно, ты с ней расстался еще до нашего с тобою знакомства?
  
  Юра хотел соврать - и не смог. Слова застряли у него в горле.
  
  - Понятно. Ну что ж, похоже, зря я тебя соблазнила. И о чем я думала? Ладно, приехали, выходи. Передавай ей привет. Или ты с ней больше не видишься?
  
  - Давно уже.
  
  - И она тебе больше не нужна?
  
  Юра опять не смог соврать.
  
  - Поля, я тебя люблю, не надо...
  
  - А ее?
  
  - Тоже...
  
  Поля отвесила Юре пощечину, после чего сказала.
  
  - Все, приехали. Юра, больше не увидимся, и не проси. Алоха!
  
  Юра попробовал было что-то промямлить, но посмотрел на нее и покорно вышел из машины. Похоже, Моку Ола решил проблему радикальнее, чем он тогда подумал...
  
  На следующее утро, он пошел к Поле домой, чтобы объясниться. Тетя Лана встретила его радушно, но сказала ему:
  
  - Поля почему-то вчера вечером объявила, что возвращается на Кауаи, к подруге. А что у вас случилось? Вы поругались?
  
  - Хуже, тетя Лана, - сказал Юра бесцветным голосом и пошел домой. Тут он увидел крестного и вспомнил, что через три дня, тот собирался улететь домой, в каньон Цейи. Юра подошел к нему и сказал:
  
  - Дядя Юра, можно я с вами, в Каньон?
  
  - Конечно, можно! Думаю, билет поменять будет не проблема, а потом я тебя посажу на самолет в Форт Росс. А ты с родителями уже говорил?
  
  - Да нет, сейчас поговорю.
  
  Мама с удивлением на него посмотрела, но спорить не стала. Алексей обнял его и сказал:
  
  - Неужто у вас с Полей расстроилось?
  
  - А ты знал?
  
  - Конечно, видно было невооруженным глазом. Ладно, лети. Увидимся в сентябре, на дне рождения у дедушки.
  
  Сергей, Валентина, Маша и Нина были опечалены его отъездом, равно как и маленький Саша. Лиза же зашла к нему за десять минут перед тем, как он должен был ехать в аэропорт.
  
  - Хотела тебе только сказать, что так тебе и надо! - отчеканила она и вышла из комнаты.
  
  Юра взял свой баул, чемоданчик с бумагами для исследования, и пошел в машину. Вскоре Большой остров, равно как и острова Кауайского архипелага на горизонте, исчез в дымке; последней пропала двойная вершина Мауны Кеи, на которую он так и не взобрался. И он не выдержал и рассказал дяде Юре про все, что с ним тут произошло.
  
  Тот обнял крестника и сказал:
  
  - Ничего, знаешь, крестник, время лечит. Согласен с тобой, что ты сам виноват, но сердцу иногда не прикажешь... А пока попробуй все забыть. И положись на Господа, он все устроит - не всегда так, как хочется нам в данный момент, но так, как будет лучше...
  
  Глава 27. Поднять паруса!
  
  Мария Хансен вышла из своей каюты. Места в ней оставалось совсем немного, хотя с собой у нее было всего лишь два саквояжа и три узла, поэтому она решила провести время в салоне для пассажиров. Моряки уже поднимали паруса, другие уже собирались убирать трап.
  
  И тут вдруг по трапу взбежал какой-то длинный белесый молодой человек с небольшим саквояжем в руке. Его сразу встретил судовой казначей, они быстро о чем-то договорились, и молодого человека матрос, бурча под нос, что отрывают человека от важного дела, отвел в каюту рядом с каютой самой Марии.
  
  - Лейтенант Стивенсон, - представился тот.
  
  - Мария Франциска Хансен, - ответила Мария. - Откуда ви есть, лейтенант?
  
  - Воевал за правое дело в Техасе. Но мне пришлось покинуть армию по подложным обвинениям после того, как я выступил перед другими солдатами с требованием отменить рабство.
  
