Грязь чавкала всё глуше, утаптываемая сотней босых ног.
- Давно они так?
- С утра... - Ерохин пожевал полую травинку и меланхолично сплюнул ее под ноги.
- И что это означает?
- Что-что? Обряд. Символизирует встречу. Не читал, что ли, статей нашего заведующего научной частью? Об эндемических проявлениях в жизнедеятельности аборигенов Олсы? Много потерял...
При этих словах лицо у Коли Ерохина сморщилось в непередаваемом выражении, из которого следовало, что понимать его в данном случае надо в противоположном смысле.
- Прочту на досуге, - поддержал я Николая. - А кого встречают-то?
- Кого-кого? Тебя...
Тут я и сам сообразил, что, кроме меня, на исследовательскую станцию уже полгода никто не прибывал. И, следовательно, празднество именно в мою честь.
- И долго они так будут?
Аборигены ритмично стучали по раскисшей глине, звеня ножными браслетами и припечатывая древками копий под гнусные вопли.
- Долго - не долго, кто знает, - философски ответил Ерохин. - От тебя зависит, собственно. Вот как присоединишься к ним, так и перестанут.
Тут он содрогнулся, словно вспомнил нечто неприятное.
- Чего-то не хочется мне к ним присоединяться.
- А-а-а... Ну, тогда долго. Пошли, - Николай кивнул в сторону домиков станции.
ТП-экран находился на расстоянии двести метров от жилой зоны - в точном соответствии с инструкцией по технике безопасности. Хотя я ни разу не видел, чтобы она соблюдалась настолько досконально.
В самом большом домике, как и ожидалось, находилась дирекция станции. Директор Танджеру Маса сидел за столом и ждал. Рядом с ним развязно развалился в кресле Лизабет Мангров - научник. Судя по имени и аляповатой одежде, родился он не на Земле.
- Мы вас давно ждем, - начал он сходу, не позволив мне даже представиться. - Что-то вы задержались. Нехорошо. Вашему руководству и вам персонально будет поставлено на вид несоответствие ваших действий нашим требованиям. Особенно в части соблюдения согласованного графика.
Директор слегка поморщился, но промолчал. Видимо, не хотел пререкаться с заведующим научной частью.
Отвечать надо было мне.
- Да, - сказал я.
Лизабет удовлетворенно покивал головой и протянул мне папку с распечаткой.
- Это описание ситуации, которая сложилась на Олсе. Ознакомьтесь. Возможно, в тех материалах, что вам передавали раньше, что-то пропущено или недостаточно освещено. Здесь - последние сведения и некоторые выводы, сделанные мною на анализе данных, - научник напыжился и задрал подбородок.
Папка оказалась увесистой. Я демонстративно раскрыл ее на последней странице и спросил:
- Не желаете прокомментировать свои выводы?
- На мой взгляд, в комментариях они не нуждаются.
- А всё-таки? С вашими реалиями я знаком лишь на бумаге. У нас может быть различное восприятие терминов. Например, - тут я заглянул в текст, - что вы понимаете под "устойчивым психо-воздействием на персонал станции"?
- Это элементарно. Все, кто живет на станции, стали совершенно другими по сравнению с тем, какими были до прилета сюда. За исключением меня, разумеется. Собственно, именно поэтому я и делаю соответствующие выводы о воздействии. Потому что могу непредвзято наблюдать за ситуацией.
- Зачем, в таком случае, вы меня вызвали?
- Чтобы сторонний наблюдатель зафиксировал факты и подтвердил мои выводы. Воздействие проявляется не сразу - вы успеете осознать перерождение. Вас рекомендовали, как обладающего повышенной устойчивостью к психологическому воздействию.
- Спасибо за доверие, - кивнул я. - Непременно оправдаю.
Мангров, не почувствовав сарказма в моем голосе, удовлетворенно улыбнулся и победоносно посмотрел на директора. На Николая он с самого начала не обращал внимания. Директор кивнул, подключаясь к разговору:
- Вы же нормально добрались? Без эксцессов? Свободный домик у нас один - зеленый. Можете свободно располагаться. Ключ активации четырнадцатый, - Танджеру почесал коричневую щеку и кивнул на сейф с прозрачной дверкой. - Вот только хорошо бы вам предъявить предписание. Мы, конечно, сами вас вызвали и долго выбирали. Изучали материалы о вас и вашей жизни. Но нет же гарантии, что в процессе вас не подменили? На любом этапе до момента, как вы ступили на глину Олсы.