  - Так вы пострадать за великий дело аболиционизм... Лейтенант, вы куда направлять себя?
  
  - В Бостон.
  
  - А к какой персон?
  
  - Мне дали адрес некого Виллиама Ллойда Гаррисона.
  
  - Я тоже. Как же, это великий человек, хоть он так и молодый, но он - редактор газет Свободная Пресса, наша газет в Бостон.
  
  Весь день они провели в разговорах. Стивенсон, как оказалось, знал весьма мало про аболиционизм, и она с удовольствием его просветила. Она даже заплатила за его обед и ужин - он сказал, что у него осталось слишком мало денег, а того, что ей дали на расходы, было более чем достаточно. Ночью она забыла запереть дверь каюты, и вдруг кто-то с силой ее распахнул, залез к ней в постель - по запаху она узнала своего сегодняшнего собеседника - и достаточно грубо схватил ее.
  
  Она опешила, хотела было закричать, и вдруг подумала: если моему мужу можно было спать, с кем хотел, то почему мне нельзя?
  
  - Петер, подождить, я сниму унтеродежду, - сказала Мария. И через несколько минут началось то, чего у нее не было почти два года. И, как ни странно, хоть ее партнер и был весьма груб, ей впервые за всю ее жизнь понравилось.
  
  Сказать, что Стивенсон был удивлен, означало не сказать ничего вообще. Впервые он смог завладеть женщиной, за которую ему не пришлось платить (более того, которая платила за него, когда он наврал, что у него мало денег), и которая и не думала сопротивляться. И когда она его выгнала обратно после пары раз, сказав, что ей, может, даже нравится, но нужно и о репутации позаботиться, он безропотно ушел.
  
  То же произошло и на следующий день, а в субботу, 22 июля, корабль пришел в порт Бостона. Они сошли с корабля, погрузили багаж на извозчика, и отправились к мистеру Гаррисону. Тот их принял радушно и разместил в комнатах на верхнем этаже своего дома. Больше гостей не было, и ночь принадлежала им двоим. Между собой они порешили, что, как только пройдет период траура по безвременно ушедшему мужу фрау Хансен, они поженятся. Хоть она была и старше его, и красотой отнюдь не блистала, зато, подумал Стивенсон, у нее есть деньги. И, как говорил один немец из его отряда в Техасе, любовь проходит, а бабки остаются.
  
  Глава 28. И опять Белый дом.
  
  - Андрюх, а вот это и есть Белый дом, - сказал Юра, когда, после очередного витка каньона, они увидели древнюю крепость Анасази во всей красе.
  
  - Надо же, какая красота... - сказал Андрей. - Спасибо твоему крестному за приглашение - а тебя за то, что уговорил его.
  
  - А что там было уговаривать? Я его просто спросил, не мог ли бы ты к нам подъехать, он сразу сказал, что конечно, места хватит.
  
  - Но ты знаешь, я робею. Все-таки прославленный генерал...
  
  - К родителям моим ты ходишь без подобных эпитетов.
  
  - Так то твои родители. Хотя, конечно, твой отец живая легенда. А твоя мать? Говорят, после программы прививок в России, которую она разработала, детская смертность настолько резко упала, что ее там считают чуть ли не святой. А курсы врачей? А сельские клиники?
  
  - Передергиваешь, конечно. Но мне это приятно слышать. А ей, боюсь, не понравилось бы; она не любит почестей.
  
  - А мой отец - клоун.
  
  - Так то, опять же, твой отец, а ты - это ты. Ты и не жил с ним почти.
  
  - Верно, конечно, но фамилия-то его. Да и отчество Иванович. Меня так часто спрашивают про него. И про этих проклятых Подвальных, которые, оказывается, еще и братья моей бабушки по отцовской линии.
  
  - А что Подвальные? Сократ рано или поздно вернулся, отошел от оппозиции, и заработал весьма неплохую врачебную репутацию. А Аристарх - та еще сволочь, конечно, но живет он в САСШ впроголодь, насколько я слышал. Он-то думал, уехал в страну демократии, его там сразу на пьедестал - а он им оказался не сильно нужен, ведь по технике он полный ноль.
  
  - Ну ладно, утешил... Расскажи-ка лучше про Гавайи... Я-то думал, ты меня туда пригласишь, как обещал...
  
  - Обещал я тебя летом пригласить, что и сделал. А что не на Гавайях... Дурак я, Андрюха. Познакомился там аж с двумя девушками, в результате все вскрылось, и обе мне дали от ворот поворот. Поэтому и уехал - слишком уж все там о них напоминало.
  
  - Так у тебя не впервой. Марина и Олеся, например...
  
  - Да ладно. С ними-то было несерьезно. Так, даже не переспал ни с одной из них ни разу. А то, что было, не считается.
  
  - Мы тут все тебе завидуем, а ты "не считается". Кстати, а что это за девушку мы сегодня видели, когда сюда ехали? Как-то она очень уж страстно на тебя посмотрела...
  
  - А, эта... Лена. Неплохая девочка, и мне с ней хорошо. Но примерно так же, как тогда с Мариной и Олесей. Хоть, конечно, отношения более глубокие, скажем так. Просто мне тех двух забыть хочется. Думал я, буду гнать подобное подобным. А ни фига не помогает. Ладно, поедем обратно... Вечером Серега с Валентиной прилетают.
  
  Глава 29. На месте Бостонской резни.
  
  Между двумя рядами длинных зданий, состоящих из множества отдельных домов-таунхаусов, на деревянном ящике, стояла молодая белобрысая женщина с расплывшимся лицом. Она говорила:
  
  - Я приехать из Германия в страна свободных и дом смелых. Сегодня я стою на место, где произшел Бостон Резня, когда красные мундиры убить много честных американец. Здесь великий страна. Но только здесь - на Север. На Юг тирания еще хуже, чем в Пруссия. Миллионы рабы убивают каждый год. Все южанины преступник. Все рабовладелец. Нужно чтобы отпустили рабы. Нужно чтобы покаялись. Нужно чтобы платили большой деньги как репарация.
  
  Она говорила еще долго, и ей внимали сотни слушателей. Наконец она закончила:
  
  - Южанин хуже чем индейцы. Когда их не быть, только тогда будет настоящий демократия. А теперь приветствовать Аристарх Подвальни из Руссланд.
  
  - Спасибо, Мария, - сказал Аристарх. - Я приехал в страну демократии из обиталища диктатуры. Здесь есть то, чего нет в том аде, который называется Русской Америкой - свободы и демократии.
  
  После длительной речи о том, почему именно в САСШ есть демократия, а в Русской Америки нет, он закончил:
  
  - Да, но демократия здесь есть на Севере, но не на Юге. Вы обязаны принести свет свободы на юг. Освободить рабов, вооружить их, и присоединить к Америке то, что ей уже принадлежит по праву - всю землю до Миссисипи! А про ужасы, которые творятся на юге, вам расскажет лейтенант Стивенсон!
  
  Шестнадцатилетний Эрнест Коттон слушал с благоговением. Если даже в Нью-Йорке аболиционистов не очень любили, а в Нью-Джерси и Пенсильвании, на границе с Югом, их попросту ненавидели, то в Бостоне быть аболиционистом было модно. Конечно, не все, что говорила немка, было правдой; про Бостонскую резню ему рассказал отец - хулиганы напали на английских солдат, и те стали стрелять только тогда, когда их стали закидывать камнями, и когда кто-то из толпы закричал: "Огонь", наверное, в качестве шутки. Но все-таки... А как этот Стивенсон рассказывает про жуткие порядки на Юге, где он провел столько времени!
  
  И тут он вдруг увидел троих солдат, которые пробирались сквозь толпу. Он закричал: "Солдаты!!" Стивенсон вдруг побледнел, но не успел уйти - с задней стороны тоже бежали двое солдат. И вскоре его уже куда-то потащили под крики толпы; некоторые из зрителей пытались вырвать оратора из рук уводящих его солдат, но безрезультатно.
  