- Почему на глину? - спросил я. - Как раз по глине я еще и не ходил.
- Так они что, еще танцуют? - Мангров побледнел и выскочил из домика.
Директор на уход Лизабета не обратил внимания. Он спокойно ждал, протянув ко мне руку белой ладонью кверху. Я засуетился.
- Конечно. Предписание. Оно тут, со мной. Сейчас-сейчас.
Я достал лист пластика с напечатанными на нем моей фотографией, физиологическими данными, биографией и цепочкой таинственных символов по краю. Кроме того, в угол листа была запрессована инфо-таблетка, которую невозможно подменить, не испортив лист. В общем, максимальная степень защиты. Обычно практикуемая для секретных военных операций или службами безопасности для хранения государственных тайн.
Танджеру спокойно забрал лист, пропустил его через считыватель, внимательно изучил данные на экране перед ним и прочитал вслух: "Владимир Стрельцов, психо-техник, специалист по выживанию". После чего с неохотой лист вернул.
- Вроде бы всё сходится. Хотя у меня есть некоторые подозрения. Не может же всё всегда совпадать. Все делают ошибки. Отсутствие ошибок говорит о преднамеренном их устранении. Кто перечитывает текст почтового сообщения перед отправкой? Только те, кто боится разоблачения. Кто не хочет предстать перед собеседником в невыгодном свете. Конечно, формально я дам вам допуск. Собственно, ваше дело - разобраться. Но контроль над процессом я оставляю за собой. До свидания. Идите, устраивайтесь.
Директор выдал мне ключ активации, и мы с Ерохиным покинули гостеприимный домик.
- Он всегда такой? - спросил я Николая.
- Конечно. Специалист! Высший класс!
- Но мы же не на секретной военной базе? Или я что-то не знаю об Олсе?
- Конечно! Ты про нее вообще ничего не знаешь! - обрадовался Ерохин. - Сейчас я буду тебя просвещать.
И весь путь до зеленого домика Коля вещал об астрономических, геофизических, тектонических, биологических и других особенностях планеты, никак не упомянув о наличии аборигенов. Будто это самое незначительно, что есть на Олсе. Хотя, именно для изучения местных гуманоидов экспедиция и организовала станцию.
Мы остановились на пороге дома. Николай мялся, явно желая продолжить разговор.
- Коля, как считаешь, Мангров прав в своих выводах?
- Да ну его! - возмутился Ерохин. - Если кто поменялся, так это он сам! Ты бы его видел, когда он только прилетел. Вежливый, обходительный, внимательный. Чуть ли не руки девушкам целовал. А теперь?.. Ну, ты сам, в общем, заметил.
- А остальные?
Ерохин нехотя подтвердил:
- Тоже. Но в меньшей степени. Да ерунда всё это! Не пойму, чего Мангров эту бучу поднял?
- Значит, изменения есть? И Лизабет заблуждается только в том, что не видит их у себя?
Николай отмахнулся.
- Есть, нет - какая разница? Все меняются. Не бывает так, чтобы человек неизменным оставался. Главное, чтобы на работе никак не отражалось. У нас и не отражается. План даем.
- Какой план, Коля? Вы же - наблюдательная станция, - удивился я.
- План по наблюдениям. Сколько, кого и в каких ситуациях. Отчетность. Еженедельная. Никто не подкопается.
- А кто-то копает?
Николай заговорщицки подмигнул и выдохнул мне в самое ухо:
- Все!
- Может, кто-нибудь особенно? - с надеждой в голосе протянул я.
Видно было, как Ерохин мучительно выбирает из списка персонала станции.
- Во-первых, директор. Ну, Мангров, само собой, - неуверенно начал Коля. - Потом - Смит, завхоз наш. Ты бы видел, как он смотрит, когда у него что-нибудь попросишь. Да, Лизочка. Биологиня. Она ж у нас за повара. За добавкой лучше не подходи: если только половником припечатает, значит, легко отделался. Лаборанты: Линда, Виталий и Жмаков. Они, конечно, Мангрову подчинены и с ним работают. Но им всё время от меня всякая ерунда требуется. То двигатель на авиетке починить, то трансформатор обслужить, то связь у них барахлит, а то тестер не фурычит. Любой дурак с этим играючи справится. Нет, всё время ко мне лезут. Отвлекают.
- От чего? - невинно поинтересовался я.