  На ящик вскочила Мария Хансен и завопила:
  
  - Это новый Бостон Резня!!
  
  Эрнест понял, что здесь начнут стрелять; несколько человек уже вытащили пистолеты. Он побежал домой, и как раз вовремя - уже с безопасной дистанции он услышал несколько выстрелов.
  
  Инкрис Коттон, отец Эрнеста, был известным бостонским адвокатом. Услышав от сына, что произошло, он побежал в полицейское управление, откуда вскоре вернулся с лейтенантом Стивенсоном.
  
  - Они говорили, что у них есть ордер на арест Стивенсона за изнасилование и попытку убийства, - сказал Инкрис. - Ничего, я знал, как заставить полицию отпустить жертву южных наветов. Тем более, что сейчас то, что произошло, в народе уже именуется Второй Бостонской Резней. Стреляли, конечно, поверх голов, и единственная рана - у одного из конвоиров. Но кто поверит... Уже ходят слухи о десятках раненых и погибших, и что все солдаты поголовно были с Юга, хотя на самом деле это был местный Третий Массачусеттский полк.
  
  - Папа, ты же мне сам говорил, что врать греховно.
  
  - Да, но здесь не просто вранье - здесь святая ложь во имя аболиции рабства!
  
  Эрнеста в тот день больше из дома не выпускали. Наутро, направляясь в школу, он увидел, как то тут, то там били кого-нибудь за южный акцент. Из порта срочно снимались суда из Делавера, Мериленда и штатов южнее. Оттуда веяло дымом - там горели склады южных компаний. Потом гарь усилилась; как потом оказалось, пожар быстро перекинулся на другие склады, а потом и на здания и причалы порта. Вскоре и корабли северян начали срочно покидать гавань, но не все успели; десяток из них сгорел, не успев выйти из гавани, и на берегу то и дело слышались вопли матросов - шлюпок было слишком мало, и почти никто не умел плавать.
  
  На следующий день дым наконец рассеялся, и оказалось, что в Бостоне почти ничего не осталось от главного порта. Сгорели почти все склады, в городе начались перебои с продовольствием, многие фирмы, потеряв все, обанкротились - как обанкротилась и Бостонская Страховая Компания, чьи средства кончились почти сразу. Но все знали твердо - виноваты во Второй Бостонской Резне, конечно, южане.
  
  Глава 30. Надежда - мой компас земной...
  
  Юру разбудило солнце, светившее прямо в окно. "Как бы мне незаметно улизнуть?", подумал он. Чтобы не разбудить Зину, попытался бесшумно одеться. Но она вдруг открыла глаза и прижала его к себе.
  
  Вышел Юра только через два с половиной часа - Зина, не слушая его уверения о том, что пора уже идти, приготовила завтрак, и он оказался не менее вкусным, чем вчерашний ужин. Хорошая девочка, сказала бы его мама, красивая, и готовить умеет - что еще мужикам надо?
  
  Занятия в Училище начались три недели назад, и теперь он, как старшеклассник, имел право на увольнение на каждые выходные, кроме тех, когда он дежурил. И когда заполнялся график дежурств, он попросил первые же выходные - чтобы этим больше не заморачиваться до следующего полугодия. Так что теперь все пятничные вечера, субботы и воскресенья его.
  
  Родители хотели, чтобы на обед пришел и Андрюха, но тот, как назло, дежурил именно в эти выходные. Жаль, конечно, есть надежда, что он сможет вырваться хоть на пару часов - Андрюху любили как Юрины родители, так и его дедушка и бабушка, а сестры просто ставили его Юре в пример - мол, не разгильдяй, не бабник, учится лучше всех. Конечно, у Юры оценки были почти такие же, но он делал ровно столько, сколько было для этого нужно, а Андрей досконально изучал любую проблему, да и, чего уж греха таить, делился с Юрой конспектами, а иногда и придумывал для него отдельные решения по домашним заданиям... И, главное, никогда Юре об этом не напоминал.
  