- Как от чего, Володя?! Всё ж на мне! Я ж ответственность несу! Техническую! И если какой-нибудь форс-мажор - кто их спасать будет?
- Землетрясения? Наводнения? Вулканическая деятельность? - забеспокоился я. - Что-то в отчетах я ничего подобного не читал.
- Да нет ничего, Володя! - отмахнулся Ерохин. - Мы что, идиоты, выбирать место в активной зоне? Но это же ничего не значит! Вдруг, комета прилетит. Или метеорит рухнет. Кстати, никто еще не доказал надежность ТП экранов. Может, через двести лет эксплуатации они массово начнут выходить из строя? А тогда что? Вся ответственность ляжет на меня. А я - не готов. Поэтому набираюсь сил и уверенности. И в меру возможностей пытаюсь прогнозировать события. А они с ерундой лезут. Неадекватные граждане.
В адекватности самого Ерохина я уже сомневался. Впрочем, с выводами не спешил: главное - не зафиксировать отклонения, а предложить способ их ликвидации и найти источник воздействия.
- Ты мне не посоветуешь, к кому обратиться, чтобы связаться с аборигенами?
- А что? - на лице Ерохина появилось беспокойство. - Они тоже - неучтенный фактор? Я об этом не думал. Ну-ка, ну-ка.
Он совершенно отвлекся от разговора и принялся обдумывать новую информацию, морща лоб и мучительно прищуриваясь.
- Коля!
- С аборигенами - к научникам. Не мешай, Володя. Тут интересные коллизии образовываются...
Ерохин повернулся и побрел к своему домику. Я же вошел в предоставленное жилище, распаковался и изучил висящую у входа план-схему научной станции. Всё четко по инструкции: маркировка, высота шрифта подписей, окраска объектов различного назначения, расстояния. Идеальное исполнение, прямо для учебника. Хмыкнув, я направился в научную лабораторию.
В лаборатории оказалась одна Линда - дежурная. Виталий и Жмаков ушли на полевые наблюдения и собирались вернуться к ужину. Мангров же бродил вокруг танцующих аборигенов и что-то пытался им втолковать: звуки не доносились до лаборатории, не смотря на распахнутое окно.
- Вы можете организовать мне встречу с аборигеном? - спросил я у Линды, которая поминутно отвлекалась на пляски Мангрова.
- С каким? - после паузы ответила девушка.
- С любым. Вот хотя бы с тем, - я показал пальцем на самого высокого, который танцевал особенно рьяно и кричал противнее всех.
- Это местный вождь. Я не уверена. Мы с ними контакт не очень хороший наладили. Не всё понимаем. Они, бывает, такое скажут, что никак перевести не удается: слишком много толкований. Машина не справляется. Переводческая.
- Может, попросить Лизабета?
- Попросите, да, - обрадовалась Линда. - Он всё может. Конечно-конечно. Не то, что я.
В этот момент мимо окна по дорожке прошла вторая женщина экспедиции - Елизавета. Линда побледнела, подалась назад и даже как-то сжалась, стараясь казаться незаметнее. Лизочка победоносно поглядела внутрь лаборатории, увидела меня и недоуменно приподняла бровь.
- Вам что - такие нравятся? - спросила Елизавета с интонациями знающего себе цену человека.
- Я тут по другому вопросу. Меня интересует контакт.
- О! Контакт! Я могу вам рассказать про него много интересного... - Лизочка подмигнула, облизала губки острым язычком и колыхнула бедрами.
- Нет-нет, в другой раз... Мне нужен абориген...
- А-а-а... Это - к Мангрову. Вон он танцует.
Лизабет действительно снял обувь, вступил на глину и начал подтанцовывать. Синхронность движений аборигенов сразу же нарушилась. Они принялись сталкиваться, глухие удары ног, от которых подпрыгивали домики станции, сменились затихающей дробью и треском копий, налетающих друг на друга. Аборигены сбились с шага и повалились на землю, образуя кучу малу. Довольный Мангров подполз под телами и выбрался на дорожку, ведущую к лаборатории. На полпути мы встретились.
- У меня вопрос, - начал я.
- Я вас внимательно слушаю, - Лизабет продолжал идти.
- Хочу поговорить с аборигеном...
- Без проблем.
- Вы мне поможете наладить общение?
Мангров резко остановился, фыркнул, смерил меня взглядом и заявил:
- Вы же специалист. Должны уметь всё сами.
- Я - умею, - заверил я. - Но кого выбрать?
- Любого, - Лизабет махнул рукой в сторону лежащих на глине аборигенов. - Они все одинаковые. Возьмите нужного за руку, и он безропотно пойдет за вами.
Я поблагодарил специалиста и поспешил к уже начавшей расползаться куче, надеясь на то, что выбранный мной абориген еще не убрался с места проведения досуга. Вождь как раз встал на ноги, когда я к нему подошел. Взял за руку и повел к зеленому домику. Абориген безропотно пошел, невнятно бормоча что-то на своем языке. Я не вслушивался, так как всё равно его не понимал. Для понимания у меня имелись совершенно иные способы...
Вождь решительно сел на стул, едва мы вошли, и принял царственную позу. Смотрелся он весьма впечатляюще: высокий, широкий в плечах, с рельефными мышцами и узлами связок, кожа защитного оливкового оттенка; нижняя часть тела до колен обернута грубой материей с нашитыми блестящими камешками и перьями. Лицо вполне осмысленно и располагает к разговору. С таким и работать приятно, даже не смотря на стойкий запах неизвестного мне растения, от которого хотелось чихать.
Едва я достал прибор, вождь напрягся, но провода позволил к себе присоединить. Тем более, что точно такие же я нацепил на себя. Можно было приступать к первой фазе накопления и обработки материала. Я включил рациоскоп...
Разумеется, никаким прибором невозможно прочитать непосредственные мысли инопланетника. Пусть и гуманоида. Да хоть бы и настоящего человека. Слишком незначителен электрический потенциал обычной мысли. Которая промелькнула и тут же сменилась другой такой же, ничего не значащей. Считываются базовые желания: жажда, голод, усталость, стремление к продолжению рода или к власти.
Вождь устал, хотел пить и есть. Кроме того, у него в голове стойко держался мой образ, вызывающий чувство резкого недовольства. Ну, да, после такой пляски первое - естественная реакция. Но вторая составляющая? При чем здесь я? На кой им сдался? Что они от меня хотели? Это казалось странным. При этом всё в голове у вождя покоилось на чем-то зыбком, напоминающем раскисшую глину. Казалось, сделай неверный шаг и провалишься. Я сделал. И провалился.
Под обычным разумом у аборигена находился второй слой. И этот слой выглядел донельзя странным. Как будто я одновременно смотрел сотней глаз в разные стороны, сотней рук пытался совершить самые разнообразные действия, а сотней ног направиться в разные стороны. Хотелось немедленно собрать всю эту сотню и заставить их действовать слаженно. Не получалось. Я чувствовал, что необходимо еще несколько глаз-рук-ног, точнее, мозгов, чтобы собраться с силами и выполнить главное желание: начать активно действовать.
Чуждый разум обволакивал, умолял, просил, требовал присоединиться к нему. Но мне хотелось сохранить самостоятельность. Очень хотелось. К тому же, мнемонический блок прямо запрещал мне входить в непосредственный контакт с посторонним разумом. Так что я сумел вырваться и отключил рациоскоп.
Горящие глаза вождя тут же потухли, и он превратился в простого нецивилизованного гуманоида с примитивными потребностями. Я быстро выпроводил аборигена и принялся размышлять.
Стало понятно, что произошло с сотрудниками станции: их просто присоединили к еще не оформившемуся коллективному разуму. Но почему этому разуму не хватает личностей? Что мешает присоединить всех, кто находится в непосредственной близости?
Я затребовал данные Мангрова по племени, рядом со стоянкой которого организовали станцию. Общая численность, возрастной и половой состав, обычаи, верования, навыки и прочее - всё то, что должна собирать и исследовать нормальная этнографическая экспедиция. О да! В племени оказался недостаток взрослого населения. Он был устойчив. Едва количество превышало пресловутую сотню, тут же происходило нападение соседнего племени, лишних ртов старательно приканчивали, и коллективный разум вновь распадался на составляющие. По сути, этот разум сам себя периодически разрушал. Либо каждое племя собирало свой собственный разум. И тогда они просто ликвидировали соперника, одновременно исчезая сами.
Конечно, как объект для контакта, аборигены ничего собой не представляли. Ну, подумаешь, еще одно примитивное сообщество, которых и на Земле предостаточно: исследуй, сколько хочешь. Другое дело - коллективный разум. Штука редкая, а с участием гуманоидов до сих пор не атрибутированная. Что будет желать такой разум? Как будут вести себя его члены? Насколько сильно разум разовьется и какие поставит перед собой цели и задачи? Крайне занимательные вопросы. А ответы я вполне могу получить прямо здесь. Не сходя с места. Если совершу некоторые действия. Совсем не страшные и даже не преступные. Вот только потребуется некоторая помощь землян. И совершенно незачем ставить их в известность - какая именно преследуется конечная цель.