  Ну да ладно. В прошлые выходные, он первым делом увидел Зину, свою последнюю пассию с прошлой весны. И Зина ему намекнула, что ее родители уезжают в четверг и вернутся только в субботу вечером. И ему ничего не оставалось, как согласиться на то, чтобы с пятницы на субботу впервые провести ночь у нее дома. Что было, надо признать, очень неплохо. Зина во всем оказалась необыкновенно хороша, кроме одного - она не Леилани и не Поля. Но на безрыбье... И, будучи с той или иной девушкой, он пытался хоть на короткий срок забыть о своих двух богинях - хотя то одно, то другое постоянно напоминало ему о них.
  
  Его родители, сестры и младший брат прилетели в среду; отец уже заходил в Училище, якобы по делу, а на самом деле, чтобы проведать Юру; мама пришла с ним, а вот сестры времени не нашли. Сегодня его ждали дома на обед, потом всей семьей, по словам родителей, решили поехать на Южный Пляж. Вечером прилетит Серега, хоть и ненадолго, ему во вторник опять лететь "к месту постоянной дислокации", на Длинный Остров. А завтра семейный праздник - шестидесятый день рождения любимого дедушки Васи. Юра, будучи на Гаваях, приготовил ему подарок: книгу фотографий с тех мест, где Василий Заборщиков, тогда еще лейтенант, разгромил последний английский десант на Гавайские острова; Юра помнил рассказ дедушки, и в книге было все - и место высадки англичан, и место первоначальной дислокации роты капитана Максимова и собственно взвода Заборщикова, и остатки английских окопов, и место, где деда ранило, но, как известно, он оставался в строю до победы - и только после того, как принял капитуляцию подполковника Экерсли. Местом капитуляции, с монументом, на котором была изображена сцена капитуляции, а также часовней у могил капитана и других погибших русских, книга и завершалась.
  
  Юра еще собирался зайти к Марине - заметив его на улице неделю назад, та забыла про его измену полугодовой давности и возжелала срочно его видеть; придется и к ней забежать на минутку и договориться на следующие выходные. Или нет, через выходные, на следующие придется посетить и Зину, и Олесю - та тоже его усиленно приглашала к себе.
  
  Марина жила недалеко от Зины, по ту сторону Форт-Россовского Университета, лучшего во всей Русской Америке, основанного еще в самом начале семнадцатого века. Готические здания, экзотические деревья, и, главное, толпы девочек в коротких юбочках услаждали глаз. Вскоре он уже был у Марины. Он не думал долго задерживаться, но, как назло, у Марины тоже уехали родители, и пришлось провести и там почти час, так что времени оставалось мало, да и сил...
  
  На обратном пути, он купил еще букетик цветов для матери у той же улыбчивой девушки, у которой он до того приобрел букет для Марины, и пошел обратно через университет. Может, когда-нибудь и ему доведется здесь учиться; офицеров ныне предпочитают с университетским дипломом.
  
  Проходя через очередную готическую арку, он неожиданно услышал знакомые девичьи голоса. Один из них был явно Лизин, а вот другой... А потом и третий...
  
  Прямо с другой стороны арки был огромный куст сирени. Он спрятался за куст, немного раздвинул ветки, и увидел чуть поодаль Пуалани, Леилани и Лизу, болтавших о чем-то своем. Он прислушался, но лучше бы он этого не делал. Лиза говорила буквально следующее:
  
  - Приходите ко мне в понедельник после занятий. Родители будут очень рады, а этого - она подчеркнула слово "этого" - не будет, ему в воскресенье вечером возвращаться в свое несчастное училище.
  
  Поля и Леилани переглянулись и сказали:
  
  - Конечно, придем!
  
  Юра практически бесшумно - все-таки индейская выучка - вернулся под арку и обошел как можно дальше то место, где он увидел свою сестру и своих - или уже не своих - двух богинь. Надежда, конечно, умирает последней, но тут, похоже, надеяться уже было не на что.
  
  Конец второй части.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"