Просьбы мои не представляли ничего экстраординарного. Но не соглашался никто. Под воздействием коллективного разума у землян вылезли сплошь неприятные черты. Возможно, по своей сути сотрудники станции такими и были. И только воспитание и наработанная годами жизни в социуме вежливость мешали им проявить негатив к ближнему своему. Теперь всё насосное исчезло, сметенное коллективным разумом, и осталось истинное лицо. Некрасивое и противное. В отличие от аборигенов, которые в обыденной жизни вели себя вполне достойно. Оставалось сделать вывод, что именно цивилизация так плохо на людей повлияла.
Мне всего-то хотелось, чтобы кто-нибудь привел в нашу деревню одного или двух аборигенов из соседней. "Боюсь",- говорила Линда. "Там не мужики, а сплошное разочарование", - вторила Лизавета. "Брось, Володя. Мне за техникой следить надо", - напоминал Ерохин. Мангров прочел мне целую лекцию о недопустимости вмешательства в личную жизнь аборигенов, а на вопрос, чем тамошняя жизнь отличается от этой, заявил, что всё находится в его отчетах. Директор качал головой, а потом шепотом сказал, что это похоже на провокацию. Наверняка нам попадется шпион. И тогда миссия окажется под угрозой срыва. А такого он допустить не может. При этом все, в отличие от меня, довольно сносно объяснялись на местном наречии. И вполне могли помочь. Что ж, не хотят, и не надо. Я им еще припомню такое отношение к просьбам вызванного специалиста.
На подобный случай я заготовил запасной вариант. Зарядил винтовку и пошел на охоту. Совершенно безобидное развлечение. Никого убивать я не собирался.
Рев разъяренного животного я услышал уже под вечер. На поляну перед моим домиком из джунглей выбежали два незнакомца. Судя по внешности - из чужого племени. Потом выбежал и тот, кто издавал жуткие звуки. Мне он сразу не понравился: большой, голодный, хищный, с красными глазами и распахнутой пастью, из которой по клыкам на траву капала тягучая слюна. В плече застрял обломок копья, который приводил животное в бешенство.
Двое ступили за границу, контролируемую коллективным разумом, и я выстрелил в животное. Потом надо не забыть снять с него передатчик, с помощью которого я посылал сигналы в мозг хищника. Но это позже.
Цель достигнута.
Количество жителей деревни увеличилось на два человека, и я сразу почувствовал, даже без рациоскопа, как коллективный разум собирает составляющих его гуманоидов и начинает просыпаться. Несколько долгих мгновений, и я осознал силу и желания разума.
Желания оказались самыми примитивными, а сила не соразмерима с ними. Коллективный разум желал играть. Прямо сейчас, немедленно, не откладывая. И чтобы обязательно победить. Какая же игра без победы. В общем, он напоминал трехлетнего ребенка только-только себя осознавшего как личность. К сожалению, коллективный разум знал только одну игру, которую неизменно проигрывал, не в силах сохранить себя, как целостность.
Что ж, в моих силах предложить ему нечто другое. Вдруг ему понравится? Разум повзрослеет, окрепнет, вберет в себя новых индивидуумов и станет полноправным участником контакта. Сможет представлять сообщество Олсы на межгалактическом форуме. Ну, и я вместе с ним, как посредник. Как знающий. Он же мне спасибо скажет. И не только спасибо.
- Нет, ребята, - сказал я коллективному разуму, а через него - аборигенам, - не будем мы больше воевать. Не нужно нам это. Мы займемся совсем другим. Гораздо более интересным. Хватит играть в солдатики. Мы будем строить пирамидки! Или башни из кубиков - по желанию. Очень интересное занятие. И даже весьма полезное.
Коллективный разум пофыркал, выказывая неудовольствие тем, что игра поменялась, но потом поиграл мышцами-индивидуумами, осознал прелесть нового занятия и послал свои составляющие выпиливать камни из ближайших залежей известняка.
Я отключился от него. Посмотрел, как вместе с аборигенами бегают сотрудники станции, и решил, что немного трудотерапии им не помешает. А потом, когда население естественным образом возрастет, я за ними вернусь.